Большая семья

У одной женщины было трое детей – это если не брать в рассуждение мужа, а если брать, то вообще непонятно сколько. Она ими ещё по молодости обзавелась, когда по телевидению не объясняли, что жизнь – это для делового совершенства и личного удовольствия – и так как-то с ними и жила и думала, что это ничего страшного.

И когда у мужа случился кризис средней жизненности и протестное волеизъявление, чтобы работать сторожем, она тоже решила, что это ничего страшного и даже лучше, что он будет больше при детях и наладит им воспитательный процесс. Но у него не оказалось к этому способностей, хотя, чтобы пить вообще непонятно с кем, такого тоже не было. А потом дети её как-то выросли, выучились и говорят ей:

– Мама, мы теперь будем сами зарабатывать, и тебе уже не надо три плохих работы. Но нам для личной жизни необходима отдельная жилплощадь, поэтому нашу большую квартиру нужно разъехать на три или даже на четыре маленьких, если ты не хочешь жить с отцом на даче в деревне, где две комнаты. То есть он согласен, потому что там и печка, и автостоянка неподалёку на строительном рынке, так что сторожить есть чего. И мы, конечно, желаем тебе всего хорошего и чтобы ты тоже подышала свежим воздухом, но ты смотри, как тебе лучше.

– Спасибо, дети, – отвечает она, – но без свежего воздуха я уже как-то привыкла. И городская жилплощадь мне по работе необходима. Но если она будет самая маленькая, то это ничего страшного. Так что разъезжайте, я вашей личной жизни мешать не стану.

Так они большую квартиру на четыре маленьких разъехали, и женщина эта пошла устраиваться на хорошую работу. Она и раньше пробовала, но доставалась ей обычно такая работа, какой другие женщины, у которых детей один или вообще нисколько, даже не интересовались.

И тут у неё тоже спрашивают:
– Женщина, а дети у вас есть?
– Да, – отвечает она, – трое.
– У-у, – говорят эти, как обычно, и закрывают свои папочки.
– Но они уже взрослые, – говорит она, – сами зарабатывают и живут отдельно.
– А-а, – говорят эти и открывают папочки назад, – тогда другое дело. Тогда вы нам, женщина, очень подходите. Садитесь, пожалуйста, и работайте.

Она села и стала работать, и у неё даже деньги завелись, и у мужа тогда тоже, и он взял себе ремонтную бригаду из ближнего зарубежья, чтобы они ему отъевроремонтировали обе комнаты и кухню.

А потом ей однажды позвонили и сказали, что муж её умер на сторожевом посту от каких-то газов. Она тогда поехала в деревню, забрала его с поста, приходит в дом – а там ремонтная бригада.

– Ой, – говорят они, – а мы ещё не закончили.
– А долго вам ещё? – спрашивает она.
– Нет, недолго, – отвечают они, – и теперь даже быстрее пойдёт, потому что мы сможем в одной комнате жить, а другую ремонтировать, и это будет очень быстро, хотя до конца лета, как договаривались, мы, может быть, немножко и не успеем.
– Ну, если немножко, то ничего страшного, – сказала она и уехала вместе с катафалком.

Так похоронила она мужа и стала дальше работать. Работает, работает, а тут приехал к ним на работу большой начальник из дальнего зарубежья. И ему эта женщина очень понравилась, и он ей тоже понравился, и они решили пожениться и жить вместе в его зарубежном доме. А когда дети пришли её провожать, она им сказала:

– Ну вот, дети, я уезжаю, но я буду вам писать письма на электронный ящик, и вы мне тоже пишите. А с квартирой моей можете поступить, как решите лучше – это же, считай, ваше наследство.
– Хорошо, мама, – ответили они ей. – Счастливого пути, мы будем по тебе скучать.

А как она уехала, они стали между собой разговаривать и рассуждать о жизни, что вот, де, как бывает, и такая удивительная история, и вообще непонятно, каким резоном кому-то вдруг пятикомнатный дом в швейцаканарии, а мы тут ютись. Но тогда им быстро пришла мысль, что это положение можно, однако ж, немножко поправить.

– Я, – говорит старший брат, – предлагаю материну квартиру продать. Ей она всё равно больше не нужна, так что это самое логически-правильное.
– А я думаю, – говорит средняя сестра, – что квартиру нужно сдавать. Это самое стратегически-выгодное.
– А я считаю, – говорит младшая сестра, – что поступить надо по социальной справедливости и отдать квартиру мне во временное пользование. Вот у вас детей нет, а у меня дочь, и мне нужна жилплощадь для няни, а иначе я не могу делать карьеру.

Так они заспорили, и спорили долго – не день, и не два, и уже устали спорить, как приходит им письмо от матери: «Здравствуйте, дети, у меня всё хорошо, и имеется у меня для вас такая интересная новость, что у мужа моего, оказывается, есть сын, очень замечательный молодой человек, и я его хочу усыновить, потому что здесь это принято и многие так делают – думаю, вам он тоже понравится».

Тут они все трое сразу поняли, что делать нужно, как говорит старший брат, то есть квартиру материну быстро продали – и стали деньги делить.

– Делить, – говорит старший брат, – надо так: кто с матерью дольше жил, тому и денег больше, то есть пропорционально по возрасту. Таково моё беспрецедентно-юридическое обоснование.
– Обоснование твоё, – говорит средняя сестра, – действительно беспрецедентное. А делить надо по естественно-законной логике – это значит, по количеству членов семьи, то есть на троих поровну.
– И я, – говорит младшая сестра, – согласна с логикой, что по количеству членов семьи. Но только это значит, что делить надо на четверых поровну, потому как моя дочь тоже член семьи.

Так заспорили они снова на неделю, но вот приходит им письмо от матери: «Здравствуйте, дети, у меня всё хорошо, но я вот что забыла вам в прошлом письме написать. Сын моего мужа, то есть ваш новый брат, практически твой, Андрюшенька, тёзка. Зовут его Андреас. И, кстати, он тоже юрист, а ещё у него двое замечательных детишек – думаю, вам они тоже понравятся».

Тут они все трое сразу поняли, что делить нужно, как говорит средняя сестра, быстро деньги растрёхали – и живут себе хорошо и замечательно. А старший брат и средняя сестра даже завели себе тоже по дитю, потому что им по телевидению объяснили, что, ежели кто считает себя за средний класс, тому дитё для личного удовольствия уже положено.

И вот детки их немножко подросли, так что можно бы уже и к зарубежной бабушке на показ собираться, но тут приходит от неё письмо: «Здравствуйте, дети, у меня всё хорошо, и я думаю вас навестить, потому что мы с мужем не то чтобы не сошлись характерами, но решили несколько пожить отдельно для проверки глубины чувств». Они тогда все вместе с ребятишками поехали её встречать на вокзал и говорят ей:

– Мама, это прекрасно, что ты приехала нас навестить. Но мы прямо не знаем, как тебе у нас жить, потому как ты привыкла к пятикомнатным апартаментам, а у нас совсем другие условия. Так что лучше всего тебе погостить на даче в деревне.

Так посмотрела она на внуков и поехала в деревню. Заходит в дом – а там ремонтная бригада.
– Ой, – говорят они, – а мы ещё не закончили. У нас тут возникло форс-мажорное обстоятельство по срочной натурализации: пришлось купить участок, соседний к вашему, и поставить там дом – такой же, временный, в две комнаты. Но там ещё никакого ремонта нет, и даже пола нет, поэтому жить мы там не можем. И если бы мы могли пожить немножко вот тут, в маленькой комнатке, то мы бы вам совсем не мешали, и быстро сделали бы пол, и закончили бы вашу кухню. Нам ведь у вас только кухню осталось, а всё остальное мы сделали – и смотрите, какой замечательный ремонт.

– Ремонт, конечно, замечательный, – отвечает она. – И если быстро, то насчёт маленькой комнаты я не против. Только я не понимаю, как вы там поместитесь.

А женщине этой с отвычки и впрямь показалось не совсем понятно, как это они поместятся в девятиметровой комнате, особенно если принять в рассуждение тот факт, что за время её отсутствия ремонтная бригада несколько увеличилась в размерах.
То есть сперва их было трое – муж, жена и ихний брат, но теперь кроме того оказалось двое маленьких детишек, мальчик и девочка. И это, конечно, удивило бы всякого, как это можно натурализоваться, имея столь смутное понятие о среднем классе, которому детей уже положено, и обо всех остальных несредних классах.

Между тем ремонтная бригада быстро перекладывает свои матрасы рядком и говорит ей:
– А вот смотрите, прекрасно мы поместимся. И потом, это же совсем ненадолго, так что ничего страшного.
– Ну, если ненадолго, тогда ладно, – согласилась она.

Так живут они – она парник с огурцами налаживает, они кухню и пол делают, и действительно всё получилось как-то очень быстро, и вот они уже говорят ей:
– Ну всё, принимайте ремонт, а мы переезжаем. Будем теперь у себя жить и ремонт делать.
– Ой, – говорит она, – это что же, вы все переезжаете? Оставьте у меня хотя бы Кориночку, она такая маленькая – зачем ей вашим ремонтом дышать? Да я уж и привыкла к ней, как к родной.
– А вот это большое спасибо, – отвечают они, – так мы вообще прекрасно устроимся. А вам мы тогда по-родственному, бесплатно веранду сделаем, вот как на той картинке, что вы показывали из своей зарубежной жизни.

Так сделали они ей к следующему лету веранду, и сидит она там, читает детям книжку. А тут часом приезжает к ней на побывку младшая дочь тоже с девочкой, потому что как раз на днях по телевидению объяснили, что городскому ребёнку летом лучше всего у бабушки на даче и правила этого для среднего класса на самом деле никто не отменял.
И новая материна веранда ей, конечно, очень понравилась, но общее положение дел с ремонтной бригадой показалось каким-то удивительным, хотя девочку свою она по толерантности на даче всё-таки оставила.

Оставила – а сама, однако же, чем больше про то думает, тем больше удивляется. И тогда решила она посоветоваться об своём удивлении с братом и сестрой. Те тоже удивились – и даже ещё больше, особенно средняя сестра, у которой первый муж тоже был из ближнего зарубежья, но из другого, потому у неё сложилась особенно принципиальная позиция, чем они одно от другого отличаются. А старший брат сказал, что это вообще непонятно что такое, когда из одного ремонта делают себе натурализацию безо всякой штрафной санкции, а пени за просрочку вносят незаконно подселяемыми детьми.

В общем, все вместе они так удивились, что сразу очень соскучились по матери, а тут она как раз звонит им и говорит, что в следующие выходные приезжает Андреас, потому что он тоже соскучился, и она хочет их познакомить. И они поехали в деревню.

Приезжают – а там этот заграничный Андреас бегает между участками из дома в дом и восхищается: «Ах, какие шармантные ремонты, и кост совсем нихт зер, и мне на вилле такие ремонты будут натюрлих гут».

Ну, они с ним познакомились наскоро, чтобы ему не мешать, а сами берут в оборот ремонтную бригаду - мол, по какому такому праву вы натурализовались к нашей матери безо всякой штрафной санкции? И совсем им невдомёк, что Андреас из респекта к новой родне тоже выучился немножко по-русски и кое-что в их чувствительной беседе понимает.
Но тут он своим длинным пальцем манит их в сторонку от ремонтной бригады и говорит с приятным иностранным акцентом: «Это если вы ещё не подавали в Гаагский суд, то я вам это объясню, что этот номер у вас не пройдёт».

Тогда они несколько задумались, а он побежал дальше, и ремонтная бригада тоже стала бегать вместе с ним, пытаясь ему втолковать, что он всё не так понял и веранда в стандартный набор услуг за этот кост не входит. Но он никак не мог их понять, и тогда они попросили младшую сестру побегать немножко вместе с ними, потому что она очень ловко управлялась с ним по-французски. Но и её приятного акцента он что-то никак не мог теперь взять в толк.

– Ну ладно, Бог с ним, с костом, – махнула тогда рукой ремонтная бригада. – Но мы, может, и вовсе не хотим никуда ехать, у нас совсем другие планы, и нам надо быстрее ставить большой дом. И потом: здесь мы уже натурализовались, а там опять придётся жить вообще непонятно кем, и эти штрафные санкции нам уже надоели.

– Вот я и говорю, – отвечает им Андреас, – что, вернувшись, вы сможете поставить свой большой дом намного быстрее. Потому что про веранду я, конечно, не понял, но что кормёжка за мой счёт – это я понимаю зер гут. А с натурализацией – это ничего страшного: жить вы там будете как мои родственники, и про штрафные санкции вообще никто ничего не поймёт.

– Ну тогда ладно, – согласилась ремонтная бригада, – тогда поехали.
Так они прекрасно с ним уговорились, а между делом как-то само собой и с остальными уладились. И когда вечером старший брат, обняв Андреаса и брата из ремонтной бригады, рассуждал о том, как они ютятся в своих швейцааджариях, потому что всем, конечно, швейцааджарии хороши, вот только простора там нет, – все ему очень улыбались и вдумчиво кивали.

А наутро мать собирает их и говорит:
– Ну вот, дети, я очень рада, что вы познакомились, потому что Андреас привёз мне письмо от мужа, и он пишет, что уже проверил свою глубину чувств. И я тоже уже проверила. Поэтому я уезжаю к нему, а вы мне пишите и не забывайте поливать огурцы.
– И наши, пожалуйста, тоже полейте, пока нас не будет, – попросила ремонтная бригада; и им тоже обещали полить.

Тогда они стали собираться и вскоре вместе с матерью и Андреасом отправились в ихнее дальнее зарубежье.
Брат с сёстрами их проводили, а как те уехали, стали между собой разговаривать и рассуждать о жизни, что вот, де, как бывает, что некоторые здесь без году неделю, но им сразу родственные поездки в пятикомнатные апартаменты, а мы тут ютись и поливай огурцы.

– Да ладно, – говорит потом старший брат, – они ж за делом. И вообще, это же ненадолго: вернутся – и соскучиться не успеете.
– И правда, – согласились сёстры. – Ну тогда ничего страшного.

И стали они по привычке делить, кому когда жить на даче и поливать огурцы. Но это им как-то быстро надоело, и тогда они решили: у кого как получится – да и вообще, отчего бы им с такими-то просторными верандами немножко и вместе не пожить. Правда, что из этого вышло и у кого какие уродились огурцы, не известно, так что тут каждый может сам себе решить, как ему больше нравится.