Мемуарка 3 Как мы праздновали День Ивана Купалы

Интерес к тому, что теперь называется родноверием был всегда, не отпугивало даже то, что священники это явление называли язычеством, вкладывая в это слово унизительный подтекст. Может быть, сказывалось интуитивное ощущение того, что предки не могли быть не правы, не случайно даже христианство не отказало язычеству на все сто процентов. Масленица, Красная горка, родительское были сохранены и в формате христианства. День Ивана Купалы сохранился только в легендах, полных таинственности и мистики, однако, было понятно, что все эти языческие праздники, в том числе и День Ивана Купалы, идут от природы, связаны с её жизнью, и тот, кто чувствовал себя частью природы, не мог оставаться равнодушным к этим праздникам, пусть даже древним настолько, что практически утраченным. Но кое что в виде слухов сохранилось, возможно эти слухи и предания наросли современными представлениями, которым ненароком придавался статус традиций, но так как в Ташле связь человека с природой чувствовалась буквально, то мы притягивали все эти праздники к нашему образу жизни и за уши, и за хвосты…
Итак, приближался День Ивана Купалы… Это были непростые 90-е, перемен в жизни и лучшей доли мы ждали как никогда. Моя приятельница Элеонора позвонила мне и сказала, что нужно от каждого собрать что-то из старого белья, чтобы вместе с этим предметом сжечь в костре все прежние невзгоды, это поможет изменить жизнь каждого к лучшему. Изменить жизнь к лучшему хотелось всенепременно. Даже с помощью непонятных ритуалов, и пусть они будут хоть магическими, хоть мистическими. Поэтому было собрано бельё даже тех, кто в этот день приехать в Ташлу не мог.
Свежий воздух, родниковая вода, жареная на открытом огне закуска и крепкие напитки сделали своё дело и к ночи нам стало казаться, что жизнь уже изменилась к лучшему, в довершение осталось разжечь большой костёр, сжечь в его огне все старые проблемы в виде изношенного белья и, перепрыгнув через огонь, оказаться на той стороне жизни, где благополучие и счастье…
Мы подтащили к кострищу заготовленный хворост, принесли пакеты с бельём и, встав в очередь, приготовились бросать бельё в огонь, приговаривая пожелания каждому, чьё бельё начинало полыхать, чтобы в этот момент совершать прыжки над костром. И вот наступил черёд Элеоноры. Надо сказать, что дама она нестандартная, всегда отличалась желанием выглядеть, если не лучше всех, то обязательно хорошо, потому на ногах её были не старые колоши, не обыкновенные удобные тапочки, и даже не кроссовки, а сабо. На высокой платформе. Она оказалась единственным представителем своего многочисленного рода, и поэтому очень долго вытаскивала из пакета по одному вещи своих чад и домочадцев, высказывая пожелание каждому отдельно. Последними в списке оказались старые трусики её мамы из известного жителям Советского Союза трикотажа, который не горел, а плавился в огне. Завершив вербальную процедуру, Эля разбежалась и прыгнула. Да, да, в сабо на тяжёлой платформе. А по ту сторону костра оказался кусок старого кирпича, который как раз попал Элеоноре под ногу. Она зашаталась, желая удержаться на ногах, но было ясно, что падения в костёр ей не избежать. Рядом оказался Саша Пилюгин, он подхватил Элеонору и откинул в сторону. Однако сам не удержался и рухнул спиной прямо в костёр! Голова и ноги его оказались на траве, а вот над грудью и животом языки пламени слились в одно целое. Зрелище было ужасающем! Мы кинулись вытаскивать его из огня, удалось нам это без особого труда, и тем не менее какое-то время он был в самом центре разгоревшегося костра! Однако, ни сам Саша, ни его одежда совершенно не пострадали от огня, он даже не выпачкался в саже и золе, как будто бы вообще в огне не был! Одна беда: времена, напоминаю, были тяжёлые, купить новую вещь было не просто, всё заработанное едва на еду хватало, а тут перед праздником Саша исхитрился купить себе новые брюки, В них и был. Они, как и всё на нём, остались целы и невредимы, не считая того, что к попе прилипли расплавившиеся, но не сгоревшие до конца трусики мамы Элеоноры… Они так и остались там. Соскрести и отстирать их было просто невозможно. Так что на брюках всё равно пришлось поставить крест.
Однако, вернёмся к Элеоноре. Откинутая Сашей в сторону от костра, она продолжала лежать на земле, тихо постанывая.
- Ой… С Сашей-то всё в порядке? Ой… Век должна тебе буду, Саш… Ой…- поойкивала Эля, лёжа на рассыпанной куче хвороста.
- А ты-то как? Ойкашь как-то тут подозрительно. Всё цело?
- Да цело, цело! Ударилась просто немного…
Мы помогли встать Элеоноре, осыпая её шутками и давясь от хохота. Никто не сгорел, никто не разбился… Что ещё нужно? Ах, да! Налить! А виновникам напряжённой ситуации по штрафной! Стресс снять.
Утром следующего дня мы нашли Элеонору сидящей в кресле на крыльце.
- А ты что так рано встала?
- Да не спалось что-то. Как лягу, так сердце что-то поддавать начинало. Так вот и просидела в кресле всю ночь. Зря я эту «штрафную» вчера выпила.
- Голова болит?
- Нет.
- Если бы «штрафная» была лишней, ты бы головы не смогла поднять. Тут что-то другое…
- Да а больше-то и нечему… За ягодой-то когда поедем?
- Позавтракаем и вперёд!
Это был период, как мы называем, «промышленного сбора» дикой клубники, попросту говоря - ягоды. Здесь, в Ташле, ягоды, как говорится, не мерено. Кажется, что на ягодных полянах какая-то другая трава, кроме ягодника, и не растёт вовсе. А по величине дикая ташлинская ягода может и с садовой клубникой посоперничать. Но душистость и вкус лесной ягоды, конечно же, ни в какие сравнения не идут… Собираем мы её вёдрами и варим варенья столько, чтобы на всех знакомых в городе хватило. Ну, а так как по эту пору самое лето, то сбором ягоды можно только часов до 11-ти утра заниматься. Потому что потом жара и насекомые не дадут получить удовольствия от этого занятия.
Элеонора добросовестно ползала по поляне вместе с нами, но производительность её явно уступала. Ну, а что же вы хотите, не выспалась. Вот и тянет всё время посидеть без движения…
Вечером гости уехали.
Через неделю на выходные вернулись тем же составом. Кроме Элеоноры.
- Звоню, чтобы выяснить, едет она с нами или как, - ответил Саша, когда я его спросила об Элеоноре, - отвечает Снежанна (дочь), говорит, мы её к врачу отправили, всю неделю жаловалась, что бок побаливает, левый, мы думали, что-то с сердцем, корволольчиком отпоить пытались, а сегодня температура поднялась, пошла в поликлинику, вот, мол, сидим, ждём. Сказала, что сами приедут, если всё в порядке будет.
Но так в этот день Элеонору никто и не привёз.
Звоню.
- Эля, что с тобой?
- Представляешь! Пять рёбер сломано! Я упала-то на какие-то кирпичи битые… Ну, тогда, на Ивана Купалу.
- Как пять рёбер? Ты же на следующий день ещё и ягоду собирала…
- Не знаю, как это у меня получилось. Наверное, «штрафная» помогла. А тут ещё и целую неделю на работу ходила. Пока воспаление лёгких не началось. Сломанным ребром лёгкое надорвала…
- Фантастика! Есть женщины… Может, стоит в книгу Гиннеса сообщить?
- Не надо. Мы этот факт в свою книгу запишем. Да, и не надейся, что надолго избавилась от меня. В следующую субботу буду обязательно! Там как раз Светлый пост закончится. Будем праздновать.