Колючка

   Колючке приснилось, что она надела сапоги, взяла удочки и стала удить вместе c Митрофановым с балкона. На Митрофанове был синий его костюм с орденскими планками и шляпа, от которой пахло дождиком и капустой. В руке он держал не удочку, а старый зонт, и у него ничего не ловилось. Колючка же поймала копчёную колбаску с сыром и холодец со щетиной и хрящиками.

   Проснулась она в хорошем расположении и сразу побежала будить Митрофанова, но тот уже ходил в кухне и, судя по запаху, варил капусту с рисовой крупой, от чего у неё испортилось настроение и захотелось поскулить или убежать из дома. К счастью, у Митрофанова был кусок куриной кожи и жёлтая нога, и хотя Колючка предпочитала варёное или жареное, она покрутилась возле них, понюхала и нашла вполне съедобными.

   Провозившись на кухне полчаса, Митрофанов со своей капустой вышел в комнату, сел напротив телевизора и мрачно стал смотреть в это диковинное окно, от которого у Колючки слипались глаза и тянуло снова поспать. И она с удовольствием заснула бы - тем более, что во сне не доела колбаску - но глядя в телевизор Митрофанов имел привычку всплёскивать руками, и Колючке приходилось быть начеку, потому что однажды он едва не проколол ей бок вилкой.

   Так она и лежала целое утро возле хозяина, заглядывая ему в лицо и ожидая любых неприятностей, но наверное в "окно" в этот день показывали что-то очень хорошее, потому что Митрофанов ни разу не вскинул своих тяжёлых рук и даже никак не выругался...

   После телевизора Митрофанов снова принимался готовить на кухне, и Колючка теперь надеялась получить что-нибудь повкуснее, как например вчера, когда ей достался жареный куриный хвостик, жирный и солёный. Сегодня тоже был цыплёнок. Митрофанов бросил его на сковородку, и она успела разглядеть, что у цыплёнка нет ни хвостика ни ног, и значит ей дадут что-нибудь другое, получше. От нетерпения она вспрыгнула на табурет и стала смотреть на сковородку и ждать. Когда же мясо изжарилось, Митрофанов немного подумал и дал ей пупок и крылышко...

   После обеда Митрофанов обычно спал или гулял. Колючке же после обеда очень хотелось прогуляться, тем более что вчера во дворе появилась новая кошка, которую она успела загнать на дерево, и, которая, наверное, всё ещё сидит там, потому что кошки такие глупые. Она надеялась, что Митрофанов поможет ей достать кошку, и когда увидела, как старик тяжело нагнулся и стал завязывать шнурки, радостно замахала хвостом и пару раз ткнула ему мордой в руки. При этом она вспомнила, что некоторое время назад он так же, завязывая шнурок, вдруг сделал несколько шагов вперёд и упал головой возле двери, и что потом она долго облизывала ему лицо, а он не поднимался. И сейчас она хотела ободрить его, а чтобы он поскорее выпрямился, подпрыгнула и ударила его головой в лоб так сильно, что Митрофанову пришлось стукнуть её шляпой.

   С некоторых пор они с Митрофановым гуляли только в городе, а когда-то, когда она была молодая, они несколько раз ездили на лесное озеро на рыбалку, и ей там было интересно и страшно. Колючка даже запомнила запах стоячей воды из того озера, и теперь каждое лето, когда тёплый ветер доносил этот запах до их раскрытого окна, она вскакивала и беспокойно кружила по квартире, где Митрофанов лежал под толстым одеялом и дышал, а ведро для рыбы стояло в прихожей сухое и без рыбы…

   Приезжали на озеро под вечер. Митрофанов брал хлеб и начинал кидать в воду, и пока кидал, Колючка обшаривала кусты в поисках голубей или кошек, но ей попадались одни лягушки. Когда она смотрела на них, лягушки сидели смирно, но стоило до них дотронуться, они взлетали в воздух и исчезали в высокой траве, и это казалось ей удивительным и забавным. Страшно становилось ближе к ночи. Митрофанов разводил костёр, и внезапно страшная чёрная темнота опускалась на всё вокруг, и не оставалось ничего кроме маленького огня и Митрофанова. Не было ни города, ни полей, ни шоссе, по которому они ехали в автобусе, ни леса, ни лягушек - ничего не было. Колючка начинала вздрагивать от каждого шума, оглядывалась и ложилась возле Митрофанова, а тот невозмутимо курил и жарил на веточке копчёную колбасу, и это немного успокаивало её. Потом он молча отрезал от колбасы кусочек, дул на него и давал ей, но она не могла есть и съедала кусочек только утром. Всю ночь, лёжа с Митрофановым в палатке, она продолжала вздрагивать и просыпалась от любого шороха, и видя, что Митрофанов спит, ненадолго забывалась сама. Под утро, когда с рассветом на землю возвращались и деревья и высокая трава и озеро и небо, Колючка вылезала из палатки, шла пить к воде, и на лице у неё было написано изумление от свершившейся метаморфозы. Потом Митрофанов таскал из озера одну за другой упругую серебрянную рыбу и швырял в ведро, а она в траве пугала лягушек. И хотя ей не нравились ни рыба, ни лягушки, в эти минуты она любила Митрофанова за то, что он рядом, и они оба такие смелые. И когда они возвращались в автобусе в город, она уже не помнила, что ей было страшно ночью, а помнила, как Митрофанов днём пытался накормить её вонючей рыбой, и Колючка даже съела одну из благодарности. И ещё ей хотелось спать, но она не понимала, от чего её клонит в сон, потому что в городе в это время дня спать не хочется. С тех пор утекло много воды...

   Что ни говори, а на озере скучать было некогда. Зато во дворе нужно было смотреть в оба, потому что Митрофанов по глупости своей имел привычку раздавать кошкам косточки и отгонял её всякий раз, когда они ели. Уж лучше бы он ел косточки сам, - думала она, - ей бы не было так тяжко. Но Митрофанов, как назло, выйдя из подъезда, доставал из кармана бумажный пакет и, глядя по сторонам, говорил: "Кис-кис-кис!" - и от этого у Колючки наворачивались на глаза слёзы, и ей страшно хотелось кусать Митрофанова за ноги. Сегодня же шёл дождик, кошки, должно быть разбежались по сухим углам, и Митрофанов, выйдя на улицу, молча положил косточки у подъезда и раскрыл зонт. Колючка на всякий случай быстро сбегала к дереву, где должна была сидеть вчерашняя кошка, но никого не обнаружив, быстро вернулась под козырёк и в один присест сгрызла ещё тёплые тонкие косточки.
 
   От подъезда Митрофанов повернул направо, следовательно сегодня они пойдут в магазин, потому что налево значило идти неизвестно куда и бродить до позднего вечера чужими дворами. Колючка бодро и привычно затрусила рядом с Митрофановым, но через мгновение обнаружила, что убежала далеко вперёд и вспомнила, что с тех пор как упал возле двери, он стал ходить медленно, так медленно, что у неё лопалось терпение, а ведь в магазине было светло и чисто, и там одна женщина в халате всегда давала ей варёной колбасы...
 
   В магазине Митрофанов обыкновенно покупал себе две бутылки пива и ржавую дохлую рыбку, такую вонючую, что когда чистил её, сидя перед телевизором, Колючка уходила в кухню и там с наслаждением вдыхала стойкий запах пережаренного цыплёнка. Едва вошли в магазин, она привычно побежала в торговый зал, быстро отыскала там женщину с тряпкой, а та, завидев её, подошла к стеклянной витрине с колбасами, достала из-под фартука старый кошелёк и купила кружок в два раза толще обыкновенного. Пока собака ела, уборщица поправив платок, подошла к Митрофанову и стала говорить ему что-то ласковое, при этом Митрофанов, расчитываясь с кассиром, слабо улыбался и кивал головой. Колючке так хотелось послушать о чём они говорят, что она наскоро похватала колбасу и прибежала в тот момент, когда женщина сказала Митрофанову "врач", а тот вежливо ответил ей "до свидания". Колючка знала кто такая "врач". Врач была молодая женщина, она приходила к ним раз в три месяца, о чём-то говорила с Митрофановым и что-то писала в тетрадь. Но зачем женщина с тряпкой сказала про женщину с тетрадью, осталось для неё загадкой. "Вот бы хорошо, чтобы женщина с тряпкой стала жить с нами, - думала она по дороге домой, - тогда и Митрофанов мог бы есть варёную колбасу вдоволь".

   Митрофанов купил не пива с рыбой, а бутылку водки и плавленный сыр, и когда дома Колючка увидела покупки, то обрадовалась, потому что то же самое он пил и ел в лесу на озере и потом пребывал в хорошем настроении, говорил мягко и ласково и чесал ей пятернёю живот. И теперь, лёжа рядом с креслом перед телевизором, она не боялась, а наоборот, радостно вытягивала шею и смотрела на его губы - как он прикладывает к ним крошечный стаканчик, как пьёт. За компанию она даже пожевала кусочек сыра, который ей не нравился, потому что был безвкусный и прилипал к зубам. Выпив всю бутылку, Митрофанов, не раздеваясь, лёг на диван и, лёжа на боку, стал смотреть в телевизор. Она же ползком подобралась к его лицу и перевернулась на спину. От Митрофанова пахло водкой - запахом молодости, когда ей с Митрофановым всё было ни по чём. Он положил свою тяжёлую холодную руку ей на живот, Колючка закрыла глаза и от удовольствия даже дышать перестала...

   Дня через три пришла врач. Все три дня Митрофанов никуда не ходил, а лежал на боку на диване и вставал только, чтобы сварить сосиску или в туалет. В груди у него, когда он спал, свистело и булькало, а утром он тёр ладонью грудь, тяжело вздыхал и смотрел так, будто всё видит впервые. Врач спрашивала дольше обыкновенного, Митрофанов отвечал неохотно, и Колючке даже показалось, что он ждёт не дождётся, чтобы та ушла или перестала спрашивать. Но врач не уходила, а достала из чемоданчика штуковину с трубками, закрепила у Митрофанова на руке и вставила себе в уши. Потом долго писала. Уходя, она задержалась в дверях и стала что-то говорить Митрофанову, что-то по-видимому неприятное, потому что Митрофанов отмахнулся от неё как от мухи, и Колючка, решив, что пора, принялась лаять на неё громко и отрывисто. Врач ей никогда не нравилась. Вдобавок от неё странно и невкусно пахло.

   Митрофанов полежал ещё три дня, а на четвёртый надел плащ и шляпу, и они вышли из подъезда и повернули налево, что значит неизвестно куда, и Колючка теперь не бежала вперёд, как в магазин, а исследовала окрестности. Дождь кажется не переставал всю неделю, листва лежала сырая, кошек не было и следа, зато возле сиреневого куста и возле доски с объявлениями она учуяла свежий запах Барона и тотчас вернулась под зонт к Митрофанову, испуганно озираясь. Барон был жирный злобный бульдог, и когда три года назад она подошла к нему познакомиться, он так больно укусил ей спину, что Митрофанов с размаху ударил его кулаком по голове, и с тех пор Барон не любил ни её ни Митрофанова... Прогулки "неизвестно куда" были долгими и бестолковыми. Митрофанов с отсутствующим видом бродил между домами, заглядывал в чужие дворы, входил в магазины, где ей никто не давал колбасы, и делал это не спеша, заложив за спину руки. Иногда они выходили к широкому шоссе с высокими мраморными зданиями по бокам, садились на лавку и до вечера смотрели как катят по нему в разные стороны быстрые машины. В другой раз попадали на речку. Речка была узкая грязная, зато с красивыми каменными берегами и с каменным мостом. Митрофанов подолгу стоял на мосту и смотрел вниз на воду. По ней почти всегда плыли куда-то целые кучи мусора, и Колючка даже видела, как однажды из-под моста выплыла на боку дохлая кошка... Но сегодня они не пошли далеко, а завернули в соседний двор и очутились в стеклянном магазине, куда Митрофанов прежде не заглядывал и где почему-то пахло как от врачихи, так что Колючка даже немного полаяла, чтобы испугать её, но больше не стала, потому что в магазине было светло и чисто, да и врач, наверное, ушла по своим делам. Вместо неё была другая женщина - постарше. Митрофанов сунул ей исписанную бумажку и рубли и взамен получил жёлтый пузырёк и зелёную коробочку - вещи необычные. И пока шли назад, она гадала, дадут ли ей поесть из коробочки или попить из пузырька, потому что из бутылки Митрофанов пробовать не давал, а ей всегда очень хотелось этого - чтобы быть сильной и ласковой, как он.

   Но дома он спрятал пузырёк и коробочку в холодильник, и следующие три дня, к удовольствию Колючки, они ходили только в настоящий магазин, и там она объедалась колбасой, а Митрофанов покупал свою бутылку. А потом они вместе лежали на диване, и он обнимал её, и в телевизоре показывали одно хорошее. А ночью в груди у Митрофанова как-то по особенному весело булькало и свистело. И от этих весёлых звуков Колючка никак не могла заснуть, радостно слушала и думала: "Хорошо с Митрофановым. Вот бы так жить долго-долго."