Флобер. Глава 21

                Глава XXI



                1853



               

   
  Восток до сих пор ещё представляется европейцу чем-то сверкающим, неистовым, рычащим, исполненным страстей. Это непременно Восток Байрона, Восток баядер и кривых сабель, Восток фанатизма и сладострастия. Я же увидел Восток по-иному. Вот Восток подлинный и, следовательно, поэтичный. Прежде всего я вспоминаю запахи. Я вспоминаю Яффу, где пахло лимонными деревьями и полуистлевшими скелетами с разрытого кладбища. По вечерам в  городских притонах к запахам сандала и женского тела примешивался запах клопов. Затем я вспоминаю лица. Что за великолепные головы! Посмотришь на голову араба, и кажется, что в ней ворочаются великие мысли. Но троньте её, и вы услышите скорее всего звук порожней пивной кружки. Красота этих лиц – это красота неспешно жующих жвачку быков, красота мчащихся борзых, красота парящих орлов. И женщины таковы. Глаза танцовщиц, раскачивающихся с ритмичностью пальмовых стволов, не выражают ничего, кроме пустоты и покоя, - точно пустыня.  Цвет их глубоких глаз густой, словно краски моря, а цвета одежд повторяют краски неба. Наполняющее всё чувство рока, убеждённость в ничтожестве человека, - вот из чего складывается этот образ величия и покорности судьбе. И потом это солнце! И эта всепожирающая скука! Путешествуя по Востоку, учишься скромности, начинаешь понимать, сколь ничтожное место занимает человек в этом мире.
  Здесь, во Франции, нам трудно понять и оценить это величие и эту поэзию. У нас величие приходится разменивать на мелкую монету, а поэзию – буквально протаскивать под видом чего-нибудь попроще.


                ***

 С начала года я не сделал и сорока страниц. В этой книге ничего нет от меня, личности автора в ней не найдут при всём старании. На каждом шагу, чтобы не погрешить против стиля, мне приходится влезать в шкуру совершенно чуждых и несимпатичных мне людей. Вот уже полгода я занят платонической любовью, а в настоящий момент пытаюсь испытать благочестивый экстаз при звуке церковного колокола!

                ***

  После Рабле всё в нашей литературе кажется тощим. Я предпочитаю мясо посочнее, воды поглубже, стиль – такой, чтобы рот был полон, а мысли – чтоб в них потеряться.

                ***

  Гений даётся человеку богом, а мастерство во многом зависит от нас самих. Имея терпение, ясный ум и любовь к предмету, можно со временем сделаться мастером, и не обладая от рождения исключительным даром. В моей «Бовари» не будет ни одной вялой фразы – а это уже немало.