Ненарисованный

- Товарищ прапорщик, позвольте мне убить этого гада - сказал кто-то из сержантов.
- ***! - двусмысленно ответил прапорщик и потянул меня за ухо
- Ты мне еще пригодишся - начал он яростно шептать и мне показалось что прапорщик что-то затевает, что-то недоброе.
Потом он достал пистолет и выстрелил в небо. В небе был Бог. Бог был повсюду и прапорщик всегда в него стрелял.
Сумасшедший сержант отрезАл ухо и пищал как свинья. Сержант был болен, а я, рядовой преступник, как всегда смотрел с идиотской ухмылкой. Мне нравится всё это кроме того, что сержант отрезает мое ухо, то, которое держит прапорщик, в которое он шепчет свои нечленораздельные проклятия.
- Ты сдохнешь, сука, ненарисованным! - кричал прапор. У них у всех такие голодные глаза на вилках, на тарелках, в запеченных черепах. Эти заключенные были приговорены к высшей мере. К царскому столу. К ночи. К концу. Я не вернусь. Они как я. Ненарисованные.
Чёрт чёрт чёрт. Он не знает кто я, он не знает что он сейчас делает фаршируя зеленью мой череп. Я чёрт. Простой такой бесенок с рожками. Прапору даже *** в ухо не поможет хоть что-нибудь понять. Сержанту уже не помог.
Какой-то Гитлер снова рявкнул "чтоб вы все сдохли ****ые черти!"
Гитлер... Гитлер уже не может, у него в ухе уже стоит ***. Давно стоит. Конкретный стояк. Наш сантехник. Человек с вырванным стояком.
Прапорщик поморщился и сказал "***!", у него давно на всё хуй. Он давно на всех клал. Из пластилина проще всего слепить говно, а я в детстве умудрялся из него лепить конфетки. Сейчас та же ситуация: мне отрезают ухо - это говно; я не буду слышать половины того, что слышу от них всех - это конфетка. Как всё таки здорово жить на белом свете!
А как здорово в карцере! Тишь да благодать, сидишь себе истекая кровью и кое-чем еще, никто тебе не мешает умирать. Спокойно умирать. Нужно позвать Гитлера.
- Гитлера мне! Срочно! - ору. Вроде громко, но в ответ тишина и только эхо, а потом пулеметная очередь. Я становлюсь в очередь и жду. В итоге получаю очень больно ***м по голове. Это новый день пришел. Это восходящее солнце лупит меня всеми хуями, всеми правдами и неправдами, всеми возможными случайными воплощениями, реинкармациями и ****юлинами. Я требую Гитлера. Отведите меня в карцер, на третьи стуки я с ним разговариваю. Не как медиум. Гитлер настоящий, живой, он еще вернется, он убьет всех нахрен. Прапорщику меня не понять. Никому не понять. Я убью прапорщика. Велите вывести войска с вражеской территории? Враг это я. Ненарисованный.