Двадцать балванов для трех шарабанов

Пекаль Засало,
из Кришвудского дендрариума,
что неподалеку от Ганн,
впал в пол пол попало,
в некую облазную дверь,
с увеличительным стеклом,
посередь забрала для запалу.

На самом же, что ни есть самом,
Пекаль вник в тот кабинет, профессора
Тюбикова-Нарыжского, который тот, и так и быть,
хозяйничал вокруг самого себя для заветру для.

Конкурс отжиманий не преминул быть
не вовремя.
Всему виной Пекаль.
 
Засратых штиблей  полный вес грязи, да майка
на подтягах в ромбик, плюс штифт  от колхозного штатива за плечом.
Полной картины добавляли остальные отжиматели на разминках у грифел.

В плюсе много не надо. Профессор дюбнул трояк сладкой воды,
заломил кальсоны до щек, и приспустив пузо полное полных дум,
мастерито заходил юнцом над полом аж несколько подходов.

"Вот как надо, вот".

Профессор отчитал зализанными пальцами на блокнотных фесках.
Рюхнул жирный корябль и чутка кивнул безэмоциональными очками,
в то место, которым мог думать Пекаль Засало, из Кришвудского дендрариума,
что неподалеку от Ганн.

"Стало быть, вы первый".

Пекаль Засало сев на шпагат,
создал мокрый отпечаток от сидушки,
принял на грудь вес своих костей,
минус  99 кило мяса, умноженное на тридцать три грамма
свежевыжатого пота.

Легчало,  и до больше и не надо.
Пекаль Засало заходил над облачным полом,
издавая внутритробную пискву  синкопы"и".
И сомнительно подгадил аромат цирюльного дешевого одеколона,
которым была пропитана  профессорская шевелюра до парика волос.

Откатившись на спину,
Пекаль нюкнул на цифру,
огласив её номером двадцать. 
Профессор заново зачесался грифелем по простиркам,
блокнотной муто-тени...

Опять же...

Победителей не судят.
Ими наслаждаются и пьют с ними за всех,
прошедших тех , которых, трудскую долю проигравших не сумели выносить на себе.

Отнюдь, что за малым, стало мало, а ведь известно, что не место,
прошу прощения, но даже празднично уместно, быть первым среди отжимающихся вдоль.

А вообщем:  чао.