Сбывшееся ожидание - глава 69

Эту ночь Исмаил Троханов провёл дома с семьёй, в своей московской квартире – впервые
после покушения, вопреки советам друзей (и милиции) скрываться на время пока не
поймают киллеров. Но одного уже схватили – причём не благодаря официальному
следствию (по некоторым соображениям Троханов не выдал следователям, что опознал
нападавших), а стараниями товарищей из Бнай Брит, для которых помощь и
взаимовыручка – это не пустой звук.
Он не мог скрываться потому, что общественная деятельность была для него всем, –
главным смыслом жизни. Достаточно на два месяца исчезнуть с телеэкранов и первых
полос СМИ, как о твоей персоне забудут и придётся снова изобретать инфоповоды, чтобы
о тебе вновь заговорили.
Поездка в Петербург, где намечался митинг протеста против вырубки леса из-за
расширения трассы Е-95, сорвалась, и Троханов посчитал футбольный матч знамением
судьбы. Больше двух месяцев он не был дома – сначала больница, потом скрывался как
преступник по съемным квартирам, опасаясь повторного покушения, и вот толпы
футбольных фанатов, заполнившие все транспортные средства общественного
пользования, самолеты, поезда и автобусы, решили исход дела – он пришёл домой. В
конце концов, какой из него правозащитник, если сам себя не может защитить!?
Жена, открыв дверь, обрадовалась и перепугалась одновременно. Она лишний раз боялась
навестить его там, где он скрывался – предупредили, что киллеры запросто могут
выследить; а тут он сам явился!
Он успокоил её – один из киллеров, Умар Радулов, находится в СИЗО, двое других скоро
будут депортированы из Польши, их ждёт справедливый суд – сначала официальный, а
потом, на этапе… об этом тоже позаботятся. Боже, сколько дел! Сколько нечисти бродит
по земле – антисемиты, ксенофобы, гомофобы, насильники-педофилы, казнокрады,
режимные псы, сталинисты, путинисты, националисты, экологические преступники,
прочие гойя-гопота, которая не знает, как креститься, и, конечно же Андрей Разгон,
последнее бедствие для остатков Вселенной, чья безнаказанность становится уже
национальным позором.
Троханов заказал из ресторана «7,40» фаршированную щуку, морковный пирог с медом,
латкес из мацы, форшмак из путассу, харосет по-иерусалимски. Посидели тихо, по-
семейному – пришла тётя Рахэль, племянница Пуришка, Менчманы – Мордехай и Циля, и
дядюшка Йерахмиэль. Обсудили новости: усиление шекеля привело к тому, что
российские экспортеры мяса не выдерживают конкуренции с израильскими фермерами,
ожидается рост продажи баранины в страны Закавказья, сельское хозяйство Израиля по-
прежнему не оставляет сомнений относительно того, кто является крупнейшим
заготовщиком рогатого скота на свете.
Спалось хорошо – давно его сон не был столь безмятежен. Вот что значит родной дом.
Троханов проснулся в пять утра – за четверть часа до того времени, на которое завёл
будильник. Встал, пошёл в ванную. Когда вышел, чуткая супруга, также проснувшись,
уже приготовила завтрак – травяной чай и свекольный пирог.
В шесть пятнадцать позвонили – диспетчер попросила выйти к такси. Одновременно они
услышали, как к дому подъехала машина. Открыв окно, Троханов выглянул во двор – у
подъезда стояла желтая «Волга»-такси. Вдоль дома вереницей выстроились машины
жильцов – стандартный набор, у каждого своё место, на котором это авто ночует уже
несколько лет. В остальном тоже как обычно – палисадник, детская площадка,
трансформаторная будка. Хорошо освещенный двор был как на ладони. По статистике
80% правонарушений совершается в темное время суток, но в освещаемых местах в шесть
раз меньше, нежели в тех, районная администрация которых экономит на фонарных
столбах и электричестве.
Прощаясь, жена перекрестила его:
- аде'ха тфила.
- Он шоме'а тфила' – ответил он.
Изменение дворовой мизансцены Троханов прежде почувствовал, а потом, подойдя к
такси, уже увидел: из тени, отбрасываемой трансформаторной будкой, выдвинулась
мужская фигура с автоматом в руках, боковое зрение зафиксировало ещё одного – справа.
Троханов, всё ещё ощущавший тепло домашнего очага, не сразу почувствовал себя
жертвой. Находясь под прицелами двух бойцов с автоматами, он достойно двигался к
двери, которую вежливый таксист приоткрыл для него. Их огневые позиции
располагались таким образом, что вместе с жертвой они образовали прямоугольный
треугольник – как во время предыдущего покушения. Но на этот раз они выбрали более
надёжное оружие. Две автоматные очереди слились в одну. Когда дуэт умолк,
послышался женский крик, вой автомобильных сигнализаций, подключившихся к
полифонии – на нескольких машинах сработала охрана, перезвон клаксонов которой
отыгрывал заупокойную мессу по погибшему правозащитнику.
Двое стрелявших, побросав автоматы, подошли к изрешеченному пулями такси и встали
над окровавленным телом Троханова. Тот, что подошёл от трансформаторной будки,
пригнувшись, посмотрел внутрь машины, увидев водителя, чья голова покоилась на
баранке, спросил товарища:
- Что, Умар, на этот раз не промахнёшься мимо головы?
Тот, не расслышав из-за серенады автомобильных сирен, наполнивших двор и отчаянного
женского вопля, доносившегося с третьего этажа, вытащил из-за пазухи пистолет и
переспросил:
- Чего?!
Не дожидаясь ответа, Умар прицелился и трижды выстрелил Троханову в голову – на
глазах его жены, голосившей из раскрытого кухонного окна, и десятка соседей, опасливо,
как бы не стали палить по окнам, наблюдавших из-за темных стекол своих квартир за всем
происходящим.
Умар бросил пистолет, и они вместе с напарником быстрым шагом направились в сторону
арки, в которой их поджидала машина.