Прозрение. Объедкова Марина

Жил-был один писатель. Он был не простым писателем, так как писал православные книги, которые многим открывали глаза на истину, а иногда и обращали в веру. Писатель прожил интересную, нелегкую жизнь и устал. Он устал от событий, устал от болезней, от старости, которая хотим мы или нет, обязательно приходит к каждому.
 Человек, особенно творческий человек, пропускающий все окружающее через себя, эмоционален и, конечно же, морально более уязвим, если живет и не просит у Господа сил, здоровья, не просит терпения и мудрости. Человек, несущий людям мысли, поворачивающие их к Богу, особенно неугоден темным силам, и они стараются, очень стараются, помешать ему работать, подвергая различным искушениям. И вот кто-то из творческих натур не выдерживает манящего блеска золота, кто-то не может унять в себе сладкий, ласкающий трепет, приносимый славой, кто-то впадает в прелесть и гордится отсутствием гордыни при его знаменитости, кто-то поддается веселящему, успокаивающему и усыпляющему действию алкоголя.  Для каждого наиболее сильным оказывается какое-то свое искушение. Сильным и трудно преодолимым.
Вот и писатель, о котором я рассказываю вам, не смог преодолеть искушения и…начал пить. Писатель не делал никому зла. Он просто стал делать то, что, как ему казалось, помогало жить, помогало терпеть, помогало быть счастливым.
… Однажды писатель открыл глаза и увидел себя непонятно где. Он не увидел ни стен, ни потолка, ни пола. Вокруг густой туман, белый, словно молоко. Этот туман и под ногами, и над головой, и по сторонам.
Писатель не испугался, а лишь удивлялся и спрашивал себя: «Где я?»
-Не торопись, скоро ты все поймешь, - услышал он приятный голос и повернул голову в сторону, откуда, как ему казалось, доносился этот самый спокойный и тихий голос.
В стороне, не вдалеке, стоял Ангел. Да, да! Ангел! Писатель понял это сразу потому, что Ангел был именно таким, каким изображали его на иконах, картинах, каким представлял его сам писатель.
-Где я? – повторил писатель мучивший его вопрос, хотя сам уже подумал, что, наверное, умер.
Ангел ничего не ответил, грустно посмотрел на писателя и также тихо сказал:
-Смотри.
И вот перед глазами писателя, как на экране отобразились незнакомые люди. Не было ни экрана, ни видеоаппаратуры, но люди отчетливо проступали на фоне белого тумана. Они двигались, говорили, и писатель невольно замер, глядя на их жизнь.
Удивительным было не только то, что писатель смотрел «кино», непонятно откуда взявшееся, он еще и ощущал то же, что чувствовал незнакомый мужчина, чувствовал и думал.
Мужчина злился на женщину, стоявшую рядом с ним.
Все происходило в большой, богато обставленной комнате. Мужчина был среднего возраста, как и женщина, и кричал на нее зло, от возмущения топая ногами:
-Как ты можешь обвинять меня  в воровстве?!
-А как же это называется? – чуть не плача, спрашивала она.
-Это бизнес, с использованием тех знаний и связей, которыми я обладаю!
-Нет! Это воровство с использованием служебного положения и власти, которую тебе дает твоя должность.
-Нет! Как ты можешь так говорить?! Я понимаю, когда мои завистники и враги говорят об этом! Но ты! Моя родная жена! Если я не сумею сейчас стать владельцем этой собственности, появится другой проходимец, который все приберет! Все приберет, и от этого будут плохо всем! Понимаешь ты?! Всем!
-Ах, ты заботишься обо всех? – в голосе женщины слышалась горечь.
-Да, черт тебя подери!
-Но если ты заботишься о людях, почему ты говоришь о необходимости перевода большой суммы за границу? Это тоже нужно всем?!
-Дура! Я думаю не только о людях. Я думаю и о тебе, и о наших детях! Скоро наш привычный мир разобьется на бедных и богатых! Ты хочешь, чтоб они были батраками?!
-Такое богатство не принесет счастья! Пусть они будут лучше батраками, чем пропадут!
-Да почему они пропадут?! Дура! Они без этих денег пропадут!
Мужчина злился, и писатель чувствовал это так, как будто злился сам. Но помимо злости испытывал и свою собственную жалость к плачущей женщине.
-Юра, ты не был таким! Таким… вором и подлецом.
Мужчина разозлился на столько сильно, что поддался вперед, сжав кулаки. Он уже был готов нанести удар, но… вид испуганной, плачущей жены остановил его. Он махнул кулаком, рассекая воздух, и выскочил вон из комнаты.
А женщина разрыдалась в голос, упала на колени, и на полке в углу комнаты писатель разглядел иконы, которые постепенно растворились вместе с комнатой и женщиной.
Потом перед писателем словно промелькнули быстро какие-то незнакомые картины, и он опять видит того же мужчину, немного постаревшим. Его лицо не только стало более морщинистым и одутловатым, оно как бы излучало темный зловещий ореол вокруг себя.
Мужчина сидел в большом автомобиле, на заднем сиденье и говорил по телефону. Лицо его нахмурено, уголок рта немного поддергивается и обрывочно произносимые фразы звучат весьма грозно.
-Не смогли договориться? Ты просто не попробовал все шансы!... А деньги давали?... Сколько?... Тогда остается только один вариант! Ты меня понял?... Надеюсь, на этот раз обойдешься без моей непосредственной помощи?... Только несчастный случай… Не вздумай ошибиться.
Мужчина отключил телефон. Вытянул ноги и расслабился. На его лице читалось не только волнение, но и злорадство. Писатель ощущал это злорадство и ненависть мужчины к несговорчивому и принципиальному человеку, судьба которого, казалось, определена.   
Мужчина нахмурился, потом опять улыбнулся кровожадной улыбкой, и лицо его потемнело еще больше.
Писателю стало не по себе. Он явно видел, как своими деяниями незнакомый мужчина отдавался в руки темных сил, обрекая себя на муки в вечности.
Но тут опять замелькали кадры и опять тот же мужчина, еще не постаревший, и опять в уже знакомой комнате. Он сидит на диване и читает газету. Входит его жена и ласково говорит:
- Юр, ты посмотри, какую книгу мне Нина принесла.
Юра морщится и продолжает читать.
-Зря ты относишься с таким недоверием к православным книгам.
-Галя, написать можно все, что угодно. Меня воспитали атеистом и ничего теперь здесь не поделаешь.
-Ты не прав! Я, между прочим, воспитывалась также, но…
Мужчина перебил ее: 
-Ты женщина. Ты любишь всякие сказочки про чудеса, про лютики цветочки…
-Причем здесь лютики цветочки! Посмотри сколько верующих людей. Они что, все глупые? Все идиоты, как ты выражаешься?
-Не все, но многие.
-Юр, нельзя относиться к людям с таким превосходством! Все, что писали про Ленина, про Сталина, про других образцовых коммунистов ты принимаешь, вернее, принимал, за чистую монету. Считал, что все это - правда, пока столько дерьма про них не выплеснулось на страницах книг, газет, журналов.
-Это еще раз доказывает, что нельзя верить никаким идеалам.
-Христос и есть тот идеал, в которого нужно не только веровать, которого нужно слушаться во всем.
Юра усмехнулся:
-Как же я буду Его слушаться во всем, если мы не знакомы.
-Не иронизируй! Я думала так же, как и ты, пока не стала оценивать свою собственную жизнь, анализировать ее. Посмотри, сколько событий происходит с нами, событий, доказывающих  не только существование Бога, но и Его вездесущесть, Его милость!
-Назови хоть одно.
-Ты помнишь, как мы молились за Генку после аварии? Помнишь, как дядя Василий бросил пить по молитвам его матери? Помнишь, как Ксения вернулась домой и раскаялась потому, что моя мама молилась за нее и сильно просила у Бога?
Юрий нахмурился и задумался.
-Хорошо, ты не веришь в существование другого мира. Ты веришь только в то, что можно попробовать, пощупать руками, увидеть глазами. А ты читал журнал «Мир знаний», который я тебе давала?
-Ну, читал.
-Там ведь нет ничего о религии, есть только описания событий, взятые из милицейских протоколов. В советские времена, если случалось что-то сверхъестественное, сразу обращались в милицию. Протоколы составляли такие же люди, как и ты, не верящие ни во что. Они описывали то, что видели. Почему перемещались многие предметы по воздуху? Почему происходили самовозгорания? Другие странные события, у которых было множество свидетелей?! Протоколам то ты веришь?
Мужчина раздраженно отложил газету.
-Протоколам то я верю, но при чем здесь это?
-Да при том, что протоколы указывают на то, что ДА, существует нечто неизведанное и сокрытое. И это что-то относится к миру духов, к невидимому нами миру. Я на сто процентов уверена, что Бог есть! Что Евангелие это истина, которая должна быть известна всем!
-Галя! Тебе нравится верить в Бога, пожалуйста! Причем здесь я? Ходи в церковь! Причащайся! Но только меня не трогай! Не агитируй! Почему ты не оставишь меня в покое?
-Я люблю тебя, - очень грустно сказала Галина. – Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты пропадал. Я хочу, чтобы ты смог рассчитывать на вечную жизнь. Не упрямься, только прочти, пожалуйста. Раньше люди за Христа на смерть шли, а ты боишься книжку прочесть. Если я не права, вреда от этой книги не будет, а если я права от нее будет огромная польза. Скажи, когда ты по жизни прислушивался к моему мнению, ты правильно поступал?
-Ладно, давай.
Юрий сел поудобней на диване и стал делать вид, что читает.
Писатель чувствовал, как этот Юрий ждет пока уйдет жена. Как некая вредность и нежелание соглашаться с нею мешают ему читать.
Но жена не торопилась уходить. Она села в кресло и начала что-то шить.
Мужчина был вынужден читать книгу и… постепенно вместо раздражения у него возник интерес. Сначала он еще косился в сторону жены, желая отложить книгу, лишь только Галина уйдет. Но потом, втянувшись, продолжал читать даже тогда, когда остался один. 
Писатель смотрел, как мужчина читает и вдруг, внимательней присмотревшись к книге, увидел фамилию автора и понял, что это книга его. Эта книга не была написана, но могла бы выйти в свет, если бы он работал.
-Да, это книга могла бы быть твоей, но ты ее не стал писать, - грустно сказал Ангел.
Писатель хотел спросить Ангела о многом, но… опять смена картин перед глазами и вот уже известный ему Юрий появляется в той же квартире с пакетом продуктов. Он проходит на кухню и начинает доставать пакетики и свертки.
Возраста он такого же, как и в предыдущем видении в машине, но не такой располневший и опухший. Достает Юрий продукты, не торопясь, медленно, и лицо его не потемневшее, как в машине, а просветленное. По внешнему виду Юрия, по излучаемым им биотокам видно, что он не погибает, а идет ко спасению.
В кухню входит жена и, улыбаясь, говорит:
-Я уже выполнила правило ко причастию. Ты будешь завтра причащаться?
-Да, буду.
Писатель вдруг отчетливо понимает, что у этих людей все будет хорошо…
«Но где же правда?» - мысленно спрашивает писатель сам себя, а Ангел ему отвечает так, как будто слышит все его мысли:
-Если бы ты написал книгу, которая помогла ему, все было бы хорошо, а так…
Писателю хочется оправдаться, вспомнить причины, по которым он не работал, но перед ним опять появляются незнакомые люди.
Молодая хорошенькая девушка сидит в комнате на кровати и читает книгу. По обложке писатель сразу узнает принадлежность этой книги к серии любовных романов.
Девчонка очень увлечена этим чтением. Писатель чувствует все, что чувствует девчонка, и его сердце просто переполняется юношеской восторженностью и мечтой о большой любви.
Внезапно звонит телефон. Она вздрагивает и в груди возникает приятный трепет от предположения, что звонит именно он…
Писатель не видит лица звонившего, но представляет его очень ясно, читая все в мыслях девчонки. Она говорит тихо, немного прикрыв глаза, воображая себя стоящей на пороге, за которым есть что-то невообразимо прекрасное, манящее и таинственное.
-Хорошо, - тихо шепчет девчонка в трубку. - Я приду.
В комнату входит приятная женщина в светлом домашнем халате. Девчонка сразу выпрямляет спину и говорит другим уже тоном:
-Ладно, Лен. Я спрошу у мамы, - и она быстро кладет трубку.
-Кто это был? – спрашивает мама, внимательно вглядываясь в лицо дочери.
-Лена. Она просит, чтобы ты отпустила меня к ней позаниматься. У нас будет серьезная контрольная, а она как всегда не дружит с алгеброй.
-Оленька, ты знаешь, что папа не любит, когда ты уходишь допоздна.
-Мам, ну скажи ему, что я к бабушке поехала. Тем более заниматься придется очень много, а у Ленки в комнате кровать пустая, ее старшей сестры. Останусь там ночевать.
-Ты мне предлагаешь врать?
Оля пристально посмотрела в глаза матери:
-Я же вру иногда  по твоей просьбе.
-Ладно, иди. Только, как придешь, обязательно мне позвони.
-Конечно, позвоню…
Потом снова смена картин, мелькание которых все же дает понять, что девчонка вовсе не занималась алгеброй в тот вечер. Она была счастлива, но… длилось это не долго.
Уже в ближайшие месяцы убедилась юная мечтательница в том, что любовь – это ценный дар, который нельзя сделать источником наслаждений. Любовь делает жизнь человека прекрасной, но… не может прекрасное ужиться с похотью, развратом, ложью. Избранник девчонки не был достоин любви, и понимание этого принесло ей много горя.
Родители Оли очень помогли дочери, не оставив ее и незаконнорожденную внучку Машеньку, но страдания без веры не очистили Олю, они озлобили ее и вместо прощения своему бывшему возлюбленному, в ее сердце поселились ненависть и мстительность, отравившие жизнь и Оле, и ее родителям, и Маше.
Писатель видел, как проносятся годы…
Вот Машенька идет в школу. Ее провожает повзрослевшая Оля. Машенька улыбается матери, прижимает к себе большой букет цветов.
Вдруг Ольга внезапно останавливается, и лицо ее становится злым и некрасивым. Она смотрит туда, где медленно в обнимку с какой-то молодой женщиной идет ее бывший возлюбленный. Ольга прибавляет шаг, тянет за собой Машу, которая спотыкается, торопясь поспеть за матерью.
Писатель понимает, что Маша знает, что мама ненавидит ее папу, и что этот самый папа сейчас перед ними. Она сильно стесняется, боится скандала и специально притормаживает бег матери.
Ольга с силой дергает дочь за руку. Та спотыкается и падает, испачкав белые колготки и выронив цветы. Ее отец оборачивается, видит их и начинает поспешно уходить, таща за собой спутницу.
Машенька так и входит в школу вся заплаканная и испачкавшаяся, а Ольга даже не старается успокоить ее и скрыть свое раздражение от посторонних.
Опять мелькают картины. Вновь писатель видит Ольгу, но уже зрелой женщиной. Она сидит на кухне, за столом. Напротив нее, положив ногу на ногу, сидит взрослая Маша.
-Мама, я не хочу делать аборт! Вдруг он женится на мне?
-Держи карман шире! Твой то папаша, как узнал, что я беременная, сразу перестал со мной общаться. Сколько я слез пролила! Сколько позора перетерпела! Ты думаешь легко, когда все вокруг знают, что твой ребенок- безотцовщина?!
-Мама, но аборт это убийство! – на глазах Маши выступили слезы.
-А о чем ты раньше думала? Там еще и убивать нечего. Срок совсем небольшой. Чего ты кочевряжишься? Сейчас немного потерпишь, зато потом не будешь мучиться.
-Бабушка говорила, это большой грех…
-Лучше бы она тебе объяснила, что вступать в близкие отношения до свадьбы - грех. Она мне тоже говорила, чтоб не делала аборт, а у меня из-за этого вся жизнь наперекосяк.
-Ты жалеешь, что родила меня? – Маша изо всех сил сдерживала слезы.
Ольга уже хотела что-то ответить, но, посмотрев на дочь, задумалась.
-Мама, - опять окликнула ее Маша.
-Я не жалею, что родила тебя, но лучше бы я тебя родила в браке, - постаралась Ольга своим ответом не обидеть дочь, но глаза Маши потемнели от обиды.
Опять время понеслось перед глазами писателя…
Вот Ольга уже постарела. Сидит на той же кухне и смотрит в окно тусклыми глазами. Потом прислушивается к звуку открывающегося мусоропровода, выскакивает в подъезд и скандалит с соседкой, возмущаясь ее неаккуратностью.
После ссоры приходит на кухню немного взбодрившаяся. Глаза ее блестят и взгляд более осмысленный.
-Мама, что ты вечно с ней скандалишь? – спрашивает раздраженным голосом Маша, появляясь в дверях.
-Она мусор рассыпает возле мусоропровода!
-Какое твое дело? Пусть уборщица об этом волнуется. И почему ты считаешь, что это именно она? 
- Видела!
-Ну и увидела один раз.
-Один раз уже о многом говорит! Я тебе о ней много могу порассказать!
-Хватит! – осекает ее Маша.
Темный ореол вокруг Ольги ясно проступает на светлом фоне окна. Машин же лик светел.
«Интересно, - подумал писатель, - родила ли Маша ребенка?»
Но его вопрос остался без ответа, а перед глазами вновь появилась юная Ольга.
Она сидела  на кровати и читала.
Писатель почему-то был уверен, что читает она одну из его ненаписанных книг.
Звонит телефон. Ольга резким движением поднимает трубку и начинает мечтательно улыбаться во время разговора.
-Прийти? – спрашивает она и на мгновение задумывается.
Потом картинно поворачивает голову, любуясь на себя в зеркале, но тут взгляд падает на книгу, которую она только что читала. Ольга нахмуривается и выпрямляет спину.
-Нет, я не смогу прийти… Меня мама наверняка не отпустит… Нет, врать я не хочу. Не сердись. Завтра в школе увидимся.
Опять мелькают дни перед писателем.
… Вот Ольга плачет, уткнувшись лицом в подушку. Ее успокаивает мама.
… Вот она венчается в церкви.
… Вот с мужем и двумя детьми стоит на службе в церкви.
Причем, с каждым последующим эпизодом из жизни лик Ольги просветлялся, и писатель явно осознавал, что его книга помогла девчонке преодолеть искушение и отказаться от сомнительного удовольствия. Если бы она совершила этот грех, он бы потянул за собой другой, третий и так по цепочке. Не у каждого человека есть сила воли для разрыва цепи, тянущей в болото грехов, в темный мир ада.
«Эта увлеченность любовными романами, любовью до добра не доводит», - подумал писатель. - Воспитывать нужно было лучше».
-Воспитание без любви делает человека двуличным, - грустно сказал Ангел.
«Воспитывать нужно было в вере, без любви».
-Вера без любви делает человека фанатиком.
«Если человек воспитывается в справедливости…»
-Справедливость без любви делает человека жестоким.
«Каждый ли человек отвечает за то, что он не сделал?» - подумал писатель, все же не видя большой своей вины.
Тут он почувствовал, что рядом с ним еще кто-то есть. Писатель повернул голову направо и увидел ссутулившегося мужчину, наблюдающего за чьей-то жизнью так, как только что наблюдал он.
-Это врач, который мог помочь людям, но не стал. Из-за его невмешательства погибли люди.
-Но он врач! Он погубил жизни людей! – сказал писатель уже голосом. – А я…
-Невмешательством он погубил людское тело, ты же способствовал гибели душ…
Писатель опять почувствовал, что кто-то появился слева от него. Он повернул голову туда.
Другой человек, вжав голову в плечи, с ужасом наблюдал за происходящим перед ним. Писатель сразу понял, что рядом с ним человек, который снимал эротические фильмы. Причем, сначала его фильмы содержали лишь не слишком откровенные моменты, но потом в погоне за прибылью он снимал все более и более бесстыдные сцены.
 Этот человек не просто наблюдал, его со всех сторон окружали страшные темные фигуры, словно вышедшие из фильма ужасов. Они толкались, взвизгивали, хохотали. Писателю стало страшно и видение исчезло.
-Они сопровождали его всю жизнь… - очень грустно сказал Ангел, - просто он старался их не замечать.
«Неужели и в моей жизни рядом были такие…?»
Не успел писатель подумать, как увидел перед собой знакомую комнату, его собственную комнату. Писатель даже подался вперед, так обрадовался, увидев свой дом, но тут же отпрянул. Он увидел себя, лежащего на диване. Больше в комнате как будто никого не было, но ощущение, что он там не один, почему-то плотно окутывало писателя.
Он стал внимательней оглядывать комнату, и тут из-под стола вынырнуло нечто бесформенное и зеленоватое.
Приглядевшись, писатель увидел зеленоватого мерзкого бесенка, который как кошка, потягиваясь, двинулся по ковру к двери. Там он сел на корточки и застыл.
Писатель увидел себя, просыпающегося и потягивающегося. Он встал, медленно оделся и вышел из комнаты. Но перед тем как выйти, встал у икон и помолился.
Во время молитвы бес весь съежился, его безобразная рожица стала еще безобразней от гримасы страха и злости. Он забился опять под стол и замер там.
Писатель увидел жену, готовившую что-то на кухне. Он сильно соскучился и с любовью наблюдал, как она режет лук, вытирая слезы.
Потом он наблюдал за самим собой, сидящим за столом и завтракающим. Через время он опять в комнате, достает бутылку водки и наливает ее в маленькую рюмочку.
-Я только чуть-чуть, самую малость, - разговаривает писатель сам с собой.
Лишь только он опрокинул рюмку и выпил ее содержимое, бес тут же вылез из-под стола и примостился у ног писателя. Он словно кошка ластился к ногам ничего не подозревающего человека, навевая желание выпить еще.
В комнату вошла жена. Она очень огорчилась, увидев пьющего мужа.
-Я же просила тебя!
-Я чуть-чуть. А то со вчерашнего дня голова болит.
-Если ты будешь пить каждый день, голова у тебя так и будет болеть. Ты же мне обещал!
На глаза жены навернулись слезы.
Писателю, наблюдающему эту сцену со стороны, было очень жаль ее. В душе пробудились сильная нежность и желание приласкать, попросить прощение за те переживания, которые доставил своей верной подруге жизни, но… вдруг он увидел, как бес подошел к женщине вплотную и, смеясь и гримасничая, стал показывать ей язык.
Женщина с влажными глазами старалась наставить мужа на путь истинный и даже не подозревала, что некое зеленоватое мерзкое существо издевается над ней.
Между тем, выходки беса были такими отвратительными! Он так нахально искажал каждое сказанное ею слово, сопровождая все отвратительными гримасами, что писатель, смотревший на все это с сильным негодованием, не выдержал, подскочил вплотную к зеленоватой фигурке и со всей силы ударил кулаком в ухмыляющуюся и хохочущую рожу.
Однако кулак рассек пустое пространство, не причинив никому вреда.
От досады, от невозможности защитить жену, писатель заплакал и закрыл глаза. …Когда он их открыл, увидел свою комнату. За окном светило тусклое зимнее солнце. Из кухни доносился приятный запах горячего кофе и яичницы.
Писатель сел на постели, покосился под стол, стоявший в углу, а потом, молясь вслух, понес наполовину пустую бутылку водки выливать в раковину…

четверг, 25 января 2007 г.