Записки Нерукотворного. Солнце

Противный фонарь за окном зажегся так неожиданно, что я больно стукнулся ногой об стол. Черт, я же уже разбомбил его из рогатки месяц назад! В принципе, хоть какая-то от него польза – я впервые за много часов пошевелился. Я сидел так с самого ура, глядя в одну точку. Я игнорировал трели мобильного телефона, стук в дверь, грохот перфоратора и электродрели с нижних этажей. Я ушел в себя, не гарантируя скорое возвращение. Во мне происходила революция, или, точнее, гражданская война, постепенно переросшая в перемирие, переговоры и, наконец, апатичное молчание. Сомнамбулой поднявшись утром с постели, я молча сел за стол, положил перед собой чистый лист бумаги.
И замер, хотя внутри все орало от боли. И в этот раз виноват был только я. Но я сделал правильно, иначе страдали бы мы оба.
Я бы никогда не признался тебе, но я привязался. Не мог без тебя. Жил от встречи к встрече. Я был уверен, что ты чувствуешь то же. Хотя…
Ты с самого начала сияла счастьем, ведь, наконец, встретила меня. Я лишь фыркал, когда слышал твой счастливый смех, видел смущенный румянец и чувствовал дрожь от случайного прикосновения. Ты – обыкновенная поклонница, каких у меня тысяча. Ничего особенного. Кроме сияющих голубых глаз.
Вообще-то они – серые. Когда мы в первый раз столкнулись в лифте гостиницы, я даже удивился, увидев серебряные радужки. Я, честно, думал, что так не бывает. И мгновенно утонул в твоих глазах. А когда вернулся в реальность, чтобы завязать разговор, то понял, что передо мной – совсем девочка. Ты смотрела на меня с таким шоком, что мне невольно захотелось спрятаться. Досадно было – фанатка. Жаль. Но ты не завизжала «OMG, its YOU!!», даже не прихлопнула рот рукой. Более того, ты довольно быстро взяла себя в руки, отвела взгляд и спросила на моем родном языке: «Вам вниз?» Я кивнул. От тебя исходило напряжение, я даже поразился твоему самообладанию. Но, как каждая уважающая себя фанатка, ты не могла не открыть рот.
«So…» - начала ты, сцепив пальцы рук. Я оглянулся на тебя, поймав себя на мысли, что хочу снова увидеть твои глаза. Ты не обернулась, и я прекрасно понимал, почему.
«Вы по делу? Или отдыхаете?»
«И то, и другое,» - я, как всегда, не многословен, но не ответить я не мог. Ты – из тех, с кем хочется говорить.
«Понятно…» - ты улыбнулась и бросила на меня короткий, полный щенячьего восторга взгляд. Лифт резко остановился, от чего желудок неприятно дернуло.
«Ну, удачи!» - ты лучезарно улыбнулась мне на прощание и выскочила в холл так быстро и проворно, что я едва успел заметить, в какую сторону ты побежала. Я медленно вышел следом, и меня встретил громогласный хохот друзей.
- Опять, маньяк, маленьких девочек распугиваешь! – смеялись они.
Я и сам ухмыльнулся, зная, как это выглядело.
Пока мы ждали переводчика, я успел выловить твой взгляд в толпе. Снова мимолетная улыбка, а глаза сверкнули небесной голубизной, о которой хотелось сложить песню. Нет, такого просто не может быть… Эта мысль вызвала у меня улыбку.
Почему-то всю неделю мы ездили в лифте вместе. Не скрою, иногда это была моя прихоть. Мы говорили, и много. Ты не давала мне молчать, а я не жаловался. Более того, я действительно хотел говорить с тобой. Хотелось говорить тебе приятные вещи. Может, даже комплименты.
Что было, когда мы вдвоем пошли гулять! По меркам моей родины, это был настоящий дурдом. Ей богу, так много и долго я еще в жизни не смеялся. Твои глаза, сейчас темно-синие, бархатные, светились восторгом и радостью. От тебя больше не исходило напряжения, ты вела себя легко и непринужденно, я даже не заикнулся, когда ты перешла на «ты». Кажется, ты и сама этого не заметила. Ты замечательный друг, просто отличный собеседник и слушатель. Мне было очень жаль, что неделя, отведенная нам, заканчивается так скоро.
Ты смешно назвала меня «замечательным дядей», хоть как я не спорил. «Настолько хороший, что я готова тебя расцеловать!» - со смехом аргументировала ты.
Сердце ойкнуло, я замер на полувдохе. Ты покраснела, увидев мой взгляд, но улыбка не исчезла с твоего лица. «Что?» - смутилась ты.
«Поцелуй меня,» - шепотом попросил я и засмеялся, наблюдая, как твои глаза становятся размерами с чайные блюдца. «Я не..!»
Но я уговорил тебя. И с удовольствием принял дрожащий, неловкий поцелуй. Едва ты вознамерилась отстраниться, как я мигом перехватил инициативу. Меня переполнило ощущение небывалого счастья. Такого, что защипало в уголках глаз. Я обнял тебя, крепко-крепко, такую нежную, солнечную, любимую…
Стоп.
Я почти грубо оттолкнул тебя и отошел подальше, пряча взгляд. Нельзя. Только не те же грабли…
«Что с тобой?»
«Не увлекайся.»
«Что? Но ты же сам..!»
«Отстань!!!»
Ты дернулась от моего крика. Я бросил беглый взгляд на тебя и напоролся на сталь. Твои глаза были холодными, в них плескались непонимание и обида.
«Иди спать…»
Ты послушно развернулась и ушла, сжимая кулаки.
Больше всего на свете мне хотелось остановить тебя, обнять покрепче и никогда не отпускать.
Больше всего на свете я боялся этого желания.
«Прости…» - шепнул я тебе вслед, глотая противный ком в горле. Ни в коем случае нельзя. Наутро я улетел домой, и больше тебя не видел.
И, когда зажегся фонарь, я, глотая слезы, написал песню. Прости меня, моя солнечная девочка. Я чертовски знаменит, и каждая собака знает, что я – самое мрачное и порочное существо на земле. Я не боюсь того, что ты станешь такой же, что я испорчу тебя, нет. Я видел, как ты умеешь противостоять этому. Я боюсь того, что ты можешь сделать со мной. Я сознательно избрал путь боли и мрака, и ни одно существо в мире, кроме меня самого, не может сделать меня счастливым. Я не позволю. Иначе я не смогу быть собой.
Дописав, я достал рогатку и в очередной раз разбил этот чертов фонарь. Точно так же, как и свое сердце.