Как я не вышла замуж или дорога безрассудства

Я бежала из последних сил, задыхаясь и чувствуя, как каждый шаг отзывается в груди, как каждый удар сердца отдается эхом и пульсирует в ушах… Бежала. И с каждым шагом все больше думала о том, что в каждом повороте, в каждом дворе и в каждой луже судьба рисует мне какие-то знаки. Рисует и напоминает о нем. О нем. О нем. Все только о нем…
А началось все с того, что рано утром в субботу… ты просыпаешься и чувствуешь себя тестом, из которого выпекают блины. Надо вставать, готовиться к старту, но линия старта накануне не проведена, и придется провести ее этим утром… Хотя, конечно, началось все много раньше, но тем ненастным утром в субботу ко мне приехала Тома и с порога безапелляционно заявила:
- Хреново выглядишь, подруга… не твой сегодня день, - и она протянула мне пакет со свежими булочками…
- Спасибо, дорогая, поддержала, - хмыкнула я и с любопытством заглянула в пакет, - ты считаешь, что мы это съедим?
- Ну не знаю, как ты, а я лично еще не завтракала, - резюмировала Тома и, задвинув меня в дверном проеме, порулила на кухню…
Уж чем-чем, а своей прямотой Тамара иной раз просто убивала наповал. Вот и в этот раз, как впрочем, и в любой другой раз, ее выстрел достиг цели – точно в голову. Причем точен он был настолько, что и контрольный уже не требовался… Этим она естественно вселила в меня неугасимый «оптимизм». Что происходило в это утро? Комната была полна вчерашними страхами. Десант вчерашнего вечера был высажен в это утро и стирал стартовые линейки…
Что-то безостановочно бурча, Тома все же помогла мне одеться и соорудить нечто наподобие прически, параллельно спрашивая о том, уверена ли я? Я кивала… Хотя уверена я могла быть только в одном: что меня зовут Алина Арефьева и что сегодня, этим дождливым и промозглым днем я (господи, я даже боялась это про себя произнести, а не то, что вслух!) зачем-то выхожу замуж…
Прошло часа полтора, в результате которых мы слегка упыхтевшись, закололи на моей голове полсотни свадебных «тропиканок» и облачили меня в нечто бело-розовое, отчего я стала похожа на ванильный бисквит. 
После праведных трудов кое-как разместившись на кухне мы налили, наконец, в пузатые чашки ароматный кофе, любовно сваренный Томкой…
- Ты, краса моя, смотри не обляпайся, - заботливо предупредила она, отчего я, едва не поперхнувшись горячим кофе, высказалась в ответ:
- Тебе обязательно под руку говорить?
Но Тома при этом сделала лицо невинного агнца и захлопала пушистыми ресницами, отчего стало еще смешнее и я, от греха подальше отодвинув чашку, так и не допила этот напиток богов, зато хоть оторвалась на выпечке…
- Слушай, а че мы молча сидим, как на поминках? – брякнула ни с того ни с сего Тамара и уставилась на меня, - может, хоть музыку включим? Или лучше обсудим?
- Что именно? – удивилась я…
- Ну хотя бы тот факт, как ты докатилась до такой жизни?
- А что тут обсуждать-то? И так уже слишком много всего сказано, Том… давай помолчим?
Тома пожала плечами, типа «делай, как знаешь» и, отставив чашку, достала длинную тонкую сигарету…
Вот так мы и сидели на кухне и молчали каждая о своем, как будто это был обычный вечер какой-нибудь пятницы… Но это было необычное утро субботы и это меняло многое, а точнее – это меняло все. Я старалась ничего не говорить, чтобы хоть как-то заставить себя  прочувствовать торжественность момента и не отодвигать ее своими глупыми высказываниями, а Тома исключительно из уважения ко мне, ибо заткнуть ее по какой-то другой причине было просто нереально…
Я старалась соответствовать ситуации, прикрывала слегка глаза и старалась ощутить внутри какой-нибудь нежный трепет от предчувствия или быть может ощутить какую-то «знаковость» грядущего дня, но признаться честно, получалось у меня это хреново… А Тома, выпустив в потолок тоненькую струйку дыма, как всегда в итоге не удержалась и назвала меня безумной скво, однако после все же сменила гнев на милость и сказала, что готова постараться и смириться с происходящим ради меня, раз уж я так решила, хотя лично она считает сегодняшний день не более чем запредельной истерикой.
Я решила проявить твердость и лишний раз сказала, что я уверена в том, что делаю, хотя кого больше пыталась убедить – не знаю, ибо я давно уже ни в чем не была уверена, да и решилось это все как-то быстро, будто само собой, по ходу какой сумасбродной пьесы, сценарий которой все еще не был дописан…
Звонок в дверь выдернул нас из наших медитаций и привнес много шума в открытую дверь. Прибыла его мама (кажется, это называется свекровь). Прошу меня простить, но никогда не была сильна в этих родственниках. Итак, мама… она внесла за собой запах улицы, мокрого асфальта, терпких духов и… всего, чего угодно, но среди всех этих запахов не оказалось самого главного – запаха той особой духовной возбужденности, которая витает в воздухе каждый раз, когда тебя ждет праздник. Не было этого запаха и в моей квартире… а быть может, думала я, он просто растворился среди запаха кофе и свежих круассанов… Она начала ходить кругами вокруг меня, ахать о том, какая я красавица и беспрестанно находить все новые и новые места, в которых мне непременно еще нужно было что-то подправить. Я стоически выдержала процедуру таможенного контроля, а Тома сделала при этом ужасное лицо и сказала, что если мы не поедем сейчас же или просто не выйдем на улицу, то она пойдет и утонет в ванной от любви к нежданным родственникам. Я честно пыталась улыбаться и казаться милой, дабы соответствовать моменту, в те полчаса, что отделяли нас от еще одной машины с родственниками, вызвавшимися активно поучаствовать в процессе. Надо заметить, что родственники были не мои, потому как кроме троюродной тетки где-то в Тмутаракани, которая и до Питера-то не доехала, у меня их нет по определению. Без конца одергивая Тому, которая просто не могла не открывать рот, чтоб не сказать какую-нибудь «милую» гадость, я все больше задавалась вопросом, как я могла согласиться на эту авантюру? Правильно ли я вообще поступаю? И почему у меня, такой уверенной в собственной правильности внутри такой душевный дискомфорт?
Выходя из квартиры, столкнулась с соседкой… милой женщиной лет шестидесяти пяти, практически заменившей мне, если не мать, то точно бабушку… Я не знала, чего я ждала от нее услышать, но она и не стала ничего особенно говорить. И что важнее – ничего спрашивать. Она лишь обняла меня покрепче и сказала: «Счастья тебе, детка». А еще сказала, что то, от чего мы часто в жизни бежим, нас рано или поздно догоняет… Что чьи-то руки теплы, у кого-то замерзли… и вопрос лишь в том, кто к кому приблизится первым?
В голове у меня была каша. Я наивно подумала, что раз весь этот кордебалет с выкупом невесты и прочим фарсом обошел меня стороной, то никаких непредвиденных ситуаций не ожидается, но не тут-то было.  По дороге машина, на которой сзади ехали еще невесть откуда взявшиеся родственники благополучно заглохла на светофоре, отчего начался какой-то дурдом, при котором все начали куда-то звонить и настойчиво требовать, чтобы прислали другую машину. Но по факту все затолкались в несчастный, но как выяснилось резиновый лимузин и с горем пополам прибыли к месту назначения. Загс тоже оказался не просто загсом, а дворцом бракосочетаний.  Существенной разницы в данных учреждениях обнаружить не удалось, очевидно «дворцовость» делает загс более пафосным. Почему он выбрал его - я не знаю. Может потому, что он просто был недалеко, но принципиального значения это не имело… Хотя что имело на тот момент это самое принципиальное значение было непонятно.
Приехал Леша (кстати так и на минуточку – это тот самый мужчина, за которого я собиралась выйти замуж в эту пасмурную субботу), начал говорить что-то о том, по каким местам после церемонии надо будет непременно проехать еще, кроме того, что мы уже запланировали. А я стояла рядом и даже не знала, а с чем собственно я до этого соглашалась? Совсем не сложилась в голове эта картинка... Поймала себя на мысли, что опять стою и киваю ему, хотя совсем не понимаю того, что он мне говорит. И зачем вообще куда-то нужно ехать?
Потом второе дыхание открылось у его мамы, и она начала тарахтеть что-то про количество гостей и про зал, а я стояла и думала – какой зал? Нам с Томой хватило бы и моей кухни… Потом еще кто-то примчался, сказал, что свидетель проспал, но уже едет. Леша начал нервничать, что тот не успеет и схватился за телефон… а я подумала о том, почему заранее никто не мог позвонить этому бедному, но выспавшемуся мальчику? Нас уже звали, а свидетеля все еще не было. Пришлось просить, чтобы перенесли нас в конец всей этой вереницы счастливых влюбленных, которая напоминала потоковое производство штампованных болванок. Стало как-то не по себе уже от того, как безголово все это началось, стало жарко и душно, я вышла на крыльцо чтобы хоть немного подышать и неожиданно для себя наткнулась там на Тому, которая как я наивно полагала  должна была находиться где-то недалеко от невесты, т.е. меня, но оказывается… А она отшвырнув сигарету как бульдог в меня вцепилась:
- Тебе не кажется, что это знак? – собрав брови домиком, поинтересовалась Тома.
- Какой знак? – а мне в свою очередь жутко не хотелось разводить ненужную демагогию…
- Что пора заканчивать весь этот спектакль? – не унималась она.
- О чем ты? И вообще ты мне обещала меня поддержать, а не осуждать! – надула губы я…
- Да мало ли что я обещала! – взвилась Тома и, подхватив меня под руку, продолжила свой спич, - чего не пообещаешь практически с пистолетом у головы! Я говорю о том, что не судьба. Все против того, чтобы ты делала… (естественно, она не удержалась и все-таки брякнула) эту ошибку. Свидетель проспал, очередь перенесли, машина встала. У жениха твоего оторвалась пуговица на костюме.
- Какая пуговица? – удивилась я, стараясь среди толпы узреть Лешу с непременно оторванной пуговицей.
- А ты не заметила? Ему его запасливая предусмотрительная мамаша в коридоре наспех пришивала, выудив из ридикюля катушку ниток и иголку. Вот ты мне скажи, тебе придет в голову тащить на свадьбу торбу с курсов кройки и шитья?
Я невольно улыбнулась. И в общем-то удивилась тому, когда Тома успела все разглядеть. Она видимо восприняла мою улыбку как-то иначе, потому что опять на меня накинулась:
- Чего ты улыбаешься? А? Чего? Что я такого смешного сказала? Давай пойдем и скажем, что свадьба отменяется.
- Да ты что… с ума сошла?
- С ума тут сошла только ты! Да что в этом такого? Почему тебя волнуют какие-то затраты или расходы? Ты б о жизни своей лучше подумала, а не о гостях с подарками и заказанном зале! Найдут других кому свои чайники и кофемолки подарить! Пообедают, в конце концов, и поедут домой! Блин, да я им оплачу их расходы. Я даже займу, если мне не хватит, а после заставлю тебя отрабатывать с процентами, подметая у меня дома полы! Ну о чем ты только думаешь???
Я не знала о чем я думала… но ругаться с Тамарой мне хотелось меньше всего, поэтому я сочла для себя единственно возможным и правильным просто промолчать. Она, конечно, меня еще пару раз как-то непечатно обозвала и чуть ли не покусав ушла внутрь. А я стояла на крыльце, смотрела на тех, кто входит, кто выходит, кто подъезжает и уезжает, на их счастливые лица, на ссорящихся родственников, на цветы, шарики, платья… Я стояла и спрашивала себя: «В какие игры я играю на этот раз?»… но ответить на этот вопрос я себе не смогла, потому как была подхвачена под руку и практически втащена в зал…
Стало немножко страшно. Вернее, даже множко. Осознание, что через какие-то 10-15 минут многое в жизни останется как и раньше, а многое изменится до неузнаваемости, приводило сознание в полный ступор… Работница загса в костюме английской гувернантки стала произносить какую-то речь про то, что это ответственный шаг и мы вступаем в новую жизнь, что должны друг друга уважать и поддерживать. А я стояла и смотрела вокруг. На тех, кого могла заметить не крутя башкой в разные стороны. Тома. Она моя лучшая подруга. Красивая, зараза, и платье у нее обалденное. Стоит, смотрит на меня и выражает лицом все неодобрение, на которое способна. Роман. Запыхавшийся и недавно прибежавший свидетель со стороны Леши. Симпатичный молодой человек, но только у него совсем нет чувства юмора. Мама Леши, Марина Михайловна. Приятная женщина в общем, стоит улыбается. Подумалось почему-то о том, что несмотря на все ее быстро возникшее ко мне расположение, я никогда не смогу называть ее «мамой» или на ты. Его сестра Кира. Развязная девица, которой нет дела до всего происходящего. Мужчина какой-то, кажись чей-то брат. Ему скучно и жарко, он стоит и стирает платочком пот со лба и, наверное, думает, когда вся эта канитель закончится и можно будет уже выпить чего-нибудь. Отец. Игорь Владиславович. О, серьезный мужчина, у него на лице нет ни одной эмоции и даже не поймешь: счастлив он за сына или нет? Женщина в синем платье. Не знаю кто она. Прячась за спиной у такого же незнакомого мне мужика, пишет кому-то смс-ку в телефоне. Собственно Леша… Интересно, а почему я не спросила, почему он хочет на мне жениться? Неужели он и правда так меня любит, что готов закрыть глаза на то, что я люблю совсем другого?
Я люблю… Я так отчетливо про себя это произнесла, что совсем перестала в этом сомневаться. Я не просто привыкла к Артему, это не привязанность или каприз – я его люблю... и наверное так хочу быть рядом, что мне даже больно думать об этом. Больно потому, что наперед знаю, что  запомню каждый шорох, каждое мгновение, каждый вдох и каждый выдох... Не загадывая и не понимая, а есть ли вообще смысл в том, что жизнь нас столкнула? Я нащупываю границы разума, потому что наши отношения перешли все возможные и невозможные пределы. Мы как будто несемся в машине без тормозов, на предельной скорости… Остановка неминуема… остановка, как тяжелый удар чего-то необратимого… Депрессия и тоска, безудержная любовь и лютая ненависть... размышления и мысли, перетекающие из потока неприятия в поток переосмысливания всего... Но все, что связанно с ним для меня свято. Оно таким и останется... Улицы, по которым он ходит, люди, с которыми он встречается, мое «здравствуй» и его «привет», его запах, поворот головы… эта полуулыбка, которой имеет улыбаться только он…
И если быть до конца честной, то конечно же я отдаю себе отчет в том, что никогда не смогу так относиться к Леше… Подумала о том, что зачем-то согласилась взять его фамилию, а теперь стояла и думала, что я совсем не хочу менять свою, потому что это единственное, что у меня осталось. От мамы… от папы… столько времени прошло, что я почти не помню их лиц, их голосов… но моя фамилия – это единственное, что у меня осталось, кроме пары пожелтевших фотокарточек в альбоме. Я выбрала отвратительный месяц для свадьбы… октябрь. В октябре их не стало… а я что? Буду всю оставшуюся жизнь праздновать годовщину свадьбы, а после справлять поминки?
Вспомнился последний разговор с Темой, его руки, губы… Странно, но он ни разу не упрекнул меня в том, что я выхожу замуж. Единственное лишь спрашивал о том, зачем мне это нужно? Странно, а почему я ему не ответила? Вспомнила его глаза, вперемешку с холодностью. Неужели ничего не чувствует? Или так же играет придуманную роль? Я убеждала себя, что запросто смогу без него, почти уговорила, но сегодня, стоя тут, понимаю, какое это безбожное вранье. Он слишком большое место занял в моем сердце. Слишком. Почему же я ему не ответила? Я ведь могла ответить. Могла сказать, что просто боюсь. Боюсь остаться одна, и боюсь, что я ему не нужна, что я стала лишней в его жизни, поэтому и выхожу замуж. Чтобы не чувствовать этой пустоты и одиночества. Чтобы быть кому-то нужной, в конце концов, а не загибаться в этом вакууме. Интересно, а что бы он мне ответил? 
Я настолько погрузилась в воспоминания, что не сразу почувствовала, как меня толкают в бок. Наконец, включившись, я посмотрела на Лешу и уловила тревожность в его голосе…
- Что ты молчишь?
Интересно, он про что вообще?
- А что говорить? – выдохнула я…
Я посмотрела на Тому, но она хихикала, прикрываясь букетом, тогда я посмотрела на его маму – та посмотрела на меня в ответ удивленными глазами… Господи ты боже, я понимаю, что пропустила что-то важное и значительное, но хоть бы кто-нибудь в этом зале намекнул – что именно? Ища спасения, я посмотрела на тетечку, ту, в костюме гувернантки, которая что-то там читала общественно-полезное, а она вместо того, чтобы бросить мне, наконец, спасательный круг, выжидательно смотрела на меня и даже бровь приподняла. Боже, боже… мысли в голове заметались, как овечки перед трактором.
- Ты слышала, что сейчас говорили? – зашептал Леша, - что с тобой вообще?
Вот знать бы, что со мной вообще… непременно бы всем рассказала. Слышала ли я? Нет, черт возьми! Ничего я не слышала, потому что думала совсем о другом, но как-то признаваться в этом очень стыдно. В итоге промямлив что-то типа извините-простите-мне очень надо выйти, потому что… почему? Плохо, да! Мне плохо! Я рванула в туалет. Такого стыда в своей жизни я, пожалуй, не испытывала никогда. Дверь за мной не успела прикрыться, следом ввалилась Тома и начала бессовестно ржать в голос:
- Я ж говорю не судьба, а ты не веришь!
Если честно, то было совсем не до ее увещеваний, и я огрызнулась в ответ:
- Прекрати ты, без тебя тошно, ужасно гадко себя чувствую… Я так задумалась, что вообще ничего не слышала. Скажи мне, что так бывает. Правда?
- Бывает, конечно, - любезно согласилась Тамара и тут же добавила, - но только не тогда, когда замуж выходят за одного, а задумываются о другом!
- Все ты прям знаешь! Я вообще не про него думала…
- Угу… - скривилась Тома.
- Вот тебе и угу! – рявкнула я, - я так… о разном. О жизни, черт… ты лучше скажи, о чем спрашивали?
- О том, согласна ли ты принести клятву верности товарищу Кузнецову и взять его в законные мужья, о чем поставить при свидетелях подпись в книге регистрации, - ухахатывалась Тома…
- Позор просто какой-то, господи. Она не могла погромче говорить?
- В мегафон ей что ли орать надо было? Мать, ну ты даешь. Все по-моему слышали, кроме тебя.
- Пойдем обратно, правда, я даже не знаю, что сказать приличного. Голова заболела?
- Угу, и дало осложнение на уши, - и Тома опять захихикала. -  Может, свалим?
- Очень смешно, Томк...
Я умылась, потому что щеки горели огнем, и еле отбилась от Томы, которая начала мне что-то засыпать пудрой, видимо мой нездоровый румянец.
Но не успела я собрать в кучку остатки мыслей, как открылась дверь и в это маленькое пространство туалетной комнаты ввинтились Кира, а следом за ней и мама с вопросом «что произошло?», равносильному по сути и содержанию извечным «что делать?» и «кто виноват?» Пока я думала, что поприличнее соврать, Тамара сделала это намного лучше меня, объяснив мое нервное расстройство стрессом, волнением и еще кучей всяких аргументов, перечисляя которые она не дала Марине Михайловне даже и рта раскрыть. И в конце заявила, что нечего вообще всем толпиться в туалете и что невеста сейчас придет, только попудрит носик и буквально вытолкала будущую свекровь за дверь. Мы еще пару минут потоптались у зеркала, посмотрели друг на друга и вышли, отдавая себе отчет, что с подводной лодки нам никуда не деться. Но чем ближе я подходила, тем сильнее стучали зубы и сбивалось дыхание.
Приоткрыв дверь, буквально кожей ощутила на себе десяток глаз. Я мельком всех оглядела, надеясь хоть в ком-то найти понимания и поддержки, но все смотрели с каким-то то ли осуждением, то ли неодобрением. Посмотрела на Лешу, но он тоже на меня как-то странно смотрел и только спросил:
- Все в порядке?
Я кивнула. Да конечно же! У меня все просто замечательно… «Гувернантка» улыбнулась и хорошо поставленным голосом диктора центрального телевидения еще раз бодро начала свою речь с того самого места, когда жених и невеста произносят клятвы верности друг другу… После ее горячего призыва жить в любви и согласии, я, запинаясь произнесла клятву, выказав тем самым свое «да»… Совершенно без энтузиазма я выслушала, что должна каждый день, отведенный нам судьбой, доказывать серьезность своих намерений и наполнять его светом любви и понимания… Потом она произнесла что-то типа «обменяйтесь кольцами» и конечно же… когда я брала кольцо с милого блюдечка в форме лебедей, то руки у меня тряслись так, что я его благополучно уронила! Оно покатилось по полу, я растерялась, но чей-то проворный ребенок лет шести (очевидно, что один из каких-нибудь моих многочисленных новоиспеченных племянников) быстренько его подобрал и хотел было отдать своей маме, но Тома опередила всех мам вместе взятых и, забрав из маленькой, но цепкой ручки кольцо, протянула его мне и прошептала: «так и не веришь?» Кто-то за спиной тоже начал шептаться о том, что это плохая примета и все такое… Я себя при этом почувствовала отвратительно и к тому же глупо, но усердно улыбалась и говорила «ничего страшного», одевая на палец Леше кольцо…
А эта неутомимая работница загса все что-то бубнила и бубнила и наконец, сказала, что нужно подойти к книге регистраций и поставить подпись. После нас свои закорючки поставят свидетели, а мы скрепим таинство брака поцелуем. И за то, что мы такие молодцы нам выдадут свидетельство и торжественно объявят мужем и женой. Мы подошли к книге. Леша поставил подпись и передал ручку мне. В горле пересохло так, что было ощущение, что я как минимум должна сейчас подписать себе смертный приговор… Я взяла ручку и поняла, что не могу этого сделать. Физически, руки меня не слушались. Или голова? Я посмотрела на Тому, которая стояла рядом… но она лишь грустно улыбнулась, очевидно, предвидя мои дальнейшие действия, но не успела я проанализировать эмоциональную составляющую ее улыбки, как Леша опять зашептал мне на ухо:
- Ну что ты? Вот здесь, где твоя фамилия…
- Это не моя фамилия, - непроизвольно вырвалось у меня…
- Теперь твоя… наша… Ты поэтому растерялась?
- Я не могу…
- Чего не можешь? Вот же… здесь… где галочка…
- Ты не понимаешь, Леш, я не могу!
И я положила ручку. Наступила пауза… Все ждали, когда произнесут «а теперь свидетели», но вместо этого я посмотрела на Лешу и еле слышно пробормотала:
- Прости меня… пожалуйста… если сможешь… когда-нибудь…
Леша молчал. Он видимо ждал какого-то чуда, что вот сейчас я передумаю и остановлюсь… Но чуда не случилось. И я как героиня Джулии Робертс в известном всем кино стала пятиться к выходу… И еле слышно прошептав всем и в никуда «простите» я развернулась и выбежала вон. Мне было страшно, но еще больше мне было стыдно. Стыдно перед Лешей, перед его родными, перед работниками загса, перед гостями и перед друзьями. Мне было стыдно перед теми, мимо кого я побежала, и кто обернулся мне вслед. Мне было стыдно перед самой собой, за то, что я такая безответственная дура, потому что это было некрасиво, жестоко и вообще просто бесчеловечно…
Я выбежала на улицу с мыслью, что хочу только одного - попасть под машину… Но в этом платье меня конечно сложно было не заметить. Мне так не хотелось, чтобы меня кто-нибудь догнал и начал что-то спрашивать или выяснять, что я недолго думая рванула по набережной в сторону Александровского сада. Частью народ от меня шарахался, но в большинстве своем присвистывал и хихикал, потому что я неслась, как гончая за дичью в этом платье-пирожном…
Я бежала так, будто от этого зависела моя жизнь и я просто боялась остановиться, боялась, что меня обязательно кто-нибудь догонит и еще раз устыдит за весь этот спектакль, который я устроила…
Я бежала… нет, я мчалась и думала о том, что в этом городе мне всегда все напоминает об Артеме, как будто меня им проклял кто-то. Даже этот дворец бракосочетаний был на параллельной улице с местом его работы. И если бы я раньше включила мозги, то никогда бы не согласилась расписываться в нем... Впрочем, если б я их включила, то до этого не дошло бы в принципе. Я почти задохнулась от этого марш-броска, когда поняла, что мне бы могли позавидовать олимпийцы, потому как я была уже около Исаакиевского собора… Но осознав то, сколько пробежала, я поняла, что больше не смогу даже под дулом пистолета… Я остановилась... в боку начало колоть так, что пришлось сложиться почти пополам и я хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба… Приведя более или менее сердечный ритм в порядок, я поняла, что промокла напрочь. Что растрепались волосы и что выгляжу, как чучело. Что давно уже не май месяц и что на улице холодно… что у меня с собой ничего нет – ни телефона, ни денег. Ни-че-го. Все осталось в машине, включая сменку в виде белых сапожек и меховую накидку.
Ну и куда я в таком виде? Не в метро ведь… Я стала отчаянно махать руками и тормозить машины, понадеявшись, что найдется добрый самаритянин и непременно мне поможет. Остановились чуть ли не двое сразу, создав небольшой затор, но видимо чисто из любопытства из-за моего внешнего вида. Просила меня подвезти, с поправкой на то, что денег у меня нет. Отказались...  даже из интереса, куда все это приведет. Черт… корыстные люди, дорогая жизнь… Потом еще один, и еще… Каждый спрашивал, что у меня случилось и откуда я бегу, но подвезти бесплатно и потратить на меня свое время никто не спешил. Я уже было отчаялась, но вдруг рядом притормозила машина и женщина лет сорока, сидевшая за рулем, ничего не спрашивая произнесла: садись давай, куда ехать? Я преисполненная бесконечной благодарности влезла в салон, запутавшись в юбке, и назвала адрес. В машине было тепло… я расслабилась и проехав большую половину пути поняла, что назвала адрес Артема. Просто на автомате. Сразу почему-то вспомнилось загадочное Томкино «это судьба». А может правда? Но чем ближе я подъезжала, тем меньше уверенности и решительности во мне оставалось. Я доехала… А так как стоять незамеченной во дворе в таком виде, тем более днем выходного дня, невозможно, я рванула в подъезд, код которого я давно знала наизусть. Прижавшись к едва теплой батарее парадной, я стала думать, что нужно сказать, а что - сделать. А может ничего не делать, а принять к сведению тот факт, что я трусиха и бежать домой? Полчаса позора и дома? Но неотвязная мысль о том, что меня будут искать, требуя объяснений, если вообще не с желанием пристрелить, заставила меня принять непростое решение и нажать на кнопку звонка… По квартире прокатилась трель, и сердце у меня заколотилось в два раза быстрее...
Артем распахнул дверь и даже отступил на шаг, будто увидел перед собой по меньшей мере кентервильское приведение. Впрочем, не удивлюсь если я чем-то была на него похожа, разве что не гремела цепями… Я молчала… и пыталась определить хотя бы одну из эмоций, десятком промелькнувших на его лице буквально за пару секунд… Он тоже молчал и просто смотрел на меня, будто ждал, что я все же смогу найти слова, чтобы объяснить свое появление… Я честно попыталась это сделать, но вместо слов выдавала какие-то нечленораздельные звуки, открывая и закрывая рот, потому что все никак не могла придумать с чего начать.
А потом я подумала, что может и не нужно ничего говорить? Что может это совсем и неважно? И выдохнув это самое «люблю тебя», я , встав на цыпочки и обхватив его руками, повисла на нем и зарыдала в голос… У меня началась какая-то полуистерика, полупсихоз. Я рыдала и лихорадочно целовала его в губы, щеки, шею – куда могла попасть… Он не отвечал, а только отворачивал от меня лицо и пытался расцепить мои руки. Но я в него вцепилась, как Тузик в грелку, будто у меня какая-то предсмертная агония и я просто умру, если вдруг отцеплюсь. Но здравый смысл естественно победил и со мной он справился, отодвинув от себя и сухо поинтересовавшись:
- Что у тебя случилось?
После этого вопроса, в голове у меня собственно осталась только одна мысль, которую все еще можно было думать и она была краткой и лаконичной: «Ну какая же я дура!» Ну что я себе опять придумала? Зачем? Я подвела человека, который искренне меня любит, чтобы прибежать к тому, которого люблю я, но которому нафиг не нужна? И что я сделала? Опять вернулась к тому от чего так стремилась избавиться? И пока в моей голове проносился скорый поезд из самобичевания, он спросил еще раз:
- Что случилось? Почему ты здесь и в таком виде?
А мне так не хотелось ничего объяснять. Мне вообще не хотелось говорить. Потому что за сегодняшнее утро я так вымоталась, что казалось полжизни прошло… Мне хотелось просто быть рядом с ним, чувствовать его тепло, хоть кончиками ресниц почувствовать, что все не напрасно, не зря… И я сделала к нему шаг, потянулась, как дети тянутся к теплым рукам мамы, а он опять отступил и продолжил свой бесстрастный допрос:
- Ты слышишь о чем я тебя спрашиваю, Аль? И мне стало так больно от этих вопросов… от связок этих резких, колючих слов. Я все слышала, но ощущала себя токарем, запоровшим болванку на производстве, которого отчитывает начальник… Да, не меньше, ибо тон был официальный и требовательный. Я выдохнула и подумала, что в какой раз, а за сегодняшнее утро - в частности, я выставляю себя просто какой-то идиоткой, но не получаю на реабилитацию даже малюсенького шанса… Так хотелось хоть кусочка тепла, а ощущение, будто лбом налетела на ледяную стену… Я попятилась и побежала по лестнице вниз. На самом деле мне хотелось, чтобы ему стало хоть немного передо мной стыдно или быть может немного меня жалко… просто чтобы он меня остановил… но нет. В ожидании этого чуда я и доскакала до первого этажа. Обидно было до слез и они текли так часто, что я просто не успевала их сглатывать. Остановившись на выходе, я подумала: А что толку? У меня даже ключей нет от дома… Расстроилась еще больше, но подниматься обратно было равносильно тотальному поражению. Решила, что мне просто нужно позвонить. Вытерев слезы, решительно нажала на пимпочку звонка какой-то квартиры на первом этаже… Погромыхав замком, открыла женщина. На мои невнятные объяснения и просьбу дать позвонить, она замахала на меня руками и сказала, чтоб я уходила и что она не может меня впустить… Звонок в две другие ничего не дал. «Вот так убивать будут, никто не поможет» - думала я… Поднялась выше… спросили кто, но открывать явно не спешили – изучали мою персону в дверной глазок. Поняв, что так я могу мыкаться долго и упорно по всему подъезду, я поднялась еще на один этаж и позвонила в квартиру Артема. Собственно чего ожидала – не знаю… может, даже того, что не откроет. Но нет, я была посрамлена в своих сомнениях… Открыл. Открыл и опять стал на меня внимательно смотреть, почти изучать, словно я была инфузорией-туфелькой под микроскопом.
Я собралась с силами и, придав голосу максимальную решительность, на какую была способна, выдавила:
- Извини, что я снова тебя беспокою, но мне очень нужно позвонить, - подняв на него глаза и поняв, что эффект равен нулю, я уже мягче добавила, - ну, пожа-а-алуйста…
- Заходи, раз нужно, - и он, распахнув дверь, сделал пригласительный жест рукой...
Я зашла внутрь и от окутавшего меня тепла поняла вдруг, как на самом деле замерзла. Схватив телефон, я потыкала в кнопки и затаила дыхание… Единственным человеком, которому я в ту минуту могла и хотела позвонить была Тома. Во-первых потому, что она не стала бы меня осуждать за мой финт ушами, а во-вторых, я не помнила больше ни одного номера наизусть… но абонент был недоступен.
Я набирала снова и снова, стараясь не смотреть на Артема… но краем глаза замечала, что он делает тоже самое, но с точностью до наоборот – он, прикрыв дверь и прислонившись к ней спиной, не отрываясь смотрел на меня и казалось, следил за каждым моим движением. Состояние было самое что ни на есть омерзительное.
Я ненавидела саму себя за свои глупости и слабости, ненавидела Артема за его бессердечность, ненавидела Лешу за то, что он не настоял, не проявил характера, не удержал меня банально за руку… Мне было откровенно плохо, причем так плохо, что это мало с чем можно было сравнить. Казалось, будто вся моя жизнь разом пошла наперекосяк. И виноваты в этом были все, включая меня саму. Так никуда и не дозвонившись, я протянула ему трубку…
- Спасибо.
- Пожалуйста.
И больше ни слова, ни полслова… Только глаза, которые как иглы прошивали меня насквозь, отчего я чувствовала себя не больше, чем лоскутным одеялом… которое собрали из черт знает каких кусков, не особенно задумываясь хотя бы о том, а подходят ли они друг к другу... Я не выдержала:
- Ну что ты на меня так смотришь?
- Ничего. А что ты так нервничаешь? Впрочем, в этом виде ты определенно достойна внимания. Я вот только так и не понял, ты чего приходила-то?
Я чуть не задохнулась от ярости… И так хотела ответить что-нибудь противное и дерзкое, но просто не смогла подыскать нужных слов в своем потрепанном лексиконе, отчего по щекам опять побежали слезы... Мне было неприятно. Мне было больно. А еще мне было обидно, причем как за себя, так и за того парня… Я мало того, что перековеркала свою жизнь, так я ее еще и другому человеку испоганила, который наверное меня возненавидел за тот позор, что ему пришлось пережить, а он стоит и усмехается! Я, стиснув зубы, направилась к двери - оставаться в этой квартире мне больше не хотелось ни минуты. Но попытка открыть замок привела лишь к тому, что он не захотел открываться… В общем-то ни к чему не привела проще говоря. Я подергала дверь, которая никак не желала поддаваться, и начала злиться еще больше…
- Тебе помочь?
- Отойди от меня, я тебя ненавижу! – огрызнулась я сквозь слезы, продолжая крутить замок и пинать дверь ногой…
- О, даже так? Пять минут назад ты говорила «люблю». Или мне показалось?
Еще в одном балагане я участвовать никак не хотела – слишком много для одного утра, слишком непосильно для меня одной… Поэтому я отошла от двери в сторону, неприлично размазывая кулаком по щекам слезы, и дождалась, пока он откроет мне дверь… Я пулей вылетела из квартиры, отчетливо понимая, что нервы у меня на пределе. Споткнувшись на лестнице и запутавшись в этом дурацком платье, я чуть не упала и потянула ногу… Каждое мое неудачное действие или движение за последние пять минут вызывали во мне приступы слез, которые текли ручьями и отдавались с каждым шагом где-то внутри перехваченным дыханием… Я почти не видела ступенек, которые просто плыли у меня под ногами. Спускалась и вслух обращалась к нему… тому, кто остался на третьем этаже за металлической дверью. Я бубнила о том, какая я глупая, о том, как я его ненавижу, о том, как некрасиво я поступила с Лешей и о том, что моему подлому поступку вообще нет объяснения…
- Наговорилась?
Я настолько была увлечена составлением своей пламенной речи, что даже не слышала, как он спустился следом. Догнав меня на площадке между первым и вторым этажом, он развернул меня на сто восемьдесят и навьючил на меня свое пальто…
- Ну и куда ты пошла в таком виде? Ты можешь рассказать нормально, что произошло?
Я почти не сопротивлялась, просто потому, что у меня уже не было сил, хотя конечно внутри, несмотря на всю любовь, все бунтовало и требовало немедленной сатисфакции… И будь может я женщиной сильной, то я бы гордо дернула плечом, скинув пальто и отвесила бы ему звонкую пощечину за тот уровень хамства, с которым он имел наглость со мной говорить, но я не такая. И никогда не была такой…  именно поэтому на вновь возникшие вопросы с его стороны моей агрессии хватило лишь на то, чтобы трансформировать ее в слова…
- Пошел ты к черту, не намерена я тебе ничего рассказывать. И мне все равно, что и кто про меня подумает. Плевать мне уже на это, я домой хочу! Я устала… и замерзла… мне плохо так, как никогда не было и я не собираюсь тут с тобой задушевные беседы вести…
И конечно я хотела сказать все жестко, хлестко и гордо, но пока я брыкалась и придумывала разные зачетные фразы, чтобы сказать ему все, что я думаю о нем, как о мужчине и человеке, я думала только о том, что какого черта он меня обнимает? Я никак из-за этого сосредоточиться не могу! И думаю не о том, чтобы сказать, что все ошибаются, и он тоже ошибался, и не я одна такая лузерша… а о том, как тепло от его рук и дыхания на щеке… И вместо того, чтобы сообщить о том, что вообще смерть моя будет на его совести, я бессовестно стояла и зарывалась в его свитер, пропахший табаком, туалетной водой и самое главное – им самим… таким чертовски родным и близким…
- Ты не представляешь, - жалобно заскулила я, - как я устала… я как паззл рассыпалась на составляющие за сегодняшнее утро…
А он гладил меня по волосам и целовал в затылок… Минут пятнадцать мы стояли вот так вот в парадной… Я, без каких бы то ни было иллюзий или надежд, уставшая настолько, что не понимала, что я чувствую, но вцепившаяся в него мертвой хваткой, как утопающий в спасательный круг. И он, завернув меня вместе с этим идиотским платьем в свое пальто и крепко прижимая к себе…
- Давай поднимемся все же? – то ли спросил, то ли предложил он…
Я кивнула… и, посмотрев на него поняла, что ничего не изменилось… во мне ничего не изменилось. И в моем отношении к нему тоже. Он для меня был тем же Артемом, которого я знала и любила до сих пор, несмотря на все ссоры, недомолвки и разногласия… Мы когда-то коснулись друг друга, прикоснулись, соприкоснулись… И как выяснилось, у нас их было достаточно – этих точек соприкосновения, просто где-то что-то пошло не так… Я не знала, что он чувствует, но лично я себе врала, когда пыталась убедить в том, что он больше ничего для меня не значит… и я опять зашмыгала носом.
- Аль, ну что опять?
- Ничего, - помотала я головой и, поднявшись на ступеньку выше, развернулась к нему, - ты прости меня, ладно? Я знаю, что я дура… и что я сделала целую кучу глупостей… И если ты сейчас мне скажешь, чтобы я ушла и больше не портила тебе жизнь одним только своим присутствием, то я уйду…
- Перестань…
- Подожди, дай сказать, - и я набрала побольше воздуха в легкие, - я и без тебя собьюсь… я просто хотела сказать, что… что…
- Что?
- Что ты очень много значишь для меня… и всегда значил. Да, да-а, - и в подтверждение своих слов я усиленно закивала головой, как будто это придавало им больше значимости, - знаешь, за все это время у меня выработалась какая-то вредная привычка, едва заслышав звонок телефона, думать, что услышу тебя. Я ждала тебя. И жду. Каждый день, каждую минуту. Наверное, это сумасшествие… но я устала быть одна. Я одна не могу. Я потерялась во времени, научилась писать междометиями и многоточиями, но разучилась принимать жизнь такой, какая она есть.… Я не смотрю на мир сквозь пальцы, просто мое сознание отказывается воспринимать адекватно все то, что сейчас происходит… И просто я… черт, да я боюсь тебя потерять на самом деле! И не хочу… Но я не смогла… и мне так жаль, что я только сейчас понимаю, что мой мир без тебя просто рухнет!  Уже рухнул… И я уже почти не верю, но я все еще жду твоего звонка.…  Потому что мне хочется синего-синего неба … и солнца, чтобы обжигало тело, сушило и обесцвечивало волосы, … хочется дождя, нет – ливня… и бежать босиком, по лужам…  С тобой… Рука в руке. И общаться от сердца к сердцу… А вместо этого я сижу на остановке, устало кутаясь в пальто, и в каждом прохожем пытаюсь найти тебя. Не нахожу… и остается только реветь, пока просто силы не кончатся… до хрипоты, до тупой ноющей боли в голове… до тех пор, пока уже не будет слез… И я… Я не знаю, что еще сказать...
И я опустила голову, словно это был воздушный шарик, который вдруг не выдержал и сдулся… и по щекам снова побежали дорожки слез. И несмотря на то, что я уже отчетливо представляла, что смело могу войти без грима в династию китайского императора, остановится я уже не могла…
И видимо вид у меня был настолько жалкий и удручающий, что повесив на вешалку пальто и захлопнув дверь, он повернулся ко мне и провел руками по волосам, пытаясь хоть немного пригладить их и сделать меня непохожей на дикобраза…
- Ужасно выгляжу, да? – прогундосила я…
- Ты замечательно выглядишь…, - и я вдруг так нежданно-негаданно стала полноправным обладателем такого полновесного поцелуя, что на какое-то мгновение утратила связь с реальностью…
О чем думал он в этот момент я не знаю, а я думала о том, что какое это все-таки счастье, когда тебя целует именно любимый мужчина… когда от этой обрушившейся вдруг нежности немеют кончики пальцев и сердце стучит в такт, и хочется самую малость - чтобы весь мир покорно ждал…
И пока я пыталась заполнить вакуум еще несколькими красочными эпитетами, он вдруг отстранился и произнес:
- Извини…
Видимо мой ошарашенный вид не внес ясности в его объяснение, в результате чего он решил повторить, полагая очевидно, что у меня проблема со слухом:
- Извини, пожалуйста…
С этим стоило немедленно разобраться: и я снова прищепкой зацепилась за его свитер, притянула его обратно и даже привстала на цыпочки… стараясь понять этот фокус мгновенного превращения…
- Никогда не думал, что буду целовать тебя в статусе чужой жены. Необычно. Я думал, что я видеть тебя не захочу, особенно после сегодняшнего дня, а сейчас стою так близко, нагло тебя обнимаю и понимаю, что это не так…
- Жены?
- А кого? Смотрю вот на твое кольцо и завидую тому, кто его одел на твой палец...
Я посмотрела на руку - еклмн! А я совсем про него забыла… Сняла. Стало неловко. Не найдя куда положить, посмотрела на Артема и запихнула кольцо в задний карман его джинсов…
- Чтобы не потерять, - поспешила оправдать я свой циничный поступок и его вопросительный взгляд, - мне нужно будет его вернуть…
- Не подошло? – усмехнулся он…
- Можно и так сказать, - я вымученно улыбнулась и подумала о том, что надо будет набраться смелости, чтобы после всего произошедшего посмотреть человеку в глаза и… вернуть. И наверное объясниться. Да не наверное, а точно, - я не знаю, что мне теперь делать… я позорно сбежала.
- Откуда? Слушай, может, ты хоть что-нибудь уже расскажешь? Я ничего не понимаю…
И я все рассказала… Говорила и говорила, стараясь лишний раз не думать о том, впечатление насколько неадекватной произвожу на своего слушателя… Позвонила еще раз Тамаре… которая на этот раз милостиво сняла трубку и сообщила, что и так уже поняла где меня искать и что будет через пятнадцать минут…
Вместе с Томой в квартиру ворвался новый виток утренних перипетий, а на меня с новой силой навалился очередной поток раскаяния… Мне было совестно… и чем больше проходило времени, тем сильнее я осознавала насколько отвратительно поступила. Я не жалела… но и найти оправданий я себе не могла.
Тамара не в пример меня оказалась женщиной умной… и прежде, чем удалиться, высказавшись в ответ на вопли разъяренных родственников, она забрала документы, а из машины - вещи и сумки… Чем дальше она рассказывала, тем сильнее я осознавала собственную ничтожность, в результате чего беспрестанно извинялась, чем уже откровенно всех достала... Вручив мне торжественно бокал с шампанским, Тома фыркнула:
- Помолчи уже… с самого утра я тебе сказала, что сегодня не твой день…
Я заткнулась, а Тома как ни в чем не бывало, продолжила:
- Сейчас скажу тост, и все у нас будет лучше всех! И хватит уже оправдываться... Ребят, я правда хочу сказать. Аль, вот ты ненавидела себя, злилась на Тему… Ненавидела Тему и злилась на себя… Бесконечно. Я не хочу, чтобы у вас получилось, как в песне, помните?
И тут Тома запела, чего ей делать не следовало бы в принципе, а я начала судорожно покашливать, но так просто бронепоезд с запасного пути не сбить…
- Я пробираюсь, как вор, к секретам чужой души, но видно наш разговор нам не завершить… Я никогда не звонил, и видно не позвоню, я лишь могу представлять это тысячу раз…
- Тамар…
- Да? А, ну да, - вернулась Тома в реальность, - я короче хотела сказать, что вы так часто друг друга обижаете и так часто обижаетесь по пустякам, что просто невозможно, но, дорогие мои, у вас есть самое главное – вы… научитесь это ценить без подсказок, а? Потому, что в глазах – нежность, а на кончиках пальцев — осторожность, настороженность и чуткость…
В общем Тома толкнула весьма пылкую речь, весь смысл которой можно свести к трем словам «разуйте глаза, идиоты»… С одной стороны, было весьма приятно все это слушать, хоть и в резкой Томкиной манере, но это добавляло дохлых плюсиков в мои колонки размышлений на тему, есть ли у меня шанс что-то исправить… а с другой стороны, мне стало морально значительно хуже, когда я поняла, что бутылку шампанского она прихватила из загса. Вернее она прихватила корзинку, в которой были фрукты и конфеты. А еще бутылку шампанского с ленточкой пожеланий…
- Ниче не обеднеют, - резюмировала Тома, открывая коробку конфет, - все равно бы сожрали. А так лучше мы, нам положено. За моральный ущерб…
В общем пока Тома шлифовала свой ущерб шоколадом, рассказывая Артему все прелести субботнего утра, я сидела и думала обо всем произошедшем, раз за разом прогоняя поминутно все, что произошло, видимо склонности к мазохизму имеют место быть… В меня честно говоря не полезло ни шампанское, ни конфеты, потому что я себя чувствовала все же гадко… Подожди, говорят, будущее придет. Но разве футбольные ворота бегут навстречу мячу? Или быть может мишень подходит ближе, выпрашивая себе пулю? Ждать? Терпеть? Не стремиться? Или все же… ?
Пару часов мы посидели, все же немного отлегло… видимо я все же отпустила ситуацию. Потом Тома попрощалась и уехала домой. Я тоже решила, что пора и честь знать, хотя честно признаться, уходить совершенно не хотелось, но и о злоупотреблении расположением не могло идти речи.
- Можно вопрос? – вдруг ожил Артем, удержав меня за руку…
- Конечно, - я была готова честно покаяться во всех смертных. Вот они, угрызения совести…
- Зачем тебе все это понадобилось? Ммм? Доказать мне что?
- Доказать? Тебе? Тебе, наверное, ничего, - проблеяла я…
- А кому? Себе?
- Да, наверное, себе… утвердиться в собственном самообмане. Чтобы не думать о том, когда мне не хватит силы - придут ли ко мне твои слова? Помогут? Это как имбирное печенье - никогда не понять, то ли его едят, то им украшают елку…
- Милый мой эгоист, - усмехнулся Артем и в который раз поцеловал меня в макушку, - я тебя довезу?
- После шампанского?
- Ну и что?
- Не надо. А если пост? Потом не мне будешь доказывать, что ты не пил…
- Да ладно тебе, как будто мы водку пили…
- Все равно. Останешься без прав – заговоришь иначе. Лучше такси…
- Ну как хочешь…
Он вызвал мне такси, и мы в ожидании уселись на диване. Просто сидели в темноте и молчали. Я не знаю о чем он думал. Я в этот раз ни о чем – просто прислушивалась к его дыханию. Минут через двадцать под окном настойчиво посигналили… потом запиликал его мобильник. Перекинувшись парой фраз, сказал, что приехало мое такси. Я встала, втиснулась в привезенные Томой сапоги, потому что влезать в туфли не было никакой радости, обрядилась в меховую накидку и уверенно взялась за ручку двери. Он встал в шаге от меня  и я обернулась. Надо было как-то попрощаться. Что сказать? До свидания? Или ничего не говорить? Или просто сказать пока и до встречи? Я смотрела на него и хлопала глазами, а он никак не желал мне облегчить задачу и хитро молчал. Наконец я выдавила:
- Я пойду…
- Да…
И как пень  продолжила стоять. Было почему-то страшно уходить, и не хотелось, как будто эти несколько часов рядом с ним могли оказаться каким-то сном. День был ужасный… и замечательный одновременно. Хотелось о многом подумать, а еще хотелось переодеться и залезть в ванну. Да и ему наверняка тоже было о чем подумать… Но с другой стороны хотелось просто быть рядом и ничего больше. Просто сидеть, смотреть на его руки… на ямочку на щеке, когда он улыбается, на искорки пробегающих чертиков в глазах… Просто быть. И ничего больше…
Такси еще раз нудно засигналило под окном.
Оторвавшись от ручки двери, я все же его обняла. Я прижалась к нему и выдохнула, что мне пора… и опять замерла…
- Может, останешься? – первым решился нарушить он тишину…
- Что?
- Впрочем, нет…
- Нет?
- Нет никакого искусства в том, чтобы почуять запах меда в горшке с медом…
Я зажмурилась. Это напоминало какую-то игру…
- Ты опять начинаешь? Я с ума с тобой сойду так, Артем… Ладно… все. Пока…
И я дернула дверь, потому что не хотела дальше продолжать этот бессмысленно-запутанный разговор, но этот чертов замок без прилагаемой инструкции я видимо с первого раза осилить не смогу никогда...
- Я неудачно выразился, - и две руки настойчиво оторвали меня от манипуляций с дверью, - я не прошу. Я хочу, чтобы ты осталась.
И я осталась…
Вот так и заговорили о сокровенном. Будто струна какая-то, до сих пор никому неведомая, внезапно натянулась и зазвучала… Не все ли равно, кто начал, кто заговорил?
Один отвратительный поступок уже был в моем активе за сегодня… Не думаю, что тот факт, что я бессовестно променяла свою брачную ночь на эту внебрачную добавил мне баллов за бессердечность…
Просто потому, что я никогда и не думала, что я ТАК могу скучать по нему. До слез…
Просто потому, что для того, чтобы приблизиться, надо идти навстречу, а не ждать…