Я, Микеланджело Буонарроти... гл. 21

                21. КАРНАВАЛ

Вся обстановка на вилле Кареджи говорила о предстоящем карнавале – маскараде. То тут, то там, во всех уголках парков, на аллеях, лужайках, в беседках и флигельках можно было наткнуться то на упражняющихся певцов, разогревающих свои голосовые связки, то на акробатов, в сотый раз повторяющих немыслимее этюды, то на лицедеев, репетирующих пантомимы. Многочисленная армия слуг носилась по дому с парчой для костюмов, с вазонами для цветочных арок. Лица озабоченные, напряжённые, усталые, довольные, растерянные, мечтательные, подчас даже одухотворённые. Лоренцо не показывался уже неделю. Он всё видел, везде присутствовал, но не собой, а своим вкусом, своей способностью всё настроить и организовать, не унижая исполнителя, а подталкивая его в нужном направлении.
На вилле давно уже праздники проходили без непосредственного участия Лоренцо Медичи. Он кожей ощущал эту атмосферу предстоящего веселья, она была нужна ему для выплеска накопившегося адреналина, для улучшения кровообращения. Ему с каждым днём становилось всё холоднее и холоднее. Он начал терять вес.

-- Войдите, -- сказал Лоренцо покашливая, но стараясь придать голосу твёрдость, а взгляду уверенность. Это был Бертольдо ди Джованни.
-- Как дела, маэстро? – ни в чём нельзя было заподозрить в Лоренцо медленно умирающего человека.
-- Ваша Светлость, всё прекрасно. Вам не о чем беспокоиться. Я лишь справиться пришёл, может, я  нужен Вам для чего-либо?
-- Понял тебя, Бертольдо. На простом итальянском твоя речь звучала бы так: мне страсть как любопытно узнать, как Вы себя чувствуете, ибо я видел, как у Вас ночью горел светильник. Я в полном порядке, Бертольдо и скажи это всем остальным. Просто у меня накопились бумаги, которые мне нужно было срочно привести в порядок. Мне ничего не нужно, Бертольдо, ступай, или у тебя ещё что-то?
-- По поводу школы. Можно мне будет принимать ещё учеников, по своему усмотрению?
-- Да, да, конечно, я доверяю тебе полностью в этом вопросе, разумеется, нам нужны таланты, и мы должны получать их в нашу школу, чего бы нам это не стоило. Почему ты спрашиваешь меня об этом?
-- Возникли сложности. Двое учеников Доменико Гирландайо изъявили желание учиться у меня скульптуре. Мальчики способные, но …
-- Что но, Бертольдо? Измени, ради Бога, эту манеру подъезжать к сути вопроса за три мили. Скажи прямо, в чём причина?
-- В Гирландайо.
-- Он не хочет их отпускать?
-- Он не советует мне и принимать.
-- Почему?
-- Он упрекает их в непорядочности.
-- Бертольдо,  я теряю терпение. Что значит непорядочность, по мнению такого наипорядочнейшего человека во Флоренции как мессер Гирландайо?
Лоренцо напрягся, произнося последние слова, и вдруг закашлял.
-- Бертольдо, там … кувшин с апельсиновой водой, дай мне его.
Бертольдо поспешно, с трясущимися руками налил в золочёный кубок Лоренцо воду с толчёными в ней апельсиновыми корками. Лоренцо залпом осушил его.
-- Рассказывай, Бертольдо, рассказывай. Сядь, не торчи столбом. Ты не «Давид» Донателло, не много радости - глазеть на твою фигуру.

Франческо Граначчи ещё до того как показать Микеланджело «Евангелиста Иоанна», тайком бегал в монастырь Сан-Марко. Разведав через монашеских служек, где работает Бертольдо ди Джованни со своими учениками, Франческо однажды подкараулил маэстро у одного из выходов. Граначчи вырос перед маэстро Бертольдо как джин из восточной сказки. Флегматичный мастер несколько оторопел от неожиданности, но приятная внешность и куртка ученика художника несколько смягчили, возникшее было раздражение.
-- Молодой человек, Вы вероятно по делу?
За множество лет, проведённых на службе у Медичи, художник усвоил их манеру брать вопрос «за горло», не давая противнику времени на раздумье и заставляя «растерять» все заранее приготовленные им фразы или доводы.
-- Да, Маэстро.
-- Вы работаете в мастерской художника?
-- Да, Маэстро.
-- Кто он?
--Гирландайо.
-- Вас не устраивает Ваш учитель?
-- Нет, Маэстро.
-- Вы хотите перейти ко мне?
-- Да, Маэстро.
-- Ваш хозяин знает о Вашем желании?
-- Нет, Маэстро.
-- Сообщите ему об этом и когда мирно, подчёркиваю, мирно уладите с ним этот вопрос, приходите ко мне.
-- Я не один хочу это сделать. У меня есть друг, он очень талантлив. Он бредит скульптурой. Я в общем то из-за него и пришёл.
-- Приходите с другом.
-- Да, Маэстро.

Гирландайо заметил вылазки Граначчи. Поставив своей целью сломать органику Микеланджело, выдернуть его из самого себя и заново слепить мальчика по своему образу и подобию, Гирландайо искусственно создал вокруг своего строптивого ученика вакуум. У Микеланджело не было круга общения, но вместо того, чтобы захныкать и всячески выражать тоску по товарищам из мастерской, Микеланджело всё глубже и глубже уходил в себя, черпая оттуда неограниченные жизненные силы. Гирландайо подметил искреннюю дружбу Микеланджело с Граначчи. Он задумал их разлучить, как вдруг …
-- Маэстро, мне надо с Вами поговорить.
-- А-а, Граначчи, дружок мой, заходи. Поговорим, Признаться, мне бы тоже очень этого хотелось.
Граначчи насторожился, Начало ему не понравилось. Они оба сели и посмотрели внимательно друг на друга, ожидая, кто первый начнёт. Гирландайо решился. Он посчитал необходимым - взять инициативу на себя, ожидая в дальнейшем самому направлять ход разговора.
-- Как у тебя дома? Как ты себя чувствуешь? Тебя не всегда видно в мастерской, и я подумал, может, ты заболел и тебе нужна наша помощь? Скажи нам!
Старый трюк – прикрывать свои собственные нечистые мотивы общественным интересом – «нам». «Они» означает никто. В самом деле, никому в мастерской Гирландайо не было дела до состояния здоровья Граначчи. - «Нам». Он меня за идиота держит, что ли?» - подумал Франческо, - «коли так, то с такими актёрскими данными он и на городской площади в базарный день много лир не насобирает». Вместо этого он вслух сказал:
-- Я ухожу от Вас, мессер Гирландайо и забираю с собой Микеланджело Буонарроти.
Эту манеру он перенял от Бертольдо ди Джованни. Муха, которую паук Гирландайо загнал, как ему казалось, в глубину своей паутины, взмахнула крылышками и вот-вот упорхнёт.
-- Куда же вы, мои голубчики, собрались?
 - В мастерскую славного Бертольдо ди Джованни, ученика самого Донателло.
-- Ха-ха-ха, - Гирландайо залился истерическим смехом. – Вы? Жалкие ничтожные оборванцы? В школу, организованную самим Лоренцо Великолепным? В школу, куда съезжаются лучшие из лучших не только со всей Италии, но и со всей Европы? Да вас к воротам виллы Кареджи и то не подпустят. Замарашки!» -- и он ткнул пальцем на две огромнейшие заплатки на куртке Франческо.
-- А это, -- Граначчи указал на заплатки, -- это потому что я служу у Вас и считаюсь Вашим учеником. Который год я прошу Вас заплатить мне нормальное жалованье. А если нет, то дать мне самому заработать на стороне. Вы не даёте, говоря, что я ещё не всё умею, и что Вы не хотите, тем самым, себя позорить. Если я не всё умею, то научите меня всему. Вы и этого не хотите, потому что Вы никого не хотите ничему учить. Да и учиться то у Вас по большому счёту нечему, у Вас нет настоящего таланта, поэтому Вы его и у других не видите или не хотите видеть».
Граначчи выпрыгнул за дверь, оставив Гирландайо стоять с открытым ртом. О мирном переходе и речи быть не могло.