Кисловодская одиссея. дневники 2009

   Краткое замечание 1: в крокодилы и бармалеи произвёл себя самозванно - из бескорыстной любви к "беганью по Африке и кушанью детей".

   Краткое замечание 2: в середине апреля на тренировке сломал себе маленькую, но гордую косточку в плюсне левой стопы - срослась она плохо и заметно беспокоит при ходьбе, особенно длительной.

   19.06-23.06: попутчиками оказались трое питерцев (поезд Санкт-Петербург - Кисловодск); компашка сложилась ещё до моего появления и допоздна отмечала д/р одной из, перемежая возлияния гулким гыгыканьем и откровениями про жись, приправленными матюгами. Улеглись в два, а в полтретьего проснулся трёхлетний сын именинницы Константин и заорал, ибо был перекормлен всякой хаотической снедью и восстрадал животом. Короче, спать мне не дали... весь следующий день провалялся на своей верхней полке в полудрёме, слушая похмельные воспитательные экзерсисы, каковым место в страшном сне, а с вечера (начиная с Ростова) народ стал активно выходить, грохоча чемоданами и каблуками - так всю ночь и грохотало, и в Кисловодск вагон пришёл почти пустым. Сошед, первым делом отправился по адресу 70-х годов, продиктованному мне папой - там должна жить его двоюродная сестра, которую он единственный раз видел в 1958 году, когда ему было 20, а ей 2. По указанному адресу никто о моей тётке слыхом не слыхивал, и я с чувством выполненного долга занялся съёмом жилья. Снял комнату в частном доме у приветливой пожилой карачайки (как здесь величают карачаевок великорусские шовинисты) по имени Аминат - пыльный "старый город", где обосновался, весь горбат и крив, весь в трещинах и асфальтовых заплатках, иззакоулен и лишён тротуаров. Здания двухэтажные, древнючие, с прогнившими балкончиками, вполне годными в качестве ловушки на медведя (ежели предварительно заманить его на второй этаж - щедрыми посулами "всех удобств", к примеру). Центр города курортно шикарен, с пешеходными улицами, напичканными магазинчиками и т.п. дренажом денех. Гордость Кисловодска - Парк, начинающийся в центре города и тянущийся далеко на восток до горы Малое Седло; пешеходные маршруты терренкуры, выстроенные для сердечников потными казаками ХIХ века, зигзагами поднимаются по склонам - везде хвойный подлесок, приятно пахнущий и населённый фотогеничными белками. Есть смотровые площадки, с которых почему-то не виден Эльбрус (а с пресловутого пятигорского Провала виден!), и много достопамятных мест, где ступала нога Пушкина либо Лермонтова - или нога и того и другого.

   В первый же день, в воскресенье 21.06, наплевав на недосып, двинул терренкурить - два часа весьма темпово карабкался вверх, прислушиваясь к переломчику в ноге, достиг вершины горы Малое Седло, где обнаружил тригопункт для топографической привязки на местности, установленный в 1930 году, вытряс возле него камушки из сандалий и побрёл вниз. Вот спуск с терренкура уныл и противен - а кудахтанье куртуазных кур-отпускниц (обилие коих сместило акцент в слове "терренкур") и того гаже! За 4,5 часа натрудил спину и ноги порядком, перелом разнылся - и я решил чередовать день героического пёха днём моциона на брусьях и турнике - а то и двумя.
   
   23.06, изучив карту маршрутов, выбрал №3 - "для подготовленных туристов" - каковой, как и положено, начинался от таблички "ОБВАЛ! ПРОХОД ЗАПРЕЩЁН"; сперва было неплохо: вылизанные ветром в обрывистых склонах пещеры, напоминавшие глазницы в черепе, и причудливые "ступы", похожие на охотящихся котов - кое-что пофоткал; потом был обещанный ОБВАЛ! - путь шёл под толстым нависшим "козырьком", местами обрушившимся; далее дорога вилась перелеском, к душным тенистым прелестям коего я остался глух (один плюс - нет комаров и прочего гнуса, что удивительно), а вот потом начался кошмар: дорога сузилась до тропки в зарослях циклопического бурьяна (а клещей тут премного, как сообщила Аминат), сквозь который я продирался злой рысью и с ожесточением в душе. На редких "пятачках" лихорадочно осматривал себя - снимал с лодыжек и голеней клещей (всего снял троих). Карабканье по изрядным кручам (разик даже съехал обратно), дОлжное порадовать "подготовленного туриста", было омрачено страхом заполучить гостя под шорты или на спину, где его не высмотришь - зарёкся впредь игнорировать таблички с надписью "ОБВАЛ!". Когда энцефалитный заповедник остался позади и тропа слилась с широкой колеёй основного лечебного маршрута, был утомлен физически и истрачен душевно - поразительно, что попутно со мной и встречь маршрутом №3 двигалось немало беспечных "отдыхающих", в т.ч. семьями с детьми-отроками (возможно, они каким-то загадочным образом миновали клещевой бурьян - или просто любят энцефалит). Вся вылазка заняла 5 часов - а "дома" меня ожидало отсутствие какой-либо воды, так что спать пришлось ложиться грязным и липким, аки лента-ловушка для мух. Следующим утром воду дали - и я блаженно принял ледяной душ (уходя, Аминат выключила газовый котёл).

   Поход вокруг горы Бештау 25.06: мне порядком надоел Кисловодск с его одышливо-сердешной публикой - надумал провести разведку в Железноводске, самом маленьком и наименее помпезном из Минводовских курортов. Изучив карту, решил доехать электричкой до ст."Лермонтовская", оттуда дойти до "кольцевой дороги" вокруг горы и по ней - до Железноводска. Сперва, как водится, заблудился и забрёл на территорию цементного завода, сравнимую размерами и запылённостью с каким-нибудь Габоном - с трудом покинув чрево Габона и расспросив полдюжины водил (я при этом делаюсь такой вежливый дурачок), нашёл-таки нужную дорогу и радостно потопал по ней, распевая песенки. В отличие от тенистых терренкурных зигзагов сия дорога была разомкнута в даль, залита солнцем и напоена душистыми травами, оцепеневшими во зное - воистину, идеал странствующего бармалея! Однако за последней постройкой дорога из асфальтовой сделалась дрянной гравийной, а угол подъёма резко возрос - пыхтя и оступаясь, лез в гору уже без песен. Кольцевая трасса неожиданно оказалось с чудным покрытием, и красота, разлитая всюду, вызвала желание переселиться сюда навсегда - сия благодать оборвалась через час-полтора возле монастыря, куда экскурбюро доставляют экзальтированных паломников, и далее пришлось переть по грунтовке, местами совершенно безобразной: скакать по кромке огромных стоячих луж, отмахиваясь от кровососов, перелезать через осыпи и выходы скальных пород там, где грунт за годы унесла вода; о фотокамере уже не вспоминал. Пропустив три съезда без указателей (был уверен, что на Железноводск должна быть стрелка, а обозреть окрестности не позволяла лиственная чаща), я из лесу вышел на лысый бугор со всеми признаками цивилизации: битое стекло, мусор, костровища. Внизу виднелся населённый пункт - и, что очень насторожило, в отдалении маячила гора с характерной вышкой антенны на вершине; она же была на месте старта - и, как вскоре выяснилось, оказалась пресловутой горой Машук. Подозревая, что проскочил Железноводск в своём пешем порыве, стал кургузо спускаться по крутой тропе, приведшей в н/п Иноземцево, по соседству с пунктом старта. Блаженно напился гранатового сока (флягу с собой не брал) - и "домой". Фиг с ним, с Железноводском! Дыра, небось!

   Несколько дней тому по карте выяснил, что до Эльбруса отсюда всего 90 км на юг-юго-запад, без учёта дорожных извивов и подъёмов-спусков, понятно. Подумалось, что стОит лишь одолеть хребетик, окаймляющий Кисловодскую котловину с юга, как во всём великолепии предстанет Эльбрус! 28.06, повесив на задницу флягу и наплевав на подозрительную погоду, отправился по южной трассе. В отличие от искусственно насаженных ухоженных аллей Парка, здесь флора была дикой - уродливой и прекрасной: омертвевший до середины тополь, аки старый слон, стремил ввысь бивни ветвей из манжет коры, арочно изогнутые стебли шиповника трепетали белыми и розовыми цветами, змеящиеся акации держали солнце в корявой горсти. В небе висели орлы, а какая-то маленькая птичка процвирикала мне что-то, сложив крылышки и став на мгновение каплевидной. С голым торсом уверенно карабкался по круто забиравшей в гору дороге - и вдруг навстречу мне выехал всадник в армейском ватнике-бушлате с наглухо поднятым воротом и в вязаной шапке; Штирлиц насторожился. Чем выше поднимался, тем резче и студёнее становился ветер, и даже надетая вскоре футболка не согрела моё нежное рептильное тело. Вскоре увидел знак села ЭЛЬКУШ с наклеенными на нём листовками какого-то голубого фантомаса (оказалось, некий Умар Тараканович баллотировался куда-то - и вылинял от непогоды до совершенно неприличных для горца оттенков); успешно миновав сие карачаевское село, где грязь, убожество и вонь живо напомнили пенаты средней полосы, пошагал между коровьими лепёхами далее, вверх. Дорога, уже какое-то время грунтовая, стала непролазной колеёй в засохшей грязи, изрезанной миниоврагами - навстречу однажды осторожно прокралась "Нива", на пассажирском месте которой едва виднелась носатая пожилая голова в чудовищных габаритов кепке. Однообразие скоблимых ветром трав и зыбящихся повсюду плоскогорий постепенно ввергло меня в тоску. Ветер становился всё жёстче, и небо закрыли свинцовые обложные тучи - через три часа после начала пути, боясь попасть под ливень, повернул обратно, так и не увидев Эльбрус - видимость была дрянная. Шёл очень быстро, бормоча всякости вроде: "Если в меня ударит молния, я буду весьма недоволен!" - через час миновал вотчину голубого фантомаса, а ещё через час притопал "домой". Ноги гудели, будто отбитые кувалдой - а задницу на обратном пути отхлопала глумливо булькавшая фляга. Совершенно обессиленный пятичасовым резвым пёхом, пожевал и рухнул спать... А Вы говорите Эльбрус!

   Расскажу, как мне 2.07 ходилось по мемориальным воробьяниновским местам (ещё Военно-Грузинскую Дорогу осталось освоить - и я полноценный "мощный старик"!): после нескольких пасмурных прохладных дней (с утра вёдро, а к середине дня облака сваливаются в сплошной матрас и до вечера висят, гадко покрапывая) возревновал о солнце и с утра двинул по шоссе на Ессентуки; рассчитывая, что к середине дня, как обычно, наползут тучи, не стал мазаться эмульсией от УФ. В планы мои входило заглянуть в находящуюся возле Ессентуков Ясную Поляну - поручкаться со Львом Толстым, гладящим по головке вредных карачаевских детей. Думал, если понравится, стать там "лагерем" на оставшуюся неделю - ландшафт возле Ессентуков почти степной и для ходьбы зело пригодный. Дорога вилась вдоль хребта Боргустан, на холмы которого не преминул вскарабкаться по ухабистой грунтовке - раз чуть не ушёл в посёлок Верхнеподкумский (заинтриговало то, что парадоксальное сочетание "верхне-" и "под-" должно было сделать сей н/п фантомом оси аппликат), но, укушенный в ногу оводом, повернул обратно. Непрестанно фоткая живописности, с некоторой оторопью углядел чудесный мир на сколах придорожных гранитных булыжников-"голышей": искрясь зеленоватыми, синеватыми, красноватыми оттенками, эти малые вселенные валялись в пыли, всеми попираемые. Завороженно любовался, сидя на корточках... "Культурное" применение камню узрел в мастерской по изготовлению львов и орлов: львы все маленькие, одышливые и смешные, а орлы - либо кеглеподобные, со сложенными крылушками, либо жутко сердитые, с крылушками врастопыр; идея маскулинного доминирования в жалком воплощении. Дошед до Ясной Поляны, Льва Толстого там не обнаружил - верно, он всех детишек уже перегладил и свалил - но лишь заурядное село, жить в котором мне нипочём не захотелось. Даже видневшийся в отдалении на холме храм, смахивавший на ещё не взятые твердыни Измаила, не вдохновил, и я повернул назад, к Кисловодску. Когда часть обратного пути была пройдена и время пёха подбиралось к пяти часам, понял, что ошибочка вышла: тучи не пришли в положенный срок, и солнце лупило прямой наводкой; ещё неизбежная пара часов по такому пеклу, и крокодила можно жрать с яблоками. Неожиданно меня предложил даром подвезти словоохотливый дяденька, который представился сперва как историк, работающий над эльбрусской эпопеей нацистской группы "Эдельвейс", потом как геолог, выведавший у старожилов места залегания урановых руд (они здесь, действительно, есть - в пыльном чреве Габона я видел несколько контейнеров со знаком радиоактивности, а в горе Бештау ещё целы заброшенные урановые штольни) и "белой нефти" (то бишь очень качественной, "лёгкой"), потом как краевед, интересующийся тропами "шёлкового пути", здесь пролегающими, и поисками "снежного человека", здесь проживающего, потом как опытный биоэнергетик, потом как отставной ГБшник-силовик, оттрубивший 27 лет, 2 года тому вышедший в отставку и обеспечивающий финансовую безопасность крупных коммерческих структур, потом как бизнесмен, готовый за скромные комиссионные завалить меня всеми богатствами Кавказа, а заодно и Казахстана. В последней своей ипостаси милейший Сергей Андреевич был особенно настырен. То, что весь трёп о сложности космоса и загадках природы, в любви к которой сей муж яростно клялся, свёлся к тривиальному "шахер-махер"у, нисколько не удивило - как-то сразу было ясно, из какого теста этот разговорчивый краевед; но вот в том, что его жёлтенькое такси (а это оказалось именно такси) спасло мои пылавшие плечи, грудь и икры от небесного огня, усмотрел знак лояльности Провидения. "Дома" смыл пыль дорог со своих пунцовых членов и стал обильно умащиваться ряженкой - выуженная из холодильника, она дарила краткое блаженство при намазывании, но шкуры моей в итоге не спасла - "горю" третий день и безобразно облезаю.
   Вспоминая вулканического краеведа Сергея Андреевича, представляю, как обречённый на скорую встречу с ним беспечный йети кушает урановую руду, запивая её "белой нефтью", и бегает по "шёлковому пути" на сытый желудок. Бегает в немецкой каске, топча эдельвейсы.

   Съездил 3.07 с миниэкскурсией на т.н. Медовые Водопады - мёдом торговали местные хитрецы (называли горным мёд с культурных растений; горные медоносные травы сейчас в самом цвету, и мёд с них будут качать лишь в конце июля/августе), но водопады, натурально, были. Живописное ущелье с тремя чудесными водопадами и порогами выкуплено в частную собственность, в силу чего на въезде деловитый хмурый парень-карачаевец слупил с каждого по 60 рублей "экологического взноса" - впрочем, замусорены пороги оказались преобильно. За полчаса прошли всё ущелье, наделав мильон фоток. Однако двухчасовое пребывание подразумевало, что клиент проголодается, поест шашлыка, погрызёт обвалянных в мёде червяков из теста и непременно купит шаль, кувшин или жилетку из мутона. Я героически воздержался от яств, но чуть было не купил жилетку, даже примерил - так было скучно! На обратном пути остановились в цветущих "альпийских лугах" - правда, красота и ароматное дыхание трав завораживают, обезоруживают. Возможно, скоро схожу туда сам - запомнил дорогу.

   Во дворе дома Аминат растёт красавица ель, возле которой по утрам совершаю свою милитаристскую зарядку; зайдя под полог хвои (нижние ветви отломаны), собрал смолу из ямок отломов - и несколько дней, очарованный, вдыхал её запах, свитый нитями света. Постепенно вызрел псевдо-хокку:

    Там, за ушкОм игольным
    свет ароматен.
    Капля еловой смолы.

   Записал сие 3.07 как вполне окончательный стих, но за ночь моё термитное сознание слепило из слюней и брения разлапистый опус, каковой утром заявил о себе (особого труда стоило не сползти в привычное "сотериологическое" русло - боролся с руслом "ногами-и-зубами", как сказано у Вампилова):

    В капле смолы еловой,
    Там, за зрачком игольным,
    Свет равновесен слову,
    Свет ароматен болью.

    Сцежен из смертной тени
    Блеск слюдяной, меловый...
    Раненое растение.
    Капля смолы еловой.

   В своё оправдание могу сказать, что считаю достойным движение к простоте слога - но почему-то получается у меня всегда наоборот: слова наползают, как козявки, и все норовят со мной биться-рататься - "не отпустим, доколе не благословишь нас!" По рептильной своей мягкости я их, подлецов, благословляю. И они остаются. Вот такая грустная история.

   Погода здесь коварственная - 4.07 обычный тучевой матрас долбанул молнией, разверзлись хляби небесные, и долее часа грохотало и поливало с ветром. Я тоскливо наблюдал в окно своего террариума непонятное буйство стихий - и мысленно продолжал сражаться с сотериологическим руслом, норовившим опрокинуть стих вверх тормашками и наполнить его "водой живой и мёртвой". Чертовски это утомительное занятие - борьба с оврагами и руслами. Зато уяснил преимущество хокку, даже псевдо - сей жанр плавуч и несмачиваем сотериологическими водами! Посему банзай и сепукку!
   А вот самый что ни на есть всамделишный хокку 5-7-5:

    Ветка над кровлей.
    Груши, сбитые ветром,
    стучат в мои сны.

   В целом от Кисловодска я подустал; пресловутые нарзаны шибко подозрительны на предмет всяческих бацилл (в Нарзанной Галерее регулярно некоторые колонки загораживают ширмами - это значит, что санэпидстанция обнаружила инфекцию; а ты отсюда час тому пил!) - немудрено чистым некогда водным горизонтам загадиться канализационными стоками, однако хмурые смотрительницы Галереи грешат на антигигиеничное поведение посетителей. Одно радует меня как русского крокодила - пить можно от пуза и даром. Приезжайте - попьём вонючего нарзану, я угощаю!

  Экскурсия на Домбай 9.07: из вылазок похвастаюсь последней (и умолчу о предыдущей, когда я с картой в руках и подробно проинструктированный аборигеном, таки заблудился в развилках дорог, забрёл хрен знает куда - и был выведен случайно встреченной бабусей; она, кстати, после недолгого совместного шествия тормознула "попутку", джип "Lexus", каковая доставила нас в город; это был день крокодильего позора) - итак, я, "мощный старик", пешком штурмовал на Домбае гору Мусат-Чери (3012 м)! Подробнее: в 7 утра экскурсионный микроавтобус собрал группу заранее записавшихся и поехал на Домбай. Пути тут 156 км, так что вместе с остановкой на перевале Гумбаши (необходимость коей диктовалась адаптацией к высоте; плюс, был отлично виден белоснежный Эльбрус, всеми жадно сфотканный) ехали 3 часа. Водитель Джамал (он один из троих братьев, организовавших экскурбюро), надев микрофон, рассказывал об истории мест и т.п.- временами его говор становилось докучным, и я гонял в "ушах" музЫки, в т.ч. Андреа Бочелли. Поразительно, сколь созвучен его звенящий "пафосный" вокал горным ландшафтам: скальным "коронам", мрачным лесам на обрывистых склонах, уродливой и великолепной мощи камня; однажды, когда его голос взвился ввысь, дорога сделала плавный поворот - и меж скал хлынуло небо, предстало солнце в чешуе облаков!.. С искажённой физией, задыхаясь, таращился в окошко. Горные деревни произвели тяжёлое впечатление: люди там выживают без постоянного источника воды, без газа (топят дровами из лесов на скалах), их огороды часто разоряют дикие кабаны (для мусульманина убить свинью на своей земле равносильно осквернению земли - приходится лишь пугать кабанов). Заинтересовал городок Теберда на реке Теберда (слово "теберда" предельно востребовано в том краю - означает "место, которое оттолкнуло": когда-то купцы, прибывавшие по "шёлковому пути", завезли чуму, и начался массовый исход из сих земель): вокруг Тебердинский заповедник, воздух напоен хвойными ароматами (27 санаториев для лёгочников), аренда жилья несложна и дёшева (порядка 300 р./сутки). Возможно, этим или следующим летом выберусь туда... Под названием Домбай подразумевают и Домбайский хребет, облюбованный начинающими альпинистами, и зимний курорт для горнолыжников, и крохотный городишко, напичканный отельчиками и активно ими застраиваемый (в привязке к сочинской олимпиаде 2014 Домбай стал резервной олимпийской базой горнолыжников - и теперь, в межсезонье, там самый пик строительства, пыль и грохот).
   Доставив группу на место, Джамал повёл всех на станцию канатной дороги - "канатка" в пять "перегонов" тянется до самой вершины г.Мусат-Чери (она, кстати принадлежит не Домбайскому хребту, но хребту Мусат-Чери), по гладким склонам которой зимой гоняют горнолыжники. Я же, запланировав пешее восхождение, намазался эмульсией от УФ и высиживал в тени положенные 15 минут; не сразу уяснив мои намерения, Джамал изрёк: "А ты знаешь, сколько туда идти?!! Ко времени, смотри, вернись". У него, оказывается, был курьёзно-печальный прецедент, когда отколовшуюся от группы и забредшую невесть куда любительницу природы пришлось снимать КАМАЗом, спешно пригнанным из Кисловодска. Расспросив чутких торговок сувенирами касательно дороги, бодро попёр в гору: штаны, фляга, голый торс (футболку взял, т.к. прогноз был: +16, пасмурно, дождь). Поначалу грунтовка тянулась через лес - местами её пересекали ручьи, кое-где сливаясь с нею и вынуждая танцевать по кромке. Раз на меня прилунился коренастый комар с "широкой грудью осетина", настоящий горррец - однако крови ему не отлил при всём уважении. Довольно скоро вышел к первому уровню "канатки", где дальнейший путь преградил шлагбаум с запретом прохода без пропуска; экспансивный хозяин шлагбаума, твердя (тебердя) страшное заклинание "экологический взнос! экологический взнос!", слупил с меня полтинник, и я вступил в царство гигантских луж и теней - похоже, редкий смертный забредал сюда. Вскоре дорога вынырнула из леса и стала круто забирать вверх, из грунтовой превратившись в паршивую гравийную, с булыжниками и земляными осыпями. Недоумевая, какими неизвестными науке КАМАЗами проложена сия трасса - угол держался около 30 градусов - лез вверх, мокрый от пота и пыхтящий, аки кузнечные мехи (пульс держался в районе 200). Пересёк бурную горную речку по мостику из трёх нескрепленных жердинок, миновал несколько мёртвых, голых и вылинявших до седины деревьев - сфоткал их, лишь только позволило освещение (солнце нечасто появлялось). Психологический подвох дорожного зигзага: виден участок, разомкнутый в небо, надеешься дойти до конца и передохнуть - добрался, а там вираж и продолжение подъёма, столь же или ещё более крутое. Щебень предательски полз под стопой - несколько раз чудом не навернулся и не съехал на пузе. Откуда-то возник мушиный клан, оживлённо меня облепивший - предположил, что я им напоминаю что-то вкусное из детства... Когда стало казаться, что уже пересёк край ойкумены, заметил четверых рыхлых разнополых европеоидов, опасливо спускавшихся навстречу (поднимались, явно, по "канатке") - они посмотрели на меня, грозно пропыхтевшего мимо, как на ГМО. Через 1 час 10 мин после старта вышел к очередной станции "канатки", где лежит "летающая тарелка" с окошучками, растиражированная на видах Домбая; спросил у фоткавшихся возле, каков номер станции - сказали, второй (кстати, каждый перегон стОит 150 р., так что на тот момент я сэкономил пречистых аж 300 р.) Попив из фляги и продышавшись, попёр далее - стала видна вершина с мачтой канатной лебёдки и неожиданные "языки" снега. Через 25 минут достиг следующей станции, где было много пёстрых "кафешек" с галдящими в них детьми; у грустных таджиков, строивших магазинчик горнолыжного снаряжения, спросил номер станции - сказали, четвёртый. Плюнув на привязку к "канатной" нумерации, продолжил путь. На тот момент ноги одеревенели и стали неподъёмными; по набиравшему крутизну склону двигался "лесенкой", ставя ступни боком (дабы не загреметь), делая шаги редко, вязко, "водолазно". Миновав сидевшего на дороге и непонятно махавшего хвостом верблюда, скоро вышел к каменной осыпи, а за ней - с снежному "языку": снег потемневший, слежавшийся, плотный, но идти по нему оказалось трудно - сандалии скользили. Так как снег занимал всю ложбину колеи, пришлось перебраться на обочину, где земля, пропитанная влагой, была рыхлой и трясинно вязкой. Прошёл два снежника и понял, что до вершины подняться не удастся: дорога просто исчезла (она и на карте обрывается), да и время было на исходе (на старте отмерил 2 ч 20 мин на подъём и 1 ч 30 мин на спуск). И вот только тут я увидел, как красиво вокруг (до того необходимость смотреть под ноги и крайнее утомление не давали поднять голову): меж снежными языками цвели луга, высились в обманной близи гранёные блистающие пики Домбайского хребта, кое-где прочерченные отвесными завитками рек и основанием утопающие в тёмной зелени лесов. Наткнулся на россыпь незабудок по охристой корке и едва не разрыдался - как от награды, тяжело давшейся. Подобрав на память пару симпатичных камешков, побрёл вниз - тут долго сомневавшиеся тучи, глухо "кашлянув", закапали, пришлось футболку и документы положить в пакет. Из-за плохой освещённости и дождя не стал фоткать чудесности, встречавшиеся на пути, увы... Достигнув клокочущей речки, умылся до пояса, вопя-рыча от наслаждения - вода смыла пыль и пот (с лица всё было едко солоно), дала силу. Там я впервые ощутил живое, осязаемое присутствие духов-хранителей места: искренне благодарил хранителей реки и леса и цветов - обещал вернуться.
   Спуск был более скор, но не менее чреват падениями, чем подъём, и пришлось двигаться на полусогнутых, дабы не разбомбить поясницу и не навернуться. От перепада высот закладывало в ушах, и приходилось громко сглатывать, будто детсадовцу, читающему стишок с табурета. Чуть опоздав к назначенному сроку, за 1 ч 40 мин одолел спуск и прибыл к микроавтобусу. Джамал, поинтересовавшись достижениями (ему ещё до моего появления рассказали члены группы, поднимавшиеся на вершину "канаткой" - они поощрительно махали мне сверху, болтая ножками), итожил: "Ты молодец. На моей памяти - первый, кто поднялся пешком" ("...и спустился," - подмывало меня добавить). Расспросив его о высотах и прикинув, что не дошёл до совсем вроде бы близкой вершины 300-400 м (в горах видимые расстояния нагло лгут), насчитал преодолёнными по вертикали около 1400 м. Вот какой я "мощный старик", крокодил-герой, килиманджаристый бармалей и доктор кукольных наук!
   Дождь, постепенно набиравший силу, всерьёз накрыл нас на обратном пути - будто попали в барабан стиральной машины. На перевале Гумбаши, где Джамал заставил всех выйти из машины, дабы потом не было мигреней, дождя ещё не было. Но в Кисловодске, вечером он меня настиг - и так  старался всю ночь и утро, что затопил соседний Пятигорск, но вовсе не меня, ха-ха! Разведка у него хромает.

   14.07: вчера рано утром прибыл в родные пенаты; светлеющее небо невесомых тонов от голубого до морской волны наискось пересекали подсвеченные пурпуром облака, царила волшебная тишь. Оказывается, 13.07 - это "макушка лета", в этот день крестьяне вставали пораньше и отправлялись слушать кукушку, дабы получить прогноз на остаток лета; невольно прикоснувшись к сей нежной "макушке", я остался благодарен кукушке за безмолвие.
   Расскажу о последнем дне в Кисловодске и РЖД-впечатлениях: 11.07, с утра сходив в магазин за провизией в дорогу, укладывал последние вещички - вдруг Аминат сообщила, что вот-вот прибудут новые жильцы в "мою" комнату, и попросила освободить её в течение 5 минут; пришлось тащить всё барахло в "холл" и уже там спешно завершать сборы. Напоследок Аминат, пронзительно глядя, сказала: "Нормальный положительный человек... Бывают люди с разной энергией - у Вас энергия положительная. Приезжайте ещё". Бармалей во мне конфузливо заржал, а крокодил поперхнулся солнцем.
   Из Кисловодска раскалённый душный вагон отправился лишь с двоими, включая меня, пассажирами "на борту", но в Пятигорске "контингенту" весьма прибыло - и по проходу засновали нарядные проводники из СВ и купейных вагонов: предлагали за доплату перебраться в их кущи. Кто-то вкрадчиво перечислял сказочные удобства: биотуалет, снимающий проблему "санитарных зон", кондиционер, культуру обслуживания и т.п. - а кто-то громко, без стеснения давил на расовый аспект: "Будете ехать, как белые люди! Думайте СЕЙЧАС!!!" Я со своей верхней полки посоветовал было вербовщице-расистке не искушать негров понапрасну, но, прочтя в её глазах ледяное презрение, заткнулся. Негры тем временем нервно обмахивались веерами и зело искушались: несколько изнеженных девиц уцокало в купейный (доплата 1500-2000 р.), а супружеская пара, занимавшая боковые полки "моего" отсека, не устояв перед магнетизмом биотуалета, удалилась в СВ (доплата 2500-3000 р.). Пара, замечу, была забавная: полноватая мадам лет 50 с ошмётками былой привлекательности и престервозным изгибом бровей раздражённо помыкала мужем, долговязым мосластым мерином, безроПОТНО прущим полторы тонны чемоданов&сумок; соблазнивший их вкрадчивый проводник взялся помочь мерину, подхватил баул - и чёлка у него мгновенно взмокла от трудов, а голос стал жалобно-вкрадчивым. Мадам проследовала налегке, трепеща веером.
   В лишённом вентиляции вагоне, как в дворницкой, воздух был осязаемо плотен и вонюч - к счастью, в "моём" отсеке открывалось (и не закрывалось) окно. В соседи провидение дало мне русскую семью из Нальчика (муж - автомеханик, жена - в прошлом медсестра, а ныне домохозяйка, сын перешёл в 8 класс), подробно поведавшую о спокойной жизни в "горячей точке" среди нацменов - про ликвидацию очередной кошмарной банды террористов, совершённую в Нальчике силами МВД Кабардино-Балкарии, они обычно узнают из московских криминальных сводок. Благодушное общение наше длилось до обеденного рубежа - попутчики болезненно приняли мой отказ разделить с ними обильную трапезу, плюс к тому, устав слушать привычное вялое перелаивание супругов, я отсел на боковое место, оставленное вышеописанной парой. Весь прочий путь 11-12.07 провёл на отшибе, ловя изумлённые попутчичьи взгляды, перманентно мутневшие от литров принимаемого внутрь пива.
   Вместо бригады из двоих проводников, вагон обслуживала единственная девочка, цепко курируемая начальником состава - бедняжка, она пахала наизнос... Когда в окне показались знакомые пригороды и до остановки остались считаные минуты, я, взвалив на плечи рюкзак, протопал на выход - и обнаружил Настю безмятежно, ладошка под щёчкой, спящей во мраке "проводницкого" купе. Пришлось будить. Бормоча бессвязные благодарности - а то бы ей влетело от начальника - Настя высадила меня на "макушку лета" и с железным лязгом умчалась на север.
   Дома наобнимался с косматыми пленницами гарема и упал спать, т.к. в духоте и шуме вагона обе ночи провёл без сна, варясь в собственном противном соку. А вечером взял и пошёл на тренировку  (на этом рукопись загадочно обрывается)

   P.S. Несколько позже написал хокку, посвящённый горе Мусат-Чери:

    Мир накренённый,
    свежая рана твой лик –
    лик незабудки.