Настроение

            


Сегодня у меня прекрасное настроение. Я шел вверх по Ленинскому проспекту и улыбался теплому солнцу, свежему воздуху и всем встречным, которые казались сегодня необычайно красивыми и приветливыми. Есть, знаете, такой период, когда летняя жара ушла, а осенняя непогодь еще впереди. Острая прохлада ночи сменяется свежестью утра, а затем солнце прогревает остывшую за ночь землю и это, уже само по себе, вызывает улыбку. Еще недавно все осторожно крались по теневой стороне улицы, а сегодня, наоборот, хочется пройтись по солнечной стороне, ловить тепло – скоро осень с ее занудными дождями и пронизывающими ветрами.
А сегодня у меня прекрасное настроение. И дело не только в погоде. Уже давно замечено, что жизнь – штука полосатая, темные и светлые полосы обязательно сменяют друг друга.
Как мы радовались, сколько было радужных надежд, когда организовали в девяносто первом году собственную инженерную фирму. Еще год назад об этом и не думалось – не может быть того, чего не может быть. И вот мы сами себе хозяева. У нас есть что предложить заказчикам и работы сверх головы. Мы работали, что называется, день и ночь, впереди маячило благополучие – мы работали на себя и пользу надо приносить людям не ради лозунга, а делать именно то, что нужно им на данный момент. И опять же для себя – чем больше дашь, тем больше получишь. И мы уже начали его ощущать, это благополучие – пошла зарплата, и неплохая, что дало повод мечтать и о хорошей квартире, и о новой мебели, о которой жена мечтала всю жизнь.  Найти в Барнауле место для гаража в пяти минутах ходьбы от дома и получить разрешение на такой гараж -  задача практически невыполнимая, но мне удалось это сделать. Шла светлая полоса жизни. И думать о том, что за белой полосой последует черная, не то чтобы не хотелось, а просто не думалось – с чего бы это вдруг морочить себе голову грустными размышлениями о возможных неурядицах, когда все хорошо, впереди много востребованной работы, в семье устанавливается сравнительное благополучие, дочь учится в муз училище, старшие дочери устроены…
Но этот подлый закон полосатости сработал, не спрашивая нашего желания. Всего через год наши заказчики как, впрочем, и все другие предприятия, остались без денег, расторгли договора с нами. Все это произошло так быстро, что не успели мы опомниться, как остались без заказов,  без денег и без зарплаты.
Начались лихорадочные поиски областей применения наших сил. Государственные предприятия напоминали сдутые воздушные шары: внутри еще что-то есть, но им уже не до полетов. Негосударственные предприятия только зарождаются, но им не до технического прогресса: зачем вкладывать в какие-то технические разработки, когда основная задача дня – побольше схватить и поменьше отдать, быстро и много заработать. Но и это не все умеют делать, частные предприятия быстро зарождаются и быстро лопаются, а те, что выживают, выживают отнюдь не за счет технического прогресса.
Мы продолжали работать. Старясь удержаться на плаву, перебивались случайными заработками и продолжали делать наработки. Кончится когда-нибудь эта беспросветность, мы и потребуемся – вот они мы, вот наши наработки. А пока случайные заработки заставляют перебиваться с хлеба на квас. Дело дошло до того, что несколько месяцев мы с семьей жили на символическую стипендию студентки муз училища. И, наконец, моя мудрая жена не выдержала:
- Хватит. Надо деньги зарабатывать. Твою фирму я видела в белых тапках. Не самая хорошая смерть – с голодухи. То ли взяться торговать книгами – в них мы хоть что-то понимаем? И потом книги – это не стыдно. А для другого бизнеса мы по жизни не приспособлены.            
Для начала, не долго думая,- другого варианта все равно нет – собрали часть собственной библиотеки и отправились на рынок. У нас была неплохая библиотека. Еще в студенческие годы с каждой стипендии я позволял себе один мотовской день: покупал пачку сигарет «Друг» с изображением умной собачьей морды на коробке, банку любимого абрикосового компота и одну книгу. На этом щедроты заканчивались до следующей стипендии.
Ради этой библиотеки мы частенько простаивали ночи возле книжного магазина, чтобы успеть записаться на какую-нибудь подписку. Ради этой библиотеки я ввел в свой командировочный быт строжайший режим экономии и бродил вечерами по книжным магазинам, отдавая предпочтение букинистическим – содержание всех книжных магазинов в стране мало чем отличалось, а материалы очередного съезда партии и сочинения Брежнева, которых было в избытке, меня не интересовали. Так постепенно и собралась библиотека, что-то более 3000 книг, которые стояли везде, где можно было их приткнуть без ущерба для свободы передвижения по квартире.
И вот надо отобрать что-то для продажи. Скрепя сердце, но не сомневаясь в правильности поступка, мы отобрали лучшие, любимейшие книги, рассчитывая, что их у нас мигом разберут, оделись в лучшие одежды, как на торжественный прием, чтобы выглядеть, покупателей не распугать, и отправились на рынок.
              За последнее время рынок сильно изменился. Он представлял из себя достаточно большую территорию, ограниченную с трех сторон строениями и дорогой с четвертой стороны. Среднюю часть этой территории занимало огромное здание крытого рынка, а вокруг него частники продавали нехитрую продукцию своих подворий – огурчики, помидорчики , семечки и прочие достижения советского сельского хозяйства. Осенью колхозники привозили урожай. Горожане торопились сделать запасы на зиму, и все это быстро раскупалось. С Кавказа и из Средней Азии привозились фрукты. Большим разнообразием товары не отличались. Но вот разрешена свободная торговля и частное предпринимательство. И откуда что взялось! Вокруг крытого рынка появились десятки ларьков, торговых точек, забитых разнообразными товарами, в том числе и невиданными доселе.
На рынке всегда много народу – имей только деньги, покупай. Да где тут, разве что облизнуться лишний раз. Но и немало народу может себе позволить не только «продавать глаза», но и купить. Вот и в тот раз рынок забит народом, продавцы зазывают, покупатели высматривают нужный товар, снуют туда- сюда и гул стоит как в растревоженном улье.
Мы выбрали место, где продавцов не было, а народ, переходя от одних рядов к другим, не должен был пройти мимо. Мы постелили на земле газеты и разложили в определенном порядке наши лучшие книги. Сейчас народ налетит. Вот сейчас. Выручим кучу денег, накупим мяса, масла, сыра, всяких круп и лопш, обязательно бутылочку – вот устроим пир.
Однако очень скоро мы поняли, что в наших фантазиях не было ни доли реального. Люди вереницей проходили мимо, едва бросив взгляд с выражением полного безразличия. А какая-то молодая пара, рассмотрев разложенные шедевры, вынесла приговор:
- Неужели это еще кто-то читает?               
Надо сказать, что если вначале мы стояли и не знали куда глаза девать- два инженера стоят и книгами торгуют, - то вскоре мы смотрели на всех прохожих чуть ли не заискивающе и охотно, даже с некоторой поспешностью, отвечали на все вопросы. Но все напрасно. Лишь одна интеллигентного вида женщина долго рассматривала попеременно, то нас, то наши книги, и весь ее вид говорил о том, что она нас прекрасно понимает и сочувствует. В конце концов она, видимо, чтобы выручить нас, купила четырехтомник Гиляровского, которого я очень любил и с которым я хотел расстаться меньше, чем с другими.
- Что, не берут?- спросила она сочувственно.               
Тут меня злость взяла – не люблю, когда меня жалеют,- но, чтобы не показаться грубияном неблагодарным, молча развел руками.
- Сейчас вон что покупают,- она кивнула в сторону мужика, бойко торговавшего какими-то ярко оформленными книгами.         
Когда она ушла, я попросил жену:
- И правда, посмотри – что у него берут.               
Последние новости с книжного фронта гласили:
- То, что и везде: фантастика, детективы, порнуха. Но, глянь, как берут!   
Мы простояли еще с час, наблюдая бойкую торговлю конкурента, но сами не продали ни одной книги.
- Ладно. Надо выживать. Будем книгами торговать, - вынесла жена решение, не подлежащее обсуждению,- Олег давно этим занимается. Хоть мы и ругали его за это, но теперь пусть опытом поделится – с какого конца подступиться. Я больше на работу не пойду и тебе не советую – пусть без денег другие вкалывают.            
-Ты права. Надо где-то деньги раздобыть. Хоть немного для начала. 
- Надо мои серьги продать.               
Серьги я подарил жене на пятидесятилетие, и расставаться с ними не хотелось. А что делать?
- Жди здесь. Я сейчас.             
- Ты куда?               
- Скоро вернусь.               
Я зашел в здание крытого рынка, где шла торговля недоступными вещами. Несколько рядов были завалены мясом, разрубленным по сортам и аккуратно разложенным по прилавку. Говядина, свинина, баранина – ешь не хочу. Рыбные ряды слепили глаза невиданным разнообразием, пришедшим вдруг на смену вездесущему хеку. Невероятное количество сортов масла, сыров, колбас. Изобилие овощей и фруктов. И заоблачные цены. А я и не смотрел на все это изобилие. Я смотрел на продавцов, оценивая их возможности. Вот один невысокий, плотный как набитая сарделька, блестя золотом коронок, распекал за что-то двух девчонок-продавщиц, перед которыми высились горки блестящих фруктов. Ага, ты-то мне и нужен. Я постоял в сторонке, наблюдая за ним. Вот он закончил свой гортанный монолог и заговорил по-армянски  с высоким очкастым мужиком повышенной лохматости. Я подошел.
- Мужики, золото надо?               
Они с интересом рассмотрели меня с ног до головы и коротышка с сомнением произнес:
- Наваравал?            
- Не обучен, - усмехнулся я, и сам удивился своему спокойствию.    
- Зачэм прадаешь?               
Тут я покраснел, кровь бросилась в лицо.
- Жрать охота,- сказал я со злостью,- Будешь брать?               
- Нэ сэрдысь, дарагой. Народ всякий есть. Пакажи.               
Я снял с пальца обручальное кольцо из золота с платиной.
- Есть еще серьги, высшая проба. Здесь рядом жена стоит. Пойдем?           Армянин осмотрел кольцо и, удовлетворенно цокнув, засеменил за мной. Осмотрев серьги, он прикинул на руке и серьги, и кольцо, как бы взвешивая их.            
- Кольцо 5, серьги 10. Пойдет?               
У меня аж дыханье сперло – такие деньги! ( Потом нам сказали, что мы продешевили раза в два).
- Хорошо,- сказала жена решительно.               
Покупатель развернул поясной карман и вынул стопку мятых купюр. Отсчитав 15 тысяч, он протянул мне деньги и с довольным видом произнес:
- Еще нада – прыхады.               
- Нет уж. Спасибо. Теперь попробуем обойтись.             
Жена решительно отобрала у меня деньги, взяла несколько купюр, остальные спрятала в сумочку.
- Теперь ты меня жди, я сейчас,- сказала она, протянув мне сумочку.            
Через некоторое время она вернулась с полной авоськой продуктов.
- Ну вот, теперь запируем.               
- Так надо бы обмыть это дело. Бутылочку возьмем?         
- Возьмем обязательно. Давай собирать книги, все равно толку никакого.               
Теперь можно было начинать. Мы под предводительством зятя съездили в Новосибирск, где каждую субботу с 6 утра работала книжная ярмарка, купили пару сумок и один рюкзак книг. И жена выходила каждое утро продавать их. Она располагалась с сумкой прямо на улице возле универмага, опасаясь и милицию и налоговиков, но делать нечего – кто не рискует, тот не пьет шампанское. Да и стояла она там не одна, куча народу торговала кто чем мог. Она продавала книги по дешевле, чем в ближайших магазинах, быстро распродавала ту долю, что брала с собой. Дело пошло. Теперь каждую неделю в ночь на субботу мы выезжали поездом в Новосибирск. На вокзале уйма народа. Это был период, когда все кинулись во все тяжкие так называемого бизнеса – надо же как-то выживать – поэтому таких как мы было много. Кто едет за книгами, кто за одеждой и обувью, кто за продуктами, так что новосибирским оптовикам работы хватало. Вначале мы ездили в общем вагоне – деньги экономили. Часть ночи сидели на вокзале и первым троллейбусом выезжали на ярмарку. Пока сумки наполнишь, довезешь до вокзала, дотащишь до электрички, потом пересадка в Черепаново на электричку до  Барнаула, пока дотащишь до дома – весь насквозь мокрый и остаешься совсем без сил. Да еще до полночи сортируешь, переписываешь, проставляешь цены – работка, скажу я вам, потная.
Мы решили, что мое кольцо ( вернее, вырученные деньги) пойдут на жизнь, а серьги – только в дело. Так что первое время вся выручка, при строжайшем режиме экономии, шла только в «бизнес». И если вначале мы все таскали на себе, ездили городским транспортом, то постепенно стали нанимать такси и уже стали подумывать о том, чтобы нанимать машину для поездки в Новосибирск и обратно и  вообще не таскать  книги на себе.
Каждое утро я выносил сумки и шел на работу, все еще надеясь реанимировать наше дело. А жена оставалась. И все бы ничего, да вот приближалась непогода и надо было искать помещение – постоянную торговую точку. Несколько дней я не ходил на работу, искал подходящее место. Заходил в разные магазины, но в одном уже занято такими же братьями по классу, в  другом такую арендную плату запросят, что дальнейшие переговоры становились бессмысленными.
Недалеко от нашего дома был весьма популярный магазин Коопторг, куда я даже заходить не решался – судя по всему, там арендная плата будет еще выше. Но делать нечего, надо пробовать –  нет, так нет.
Я дождался пока завмаг остался один. В малюсеньком кабинетике сидел крупный, плотный мужчина. У него было полное, какое-то мягкое лицо, постоянно смеющиеся глаза. Это попозже у него появятся такие конкуренты, которые будут способны испортить ему настроение, а пока еще он прямо таки излучал добродушие.
Я изложил ему свою просьбу, предупредил сразу, что мы только начинаем и большую аренду платить пока не в состоянии. Он подумал немного.
- А куда я вас приткну? В торговых залах нельзя, санитары будут против. К чему мне эти неприятности. Согласен? А больше места нет.
Но я был готов.
- Прямо против северного входа есть у вас ниша, в которой стоят два газировочных автомата. Мы у вас в магазине постоянные покупатели, и мне кажется, что они не работают уже больше года. Отдайте нам эту нишу. Она хоть и маленькая очень, но нас она устроит. Весь ремонт и обустройство я сделаю сам. И вид не испорчу. Хоть аренду будете иметь.
Завмаг стал меня пристально рассматривать.
- Вы кто по специальности? Чего книгами занялись?             
- Владимир Прокопьевич, сейчас у всех ответ один – очень кушать хочется.             
Я коротко рассказал ему нашу историю и закончил:
- Я еще пытаюсь оживить фирму. Но есть-то надо. Вот жена тут и постоит.               
Он поднялся, прошелся по кабинетику, потом подошел и не панибратски, а по-дружески положил руку на плечо.
- Ладно. Давайте попробуем. Аренду ( он назвал вполне приемлемую цифру) платить по силам? Ну вот и хорошо. Раскручивайтесь. А там посмотрим.               
Вот это везуха! Я так растерялся, что долго не мог слова сказать. Потом пожал ему руку.
- Спасибо, я ваш должник. Когда приходить?         
- Да завтра и приходите. Сейчас дам команду автоматы убрать.      
Неделю после этого я ремонтировал, делал полки выставлять книги, полки прятать их под замок после работы, облагораживал насколько мог прилавок. И вот сегодня жена начала работать на новом месте. Первое, что видел каждый, кто входил в магазин, было книжное море. Люди невольно останавливались, рассматривали и нет-нет да и покупали – здесь была литература на любой вкус, но без порнухи. А выше полок висела яркая табличка «принимаем заказы». Я постоял в сторонке, наблюдая, как идут дела. Жена ловко управлялась, как будто всю жизнь только этим и занималась. На все вопросы давала исчерпывающие ответы, объясняла содержание книг, записывала заказы. А один заказ особенно обрадовал – 30 штук учебников «Уголовное право». Жена уверенно записала заказ, хоть с подобной литературой мы дела не имели, но после этого мы вышли на новую для себя дорожку: законы менялись, менялась и требовалась юридическая литература.
- Тьфу-тьфу-тьфу, - постучал я по дереву,- Удачи тебе. Я пошел.   
Настроение круто взмыло вверх – выживем, должны выжить. Я вышел из Коопторга, перешел на солнечную сторону прямо против политехнического института. Сквер перед политехом приветствовал меня начавшими желтеть березами, кровавыми каплями ягод резной рябины и яркими свечами декоративных елей. Я постоял немного, любуясь радующей глаз картиной. Пробежала веселая стайка студенток. Они переговаривались, смеясь и стреляя вокруг задорными глазами. Я невольно улыбнулся им навстречу и пошел вверх к троллейбусной остановке. У меня было прекрасное настроение, и выглядел я, видимо, по-дурацки – улыбка так и прилипла.
Возле главпочтампта было много народу, и мне пришлось лавировать, чтобы не столкнуться с кем-нибудь. И столкнулся нос к носу.
- О! Сергей Игоревич! Рад тебя видеть! Где пропадаешь?      
Я действительно рад был  встрече. Этот человек в свое время меня здорово выручил.   Было это совсем недавно, года полтора назад. Мы выполнили заказ, спроектировали на своей фирме хитрую машину. Жена одна делала проект, на деталировку нанимали людей, потом правка ошибок, проверка – закончили, когда времени совсем не осталось. А еще надо их размножить . Вот это и была проблема: своей множительной техники нет, времени нет и, что самое главное, денег тоже нет. Короче, надо решить уравнение с тремя неизвестными. Ну, предприятий с множительной техникой в Барнауле навалом, но как найти того, кто сделает быстро и без денег? Вот вопрос.
И вот в поисках, после нескольких безуспешных попыток, зашел я в  институт Гражданпромпроект. Меня провели в отдел множительной техники. Седой, пожилой мужчина, вероятно, пенсионного или предпенсионного возраста,  встретил меня приветливо. Бывает, что при первом же знакомстве между людьми устанавливается взаимная симпатия. Я был не намного моложе его и мы быстро нашли общий язык. Сергей Игоревич не спешил выяснить причину моего визита. Был конец рабочего дня, никто не мешал нам – отчего же не поговорить.
- Ну как, Ельцин еще не пустил вас по миру?- спросил он после знакомства и дежурного обмена любезностями.               
- Надежда умирает последней,- говорю,- Еще дышим, но насчет жизни – вопрос серьезный. Ведь жизнь, как мы привыкли, это когда работы много, а денег мало. Примерно так  есть и сейчас. Правда, работу все теряют, работы все меньше становится. У нас пока работа есть, но похоже, скоро может не стать совсем, да и деньги тают. Вот и считай – живем или просто дышим.            
Я прекрасно понимал, что хороший разговор – лучшая прелюдия к делу. Но по тону вопроса я понял, что он сугубо советский человек, все нынешние преобразования не понимает и не принимает, так что выкладывать свои предпочтения не стоит. Но долго притворяться я не умею, так что вскоре шило откровенно торчало из мешка.
- Ну дышите пока дышится. Скоро кислород всем перекроют. А что у тебя за предприятие?- непринужденно перешел он на ты.         
- Да какое там предприятие? Фирмочку небольшую открыли, всего 5 человек.               
- Ну и как? Наплодили частных лавочек, как грибы после дождя. Толк-то будет?          
- Знаешь, трудно сказать, - я коротко рассказал нашу одиссею,  как создавали, сколько бюрократов прошли, как начинали работать, заключать договора, как в последнее время стало тяжело выколачивать из заказчиков деньги, как они жалуются на сокращение заказов и увеличение всевозможных платежей,- Плохи дела у заказчиков.  Тут уж не до технического прогресса. Выжить бы. Но в принципе будущее за частными фирмами, так мне кажется.               
- Сам говоришь, что предприятия на ладан дышат. Значит и вам крышка будет. Отчего же это тебе так кажется?         
- Это большая тема. Слушать надоест.               
- Давай уж, теоретик, не темни. Рабочий день кончился, все разошлись, так что выкладывай. Уж очень интересно понять, откуда вдруг взялись такие ревнители капитализма. Столько лет жили - не тужили все, слава богу. И вот  на тебе. Чего не хватало-то?            
- Слава богу, слава богу. Ты видел это слава богу? Машина у тебя есть? Что же так?               
- Можно подумать, что только в машине все счастье.             
- Не только, но и в машине тоже.  Стиральную машину купить – исполком распределяет по предприятиям, а на предприятиях профком делит. Сапоги купить – по талонам, мебель – по талонам, в очереди годы стоять будешь. Носки сраные… Я завотделом работал. Однажды подбегают ко мне женщины, все до одной конструкторы с высшим образованием, заглядывают в глаза просительно: « В магазине простые мужские носки выбросили. Разрешите в очереди постоять». Я же понимаю, что теперь им не до работы будет, если не отпущу. Да и носки на самом деле нужны, и мне нужны. Отпустил. Где-то через час приходят возбужденные, довольные – по три пары давали, все купили. Счастья полные штаны. Это ты называешь слава богу?         
- Сейчас вроде есть кое-что. Так пойди купи. Цены – не подступишься. - Ищи возможность. Зарабатывай.   Вообще-то ты в чем-то прав. Понимаешь, как это у нас в России делается - мне очень не нравится, как-то не так надо было. Вот Хрущев вытащил Сталина из Мавзолея. В принципе правильно сделал, но тогда я считал это самой большой ошибкой Хрущева: раньше хоть в Сталина верили, а потом веры не стало ни в бога, ни в черта, ни в Сталина, ни в ЦК КПСС. Сам Хрущев через пару лет стал мешать тем, кто его на каждом углу славословил. Так что все поняли, откуда такая вера берется. А русский народ привык, чтобы над ним стояли князья, цари, вожди. Нас убедили, что Ленин – вождь, Сталин – вождь. А что за вожди кукурузник Никита с его кузькиной матерью или сиськимесиськи Брежнев? На это уже убедиловки не хватило. А народ без веры – та же толпа, только неуправляемая. Полный разброд и шатание, беспросветность – воровство , пьянство, работа шаляй-валяй и нищета. Так или нет?               
- К чему ты все, не пойму пока.             
- Вот китайцы пошли по-другому. Ни Мао, ни компартию не упразднили, а стали вводить некоторые свободы, в том числе и частное предпринимательство под руководством КПК, хотя я это плохо понимаю. Но вперед хорошо рванули. Наверно и нам надо было искать свою тропочку – без революций и без лишней крови.  Ну а сейчас придется терпеть, за все платить надо, никуда не денешься.       
Наша фирма вряд ли выживет, но за год работы мы разработали 4 техпроцесса и сделали два проекта. Такой объем в проектном институте делает средний отдел и денег берет раза в 4 больше. Вот так. И если бы заказчики могли платить, мы бы могли посоревноваться с институтом.               
- Вот именно – если бы могли платить. А откуда деньги возьмутся, если производство уже сейчас сократилось в 2 раза, если не больше? Раньше мы первое место в мире занимали по производству стали и другим вещам. А теперь? Тракторные, комбайновые заводы стоят наполовину. Значит, и металлурги встанут, и дальше по цепочке. Ты понимаешь, что нас ждет?          
- Сергей Игоревич, ты говоришь так, как будто я в этом виноват. Но ты же грамотный мужик, ты должен понимать, что рано или поздно это должно было случиться. И жаль, что многие из этих заводов не встали раньше.         
- С чего это?               
- Расскажу тебе одну историю. Ты знаешь, что в Красноярске есть комбайновый завод?  « Неву» выпускает, кажется. Дерьмовый комбайн. Один сезон, одну косовицу не в состоянии выдержать. Тут урожай снимать надо, а он исправно ломается посреди поля. Урожай гибнет, заработка нет, а виноват стрелочник – председатель колхоза. В общем, в один прекрасный день колхозники взбунтовались, отказались покупать эти комбайны, стали искать пути приобретения немецких. А у завода план. И попробуй его не выполнить. Комбайны с конвейера сходят, а покупателей нет. Сначала уставили ими всю территорию завода. Потом стали занимать городские территории за оградой. Что делать?! Караул! В конце концов решили звонить в ЦК, там умные головы, придумают. И придумали. Ну-ка, угадай какой нашли выход? Правильно. Распределить и обязать! ЦК выдал задания обкомам, обкомы – райкомам, райкомы – колхозам. Не хочешь – партбилет на стол! Решили проблему. И все это богатство гниет на мех площадках. Одна польза – живые запчасти. А теперь прикинь, сколько народу копало руду, уголек, сколько плавило металл, катало разные профили, обрабатывало, детали собирало. Для чего, чтобы все это гнило в поле? Ну и какое хозяйство это может выдержать? Я бы тебе много еще мог рассказать подобного, да ты и сам знаешь не хуже. Так что еще давай дружно удивимся, что столько времени наш социализм продержался.   
- Да, такого дерьма хватало. Но где же взять умных людей? ЦК решило…  Гнать их надо было?            
- Гнать… А толку? И потом, попробуй-ка прогони. Мало народу по лагерям да психушкам? Лет 12 назад в Италии за год сменилось, если мне не изменяет память, 14 правительств. И ничего, хозяйство не рухнуло. Заводы выпускали что им положено, покупатели покупали – система работала. Хозяин не допустит, чтобы его продукцию не покупали, потому что это банкротство, и никакой секретарь ЦК ему не нужен. Вот потому мне так и кажется.      
   Я не думаю, что Сергей Игоревич слышал все это в первый раз, но тем не менее слушал внимательно, не перебивая, что мне очень понравилось – не каждый умеет слушать. А если человек умеет слушать, значит должен уметь думать. Мне все время казалось, что он с одной стороны понимает справедливость моих слов, но расстаться с прошлым не так-то просто.
- Жил бы Ленин, не было бы всей этой белиберды,- решительно произнес он,- Я раньше каждый год куда-нибудь в отпуск ездил. А теперь что? Вот что ты будешь делать, если ваша, как ты говоришь, фирма лопнет?         
- А черт его знает. Что сейчас об этом говорить? Давай расстраиваться по мере поступления неприятностей. К тебе приду устраиваться.  Не прогонишь?            
- Приходи. Если к тому времени меня не выгонят. А кстати, ты же зачем-то пришел, не поговорить же.               
- Да и поговорили мы неплохо. Я тебя прекрасно понимаю, не сердись , если что не так сказал. Жил-жил человек, приспособился к тому что есть, и вдруг все вверх тормашками летит. Знаешь, что мне сказал один товарищ, когда цены галопом вверх поскакали? Кстати, совсем молодой. Теперь, говорит, всем пенсионерам срочно умирать надо. Да и нестарым проблемы: раньше на работу сходил, зарплату получил – живи. А теперь думай, как жить, как деньги делать. Но мы столько лет себя обкрадывали – расплачиваться надо.               
 Сергей Игоревич помолчал, побарабанил пальцами по столу, задумавшись, глядя в сторону. Потом поднял голову.
- Ты думаешь, что я совсем слепой, ничего не видел? Я и сейчас вижу. Вижу, что ждет нас нищета. Наш институт с работой едва управлялся, столько строили. И промышленное, и гражданское строительство. А сейчас? Заказы пока есть, но того и гляди - разгонять будут. И я первый на очереди. И как жить? Я небогато жил, но аванс и зарплату регулярно получал. С голоду не помирал и в отпуск ездил. Мне бы дожить спокойно. Сколько мне там осталось?          
- Ладно тебе, на тебе еще пахать можно. А под лежачий камень вода не течет – выживать надо.         
- Ладно, договорились – давай выживать. Чем тебе помочь?         
- Ты прав, я за помощью пришел. Кальки распечатать надо, 3 экземпляра. Как ты понимаешь, своей множительной техники у нас нет. Так что выручи, если сможешь. Но ты учти, что я к тебе пришел как в том анекдоте: тетенька, можно у вас водички попить, а то так есть хочется, что аж переночевать негде.               
Сергей Игоревич рассмеялся – видно не слышал раньше, хоть анекдот и с бородой.
- Ну, говори.               
- Времени на все три дня. И, уж извини, платить пока нечем.         
Он снова рассмеялся, почесал в затылке, потом махнул рукой:
- Ну ты и нахал. Давай показывай.       
Я бухнул на стол сумку с кальками.
- Хорошо,- сказал он, посмотрев объем работы,- Снявши голову по волосам не плачут. Запас синьки у нас большой, с прошлых времен осталось. А заказов мало. Сделаю напоследок, пока можно, пока не выгнали. Может, и правда выживете. Тогда меня к себе пристроите. Хоть подметалом.               
- Ну спасибо тебе, дорогой. Деньги получим- рассчитаюсь. И с меня бутылка.            
- Не возражаю. Приходи  послезавтра. В это же время. Закуска моя.   
И мы разошлись довольные друг другом.
Потом я обращался к нему еще несколько раз, и он мня неизменно выручал. Оказалось, что мы живем в соседних домах, и мы стали встречаться на прогулках, особенно когда я выгуливал собачку.    
Сергей Игоревич подружился с моим пудельком Риком, а Рик так вилял задом при встрече, что я боялся – как бы зад у него не отвалился. Когда Рик делал все свои дела в отведенном месте, мы шли в очень уютный скверик. Скверик находился на склоне невысокого холма сразу за зданием краевой администрации. С юга его ограничивал административный корпус университета, (окна моей квартиры смотрели на него с противоположной стороны), с севера – здание краевого драматического театра, а с запада – строгая черта Социалистического проспекта, который в этом месте, как раз на вершине холма, расширялся, образуя красивую площадь, названную именем академика Сахарова. И далее ее ограничивали прекрасный дворец спорта и здание плавательного бассейна Обь. Это было самое красивое место Барнаула. На праздники сюда съезжалось много народа, здесь проходили концерты, торговали лотки и, что интересно, практически не наблюдалось инцидентов с пьянкой и драками. А в будние дни скверик притягивал к себе пожилую публику, мамы и бабушки с малышами оккупировали скамейки в тени берез. Мы располагались где-нибудь в дальнем углу и мирно беседовали, пока Рик носился в свое удовольствие. Он неизменно носился за мячами под визг и радостные крики ребятни и всегда выходил победителем в гонках за мячом, за что и заработал кличку Марадонна. Стоило нам появиться в сквере, как тут же налетала стайка ребятни, и мне оставалось только дождаться, когда он прибежит совершенно обессиленный и, напившись, уляжется у моих ног, дыша тяжело. Мы отправлялись домой, и Рик влюбленно заглядывал Игоревичу в глаза, прыгал вокруг него и, тявкнув дружелюбно на прощание, скрывался в подъезде.
 Несколько месяцев  назад Сергей Игоревич пропал, перестал выходить с нами на прогулку. И когда я его встретил, он выглядел ужасно – постарел, осунулся, плечи поникли, взгляд потускнел.
- Что стряслось? Что это тебя не видно давно?            
Он присел , потрепал визжащего Рика, потом повернулся ко мне, поднялся.
- Выгнали,- в этом слове, в том, как он его произнес, слышалась вся его трагедия, с которой он никак не мог примириться. Это было крушение.
- И из-за этого ты так расстроился? Сколько тебе лет? Так не сегодня –завтра тебе на пенсию выходить в любом случае, а ее тебе, как я понимаю, оформили. Ты радуйся, что до этих лет дожил и все в работе.
- А что мне сейчас прикажешь делать? Институт мой практически не работает, полторы калеки осталось, так что мне там не светит. В других местах не лучше.            
- А чтобы ты делал, если бы ушел на пенсию как все? Купи сад, капусту выращивай. Еще что-нибудь придумай, но нельзя же так – посмотри на кого похож стал. Во, идея – мемуары пиши.         
- Кому мои мемуары нужны? А сад у меня давно есть, на него вся надежда.             
- Ну вот видишь – уже не без дела. У меня в Рубцовке родственники дальние есть, так они живут в основном за счет цветов со своего сада. 
- Спасибо, вот обрадовал.               
- Сергей Игоревич, я тебя не узнаю. У тебя же пенсия, а они безработные. Вернее, работать-то они работают, да зарплату уже и не помнят, как она выглядит. А сад – это даже интересно. На старости всегда на землю тянет. Ты этого не почувствовал?             
- Почувствовал. Только не «на», а «в».               
- Перестань, дорогой. Наша фирма тоже приказала долго жить. Хоть и ходим еще на работу, но денег не видно ни в кармане, ни на горизонте. И что же теперь, вешаться? Жена вот книгами занялась, похоже, что и я скоро ударюсь в этот чертов бизнес. Во время войны хуже было, и то выжили. Тогда вообще никаких источников доходов не было – что тебе дали, на то и живи. А сейчас тебя никто не ограничивает – зарабатывай. Ладно, у тебя на это нет уже ни сил, ни умения. Дети есть. Ты уж хочешь, чтобы все сразу. Времени много уйдет, пока все устаканится. Так хоть внуки наши будут жить по- людски.               
Мы просидели в скверике около часа. Постепенно мой монолог превратился в диалог, Сергей Игоревич  немного оттаял – чувствовалось, что он сидел дома, варился в собственном соку, накачивал себя, а тут выговорился, полегче стало, даже улыбнулся чему-то под конец.
Мы снова стали прогуливаться по вечерам. Сергей Игоревич немного ожил, но чувствовалось, что ему не преодолеть последствия того крушения. Все больше «катил бочку» на Ельцина и стал хвалить Зюганова – лозунги того были близки и понятны.
      И вот мы столкнулись лицом к лицу.
- О, Сергей Игоревич, рад тебя приветствовать! Как дела? Что не видно всю неделю? Какие проблемы решаешь? Я вижу, в такую погоду всем улыбаться охота. Я сегодня весь день лыблюсь, как дыбык.         
Действительно, Игоревич выглядел неплохо, настроение было не то что приподнятое, но не угрюмое. Видно, какие-то надежды грели его душу. Он сказал, что сейчас занят на выборах, времени мало. Правда, не стал ничего уточнять, а я представлял примерно его предпочтения, и не стал ничего расспрашивать,  рассказал о том, что мы начали вылезать понемногу из ямы. Через несколько минут к нам подошел плотный, аккуратно одетый мужчина, поздоровался с Сергеем Игоревичем, протянул руку мне.
- Ну что,- обратился он к Игоревичу,- Решил, за кого голосовать будешь?               
Я и забыл, что в воскресенье выборы президента. У меня не было вопроса за кого голосовать. За Зюганова – точно нет, а за неимением лучшего придется отдавать голос Ельцину. Или вообще не ходить.
- За Зюганова, - сказал Игоревич.             
- Я тоже,- мужчина ,полез во внутренний карман пиджака и  вынул цветное фото улыбающегося Зюганова.               
« Вот в чем дело,- подумал я,- вот что за надежда в его глазах. Бедный Игоревич. Что Зюганов не пройдет – и к бабке ходить не надо. И что же будет? Новое крушение?»       
Не успели мы обменяться мнениями, я и слова не промолвил, как к нам подошел мужчина лет 55-ти, небольшого роста, гладко причесанный, в таких случаях говорят – прилизанный, в наглухо застегнутом костюме и с портфелем в руках – типичная номенклатурная единица.
- За кого голосуем? - спросил он  и по деловому протянул руку.   
- За Зюганова,- сказали мои знакомцы,- А ты?               
- За Зюганова, конечно, - сказал номенклатурщик, и я увидел три одинаковые фотографии будущего вождя в руках  троицы.      
Номенклатурщик заметил усмешку на моем лице и выстрелил:
- А ты за кого?            
- За Ельцина, конечно,- ответил я ему в тон.             
Номенклатурщик никак не ожидал, что у кого-то в его окружении может быть такое мнение. Он не был готов к такой наглости. Он раскрыл рот, закрыл его, потом выдавил раздельно, как приговор:
- Так тебя же расстрелять надо.               
- Вот поэтому я за Зюганова никогда голосовать и не буду,- мгновенно откликнулся я и с удовольствием наблюдал раскрытые рты.- Что, пострелять захотелось? Ничего у вас не выйдет, не будет второго Сталина. Будь здоров, Игоревич, выходи, погуляем.- Я заметил растерянный вид приятеля, и повернулся к номенклатурщику,- Пребывайте в забвении.               
Не давая опомниться, я резко повернулся и пошел прочь. И тут же услышал за спиной:
- Это кто?- спросил номенклатурщик.          
- Хороший мужик. Зря ты…         
- Такие жиды хороши в Магадане, - в голосе номенклатурщика я слышал знакомые интонации.            
- Ничего у вас не выйдет, - сказал я сам себе, обращаясь сразу ко всем и ни к кому, и радостно улыбнулся.            
 Что там было дальше, я уже не слышал. Я шел и улыбался. У меня было прекрасное настроение.


Рецензии
Прочитала на одном дыхании. А ведь пережили... Кто не носился в те годы так же

С теплом, Миля

Миля Харченко   14.04.2012 07:21     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.