Канатоходец

Я однажды шёл по верёвке, такой тонкой, режущей пальцы, но ровной. Так всегда бывает и со всеми. Я так думал, потому что шёл всегда один, никому не было интересно то, что я делаю; и по этому я считал, что был просто плохим канатоходцем. Я называл эту верёвку – «жизнью», потому что не знал, как её называют другие. Они всегда жаловались на жизнь, на то, как она бьёт их, калечит, приносит боль. А мне боль приносила только она – моя верёвка, канат, по которой я хожу, прорезая ступни. Это теперь я знаю, что её так зовут, а тогда я был молод. Тогда я ещё ничего не знал...
И вот я шёл. Все смотрели, как я иду. День, два, а потом все расходились, и я оставался один. Но однажды, продержавшись на ней 6 дней, я упал. Я упал и встал. И понял, что я стою на земле. Понял, что она твёрдая, а не такая маленькая и невесомая, по которой я обычно ходил. Про которую я только и знал. Она другая. И я понял, что теперь я Бог. Что всех, кто смотрел на меня – я сделаю такими же канатоходцами, как был я сам, потому что они не помогли мне. Они не сказали мне, что есть другая «жизнь», другая земля. Я дал каждому из них свою верёвку, свою «жизнь», кому-то длинную, кому-то короткую. И сказал, что чем дальше они пройдут, тем сложнее им будет падать. Они не вняли мне, а я простил их. Но однажды они устроили козни, они набрали яду, алкогольного и приторного, разбавили его землёй и стали пить. И им стало весело. Они начали пускать огонь изо рта, как горящего змея; они начали жечь облака, жечь свои канаты. Тогда я заточил их на огромную арену без крыши, чтобы видеть их каждую секунду, чтобы наблюдать за их хождением «по жизни». Я не давал им ни минуты отдыха, и они привыкли. Так я и остался Богом, дающим «жизнь», и никто уже не вспомнит, как меня когда-то звали, и никто уже не скажет мне, что я был плохим канатоходцем...