Круиз, еще круиз. Гл. 2. Начало

Глава 2

ЧЕРТ ЗНАЕТ ЧТО

Антонина Мазина к вечеру следующего дня, наконец, с удивлением прислушавшись к своему организму, ощутила чувство голода. Она откусила от лежащей на столе шоколадки, настороженно проглотила и счастливо поняла, что вернулась к жизни. Олег уже ушел на ужин, поэтому Тоня быстренько собралась и тоже пошла в ресторан.

Увы, там ее, похоже, не ждали. Муж развлекался с сибирячками. Они основательно заняли места рядом с ним. Четвертым в компании был маленький, но явно с большим кошельком, кавказец лет тридцати.

Явление супруги народу уж точно не входило в планы Мазина. Он даже не заметил ее прихода. А Антонина, издали увидев, что место занято, присела за свободный столик у входа, рядом с пожилым, плешивым интеллигентом в очках.

Перья на голове и в ушах старичка приподнялись, глазки под очками блеснули давно потухшим огнем.

– Разрешите представиться, – сказал он.

– Не разрешаю, – отрезала Тоня.

– Извините, – шепнул сосед и уставился в тарелку.

Компания ее мужа отужинала и шумно двинулась на выход. Мазина пригнулась, якобы поднимая что-то с пола. Догадливый интеллигент сочувствующе покачал головой, но промолчал, боясь нарваться опять.

Антонина посмотрела на него, как бы извиняясь за грубость, встала и пошла следом.

– Ничего, девочка, я не обиделся, – сказал старичок вслед.

А Олег и кавказец, разбившись с сибирячками на пары, переместились на танцплощадку. Тоня выбрала неосвещенное место, постояла там недолго и пошла в каюту. Чего и следовало ожидать. Недолго мучалась старушка. Она, не раздеваясь, прилегла поверх покрывала и не заметила, как уснула.

Разбудил ее грохот. Будто бы упало что-то тяжелое. Она включила свет и увидела, что ее вдрызг пьяный муж приволок в каюту какой-то мешок и теперь спит с ним в обнимку на полу.

***

Только утром, после завтрака, Ганеев и Приходько добрались до резервного холодильника. Помощник капитана попытался открыть дверцу, взялся за ручку, чтобы вставить ключ, но она поддалась и распахнулась.

Григорий Степанович начал тыкать пальцем вовнутрь, пытаясь что-то сказать.

– Что, мешок развязать? – спросил Руслан.

 Но Приходько напоминал выброшенную на берег камбалу. Ганеев заглянул, и уже вдвоем они продолжили делать дыхательную гимнастику из программы «За здоровый образ жизни».

– Где? – только и сумел вымолвить капитан.

– Не знаю, – честно ответил его помощник. – Может, Пекарь в курсе?

– Так, тихо. Я иду в свою каюту, а ты найди этих двух гавриков, и мухой все трое ко мне.

– Ну? – спросил капитан у собравшихся.

Все вразнобой пожали плечами.

– Григорий Степанович, – подскочил Ганеев, – можете меня убить. Это я холодильник вчера не закрыл.

– Да я уже догадался. Тем не менее, не мог же он сам уйти.

– А может он, как в фильме «Замороженный», проснулся и пошел гулять? – выдвинул версию матрос Уточкин.

– Летаргический сон? – уточнил начитанный каптер.

– Прекратить эти бредни! – резко стукнул по столу капитан. – Мы и так слишком заигрались. Руслан, собирай весь личный состав, свободный от вахты. Найдите сегодня же этот проклятый мешок.

– А что ищем? То есть, что объявить людям?

– Ну, не знаю. Придумай что-нибудь. Скажи, что пропала свиная туша. Или мешок картошки.

ТРИ НЕДЕЛИ ТОМУ НАЗАД

Теперь фермер Семенов, которого рядом с нефтяником Степаняном смешно продолжать называть олигархом, обедал за одним столиком с Игнатием. Так как наглая Ксюха сидела вместе с Артуром и его мамой. Капитан Приходько тактично делал вид, что ему до этих перетрубаций дела столько же, как и до миграции скумбрии. Чего только не происходило в круизах на его памяти. Рожали детей, разводились, женились, венчались и даже делали обрезание. А тут обычная смена партнера, к тому же, скорее всего, временная.

Марианна Степанян внимательно рассматривала девицу, которую привел ее сын. Изредка бросала взгляд в сторону столика, за которым сидели Щекин и Ксюхин друг, про которого ей уже доложил начальник службы безопасности. Она бы уже давно попросила мальчиков взять эту девицу под белы рученьки и оттащить на законное место или еще куда подальше. Но, зная тонкую нервную структуру сыночка, умная вдова помалкивала. Сам созреет.

А хитрая девица не давала никакого повода. Она не поднимала глаз выше уровня суповой тарелки, не чавкала, ела медленно и аккуратно. В беседе за столом Ксюша участия не принимала, так как к ней никто не обращался, а сама боялась ляпнуть что-либо невпопад.

– Марианна Сергеевна, – глотнув минеральной воды, спросил Приходько, – вам сообщили о сегодняшнем концерте?

– Опять какая-нибудь попса? – брезгливо поморщилась Степанян. – Поют всякую галиматью, вроде, мне уже восемнадцать, искусай меня с ног до головы.

– Класс! – вдруг громко заржала Ксюха, хлопнув вдову олигарха по спине, отчего у той вилка вылетела из руки. Сама, испугавшись, подружка наследника тут же опять скромно потупилась в тарелку.

Марианна молча взяла вилку в руку.

Капитан переждал приступ дебилизма и продолжил:

– Ну, что вы. На сей раз настоящая прима, на предпоследнем «Комбинате звезд» восьмое место заняла.

– Вау! – завизжала Ксюша. – Неужели Сусанна?

Степаняны посмотрели на Приходько.

Он с гордой улыбкой утвердительно кивнул.

– Ну, вы и разорились на сей раз, Григорий Степанович, – ухмыльнулась вдова. – Гонорар, наверно, рубля три составил?

– Смеетесь? – обиделся капитан. – А вы попробуйте в сезон кого-нибудь достать. Да еще на неделю. А у этой Сусанны – путевка в Турцию. Вот за бесплатный проезд в одну сторону, питание и некую сумму согласилась два концерта дать.

Ксюха поднялась и начала озираться, высматривая в ресторане знакомое до боли лицо.

– Не ищите, – сказал Приходько. – Она в каюте обедает. Чтоб пассажиры раньше времени не обрадовались. Вот сегодня во время ужина и споет.

– Смотри, Игнатий, подскочила, – шепнул Семенов, увидев, что Ксюха, стоя, шарит глазами по залу. – Издевается надо мной, что ли?

Столичные соседи по столику делали вид, что ничего не произошло.

– Не переживайте вы так, Александр Викторович, – ответил Щекин. – А то за две недели изведете себя. Да у нас в Малых или Крутых Косяках девок молодых бесхозных, как телят на ферме. Выберете другую.

Гастрономист Федор Артемьев заинтересованно спросил:

– А где, простите, территориально находятся эти ваши Косяки?

За что получил локтем в бок от супруги Екатерины.

– Так от столицы всего часов восемь на поезде или на машине почти столько же, – любезно ответил Игнатий. – Можете у меня остановиться, я один живу. Только у нас деликатесов ваших нет. Молоко да картошка, самогон да гармошка.

– Спасибо, добрый человек, – сказала соседка по столику. – У него в магазине такой телятины тоже хватает. И в виде колбас, и в виде сосисок. Ничего, пока со мной попостится.

– Ладно, Игнатий, ты тут беседуй, а я пошел в бар. Выпить надо немного.

– Опять, товарищ Семенов? А я должен нянькой рядом с вами сидеть? Мы так не договаривались.

– А мы с тобой, Щекин, вообще никак не договаривались. Вызвался меня охранять, так давай, работай. А что я в это время делать буду, это тебя никак не касается. А не хочешь, гони бабки за билет на круиз и катись на все четыре стороны в пределах бортов.

– Нельзя так со мной, Александр Викторович. У меня, между прочим, гордость имеется. Раз обещал, работу свою выполню. Но после на меня не рассчитывайте.

– Да ладно тебе, Щекин. Извини, погорячился я. Эта девчонка вывела меня из себя. Пойдем лучше выпьем вместе. А? За мужскую солидарность.

– Выпить-то можно, конечно, почему бы и нет. Только все равно надо думать, что говорите и кому. Я буду пить водку.

ЧЕРЕЗ ТРИ НЕДЕЛИ

Антонина Мазина попыталась протиснуться мимо спящего на полу каюты мужа и нечаянно наступила на мешок. Ей показалось, что ступню обожгло холодом.

«Боже, он что, лед притащил?» – подумала она.

И правда, на коврике под мешком в нагретой августовской жарой каюте собиралась лужица воды.

Тоня сначала слегка, а потом все сильнее начала трясти Олега, но попытки ни к чему не привели. Он даже не застонал, что обычно первым делом воспроизводил с похмелья.

Тогда она попробовала развязать мешок, но веревка размокла, и сделать это было невозможно. Мазина рукой пощупала мешковину, пытаясь понять, что там находится. Единственное, что она решила определенно – содержимое твердое и холодное. Под это определение могло подойти все, что угодно. Раз оно хранилось в холодильнике, значит, могло испортиться. Она принюхалась – пахло Новым годом. Может, Олежка ей подарок притащил? Мешок мороженого, например. Только куда ей столько? Он, когда пьяный, совсем дурачок. Как-то приволок два ящика ее любимых конфет «Мишка на севере». Так у нее даже сыпь от этого на попе высыпала.

– Олег! – вдруг на ухо мужу заорала Антонина. – Очнись, мороженое тает!

Мазин слегка пошевелился, даже приоткрыл глаза, но только перевернулся на другой бок и опять заснул.

Тогда Тоня достала из сумочки перочинный ножик, открыла самое большое лезвие и перерезала веревку. Она даже не успела ничего сделать, как из мешка, сдерживаемая до этого узлом, показалась синяя замороженная человеческая рука с золотыми часами на запястье. Вывалилась, как будто лежащий в мешке мертвец протянул ей руку для приветствия. Пожать ее Антонина не успела бы, даже если бы и захотела, потому что упала в глубоком обмороке прямо между мужем и замороженным обладателем все еще исправно тикающих часов. Перочинный ножик она продолжала крепко держать в руке.

***

А команда теплохода прочесывала его, как немецкие солдаты – белорусский лес в поисках партизан. Осмотрели каждый закуток, Ганеев заглянул даже в огромные кастрюли, в которых готовились блюда для сегодняшнего обеда. Ему показалась слегка подозрительной говяжья нога, из которой кок варил борщ. Но, осмотрев внимательно, помощник капитана увидел, что заканчивается она, как и положено, копытцем. И слава, как говорится, богу.

Через час матросов распустили по кубрикам. Поиски результата не дали.

– Ничего не упустили? – спросил Приходько.

– Никак нет, товарищ капитан. Только каюты, как мы с вами договаривались, решили осмотреть во время обеда, чтобы пассажиров не беспокоить.

– Возьмешь Пекаря, и обойдете вдвоем, никого больше не привлекая. Если что, говори, что проверяете работу санузлов.

***

За три недели до этих событий в баре теплохода опять пил виски фермер Семенов. Ничего нового. А чем еще можно заниматься на отдыхе, когда тебя бросила девица, за твой же счет сюда попавшая?

Бармен Ашот грустил за стойкой. Потому что единственный клиент взял сразу литровую бутылку, и ему сегодня уже явно ничего не понадобится. Если только тазик у кровати.

Щекин немного посидел рядом с медленно напивающимся Александром Викторовичем, потом сказал охраняемому объекту, что постоит на палубе рядом с баром. Потому что Семенову в данный момент ничто, кроме алкоголя, пока не угрожало, а охранять его от него самого он не нанимался.

Пассажиры теплохода дефилировали мимо явно скучающего Игнатия. До ужина, то есть до концерта Сусанны, оставался еще целый час, но дамы уже переоделись в вечерние наряды, а мужчины томительно поглядывали в сторону бара, мечтая о кружечке холодного пива.

Прошел уже знакомый Щекину охранник семейства Степанян. Это означало, что немного позади него шествует вдова. Так оно и было.

– Игнат Абрамович, – приветливо воскликнула она. – Очищаете бронхи морским воздухом?

– Я – Петрович, – обреченно ответил милиционер.

– А не выпить ли нам перед ужином по рюмашке? А, мой дорогой?

– Извините, я на службе.

– А вчера были не на службе?

– Вчера рабочий день уже закончился, а сегодня – еще нет.

– И какую такую ответственную миссию ты выполняешь, Щекин, что во время отдыха не можешь выпить стопку водки?

– А такую же, как и ваши мальчики, Марьяна Сергеевна. Человека охраняю.

– И что за важная особа едет с нами на теплоходе?

– Так известно, какая. Наш фермер Семенов, из Малых Косяков.

– Но позволь, Игнатий. Зачем крестьянину, хоть и с деньгами, охрана? Кому он здесь нужен?

– Это не мое дело. Мне билет купили, задачу поставили, а я обязан выполнять, раз взялся. Кстати, вон его невеста, с вашим сынком прогуливается.

– Теперь мне все понятно, Щекин. То-то я эту Ксюху в телогрейке, сапогах и с вилами представляю.

– Не, она в руки ничего, кроме вилки и рюмки, не брала. Хотя родителей ее я хорошо знаю. Отец – механизатор, мать – доярка, а дочка – с запросами не ниже председателя сельсовета.

– Что ж ты, Игнатий, девку эту упустил? Надо было лучше охранять.

– Не, я за ноги ее держать не нанимался. И контролировать, где она их раздвинуть захочет, никак не в состоянии. Это пусть уж они сами между собой разбираются. Мое дело – жизнь Семенова охранять.

– Я сразу поняла, Щекин, что ты – человек ответственный. Может, ко мне пойдешь работать? Нам такие люди нужны.

– Спасибо, конечно, но это дело не по мне. Я уже и не рад, что согласился. Все деньги проклятые. Я ж капитан милиции, а тут как шестерка. Но, как говорится, взялся за гуж…

– И много тебе платят, если не секрет?

– Все мое, Марианна Сергеевна. Да, позвольте сегодня вечером угостить вас?

– Да ты, Игнатий, обеспеченный человек. С удовольствием посижу с тобой.

– Значит, в десять вечера за тем же столиком?

– Обязательно буду.

***

А наглая Ксюха в это же время потащила младшего Степаняна в бар. Они прогуливались мимо, но девчонка заметила Семенова сквозь стеклянную стену и, остановившись, заныла:

– Пить хочу, Артурчик. Купи мне молочный коктейль с клубничным сиропом.

Семенов сидел в полумраке небольшого зала, полностью погруженный в свои невеселые мысли, и не обратил внимания на вошедших. На его столе стояла наполовину пустая бутылка «Джонни Уокера».

Степанян тоже не понял, кто этот подвыпивший мужчина. Они сели прямо у стойки. Ксюха пила коктейль, а наследник – свежевыжатый грейпфрутовый сок.

Снаружи за дверью в паре метров от Щекина расположился охранник сына нефтяного магната.

Вполне мирная такая картинка. Пьяный, цинично брошенный фермер, а почти рядом кинувшая его вертихвостка с богатым мальчиком. А по другую сторону – два охранника, сурово взирающие друг на друга.

Правда, один из них – профессионал, в костюме, несмотря на жару, под которым пистолет, рация, бронежилет и истекающее потом тело.

А другой – в майке гомельской трикотажной фабрики, форменных брюках и ботинках. Правда, уже без носков. Потому что те единственные, в которых он поехал в круиз, жутко провоняли и протерлись настолько, что зашить их стало невозможно. А купить новые на теплоходе было негде. Игнатий даже хотел попросить пару носков у Семенова, но постеснялся.

Ксюха вела себя в баре нарочно шумно, явно пытаясь обратить на них внимание фермера. Чего он, придурок, не скандалит, не борется за нее? Взял вот так спокойно отпустил, и все? А как же его слова о любви? Она громко засмеялась, рассказывая какой-то глупый анекдот. И все же добилась своего.

Семенов поднял голову и внимательно посмотрел в ее сторону.

– Ты? – спросил он.

– А кто же еще? – вызывающе ответила она.

– Ксюша, пойдем отсюда, – тихо сказал Артур.

– Еще чего, я не допила. Если ему надо, пусть сам уходит.

Фермер посмотрел на свою бутылку:

– Так я еще тоже не допил. Эй, олигарх, будешь?

– Спасибо, я не пью.

– Брезгуешь?

– Нет, я, правда, не употребляю спиртного.

– Ага, только чужих баб употребляешь. Ничего, что второй сорт?

– Козел! – заверещала Ксюха. – Артур, что ты на него смотришь? Не видишь, он над нами смеется.

– Пойдем отсюда, – Степанян схватил за руку разошедшуюся девицу. А она с размаху швырнула бокал в Семенова, попав в зеркальную стенку. На звук разлетевшегося стекла в бар заскочил охранник наследника, за ним – Игнатий. Бармен Ашот спрятался за стойку и оттуда почему-то заорал: «Милиция!»

Участковый достал из заднего кармана брюк удостоверение и показал всем присутствующим.

– Капитан милиции Щекин, – прочитал Артур и добавил. – Все в порядке, господин офицер. Претензий никаких нет. Ущерб мы компенсируем. Просто бокальчик у девушки из рук выпал.

Они вдвоем с охранником с двух сторон подхватили внезапно обмякшую Ксюху и вышли из бара, быстренько ретировавшись в каюту. Там она устроила истерику, начав с ревом лихорадочно стаскивать с молодого нефтяника одежду. Телохранитель еле успел выскочить за дверь, испугавшись, что тоже попадет под раздачу.

Голова у Семенова вся была усыпана мелкой зеркальной крошкой. Щекин налил себе полстакана виски и выпил одним махом. Ашот попросил Александра Викторовича наклониться пониже и начал аккуратно выпутывать из волос осколки, приговаривая:

– Если бы армянская женщина хотя бы на полтона голос на мужа повысила, она бы до конца дней своих не смела бы вообще рот открыть. Только когда кушала бы. Почему позволяете так с собой разговаривать? Не понимаю. А у этого Степаняна только фамилия наша, а все остальное – не знаю, откуда. И правда, зачем ему вторсырье? Ему достаточно только пальчиком поманить, любая нецелованная к нему в койку запрыгнет. Слабенький он, а девка эта – нахальная. Вот и крутит парнем.

Щекин налил себе еще полстакана виски:

– От баб все зло. Поэтому я до сих пор неженатый.

– Нет, дорогой товарищ капитан милиции, без женщин никак нельзя.

А фермер Александр Викторович Семенов, не поднимая головы, очень заплетающимся языком подвел итог беседе:

– Давно всех женщин надо собрать в большое стадо и бомбой атомной стереть с лица земли.

– Золотые слова, – подтвердил Игнатий, вливая в себя очередную порцию виски.

«Парочку для меня оставьте», – подумал Ашот, улыбаясь своим мыслям.