Обида

       Декабрьским холодным днём мы всей группой геологического отделения Ташкентского геологоразведочного техникума ездили в город Чирчик на похороны одногруппницы Гали Куликовой, погибшей с группой альпинистов в горах. Вернулись поздно вечером. В общежитии отсутствовало электричество, как это часто бывало. В комнате горели свечки, и было очень холодно. Холод внутренний и холод внешний совсем меня заморозили: все мои чувства, мысли. Я легла на кровать и свернулась калачиком – мне хотелось остаться одной со своими думами и со своей болью.
       Через некоторое время, постучавшись, к нам в комнату вошли трое ребят: один из них жених подруги, жившей со мной в одной комнате, хохотушки Наташи Пак, второй - наш общий друг Гера Цой, а третий – незнакомый мне парень, их друг – все корейцы. В техникуме их училось много, и через Наташу, кореянку, с некоторыми из них я общалась. По моим личным наблюдениям, они – народ талантливый, особенно в точных науках, трудолюбивый, музыкальный, очень непростой  и любят держаться вместе.
       Наташа познакомила меня с незнакомцем. Им оказался студент группы  техники бурения – Юра Нам: худощавый, с прямыми чёрными волосами, очень симпатичным и интересным лицом. Мне не хотелось общаться, пусть даже и с симпатичным парнем, но пришлось. У него с собой была гитара, и вскоре он запел. Мы засиделись допоздна, слушая Юру и о чём-то беседуя, – нам всем было хорошо. Холод внутри меня временно отступил. Его пение заворожило меня. У него был красивый, мелодичный голос. Я никогда прежде не слышала таких чудесных песен, и потом тоже. Ещё долгие годы я напевала себе тихонечко некоторые строчки из них, пока время незаметно не заставило их раствориться в памяти. Тогда Юра пел с большим чувством, и мне показалось, - для меня. Он, очевидно, заочно меня знал, а я же, стеснительная, замкнутая в себе, понятия не имела о его существовании.
       Юра с  ребятами приходили почти каждый вечер, и каждый вечер он пел. Мне с ним было интересно и как-то радостно. В какой-то момент я вдруг поняла, что скучаю без него, жду его, жду с нетерпением, прислушиваясь ко всем шагам в коридоре. Чем больше мне нравился Юра, тем больше я стеснялась и скованнее себя чувствовала в его присутствии – вот такая дурость! Я не хотела, чтобы кто-то догадался о том, что со мной творилось, и тем более Юра. Почему так происходило, я не понимала и от этого страдала. Конечно же, то были причуды моей натуры, от которых мучилась сама и, очевидно, заставляла мучиться всех тех, кто ненароком оказывался затянутым на мою орбиту. Мне нужно было время, чтобы привыкнуть к своим ощущениям, к Юре и не стесняться, не шарахаться как от своих, так и от его чувств. Я знала о его чувствах к себе, но не догадывалась, насколько они были сильны. А знал ли он о моих? Наверное, догадывался.
       Шло время, мы всё больше и больше привязывались  друг к другу, причём, внешне не проявляя этого. У меня никогда прежде, да и потом, не было такого светлого, радостного состояния! Влюблённости у меня были и раньше, о которых, конечно же, никто не знал, и тем более, виновники этих чувств. К своим чувствам я относилась, как к нечто само собой разумеющемуся, – это всё равно, что быть влюбленной в ветерок, в  цветы, в  бездонную синь неба, – во всё то, из чего соткано прекрасное! Но чувство к Юре было больше, чем влюблённость!

   Жизнь в общежитии бурлила. Студенты сбивались в группки по характерам и интересам: некоторые  жили, как мышки, лишний раз не высовываясь, другие были совсем нелюдимыми – одиночками, а кто-то жил спокойно и размеренно, в меру общаясь. Я и мои друзья были ещё юными, но было и много студентов возрастом за 20. Естественно, их жизнь отличалась от нашей – она у них была очень бурной и очень взрослой. Разношерстные компании жили по своим интересам, не смешиваясь и не вмешиваясь. Вместе с тем, естественно, все в нашей «общаге» друг друга знали, общались и даже заходили  друг к другу в гости. Мы жили обычной, нормальной студенческой жизнью.
       И вот, как-то зимним вечером в комнате у подруг мы решили устроить танцы. Собралась вся наша компания, в том числе и Юра. Наши танцы-посиделки напоминали танцы где-нибудь в сельском клубе: девочки чинно сидели вдоль стен в ожидании приглашения. Вот и я дождалась. Во время медленного танца ко мне подошёл Юра Нам, и, нет бы, присел рядом поговорить, так пригласил же на танец! Я не ожидала, что он осмелится. От неожиданности и смущения я сделала то, что в здравом уме ни одна нормальная девушка не сделает, – я ответила отказом, мол, я сегодня, почему-то, не танцую. Не танцуешь, так не танцуй, ну, и сидела бы себе тихонечко на стульчике, но я совершила роковую ошибку. Как назло, ко мне подлетел один из друзей и тоже пригласил на танец. Нет бы, и ему отказать – раз у меня «выходной», но он же был мне просто другом, и я его не стеснялась, поэтому согласилась. У меня из головы вылетело, или что-то в ней не сработало – не учла, что Юре только что отказала и тут же пошла танцевать с другим. Уму непостижимо, как я могла до такого – нет, не додуматься, а докатиться! Такое можно допустить, только абсолютно не думая. Меньше всего в тот момент я способна была думать, и поплатилась за это жестоко. Для Юры это был удар, и притом, неожиданный – он не ожидал такого унижения с моей стороны, не ожидал, что я способна на такое. Он встал и вышел. Как оказалось – не только из комнаты, но и из моей жизни.

      Я всё ждала его, но он не вернулся ни в тот вечер, ни в другой – никогда. У меня не хватило духу пойти к нему, извиниться и попытаться всё объяснить. Я даже не осмеливалась спросить у ребят, где он, что с ним, и почему не заходит к нам. Время шло, а он всё не появлялся. Душа моя изнывала от тоски и отчаяния – я понимала, что непоправимо обидела его. Но как я могла извиниться, если мы никогда не говорили о своих чувствах? Юра в тот злополучный вечер решил для себя, - он для меня ничего не значит, а я всем своим поведением подтвердила это. Когда я окончательно осознала, что Юра больше никогда не придёт, – не выдержала и ушла в себя: в своё отчаяние, в свою боль.
 
       Как и все те, кто не способен жить открытыми естественными чувствами, я ушла в себя от всех. Жить нормально у меня не выходило: не было ни умения, ни сил. Для внешнего мира я свернулась калачиком и уснула. Ни один человек не узнал о Юре, во всяком случае, от меня – мои чувства так и не прорвались наружу. Я никогда не говорила о них даже с сёстрами и близкими подругами, не умела и не желала показывать их – они всегда оставались во мне, образуя целый океан бушующих эмоций, мыслей, которые бились и бились о крепчайшие стены моих комплексов, вызывавших ложные понятия и, возможно, гордыню, мешавших простым, нормальным, естественным отношениям.

       Прошла зима – вся, как в тумане. Огненные протуберанцы в моём сердце угасли. Человек, пережив что-то тяжёлое, испытав сильное потрясение, возвращается к жизни уже другим. Пережив нечто очень болезненное, «восстав из пепла», мы не можем оставаться прежними – мы пожинаем плоды за каждую совершённую ошибку частичкой души, мы всегда и за всё расплачиваемся.
       Наконец-то наступила весна – самое прекрасное время года в Азии! Воздух напоен ароматами пробуждающейся жизни: запахами распускающихся листьев, первых цветов, радующей глаз изумрудом травы. Ласковый нежный ветерок разносит эту благодать по всей земле. А над всем этим чудом – ярчайшая, ослепительнейшая голубизна небес со стайками белоснежных облаков и жизнеутверждающим сиянием солнца! Вес-на-а-а!!!...
       Весна влила спасительные животворные соки в мою кровь, изгнав душевную хворь, – я очнулась. Видимо, я представляла собой нечто очень странное, что даже Бурхан Аббасов, – красавец, любимец девушек, с которым мы практически не общались, хотя учились в одной группе,– неожиданно проявил ко мне внимание, чем немало удивил. Как-то собрались по случаю какого-то праздника всей группой в общежитии. Бурхан вдруг с большой обидой высказал мне всё, что обо мне думал: я абсолютно ни на кого не обращаю внимания, всех игнорирую, погружена только в свои мысли – это неуважение с моей стороны ко всем остальным. Конечно же, его признание очень удивило меня. Я даже подумать не могла, что кого-то задевает моя отрешённость, и что моим одногруппникам есть до меня дело,– всё же это было приятно. Бурхан же уже не казался мне примитивным, озабоченным только своими любовными похождениями парнем.
       Удивительно, но с Юрой мы больше ни разу не столкнулись,– ни в общежитии, ни в учебном корпусе, ни на улице – мы стали невидимыми друг для друга. Потом я узнала, что он бросил учёбу, а куда он ушёл, не стала расспрашивать. Если бы не тот роковой случай на танцах, мы, наверное, потихоньку бы сблизились, лучше узнали друг друга, а потом, возможно, совершенно естественно разбежались. Мне всегда было комфортно только с людьми легкими и спокойными. Но нам так и не представилась возможность ближе узнать друг друга, открыто проявить свои чувства. После случившегося я подумала, что у Юры, очевидно, был непростой и слишком самолюбивый характер. Хотя моё поведение понять и тем более простить 17-летнему мальчишке, наверное, было невозможно. Очевидно, мы оказались слишком детьми, слишком сложными друг для друга, да и мало времени нам было отпущено – не успели, не справились. Конечно же, жизнь на этом не закончилась, впереди меня ждало ещё много и печального, и радостного. Надеюсь,что Юра встретил свою единственную, и ей поёт свои чудесные песни своим чудным голосом. Я надеюсь,- он счастлив!

       Горьким сожалением на всю жизнь осталось то, что я так и не сумела, не нашла возможности сказать ему: "Я не хотела тебя обидеть! Прости меня!" Пережитое мною не исчезло бесследно в прошлом, а, обернувшись болью, сжавшись до точки, осталось в душе и из неё уже никуда не исчезнет – оно стало её достоянием! Настоящие, яркие  чувства, оказывается, не исчезают - время над ними не властно!
       Как-то уже на последнем курсе я зашла к своему другу Шамилю за записью группы «Битлз» – мы все были от них в восторге! В комнате у него сидел Юра Нам. Странно, но судьба всё же дала нам ещё один, прощальный шанс увидеться. Мы с ним поздоровались вежливо, я переговорила с Шамилем и вышла из комнаты. Я вышла и тихонько затворила за собой дверь так и не состоявшейся любви – уже навсегда.

22.11.2010 г.