Прощай

I
После вчерашнего жить не хотелось.
Впрочем, как и все последнее время. Головная боль разбудила и требовала к себе внимания. Скоро к ней присоединится тошнота и тогда станет совсем невыносимо. Он это знал. Не в первый раз.
В последнее время.…Сколько это? Неделя? Месяц? Год? Больше? Время сдохло, подобно движку в старой раздолбанной машине. Остановилось. Память  стерла «вчера», опасаясь безумия. «Завтра» уже не наступит никогда. Теперь – только сегодня. Или точнее – сейчас.
Как говорил этот…как его…? Карнеги, кажется, так его звали…. Живите в отсеке сегодняшнего дня, и будет вам счастье? Да, уважаемый господин психолог, мы так и делаем. Твою мать, именно так – в сраном отсеке, этого сраного дня! И даже если мы очень захотим выбраться наружу, даже если кончится кислород, и мы будем задыхаться как моряки-подводники на «Курске», хер мы из этого отсека выберемся. Все как вы учили, господин Карнеги! Все так! Только вот проблема, про это Вы, уважаемый, как-то умолчали. Что делать, если в этом самом отсеке нам хреново? Настолько хреново, что смерть кажется спасением? Прошлое сводит с ума, настоящее убивает, будущего просто нет. Стоп-кадр медленной смерти. Как Вам такая задачка, а?
Зазвонил телефон. Игорь пошевелился. Боль в голове ответила импульсом. Вот и тошнота. Все правильно. Хоть что-то в этом сраном мире логично и закономерно.
Он пил. Давно и самозабвенно. Напивался каждый вечер, насколько хватало сил. Надеялся, что очередная доза алкоголя позволит ему, в конце концов, не проснуться.
Телефон продолжал трещать. Ладно, надо с чего-то начинать этот славный день.
Осторожно, пытаясь обмануть боль и тошноту, сел на диване. Не обманул. Внизу зазвенела перевернувшаяся бутылка. Пиво с бульканьем стало выливаться на пол. Пятка попала в полную окурками пепельницу.
Игорь криво ухмыльнулся. День уже обещает стать на редкость дерьмовым.
Поднял бутылку. Залпом допил то, что не успело вылиться. Пиво было теплое и без газа. Моча ослиная.
Встал и тут же рухнул обратно на диван. Слишком резко. Пиво подступило к горлу. Нет, не сейчас. Голова готова была взорваться.
Еще попытка. Комната поехала куда-то в сторону, тем не менее, на ногах удержаться удалось.
Телефон. Звонила мама. Игорь это знал. Просто больше некому. Мама единственная, кто еще цеплялся за него. Друзья, поначалу утешавшие его, постепенно стали приходить все реже. Сидели напряженные, неловкие, стремились поскорее уйти. Сейчас к нему уже никто не приходил. Только мама. Разгребала горы бутылок, убирала в квартире. Готовила еду, выбрасывала предыдущую, почти не тронутую. Молчала и плакала. Игорь надеялся, что вскоре мама тоже перестанет приходить. Он не хотел видеть, как она страдает. 
Вот и сейчас она звонила узнать, жив ли он еще.
Покачиваясь, поплелся к аппарату. Поднял трубку. Длинный гудок. Не успел. Мама теперь приедет. Испуганная, с затуманенными горем глазами, в которых до сих пор теплится надежда. Эта надежда бесила его. Будто укоряла в том, что он сдался, не стал бороться, не смог пережить.
Сильный спазм в желудке вытолкнул в рот теплую горькую жижу. Игорь едва успел прикрыть рот рукой, чтобы не блевануть на пол. Хорошо, что туалет рядом – слава Хрущеву за его малогабаритные голубятни!  Покорчился какое-то время возле унитаза. Блевать больше было нечем.
Засунул голову под кран. Холодная вода прояснила голову и вместе с этим тупая тоскливая боль в груди сжала клещами сердце, перехватила дыхание. Пить! Срочно пить! Что-нибудь, хоть одеколон, хоть «максимку» – только бы отвлечься, отупеть снова, провалиться в пьяный туман, забыться.
На столе в кухне оказались только пустые бутылки. В холодильнике – ничего. В единственной комнате с продавленным старым диваном на разбитом телевизоре обнаружил на треть полную бутылку водки. Залпом выпил. С огромным трудом заставил желудок не вытолкнуть все обратно. Прошиб холодный пот. Сколько же я не мылся?
На полу возле кровати в луже пива увидел пачку сигарет. К счастью не все промокли. Закурил. Боль в груди немного отпустила.
Странная штука жизнь. Иногда она похожа на дождевого червя. Вот она ползет неспешная и спокойная по земле, мягко перекатывает события – праздники, дни рождения, рыбалки, шашлыки. И вдруг что-то, будто лопата, разрубает ее на две части – «до» и «после». Эти части начинают судорожно извиваться, принимать уродливые позы боли и страха. Это мучительно, но со временем каждая из частей становится целым и самостоятельным, добирая недостающее придуманными воспоминаниями, снами и новыми событиями.
Вот и у него теперь две такие жизни. Только вот при делении, видимо, был задет жизненно важный орган и теперь обе части его прежней жизни постепенно умирают. Скорее бы.
II
- Прощай – только и смог сказать он. Одно только слово, но видит Бог, каких трудов ему это стоило!
Она сидела на диване, закрыв лицо руками. Темные распущенные волосы спадают на домашний халат. Девушка, которую он любит – сейчас он понимает это особенно ясно и это его злит. Нет, он не сомневается в принятом решении – в этом мире всегда приходится выбирать. Просто сейчас выбор дается особенно тяжело и в этом виноват не он. Выбора могло и не быть вовсе, если бы она не настаивала на том, что ребенка нужно оставить. Глупая! Как она не понимает, что для него это означает конец карьеры, от которой, между прочим, зависит не только его благополучие. Он молодой, перспективный специалист дипломатического корпуса. Начальство возлагает на него большие надежды. И надо же именно сейчас, когда его, всего год спустя после окончания университета, направляют работать в ЮАР, случилась такая фигня. Долбаный залет! И, что обидно, она, до этого такая спокойная и уступчивая, сейчас, превратилась в упрямую ослицу. Все его уговоры, доводы, угрозы не помогли – аборт она делать наотрез отказывалась.
Когда их перебранка достигла высшей точки, она неожиданно замолчала, села на диван и, закрыв лицо руками, сказала:
- Уходи – тихо так сказала, отрешенно. Вдруг стало отчетливо ясно – это конец. Конец их отношениям, таким правильным, практически идеальным. Им завидовали все друзья и знакомые. Красивая пара, он – молодой и перспективный работник дипломатического корпуса, она студентка – отличница. Теперь все закончилось. Вот так внезапно и глупо. Он стоял, как бы пробуя это на вкус, а она сидела, закрыв лицо руками, и молчала. Было больно. Потом, наверно, будет еще больней. Суть выбора в этом и заключалась – выбрать боль. Боль от сломанной карьеры, и кусания локтей всю оставшуюся жизнь, или от потери любимой.
Если провести социологическое исследование, и предложить людям выбрать (только честно и не при второй половине, если она есть) между карьерой и любовью, можно обнаружить интересную вещь. Чем моложе респондент, тем больше вероятность того, что выбор будет сделан в пользу карьеры, и наоборот. Почему так? Возможно, по причине угасающего интереса к карьере, неоднократно битого суровыми реалиями, может потому, что времени для кусания локтей с каждым годом остается все меньше, а вероятнее всего то, что человек просто взрослеет…
Ему было всего двадцать пять, и он был большинством.
- Прощай – за спиной закрылась дверь.               
III
Мяч подпрыгнул на дужке кольца и одновременно с финальной сиреной упал в корзину. Зал неистовствовал. Впервые за десять лет команда машиностроительного университета победила в чемпионате области.
Уставший и счастливый Костя тут же оказался в жарких объятиях своих товарищей по команде и болельщиков. Еще бы! Он, был лидером, капитаном и основным творцом победы.
Все жали руки, хлопали по плечу, что-то говорили. Костя их не слышал, он был счастлив. Глазами искал в толпе Веру. Вот и она. Раскрасневшаяся, с горящими глазами и охрипшая. Тоже счастлива. Бросилась на шею, стала целовать щеки, губы, нос, глаза.
- Умница! Ты самый лучший, я тебя обожаю!
Костя уже и не помнил когда был так счастлив. Может быть никогда. В семье без отца счастье редкий гость. Чтобы как-то свести концы с концами, мать работала на двух работах. Этого не хватало, поэтому Костя с четырнадцати лет уже подрабатывал то на почте, то в ларьке.
Однажды, когда Косте было лет десять, они с мальчишками играли в футбол во дворе. Заспорили, был или не был штрафной. Костя, нога которого к вечеру распухла и посинела, настаивал, что был. Мальчишка, ударивший Костю по ноге, был самый крутой в их компании, видимо, потому, что его старший брат был гроза района. Он думал по-другому. Постепенно спор по поводу штрафного   перешел на личности. Борька, так звали пацана, стал обзывать Костю.
Костя был уже тогда достаточно крепкого спортивного телосложения и мог постоять за себя, но при этом был ярым противником драк, считал, что всегда можно договориться. Поэтому, когда Борька стал обзывать его хлюпиком и маменькиным сынком, он постарался перевести все в шутку. Мальчишка не унимался, наоборот, даже еще больше распалился, видимо, подумал, что Костя испугался.
  - Что ты расплакался, тюфяк? Беги к мамочке, пусть сопли тебе подотрет. Может и в футбол тебя играть научит, раз папаша твой от вас сбежал.
Короткий и сильный удар в нос сбил Борьку с ног. Воцарилась гробовая тишина. Борька сидел на земле и выпученными обалдевшими глазами смотрел на Костю. Из носа потекла струйка крови.
- Никогда не смей говорить плохо о моем отце – медленно сквозь сжатые зубы проговорил Костя – он погиб в Афганистане.
- Знаем мы, как он погиб – обида заглушала в Борьке чувство самосохранения – все знают, что сбежал он к какой-то актриске, тоже мне…
Борьку оборвал удар ногой по лицу. Кровь брызгами оросила пыль.
Косте было противно и стыдно. Мало того, что он ударил, так еще и лежащего.
Борька весь съежился, закрыл лицо руками и заплакал. Сквозь всхлипывания слышались невнятные угрозы.
Все вокруг понимали, чем все закончится. Ребята под разными предлогами стали расходиться по домам.
- Слушай, извини, давай помогу – Костя протянул руку.
- Пошел ты – Борька оттолкнул руку Кости, вскочил и побежал к своему дому.
Вечером позвонил Борька.
- Привет, можешь выйти?
- Сейчас выйду.
Он знал зачем. Скрываться и отпираться смысла не было, все равно поймают.
На улице ждал Борька и его пятнадцатилетний брат с дружками.
- Ты что, урод, охренел? Ты на кого наехал? – детина выдохнул сигаретный дым в лицо Косте – на колени, тварь, проси пощады.
Костя понимал, что бить будут по-любому, ему было страшно, но еще больше он боялся унижения. От удара можно закрыться, перетерпеть в конце-концов. С унижением все обстоит намного сложнее. В отличие от удара оно проникает глубже, в самое нутро, и там все  заполняет ядом.
- Мне не за что перед тобой извиняться – Костя посмотрел в глаза верзиле.
Кто-то присвистнул.
- Ну, тогда тебе конец, чмо – сильный удар в ухо чуть не сбил Костю с ног.
Тут же чей-то носок ботинка больно ударил в копчик.
В голове зазвенело, задница ныла, но с болью ушел страх. Каждый новый удар казался менее сильным, причинял меньше боли, но все больше злил. И вот уже злость, вытеснив боль и страх, словно зверь в засаде, собралась в тугой комок и ждала своего часа. Рациональная часть понимала, что это только усугубит ситуацию и пока справлялась со злостью. 
- Ну, что, ублюдок, хватит тебе? Пожалуешься папе-афганцу? Придурок! Весь двор знает, что папик твой – кобель, один ты в сказки веришь. Открой глаза! Папа твой е-б-а-р-ь.
Каждая буква сопровождалась ударом. Злость победила. Костя с рычаньем кинулся на верзилу. Тот, не ожидая такой реакции, не успел ничего сделать. Он был намного выше Кости, и поэтому мальчику удалось вцепиться только в предплечье обидчика. Пальцы обеих рук изо всех сил впились в бицепс. Детина взвыл от боли.
- А-а-а-й, бля-а-а-а! Снимите его, больно-о-о-а-а!
Теперь удары были чаще и сильнее. С каждым из них пальцы Кости, словно челюсти бультерьера, сжимались все крепче. Ненависть и обида, как единственная форма жизни, сосредоточились там. Остальные части тела, словно отключилось, не ощущали боли, только глухие удары. Теряя сознание, Костя слышал судорожный хрип Борькиного брата и испуганный плач самого Борьки. Потом стало темно.
Костя пролежал в больнице две недели. Отделался сравнительно легко. Пару переломов, пятьдесят швов, зато внутренние органы не пострадали.
Когда вышел из больницы, узнал, что Борькины родители написали на него заявление в милицию. У подростка были порваны сухожилия.
Пришел участковый Семеныч, усатый строгий дядька, начал отчитывать его. Грозил постановкой на учет, но глаза при этом хитро сверкали. Сам Борькин брат уже состоял на учете в детской комнате милиции и был проблемой участкового. Видно было, что Семеныч одобрял поступок Кости.
Со временем все как-то замялось, устаканилось, жизнь пошла своим чередом.
Спустя какое-то время Костя столкнулся в подворотне с Борькиным братом и его компанией. Детина был на пять лет старше Кости, и выше его на три головы, но увидев в тот день мальчика, сразу отвел глаза.  Но Костя успел увидеть в них то, что поспешно пытался спрятать этот хмырь – страх.
Тогда Костя понял, что сможет в этой жизни все…
IV
Отмечали победу на съемной квартире.
Было весело. Собралась большая шумная компания студентов и не только. Несколько раз бегали в ближайший круглосуточный магазин. Веселье, перевалив за полночь, постепенно перешло в более спокойное русло. Большинство ребят уже разъехались по домам. Самые стойкие переместились на кухню и теперь мирно беседовали, все реже и реже прерываясь на то, чтобы выпить. Через распахнутое окно в кухню глядела пьяная майская ночь. Легкий ветерок лениво шевелил тюль.
Несмотря на приличное количество выпитого, Костя не был пьян. Весь вечер его не покидала какая-то торжественная печаль. Он понимал, что беззаботная студенческая жизнь скоро закончится. Возможно, вот так дружно и весело они собрались в последний раз. Скоро защита диплома, потом – взрослая жизнь. Конечно, для Кости эта жизнь началась уже давно. Просто теперь в его жизни станет на одно такое вот кухонное окно меньше.
Он не боялся будущего. Костя был лучшим учеником на факультете. Красный диплом был вопросом времени. Неделю назад с подачи своего преподавателя – куратора диплома, он прошел собеседование в солидной фирме, которое было в принципе формальностью, так как преподаватель был одним из ее учредителей. Так что по окончании учебы Костю уже ждала перспективная и неплохо оплачиваемая должность.
Все вроде бы складывалось хорошо, правильно, но при этом Костя понимал, что последние крохи чего-то легкого, сказочного, наивного и в то же время такого настоящего и неподкупного сегодня останутся здесь на этой кухне, навсегда.    
- Тост! – Костя поднял рюмку – давайте выпьем за  эту ночь. Пусть она останется в нашей памяти.
Под одобрительные возгласы друзей зазвенели рюмки.
- Что с тобой? – Вера заглянула в глаза Кости – Ты какой-то грустный.
- Да нет, все нормально – он погладил ее волосы – просто устал немного. Пойдем?
Они медленно шли, обнявшись, по набережной. В темноте слышался плеск воды. Свежий ветерок приносил запах речной воды и далекий звук мчащегося куда-то поезда.
Сейчас Костя особенно остро понимал, насколько сильно он любит Веру. Решение жениться на ней оформилось окончательно. Он уже представлял, когда сделает ей предложение. В первый день выхода на работу он пригласит ее в кафе. Там это и случится.
- О чем ты думаешь? -  Вера нежно сжала руку.
- О нас.
- И что ты думаешь о нас?
- Я думаю, что у нас все будет хорошо.
V
Игорь Андреевич, директор крупного совместного предприятия, возвращался домой под утро. Работа, будь она неладна, занимала весь его день, а в последнее время и большую часть ночи.
Это была официальная версия. Для жены. На самом деле он возвращался от любовницы. С Лилей – секретаршей Игоря Андреевича роман длился уже второй месяц и в данный момент находился в своем сладостном апогее. До этого был роман с прежней секретаршей Соней. Он не менял своих привычек крутить роман со своими секретаршами. Менялись только сами секретарши.
  Было около пяти утра, когда Игорь Андреевич подъехал к своему дому. Посмотрел в зеркало заднего вида. Вроде нормально, следов помады нет. Вид немного помят,  ну так ведь работал!
Когда Игорь Андреевич закрывал машину, за спиной послышались шаги.
VI
Трое избивали ногами лежащего на земле мужчину. Местные битники как у Цоя – коротко стриженные, в кожаных куртках. Мужчина пытался закрыться руками от града ударов, которые сыпались на него со всех сторон.
Костя рванулся.
- Не надо! – Вера попыталась его остановить.
- Они же его убьют! – Костя обернулся – Не волнуйся, все будет нормально. Звони в милицию.
Вера судорожно стала набирать номер.
VII
Вскоре все было кончено. Мужчина лежал возле машины и тихо стонал. Двое из нападавших лежали неподалеку, не подавая признаков жизни. Может без сознания, может и того хуже. Третьему удалось уйти. Его спас нож.
Костя с закрытыми глазами сидел на земле, прислонившись к машине. Рукой прижимал к животу кофту Веры. Толку мало. Кровь мгновенно пропитала кофту и теперь сочилась сквозь пальцы.
Вера, обняв Костю, рыдала.
- Ну как же ты? Зачем?
- Не плачь, все нормально – губы еле шевелились.
Мужчина с трудом приподнял голову.
- Спасибо – не то слово, не то стон. В первый раз в жизни Игорь Андреевич сказал это искренне.
Милиция и скорая приехали одновременно.
VIII
Придя в себя, Игорь Андреевич открыл глаза, увидел жену. Заплаканная, усталая. Видно ночь не спала, дежурила рядом.  Все-таки она настоящая женщина, а я, урод, таскаюсь по шмарам всяким.
Голова жутко болела.
- Оля – еле слышный хрип.
- Игорь! Очнулся! – женщина бросилась к нему – ну как же ты так?
- Оля, прости меня – попытался обнять жену, руки не слушались.
- Господи, да за что? – осыпала лицо поцелуями, прижалась к груди. Затряслась вся. 
- Прости – на щеках мокро от слез, не то ее, не то своих.
- Парень. Как он?
Ольга Федоровна подняла голову.
- Умер утром.
Сердце упало. Господи, погиб! Молодой парень, вся жизнь впереди. Погиб из-за меня.
Попытался встать.
-  Тише, Игореша, тише! – забеспокоилась Оля – Тебе нельзя так волноваться!
Острая боль в спине оглушила. Игорь Андреевич потерял сознание.
IX
Когда Игорь Андреевич пришел в себя в палате был врач.
Руки за спиной, смотрит в окно.
- Доктор – язык еле шевелился.
Он повернулся. Широкое румяное лицо украсила добродушная улыбка.
- Ну, как у нас дела?
- Доктор, скажите – пересохшее горло мешало говорить, – тот парень… он, правда, погиб?
Лицо врача помрачнело.
- Да, как это не прискорбно. Мы сутки за него боролись, не получилось. Слишком много крови потерял. Но как это ни жестоко, если бы этого не случилось, умерли бы Вы. От нанесенных травм у Вас отказали обе почки. Требовалась срочная пересадка, и если бы ее не сделали в течение суток, мы бы с Вами сейчас не разговаривали. На то, чтобы найти подходящую почку уходят месяцы, а чтоб две – это уже практически нереально. И, знаете, это самое чудо произошло. Так что вы счастливый человек, Игорь Андреевич!
Почему-то от этих слов ему захотелось застрелиться. Внизу спины что-то кольнуло, словно в подтверждение слов врача.
- Как его звали?
- Константин Серебряков.
- Костя, значит…
- Сколько ему было?
- Двадцать три должно было исполниться через месяц. Вижу Вы разволновались, Игорь Андреевич, а это делать никак нельзя. Так что все, отдыхайте.
X
  Когда позволили врачи, пришел следователь. Усталый и равнодушный человек в помятом сером костюме.
Задавал вопросы. Где, во сколько, куда, с кем, кто видел и т.д.
Оказалось, истинная причина позднего возвращения Игоря Андреевича в ту ночь домой следователю была известна. Охранник, дежуривший на фирме, сообщил, что Игорь Андреевич покинул офис в начале десятого вечера. На фирме нашлись «доброжелатели», которые поведали следствию, в каком направлении отбыл начальник. Секретарша Лиля ничего не отрицала то ли по скудности ума, то ли надеялась развести своего любовника с женой, планируя свое семейное счастье.
Было гадко. Такое ощущение, будто, вдруг, оказался голым перед огромной толпой.
XI
Утром принесли записку от жены. Там все коротко: «Игорь, ты сделал мне очень больно. Я не могу жить с человеком, который так со мной поступил. Прощай».
Господи, только не это! Игорь Андреевич, вдруг, как-то сразу осознал, чего он лишился. Та единственная и так ему на самом деле необходимая ушла от него. Он сам оттолкнул ее, разрушил свою жизнь и ее. Так хреново ему, еще не было никогда. Он пытался связаться с женой, но тщетно.
Потом пришла Лиля, Игорь Андреевич превозмогая дикое отвращение и стыд, только смог выдавить из себя:
- Уходи.
Отвернулся. Какое-то время спустя хлопнула дверь.
XII
Дальнейшее пребывание в больнице сложилось в цепь однообразных событий: процедуры, осмотры, визиты друзей и знакомых.
Что-то изменилось у него внутри. То, что раньше казалось для него важным, теперь перестало иметь значение. Прежние цели и интересы, вся прежняя жизнь как-то потускнели, потеряли смысл. Друзья и знакомые раздражали.
На первый план вышло ранее незаметное, и в той прежней жизни в общем ненужное.
Он судорожно хватал трубку телефона, каждый раз надеясь, что звонит жена, но это был очередной «сочувствующий». Сбрасывал звонок и продолжал надеяться.
Когда я в последний раз разговаривал с матерью? Когда поздравлял с днем рождения? Не помню. Господи, я даже не помню когда у моей матери день рождения! Как же я далеко от себя оттолкнул по-настоящему близких мне людей. Как старую ненужную мебель забросил на чердак в дальний угол.
Что с матерью того паренька? Она ведь совсем одна теперь. Конечно, он был ее гордостью и надеждой. А теперь будет ходить к сыну на могилу, из-за того, что один урод таскался по шалавам. Господи, жить не хочется. Как же мне так удается ломать жизни людей?
Каждое новое открытие, иное осмысление казалось давно знакомого, вселяло ужас. Почему я стал таким ублюдком? Вроде жил как все. Стремился к тому же, что и все. Когда же это произошло со мной?
Нет, надо что-то менять пока не поздно. Решено. Все конечно не исправить, но хоть попытаться что-то сделать.
Маму перевезу в город, куплю квартиру. Ей будет легче рядом с сыном. Пусть и таким непутевым как я.
С Ольгой я поступил как последняя свинья. Она, конечно, не вернется, но надо хотя бы помочь ей начать новую жизнь. Найти ее будет непросто. Игорь Андреевич вдруг понял, что прожив с женой 10 лет, оказывается, ничего не знает о ее родственниках и друзьях. Ничего, найду. Еще сложнее будет уговорить ее взять деньги. Но я должен.
И самое главное, нужно разыскать мать паренька. Костя Серебряков…Игорю Андреевичу казалось, что он знал кого-то с этой фамилией. Может какая-то из секретарш?
Он понимал, что никакие деньги не помогут матери пережить потерю сына. Игорь Андреевич не знал, как помочь ей, но был твердо уверен в том, что это жизненно необходимо не только этой женщине, но и ему самому.
Всю жизнь до этого дремавшая в нем совесть сейчас не сводила его с ума только потому, что у него появилась цель. Он чувствовал, что единственное его спасение это попытаться спасти то, что он так самозабвенно и вдохновенно уничтожал.
XIII
Унылый ноябрь встречал слякотью. Помощник Игоря Андреевича Сергей, стоял на крыльце больницы. В одной руке зонт, в другой цветы. Глупо, как будто из роддома встречает.
- Домой? – Сергей помог погрузить в машину сумку с вещами.
- Нет, подожди – Игорь Андреевич набрал номер. С большим трудом ему все же удалось взять у врача телефон матери того паренька. Тот что-то говорил о врачебной этике, категорическом нежелании той женщины идти на контакт. Несколько тысяч и гарантия неразглашения сделали свое дело. Врачам в нашей стране по-прежнему платят мало. Сергей по телефону разузнал адрес.
Трубку взяла женщина. Пустой, бесцветный голос мертвеца:
- Алло.
Вся решимость разом куда-то улетучилась. Сердце быстро заколотилось, слова застряли в горле. Нет, не сейчас, не смогу. Потом. Мне нужно немного времени.
- Сергей, отвези меня домой.
XIV
Весь следующий месяц Игорь Андреевич посвятил улаживанию дел. За время его отсутствия ситуация в фирме существенно изменилась. Его партнер по бизнесу и давний друг по жизни пользуясь случаем протащил перед иностранными учредителями вопрос о смене руководителя фирмы, ссылаясь на «тяжелое физическое и психическое состояние всеми нами уважаемого коллеги» и «в первую очередь в интересах самого драгоценного Игоря Андреевича» предложил «взвалить тяжелое и ответственное бремя руководства компании» на свои хрупкие плечи. Учредители, не вникая в детали взаимоотношений российских коллег, поддержали это предложение.
Игорю Андреевичу выплатили щедрые отступные, и он вышел из дела. Обе стороны прекрасно понимали, что друг другу они больше не нужны, поэтому все прошло спокойно и мирно.
Желание избавиться от всего, что связывало его с прежней жизнью, росло с каждым днем. И он избавлялся. От прежних друзей и знакомых, денег, ценностей. Все, что напоминало ему о прежней жизни он пытался стереть из памяти, как страшный сон.
Продал элитную квартиру, в которой с женой прожил последние пять лет. Вырученные деньги перевел на специально открытый счет на имя жены.
Ольгу разыскать так и не удалось.
С женой они познакомились, когда он только делал первые шаги в бизнесе. Всю их совместную жизнь она шла тенью за ним. Его работа – ее работа. Его друзья – ее друзья. Ничего своего у нее не было, а если и было, то Игорь Андреевич об этом не знал. 
Всем знакомым и друзьям Игорь Андреевич оставил телефон нотариуса, у которого хранились реквизиты счета, на случай, если жена объявится. Вместе с реквизитами оставил записку: «Оля, я знаю, что не заслуживаю твоего прощения. В последнее время я многое понял. Прошу не отказывайся от денег. Они от продажи дома, в который ты вложила столько тепла и доброты. Так что эти деньги больше твои, чем мои. Они помогут тебе начать новую жизнь. Пусть она будет более счастливой. Прощай».
Дальше были хлопоты, связанные с переездом мамы.
Покупка квартиры, ремонт, продажа домика в деревне, сам переезд.
Но Игорь Андреевич получал от всего этого доселе небывалую радость и удовольствие. Впервые в жизни он видел и понимал, что он делает и самое главное – для кого.
Оставалось одно дело. Самое главное и самое сложное. Прошло уже немало времени, но он все никак не мог решиться. Несколько раз набирал телефон и тут же сбрасывал, боясь снова услышать этот мертвый голос.
XV
Утром в небольшой квартире, в которую Игорь Андреевич недавно переехал, раздался звонок.
Наверно мама.
- Алло, Игорь Андреевич? – тот самый голос…Господи. Ладони разом покрылись липким потом.
- Да – голос дрогнул.
- Это мама Кости. Того, что…погиб…Помните?
- Господи, конечно, я помню – сердце забилось от радостного волнения – Вы меня простите, я давно собирался…
- Не нужно извиняться, Вы можете сегодня приехать?
- Да конечно, когда удобно?
- Приезжайте к семи, запишите мой адрес…
- Не нужно, я знаю – ляпнул, и тут же отругал себя. Ведь обещал не разглашать!
- Хорошо, приезжайте.
XV
В прихожей было темно. Тусклая лампочка скудно освещала небогатый интерьер. Старая мебель, обои. Но при этом чисто.
Прошли в единственную комнату. Сели. Она на кровать, он на стул.
Посидели так какое-то время.
Женщина молчала. Игорь Андреевич не знал с чего начать разговор. Пауза затягивалась.
В комнате также было сумрачно. В углу горел торшер. Игорь Андреевич никак не мог разглядеть лица женщины.
- Меня зовут Игорь Андреевич…
- Я знаю. Ирина Леонидовна.
Что-то шевельнулось в глубине. Какое-то воспоминание. Внизу спины кольнуло.
- Я…
- Вы удивлены, что я позвонила?
- Честно признаться, да. Я давно собирался сам Вам позвонить…встретиться…поговорить, помочь…
-  Я бы не стала звонить. Меня Костя попросил.
Тоска сдавила горло.
- Что? Я не понял…
- Этой ночью мне приснился Костя. Мы разговаривали.
Женщина говорила это так естественно, что сомнений в ее нормальности не возникало. Может обстановка такая?
- И что он сказал?
- Прощай.
- В смысле он простился с Вами?
- Нет. Он сказал, что делать.
Женщина подняла голову и в упор посмотрела на него.
- Игорь я прощаю тебя…За все…


XVI
  Алкогольный угар накрыл с головой, принеся с собой кратковременное спасение.
Хоть бы не проснуться! Господи, сжалься, я больше не могу!
Ночью приснился сон. Заходит в комнату Костя, садится на край кровати, смотрит на него и улыбается.
Не страшно, наоборот даже как-то спокойно и приятно.
- Костя…
Сказать «сын» он не смог, боясь, что это слово будет осквернено его поганым ртом.
- Костя, как же я давно хотел тебе сказать…Сколько же я тебе всего не сказал за все свою гребаную жизнь…Слова понеслись бестолковым беззвучным потоком.
А Костя все сидел и молча улыбался.
Глаза открылись, а вместе с ними пришло решение. Окончательное и бесповоротное.
На балконе срезал бельевую веревку, привязал к крючку в потолке.
Встал на табурет, накинул петлю.
Все. Вот так. Раз и готово. Конец мучениям. Не страшно. Не страшно…
Животный страх подступил к горлу. Ноги затряслись, стали ватными.
Ну же. Давай. Трус! Всю свою сраную жизнь ты был трусом. Зачем ты жил. Для кого? Для чего? Что ты оставил после себя? Поломанные судьбы других людей? Сделай всем одолжение, избавь этот мир от себя.
Затянул петлю. Тонкая веревка впилась в кожу.
Ну. Сейчас.
Звонок. От неожиданности чуть не подпрыгнул. Еле удержался, чтоб не упасть.
Телефон. Мама…
Господи, как же она без меня? Да лучше, чем со мной. Поплачет раз на похоронах, чем каждый день, видя меня такого.
Я всю жизнь жил для себя. А где же эта жизнь? Куда она меня привела? На эту табуретку?
Мама… А говорил я ей хоть раз, что люблю ее? Нет, конечно! Я должен. Я сейчас сниму трубку и скажу, как сильно ее люблю. Все жизнь любил. Это мое последнее дело.
Снял трубку. Длинные гудки. Не успел. Опять. И так всю жизнь. Самое главное мы сделать не успеваем. Тратим время на всякую херь.
Ничего, сейчас перезвоню. Вот только телефон вспомню…Я где то записал…
Скрипнула входная дверь. Опять не закрыл!
Игорь Андреевич повернулся.
- Оля…