Не реви!

               

              Утром мама с трудом втаскивала Таню в раздевалку. "Не хочу, не пойду, хочу домой! " - вопила толстушка Таня, валилась на пол, молотила ногами и изображала, что хочет реветь. Но при этом ее лукавые черные глаза очень внимательно наблюдали за мамой. Та взывала к совести дочери: "Таня, я опаздываю на работу, мне некогда."
            - А_а-а... Бабах! - это полетел ботинок и влепился в шкаф. Мама меняла тактику: "Я сейчас вытащу красную резинку и выпорю тебя!
На секунду рев замолкал, Таня взвешивала шансы быть выпоротой. Видимо, вспомнила, что резинка осталась дома и заводила старую песню: "Не хочу, не буду, а-а-а...".
Наконец спешащая на работу мама шлепнула ее несколько раз. Оскорбленная девочка сначала онемела от возмущения, а потом уже от настоящей обиды закатила настоящую истерику.
          Мама, не обращая внимания на страдалицу, переодела ее, вытащила из кармана заветную конфетку, освободила от фантика и всунула в открытый рот дочери. Схватила сумки и выбежала из раздевалки.
Рот у Тани закрылся, вкусив сладость любимого лакомства. Слезы еще были на щеках у нее, а глаза уже внимательно следили, когда же в окне появится мама, идущая к воротам.
Воспитательница подняла Таню на руки и, отойдя с ней от наблюдательного пункта подальше, стала причитать: «А-а-а… Меня никто не любит, конфету не дают…»
Таня сосала конфету, сначала удивленно, потом сочувственно смотрела на воспитательницу.
А та впала в раж. Некрасивое лицо ее выражало страдание, дрожащий голос выводил: «Работать не хочу, дети ревут... А-а-а…»
 Девочке стало жаль воспитательницу,  и вообще хотелось играть. Она вытащила изо рта конфету, всунула ее в рот воспитательнице и жалостливо-снисходительно сказала: « На, не реви!»