Глава1
Нежданная встреча.
-Скорей! Да скорей же! – вопил Герон, таща своего отца через галдящую толпу.
Толпа ликовала. Нарядно разодетая, она раскинулась по обе стороны парадно разукрашенной главной улицы, крича, смеясь, размахивая флажками и ожидая появления принца – того, ради кого все здесь собрались.
-Скорей, не успеем ведь!.. ну что ты там застрял?!..
-Да погоди ты, Герон, сейчас…
Запели трубы, возвещая о появлении наследника.
-Ну где ты там? Принц вот-вот появиться!.. Михаэль!
-Да иду я! Иду!.. Одного только в толк взять не могу: зачем лезть в самое пекло, когда и отсюда прекрасно все видно? Герон, из-за тебя я лишусь последней рубашки!
-Купишь новую! И вообще хватит брюзжать, лучше помоги мне продраться в первый ряд – эти пузатые болваны загородили весь путь и никак не реагирую на мои просьбы! Похоже, пока их не укусишь, они не сдвинуться с места.
-Не ворчи и не ругайся… а, черт, кто-то наступил мне на ногу…
-Скажи спасибо, что не на голову.
-Да уж… вот, иди сюда, - радостно позвал Михаэль сына, когда, после долгой толкучки и давки, растеряв при этом половину всех пуговиц на своей рубашки и отдавив себе обе ноги, он добрался до первых рядов.
-Сейчас… ай!... да пропусти ты меня, козел! Ноги раздвинь! Да не ты, дамочка, а мужик твой… ну что оба вылупились? Ну не драться, не драться!... блин, ну что за народ пошел… уф, наконец-то…. – облегченно выдохнул Герон, оказавшись подле своего отца. – Я опоздал?
-Нет, он только выезжает, - улыбаясь, отвечал Михаэль, маша рукой, приветствуя принца и его свиту.
Увидав принца, толпа забурлила, заволновалась, а когда принц поравнялся с ней, взорвалась рукоплесканиями и радостными воплями.
-Принц! Принц! – доносилось со всех сторон, и имя наследника повторяли тысячи уст.
-Принц! – радостно воскликнул Герон, устремив восхищенный взор на принца, а затем повернулся к ближайшему соседу справа: -Как зовут принца?
-Дик, принц Дик, - улыбаясь, ответил пожилой мужчина.
-Дик… Дик! Дик!
Он выкрикивал его имя, надеясь, что принц услышит и обернется, одарив его своей милостивой улыбкой, но принц не слышал его – кругом повторяли тоже самое. Всем хотелось увидеть принца.
-Эх, жаль, - печально вздохнул Герон, когда принц проехал мимо, - не повернулся. Даже разглядеть как следует не удалось… ого, какие фраера около него!
-Это граф Леман и граф Милтон, - пояснил сыну отец. – Сыны министров Лемана и Милтона соответственно, очень влиятельные люди не смотря на свой юный возраст. А тот старый хмурый черт, что плетется позади них – сам граф Булман.
-Да ну? Ну и жирдяй!.. нет, ты только глянь, как ведут себя эти молодцы рядом с принцем! Так и улыбаются! Глянь, заговорили с ним даже. Как думаешь, о чем это они?
-Наверное, о тебе, - едва скрывая улыбку и веселый блеск в глазах, отвечал Михаэль.
-Ну тебя! – и Герон улыбнулся. – А все-таки…
А в самом деле, о чем все-таки говорил принц и его свита?
-Скажите, господа, о чем вы беседуете с таким интересом уже более получаса? – с таким вопросом обратился к ближайшему всаднику Дик.
Белокожий, с исполненным благородства лицом, с черными как уголь глазами, с длинными волосами, двумя мягкими черными волнами спадающими ему на плечи, Дик был роскошно одет и восседал на великолепном белом жеребце, так же блиставшим своим нарядом: парчовая уздечка, расшитая золотом и украшенная рельефной чеканкой и тонкой гравировкой, бархатная попона, седло, усеянные жемчугом и драгоценными камнями, а так же изящная плетка из шелка.
-Прощу прощения, ваше высочество, - с легким поклоном отвечал Дику его спутник – молодой человек приблизительно одних с ним лет, но одетый куда скоромнее, как и его конь со своей амуницией. – Бал в нынешнюю пятницу – вот то, что занимает нас.
-Бал? И что же ты нашел такого в нем, Милтон?
-На нем будет Анна Булман, ваше высочество.
-И?
-Она первая красавица королевства.
-Вот как? Теперь понятно. Вы обсуждаете красоту. Ну что ж, красота занимает не последнее место в нашей жизни, ровно как и богатство, и я надеюсь, что когда наступит бал, я сумею убедиться в том, что ваш объект был достоин вашего внимания.
-Осмелюсь заметить, принц, что она достойна так же и вашего внимания.
-Учту, Милтон, но ты же понимаешь, что вкусы друзей не всегда совпадают.
-Разумеется, - с легким поклоном ответил благородный юноша. – Прошу простить, если чем-то оскорбил ваше высочество.
Но Дик уж небрежно махнул рукой, давая понять, что слова Милтона ничуть его не задели, а сам он устремился глазами к толпе, и среди месива лиц, среди роскошных костюмов своих подданных он различил мальчика лет двенадцати – худенького и бедно одетого. Но этот мальчик, не смотря свой жалкий вид, обладал такими веселыми, живыми синими глазками, и так громко, восторженно вопил, размахивая руками, что Дик невольно улыбнулся и кивнул ему головой – мальчик едва не сошел с ума от радости. Запрыгал, улыбающийся, блеща глазами.
-Plebs fex urbis, - презрительно усмехнулся Милтон и подал знак стражнику, чтобы паренька и его отца оттеснили в толпу – что те и сделали с превеликим удовольствием.
Дик проводил его печальным взглядом. Милый мальчик, какой он забавный! Такой простой, такой естественный, веселый – в тысячу раз лучше, чем эти церемонные графя и графы, которые его сейчас окружают. Он совсем не заслужил того, чтобы с ним так обошлись. Дик вздохнул, одновременно краем глаза замечая, что к нему приближаются Леман и Милтон – явно с намерением продолжить беседу. Ну уж нет, с него хватит! Чтобы не портить себе праздник, он сделал изящный жест рукой, добившись того, что благородные отпрыски придержали коней, с неохотой пропустив к нему другого всадника, которого Дик следующим непринужденным и почти незаметным движением призвал к себе. Этот всадник отличался от остальных.
Сероглазый мужчина лет сорока, с приветливой улыбкой и не столь роскошным костюмом, как у представителей знати, которые шлейфом тянулись за Диком, он до сей поры ехал позади принца и двух его спутников, сбоку этого шлейфа, чем еще раз подчеркивалось, что он не принадлежит к их числу, а является всего-навсего слугой принца.
-Ну наконец-то, Леонид, - с улыбкой негромко произнес принц Дик. – Я едва не умер с ними. Опять о бале! Сколько можно? Как будто нет других тем для разговора. О бале за завтраком, за обедом, за ужином, о бале во дворце, вне его… честное слово, я умру раньше, чем этот бал состоится!
Леонид улыбнулся:
-Крепитесь, ваше высочество.
-Я стараюсь, вот только выходит скверно.
-Вам грустно, ваше высочество? Вас приветствует народ, а вы не рады?
-Я не люблю немое кино.
-Ваше высочество?
-Как ты думаешь, когда у моего уха гудит наш милый герцог с разговором о бале, я могу услышать что-нибудь еще? Вместо того, чтобы слушать восторженный гул толпы, я слушал его. И знаешь, в озвучивании он не преуспел. Толпе не идет ни его голос, ни его темы.
-Вы правы, принц. Но вы уверены, что вам не удалось услышать толпу? Мне кажется, что одного из ее представителей вы не могли не услышать. Худенький мальчик в левом ряду…
В глазах Дика мелькнул задорный огонек.
-Ты его тоже заметил?
-Его нельзя было не заметить, - с улыбкой ответил Леонид. – Он так прыгал и кричал.
-Да, он забавный. Жаль, что Леман распорядился убрать его с моих глаз – мальчик не сделал ничего дурного, а между тем мне приятно было видеть его веселое лицо. Знаешь, мне даже показалось, что мы могли бы подружиться с ним.
-Вы? С ним? С тем мальчиком?
-Знаю, - улыбнулся Дик, - это звучит глупо. Но он выглядит таким веселым и открытым – думаю, я бы сумел найти с ним язык.
-Ваше высочество!
-Что? – усмехнулся Дик. – Не пугайся, я не снизойду до этого – хотя бы ради короля, моего отца.
Он хотел добавить что-то еще, но замолк, увидав справа, за толпой, которая значительно поредела теперь, четырех мальчиков, идущих колонной в сопровождении четырех стражей. В отличие от веселых, радостных мужчин и женщин, запрудивших улицы и переулки, на губах этих юнцов не было улыбок, а их лица не выражали восторга и радости. Напротив, все четверо были необычайно задумчивы, их головы были опущены, словно у приговоренных на смерть, и лишь временами они поднимали их – чтобы взглянуть на сопровождающих их стражей: четырех рослых воинов, одетых в красно-черные одежды и вооруженных алебардами; а так же – на дворец. С робким трепетом и сомнением. И все четверо мальчиков смущенно переглядывались меж собой.
Внезапно к им подскакали двое. Мужчины, около сорока лет, оба с улыбками на губах – они что-то сказали паренькам, а затем отъехали в стороны, пропустив третьего всадника, который ехал вместе с ними – тоже мужчину, но тот уже не улыбался. Статный европеец лет сорока пяти, с равнодушным холодным взглядом, он был хорошо одет и ничем, казалось, бы, не выделялся среди двоих своих спутников, если бы поверх одежды у него на шее не висели, спадая до самой груди, белые бусы из слоновьей кости. Резко выделяющиеся на темном костюме европейца, они кончались крупной фигуркой грушевидной формы, на которой были вырезаны причудливые восточные орнаменты. А еще у европейца имелась серьга в левом ухе – кольцо с голубым камнем.
Евнух. И эти четверо мальчиков шли ему под начало – евнухами. Теперь-то было понятно, от чего у всей четверки были такие нерешительные и смущенные лица.
-Бедняги, -сказал Дик, провожая их взглядом.
Скорее всего у родителей этих мальчиков не было средств на то, чтобы дать им достойное образование, и чтобы пареньки не мучились всю жизнь в нищете, перебиваясь случайными заработками, их родители не нашли ничего лучшего, как отдать их в евнухи.
-Им можно посочувствовать, - согласился Леонид. – Поступить на такую должность, да еще против воли…
-Ты бы не хотел оказаться на их месте, верно? – неожиданно спросил Дик.
-Я? – ужаснулся Леонид. – Нет, конечно, нет! Стать евнухом! Это ужасно! Я на смерть соглашусь скорее, чем…- он запнулся, внезапно увидав, как в глазах его молодого господина мелькает лукавый огонек.
Леонид улыбнулся.
-А почему вы спрашиваете, ваше высочество?
-Просто так, - отвечал Дик.
-В самом деле? – пристально посмотрев ему в очи, с улыбкой произнес Леонид.
Дик усмехнулся.
- Мне все известно, Леонид. Ты и Анжелина – вы любите друг друга, так?
Слуга смущенно покраснел.
-Ну же! – рассмеялся Дик, - не стесняйся! Лучше скажи: ты уже сделал ей предложение?
Леонид выдержал минутную паузу, а затем, улыбнувшись, скромно ответил:
-Нет еще, ваше высочество, поскольку… - он неожиданно замолк и погрустнел.
-На Анжелину положил глаз Андре, королевский прокурор, - холодно молвил Дик.
Леонид вздохнул.
-По его просьбе король может запросто может лишить меня должности, и тогда я не смогу жениться на Анжелине: потеряв свое место, я потеряю и свою зарплату, мне нечем будет содержать дом, а жить за счет жены я не хочу. Конечно, я всегда смогу попробовать устроиться на другую работу, но дело в том, что у господина прокурора хорошие связи, а я, к тому же, не в столь привлекательном возрасте, чтобы меня с охотой брали на любую должность. Но даже не будь этого, я слишком хорошо известен коэрцам и далеко не лучшими своими качествами.
-Не говори ерунды, Леонид, ты самый замечательный человек во всем королевстве – после короля, разумеется, а он, насколько мне известно, не из тех, что поддается на уговоры одних, выполняя их прихоти, чтобы тем самым доставить им удовольствие. Будь спокоен, король не внемлет месье Андре и тот останется с носом. Вы с Анжелиной прекрасная пара, и вы будете счастливы, вот увидишь.
-Благодарю, ваше высочество, - с улыбкой и легким поклоном сказал Леонид.
-Не за что. Лучше пообещай мне одну вещь.
-Что именно, ваше высочество?
-Ты пригласишь меня на свадьбу, - улыбнулся Дик и его черные глаза так и заискрились.
-Обязательно, - ответил Леонид и замолчал – слишком быстро.
-Ты что-то хотел добавить? –спросил Дик и в голосе его не наблюдалось прежней веселости, голос его стал суров и строг. – Опять на счет Булмана, да?
Леонид ответил утвердительным молчанием. Дик нахмурился.
-Когда-нибудь Булман узнает об этом и тебе придется туго. Но если об его делах не буду знать я, туго придется всему королевству. Говори, я слушаю.
-Стало известно о новых проделках графа. Из достоверных источников мне удалось выяснить, что граф Булман, используя подставные лица, дает ссуды под грабительский процент обедневшим баронам, чьи земли расположены близ его владений, в качестве залога требуя их земли, а когда те оказываются не в состоянии выплатить долг, он прибирает их к своим рукам. Такие действия были бы законны, принц, если бы не их масштабность: граф буквально поедает одно мелкое владенье за другим, причем иногда он даже не ждет, когда владелец земли доведет себя до состояния, близкого к разорению – он сам создает ему такие условия, пользуясь своим положением при дворе и мощью своего хозяйства. Он продает зерно, скот, птицу, рыбу – все, что выращивается на его угодьях буквально за гроши. Обедневшие бароны с небольшими владеньями не в состоянии тягаться с ним и выдвигать более низкие цены, в итоге их товар никто не покупает и они катятся по наклонной плоско…
-Леонид! – предупреждающе шепнул Дик, но было поздно - грозовой тучей толстый граф Булман пронесся в каком-то полуметре от него на своем вороном жеребце, и злобные молнии вспыхнули в его очах.
-Он все слышал, - расстроено выдохнул Дик и покачал головой.
-Он и раньше догадывался, ваше высочество.
-Но догадываться - не значит знать наверняка, - возразил Дик слуге. – Одно дело, Леонид, когда тебе кто-то говорит о другом человеке и ты догадываешься о его каверзах, а другое дело – когда ты сам лично убеждаешься в этом. Он все слышал, Леонид, и я боюсь, что он не простит тебе этого. Остерегайся его.
-Я буду осторожен, принц. Но все-таки я не думаю, что граф сможет мне чем-то навредить.
-Намекаешь, что пока ты со мной, он не рискнет с тобой связываться? Верно, но кто знает, Леонид? Злоба ослепляет людей, а жадность – тем более. Как бы однажды они не ослепили его настолько, что он, позабыв об осторожности, не решился уничтожить тебя.
-Он неуклюж, принц, и потому слишком заметен, а если он позабудет об осторожности, то станет неуклюжее и заметнее вдвойне, а посему нам будет очень легко заметить все его козни, - слуга завершил речь улыбкой и Дик, не удержавшись, улыбнулся тоже.
А что поделать, если Булман действительно так жирен и неповоротлив, словно медведь? Но не успел он как следует развеселиться, как заметил, что к ним приближаются Леман и Милтон, а вместе с ним - все представители аристократии. Они были явно недовольны тем, что наследник предпочитает их общество какому-то слуге. Мало того – они даже не слышат, о чем они тут беседуют.
-Сзади, - вполголоса шепнул слуга.
-Вижу, - отозвался Дик. – Но мне совсем не хочется погрязнуть в нудных разговорах. Опять про бал, про политику, и эти натянутые улыбки, эти угодливые лица… погоди, я кое-что придумал!
-Ваше высочество? – обеспокоено произнес Леонид, по глазам принца поняв, что тот что-то затеял. – Ваше высочество, я думаю, вам следовало бы лучше…
Но он не успел договорить. Загадочно улыбаясь, Дик дождался, пока его конь мерной поступью достигнет очередного узкой улочки справа, и не долго думая, повернул туда коня, галопом погнав его по мощенной дороге.
-Ваше высочество! – испуганно воскликнул Леонид, бросаясь вслед за своим подопечным.
-Догоняй! –засмеялся Дик, пришпоривая своего коня.
-Но ваше высочество… одумайтесь…
-Скорей, а то они нас нагонят!
И Дик еще сильней погнал своего коня.
Узенькая темная улочка виляла из стороны в сторону, но Дику и этого было мало. Опасаясь, что его нагонят, он стал сворачивать вправо, влево – в любое узкое пространство меж рядами домов, какое только попадалось ему на пути.
-Ваше высочество!.. остановитесь!
Но Дик лишь смеялся и больней пришпоривал своего коня, пока окончательно не оторвался от своих преследователей, растеряв их где-то там, по пути. Едва переводя дух, он остановил притомившегося коня –и его тут же нагнал Леонид.
-Ну, как тебе эта маленькая пробежка? – улыбаясь, спросил у него Дик.
Вместо ответа Леонид, все еще не успевший придти в себя после такой погони, лишь с улыбкой покачал головой.
-Ладно, поехали куда-нибудь, пока нас не обнаружили. Надо же воспользоваться полученной свободой.
-А разве вы не собираетесь ехать домой?.. Ваше высочество, все это, конечно, было очень весело, но вместе с тем весьма некрасиво с нашей стороны. Мы уехали, ничего никому не сказав, а между тем это не просто слуги, мы бросили представителей знати. И они ищут вас и очень разозлятся, если не найдут. Да и король будет недоволен, узнав, что вы поступили таким образом. Не лучше ли будет нам вернуться?
Дик ответил ему таким взглядом, что Леонид смущенно улыбнулся и сказал:
-Но только пару часов, не больше.
Дик не знал, куда точно они направляются, и где именно находятся, но по узкой, грязной улочке, по отсутствию фонарей, худым, скошенным домишкам и убого одетым людям, встречающимся им на пути, он понял, что они попали в один из бедных кварталов. Никогда прежде не бывавший в подобных местах, Дик с живым интересом заглядывался на дома и обращал внимание на каждую живую душу, встречающуюся им на пути, и улыбался, видя, как люди при их появлении в испуге и удивлении замирают на месте, спешно сдирают с головы шапки и сгибаются в почтительном поклоне, провожая их изумленными взглядами. Дик не был уверен, что в нем узнавали принца, но то, что принимали за какую-нибудь важную персону – это точно.
Людей становилось все меньше, а их одежда и улица, по которой они шли – чище. Дик уж хотел поинтересоваться, где же они находятся, как вдруг слева, из-за поворота, раздались громкие, радостно-почтенные возгласы. Свита! Дик метнул взгляд в ту сторону – так и есть! Половина всей знати королевства Коэра и полсотни слуг и стражников!
-Принц! – в радостном почтении воскликнул Леман, бросаясь к нему на своем буланом.
Ну уж нет! Дик со всей силы ударил пятками своего жеребца и рванул в ближайший проулок. Леонид – за ним.
Дома, люди, деревья, собаки, перекрестки – все мелькало с бешеной скоростью. Дик скакал, не видя ничего вокруг, пока крики преследователей не стихли где-то там, позади.
-Оторвались! – со смехом, бросил он Леониду через плечо, и вдруг резко натянул поводья, остановив коня.
Леонида с ним не было.
-Леонид, - недоверчиво позвал он.
А потом громко и повелительно:
-Леонид!
Но Леонид не откликался. Дик огляделся, прислушался – сомненья быть не могло. Леонид потерялся вместе со всеми.
Дик поворачивал коня то в одну, то в другую сторону, словно надеясь увидеть слугу в одним из домов или улиц – он привык, что тот всегда сопровождает его, подобно тени, и теперь был слегка растерян, оказавшись один, в незнакомом районе. Повертевшись и убедившись, что Леонида здесь нет, Дик решил поехать вперед – если не для того, чтобы найти грума, то хотя бы из любопытства – и вскоре увидел, что оказался на самой окраине города: позади него оставались дома, кое-какие пристройки, а впереди простиралась равнина, предшествующая густому лесу. Улыбнувшись, Дик спешился, привязал коня к ближайшему дереву и решил пройтись пешком –вдоль огромной живой изгороди из дикого кустарника. И только он завернул за него, как в него ударилось что-то, едва не сбив с ног.
-А, черт… - проворчал мальчик, поднимаясь на ноги. – И нарвало же… - и он замолк, увидав Дика.
-Здравствуй, - дружелюбно и милостиво сказал ему Дик, с улыбкой глядя на него.
-Привет. А чего это ты под ноги кидаешься? И чего здесь делаешь? Заблудился, что ли?
-Прости пожалуйста, - еще шире улыбнулся Дик, обрадованный как свободными, простыми манерами нового знакомого, так и тем, что тот не узнал его. – Я не хотел. Я решил прогуляться, вот и зашел за эту изгородь – откуда же мне было знать, что тут носятся мальчики? А знака «уступи дорогу» я не видел.
Мальчик весело рассмеялся.
-Я Герон, - смеясь, представился он и тут же прибавил: – но извиняться все равно не стану – смотреть нужно, куда идешь. Да, кстати, ты не ответил, почему заблудился.
-А откуда ты знаешь, что я заблудился? Может быть, я здесь живу неподалеку и просто решил прогуляться.
-Живешь, как же! Да я ж всех местных наперечет знаю и сразу могу сказать: ты не из здешних краев. Хотя бы потому, что наши ну уж никак бы не пошли прогуляться сюда. И потом, стал бы наш брат извиняться за то, что его чуть с ног не сбил какой-то юнец! Он бы его обругал и бока намял, а не извиняться стал. Вот только не думай, что после это ты можешь меня ударить, - добавил Герон серьезно, - а то знаешь, не посмотрю, что богатенький, возьму и поддам тебе как следует.
Герон нравился Дику все больше и больше. И что самое замечательное – похоже, это был тот самый мальчик, которого он видел проезжая по главной улице. Обрадованный всем этим, Дик решил проверить свою догадку.
-Скажи, а это случайно не тебя оттащили от главной улице четверть часа назад? Мне кажется, что я видел тебя в первых рядах.
-На параде? – восторженно воскликнул Герон, просияв. – В первом ряду слева, весело подпрыгивающего?
Дик кивнул.
-Ну так это был я! А ты тоже там был?.. мне так хотелось принца увидеть – жуть! Представляешь, за всю свою жизнь ни разу не видал – даже на фотографии. А тут такая удача! Объявили, что он проедет по главной улице! Представляешь? Ну я туда скорей, но там уже такая толпа собралась! Просто светопреставление какое-то! Все разодетые, нарядные и жирные все, как индейки! Чуть не задавили! Еле протиснулся, но все-таки успел: принц как раз только выезжал на улицу.
-И как он тебе? – с улыбкой спросил Дик, незаметным движением стаскивая со своей головы обруч и пряча егоза спину.
-Красивый, - Герон в восхищении даже на миг закрыл глазки. – Волосы длинные, черные, сам улыбается. Лицо я, правда его не разглядел, но знаешь, по-моему, он добрый. А как он был одет? Ты видел? Видел? – и глаза Герона разгорелись от удовольствия. – На голове обруч золотой с каким-то драгоценным камнем, сам…
Дик с удовольствием смотрел и слушал, с каким восторгом мальчик описывает наряд принца, а так же его лошадь и свиту, о которой, между прочим, он высказался не очень лестно.
-Разодетые в пух и прах, размалеванные, улыбки ядовитые, насмешливые – тьфу, аж воротит от такого! – с презрением проговорил Герон, вспоминая многочисленных сановников, следовавших за принцем. – А самое главное, жирные-то все какие! Принц стройный такой, а они? Нет, ты видал? Видал? Брюхо – как у роженицы на девятом месяце, а пальцы – как сардельки! Прямо не министры, а мешки сала какие-то! И надутые все какие! Важные!
-Прямо как павлины? - улыбнулся Дик. – А граф Булман, когда на своем жеребце едет, он время от времени смешно ножкой дергает.
-А его конь пугается и дергается в сторону! – восторженно подхватил Герон.
… они говорили и говорили, приводя все новые примеры чудачества знати, обнажая все их пороки и недостатки: Герон – восторженно, беспокойно, постоянно взрываясь от смеха, а Дик – более сдержанно, без смеха, ограничиваясь лишь улыбкой. Но эта разница ничуть не помешала им в конце, после выявления очередной нелепой привычки какого-то министра почувствовать себя так, будто они знали друг-друга много-много лет.
-Знаешь, а ты мне нравишься, - весело сказал Герон. – Сначала я думал, что ты такой же, как остальные, грубый и черствый, а ты, оказывается, вон какой! – и, смущенно, радостно улыбнувшись, он вдруг протянул ему свою руку: - Друзья?
-Друзья, - улыбнувшись, кивнул Дик, с чувством пожав его маленькую ладошку.
Герон рассмеялся.
-А все-таки здорово, что я тебя встретил. Правда, жаль Михаэля, он меня ищет, наверное…
-Прости, что перебью: а кто такой Михаэль? Это от него ты так торопился убежать, что едва не сбил меня с ног?
-Ага, - хохотнул мальчик. – Марлоу Михаэль – мой отец.
-Случайно, не тот бед…скромно одетый мужчина, - тут же поправился Дик, но Герон улыбнулся.
-Говори как есть, чего уж тут стесняться? Ну да, не богатые мы, - Дик был уверен, что мальчик слегка покраснел при этих словах, - но знаешь, мы все равно самые счастливые! Живем вдвоем, много нам не нужно, почти не ругаемся никогда… ну, - улыбнулся Герон, заметив лукавый взгляд Дика, - только сегодня, и то виноват-то он! Он сказал, что б я сразу после парада домой шел, а мне еще хотелось по городу пошляться, вот и повздорили. Впрочем, тут даже не он виноват, а тот злобный стражник, который меня оттащил, когда я пытался чуть-чуть вперед пройти, чтобы принца лучше разглядеть. Представляешь, - возмущенно пожаловался Герон, - он меня пихнул! Ну я не выдержал и лягнул его по ляжке. А он возьми и разозлись, схватил за ворот: чей паршивец? – смешно воскликнул мальчик, подражая визгливому голосу стражника. – А отец и скажи, что я его… короче, еле отделались штрафом. Вот он немного и разозлился, когда я возразил ему… интересно, он уже домой пошел, или все меня ищет? – пробормотал задумчиво мальчик, но тут же позабыл про хозяина и весело взглянул на своего нового друга. – Слушай, раз уж я все равно гуляю, так может, поболтаем еще? Прошвырнемся по городу, я тебе свой дом покажу, а? Как ты на это смотришь?
-Я бы с удовольствием, Герон, но, боюсь, что сегодня уже не получится. Уже поздно, мне надо возвращаться домой, где меня ждут дела, а тебя, как ты сам сказал – твой отец. Ты не обидишься, если мы перенесем наш разговор на какой-нибудь другой день?
-Нет! А какой? Когда ты будешь свободен?
-Завтра, в три, после обеда.
-Идет! Тогда встречаемся завтра здесь, на этом же месте, после обеда, - улыбнулся мальчик, и уже готов был убежать, как вдруг остановился, задумавшись о чем-то. – Постой, я же совсем тебя не знаю. Про себя я все рассказал, а вот кто ты – про это ты ни словом не обмолвился. Так кто же ты? Как тебя зовут? – спросил он, внезапно поднимая голову и оглядывая Дика.
И только тут мальчик заметил, как роскошно одет его новый друг… Герон отказывался верить. Нет, не может быть… в поисках опровержения своей догадки он еще раз пробежался по шикарному костюму своего друга и увидел перстень на одном из пальцев его руки. Платиновый, с изображением оскаленной головы волка и мечей по обе ее стороны. А еще – золотой обруч, который перебирали пальцы его друга… ошеломленный, Герон робко и смущенно поднял глаза и увидел мягкую улыбку на лице молодого человека…
-Ваше высочество!
-Принц!
Десяток радостных, почтительных возгласов раздались справа от них. Герон машинально глянул в ту сторону – и увидел около двух десятков вельмож на конях – прекрасно разодетых, тех самых, что несколько часов назад треном тянулись за принцем, который проезжал по главной улице. А еще – целая орда стражей и слуг, среди которых двое под уздцы держали великолепного белого жеребца с роскошной амуницией – несомненно, то был конь принца…
Но кто-то смотрел на него слева. Герон повернулся туда – и увидел своего отца. Взволнованный, Михаэль с почтением и трепетом взирал на молодого человека, что стоял рядом с ним, Героном, взглядом извиняясь за присутствие своего сына, но не решаясь приблизиться…
Все это длилось не более мгновения. Герон не успел опомниться, как принца тут же окружила знать, а его оттеснили прочь, едва не затоптав конями. Мальчика спас отец – Михаэль вовремя успел схватить его и оттащить в сторону. И теперь пораженный, Герон стоял рядом с взволнованным, немного напуганным родителем и смотрел, как его друг, с которым он минуту назад задушевно беседовал, вот так запросто и легко, - теперь этот молодой человек взобрался на белого жеребца. Окруженный представителями знати, он строго смотрел на них и величественно им отвечал, временами скрашивая их почтительные, радостные речи милостивой улыбкой.
Потрясенный, Герон едва держался на ногах. Он беседовал с ним И беседовал так легко и свободно, рассказав ему все о себе, о Михаэле, о доме, в красках описал эту самую знать, не скупясь на слова, он смеялся и подружился с ним и теперь оказывается, что это принц! И он все это рассказывал принцу! О себе, о доме, о… самом принце! ведь он еще в самом начале разговора спрашивал Герона о нем – о себе! – и Герон, он отвечал ему!..
-Пойдем домой, Герон, - негромко шепнул сыну Михаэль.
Герон тряхнул головой и, не глядя, побрел за отцом. Счастливое, радостное настроение – все исчезло, оставив в душе только горечь и разочарование. Герон чувствовал себя одураченным идиотом. Не узнать принца! И все ему рассказать! О нем же самом рассказать!.. Герон тупо покрутил головой и вздохнул. Что ж, наверное, принцу было весело. Он смеялся тогда – он-то, глупый, думал, что от души, что вместе с ним, с Героном, а оказалось, что над ним! Наследник смеялся над ним, в этом нет сомненья. Еще бы, весело, наверное, было, смотреть, как глупый малец болтает о знати, о себе, о принце – когда этот самый принц стоит и слушает ее! Небось, сейчас расскажет обо всем своим дружкам – то-то они посмеются!.. Герон вздохнул. Ему даже стыдно было поднять глаза, чтобы взглянуть на Михаэля. Единственное, что его утешало во всей этой истории – так это то, что отец не знал, о чем именно он говорил с принцем, и не знал, что Герон даже осмелился согласиться на завтрашнюю встречу, назначенную принцем в три часа. Встречу! Герон горько усмехнулся. Она не состоится, а принц еще долго будет смеяться над ним со своими друзьями.
Герон и Михаэль остановились – конные стражники стали тому причиной. Они проскакали мимо них, грозные, вооруженные до зубов. От них отделилось двое.
-Посторонитесь, вы, - сердито приказали они, подъезжая к ним и преграждая им путь своим алебардами.
Михаэль и Герон поспешили исполнить приказ. Они видели, как мимо них проскакали сначала стражники, затем многочисленные слуги, знать и, наконец, принц – тот самый молодой человек, с которым несколько минут назад так беспечно беседовал Герон. Только теперь он величественно восседал на белом жеребце, исполненный благородства и достоинства – он точь-в-точь походил на того самого принца, которого они видели шествующим по главной улице. А слева и справа от него опять были эти двое молодых щеголей – Леман и Милтон. Почтительно улыбаясь, они уже успели занять принца беседой, и тот внимательно слушал их. Увлеченный беседой, он даже не посмотрел в сторону Герона, нанеся тем самым еще один удар в сердце несчастного мальчика.
Принц проехал. Следом за ним мимо друзей проехали представители знати, многочисленные слуги и охрана. Когда последние всадники удалились, те двое стражей, что преградили им путь алебардами, убрали свое оружие и, догнав остальных, пристроились в конце. Герон молча проводил их потухшим взором, который вспыхнул спустя мгновение – принц, внезапно отделившейся от уходящей процессии, стал тому причиной. Круто развернув коня, он вдруг поскакал назад, к нему; следом за ним со своих мест сорвались и эти двое знатных отпрысков, встревоженных подобной выходкой, в то время как остальная колонна из знати, слуг и стражей просто остановилась, в удивлении и беспокойстве поглядывая назад.
Не меньше их был удивлен и Герон. Что ему надо от него? Испуганный, оробевший, смущенный, он набрался смелости и взглянул в черные глаза того, кого недавно назвал своим другом. Дик смотрел на него. Пристально, молчаливо, без смеха. И точно таким же серьезным, пристальным взглядом он посмотрел на его отца – Михаэля, который оробел и засмущался еще больше своего сына. Но принц смотрел на него совсем не так, как мгновение назад на всех этих знатных людей, что его окружали. Тогда он смотрел на них строго, с достоинством, а когда улыбался – глаза его по-прежнему оставались задумчивыми и серьезными. Он словно не слушал их, а теперь эти глаза оживились. И они смотрели на мальчика и его отца хоть и милостиво, с снисхождением, но вместе с этим с удивительной мягкостью и простотой – той самой простотой, которой светились они, когда Герон общался с этим принцем, еще не зная, кто он таков. Герон готов был поклясться в этом.
-Что-то случилось, ваше высочество? – спросил подскакавший Леман.
И Герон заметил, как едва заметно смягчившееся лицо Дика, пока он смотрел на него и Михаэля, вновь стало строгим, а потеплевшие за этот короткий промежуток времени глаза – серьезными. Перед ним снова был принц.
А между тем благородный молодой человек взглянул на Герона и Михаэля, и по его губам скользнула презрительная усмешка. Как и у его приятеля - молодого графа Милтона. Усмехнувшись, последний наклонился к Дику и Леману и что-то сказал им по-французски – и Леман рассмеялся, в то время как Дик ограничился одной лишь улыбкой.
Смущение и робость Герона сменились гневом: как они смеют смеяться над ним! И когда Герон уже был готов ринуться на одного из этих сынов аристократов, оба они, снова сказав что-то с улыбкой принцу, и рассмеявшись при этом, развернули своих коней, а вместе с ним и Дик, которого те опять успели занять разговором.
Но что это? Молодые люди отъехали всего лишь на шаг, а Дик – он ехал чуть-чуть позади них, и когда этот шаг был сделан, он вдруг обернулся, пристально посмотрел на Герона и незаметно для двух своих спутников вытянул свою правую руку, разжал пальцы и выпустил что-то, уронив к ногам Герона. А затем, вновь повернувшись лицом к своим спутникам – в тот самый момент, когда они сами обернулись к нему – с очередным вопросом. Дик улыбнулся на их слова, что-то ответил им, сам задал вопрос и все трое, улыбаясь, пришпорили своих коней и вскоре догнали заждавшуюся их свиту.
Герон и Михаэль проводили их взглядами, а потом оба взглянули на уроненный наследником предмет. То была какая-то красная бумажка. Герон нагнулся, поднял – то была денежная купюра в пять тысяч рублей. Новенькая, точно сейчас отпечатанная, она была свернута вчетверо. Смущенный, Герон взглянул на отца и тотчас опустил взор. Им бросили милостыню. Герон вздохнул, молча отдал деньги отцу и уж готов был уйти, но Михаэль развернул бумажку. Герон остановился, заглянул в купюру – и едва не вскрикнул от изумления, увидав по центру новенькой банкноты свежую надпись, сделанную карандашом.
«Завтра, здесь же, в три».
-Какое счастье, что вы целы, ваше высочество! – в радостном волнении говорил Дику Леонид, когда Леман и Милтон поехали вперед – возвестить дворец о прибытии принца. – Мы сбились с ног, разыскивая вас!
-Представляю, что вы думали, - усмехнулся Дик. –Но честно говоря, я думал, что ты успеешь удрать со мной.
-К сожалению, я оказался не столь проворен. Я потерял вас из виду уже после третьего поворота, а на четвертом меня нагнал граф Булман.
-И взял тебя в плен. Надеюсь, он не сильно терзал тебя по поводу моего побега?
-На мое счастье, нет, - улыбнулся слуга. – Он всего лишь пригрозил лишить меня головы в случае, если бы с вашей упал бы хоть волос, а заодно доложить обо всем королю, - последнюю фразу слуга закончил тревожно, но Дик улыбнулся.
-Ерунда, он не сделает этого. Доносчикам первый кнут, разве ты забыл об этом? Вряд ли король похвалит его, узнав о моей самовольной прогулке, скорее, он сделает ему выговор, а это, согласись, графу вряд ли понравиться, так что можешь быть спокоен, Булман будет молчать как рыба. Лучше порадуйся за меня - я впервые прогулялся один и прекрасно провел время.
-А тот мальчик, в чьей компании мы вас застали, принц, - кто он?
-Его зовут Герон, - сказал Дик и при этом лицо его так просияло, что Леонид невольно улыбнулся. – Оставшись один, я выехал за город, где спешился, но стоило мне зайти за куст, как он едва не сбил меня с ног. Мальчик не узнал меня, мы разговорились и представляешь, выяснилось, что он тот сам… - заметив, что к его разговору прислушивались Дик спешно закончил, шепнув вполголоса слуге: -После расскажу. Он замечательный.
-…теперь ты видишь, какой он замечательный, Леонид, - с жаром говорил Дик, сидя вечером на своей постели. – Ты должен помочь мне осуществить мой план!
-Но ваше высочество! Если король или прислуга узнают про это…
-Знаю! Но ты ведь поможешь мне, верно?.. Леонид, пойми, если я не появлюсь завтра, то с нашей дружбой будет покончено! Он ведь и так был напуган и обижен, а если я не явлюсь, он посчитает, что я снова пошутил над ним. Я должен быть там во что бы то ни стало! И если ты не поможешь мне, я все равно приду туда, только уже без тебя!.. Ну так что? Ты со мной?
Громко вздохнув, Леонид с укоризной посмотрел на своего подопечного – с задорным огоньком в очах, Дик ожидал его решения. Еще раз вздохнув, слуга согласно улыбнулся. Лицо его молодого господина просияло.
-Я знал, что могу рассчитывать на тебя.
-Но вы должны понимать, я не могу гарантировать, что все пройдет гладко и…
-Не важно, главное, что я увижу его. Надо только придумать, как бы уйти отсюда незамеченными… постой, кажется, у меня есть план, - тише прибавил Дик, дергая Леонида за рукав и заставляя его склониться над наспех набросанным на листок схемой. – Смотри, вот здесь ты поставишь лошадей….
Глава 2.
Предатель.
-Напрасно мы все-таки затеяли это, - говорил Леонид, обеспокоено озираясь по сторонам, когда он и Дик ехали окольными путями к назначенному месту – через непроходимые заросли и высокие деревья. – Наш побег может быть обнаружен в любую минуту, нас бросятся искать, и если найдут, то что тогда? Как вы объясните свое поведение? И потом, вы уверены, что этот мальчик придет в назначенное время на то место? По-моему, вы лишь еще больше обидели его этим, скорее всего, он воспринял брошенную ему бумажку как милостыню или плату за доставленное удовольствие. Мы зря потеряем время, ваше высочество, не лучше ли вернуться домой, пока не поздно?
-Вернутся никогда не поздно, - с улыбкой возразил ему Дик. -Если уж я что-то начал, то доведу это до конца: мы приедем на то место, подождем, и если он не придет, вот тогда мы развернемся и поедем домой. А что до Герона, то если я не ошибся в нем, он непременно придет туда.
Леонид громко вздохнул.
-Очень надеюсь на это, ваше высочество, потому что в противном случае ваш побег будет неоправданным риском. Но все-таки я не думаю, что мы найдем его там.
-И что я здесь делаю? – с гневом говорил сам с собой Герон, расхаживаясь около кустарника. – Стою тут как дурак уже больше часа – и чего, спрашивается? Нет, надо было послушать отца и сидеть дома. Эх, Герон, Герон, ты осел! Нашел кому верить! Да этот Дик – он же не явиться сюда, а его брошенная деньга – просто очередная шутка! Решил посмеяться надо мной таким образом, проверить, - мол, придет дурачок или нет? Вот будет здорово, если я проторчу тут напрасно! И поделом мне тогда! Бросили мальчишке подачку, а он воспринял это как приглашение! Дружбу решил завести с принцем! Взлететь как птица, забыв, что сам никчемный пингвин!.. черт, ну где же он? – в отчаянии воскликнул он, оглядываясь и свирепея от такой наглости. – Уже половина четвертого! Да если бы он хотел, он бы сто раз явился, принц хренов! А еще говорят, точность – вежливость королей!... у, склеротик несчастный…
-Ну во-первых, я еще не король, Герон, - вдруг раздался мягкий, бархатистый голос, - а во-вторых, я прощу прощения за свою задержку.
-Дик! – радостно взвизгнул Герон, оборачиваясь и одновременно робея и смущаясь.
Перед ним стоял Дик - такой же величественный и благородный, правда, одет несколько иначе, чем накануне, не так роскошно, хотя и не менее элегантно.
-Здравствуй, Герон, - улыбнулся Дик. – Я очень боялся, что ты не придешь. Прости, что немного задержался – вынужденная мера, впредь обещаю быть пунктуальней.
-О, ничего…. – пролепетал в восторге и смущении Герон: он еще помнил их прошлую встречу и содержание беседы, и теперь ему было неловко перед принцем – как за свои слова (и не только в его адрес), так и за то, что он не узнал своего собеседника.
Неловко переминаясь с ноги на ногу, Герон, смущенно и радостно улыбаясь, искоса поглядывал на Дика, не зная, как выйти из такого неудобного положения.
-Ну, ты это, - пробормотал он, запинаясь, - прости, что сразу не узнал тебя… ну, и что говорил там о тебе…точнее, вам… - он окончательно спутался и смутился еще больше, но Дик приятно улыбнулся.
-Можно «на ты», Герон, - дружески сказал он. – Мы ведь по-прежнему остались друзьями, не так ли? А что до того, что я принц – надеюсь, это не помешает нашей дружбе?
-Дик! – Герон едва не подпрыгнул от радости. – Нет, конечно!
-Мир? – улыбнулся Дик, присев на корточки, и протянув ему руку.
-Мир, - важно отвечал Герон.
-Прости, что сразу не поставил тебя в известность, - начал Дик, улыбаясь, - но я думал, что ты узнал меня.
-Я и узнал, - рассмеялся Герон, - только позже, когда тебя обступили эти фраера… ну, - он снова готов был засмущаться, но Дик улыбнулся и Герон улыбнулся следом. – Ну да, фраера… кстати, а где они? Я их не вижу, кроме… - он запнулся, увидав Леонида, который стоял поодаль, в тени кустарника, и с улыбкой наблюдал за ними, держа под уздцы двух лошадей – белоснежного жеребца буланую кобылку.
-Это Леонид, - представил Дик своего спутника – Леонид слегка поклонился.
-Ясно. А коняга у тебя очень даже ничего.
-Спасибо, - улыбнулся Дик.
-Нет, все-таки здорово, что ты приехал.
-Думал, что решу подшутить и не явлюсь?
-Спрашиваешь! Сначала он, видите ли, про все так осторожно выспрашивает, смеется, а потом вдруг выясняется, что он принц! И даже на меня не смотрит! А затем, ни с того ни с сего, кидает мне деньгу! Кстати, а почему именно пять тысяч? Не было купюры поменьше? А, ну конечно, мы же богатенькие…
-Герон!
-Что? – плутовато улыбнулся мальчик и Дик тоже улыбнулся.
-У меня действительно не нашлось мельче, а бумаги под рукой не оказалось. К тому же, бумажка привлекла бы внимание, а так это могло сойти за милостыню.
-А то, что я мог на милостыню обидеться, это в счет не шло? – коварно вопросил мальчик, строго взглянув на Дика и тут же рассмеялся.
-А что ты сделал с той бумажкой? – поинтересовался Дик.
-Оставил себе на память. А зачем тебе? Хочешь потребовать назад? С процентами, да?
При этих словах Герон сам не выдержал и снова рассмеялся, а Дик, как всегда, ограничился улыбкой. Особенная была она у него – сдержанная, мягкая, дружелюбная, но вместе с тем с оттенком некоего благородства и величая, что ничуть не портило, а даже украшало ее владельца. Но все это было замечено Героном куда позже, а сейчас он просто смеялся, довольный собой, после чего продолжал:
-Ну так что, теперь ты свободен? Мы можем прогуляться?
… они гуляли уже больше пяти часов, и за это время успели многое рассказать друг другу – так, Герон еще подробнее расписал свою жизнь с Михаэлем, передав Дику от него привет, показал ему десяток самых чудесных мест в лесу за городом, познакомил со своим отцом, а затем жадно слушал рассказы Дика о его жизни во дворце, о его увлечениях, о странах, где он побывал. Они так увлеклись, что совершенно позабыли про время и все остальное, и тщетно Леонид взывал их остановиться, напоминая, что Дику пора возвращаться домой – Дик не желал об этом слушать.
-Еще минуточку, Леонид говорил он слуге, и возвращался к беседе с другом. И Леониду не оставалось ничего другого, как, с улыбкой покачав головой, последовать за молодыми друзьями, ведя под уздцы лошадей.
Прошел еще час. Уже темнело, а из низины, за кустами, доносился гомон. Герон и Дик валялись в траве, пытаясь побороть друг друга. Оба толкали и пихали друг друга, сопровождая все свои действия веселым смехом, и ни один из них не мог побороть другого, пока Герон подставил Дику подножку. Дик упал, а мальчик немедленно воспользовался этим и вскочил ему на грудь, но молодой человек коварно улыбнулся, схватил шалопая за шкирку, скинул с себя, повалил на бок и прижал к земле.
-Сдавайся, Герон, - блеща глазами, велел он мальчишке.
-Тебе? – рассмеялся юный смельчак. – Ни за что! Получай!– и, извернувшись в его руках, он прыгнул на друга, повалил его и оба покатились вниз, по склону, смеясь и молотя друг друга.
-Ваше высочество! – вдруг раздался над их головами строгий возглас.
Бой был немедленно прекращен. Запыхавшиеся, Герон и Дик подняли головы – на верхушке склона стоял граф Булман, а рядом с ним, окруженный знатью, слугами и сотней конных и пеших стражников, на жеребце восседал сам король. Он повернул голову в сторону и посмотрел на человека, стоящего рядом с ним – и Дик узнал своего Леонида. Несчастный слуга, по-прежнему держащий под уздцы его и свою лошадь, теперь он был под конвоем личных стражей короля – с виноватым взором, смущенный, он опустил свои глаза, когда король метнул в него свой гневный взгляд и виновато, тревожно посмотрел на Дика, когда король отвернулся.
Леонид попался! Кто-то заметил, что они с ним сбежали из дворца, и доложил об этом королю! А король поехал и наткнулся на Леонида – и бедному слуге ничего не оставалось, как выложить всю правду. Дик помрачнел – он знал, кто их предал. Граф Булман коварно улыбаясь, строго поглядывая на него и презрительно – на Герона, и шептал что-то королю, а тот слушал его, сурово сдвинув брови, и мрачнел с каждым его словом. Не меньше были рассержены и обеспокоены знать и слуги, столпившиеся вокруг.
Герон взволновано взглянул на Дика, украдкой кивая ему на лес, предлагая бежать, но было уже поздно – пять или шесть человек из знати отделились от общей массы и торжественно съехали вниз, захватив по дороге белоснежного скакуна Дика; несчастный Леонид по-прежнему остался рядом с королем.
-Ваше высочество, - с любезной улыбкой обратился к Дику подъехавший молодой граф Леман, в то время как один из слуг подвел к Дику его скакуна.
Дик обернулся к Герону – печальный, оробевший мальчик прощально махнул ему рукой. Вздохнув, Дик молча встал, забрал с одежды свой обруч, надел его на голову, уселся на коня. Его тут же окружила знать и отконвоировала к королю. Подъехав к отцу, Дик поднял на него взор и увидал сурово сдвинутые брови и гневные очи.
-Мы возвращаемся во дворец, - холодно распорядился король, после чего взглянул на сына: - а с вами, сударь, у меня будет отдельный разговор.
И, не удостоив более Дика ни словом, он дернул поводьями и величаво двинулся ко дворцу. Вздохнув, Дик молча тронулся за ним. Он ехал рядом, справа, время от времени поглядывая на него, но король смотрел только вперед и взгляд его по-прежнему был суров. Расстроенный, Дик хотел было подозвать к себе Леонида, но в тот самый момент, когда он обернулся и хотел махнуть ему рукой, король осадил его резким, гневным взглядом – и слугу пришлось оставить позади.
Глава 3.
Две позиции.
Дика отконвоировали во дворец и велели оставаться в своих покоях, для верности оставив рядом с ним Лемана и Милтона. С любезными улыбками и почтением, они выждали, пока Дик переоденется, а затем, оставшись с ним наедине, взялись укорять его за столь необдуманный, неразумный поступок, уверяя, что в общении с чернью нет ничего хорошего, и что он очень огорчил этим короля. Не в силах терпеть нравоучения молодых друзей, разгневанный и расстроенный, Дик вежливо попросил оставить его одного, что те не замедлили исполнить, но ему стоило больших трудов добиться того, чтобы к нему пустили Леонида.
Слуга вошел печальным, с опущенной головой.
-Досталось тебе? – с сочувствием спросил Дик.
-Не то, что бы очень, - с горькой улыбкой отвечал Леонид, - но по головке не погладили. Король разгневан, ваше высочество, - добавил он серьезно.
-Знаю, - недовольно проворчал Дик и отвернулся к окну.
-И вы тоже?
-Это все Булман, Леонид! – Дик обернулся – глаза его сверкали. – Это он навел короля на тебя, и это из-за него король вышел на нас! Это он во всем виноват! Предатель! – Дик с гневом ударил по столу – журналы полетели на пол, а он, расстроенный, плюхнулся в кресло.
Леонид покачал головой, подобрал журналы.
-Не стоит так строго судить графа, принц, ведь на его месте мог оказаться любой другой. Слуги могли заметить ваше отсутствие и доложить королю…
-Да, но не нарочно же!
-Что сделано – то сделано, назад уже не воротишь. На вашем месте, ваше высочество, я бы не злился, ведь вы все-таки встретились с тем мальчиком.
-Да, встретился. Он замечательный, верно?
Слуга улыбнулся.
-Булман! – Дик с гневом выплюнул это слово, недовольно вспоминая, как неожиданно появился король, положив конец их веселой игре и беседе. – Никогда не прощу! Доносчик!
-Не надо, ваше высочество, -примирительно произнес слуга, - вы лучше подумайте, что вы скажете королю.
-Его величество желает меня видеть?
-Насколько мне известно – да, но не сейчас. Вас вызовут к нему.
-Если меня четвертуют, обещаешь приходить на мою могилу?
-Ваше высочество! – с улыбкой воскликнул слуга.
-Что? – озорно спросил Дик. – Ладно, не умирать же из-за этого, в самом деле. Переживу как-нибудь. Но граф, - он снова нахмурился, - графу я этого не прощу…
-Принц, - двери в гостиную Дика отварились и в гостиной появился один из личных слуг короля. – Его величество желает видеть вас.
-Morituri te salutant, - трагически возведя глаза к потолку, проронил Дик и под с трудом удерживающего выпирающий смех Леонида, вышел в коридор.
Никогда путь через многочисленные анфилады, огромные, богато украшенные залы и лестницы не казался Дику столь долгим, а слуги и придворные, встречающиеся ему на пути – столь суровыми. Даже стражи – мрачные воины-мужчины, облаченные в черные-красные мундиры, с алебардами в руках, выглядели угрюмее, чем когда-либо.
Наконец они подошли к знакомым, высоким золоченым дверям и стражи, стоящие по обе стороны от них, свободными от оружия руками отварили перед ним эти двери. Леонид так же хотел последовать за своим молодым господином, но стоило ему сделать шаг, как эти же стражи закрыли двери, а затем скрестили алебарды – и Леонид благоразумно отступил назад.
Дик в нерешительности стоял у дверей. Отца не было. Слуг, которые должны были по идее дежурить здесь – тоже. Дик еще раз осмотрелся и взгляд его, проскользив по великолепным настенным картинам, упал на стол. На столе лежало письмо, запечатанное сургучом. Интересно, кому оно адресовано? Может быть, ему?
Обуреваемым любопытством, Дик подошел к столу, взял конверт…
- Разве я дозволял тебе что-либо трогать на моем столе? – раздался повелительный и гневный голос у него за спиной. Дик обернулся – перед ним стоял его отец, король. Ошметки веселья, вызванного любопытством, испарились, словно их и не было.
-Нет, ваше величество, - с поклоном ответил Дик, отходя от стола.
-В таком случае, по какому праву вы взяли с него письмо? Впрочем, меня сейчас волнует не это, я звал вас по другому поводу. Накануне вы сбежали с торжества, сбежали сначала с Леонидом, а затем, когда вас снова обнаружили – в одиночку. И после нескольких часов поисков, когда на уши был поставлен весь город, вас, наконец-таки нашли, и где? На окраине! В обществе какого-то мальчишки! Насколько мне помниться, вам было сделано строгое внушение и запрещено устраивать подобного рода развлечения. Но главное – вам было запрещено вновь встречаться с этим юнцом, а что сделали вы? Сегодня же сбежали опять! Как это все понимать? Вы отказываетесь мне повиноваться? Вы перечите королю? Мое слово для вас более ничего не значит? Отвечайте же, сударь!
-Я прошу прощения, ваше величество, но я не мог не придти, - сдержанно-холодным тоном отвечал Дик. - Я обещал Герону.
-Так значит, обещание, данное королю, цениться меньше, чем обещание, какому-то малолетке? Отлично!
-Вы не так поняли, ваше величество…
-Я прекрасно все понял! Ты не уважаешь не только своего отца, ты не уважаешь короля и закон, ты и твой Леонид, с которым ты заодно! Это его рук дело! Без него бы ты никак не встретился с этим мальчишкой!
-Прошу вас, не впутывайте сюда Леонида, он ни в чем не виноват, ваше величество, это все я…
-Теперь ты защищаешь слугу? Прекрасно, просто великолепно! Я немедленно прикажу удалить его от тебя…Леонид! Нанимая Леонида я думал, что тебе пойдет на пользу его общество, но теперь вижу, что я ошибся. Его снисходительность и дружелюбие окончательно испортили тебя, ты распустился, стал слишком многое себе позволять, и твоя последняя выходка - тому доказательство. Булман прав, тебе нужен не слуга-компаньон, ежовые рукавицы – вот что тебе требуется, и ты получишь их. С завтрашнего дня при тебе будет состоять герцог Эвенский.
Дик побледнел.
-Прошу вас, ваше величество, не прогоняйте Леонида. Он здесь не причем, он просто выполнял мою просьбу, а я всего лишь хотел встретиться с Героном. Герон очень хороший, он…
-Это чернь! – жестко возразил король. – Я запрещаю тебе встречаться с ним!
- Вы не имеете права, - вспылил Дик, – он мой друг!
-У тебя уже есть друзья. Если тебе нужны еще, они у тебя будут, но только не этот мальчишка. Не подобает наследнику престола общаться со всяким сбродом.
-Герон не сброд!
-Не сброд? А кто это тогда, по-твоему? Слуга доложил мне – двенадцатилетний мальчишка, еще даже не кончивший школу, воспитываемый неким Михаэлем – человеком, едва сводящим концы с концами, неотесанным неучем…
-Оскорбляя моих друзей, вы оскорбляете меня, ваше величество, - ледяным тоном заявил Дик.
-Ах вот как? Может, вы еще скажите, что мне следует взять свои слова обратно и извиниться перед вами, сударь? – насмешливо бросил король.
-Это вам решать, ваше величество. Вашей совести.
Резкий удар по лицу. Столь неожиданный и сильный, что золотой обруч слетел с головы Дика, а из носа брызнула кровь. Медленно моргая, Дик повернул голову и взглянул в глаза монарха. А в следующее мгновение в его глазах сверкнул гневный огонь. Развернувшись, Дик зашагал к двери, еще минута – и он сбежал по лестнице, а еще через две очутился в парке. Он не помнил, как вскочил на коня, как пустил его вскачь, не слышал, что вдогонку кричал ему Леонид.
Опомнился он лишь когда прекратил слушать крики и стук погони позади, когда конь его, устав от быстрого бега, притомился и пошел шагом, когда пейзаж кругом стал совсем не похожим на пейзаж его королевства. То есть, здесь было так же жарко и светло и даже растения и деревья отчасти напоминали те, что произрастали в его родном королевстве, но все-таки Дик уловил некоторые неточности – нашел несколько видов, не встречающихся в Коэре, кроме того, существенно различались дороги и – Дик никогда не видел их прежде и никогда тут не бывал. И даже птицы, как ему казалось, здесь кричат иначе, чем у него на роде, и воздух другой…
Нет, он определенно не в Коэре. Но где же тогда? И тут он вспомнил, что из Коэра в обычный мир ведут несколько Врат, охраняемых Стражами. Они раскиданы по всему королевству, и пересечь их может далеко не всякий житель Коэра, нужно получить специальное разрешение, но членам королевской семьи такой пропуск не требуется.
Он пересек одни из таких Врат. Да, теперь он вспомнил, что проскочил в какую-то арку, около которой стояло два Стража с алебардами. Он проскочил Врата, он пересек границу своего королевства и не заметив этого, устремился дальше! Но где же он теперь? Дик попытался вспомнить ближайшие Врата, в которые мог попасть – куда они ведут, в какую страну или континент. Он выехал из столицы, Альвера, а ближайшие ворота от Альвера ведут в Африку. Значит, он Африке!
Дик спешился и, похлопав коня по крутой шее, отпустил поводья и побрёл по песку, пытаясь собраться с мыслями и понять, что же ему делать дальше. И вдруг кто-то окликнул его. Дик обернулся и увидел человека белой расы в возрасте лет сорока, в чёрных сапогах, в фетровой шляпе и лёгкой простой одежде.
- Вы не подскажете, молодой человек, где тут деревня? А то я что-то заблудился. – Произнес незнакомец, разглядывая его, но, видя, что молодой человек явно не доверяет ему, добавил:
- Меня зовут Андерсен, а вас?
-Дик, - представился Дик. – Что же касается деревни, то тут, к сожалению, я ничем не смогу вам помочь.
И Дик повернулся к незнакомцу спиной и зашагал прочь. Но едва он это сделал, как тот подскочил к нему, сбил с ног и как-то удивительно ловко и быстро связал ему руки верёвкой. Дик удивленно вскрикнул, попытался сопротивляться и тут же получил удар по затылку….
Очнулся он связанным и первое, что он увидел, был Андерсен, восседающий на коне, от седла которого тянулась длинная веревка, второй конец которой был крепко привязан к его связанным рукам. Дик глянул далее – двое других мужчин, тоже всадников, самодовольно щерясь, бесцеремонно пялились на него. увидав, что пленник очнулся, вся троица улыбнулась и тронулась в путь. Конец верёвки, связывающей его руки, натянулся и Дик, боясь упасть, поспешил встать и пойти следом.
Всадники ехали молча, шагом, а потом вдруг пустили лошадей рысью. Веревка натянулась, грозясь свалить его с ног, и Дик побежал. Его похитители загоготали. Они смеялись минуту. Вторую. Третью. Четвертую. На пятой минуте похитители замолчали - Дик продолжал бежать рядом с конем Андерсена, даже не думая сбрасывать скорости. Спокойно и невозмутимо, как будто всю жизнь только и делал, что бегал бок обок с лошадьми.
Через час удивленные всадники, так и не дождавшись признаков усталости от Дика, перевели лошадей на шаг. А еще через полчаса показался огромный трёхэтажный белый дом с красной крышей, с множеством пристроек, конюшней и длинным сараем. Через несколько минут они были около него.
- Приехали, - сказал Андерсен.
Всадники спешились и двое незнакомцев ушли, остался лишь Андерсен с Диком. К ним подошёл рослый негр, Андерсен кивнул ему.
- Передай Далтону, что мы прибыли с очередным слугой, - приказал он ему. Негр послушно кивнул и ушёл. Андерсен поманил пальцем Дика.
- Иди сюда. – Андерсен дёрнул верёвку, за которую был привязан Дик. Дик подошел, и Андерсен перерезал верёвки у него на руках перочинным ножом.
- А теперь слушай меня внимательно, Дикарь…
- Повторяю вам: мое имя Дик.
Андерсен усмехнулся.
- Твое бывшее имя – Дик. Теперь тебя будут величать иначе. Отныне ты будешь жить здесь, слушаться всех обитателей этого дома. Если сбежишь, то мы найдём тебя, поймаем, притащим обратно и высечем, понял? А будешь надоедать – пристрелим. Теперь ты наш слуга, наш раб, ясно? С сегодняшнего дня примешься за новые обязанности. Но пока можешь осмотреться, однако предупреждаю ещё раз: сбежишь – быть тебе битым. Ах да, я…
Андерсен не договорил – его позвали. Улыбнувшись Дику, он ушёл.
А Дик направился к дому. Но едва он вошёл внутрь, как его встретил белый человек в чёрных сапогах. Незнакомый человек. Он посмотрел Дику прямо в глаза, Дик посмотрел в его… а потом незнакомец взял и вытолкнул Дика, схватил прут, замахнулся и…
В один момент Дик перехватил его руку, сжал и перекинул через себя. Незнакомец полетел в песок, а через мгновенье вскочил – красный как рак, с налитыми кровью глазами. Протянув руку к бедру, он выхватил из кобуры револьвер.
- Эй, эй!
Дик и незнакомец обернулись на голос – Андерсен.
-Не трогай его, Грег, он тут впервые и ещё ничего не знает.
Хмуро покосившись на Андерсена, Грег медленно убрал револьвер и ушел в дом.
-А бросок был очень даже ничего, - улыбаясь, весело сказал Андерсен. – где научился?
Дик смолчал и Андерсен, посерьезнев, добавил:
-Но я не советую тебе его повторять. И вообще советую тебе держаться от Грега подальше – после такой выходки его благосклонность тебе явно не светит. Он у нас, честно сказать, вообще рабов не любит, а таких как ты – особенно. Поэтому не суй свой нос куда не просят и старайся не попадаться ему на глаза, а то долго тут не протянешь. Кстати, еще совет: тут для тебя все – господа, а Далтон и его сын – хозяева, понял? Так что не забывай прибавлять эти два слова, иначе получишь плети. А, и насчет плети: в другой раз, когда тебя захотят побить, не перекидывай людей через голову, иначе получишь пулю в лоб. Ты здесь раб, не забывай это. А сейчас ступай вон в ту пристройку к другим рабам. Там сейчас жратву вам подадут, и если опоздаешь – останешься голодным. Всё понял? Тогда….
Дик внимательно смотрел на него – и заметил, что тот что-то вертит в руках перстень. Его, Диков перстень, в платиновой оправе, с дорогим камнем. Андерсен заметил его взгляд и улыбнулся.
-Это принадлежит мне, - строго сказал Дик, протягивая руку.
Андерсен улыбнулся, но перстня не отдал; рука повисла в воздухе.
-Вы не слышали? Это принадлежит мне, верните мою вещь, - еще более строгим тоном потребовал Дик.
Андерсен улыбнулся, подбросил перстень, поймал и ушёл.
Глава 4
Джим и Дэнниел.
В пристройке было шумно. Пятнадцать негров и один маленький негритёнок сидели за длинным деревянным столом на двух длинных деревянных скамьях. Едва он вошёл, все уставились на него, а самый большой негр указал Дику место в дальнем углу, рядом с негритенком, которого он назвал Джимом. Дик молча сел на указанное место и перед ним поставили глиняную миску с едой: холодной котлетой, картошиной и куском чёрствого хлеба. Дик посмотрел в миску негритёнку, но у того была точно такая же еда. Отбросы! Такое даже свиньи есть не станут! С гневом Дик отставил от себя миску, чем вызвал удивленный взгляд негритенка.
- Не будешь? – с тихим восторгом прошептал он, пожирая глазами еду Дика.
-Нет, - холодно ответил Дик.
Улыбнувшись, негритенок в тот же миг завладел его миской и от скудного ужина не осталось ни крошки. Облизнувшись и явно повеселев, негритенок повернулся к несколько ошарашенному Дику.
-Тебя как зовут? Меня – Джим.
Дик хотел назвать свое настоящее имя и титул, но вовремя спохватился. Может, это даже к лучшему, что он попал сюда? Тогда слуги отца не так скоро найдут его. В том, что его будут искать, Дик не сомневался: отец наверняка обождет день, другой, но если Дик не явится на третий, он пошлет слуг на розыск.
-Дикарь, - представился Дик.
- Ясно. А ты что, совсем есть не хочешь?
-Такое? – с отвращением вопросил Дик.
Негритенок горько улыбнулся.
-Придется привыкать, другого здесь не дают.
Хижина, где спали негры-рабы, и куда негритенок привел Дика, больше напоминала конюшню со стойлами. Такие же перегородки (правда, без дверей), куча соломы вместо кроватей, окна отсутствуют, зато огромное количество мух витает во тьме. Дик потянул носом и поморщился: у него в конюшнях при дворце и то пахло лучше. Здесь же воздух был каким-то прелым, сильный запах негров и нечистот. Дик прошёл в самый дальний конец, где нашлось одно пустое место. Ни кровати, ни простыни, ничего – только охапка полусгнившей соломы и холодная как лед утрамбованная земля. Вздохнув, Дик улегся на это ложе – впервые не раздеваясь, - и тут же заснул, утомленный всем приключившимся.
Всю ночь Дик спал как убитый, а утром его отправили мыть пол в гостиной. На первом этаже к Дику подошёл негр, дал ведро с водой, тряпку и указал на пол. Когда негр ушел, Дик уронил тряпку в руки и усмехнулся: его развеселила сама мысль о том, что ему приказали мыть пол. Это ему-то, принцу, выросшему в роскоши, среди тысячи слуг и важнейших сановников королевства, которые склоняли перед ним головы! Да он же отродясь не только полы не мыл, он даже за собой тарелки никогда не убирал, даже одежду за него – и ту слуги складывали! И теперь ему велят мыть пол. Потому что он раб – в Африке, у белых людей – еще один нелепый факт: сколько Дик помнил, с рабством в Африке, и вообще по всем мире, давно покончено. Здесь же, выходит, оно процветает. В Африке, да. Дик готов был рассмеяться. Для этого мира его королевство не существовало, и здесь бы точно изумились, расскажи он им о Коэре – так думал он прежде, теперь выходило, что удивился он, попав в обычный мир – потому что этого мира, в таком представлении, который он себе существовал, просто не было.
Чудно и смешно все выходило, и не знай Дик сам, что его сегодняшний день закончится его уходом – счел бы, что все это подстроено и что его разыгрывают. Но ему хорошо было известно, что никакой ссоры с королем он не планировал, и уж тем более в его планы не входило посещение иностранных земель, а значит, все, что он сейчас видит - это не иллюзия, не сон, не розыгрыш. И приказ, который ему дали – тоже настоящий.
Вымыть пол. Дик еще раз усмехнулся, когда вспомнил о своем положении во дворце и о том, в котором сейчас оказался, а потом – решил попробовать: в конце концов, когда он снова окажется во дворце, такой случай ему вряд ли потом представится, а так он хоть поймет, что это такое. Ведь интересно даже, как все-таки это делается.
Размышляя таким образом, Дик обмакнул тряпку в воду и, опустившись на колени, провёл полосу по полу, как услышал чей-то смех на лестнице. Смеялся белокожий юноша приблизительно его возраста.
- Ты что, впервые пол моешь? – фыркнул он, – ты б ещё всю воду на пол вылил. Кстати, а это не ты ли тот самый, кто уложил нашего Грега на обе лопатки? Ты?... Ну, чего молчишь? Отвечать надо, когда спрашивают. Или ты немой? Дикарь, а Дикарь, ты немой?
Дик не ответил и продолжил свою работу и ещё одна мокрая полоса оказалась на полу.
- Сильнее, ну? Нажимай на тряпку, ленивый… ну что ты так уставился на меня? Не знаешь, что ли, кто я? ну так я тебе скажу. Я наследник этого дома, Дэнниел Далтон, тебе следует знать это. Бросай ведро, будешь мне прислуживать. Оглох, что ли? Пошли наверх.
Дэнниел привёл его в свою комнату и Дик, невольно сравнив её со своими покоями, решил: маловата. Дэнниел между тем измерил презрительным взглядом раба. К полному возмущению Дэнниела, тот не покрылся краской. Напротив, Дикарь со сдержанным интересом, спокойно и серьезно посмотрел на него.
- Чего смотришь? – Дэнниел хотел «поставить на место» раба, что привык делать с робким Джимом. Кроме того, у него уже зрел в голове коварный план относительно Дикаря, и в мозгу рождались сладкие картины о том, как Дикарь чистит ему обувь, подносит утром еду, развлекает его. Это было не проблемой: с помощью надсмотрщиков можно было заставить невольника исполнить любой приказ. Дэнниел улыбнулся своим мыслям и решил завтра же привести их в исполнение.
-Молчишь, значит? – он улыбнулся, окинул взглядом роскошную одежду белого раба. – Ну да это недолго, погоди, Грег скоро развяжет тебе язык. Ах да, а ты, собственно, откуда будешь?.. не, ну ты и дурак. Говоришь, говоришь тут с тобой и все как об стенку горох. Молчишь, будто немой. Что, думаешь, что кроме нас с тобой тут есть кто еще, кто ответит за тебя, дурачина?
- Кроме нас с вами нет, это вы правильно заметили, Дэнниел, - спокойно заметил Дик, глядя парню прямо в глаза. –Что же касается вашего восклицания, то я попрошу вас не оскорблять меня не имея на то должного основания.
У Дэнниела челюсть отвисла от такого ответа. И это он слышит раба!
Внезапно дверь отворилась – Дэнниел глянул в ту сторону – Андерсен.
- Ты с кем тут разговаривал? Сам с собой? – улыбнулся Андерсен, оглядев комнату.
- Да нет, я с ним… - Дэнниел обернулся и открыл рот от удивления –Дикаря не было. Комната была пуста.
- С кем? – улыбаясь, продолжал Андерсен.
- Да так… - Дэнниел шарил глазами по комнате, а потом, вспомнив о чем-то, улыбнулся и махнул рукой. – Все, иди, я сейчас тоже приду – ты ведь меня на обед звать пришел, так?
Андерсен кивнул, усмехнулся и вышел. Едва дверь закрылась, Дэнниел подошел к занавеске.
- Можешь вылезать, он ушёл. – Улыбнулся он Дику: недавнее чувство сменилось доброжелательностью – Дэнниелу казалось забавным поведение нового раба.
Дик вышел из укрытия и посмотрел на Дэнниела. Последний улыбался, глядя на него.
- Ты испугался?
-Нет, - так же спокойно, серьезно глядя ему в глаза, ответил Дик. – Я не люблю, когда на меня смотрят – только и всего.
Дэнниел улыбнулся. Новый раб оказался не таким уж дураком.
-Ладно, сходи вниз и позови Джима, пусть приберется тут, - распорядился он.
-Немедленно?
-Да, - улыбнулся Дэнниел, еще больше дивясь новому рабу.
Дик посмотрел на Дэнниела и вышел из комнаты. Внизу он наткнулся на одного из надсмотрщиков – Неда Саймона.
- Ты что тут бездельничаешь? Почему пол не вымыт? – тут же накинулся он на него.
- Меня на верх позвали, вы сами могли это вид…- Дик не успел докончить оправданье, как сильный удар сбил его с ног.
- А мне плевать, звали тебя или не звали. Пол должен быть вымыт, ясно? А где он вымыт? – и на Дика обрушился ещё один удар.
Глаза Дика запылали. Саймон презрительно усмехнулся.
- Что б, когда я пришёл, пол был вылизан, ясно, скотина?
И зашагал прочь.
Вечером, усталый и голодный и Дик лежал в хижине. За день он не съел ни куска хлеба и не выпил ни капли воды, а идти на кухню, где сейчас ужинали прочие рабы, у Дика не хватало ни сил, ни желания. Дик лежал на соломе и думал, как к нему тихо подошёл Джим.
- Ты не ел сегодня, - тихо сказал Джим и протянул ему миску с едой. – Это твоя еда, бери.
Дик посмотрел на негритёнка и его серьезные, черные глаза потеплели, он кивнул негритенку и принялся за скудную еду. Кусок чёрствого хлеба, немного овсянки – вот и весь ужин. Поморщившись, Дик двумя пальцами взял ложку, честно зачерпнул ею жидкое месиво и отправил в рот – и тут же изрыгнул его обратно, закашлял.
-Это отрава!
-Возможно, - вздохнул Джим, собирая с пола разлитую кашу.
-Я не стану это есть! – с гневом воскликнул Дик. – Кто это готовит? Я хочу видеть повара!
-Успокойся! – в ужасе прошептал Джим. – Если ты пожалуешься, то получишь плети, - и тихо прибавил: - Здесь тебе не подадут другого. Придется привыкать.
И, видя, с какой ненавистью Дик буравит злосчастную кашу, негритенок сказал:
-Поешь хотя бы хлеба, Дикарь. Каша, конечно, плоха, но хлеб еще терпим. Вот, держи, а я сейчас принесу тебе воды, - и, сказав это, Джим забрал миску из рук Дика и вышел из хижины, а спустя пять минут вернулся с кружкой. Вздохнув, Дик взялся за хлеб и, морщась, начал есть, запивая его водой.
Но Джим оказался не единственным, кто пришёл в хижину. Следом за Джимом вошёл Саймон. Увидав, что Дик пьет принесенную негритенком воду, Саймон побагровел. Крупными шагами подойдя к Дику, он резким ударом выбил миску у него из рук, а потом повернулся к Джиму и по негритенку заходила плеть.
Дик вскочил.
-Не троньте его!
Саймон круто развернулся, так и впившись глазами в безумного смельчака, этого наглого белого раба, в очередной раз вставшего у него на пути.
-Что? Что ты сказал, скотина?
-Не троньте его, - сурово повторил Дик.
Саймон опешил. Этот раб, этот белый раб приказывает ему!
-Он принес мне воды – только и всего, - не сводя с Саймона гневных глаз, в том же уверенном повелительном тоне продолжал Дик. – Если я вам так неприятен, разбирайтесь со мной, но не впутывайте сюда невиновного.
Лицо Саймона покрылось красными пятнами.
-Том, Питер! – крикнул он, в не себя от ярости, – помощники-надсмотрщики тут же явились. – Вытащите эту мразь из сарая!
Но ему не пришлось дожидаться - Дик, со столь же невозмутимым взглядом, сам вышел из сарая, чем еще больше взбесил Саймона.
Как только Дик вышел, его схватили два помощника.
-Проси прощения, сволочь, - прорычал Саймон, подходя к Дику.
-Просить прощение должен тот, на ком лежит вина, а ее за собой я не вижу.
Лицо Саймона исказилось от бешенства.
-Всыпать этому идиоту двадцать ударов!
Он думал, что это сломит строптивого раба, думал, что тот испугается наказания и запросит прощения, как это не раз делали остальные рабы. Но Дикарь не стал умалять о пощаде. Более того, он ничуть не изменился в лице и даже не попытался сопротивляться, а когда его подвели к столбу, сам снял свою рубашку – спокойно и аккуратно, как будто перед массажем. И без единого звука вытерпел жестокую порку. Когда же его отвязали, он вытер свою окровавленную спину и надел рубашку, а потом обвел из всех взглядом – своим серьезным, черным взглядом, и молча отправился обратно в сарай на глазах у удивленных помощников, Андерсена и рабов, что выглянули полюбоваться за наказанием…
И только один не любовался. Этим одним оказался Грег Харрисон.
-А теперь взял и извинился перед ним, - ледяно проронил он.
С самодовольной ухмылкой Саймон подошел к Дику и толкнул его плечом.
-Слышал, раб? Извиняйся, дав…
-Я не ему приказал, - вторично прозвучал ледяной голос за его спиной. – А тебе.
Улыбка сползла с лица Саймона. Да и не только у него – остальные надсмотрщики, включая Андерсена, даже негры – все недоумевали. Уж не оговорился ли Грег?
-Ты что, - нервно усмехнулся Саймон, растерянным взглядом блуждая по черно-белым лицам, - ты это серьезно? Грег, слушай… ты, наверное, не так понял… или не так сказал… - столкнувшись со свинцов взглядом главного надсмотрщика, он осекся. Больше минуты – тягостной, мучительной минуты, он ждал, что Грег одумается, возьмет свои слова обратно, но Грег по-прежнему ждал. И взглянув на главного надсмотрщика во второй раз, Саймон понял, что лучше ему не затягивать с извинениями.
Красный от стыда, он сквозь зубы извинился перед рабом и поспешил слинять. А потом удалился Грег.
Глава 5
Помощь.
Дик убирался в комнате Дэнниела, а Дэнниел, стоя в коридоре сквозь неплотно прикрытую дверь следил за ним. Новый раб решительно не похож на остальных. Негры любую работу делали нехотя, с тоскливым видом, лишь бы кое-как, поскорей, а этот – спокойно, серьезно, с тем же невозмутимым видом и удивительно добрым взглядом. Тщательно и размеренно. Словно у себя дома, словно он и не раб вовсе.
Дэнниел тихонько приотворил дверь и стал подкрадываться к рабу, думая напугать его своим неожиданным появлением.
-Что вы делаете, Дэнниел?
Дэнниел с глупым видом замер на месте, а Дик спокойно смотрел на него.
-Как ты узнал, что я подкрадываюсь к тебе? – оправившись от удивления и обретя дар речи, спросил Дэнниел.
-Я услышал ваши шаги.
-Но я шел очень тихо!
-Может быть, - и Дик продолжил вытирать пыль со стола.
Дэнниел ждал минуту, другую – когда же этот Дикарь вновь обратит на него внимание? Хоть бы засмущался, что ли, а то убирает здесь так, словно тут никого нет.
-Дикарь, - не вытерпев, позвал он.
-Да, Дэнниел.
-Поехали со мной кататься.
- К сожалению, у меня нет на это времени.
- Лучше скажи, что тебя не отпускают. Но всё равно, поехали, я отпрошу тебя у Грега. Пошли.
На улице Дэнниелу подвели вороного коня, а Дику коня не оседлали, и он шёл рядом с Дэнниелом пешком. Не глядя на него, молча – так, как никогда прежде не вел себя ни один раб. Дэнниел привык, что находясь в общества раба, он всегда находится в центре их внимания, раб всегда держит его в поле своего зрения, чтобы быть готовым выполнить любую его просьбу, раб всегда общается с ним, чтобы выяснить, не нужно ли ему что-нибудь. Находясь с ними, он чувствовал себя господином, чувствовал, что они зависят от него, что они полностью подчинены ему, а находясь в обществе этого Дикаря выходило совсем наоборот, что он зависит от него. Потому что Дэнниел то и дело ловил себя на мысли, что это он за ним следит – здесь ли он, чем он занят. Когда Дэнниел это осознал, ему стало чрезвычайно досадно.
- Ты устал, Дикарь? Мы можем сделать привал.
Он сказал это нарочно, чтобы услышать в ответ согласие и просьбу устроить привал.
-Я не устал.
Хотел Дикаря слюнтяем выставить, а вышло, что слюнтяем оказался он: еще подумает, что он его пожалел. Или что он предложил привал сделать, потому что сам устал. Дэнниел закусил губу. А Дикарь все молчит. Дэнниел остановив коня, спешился и уселся под деревом, искоса поглядывая на своего странного спутника – Дикарь уселся неподалеку и, прислонившись к стволу соседнего дерева, закрыл глаза.
-Дикарь!
-Да, Дэнниел, - Дик открыл глаза, взглянул на него. – Вам что-нибудь нужно?
Реагирует. Дэнниел обрадовался и решил промолчать, ожидая, что будет, если он не ответит – и дождался: Дикарь вновь откинулся к стволу, закрыл глаза. Дэнниел улыбнулся: он понял, как можно доконать раба. И весело крикнул снова:
-Дикарь!
На этот раз его странный спутник был слегка раздражен, и серьезный, строгий вопрошающий взгляд черных очей, направленных на него, привели к тому, что Дэнниел растерялся и испугался. Еще пошлет его к черту или, чего доброго, вовсе по шее накостыляет – от этого странного Дикаря всего можно ждать. Нет уж, лучше не выводить его из себя.
И Дэнниел улыбнулся и весело сказал:
-Понимаешь, Дикарь, мне скучно как-то одному, а тебе приходится много трудиться. Вот я и думаю: а не стать ли нам друзьями? Как-то и мне было бы веселее, да и тебе не пришлось бы так много работать. Ты как? Согласен?
Дэнниел смотрел на него, ожидая положительного ответа – в виде кивка или слова.
-Молчание – знак согласия, - рассмеялся он спустя мгновение, так и не получив ни того, ни другого.
И, весело похлопав Дикаря по плечу, велел следовать за ним. Предложил он дружить, понятное дело, не спроста. Во-первых, все-таки забавный он, этот Дикарь, и поближе узнать его не помешает, тем более, что пока ничего другого более интересного на примете нет. Во-вторых, сделав из него друга, очень легко будет сделать его зависимым от себя, ведь друг-то этот все равно останется рабом, а он – господином. Только Дикарь этого не поймет, а он будет знать и добьется желаемого. Выгода, куда ни глянь. Как для него, так и для этого Дикаря. И Дэнниел еще раз улыбнулся, но уже своей сметливости. А потом вдруг вспомнил, как Андерсен рассказывал, что Дикарь отличился своей выносливостью во время бега. И ему захотелось на личном опыте убедиться в этом, а если не получится - доказать обратное: план «дружба» начал действовать. Он хотел и развлечься, получше узнать Дикаря, а с другой стороны, ему хотелось, чтобы Дикарь попросил его ехать помедленнее или вовсе остановиться на отдых.
Он несколько часов без перерыва ездил верхом – то рысью, то шагом, то переводя коня в галоп. Итог же был один – он вымотался в конец, конь стал припадать на переднюю ногу, а у Дикаря даже дыхание не сбилось. Ну что ж, не удалось со вторым, зато удалось с первым –он повеселел, узнав, какой выносливостью обладает его раб, и к тому же его чрезвычайно развеселило то, что Дикарь проголодался как волк. Дэнниел увидел это по его взгляду, который белый раб бросил по возвращению домой – Дикарь так и впился взглядом в кухню, и Дэнниел, велел ему расседлать коня и немедленно подняться к себе. А когда Дикарь явился, он уже сидел за столом и пил кофе. На маленьком столике возле него лежало печенье, конфеты, фрукты. Дэнниел указал ему на стул рядом:
- Садись, поболтаем.
-Благодарю.
-Хочешь печенья? Бери тогда, угощайся.
Как он и ожидал, белый раб не преминул воспользоваться предложением, но он не набросился на угощение. Благодарно кивнув, Дикарь протянул руку и стал есть спокойно, аккуратно и с таким непринужденным изяществом, что у Дэнниела сначала дыхание перехватило от гнева (он что, издевается), а минуту спустя он уже залюбовался им.
-Знаешь, Дикарь, а ты все-таки какой-то странный, - произнес он.
-Странный, Дэнниел? – Дикарь поднял голову.
-Я много видел рабов, Дикарь, но таких как ты – никогда.
-Но это не удивительно, Дэнниел. На свете не бывает двух одинаковых людей.
Дэнниел усмехнулся, помолчал, а затем спросил:
-Скажи, Дикарь, ты всегда такой?
-Что вы имеете в виду, Дэнниел?
-Что я имею в виду? – Дэнниел расхохотался. – А разве ты сам это не понимаешь? Ну так изволь, я тебе скажу. Ты дурак, Дикарь. Вот что я имею в виду. Раньше я думал, что ты умный, а теперь точно вижу – совсем без мозгов.
-Почему вы так решили, Дэнниел?
-Почему? Да ты на себя посмотри, шут гороховый. Тебя бьют – ты молчишь, тебя ругают – ты в ответ слова вежливые, тебя в тряпье вырядили, а ты и здесь умудряешь быть таким чистеньким и аккуратненьким. Прямо тошнит, на тебя глядя. Зачем ты все это делаешь? Кому здесь нужна твоя вежливость? А если уж ты и решил разыграть из себя принца заморского, то зачем ты общаешься с этим чёрномазым? Ты ведь с ним на ты, как мне донесли. Даже заступаешься за него. Чего ради?
Настал черед Дика молчать, а Дэнниел усмехнулся.
-Ладно, не отвечай, иди спать, завтра договорим.
-Доброй ночи, Дэнниел, - Дик направился к дверям.
-Стой!
Дикарь обернулся.
-И ты ничего не хочешь сказать, попросить? Ты ведь голоден, Дикарь. Вас же там почти не кормят, и ты ничего у меня не попросишь? Даже хлеба?
Дикарь метнул на него молчаливый взгляд и, не сказав ни слова, вышел. А когда утром он пошёл к чёрному ходу – требовалось забрать щетки, то, придя туда, к своему удивлению обнаружил там Дэнниела.
- Привет, Дикарь. Гляди, что я тебе принёс.
И Дэнниел поставил перед Дикарем огромную тарелку, полную еды. Дикарь вопросительно взглянул на Дэнниела, а тот кивнул. Дикарь улыбнулся, а Дэнниел усмехнулся.
-Ешь. Может, ты и дурак, Дикарь, но все-таки ты мне нравишься. Приходи сюда вечером, и всегда найдёшь здесь еду. Здесь никто не ходит. Пусть это останется нашей маленькой тайной. Ты согласен?
Дикарь кивнул..
- Ну и хорошо. А сейчас не составишь ли мне компанию? Я хочу проехаться верхом, а одному мне скучно. Ты как, согласен?
На следующий день Дик наконец узнал, чем промышляют Далтоны и почему им требуются негры-рабы: они занимались наркоторговлей. Занимались ли они и изготовлением – ему не было известно, однако он видел, как негры, под бдительным надзором надсмотрщиков, фасуют крохотные свертки с порошком в статуэтки – как ни странно, на африканскую тематику. Причудливые герои африканских сказок и легенд, возможно даже, ритуальные тотемы или божества из дерева набивались десятками маленьких прямоугольничков – так плотно, что даже при тряске фигурки невозможно было услышать, что она чем-то начинена: ничто внутри не подавало ни звука.
Готовые фигурки негры ставили в специальные повозки, которые потом отгонялись надсмотрщиками – скорее всего, переправлялись в города, или же путь их лежал к пристани, чтобы по воде товар переправить в страны Европы или Азии.
Роль Дика в этом адском деле состояла в том, что он, как раб еще непроверенный, а, следовательно, не заслуживающий доверия, выполнял грязную работу: убирался в доме (на определенных этажах и комнатах) и вокруг него. И работа это была весьма тяжелой – в этот же день на него обрушили столько поручений, что он не успел поесть – в течении суток ни крошки, а когда вечером он отправился на кухню, оказалось, что все уже поели и еды нет. Вспомнив о предложении Дэнниела, Дик хотел было пойти к условленному месту, но наткнулся по пути на надсмотрщика и тот, разбранив его, велел идти спать. Так, за целый день Дик ни разу не поел.
Усталый, голодный, он заснул в этот раз очень скоро и на следующее утро проспал, за что снова был лишен еды и получил дополнительную работу. Целый день Дик работал как проклятый – под проливным дождем, и под вечер был так вымок, устал и проголодался, что едва держался на ногах. Поэтому когда ему объявил, что он может идти спать, Дик поспешил к тайнику.
Как вовремя все-таки Дэнниел предложил свою помощь! В укромном уголке Дика ожидала тарелка, накрытая белым полотенцем. Полотенце было еще теплое и как только он приподнял его край, в ноздри ему ударил горячий, удивительно вкусный запах пирога с мясом, от которого у него на мгновение закружилась голова. Еда! Горячая, вкусная еда! От одного ее вида и вкуса голодный, усталый Дик не заметил две фигуры, что наблюдали за ним впереди, притаившись в тени коридора черного хода. Быстро схватив рукой горячий пирог, он поднес его ко рту, как сзади услышал шорох. Обернувшись, Дик увидел Джима. Голодный, измученный негритенок думал только о еде и, заподозрив неладное, вместо того, чтобы идти спать, потихоньку пошел за Диком. И теперь он стоял – под проливным дождем, худой, в изорванной одежде, жадно впиваясь глазами в пирог, что Дик поднес ко рту. Он хотел есть. Он очень хотел есть – Дик понял это сразу, понял по его умоляющим, голодным глазам, понял по взору, который тот сегодня бросал на любую еду, что попадалась ему на глаза. Опустив руку, Дик посмотрел на пирог, а потом снова – на негритенка и, промедлив, оторвал от пирога третью часть и протянул ее Джиму.
У того вспыхнули глаза.
-Угощайся, - улыбнулся Дик.
Негритенок от радости и удивления не мог сказать ни слова. Подбежав к Дику, он дрожащей рукой схватил пирог и жадно принялся кусать, откусывая огромные ломти и проглатывая их, почти не жуя.Глядя на его безумные, голодные глаза, Дик содрогнулся. И оторвал еще кусок от пирога, протянул его негритенку, оставив себе совсем небольшой ломтик – жалкая часть по сравнению с тем, что было, им не наешься, конечно, но все же это лучше, чем ничего. К тому же, всегда можно растянуть удовольствие - и Дик уже приготовился откусывать от оставшегося в его руке ломтя по маленькому кусочку, как снова его взор пал на Джима: пока он размышлял, негритенок уничтожил кусок пирога и теперь с удивлением посмотрел себе на руки, явно не ожидая, что еда кончиться так быстро. Убедившись, что в руках нет ничего, он гляделся по сторонам в поисках оброненного кусочка мяса или крошек…
-Возьми, - промолвил Дик, протягивая негритенку остаток пирога.
Джим схватил пирог и в миг съел без остатка – то, что он бы растянул на несколько минут, а потом убежал – даже не поблагодарив.
Как только он ушел, Дик осмотрел тарелку. Есть по-прежнему хотелось, а тарелка была пуста. Джим не оставил ни крошки. Грустно улыбнувшись, Дик свернул белое полотенце, положил его на тарелку и, еще раз оглядевшись, вышел вон.
Он не видел, как потом из тени коридора вышли Андерсен и Дэнниел. Последний, доверяя Андерсену, вкратце рассказал ему о своей затее и решил вместе с ним посмотреть, как обрадуется Дик его подарку, и как будет уплетать пирог, и как потом они выйдут из укрытия и как весело потом с ним поболтают. А теперь… Дэнниел смущенно, удивленно переглядывался с Андерсеном, шокированный всем тем, что произошло с пирогом. Но и Андерсен был не менее удивлен и восхищен поступком невольника.
Переглянувшись, Андерсен и Дэнниел постояли еще у черного хода, а потом оба вернулись в дом.
Джим, согретый теплом горячего пирога, сытый и веселый, заснул очень скоро. Дик же, усталый, голодный, дрожа от холода, тщетно пытался уснуть, ворочаясь на колкой соломе: стоило ему только закрыть глаза, как он вспоминал пирог с мясом. А потом его мысли переключились на сегодняшний адский труд под дождем…
Шорох и стук сапог вырвал его из тяжких дум. Обернувшись и открыв глаза, Дик увидел Андерсена. Но что он делает здесь в столь поздний час? Дик хотел было спросить, как перед ним поставили тарелку – ту самую, в цветочек, в которой десять минут назад лежал пирог с мясом. Только теперь в этой тарелке лежала целая гора таких пирогов, а еще – половина буханки хлеба…
Дик посмотрел на Андерсена, а тот, улыбнувшись ему, молча протянул записку и вышел.
Дик развернул конверт, вытащил бумажку.
«Это был благородный поступок, Дикарь. Приятного аппетита и прости, что не догадался пригласить вас обоих сразу. Дэнниел.»
Глава 6
Ссора
С тех пор Дик и Джим каждый вечер шли к чёрному ходу, где их обыкновенно ждал горячий ужин. Иногда еда являлась одна, а порой Дик встречал там Андерсена или Дэнниела. Андерсен с улыбкой наблюдал за ними, а потом уходил, Дэнниел же после того, как он с Джимом поест, ждал, когда негритенок уходил, а затем начинал весело болтать с ним, Диком.
Дэнниел хотел подружиться с ним, и Дик видел это, но – и это Дик видел еще лучше – он хотел дружить только с ним. Джим его не интересовал, он не нужен был Дэнниелу. Но если Дэнниел сам не хотел общаться с Джимом и Дик это понимал и не сердился на молодого Далтона, то Дэнниел не остановился на одном понимании своего нежелания водить дружбу с черным рабом. Сам не желая водиться с негритенком, он не желал так же, чтобы и Дик водился с ним, однако он не решался напрямую высказать свое недовольство, чувствуя, что это вызовет недовольство Дика, зато он сумел это сделать косвенно: чтобы белый и чёрный рабы встречались как можно реже, он поручал им разные задания, выполнение которых требовалось в совершенно разных участках его владения. Кроме того, он нашел, что дружба рабов может придтись не по вкусу надсмотрщикам и охотно использовал это. «Будучи друзьями, невольники могут сговориться и учинить побег, - нашептывал он надсмотрщикам, - ведь сбежать-то проще вдвоем, чем в одиночку. Так что лучше не давать им сближаться, пусть держатся как можно дальше друг от друга, а еще лучше – пусть они ненавидят друга. Тогда-то уж они точно не смогут сбежать: когда один из них это задумает, другой, ненавидя своего сокамерника и всеми фибрами души желая ему зла, а потому, вечно наблюдая за ним – чтобы заметить, когда тот совершит оплошность, - конечно, увидит намерение врага сбежать и предпримет все, чтобы этому помешать».
Надсмотрщики не были дураками и живо смекнули, какую пользу может принести им его совет. Действительно, если они заставят рабов ненавидеть друг друга, будет гораздо проще следить за ними – потому что каждый из невольников будет думать о том, как погубить своего собрата по несчастью, и конечно, они не преминут воспользоваться доносом. Они начнут доносить им о каждой оплошности своего товарища, тем самым, избавив их от необходимости бдительного надзора – зачем он будет нужен, если рабы сами будут выкладывать о себе правду? Им останется только принимать меры, наказывая виноватых, и уж конечно, при такой системе никто не сможет бежать.
Он молодец, этот Дэнниел, пришли к выводу обрадованные надсмотрщики, и в качестве первого, на ком они решили испытать предложенный механизм управления рабами, стали Джим и Дикарь. Надсмотрщики стали пресекать любые дружественные отношения между рабами, они отвешивали обоим оплеухи, когда видели их разговаривающими, награждали бранью и пинками, если они шептались вечером в хижине или за столом на кухне, награждали непременно несправедливо, чтобы разжечь зависть в душах юношей по отношению друг к другу, а когда Джим и Дикарь оставались одни – как бы случайно говорили каждому, что «товарищ» думает про него. Джим оказывался в глазах Дикаря стукачом, лжецом, ябедой, вором и лицемером, и точно так же они выставляли Дикаря в глазах черномазого.
А каков был эффект? Бедный негритёнок, не сумев толком разобраться, где правда, а где ложь, а понимая только одно: если он не будет слушаться надсмотрщиков, ему придется туго – решил, что безопаснее всего будет во всем с ними соглашаться и уж готов был пойти на то, чтобы обратить Дикаря во врага, как столкнулся с самим Дикарем. А вернее, его позицией – Дикарь не повелся на козни надсмотрщиков. Он не поверил им, он не стал наговаривать на своего темнокожего друга, не начал врать ему, более того, чем сильнее надсмотрщики старались их поссорить, тем отчетливей Джим видел, что Дикарь ему – друг. И негритенок, помешкав, встал на сторону странного белого раба, он продолжил с ним дружить, чем рассердил не только надсмотрщиков, но, как можно уже догадаться, и Дэнниела.
Пока надсмотрщики пытались поссорить рабов, он вовсю пытался сдружиться с Дикарем, причем не скрывал от него выгоды от такой дружбы, а что в итоге? Дикарь продолжил дружить с этим негром! Не смотря на запреты, не смотря на наказание! И это при том, что при дружбе с ним, Дэнниелом, ему, напротив, достались бы одни выгоды и поблажки! Дэнниел был оскорблен до глубины души: променять его на негра! Поблажки на побои! Но нет, как выяснилось, Дикарь ничего не променял, он не сделал выбора – он продолжил дружить с ним, чем еще больней ужалил его самолюбие: дружить с ним, хозяином, и рабом одинаково?! Да что еще за уравниловка такая?! Что он себя позволяет? Дэнниел не раз хотел поставить Дикарю ультиматум: или он выбирает этого негра, или его, но выглядело это бы глупо. Как если бы он отдал приказ совсем не общаться с черномазым.
Что и говорить, после того случая с пирогом Дэнниел понял, что Дикарь совсем не дурак, а еще лучше сказать, он вовсе не такой уж и дикарь. Есть в нем что-то от цивилизованного человека, и даже больше, чем просто цивилизованного. И это что-то были прекрасные манеры, чувство собственного достоинства и независимость. Правда, он не задумывался и не догадывался, что они-то, возможно, и делают Дикаря таким притягательным для него, но между тем факт остается фактом: Дэнниел не только не решился открыто заявить Дикарю, чтобы тот прекратил водиться с Джимом, но и сам вскоре позабыл про одну из составляющих своей «дружбы»: желание подчинить Дикаря.
Как уже было сказано, теперь Дэнниел старался вовсю выказать свое расположение Дикарю, то освобождая его от наказания, уменьшая ему часы работы, он даже отдал негласное распоряжение надсмотрщикам, чтобы те не слишком часто били Дикаря, но тщательно следя за другими, он сам оплошал. А начиналось все довольно невинно – к Дэнниелу приехало двое друзей, Роб Рой и Константин Кейн. Дэнниел весело поприветствовал друзей и повёл их показывать свой дом, а мимоходом вспомнил о Дикаре. Домом мало заинтересуешь парней, да и с наркотиками те уже знакомы, в особенности Мышкин, а вот Дикарь – Дикарь дело иное. «Надо будет им показать его. Он такой забавный, он им понравится», - подумал Дэнниел и когда они подошли к конюшне, он крикнул Дикаря.
Дик незамедлительно явился и был удивлён, увидев Дэнниела рядом с какими-то людьми: он не знал об их приезде. Что касается самих парей, то друзья Дэнниела ожидали, что новый раб смутится от их взглядов, от их насмешливых улыбочек, но они не знали, что перед ним был принц. И Дик смотрел на них – смотрел серьезно и спокойно. И тут случилось неожиданность – друзья Дэнниела, вместо того, чтобы смутить раба, смутились сами – от его прямого, серьезного сильного взгляда. От взгляда, привыкшего повелевать. И, чтобы скрыть свою неловкость и смущение, друзья Дэнниела громко засмеялись.
- Это и есть тот самый Дикарь, о котором ты нам писал? – смеясь, сказал Рой. – Ну и видик же у него. А волосы… у тебя, что, нет ножниц, чтобы подстричься? – смеясь, спросил Рой у Дика, глядя на его длинные чёрные волнистые локоны.
- Дикарь у нас не давно, Рой, так что он ещё не совсем привык к здешним порядкам, - сказал Дэнниел в защиту своего раба. Он хотел ещё что-то сказать, как его позвали в дом.
- Ну вы тогда подождите меня здесь, - обратился Дэнниел к друзьям. – А ты, Дикарь, развлеки их, ладно? – И Дэнниел убежал в дом.
Двое друзей обступили его.
- Ну, ты слышал, что приказал тебе Дэнниел? Исполняй, давай, - приказал Дику после минутной паузы Рой – он первый не выдержал величественного спокойствия раба и его серьезного, недетского взгляда. – Спляши нам. Ну, чего стоишь, скотина? Или оглох? Тебе велят плясать – разве не слышишь?
Он ругался и требовал, а Дик молча стоял и все смотрел на него, зля его тем самым еще больше. Его серьезный умный взгляд, его спокойствие, его незримое, но ощутимое величие, сбивали Роя с толку, раздражая. На его глазах власть, которой он обладал, обращалась в ничто перед этим белым рабом.
И это взбесило Роя. Выхватив из-за пояса длинный кинжал, он ринулся на Дикаря, а тот, ни слова ни говоря, поднял с земли деревянную палку и отразил удар. Рой рухнул на песок – в одну сторону, а выбитый из его рук кинжал– в другую. Ошарашенный, Рой не сразу понял, что произошло, а когда понял, разозлился еще больше. Поднявшись с земли, он вновь бросился на Дикаря, а тот, с тем же спокойным выражением лица, с тем же достоинством и молчанием, снова отразил его удар – изящно и непринужденно. И снова Рой оказался на земле. И снова вскочил. Ослепленный яростью, он всякий раз снова и снова кидался на своего никчемного, как он полагал, врага, всякий раз истово веря, что проткнет его, но всякий раз он терпел неудачу.
Дэнниел подоспел к тому моменту, когда Рой, усталый, взмокший, уже из последних сил нападал на Дикаря, а тот, ничуть не уставший, с легкой улыбкой на губах, изящно отражал удары своего противника, неизменно повергая его наземь – к полному восторгу Константина, а так же надсмотрщиков и рабов, который собрались и окружили бойцов – смеясь и делая ставки.
У Дэнниела челюсть отвисла. Его Дикарь, его раб отражает удары Роя! И так ловко! Где он этому выучился?
Размышления Дэнниела были прерваны громоподобным смехом: Рой ринулся на Дикаря, а тому, видимо, надоело играть с им – он выбил из его рук кинжал, в воздухе перехватил его и швырнул к ногам проигравшего. А потом спокойно удалился под одобрительный гул и свист.
-Откуда он взялся, этот урод? – хмуро процедил этим вечером Рой, когда он, Дэнниел и Константин собрались в комнате Дэнниела и глядели из окна на Дикаря; в виду такой ошеломительной победы над Роем, Дикарь был освобожден от работы и теперь, не замечая слежки, прохаживался около дома – но не как победитель и не как раб, удрученный исполненной и еще предстоящей работой – нет, ни то, ни другое не обременяло его, напротив, белый невольник прохаживался около дома так, как если бы гулял где-нибудь в парке – легко, свободно, получая удовольствие от каждого своего шага.
-Понятия не имею, - пожал плечами Дэнниел, тоже глядя на Дикаря.
-Вы только посмотрите, как он выхаживает, - продолжал раздраженно Рой, так и сверля Дикаря взглядом. – Скотина безмозглая…
-А по-моему, он забавный, - улыбнулся Константин. – Так фехтует… интересно, где он этому научился?
-Обкурился, небось, - зло хмыкнул Рой. – Не видишь, что ли? Не один же в здравом уме такого не выкинет…
-Ты нет, отмахнулся Дэнниел, - Дикарь даже близко к наркотикам не подходит.
-Хочешь сказать, он в натуре такой больной, да? Ну так что ж, - злорадно ухмыльнулся Рой, - мы его от этого излечим. Нужно проучить этого ублюдка.
-За что? – удивился Дэнниел. – Он же ничего не сделал!... а… а если ты про драку, то он всего лишь защищался.
-Защищался?!
-А разве нет? Слушай, оставь его в покое, он же…
-Ты с нами или с этим рабом?
-Дикарь, иди сюда, - позвал Дэнниел Дика, растолкав его в сарае. –Пойдем, мне надо показать тебе кое-что.
Дик, сонно хлопая глазами, настороженно посмотрел на него и перевел взгляд на часы, прибитые к стенке: полпервого ночи.
-Я знаю, - кивнул Дэнниел, - но это срочно.
Что может быть срочного в столь поздний час? Но Дэнниел ждал его и Дик, удивляясь про себя, молча встал и последовал за ним.
Они вышли на улицу- было темно, совсем темно. Дик оглянулся, чтобы взять фонарь, но Дэнниел спешно взял его за рукав и потащил за собой – фонарь остался позади.
-Я могу узнать, куда мы идем, Дэнниел? –спросил Дик, удивленный такой таинственностью в столь поздний час.
Дэнниел молчал, продолжая вести за собой. Дик повторил вопрос.
-Скоро узнаешь, - был ответ.
Ничего не понимая, Дик прибавил шагу – чтобы не потерять в темноте своего поводыря, который уже отпустил его и на несколько шагов ушел вперед.
Внезапно Дэнниел завернул за угол и пропал.
-Дэнниел? – недоверчиво позвал Дик.
Он остановился и прислушался. Молчание, а потом возня и шорох за углом.
-Дэнниел, где вы?
Оглянувшись, Дик, не найдя ничего лучшего, завернул за угол.
От сильного удара по голове он вскрикнул и упал на землю. В глаза брызнул яркий свет, ослепивший его. Дик спешно прикрыл глаза ладонями и тут же был повален на живот. Он попробовал было разглядеть нападавшего, но кто-то ткнул зажженный фонарь ему в лицо, ослепив. Дик защурился, скорчился, пытаясь скрыться от нестерпимо яркого света, а тем временем второй неизвестный заломил ему руки за спину и опутал веревкой. Дик услышал, как лязгнул замок наручников. А потом его кто-то грубо перевернул на спину, убрал в сторону фонарь.
Отвратительно ухмыляясь, на него глядел Рой, а рядом с ним стоял Константин. Позади же, за их спинами, несколько смущенный, находился Дэнниел – он держал фонарь.
Дик удивленно переводил серьезный взгляд с одного лица на другое.
-Что, попался, скотина? – ухмыльнулся Рой и с размаху саданул его в пах.
Дик скрючился от боли, а Рой рассмеялся.
-Ну как, нравиться? Хочешь еще?
Дик помрачнел, а потом перевел взгляд на Дэнниела – тот отвел взор, спрятавшись за спины друзей…
Еще один удар и Дика потащили в темноту.
Дик вырывался изо всех сил, молча борясь с путами, но все было бесполезно. Троица подтащила его к дальнему дереву и, прислонив к стволу, наскоро прикрутила к нему. Затем стало темно – они куда-то ушли вместе с фонарем, и снова свет – они вернулись. Рой был в перчатках, а в руках он держал жестяное ведерко. Он ухмылялся.
Дик гневно, настороженно посмотрел на него – а тот, улыбаясь, достал из ведерка кусок конского навоза.
-Ну что, сам рот откроешь, или помочь?..
-Жри давай!.. ну? Давайте еще кусок!.. ку-у-уда! А ну жри!
И грязный смех.
Дэнниел стоял в стороне, в темноте, спрятавшись за стволом дерева, он не участвовал в этом кошмаре. Но он все видел. Константин крепко держал несчастного раба за плечи, вдавливая его в дерево, не давая ему вырваться и подняться на ноги, а Рой левой рукой разжимал Дикарю рот, правой суя туда куски конского навоза…
Трое друзей хохотали, особенно старался Рой.
-Смотрите, ему даже нравиться, он уже почти все доел… на-ка еще кусочек, - Рой отвернулся, загоготав, открыл-таки рот упирающему Дикарю и, впихнув туда шмат навоза, быстро стиснув тому челюсти, заставив несчастного проглотить кусок.
Громкий всеобщий хохот, а Рой нагнулся и почерпнул из ведра, стоявшего подле его ног, еще порцию навоза….
Дэнниела колотило от омерзения и ужаса. Ему было жалко, бесконечно жалко ни в чем неповинного раба. Увлеченный наблюдениями, он незаметно для себя подался вперед, высунувшись из-за дерева. Свет фонаря упал на него и Дик посмотрел в его сторону – как раз после очередной проглоченной порции. Ни мольбы, ни гнева не было в черных глазах, а лишь какая-то грусть, жуткая непередаваемая грусть и разочарование. Дэнниел задрожал, покраснел от стыда и спешно отвел взгляд, а потом снова взглянул – но Дикарь уже не глядел на него, а с гневом отворачивался от очередного куска помета. Подбежать, разогнать их к чертям, освободить Дикаря пока не поздно. Он объяснит ему все, Дикарь поймет. Надо только выбрать момент, надо только решиться пойти против них.
Дэнниел боролся с собой, судорожно выдумывая все новые и новые планы спасения Дикаря, а между тем время шло, а он до сих пор так и не решился применить в действие ни один из своих планов. Раз десять он бросался из-за дерева с твердой уверенностью закричать и разогнать друзей – и всякий раз останавливался не сделав и двух шагов. Их было трое, у них оружие, да к тому же они его друзья, его настоящие друзья, а это Дикарь… он совсем недавно здесь, он дружит с этим убожеством Джимом, но вместе с этим он такой интересный, такой непохожий…
Он мучился, воюя с раздирающими его чувствами, и вот после долгой и мучительной борьбы чаши весов склонились в сторону Дикаря. Полный надежды, счастья и уверенности, Дэнниел выбежал из-за дерева, как вдруг откуда-то показался Андерсен. Обогнав его, он с бранью налетел на Константина и Роя, ногой отшвырнул ведро с навозом, растолкал их.
-Вы что, совсем спятили?! – напустился на друзей Андерсен, ножом перерезая веревки, связывающие руки Дикаря. - Нечем заняться?!
-Не кипятись, Анд, - Рой ухмыльнулся. – Мы же не били его, просто покушать заставили, - и Рой, подойдя к ведру, откуда он черпал навоз, заглянул в него, сказал с удовольствием: -Гляди-ка, почти все осилил, - усмехнувшись, Рой подошел к Дэнниелу и, похлопав его по плечу, сказал: -Ладно, пойдем, поищем других развлечений.
И Рой с Константином зашагали вправо, в то время как Дикарь направился влево.
Дэнниел, все еще не успевший придти в себя, тупо смотрел то в одну сторону, то в другую, а затем побежал вправо, но по пути одумался. Остановившись, он оглянулся – на него смотрел Андерсен и, как показалось Дэнниелу, смотрел осуждающе. Дэнниел в досаде сжал кулаки. Он сам подставил Дикаря, подставил ни за что – просто в угоду идиотам-друзьям, а когда сообразил, что зря – слова не сказал в защиту невольника, а просто стоял и осмотрел на издевательство, как последняя скотина. Чем он отличается от них? Он только что сам ему дерьмо в рот не запихивал, а Андерсен, который с Дикарем и словом лишним не перемолвиться – он разогнал и не задумался ни на миг.
Краска стыда заливала лицо Дэнниела. И он уже хотел подойти к Андерсену, чтобы объяснить ему все и с его помощью отыскать Дикаря и извиниться перед ним, но Рой, заметив, что он не идет с ними, вернулся за ним и Дэнниел, поддавшись ему, пошел вместе с друзьями, успокоив себя тем, что извиниться перед Дикарем позже.
Глава 7
Наказание.
Напрасно потом Дэнниел искал Дикаря. Его нигде не было видно. Дикарь не приходил на его зов, избегал встречи с ним, а если, случалось, они сталкивались вместе, Дикарь быстро уходил, не говоря ни слова. Дикарь перестал гулять с Дэнниелом, когда тот катался верхом, не приходил он более и чёрному ходу, отказываясь от еды, и напрасно Дэнниел ставил её в хижину: Дикарь и там не прикасался к подаркам.
Однажды Дэнниел схватил Дикаря за руку, когда тот проходил мимо его комнаты, и попытался всунуть ему в руку свёрток, но Дикарь не принял его.
- Мне не нужны ваши подачки, - холодно ответил он и поспешил уйти.
Он не хотел больше с ним общаться, но лишив себя общения с господином, Дикарь автоматически лишился его покровительства: едва только надсмотрщики узнали о случившемся разладе, они начали травить ненавистно раба, не отставали от них и друзья Дэнниела. Главным образом старался Рой. Он пихал его, когда Дикарь нес поднос и содержимое падало и разбивалось, он «случайно» проливал на него напитки, «случайно» наступал ему на ногу и делал еще много других пакостей, в то время как роль Константина сводилась в основном к наблюдению за происходящим. Он не подстрекал Роя, не учувствовал в травле Дикаря, но и не заступался за него. А Рой с каждым новым днем придумывал все более изощренный способ досадить Дикарю.
Дэнниел же не знал, что делать: ему с одной стороны было и жалко белого раба, но с другой, если он запретит ему трогать Дикаря – сам рискует стать мишенью его насмешек. К тому же, разве Дикарь сам не дал ему понять, что не желает больше иметь с ним ничего общего? Так какой же толк предлагать помощь тому, кто ее отвергает? Еще сочтет, что он навязывается к нему в друзья… поколебавшись, Дэнниел решил сделать вид, что он ни о чем не знает: при таком раскладе он и свое лицо при Рое и Константине не потеряет, а если Дикарь захочет водить с ним дружбу – он и ему будет хорош. Его совесть, правда, встала на дыбы, но он живо укротил ее, успокоив себя тем, что это – единственный разумный вариант, потому что во всех остальных он так или иначе рискует лишиться либо Дикаря, либо Константина с Роем, или вообще всех сразу.
Ну а Дикарь, что Дик? Пока Дэнниел держался отстраненно, а тогда как Рой и надсмотрщики продолжали издеваться над ним, тем заманчивей становилась для Дика мысль о том, что ему следует покинуть владения Далтонов. Его здесь уже ничего не держало. Он был сыт по горло голодом, побоями, жестокостью надсмотрщиков, издевками Роя, трусостью негров и малодушием Дэнниела. И Дик ушел. Темной ночью, дождавшись, когда все негры уснут, он стал рыть подкоп (дверь хижины закрывалась на ночь на замок) и через каких-то полчаса он оказался на свободе. Дик хорошо помнил дорогу, которой его привели в это ужасное место. Этой же дорогой он и пошел назад. Но не он один не спал в ту ночь. Грег и Андерсен пили на кухне чай, и уходя спать решили напоследок обойти хижину и проверить, все ли негры на месте. Андерсен стал проверять замок, а Грег, по обыкновению, пошел в обход. Он не заметил бы ничего в темноте, и не приметил бы лаз, который Дик перед уходом тщательно замаскировал, если бы Андерсен, спеша нагнать приятеля, не вздумал догнать его слева – думая протиснуться меж ним и хижиной. Пространство между Грегом и хижиной было очень маленькое, и Андерсен уже почти поравнялся с другом, протиснувшись меж ним и стенкой, как вдруг едва не упал, угодив ногой прямо в подкоп. А в следующую минуту застучали сапоги – это надсмотрщик бежал к конюшне…
Дик был уже на половине пути, когда услыхал погоню. Дик остановился и повернулся к противнику лицом, готовый принять бой.
Вжжжик!
Дик вскрикнул от боли – острый дротик впился в его бедро. Затем еще один….
Утром все негры были свидетелями того, как Грег, который еще не так давно просил Саймона извиниться пред Дикарем, теперь притащил этого самого Дикаря на верёвке к столбу и велел Саймону его высечь. А сам отошел.
Радости Саймона не было предела. После унижения, которое он перенес, извиняясь пред белым рабом, он только и делал, что искал случай, чтобы отомстить Дикарю, но Дикарь соблюдал все требования и он не мог к нему придраться, а значит, не мог и наказать. Его месть не находила выхода, а теперь такой выход нашелся. Ему выпал уникальный шанс и он решил использовать его на всю катушку. Обычно за побег рабам давали от двадцати до тридцати ударов бича, а Саймон, всыпав ему тридцать, на этом не остановился и все продолжал бить. Грег же сидел в тени дома, боком к происходящему – мрачный и суровый, как всегда, он чистил свои сапоги, и даже не разу не обернулся, чтобы взглянуть на экзекуцию. Любой, кто увидел бы его в этот момент – если, конечно, кому-нибудь пришло в голову обернуться и посмотреть на него, потому что все стояли и сидели спиной к нему, наблюдая за наказанием, - то решил бы, что он позабыл про Дикаря и про Саймона – настолько равнодушным ко всему остальному казался свирепый надсмотрщик. Однако когда он закончил чистить сапоги, то встал и взглянул в сторону Дикаря – к этому времени Дикарь прекратил реагировать на удары, повиснув на веревках как большой кусок кровавого мяса, а Саймон продолжал стегать его. Ноздри Грега свирепо раздулись.
-Я сказал высечь его, а не засечь до смерти!
…Дикаря снесли в вонючую хижину, куда положили на кучу соломы, на свое месте. На руки и ноги беглецу одели кандалы, вырытую им яму засыпали и забили камнями. Однако все это, по мнению Андерсена, было более чем излишним – после экзекуции Дикарь и встать-то не мог, не говоря уж о каком-то побеге. Он пролежал в полной темноте, наедине с болью и насекомыми, которые в изобилии водились в хижине, до остатка вечера. Никто не пришёл к нему, чтоб обмыть ему раны и отогнать мух, никто за весь долгий день не принёс ему ни кружки воды, ни куска хлеба. Андерсен знал это, потому что наблюдал за хижиной – никто не зашел туда за весь день: ни рабы, ни надсмотрщики, даже Дэнниел, хотя отсутствием последнего он, если честно, не был особо удивлен. Однако если никто не пришел к Дикарю, еще не значит, что точно так же его бросит и он – чувствуя ответственность за этого странного юношу, которого он сам сделал рабом и чье рабство теперь привело к побегу и этой порке, а еще больше же движимый состраданием к избитому и брошенному Дикарю, Андерсен на заходе солнца заглянул к нему - Дикарь метался на грязной подстилке, испуская жалобные стоны.
-Леонид… Леонид, - звал он. – Леонид… пить, Леонид….
Увидев его фигуру, в глазах юноши тускло сверкнула радость.
-Леонид! – радостно простонал Дикарь, приподнимаясь и тут же падая на грязную солому.
Но кто бы ни был тот загадочный Леонид, которого он звал, Андерсен им не являлся и, очевидно, вообще не был на него похож, потому что разглядев хорошенько, кто к нему пожаловал, радость померкла в очах белокожего невольника. Дикарь отвернулся, а Андерсен, покачав головой, наложил смоченную в каком-то растворе тряпку на его изувеченную спину. Дикарь сдавленно застонал. Андерсен сочувственно покачал головой:
- Ну тихо, тихо… Ну? И зачем ты сбежал? Говорил я тебе, что тебя поймают? Говорил. А ты? - Андерсен снова покачал головой. – Ну, чего смотришь? Думать надо, что делаешь… На вот, эта вода, попей. Пей, пей, не вороти нос. Джим тебе воды не принесёт, не надейся, иначе надсмотрщики и с него шкуру спустят. Ну как, напился? Еще будешь?
-Леонид…
Покачав головой, Андерсен вышел, а затем вернулся, воротясь с холодной, как лед, тряпкой, которую он положил на лоб Дикарю. Почти потерявший сознание, Дикарь вздрогнул и приоткрыл глаза, скинул с себя тряпку. Андерсен улыбнулся.
-Так лучше?- и тревожно прибавил: - Держись, приятель, и постарайся извлечь из этого ценный урок. Сюсюкаться тут с тобой не будут, и если еще раз вздумаешь повторить свой фокус – пристрелят. Все понял? А теперь спи, давай. – Андерсен встал, прикрыл его тряпьем и хотел уйти, но задержался:
-Я поговорю с Роем и прослежу, чтобы он не трогал больше тебя.
Он думал, что его слова обрадуют Дикаря, но вместо этого Дикарь заметался на соломе, забормотав:
-Не… не над… не…
-Что – «не»? – тревожно спросил Андерсен, подходя ближе.
-Не… не надо…
-Дикарь, я не понимаю, что ты хочешь сказать. «Не надо» - что?
С трудом повернув голову, Дикарь обратил на него тусклый взор.
-Не надо ни с кем говорить, я сам в состоянии за себя постоять, сам, - выпалил он и потерял сознание.
После удачной поимки сбежавшего Дикаря, Грегу выпал случай еще раз отличиться – не прошло и двух дней, после наказания по его распоряжению раба, как ему снова пришлось наказать – но на это раз не его одного, а целую пятерку людей.
Однако все по порядку. Произошло это днем, когда на горизонте нарисовалось пятеро хорошо сложенных молодых мужчин нагловатого вида. Андерсен тотчас узнал их – браконьеры. Торговцы слоновьими бивнями и ценными шкурами местных хищных и травоядных зверей, они пришли узнать, не нужен ли Далтонам их товар. Переговариваясь друг с другом и пошловато улыбаясь, они, спешившись и оставив свой товар на попечение подоспевшего невольника, прошли мимо него и остановились, когда увидали Грега. Главный надсмотрщик, стоял перед овальным зеркалом, прибитым к балке, и брился, острым ножом срезая с себя щетину. Пятеро молодцов с минуту наблюдали за картиной, а затем один из них насмешливо фыркнул:
-Гляньте, какой боров. Морда – ну чисто как у кабана, разве только хвоста не хватает. Что, свинка, соскребаем щетину, готовясь к Рождеству?
Четверо его дружков грязно расхохотались, а Грег, помрачнев, отложил нож и медленно обернулся.
-Что такое? – сладко ухмыльнулся все тот же верзила. – А, понял: у свинки же длинные ушки. Услышал, что сказали, кабанчик? Так это мы тебе, тебе, кусок мяса… Ну, что рыло выпятил? – уже грозно прибавил он, ухмыльнувшись.
Ничего не ответив, Грег молча повернулся назад, к зеркалу, и спокойно продолжил бриться.
Пятерка переглянулась и в миг обступила его полукругом.
-О, да у нас тут не кабанчик, а миролюбивый хряк попался, - ухмыляясь, продолжал все тот же противный тип. – Его грязью поливают, а он стоит и радуется. Впрочем, это не удивительно, свиньи, они ведь грязь любят…
Андерсен встревожился. Новички – они явно не знали, какова здесь должность Грега, а, главное, они не знали его самого, его нрава. И он не ошибся в своих опасениях – после столь наглой речи, Грег метнул в обидчика такой взгляд, который бы испугал любого, кто увидал бы его, но браконьер лишь ухмыльнулся. Не желая ввязываться в драку, Грег (похоже, он явно не воспринимал эту пятерку всерьез) снова повернулся к зеркалу, однако забияку это не устроило. Подойдя к Грегу, он ударил его по руке – той, в которой был зажат нож. Рука резко скользнула вниз, описав кривую линию, нож выпал, а на щеке Грега проступила кровь. Побледнев, главный надсмотрщик молча ощупал раненую щеку, перевел взгляд на замаранные от этого прикосновений пальцы и, подняв полные холодной решимости глаза на ухмыляющегося подонка, с размаху ударил его в челюсть, в раз стерев улыбку с его лица. Вскрикнув, браконьер взмахнул руками и полетел в песок, а четверка его дружков тут же взяла Грега в кольцо.
Их было четверо, все крепкие, молодые, с похабными улыбками на губах, а когда к ним присоединился поваленный, их стало пятеро. Даже Андерсен, будь у него с собой пулемет, не рискнул бы с ними связываться, а у Грега был только нож, да и тот валялся под ногами, на песке, в то время как у всей пятерки были при себе ножи. Но они не стали вынимать их, а, ухмыльнувшись, толпой ринулись на Грега. Они думали взять его численным превосходством и силой, но ими двигала ярость, в то время как Грегом руководил рассудок. Не давая гневу взять над собой верх, он неустанно следил за противниками, и когда они наносили удары, он ловко увертывался от них, а затем бил сам. Мощно, и всегда в цель. И, повалив одного, прыжков оборачивался к другому, а затем, не дав тому опомниться, атаковал.
Впятером они бы победили его – вне сомнения, но помимо мастерства и внутреннего хладнокровия, которое сохранял Грег, им не хватало силы. По одиночке каждый из них был слабее Грега физически, и Грег использовал еще и это. Видя, что вместе они всегда победят его, он старался сделать так, чтобы они не нападали разом, а всегда по одиночке, и это прекрасно ему удавалось – до той поры, пока пятерка не сообразила повытаскивать ножи.
Вот тут Андерсен испугался не на шутку. Пятеро против одного, да еще с ножами - дело принимало дурной оборот. К тому же вся пятерка была разъярена предыдущими своими поражениями, тем, что какой-то надсмотрщик вот так просто разделался с ними, изваляв в песке на глазах у всех – потому что никто не решился вмешаться: негры, другие надсмотрщики – все только глазели, благо был объявлен перерыв. И Андерсен испугался, но через минуту понял, что испугался напрасно.
Браконьеры ринулись на Грега с ножами, но на этот раз кучей, со всех сторон, вот только Грег оказался проворнее. Ловко увернувшись от одного, он под дых саданул другого, выбил нож из рук третьего, сбил с ног четвертого и швырнулся им в пятого. Тут же сверкнул чей-то клинок, но Грег нагнулся, перехватил руку – и нож полетел далеко в песок, а противник отброшен в сторону. С рыком на Грега летит еще противник – последний, кто остался вооружен. Нож взлетает в воздух и опускается – и на этот раз распарывает куртку на Греге – от плеча до пояса. Уклон, наклон и неожиданный удар снизу вверх. Лезвие раскололось на двое, и рукоять с оставшимся обрубком Грег выбил ногой.
Больше ножей нет. С перекошенными от злобы лицами браконьеры из последних сил ринулись на Грега, на какое-то мгновение повисли на нем, но Грег тут же сорвал с себя сначала одного и швырнул его в сторону, затем содрал второго, в челюсть заехав ему каленом. Пинком откинул третьего, страшным ударом свалил с ног четвертого, за уши схватил и через спину перекинул пятого. Но и это еще не все. Рассвирепевший, ему было мало того, что он раскидал их вокруг себя. Грег подскакивает к каждому из них, нанося сокрушительные удары – в живот, в грудь, лицо, грозя если не выбить несчастным глаза, то размножить череп и переломать ребра, а те лишь стонали и корчились, съеживаясь и хрипя, ни в силах ничего поделать. Один из браконьеров – тот самый, который первым начал задирать Грега, называя его свиньей и порезал ему щеку – он, не выдержав этого побоища и пытаясь спасти себя от ударов, попытался отползти в сторону, но был тут же пригвожден к земле и осыпан новой, еще более страшной порцией пинков. Тогда, отчаявшись, горе-грубиян перевернулся на спину и начал хватать Грега за ноги, цепляясь за его штаны подобно липучему растению, стремясь смягчить удары, но Грег вырвал ногу и так двинул его в лицо, что тот опрокинулся на спину, но тут же вскочил – прытко, пружинисто, точно мяч отскочив от земли. С злыми глазами, с рассеченной губой и кровью, хлещущей из носа, браконьер, не помня себя от ярости, ринулся на Грега. А Грег спокойно саданул его в живот. Глухо охнув, задира согнулся от боли, в то время как Грег схватил его за волосы, и, разогнув, заставив подняться и взглянуть себе в глаза, двинул кулаком в его перекошенную от злобы рожу. Задира свалился в песок – хрипя, сплевывая кровь и матерясь, но не успел он опомниться, как Грег нагнулся, снова хватил его за волосы, поднял с колен и, взглянув его в глаза, нанес еще удар в лицо.
После чего отошел и, с у холодной усмешкой оглядев распростертого мужчину, с ненавистью взирающего на него снизу вверх, сказал:.
-А это тебе от меня, дерьмо поганое, - и что есть сил ударил его в пах.
Взвыв от боли, браконьер скрючился, а Грег нагнулся, спокойно взял валяющийся рядом нож и схватив мужчину за голову, резким, быстрым движением срезал у него кусок кожи с мочки уха и, усмехнувшись, обронил его прямо на лицо ошалевшего от такой выходки жертвы. А следом за кожей в песок, возле самого лица браконьера вонзилось окровавленное оружие казни – чудом не проткнув его щеку. Усмехнувшись снова, Грег переступил через поверженного браконьера и ушел – мимо распростертых на земле четырех других браконьеров, мимо изумленных негров и надсмотрщиков, высыпавших из дома и сбежавшихся со всех его уголков, чтобы поглазеть на бой. Он даже не обернулся, чтобы удостовериться, что те не кинутся следом, и ушел не в дом, а вернулся к своему зеркалу. Поправил его, снова взял нож и, усевшись на стул, спокойно продолжил очищать себя от мелкой растительности на подбородке, в то время как пятеро браконьеров, матерясь, отплевывая кровь и бросая на него и окружающих свирепые, оскорбленные взгляды, медленно поднимались с пыли.
Глава 8
Появление и исчезновение.
Униженные браконьеры удалились в тот же день, а Грег стал героем. О нем говорили на кухне, в гостиной – везде и всюду, восхищаясь его силой и храбростью, и дивились, что он не находит в своем поступке ничего удивительного и никогда не заводит разговор на эту тему. Правда, это не мешало неграм и надсмотрщикам обсуждать его и без его участия – напротив, так выходило даже интереснее. И Грега превозносили. Все его дурные поступки, все обиды, нанесенные им- все было забыто. Даже в его мрачном характере и нелюдимости надсмотрщики и рабы сумели отыскать что-то положительное, объяснив необщительность скромностью. В общем, не прошло и недели, как из Грега сделали едва ли не ангела, сошедшего на эту грешную землю, как вдруг случилось нечто, что разом перечеркнуло все добродетели и подвиги надсмотрщика, опустив его в глазах остальных, снова сделав его простым смертным.
Питер, один из здешних «блюстителей порядка», любитель перекинуться с Андерсеном вечерком в карты, любил ещё больше вечерние прогулки пешком. Он любил послушать ночные звуки, побыть в одиночестве, но стал он замечать, что в Африке, за то время как он здесь, появился какой-то странный зверь. Что-то похожее на чёрную огромную собаку, или, скорее, волка. Да, волка, крупного черного волка. Питер рассказывал об этом Андерсену и Грегу, но никто не верил ему и все лишь посмеивались над этим, говоря, что в Африке волки не водятся, но Питер точно знал, что что-то в Африке есть и по ночам что-то бродит по джунглям, притом недалеко от их дома.
В одну прекрасную ночь, когда светила полная луна, Питер, поболтав немного с Андерсеном, отправился по обычаю в джунгли. Поход в джунгли на пару часов - обычное дело, но не в эту ночь. Андерсен прождал его около двух часов и забеспокоился, так как знал, что Питер больше часа по джунглям по ночам не ездил. Но ещё более он удивился, когда Питер не явился и под утро. Тут уж не только Андерсен, тут все забеспокоились, и в полдень Андерсен вместе с Грегом отправился на его поиски. Всадники долго ездили по джунглям, и, наконец, увидели…
Питер лежал на песку близ ручья, растерзанный в клочья. Андерсен и Грег ужаснулись. Тело Питера покрывали длинные глубокие раны. Андерсен осмотрел всё вокруг и нашёл на песке несколько следов и был поражён. Следы принадлежали не собаке, не льву, а… волку. Крупному волку. Но откуда в Африке взяться волку? Андерсен ещё раз осмотрел изуродованное тело и молча кивнув Грегу, поехал с ним обратно, полный мыслей и ужаса.
Вечером все обитатели дома Далтонов знали о трагической и вместе с тем загадочной кончине Павла, однако никто не мог понять, кто убил надсмотрщика. Какой-то зверь – вне сомнения, но кто? Андерсен и Грег готовы были поклясться – это не лев и не тигр, и даже не гиена с шакалом. Кто-то из надсмотрщиков пошутил, что это, наверное, была крыса, попробовавшая наркотик и в припадке эйфории напавшая на подвернувшегося ей Питера…
Впрочем, одна смерть – ничто. На свете умирают тысячи людей – им ли это не знать, занимающимся наркотою. Одним больше или меньше – не все ли равно? О Питере скоро все позабыли, в джунгли по-прежнему все отправлялись без опаски, но в следующем месяце все повторилось. Боб, еще один надсмотрщик, подобно Питеру, отправился в джунгли - поохотиться, и он не вернулся. Андерсен терялся в догадках, Грег был мрачен, как никогда, а остальные надсмотрщики прекратили всякие поездки в джунгли по одиночке,. Дэнниел тоже не рискнул более совершать прогулки вместе с Дикарём. Однако убийцу даже искать никто не решился: все побаивались его, этого странного зверя. Зверем его назвали потому, что отчётливо виднелись следы чьих-то лап на песке, но чьих – этого никто сказать не мог. С одной стороны, следы были точь-в-точь как у волка, только волчьи лапы гораздо мельче по размеру, следы же этого зверя превосходили след обычного волка вдвое. Да и потом, откуда взяться волку в Африке?
Тело Боба обнаружили через три дня. Андерсен с Грегом поехали к реке, что была неподалеку. Разорванный на части труп лежал у самого берега. Как мог, Андерсен вместе с Грегом похоронили останки надсмотрщика, и вернулись домой. Но после этого случая Андерсен стал замечать, что Грег почему-то начал приглядываться к Дикарю. Нет, он и раньше недолюбливал его, но после всех этих смертей Андерсен заметил, что нелюбовь надсмотрщика к белому рабу утроилась. Грег стал еще мрачней, он следил за каждым шагом Дикаря, а стоило кому-то уйти в лес, как он тут же проверял, где находится белокожий раб. Он словно подозревал его в чем-то, но в чем? Андерсен попытался выяснить это у Грега, но не добился ответа, и, конечно, Дикарь тоже держал язык за зубами. Хотя обоим было что сказать, особенно Грегу.
Продолжая следить за Дикарем, игнорируя все расспросы Андерсена, он все не мог найти улику, которая подтвердила бы его догадки, но прошел уже месяц, а он так и ничего не достиг. Неужели все зря? Неужели его подозрения оказались вымыслом? Грег отчаянно ломал себе голову над этим вопросом, шагая по знакомой тропинке. Он полюбил ночь – за тишину и темень, когда никакие звуки и никакие посторонние образы, кроме темноты, не отрывают тебя от…
Шорох. Грег остановился, прислушался: тишина. Тишина и темень. Грег усмехнулся. «Показалось», - подумал он и пошёл дальше, но снова услышал шорох.
Напряженно всматриваясь в джунгли, Грег медленно вытащил, но ничего не увидел, кроме темноты. И не услышал ничего, кроме тишины. Зловещей тишины, освещаемый круглолицей луной. За ним кто-то охотится, его выслеживают – он чувствовал это. Но кто? Грег сделал выстрел в воздух, надеясь испугать неведомого охотника, и, сделав это, спокойно пошёл дальше. Странного звука шагов не было, и он уже окончательно успокоился, как вдруг хрустнула ветка. Не под его ногой. И уже не сзади, а где-то сбоку, слева. Зверь не испугался выстрела.
Грег пошёл назад, к дому – и зверь пошел тоже. Грег не видел его, но слышал его шаги, тяжелые и в то же время осторожные. Преследует? Грег прибавил шагу - зверь тоже увеличил скорость. Значит, все-таки преследует. Стиснув зубы, Грег сверлил глазами темноту справа от себя, пытаясь различить черты своего врага – напрасно. Он его не видел, зато зверь видел его. И преследовал. Грег прибавил еще шагу – зверь тоже, затем еще – и зверь прибавил… Грег бросился бежать. Вправо, влево, - Грег смотрел во все стороны, нервно сжимая рукоять револьвера и в тот момент, когда он в очередной раз глянул влево, огромный чёрный зверь прыгнул на него, свалил, выбил лапами револьвер. Грег дико заорал, попытался вытащить нож и почувствовал, как острые зубы впиваются ему в плечо. Грег закрыл рукой горло и в этот же момент зубы впились ему в эту руку.
Зверь рвал когтями рубашку Грега, зубами разрывал её на груди, пытаясь добраться до горла Грега. Грег же колотил зверя ногами, бил свободной рукой по спине зверя, а потом, схватив его за ухо, попытался оттянуть его от себя, но это было невозможно. Зверь был сильнее. И когда казалось, что смерть уж не минуема, Грег, изловчившись, вытащил из ножен нож и резанул по зверю. Удар пришёлся тому на бок и на песок упал небольшой кусок кожи вместе с густым мехом, который её покрывал. Зверь взвыл от боли, отскочил в сторону и прыгнул в кусты. В этот самый момент из противоположной стороны выскочили Андерсен и еще пятерки надсмотрщиков.
-Грег!.. а, черт! – воскликнул Андерсен, бросаясь к Грегу. - Кто на тебя напал?
-Не знаю, не разглядел, зверь какой-то… Да что вы все встали вокруг и пялитесь на меня?! Догоните его! Я ранил его, он далеко не должен уйти! Прочешите весь лес и убейте эту тварь!
Выкрикнув последние слова, Грег захрипел и откинулся на траву. Андерсен присел рядом с ним, достал аптечку, а пятеро надсмотрщиков бросились в погоню за зверем.
Через полчаса Грег, весь в пластыре и бинтах, сидел в своей комнате. На столе около него лежал тот самый кусок кожи с шерстью, которым он срезал у зверя. Шипя от боли, Грег наклонился к нему и расправил на столе. В этот самый момент в комнату к больному заглянул Андерсен.
-Убили? – вскочив, тут же спросил Грег.
-Нет, парни еще не вернулись, ищут, - ответил Андерсен, а Грег, застонав, упал обратно на подушки.
Андерсен покачал головой.
-Да не переживай ты так, найдут они его…
-Или он их, - буркнул Грег и мрачно усмехнулся. – Нашел кого послать! Пятерых кретинов, которые слона в чистом поле не увидят, не то, что какую-то тварь в джунглях… ты почему сам за ним не побежал? Струсил, да? Почему со мной остался?
-А следовало тебя бросить, чтоб ты кровью истек?
Грег грязно выругался и сплюнул кровь в миску.
-Ладно тебе, успокойся, - примирительно сказал Андерсен, присаживаясь на край его койки. – Лучше скажи, как ты.
-А то не видно, да?
-Злой ты, - покачал головой Андерсен.
-Нет, я должен добреньким быть, особенно после того, как меня искусала какая-то тварь! Кстати, глянь-ка сюда, - сказал Грег, кивнув на стол, где лежал кусок кожи с шерстью.
- Что это? – с удивлением спросил Андерсен, разглядывая шерсть.
- Это я у него… позаимствовал, - криво усмехнулся Грег. – Мило, да?
-Но это же… это же волчья шерсть!
-Вот именно.
-Так значит, на тебя напал волк?
-Нет, - с неохотной, зло ответил он. – Это был точно не волк. Это было… это было что-то другое, гораздо крупнее, сильнее…
-Тебе удалось разглядеть его?
-Нет! – раздраженно буркнул он. - Ладно, я спать, выйди и дай мне с мыслями собраться. Да не забудь негров пересчитать.
Утром Андерсен опять зашёл к Грегу. Ему хотелось узнать, как он, но надсмотрщика не было у себя. Удивленный, Андерсен спустился на первый этаж и здесь увидел надсмотрщика – сидя в кресле, Грег спокойно пил чай.
- Ты? Но что ты здесь делаешь? – удивленно воскликнул Андерсен. - У тебя же раны… как они?
- Болят, чтоб их, но не лежать же из-за них в постели!.. где парни, ты их видел? Они вернулись?
-Нет, но скоро должны при…
-Смотрите! Смотрите!
-Кажется, мы его поймали!
Переглянувшись с Грегом, Андерсен пулей выскочил из дома и побежал на голоса.
Расстояние, разделявшее его и надсмотрщиков, убежавших вчера ловить зверя, было преодолено в считанные минуты. Андерсен почти одновременно с Грегом выскочил на поляну, где увидел всю пятерку. Столпившись полукругом возле чего-то, мужчины выглядели растерянными и изумленными.
-Черт…
-Вот это да…
-И как он здесь очутился? Да еще в таком виде…
-А может, это он и есть?
Покачивая головами, надсмотрщики топтались на месте и крутили в руках ружья. Андерсен попытался протолкнуться:
-Поймали? Пропустите… дайте пройти… ну, что там?
-Гляди, - ответил кто-то ему.
Двое надсмотрщиков расступились, Андерсен прошел вперед, глянул – и от изумления едва не выронил из рук ружье.
Возле дерева, на траве лежал Дикарь. Абсолютно голый, с многочисленными царапинами на коже, он находился без сознания. А еще – у него на боку была ножевая рана. Свежая, как и царапины, и именно в том месте, где Грег срезал у зверя кусок кожи…
- Грег, у тебя такой вид, будто ты и впрямь решил, что…
-Он причастен к этому.
Андерсен тревожно смотрел на своего друга – Грег был мрачен и суров, как никогда.
-Ты видел рану у него на боку? – свинцовым голосом вопросил он. - Она точь-в-точь по размеру такая же, как этот лоскут кожи, что я срезал у того зверя. И она в том же самом месте, на том же боку.
-Грег! – испуганно воскликнул Андерсен.
-Теперь ты мне веришь?
- Да, совпадение очевидно, но это еще не значит…
- С тех пор, как этот паршивец здесь, мне не по себе. Он явился, и начались эти загадочные смерти. Да и потом, откуда он? Он ничего не рассказывал о себе, и видно, что он тут не случайно. Его странные манеры, его мастерское владение холодным оружием, его образованность…
- Но он мог…
- Скажи, жить в одном из местных племён? Оттуда набрался учености?.. Сегодня было полнолуние…
- Неужели ты веришь в оборотней? Ты, Грег?
Грег со свирепой насмешкой взглянул на него, но ничего не сказал.
- Грег, у тебя уже паранойя.
-А как ты тогда объяснишь его чудесное выздоровление после порки, что ему Саймон закатил? Даже взрослые негры такого не выдерживали, с месяц валялись, а этот на следующий день как огурчик. А после сегодняшней ночи у него на спине вообще не осталось никаких следов от плетей, ни единого! Кожа гладкая, целая, будто до нее никогда и не дотрагивались, если не считать каких-то царапин. И что, по-твоему, это тоже нормально? Когда абсолютно все шрамы исчезают бесследно за одну ночь? А как он бегает? Этот придурок Дэн решил его как-то наказать – пустил лошадь рысью, а ему приказал рядом бежать, в надежде, что он вскоре свалиться и запросит пощады. Знаешь, что было в итоге? у придурка неделю ноги ломило от длительной езды в седле, жеребец околел. А твой Дикарь даже не запыхался. И это ты тоже считаешь нормальным? А его взгляд… ты никогда не пробовал всматриваться ему в глаза? Нет? А ты попробуй, всмотрись. У него взгляд волка!
- Да любой так смотреть может, если его насильно работать заставлять и бить при этом каждый день.
-Вот как? А что же, по-твоему, он тогда делал там, под деревом? Загорал? Под луной, да?
-Грег, послушай…
-Ты его допросил? Спросил, что он делал там, под деревом, голый, без сознаний, весь в каких-то царапинах и с раной на боку, да еще именно тогда, когда на меня напали? Ведь зверя парни так и не нашли, да?
-Грег, слушай, выспись как следует...
Грег мрачно усмехнулся.
-Не веришь мне? А я и не сомневался, что не поверишь. Никто из вас не поверит, потому что вы все – слепые идиоты.
-Может быть, - Андерсен сглотнул. Он не хотел вступать в конфликт с Грегом. – Но ты все-таки послушай, что я тебе скажу…
-Слушаю, - хрипло бросил тот с кривой улыбкой на губах. – Хотя догадываюсь, что ты скажешь.
Андерсен в очередной раз подавил в себе нарастающее негодование.
-Нам не удалось пока допросить Дикаря, поскольку он до сих пор еще не пришел в себя, однако я уверен, что когда это случится, он сумеет нам дать разумное объяснение, и ты увидишь, что он здесь ни при чем, а все твои обвинения против него, что Дикарь оборотень… - Андерсен улыбнулся. – Грег, ну согласись, это же просто глупо… я пойду, пока мы с тобой не разругались.
Он встал, пошел к двери.
-Андерсен! – свинцовый голос пригвоздил его у самого порога. Он обернулся – два пылающих глаза сверлили его. – Он не такой, как все. Остерегайся его.
Андерсен попал к Далтонам случайно. Жил до этого в Англии на среднюю белую зарплату, не жировал, но и не бедствовал, и все его в принципе устраивало, как вдруг появился его приятель, Генри Далтон. Он-то и предложил Андерсену получать побольше, работая поменьше, обещая при этом, что все «будет честно и безопасно».Так оно и оказалось: отлавливать негров была абсолютно безопасно, потому как у них из оружия только длинный язык да ножи, а у него ружье, винтовка, револьвер и мачете. На выбор. Да еще лассо и пара крепких парней в придачу.
Рабство. Андерсену было противно сама мысль подневольного труда («Рабы нужды, чтобы получить новых рабов», - мрачно усмехался он, вспоминая, что негры нужды для того, чтобы подсадить потом на наркотики сотни, тысячи людей) особенно с применением насилия, однако ж разве Далтон его обманывал, когда приглашал его на такую должность? Нет. А он сам, помимо справедливости, взращивал в себе и миролюбие – оно-то и повлияло на его окончательный выбор – остаться здесь, закрыв на все глаза: все-таки возмутись он, неграм он был не помог, канал наркотиков не перекрыл, а вот с Далтонам поссорился. Ему же это было ни к чему. А так и он при хороших деньгах, да и негров тут кормить все-таки будут, а он, возможно, работая здесь, даже сможет им чем-то помочь, втайне от всех приглядывая за ними и спасая, по мере возможности, от зверства других надсмотрщиков. Эта мысль особенно грела его душу, и успокаивала на первых порах совесть, а потом – потом он привык, да и оказалось, что он здесь не один – Грег Харрисон, его старый друг, тоже работал здесь.
Грега Андерсен знал чуть ли не со школьной скамьи и знал как человека грубого до жестокости, молчаливого до нелюдимости. Грег никогда ни с кем не сближался, никогда о себе ничего не рассказывал, и вообще предпочитал больше молчать, нежели разговаривать. А даже если он и пускался в беседу, то говорил резко, грубо, и ровно столько, сколько считал нужным. Ему ничего не стоило прервать речь в самом ее разгаре и заняться своими делами, абсолютно наплевав при этом на своего собеседника. Если в таких случаях собеседник попадался не особенно обидчивый и не пытался продолжить разговор, все заканчивалось довольно мирно – каждый занимался своими делами, а если человек пытался выяснить, почему Грег так невежливо поступил, закончив разговор, то в лучшем случае нарывался на свирепый взгляд, в худшем дело кончалось бранью, близкой к угрозе. Не удивительно, что он не мог похвастаться длинным списком друзей. Впрочем, как Андерсен догадывался, он не слишком-то в них и нуждался, предпочитая больше держаться особняком, подальше от шумных сборищ и веселых компаний. Эдакий волк-одиночка, если хотите.
Андерсену он нравился. Почему – сложно сказать. Возможно, потому, что Грег был интересным собеседником не смотря всю свою грубость, а возможно потому, что Андерсену просто было жалко его, этого одинокого друга. В любом случае, он крайне обрадовался тому, что встретил его здесь, у Далтонов, и по возможности всегда старался перекинуться с ним словечком-другим. Первое время ему это удавалось – Грег шел на контакт и они общались, если можно так назвать своеобразную манеру разговора Харрисона. Однако со временем Грег все реже соглашался беседовать с ним, и в последние дни, вплоть до появления Дикаря, Андерсен слышал от него лишь редкие слова приветствия.
Как уже было сказано, Грег был крайне нелюдим и его мало что и кто интересовал у Далтонов, он делал свою работу – и только. А тут вдруг все изменилось, и причина стала одна – Дикарь.
Андерсен с удивлением обнаружил, что его друг вдруг заинтересовался личностью нового раба. С того самого момента, когда он попытался его столкнуть в первый день его появления у Далтонов, Грег в дальнейшем приглядывался к Дикарю, он не сводил с него глаз, он следил за ним, но этим все и ограничивалось. Но тогда Андерсен не предал этому значения, ну следит и следит, наверное, потому, что Дикарь был новенький и белый – до тех пор, пока Грег не велел Саймону извиниться перед Дикарем.
Грег? Да ему же на всех было наплевать! Он же никогда за годы работы не вступался ни за одного раба, он вообще ни во что предпочитал не лезть, а тут – велел надсмотрщику извиниться, да перед кем, перед рабом! В этом явно что-то было, но что? Андерсен не мог понять, а спросить у Грега не решался. И пока он гадал, вопросы лишь росли: он видел, что Грег продолжает следить за Дикарем, а потом – побег Дикаря и приказ его высечь. Еще чуднее и непонятнее. Высечь того, за кого недавно заступался? А теперь – это заявление, что Дикарь – оборотень и просьба остерегаться его. Ну это же смешно! Оборотни бывают только в сказках, в фильмах да на страницах ужастиков, а здесь, в реальной жизни? Да все это чепуха.
Но для Грега это было явно не чепухой. Андерсен видел, что после нападения на него, жизнь у Далтонов продолжила течь своим чередом. Нападения прекратились, и снова можно было беспрепятственно прогуливаться по джунглям. Все забыли о звере. И только Грег ходил мрачный, как грозовая туча, и со злой недоверчивостью косился на Дикаря, стоило только тому промелькнуть перед ним. А с наступлением темноты он сковывал Дикаря по рукам и ногам и велел идти спать – вне зависимости от того, работают остальные рабы или нет. Он не доверял ему. Более того, однажды Андерсен даже стал свидетелем, как Грег нарочно подложил в миску Дикаря сырое мясо, а сам потихоньку наблюдал – не прикоснулся ли тот к этой пище, но всякий раз Дикарь выкладывал мясо из миски. И окончательно взбеленился, когда выяснил, что Дэнниел во время своих прогулок к Дикарем, отпускает на полчаса того побродить по джунглям.
Он спятил? Свихнулся на мысли, что на него напал оборотень и вбил в себе в голову, что этот оборотень – Дикарь? Но почему? Да и почему именно Дикарь? Андерсену казалось, что причина тут кроется только в одном – Грег ненавидит Дикаря. Он возненавидел его с того момента, когда этот Дикарь с легкостью перекинул его через плечо – на глазах у Андерсена. А потом… потом, присматриваясь к Дикарю, он, наверное, негодовал, видя, что никакое наказание не пугает Дикаря и не заставляет его плакать и молить о снисхождении. Мало того, на всякую брань и насмешки в свой адрес, на всякую грубость по отношению к себе – как с его стороны, так и со стороны других надсмотрщиков, Дикарь отвечал всегда вежливо и с достоинством, а когда на него взваливали лишнюю работу – старательно исполнял всякий приказ, не выказывая при этом ни малейшего неуважения.
* * * * * *
Как-то вечером Андерсен зашел на кухню. Было уже поздно, кухня была пуста и только Дикарь, стоя у раковины и бряцая цепями, мыл посуду.
-Добрый вечер, Андерсен, - милостивый взгляд и учтивый кивок, как обычно.
-Добрый, - усмехнулся Андерсен.
Воцарилось молчание. Дикарь вернулся к своей посуде, а Андерсен – к наблюдению за ним, и догадка, отчаянно терзавшая его все это время, лишь укреплялась при виде того, как спокойно и старательно выполняет невольник свою работу.
-Скажи, а ты правда тот, кем кажешься? – неожиданно спросил вдруг он.
Дикарь отложил недомытую и пристально посмотрел на него.
-Что вы имеете в виду, Андерсен?
-Не притворяйся, ты прекрасно знаешь, о чем я. Ты вежлив, сдержан и начитан, ты не боишься никого из надсмотрщиков, даже Грега, более того, ты продолжаешь ходить в лес после всех тех смертей, что случились здесь, ты… - Андерсен сощурился, сжал в руках ключи, которые он машинально вертел в руках все это время. – Ты никогда не думал, что это выглядит странно?
-Разве странно быть самим собой?
Андерсен усмехнулся.
-Нет, наверное. Ну а все-таки?
Дикарь молчал.
-Молчим, значит… знаешь, Грег, может, и сдвинулся после тех нападений, но он не дурак. Я знаю его с детства – он никогда не набрасывается на людей по пустякам. И если он накинулся на тебя – значит, у него есть на то основания. Не желаешь прояснить их, чтобы избавить меня от сомнений?
Дикарь молчал и Андерсен усмехнулся.
-Ладно, тогда вопрос попроще: это ты напал на Грега?
Он замер, ожидая ответа – почему-то Андерсену казалось, что этот Дикарь не станет ему врать. И действительно, Дикарь напрягся, пристально глядя на него, медленно опустил тарелку…
-Андерсен! – голос Дэнниела раздался в самый неподходящий момент. – Иди сюда!
Андерсен посмотрел на Дикаря – тот тоже, как и он, обернулся на зов, а теперь повернулся и смотрел на него…
-Да идешь ты или нет?! Это срочно!
Сильно раздосадованный, Андерсен вышел из кухни, позабыв на стуле свои ключи.
-Смотри, что я нашел! – весело сверкая глазами, Дэнниел показал ему перстень – тот самый, что Андерсен снял с пальца Дикаря. – Это твой?
-Черт, и ты звал меня только за этим? Это Дикаря, - и Андерсен, не слушая больше парня, поспешил на кухню – но там уже никого не было. Только окно было настежь распахнуто и занавески колыхались от ночного ветра. А еще – на полу валялись снятые оковы…
Глава 9
Его высочество принц Дик.
Грег бесновался больше всех. Он искал Дикаря три дня, допрашивал всех подряд, начиная от рабов и кончая господами, но поиски ничего не дали, допросы негров – тоже, а вот когда дело дошло до надсмотрщиков, Андерсену пришлось туго. Он был последний, кто видел Дикаря и он оставил рядом с ним ключи от оков – этих улик оказалось вполне достаточно, чтобы Грег счел, что Андерсен причастен к побегу Дикаря.
Оправдываться Андерсен не стал, он просто взял, попросил расчет и уехал. Он поселился в бунгало, километрах в двадцати от Далтонов – не слишком-то большое расстояние, конечно, но о том, где его новое жилье, он никому не сказал, а что ему еще требовалось, кроме уединения и жаркого солнца? Целых три дня Андерсен наслаждался тем и другим, а на четвертые сутки, вечером, вернувшись с прогулки и войдя в бунгало, он застыл в изумлении. В гостиной, где никого быть не могло, горел свет, а в его любимом кресле сидел человек.
-Дикарь!
-Добрый вечер, Андерсен, - с благосклонной улыбкой поприветствовал его молодой человек.
-Добрый, - рассеянно кивнул Андерсен.
Несколько секунд он еще стоял у двери, глупо пялясь на Дикаря, а затем, мало-помалу он пришел в себя. Поставив в угол винтовку, он оглядел незваного гостя, ожидая, что тут смутиться и принесет ему извинения за свое вторжение – ну или что-нибудь в этом духе, однако Дикарь ничего не сказал и вовсе не смутился, напротив, он сидел совсем как у себя дома, и, честно говоря, не будь Андерсен уверен, что бунгало принадлежит ему, он счел бы, что гость здесь – он, а не этот молодой человек. Ему даже неловко как-то стало от того, что Дикарь спокойно сидит на его кресле и с улыбкой смотрит на него. И забавно одновременно.
-Слушай, что ты здесь делаешь? – улыбнувшись, спросил он у него.
-Вас дожидаюсь.
-Меня? А откуда ты знаешь, что это мой дом и я должен был в него придти?
Дикарь поднял бровь, взглядом провел по столу.
-Здесь письма, адресованные вам, страховой полис на ваше имя, ваши фотографии…
Андерсен усмехнулся: ничем его не проймешь. Затворив за собой дверь, он прошел к столу, уселся напротив Дикаря и в упор уставился на него – с улыбкой. Эдакий молчаливый поединок на взглядах и улыбках, каждый ждал, у кого же из них нервы сдадут первыми и противник заговорит. Или уйдет, отведет взор. Заговорил Дикарь.
-Я могу остаться у вас?
У любого человека эти слова прозвучали бы как вопрос, у Дикаря же это могло трактоваться и как утверждение – без сомнения, этот странный молодой человек раскусил его, Дикарь знал, что он согласится. Андерсен видел это по его глазам.
-Пожалуйста, - улыбнувшись, беспечно пожал он плечами.
Еще минута молчания. Все выходило по-дурацки, они сидели и смотрели друг на друга, ну как дети, честное слово! И ведь не бросить было: интересно! Андерсен дал согласие, но сдаваться не захотел, лукаво прищурившись, он решил пусть в ход свое последние оружие:
-Слушай, а ты не боишься, что я тебя сдам? А то я смотрю, ты тут решил устроится, а между тем забыл, наверное, что тебя Далтоны ищут, и что до них рукой подать. Не боишься, что я их кликну? Я ведь, между прочим, именно из-за тебя оказался здесь, все ведь решили что я виноват в твоем побеге, дал тебе уйти, начали бочку на меня катить. Не боишься, что я сдам тебя Грегу, а?
-Вы не сдадите, - улыбнулся Дикарь. – Потому что вы знаете, что в том, что вы очутились здесь, виноваты только. Ведь это вы сами привели меня тогда к Далтонам, и не сделай вы меня рабом, не пришлось бы сейчас думать о том, дали вы мне уйти или я сам от них ушел.
Андерсен рассмеялся.
-Ничем тебя не проймешь. Ладно, черт с тобой, живи, так уж и быть, не буду я тебя никому сдавать. Ну а про то, что я тебя когда-то Далтонам сбыл… ну ты прости, ладно?
-Главное – выбрать удобный случай, не так ли, Андерсен? Чтобы не потерять лицо и душу очистить. Тогда признание собственный неправоты вдвойне приятней.
-Дикарь! – не удержавшись, воскликнул Андерсен, а Дикарь мягко улыбнулся.
-Рад вас видеть, Андерсен.
-Я тебя тоже, приятель. Расскажешь, где хоронился? Грег тебя три дня искал, чуть шкуру со всех не спустил, а ты как сквозь землю провалился. Я уж думал, что ты утоп где или гиены напали… ну что, расскажешь?
-С удовольствием. Только у меня будут две просьбы, Андерсен.
-Что угодно. Какие?
-Во-первых, я бы предпочел сначала поужинать, а во-вторых – не называйте меня Дикарем. Мое имя Дик и мне не нравится, когда его искажают.
Так беглец начал жить в одном с ним доме. Андерсен был рад такому сожительству: во-первых, вдвоем веселее, а во-вторых, его чрезвычайно занимал этот загадочный молодой человек. Слишком серьезный для своих лет, с высшей степени аристократическими манерами, он не был ни высокомерен, ни заносчив, что часто встречается среди людей его возраста, напротив, он был всегда вежлив и предупредителен, искренен и прост в общении не смотря на всю свою образованность. А главное, он был интересным собеседником и внимательным слушателем – заметив, что разговор становится неинтересен или неприятен, он тут же менял тему. Но при всем при этом числилась за ним одна особенность, которая чрезвычайно забавляла и одновременно с тем досаждала Андерсену: отношение гостя к хозяину дома. При всей своей вежливости, Дик относился к Андерсену не то, чтобы как к равному, а скорее даже с каким-то снисхождением. Андерсен хорошо это почувствовал в первый же вечер пребывания Дика в бунгало – он еще тогда заметил, что Дик ведет себя слишком уверенно в его доме, ведет себя не как гость, а как хозяин. Это чувствовалось и в его жестах, и в его тоне, а главное – в беседе, состоявшейся между ними. Беседе, в которой Андерсен неоднократно пытался поставить гостя на место, и в которой он всякий раз терпел поражение. Андерсен надеялся, что впоследствии все измениться, и что он на правах хозяина и возраста, будет задавать тон жизни в бунгало, но ничего такого не случилось. Андерсен по-прежнему решал, чем они будут заниматься, что будут есть и о чем будут говорить, но разрешал ему все это – Дик. Он выбирал из того, что предлагал ему Андерсен – вид развлечения и время развлечений, время и вид принятия пищи, темы для разговора и время этих разговоров, и давал свое согласие или несогласие. И Андерсен ничего не мог с этим поделать – так все естественно и непринужденно это происходило. Дик не заставлял его ничего делать, просто он говорил и поступал так, что Андерсен понимал, что все предложенное его молодым другом – самый лучший вариант, и ему приходилось делать так, как считал Дик.
«Гость стал хозяином, - смеялся над собой Андерсен. – Ну надо же, кто бы мог подумать: поймал когда-то юнца и решил сделать из него раба, а вышло, что приобрел себе господина. Хорошо хоть, бесплатно достался. Как и Далтонам.»
Далтоны – вообще отдельная тема. Будучи помощником-надсмотрщиком, он наблюдал за Диком, и прекрасно видел, как складывались отношения между ним и каждым тамошним обитателем. Он видел, как оскорбился молодой Далтон, когда столкнулся с независимым, гордым характером Дика, как он пытался поставить его на место, подчинить его себе, как даже стал якобы дружить с ним, а на самом деле – сделал это, чтобы втереться в доверие Дику и управлять им. И как вышло, что расставив свою ловушку, охотник сам попался в нее – манеры Дика, его начитанность, независимость, благородные поступки в буквальном смысле пленили Дэнниела. Он понял, что ему не сломать раба и одновременно с этим его прельщала такая необычная натура невольника. Дэнниел, хоть и продолжая делать вид, что он всему глава, начал дружить с Диком уже искренно.
А Рой, его друг? Тоже возненавидел Дика, как только столкнулся с ним – и опять именно из-за независимости Дика, его начитанности, его манерам.
Надсмотрщики – и те недолюбливали Дика, и опять-таки во всем виноват был характер и образованность Дика.
«Одно и тоже, куда ни повернись, - с удивлением думал Андерсен. - Они чувствовали в нем господина – отсюда такая неприязнь, такая ненависть. Они хотели получить раба, а получили хозяина. И каждый в меру своих возможностей старались скрыть это друг от друга, а Дика – извести. Грег, например, старался больше всех – как раз именно поэтому. Еще бы, он же главный надсмотрщик, он руководитель, не терпит конкурентов, тем более – таких, выходцев из рабов. А я… неужели получается, что меня выгнали из-за него? Верно. Они ведь тогда так взбесились, когда он ушел – но не потому, что боялись, что он может проболтаться об их грязных делишках, нет, малец же, в сущности, ничего не знал, они взбесились по другой причине. Они обрадовались, что он сбежал, а показать не хотели, поэтому и делали вид, что злились. Или злились на самом деле, но потому, что не смогли сами извести Дика. Им хотелось отомстить ему за его превосходство, а он ушел, оставив их без жертвы. И пришел ко мне… ко мне… а почему именно ко мне?» – ему вдруг стало дюже любопытно, что он даже развеселился.
И Андерсену вдруг пришлись на память слова, сказанные ему некогда Грегом: «Он не такой, как все. Остерегайся его».
И почему-то ему стало жутко. Черт побери, да что же он за человек такой, в самом деле?
Он не переставал задавать себе этот вопрос с тех пор, как повстречал этого юношу, и до сих пор не мог дать на него ответ, а сам молодой человек, как выяснилось, не спешил открывать своих тайн: ведя беседы на самые разнообразные темы, он весьма скупо рассказывал о себе. В частности, он не рассказал, каким образом он попал в Африку, а когда Андерсен попытался добиться от него, кто его родители, чем занимаются и где живут, его молодой друг улыбнулся и перевел разговор на другую тему. Явно не спроста. Великолепные манеры, эрудиция, отличные организаторские способности – наличие всего этого указывало на то, что перед Андерсеном не просто человек с улицы. Надо только это доказать и Андерсен пробовал снова и снова выведать правду от Дика, расставляя просьбы рассказать о себе как нельзя незаметнее, только Дик не попадался в его ловушки. Так прошла неделя, Андерсен отчаялся, он оставил свои попытки и уже хотел сознаться в своем бессилии, как вдруг произошел случай, все переменивший.
Ранним утром, едва только проснувшись, Андерсен проходя мимо гостиной, увидел, что его молодой друг сидит возле камина и читает. Андерсен прошел на кухню, заварил чай, а потом, думая, вдвоем его пить веселее, захватил поднос, поставил чашки с чаем и с ним вошел в гостиную. Дик по-прежнему сидел в кресле, спиной к нему, и читал, очевидно, чрезвычайно занятый этим делом. Андерсен подошел к нему, и стоило только ему раскрыть рот, как Дик сделал некий жест. Изящный, непринужденный взмах рукой и Андерсен замер на месте, хотя никогда в жизни не сталкивался ни с чем подобным. Улыбаясь, он постоял рядом, думая, что Дик сейчас покраснеет, смутиться и торопливо принесет извинения – ничуть, Дик продолжил чтение как будто ничего и не случилось. Андерсен осторожно обошел его и уселся на диван поодаль, поставив рядом поднос – ему чрезвычайно было любопытно, что же будет дальше. Но дальше ничего не было, Дик читал и Андерсен готов был все забыть, но не тут-то было. Когда он встал, чтобы вернуть поднос на место, Дик, не отрывая глаз от книги, произнес:
-Чай, Леонид.
У Андерсена чуть поднос из рук не полетел. Взглянул на Дика – тот даже ухом не вел, продолжая спокойно читать.
Андерсен едва сдержал улыбку.
«Ну вот, дружок, - весело подумал он, - я тебя и раскусил. Сын богатых родителей, жил в окружении роскоши и слуг, за одного из которых ты меня только что и принял, не успев утром толком проснуться и понять, что ты не дома». И хотя это было несколько подло с его стороны, Андерсен решил провести небольшой эксперимент: ему было чрезвычайно любопытно, как далеко все это зайдет.
Для этого он подошел к Дику с подносом и слегка склонился, протянул его – и Дик спокойно взял чай! Даже не взглянув на него при этом! Едва удерживаясь от улыбки, Андерсен выпрямился и направился на кухню.
-Ты забыл принести сахар. Два кусочка, и печенье, - эти слова, сказанные в столь же непринужденно-повелительном тоне, как и предыдущие, буквально пригвоздили Андерсена к месту.
Он глянул – Дик спокойно пил чай, продолжая читать книгу.
-Я жду, Леонид.
Улыбаясь, Андерсен сгонял за сахаром и печеньем, но в спешке перепутал и вместо последнего принес сушки.
-Я просил печенье, Леонид, - выговор последовал немедленно. – В следующий раз будь внимательнее.
-Как скажите, господин, - проговорил мнимый Леонид.
Глаза Дика, бежавшие по строкам, замерли. Он медленно поднял свой взор на Андерсена и улыбнулся.
-Это было не очень красиво с вашей стороны, Андерсен, - произнес он, отложив книгу.
-Но ты же не будешь отрицать, что это доставило тебе удовольствие? – лукаво возразил Андерсен и рассмеялся.- Да, никогда не думал, что мне когда-нибудь придется разыгрывать из себя слугу. Кстати, а как ты догадался, что я не твой слуга?
-Мой слуга никогда бы не посмел так мне ответить, он совершенно иначе ко мне обращается.
-Да? И как же он к тебе обращается?
-Он… - начал было Дик, но тут же сам себя прервал и улыбнулся.
-Ну что же, приятель, замолчал? – игриво подмигнул ему Андерсен. – Ты продолжай, мне интересно. Так как же он к тебе обращается?
Молчание и загадочная улыбка. Андерсен усмехнулся.
-Ну что, попался, дружок? Долго ты меня за нос водил, всячески от ответа уклоняясь, а тут такая оплошность. Забылся, да?
Улыбаясь, Дик кивнул.
-Но раз уж мы все-таки выяснили, что у тебя были слуги, а, значит, ты у нас далеко не тот простачок, за которого ты себя пытался выдавать, может, расскажешь, наконец, о себе правду? Кто ты на сам деле, как твоя фамилия, кто родители, откуда родом, а?
-Когда-нибудь, Андерсен – обязательно, но не сейчас.
-Нет? А почему? Все еще не доверяешь мне?
-Всё может быть, Андерсен, все может быть.
И так озорно мерцали искорки в черных глазах его молодого друга, что Андерсен не выдержал и рассмеялся.
-Знаешь ты кто, Дик? Ты самый отъявленный хитрец, которого я когда-либо знал.
-А знаете что я вам на это отвечу, Андерсен? Что я с вами совершенно согласен.
После этого случая Андерсен не предпринимал больше попыток разузнать что-то о Дике, предпочитая довольствоваться тем, что тот сам согласен поведать ему, и его терпение было вознаграждено.
По прошествии нескольких дней выяснилось, что они с Диком, оказывается, не являются полновластными владельцами этого домика. Половина дома, действительно, принадлежит Андерсену, но другая половина, а вернее, второй этаж этого двухэтажного строения – принадлежит другому человеку. Некоему Михаэлю, который должен сегодня прибыть, чтобы поселиться здесь. Сначала Андерсен возмутился: ему не хотелось делить дом, который он уже начал считать своим, с кем-то еще, но потом, после некоторых раздумий, он решил подождать и посмотреть, что же за птица такая - их новый сосед. А потом уже решать, останется он с ним, или будет просить о переводе. Нового постояльца ждали с самого утра. Из телеграммы, доставленной накануне вечером местным почтальоном, явствовало, что прибудет он ровно в десять, но вот часы показали одиннадцать, половину двенадцатого – а этот Михаэль так и не объявился. Андерсен начал злится.
-Хорошенькое начало, нечего сказать. Сообщить, что прибудет в десять, а самому и к половине двенадцатого не появится!
-Кажется, - улыбнулся Дик, - вы его уже заранее ненавидите.
-А ты как думал, я его любить должен? Встретить с распростертыми объятьями, да? Мне, между прочим, было ясно сказано: хибара будет принадлежать мне и только мне. Точка. Ни про какого Михаэля так не упоминалось. А тут приехал – и на тебе, ждите товарища! Ну и где он, этот товарищ?
-Кажется, вон там, шагает по дороге. Только он не один.
Андерсен припал к окну.
Михаэль и впрямь был не один. Беспечно засунув руки в карманы, радом с Михаэлем бежал, подпрыгивая…
-Герон!
Дик вскочил со стула, а мальчик, услыхав свое имя, внимательно посмотрел на него.
-Дик! Да это же Дик! Дик!
Андерсен протер глаза, чтобы удостовериться, что те не обманывают его. Мальчик позвал Дика? Значит, он знает его? Пока Андерсен пытался примириться с этим фактом, мальчик ворвался в дом.
-Дик, как же я по тебе скучал! Где ты бы… ой, а это еще кто?
Попятившись, чтобы как следует рассмотреть Андерсена, мальчик своей задней частью уткнулся прямо в ноги своему вошедшему отцу, Михаэлю.
«Ну наконец-то, - обрадовался про себя Андерсен, - сейчас все прояснится. Сейчас Михаэль все объяснит». Но произошло совершенно обратное – вместо того, чтобы объяснить, Михаэль, увидав Дика, застыл как вкопанный.
-Ваше высочество? – выпучив глаза, пролепетал он и замолк.
Но зато Андерсен не мог молчать. Он просто взорвался:
-Так, все, хватит! Я требую объяснений! Что, черт возьми, здесь происходит? Сначала – этот внезапный приезд с полуторачасовым опозданием, потом – появление вас и этого мальчика, который, оказывается, знаком с Диком, а в довершении картины вы еще и его высочеством величаете?!.. Все, тормоз! Поезд дальше не идет! Я требую, чтобы вы немедленно мне все объяснили!
-А чего здесь объяснять-то? – пробормотал мальчуган. – По-моему, все яснее ясного: я –Герон, Михаэль – мой отец, а Дик – мой друг и принц.
-Принц?
Теперь уже Андерсен посмотрел на Дика тем же безумным взглядом, что мгновенье назад – Михаэль.
-Присядьте, Андерсен, я вам все объясню, - раздался в тишине спокойный голос Дика. - И вам тоже, Михаэль, будет лучше присесть.
Дик рассказывал долго. Сначала Андерсен заслушал рассказ о королевстве Коэр, затем Дик поведал ему о своей случайной встрече с Героном, которая вскоре переросла в дружбу, и как именно из-за него, Герона, он поссорился со своим отцом и убежал из дворца. А на последок Дик рассказал – в общих чертах, и уже Михаэлю с Героном – о том, как он жил у Далтонов, как сбежал потом от них и очутился у Андерсена и повстречали теперь Герона и его отца.
-…чему я, безусловно, очень рад, - улыбнувшись, произнес наследник престола. – Я очень скучал по тебе, Герон. Но как ты здесь оказался? Что вы здесь делаете с Михаэлем? Почему вы не в Коэре?
-Потому, что нас выслали оттуда.
-Выслали?
-Ага, - кивнул Герон. – На третий день, после твоего исчезновения, к нам в дом заявились люди твоего папаши. По всей видимости, они решили, что раз уж ты вспылил и из-за меня смылся из дома, то, вероятно, и прятаться прибежал ко мне, ну или что-то в этом духе. Только я-то об этом не знал, я же понятия об этом не имел, я попытался им это объяснить, но куда там! Нам едва весь дом по бревнышку не разобрали, все перетряхнули, пытаясь найти следы твоего пребывания у нас. А нас, ты в курсе, как они нас пытали? Чуть всю душу не вытрясли! Как пристали с вопросом: где принц, где принц? А мы тебя и в глаза с того дня не видали. Ну что мы могли им сказать? Не знаем, не видели, и вообще, в первый раз слышим о каком-то побеге. Они не поверили, слежку за нами организовали: в доме, в сараях, даже в уборной везде камер понатыкали, нас жучками обвесили… короче, не жизнь, а сплошь детектив какой-то выходил, да только в детективах в конце героя, на кого охотятся, все-таки засекают, ловят и все веселы и счастливы, а тут тебя, как ни старались, не нашли, не выследили, ну, видать, поэтому и обозлились. Так что три дня назад нам пришла славненькая такая бумажечка, где в самых приятных выражениях нам было приказано покинуть свой дом и явится сюда. Выселили нас, короче говоря, и отправили в ссылку – а мы тут с тобой и встретились!.. слушай, а ведь теперь мы с тобой можем общаться хоть до посинения! Ведь никто ж так до сих пор и не знает, где ты! Вот здорово! Нет, ты представляешь – мы теперь с тобой сможем болтать целыми днями напролет, и тебе никуда не нужно будет идти, тебе даже специально приезжать не нужно будет – ведь в одном доме теперь жить будем! Вот это счастье!
По личику Герона расползлась блаженная улыбка, а глазки мечтательно закатились; он уже предвкушал всю сладость их будущей совместной жизни.
Дик с интересом выслушал его, а когда он закончил, грустно улыбнулся.
-Не хочу тебя огорчать, Герон, но, боюсь, что ты несколько заблуждаешься относительно моего пребывания здесь. Я не смогу долго жить с вами, я должен буду вернуться во дворец.
-Вернуться? Но почему? Ведь никто не знает, что ты здесь, зачем же тебе куда-то ехать?
-Во дворце действительно пока не знают, что я здесь, но уверяю тебя, Герон, это только пока. Ты сам говорил, что за тобой и Михаэлем установили слежку, ожидая, что спустя какое-то время я, возможно, объявлюсь у вас или захочу связаться с вами – так вот, неужели ты думаешь, что выслав вас сюда, во дворце все про вас позабыли?
-А разве… нет? – робко пробормотал паренек.
Дик отрицательно покачал головой.
-Я думаю, за вами продолжают следить, только на этот раз скрытно от вас, а высылка была не более чем очередным ходом, способом, чтобы усыпить вашу бдительность. И судя по твоей реакции, Герон, у них это получилось великолепно. Они следят за вами – не знаю, правда, как, но следят, а значит, уже сегодня, а может быть, даже сейчас, им станет известно, что я здесь, с вами, и меня отсюда заберут.
-И ты уедешь? Вот так, даже не попытавшись им все объяснить? Ты ведь можешь сказать, что хочешь остаться с нами!.. или ты не хочешь?
-Герон, - Дик снисходительно улыбнулся, - разумеется, я очень хочу. Но ты не забывай, я принц, и мое место не здесь, а во дворце. Я должен вернуться туда и я вернусь. Причем сделать мне это лучше сейчас, самому, не дожидаясь, когда за мной пришлют.
-Даже так… - убито пролепетал Герон. - Нет, это что же получается: только мы с ним встретились, а он уже уезжать, бросает нас…
Дик улыбнулся.
-Еще не бросаю, Герон. Я только сказал, что мне это лучше сделать сейчас, но я ни словом не обмолвился, что прямо сейчас отправлюсь во дворец.
-Нет? Но ты ведь собираешься?
-Собираюсь.
-Но как же ты попадешь во дворец, если не пойдешь в него сейчас? – недоверчиво произнес Герон.
-Очень просто: напишу туда письмо, а один из вас – думаю, лучше будем, если эту роль на себя возьмете вы, Михаэль, - доставите его во дворец, и за мной пришлют.
-Типа, - ухмыльнулся хитрец, - не вы за нами, а мы – к вам.
-И заметь, - улыбаясь, сказал Дик, - пока они получат письмо, пока соберутся, пока приедут – у нас будет немного времени, чтобы пообщаться, к тому же, оказавшись во дворце, я постараюсь убедить короля дать мне небольшой отпуск – неделю или две, которые бы я смог пожить с вами, и лишь потом вернуться во дворец и приступить к своим обязанностям. Андерсен, у вас найдется чистый лист бумаги?
Разумеется, лист Андерсен ему нашел, да и не только лист, но еще конверт и ручку.
-Благодарю.
Андерсен кивнул и вернулся в свое кресло.
-Представляю, какой у вас там поднимется переполох, когда они получат ваше письмо, - весело заметил Михаэль.
Дик слегка улыбнулся.
-Можно на ты, Михаэль.
-На ты? – Андерсену показалось, что Михаэль растерялся и смутился.
-А почему бы нет? Я сейчас не при дворе, где нужно соблюдать этикет, а вы, к тому же, не посторонний человек, а мой друг. Я ведь могу считать вас своим другом?
-Ну да… разумеется… просто…
-Вам еще не доводилось общаться с принцем в живую? – Дик, очевидно, был сегодня в хорошем расположении духа. – Понимаю, у вашего Герона было тоже самое, правда, мы с ним довольно быстро нашли общий язык, правда, Герон?
Герон утвердительно сверкнул очами.
-Вот видите, так что не надо меня стесняться и боятся, а то я так, пожалуй, скоро себя не принцем буду чувствовать, а палачом или каким-нибудь наушником, которого все избегают и при котором боятся сказать лишнее слово.
-А как же тогда звать вас… то есть, тебя? Просто Диком?
-Да, просто Диком.
-Ладно… Дик… а это твое настоящее имя?
-А что вас в этом так удивляет, Михаэль?
-Да ничего, просто я думал, что у принца должно быть какое-нибудь другое имя… ну, более звучное, что ли, а то как-то уж слишком просто: Дик. Ты уж извини, но мне кажется, что оно тебе совсем не идет.
-Именно из-за своей простоты?
-Ну да, и потом «Дик» у меня как-то ассоциируется с дикостью, а ты на дикого уж совсем никак не тянешь.
-Правда? А вы спросите тогда у Андерсена, почему, когда я жил у Далтонов, меня там все как один Дикарем величали.
На этот раз смутился уже не Михаэль, а Андерсен.
-А у тебя, оказывается, хорошая память, приятель,.
-Да, пока еще не приходилось жаловаться, - едва заметно улыбаясь, отвечал приятель.
-Только знаешь что, я все-таки соглашусь с Михаэлем: тебе твое имя не идет. Имя должно отражать сущность человека, и если человек лев по натуре, то и имя должно быть громкое, а не Таракан Тараканович.
-А вот здесь вы ошибаетесь, Андерсен, - голос Дика вдруг стал серьезным и строгим, - и очень сильно, скажу я вам, ошибаетесь. Вы даже не представляете, насколько хорошо мое имя отражает мою сущность.
Нет, никогда Андерсену не понять его. Он усмехнулся и покачал головой.
-Странный ты все-таки, Дик.
-Может быть, Андерсен.
-Кстати, как там письмо? Заканчиваешь?
-Почти. Михаэль, надеюсь, вы возьмете на себя труд отнести его во дворец?
-Конечно, только, я не знаю, кому его там отдать…
-Дежурному, который в будке за воротами сидит. Подойдете и окликните его, вручите конверт, а уж он разберется, кому его вручить.
-Тогда ладно, только вот…
-Что?
-Глупо, наверное, но я боюсь… а мне люди вашего… ну, твоего, то есть… отца… они мне там ничего не сделают? В смысле, когда я им письмо передам, я после этого в живых останусь?
-Успокойтесь, вас никто не тронет, - улыбнулся Дик, а потом вдруг тревожно прибавил: - главное, чтобы они Леонида не тронули.
-Кого?
-Леонида. Я про него уже упоминал.
-Это твой слуга? Тот самый, что все время рядом с тобой ехал, когда мы тебя с Героном видели?
-Именно, - кивнул Дик.
-Но почему они его должны тронуть?
-Я сбежал, никого не поставив в известность, и Леонида в том числе, а он был моим ближайшим слугой, и в число его обязанностей входит еще и ответственность за мою безопасность. И о какой же безопасности может идти речь, после всего того, что со мной случилось?
-Н-да, - мрачно произнес Андерсен, - в таком случае, твоего Леонида должны ждать большие неприятности. Потому как если уж они Михаэля так терзали по поводу твоего отсутствия…
-Но я все же надеюсь, что они с ним не успели еще разобраться, тем более, что…
Дик усмехнулся.
-Что? – улыбнулся Андерсен. – Вспомнил что-то смешное о своем Леониде?
-Скорее, веселое и приятное: когда я покидал дом, Леонид собирался жениться. С тех пор прошло много времени, и я думаю, что по приезду я застану его с женой и кучей ребятишек.
Михаэль и Андерсен рассмеялись, и лишь Герон возмущенно заявил:
-Ну вот, еще одна свадьба, и как всегда, без меня…
Глава 10.
Тайна Леонида.
За Диком прислали спустя час после того, как Михаэль отправился во дворец с письмом. Знатный вельможа преклонных лет в сопровождении четырех слуг вошел в дом, и узнав в Дике наследника престола, выразил ему свое почтение и радость, после чего слугам был отдан приказ, и в одну из комнат те доставили одежду для принца, в которую Дик не замедлил облачиться.
На улице его ждал целый эскорт из пеших и всадников. Придворные, стража, слуги – их пред домом скопилось не менее сотни человек; Михаэль, взявший на себя роль почтальона, сиротливо стоял в сторонке, сидя на чахлой кляче.
Андерсен видел, как просветлели лица понаехавших при виде Дика, как двое молодцов вышли вперед, держа под уздцы великолепного белого жеребца. Судя по всему, Дик тоже обрадовался им, однако от Андерсена не ускользнул один любопытный момент – сев на коня, Дик огляделся, ища кого-то в окружившей его толпе, но того, кого он искал, очевидно, не было в их числе, потому что лицо его несколько омрачилось. Тогда он задал вопрос – и снова ничего. Человека, которого он искал, здесь не было.
Кого искал Дик? Леонида, кого же еще, и Андерсен улыбнулся: все-таки не каждый день доводится видеть, как господин проявляет такое беспокойство по отношению к своему слуги. Тем временем Дик попрощался с Михаэлем, с Героном (мальчик хотел подбежать прямо к Дику, но Михаэль вовремя схватил его за ворот и ему пришлось удовольствоваться вилянием маханьем рукой и выкрикнутым «Пока»), а затем, повернувшись в седле, встретился взглядом уже с ним, Андерсеном. И Андерсен от всей души улыбнулся ему и помахал рукой. В ответ последовала милостивая улыбка, учтивый кивок – и вот Дик в компании всей этой пестрой орды отправился во дворец.
Вернется ли он назад, как и обещал? Андерсен не знал, но очень на это надеялся и с нетерпением ждал, когда на горизонте замаячит его фигура; с не меньшим нетерпением он ждал и появления Леонида, этого слуги, о котором Дик рассказал крайне мало, но вполне достаточно для того, чтобы Андерсен успел заинтересоваться его личностью. Андерсен был уверен, что если Дик приедет сюда, то непременно вместе с ним. Однако дни сменялись днями, а Дик так и не показывался. Ни он, ни его Леонид, ни вообще кто-нибудь.
Первым загрустил Герон.
-Забыл, наверное, про нас, - печально говорил он, лежа около окна и напрасно смотря на пыльную дорогу. –Приехал в свой дворец, вот и не до нас ему стало.
-А ты что хотел? – усмехнулся Михаэль. - Чтобы он приехал туда и скорей, назад к нам помчался? Ага, сейчас, размечтался. Герон, ты хоть иногда башкой своей думаешь, нет? Он же дома черт знает сколько не был, соскучился, наверняка, а ты хочешь, чтоб он сразу к тебе бежал. Да так никто ж не делает, и я почти уверен, что пока он там со всеми своими не наговорится, пока не отдохнет как следует, здесь не появится.
-А когда появится…. – мечтательно протянул мальчик. – Слушай, а как ты думаешь, он один к нам приедет, или с собой целый полк в придачу возьмет?
-Ага, дивизию, - усмехнулся Михаэль.
-Да нет, я серьезно: ведь его же должен будет кто-то охранять, наблюдать, ну еще там чего… кстати! Помнишь, он нам о Леониде рассказывал? Наверное, он его с собой захватит. А что, будет здорово, узнаем его поближе. Интересно, что это за птица? Ты как думаешь?
-Не знаю, но узнать очень хочется.
-А разве ты его не помнишь?
-Я? Нет, ты что. Я же его видел-то всего пару раз, да и то мельком – как и ты, впрочем. Да, ты сам-то его помнишь?
-Я… ну… так…
-Никак, короче.
-Нет, ну чего ты цепляешься-то? ну не помню, да, а что, уж и права не имею?
Герон настолько заболтался, что забыл не только про дорогу, но и про Андерсена, поэтому, когда он, в пылу своей речи случайно столкнулся с ним взором, то чрезвычайно сконфузился и поспешил удрать на кухню, чем рассмешил обоих мужчин.
-У вас забавный сын, - произнес Андерсен.
-Да что там, - отмахнулся Михаэль, - обыкновенный болтун и хвастунишка.
-А вы сами? – улыбнулся Андерсен. – Не расскажите о себе?
Так полегло начало долгой беседы, а впоследствии, как выяснилось – началом не менее долгой дружбы, поскольку Михаэль оказался добродушным, веселым и очень приятным в общении человеком. Он рассказал Андерсену еще немного про Коэр, затем – про свою жизнь с Героном, описав при этом парочку эпизодов, связанных с проделками паренька – эпизодов, весьма позабавивших Андерсена. Что же до самого Андерсена, то он, в свою очередь, поведал о себе, а когда эта тема была исчерпана, мужчины завели речь об увлечениях, заговорили о политике, последних новинках кино, и в итоге так заболтались, что не заметили, как подкралась ночь. Опомнились оба, лишь когда часы пробили одиннадцать.
-Ого, а мы с вами заболтались… так, а где это, интересно, мой негодник?
-Герон? – улыбнулся Андерсен. – А что, разве есть повод для беспокойства?
-Когда я его не вижу и не слышу – есть, потому что этот шельмец минуты спокойно прожить не может без того, чтобы что-нибудь не сотворить, и если его не видно и не слышно, то знай: либо уже напроказил, либо только готовится. Да, тебе вот смешно, а я с ним уже сколько лет мучаюсь. Живу, как на пороховой бочке, вечно он не одно, так другое выкинет – не ребенок, а одно наказание. Так, где он?.. Герон! Герон, ты где? Герон, лучше отзовись по-хорошему, а то… постой, мне показалось, или на кухне кто-то шуршал бумажкой?
-Нет, я тоже слышал.
-А разве там есть, чем шуршать? Мои запасы провизии иссякли еще вчера.
-Да вообще-то там целая ваза конфет оставалось.
-Конфет? На столе?
-Ну да, я ревизию сегодня проводил, смотрю – в буфете конфеты заперты, ну и подумал, чего им там в темноте, запертым без дела стоять, выставил на стол, чтобы вечером со сладеньким чай попить, а ты думаешь что….
Не сговариваясь, они переглянулись друг с другом и вломились на кухню, но было уже поздно. В вазочке, которую любовно обнимал Герон, осталось не больше трех конфет, от остальных же – десятком двух – только фантики, они пестрели по всему столу и полу вокруг сластены, восседающего на табурете. Застигнутый на месте преступления, он прекратил беспечно помахивать ножками и застыл с конфетой, поднесенной ко рту.
-А ну стой, шкура! – рассмеявшись, приказал Михаэль, но разве Герон его послушал!
Взвизгнув, запустил пятерню в разоренную вазочку и захватив как можно больше остатков конфет в кулачок, спрыгнул с табурета и пустился наутек.
-Герон, паршивец! А ну вернись! Вернись, кому говорят! Держи его, Анд!
-Сейчас!
Андерсен вошел последним, и стоял ближе к выходу, так что когда Герон попытался выскочить через дверь, он изловчился и схватил-таки озорника за рубашку. Завязалась ожесточенная борьба. Побросав краденое добро, Герон, игриво сверкая вороватыми очами, отчаянно отпихивал обоих ногами, царапал когтями, делая немыслимые попытки вырваться, а Андерсен и Михаэль, смеясь, пытались перехватить его половчее и прижать к полу. Наконец, им это удалось.
-Ну что, попался? – торжествующе улыбаясь, сквозь душивший его смех произнес Михаэль. – Сейчас ты у нас получишь, ворюга! Будешь знать, как втихую трескать конфеты! Андерсен, дай сюда прут.
-Держи.
-Ааааа! – завопил Герон, завидев над своей головой карающую длань. – Спасите! Убивают! Режут!
И в этот самый момент, когда Герон, извиваясь в руках Андерсена, точно червяк, барахтался на полу, пытаясь выскользнуть из его рук, а Михаэль занес над ним прут и уже прицеливался, куда бы щелкнуть прохвоста, Андерсен случайно обернулся и увидел, что они в гостиной не одни.
С улыбкой наблюдая за ними, в дверях стоял богато разодетый Дик.
-Дик! – не удержавшись, радостно воскликнул Андерсен.
-Да, это я. И, кажется, я явился весьма вовремя, - с этими словами Дик осмотрел его с ног до головы, а Андерсен мучительно покраснел.
Еще бы, какая картина представилась его молодому другу! Двое взрослых мужиков, все в пыли, с порванными рубашками, взъерошенные и взлохмаченные, стоя на коленях, прижимают к полу всклоченного мальца, готовясь вот-вот садануть его по мягкому месту.
-Ну, мы это… - конфузливо улыбаясь, пробормотал он, глядя на снисходительно-озорной взгляд Дика.
-Герона наказывали, - пришел ему на выручку Михаэль.
Пунцовый, точно вишня, он метнул в сына негодующий взгляд, а затем поднялся с колен. Андерсен последовал его примеру, отряхнулся.
-Ты не обращай внимания, лучше давай, проходи, располагайся.
-С удовольствием, - улыбнулся Дик, - только я не один.
И прежде, чем Андерсен успел подивиться, он отошел в сторону, пропуская кого-то вперед. Андерсен и Михаэль с любопытством взглянули на новенького – перед ними стоял мужчина примерно их лет, приятный на лицо, и ничего бы в нем не было особенного, если бы не одна деталь, вернее, две, которые сразу бросились друзьям в глаза: в левом ухе у мужчины была продета серьга – кольцо с крупным плоским зелёным камнем, а на шее поверх одежды висели, ниспадая до самой груди, крупные белые бусы, выточенные из слоновьей кости. Мужчина приветливо улыбнулся друзьям, а Дик произнес:
-Прошу знакомится: Леонид, мой слуга.
С этого момента внимание Андерсена раздвоилось. С одной стороны, его чрезвычайно занимал Дик, но не меньше его заинтересовал и слуга своего молодого друга, Леонид.
Начиная с того вечера, как Дик поселился здесь, в бунгало, Леонид оказывал ему самые различные услуги: он слал ему постель, прибирался в его комнате, приводил в порядок его одежду и обувь, звал его ко столу или приносил ему еду собственноручно, причем Андерсен довольно долго не мог привыкнуть к тому, что Леонид раз пять на дню останавливался возле его друга и с почтением осведомлялся, не желает ли тот чаю, кофе или печенья. Слуга для Дика? Нет, он, привыкший, что слуга – Дик, не мог примириться с этой мыслью, и первое время Андерсен невольно вскидывал голову и смотрел на Леонида удивленным взглядом. Потом, правда, это прошло – как прошло и его недоумение по поводу слов «ваше высочество» и «принц», с которыми Леонид обращался к Дику, и которые неизменно прибавлял после каждой своей фразы. Да что там говорить, одно то, что слуга вставал, когда Дик входил в помещение, уже вызывало у Андерсена улыбку, которую, он, однако, старательно прятал. Что до остальных, то Андерсен с удовольствием заметил, что Михаэль так же, как и он, не сразу привык к обществу слуги, и даже несколько смущался, когда видел, с каким почтением обращается к Дику Леонид, в то время как он сам – фактически, никто, так, обыкновенный подданный королевства, ведет с ним почти на равных, позволяя себе не только садиться без разрешения в его присутствии, но даже есть с ним за одним столом, говорить ему «ты» и даже отпускать в его адрес не всегда пристойные шуточки. Ну а Герон – Герон был еще сущим ребенком и, пожалуй, был единственным, кого все эти тонкости мало волновали. Ну соблюдает какой-то там Леонид этикет, ну а ему-то что с того? Удивился, конечно, смутился с непривычки, но Дик-то остался Диком, его другом, он от этого ничуть не изменился, и мальчик вскоре забыл про все эти странности Леонида, и стал воспринимать его как своего.
А что же сам Леонид? А он, как выяснилось, не спешил никого из них воспринимать как своего, он не спешил сближаться с друзьями. Он оказывал различные услуги Дику, всегда находился рядом с ним, не зависимо от того, где тот был – на улице или дома – он всюду следовал за ним, точно тень, в нужную минуту приходя на помощь, и хотя таким образом он мог за день раз триста попасться друзьям на глаза, он никогда не заводил с ним разговора. Но при этом Андерсен не мог упрекнуть его в невежливости – напротив, Леонид был сама благовоспитанность, он всегда говорил «спасибо» и «пожалуйста», если что-то не знал – учтиво осведомлялся о предмете своего интереса, не забывая поблагодарить за информацию, утром он желал всем доброго утра, а вечером – доброй ночи, но только это, и ничего более.
Андерсен терпел ровно три дня, а на четвертый его любопытство взяло верх, и он рискнул сам завести разговор с необщительным жильцом. Время было послеобеденное, Дик отправился в свою комнату, Леонид, как всегда, вежливо осведомился, не нуждается ли он в чем-нибудь, и получив отрицательный ответ, слегка поклонился. Перед обедом для его молодого господина прибыла почта, и Леонид, подойдя к столику, на котором посыльный поставил связку книг и несколько запечатанных конвертов и коробок, принялся их разбирать. Письма он сложил в одну стопку, оставив их на столе, коробки вскрыл, достал их содержимое, а сами упаковки отнес в мусорный ящик. Туда же вскоре последовала бумага, в которую были упакованы книги.
Андерсен счел, что это – идеальное время для более тесного знакомства, поскольку есть подходящий предлог, чтобы начать разговор.
-Наверное, устаете? – промолвил он, глядя, как слуга просматривает книги, попутно сверивая их с прилагающимся списком.
Леонид обернулся.
-Прошу прощения?
-Ну вы все время при нем, при Дике, - пояснил Андерсен, - а ему то чай надо подать, то почту принять, то еще что-нибудь – утомляет, должно быть, каждый день этим заниматься?
-Ну разве что иногда, - улыбнулся слуга.
Его улыбка показалась Андерсену доброй и открытой, как и тон, с которым он произнес ответ. Это понравилось ему, и он продолжил:
-А надоедает? В смысле, одним и тем же каждый день заниматься, вечно подай-принеси, изо дня в день-то подавать одну и ту же чашку с чаем приедается, наверное?
-У каждой профессии свои недостатки, - с той же мягкой улыбкой возразил Леонид. – Разумеется, иногда случается, что и надоедает.
Андерсен усмехнулся.
-Я смотрю, вам нравится ваша профессия.
Леонид ничего не ответил, только улыбнулся. Взяв со стола большую часть разобранных им книг, он отнес в комнату Дика, а другую, поменьше – унес к себе, и воротившись в гостиную с одним из томиков, уселся в кресло и взялся читать.
-Что читаем? – поинтересовался Андерсен.
Леонид продемонстрировал обложку.
-«Тайны внеземных цивилизаций», - прочел Андерсен. – Увлекаетесь НЛО?
-Немного.
-Ну да, конечно, в вашей профессии этим знанием необходимо владеть, а то вылетит из рук ненароком тарелка, и устроит незапланированную посадку на чью-нибудь голову.
Леонид глаз от книги не оторвал, но Андерсен видел, как дернулись уголки его губ. Он усмехнулся и продолжил:
-А Дик, что он любит читать?
-Лучше будет, если вы сами зададите этот вопрос его высочеству, поскольку я могу и ошибиться в ответе.
-Ну а все-таки?
Леонид улыбнулся, отложил книгу и пристально посмотрел на него.
-Вас, я смотрю, очень заинтересовала моя профессия.
-Что поделать, - весело ответил Андерсен, - все-таки не каждый день удается встретить принца со слугой.
Леонид усмехнулся, и Андерсен, расценив это как добрый знак, решил перейти к более личным вопросам:
-Давно вы состоите при Дике?
-С тех пор, как его высочеству исполнилось десять лет.
-Большой срок; наверное, за это время успели многое от него отведать – и благодарность, и брань? Все-таки с принцем дело имеете, а у людей богатых, насколько мне известно, характер обычно не подарок, вечно у них прихоти какие-нибудь, капризы, то не так, это не эдак.
-Нет, ну что вы, принц не из таких, у него как раз очень даже хороший характер.
-Да уж, я заметил: вежливый, сдержанный, аккуратный… ну а срывы-то, наверное, все-таки бывали? А то воспитание-то воспитанием, но возраст-то никуда не деть, верно? Юношеский максимализм, бушующие гормоны, страсти, да еще при осознании такой власти и богатства…
Глаза слуги таинственно блеснули.
-У всех нас бывают когда-нибудь срывы… разумеется, бывало, что и не сдерживался.
-И влетало, вам, наверное, по первое число? Выгнать грозился, кричал, вещами швырялся, убить хотел?
-Ну, до убийства дело не доходило, - улыбнулся слуга, но в целом да, гроза иногда и над моей головой разражалась. Хотя, я вам скажу, порой гроза очень даже кстати приходится, особенно после засухи, когда земля растрескалась и не дает требуемого урожая.
Андерсен рассмеялся.
-Я смотрю, вы его любите. Да и поговорить тоже. Кстати, а почему вы сами с нами не заговаривали?
-Я?
-Ну да, вы же как приехали, ни разу с ни со мной, ни с Михаэлем словом лишним обмолвились, только изредка, да и то всегда по делу, и так официально «будь добры», «благодарю», «нет, спасибо». Я даже начал думать, что вы нас избегаете, вроде как брезгуете общаться с нами.
-Нет, ну что вы, - улыбнулся слуга, - просто я полагал, что постороннему человеку невежливо вмешиваться в чужие беседы, если его не приглашали.
-То есть, вы считали, что мы сами с вами не хотим общаться?
-А разве я мог думать как-то иначе? Ведь согласитесь, если бы вы хотели – как сейчас, например, - вы бы заговорили со мной, а если молчите, значит, не желаете и общаться.
-Нет, ну надо же! А ведь мы думали тоже самое о вас, думали, что это вы не хотите с нами общаться! Черт, даже смешно как-то.
-Согласен, глупо получилось, - улыбнулся Леонид.
В этот момент дверь, ведущая в комнату Дика, отварилась, и в образовавшемся проеме показался сам владелец помещения.
-Леонид, зайди ко мне.
-Да, ваше высочество, - с легким поклоном ответил слуга, после чего повернулся к Андерсену.
-Прощу прощения, мне нужно отойти. Мы закончим, когда я вернусь.
-Да, да, конечно, нет проблем.
Когда он вернулся, к ним присоединился Михаэль и беседу они продолжили уже втроем. Говорили они много и долго, на самые разные темы, так что в конце из беседы у Андерсена уже сложилось мнение об их новом знакомом. Так, например, он заключил, что Леонид добрый, веселый и отзывчивый человек, умеет пошутить, но при этом весьма тактичен и сдержан, даже более сдержан, чем он и Михаэль, и в тех ситуациях, где они могут позволить себе отпустить какое-нибудь слишком пикантное замечание, дерзкое или грубоватое словцо, их собеседник ограничится улыбкой. Кроме того, Леонид был прекрасно образован, знал несколько языков, многим интересовался и на многие темы умел и любил поговорить. На многие, кроме тех, что касались его самого. Почему бы это? Обычно люди больше всего любят рассказывать именно о себе, а здесь, напротив, Леонид больше рассказывает о посторонних вещах, нежели тех, что касаются его самого, а если ему и задают вопросы личного характера, то, как правило, отвечает он на них весьма уклончиво, с меньшей охотой, а когда Андерсен как-то заикнулся, как у него обстоят дела с семьей – памятуя о том, что Дик недавно обмолвился, что его слуга был влюблен и должен был пожениться, - Леонид почему-то замолчал, а при более настойчивых расспросах и вовсе поспешил перевести разговор в иное русло. Отчего бы это? Андерсен не знал, но нутром чуял, что здесь кроется какая-то тайна. Но какая? Может быть, Леониду не ответили взаимностью, и брак не состоялся – поэтому он молчит, потому, что не желает бередить сердечную рану? Или его родители не приняли невесту? А может, после свадьбы он узнал, что невеста изменяла ему? Да, вариантов было множество, только вот какой из них верный? Андерсен не мог понять, а понять хотелось. И тем паче ему хотелось, что он заметил, что Леонид не носит обручального кольца. Почему, если он должен был жениться? Опять-таки не ясно, опять возникали догадки, предположения, сомнения, строящиеся лишь на одном воображении Андерсена, потому что сам он больше не расспрашивал Леонида о его личной жизни, а Леонид про это не заводил речь.
Впрочем, не хочет рассказывать о своей личной жизни – не надо, Андерсен бы и забыл бы про это, но его внимание привлек и другой факт, бросившийся ему в глаза: бусы. Белые, из слоновьей кости, которые Леонид носил поверх одежды и с которыми никогда не расставался. Зачем он их носит? Что это, украшение такое? Талисман? Андерсен попробовал разузнать это, и к полному своему удивлению обнаружил, что Леонид и здесь не желает давать прямого ответа.
-Нет, это не талисман, - ответил он.
-А что же тогда? – спросил Андерсен.
Но Леонид то ли не расслышал, то ли сделал вид, что не расслышал, однако на его вопрос так ничего и не сказал. Еще одна странность. Почему он про бусы не желает говорить, что с ними-то такого связано? И почему он их никогда не снимает? Как-то после обеда Леонид взял полотенце, намереваясь, очевидно, помыться в душевой кабинке, которая располагалась за домом, и Андерсен заметил, что бусы до сих пор надеты на слуге.
-А бусы? – улыбнулся Андерсен. – Разве вы их не будете снимать?
-Бусы? О, нет, не буду.
-Но они же, - возразил Андерсен, - будут вам мешать.
И снова молчание.
Андерсен решительно ничего не понимал. Почему он так не желает расстаться со своими бусами? Неужели так боится потерять их? Да и зачем он их вообще носит? Что в них такого особенного? Они его ничуть не украшают, напротив, висят, как бельмо на глазу, только весь наряд портят. А эта серьга в ухе? Простое кольцо, допустим, еще куда ни шло, кольцо Андерсен бы понял, но кольцо с зелёным камнем? Да такие ведь никто не носит, а у него – есть, вдета в мочку уха – будто перстень всажен, блестит себе синевой.
Однако больше всего Андерсена заинтриговало ни молчание Леонида по поводу его личной жизни, ни эта несчастная бижутерия, а то, что он отказывался купаться вместе со всеми, когда он, Михаэль, Герон и Дик шли к реке или озеру, чтобы помыться и поплавать. Почему? На первый взгляд, это можно было бы списать на то, что Леонид отказывается это делать в силу своего положения, как отказывается он садиться за один стол вместе с Диком, то есть, опасается быть с ним на равных. Но почему тогда он не входит в воду, когда Дика там нет? Андерсен и Михаэль однажды позвали его с собой. Дик в это время читал, соответственно, слуга был ему не нужен, и Леонид мог бы запросто с ними прогуляться.
-Мы идем к реке, Леонид, - весело сообщил ему Андерсен. – Пойдем с нами. Вода – блеск, поплаваешь себе в волю, помоешься заодно, а?
Он ожидал, что слуга обрадуется, с радостью примет его предложение, однако случилось то, чего Андерсен ну совсем никак не мог ожидать. Леонид вдруг покраснел, улыбка у него пропала.
-О, нет, спасибо, - странным голосом и не менее странным взглядом произнес он, - я лучше потом, после вас.
Сказать, что Андерсен был ошарашен таким ответом – ничего не сказать. Почему он не захотел идти? И почему смутился, когда Андерсен ему это предложил? И что за странный взгляд у него был? Он не мог этого понять, не мог понять и Михаэль, а ведь обоим очень хотелось. Только сколько потом не предлагали они своему другу искупаться, он всегда отказывался.
Любой другой бы бросил это дело, ну не хочет человек что-то там делать, на какие-то вопросы отвечать – ну и ладно, но Андерсен был не таков. Ему непременно хотелось докопаться до истины, а поскольку ее от Леонида было не получить, он решил пойти окольными путями и однажды, когда Леонид в очередной раз отказавшись от его предложения пойти к реке, сам потом отправился туда в одиночестве, Андерсен подошел к Дику.
-Скажи, Дик, а почему он у тебя такой странный?
Дик поднял голову.
-Кто?
-Да Леонид, слуга твой.
-А что в нем такого странного, Андерсен? По-моему, он самый обычный человек.
-Да? А почему же он тогда отказывается купаться? Мы с Михаэлем, - пояснил он, - давно следим за ним, и нам кажется странным, что он не желает купаться вместе с нами. Почему он отказывается с тобой, нам понятно, ты принц, а он слуга, здесь все очевидно, но с нами? Мы же вроде ни графы и не лорды, чтобы с нами отказываться в одном водоеме плескаться, а он – ни в какую. И про себя не рассказывает. Ты говорил, что он жениться собирался, а у него на пальце кольца нет, а про семью начнешь расспрашивать – молчит, точно рыба.
-Да, - поддержал его Михаэль, - может быть, ты нам объяснишь, Дик, что за чудачества такие у твоего Леонида? А то мы тут с Андерсеном гадаем, да все никак придумать не можем, чего это он так?
-Он евнух.
-Евнух? – Андерсен едва не задохнулся в изумлении.
Михаэль был ошарашен не меньше.
-Но как же так… почему… он же хотел жениться… а, ему невеста, наверное, отказала или изменила, поэтому он с горя себя…да? Она послужила причиной?
-Нет, причина не в невесте. Присядьте, я вам все объясню.
Все произошло в тот день, когда я, покинув ваш дом, отправился….
…Все произошло в тот день, когда Дик, покинув ваш дом, отправился о дворец. В присланном за ним эскорте Леонида не оказалось, причем на вопрос – почему так получилось – Дику никто так и не дал внятного ответа. Настаивать на ответе Дик не стал. Не желают сказать? Ну что ж, по приезду во дворец Леонид сам все ему расскажет, однако Леонид ему ничего не рассказал – не потому, не захотел, а потому, что его просто не оказалось там. Вместо него на зов пришел другой слуга, Дику совершенно незнакомый. Стройный молодой человек с золотистыми кучерявыми волосами и зелеными глазами, представившись Этьеном Сент-Джон, сообщил, что он будет исполнять обязанности Леонида.
-Но мне вы мне не нужны, мне нужен Леонид.
-Сожалею, ваше высочество, - с поклоном отвечал новый слуга, - но в данный момент Леонид не может предстать перед вами.
-Почему? С ним что-то случилось? Он заболел? Попал в аварию? Или его рассчитали? Он умер? Отвечайте! Где он?
-Я… я не знаю, ваше высочество…
-Так узнайте!
-Но… ваше высочество…
-Вы, кажется, взяли на себя труд временно замещать его, прислуживая мне, а значит, вы должны выполнять все мои приказы. Так вот, я приказываю вам: разузнайте, где находится Леонид, и почему он не явился ко мне, и до тех пор, пока не узнаете, можете здесь не появляться, ясно? Выполняйте!
Выставив Сент-Джона за дверь, Дик крупными шагами прошелся по комнате. Леонид никогда не выказывал желания покинуть службу, напротив, он ею был всегда доволен, а если же он все-таки решился покинуть свой пост в его отсутствие, то к чему такая неизвестность? Дик достаточно знал Леонида, и мог с уверенностью сказать, что его слуга никогда не ушел бы от него не попрощавшись, а уж тем более – не объяснив причин. Если, конечно, ему не помогли уйти. А если так, то где же тогда он сейчас? Раньше Леонид жил во дворце, однако в случае, если слугу действительно решили убрать, он может находиться вне приделах дворца и даже королевства. Или еще дальше.
Но Леонид не покидал ни этого мира, ни королевства, ни дворца. Он всего-навсего находился на нижнем этаже, и теперь спешил к своему молодому господину – живой и невредимый – радуясь его возвращению и встрече с ним, а еще – радуясь той новости, которой он собирался поведать ему: слуга хотел сделать сегодня предложение Анжелине. Он любил эту красавицу уже давно, и сделал бы это и раньше, но когда принц исчез, во дворце все перевернулось с ног на голову, суматоха поднялась такая, что ни о какой свадьбе даже речи быть не могло, а теперь все улеглось, все успокоилось, и ничто не мешало осуществлению его мечты.
Золотое кольцо в красной коробке, обитой бархатом, билось у него в кармане в такт его сердцу. Два радостных события – и сразу в один день! Воображение Леонида уже рисовало ему счастливые очи его Анжелины – с каким восторгом она примет его подарок, его предложение – еще бы, ведь она так долго этого ждала! Они ждали! А принц, с каким восторгом он встретит это известие, а его самого? Ведь они так давно не виделись!
Оставалось повернуть еще раз налево, пройти длинный коридор, и он окажется возле покоев его высочества. Леонид уже видел заветный поворот, расстояние между ними укорачивалось каждым его шагом, приближая счастливый момент встречи. Вот впереди золотом блеснули высоченные двери и Леонид приготовился распахнуть их, как вдруг справа выскочили два стража, грубо схватили его и поволокли прочь от дверей.
-П… подождите, - задыхаясь от быстрой ходьбы, проговорил Леонид. –Куда вы меня ведете? Что я сделал?
Его похитители не удостоили его ответом, а Леонид не решился на повторные расспросы. Он лишь смотрел вперед и видел, как мимо него мелькают двери. Одна, другая, третья, вот показалась четвертая. Внезапно остановившись, стражи открыли ее и, бесцеремонно втолкнув его во внутрь, зашли следом. Двери захлопнулись.
С трудом переводя дух, едва не растянувшийся на полу от их тычка, Леонид поднял голову, и первое, что бросилось ему в глаза, был мужчина, сидящий за столом прямо напротив его. При появлении Леонида, он оторвал взгляд от документов, которые просматривал, и обратил свой взор на него – и Леонид вздрогнул. Перед ним был сам король. За долгие годы своего проживания при дворе, Леонид, не раз видевший повелителя, умел различать настроение, в котором монарх пребывает в ту или иную минуту, и сейчас, взглянув на него, он понял, что на сей раз оно не из лучших. Король явно был чем-то недоволен, а это никогда не сулило ничего хорошего. Но это еще полбеды. Рядом с венценосцем стоял Лаевский. Стройный, с миловидным острым лицом, он, не смотря на свою приятную внешность и красивые, проникновенные речи, служил правой рукой самого короля, и славился своей беспощадностью. Его боялись и ненавидели, заочно называя топором короля, которым тот карает неугодных.
Леонид никогда не считал себя трусом, но доставка его сюда, бесцеремонность, с которой она производилась, вид грозного короля и насмешливый взгляд Лаевского испугали его.
-Тебе известно, зачем тебя сюда привели? – проницательно глядя на него, холодно произнес король.
-Нет, ваше величество, - Леонид старался не выдать своей тревоги. - Мне не известны причины.
-И ты даже не догадываешься?
-Нет, ваше величество. Я ни о чем не догадываюсь и не понимаю, что происходит. Несколько минут назад мне стало известно, что принц только что вернулся во дворец, и я решил поспешить к нему, полагая, что его высочеству будет приятно увидеть меня после долгой разлуки.
-Которая произошла по твоей же вине.
-Прошу прощения, - растерянно промолвил Леонид, - но я не совсем вас понимаю, ваше величество.
-Вот как? Не понимаешь? Дик сбежал из дворца, и знаешь – куда? К плебеям, к черни, вроде тебя, которые умудрились сделать из него раба!.. по счастливой случайности эти неучи не догадались, с кем они имеют дело, в противном случае, страшно подумать, чем бы это могло для нас обернуться. Разразился бы неслыханный скандал, заголовки о том, что наследник престола попал в рабство простолюдинам, да еще подданным другого государства, наводнили бы все газеты, об этом сообщили бы по телевидению. На весь мой род легло бы пятно позора, а престиж Коэра как королевства, упал на мировой арене – еще бы, какое королевство может считаться сильным противником, если оно не в состоянии обеспечить безопасность даже своего принца! Я уж молчу о том, что наши враги могли прознать о местонахождении Дика и воспользовавшись его беспомощным положением, убить или изувечить его. Последнее, впрочем, почти удалось и без этого – ты в курсе, Леонид, что те люди сделали с моим сыном? Мало того, что эти свиньи заставили его на себя работать наравне с неграми, поселив в грязной конуре и кормя отбросами, так они еще и осмелились поднять него руку! Они били и глумились над ним – над наследником престола, над членом королевской семьи, над моим сыном, над тем, кому, в конце концов, был приставлен ты. Да, Леонид, ты был приставлен к нему и насколько следует из договора, который ты подписывал, поступая сюда на службу, в твои обязанности входило не только прислуживать Дику. Ты должен был так же оберегать его, удерживать от дурных поступков, докладывать мне о каждом его шаге, а что сделал ты? Сначала ты допустил, что Дик сбежал с празднества и познакомился с каким-то малолетним мальчишкой, так потом ты еще и помог ему вторично увидеться с ним, в результате чего Дик окончательно подружился с босяком, а когда я попытался ему запретить общаться с ним, он вспылил и сбежал. А ведь этого никогда не случилось бы, я никогда не поссорился бы со своим сыном из-за его стремления видеться с отребьем, если бы он не увидел его, а не увидеть он мог в одном лишь случае – если бы ты, Леонид, должным образом исполнял свои обязанности. Тебе следовало пресечь все на корню, еще в самом начале не дать моему сыну покинуть торжественное шествие по центру города, и уж конечно, тебе не следовало устраивать его повторную встречу с тем мальчишкой. Однако ты не сделал этого. Ты не предотвратил ни его побег с шествия, ни его встречи и дружбы, более того, ты даже не подумал поставить в известность меня, хотя знал, что это следует сделать. А результат? Мой сын был рабом, его избивали, морили голодом, едва не убили, и все это едва не стало достоянием общественности. Скажи, Леонид, неужели ты думаешь, что после всего этого тебя оставят во дворце, сохранив за тобой обязанности, которые ты не исполняешь? Тогда ты либо наивен, либо попросту глуп. В последнем случае, ты нам не нужен тем более – я не собираюсь держать при своем сыне глупцов, да еще платить им за это деньги. А что касается первого, то наивность – не оправдание.
Все это время, пока король вещал, Леонид крутил в пальцах коробочку, в которой хранилось кольцо, которой он намеревался преподнести сегодня своей Анжелине. По мере же того же, как он осознавал, что говорит ему король, пальцы его невольно разжимались – медленно-медленно, до тех пор, пока коробка не упала на пол. От ее стука о паркет Леонид вздрогнул, точно очнулся от сна, но не посмел поднять ее. За него это сделал Лаевский. Он обогнул стол, поднял коробочку, небрежным движением откинул крышку и, взглянув на золотое колечко, усмехнулся и с улыбкой подал ее королю.
-Кажется, - сладко произнес он, - ваш подданный собирался сделать кому-то предложение. Анжелине Браун, если я не ошибаюсь.
Король поднял на него глаза.
-Это так, Леонид?
Король улыбался, но Леониду было не до улыбок, он был бледен, точно полотно.
-Да, ваше величество, - с трудом ответил он.
-Значит, тебя ждет маленький праздник, мне же придется его испортить: мне жаль, Леонид, но ты совершил ошибку, а за все надо платить. Тебя лишат твоей должности, ты будешь выгнан за пределы дворца без права появляться на его территории, и самое главное – ты никогда в жизни больше не сможешь общаться с Диком, независимо от того, хочет этого кто—то из вас, или это будет ваше обоюдное желание. Ты должен будешь сменить свое местожительство и никогда, ни под каким предлогом и никаким способом не должен будешь даже пытаться связаться с ним.
-Никогда? – тихо повторил Леонид, чувствуя, что почва уходит у него из под ног. – Никогда…
Он поднял глаза на короля –полные мольбы и ужаса, они могли растрогать кого угодно – но король не смотрел на него, он встал, прошелся по кабинету, а затем остановился около окна и уже оттуда, стоя боком к нему, обратил на него свой взор. И усмехнулся. В этот момент Лаевский, находившийся все это время в стороне, приблизился к королю, наклонился и косясь на него, Леонида, со сладкой улыбкой зашептал что-то на ухо его величеству. По мере того, как он говорил, суровое лицо короля разглаживалось, взор светлел, а на губах начала поигрывать улыбка. Когда Лаевский замолчал, монарх и советник взглянули на слугу.
-Но есть и другой вариант, - улыбаясь, ласково произнес король. – Я не выставлю тебя за территорию дворца, я сохраню за тобой твою должность, так что ты по-прежнему сможешь оставаться при моем сыне. Более того, я не стану тебя ни в чем винить, ты не услышишь упрека за свой поступок, на тебя не наложат даже денежный штраф, напротив, твое жалованье даже удвоится, но все это будет возможно лишь при одном условии…
-Каком, ваше величество? – луч надежды блеснул для слуги, Леонид был готов пойти на все, чтобы остаться при Дике.
-Надеюсь, ты понимаешь, Леонид, что мой сын уже не мальчик, он достиг того возраста, когда впору задуматься и о семье? Так вот, я думаю, что Дик женится в скором времени. У него появится жена, а в ее присутствии, боюсь, тебе, будет сложно справляться со своими обязанностями, прислуживая моему сыну, поскольку постороннему мужчине нельзя заходить в спальню, где находится раздетая женщина. Различного рода конфузы и конфликты на этой почве будут неизбежны, и желая тебя от всего этого избавить… я предлагаю тебе стать евнухом, Леонид. В противном случае, ты никогда больше не увидишь Дика. Так что ты выбираешь?
Леонид едва не лишился дара речи. Он с трудом сумел пролепетать:
-Ваше величество, я… я не могу так сразу… позвольте мне подумать, дайте мне срок… мне нужно время…
При этих словах король изменился в лице.
-Его не будет, - жестко отрезал он.
-Но ваше величество…хотя бы неделю…
-Ты дашь ответ мне сегодня же.
-Ваше…
-Десять минут, и ни секундной больше. Либо ты становишься евнухом, либо покидаешь дворец и никогда больше не увидишь Дика – выбирай, Леонид.
-Нет! Я… я не могу… ведь можно же придумать что-нибудь другое… другой вариант… ваше величество… сжальтесь, нет!
-Десять минут, Леонид. Время пошло.
На столе стояли песочные часы в серебряной оправе. Изящным движением король поднял их, перевернул в воздухе и опустил. Золотистый песок тоненькой струйкой быстро побежал вниз, образуя внизу рассыпчатую горку.
-Я… я могу выйти, ваше величество?..
Получив разрешение, он покинул кабинет, но не один. Чьи-то тени крались сзади него, накрывая своей чернотой. Он стремительно обернулся – два стража следовали за ним, чтобы в тот миг, когда последняя песчинка достигнет дна, доставить его к королю для ответа. А неподалеку от них стоял, ослепительно улыбаясь, Лаевский и Булман – тучный старый граф, он улыбался.
Враг не забыл, как он когда-то сообщил принцу о его грязных делишках, он всего лишь затаился, а теперь нанес удар: идея жестокого выбора, предоставленного Леониду, принадлежала не королю. Булман придумал его, а Лаевский донес его до ушей короля. И пока один ожидал его в кабинете, получая удовольствие от мысли, что Леонид проиграет независимо от того, какой из предложенных вариантов выберет, двое, стоящие рядом с ним в коридоре, наслаждались тем, что наблюдали, как удачно работает их план и как мучается невинная жертва.
Опустив голову, Леонид отошел в сторону, чтобы не видеть лица своих врагов. У него разрывалось сердце. Выбирать между принцем и невестой! Он вертел в руках коробку с кольцом, которую ему при выходе всучил Лаевский, смотрел на нее - вот она, мечта всей его жизни, его будущее счастье, его будущая семья, его будущие дети. Оно заключено в ней, в этой крошечной коробчонке, оно в его руках, ему стоит только сказать – и он будет с ней, любимой Анжелиной. Они уедут отсюда, у них будет собственный дом, а все это дворцовые интриги, тайны, козни – все будет забыто, все исчезнет для них, они будут счастливы вместе…
-…мне не нужен Сент-Джон, мне нужен Леонид! Где он? Я хочу видеть Леонида!
Леонид узнал бы этот голос из тысячи, из миллиона. То был голос его молодого господина, его высочества, принца Дика.
Уйти, не слушать, забыть – и он будет счастлив со своей Анжелиной. Леонид еще раз посмотрел на кольцо…
За окном спальни растилась черная ночь. Устав вглядываться в нее, Дик отвернулся от окна и обратил свой взор на кровать – там он мог найти сладкий сон, столь ожидаемый его усталым телом, однако не смотря на горячее желание уснуть, Дик все еще медлил, оттягивая этот момент. Потому что постель требовалось расстелить, а для этого нужно было позвать слугу. А Дик совсем не желал видеть слугу. Почему? Ведь Сент-Джон был старателен, исполнителен, он делал все, что требовалось от него, однако Дик всегда находил в его безупречной работе изъяны: не вовремя подошел, не то предложил, не так предложил, Дика раздражала даже интонация голоса этого кучерявого барана, не говоря уж о внешнем виде. И все потому, что это был не Леонид. Леонид столько лет состоял при нем, что Дик, сам не замечая того, крепко привязался к нему, он знал звук его шагов, знал его запах, он привык к его укорительно добрым речам, его снисходительности и дружелюбию, он привык к его голосу, к тому, что Леонид знает, что ему нужно, когда нужно и в какой форме это лучше подать. А Сент-Джон ничего этого не знал, не умел, он вообще был другой, чужой, и хотя Дик понимал, что бедняга ни в чем не виноват, он не пытался объяснить ему нюансы его работы и уж тем более, не стремился впускать его в свою душу. Он не Леонид и Дик не желал его им заменять. Он держался с новым слугой холодно, общаясь лишь при необходимости и всегда в сухом повелительном тоне, он не обращал внимание на мелочи, но не прощал серьезных промахов, делая замечания.
А приготовление постели относилась как раз к таким мелочам. Дик не мог терпеть то, как Сент-Джон крутится возле его постели, точно юла, складывая покрывало – его движения ему казались слишком поспешными, молодец как будто торопился куда-то, боялся опоздать. Дика раздражало каждое его движение – то, как он складывал покрывало, как он уносил его в шкаф, ему не нравилось даже, как он открывал шкаф – дергает только одну створку, одним рывком: Дик каждый раз ожидал, что ручка не выдержит такого издевательства и оторвется. Но шкаф был сделан на совесть, ручка держалась, а Дика все больше раздражала такая спешка и небрежное отношение к вещам.
И теперь он смотрел на кровать, понимая, что ее требуется расстелить, и вместе с тем еще лучше понимая, что видеть слугу, который должен это сделать, он совсем не желает. Однако принц не должен заниматься уборкой постели, это не подобает его сану – и Дик это знал, известно это было и Сент-Джону, потому что когда Дик отвернулся, дабы не видеть ложе, дверь отварилась и спальню вошел слуга.
-Я не желаю никого видеть, – не оборачиваясь, холодно произнес Дик. – Убирайся вон и оставь меня в покое.
-Ваше высочество будет спать на не расстеленной кровати?
Дик обернулся.
-Леонид?
Он заметил, как глаза слуги бегло охватили его самого – в одежде и обуви, и не расстеленную кровать. Леонид мягко улыбнулся.
-Ваше высочество собирались спать на не расстеленной кровати? В одежде?
Дик усмехнулся.
-А что мне еще оставалось делать, если ты не приходил? Снисходить до самообслуживания?
Дик улыбался, глядя как Леонид, пройдя к кровати, сдернул покрывало, привычными четкими движениями сложил его и аккуратно положил на стул, а затем, поправив скомкавшееся и собравшееся гармошкой одеяло, взялся взбивать подушки.
-Честно говоря, Леонид, я не думал, что когда-нибудь снова увижу тебя, - произнес Дик, наблюдая за работой слуги. – Я считал, что причина твоего длительного отсутствия кроется в решении короля отстранить тебя от этой должности в виду моего побега. Выходит, я ошибался, король не счел тебя виноватым, поскольку ты здесь и, как вижу, в хорошем настроении. Он не разгневался на тебя, и причина твоего отсутствия в чем-то другом, например, болезни, я прав?
Глядя слуге прямо в лицо, Дик то и дело случайно захватывал краем глаза его левое ухо, и в ухе этом что-то зеленело. Дик пытался не замечать этой маленькой детали, но она была настолько непривычна, что он не вытерпел и взглянул на нее – деталью оказалось кольцо, продетое в мачку и сверкавшее зеленым камнем. Слева – зеленым, а снизу- белым - на шее Леонида висели, ниспадая до самой груди, белые бусы из слоновьей кости. Бусы. Кольцо.
Усмешка пропала. Дик пристально посмотрел слуге прямо в глаза. Еще мгновенье назад радостно улыбающийся, слуга задрожал и спешно отвел взор; краска стыда заливала ему щеки.
-…он еще долго потом краснел, - негромко сказал Дик, завершая свой рассказ. – Долго не мог привыкнуть, что при виде его дамы начинают загадочно перешептываться, а мужчины насмешливо улыбаются. Но сейчас это почти прошло, и если ему доводиться сталкиваться с подобным, то он старается просто не замечать этого. Иногда ему это удается, иногда – нет. А что касается тех странностей, которые заметили за ним вы, Андерсен: нежелание мыться вместе со всеми, - то, думаю, вам не нужно объяснять, почему так происходит.
-Он нас стесняется, - сказал Андерсен.
-Скорее, себя самого, поскольку, согласитесь, обнаженный скопец – не самое привлекательное зрелище, а некоторые люди настолько глупы и жестоки, что умудряются пошутить даже над здоровыми, что уж говорить о калеке, да еще таком, который лишился своего мужского достоинства. Думаю, Леонид смущается себя, боится, что вы поднимете его на смех.
-Мы этого никогда не сделаем, Дик.
-Я знаю, Андерсен; это одна из причин, по которой я и открыл вам его тайну.
-А вторая кроется в твоей дружбе с ним? – улыбнулся Андерсен.
Дик непонимающе сдвинул брови и Андерсен поспешил объяснить:
-У тебя с ним не просто деловые отношение, Дик, ты дружишь с ним, это видно, и именно в виду вашей дружбы ты, наверное, за него так переживаешь и не хочешь, чтобы мы сами узнавали правду о нем. Ты нам все рассказал, чтобы избавить его и нас вместе с ним от неприятного для всех разговора, верно?
Дик усмехнулся.
-А вы бы поступили иначе, Андерсен?
Он улыбнулся.
-Наверное, нет, Дик. Я бы тоже пожалел своего друга. А ведь тебе его жалко, наверное, да? Жалеешь, что все так получилось?
И снова эти сдвинутые брови и проницательный, серьезной взгляд. Только на этот раз он еще дополнился фразой.
-Жалею?
-Ну, - взялся объяснять Андерсен, - его же из-за тебя оскопили. Поставили перед таким жестоким выбором. Разве тебе не жалко его?
-Нет.
Сказать, что Андерсен был шокирован – ничего не сказать. Удивлял его, конечно, Дик, но чтобы так…. Переглянулся с Михаэлем – и у того на лице изумление.
-Но, Дик, как же так… - пробормотал он. – Я не понимаю…
-Я не вижу причины его жалеть, Андерсен. Его оскопили, но подумайте сами, чья в том вина? Неужели только в том, что я сбежал, а мой отец потом решил отыграться на нем таким образом? Ведь если посмотреть правде в глаза, Леонид действительно не исполнил своих обязанностей, он дозволил мне встречаться с чернью, что впоследствии привело к моему побегу. Он не исполнил своих обязанностей, значит, он должен понести наказание, что король и сделал. Он предложил ему выбирать между мной и Анжелиной, соглашусь, это жестоко, однако и Леонида никто не заставлял делать выбор в мою пользу. Он сам пошел на это, сам согласился – зачем же мне жалеть его? Жалеть, что он сделал такой выбор, лишив себя семейной жизни добровольно?
-Дик, я… я думал, ты добрее!
-По-вашему, Андерсен, доброта заключается в жалости? Не знал.
-Дик, я не о том…
-Я знаю, о чем вы. И если вас это немного утешит – да, мне жалко Леонида, но – до определенной степени. Ваша степень жалости, очевидно, несколько выше – вот и все.
-Степень! Дик, если бы я тебя не знал, то…
-Решили бы, что у меня в голове один расчет? – Дик улыбнулся. – Скажите, не стесняйтесь, Андерсен. Я бессердечный, жестокий принц, которому плевать на слугу, решившего принести себя в жертву ради моего же счастья? Я не оценил его благородного поступка?
-Ну…в общем-то, да, - от его прямолинейности он несколько сдулся в своем гневе и изумлении. А Дик улыбнулся.
-Я не буду сейчас ничего вам объяснять, Андерсен – это будет напрасной тратой времени. Я надеюсь, что вы поймете потом все сами.
-Тебя поймешь! – только и смог выдохнуть он.
И снова эта снисходительная улыбка.
-Вы очень добрый и мягкий человек, Андерсен. И по-моему, порой даже слишком.
На этот раз он не смог терпеть.
-Леонид заслуживает жалости! – выпалил в сердцах он. – Он же теперь несчастен! Он же всю жизнь теперь…
-Смотрите, Андерсен, - с мягкой улыбкой прервал его молодой друг, - вот идет ваш несчастный слуга.
Андерсен посмотрел в указанную сторону машинально, уже по привычке слушаться этого странного Дика – и что же он увидел?
По дороге, накинув махровое полотенце себе на плечо, шагал Леонид. Увидев в окно своего молодого господина, приветливо слуга улыбнулся ему – так, как улыбаются только воистину счастливые люди.
Глава 11.
Отъезд.
Андерсен думал, что Леонид никогда не поймет, что он и Михаэль в курсе его тайны, но когда в конце недели, он перед уходом на реку, решил по обычаю поинтересоваться, а не желает ли Леонид присоединиться к нему, слуга вдруг улыбнулся и произнес:
-А если пожелаю?
Андерсен прекратил засовывать мочалку в мешок, он посмотрел на слугу – его глаза смеялись. Андерсен смущенно улыбнулся.
-Вы знаете, что мы в курсе? Но откуда? Вам Дик все рассказал?
Слуга мягко улыбнулся и кивнул.
-Но даже если бы его высочество этого не сделал бы, - добавил он, - мне самому нетрудно было бы догадаться, поскольку слишком резкая перемена любого заставит обратить на себя внимание. То стоило мне приехать, вы с Михаэлем рьяно взялись упрашивать меня посетить с вами реку, то все разговоры про купание как отрезало. Не правда ли, странная вещь?
Андерсен усмехнулся.
-Да, с этим мы с ним как-то промахнулись. Не подумали.
-Но честно говоря, - заметил слуга, - я все-таки несколько удивлен тому, что вы так долго оставались в неведении, особенно Михаэль – он же подданный Коэра, и в принципе, даже если бы не эта моя водобоязнь, он мог бы обо всем догадаться по моим бусам и серьге.
-Наверное, он просто не в курсе таких мелочей, - пожал плечами Андерсен. – Не следит за жизнью двора.
-Наверное, - согласился Леонид.
-Андерсен, ты идешь там или нет? – раздался внезапно голос Михаэля с реки.
-Да, уже! – громко прокричал Андерсен ему в ответ, а затем, лукаво сверкнув глазами, повернулся к своему собеседнику: - Ну а вы, Леонид? Как на счет ваших недавних слов: не желаете к нам присоединиться?
Леонид слегка покраснел, закашлял от смеха.
-Нет уж, спасибо, - улыбнулся он, - я лучше как-нибудь в другой раз.
-Ну как знаешь, - рассмеялся Андерсен, дружески похлопав его по плечу. – Тогда я пошел один. Но если ты надумаешь – приходи.
И он как на крыльях понесся к реке, где со смехом пересказал Михаэлю весь случившийся разговор.
-Да, - выслушав его, с улыбкой заключил его друг, - ну мы с тобой и болваны. Просто редкостные. Но ты-то ладно, в конце концов, отказ мыться со всеми мог означать и наличие любого другого дефекта, болезнь там, скажем, какая-нибудь, а вот то что я прошляпил – это да, это я молодец, нечего сказать. Я же действительно мог обо всем догадаться! Его бусы, серьга – я же где-то читал о них в одной из статей в местной газете, о том, что они означают… да уж, как говорится, смотрел в книгу, а видел фигу. Но Дик, - прибавил он, - Дик ничуть не лучше: ведь мог бы и предупредить нас, а он – нет, молчком, молчком!
-Да, Дик, - улыбаясь, упрекал этим же вечером своего молодого друга Андерсен, когда Дик, Леонид, Михаэль и он сам собрались в гостиной, - не ожидал я от тебя такой свиньи. Ведь ты мог, между прочим, нас и предупредить, вместо того, чтобы ставить в такое неловкое положение. Рассказал все ему, в этот же день мог бы и нас поставить в известность.
-Так я это и сделал, разве не так?
-Ну… кхм… я имел в виду, что следовало немного раньше тебе все сообщить. Кстати, а когда ты Леониду справился обо всем рассказать? Ну, о том, что ты нам все поведал?
-Сразу после того, как поставил в известность вам – в половине второго ночи встретил его и рассказал.
-А, - кивнул удовлетворенно Андерсен, и тут же вскинул брови: - Постой, ты сказал в половине второго ночи?
Дик кивнул.
-А чего это ты не спал в этот час, а?
Дик переглянулся с Леонидом и промолчал. Теперь настал черед Андерсена улыбнуться.
-Похоже, приятель, у тебя опять появились какие-то секреты от нас. Интересно только, какие?
-А вот это, Андерсен, я думаю, вам лучше не знать, - с вежливой улыбкой произнес Дик, но на этот раз в его голосе прозвучали серьезные нотки.
-Не знать чего? – послышался звонкий задорный голосок и в гостиную вбежал Герон.
Очевидно, он желал присоединиться к их беседе, но когда он очутился перед друзьями, Михаэль ушел на кухню за чашкой чая, а Леонид взял с журнального столика газету, вооружился ручкой и принялся разгадывать кроссворды. Таким образом, из числа возможных собеседников эти двое автоматически исключались, что совсем не устраивало Герона, уже настроившегося почесать язык. Повертевшись сначала возле воротившегося отца, а потом вокруг слуги, мальчик поглазел на Андерсена с Диком, как бы прикидывая, кого из них будет проще разговорить – и остановил своей выбор на Леониде. Приблизившись к нему, он уселся рядом.
-Сложный кроссворд?
-Не очень, - не отрывая взора от газеты, ответил слуга.
-А на какую он тему?
-Смешанную, - опять ноль внимания.
-Ясно. А ты уже много разгадал?
Подействовало! Улыбнувшись, Леонид опустил газету и взглянул на мальчика – Герон озорно щелкнул глазом.
-Привет!
-Здравствуй.
-А ты давно тут сидишь?
-Не очень.
-Да?... ух ты, какие у тебя бусы! Красивые. А из чего они сделаны?
-Из слоновьей кости.
-Настоящей?
Леонид кивнул.
-А ты их когда-нибудь снимаешь? – продолжал допытываться Герон.
-Нет.
-А зачем они тебе? Это амулет?
Дик, сидевший рядом, слышал весь разговор. Его глаза лукаво сверкнули. Он выждал, когда Герон отвернулся, наклонился и украдкой шепнул слуге:
-Леонид… Леонид, лучше сознайся сразу, тогда твоя смерть будет быстрой и почти безболезненной.
-Предпочитаю мучиться в конвульсиях, - был ответ.
Дик усмехнулся.
-Когда станет невмоготу, махни мне белым платочком, и я распоряжусь добить тебя; Леонид, ты его не знаешь, он настойчивый, он вытянет из тебя правду любыми путями.
-Ну разве что на том свете, ваше высочество.
-Как знаешь; я тебя предупредил.
Леонид и впрямь оказался весьма стоек. Герон больше часа терзал его всевозможными каверзными вопросами, так что любой другой на месте слуги давно бы не выдержал, и либо прогнал от себя мальчика, либо выложил ему всю правду, лишь бы тот отстал, но Леонид не сделал ни того, ни другого, и Герон удалился ни с чем, а сам слуга, сияющий, точно солнце, довольно оглядел остальных, и в первую очередь, разумеется, Дика.
-Я выиграл эту битву, ваше высочество.
-Не вижу взятых в плен, Леонид, - улыбнулся его молодой господин. – Ваша стычка закончилась ничьей, да и то лишь потому, что у Герона не хватило терпения продолжать осаду. Но будь уверен, завтра она повториться, и тебя возьму-таки измором.
-А вы будете стоять в сторонке и наблюдать, как гибнет ваш верный слуга? – коварно улыбнулся в ответ Леонид. – А я-то думал, что служу более добросердечному принцу. Вы же оказались злобным, жестоким, черствым, бездушным человечком, который только и умеет…
-Что? Да как ты смеешь? Да я тебя сейчас за такие слова… защищайся!
С этими словами Дик вскочил, схватил с дивана подушку, со смехом принялся молотить ею Леонида, который разразился веселым смехом и вооружившись аналогичной подушкой, применяя ее как щит, принялся отражать удары.
Никогда в жизни Андерсену не приходилось еще видеть что-либо забавное, чем это разыгравшееся сражение между слугой и господином. Дик от души колотил Леонида подушкой, толкал его ею и пихал, а тот лишь смеялся в ответ, увиливал в стороны и следил, чтобы принц случайно не заехал ему в глаза. Кончилось же это тем, что Дик, свалив Леонида в кресло, выхватил из-за пояса кинжал, распорол свою подушку и высыпал ее содержимое прямо на голову слуге.
Леонида как будто побелили. Волосы, рубашка, штаны – все было в перьях, не говоря уж о кресле, на котором он находился. Слуга медленно обвел взглядом свой наряд, повел глазами вокруг, оценивая размер произведенного бардака, и найдя положение дел критическим, с укоризненной улыбкой взглянул на виновника.
-И часто вы так друг друга лупите? – смеясь, спрашивал спустя несколько минут Андерсен, когда он и Михаэль вызвались помогать Леониду собирать несчастные перья.
-Нет, - скромно улыбнулся слуга, - только иногда.
-Когда он слишком задирается, - весело добавил Дик. – Да вы не слушайте его, Андерсен, это он при вас делает вид, что ему доставляет это огромное удовольствие, а на деле он обычно ворчит потом целый час, читая мне нотации о надлежащем поведении.
-Потому что вы знаете, что король это не одобряет, - со строгой ноткой заметил Леонид.
-Король много чего не одобряет, - проворчал Дик. – Его послушать, так мне вообще ничего в этом мире нельзя.
-Но кто же виноват, если ваше высочество всегда желает именно то, что недостойно его внимания?
-Внимания недостойно! – усмехнулся Дик. – Леонид, ты мне кто: друг или враг? Вот сейчас возьму и брошу тебе помогать, будешь один тут перья собирать!
-Прекрасно, хоть одним недостойным поступком будет меньше.
-Чудовище! – улыбнулся Дик.
Что и говорить, с этими двумя никогда не соскучишься. Дик мог часами вести со слугой шутливые споры, устраивать словесные перепалки по любому поводу, а тот, хоть и всей душой был его стороне, никогда, однако, не забывал ни своего положения, ни положения своего собеседника, и как ворчливая нянька, вечно корил его за пренебрежительное отношение к своему сану, твердя, что не подобает принцу так себя вести. Впрочем, ошибся бы тот, кто сказал, что в минуты подобных словесных баталий Дик забывался, кто он есть на самом деле. Он помнил это даже лучше своего слуги, и так же хорошо, как перекидываться с ним подушками и дружески-шутливыми репликами, Дик умел перейти на строгий, повелительный тон и приказать Леониду принести ему последнюю редакцию закона, которую собираются рассмотреть на ближайшем совете министров.
Андерсену нравилось наблюдать за Диком – это поднимало ему настроение, к тому же, таким образом он иногда узнавал для себя что-то новое о нем: его привычки, пристрастия, о которых тот не упоминал в разговоре с ним, но которые неизменно всплывали в повседневной жизни. Так, к примеру, Андерсен заметил, что Дик любит прогулки верхом, но только лишь после определенного часа. Он владеет несколькими языками, но в разговоре с друзьями и Леонидом общается исключительно на русском, при этом, если ему требуется поговорить со слугой на какие-то важные темы, которые не предназначены для ушей Михаэля, Андерсена и Герона, он переходит на иностранный.
А еще примерно раз в три дня, поздно вечером, Леонид приносит ему поднос, на котором стоит бронзовый кубок с плотно закрытой крышкой.
-Что это? – поинтересовался Андерсен у Дика, когда Леонид впервые протянул тому поднос с кубком. – Наверное, какой-нибудь ваш традиционный напиток?
-Что-то вроде этого.
-Не угостишь?
-Нет.
-Но, в таком случае, я могу хоть взглянуть на него?
-К сожалению, я и в этом вынужден вам отказать, Андерсен.
Эти странные ответы и серьезный, проницательный взгляд не только не удовлетворили любопытство Андерсена, но лишь еще больше разожгли его. Почему Дик не дал ему попробовать содержимое кубка? Он даже взглянуть не разрешил – испугался, что сглазит? Нет, скорее всего, не хотел, что он увидел, что за напиток таится под крышкой. Подобную догадку подтвердило еще и то, что Дик не стал пить содержимое кубка при Андерсене, а вместе с ним удалился к себе в комнату.
Но если Дик не хочет сказать, то, может быть, это сделает Леонид? Андерсен дождался, когда пройдут три дня, и когда наступил вечер четвертого, заглянул на кухню, где застал Леонида, вытирающего только что вымытый им кувшин; рядом с ним, на столе стоял поднос с кубком, очевидно, уже наполненным. Завидев его, Леонид приветливо улыбнулся, и Андерсен, расценив это как добрый знак, спросил, кивнув на кубок:
-Собираетесь отнести это Дику?
-Да.
-А что в нем?
-Напиток.
-А что за напиток? Я могу взглянуть?
-Нет. Нельзя.
-Так уж и нельзя? Даже одним глазком?
-Нет.
-Дик не узнает, - продолжал искушать слугу Андерсен.
-Все равно – нельзя, - улыбаясь, твердил свое Леонид.
-Ну скажи хоть, как называется. Сказать название-то ты можешь?
-Нет.
Поняв, что от него он тоже ничего не добьется, весьма раздосадованный, Андерсен покинул кухню. Нет, с этим пойлом определенно было что-то нечисто. Нельзя попробовать, нельзя взглянуть, нельзя даже название узнать, - погодите, а не лекарство ли это, случайно? Иного объяснения Андерсен не находил, только вот если лекарство, то опять-таки вылезает вопрос: от чего? Чем Дик болен, что принимает это питье каждые два-три дня? И почему пьет с удовольствием? Андерсен видел, каким огнем загораются очи его молодого друга, когда Леонид приносит кубок…
-Скажи, Дик, - обратился как-то Андерсен к Дику, - а ты к нам надолго, или скоро уже уедешь?
-Нет, до конца этого месяца я буду жить у вас – если вы меня, разумеется, не прогоните раньше.
-Не прогоним, не прогоним, будь уверен… и я еще кое-что хотел спросить у тебя… разумеется, это может быть и не мое дело… но почему твой отец разрешил сразу после приезда приехать к нам, да еще на такой большой срок? Разве не он, мягко говоря, рассердился на твоего Леонида, именно за то, что тебя долго не было во дворце?
-Да, он рассердился, но возмутило его не только мое отсутствие, но еще и та компания, в которой я находился, а если точнее, как со мной обращались. Не мне, наверное, вам напоминать, Андерсен, как ко мне относились у Далтонов, здесь же, как видите, дела обстоят несколько иначе.
-Но ведь главное не в этом?
-Нет. Просто мое пребывание во дворце не всем удобно, Андерсен. Ведь что такое принц? Помимо титула, это человек, который приближен к королю как никто другой, а значит, он может оказывать на него влияние, что не есть хорошо – особенно в тех случаях, когда придворные придерживаются противоположных точек зрения. Вдобавок, при мне они вынуждены будут более тщательнее следить за своими словами и поступками, а это тоже, согласитесь, далеко им не на руку. Поэтому для них гораздо лучше, если я буду находиться как можно дольше и дальше от дворца.
-Чтобы ты им не мешал проворачивать грязные делишки? – усмехнулся он и вдруг заметил, что его собеседник принялся что-то искать. – Ты что-то потерял?
Нет ответа, продолжает шарить по полкам и перетряхивать книги.
-Дик, скажи, что ты ищешь, может быть я видел эту вещь?
Опять ничего.
-Дик, я могу помочь, - еще раз попытался навязать свою помощь Андерсен. – И вдвоем мы быстрее ее найдем, чем в одиночку. Что ты ищешь? Деньги? Важную бумагу? Письмо? Что?
-Леонид!
Ну конечно, проще позвать Леонида, чем сознаться, что он потерял. И почему он такой скрытный? Вечно у него какие-то тайны. Несколько раздосадованный и оскорбленный из-за того, что его услуги были отвергнуты, Андерсен ожидал Леонида с некоторым ехидством: ему что-то подсказывало, что слуга не сможет отыскать пропажу, а вот если бы Дик прибегнул к помощи его, Андерсена, вот тогда да, успех был более чем вероятен. Но раз он отказался – что ж, он не станет вмешиваться, пусть ищут сами. Однако Леонид что-то задерживался. А, ну конечно же, он ведь недавно ушел на реку. Пока Андерсен раздумывал, сказать это Дику или не сказать, чтобы тот напрасно не ждал слугу, потому что тот все равно его не услышит, в гостиную вбежал Герон и сходу зацепил Дика какой-то смешной фразой. Дик заинтересовался – и пропажа была забыта. Отойдя от полок, Дик устроился в кресле, слушая болтовню друга, а затем и вовсе ушел с ним в кухню.
Ну вот, и пойми его. То метается как угорелый, ищет что-то, а стоило какому-то мальчишке явиться – все, нужда отпала. Покачав головой, Андерсен взял с кресла журнал, и вскоре сам забыл про пропажу. В итоге Леониду, который воротился спустя полчаса, никто ничего так и не сказал. Вещь осталась не найденной, и что это была за вещь, Андерсен, возможно, так никогда бы и не узнал, если бы спустя два дня – а время было десять вечера – он, шваброй выгребая сор из-под комода, случайно не вытащил на свет календарь. Что в нем удивительного? Да ничего, у Андерсена вечно валяются календари, но этот… ярко-синий, он был не церковным и даже не астрологическим, он был лунным. Лунный календарь. Но Андерсен отлично знал, что никаких лунных календарей он и в помине не покупал, однако если это не его календарь, то чей же? Может быть, Михаэля? Он продемонстрировал его другу, когда тот появился в гостиной, однако ни Михаэль, ни его мальчик не узнали в календаре свою вещь.
-Наверное, это Леонида или Дика, - сказал Михаэль. – А вот, кстати, и он. Спроси, может, это он потерял?
-Да, сейчас, - кивнул Андерсен. – Дик!... Дик, я тут кое-что нашел – это, случайно, не твое?
И он показал ему календарь.
-Мое! – тут же воскликнул Дик и быстро забрал у него календарь. – Где вы его нашли, Андерсен?
-Под комодом, а что?
-Нет, ничего.
Андерсен усмехнулся, покачал головой и отошел прочь. И что у него за странности? То как увидел – чуть с руками не оторвал, то вот так холодно бросил – «ничего».
-Андерсен! – вдруг услышал он громкий голос Дика.
Обернулся. Сжимая несчастный кусок картонки в руках, Дик нервно бегает глазами по цифрам.
-Вы не знаете, какое сегодня число?
-Двадцатое, - ответил он, - а что?
-Двадцатое?! Вы уверены?
-Уверен, а что… что-то случилось?
-Я уезжаю.
-Что?
Андерсен совсем ничего не понимал.
-То есть как это – уезжаешь? - недоуменно произнес он. – Когда? Сегодня?
-Да, и как можно скорее! Немедленно!
-Так, я ничего не понимаю… ты же сам говорил, что ты можешь оставаться здесь до конца месяца… Дик! Дик, объясни мне, что происходит!
-Просто поверьте – мне надо уехать, прямо сейчас и как можно скорее!.. где Леонид? Мне нужен Леонид… Леонид!
Леонид появился – тоже ничего не понимающий, но Дик бросил ему пару коротких слов на непонятном Андерсену языке – и вместо одного ненормального в гостиной стало двое. Леонид рванул к себе в комнату, Дик – к себе, и во все стороны полетели одежда, книги, бумаги…
-Леонид, седлай лошадей! С вещами я разберусь! Живо!
Это были последние слова, сказанные Диком в этом доме, потому что потом Леонид побежал в конюшню, вывел двух жеребцов, снова вбежал в гостиную и захватив плащи, вместе с Диком выскочил на улицу.
-Подождите! Объясните хотя бы, что происходит! – вскричал Андерсен, выбегая следом, но оба уже вонзили пятки в бока жеребцам, и скрылись в темноте.
Глава 12
Тайна Дика.
Они вернулись через два дня, но на вопрос друзей, что заставило их так спешно покинуть этот дом, оба - Дик и Леонид – ответили уклончиво и неопределенно. И если Михаэля подобный ответ устроил, то Андерсена нет. Правда, он не подал виду, что вся эта история заинтересовала его и тоже прекратил расспросы, однако про себя решил во что бы то ни стало докопаться до правды. Потому что слишком уж много стало загадок витать вокруг его молодого друга. Сначала – это его молчание насчет того, почему он не спал в половине второго ночи, затем – этот кубок, чье содержимое тщательно скрывают от посторонних глаз, теперь – этот внезапный отъезд. Нет, здесь определенно было что-то нечисто, Дик определенно от него что-то скрывал, но что? Андерсен нутром чуял, что все эти три факта: ночное бодрствование, кубок и отъезд – как-то связаны между собой. А если этот так, то должна быть какая-нибудь зацепка, какая-нибудь улика, которая помогла бы ему докопаться до правды. И он нашел ее, когда зашел в комнату Дика, чтобы позвать его к обеду. Дика в комнате не оказалось, и Андерсен так бы и ушел, но его внимание привлекла одна ведь Лунный календарь, лежавший на столе. Андерсен подошел ближе – ну да, тот самый календарь, который он еще нашел под комодом и отдал Дику. Постойте! А ведь Дик уехал сразу же, после того, как взглянул на него! Но почему, что особенного он прочел на несчастной бумажке? Хоть брать без спросу чужие вещи входило в число его привычек, Андерсен взял календарь, отыскал двадцатое число – черная цифра на синем фоне. А рядом с нею красуется кружок – луна. Полная луна. Полнолуние. Дик испугался полнолуния? Но почему, что в нем такого? Ничего, кроме того, что в полнолуние человек может оборачиваться волком, оборотнем…
На веранде послышались голоса и скрип ступеней. Положив календарь на место, Андерсен поспешил покинуть комнату, вот только мысль, запавшая ему в голову, не спешила покинуть его так же скоро.
Оборотень. Из фильмов ужасов, что крутили по телевизору, и из книг ему хорошо были знакомы эти существа. Люди, которые в полнолуние превращаются в волков-оборотней, злобных хищных тварей. По сюжету, эти создания загрызают кого-нибудь простачка в самом начале, затем на протяжении всего фильма или книги его долго-долго пытаются изловить, а в финале чудовище убивают. Просто до невозможности. Но здесь… Андерсен был не ребенок, чтобы однажды увидев, как его друг убегает, едва лишь узнает, что наступает полнолуние, заключить, будто тот – оборотень. Да ведь это же глупо, абсурдно! И он сам смеялся над собой, над тем, как такая мысль вообще могла придти в его голову. А между тем все сходилось, и не только с календарем.
Бодрствование по ночам – кому это не сродни, кроме как волку? Потом… потом – тот кубок. Что в нем? Андерсен так и не узнал. Да, может быть, в нем и в самом деле лекарство, однако почему ни Дик, ни Леонид не только не говорят название, но и даже взглянуть не дают?.. затем… затем эти загадочные смерти у Далтонов. Андерсену до сих пор не удалось выяснить, был ли причастен Дик к тем смертям, или нет. А ведь если посмотреть, что же получалось? Он не боялся таинственного зверя, поселившегося там и нападавшего на всех, кто заходил в джунгли – единственный, кто не боялся. Почему? Не потому ли, что являлся им сам? И почему когда Грегу удалось во время схватки со зверем ранить того, на следующий день у Дика обнаруживается рана – в том же самом месте? Простое совпадение? Вспомнив о Греге, Андерсен невольно вспомнил и подозрения своего друга. «А ведь он предупреждал меня, - с тревогой подумал он, -он говорил, чтобы я остерегался его, потому что он не такой как все. Он приводил мне доказательства того, что Дик оборотень, а я не слушал и только смеялся над его словами. Зато теперь мне совсем не до смеха…»
Так что же это выходило? Что Грег был прав? Что это он, а не Андерсен, был прав? А может, Грег был прав с самого начала, быть может, он с самого начала понял, кто перед ним – еще тогда, в первый день, когда Андерсен привел Дика к Далтонам? Так это или нет, оборотень Дик или нет, одно утешало Андерсена: в любом случае, как и Грег, он не имел доказательств, лишь голые предположения. Он не застал Дика в момент, когда он превращается в оборотня, он не видел даже, чтобы он ел сырое мясо, только предположения, основанные на каком-то календаре, ночных прогулках и шерсти, а что он мог с ними? Пойти, предъявить их Дику? Да даже если это и правда, и Дик в самом деле оборотень, то ему надо быть последним идиотом, чтобы Андерсену в этом сознаться. Нет, он не скажет, не сознается, да и дружок его, Леонид, тоже. Поэтому Андерсен сделал то, что было самым правильным в его ситуации – сгреб в кучу все свои подозрения и отправил их в дальний ящик своей памяти. Однако ворошение прошлого, всех мелочей, которые были связаны с Диком, навели Андерсена на еще одно интересное обстоятельство, которому прежде он не предал особого значения: Дик не любит воду. Нет, он не избегает купаться вместе со всеми на реке, но старается делать это как можно реже и всегда не то чтобы с неохотой, а с каким-то сожалением. О чем?
-О чем ты сожалеешь, Дик?
-Сожалею? – переспросил Дик, замедлив ход; они как раз возвращались домой, после очередного купания.
-Ну да, я давно уже наблюдаю за тобой, и всякий раз вижу одну и ту же картину: стоит тебе увидеть наш водоем, как у тебя на лице появляется какая-то странная улыбка – веселая, и одновременно с тем грустная. Ты как будто так и хочешь сказать: «Ну вот, опять эта лужа…». Ведь так, я угадал? Тебе не нравится наша река? И поэтому у тебя и на лице такое неудовольствие, и ходишь ты туда лишь по нужде, да?
Дик улыбнулся.
-Вы наблюдательны, Андерсен. Да, мне не нравится мыться в вашей реке.
-А есть место, где нравится? У тебя дома, во дворце? Да, дома тебе явно комфортнее. Только вот чем? По мне так без разницы в какой бадье плескаться, лишь бы вода была теплой и чистой.
-Может быть, вы в чем-то и правы, Андерсен, но уверяю вас, если бы вы хоть раз в жизни искупались у меня дома, то вы никогда бы не сказали сейчас то, что я от вас услышал.
-Ну а мне на это и возразить нечего, потому что я не только у тебя во дворце никогда не бывал, но даже твоего королевство в глаза не видел.
-Напрашиваетесь ко мне домой? – лукаво сверкнув глазами, спросил Дик.
-Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, - с улыбкой ответил Андерсен. – Ты мне столько рассказывал про свою милую родину, что пора бы уже и показать мне ее, а то я, видишь ли, уж слюнями тут обхожусь, а он экскурсию все откладывает и откладывает.
-Значит, вы хотите увидеть мое королевство? Ну что же, я думаю, это можно устроить, и даже скорее, чем вы предполагаете: как вы смотрите на то, если я приглашу вас туда прямо сейчас?
-Сейчас? Немедленно?
-А почему бы и нет? У вас впереди целый день, который ничем не занят, да и погода располагает. Что же касается меня, то я со своей стороны был бы не прочь нанести неожиданный визит моим милым министрам, чтобы посмотреть, как обстоят дела при дворе, и пока я находился бы во дворце, вы бы смогли осмотреть город. Так что вы скажите, вы принимаете мое предложение?
-Ну… - улыбаясь, протянул Андерсен, а Дик усмехнулся.
-Я велю Леониду приготовить лошадей и пропуск для вас.
-А ты поедешь вместе со мной?
-Да, мы доведем вас до окраины, но потом нам придется расстаться. Я с Леонидом отправлюсь во дворец, а вы – осматривать достопримечательности города.
-Но я надеюсь, перед тем, как меня оставить, ты снабдишь меня гидом?
-Да, и, кажется, я даже знаю, кого следует взять на эту должность.
-И кого же?
-Мы идем в Альвер! Вот это класс! Как мы там наедимся…
Герон трещал, как сорока, и неустанно носился возле всадников, то отбегая от них, то чуть ли не под ноги кидаясь коням. Морщась от неудовольствия и одновременно сдерживая улыбку, Леонид, не спуская глаз с брызжущего радостью мальчика, негромко произнес:
-Не думаю, что взять Герона в качестве экскурсовода, была самая мудрая мысль, ваше высочество. По-моему, было бы гораздо благоразумнее, если бы вы все-таки прислушались к моему совету и предоставили Андерсену экскурсовода из Альвера. У него ведь было гораздо более преимуществ перед этим мальчиком хотя бы потому, что он, уже имея навык в этой области, выбрал бы и самый оптимальный маршрут для него, и манеру изложения материала, да и знает господин Лоренс об истории королевства значительно больше, чем Герон.
-Леонид, я не сомневаюсь, что ты всей душой ратовал за Лоренса и делал это из лучших побуждений, но что такое твой Лоренс? Он же не вылезет из формальных рамок и вся экскурсия Андерсена ограничится сухим изложением исторических фактов и просмотром трех-четырех зданий, которые он и без его помощи посетить сможет. А вот Герон совершенное другое дело. Во-первых, он с Андерсеном уже знаком, а значит, им уже будет проще общаться, что само по себе немаловажно, когда ты находишься в незнакомом месте, где все хочется посмотреть, но стесняешься спросить, если человек тебе мало знаком. С Героном это исключено, Андерсен может спросить у него что угодно без боязни поставить себя в неловкое положение. Во-вторых, Герон будет рассказывать не по жесткому плану, а исходя из собственных соображений, и насколько я убедился на собственном опыте, подобный экспромт куда интереснее слушать, чем то, что обычно доносится из уст твоих профессиональных экскурсоводов. Ну а в качестве третьего аргумента я могу привести тот, что Герон прекрасно знает если не историю королевства, то по крайней мере, здешние обычаи…
-А если бы он их еще и придерживался…
-Леонид, ты даже в ангеле сумеешь разглядеть беса!
-Что поделать, ваше высочество, если именно из ангела впоследствии появился люцифер. Я всего лишь исполняю свои обязанности, проявляя бдительность и предупреждаю вас о возможных последствиях.
-Скорее, выискиваешь в людях недостатки, забывая, что нет людей без недостатков. И вообще, это скорее teporis vitia, non hominis.
-Omne vitium simper habet patrocinium, - с улыбкой возразил слуга.
-Упрямец!
-Но не осел, надеюсь?
-Конечно, нет, потому что у ослов длинные уши, а у тебя длинен язык.
-Но ваше высочество, надеюсь, понимает, надеюсь, что не я его развязал?
-Конечно, потому что ты сам себе не хозяин.
-Я бы возразил на это, ваше высочество, но лучше промолчу.
-Сдаешься!
-Именно, поскольку в некоторых случаях лучше потерять уважение в чьи-то глазах, чем лишиться головы, не сдержавшись в словах, - с улыбкой и легким поклоном произнес слуга.
Дик рассмеялся.
-Ну а вы что на это все скажите, Андерсен?
А что он мог сказать, когда впереди заливался малолетний мальчуган, наглый как сто чертей, но при этом добрая как мать Тереза, а рядом с ним перепираются принц со слугой? И Андерсен, ответил самым уместным – улыбкой.
Остаток пути трое мужчин провели молча, слушая верещание Герона, но вот впереди показались домишки, и Леонид с Диком остановили своих лошадей.
-Приехали? – спросил Андерсен, вглядываясь в постройки.
-Да, здесь мы с вами расстанемся.
-А где встретимся?
-Я не знаю, когда смогу освободиться, так же как и вы вряд ли имеете представление о том, когда сможете освободиться сами. Поэтому я думаю, что будет лучше, если мы встретимся у вас дома. Надеюсь, вы не возражаете?
-Нет.
-Тогда я желаю вам приятной прогулки. Всего хорошего и до встречи.
-И тебе тоже, приятель!
Андерсен еще с минуту стоял, глядя им вслед, а затем его молчаливое одиночество было нарушено диким воплем восторга. Визжа и прыгая, к Андерсену подбежал Герон.
-Ну что, пошли?!
И начались мучения. Хотя нет, если смотреть правде в глаза, то первое время Андерсен был доволен своим юным экскурсоводом, поскольку Герон не то желая показать себя с лучшей стороны, не то помня грозное внушение своего родителя вести себя прилично, исправно исполнял возложенные на него обязанности, водя Андерсена по многочисленным улочкам и проулкам, останавливаясь возле различных памятников, фонтанчиков и старинных зданий, не забывая при этом снабжать каждую достопримечательность довольно занимательным рассказом. Однако по мере того, как они углублялись в город, воодушевление Герона сползало с него, как шкура со змеи при весенней линьке. Утомленный полуденным зноем, долгой ходьбой и непрерывной болтовней, он уже меньше прислушивался к Андерсену и почти не отвечал на его вопросы и просьбы, а самое главное, он плелся вяло и с неохотой. Однако глоток воды со льдом и четыре булочки с колбасой, купленные Андерсеном в ближайшем трактире, живо излечили его от этой напасти. Герон снова стал бодрым и приветливым, и не то, что затрусил, а просто рванулся по дороге, так что Андерсен не знал теперь, как его и удержать-то. То вперед, то влево, то вправо, то встанет как столб посреди дороги - ну не мальчик, а просто мучение. Так и норовит то под ноги кому-нибудь бросится, то перед каретой промелькнуть, едва не попав под колеса. И все время кричит, бесконечно кричит, отчего окружающие уже стали косо посматривать на Андерсена, очевидно, принимая его за отца этого невоспитанного обормота.
В итоге же, Андерсен, окончательно потеряв надежду на то, что его проводник образумится, предложил им расстаться на время, сказав, что дальше он разберется и без него – походит один по городу, посмотрит все, а вот в семь часов они могут встретится с Героном на центральной площади, откуда вдвоем и отправятся домой. Герон без раздумий согласился и Андерсен глазом не успел моргнуть, как его прохвост растворился в толпе.
Один, ну наконец-то один! Андерсен не мог поверить своему счастью. И как он раньше не додумался отшить его? Давно было пора.
-Берегись, задавлю! – прокричал кто-то сбоку и Андерсен, инстинктивно дернув поводьями назад, увидел, как мимо морды его каурой кобылы пронесся кеб.
О, это был иной мир. Залитый солнцем город утопал в агатисе и жаре, и всюду кишела жизнь. Стоя на тротуаре, Андерсен видел, как по дороге катили экипажи на любой вкус и достаток – от простых кэбов до великолепных карет, запряженных шестеркой лошадей с султанами на головах; некоторые из таких карет были даже с сопровождающими - по двое всадников следовали спереди и сзади такой кареты, следя, чтобы какому-нибудь мальчишке не пришло в голову запрыгнуть на запятки и заодно разгоняя зазевавшихся прохожих впереди, а так же заставляя другие, менее великолепные кареты, сворачивать в сторону, освобождая дорогу. Разумеется, в таких каретах ездили только очень богатые коэрцы. Люди попроще предпочитали ехать верхом или пользоваться кебами и рикшами, которых здесь водилось великое множество.
Тротуары так же были полны народу – сотни разновозрастных людей обоих полов спешили во все концы – кто в гости, кто на рынок, кто аптеку , а кто просто гулял. И почти через каждые десять метров стояли вооружённые алебардами стражи, которые следили за порядком. Они сразу бросались в глаза благодаря своему грозному оружию и чёрно-красным мундирам. Андерсен присмотрелся к одному из служителей порядка: угольно-чёрная рубашка с длинными рукавами и коротким воротником-стойкой, на ногах – такие же угольно-чёрные штаны и чёрные туфли без всякой шнуровки, молнии или иных застёжек. На спине рубашки была вышита ярко-красная оскаленная волчья пасть, кроме того, полы рубашки, её манжеты, воротник и планка тоже были отделаны кроваво-красной тканью. Форма Андерсену понравилась – она не сковывала движения стражей, самих служителей порядке в ней издали было видно, а благодаря своему строгому дизайну она выглядела очень солидно. Впрочем, чёрный цвет Андерсен, учитывая жаркий климат Коэра, заменил бы на белый, но не он диктовал здесь условия. Чёрный – так чёрный. Должно быть, это что-нибудь означает. А как же одежда других альверцев? Что носят в Альвере? Как заметил Андерсен, современные веяния моды из мира, откуда он прибыл, здесь практически не учитывались. Мужчины в Альвере предпочитали носить рубашки с из натуральных тканей, преимущественно – одноцветные, или же украшенные растительным орнаментом. Как правило, поверх рубашки сверху альверцы одевали яркую жилетку, которую не застёгивали, или же – если речь шла о простолюдинах – альверцы ограничивались одной жилеткой, которую он надевал прямо на голое тело. Что касается ног, то все альверцы, без исключения, скрывали свои их, нося длинные штаны, практически всегда – однотонные, и надевая в качестве обуви сапоги с высоким голенищем, туфли или лёгкие сандалии – по своему усмотрению. Разумеется, качество одежды и обуви варьировалось в зависимости от состоятельности их владельца – у знатных, богатых альверцев одежда отличалась особым изяществом, она была сшита из дорогих тканей и сортов кожи, тогда как одежда бедняков шилась из более грубых и дешёвых тканей, да и обувь они покупали попроще, подешевле.
Не оставил без внимания Андерсен и наряды женщин. Знатные альверки предпочитали одевать платья в греческом стиле, которому свойственна лёгкость, струистость тканей, треугольный вырез, одноцветность и минимализм в отделке. Платье из шёлка или шифона, длинное - до самых пят или даже со шлейфом, дополнялось подхватом у груди, поясом или брошью. Завершали образ сандалии, одетые на босые ножки и браслет на запястье – из золота, серебра или жемчуга. О, до чего же они были красивы! Андерсен не мог отвести от них глаз – настоящие богини, сошедшие с небес! А что же альверки победнее? Конечно, их платья существенно уступали платьям знатных альверок. Бедные альверки не могли позволить себе такие шикарные платья. Одежда бедной альверки зачастую представляло собой рубашку длинной чуть выше щиколотки (чтобы не пачкался подол), сшитую из грубого хлопка, шерсти или льна. В районе талии рубашку подвязывали поясом, чьи концы свободно свисали. Обувь – сандалии или туфли без каблуков.
-Эй, ну ты долго будешь торчать тут на своей кляче? – грубо закричала на Андерсена какая-то баба, гружёная корзиной, полной овощей. – Встал посреди тротуара и стоит, будто так и надо! А ну освобождай проход!
Андерсен тронул пяткой свою кобылу и выехал на мощеную гранитной брусчаткой дорогу. У него не было определенного плана относительно дальнейшей части своей экскурсии, и он ехал, двигаясь за основной массой, по пути разглядывая прохожих, мелькающие экипажи, дома, многочисленные лавочки и магазины, пока не выехал на главную улицу города. То, что она оказалась главной, ему стало ясно из-за более дорогих одежд, в которые вырядились прогуливающиеся здесь люди. Здесь уже не встретишь всклоченного оборванца с чумазой физиономией, да рабочий с киркой не перегородит тебе путь.
Вместе с людьми менялись и улицы – дома становились все наряднее, витрины магазинов соблазняли из-за кристально чистых стекол последними моделями платьев и костюмов, а слева раскинулась величественная ограда, скрывающая за собой прелестный парк, в глубине которого находился королевский дворец, выдержанный в стиле традиционной поздней французской готики и ренессанса. Четыре круглых башни, обрамляющих фасад, придавали ему вид непреступной, массивной крепости, а нежный белый песчаник, из которого он был возведен, и несколько мелких башенок, скорее присущих восточной культуре, свидетельствовали об обратном. Таким образом, дворец сочетал в себе легкость и изящество, и одновременно с этим - тяжесть, грубость и мощь.
Так вот где живет его Дик! Андерсен улыбался, любуясь дворцом, как вдруг ему в голову пришла забавная мысль: а ведь Дик направлялся сюда, во дворец, и что если он там? Может быть, Андерсена тогда к нему пустят? И прежде, чем Андерсен сам успел понять, как это у него так вышло, он подъехал к двум стражам, охранявшим ворота, и когда те скрестили перед ним свои алебарды, велев убираться прочь, а из будки, стоявшей за воротами, вышел на шум дежурный, он сообщил ему свое имя, добавив, что Дик, скорее всего, будет рад его видеть. А дальше все было еще чуднее и забавнее – вместо того, чтобы прогнать, его пропустили на территорию дворца, провели по дорожке через парк и сдали на попечение другому слуге, который быстро повел его по дворцу. Перед Андерсеном замелькали двери, окна, картины, бра, а уж сколько ковровых дорожек он исходил и по скольким лестницам спустился и поднялся, он и считать перестал, сбился. Наконец, когда он и не чаял выйти отсюда живым, его проводник остановился перед высокими дверями из черного ореха, охраняемыми парой страж.
-Его высочество ждет вас, прошу, - с этими словами слуга отошел в сторону, а двое стражей взялись за ручки дверей и распахнули их перед ним.
Андерсен вошел скорее на автомате, успев за время своего прохождения по дворцу привыкнуть выполнять указания слуги, слепо доверяя ему и следуя туда, куда тот велит. Он сделал несколько неуверенных шагов, как сзади гулко стукнули, сомкнувшись, двери. Андерсен вздрогнул и обернулся. Предатель-слуга бросил его здесь одного! Но постойте, что это такое? За его спиной слышался плеск воды, сопровождающийся мелодичной, успокаивающей игрою арфы и тонкий аромат благовоний витал в теплом воздухе. Андерсен медленно развернулся и не поверил своим очам.
Он стоял у входа в огромный зал, выложенный темным мрамором, в центре которого располагался прямоугольный бассейн – тоже из мрамора. Его освещали торшеры, стоящие в нескольких метрах от стен, возле стены справа располагались мягкие банкетки, затянутые бордовой тканью, они дополнительно освещались изящными бра, а левая часть зала тонула в полумраке, скрывая в своих недрах пять или шесть маленьких каморок. Из одной из них и доносилось чарующее пение арфы.
И самом сердце этого рая, в бассейне, находился его молодой друг, его Дик. Лежа по грудь в воде, он, одной рукой опираясь о край бассейна, другой держал мочалку и, обмакивая ее в воду и проводил ею себе по шее. Но он здесь был не один. Слева мелькнул чей-то силуэт, Андерсен инстинктивно взглянул в ту сторону и увидел слугу, в котором признал Леонида. Только сейчас он предстал перед ним совсем в ином виде. Обнаженный, в одной лишь набедренной повязке из белой ткани, прекрасно сочетающейся по цвету с белоснежными бусами из словной кости, которые по-прежнему висли у него на шее, он, осторожно ступая босыми ногами по гладкому полу, вышел откуда-то из темноты, держа в руках кувшин.
Все это настолько поразило Андерсена, что он застыл на месте и не смел сделать ни шагу, ему казалось, что он либо спит, либо грезит.
-Я смотрю, вы не смогли удержаться, и захотели увидеть меня несколько раньше, чем я окажусь у вас дома, Андерсен, - раздался вдруг мягкий голос Дика. – В таком случае что же вы стоите у двери? Проходите, я рад вашему приходу, хотя он для меня и явился неожиданностью. Подойдите ближе.
Обойдя бассейн справа, Андерсен остановился неподалеку от края, очутившись напротив Дика.
-Так лучше, - улыбнулся его молодой друг. – Не люблю разговаривать с людьми издалека, да еще стоя к ним боком – это некрасиво и неудобно, я люблю смотреть собеседникам в глаза.
-Да я, вообще-то, тоже, - весело сказал Андерсен; мало-помалу он смелел, и к нему возвращалась его беспечность. Он окинул восхищенным взглядом зал. Дик заметил его взгляд.
-Нравится?
-Еще бы!
-В таком случае, не желаете ли присоединиться?
-К тебе?
-А вы не хотите?
Коварный! Еще бы, Андерсену не хотелось! Да он с радостью бы погрузился в воду, тем более сейчас, когда он, и без того порядков вспотевший и уставший от долгой прогулки по городу, окончательно разомлел в здешнем воздухе, горячем как огонь. Дик улыбнулся.
-Разденьтесь и возвращайтесь сюда. Леонид, проводи его.
Леонид любезно кивнул, приглашая его следовать за ним. Он привел Андерсена в одну из маленьких комнат, где стоял шкаф, небольшой столик и стул, на который Андерсен аккуратно сложил свое белье, а затем вышел к бассейну.
-Смелее, - улыбнувшись, подбодрил его Дик. – Здесь некого стесняться, все свои. Лестница там.
Широкие мраморные ступеньки были предусмотрительно покрыты резиновыми ковриками, так что Андерсен без опаски поскользнуться, спустился вниз и с удовольствием погрузился в теплую воду.
-Так вот, значит, какие ты любишь принимать ванны. Теперь мне понятно, почему ты не слишком-то жаловал нашу реку. Там не так комфортно?
-Не только. Я люблю побыть иногда один, Андерсен. Люблю полежать в одиночестве в теплой воде, подумать, помечтать, отдыхая от дневной суеты, а там, на реке, всегда найдется кто-то, кто будет тебе мешать: в воде вас будут преследовать водяные жучки, которые так и норовят заползти тебе на плечи и запутаться в волосах, с воздуха атакуют мошки, жаждущие вашей крови, на песке могут поджидать ядовитые змеи или хищники, и уж конечно, я не говорю про Герона, который любит врываться в воду, поднимая брызги и неимоверный шум. Кстати о Героне: насколько я вижу, вы прибыли сюда без него, а ведь еще недавно вы сами просили меня о гиде, так где же он? Отправили домой или потеряли?
-Уложил дубиной в ближайшей канаве, затем содрал с него шкуру и продал первому встречному кожевнику, - усмехнулся Андерсен. – Нет, мы с ним добровольно расстались, едва только почувствовали, что начинаем порядком надоедать друг другу, условившись, что встретимся потом около семи часов на центральной площади, откуда вместе пойдем домой.
-Разумное решение.
-Еще бы, если учесть, что под конец нашего совестного странствия я уже не знал, как заставить его замолчать и удержать на месте. Это настоящий бесенок.
Дик рассмеялся, а потом произнес:
-Вам удалось осмотреть город?
-Большую его часть, по крайней мере, центр точно изучили.
-И как же вы его находите? Он вам понравился?
-Дик, я в восхищении! Я как будто угодил в Средневековье! Никаких асфальтированных дорог – одна брусчатка в центре города, и булыжник на окраинах!
-Да, - улыбнулся его молодой друг, - нашим дорогам можно позавидовать. Они очень красивые, экологичные, и к тому же, обладают низкой степенью изнашиваемости.
-А дома! – восторженно продолжал Андерсен. – Тоже по старинке? Без подъёмных кранов, без прочей современной техники? Я не увидел ни одного высотного здания, вообще ни одного современного здания, только один старинные! Дик, они прекрасны!
-Я рад, что вам понравилось, - улыбался Дик. – Вы правы, в нашей столице вы не найдёте ни одного дома в современном стиле, только в готическом или ренессанса. И все они построены без применения современной техники. На это уходит больше времени, зато постройки отличаются опять-таки высокой экологичностью, а так же надёжностью и красотой. Ну и ещё один повод в подобных постройках – дома редко возводятся с целью заселения туда нескольких семей, обычно строятся дома в один-три этажа, предназначенные для одной семьи. Это исключает возможность конфликтов, основанных на жилищном вопросе, распространённом у обитателей современных многоэтажных домов, когда в маленькой тесной двухкомнатной квартире пытается ужиться семья из шести человек. Наши дома рассчитаны на то количество человек, которое в них проживает, и для каждого человека в семье предусмотрена отдельная комната, что очень удобно. К тому же, жители нашей столицы, да и других городов и деревень Коэра, владеют опять-таки не квартирой, а собственным домом, и это помогает исключить конфликты с соседями на почве различных шумов, поскольку наши дома отличаются толстыми стенами и высокой звукоизоляцией.
-Это здорово, - согласился Андерсен. – Значит, у вас здесь всё под старину? Но это снаружи, а что внутри? Насколько я понял, электричество у вас всё-таки есть? И холодильники, стиральные машины, Интернет, компьютеры, телефоны, утюги – тоже в наличии?
-Да, однако они не очень популярны и используются спросом всего у двух процентов населения.
-В которые входишь ты? – улыбнулся Андерсен.
-Если речь идёт об Интернете, телефоне, и компьютере, то я пользуюсь ими в крайних случаях, - без тени смущения ответил принц. – Как и подавляющее большинство населения. Причина тому – желание непосредственно увидеть то, о чём идёт речь. Поясню на простом примере: если бы вам выпал шанс увидеть дивный уголок природы своими глазами, непосредственно посетив красивое место, или же посмотреть его же посредством записи на видеокамеру или фотографии, то вы, я не сомневаюсь, выбрали бы первое. Поскольку ощущение, получаемые вами от личного присутствия в данном месте, гораздо ярче и богаче, чем когда вы пытаетесь познакомиться с красотой природы путём просмотра картины или видео. Вот и я, Андерсен, предпочитаю не сидеть в Интернете, рассматривая достопримечательности разных городов, а самому посетить их, если у меня возникнет такая потребность. И я же предпочту не путём Интернет или телефона общаться с друзьями, а приехать к ним лично или пригласить их к себе и побеседовать с ними без посредника в виде техники. И уж конечно, если у меня возникнет потребность написать письмо, я скорее напишу его от руки, чем наберу с помощью клавиатуры, а затем отошлю на электронный почтовый ящик. По этой же самой причине, Андерсен, от данных средств отказываются и другие жители Коэра. Они используют Интернет, компьютер и телефон лишь в крайних случаях. Тоже самое касается холодильников – многие жители Коэра предпочитают не делать запасы пищи на несколько дней вперёд, и не готовить пищу с целью её последующего разогрева, а покупать и готовить ровно столько, сколько потребуется съесть за один приём или в течение дня. А для этого не требуется иметь холодильник. Тоже самое касается электрического утюга, электрического чайника, стиральной машины, и иной бытовой техники. Коэрцы весьма консервативны, и отдают предпочтение обычным приборам. И это помогает им, кстати, не только получать удовольствие от использования стариной посуды, старинных приборов, но так же существенно экономит их сбережения, поскольку в противном случае, им пришлось бы платить за электричество, а оно у нас существенно дороже, чем уголь или дрова. К тому же, старинные приборы более долговечны и более экологичны.
-А как же другая техника? – поинтересовался Андерсен. – На заводах, предприятиях – там она есть?
- В нашем королевстве, Андерсен, одним из важнейших приоритетов развития является экология, а для того, чтобы исключить загрязнение своих территорий, мы отказались от всего, что может ухудшить экологическую ситуацию в Коэре. Под запрет попала практически вся современная техника, кроме озвученной выше и медицинского оборудования. А нет техники – нет современного транспорта, нет современных предприятий, нет зданий, построенных с помощью данной техники, нет современных дорог - ничего.
Андерсен не успел задать новый вопрос, как к нему приблизился Леонид и, нагнувшись, поставил около него похожую чашу с фруктами.
-О, спасибо…
Он отщипнул парочку виноградин.
-Но если вы ничего современного не производите, то что же вы продаёте? – продолжил удивляться Андерсен.
-А как же ремёсла? – улыбнулся Дик. Гончары, резчики по дереву и кости поставляют в другие страны прекрасную посуду, игрушки и украшения, причём резчики так же поставляют и мебель, хотя этим же занимаются и столяры, с той лишь разницей, что у столяров она более грубовата и менее красива. (Дик выловил в воде мочалку и протянул ее пустоте позади себя - Андерсен немного удивился: зачем он это сделал?) Ткачи экспортируют прекрасные ковры, гобелены, ткани. Из тканей же швеи шьют прекрасную одежду. И так далее. Ассортимент ремесленной продукции у нас огромен и пользуется спросом не только у местного населения, но и в других странах, поскольку наша продукция славится своим отменным качеством, уникальностью и натуральным сырьём, из которого она изготавливается. (мочалку забрал подошедший Леонид, вместе с ней он отошел от бассейна, взял стоящий около стены табурет и вместе с ним спустился в воду – Андерсен с интересом взялся за ним следить) Впрочем, помимо несъедобных товаров нельзя забывать о тех, которые люди употребляют в пищу. Коэрцы продают за рубеж продукцию сельского хозяйства, выращенную без стимуляторов роста, антибиотиков и прочей дряни: зерно, овощи, фрукты, ягоды, птицу, крупный и мелкий рогатый скот, лошадей, свиней. Разумеется, скот и птицу продают как в живом, так и в разделанном виде, торгуют так же и продуктами пчеловодства. Я удовлетворил ваше любопытство?
-Да, безусловно, - он видел: Леонид начал тереть Дику спину.
-Конечно, в своём рассказе я не могу охватить все тонкости нашей жизни, но некоторые основные моменты я, думаю, вы уловили… левее, Леонид… я вижу, вы сильно удивлены, Андерсен.
-Признаться да, - согласился Андерсен. – Ничего современного… это и готовых продуктов питания касается? Я имею в виду – вот вы вырастили экологически чистое зерно, а дальше что? На выходе получу экологически чистую булочку без красителей и консервантов?
-Иначе и быть не может, Андерсен. Если вы приобретёте булочку, вы найдёте в ней только натуральные компоненты, тоже самое касается и других товаров. Никаких улучшителей, консервантов, красителей, и иной ерунды. Быть может, благодаря тому, что наши производители используют лишь натуральные компоненты, часть наших товаров выглядит не очень привлекательно и срок хранения у них не так велик, зато, приобретая ту же колбасу, вы можете быть уверенным, что в её составе нет ничего, кроме мяса, шпика, соли и специй. Вы не найдёте в нашей колбасе ни красителей, ни консервантов, ни иной дряни. И это касается любого продукта питания. Если вы встретите какой-либо продукт, где в составе будут указаны добавки, то могу вас уверить, что они будут импортного происхождения. Впрочем, такие товары вам надо будет хорошо поискать, поскольку наш потребитель отдаёт предпочтение отечественной продукции. Но отойдём от темы еды, а вернёмся к достопримечательностям Альвера. Андерсен, вы прошлись только по городу? Никакие музеи не посетили, не заглянули внутрь зданий?
-Нет, но я ещё успею это сделать. Кстати, ты не порекомендуешь мне, куда следует сходить?
-Пожалуйста: в музей холодного оружия, музей кости, музей книги… а, еще музей хлеба – ужасный, я вам скажу, музей: там можно захлебнуться слюной, пока дойдешь до конца экспозиции – так соблазнительно выглядят все эти муляжи хлебцев, булочек и пирожков. Я серьезно, Андерсен! Там все экспонаты прямо так и просятся в рот, маня вас своими причудливыми формами, а какие там названия…
Пока Дик с упоением рассказывал о музее хлеба, Леонид продолжал выполнять свою работу, причем до того спокойно и молчаливо, что Андерсен даже удивился его выдержке: сам бы он так не смог. Прислуживать человеку, который младше тебя, на глазах друга (Андерсен считал, что они с ним друзья), и ни разу не вмешаться в разговор? Андерсену это было чудно и непонятно. Примеривая ситуацию на себя, он признавал, что окажись он на месте Леонида, не удержался бы и принял участие в беседе. Или, наверное, краснел бы во время работы. Леонид же не вмешивался в разговор, не краснел, более того, он даже не улыбался, он выполнял свою работу, как и следовало хорошему слуге. А Дик, в свою очередь, тоже не обращал на него внимания – как человек, привыкший к подобному обхождению. И глядя на них двоих, Андерсен подумал уже, что эта официальность так и сохранится между слугой и господином вплоть до его ухода, но именно в этот момент, когда Дик произнес «маня вас», Леонид выронил губку и нагнулся, чтобы ее поднять, в его лицо плеснула вода – это Дик зачерпнул ее ладонью и брызнул ею в него. И, судя по лукаво сверкнувшим глазам, произошло это не случайно. Андерсен улыбнулся, с удовольствием отметив, что впервые за все его пребывание в бассейне, Леонид тоже улыбнулся. Однако Дик продолжал:
-Словом, если вы когда-нибудь соберетесь пойти в этот музей, послушайтесь моего совета: обязательно поешьте перед этим. Обязательно, а то не получите никакого удовольствия от посещения (начал подергивать Леонида за кончики волос – Андерсен сдерживал улыбку, Леонид – тоже) потому что вместо восхищения таким многообразием мучных изделий (запустил пятерню в волосы и взъерошил их) вы будете только и думать, как бы эти изделия съесть.- Окончательно потеряв интерес к разговору, Дик с макушки перебрался рукой на нос Леонида, взявшись поочередно закрывать пальцем то одну ноздрю, то другую, а под конец, озорно глядя на Андерсена, подергал слугу нос из стороны в сторону – Андерсен едва не рассмеялся.
-А он терпеливый, - весело заметил он.
-Так все думают, а на самом деле он просто любит меня и свою работу, - улыбнулся его молодой собеседник. – Верно, Леонид? (Леонид промолчал, лишь веселый блеск его глаз выдавал его мнение; Дик усмехнулся и почесал ему подбородок) Он вам никогда в этом не сознается, и вы будете заблуждаться до конца своих дней, полагая, что он так делает именно из-за своего громадного терпения, в то время как терпения-то как раз у него практически нет. Но даже если бы здесь дело было в терпении, то ничего подобного вы бы все равно не увидели, потому что здесь мало одного терпения, терпение без доброты, тоже самое, что тело без души. Вы бы имели дело с человеком, больше похожим на робота, который выполняет свои обязанности и терпит лишь потому, что ему за это платят. А Леонид – другое дело. Он это терпит, потому что он очень добрый и к тому же любит меня, а еще потому, что он очень любит свою работу и любит выполнять ее на советь. Он знает, что если он мне не позволит так делать, я расстроюсь, а он этого желает меньше всего на свете, но если позволив, он прекратит выполнять при этом свои обязанности, то это опять-таки будет противоречить его принципам. Поэтому когда он чем-то занят, он предпочитает ни на что не отвлекаться, из-за чего с ним можно делать почти все. Например, выкрутить ему уши. Смотрите: и раз и два, и раз и два…
И Андерсен увидел, что получается, когда любовь и доброта вступает в союз с чувством долга.
Дик, захватив мочку Леонида двумя пальцами, начал равномерно крутить ее то влево, то вправо, тогда как Леонид даже не прервал своей работы и продолжал тереть ему бок, он лишь позволил себе улыбнуться. Улыбнулся и Андерсен, но улыбнулся он еще шире, когда Дик пощипал Леонида за щеки – слуга и здесь ни слова не сказал, однако когда Дик забрал у него мочалку и вздумал ею ткнуть его в нос, он улыбнулся и хотел отдернуться. Но не тут-то было: стремительным движеньем Дик схватил рукой его свисающие бусы – у самой шеи, и повернувшись к нему на табурете, рукой пригнул его к себе. Леонид покорно наклонил голову, однако наморщился и закрыл глаза, когда увидел приближающуюся к его лицу мочалку. А Дик – вот ведь шутник! – усмехнувшись, весело кивнул ему, Андерсену, на слугу – Андерсен понимающе улыбнулся: видок у Леонида и впрямь был забавный – и с самым лукавым взором, каким можно только себе представить, зачерпнул пены и старательно украсил ею сначала голову слуги, а затем – его плечи и (Андерсен тоже, наверное, не удержался бы) кончик носа. И только теперь выпустил бусы.
-Неплохой парик, - с улыбкой заметил Андерсен, глядя как Леонид, выпрямившись и открыв глаза, ощупывает руками пышную пену, пытаясь понять, что же Дик сотворил с его головой. – Ему идет. Ну вот, скинул. Ты тут так старался, а он даже минуты не продержался. Не по нраву, видно, пришлась ему твоя мода.
-Да он у меня вообще воды боится, как Бастинда. Верно, Леонид?
Собирающий плавающие губки, красный не то от смущения, не то от горячего воздуха и воды, Леонид едва заметно улыбнулся, а Дик, рассмеявшись, плеснул в него водой и дружески похлопал по спине, когда слуга с укоризненной улыбкой взглянул на него.
-Ну ладно, ладно, - засмеялся его господин, - так и быть, иди уже, несчастный страдалец. А то ведь и впрямь еще растаешь.
Только не от воды, - смеясь, подумал Андерсен, глядя на улыбающегося слугу, - от счастья.
После ухода Леонида из бассейна он поболтал с Диком еще - о всякой всячине, заев ее кишмишем, в частности – о климате Коэра, его флоре и фауне.
-Насколько я понял, у вас здесь тропики, - произнёс Андерсен.
-Не совсем так, - ответил Дик. – Климат Коэра скорее близок к новозеландскому, нежели к африканскому, поскольку, как и в Новой Зеландии, он весьма разнообразен – в южной части королевства преобладает тёплый субтропический климат, а вот в центре страны уже будет несколько прохладнее, тогда как на севере, в горных районах, и вовсе лежит снег. Что же касается флоры и фауны, то она обусловлена здешним климатом. Леса Коэра подразделяются на два типа: смешанные субтропические и вечнозелёные, благодаря чему вы можете встретить здесь такие деревья, как ногоплодник, риму, матео, агатис, бук. Кроме того, здесь широко распространены папоротники, лианы, мхи, эпифтовые растения.
-А животные? – спросил Андерсен.
-Из хищников наиболее распространён волк, из травоядных – дикие козы, антилопы, олени. Собственно, крупные животные в Коэре не столь примечательны, как маленькие – те же насекомые, которых у нас насчитывается более семи тысяч видов, гораздо интереснее, на мой взгляд, чем невзрачный олень.
-Ну да, - согласился Андерсен, - всякие экзотические бабочки, жучки, паучки – как правило, их окраска и внешний вид куда необычнее, чем у парнокопытных.
Поговорив ещё немного о животном мире Коэра, Дик вылез из воды, и пока Андерсен размышлял, поступить ли ему подобным образом, или понежится еще немного, Леонид обтер его молодого друга полотенцем, а затем подал ему халат и шлепанцы. Тогда и Андерсен покинул бассейн.
-Я, наверное, лучше сразу оденусь, - сказал он, обертывая себя полотенцем, так же любезно поданным ему Леонидом.
-Как знаете, - пожал плечами Дик. – Найдете, где оставили свои вещи, или Леониду вас проводить?
-Спасибо, как-нибудь сам постараюсь не заблудиться.
И будучи в самом приятном расположении духа, он направился к каморкам в темноте. Комнату, в которой он раздевался, он запомнил хорошо, и поэтому шел уверенным и быстрым шагом, минуя ряд остальных. Как и та, в которую он направлялся, в них было темно, как в чернильнице, и Андерсен даже не смотрел на них, как вдруг, не доходя каких-то пары метров до нужной ему комнаты, его взор привлекла одна каморка. В отличие от остальных, она была закрыта, но дверь прилегала неплотно, и самое главное – внутри нее мерцал огонек. Андерсену стало любопытно. Почему она закрыта? И почему в ней есть свет? Может быть, ему заглянуть во внутрь? А что, ведь это же не преступление, да и к тому же он ничего не собирается оттуда брать или что-то трогать, он только посмотрит и все. И он, тихонько отодвинув засов, вошел во внутрь.
Эта комната тоже предназначалась для переодевания. По крайней мере, слева стоял точно такой же шкафчик, как в той комнате, в которую он направлялся, права на крючках висели разноцветные халаты, под ними стояли шесть или семь пар обуви – мягкие туфли без задников и шлепаны, а на полке сверху лежали аккуратными стопками чистые полотенца. Одно из них, кстати, лежало и на стуле. Небрежно кинутое на него, оно свисало до самого пола, и на белой материи отчетливо различались черные шерстинки. Шерстинки? Андерсен подошел ближе – нет, так и есть, большая часть полотенца была усеяна шерстью. Как будто кто-то вытирал им собаку… или волка. Но что волку делать во дворце? Андерсен пощупал полотенце – сырое. Значит, им недавно вытирались, вытирали волка… или волк вытирал себя сам, если это…
-Что вы здесь делаете?
Андерсен обернулся. В дверях стоял Леонид, но куда девалась его улыбка? Ее не было, лицо слуги было строгим и беспокойным. Андерсен растерялся.
-Я… я ничего… я просто заблудился… тут так много комнат, наверное, я ошибся…
Леонид опустил взор на мокрое полотенце, усеянное волчьей шерстью и быстро перевел его на Андерсена.
-В следующий раз постарайтесь не ошибаться, - сердито произнес он. – Следуйте за мной, я покажу вам, где ваши вещи.
Андерсен нашел бы их и без него, но при сложившихся обстоятельствах решил не возникать. Оделся он быстро, а затем был проведен Леонидом к Дику. Последовало короткое прощание, и его вновь повели по многочисленным лестницам и коридорам.
В семь он встретился с Героном, в половине восьмого они были уже дома, а в девять часов домой приехали Дик с Леонидом.
После этого визита во дворец Андерсен лишь укрепился в своих предположениях. То, что он увидел в крохотной каморке – было неспроста. Волчья шерсть на полотенце – это уже явная улика, явное доказательство. Волков не держат просто так в домах, и уж тем более, не вытирают полотенцем. И почему полотенце мокрое? Потому что им вытирались именно в тот день, когда там был Андерсен. А кто? Никаких собак, никаких волков Андерсен не заметил – в других комнатах их не было, а в зале был только он, Дик, Леонид, и еще та девушка с арфой. Да, можно допустить, что волка вывели до его прихода, но тогда были бы мокрые следы на полу. Нет-нет, волк был там, вместе с ними, его никуда не выводили, он был среди них, он был один из них. Дик. Он оборотень. Поэтому Леонид так встревожился и рассердился, когда увидел, что Андерсен вошел в ту комнату – он испугался за своего подопечного, испугался, что Андерсен узнает его тайну.
Но опять-таки, у Андерсена не было на руках ничего, кроме голых предположений. Шерсть, побег перед полнолунием, кубок,– все это слишком мало, надо прямые доказательства, а где их взять? И Андерсен решил украдкой понаблюдать за своим молодым другом, ведь если он и впрямь оборотень, то он непременно выдаст себя чем-нибудь. Например, охотой по ночам. Дик иногда уходил куда-то поздно вечером, а возвращался лишь под утро. Где он был, что делал? Андерсен решил проследить, и специально не спал несколько ночей, отправляясь вслед за Диком в джунгли. Однако все его старания не увенчались успехом – он терял след Дика стоило лишь тому удалиться от дома на какую-нибудь пару метров. Дик точно растворялся в листве, и Андерсен лишь напрасно бродил полночи.
Таким образом он провел всю неделю – в поисках неопровержимых доказательств, но их все не было, и постепенно его интерес, как костер, который не получает пищи, стал понемногу затухать, пока не погас совсем. Андерсен прекратил подозревать Дика в чем-либо, и если его любопытство еще и сохранилось к нему, то лишь как обычное желание узнать побольше о своем юном друге. Например, что за книгу он читает каждый вечер, лениво перелистывая страницы и тусклым взором ползя по строкам? Выяснилось, что это том на греческом языке, с которым Дик не в ладах, и который он ни за что бы не стал учить, не настаивай на этом его король-отец. Поэтому Дик вынужден был пересиливать себя и ежедневно, чтобы успеть прочесть книгу к концу недели, читал по несколько глав из нее – иногда с большей охотой, иногда – с меньшей, а иногда вовсе не брал в руки. В последнем случае его перерыв, передышку, устраиваемую им для самого себя, не одобрял Леонид, и Андерсену частенько доводилось слышать примерно такой диалог, возникающий между принцем и слугой, когда тот в очередной раз отказывался браться за учебу:
-Нет, ни за что, - твердил Дик.
-Пять страниц, ваше высочество, - Леонид был не менее упрям и настойчив. – Пять, всего лишь пять, вы от этого не умрете.
-Потому что от яда быстро не умирают, особенно, если его принимать маленькими порциями. Леонид, эта книга отравляет мне жизнь, все мое существование. Нет!
-Ваше высочество, если вы не переведете сегодня пять страниц, то завтра вам придется прочесть ровно столько же, плюс еще и сегодняшние.
-Ну и пусть!
-Но при виде такого объема, завтра вы еще больше расхотите браться за книгу.
-Отстань.
-Пять страниц, ваше высочество.
-Леонид, ты мне друг или враг? Не издевайся, дай мне спокойно отдохнуть. Я же приехал сюда отдыхать, а не затем, чтобы меня пытали греческим!
-Вы пытаете себя сами, ваше высочество, откладывая перевод. Вместо того, чтобы спорить со мной, давно бы уже взяли книгу и перевели.
-Леонид, ты садист!
-Пять страниц.
-Пять страниц, пять страниц… Леонид, смени пластинку, я это уже слышал.
-И будете слышать еще, пока не прочтете.
-Палач!
-Я вам даже ее открою…. Смотрите, вот глава, на которой вы вчера остановились, а вот та, до которой вам надо перевести – видите, совсем немножко?
-По сравнению с чем? Леонид, я буду переводить это всю ночь!
-Час, может быть, два, не больше… послушайте, ваше высочество, я же не для себя стараюсь, а только для вас, ради вашего же блага… ну давайте, я вам даже чайку заварил…
-Мучитель…
-И даже принес то, что может облегчить вашу участь…
-Пистолет с одной пулей.
-Нет, это отличный словарь.
-Леонид, я тебя сейчас…
-Можете не благодарить.
-Ты!.. ладно, давай сюда твой словарь с этой книгой… мучитель…
В итоге же книга всегда была дочитана и переведена к воскресенью, а в понедельник высылалась новая. Так продолжалось уже давно, однако в эту пятницу дела не заладились. Дик всю неделю не только не перевел ни строчки, но даже в руках не держал книги, а в довершении ко всему утром король неожиданно пожелал его видеть у себя – вечером во дворце давался бал, и его величество пожелал не только увидеть на нем сына, но и посмотреть на его успехи. Ему захотелось узнать, как продвигаются дела с переводом, сколько он успевает перевести за день. Для Дика подобная новость явилась, как снег на голову. Что делать? Перевести за оставшиеся три часа текст, который он и в глаза-то не видел? Да еще успеть подготовиться к балу? Ежу понятно, что он не успеет сделать то и другое разом. Но что же делать? Сказать, что не может приехать, сославшись на внезапные дела, болезнь? Это не выход, его тут же раскусят – Леонид ему это сразу сказал, и он же, к слову, взялся теперь распекать Дика за его безделье.
Андерсену от всей души было жаль своего юного друга, но он ничем не мог ему помочь – ни отсрочить отъезд во дворец, ни перевести за него текст, зато Леонид… он греческий знал, однако до последнего момента упрямился и ни за что не хотел перевести текст за своего молодого господина, уверяя, что это будет не только нечестно по отношению к королю («Который все равно заметит обман», - заверял Леонид), но и к самому Дику, поскольку выполняя за него его работу, слуга лишает его знаний, навыков перевода, приучает надеяться на других…
Леонид ворчал очень долго, приводя тысячи аргументов, в то время как Дик корчился в мучениях и с содроганием сердца ждал, когда за ним пришлют лошадей, чтобы отвезти его во дворец. В итоге же, когда ни сам Дик, ни Андерсен, ни Михаэль с Героном уже ни на что не надеялись, Леонид принес своему господину готовый перевод, прочтя ему перед этим длинную назидательную речь о том, до чего может довести лени и безответственность. И хотя в любой другой момент Дик бы взвыл от его нотаций, сейчас он едва не прыгал от восторга. Леонид, однако, не спешил разделять его радости.
-Еще не известно, что скажет на это король, - резонно заметил он. - Я ведь, вообще-то, не знаток греческого языка, ваше высочество, я мог наделать и ошибок в переводе, и к тому же, вы забываете, что у нас с вами разные стили изложения…
-Ерунда, - отмахнулся Дик, - главное, что перевод будет.
В глазах слуги мелькнула озорная искра.
-Вы ему так и подадите перевод? Даже не потрудившись переписать на чистовик?
-Леонид! – Дик смущенно улыбнулся. – Перепишу, конечно. У тебя есть лист бумаги? спасибо… послушай, Леонид, а что я там буду делать весь вечер? Насколько мне известно, на балу в основном будут гости короля? А с ними мне будет не очень-то весело…
-Надеюсь, вы не хотите этим сказать, ваше высочество…
-Я хочу пригласить во дворец Андерсена, Михаэля и Герона… да, я знаю что ты думаешь, король их не приглашал, но он же и не узнает, что они будут там! Во дворце будут сотни гостей, их там даже не заметят, а им будет приятно посмотреть, где я живу, да и я не соскучусь на бале.
Им и в самом деле были приятно посмотреть, где он живет. Михаэлю и Герону – потому что они сами никогда в жизни не бывали не только во дворце, но даже в мечтах себе такое представить не могли. Андерсену же было приятнее вдвойне, поскольку однажды он посетил дворец, но тогда его провели слишком быстро к Дику и еще быстрее оттуда выпроводили, так что он не успел ничего толком разглядеть, разве что зал с бассейном. И роскошь этого зала раззадоривала его воображение, ему представлялось, что и все остальное во дворце – не менее великолепно и прекрасно, и его ожидания, представления с лихвой оправдались.
Дворец завораживал своей красотой. Мраморные лестницы с перилами из янтаря и яшмы, золоченые двери, охраняемые стражами, сводчатые потолки, украшенные лепниной и позолотой, тысячи бра, освещающие длинные коридоры, украшенные старинными картинами, и бессчетное количество залов. Андерсен, Михаэль и Герон бродили по ним, как в музее – их восхищало здесь решительно все, а если что немного и портило праздничное настроение, то только отсутствие Дика – он не мог сразу присоединиться к друзьям в виду того, что ему нужно было побывать на бале, показаться гостям, он обещал сделать это позже. А пока он предоставил им возможность в одиночку осмотреть здесь все, предупредив при этом, куда им можно ходить, а куда не следует. Впрочем, об этом они могли не беспокоиться, это была забота слуги, приставленного к ним – не Леонида, но он все-таки был лучше, чем ничего. Он водил друзей по залам, отвечал на их бесконечные вопросы, иногда сам рассказывал что-то.
Андерсен заскучал уже в шестом зале. Ему никогда не нравилось, если его, как овцу, водит за собой экскурсовод, не давая ему остановиться подольше там, где он желает, и посетить в первую очередь то, что ему больше приглянулось. Нет, у этого все по программе – сначала сюда, а потом туда, и никак иначе. Нудно, однако! А его пресные комментарии, эти сухие изложения фактов, которые ему все равно не запомнить, и которые мало когда совпадают с тем, чем он занят? Например, Андерсен разглядывает картину девятнадцатого века, а его гид вещает о какой-то там вазе из фарфора, подаренной французским послом. Смех, да и только. Но поскольку сделать замечание человеку, который так старается, вероятно, искренне веря, что все делает великолепно, у Андерсена язык не поворачивался, он вместо этого стал потихоньку сбавлять шаг, задерживаясь в заинтересовавших его залов, рассчитывая, что потом он нагонит остальных.
Первое время так и было, он удачно осмотрел еще пять или шесть залов, но потом, из любопытства свернув в какой-то коридор, он в самом его конце увидел двоих мужчин. Дик и Леонид? Ну да, похоже, так и есть, и Андерсен, обрадованный, решил окликнуть их, однако те, не заметив его, свернули куда-то.
-Подождите! – крикнул Андерсен, и, обернувшись назад и убедившись, что Михаэль с Героном надолго застряли в соседнем зале, ринулся за своим молодым другом.
Он думал, что быстро нагонит их и они вместе вернуться к Михаэлю и Герону, а в случае, если он ошибся, и там был вовсе не Дик – что ж, он извиниться, и опять-таки вернется к своим. Но мужчины, постоянно мелькающие впереди, вечно куда-то сворачивали и двигались так скоро, что Андерсен никак не мог их настигнуть, а потом – потом вдруг оба куда-то пропали.
Лишенный объекта своего преследования, Андерсен остановился и осмотрелся. Он стоял на пересечении двух коридоров, но ни один из них ему не был знаком, и ни в одном из них не было видно Дика. Мало того, что он потерял того, за кем гнался, так он еще и сам потерялся. Заблудился. Андерсен растерянно огляделся и робко окликнул по имени сначала Дика, а потом Герона и Михаэля – ничего. Браня себя последними словами, он поплелся наугад по одному из коридоров в надежде, что спросит дорогу назад у первого встречного. Но как назло, никто не попадался.
Неожиданно ему в глаз бросились двери из черного ореха. Высокие, они, очевидно, вели в какой-то зал, а там наверняка есть кто-нибудь, у кого он может спросить дорогу. И Андерсен смело распахнул двери.
Это оказался не зал. Он очутился в просторной комнате со сводчатым потолком и стенами, затянутыми светло-палевой с золотом парчой. Превосходная мебель с инкрустацией из золота, слоновой кости, дерева ценных пород и перламутра здесь выполнена в стиле «буль» и прекрасно сочетается по рисунку и цвету со стенами и ковром на полу, а еще здесь полно статуэток, ваз, тумбочек и шкафчиков. В разных местах комнаты стоят причудливые торшеры и канделябры, слева находиться камин с высокими бронзовыми часами.
Жилое помещение, это комната не предназначалась для посторонних глаз – Андерсен сразу это понял и улыбнулся, поняв, что вторгся в чужие владенья. Интересно только вот, чьи? Комната была обставлена со вкусом, но все предметы, что находились в ней, были слишком дорогими для того, чтобы она принадлежала слугам, скорее всего, это комната принадлежит самому королю, а может быть – Дику. Кто знает? Впереди были видны еще одни двери. Куда вели они? Очевидно, в личные покои. Стена справа, упиравшаяся в окно, заканчивалась еще одной дверью. В отличии от тех двустворчатых дверей, через которые Андерсен попал в эту комнату, и тех, что маячили впереди, это была маленькая одиночная деревянная дверца, за которой, судя по всему, находилась маленькая коморка.
Вдруг Андерсен услышал какой-то шум. Нет, это не часы. Шум исходил из комода, стоящего впереди, в правом дальнем углу. Андерсен приблизился к комоду и поначалу ничего не понял - комод как комод, и шум вроде прекратился. Но что это? Справой стороны комода дул прохладный ветерок, тонкая, но достаточно ощутимая струя прохладного воздуха. Уже собравшийся уходить, Андерсен наклонился – так и есть, между комодом и стеной была щель, причем шла она вдоль всего комода. Андерсен протиснул в нее ладонь, нажал – и комод стал поддаваться!
Дверь! Андерсен сглотнул и обернулся. Открыть или нет? Поборов вопящую совесть, он приоткрыл дверь-комод и скользнул во внутрь. Комод тут же встал на свое место. Андерсен осмотрел его теперь уже изнутри - ну да, так и есть, дверь. А что же она скрывает? Андерсен посмотрел себе под ноги – шершавые каменные плиты уходили вниз и тонули в темноте. Он стоял у лестницы, довольно крутой и узкой – расстояние здесь между стенами было не более двух метров, а сами стены были в пыли и затянуты местами паутиной. Внизу виднелся огонек. Андерсен пригляделся – факел, воткнутый в скобу в стене.
Снизу тянуло холодом, и оттуда же доносились странные звуки – гулкие, напоминающие не то шелест ветра, не то чей-то стон. Андерсен шагнул на одну ступеньку вниз. Затем еще и еще.
Лестница уводила его все ниже. Она оказалась винтовой, и чем дальше он спускался, тем круче становились ступени, и тем холоднее становилось вокруг. По мере пути ему попадались факелы – то слева, то справа на стене, и два раза он натыкался на двери – железные, тяжелые, с огромными засовами. Для чего они здесь были? Петли дверей оказались хорошо смазаны – значит, ими пользовались, засовы были открыты – значит, внизу уже кто-то есть. Но кто? Андерсен гадал, каков же будет конец его пути.
Внезапно лестница стала круче, проход сузился, и куда-то пропали факелы. Стало совсем темно. Положив ладонь на одну из стен, чтобы не упасть, Андерсен ощупью стал пробираться вниз. Впереди что-то блеснуло. Свет. Но он исходил не от факелов, а от двух фонарей, на цепях висевших друг на против друга у стен. Дойдя до них, Андерсен понял – почему. Дальше лестница обрывалась, и впереди открывался не то какое-то подземелье, не то тоннель, в который упирался этот таинственный ход.
В подземелье было тихо. Кто знает, на кого Андерсен может здесь наткнуться? Может, уйти назад, пока не поздно? Но зачем он тогда спускался? Неужели за тем, чтобы будучи в шаге от открытия, вернуться обратно? И ругая себя, свое любопытство, Андерсен вышел в подземелье.
Справа тянуло холодом. Коридоры. Андерсен не знал, куда они ведут, но в той стороне их было с десяток, их входы черными пятнами выделялись в стене основного – того, в котором сейчас очутился он. Но если правая его часть оказалась во власти темноты, то здесь горели крохотные желтые свечи в фонарях, на цепях развешанные на стенах, поэтому можно было что-то разглядеть. И первое, что Андерсен увидел, была прямоугольная пристройка, выпирающая из стены коридора. Она располагалась почти напротив входа к лестнице, по которой он сюда спустился. Высеченная из камня, она было не более трех метров в длину и два в ширину, без окон и с одной-единственной дверью, в верхней части которой было проделано маленькое отверстие, затянутое железной решеткой. Дверь имела множество запоров с внешней стороны, и выглядела весьма массивной на вид. Но для чего была предназначена эта каморка? Андерсен заглянул внутрь. Каменная каморка была обшита листовым железом – все четыре стены, потолок и пол. Мебели нет, вместо ковра – к соломенная труха и песок, стены ничем не украшены, кроме каких-то выцарапанных полос. Но постойте, это не просто полосы, это… следы от когтей! Они были на одной, на другой, на третьей стене, даже на потолке…
Камера! Камера для зверя, его запирали сюда, но что же это за зверь, для которого нужна камера с такими толстыми стенами из камня, да еще обшитая изнутри железом? И еще две двери там, на лестнице? Зверь был определенно крупный и очень сильный, очень. Об этом же свидетельствовали множественные глубокие когтей.
Внезапно снаружи что-то стукнуло – глухо. И все стихло. Андерсена ударил холодный пот: те две двери на лестнице, они были открыты! Значит, сюда уже кто-то входил, значит, здесь кто-то есть! При мысли, что этим «кто-то» может оказаться зверь, которого запирают в увиденной им камере, Андерсен испуганно выскочил из нее, но кругом стояла мертвая тишина. Несколько успокоившись, Андерсен огляделся. Левое крыло тоннеля упиралось в стену, возле ней находился грубый деревянный стол и трехногая табуретка. На столе что-то стояло. Бронзовая чаша и кубок. Бронзовый кубок, точь-в-точь такой, какой он видел у Дика у них дома. Тот самый загадочный кубок! Что в нем? Андерсен огляделся – никого. Тихонько приблизившись к столу, он осторожно снял крышку с кубка… кровь?! От изумления Андерсен выронил из рук крышку и она, скользнув по столу, упала на каменный пол. Андерсен машинально устремился за ней взглядом и ужас его лишь удвоился. Помимо бронзовой крышки на полу валялась шерсть, черная волчья шерсть – аналогичная той, что он видел в зале с бассейном. Но что же тогда скрыто в чаше? Андерсен сдвинул на бок крышку – кусок сырой баранины!
Так значит, Грег все-таки тогда не ошибся, он не ошибся: его молодой друг, его Дик никто иной как…
-Теперь вы знаете правду, Андерсен.
Застигнутый врасплох, Андерсен вздрогнул и обернулся. Слева, наполовину скрываемый темнотою коридора, стоял Дик. По-прежнему облаченный в свои великолепные одежды, с золотым обручем на голове, он пристально смотрел на него, и взгляд его был суров.
-Дик… ты…
-Оборотень, да, - голос Дика был холоден и строг.
Заложив руки за спину, он медленно обошел Андерсена, не сводя при этом с него своих глаз. Он точно изучал его. Дойдя до середины, он остановился и усмехнулся. И мрачен был его смешок.
-А ведь я наблюдал за вами, Андерсен, давно наблюдал. Вы следили за мной, еще когда я только появился у Далтонов, вы уже начали догадываться, что я не тот, кем считают меня все на самом деле. Только тогда вы еще не понимали, что именно я скрываю от вас, вы обратили внимание только на мои манеры, зато когда я поселился вместе с вами и Михаэлем в бунгало, все несколько изменилось. Вы оказались очень любопытны, Андерсен, вы всегда были любопытны, и вы сразу заинтересовались многими вещами, странными вещами, которые творились со мной, но на которые не обратили внимание Михаэль и Герон. А началось все довольно невинно, не так ли? Вы заинтересовались, почему это я не спал в половине второго ночи. Но тогда я не придал этому должного значения, сочтя, что на этом ваша любознательность остановится, однако я недооценил вас. Ваше любопытство оказалось куда сильнее, вы начали присматриваться ко мне, и вторым фактом, который зацепил вас, стал кубок. Этот кубок. Заметив, что Леонид приносит его с определенной периодичностью и не дает попробовать при этом остальным его содержимое, вы стали допытываться сначала у меня, потом – у Леонида. Но никто из нас не раскололся, и вы бы, наверное, все забыли, если бы не мой внезапный отъезд. Вы заподозрили что-то, верно? Еще бы, никуда не собирался и вдруг такая спешка. И почему именно после того, как взглянул в лунный календарь? Дайте угадаю, как обстояло дело: вы отыскали потом его – может быть, специально, или просто случайно наткнулись на него вновь, - посмотрели в него, и увидев знак полной луны в день отъезда, живо смекнули, что к чему. По крайней мере, укрепились в своих подозрениях. Ну а потом… потом все было еще проще: оказавшись во дворце и искупавшись со мной в бассейне, вы, отправляясь потом к комнате со своей одеждой, заглянули в другую комнату. Она была закрыта на засов, однако вас это не смутило, вы тихо открыли его и пробрались внутрь, где обнаружили полотенце, испачканное волчьей шерстью. Легко, наверное, было догадаться что к чему? Еще бы, ведь кроме нас с вами, музыкантши и Леонида в бассейне никого не было, но Леонид и девушка у вас вне подозрений, а вот я… на счет меня у вас уже имелись догадки, и теперь вы лишь укрепились в них, поэтому, когда я вернулся к вам домой, вы стали следить за мной по ночам. Наверное, рассчитывали застать меня, как я оборачиваюсь волком или поедаю сырое мясо?
-Да, но у меня ничего не получилось, и я не понимаю почему…
Андерсен сам испугался своих слов, ведь этой фразой он фактически расписался во всех своих преступлениях. Но Дик лишь усмехнулся.
-Вы любопытны, Андерсен, но не слишком умны. В этом случае Грег оказался лучше вас, у него есть и то, и другое, и окажись он с вами, то, думаю, он сказал бы вам, что если вы охотитесь на какого-то зверя, нужно знать его повадки и отличительные характеристики. Я оборотень, Андерсен, и благодаря своему волчьему слуху и нюху, прекрасно слышал вас, каждый ваш шаг, каждое ваше движение, и я чуял вас. Я знал, где вы находитесь и что делаете каждую минуту, а зная это, легко избежать участи быть пойманным. Вот и вся разгадка. Довольно простая, не правда ли?
-Действительно… простая… а я сглупил… надо же, - Андерсену самому стало смешно, хотя и досадно: допустить такую оплошность! Ну не осел ли?
Теперь ему было уже не так боязно. Он осмотрелся снова.
-Так значит, - промолвил он, - ты – оборотень. И как давно? В смысле, как ты стал таким?
-Я не стал, я таким родился. Правда, проявилось это не сразу, до того дня, как мне исполнилось десять лет, все было нормально, я ничем не отличался от других детей. Но потом, когда наступило очередное полнолуние, я превратился в волка, вернее, что-то похожее на него, поскольку я оказался сильнее, ловчее, умнее и свирепее. Я убил всех слуг, что находились в ту ночь со мной, а так же няню и учителя географии, который имел неосторожность заглянуть, чтобы узнать, что происходит. Меня с трудом удалось поймать и заключить в клетку, а потом это стало повторяться каждое полнолуние.
-Так вот почему ты так спешил в тот вечер, поэтому ты торопился покинуть нас…
-Я еле успел тогда, а если бы этого не случилось и я опоздал хотя бы на несколько минут с вами могло произойти несчастье. И со всеми теми, кто встретился бы со мной в ту ночь: когда всходит полная луна, я убиваю все живое на своем пути.
-А у Далтонов… Питер, Боб, - припомнил он убитых некогда надсмотрщиков, - получается, это тоже твоя работа?
-Не знаю. Когда с оборачиваюсь волком, я теряю контроль над собой. Все человеческое во мне исчезает, мой разум уже не подвластен мне и я не ведаю, что творю, а когда все проходит и я вновь обретаю человеческий облик, я не помню, что было. Вполне возможно, что это я убил их и искалечил Грега.
Голос Дика теперь не только был серьезен и строг, теперь он был еще грустен, очень грустен, и Андерсену стало неловко. Он не сразу решился задать еще один вопрос:
-А во дворце, кто-нибудь еще, кроме тебя, знает, что с тобой происходит? Кто еще в курсе, что ты – оборотень?
-Только мой отец, может быть, еще двое или трое человек из знати, и Леонид, разумеется. А вот и он, кстати.
Судя по всему, спустившийся по той же лестнице, что и Андерсен, Леонид стоял около пристройки, и с беспокойством и неодобрением глядел на него. Дик усмехнулся.
-Он оказался хитрее нас, Леонид, и как мы не старались все от него скрыть, ему все-таки удалось узнать, кто я на самом деле. Не знаю, правда, стало ли ему от этого легче, - с этими словами Дик повернулся к Андерсену и произнес уже без смеха: - Надеюсь, вы понимаете, Андерсен, что все, что вы здесь увидели и услышали, должно остаться между нами. Вы никому не должны рассказывать про то, что вы узнали.
-Да, конечно, - торопливо закивал Андерсен, - я понимаю, я никому не скажу… только… можно еще один вопрос?
Ему показалось, что даже Леонид заулыбался от его бестактности. Андерсен смутился и покраснел.
-Ваше любопытство не знает границ, Андерсен, - раздался рядом с ним мягкий голос Дика. – Ну что же, спрашивайте.
Ободренный, Андерсен оживился.
-Эта камера, зачем она? Это для тебя?
-Да, с наступлением полнолуния Леонид запирает меня в нее, чтобы я не натворил бед.
-И он же приносит тебе кровь с мясом?
-Король не одобряет это, он считает, что теплая кровь плохо влияет на меня, пробуждая во мне дикие инстинкты, он запрещает слугам подавать мне сырое мясо и кровь, однако Леонид жалеет меня и иногда балует этим лакомством, верно, Леонид?
Леонид улыбнулся, посмотрел на ручные часы.
-Время, ваше высочество: вы задержались, вас скоро хватятся гости. Вам лучше поторопиться с едой.
-Спасибо, Леонид. Можешь идти. И будет лучше, если вы последуете за ним, Андерсен, - добавил Дик. – Я собираюсь пить кровь и есть сырое мясо, а это не самое приятное зрелище. Вам лучше уйти.
-О, конечно…
-Я рад, что вы все поняли. Леонид, подождешь меня с ним в моей гостиной.
Глава 13.
Король.
Подниматься наверх было тяжелее, чем спускаться. Высоко поставленные ступени лестницы оказались неудобными для Андерсена, привыкшего к низко расположенным ступеням. Вдобавок, эта винтовая конструкция, уже сама по себе выводящая из себя тем, что постоянно нужно идти не прямо, а по спирали, из-за чего мало того, что не видно было конца пути, так еще и голова начинала кружится от нескончаемого движение с уклоном влево. Андерсен выдохся не пройдя и половины, и взбирался медленно, с усилием и осторожностью, боясь поскользнуться на гладких каменных плитах. Зато Леонид, следовавший впереди его, напротив, поднимался быстро, уверенно и легко, очевидно, привыкший к таким восхождениям. Так же легко он открыл и возникшие на его пути две тяжеленные железные двери, встретившиеся Андерсену при спуске в подземелье. Двери, которые запирались не со стороны подземелья, а со стороны прекрасной комнаты, куда они поднимались. Почему – теперь Андерсен это понял - чтобы не дать Дику, если он, находясь в полнолуние в виде волка-оборотня, случайно выберется из своей камеры в пещере, попасть наверх, в комнаты дворца. Ведь страшно представить, что мог бы натворить во дворце Дик, находясь в обличье оборотня. Убить всех слуг, Леонида, может быть, даже самого короля… а если еще и из дворца выберется, на коэрцев кинется? Размышления Андерсена были прерваны Леонидом.
Дойдя вершины лестницы, он остановился, дождался Андерсена и открыл потайную дверь-комод. Оказавшись в комнате, Андерсен сразу почувствовал себя лучше. Все-таки мрачное, сырое и холодное подземелье действовало на него гнетуще, куда приятнее было находится в теплом, сухом, светлом помещении. И красивым, к тому же.
-Это его гостиная? – осведомился Андерсен, любуясь интерьером комнаты.
-Да.
Андерсен прошелся по гостиной – ему хотелось, коль уж выпала такая возможность, спокойно рассмотреть здесь все, но стоило только ему увлечься, как потайная дверь сдвинулась со своего места и в гостиную вышел Дик.
-Ты уже все? Так быстро? - удивился он.
-Как видите, - ответил Дик.
-Да?... – Андерсен скользил взглядом с предмета на предмет, как вдруг за дверями, расположенных прямо напротив тех, через которые он сюда попал, послышался тоненький женский смех.
Андерсен навострил уши.
-Там кто-то есть, Дик… кто находится за этими дверями?
-А не слишком ли много секретов вы хотите выведать за один вечер, Андерсен?
Андерсен перевел взор на Дика – многозначительно глядя ему в глаза, его молодой друг загадочно улыбался своей мягкой улыбкой.
Растерявшись, Андерсен глянул на слугу – Леонид, до этого читавший в кресле свою книгу, встал и тоже смотрел на него – с такой же загадочной улыбкой, а его мерцающий взгляд настойчиво рекомендовал не задавать больше никаких вопросов. Что они оба хотели скрыть от него? Дик не был женат, однако являлся принцем, а насколько Андерсену было известно, в некоторых королевствах лица королевской семьи могут иметь наложниц, не состоя при этом в браке. Правда, Андерсен никогда не интересовался личной жизнью Дика, а то, что Леонид евнух, не наводило его ни на какие мысли – вплоть до настоящей минуты.
-О… - Андерсен смущенно улыбнулся, - извини…
-Леонид, догонишь нас потом… идемте, Андерсен.
Он поспешил последовать указанию, однако сделанное им открытие не давало ему покоя, и он украдкой бросал на своего спутника озорные взгляды. Дик заметил это, и в его черных очах блеснул игривый огонек.
-Что такое, Андерсен, вас что-то удивляет?
-Ну вообще-то, меня в последнее время много чего удивляет в тебе, мой друг… но это… - он улыбнулся, вспоминая недавнюю сцену.
-Вы даже не догадывались?
-Признаться честно - нет…
Дик усмехнулся.
-Идемте, Андерсен, - и он прибавил шагу.
А вскоре их догнал Леонид.
-Сейчас мы найдем Михаэля с Героном, - говорил Дик, пока они шли по длинному коридору. – Представляю лицо бедняги Лескова! Он, наверное, пришел в ужас, когда не застал вас вместе со всеми. Кстати, а как вам удалось от него ускользнуть? Да еще попасть на мою половину?
-Все вышло чисто случайно, Дик: пока ваш доблестный гид вещал об очередном зале, я решил посмотреть, что делается в коридоре, примыкающем к нему. Ну и вышел туда, а там гляжу – ты стоишь и Леонид твой рядом.
-И вам захотелось меня догнать?
-Да! Только как я не гнался за тобой, ничего из этого не вышло, вы свернули в какой-то коридор и как сквозь землю провалились. В итоге я вас не догнал, да еще и от своих оторвался. Что делать? Дорогу спросить не у кого было, поэтому я и пошел наугад, пока не очутился около твоей гостиной. Я не знал, что туда нельзя входить, ведь если бы это было так, то там, наверное, стоял бы кто-то…
-Там и стояли, - усмехнулся Дик, - двое стражей и Леонид, но перед тем, как войти, я отослал стражей – не люблю, когда рядом находятся посторонние. А Леонид… скорее всего, он отошел зачем-то на минуту, он же не мог предположить, что этого хватит, чтобы кто-то проник в гостиную… я прав, Леонид?
-Этого больше не повторится, ваше высочество.
-Да уж надеюсь. Ты же понимаешь, мне больше не нужны сюрпризы. Это и вас касается, Андерсен: я знаю, что в ваших действиях не было злого умысла, но впредь постарайтесь сдерживать свое любопытство и не входить туда, куда вас не приглашают. В противном случае я не смогу гарантировать, что ваши приключения будут иметь счастливый конец.
-Любопытной Варваре оторвут нос на базаре? – улыбнулся Андерсен.
-В лучшем случае, а в худшем распрощаетесь со своей жизнью: дворец хранит в себе много секретов, Андерсен, и не все они связаны со мной, у короля тоже есть свои тайны, и я не думаю, что он будет рад, если узнает, что кто пытается открыть их.
-Об этом я как-то не подумал… обещаю, я больше никуда не буду совать свой нос, Дик…о, мы уже пришли?
-Да, вам осталось только открыть те двери, и вы увидите Герона и Михаэля.
-А ты? Я думал, мы пойдем к ним вместе.
-Нет, сначала мне нужно показаться гостям. Надеюсь, у вас хватит терпения подождать меня еще немного?
-Ну если только немного.
Дик улыбнулся.
-До встречи, Андерсен.
Михаэль и Герон встретили его с восторгом, а Лесков – с неудовольствием. Его возмутило то, что его гость пропустил лучшую часть его рассказа, да еще к тому же умудрился исчезнуть из поля его зрения и шлялся черт знает где, тогда как ему строго-настрого было наказано следить за ним. И в отместку остаток своей лекции он растянул еще на пятнадцать минут, после чего Михаэль сказал ему, что поскольку он все им показал и обо всем рассказал, они теперь знают, где и что здесь находится, и куда можно входить, а куда нельзя, и поэтому вполне могут обойтись без него. Выглядело это вполне убедительно и Лесков удалился, предоставив им самим себе – к огромной радости Андерсена, который уж не чаял, как отделаться от зануды.
Оставшись наедине, друзья тут же закидали его вопросами, но он не раскрыл им всей правды о своих похождениях, а рассказал лишь только, как увидел Дика, как погнался за ним и как потерялся, далее же он придумал довольно правдоподобную историю о том, как бродил по залам и коридорам, пока не наткнулся на Дика.
-Ты видел Дика? – оживился Герон. – Где? Когда?
-Сейчас, только что, он стоял со мной за этой дверью.
-Да? А почему же он не пришел с тобой?
-Он сказал, что ему надо увидеться с гостями, но обещал вскоре присоединиться к нам.
-Так может, погуляем еще, пока он там с гостями видится? – предложил Михаэль и все согласились с ним.
И они пустились бродить по залам - разумеется, под веселую беседу, пока не разговорились до тех пор, что совсем не позабыли, где находятся. Опомнились они лишь очутившись в огромном зале, полном народу и музыки. Знатные дамы, одетые в великолепные платья, кружили по центру, ведомые не менее изящно одетыми мужчинами. Друзья сразу почувствовали себя не в своей тарелке не только из-за своих костюмов, которые казались жалкими по сравнению с нарядами этих людей, но еще и потому, что здесь они не знали никого, в то время как собравшиеся, очевидно, были прекрасно знакомы друг с другом. И Андерсен, Михаэль и Герон развернулись, чтобы незаметно уйти, как увидели идущих им на встречу людей – около десятка прекрасных девушек, сопровождаемых кавалерами, смеясь и перешептываясь со своими спутниками спешили присоединиться к основной массе гостей. Деваться было некуда, друзьям не оставалось ничего иного, как вернуться назад. А что дальше? Через двери народ все вплывал и вплывал в зал, и не было надежды дождаться, пока этот поток иссякнет, а значит, им никак было нельзя выйти из зала. Однако и оставаться здесь им не хотелось, так как пригласить потанцевать кого-нибудь они все равно бы не решились, уверенные наперед, что им откажут, а стоять просто так, мешаясь остальным, не самое приятное времяпровождение. И уж совсем желание уйти отсюда поскорее возросло, когда друзья заметили, что на них стали уже поглядывать присутствующие, таинственно перешептываясь между собой. Но если нельзя выйти здесь, то, может быть, в противоположном конце зала есть другие двери? Ободренные этим, друзья цепочкой двинулись туда, стараясь как можно меньше привлекать к себе внимание.
Но выйдя из этого зала, они попали в другой, где подобного рода людей было ничуть не меньше. Тогда друзья поспешили, и так они переходили из зала в зал, но чем дальше они удалялись от первого зала с гостями, тем больше становилось в последующих залах людей, и с каждым разом лица становились все важнее и важнее. Наконец они попали в еще один зал – и снова он был полон людей. Замешкавшись в проходе, друзья отошли в сторону, думая, что их не заметят – не тут-то было. Министры, что стояли группками поодаль, беседуя, стали поглядывать на них, те, что проходили через зал – в паре с дамой или по одиночке – тоже глядели в их сторону. Любопытно, кривя губы в презрительной насмешке. К счастью, вскоре большая часть этих важных птиц успокоилась и снова вернулась к своим разговорам – видимо, посчитали их недостойным большего внимания. Однако через минуту стало ясно – так решили не все. Напротив, за роскошным столиком, сидели пятеро – полных, с породистыми лицами. Они о чем-то говорили – как и все здесь, но вот один из них, случайно подняв взор, наткнулся на них. Друзей пробил холодный пот – и не зря. Усмехнувшись, граф повернулся к своим собеседникам, что-то сказал им – и те заулыбались и тоже посмотрели в их сторону. Андерсен покраснел и отвернулся, но боковым зрением он видел, что они продолжают поглядывать на него, Михаэля и Герона, чему-то усмехаясь. Они стояли в стороне, на всеобщем обозрении, а те пятеро поглядывали на них, обсуждая – их, в не сомнения. И друзья видели их насмешливые колкие улыбочки, презрительные взгляды. Если бы они не боялись попасть из огня в полымя, в еще более роскошный зал, где гостей было бы того больше, друзья немедленно бы ушли. Но стыд, смущение и страх приковали их к полу. Даже Герон – улыбчивый, веселый Герон, теперь стоял и жался к отцу, стараясь избегать взглядов министров.
Положение становилось невыносим. Друзья рассеяно и смущенно переглядывались. Уйти? Но где гарантия, что дальше не будет еще хуже? И потом, они так устали, продираясь через предыдущие залы…
Внезапно высокие золоченые двери распахнулись и – друзья не поверили своим глазам – в зал вошел Дик в сопровождении двух молодцов, которые с улыбкой что-то говорили ему. Не торопясь, он прошел вперед – и надо было видеть, как приутихло жужжанье министров, что встречались ему на пути, как все они при его приближенье вставали и, почтительно улыбаясь, замолкали и склоняли головы.
-Ваше высочество, принц…
Он шел, и все вставали, все улыбались и притихали, а как отходил – жужжанье воцарялось вновь, но уже тише, и явно о нем; на друзей никто больше и не смотрел.
Дик прошел зал до половины, а потом, обернувшись на своих провожатых, что шли рядом с ним, одним изящным жестом отделался от них – те, с улыбкой поклонившись и сказав что-то, отступили назад, а Дик направился прямо к друзьям.
-Скучаете, господа?
-Немного, ваше высочество, - с трудом подавив улыбку, ответил за всех Андерсен.
-В таком случае вы не откажитесь составить мне компанию?
Невозможно описать счастье друзей. Едва сдерживаясь от улыбок и восторженного вопля, они вышли вместе с ним – величественным, серьезным и милостивым.
-Ну наконец-то! – громко шепнул Герон, когда они покинули злополучный зал. – Я уж думал, что мы тебя больше и не встретим! А эти отъевшиеся рожи? Еще бы чуть-чуть и нас сожрали бы живьем! И, заметь, не подавились бы!
Дик улыбался и молчал. Он повел их через десяток залов и коридоров, и чем дальше они шли, тем меньше людей стало попадаться им на пути.
-Сюда, - сказал он, подходя к двери из черного ореха – первой на их пути, которая не охранялась.
Дик взялся за ручку двери, нажал и отошел, пропуская вперед друзей, открыв их взорам маленькую уютную комнату, выдержанную в строгом стиле. Ее сводчатый полок украшала лепнина, с потолка свисала маленькая, изящная бронзовая люстра. Впереди – большие окна, ободные арки вокруг которых обтянуты дорогой зеленой материей. Из этой же материи изготовлены ниспадающие на окна портьеры. Стены комнаты были облицованы цельными панелями из темного ясеня, и возле правой расположен аккуратный камин, особым украшением которого являются два одинаковых золотых меча рукоятью вверх; вокруг каждого меча обвились причудливые золотые драконы. И мебель – элегантная, строгая, обтянутая темной зеленой тканью; в конце комнаты, слева, виднелись еще двери, ведущие в смежную комнату. Возле них на стуле сидел, читая книгу, Леонид. Увидев Дика и друзей, он приветливо улыбнулся и готов был подняться, но Дик отрицательно кивнул головой.
-Не вставай.
И слуга остался на месте; развернув отложенную было книгу, он вновь взялся читать, а Дик взмахнул рукой в сторону трех кресел, что стояли возле окна.
-Располагайтесь, прошу вас.
Андерсен и Михаэль с удовольствием последовали его совету и в течении последующего получаса их ждала наиприятнейшая беседа: друзья хвалили убранство дворца и смеялись над Героном, который рыскал по комнате, изучая здесь все и вся, комментировал свои наблюдения и без конца лез то к ним, то к Леониду, не давая слуге спокойно почитать. Они бы просидели так и еще, но сделать это им не удалось – в самый разгар их веселья на мобильный Леонида поступил звонок и слуга покинул друзей, а когда вернулся, его лицо выражало озабоченность.
-Что-то случилось, Леонид? – прервав свою речь, спросил Дик.
-Ваших друзей видели гости, ваше высочество.
-Но тебя ведь не это встревожило?
-Один из гостей обмолвился об этом в разговоре с королем, ваше высочество.
-С королем? И отец знает, что они здесь?
-Знает и желает видеть. Узнав, что вы пригласили сюда Михаэля, Андерсена и Герона, с которыми вы изволите проживать в одном доме, его величество заинтересовался их персонами и выразил желание встретиться с ними лично. Он хочет взглянуть на них и требует, чтобы вы и ваши друзья прошли к нему.
-Сейчас?
Леонид кивнул.
Чего-чего, а такого поворота Андерсен не ожидал. Он беспокойно переглянулся с Михаэлем.
-Ну если надо, Дик, мы пойдем…
-Да, но только без меня!
Кто это пугливо взвизгнул в углу? Ну конечно, Герон.
-Вы можете идти, куда хотите, - скача взглядом с лица на лицо, трусливо залепетал мальчик, - но я с вами не пойду, даже не надейтесь.
-Герон, - проворчал Михаэль, - это что еще за фокусы такие? Что значит – не пойду?
-А то и значит… не пойду я с вами..
-Это еще почему? Почему это ты не пойдешь, если тебя тоже звали?
-Потому… да потому… потому что я смущаюсь, вот!
-Герон, не болтай ерунды! – гневно заявил Михаэль. – Какое еще смущение?! Ты же всю жизнь мечтал короля увидеть!
-Да, мечтал…
-Ну а теперь?
-А теперь испугался… ну не хочу я его видеть, этого вашего короля, боюсь я его…а вдруг он меня убить велит? Или я ему не понравлюсь?
-Герон!
-Нет, как хотите, а я отсюда с места не стронусь, я уйду в ту комнату, запрусь и буду здесь сидеть, вот!
И Герон в самом деле шмыгнул в соседнее помещение, закрыв за собой дверь. А потом друзья услышали странный стук – это Герон, очевидно, подпирал ручку двери стулом.
-Ну и что теперь делать? – пробормотал Михаэль. – Его же и впрямь для того, чтобы королю показать, придется теперь оттуда выуживать, а он просто так не сдаться.
-Правильно! – отозвался из своего укрытия Герон. – Я кусаться буду! И царапаться! И пинаться!
-Вот видите…Дик, что ты скажешь? Будем его доставать? В принципе это можно, только вот толку, наверное, мало будет, он же у меня дурак такой, если чего в голову взбредет, так хрен это у него из головы потом выгонишь. Если он придумал себе, что король его убьет, он же теперь скорее в петлю полезет, чем согласится с ним на встречу идти. Он же выть всю дорогу будет дурным голосом, такой шум поднимет – полкоролевства на помощь сбежится, да еще неизвестно, что он на встрече с королем учудит, он же вести себя не умеет. Может, и впрямь будет лучше оставить его?
-Оставить, конечно, оставить! – поддакнули из-за двери. – Вы идите одни, а я посижу здесь один. Я буду сидеть тихо-тихо, как мышка!
-Тихо ты, крыса!... так что ты скажешь, Дик? Брать его с собой?
Дик посмотрел на Леонида – все-таки король говорил «друзей», а Герон тоже его друг, а потом – на закрытую дверь. Вздохнул, покачал головой.
-Оставайся.
-Ура! – дверь распахнулась и в проем протиснулась взъерошенная голова, которая вдруг покраснела, и смущенно добавила: - Слушай, а тут поблизости нет туалета? А то мне что-то по-маленькому захотелось…
Тут уж заулыбались все, даже Леонид.
-Этот человек проводит тебя до уборной, - сказал Дик, когда они вышли из его кабинета и к ним подошел незнакомый слуга.
-Ясно. А вы долго будете у твоего отца?
-Не знаю, может быть, десять минут, может быть – пятнадцать, все зависит от него, сколько он пожелает.
-А потом вы придете сюда?
-Да, поэтому ты будешь ждать нас здесь.
-Идет!
Как и Михаэля, Андерсена рассмешило подобное поведение Герона, только когда Леонид повел их к королю, ему самому стало немного не по себе от мысли, что ему сейчас придется предстать перед монархом, и он начал подумывать, что не так уж был и глуп мальчик, отказываясь идти вместе с ними. Но отказываться уже было поздно, а выказывать свой страх и сомнение – стыдно. Впрочем, приглядевшись к Михаэлю, Андерсен с удовольствием отметил, что и тот если испуган так же, как и он, то по крайней мере, он нервничает – правда, не понятно, из-за чего именно: из-за своего визита к королю, из-за отказа своего пойти на встречу с королем, или же его тревожит, не натворит ли его Герон за это время каких-нибудь бед. Поразмыслив, Андерсен пришел выводу, что скорее всего, его волнует все и сразу.
-Мы на месте, - произнес Дик, останавливаясь в нескольких метрах от огромных дверей, охраняемых двумя стражами.
-И что от нас требуется? – поинтересовался Андерсен.
-Ничего особенного, главное запомните две вещи: пока не разрешит сесть – не садитесь, а если он обратится к вам, то после каждой фразы добавляйте «ваше величество», и тогда все будет хорошо. Да, и еще, - Дик обвел их проницательным серьезным взглядом, - мой отец умный и справедливый человек, но все же вы не забывайте, что он – король, поэтому постарайтесь вести себя сдержанно и не говорить ничего лишнего.
-Да, конечно, - рассеянно покивал Михаэль.
-Мы понимаем, Дик, - подтвердил Андерсен, - мы будем сдержаны.
-Тогда все будет хорошо, - улыбнулся им Дик. – Идемте?… а, перевод. Спасибо, Леонид…
Воображение Андерсена рисовало ему человека в короне - старого, мрачного, с въедливым взглядом и чрезвычайно сухим и деловитым в обращении, но все оказалось совсем наоборот. Король сидел в кресле, однако он не был стар. Хорошо сложенный, с красивым, благородным лицом, он выглядел чрезвычайно молодо для своих лет, а его взгляд, хоть и был серьезен, оказался приветливым и милостивым. Что до короны, то ее не было вовсе.
-А вот и вы, сударь, - улыбнувшись Дику, произнес король, после чего оглядел Андерсена и Михаэля. – Надо полагать, ваши друзья?
-Да, ваше величество, - почтительно произнес Дик. – Это Михаэль и Андерсен.
Растерявшись от такого необычного начала беседы, Андерсен и Михаэль не придумали ничего лучше, чем слегка кивнуть головой. Король усмехнулся.
-Что ж, познакомимся поближе с вашими друзьями. Присаживайтесь, сударь. И вы тоже, - распорядился он, глядя на Андерсена и Михаэля. – Можете присесть.
Андерсену никогда не нравилось, когда его начинали в упор разглядывать, но здесь деваться было некуда. Король смотрел сначала на Михаэля, потом обратил свой взор на него. Он как будто испытывал их, проверяя на выдержку. Михаэль сдался сразу, смутившись и отведя в сторону взгляд. Андерсен тоже покраснел сначала и ему так же стало неловко, однако он, опустив свой взор, тут же вскинул его вновь и посмотрел на короля не только без страха, но даже с некоторым вызовом. По губам короля скользнула улыбка.
-Значит, Андерсен и Михаэль… что же вы не представили мне их раньше, сударь? Давно бы стоило познакомить меня с вашими друзьями.
-Я не хотел лишний раз беспокоить вас, ваше величество.
-А разве неведение не причиняет больше беспокойства, чем незапланированная встреча?
-Возможно, но только иногда.
-А в это «иногда» вы данный случай, конечно же, не относите?
Дик промолчал, а король усмехнулся.
-Насколько мне известно, вы проживаете вместе почти месяц, - заговорил он вновь, но на сей раз обращаясь непосредственно к Михаэлю и Андерсену. – Срок довольно приличный. Разумеется, мне о вас все известно: кто вы, чем занимаетесь, ваше отношение к моему сыну, вся ваша биография начиная от рождения и до сегодняшнего дня, но все эти сведения получены мною от третьих лиц, мне же хотелось услышать ваше мнение на этот счет. Я хочу, чтобы вы рассказали мне о себе.
Поначалу разговор не клеился. Боясь сказать лишнее или вовсе оскорбить какой-нибудь фразой его величество, Андерсен и Михаэль запинались, краснели и не знали, о чем говорить. Тогда король пришел им на выручку, заявив, что им нечего опасаться и попросил их быть смелее. Это, а так же его приятный тон и довольно дружелюбный взгляд благоприятно сказалось на друзьях. Они почувствовали себя более свободно и мало-помалу разговорились.
Короля интересовало все, но главным образом, конечно, их образ жизни и отношение к Дику. Он задавал уточняющие вопросы, а заслушав мнение одного из них, порой просил высказаться и второго. Не все, конечно, ему понравилось – подчас друзья увлекались и так долго мусолили какую-нибудь тему, что король нетерпеливо взмахивал рукой, и им спешно приходилось переводить ее в другое русло, а пару раз король даже хмурился, но в целом все прошло относительно гладко, так что под конец беседы Михаэль и Андерсен позволили себе посмеяться над шуткой короля.
-Теперь они могут идти, ваше величество? – почтительно осведомился Дик, когда в зале воцарилась тишина.
-Да, я узнал, что хотел – не все, конечно, но этого вполне достаточно, чтобы составить мнение о вашем окружении, сударь.
-И каким же вы его находите, ваше величество? – в глазах Дика сверкнул шаловливый огонек, и король усмехнулся.
-Далеким от идеала, к которому вы изо всех сил пытались его притянуть. Да-да, не смотрите на меня так, я знаю, что больше всего на свете вам хотелось услышать лестную характеристику об этой парочке, чтобы я пришел в восторг и умилился. Этого не будет. Мне понравилась их честность и прямота, может быть – кое-что из их жизненных позиций и убеждений, но не более. Впрочем, я не собираюсь рассуждать на эту тему. Ваши Андерсен и Михаэль могут быть свободны… хотя постойте, - добавил он, вдруг вспомнив о чем-то. – Савельев доложил мне, что во дворец вы пригласили троих, однако здесь находятся только двое. Где третий? Кажется, это маленький мальчик… сын Михаэля… я прав, Михаэль?
-Да, ваше величество, У меня есть сын, его зовут Герон. Я упоминал про него.
-А кое-кто, похоже, мне не пожелал его представить.
Король переметнул лукавый взор на улыбающегося Дика.
-Так-так, сударь, что же это у нас тут выясняется вдруг, а? Во дворец вы пригласили трех своих друзей, но вижу я лишь двух. Не объясните, как такое вышло? Почему вы не удосужились привести бедного отрока, за что так обделили юное создание? Забыли взять с собой? А может, просто кто-то не хотел, чтобы я видел, с кем именно приходится общаться вам за стенами дворца?
-Напротив, ваше величество, я очень хотел, чтобы вы познакомились с Героном.
-Еще скажите, что это – мечта всей вашей жизни, - усмехнулся король.
-Моя – нет, а вот его – да. Герон всю жизнь мечтал увидеть вас, ваше величество, и очень сожалел, что ему не удастся сделать это.
-Вы заинтриговали меня, сударь. Мечтал всю жизнь, а в самый последний момент оказывается, что мечта не осуществима? Что же ему помешало?
-Собственная робость, ваше величество. Она завладела им, едва лишь ему стало известно, что вы желаете его видеть – он никак не ожидал от вас такой милости. А поскольку Герон еще и сам по себе чрезвычайно скромный и умный мальчик, он счел, что в данной ситуации будет лучше, если он останется в моем кабинете и подождет нас там, о чем и попросил меня перед уходом. Согласитесь, ваше величество, отказать в этом такому славному мальчику было бы жесток…
Громоподобный шум, нарастающий с ужасающей быстротой, прервал речь Дика. Подобно цунами, он нахлынул на двери – те распахнулись и в зал ворвался Герон. Пытаясь затормозить и одновременно повернуть, чтобы не врезаться в сидящих людей, он поскользнулся на гладком полу и в результате завертелся волчком – прямо у ног короля. Все это произошло так неожиданно и скоро, и явилось такой наглостью, что слуги, скрывающиеся в разных частях зала и зорко доселе следящие за происходящим, застыли на месте, точно статуи и в тупом изумлении уставились на Герона. И только двое стражей, охраняющих вход, не растерялись в этой ситуации и закрыли распахнувшиеся двери, а другая пара, стоящая рядом, в бешенстве сорвалась с места, чтобы схватить непрошенного гостя, и неизвестно, что стало бы с Героном, если бы король не взмахнул рукой. Двое грозных воинов, точно две тени, послушно отпрянули назад, а монарх с улыбкой обратил свой взор на сорванца.
К этому времени Герон успел очухаться и придти в себя после сумасшедшей гонки. Кряхтя и охая, он поднялся на ноги..
-Уф… ну и дела… еще бы чуть-чуть и хана… о, Дик! – радостно воскликнул он, завидев друга. – Ну наконец-то я тебя нашел! А ты видел, как я сюда влетел? Вот это был забег! Сначала влево, потом направо, потом по лестнице, потом снова направо, вниз, опять по лестнице! Да еще раз пять по кругу! А все потому, что у тебя здесь не дворец, а какие-то катакомбы, настоящий лабиринт! Кстати, а где минотавр? Ты с ним уже повидался? Ясен пень, что да, а коль так, то чего ты тут расселся, как в гостях? На свой дом не можешь налюбоваться? Сам же говорил, что как поболтаете с ним, так и укатим отсюда, а сам чего застрял?.. так, ну ладно, кончай тут заседать, а то я тут до вечера с тобой проторчу, а мы на это с тобой не договаривались! Так что давай, руки в ноги и вперед!
На Михаэля было жалко смотреть – бедняга готов был со стыда сквозь землю провалиться, что же касается Дика, то он хоть и не был в восторге от такого поворота событий, но помимо смущения за полное несоответствие той характеристики, которой он наградил своего друга, и того, что тот являл собою сейчас, испытывал еще и веселье от комизма всего происходящего. Но удивительней всего было поведение короля – на первых порах Андерсен прочел на его лице возмущение и гнев, однако когда монарх разглядел, кто же растянулся у его ног, его недовольство перешло в изумление, а по мере того, как ни о чем не подозревающий Герон изливал перед ними свою душу, стальное пламя гнева, пылающее в его очах, утихало, пока не исчезло вовсе, оставив после себя лишь озорные искорки. Улучив момент, когда Герон зачем-то отвернулся, король наклонился к сыну.
-Так как вы мне говорили, сударь? – прошелестел он. – «Скромный и умный мальчик»? А ведь я едва не прослезился, слушая душещипательную историю о вашем Героне…
-Героне? – живо обернулся Герон. – Кто-то упомянул мое имя?
-А ты, значит, будешь Герон? – мягко произнес король.
-Ну да, а что? у тебя ко мне какие-то вопросы? – не придавая особого значения словам короля, спросил Герон в своем беспечном тоне. – Например?
-Например, почему ты отвечаешь вопросом на вопрос?
-Почему? – Герон, расхаживающийся по залу, как у себя дома, от неожиданности остановился. – Ну допустим, потому, что мне так нравится и я нахожу это вполне приличным, вот!
-Как и то, что ты ворвался сюда без спроса?
Продолживший было свой ход, Герон снова остановился и ухмылка из смеси досадливого смущения и удивления показалась на его морде.
-А вот это, товарищ, не ваше дело, - самодовольно заявил он и едко добавил: – Я же не спрашиваю у вас, что вы находите приличным.
-И правильно делаешь, потому что я тебе все равно не отвечу.
На мгновенье Герон растерялся от такого ответа, но затем звонко рассмеялся.
-Умный, да? Глянь, Дик, он тут передо мной умного разыгрывает, а вернее, храбреца. Думает, что если он рядом с тобой и папашей моим восседает, то я его обругать не смогу… кстати, Дик, а это вообще кто? Он твой знакомый?
-Он… Герон, это… - начал было Дик, желая открыть ему правду, но король, в чьих глазах по-прежнему прыгали игривые искорки, незаметным движением сжал его ладонь и отрицательно кивнул головой.
-Знакомый, значит, - продолжал меж тем Герон, бесцеремонно разглядывая короля. – Ну и что ты здесь делаешь, неизвестный знакомый? Тоже в гости приехал?
-Нет, я здесь живу, - улыбаясь, ответил король.
-Да ну? И кем же ты здесь работаешь? Много получаешь?
-На жизнь хватает, - еще шире улыбаясь, произнес король. – А ты как сюда попал?
-Молча: меня сюда пригласили. Хотя если бы я знал, что все так паршиво закончится, то не сунул бы сюда и носа! А то он, видите ли, сначала приглашает меня, потом бросает одного, сказав, что придет скоро, а сам пропадает на три часа, а когда я, устав ждать, попытался его найти, меня чуть топорами не изрубили! Да, нечего сказать, хорошо здесь гостей умеют встречать! Дик, у вас это что, фамильное развлечение, что ли – всех вновь прибывших бросать одних, заставляя их потом самим выпутываться из этого лабиринта? Тут же тысячи комнат, я здесь сотню миль ногами отмотал, пока до тебя не добрался!.. блин, не Дик, а какой-то Минос, хорошо хоть, что не скормил своему минотавру.
-Кстати, а кого это ты имеешь в виду, говоря о минотавре? – вкрадчиво спросил король. – Я уже во второй раз слышу, как ты упоминаешь это мифическое существо. Не объяснишь, кого это ты так величаешь?
-Ой, да это же ясно, как дважды два: папашу его, кого же еще?
-Короля? Неужели он на него так похож?
-На минотавра? А то как же? У него же все для этого есть: дворец имеется, коридоров запутанных и комнат – тьма-тьмущая, не хуже лабиринта будут, да и сам, он, наверное, здоровый, как бык, злой и с таким же дурным голосом. И наверняка еще и дряхлый.
-В самом деле? Коэром управляет такой ужасный король?
-Ну если честно – я не знаю, - признался мальчик. – Поскольку я твоего короля в глаза никогда не видал, и как он выглядит – убей не представляю.
-Почему же тогда ты так о нем говоришь?
-Потому что во всех фильмах именно такими королей и изображают: злыми, жестокими и глупыми стариками, которые ничего не умеют, кроме как отдавать приказы и мучить свой народ. Хотя, знаешь, - нерешительно прибавил Герон, - что-то мне не верится, что у нас такой король… наверное, он все-таки лучше… ну хоть немножко…
-А ты хотел бы его увидеть?
-Короля? Спрашиваешь! Да я об этом всю жизнь мечтал!
-А почему же тогда ты не явился вместе со всеми, когда тебя звали?
-Тебе Дик уже и об этом успел проболтаться?.. ну почему-почему… ну во-первых, потому, что мне по малой нужде захотелось, а когда хочется по нужде, то тогда, сам понимаешь, ни до чего – мне в тот миг королевство предложи, я бы и то отказался, не то, что на какого-то там короля поглазеть… ну а вторая…гм… обещаешь, что не будешь смеяться? А то ведь я и впрямь могу разозлиться, возьму и ляпну тебя за руку!
-Будь спокоен, - улыбнулся король, - я не стану смеяться.
-Да?.. ну, в общем… ну струсил я, короче. Глупо, правда? Всю жизнь мечтать о встрече, а в самый ответственный момент отказаться на нее придти. Вот и мучайся теперь до конца своих дней, что такой шанс упустил. Черт, так бы и искусал себя от злости!.. а ты вообще не смотри на меня так, Дик, потому что ты, если разобраться, тоже в этом виноват. Да-да, ты, а кто же еще? Ты ведь знал, что я хочу его увидеть, и должен был, нет, обязан был переубедить меня и заставить пойти с тобой, а ты не только не переубедил, так еще и с легкостью позволил мне остаться! Нормальные друзья так не поступают!
-Как быстро он у тебя из друга во врага превратился, - усмехнувшись, заметил король.
-Ой, да какое там превратился, - отмахнулся мальчик, - ничего он не превращался, он им и был, ты просто всего не знаешь. Это он с виду такой хороший, примерный, ну прямо сам идеал для подражанья, а на деле знаешь какой?
-Нет, не знаю, но, может быть, ты мне расскажешь?
-Ой, да с радостью! В общем, слушай….
Говорят, болтун – находка для шпиона. Опасаясь навлечь на себя гнев отца, Дик не осмеливался прервать Герона, и простодушный мальчик в красках описывал все то, о чем оборотень никогда даже не упомянул бы в своих разговорах с родителем. Когда он, заинтересовавшись узорчатым паркетом, отбежал в сторону, в звенящей тишине раздался ироничный голос короля:
-Это самый очаровательный рассказ, который мне когда-либо доводилось слышать. Сударь, я за эти пять минут от вашего Герона узнал о вас больше, чем за полтора часа общения с вами и этими людьми. Но на ваше счастье у меня не осталось времени на то, чтобы до слушать до конца его монолог.
Он встал, намереваясь уйти, но тут ему на глаза попались исписанные листки в руках Дика.
-Надо полагать, это переведенный текст, который я просил вас приготовить к сегодняшнему дню? Дайте их сюда.
Получив листки, король бегло пролистал их, одобряюще покивал и собрался возвратить Дику, однако в самый последний момент его глаза зацепились за одну из строчек. Король нахмурил брови и прочел предложение до конца, после чего брови нахмурились еще сильнее. Одну за другой, он повторно просмотрел три последующих листа, а затем взял щипком за верхнюю часть и жестом развернул бумаги передней стороной к Дику.
-Чье? – лаконично бросил он.
-Ваше величество? – переспросил Дик.
-Не понимаете? – усмехнулся король. – Или, лучше сказать, делаете вид, что не понимаете? Хорошо, я объясню. На этих листах подчерк ваш, но только не слог, сударь. Вы никогда не изъясняетесь подобным образом – ни устно, ни письменно. Конструкции фраз, использование определенного набора слов, свойственного только вам – думаете, я не замечу, что они резко отличаются от того, что я вижу в этих бумагах? Вы не переводили этот текст, сударь, вы переписали готовый и попытались выдать его за свой. Попытка провалилась. Так кто вам помогал, кто истинный автор этого перевода?
Дик промолчал, и король окинул зал проницательным взглядом, остановив его на Леониде. Слуга потупил очи, а губы короля изогнула сладкая улыбка.
- А, ну разумеется, Леонид. Как же я мог забыть про него? Он же всюду ходит за вами, как привязанный, готовый в лепешку разбиться, чтобы сберечь вашу грешную душу. Прямо не слуга, а ангел-хранитель какой-то. Что, он и на этот раз пришел к вам на выручку, сударь?
-Но не по своей инициативе, ваше величество, он не виноват, я сам попросил его об этой услуге.
-Храбрый рыцарь бросился защищать своего оруженосца. Как это благородно с вашей стороны! «Он не виноват». Да он у вас никогда не бывает виноват, сударь – как, впрочем, и вы у него. Вы же все время друг друга передо мной выгораживаете – стоит только одному оплошать, второй сразу тут как тут. И теперь я снова вижу ту же картину: вы, как всегда, поленились, сочтя за труд обратится к книге, а когда вышел срок и потребовалось представить результат, ваш доблестный, ну прямо святой Леонид, дабы спасти вас от неминуемой кары, предложил собственный перевод. Замечательно. И что мне теперь прикажите с вами обоими делать? Вам задать текст в три раза больший по объему и гораздо сложнее этого, чтоб впредь неповадно было, а вашему спасителю отрубить руки, чтобы в следующий раз ему не пришло в голову выполнять за вас вашу работу? Искушение довольно велико, но на ваше счастье у меня сегодня хорошее настроение, сударь, поэтому я не буду применять к вам такие жестокие меры. В качестве наказания вы прибудете завтра во дворец к семи часам утра и я займусь с вами фехтованием. Надеюсь, вы не забросили это искусство и продолжаете тренировки в бунгало? Поскольку в противном случае я разделаюсь с вами, как с цыпленком.
-Цыпленок? У нас на ужин будет цыпленок? – Герон в три прыжка покрыл расстояние, разделяющее его и короля. – Ой, а чего это вы все повставали? Дик, мы что, идем домой? Уже? А мне только начало здесь нравится… вот так всегда – не успеешь чему-нибудь обрадоваться, как приходится с этим хорошим чем-нибудь прощаться. И что за день сегодня такой невезучий? Я даже короля не увидел…
-А если бы ты его увидел? – мягко произнес тот самый незнакомец, с которым он уже успел поцапаться сегодня.- Ты не был бы тогда сейчас так расстроен?
-Спрашиваешь! – глаза Герона восторженно сверкнули. – Конечно, нет!.. А почему ты спрашиваешь? – подозрительно прибавил он, осматривая загадочного мужчину.
-Потому что пока ты находился здесь, королю стало известно о твоей заветной мечте увидеть его лично. Надо сказать, она его так растрогала, что он счел, что будет очень жестоко, если тебе так и не удастся ее осуществить, в виду чего он решил предоставить тебе еще один шанс. Ты можешь увидеть короля, если желаешь.
-Шутишь? Что, прямо сейчас?
Мужчина кивнул.
-Так ты используешь этот шанс, или снова предпочтешь отказаться?
-Ну… хорошо, я согласен! Давай, пошли к твоему королю! – и он, подскакивая, устремился к двери.
-Идти никуда не требуется, Герон, - донесся ему в след все тот же мягкий голос.
-Нет? - Герон развернулся. – Он сам сюда придет?
-Зачем? Он итак уже здесь.
Этот мягкий, повелительный голос и снисходительно-ласковый взгляд с едва заметной улыбкой на устах… в душу Герона заползли сомнения. Боясь поверить им поверить, он пугливо взглянул на друзей, ища опровержения, но те лишь улыбались ему.
-Ээээ, нет… - залепетал Герон, - это не так, этого не может быть… я же с ним говорил пять минут назад… Дик, скажи, что это не правда…
-Это правда, Герон, - улыбнувшись, произнес Дик. – Перед тобой стоит король Коэра.
Глава 14.
Старый знакомый.
Карета, запряженная четверкой белоснежных лошадей, катила в темноте по мощеной дороге. Андерсен, Михаэль, Леонид и Дик сидели подвое друг на против друга, а между ними, в проходе, стоял Герон. Высунув по плечи в дверное оконце, он глазел на дворец, который они только что покинули – до тех пор, пока карета не повернула и он не скрылся за домами. Тогда мальчик попятился от окна.
-Ну вот, теперь не видно, - вздохнув, сказал он. – А жаль, все-таки красивый, мне там понравилось… но ты, Дик, ты все-таки гадко поступил! Находится рядом со мной, видеть, как я болтаю с твоим папашей и не предупредить меня об этом – это, знаешь ли, подлость с твоей стороны! Вот, наверное, умора-то со стороны была – стоит парень, несет перед ним черт знает что, и ни сном ни духом, кто все это слушает! Я потом чувствовал себя полным идиотом…. Блин, даже обидно, что меня никто не удосужился предупредить. Хоть бы знак какой подали, а то все молчали, как рыбы…
-Я хотел тебе сказать, Герон, - произнес Дик, - и если ты помнишь, даже попытался это сделать, только отец мне запретил это делать.
-Да? А почему? Потому, что нашел мое выступление перед ним забавным и захотел увидеть, чем все это закончится? Типа, дойдет до меня, перед кем распинаюсь, или так в неведении до конца и протреплюсь?.. Ой, Дик, - с опаской пролепетал он, - а я же к вам тогда так вломился, да еще в таком тоне с ним разговаривал… слушай, а мне за это ничего не будет? В смысле, он не убьет меня теперь? Как думаешь? Он очень будет сердится?
-Нет, - улыбнулся Дик, - он не будет сердится, напротив, король даже остался доволен твоим визитом, ведь ты умудрился выложить ему столько информации обо мне…
-Оу, - конфузливо пробормотал Герон, - извини, Дик… я это, честно, не хотел… я же думал, что он твой друг, ну и потом, я думал, что если бы тебе не нравилось, что я ему все это рассказываю, то ты бы прервал меня…
-Не бойся, я не злюсь на тебя, Герон, - мягко сказал Дик.
-Правда? – обрадовался мальчик. – Совсем-совсем? Класс!.. слушай, а что у тебя с переводом? Он засчитал его? Чем все закончилось?
-Позорным разоблачением и требованием явится завтра во дворец для расплаты.
-Лёнчика казнят?!
-Да, но не его, а меня, если я проиграю в поединке на шпагах.
-Ты умеешь фехтовать?
-Немного.
-Да?.. а что ты мне суешь?
-Подушка, Герон, чтобы тебе было мягче сидеть.
На другой день Андерсен смог увидеть Дика только в половине девятого, поскольку оборотень встал чуть свет и сразу отправился во дворец. Причем, если верить Герону, уезжал он туда свеженький, как огурчик, а вернулся выжитый, точно лимон. Бледный, с изнеможенным взором, в котором отражался одновременно и вся тяжесть прошедшего поединка с отцом, и долгая тряска в седле, и голод, и дикое желание завалиться спать, он вошел в гостиную. Пошатываясь, чуть ли не ощупью добрался до своей комнаты, где рухнул на постель и провалился в сон.
-Здорово он вымотался, – вполголоса сказал Андерсен Леониду, шедшему следом за своим молодым господином и остановившемся у порога его комнаты. Слуга сочувствующе улыбнулся, поставил на пол вещи.
-Ничего, к обеду проспится, - тихо ответил он и прикрыл дверь, чтобы посторонний шум не потревожил сон его подопечного.
Леонид оказался прав – ближе к двенадцати в комнате, которая до этого не подавала никаких признаков жизни, заскрипела, прогибаясь, кровать, затем среди шороха одеяла Андерсен различил мощный зевок и послышалось знакомое:
-Чай, Леонид!
Чай был немедленно подан, и вскоре Дик вышел в гостиную с блюдцем в одной руке, и чашкой в другой.
-Выглядишь гораздо лучше, чем утром, - заметил Андерсен.
-Спасибо, - произнес Дик, присаживаясь в одно из кресел.
-Трудный, наверное, был поединок?
-Лучше не напоминайте, - болезненно отмахнулся Дик. – Я едва остался в живых.
-Но ты не проиграл?
По губам оборотня скользнула довольная улыбка.
-Ни одного.
-Но и не выиграл, - заметил Андерсен.
-Выиграть у короля можно лишь в одном случае: если король сам пожелает этого. Нет, король слишком сильный противник для меня, чтобы я мог надеяться на победу – по крайней мере, в ближайшем будущем.
-А в далеком? – коварно вопросил Андерсен.
Дик усмехнулся.
-Как всегда, благоразумное молчание, - весело констатировал Андерсен. - Ну тогда ответь хотя бы, что там с твоим отцом: я надеюсь, что состоявшимися поединками ты искупил свой грех, твой отец больше не сердится на тебя за обман с переводом?
-Нет, я получил прощение, однако на этом наши с ним утренние разборки не закончены, скорее, они только начались: король сообщил, что отныне я обязан буду дважды в неделю являться к нему в 7 утра для занятий фехтованием.
-Очевидно, с целью вновь и вновь любоваться твоими безуспешными попытками его победить?
-Напротив, король делает это из добрых побуждений.
-Не объяснишь – каких? Поскольку лично мне из всех ваших занятий в перспективе видится лишь полутруп дважды в неделю. Тебя же сюда Леонид доставил чуть живого, а что же будет, если такие уроки будут происходить еженедельно?
-Во-первых, я наверстаю упущенное и набью руку в фехтовании…
-Угробив свое здоровье? – ухмыльнулся Андерсен. – Ну допустим, в этот плюс я еще поверю. А в другие? Что там еще такого полезного? Что во-вторых?
-А во-вторых, Андерсен, - самое полезное: я буду иметь возможность сбрасывать агрессию, накапливаемую мною за неделю, - здесь Дик огляделся, прислушался и убедившись, что в доме, никого, кроме их двоих и Леонида нет, пояснил: - Как вы уже знаете, я оборотень, им я становлюсь в полнолуние, однако в обычные дни моя волчья натура продолжает жить во мне – не в такой, правда, мере, но все-таки достаточной для того, чтобы в случае, если я слишком сильно раздражусь по какому-либо поводу, мои животные инстинкты взяли вверх и я не атаковал обидчика. А такое вполне может произойти, ведь даже обычных людей не все устраивает в этой жизни, и они часто злятся и всплески агрессии с их стороны не редкость. Но если обычная людская агрессия в большинстве своем относительно безопасна, то моя – нет. Я оборотень, дикий, жестокий и свирепый, и если меня однажды выведет что-то из себя, я могу не сдержаться и атаковать. Правда, это не будет более нескольких минут, я довольно скоро прихожу в себя, да и в человечьем облике я менее опасен, чем в облике волка-оборотня, но все-таки это не есть хорошо. Я представляю угрозу для людей в таких случаях и чтобы этого не допустить, отец занимался прежде и будет продолжать заниматься теперь со мной фехтованием. Это поможет мне выбросить всю накопившееся во мне негодование, злобу, так сказать, подавать агрессию в ее зародыше, пресечь на корню. Именно поэтому я рад нашим будущим занятиям, тому, что буду так утомлять свой организм.
-Тогда все понятно. Ты борешься со своей звериной натурой и разумеется, об этом мало кто догадывается.
-Да, никто из приближенных короля, да и среди моего окружения во дворце не догадывается об обратной стороне медали, никто ничего может заподозрить и не заподозрит никогда, ведь фехтование – вполне обычное увлечение для сына из благородной семьи.
-Значит, ты и прежде занимался фехтованием? До того, как сбежал из дома? Тогда мне понятно, почему тебе удалось так легко разбить Роя, который приехал к у Далтонам. Кстати, а почему ты остался у них? Тебе же, наверное, нелегко приходилось жить там – после дворца-то, где все около тебя пляшут, но ты почему-то не особо возмущался, а сбежать надумал так вообще чуть ли не через несколько месяцев. Зачем тянул с побегом? Сбежал бы гораздо раньше и вернулся к себе домой. Или тебе понадобился такой большой срок чтобы тщательно спланировать побег? А может, - засмеялся он, - ты скажешь, что тебе у нас понравилось.
-Вас удивит мой ответ, Андерсен, но это действительно так. Мне нравилось у вас.
-Шутишь?
-Вовсе нет. Живя у вас, я отдыхал от придворных интриг, от жесткого этикета, от забот о своем королевстве – все это непременно ждало меня во дворце и не могло не обременять, у вас Далтонов же я от этого был свободен. Никакого интеллектуального труда, только физический.
-Но разве тебе было не противно им заниматься? Мыть пол, чистить кастрюли…
-Я никогда прежде не занимался этим, согласен, однако разве вы не знаете, Андерсен, что все новое имеет свойство порождать в человеке любопытство? мне никогда не приходилось заниматься физическим трудом и когда я столкнулся с необходимостью это делать, мне в первую очередь стало интересно, как занимаются этим другие, а главное – смогу ли я выполнить эту работу?
-Хочешь сказать, что тебе это даже нравилось?
-Да.
Андерсен от души расхохотался.
-Ну ты даешь, приятель!
-Я сам себе удивляюсь, Андерсен, - улыбнулся Дик, - но это действительно так. Мне нравилось трудиться у Далтонов, это было интересно и я сказал бы, что у вас я находился, как на курорте, если бы на меня не поднимали руку.
-А еда? Разве скудной паек тебя не привел в ужас?
-А вот с этим вышла забавная вещь, Андерсен, - сказал Дик и глаза его таинственно засверкали. – На первых порах я в самом деле пришел в ужас и не мог привыкнуть к вашей пище, особенно же меня раздражало отсутствие чая по утрам, к которому я привык у себя во дворце. У вас его мне никто не приносил, а тот, что подавали за завтраком, больше походил на помои. Однако потом… потом я обнаружил, что я могу находить себе пищу из других источников.
-Та еда, что тебе стал втихаря подкладывать Дэнниел?
-Не только. Я оборотень, Андерсен, не забывайте об этом, а для оборотней какая самая лучшая пища?
-Сырое мясо… постой, то есть ты хочешь сказать, - медленно проговорил Андерсен, который начал догадываться, к чему тот клонит, - хочешь сказать, что…
- Дом Далтонов очень удачно расположен – всего в километре от тропы на водопой, где собираются сотни самых разных животных, начиная от антилоп и кончая львами. А оборотни – великолепные охотники, нет зверя, с которым они не могли бы справится. Мне оставалось лишь выбрать, кем именно я хочу полакомится, Андерсен.
-То есть ты ел сырое мясо? Но когда ты успел поймать свою добычу, ведь за тобой тщательно следили.
-А прогулки с Дэнниелом? – улыбнулся Дик.
-Черт! – вырвалось у Андерсена. – Однако тебе везет.
-Да, мне очень везет. И теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я не спешил вас покидать. Во дворце мне никогда не разрешали употреблять в пищу столько сырого мяса, Андерсен, а у Далтонов я ел его вдоволь, - здесь Дик вздохнул и уже безрадостно прибавил: - Когда королю стало известно об этом, он очень расстроился и рассердился. Он считает, что это нарушило баланс между мясной и растительной пищей, которого меня заставляли придерживаться во дворце, опасаясь, что обилие мясной пищи приведет лишь к усилению волчьих инстинктов, живущих во мне. Они боялись, что приучение меня к мясной пище пробудит во мне жажду не только плоти, но уже и крови, свежей крови. Они опасались, что я стану агрессивным, что волчья натура возьмет верх над человечьей. И опасаются до сих пор, только еще сильнее.
Дик грустно улыбнулся, протянул руку к кружке с чаем, забытой им и одиноко стоявшей на столике. Поднеся ее к губам, он сделал глоток и тут же поморщился.
-Остыл, - констатировал он, после чего повернулся в сторону кухни, намереваясь приказать Леониду принести еще одну порцию, но, заметив, что слуга поглощен чтением книги, раздумал, и вместо этого отправился к себе в комнату.
* * * * *
Телеграмма от Константина о том, что он заедет в бунгало в среду явилась для Андерсена полной неожиданностью и сильно озадачила его. Он не мог предположить, что юноша взбредет в голову навещать его здесь, и он совсем не был готов к его приезду, но главное, что его тревожило – это как воспримут гостя Михаэль, Герон, Леонид и Дик.
Особенно Дик беспокоил Андерсена, поскольку последняя встреча его с Константином закончилась весьма печально для оборотня: Константин и Рой избили его и унизили, заставив съесть конский навоз. После того случая Дик больше с ними не общался, а сам Андерсен никогда не напоминал ему ни о тех злополучных событиях, ни о той парочке, не желая ворошить темное прошлое, но сейчас обстоятельства вынуждали его это сделать. Только вот как отнесется Дик к его сообщению? Будет ли он рад приезду Константина?
Он ломал голову над этим вопросом до самого вечера, не зная, что ему следует сделать: рассказать обо всем Дику, или уже умолчать, а Константина попросить не приезжать. Разумнее было бы, конечно, второе: тогда нечего было бы боятся возможного конфликта между гостем и Диком, да и за сохранение тайны Дика о том, что тот принц и оборотень, можно было бы опасаться. Но между тем Андерсену самому хотелось повидаться с Константином – парень-то он в общем-то и раньше был неплохой, а за минувшее время, так и вовсе в лучшую сторону поменялся (такой вывод ему позволила сделать переписка, которую он все это время вел с юношей). Другой вопрос, что Дик об этом не догадывается, а если узнает, то не факт, что поверит. Так что ж ему делать?
Андерсен рассеянно мял в руках телеграмму. Съездить завтра в поселок и сказать Константину, который туда прибудет, чтобы разворачивался назад?
-Думаете о завтрашнем госте? – голос Дика прозвучал столь же неожиданно, как и заданный им вопрос.
-Ты знаешь? – удивленно произнес Андерсен.
Дик кивнул.
-Константин Кейн собирается приехать к вам завтра после обеда.
Андерсен усмехнулся.
-Не буду спрашивать, откуда ты это узнал. Принцев, наверное, лучше информируют, чем простых смертных – особенно, о появлении не особо приятных личностей, да и в наблюдательности тебе, мой друг, отказать нельзя… я лучше другое спрошу: скажи мне прямо, Дик, ты хочешь, чтобы он сюда приехал? Если да – он придет сюда, если нет – я завтра утром съезжу в поселок и попрошу его этого не делать.
-Это зависит только от вас, Андерсен, - прозвучал ответ. – Вы и Михаэль являетесь хозяевами этого дома, я же только гощу, и решать за вас, кого из гостей вам можно принимать у себя, а кого – не следует, у меня нет никаких прав.
-Знаешь, я и не ожидал от тебя иного ответа, приятель. Мудро, как всегда. Но тогда ты, наверное, понимаешь, что приглашая сюда Константина, я должен буду ему все рассказать о тебе? Ну чтобы избежать всяких недоразумений, а то твоего Леонида с его обращением к тебе, да еще этого Герона – их же не удастся скрывать вечно…
-Да, во дворце рассматривали эту проблему, но там пришли к выводу, что Константину можно открыть правду, вы можете рассказать ему обо мне, о Героне и о королевстве – все, что сочтете нужным. Разумеется, кроме того, что я оборотень – это вы должны сохранить в тайне.
Вот такой простой беседой разрешилась дилемма о том, жить Константину с ними, или же нет.
На следующий день Андерсен отправился за ним в поселок, и по пути в бунгало рассказал ему все о Дике, Леониде, Михаэле и Героне и ту роль, которую те играют в королевстве Коэр. Константин выслушал все с интересом, причем особенно заинтересовал его Дик.
-Дикарь, - говорил Константин, пока они ехали на джипе. – Принц. Ты говорил, что он в самом деле воспитанный, благородный, что ничего такого себе не позволит – это понятно, но к моему приезду он как отнесся? Он в самом деле готов забыть, что за выволочку мы ему тогда учинили? Что б мне хотя бы знать, чего от него ожидать по приезду: пулю в лоб или дружеские объятья.
Константин не получил ни того, ни другого из-за того, что сразу после отъезда Андерсена – то ли случайно так совпало, то ли нарочно все было подстроено – Дик получил пакет документов, которые ему требовалось внимательно изучить. И когда Андерсен и Константин вошли в гостиную, их встретили все, кроме него, а на вопрос где Дикарь, Леонид любезно ответил, что «у его высочества появились неотложные дела, поэтому он удалился к себе в комнату, попросив не беспокоить его до вечера и попросив передать вам, Константин, свои извинения за свое вынужденное отсутствие».
-Да, и еще, Константин, - добавил в заключении Леонид. – Его высочество зовут не Дикарем, его имя Дик.
С тем, что Дикаря зовут Диком, Константин свыкнулся почти сразу. Надо сказать, новое имя ему даже больше нравилось, чем прежнее – оно было короче, проще и легче запоминалось, к тому же идеально шло своему таинственному владельцу именно тем, что ровным счетом ничего о нем не сообщало, оставаясь таким же загадочным, как и он сам.
«Попросив передать вам, Константин, свои извинения за свое вынужденное отсутствие» - довольно неплохое начало для знакомства: человек не может выйти его поприветствовать, но, однако же, заранее извиняется за это. Не всякий додумается до этого, а вот Дик, тот самый Дик, который не только мог, но и имел право не додуматься, помня о том, как Константин в прошлом когда-то унизил его с дружками. Однако он этого не сделал, он поступил совершенно иначе, красиво и надо ли говорить, что уже этим он сразу расположил к себе Константина и еще больше заинтересовал его: ему захотелось лично увидеться с этим вежливым принцем, о котором ему столько рассказывал Андерсен. Но Дик не появлялся. Дверь в его комнату была закрыта, и Константин напрасно бросал на нее заинтересованные взгляды, ожидая, что она вот-вот отварится и оттуда выйдет Дик.
Константин ждал десять минут, пятнадцать, двадцать, а но поскольку Дик так и не вышел, а из самой комнаты, где он прибывал, не доносилось ни звука, он утратил интерес к нему, забыв про него. Далось это ему чрезвычайно легко, поскольку кругом было много чего другого, что привлекло его внимание. Например, Герон. Константин с любопытством слушал его простодушный треп, не переставая удивляться тому, как складно для своего возраста тот говорит, а еще - напрочь отсутствовавшему у его собеседника чувства такта и какой-либо ответственности. В течении всего вечера Константин не раз был свидетелем того, как мальчик пускался в пререкания со своим отцом – и это не смотря на то, что Михаэль был прав, как он хамил и грубил ему, а когда его ставили на место – скулил и обвинял всех в черствости и несправедливости, призывая на помощь Дика. А еще этот пострел умудрялся всюду вставить свое слово – не зависимо от того, спрашивают его мнение или нет, и он просто обожал хвастаться. Но все эти многочисленные пороки искупались его добротой, наивностью, а где-то – возрастом, поэтому здесь его все прощали, смотря сквозь пальцы на его выходки, и если Михаэль и бранился с ним, грозя сдать его в приют, то делал это в шутку.
Константин быстро разобрался во всем этом, и в итоге мнение, которое он составил о Героне, оказалось простым и вполне ему соответствующим: забавный малый. Глупый, но забавный. Потешный. Именно так он и сказал Андерсену и Михаэлю, когда те осведомились, что он думает о нем. Леониду сказать не удалось – он отказался присутствовать на их маленьком застолье на кухне, оставшись в гостиной, которую не пожелал покидать, чтобы в случае если Дику понадобиться что-нибудь, он смог быстро оказать требуемую ему услугу.
Дик. Константин совсем позабыл про него, заболтавшись с Андерсеном на кухне. Вернувшись в гостиную, он расселся в кресле, пытаясь придумать, чем бы таким заняться, как внезапно напротив отварилась дверь и оттуда вышел Дик. Константин ожидал, что он смутится при виде его или заговорит с ним – в общем, отреагирует на появление в доме гостя переключением всего своего внимания на него. Но ничего подобного не произошло. Дик вышел из комнаты спокойным, молчаливым, серьезным и подойдя к столику, принялся просматривать лежащие на там журналы, совершенно не думая искать взором никакого гостя. Константина удивило это и позабавило. Дик же не смотрит на него не потому, что не знает (»Просил передать вам, Константин…»), а потому, скорее всего, что забыл про него или же – потому что на данный момент слишком занят.
Константин переглянулся с Андерсеном, пытаясь в его лице найти объяснение столь необычному поведению Дика, но Андерсен лишь улыбнулся и пожал плечами. Константин усмехнулся. Ну что же, тогда он сам узнает правду. И повернувшись к Дику, он громко произнес:
-Привет, Дик!
Он ожидал, что если Дик его все-таки решил обмануть и нарочно делает вид, что чем-то занят, то теперь-то он непременно выдаст себя, занервничав, покраснев или даже уйдя из гостиной. И снова он ошибся. Услышав его голос, Дик обернулся и серьезным, приятным голосом произнес:
-Добрый вечер, Константин, - после чего снова вернулся к просмотру журналов, чем сильно его озадачил.
Никакой взволнованности, ни желания уйти, ничего. Правда, он немного удивился и приподнял бровь, когда увидел его, но этим все и ограничилось. Дик остался невозмутимым и серьезным, как и до его оклика, и продолжал заниматься своим делом так, словно Константина в гостиной не было вообще. Но как же тогда быть с его вчерашним извинением за свою невозможность встретить его? Он что, притворялся? Или это слуга налгал? Ведь по идее, сегодня-то он должен был тогда с ним заговорить, и Константин с любопытством продолжил наблюдать за Диком, Дик, очевидно, почувствовав это, отложил в сторону журнал и, словно прочтя его мысли, спокойно ответил:
-К сожалению, я сейчас слишком занят, поэтому, если вы не возражаете, я бы перенес нашу с вами беседу на другой час.
И воротился к своим журналам, а когда журналы были отобраны, он уселся в кресло и принялся их читать.
У Константина чуть челюсть не отвалилась. Не сводя любопытных, озорных глаз с Дика, он наклонился к Андерсену.
-Слушай, это он сейчас таким стал или это я не замечал, и он всегда был такой странный?
Вместо ответа Андерсен усмехнулся, а Константин продолжил наблюдать за Диком, однако в течении ближайшего получаса ничего особенного не произошло. Дик читал, причем читал с явным увлечением и отвлекся лишь на чай, поднесенный ему Леонидом. Потом все пошли есть и Константин подумал, что вот теперь-то Дику точно некуда будет деваться, он разговорится за столом, глядя на остальных, но за весь ужин Дик произнес лишь одну-единственную фразу, смысл которой заключался в том, что он поблагодарил тех, кто приготовил эту пищу и пожелал всем приятного вечера. После чего вновь удалился к себе в комнату, откуда вышел лишь утром. И все повторилось как накануне вечером: Дик вежливо поприветствовал Константина, пожелав ему доброго утра, и этим все его общение с ним ограничилось. За весь день Дик ни разу не заговорил больше с ним, тогда как с Михаэлем, Андерсеном, Героном и Леонидом заговаривал и не раз. Константин мог бы утверждать, что он делает это из мести, нарочно, но не видел ни косых насмешливых взглядов со стороны Дика, которые бы подтверждали эту версию, не слышал ни смешков, ничего. Напротив, если Константин к нему с чем-то обращался, Дик отвечал ему – вежливо, но только по делу. Никаких лишних реплик, жестов или движений, из которых следовало бы, что он желает завязать с ним разговор или знакомство.
На что это походило? Если бы Константин спросил у Андерсена, тот бы сразу ответил ему: на Леонида. Поведение слуги в первую неделю пребывания его в этом доме было очень похожим на то, что сейчас происходило между Константином и Диком. Леонид вел себя тогда точно так же по отношению к Андерсену и Михаэлю, позволяя себе общаться с Диком, а с ними ограничиваясь стандартным набором вежливых фраз и делал это до тех пор, пока Андерсен сам не решился заговорить с ним по-дружески. И хотя причина в таком поведении слуги была несколько иная, чем сейчас – у Дика, а сам Константин не знал историю с таким поведением Леонида, он поступил, однако, так же, как когда-то Андерсен, а именно: он не ждать, когда Дик пожелает пойти на встречу ему, а сам решился сделать первый шаг.
Произошло это вечером. Дик находился в гостиной и просматривал важные документы. Герону такое занятие друга не устраивало, ему казалось скучным подобное проведение вечера и потому, пользуясь тем, что Михаэль уехал в поселок, он принялся отвлекать Дика в надежде, что тот бросит свои бумаги и пойдет с ним купаться на реку.
-Дик, ну пошли, - ныл он, - ну сколько уже можно? Ты сидишь над ними уже два часа - тебе что, делать больше нечего?.. Дик, ну успеешь ты их прочитать, завтра день будет, а сейчас давай махнем на реку? Дик…
-Герон, - мягким, но непреклонным голосом возражал ему Дик, - я говорил тебе: я бы с удовольствием, но я не могу…
-Ну почему ты не можешь?
-Потому, что мне нужно разобраться в этих документах. Вот когда я это сделаю, тогда мы с тобой и сходим на реку.
-А я хочу сейчас!.. Дик, как ты не понимаешь, что когда ты закончишь, уже будет темно и мы не то, что до реки в такой мрак не дойдем, нам из дома-то не выйти будет! А если мы сейчас пойдем, мы и искупаемся засветло, да и ты, вернувшись, сможешь закончить со своими бумагами... Дик, ты только представь: вода теплая-теплая, и вся наша…. Дик, ну пожалуйста, ну пошли, пошли….Пошли, тебе говорят!
Поняв, что Дика не пронять, Герон перешел от убеждениям к действию и взялся тянуть Дика за рукав.
-Пошли! Пошли, тебе говорят!.. ах так, упираешься? Ну мы тебя сейчас все равно поднимем! Пошли! Вставай!.. вставай, кому говорят, пень ленивый!.. да поднимайся же ты, ну?.. ну еще, еще немного…
-Герон, - мягко произнес Дик со снисходительной улыбкой, - прекрати.
-Это ты прекрати сидеть, - отвечал мальчик, таща его по переменно то за один рукав, то за другой. – Пошли… вставай… да вставай же, упрямец!... ну же, поднимайся… вот ботаник-то выискался… Дик, я тебе сейчас рубашку разорву…блин, доулыбаешься ты мне сейчас! Издеваться думаешь, да?
-Герон, я над тобой не издеваюсь, это ты сам над собой издеваешься, прилагая такие усилия согнать меня с кресла и теша себя надеждой, что тебе это удастся.
-И так оно и будет!
-Герон, лучше послушай меня: перестань, не нужно изводить ни себя, ни меня. Так ты только нам обоим настроение испортишь. Лучше сходи, займись чем-нибудь. Например, сходи к Леониду и поиграй с ним во что-нибудь.
-Он не хочет!
-Тогда попроси у него ноутбук и поиграй один в какую-нибудь игру…
-Не хочу!
-А посидеть в Интернете?
-Нет!
-Значит, посмотри фильм. Или послушай музыку.
-Не хочу!
-Тогда обратись к Андерсену…
-Он тоже не хочет! А Константин скорей удавиться, чем согласится пойти со мной, так что остаешься только ты, Дик. Так что, ты идешь или нет?.. Дик!... Так, Дик, я сейчас рассержусь… в последний раз спрашиваю: ты пойдешь со мной? Нет? Ну и черт с тобой! Пойду на реку один, а вы сидите все тут и млейте от жары! Наглые ленивцы!
Дик хотел что-то возразить, но не успел - возмущенный Герон выбежал из дома, громко хлопнув дверью. Дик вздохнул, неодобрительно покачал головой. В этот самый миг Константин и решил активизироваться.
-Вспыльчивый у тебя друг, - заметил он.
Дик пристально посмотрел на него, а он озорно подмигнул ему.
-Добрый вечер, Дик.
В ответ Дик обратил свой взор на документы, давая тем самым понять, что не желает продолжать общение, но Константин решил не отступать.
-Эй, так не красиво, - рассмеялся он. - Я тебе доброго вечера пожелал, а ты на это в свои листы уткнулся. Где твоя вежливость?
Реакция на это была просто удивительной. Дик снова поднял голову, но никакой сердитости или раздражения в его очах Константин не нашел, напротив, Дик мягко улыбнулся ему.
-Она здесь, Константин, вместе со мной, только вряд ли вас это утешит, поскольку мое представление о ней, по видимости, несколько расходится с вашим.
-Ну да, верно, - согласился Константин, - наши представления о вежливости расходятся. Я считаю, что мне должны отвечать на приветствие, а ты, похоже, придерживаешься другого мнения.
-Но это ваша точка зрения на то, какого мнения придерживаюсь я.
Константин расхохотался.
-Так хорошо начал и так скверно закончил!
-И опять-таки, - улыбнулся Дик, - это ваша точка зрения, а не моя.
-Дик, ты правда наглец!
-На этот раз это не только ваша точка зрения, с вами еще и Герон согласен. По крайней мере, был согласен пару минут назад.
-Чую, мне тебя не обскакать…
-Особенно, если у вас нет лошади.
-Дик! – Константин восторженными глазами посмотрел на своего собеседника: Дик едва заметно улыбался, а в его очах так и мерцали озорные огоньки.
-Хорошо, больше не буду, - произнес Дик.
-Да уж пожалуйста…. Слушай, так у нас мир, получается?
-Я с вами не ссорился, чтобы его заключать, - улыбнулся его собеседник.
-Дик!
-Да, - улыбнулся Дик.
-Так, значит, ты меня простил? – ахнул обрадованный и удивленный Константин.
-Давно.
-Вообще-то я редко опускаюсь до сентиментальностей, но сегодня иначе не выразиться: ты порадовал меня своим ответом, Дик.
-Охотно вам верю.
-Не сомневаюсь. Знаешь, я давно понял, что ты идеальный образец учтивости и учености.
-Сожалею, что про вас я не могу сказать тоже самое.
-Дик, ты все-таки несносен!
-Лучше скажите прямо, Константин: я слишком откровенен и правдив. Тогда я действительно поверю, что вы изменились и прощу вас.
-А до этого мне путь в Эдем заказан? – усмехнулся Константин. – И индульгенции, конечно же, ты не принимаешь?
-Разумеется, - улыбнулся Дик, - я же принц. А принцы, как вы знаете, не испытывают нужды в деньгах. Ну же, совершите хоть один мужественный поступок в своей жизни: признайте, что я прав.
-Да, выкинь белый флаг и распишись в своем идиотизме. Дик, это жестоко!
-Я знаю, - блеща глазами из-под бумаг, произнес Дик.
-Ох, - простонал Константин. – Дик, ты…
-Я жду, Константин.
Константин повел челюстью и покосился на Андерсена, который находился здесь же и конечно же, слышал весь их разговор. Андерсен улыбался.
-Дик, ты инквизитор! – прошипел Константин. – А ты, -взгляд на Андерсена, - ты тоже хорош…
-Я жду, Константин.
-Ну хорошо, - кисло улыбаясь, с трудом выдавил из себя Константин. – Я признаю, Дик, ты был прав.
Дик улыбнулся и обратил свой взор на бумаги. Удивлению Константина не было предела.
-И это все? – недовольно фыркнул он. – Я из себя едва ли не душу вытянул, а он на это только улыбнулся и опять в свои листы уткнулся? Дик, ты правда издеваешься на до мной?
Дик поднял голову, с мягкой улыбкой посмотрел на него и произнес так, будто это было очевидно:
-Константин, я вижу, вы очень желаете со мной поговорить, и я бы с удовольствием предоставил бы вам сейчас такую возможность, но к сожалению, я не могу, потому что я занят.
Действительно, Дик был занят, ведь еще до начала своего разговора с ним, Дик отказался пойти с Героном на реку именно из-за этих самых бумаг, из-за своих дел А теперь он, Константин, его отвлекает и еще возмущается, что на него не обращают внимания. Константин почувствовал себя неловко, однако он смутился еще больше, увидав веселый огонек в глазах Дика.
-Дик… Дик ты… – краснея и улыбаясь одновременно, сказал Константин.
-Хотите предложить мне перенести наш разговор на другое время? – с чарующей улыбкой произнес Дик. – Я так и думал. Десять часов вечера вас устроит, надеюсь? Вот и прекрасно, значит, мы договорились.
-Продолжим нашу беседу? – любезно предложил Дик.
-Вернее, добьем невинного, - улыбнулся Константин. - Я же с тобой от чистого сердца общался, а ты только и делал, что расставлял мне ловушки, после чего весело наблюдал, как я в них попадаюсь. Хотя я догадываюсь, - усмехнулся он, - ты и сейчас выйдешь чистеньким из воды, опять скажешь что-нибудь эдакое, отчего снова во всем буду виноват я, да?
-Но это так и есть, Константин. Никто не расставлял вам ловушек.
-Я сам их расставил, первым начав разговор с тобой?
-Леонид называет это «петлей», - улыбнулся Дик. – Он сравнивает мою манеру вести разговор с виселицей, когда человек, завидев веревку с петлей на дереве, встает на табурет и сам же из любопытства сует в петлю свою голову. Кажется, что ничего страшного в этом нет, но в один прекрасный миг человеку начинает казаться, что петля затягивается, и тогда человек пугается, но вместо того, чтобы снять петлю с шеи, он начинает метаться на табурете и петля затягивается уже по-настоящему, и чем сильней он мечется, тем туже веревка охватывает его шею.
-А кончается все тем, что человек в панике своими же ногами выбивает у себя из под ног табурет и сам себя душит, - закончил за него Константин, которому все стало ясно. –Дерево же с веревкой в такой ситуации остаются ни при чем, вся вина лишь в любопытном человеке, который сам свою голову в петлю вставил и сам же себя и задушил.
-Именно, - кивнул Дик.
-Ну а дерево с веревкой, разумеется, это ты, а любопытный человек в данном случае – я. Я ж в самом деле первый к тебе полез, а ты действительно как то дерево, ничего не делал, только честно отвечал на все мои выпады в твою сторону. Ну а я, к честности не особо привыкший, ее испугался, рассердился и как тот человек, запаниковал, отчего в итоге сам себя же едва не придушил… забавно, однако… так кто, говоришь, это чудное сопоставленье сделал?
-Леонид. Он заметил эту особенность, повторяющуюся из разговора в разговор, и поделился со мной своим наблюдением.
-А Леонид – это кто?
-Это он, - ответил Дик, дотрагиваясь противоположным концом карандаша руки Леонида, склонившегося возле него с подносом чая.
-А-а-а… - неопределенно протянул Константин, глядя, как Дик, отложив карандаш, берет с подноса кружку, кивает слуге и Леонид с поклоном отходит.
В течение последующего часа ему еще не раз доводилось видеть, как Леонид подходил к Дику – то затем, чтобы поставить возле принца блюдо с фруктами или чашу, полную отборных фисташек, то затем, чтобы поднять оброненную Диком папку и положить ее на стол, а иногда он приближался лишь потому, что увидел, как Дик взглядом ищет чистый лист бумаги. Словом, чтобы Дику не понадобилось, Леонид всегда оказывался рядом и предупреждал любое его желание, исполняя его немедленно, старательно, с удовольствием и молчаливо, так что Константин в душе даже позавидовал своему новоприобретенному другу, что у того есть такой замечательный слуга. Не меньше, однако, он позавидовал и самому Леониду, что у него, в свою очередь, есть такой замечательный господин, поскольку Дик, как заметил Константин, ни разу не вздумал злоупотребить своим положением. Ни разу Константин не видел, чтобы Дик относился к слуге высокомерно, с пренебрежением или заставлял его выполнять немыслимые прихоти, напротив, когда мог, Дик предпочитал обходится вовсе без его услуг, давая Леониду возможность спокойно почитать, и он всегда был вежлив с ним. И даже больше, чем вежлив – как и Андерсен, Константин вскоре обнаружил, что Дик скорее относится к Леониду больше как другу, нежели как к слуге: он мог и пошутить с ним, и по-приятельски побеседовать на отвлеченные темы, а если, случалось, он бывал недоволен слугой, то бранил его неизменно в шутливой форме, лишь при самых крупных ошибках слуги переходя на строгий тон. Ну а Леонид, разумеется, отвечал ему тем же: Константин частенько слышал, как тот в ответ на какое-нибудь приказание Дика или его замечание отвечал шуткой, с радостью поддерживал беседы в неформальном тоне и оказывал Дику различные мелкие услуги, которые, в принципе, не входили в его обязанности, но исполнение которых принимались Диком с неизменной благодарностью.
Подобные отношение, сложившиеся между слугой и господином, вызывали у Константина улыбку и уважение – как Леонида, так и Дика.
Глава 15
Погорельцы.
Четвертый день пребывания Константина в бунгало начался довольно необычно – во-первых, почтальон, регулярно приносивший почту, на этот раз приехал на час раньше, а во-вторых, когда Леонид взялся разбирать многочисленные коробки, сундуки и связки писем, то оказалось, что далеко не все доставленное было адресовано его господину.
-Это вам, - сказал Леонид, подавая Михаэлю конверт.
-Мне? – удивился Михаэль. – Но от кого? я не жду никакой почты.
Леонид пожал плечами. Михаэль взял конверт, осмотрел. Присланный конверт мало чем отличался от обычных – разве что формат у него был крупнее, а вместо марок в верхнем левом углу красовался герб королевства Коэр.
-Ну, что это? – с жадным любопытством спросил Герон, заглядывая в письмо. – Очередное поздравление с каким-нибудь праздником?
-Не совсем, - с расстановкой произнес Михаэль. – Эта бумага… в общем, нас извещают, что запрет на проживание в Коэре по месту нашей с тобой прописки, снят, и мы можем туда вернуться.
-Не, ну надо же, а? – рассмеялся Герон. – Когда мы, значит, умоляли нас оставить, нас оттуда в шею погнали, а теперь, стоило нам только здесь обжиться, нас обратно с распростертыми объятьями готовы принять? Они там головой, интересно, думают, или как? На что нам теперь их разрешение, когда нам и здесь хорошо?
-Зря смеешься, - осадил сына Михаэль, - разрешение пришло как раз кстати.
-Да ну? – ехидно бросил мальчик. – Может, ты еще скажешь, что собираешься им воспользоваться?
-Именно это я и скажу, - утвердительно кивнул Михаэль. – Я давно ждал, Герон, когда нам, наконец, дозволят вернуться обратно, потому что честно говоря, мне надоело заниматься черти чем, и хотелось бы вернуться на свою старую работу, получать прежнюю зарплату и жить в родном доме, так что мы немедленно собираем свои вещи и сегодня же уезжаем домой.
-Ты спятил! – ахнул мальчик. – Слушай, скажи, что это неправда, ты пошутил, да?
-Ошибаешься, я был как никогда серьезен.
-Нет, он точно спятил. Тебе чего, вправду так охота вернуться домой? А ты вообще в курсе, что там с нашей хатой за то время, что нас там не было, могло произойти? Нет? А я тебе скажу: нас там не было не месяц и не два, а воров, между прочим, хватает и в Коэре, и воруют они, заметь, даже жилые дома, а что уж говорить о нашей заброшенной хате? Да там наверняка если ворюги все не вынесли, так хулиганье все окна и двери поснимала, да ее разобрать по бревнышку давно могли! И что, тебе так шибко хочется туда вернуться, хочешь вернуться на пустырь, да? На пустыре пожить охота?
-Герон, я уверен, что никто на наш дом не позарился...
-Правильно, потому что зариться не на что! Ты что, не помнишь, в каком состоянии мы оставляли нашу лачугу? Нет? забыл? Так я тебе напомню: там же все на соплях держалось! Да наш дом наверняка давно в развалюху превратился! Или превратиться, пройди еще месяц-другой!
-Вот чтобы этого не произошло, нам и нужно вернуться туда как можно скорее, что мы и сделаем: я сейчас иду собирать свои вещи, а ты иди складывай свои. И не вздумай мне здесь возмущаться, обсуждению это не подлежит!
Но Герон все равно возмущался. Он умолял, он упрашивал, он приводил все мыслимые и не мыслимые аргументы, из которых следовало, что им нужно, просто необходимо остаться здесь, однако Михаэль твердо стоял на своем. Тогда Герон изменил свои требования, сказав, что Михаэль, если хочет, может ехать домой, а ему, Герону, пусть разрешит остаться здесь, на что снова получил отказ. И уехал бы он вместе со своим отцом этим вечером, если бы не заступничество Дика, который, видя, как не хочет его бедный друг расставаться с ним, сказал Михаэлю, что пройдет не так уж и много времени, как он, Дик, вынужден будет вернуться во дворец, и тогда его общение с Героном станет невозможным, а пока он здесь и такая возможность имеется, не нужно лишать ее их обоих. Михаэль согласился и уехал без Герона, взяв перед этим с него слово, что мальчик будет вести себя примерно, и переедет к отцу как только Дик вернется во дворец. И в результате на пятый день пребывания Константина в бунгало, их осталось пятеро: Андерсен, Дик, Леонид, Герон и сам Константин.
Герон ликовал. Мало того, что он добился-таки своего и остался с Диком, так еще и избавился от надзора за своей персоной, который осуществлял уехавший Михаэль. И на радостях мальчик, и без того-то обычно вечно учинявший всякие проказы, окончательно распоясался и начал вытворять такое, что друзьям даже и не снилось. Он принялся брал без спросу любые вещи и никогда не возвращал их на место; он мог забраться в холодильник и съесть то, что ему там приглянулось, не учитывая того, что съеденное предназначалось не ему; он мог уйти на целый день и никого не предупредить – куда, на сколько и зачем он уходит; он стал чаще употреблять нецензурные словечки, врать и лезть в чужие разговоры. Словом, этот мальчик делал все то, что прежде запрещал ему Михаэль, и не мудрено, что в конце недели друзьям стало тошно от его поведения, а поскольку замечания и наказания на Герона не действовали, они уже начали поговаривать о том, что не помешало бы отправить его к Михаэлю. Эту идею высказал Андерсен, когда он, Дик и Леонид утром прогуливались верхом.
-Не знаю, - возразил Дик, - по-моему, это было бы несправедливо по отношению к Михаэлю, на которого мы так неожиданно свалим заботу о Героне – он ведь не ожидает, что Герон прибудет к нему на днях, а значит, не будет готов к его прибытию. И уж тем более это будет некрасиво выглядеть по отношению к самому Герону, поскольку я же дал ему слово, что мы отправим его к Михаэлю только когда я вернусь во дворец, а я ведь еще никуда не собираюсь уезжать.
-Да, - улыбнувшись, протянул Андерсен, - в нелегкую ситуацию мы попали. Сами дали добро ему здесь пожить, а теперь сами же не знаем, как от него избавиться. Черт, даже смешно: четверо мужиков не сумели справится с двенадцатилетним шкетом.
-Вот именно, Андерсен. Нас четверо, а он один, и я не думаю, что будет разумным, если мы сейчас отправим Герона к Михаэлю, сославшись на то, что его мальчик неуправляем.
-По-твоему, мы сумеем с ним справится?
-А вы в этом не уверены, Андерсен? Не беспокойтесь, мы найдем на него управу. В конце концов, Герон же всего лишь мальчик, и к тому же, мой друг, так что я не думаю, что он делает все это со зла. Я переговорю с ним сегодня и постараюсь донести до него необходимость внесения корректив в его поведение
-Думаешь, это поможет? Ну хорошо, так и быть, дадим твоему Герону еще один шанс. Попробуй переговорить с ним – может, хоть тебя он…
Андерсен хотел добавить «послушает», но когда он собрался это сделать, Дик неожиданно взмахнул рукой, приказывая ему замолчать. Он повиновался, однако сам в удивлении посмотрел на него – Дик настороженно смотрел куда-то вдаль, вслушиваясь и нюхая воздух. Андерсен глянул в ту сторону – и удивился еще больше. В той стороне находился владения Далтонов – тех самых, у которых Дик некогда был рабом.
-Что такое, Дик? - беспокойно спросил он, поглядывая то на Дика, то в Далтонов. – Что-то не так? Что-то случилось?
-Я слышу крики, много криков. Женщины, мужчины, они кричат и зовут на помощь.
-Но… но это не удивительно, Дик, - произнес Андерсен, - там ведь находится дом Далтонов, ну тех, у которых ты еще был…
Он запнулся. Владениях Далтонов находились неподалеку от бунгало, однако Дик никогда не выказывал желания съездить туда, он даже в разговорах никогда не вспоминал про обитателей особняка, где он когда-то был рабом, а выезжая с Леонидом на прогулку, всегда избирал маршрут, который пролегал бы мимо дома Далтонов. Сам же Андерсен, догадываясь о причинах, ни разу не предлагал ему съездить туда и вообще избегал упоминать в беседах про Далтонов, а теперь вот пришлось. И он настороженно посмотрел на Дика, ожидая, какой будет его реакция, и удивился в очередной раз, поскольку Дик остался спокоен.
-Я знаю, - кивнул он.
-Знаешь? Но тогда ты не должен удивляться, почему там кричат, - сказал Андерсен. – Там всегда кто-то кричит.
-Не не в таком количестве, - возразил Дик, еще пристальнее вглядываясь в джунгли. - Там кричит не один и даже не два человека, Андерсен. Я слышу десятки голосов, как мужских, так и женских… И они не просто кричат, они вопят… а еще я слышу треск огня и чую запах горящего дерева… резины…и продуктов… а еще человеческой плоти. Там пожар, Андерсен!
-Что? Пожар? Ты уверен?
-Да!
Больше Дик ничего не сказал, да это было и не нужно – Андерсен и Леонид поняли все сами и не сговариваясь, рванули в сторону особняка, а Дик – вместе с ними.
Они скакали так быстро, как только позволяли их кони, и Дик, у которого жеребец был сильнее всех вырвался вперед, однако не доехав каких-то нескольких метров, он вдруг остановился как вкопанный. Андерсен хотел было крикнуть – почему, как увидел сам – и замер следом.
Негры, находящиеся в рабстве у Далтонов, очевидно, не выдержали гнета и подняли бунт, напав на надсмотрщиков. Им удалось завладеть оружием и они подняли пальбу, принимаясь расстреливать всех белых, пока один неосторожный выстрел не пришелся на склад, где хранился порох. Хлипкая постройка взорвалась, точно бомба, убив сразу пятерых невольников, находящихся рядом, а пламя, вырвавшиеся вместе со взрывом, ветром перекинуло на дом. Дерево вспыхнуло, точно спичка, и огонь быстро начал пожирать строение – сначала снаружи, а затем изнутри. В это время сами хозяева дома находились внутри, спасаясь от негров – в доме, как и на улице, велась перестрелка и кулачные бои, и когда дом запылал, часть людей – как белых, так и черных, испугались и бросив все, побежали прочь из дома. К ужасу перед разъяренными мятежниками добавилась еще паника от пожара. Белые женщины и мужчины заметались по дому, пытаясь спасти свое жилье теперь уже от огня, но все их усилия были тщетны. При раскаленном воздухе, который царил в этой части Африке уже с неделю, не имея под рукой никаких противопожарных средств, спасти огромный деревянный дом было невозможно. Пламя поедало его - комнату за комнатой, вместе с содержимым, в числе которых оказались и люди. Белые и черные, мужчины и женщины, по каким-то причинам не успевшие покинуть особняк, стали задыхаться в дыму. Кто-то попытался выбраться через двери, но те оказались либо завалены мебелью, которую недавно люди сами придвигали к ним, пытаясь спасти себя от вторжения своих врагов. Таким образом, черные и белые, мужчины и женщины – все оказались в ловушке, которую они устроили себе сами. А те, что все-таки могли покинуть дом, боялись это сделать, опасаясь быть подстреленными – черные боялись белых, белые – черных. И только когда пламя начинало занимать комнаты, они стали пытаться спастись, но было уже поздно.
Дик, Андерсен и Леонид подскакали, когда дом был уже на четверть объят пламенем, и когда из окон его вырывались черные клубы дыма вперемешку с криками о помощи. Люди горели заживо. А снаружи кое-где все еще шла перестрелка между господами и рабами. И та, и другая воюющая сторона не желала, чтобы их противники ушли целыми из этого ада, и даже убегая, продолжали стрелять друг в друга.
Первые несколько мгновений Андерсен не мог разобрать, кто там есть кто. Он видел лишь пылающее здание, массу раненых и убитых. Кому помочь? Кого спасать? Куда бросится в первую очередь? Его глаза судорожно метались, в ужасе обозревая чудовищную картину. Внезапно раздался истошный вопль и послышался треск. Кричал мужчина. Одного из надсмотрщиков придавило в гостиной лестницей, которая обрушилась из-за огня, подточившее ее с верхнего конца. Словно громадный дуб, она рухнула на него, придавив ему ноги, и искры от пламя, сразившее ее саму, упали рядом с ней и придавленным мужчиной, и теперь медленно подползали к ним обоим. Увидев угрожающую ему опасность, мужчина предпринимал нечеловеческие попытки высвободиться, но все было бесполезно. Лестница была слишком тяжела, и он не мог ничего поделать, а двое людей, что пробежали мимо него, не подумали остановиться, чтобы помочь ему. Двое- черный и белый, надсмотрщик и раб – выскочили из дома, не слушая его крика остановиться и помочь. А огонь все подступал, он был уже в каком-то полуметре от его волос.
Андерсен узнал несчастного сразу. Грег. Это его придавило лестницей, и это он погибал там, в доме. Уже не взывая о помощи, он, дико таращась на подступающее к нему пламя, пытался освободится сам, но у него ничего не получалось. И не могло получится. Еще немного – и пламя пожрет его, он будет гореть заживо…
Неожиданно Дик, стоявший рядом с ним, пришпорил своего коня и стрелой помчался в сторону пылающего особняка.
-Нет! – испуганно воскликнул Андерсен. – Дик, вернись! Сгоришь!
-Ваше высочество! – еще испуганнее закричал Леонид. – Постойте! Куда вы? Вернитесь!
-Дик!
-Ваше высочество!
Но Дик не слушал их и несся на белоснежном жеребце прямо к пылающему особняку, не сворачивая никуда, пока шальная пуля не сразила его коня. Захрипев, конь завалился, рухнув в песок. Дик упал вместе с ним, а когда понял, что конь его больше не поднимется, откинул поводья и принялся высвобождать ноги из стремян. Как назло, дело не спорилось - проклятые стремена, из которых обычно легко выскальзывали сапоги, сейчас будто прилипли к подошвам, и никак не желали сниматься. Дик попытался подняться, чтобы, наклонившись, руками помочь своим ногам, скинув с них стремена, но приподняться и нагнуться из положения лежа, особенно когда твои ноги намертво застряли в стременах, не так-то просто. Дик дважды попытался приподняться и дважды в изнеможении подал обратно в песок. Его даже зло взяло, ведь обычно в седле он чувствовал себя свободным, как никогда! А теперь оказался беспомощнее ребенка, валялся вместе с конем и не мог даже собственные ноги высвободить, что уж говорить о ногах Грега. В этот момент Дик, глядя на надсмотрщика, придавленного в доме лестницей, не смотря на весь ужас положения, усмехнулся: до чего же в схожей ситуации он оказался! И как все выходило глупо! Он рвался его спасать, а вместо этого сам угодил в схожую ловушку! Однако смех перешел в страх, когда Дик увидел, что пламя подобралось к Грегу вплотную. Еще немного, и у надсмотрщика загорится одежда. В совершенном отчаянии Дик, собрав остаток силы, с яростью дернул ногами и стремена, лязгнув, слетели с обуви. Дик тут же заработал руками, чтобы отползти от своего коня, а затем, оттолкнувшись от его крупа ногами, откатился на достаточное расстояние и наконец сумел встать. Но нельзя было терять ни минуты и Дик, едва оказавшись на ногах, побежал в дом.
Гостиная утопала в дыму. Едкий и сизый, он заполонил ее всю, так что Дик, ворвавшись туда и глотнув его, тут же подавился и закашлял. Пригнувшись и закрывая рот с носом ладонью, он подбежал к Грегу.
-Ты! – в удивлении выпалил тот.
-Я сейчас помогу, - кашляя и щурясь, проговорил Дик.
-Поможешь, ты?! Мне не нужна твоя помощь! Убирайся! Спасай свою шкуру!
В том, что шкуру спасать было нужно, Грег был прав – огонь уже охватил стены гостиной, оранжевые языки пламени уже лизали потолок, а весь дом трещал, точно хворост, и вот-вот грозил обрушится.
-Беги отсюда, слышишь?! Уходи, оставь меня здесь! – рычал Грег, но Дик, не слушая его, пытался приподнять лестницу. – Идиот, что ты делаешь?! Я же сказал, что мне не нужна твоя помощь! Уходи, убирайся прочь!
-Лучше помоги мне! – задыхаясь, прокричал в ответ Дик. – Можешь вытянуть ноги? Попытайся выдернуть их, когда я скажу!
-Уходи, идиот! Убирайся! Оставь меня! – Грег замолчал, поперхнувшись дымом, закашлял.
Становилось все труднее дышать, огонь уже подобрался к Грегу и схватил его за штанину – Дик ногой затоптал оранжевые языки, лизнувшие сукно, а затем быстро огляделся – огонь повсюду, даже та часть пола, что ведет к выходу, занята пламенем. Нужно уходить, срочно. Дик снова схватился за лестницу.
-На счет «три»! – скомандовал он Грегу. – Раз, два, три!..
Рискуя надорваться, он изо всех сил приналег на лестницу и та на пару миллиметров приподнялась над полом, но и этой малости хватило, чтобы Грег, руками упершись в пол, оттолкнулся и попытался выползти из своего капкана. Дик возликовал, однако радость его была преждевременной: пошевелившись, Грег остался на месте.
-Вылезай! – закричал ему Дик.
-Не могу, нога не действует!
-Какая? Левая?
-Да! Кажется, она онемела!
-Попытайся правой! Скорее, я не могу ее долго удерживать!
Грег заскрипел зубами, заругался, задергался из стороны в сторону, а потом, снова упершись руками в пол, уперся, насколько мог, правой ногой в пол, оттолкнулся. Затем еще и еще, пока не вылез из-под лестницы окончательно. Едва он это сделал, Дик выпустил лестницу и отскочил – она с грохотом рухнула на пол. Глянул на Грега – то все еще валяется на спине. Он ворочается, смотрит на свои ноги, пытается встать – и не может.
-Нога, она не действует! – увидав его взгляд, крикнул Грег.
-Сейчас помогу!
Нагнувшись, Дик подпер его плечом, заставив правой рукой обхватить свою шею. Попытался подняться, только он не учел, что последние силы были израсходованы на то, чтобы приподнять лестницу, а Грег к тому же оказался слишком тяжел. Дик упал вместе с ним обратно на пол, вызвав у надсмотрщика залп зловещего хохота.
-Ты не сможешь меня спасти, я слишком тяжел, а ты слишком измотан. Это судьба, Дикарь. Ты сделал все, что мог, а сейчас бросай меня и уходи, слышишь?
Но Дик не мог его бросить. Он снова подпер его плечом и снова попытался поднять его. Дико вращая глазами, Грег следил за ним, а когда понял, что он делает, пришел в ярость.
-Ты что делаешь?! Я же сказал, оставь меня!.. идиот, меня не спасешь, и сам сгоришь – уходи! Убирайся! Вон!.. брось меня! Бросай!
Но Дик не бросал его, а снова и снова пытался подняться. Дом зловеще затрещал и тогда в этот же миг Дик почувствовал, как его ударили. Это Грег принялся пинать его здоровой ногой. Он лягался, как взбесившаяся лошадь, нанося удары ему по ногам своим огромным сапогом, изворачиваясь в его руках и молотя по нему кулаками, чем усложнял и без того непростую задачу. Казалось, выхода нет. Им не уйти отсюда вдвоем, Грег слишком тяжел, а при таком сопротивленье, что он оказывает ему, Дику тем более не вытащить его из горящего дома. И в самый последний момент, когда потолок над их головами треснул и стал рушится, а Грег инстинктивно глянул в сторону жуткого звука – предвестника их гибели – Дик воспользовался тем, что тот отвлекся, перехватил его руку свой левой рукой, обхватил за талию его правой и побежал.
-Идиот! – зарычал Грег, но его рев потонул в диком грохоте падающего за их спинами потолка, стен, и воя разбушевавшегося пламени.
Дик не видел, что творилось позади, он лишь услышал ужасный хруст, стон ломающегося здания, а затем почувствовал, как его обдало жаром. Вскрикнув, он из последних сил рванул в дверь, прыжок – и вместе с изрыгающим проклятья Грегом полетел в песок. Второе за этот день падение на землю не оказалось удачнее первого. Дик упал, ударившись левым плечом, а затем его перевернуло на спину и почти сразу зажгло ноги: жар, который он почувствовал выбегая из дома, оказался огнем, он задел его сзади, осев на его брюках и штанах и рубашке Грега. Дик инстинктивно задергал ногами, пытаясь скинуть с себя пламя, а затем увидел, как рядом промелькнул силуэт.
-Ваше высочество!
Слуга огромным плащом накрыл его ноги. Лишившись доступа воздуха, огонь тут же погас, однако лицо Леонида все еще оставалось тревожным.
-Как вы? – дрожащим от волнения голосом, спросил он, бегло оглядывая его. – Вы ранены?
-Нет, только ноги немного огнем задело, но это пустяки. Не волнуйся, я в порядке.
-В порядке! – возбужденно повторил слуга; его глаза все еще бегали по нему, очевидно, ища повреждения. – Чуть не сгорели!
-Чуть не считается, - усмехнулся Дик, стягивая с ног плащ. Против его ожидания, ноги не только не пострадали, но даже брюки, что были надеты на нем, остались почти целыми, лишь в двух местах их выел огонь.
- Смотри-ка, даже не обгорели, - весело произнес Дик.
Он пошевелил ногами для верности – работают. Руки – тоже. Осмотрел себя – все в порядке, нигде ни царапины, ни обгоревшего участка кожи. Только в саже весь и песке, он в волосах особенно ощущается.
Дик приготовился встать, как вдруг сбоку раздался стон. Повернув голову, он увидел Грега – в разорванной, полуобгоревшей одежде, без одного сапога, с рассеченной бровью, откуда струей бежала кровь, он лежал на спине, устремив мутный взор куда-то в сторону и бессвязно бормотал что-то. Над ним, опустившись на одно колено, склонился Андерсен.
-Грег, Грег, ты меня слышишь?
-Не слышит, не ясно, что ль? – раздался вдруг еще один голос. Молодой, презрительный, но почему-то странно-знакомый. Дик поднял голову.
Кривя губы в усмешке, позади Андерсена стоял Рой, а рядом с ним – Далтон Дэнниел.
Вернувшись в бунгало, друзья первым делом отправили Грега в госпиталь Коэра, а затем стали думать, как поступить с Дэнниелом и Роем.
Как выяснилось, в пожаре и перестрелке, Далтон Дэнниел потерял не только свой дом, но и все свое имущество, начиная от построек и утвари, размещавшейся там, и кончая деньгами: то, что уцелело от огня, растащили негры, поэтому, когда он и Андерсен вернулись на виллу, то не нашли ничего, кроме пепелища и окровавленных трупов. В одном из них Дэнниел узнал своего отца, а в другом – мать. Так, из вполне обеспеченного отпрыска, проживающий месте с родителями на шикарной вилле в Африке, Дэнниел разом лишился всего и единственное, что у него теперь осталось – это собственное бренное тело, да та одежда, что была на нем. У него даже документов при себе не было – все погибло в огне. И как ему теперь быть, где ночевать, на какие средства питаться? А Рою? Он, правда, проживал у Далтонов временно, но, однако же, внезапное лишение крыши над головой не входило в его планы. Как и Дэнниелу, ему нужно было первое время где-то жить и чем-то питаться, и как это сделать? Леонид предложил поселить обоих временно в одной из гостиниц Коэра или в ближайшем поселке в Африке, сказав, что все расходы на их содержание королевство возьмет на себя, но Андерсен отклонил эту идею. Все-таки Далтон Дэнниел не был ему чужим, и поселять его в гостинице, когда в его бунгало есть место, жестоко, так что он предлагает такой вариант: пусть Дэнниел и Рой поживут в бунгало до тех пор, пока они оба не восстановят свои документы и пока не станет ясно, на какие средства они оба в дальнейшем будут существовать. Все с ним согласились, и только один голос был против.
-Устроили тут, понимаешь, коммунальную квартиру, - ворчал Герон. – Здесь и так развернуться негде, а они давай новых подселять, да еще забесплатно. И ты, Дик, с ними заодно, а ведь я-то думал, что ты умнее будешь.
-Сожалею, Герон, что не оправдал твоих ожиданий, - мягко отозвался Дик. – Но раз уж такое все-таки произошло, ты не мог бы объяснить мне, в чем заключалась моя ошибка, из-за которой ты пришел к таким выводам? Быть может, в будущем я тогда смогу избежать ее?
-Ты можешь избежать ее сейчас! – в сердцах воскликнул мальчик, не замечая иронии друга. – Дик, как ты мог согласится на то, чтобы Анд разрешил здесь жить твоему врагу?! Ты должен немедленно выгнать его вон!
-Не имея на это никакого права? – едва заметно улыбнулся Дик. – Герон, этот дом принадлежит не мне, а следовательно, я не имею права выгонять отсюда гостей его истинного владельца, каковым, если ты помнишь, является Андерсен.
-Дик, у тебя есть все права! Если не юридические, то моральные! Этот Рой – отъявленный мерзавец, он издевался над тобой в прошлом и будь уверен, продолжит издеваться в будущем! А чтобы этого не случилось, ты должен первый напасть на него. Да что там должен, ты не должен, ты просто обязан проучить его, ты должен ему отомстить!
-Чтобы потом он отмстил мне и снова все началось сначала?
-А ты сделай так, чтобы он не смог больше отомстить! Ты же можешь, Дик, воспользуйся тем, что ты принц и прикажи засадить его за решетку пожизненно! А еще лучше, сам напади на него ночью из-за угла и избей!
-Герон, я не нападаю на людей только потому, что в прошлом они когда-то причинили мне зло, я могу ответить им только на зло, которое они творят в данный момент, а на сегодняшний день ничего подобного не происходит.
-А его ругань? – не утихал мальчик. – Дик, он же ругает тебя на каждом шагу и смеется над тобой!.. Дик, неужели он тебе совсем, ну совсем ничем не мешает? И тебе нравится его видеть, нравится его слышать?
Из-за бумаг донесся глубокий, тяжелый вздох, после чего бумаги опустились и показалось лицо Дика.
-Герон, - сдержанно произнес он, - скажи пожалуйста, как по-твоему, кто из вас двоих на данный момент мешает мне больше: Рой, который находится вне дома и которого я не вижу и не слышу, или ты, который без умолку трещит про него у меня над ухом уже двадцать минут?
-Кто? Да это же очевидно! – просиял мальчик.
-По-моему, тоже, - сказал Дик и с этими словами вошел к себе в комнату и захлопнул за собой дверь прямо у него перед носом.
Константин, Андерсен и Леонид, наблюдавшие всю эту сценку, едва не прыснули от смеха, когда Герон, переведя взгляд с двери на них и наивно вопросил:
-Не понял… это был намек на то, чтобы я сам разобрался с ним?
Впрочем, это только с виду это было так весело и забавно, на деле же все было гораздо серьезнее. Рой действительно ненавидел Дика и хотя до рукоприкладства пока еще не доходило, он неоднократно оскорблял его, используя для этого любой повод: стоило Дику терять что-то, как с уст Роя тут же срывалось «растеряха», стоило ему спотыкнуться – в след летело «Не ушибся, бедненький? Смотри, а то ведь уже ножки заплетаются». Рой придирался буквально ко всему, что делал и говорил Дик, находя во всем что-то худое. Он делал из белого черное, он прекрасное превращал в ужасное, благородное в подлое. Ловко работая языком, он переворачивал все с ног на голову, выворачивал все наизнанку, выставляя все добрые дела и слова Дика как зло, после чего на Дика тут же сыпались насмешки и издевки. Кто же выдержит такое? День-два еще можно потерпеть, но когда это продолжается неделю и более, изо дня в день, когда тебя не оставляют в покое ни на минуту – тут у кого хочешь нервы полетят. Правда, Константин, Леонид и Андерсен пытались переговорить с Роем, пытались вразумить его, но что толку? Тот будто не слышал их, продолжая с вою мерзкую политику, и негодовал еще больше, видя, что Дика она никак не трогает. Дик был спокоен. Удивительно, но это было так. Рой мог измываться над ним, тратя на это уйму времени и сил, он мог придумывать самые различные оскорбления, унижать его словесно в любых формах, однако Дик всякий раз оставался спокоен. Он не только не отвечал на его насмешки и брань, он даже не смотрел на него, а если его взгляд, случалось, и попадал на Роя, то Дик смотрел не на него, а сквозь него. И только изредка, когда Рой уж совсем донимал оборотня, тот смотрел на него, но от этого мало что менялось, потому что когда Дик смотрел на него, он смотрел на Роя тем спокойным, снисходительно серьезным взглядом, который у Андерсена, Константина и Леонида вызывали улыбку. Рой никогда не видел этого взгляда, поскольку Дик смотрел на него так только когда тот не глядел на него, но если бы когда-нибудь он увидел бы, то пришел бы в ярость.
Что же касается Дэнниела, то ему, в сущности, было наплевать на то, что происходило между его другом и Диком, и уж тем более на то, кто там из них как друг на друга смотрит - его больше заботил вопрос, когда же он получит свои документы и сможет съехать с бунгало. А получить документы все не удавалось – почтальон, приезжавший из Коэра каждый день, на вопрос погорельца, всякий раз отрицательно качал головой. Так случилось и в это утро.
-Ну что там? – с живостью вопросил Дэнниел у Леонида, закрывшем за работником почты дверь.
-К сожалению, ничего, - ответствовал слуга. - Сент-Джон сказал, что для вас ничего нет. И в ближайшую неделю, наверное, и не предвидеться.
-Да что же это такое? – возмутился Дэнниел. – Уже пять дней прошло, а он все одно и тоже! Да документы за три дня восстановить можно! Какого черта они у вас там копаются?!.. знал бы, что так выйдет, я бы и связываться с вашей конторой не стал, - прошипел он, в расстройстве плюхаясь в кресло. - Простое дело сделать не могут… кстати о деле, - сказал он, вдруг снова воодушевляясь. – Я тут о Греге вспомнил: как у него-то дела обстоят? Или тоже ничего неизвестно? – снова нахмурился он, при мысли, что вновь не получит положительного ответа.
Но Леонид улыбнулся.
-Не беспокойтесь, с Грегом как раз все ясно, более того, могу вас обрадовать, сообщив, что его скоро выпишут.
-А скоро – это когда? – решил уточнить Дэнниел.
-Это завтра.
Ответ Леонида не произвел на Дэнниела особого впечатления. Ну завтра так завтра, по нему – хоть сегодня, однако совсем иной была реакция Андерсена. Узнав от Дэнниела, что его друг появится в бунгало уже завтра, он очень обрадовался и с нетерпением ожидал прибытия Грега, так что первый его вопрос, который он задал друзьям, спустившись на следующее утро на первый этаж, заключался в следующих словах:
-Он здесь?
В гостиной к этому часу находились четверо: Леонид, Константин, Дэнниел и Рой, однако ни у одного из них Андерсен не увидел ни тени радости на лице. На его вопрос Рой гаденько ухмыльнулся и почему-то фыркнул, а Дэнниел протянул:
-Н-да, не повезло старине Грегу…
Почему не повезло? Что заставило Роя так развеселиться? И почему, напротив, Леонид и Константин так серьезны и молчаливы? Ответ нашелся очень скоро – встав с дивана, Леонид предложил Андерсену проводить его в комнату гостя. Комната, где разместили Грега, оказалась маленькой, но очень светлой. Сразу напротив двери находилось окно, напротив которого стоял стол в окружении одного стула и табурета, а слева от стола, на кровати, пододвинутой вплотную к стене, находился сам Грег. Полностью одетый, он полулежал - спина опиралась на подушку, положенную у изголовья кровати, руки покоились вдоль тела, правая нога согнута в колене и босые пальцы время от времени загребали под себя покрывало. А левая нога не была согнута, потому, что она не могла согнуться. Потому, что, в принципе, это и не была нога, а только половина.
Андерсен вздрогнул. Ниже колена у надсмотрщика не было ноги. Дальше шла пустота. До самой спинки кровати – пустота. А у спинки кровати – помимо куртки, повешенной на нее, стояло что-то. Андерсен взглянул – и вздрогнул вторично. К спинке кровати были прислонены костыли.
-Мило, правда? – вдруг раздался мрачный, насмешливый голос.
Андерсен вскинул голову – Грег смотрел на него в упор. На губах надсмотрщика красовалась кривая улыбка, но глаза были холодны, как лед, а ноздри гневно раздувались. Он был в ярости.
Глава 16.
Неожиданный собеседник.
Первые дни он не выходил, а к нему не входили. Дэнниел и Рой – потому, что им, в сущности, было наплевать на него, к тому же, исходя из своего прошлого опыта общения с ним, они догадывались, как встретил бы их надсмотрщик, вздумай они нанести ему визит. И к слову сказать, они не ошиблись: любопытный Герон, которому, в отличие от юношей, никогда прежде не доводилось быть лично знакомым с Грегом, решил исправить это, однако стоило ему только показаться в дверном проеме, как Грег разразился такими ругательствами, что мальчик от удивления и испуга застыл на месте, точно вкопанный. А когда же он, набравшись смелости, решился было, все-таки приблизится к нему, Грег схватил стоящий у изголовья кровати костыль и с такой силой огрел мальчика по спине, что тот взывал от боли и как ошпаренный выскочил из комнаты. В след ему полетела грубая брань, а над ухом просвистел тяжелый ботинок.
Разумеется, Герон не был ни Роем, ни Дэнниелом, однако мнение юношей о Греге после подобной выходки лишь укрепилось и оба наотрез отказывались ходить к надсмотрщику.
-Соваться, чтобы меня убили? – презрительно фыркал Рой. – Вам надо, вы и лезьте к нему в берлогу, а лично я туда ни ногой. Я еще в своем уме.
Константин не был настолько черств, как Рой с Дэнниелом, однако он тоже был в своем уме, так что хоть сердце и подсказывало ему, что Грег сейчас как никогда нуждается в поддержке и уходе, но разум его удерживал от подобного шага. Ему совсем не улыбалось получить в зубы костылем или чем-нибудь потяжелее, да и незаслуженно выслушивать грязные ругательства в свой адрес ему тоже не хотелось. Да и кто, в конце концов, для него Грег, чтобы он помогал ему? Не отец ему, не кум, не брат и не сват. Даже не друг. Так что он ограничился тем, что справлялся у остальных, как там поживает Грег, искренне интересуясь его здоровьем, однако далее расспросов не заходил и к личному контакту с больным не прибегал. Как и Леонид, впрочем, но с Леонидом все было куда понятнее, поскольку из всех собравшихся здесь под одной крышей, слуга был единственным человеком, кто вообще прежде никогда не знавал Грега, а значит, менее всех чем-либо ему обязан. К тому же, Леонид был достаточно тактичным и умным человеком, чтобы не навязывать свое общество тому, кто не рад ему видеть, поэтому все совершенно спокойно восприняли то, что Леонид участливо осведомлялся о Греге, никогда не отказывал сделать для него что-либо, однако сам никогда не пытался зайти к нему, а уж тем более – заговорить с ним.
Но кто же тогда общался с нелюдимым надсмотрщиком? Кто решался помогать тому, кто настроил против себя всех, кто отвергал всякую помощь и изрыгал проклятья, если ее ему предлагали? Нетрудно догадаться, что таким человеком оказался Андерсен. И прежде водивший некое подобие дружбы с Грегом, он, как известно читателю из предыдущей главы, очень беспокоился о его судьбе, и теперь старался сделать для него все, что мог. И каждый день он заходил к нему в комнату, принося ему завтрак, обед и ужин, он же приносил ему книги и чистую одежду. В ответ Грег всякий раз разражался проклятьями, он не смотрел ни на первое, ни на второе, ни на третье, а вместо благодарности просил Андерсена убраться из комнаты. Однако когда Андерсен заходил к нему вновь, он находил тарелки с снедью пустыми, книги и газеты – если не прочитанными, то пролистанными, а одежду – надетой. Видя это, Андерсен всякий раз про себя улыбался.
-А все-таки зря ты так, - сказал он ему как-то вечером после того, как поставил на стол поднос с кушаньями. – Вот сидишь ты тут один, закрывшись в комнате, как отшельник, отгородился от всего мира, и ни поговоришь ни с кем, ни на улицу не выйдешь, чтобы воздухом свежим подышать, погодой полюбоваться. А ведь так нельзя, Грег. Это ведь вредно очень. Ты же сам себя губишь, и вместо того, чтобы жизни радоваться, выздоравливать, еще больше себя в могилу вгоняешь, тлея в этой дыре. Вот окажись я на твоем месте, я бы так не сидел, не прозябал в одиночестве, я бы на твоем месте на улицу вышел погулять, с людьми бы пообщался…
-А я бы на твоем заткнулся, - мрачно проронил Грег, сурово глянув на него.
Андерсен вздохнул и сокрушенно покачал головой.
-По-твоему, я специально это говорю, чтобы тебя позлить? А ведь у меня и в уме-то нет ничего подобного…
-Потому что у тебя вообще ума нет, безмозглая ты тупица, - грубо оборвал его Грег.
Но Андерсен пропустил оскорбление мимо своих ушей, и с тем же мягким, благосклонным тоном убежденно продолжал:
-…и в моих словах нет, я всего лишь хочу тебе помочь, сделать твою жизнь легче…
-Читая мне мораль? Слушай, Андерсен, я в психологе не нуждаюсь, тем более в таком бездарном, как ты.
-А в друге? – не терял надежды Андерсен. - Тебе ведь нужен собеседник, Грег, или я что, по-твоему, не вижу, как ты тут чахнешь, как муха? Ты же поедом себя здесь заешь, если будешь продолжать безвылазно сидеть один в этих четырех стенах.
-Зато если вылезу наружу, поедом пожру других, - зло усмехнулся тот.
-Ты не исправим, - вздохнул Андерсен.
-Зато ты у нас весь беленький и чистенький, ну прямо ангелочек, - ощетинился Грег. – Что, решил спуститься в ад, чтобы наставить на путь истинный грешника? Зачем, чтобы поставить еще одну галочку в списке своих добрых дел? Или заняться нечем? А может, тебя уже из рая изгнали, а?
С каждый фразой Грег распалялся все больше, и в конце последней настолько разошелся, что схватил с подноса кружку. Серые глаза опасно сверкнули, и Андерсен просто чудом успел выскочить из комнаты – прежде, чем жестяная кружка угодила бы ему в голову.
После этого разговора Грег стал еще молчаливее и суровее, он не только не заводил с Андерсеном бесед, но даже не здоровался с ним, хотя прежде это входило в число его привычек, поскольку в каком бы дурном расположении духа ни бывал Грег, а процедить приветствие в ответ он все же умудрялся. Теперь не стало и этого. Зато было нечто другое, порадовавшее Андерсена – Грег стал выходить из своей комнаты. Однако радость Андерсена оказалась преждевременной. Он надеялся, что Грег одумался, и счел его выход из кокона (как Андерсен мысленно окрестил обитель надсмотрщика) добрым знаком, расценил это как желание последовать его совету – сблизиться с прочими жильцами бунгало, погулять на свежем воздухе, порадоваться красоте природы, однако Грег, вышедший из комнаты, остался тем же нелюдимым, угрюмым Грегом, который в ней находился до этого. Надсмотрщик даже и не думал сближаться ни с кем из друзей, а уж тем более радоваться какой-то там природе. Напротив, выход на люди его обозлил еще более, поскольку если прежде он находился один на один со своим дефектом, то теперь отсутствие ниже колена левой ноги видели все, и самое главное, все видели, как приходится теперь Грегу жить с этим. А приходилось ему нелегко. До того злополучного пожара у Далтонов он был не просто главным надсмотрщиком, он был уважаемым надсмотрщиком, его боялись, его ценили – и не только за не дюжий ум, но и за огромную физическую силу. Прежде он один мог запросто переломать ребра самому могучему бугаю, мог согнуть подковы, если бы таковая подвернулась, да чего стоила одна его расправа с насмешниками-браконьерами, которую когда-то довелось наблюдать Дику и Андерсену у Далтонов. И теперь этот силач превратился в жалкого инвалида, у которого оказалась отрезана половина ноги, и который теперь не мог передвигаться иначе, чем на костылях. И всякий раз, когда Грег опирался на них, эти костыли предательски скрипели, снова и снова напоминая всем о его немощи, о его дефекте, уродстве.
От свирепого, уважаемого всеми силача не осталось ничего, кроме свирепости. Его уже больше не боялись – Рой при виде надсмотрщика гаденько ухмылялся, отпуская похабные шутки, не стесняясь, в глаза называл его «калекой» и «убогим сморчком». Дэнниел долго смотрел на него – с дурашливым, бесцеремонным любопытством, которое прежде никогда бы себе не позволил. Герон проявлял истинно собачьи чувства – навязчивость, любопытство и полную беспечность. Осознав, что Грег не в состоянии догнать его и всыпать ему как следует, и что все, что тот сможет применить к нему в случае, если ему вздумается пошалить – это лишь замахнуться костылем или выругаться, он тоже перестал его бояться. Даже для Константина Грег не был более авторитетом, и уж конечно, ни какой страхе по отношению к нему тот не испытывал. Для всех для них он из реальной материальной угрозы превратился в нематериальную и нереальную. Он стал для них чем-то вроде призрака, тенью самого себя, а вернее – своего былое величие, свою мощь и силу: с одной стороны, при виде его молодые люди по привычке вздрагивали, опасаясь его где-то в недрах своей души, а с другой – все теперь прекрасно понимали, что Грег не сможет причинить им вред. Тень страшна лишь своей пугающей чернотой, она не в состоянии убить или покалечить. Призрак не способен ударить или выстрелить, он только рычит и швыряется угрюмым, колючим взглядом.
Грег ни с кем не разговаривал. Заходя на кухню, он грузно опускался на свой табурет и молчаливо принимался за еду, а если кто-то, случалось, и пытался завязать с ним беседу, то надсмотрщик осаждал выскочку таким взглядом, что у того мигом пропадал интерес к дальнейшим расспросам. Ел он тоже молча, спокойно, но без особой охоты, никогда никого не благодарил за еду, и уж тем более, никогда и ни у кого не просил никакой помощи – ни подать блюдо, стоящее на другом конце, ни бутылку вина, ни дополнительный кусок хлеба. Это бы только лишний раз подчеркивало его недостаток, напоминало о нем, Грег же хотел, чтобы про ампутированную конечность все забыли, как хотел забыть он. Но никто не мог забыть сразу – обитатели бунгало не скоро смогли свыкнуться с тем, что Грег лишен половины ноги и теперь утратил былую подвижность, так что не удивительно, что то Константин, то Рой, то Андерсен или еще кто-то порою все же обращались к Грегу с какой-нибудь просьбой, когда видели его в коридоре, на кухне или гостиной. Принести чай, достать с верхней полки книгу, или, чего хуже – сбегать на второй этаж и позвать заигравшегося за компьютером Дэнниела обедать - в таких случаях сказавший почти сразу спохватывался и тут же отправлялся сам за требуемым предметом или человеком, или перепоручал это кому-нибудь другому. Однако то, что друзья, помня о его недостатке, не решались нагружать его работой, перепоручая самые банальные вещи кому-нибудь другому – пусть даже делая это из добрых побуждений – коробило его еще больше, чем если бы они не делали этого и продолжали просить его карабкаться с костылями на второй этаж. И всякий раз, когда он слышал от них: «Грег, ты там рядом – захвати мою трубу… или нет, не надо, ты же не можешь… Герон! Герон, будь другом, захвати мою трубу с кресла! Спасибо!» - на его лицо набегала туча.
На второй этаж он не поднимался никогда, в гостиной и кухне тоже не засиживался, предпочитая уютной дружеской атмосфере одиночество своей комнаты или улицы, куда стал выходить в хорошую погоду. Андерсен, конечно же, захотел составить ему компанию, однако на его желание присоединиться к нему Грег процедил, что в сопровождающих не нуждается, и он отстал. Грег никому никогда не сообщал, куда, насколько и зачем уходит. Он исчезал сразу после завтрака, возвращаясь лишь к обеду, чтобы, перекусив, пропасть до ужина. Для прогулок он выбирал такой маршрут, чтобы за весь день ни разу не пересечься ни с кем из обитателей бунгало, предпочитая широким, безопасным дорогам узкие, безлюдные тропы в джунглях. Он не хотел, чтобы ему мешали, и еще меньше не хотел мешать остальным. Непрерывное каждодневное движение изматывало его, забирая все силы – как физические, так и умственные, не оставляя ни крохи на размышления, которые непременно полезли бы в голову, и оказались бы на ту же горькую тему – обрубка своей ноги. Именно поэтому он и совершал длительные прогулки – чтобы избавиться от тягостных дум, чтобы занять чем-то время, чтобы растратить остатки своих сил на передвижение, а не на воспоминания о своем уродстве.
Так проходили дни – одинаковые, как две капли воды, и сегодняшний мало чем отличался от них. Всей своей тяжестью налегая на костыли, Грег ковылял по дороге, как внезапно услышал позади себя грязный смех.
-Гляньте-ка, безногий плетется. Один. Эй, калека, ты чего это тут делаешь, а? Дорогу, что ль, своими чудными приборами решил померить?
Грег побагровел от злости, однако решил не связываться, не обращать внимания, и продолжил свой путь. А позади раздался топот ног и через минуту его окружили пятеро молодцов.
-Куда-то торопишься, приятель? - тем же фамильярным тоном продолжал мерзкий тип. – Да ты постой, поздоровайся, а мы с тобой побеседуем… ого! - вдруг воскликнул он, вглядевшись Грегу в лицо. – Гляньте-ка, парни, да это же тот самый хряк с хаты Далтонов!
Лица пятерки расползлись в злорадных усмешках, глаза нахально заблестели.
-Вот так сюрприз! И приятный, скажу я вам, - щерясь, продолжал все тот же тип, со смехом переглядываясь со своими дружками. – Эй, Харрисон, узнаешь нас? А мы тебя узнали….
Узнал и Грег их. Браконьеры. Те самые, которых он когда-то проучил у Далтонов, когда те взялись его оскорблять. Среди них был и тот, кому он тогда отрезал кожу с мочки уха – этот наглец сейчас и разговаривал с ним.
-Ну, что же ты молчишь, красавчик, а? – приторно-сладким голосом проговорил он, подойдя к нему вплотную. – Почему не расскажешь, как поживал все это время? Может, расскажешь? Заодно поведаешь, и как ножку потерял. Бедный, тяжело, наверное, сейчас приходится – без ноги-то, а? И как же это тебя угораздило?
Стоять тут перед ними и слушать их насмешки! Медленно обозрев отвратительно ухмыляющуюся пятерку, Грег проклокотал:
-Пошли прочь!
-Уууу, - тут же понеслось по кругу.
-Он не хочет нас видеть!
-И это после стольких месяцев разлуки!
-Уж не думает ли он уйти?
-А может, он считает, что мы испугаемся?
-Пошли прочь, - прошипел Грег, делая шаг вперед.
Но пятерка лишь теснее сомкнула кольцо.
-Куда это ты собрался? Сразу уходить, даже не поболтав со старыми знакомыми? – сладко ворковал все тот же тип. – Нехорошо, нехорошо…
-Дайте пройти! – потребовал Грег, в очередной раз окидывая пятерку взглядом и пытаясь прорваться сквозь оцепление.
Но куда бы он не сунулся, молодые рослые парни лишь погано ухмылялись, и скрестив руки на груди, вставали плечом друг к другу, загораживая спасительный просвет. Грег занервничал. Один, среди этой пятерки, да еще на костылях… он затравленно озирался по сторонам – как волк, окруженный сворой собак.
-Что такое, - хмыкнул все тот де тип, - кажется, мы уже не такие смелые? Нам захотелось домой?
Четверо других парней расхохотались, а один из них, подкравшись к Грегу сзади, неожиданно пнул ногой его левый костыль. Опасно заколыхавшись, Грег чудом устоял на ногах, а браконьеры отвратительно расхохотались.
-Что такое, старик? Ножки не держат?
-Палочку потерял? Может, тебе помочь?
-Сейчас мы тебе поможем!
Последовал еще удар – в спину. На этот раз Грег не удержался и рухнул в песок. Костыль отлетел в сторону, он потянулся за ним, но в тот момент, когда он коснулся его пальцами, рядом на деревяшку опустился тяжелый грязный ботинок. Грег попробовал выдернуть костыль из-под него – не вышло.
-Никак силенок не хватает? – засмеялся тип с отрезанной мочкой и в следующее мгновенье наступил ногой на его пальцы, сжимающие костыль.
Грег скривился от боли и попытался другой свободной рукой столкнуть ботинок, как его саданули в бок. Грег скрючился, точно гусеница, а над головой загремел гогот.
-Кажется, ему больно!
-Не понравилось старикашке угощение!
Стараясь не слушать их болтовню, красный как рак, Грег медленно поднялся на четвереньки и снова предпринял попытку завладеть своим костылем, но в тот момент, когда его пальцы были почти у цели, его снова сбили с ног.
-Ай-яй-яй, - качая головой, с деланным сожалением произнес главарь. –Нехорошо бродить в одиночку, да еще далеко от дома, на костылях. Знаешь, тут ведь в округе всяких бандитов полно – а ну как нарвешься?
А затем, отбросив этот картинный тон, уже злорадно сказал:
-Сейчас ты у нас за все расплатишься, красавчик. И за мое ухо, и за моих парней.
Спасения не было. Он был один, их - пятеро. Он был инвалид, а они – здоровенные бугаи. Поняв, что сопротивленье бесполезно, Грег не стал даже предпринимать ничтожные попытки и стиснул зубы: не имеющий ни малейшего шанса на успех, он решил лишить этих ублюдков хотя бы одного развлечения – собственного стона, и приготовился к тому, что не издаст ни единого звука и уж точно скорее даст забить себя насмерть, чем будет молить о пощаде или закричит, призывая на помощь.
Дик шел пешком, а позади – на парочке гнедых жеребцах - следовали Леонид с Андерсеном. Только что они втроем совершили чудесную прогулку по джунглям и теперь возвращались домой. Его спутники увлеченно обсуждали что-то, однако Дик не спешил примкнуть к ним – он итак целые дни находится под неусыпным оком верного Леонида, и Рой, этот бдительный Аргус, вечно ищет какие-нибудь промахи с его стороны, да и остальные не прочь поглазеть на него. А тут – такая редкая возможность прибывать среди друзей, не оказываясь при этом в центре их внимания. И поглядывая через плечо, Дик глядел и улыбался, слушая веселую болтовню не замечающих его слежки Андерсена и Леонида, как вдруг до его чутких ушей донесся еще один голос. Далекий, он не принадлежал ни тому, ни другому. Дик прислушался и различил слова «Дайте пройти», а еще – многоголосый смех, он затрещал после. Беспечная радость испарилась. Дик узнал того, кому принадлежали слова – это был Грег. А тот язвительный многоголосый смех исходил от пятерки браконьеров, которых тот когда-то проучил. Только теперь, судя по всему, проучить собрались они его. Он это понял из той малости, что ему удалось услышать, и из этой же малости, понял, что на этот раз Грег вряд ли выйдет победителем из их сватки. Он в опасности.
-Что-то случилось, ваше высочество? - прервав беседу, осведомился ни о чем не подозревающий Леонид.
-Ждите меня здесь, - в ответ распорядился Дик и прежде чем те успели что-либо возразить, он бросился в сторону, откуда исходили голоса и смех.
Все оказалось так, как он и предполагал – Грега окружили те самые браконьеры. Дик выехал на проплешину в джунглях как раз в тот самый момент, когда браконьер заявил Грегу, что он расплатится за все, а Грег заявил самому себе, что не издаст ни звука.
-Прекратите, - громко повелел Дик.
Браконьеры и их жертва обернулись. По губам главаря пробежала улыбка.
-Так-так, я смотрю, у нашего друга появился защитник? – насмешливо произнес он. – И кто же это? Надо же, Дикарь! Еще один сюрприз.
Главарь фыркнул и смерил распластавшегося у его ног Грега презрительным взглядом.
-Харрисон, я смотрю, ты у нас телохранителем обзавелся? Да только денег, видать, на стоящего не хватило, вот он и подобрал на службу первого же попавшегося раба. Правда, нарядил прилично, да и конька неплохого ссудил… слышь, ты, - добавил он уже с угрозой, - катись, давай, откуда явился! Да поживее, если не хочешь, чтобы мы и тебе бока наломали.
-Я уйду только вместе с ним, - холодно и спокойно заявил Дик, кивнув на Грега. – Отпустите его.
Главарь посмотрел на него, переглянулся со своими дружками, после чего улыбнулся, принял из рук одного из них костыль Грега, стал протягивать его ему, но в последний миг изменил свое решение и вместо того, чтобы вручить Грегу костыль, саданул им его по лицу. Из носа Грега брызнула кровь, а браконьеры грязно расхохотались и повернулись к Дику спиной, очевидно, не считая его помехой для дальнейшей расправы с надсмотрщиком. Главарь замахнулся костылем, чтобы снова съездить Грегу по лицу и в тот момент, когда удар должен был обрушиться на надсмотрщика, Дик схватил костыль, вырвал из рук отморозка и сам ударил им его. Удар пришелся в челюсть и рот главаря тут же наполнился кровью, а четверо его дружков, не долго думая, кинулись на Дика, однако Дик был готов к этому. Перехватив удобнее костыль, он, размахивая им на манер палки, которую использовал на тренировках по самообороне у себя во дворце, ловко отражал их нападения. Схватив костыль двумя руками посередине в горизонтальном положении, он сначала обеими ее концами заехал ринувшимся на него двум браконьерам, резко выкинув руки вперед, а когда те, отброшенные на песок, схватились за окровавленные лица – атаковал вздумавших напасть на него сзади. Внезапно обернувшись, Дик в мгновенье ока ударил концом костыля – тем, который обычно касался земли - одному браконьеру в пах, тут же перехватил костыль так, что обеими руками он теперь держал ее за другой конец и замахнулся. Бежавший на него другой браконьер свалился в песок, как травинка, срезанная острой косой. Следующим ударом Дик оглушил нападавшего, и принялся за последнего, пятого – тот, вытащив нож, направился к нему крадучись, словно дикая кошка. Дик вновь перехватил костыль, и когда тот, выставив нож, точно пику, внезапно помчался на таран, Дик той частью костыля, которая предназначена на то, чтобы человек опирался на нее подмышкой – Дик ею ударил браконьера прямо в зубы. Завыв, несчастный схватился за рот и упал на колени. Дик подскочил к нему, выхватил из кобуры, болтавшейся у пояса, револьвер, и прежде, чем остальная четверка, которая уже успела кое-как оклематься, кинулась бы на него, произвел выстрел в воздух.
-Думаю, будет лучше, если вы немедленно покинете это место, - холодно произнес он.
Четверо браконьеров, выхвативших было ножи и застывших на полдороги к нему, нерешительно переглядывались, всклоченные и злые, как свора побитых псов.
-Ну?- голос Дика прозвучал как удар хлыста. Он суровым взором оглядел четверых, стоящих на ногах браконьеров и пятого, валявшегося в стороне. – Предупреждаю, что огнестрельным оружием, я владею ничуть не хуже, чем этим милым костылем, - сказал он, бросив мимолетных взгляд на костыль у своих ног.
Это замечание оказалось решающим. Явно не ожидавшие потерпеть поражение от бывшего раба, у которого из оружия всего-то и был, что костыль в руках, задиры глянули на Грега, потом – на Дика, но видя револьвер в его руках, видя его ледяное спокойствие и сталь в очах, они снова переглянулись и поспешили ретироваться. Дик посмотрел им в след, и когда они удалились настолько, что перестали представлять какую-либо угрозу, Дик обернулся и взглянул на Грега. Весь в пыли, в порванной одежде, взъерошенный, с кровью, сочившейся из рассеченной губы и тонкой струйкой бежавшей из носа, усеянный многочисленными шишками и синяками, он был бледен и сверлил его взглядом. Только не благодарности, а исполненному лютой ненависти и стыда. Он был разъярен, оттого, что Дик в очередной раз спас его, и мало того – спас от унизительных побоев, от расправы этой шайки ублюдков, с которыми он сам когда-то разделался – у него на глазах. Его трясло от злобы.
Справа послышалось лошадиное фырканье. Дик и Грег одновременно глянули в ту сторону – Андерсен и Леонид стояли возле зарослей и смотрели на них.
До бунгало добирались все вместе – ни Дик, ни Леонид с Андерсеном не пожелали бросать Грега одного, - последние двое слезли с коней и зашагали пешком, но перед этим Андерсен приблизился к все еще валяющемуся на земле Грегу. Стараясь скрыть смущение, охватившее его при виде друга в столь плачевном состоянии, он подобрал с песка его костыли и заговорив что-то утешительно-беспокойное, протянул ему руку, чтобы помочь ему подняться, но Грег отдернулся от нее, точно от чайника с кипятком.
-Сам, - прошипел он, не поднимая глаз, и грубо вырвав из его второй руки костыли, пыхтя, принялся подниматься.
Андерсен отошел в сторону и с грустью следил за ним, но совесть не давала ему покоя вот так стоять и взирать на инвалида, вдобавок, сильно побитого какими-то отморозками, и Андерсен, движимый желанием сделать для друга хоть что-нибудь, заикнулся было о том, не нужна ли Грегу медицинская помощь.
-А то у тебя кровь течет, и губа рассечена, - проговорил он, - может, принести тебе аптечку? У меня с собой есть, к седлу привязана, я сейчас могу…
Он осекся, столкнувшись с бешенным взором Грега. Испуганно сглотнув, Андерсен поспешил отпрянуть от рассвирепевшего друга, и тот, грозовой тучей прошел мимо него, направившись к бунгало.
Весь остаток пути никто не проронил ни слова. Только изредка Андерсен или Леонид украдкой бросали тревожные, сочувствующие взгляды на Грега, медленно ковылявшего рядом с ними. Дик не оборачивался. Все четверо чувствовали себя не в своей тарелки и как никогда торопились попасть домой, однако когда впереди замаячили знакомые очертания бунгало, они не только не принесли путникам ожидаемого облегчения, но лишь еще больше подлили масла в огонь. Константин, Рой, Дэнниел и Герон, остались дома, они ничего не знали о случившемся, но когда молодые люди вышли встречать друзей, то первое, что им бросилось в глаза, конечно же, был потрепанный Грег. Правда, Рой, глядя на разбитую физиономию надсмотрщика и его запылившийся, разорванный наряд, лишь презрительно фыркнул, а Дэнниел так и вовсе почти не обратил внимание на перемены, произошедшие с Грегом, однако этого нельзя было сказать о Константине. При виде Грега у него сразу поползли брови вверх, а в глазах обозначился вопрос – он понял, что стряслось что-то не шибко привлекательное для Грега, и теперь горел желанием, узнать, что именно. Он подошел к Андерсену и тот в двух словах объяснил ему, что произошло, и только он это сделал, как из дома пулей вылетел Герон. Он бежал к Дику, но по пути взор его пал на Грега. Последовало резкое торможение. Любопытные глазки Герона забегали по надсмотрщику, а сам он взялся описывать круги вокруг застывшего, как цемент, возле черного хода Грега. У него тоже забегали глаза, но не от любопытства, а от стыда: ему совсем не хотелось, чтобы какой-то сосунок узнал, что его избила шайка отморозков, а этот Дик в очередной раз спас ему жизнь. Такого позора бы он просто не пережил, и теперь затравленно озирался, как преступник, пойманный на месте преступления. Андерсен и Константин с тревогой переглянулись: они были уверены, что одно неосторожное слово Герона, и Грег не задумываясь размножит ему башку своим костылем. Потому что лучшая защита – это нападение.
-Дик, а Дик, - смеясь, допытывался Герон, - а чего это у него такой потрепанный вид? И чего это он делает у черного входа, почему хочет пройти там, а не через обычный?
«Да потому, башка твоя безмозглая, - в сердцах прошептал про себя Андерсен, - что не хочет, чтоб ты его видел в таком состоянии! Уйди! Отстань от него!»
Но Герон не умел читать мысли, и все вертелся возле ног Грега, все сильнее багровеющим с каждой новой секундой.
-Так зачем он хочет войти черный ход, Дик? – допытывался он.
Грег метнул взор на Дика. Андерсен был уверен: если бы взглядом можно было бы убивать, на месте оборотня стоял бы труп.
-Потому, что так быстрее попасть на кухню, - глазом не моргнув, отвечал Дик.
-Да? – не понимающе пробормотал мальчик. – А… а зачем ему на кухню?
-Потому, что он хочет пить.
-Но ведь гораздо быстрее у него бы это вышло, если бы он попросил и воду ему принесли сюда, так почему же он тогда не попросит, чтобы воду ему принесли сюда? – еще больше удивился мальчик.
-Потому, что он не хочет пить, - пристально глядя другу в глаза, произнес Дик.
-А-а-а, - протянул окончательно сбитый с толку Герон.
Переминаясь с ноги на ногу, он глядел то на Дика, то на Грега, в надежде, что кто-нибудь из них что-нибудь ему все же прояснит, но Грег молчал, взирая на него взглядом взбесившегося носорога, который только и ждет сигнала, чтобы выпустить ему кишки, а Дик смотрел на мальчика строго и пристально. Видя, что ему ничего не светит – по крайней мере, хорошего, - Герон счел, что лучше не испытывать судьбу и поспешил улизнуть из-под двух пар нацеленных на него глаз. Минуту спустя за ним по лестнице поднялся Дик.
* * * * * *
После злополучной встречи с браконьерами Грег окончательно замкнулся в себе. Если ранее он поддерживал хоть какой-то контакт с Андерсеном, изредка вступая с ним в разговор (если, конечно, можно назвать разговором его скупые фразы, которыми он всякий раз обрывал Андерсена, стоило лишь ему заговорить с ним), то теперь Андерсен от него даже угрюмый кивок головы на свое приветствие не всегда получал. А если тот, случалось, не выдерживал и пытался сам завести беседу, то Грег зло обрывал его и ковылял прочь.
Наступила среда. Солнце распекало вовсю, и Грег, вдоволь накушавшийся побоев от браконьеров, не желал получить затрещину еще и от небесного светила, поэтому решил никуда сегодня не выходить. Однако царившая за окном жара и духота проникла в его скромное жилище, так что вскоре внутри стало ничуть не лучше, чем снаружи. В итоге Грег промучился целый день, и почувствовал себя немного получше лишь ближе к вечеру, когда зной спал и повеяло ночной прохладой. Сквозь тонкую дверцу он слышал, как вскоре раздался голос Леонида, призывающих всех к ужину, и как весь дом задрожал от топота Роя и Дэнниела, спускавшихся вниз. Затем послышался радостный вопль Герона, Андерсен кликнул Дика с Константином, и те тоже двинулись на кухню. Проходя мимо, кто-то из них стукнул к нему в дверь, зовя присоединиться к ужину, только Грег отказался. Еще час он просидел на кровати, вслушиваясь в оживленный разговор, доносившийся с кухни. Потом этот разговор переместился в гостиную, кто-то из друзей отправился к себе в комнату, а потом минул еще час и все стихло. Дом погрузился в сон. На такой жаре у Грега пропал аппетит, так что голоден он не был, однако он был не прочь выпить кружку-другую чая –без лишних свидетелей, один в пустой, насыщенной прохладой кухне. И взяв костыли, Грег поднялся с кровати и поскрипел на кухню.
На кухне не было ни души. Зато на столе стоял еще теплый чайник, а его кружка спокойно висела на том самом месте, где он ее в прошлый раз и оставил. Поскрипывая костылями, Грег подошел к раковине, над которой висела блестящая металлическая решетка и осторожно протянув правую руку, схватил-таки кружку за ручку, больше напоминающее ухо, и поковылял обратно к столу. Поставив кружку между чайником и сахарницей, Грег огляделся. Теперь недоставало только одного: заварки. Она хранилась в банке, а банка обычно всегда стояла на виду, но в этот раз Грег ее почему-то не нашел ни на столе, ни возле раковины. Очевидно, проклятый Дэнниел брал банку последним и по привычке засунул ее в буфет. Грег медленно поднял глаза – деревянный буфет тяжелым черным гробом возвышался слева от раковины, зловеще поблескивая стеклянными дверцами. За одной из них Грег разглядел свою жестяную банку с чаем – вот она, пожалуйста, стояла на самой верхней полке. Мысленно выбранив этого придурка Дэна, Грег поскрипел к буфету. Подойдя к нему вплотную, он остановился, задрал голову и еще раз посмотрел на банку – та продолжала стоять на самом верху, маня своим пестрым бочком. Вернув голову в изначальное положение, Грег прислонил правый костыль к буфету, чтобы освободить руку и заодно, чтобы тот не мешался, когда он будет доставать банку. Затем, сделав основной упор на оставшийся левый костыль, Грег, убедившись, что твердо стоит на нем и своей правой ноге, сделал глубокий вдох – как пловец перед прыжком в воду – и потянулся к заветной дверце. Но дверца располагалась так высоко, что Грегу с трудом удалось достать до нее кончиками пальцев, причем на это он затратил столько усилий, что аж взмок весь и изрядно изнервничался. А банка все стояла на полке. Нужно было открыть дверцу, чтобы забрать ее. Но как? Старинная дверца тяжело открывалась и все, что Грег сумел, это чуть-чуть приоткрыть ее и втиснуть внутрь свои пальцы. До боли задирая голову вверх, Грег пытался отыскать в образовавшейся щели банку. Ну где же она, где? Вот, стоит отодвинутая от края. У Грега уже рука начала затекать от непривычного вытянутого вертикального положения. Он скосил глаза на пол, а затем – на свой костыль. А что, он сумеет, он сможет. Надо только немного поднапрячься, немножко усилий и осторожности, и он завладеет банкой. Снова вздернув голову вверх, Грег с двойным рвением потянулся к банке, пока не дотронулся-таки подушечками пальцев ее ледяного бока. Осталась самая малость. Еще чуть-чуть и она будет у него в руках. Двумя пальцами Грег попытался крутануть банку, чтобы она придвинулась к краю полки – та покачнулась, но осталась на месте. Грег потянулся снова, запредельно вытягивая свою руку и он сам, инстинктивно пытаясь приблизиться к буфету, чтобы тем сократить расстояние между ним и собой, перенес вперед правую ногу. Совсем чуть-чуть, но стоять стало неудобно, и его левая рука, держащая костыль, стала передвигать и его. Костыль оторвался от пола и двинувшись вперед, намерился стать на пол вновь – в этот момент пальцы Грега схватили-таки банку - и вдруг деревяшка в самый последний момент предательски скользнула по гладкому полу и поехала в сторону. А он уже приготовился опереться на костыль, так что он уже не мог сохранять равновесие на правой ноге, а схватиться за полку мешала банка. Грег разжал пальцы, выпуская ее , но было уже поздно. С жутким грохот Грег рухнул на пол, а следом на него свалилась выпущенная им из рук банка. Она шмякнулась о его голову, от удара крышка раскрылась и все содержимое банки рассыпалось.
Грег пошевелился, медленно открыл глаза. Банка валяется возле его здоровой ноги, покачиваясь из стороны в сторону, а все кругом усыпано черными чаинками. Несколько чаинок свалилось с его головы. Грег побагровел от бессильной ярости. С шумом втянув в себя воздух, он метнул взор на все еще покачивающуюся и банку и что было сил пнул его ногой. Банка отскочила в сторону, налетела на что-то и закрутилась волчком. От удара Грегу стало легче, он перевернулся на спину и с облегчением вздохнул, хотел закрыть глаза, чтобы полежать немного и успокоиться, как вдруг увидел, что он не один.
Банка, отлетевшая от его ног, ударилась о ботинки. А ботинки принадлежали человеку, который сейчас стоял в дверях. Взор Грега пополз от ботинок вверх – по брюкам, поясу, рубашке… Дик!
Грег побледнел от ярости. Не хватало еще, чтобы Дик видел, как он распластался здесь на полу, среди проклятого чая, им же рассыпанном! Он рывком перевернулся на бок. Чаинки черным дождем посыпались с его головы. Скрипнув зубами, Грег несколькими стремительными движениями руки очистил свою макушку и сделав рывок, уселся на полу. Теперь предстояло встать, но без костылей это трудно. Грег поискал глазами костыли – один стоял у шкафа, там, где он его и оставил, второй валялся в двух шагах. Нагнувшись, Грег схватил рукой костыль, поставил его, сам встал на правое колено и тут проклятый кусок дерева снова скользнул и упал. Выругавшись сквозь зубы, Грег вновь стоймя водрузил костыль, но то ли у него и впрямь нервы разыгрались, то ли он измотался пока чертов чай достать пытался, но только руки у него почему-то дрожали и костыль никак не желал стоять как следует, постоянно скользил, норовил упасть. И ему все никак не удавалось подняться. Первая попытка провалилась, вторая, третья. Грега зло взяло от своих неудач, когда костыль в очередной раз скользнул по полу и упал. Глухо ругаясь, Грег хотел достать его, но тут Дик пересек комнату и подойдя к нему, взял его под левую руку и принялся поднимать, очевидно, намереваясь поставить на ноги.
-Пошел вон! – зарычал на него Грег, тут же забившись в его руках. – Пусти меня!
-Я хочу помочь, - спокойно возразил Дик, продолжая тянуть его вверх.
-Не нужна мне твоя помощь, слышишь?! – зашипел Грег. – Отпусти меня... пусти… да пусти же, тварь!
Сделав усилие, он вырвался из рук Дика и бревном упал обратно на пол. Тяжело дыша, ногой пододвинул к себе костыль, схватил его левой рукой, поставил, после чего, встав на правое колено, уперся рукой и стал медленно подтягивать свое тело вверх. Еще секунда – и он уже стоял бы, но в тот момент, когда он приготовился выпрямить свою правую ногу и встать, та вдруг предательски скользнула и он опять очутился на полу. И вдруг разразился сумасшедшим смехом.
-Забавно, да? – с жуткой улыбкой на губах, желчно произнес он, глядя на Дика. – Весело взглянуть на урода? На инвалида, который ничего не может! Который даже встать самостоятельно не в состоянии!.. я велел тебе, скотина, бросить меня под той самой лестницей, а ты? На черта ты меня спас, скажи? Героем хотел стать? Еще один благородный подвиг совершить? Ты этого хотел, да? Я же должен был сдохнуть в том доме, под той самой лестницей, это же было ясно как дважды два! Но нет, ты сначала меня вытащил, а когда понял, что я слишком тяжел, все равно умудрился выпереть меня оттуда! Кто тебя просил это делать?! Я бы умер тогда быстро, наглотался бы угарного газа и все, так что не успел бы даже почувствовать, когда огонь начал бы меня пожирать, а потом меня бы ждал рай на небесах, а что получил вместо этого? Обрубок ноги и пару костылей? У меня даже денег нет – все сбережения, что были, все пошло прахом, все сгорело в том чертовом доме! У меня даже документов и тех нет!.. Посмотри на меня – кто я теперь? Жалкий урод, безногий калека, который ничего никому не нужен, который ничего не может! Даже чай себе заварить – и тот не может!..
Сделав глотательное движение, словно пытаясь проглотить что-то, стоящее у себя в горле, Грег с горькой усмешкой взглянул на Дика.
-Видишь, какая тут произошла катастрофа? А все потому, что мне всего лишь захотелось выпить кружечку чая, Дик. Здоровому бы человеку это не составило труда, это же так просто – дотянуться до банки и взять заварку. Но я не здоровый, у меня нет ноги, а результат? Я даже элементарных вещей сделать не могу! Потому что здоровую ногу эти две палки заменить мне не могут, нет. И теперь меня может свалить даже крохотный ветерок. Одно неловкое движение – и я падаю на пол!.. ну конечно, тебе этого не понять, ты же здоров, ты считаешь, что сделал доброе дело – спас человеку жизнь. Да только не нужна мне такая жизнь, понимаешь, не нужна! И никому я здесь не нужен, никому! Потому что для всех я теперь – только обуза, и никому, ровным счетом никому, нет до меня никакого дела!
-А как же Андерсен?
Этот вопрос, прозвучавший спокойным, доброжелательно-серьезным тоном, остудил его пыл. Грег исподлобья взглянул на Дика.
-Андерсен? – уже спокойнее переспросил он. - Андерсен испытывает ко мне жалость, потому что бедняжка слишком чувствителен и не может смотреть, как кто-то загинается. Жалость, сострадание – все это излишне, потому что за ними скрывается только одно – уяснение для себя того, что человек не прав. Ведь почему жалеют других? Потому что они оказались в дурной ситуации, а почему они в ней оказались? потому что поступили неправильно. Все просто, не так ли? Но Андерсен не видит и этой простоты, он жалеет меня, калеку, теперь уже не потому, что калекой стал, а еще и потому, как веду я себя теперь. Он думает, что я не прав, что я лишь ухудшаю свое положение своим характером и ему жалко меня. Жалко, что я ошибаюсь, я не прав, да только себе в этом не признаться, он иначе жалость эту трактует – как человеколюбие, забота о ближнем, человечность – мало ли подходящих терминов! Да может, так оно и надо – все лучше, чем у других выходит. Дэнниела того же взять – пустышка, каких еще поискать, шатун малолетний, у него и этого нет, этого твердого понятия, что вот то-то и то-то- зло, а это – правда. Он вообще любую сторону принять готов, главное – чтобы удобно было, чтобы шкура своя при этом цела была, трус. А Рой – это мразь, видеть которую мне самому противно, хотя на взгляд первый идее он больше верен – дерьмо дерьмом, видно сразу, как среди ангелов, так и среди бесов. Да только вот проблемка-то какая, он же среди бесов до тех пор только ядом плеваться готов, пока иной бес ему рога не пообломает – вот тогда он сразу и на попятную идет, и все мыслишки грязные в карман попрячет до поры до времени. Пока цел-то я был, как шелковый при мне ходил, вежливенький весь такой, глазки ангельские, а сейчас пройдешь – чего только не услышишь в свой адрес. «Урод», «калека», «паразит безногий» - самые мягкие его словечки, которыми он меня величает, - его голос вдруг стал отрывистым, в горле загорелся ком и защипало в носу. – А ведь раньше он даже пикнуть боялся. А теперь – что? Теперь ты меня спас, и я вынужден влачить эту жалкую жизнь, всем тебе обязанный, вынужденный слушать насмешки всякой мрази, наподобие этого Роя. Меня даже этот щенок, Герон, и тот меня не боится, таскает из мой тумбочки плюшки. Зато я недавно его испугался, что узнает он, как меня те уроды отделали – думал, сварюсь от стыда, и все по твоей милости, потому, что ты меня жить на этом свете оставил, умереть мне тогда не дал… ну куда ты уходишь? – с горечью вскликнул вдруг, заметив, что Дик развернулся, собираясь покинуть кухню. И тихо прибавил: - Подойди… помоги мне подняться…
Через несколько минут Грег сидел за столом и спокойно потягивал чай. Напротив него уселся Дик. В отличии от надсмотрщика, он ничего не пил, и сидел за столом просто так, за компанию. Какое-то время оба молчали. Молчание нарушил Грег.
-Так значит, я был прав, ты – оборотень? - произнес он после очередного глотка.
-Да.
Грег усмехнулся.
-А мне тогда никто не поверил, а этот Андерсен так и вовсе первый меня готов был психом назвать, когда я с ним своей догадкой решил поделиться. Хотя я и сам тогда виноват – нашел, тоже, кому довериться… оборотень, - он сделал глоток и опустив свои глаза себе в чашку, спросил: - Это ты нападал на моих парней у Далтонов?
-Не знаю.
-Не знаешь? – Грег поднял взор и пристально посмотрел Дику в глаза.
-Когда наступает полнолуние, я превращаюсь в волка-оборотня, и полностью утрачиваю контроль над всем, что делаю, а когда я вновь обретаю человеческий облик, я не помню, что я творил. Когда ты нашел меня тогда, голого, под деревом, я тоже ничего не помнил. Я помню лишь, что хотел уйти как можно дальше, чтобы когда мне суждено принять звериное обличье, я не смог бы причинить никому вреда, помню, что шел, а чем все это закончилось – не знаю.
-Ну а поскольку не знаешь, что делал, то и обвинять себя не можешь, да? – вопросил Грег и сам же себе ответил: - Да, ну конечно, да. Кто же будет обвинять сам себя, да еще не будучи уверен, что это совершал? Тем более ты, поскольку тебе в любом случае твоя бы честность не позволила бы этого, ты бы не стал наговаривать на себя, не будучи в чем-то уверенным, это же было бы клеветой… но ты и не признался, что ты оборотень, - заметил он и нахмурился. – Почему ты не сказал мне, что ты оборотень, когда я узнал об этом? Почему ты молчал?
-По той же причине, по которой молчал ты, не решаясь спросить об этом меня самого.
Грег усмехнулся и одним глотком допил остаток чая.
-Те раны, которые я с моими парнями тебе наносили, заживали у тебя не просто так? Я же видел, они у тебя заживали слишком быстро, необычайно быстро, а потом и вовсе пропадали – это ведь неспроста, верно? Это как-то связано с тем, что ты оборотень?
-Моя волчья сущность все время стремиться взять верх над человечьей и когда я получаю какие-нибудь травмы, она каким-то образом ускоряет процесс заживления ран, они заживают необычайно быстро, а в полнолуние мой организм окончательно перерождается.
-И раны заживают совсем?
-Да.
-И столь необычайная выносливость при беге на длительные дистанции…
-Тоже благодаря волчьей натуре.
Грег посмотрел на него – а потом вдруг нервно рассмеялся.
-Подумать только: я ждал человечности от людей, а нашел ее у полуволка, который сначала спас меня от огня, а потом – от тех же людей.
-Моей заслуги в том нет, если бы я не вытащил тебя из огня, то это сделал бы кто-то другой, тот, кто увидел бы тебя…
-Видели меня, - мрачно буркнул Грег, - и ты это прекрасно знаешь. Двое до тебя мимо меня пробежали, а до них – еще человек пять, да только ни один почему-то не остановился, даже не попытался спасти меня, все пробежали мимо, будто так и нужно.. Так что нечего врать, у тебя это не получается и тебе это не идет. Лучше признай правду: меня никто бы не спас – в одиночку. Стали бы давать советы другим, что нужно делать для спасения – да, может быть, попытались бы приблизиться к огню –да, или ринулись все вместе. Все вместе, стадом, но в одиночку – никогда. И кто они после этого? Плотоядные овцы!
-Время от времени употребляющие волшебную «травку»?
Грег дико расхохотался, но так же внезапно, как расхохотался – замолк, поставил кружку на стол и сердито уставился на мокрые чаинки, прилипшие к дну. Когда спустя пару минут он поднял взор, то увидел, что Дик по-прежнему сидит напротив него.
-Ну, и чего ты тут теперь расселся? – проворчал он. – Меня дожидаешь? Не жди, я еще долго, ступай спать.
Дик поднялся из-за стола. Задвигая свой стул, он заметил рассыпанный на полу чай. Прошел на другой конец кухни, взял совок с веником.
-Не надо, - отозвался со своего места Грег, заметив, что он собирается сделать. – Я сам. Не такой уж я, в конце концов, беспомощный, - с мрачным смешком добавил он.
И с той поры он частенько стал задерживаться после ужина на кухне. Дожидался, когда все расходились, заваривал себе чай и долго сидел в одиночестве. Иногда пороге объявлялся Дик – он любил охотиться по ночам, а путь к его комнате пролегал как раз мимо кухни, так что когда он возвращался в бунгало, то порой вместо того, чтобы идти спать, заворачивал к Грегу и между ними завязывался разговор. Впрочем, когда он не охотился, он тоже порой заглядывал на кухню, чтобы обменяться с надсмотрщиком парой фраз.
Андерсен и Константин скоро прознали об их ночных беседах – просто обоим как-то не спалось, и столкнувшись друг с другом в гостиной, куда оба по странному стечению обстоятельств, вышли одновременно, они решили заглянуть на кухню, где и застали Грега, беседующего с Диком.
-Вы? – только и сумел пролепетать ошеломленный Константин.
-Нет, привидение, – огрызнулся Грег. –Ну, чего уставились? Пришли пожрать, так проходите, а нет – катитесь спать.
Константин с Андерсеном растерянно переглянулись, потоптались в проходе и не нашли ничего лучшего, как убраться с глаз рассерженного надсмотрщика.
-Ничего не понимаю! – выдохнул Константин. - Грег болтает с Диком?! Наш старина Грег, наш бирюк болтает с Диком, с тем, кого он прежде больше всех ненавидел? Андерсен, может, нам все это померещилось?
-Двойная галлюцинация, да? – улыбнулся тот. – Нет, такое не бывает.
-А то, что старина Грег общается с Диком – это бывает? По-твоему, это нормально?
Они ничего не понимали. Они видели, как Грег общается с Диком. Он, Грег, который прежде сам никому лишнего вопроса не задаст! От которого никто иного, кроме как пренебрежительно-насмешливого тоне и не слышал! И этот самый Грег теперь общался с Диком, причем не просто общался, а общался как с равным и – что еще изумительнее – с явным интересом. Какой вывод напрашивался из этого? Только один. Грег и Дик подружились. Но это же невозможно! Друзья? Более странных друзей невозможно было себе представить. А приходилось. После недолгой слежки, которую совместно организовали Константин с Андерсеном, оба убедились, что беседа между Грегом и Диком носила не единичный и далеко не случайный характер. Дик и Грег встречались на кухне потом еще много раз. Не каждую ночь, правда, и никогда, к тому же, их встречи не были продолжительны, но сам факт! Встречи были, и оба о чем-то беседовали. И как выяснилось, беседовали не только на кухне – Андерсен не раз был свидетелем того, как Дик, прогуливающийся верхом, порой случайно встречал на своем пути Грега, и иногда между ними завязывался разговор. Они все-таки беседовали! Общались. Но о чем?
-Выяснить бы это, - с улыбкой говорил Андерсен.
-Ага, только вот как? Как ты понимаешь, сам нам старина Грег этого точно не расскажет, ну а спрашивать у него…– Константин зашелся мелким смехом. – Нет, спасибочки, к нему с невинным-то вопросом обратишься – он уже сожрать тебя готов, а уж если я с таким вопросом к нему подойду, то, боюсь, как бы он меня на сразу не прикончил. Сам ведь знаешь, у старины Грега и прежде-то характер не сахар был, а теперь он и вовсе озверел, кидается на всех, за простое приветствие на месте убить готов.
Они так и не осмелились узнать у Грега, о чем же он толкует с Диком, а сам он, конечно, о том им не поведал, хотя и не скрывал, что у него появился новый собеседник: в бунгало все скоро начали подмечать, что надсмотрщик стал иногда даже перекидывался с Диком двумя-тремя фразами. А один раз случилось и вовсе из ряда вон выходящее событие – Дик зашел к Грегу и они с полчаса провели там, о чем-то беседуя. Отнеслись же к этому по-разному – Герон и Дэнниел, например, вообще не нашли в этом ничего интересного для себя, и поэтому их отношении е к Дику и Грегу осталось на прежнем уровне, без каких-либо изменений.
Иначе встретил подобное Леонид. Слуга был явно удивлен общению Грега и своего подопечного, однако все выводы, что извлек из замеченного, он сохранил при себе, так что никто не узнал, что он думает относительного нового собеседника, появившегося у Грега.
Зато все узнали, что думает Рой. Рой нашел общение Грега и Дика замечательным поводом чтобы поиздеваться над обоими своими врагами сразу, и всякий раз при виде надсмотрщика или принца, отпускал злые шуточки и колкие замечания в их адрес.
Глава 17.
Появление зверя.
Сложно было сказать, кого Рой ненавидел больше всех – Дика или Грега. Герон считал, что Дику доставалось от него больше, но это происходило лишь потому, что Дик чаще попадался на глаза Рою, в то время как Грег предпочитал большую часть дня бродить где-нибудь в одиночестве в джунглях или сидеть в своей комнате. Лишенный, таким образом, надсмотрщика в качестве объекта для насмешек, Рой переключался на другую свою жертву – Дика, заодно обрушивая на него ту порцию зла, что предназначалась Грегу. К чему он только не цеплялся! Внешний вид Дика, его жесты, его слова, его вкусовые предпочтения – Рой высмеивал все, до последней мелочи, но Дик не поддавался на провокации и ни разу не снизошел до того, чтобы ответить обидчику, чем бесил его еще больше. Его и Герона, который, в отличии от своего друга, не мог равнодушно смотреть на выходки нахала, и всякий раз, когда Рой, полив Дика грязью, уходил прочь, мальчик разражался гневной тирадой, суть которой сводилась к призыву намять ему бока.
-Ну как ты можешь его терпеть? – возмущался он после очередной нападки Роя. – Дик, на тоем месте я бы давно пошел и переломал бы ему все кости!
Но Дик, как всегда, едва заметно улыбнулся и мягко произнес:
-Вот поэтому, Герон, я очень рад, что ты не на моем месте.
-Дик, это не смешно! Тебе что, в самом деле приятно слушать этого мерзавца? Скажи, приятно? Дик, ты просто обязан пойти и наломать ему бока!
-Зачем?
-Как – зачем? Чтобы заставить его извиниться! Ты должен сходить и выбить у него прощение!
-Выбить-то я могу, конечно, Герон, только надо же чтоб понял он не этим, - с этими словами Дик указал себе на ребра, - а вот этим, - Дик указал на голову. - А иначе выбивание, как ты выражаешься, пройдет впустую – по давлением боли, он, может быть, и извиниться, но потом лишь озлобится еще больше и снова возьмется за свое, потому что в голове-то у него никаких изменений не произойдет, он же не поймет, что так вести себя нельзя.
-А почему не поймет? – искренне удивился мальчик. – Потому, что у него там пусто?
-Если б у него было там пусто, туда бы что-то влезло, Герон. Нет, у него еще хуже: у него голова всякой дрянью забита, по самое некуда, и пока эта дрянь оттуда не выйдет, ничего новое туда войти не сумеет.
Герон не нашел, что ответить, и убежал на улицу, а на губах Дика показалась улыбка. Он очень любил мальчика, но порой рассуждения друга казались ему до того наивными, что он волей-неволей забавлялся, слушая его речи. Ту, что Герон произнес только что, Дик относил как раз к таким речам, но, впрочем, не все было так однозначно. С одной стороны, смешно, конечно, было слушать заявления Герона о том, что Дик должен отомстить Рою, наказать за его дерзость. А с другой Дик прекрасно понимал мальчика, поскольку ему самому стоило усилий, чтобы не поступить точно так же. Впрочем, за себя Дик не беспокоился, он знал, что он не позволит выйти себе за рамки, его тревожило другое – Герон. Ведь если Рою не удается вывести из себя его, Дика, а на Грега юноша никогда не рискнет напасть, поскольку все равно продолжает побаиваться его, то в таком случае, Рою рано или поздно наскучит цепляться к ним. Ведь какой интерес нападать, затрачивая неимоверные усилия, если не получаешь желаемого результата, если жертвы, вместо того, чтобы отвечать агрессией или просить о пощаде, полностью игнорируют его? Дик не сомневался, что в один прекрасный день Рой прекратит нападать на него и Грега, а себе найдет новую жертву, которая будет отвечать его требованиям. И Дик даже догадывался, кто ею станет.
Импульсивный, наивный мальчик, Герон, в отличии от него, не блещет ни особым умом, ни выдержкой. Да он уже сейчас готов самолично порвать Роя на куски, и это при том, что Рой его не задевает. А что же будет, когда заденет? Дику не пришлось долго ждать ответа на свой вопрос – не прошло и нескольких дней, как догадка его полностью подтвердилась и Рой переключился на мальчика, избрав его мишенью для своих насмешек. И тут такое началось! Рой не давал проходу несчастному Герону, ставил ему подножки, обзывал на все лады, передразнивал - в общем, пустил в ход весь свой арсенал. Андерсен, Леонид и Константин, конечно же, пытались оградить его от нападок, они одергивали Роя, а Дик старался убедить мальчика, чтобы тот как можно меньше обращал внимание на задиру, а сам делал все, чтобы Герон и Рой можно реже виделись друг с другом, но их усилия не принесли желаемых плодов. Рой медленно, но верно изводил Герона, а выставить его Андерсен не мог – юноше до сих пор не сделали документы и у него не было ни гроша в кармане, к тому же тот не желал никуда съезжать. В итоге же кончилось все тем, что Рой остался, а Герон, после недели тирании, запросился домой и ушел домой, в Коэр, к своему отцу Михаэлю.
После его отъезда Дик приуныл и вечером отправился к себе в комнату раньше обычного, не раздеваясь лег на кровать. На глаза ему попалась книга – накануне вечером он остановился на самом интересном месте, и сегодня планировал дочитать, что же стало с героями дальше. Дик протянул к ней руку, стащил с тумбочки, открыл, но не прочел и нескольких строк: Герон не шел из головы, и слова в тексте расплывались, так что он никак не мог уловить смысл. Вздохнув, Дик захлопнул книгу и вялым движением оттолкнул ее от себя. Блям! – и книга очутилась на полу.
Послышался шорох шагов – это в комнату вошел Леонид. Он поставил на место стул, загораживающий проход, начал наводить порядок на столе. Дик без всякого интереса наблюдал за ним, глядя, как тот раскладывает на аккуратные стопки журналы, газеты и исписанные листки. Закончив с этим, слуга подошел к кровати, на которой лежал Дик, и, наклоняясь, поднял оброненную им книгу, ладонью стряхнул возможную пыль и бережно положил на тумбочку, после чего собирался отойти, но в последний миг задержался и внимательно посмотрел на Дика.
-Скучаете?
Дик поднял взор и грустно улыбнулся Леониду. Из груди вырвался тоскливый вздох.
-Не беспокойтесь, все образуется, - мягко улыбнувшись, утешил его слуга.
-Это Рой во всем виноват, - не отрывая головы от подушки, печально произнес Дик, уткнувшись взором в стену напротив. – Если бы он не донимал его, Герон бы никуда не уехал. И я тоже виноват, не смог ничего предпринять, чтобы оградить его от нападок.
-Ну что вы, - возразил слуга, - вы ни в чем не виноваты, напротив, вы сделали все, что могли… ну-ну, - ободряюще прибавил он, заметив унылое лицо Дика, - не кисните, все будет хорошо. Ему скоро восстановят документы, он уедет и ваш Герон снова вернется...
-Скорей бы, - вздохнул Дик.
Его глаза слипались, он зевнул и на мгновенье смежил веки, однако тут же поднял их и увидел улыбающегося Леонида.
-Ложитесь, поспите, вы сегодня устали. Заодно грусть прогоните.
Дик не был уверен, что сон – лучшее лекарство от грусти, однако желание выспаться становилось непреодолимым и он вяло приподнялся, перевернулся на спину. Лежа, расстегнул на себе рубашку, с помощью Леонида снял ее с себя и отшвырнул прочь. Вскоре туда же последовали штаны и обувь с носками. Освободившись от одежды, Дик нырнул под одеяло и провалился в сон.
Ему приснился мужчина. Он шел, насвистывая, по узкой тропинке, жадно вбирая в себя ночные запахи и все поглядывал на луну, освещавшую ему путь. Позади него, справа, неожиданно закричала, вспорхнув, птица. Мужчина вздрогнул, оборвал песнь, обернулся – и Дик увидел его лицо. И сразу узнал. Питер, надсмотрщик, который служил у Далтонов. Положив руку на кобуру, в которой лежал револьвер, Питер принялся озираться по сторонам, пытаясь понять, что же такое напугало птицу. Он посмотрел вперед, назад, направо, налево, снова направо, но никого не увидел. Облегченно вздохнув, надсмотрщик снял руку с кобуры, и в этот самый момент на него налетел зверь. Он прыгнул на него справа, так быстро и внезапно, что Питер не успел даже выхватить оружие. Зверь повалил его на бок и принялся драть когтями огромных лап. Первый же такой удар раскроил на нем рубашку, второй распорол ему кожу, оставив вдоль груди и на спине четыре длинные кровавые полосы. Питер истошно заорал, попытался скинуть с себя зверя – в ответ тот нанес еще несколько мощных ударов по лицу своими длинными когтистыми лапами. Питер вскрикнул и схватился за лицо – оно у него все закровоточило, будто по нему прошлись граблями. Скорчившись, он попытался отползти в сторону, но зверь настиг его …
Дик вскочил, весь трясясь, точно в лихорадке. Стремительно огляделся – зверь, он должен быть где-то рядом, и Питер, истекающий кровью… но он никого не увидел. Он был один, он сидел на кровати, у себя в комнате, и только часы тихо тикали, стоя на крае тумбочки. И тут до Дика стала доходить суть происходящего. Он вспомнил, что накануне слишком устал, и рано лег спать, и что потом из комнаты не выходил, а значит, в джунглях он сейчас находится никак не может, а что до Питера, то надсмотрщик, к тому же, давным-давно мертв, поэтому его он тоже никак не может увидеть. Так что же, выходит, ему все это приснилось? Питер, гуляющий по джунглям, страшный зверь, напавший на него – это всего лишь сон, его сон? Но все ведь было так реально, что Дику до сих пор казалось, что он чувствует запах пота надсмотрщика – кисловатый, с примесью дешевого табака. А запах крови? А разорванное брюхо? У Дика до сих пор стоит перед глазами изуродованное тело с выпущенными внутренностями и его передергивает от страха и омерзения. И тот загадочный зверь, крупный, с длинными лапами, как у человека, весь покрытый черной шерстью… постойте! Да не то ли самое убийство надсмотрщика ему приснилось? Тогда никто так и не узнал, кто и как убил Питера, ясно было одно – он погиб в полнолуние, а растерзал его какой-то зверь… Дик похолодел. Неужели он видел, как сам убивает Питера? Ранее он не был уверен, что он был как-то причастен к смертям, происходящим у Далтонов, но привидевшийся сон в корне менял дело. Почему он увидел этот сон, да еще в таких подробностях? Почему он увидел того зверя, который напал на Питера. Да потому, что этот зверь – это был он, и это он убил Питера. А теперь ему, как и всякому убийце, снится совершенное когда-то преступление.
Внезапно раздались голоса. Дик вздрогнул - но это оказался всего лишь Константин, вместе с Дэнниелом спускающимся вниз по лестнице. Всего лишь! А он вздрогнул, как убийца, застигнутый у трупа.
В дверь стукнули.
-Дик, кончай спать! – крикнул Константин.
-Уже иду, - отозвался Дик, и торопливо одевшись, вышел в гостиную.
-Доброе утро, ваше высочество, - улыбнулся ему Леонид, подходя с чашкой утреннего чая. – Вы сегодня долго спали.
-Да, - рассеянно кивнул Дик, плюхаясь в кресло.
Протянув руку, взял с подноса чай, однако он чувствовал себя таким разбитым, что у него не хватило ни сил, ни желания пить горячий напиток, и Дик с полпути отправил кружку на стол.
-Что с вами? – удивленно спросил Леонид, с беспокойством глядя на него. – У вас такой вид… вы хорошо спали, ваше высочество?
-Отлично, - убитым голосом соврал Дик.
Но, заметив, что взор слуги по-прежнему тревожен и недоверчив, Дик добавил:
- Не обращай внимание, со мной все в порядке.
-Точно? Вы уверены в этом?
-Satis.*
Обычно между ним и слугой никто не было секретов, Дик всегда делился с Леонидом всеми своими бедами, однако в этот раз он изменил себе. Ни к чему было знать слуге о причинах его неважного самочувствия – еще расстроится, начнет вопросы задавать, а у него и без того хлопот хватает, чтобы еще из-за кого-то сна все бросать и переживать, портить себе только что начавшийся день. Рассудив таким образом, Дик не рассказал Леониду про свой сон и тревоги, связанные с ним. В конце концов, это был всего лишь сон, а мало ли что может присниться? Не паниковать же теперь, а что до тех мыслей, что его посетили, так это все потому, что он только что проснулся тогда, сон-то из головы не вышел, вот и лезли тогда эти думы. Такое не в новинку, часто бывает: присниться ночью что-нибудь, а утром вскочишь – и мысли все на ту тему, что сон был.
Дик даже обрадовался. Выходит, он зря разволновался, ничего необычного не обычного тут нет, сон как сон, забыть его надо, вот и все. И к середине дня Дик действительно думать забыл про ночной кошмар, вместо этого он занялся другой проблемой – необходимостью Леонида приехать во дворец. Как выяснилось к обеду, в Кабинете министров наметились перестановки, король желал сместить Лемана-старшего с поста министра здравоохранения, которой он занимал, отдав его в ведомство его сыну, Леману-младшему, однако не все этим, по-видимому, были довольны: Дику доподлинно было известно, что на это место метили сразу двое: граф Финчер и граф Рамзи. Обоим было уже далеко за шестьдесят и оба только и ждали, когда семидесятилетнего герцога попросят с его поста.
-Финчер и Рамзи? - с улыбкой вскинул брови Дик, заслышав об их кандидатурах.
-Вам они не нравятся? – тоже улыбаясь, спросил Леонид.
-Леонид, ты прекрасно знаешь мое мнение о них: разумеется, я их уважаю, в прошлом они многое сделали для Коэра и я ценю их, но сейчас – ты взгляни, во что они оба превратились? Их взгляды на жизнь остались теми же, а между тем в Коэре многое переменилось, появились новые проблемы, которые при всем желании нельзя решать старыми методами, а те проблемы, что остались с прошлых лет, тоже требуют пересмотра и нового подхода к ним. А Рамзи и Финчер не желают даже слушать об этом, и продолжают нести старые идеи в новый мир, и у обоих вдобавок полное отсутствие инициативы. Они же не умеют мыслить на шаг вперед, и могут разгребать только то, что видят у себя под носом, да и то не всегда успешно. И как, скажи, после этого, я могу согласиться с тем, чтобы кто-нибудь из них занял пост министра здравоохранения? Коэр только-только начал идти в ногу со временем, внутренний рынок наводнили отечественные препараты, доступные по цене, а по качеству ничуть не уступающие заграничным, и теперь мне предлагают зарубить все на корню, посадив в кресло Рамзи или Финчера!
-Словом, вы не согласны с их назначением и ратуете за молодого Лемана?
-Разумеется, за него – Леман умен, полно новых идей, к тому же, он прекрасно знаком с делами своего отца, а значит, вводить его в курс дела не придется, и к тому же, я сам частенько общаюсь с ним и по-правде сказать, мне в любом случае куда приятнее иметь дело с ним, чем с этими двумя замшелыми пнями, которым уже столько лет, что обоим впору завещание составлять, а не по заседаниям таскаться.
Леонид усмехнулся.
-Зло, но справедливо.
-Да ведь все так и есть, Леонид, - пожал плечами Дик и перешел на серьезный тон: -Так, насколько я понимаю, заварушка там сейчас из-за этого начнется не шуточная: наверняка, помимо графов, найдутся еще противники назначения Лемана, так что кому-нибудь из нас необходимо присутствовать во дворце, чтобы проконтролировать процесс. К тому же меня беспокоит, что далеко не одного министра король намерен сместить со своего поста – Левицкий в последнее время тоже шатается, у него что-то не пошли дела с его новой программой, она не устроила коэрцев, да и среди других министров идет роптание. В общем, мне кажется, что вокруг него начинают сгущаться тучи, и что еще чуть-чуть – и его вышвырнут с поста, как гнилой, мешающий зуб. А прозевать этот момент мне не хочется, претендентов на его пост тоже хватает, и абы кто мне не нужен.
-Тогда вам следует лично приехать во дворец.
-Чтобы во всем разобраться? Я бы с удовольствием, Леонид, но ты прекрасно понимаешь, что как только я там появлюсь, обстановка накалится еще больше, потому что я для наших вельмож все равно что спичка, брошенная в бочку с порохом. Ведь наши драгоценные вельможи наверняка попытаются использовать меня, чтобы заполучить желаемый пост – начнут доказывать, как идеально они туда подходят, своих противников будут поливать грязью, а мне все это ни к чему. И именно поэтому, дорогой Леонид, во дворец отправлюсь не я, а ты – как ты сам мне несколько минут тому назад и предлагал.
-Но это займет некоторое время, ваше высочество, - заметил слуга.
-Знаю, - кивнул Дик. – Тебе придется задержаться во дворце на пять-шесть дней. Ну так что, идешь поковать чемоданы?
Леонид улыбнулся и удалился к себе в комнату, и через полчаса вернулся, полностью готовый к поездке. Дик вручил ему письмо для короля, в котором сообщал, что он желает видеть посту молодого Лемана, и объяснения – почему.
-Отдашь его отцу, - сказал он, - ну а что делать потом, тебе, я думаю, объяснять не требуется: осмотришься на месте, поглядишь, кто там что будет говорить, что делать, и в случае чего – поставишь меня в известность. Хотя если ничего такого происходить не будет, ты все равно держи меня в курсе, – подмигнул он ему. – На всякий случай. А то мало ли что.
Леонид улыбнулся.
-Я буду докладывать вам обо всем каждый вечер.
-В таком случае, - весело сказал Дик, мне и беспокоиться не о чем.
При этих словах Леонид нахмурился и недоверчиво покосился на Роя, прогуливающегося во дворе. Дик заметил его взгляд.
-Не волнуйся, - весело произнес он, - если он меня убьет, Константин и Андерсен вышлют тебе мое тело.
Леонид метнул на него сердитый взгляд.
-Ладно тебе, - рассмеялся Дик, - я пошутил. Ну ты сам подумай: ну что такое может со мной случиться за какие-то шесть дней?.. Все, давай, езжай, а я, так и быть, обещаю тебе вести себя прилично, на Роя не кидаться, матом не ругаться, и вообще каждый вечер отчитываться о своем времяпрепровождении.
На этой веселой дружеской ноте Дик простился с верным слугой и вместе с Константином и Андерсеном проводил его до жеребца, поджидающего его на улице.
После отъезда Леонида Дик вернулся в гостиную, где и провел весь остаток дня, беседуя с Андерсеном и Константином. Беседа вышла удачной, ужин, состоявшийся сразу после нее – тоже, так что когда пришло время сна, он отправился в кровать в отличном настроении – если, пожалуй, не считать того, что его расстроил отъезд слуги. Все-таки Дик привязался к нему, этому милому, доброму, вечно готовому придти на помощь Леониду, так что ложась спать, Дик, зевая, мысленно пожелал ему хорошо добраться до дворца и поскорее вернуться обратно. За окном зашумела листва. Ночь! Как Дик любил ее! Когда Леонид вернется, он непременно устроит ночную прогулку, пройдется с ним по густым зарослям джунглей, они посмотрят на жуков, выползших из своих нор в поисках корма, спустятся к реке, послушают журчанье воды меж камней… погодите, а отчего это вдруг задрожала листва на противоположном берегу?
-Проклятые заросли…
Раздвинув листву, на берег вышел мужчина с ружьем на перевес. Едва завидев реку, он обрадовано улыбнулся и осмотрелся – но никого не узрел. Тогда мужчина скинул снял с плеча явно тяготившее его ружье и, приставив его к стволу дерева, еще раз осмотрелся и поспешил к реке. Едва он ступил на каменистый берег, лунный свет прыснул ему в лицо, осветив его с ног до головы. Надсмотрщик. Надсмотрщик Боб из владений Далтонов. Боб был весел. Приблизившись к одному из гладких камней, он уселся на него, а затем, достав флягу, открутил крышку и опустил ее в реку, чтобы набрать воды. Фляга булькнула и стала постепенно наполняться. Боб смотрел на нее, но поскольку фляга заполнялась водой медленно, он заскучал и чтобы развлечь себя, начал корчить рожи своему собственному отражению. Он улыбнулся, пару раз подмигнул надсмотрщику, продемонстрировал ему свои зубы и удовлетворенно хмыкнув, хотел уже высунуть язык, как вдруг увидел, что мужчина в воде не один. На темной, с рябью, воде, было отчетливо видна огромная черная волчья голова с парой желтых глаз и двумя рядами острых зубов.
-Это еще что за чертовщина? – проворчал Боб и несколько раз шлепнул рукой по водяной волчьей морде.
Морда не пропала. Зато за спиной послышалось глухое рычание. Боб побледнел и спрыгнул в воду. В этом месте река была мелка, и он что есть мочи побежал по каменистому дну, а затем резко свернул в сторону берега и понесся к джунглям. Счет шел на секунды. Одна, другая, третья, четвертая, как вдруг он споткнулся о корягу. Уже падая, Боб выбросил вперед руку, чтобы схватить ружье, но вместо ружья его пальцы схватили воздух - зверь настиг его.
-Н…не… нет… не.. не надо…нет.. не… Нееет!...
-Дик… Дик, проснись, Дик!
Весь дрожа, Дик вскочил, огляделся – около него стоят Андерсен и Константин.
-Где… где я? – недоуменно пробормотал Дик и тут же, вспомнив про захлебнувшемся в крике Боба, которого принялся на его глазах раздирать зверь, быстро добавил: - Ему надо помочь, его надо спасти!
-Кому помочь? – тревожно спросил Андерсен. – Кого спасти?..Дик, это был, всего лишь сон…
-Правда? Всего лишь сон? И никого не было?
-Да, да, успокойся, тебе, наверное, просто приснился кошмар…
Все еще надрывно дыша, Дик перевел взгляд с Андерсена на Константина –сонные, взъерошенные, полуодетые, они с беспокойством смотрят на него. Скорее всего, оба только что вскочили со своих кроватей и прибежали к нему.
Ох, - облегченно выдохнул Андерсен, с нервной улыбкой опускаясь на край его кровати. – Ну ты и напугал нас, приятель! А то сплю я у себя, как вдруг слышу – крик, причем громкий такой, ужасный.
-Да уж, - усмехнулся Константин, - я сам от него чуть с кровати не свалился, проснулся – аж кровь от него в жилах застыла, думал – режут кого-то. Ну я одел первое, что под руку попалось, и бегом вниз, на крик, а это ты, оказывается, кричал.
-Я? – удивился Дик. – Но это был не я, это Боб кричал…
-Боб? Какой Боб?.. нет, приятель, это ты кричал, да так громко, что полдома перебудил. Кстати, ты как, нормально себя чувствуешь? Тебе ничего не надо? Может, воды принести или…
-Нет, спасибо, - сказал Дик, - мне ничего не нужно, мне уже лучше.
-Ну как знаешь…. Кстати, а что за Боб тебе снился? – вдруг заинтересовался Андерсен. – Это человек? Из твоего сна, да? Из этого кошмара? Что тебе приснилось, Дик? Отчего ты так кричал?
-Мне приснилось… - Дик замолчал, но друзья уже навострили уши и ждали ответа. Дик нахмурился. – Не важно, - быстро сказал он. – Ничего особенного.
-Ну как это – ничего особенного? – удивился Андерсен. – Ты что, ничего не запомнил?
-Нет, - соврал Дик.
-Но ты же сам только что говорил про какого-то Игоря, ты говорил…
-Это было спросонья, тогда все было отчетливо и ясно, а сейчас все размыто и я ничего не помню… да и вообще, как вы сами говорите, это же был всего лишь сон…
-Дик, - строго произнес Андерсен, - не надо меня обманывать. Ты прекрасно все запомнил, а сейчас просто пытаешься скрыть от нас правду. Ты что-то видел в своем сне. И это что-то очень сильно тебя напугало. Что это было, Дик? Что тебе приснилось?
Дик промолчал и Андерсен отошел от него.
-Не хочешь говорить? Ну как знаешь, я всего лишь хотел как лучше, однако если ты считаешь, что лучше нам не знать, что тебе снилось… мы тогда пойдем, - и он кивнул Константину, после чего оба ушли к себе.
Весь остаток ночи Дик не сомкнул глаз – мужчина и странный зверь не шли у него из головы. Мужчина был надсмотрщиком, служившим у Далтонов, его звали Боб и Дик узнал его сразу. В том, что он видел именно его – не было сомнения. Однако его пугало, при каких обстоятельствах он видел этого человека. Еще накануне ему приснился кошмар, в котором зверь убивал надсмотрщика Павла, и теперь все в точности повторяется – с той лишь разницей, что вместо Питера зверь убивал Боба. И главное, оба ведь именно так и погибли, они были растерзаны зверем, каким – тогда выяснить не удалось, но оба погибли в полнолуние, а Дик убыл оборотнем. Еще тогда, живя у Далтонов, он опасался, что это он повинен в смерти обоих надсмотрщиков, но тогда ему удалось отвязаться от этой мысли, ведь он не помнил, что творилось с ним в полнолуние, а прямых улик не нашли. А теперь вот эти кошмары. И если от первого еще можно было откреститься, то от второго… Дик видел, как погибли надсмотрщики. Видел их на том самом месте, где их в последствии и нашли – почему, спрашивается? Откуда такие сны, да еще с такими подробностями? Его воображение? Или он видел самого себя, как он, превратившись в волка-оборотня, загрыз обоих мужчин? И эти кошмары ни что иное, как улики, которые он искал. Он видел эти кошмары, потому что он был там, потому что он убил этих людей, он был тем чудовищем, который прикончил Питераи Боба.
Мысли, одна чернее другой, осаждали его до утра, сводясь к одному: он – убийца. И не мудрено, что когда забрезжил рассвет, Дик не только не пришел в себя от ночного кошмара, а напротив, утомился и разнервничался еще больше. А еще он ужасно хотел спать.
-Паршиво выглядишь, - заметил Константин, когда он вышел в гостиную и уселся там на диван. – Ого, да у тебя и круги под глазами… ты что, так больше и не заснул?
-Нет, - сонно буркнул Дик и поискал глазами поднос с чаем.
Чая не было.
-Леонид! – позвал он, но тут же вспомнил, что еще вчера собственноручно отправил его во дворец.
-Да, - с улыбкой проговорил Константин, – придется самообслуживанием заняться. Оторваться от дивана, потопать на кухню и самому заварить себе чай… хотя, если ты вежливо попросишь, я могу тебе принести чашечку – я как раз туда сейчас собираюсь. Ну так что, принести тебе?
Дик мрачно взглянул на него и снова закрыл глаза.
-Да, -расслышал он мелкий смех Константина, - что-то в самом деле раскис. Спать хочется? Ну так не мучай себя, ложись.
Дик лег – прямо здесь, на диване. Примастерил под голову подушку, свернулся калачиком и тут же уснул.. На этот раз ему приснилось сразу два кошмара – те самые, что привиделись ему накануне, один в один, в той же последовательности, только урывками – Дик увидел лишь те моменты, в которых зверь напал на мужчин. И снова эти вопли, снова треск раздираемой плоти, пьянящий запах крови…
Дик проснулся от того, что его сильно трясли за плечо. Вскочил – встревоженные Константин и Андерсен окружили диван. Позади них маячит любопытное лицо Дэнниела и насмешливое – Роя. Заметив, что он пришел в себя, Андерсен и Константин наперебой заговорили:
-Дик, ты как? С тобой все в порядке?
-У него глаза ненормальные… Дик, что это было? Тебе опять привиделся тот кошмар, да?
-Тебе принести воды, Дик?
-Дик, объясни, что с тобой происходит!
Но Дик не отвечал, его взгляд скользил по комнате, пока вдруг не упал на спинку дивана, на котором лежал он сам. Дик вздрогнул. Спину дивана покрывали узкие полосы, как будто какой-то зверь, вцепившись в диван когтями, начал рвать, нанося удары. Зверь! Но на диване никого, кроме него, не было! Зато Дик отчетливо видел крохотные острые коготки на пальцах своей правой руки.
-Что-то с рукой, Дик? – это через плечо ему пытался заглянуть Константин.
Побледнев, Дик быстро спрятал руку в карман.
-Нет, - ответил он, однако краем глаза все же заметил, что Андерсен увидел его руку…
-Все в порядке, - сказал он и с этими словами вскочил с дивана и побежал к себе в комнату.
Оказавшись один, он вытащил из кармана руку и включив лампу, внимательно ее осмотрел на свету. Так и есть, черные крохотные коготки, острые, как бритва, на каждом пальце. А на второй руке? Нет, эта нормальная. Зато эта… хорошенько приглядевшись, Дик увидел, что светлые волоски, покрывающие кожу его руки, почернели.
Из комнаты он вышел лишь спустя час – к этому времени волоски на руке вновь посветлели, а ногти обрели свой изначальный вид. Андерсен не озвучил своего наблюдения, так что Константин, Рой и Дэнниел ничего не узнали, однако он посмотрел на него столь многозначительным взглядом, что Дик не выдержал и отвел взор.
-Не знаю, что за сны там тебе сняться, - проговорил меж тем Константин, - но чтобы это ни было – это не нормально.
-Да он сам ненормальный, - насмешливо бросил Рой, - не видишь, что ли? Тоже мне, нашли припадочного! Сначала ночью с криком вскочил, всех перебудил, теперь вот днем заорал – кошмары, ему, видите ли, сняться! А вы спросите у него, с чего это вдруг он по ночам кричит, а как заснет – диваны в клочья раздирает?
-И правда, - произнес Константин, - диван весь в полосах… Дик, это ты его так порвал?
-А кто ж еще! – насмешливо продолжал Рой. – Кроме него ведь никто на нем не валялся, это он заснул тут, а потом заорал и начал его руками драть.
И, зло ухмыльнувшись, Рой посмотрел Дику прямо в глаза и спросил:
-Ну так что, может, все-таки объяснишь, как это у тебя вышло? Как это ты умудрился разорвать руками диван, когда его не всякий нож взять может?
-Отстань от него, - приказал Андерсен, протиснувшись между ним и Дэнниелом. – Не видишь что ли, что ему и без того нехорошо?.. Дик,, не слушай его, - обратился он уже к Дику, - ты лучше скажи, что ты теперь будешь делать? Может, тебе стоит врача вызвать?
-Ага, неотложку! - вставил Рой. – А еще лучше – наряд из психушки, чтобы вместе с ним заодно и тебя забрали, а то больно уж ты о нем печешься, прыгаешь тут вокруг да около: ох бедненький, ох родненький – ну прямо помешался на своем Дикаре!
Андерсен метнул в него негодующий взгляд – в ответ Рой рассмеялся и отошел прочь. Андерсен повернулся к Дику.
-Не обращай внимания, - сказал он.
-А я и не обращаю, - произнес Дик, глядя ему в глаза.
-Ну и правильно. Ты лучше скажи – тебе, может, таблетки какие-нибудь дать? Или против этого… - он, вероятно, подумал про неожиданно начавшийся процесс превращения Дика в оборотня, но сказал иное: - против твоих кошмаров ничего не поможет?
Дик покачал головой и молча побрел на кухню. Он пропустил завтрак, а час был уже обеденный, однако голода Дик не чувствовал и ел вяло, с неохотой. Сначала кошмары, теперь вот – волчьи когти. Правда, они красовались на его руке всего мгновенье, но, однако же, они все-таки были! Зачерпнув ложкой суп, Дик не глядя отправил порцию в рот. Он знал, как опасны эти неожиданные всплески его волчьей натуры. Стоит только немного не доглядеть, расслабиться – и сидящий в нем волк вырвется на свободу, ему только дай почувствовать волю. А ведь именно эта возможность ему и была предоставлена сегодня. И что делать? Эх, если бы рядом был Леонид! Дик был уверен – вдвоем со слугой он наверняка что-нибудь придумал, а так он был один на один с волком, сидящим в нем, один на один с гложущим его страхом, из-за которого ничего путное не лезет в голову. Да и какие возможны варианты решения этой проблемы? Снизить агрессию? Но как? Просить короля об увеличении числа занятий по фехтованию он не посмеет, король слишком занят для этого, а снизить количество потребляемого мяса – так он и так уже почти на одной траве сидит. Дик вздохнул и бросил ложку.
Вечером пришло письмо от Леонида и читая его, Дик повеселел: в отличии от него, у слуги были хорошие новости. Он передал королю его письмо и уже утром этого дня было объявлено о назначении молодого Лемана на пост министра здравоохранения. Но после прочтения письма Дик снова омрачился. Нужно было что-то написать в ответ, а что? Рассказать обо всем, что приключилось, было проще и вернее всего, но в тогда Леонид наверняка бросит все и примчится к нему, а он сейчас нужен Дику во дворце. И Дик решил умолчать обо всем, поэтому записку, которую он оставил для посыльного, несла в себе одобрение и веселье. Он искренне надеялся, все что все обойдется. Но не обошлось. Этой же ночью его снова привиделся кошмар и он снова не спал потом до утра, а когда днем задремал, кошмар повторился. Друзья всполошились не на шутку. Ладно раз, ладно – два он вскакивает среди ночи, но просыпаться с криком среди бела дня, едва смежив очи? Да что такое ему снится? Они так настаивали на ответе, что Дик не выдержал и рассказал им про содержание снов. Константин недоумевал, Андерсен встревожился еще больше (ясное дело, он ведь знал, что Дик оборотень и наверное, тоже понял, почему Дик видит эти сны), Дэнниел остался равнодушен к подобной новости, а Рой начал высмеивать Дика.
-Вы только гляньте, какие сны снятся нашему Дикарю! Он видит, как какая-то зверюга поедает наших надсмотрщиков! И мучается этим, бедняжка!.. слышь, дуралей, ты что, такой впечатлительный: увидел однажды в клочья разорванный труп, и теперь по ночам домысливаешь себе всю картину убийства? Мучаешься от собственной фантазии?
Именно под эти замечания Дик, усевшись за стол, написал письмо Леониду, в котором поведал слуге обо всем, что с ним происходит, но при этом запретил слуге приезжать сюда, пока во дворце не будет все спокойно. Письмо он оставил на столике для почтальона, а сам отправился к себе и странное дело, оказавшись в комнате Дик вдруг почувствовал себя крайне умиротворенно – почему-то Дик был уверен, что когда Леонид получит его письмо, то наверняка даст ему какой-нибудь дельный совет, и все наладится. С этим он и уснул. А наутро его поджидал приятный сюрприз – кошмары больше не повторились, и он великолепно выспался в эту ночь. Дик ликовал. Кошмары прекратились, волчья натура не дает о себе знать, и во дворце все складывается самым наилучшим образом, а в довершении всего Андерсен подкинул ему замечательную идею – прогуляться в джунглях, пользуясь свободой. Разумеется, Дик позвал его с собой, но Андерсен отказался, и довольный Дик отправился один. Гулял он пешком и без какой-либо цели, просто бродил по джунглям, наслаждаясь одиночеством, пока не начало смеркаться. Тогда Дик повернул домой, пытаясь угадать, что же подадут на стол, и вот уже джунгли кончились, осталось пройти совсем немного и…
Бум! Что-то крупное с силой ударило его в плечо, поскользнулось и рухнуло подле его ног. Сам с трудом удержавшись на ногах, Дик взглянул вниз.
-Рой?
Рой, но какой! Одежда разорвана, грязная, и сквозь зияющие прорехи на плече и спине видны кровавые раны, в глазах - ужас…
-Рой! Дик! – послышались впереди мужские голоса и через минуту Дика и лежащего около него Роя окружили Андерсен, Константин и Дэнниел.
-Что случилось?
-На меня напали! – задыхаясь, выкрикнул Рой. – А знаете, кто? Это зверь, зверь из снов вашего Дикаря! Тот самый, что прикончил Боба и Питера! Я… я никогда бы не поверил, но эта тварь в точности как та, что описал Дикарь… громадный, черный, лапы длинные, весь покрытый шерстью и полная пасть зубов! Это он, тот зверь, что рыскал в округе у Дэна, он жив, он никуда не делся! Эта тварь перебралась сюда и теперь ошивается здесь!
-Не может быть, – побледнев, прошептал Андерсен и взглянул на Дика: вопросительно, беспокойно, почти обвинительно.
«Это не я, - одними беспокойными глазами ответил ему Дик, - это не я, я не виноват, я не нападал на него, это не я…»
Он не узнал, поверил ли ему Андерсен – Рой застонал и Андерсен вместе с Константином и Дэнниелом поспешили проводить его в дом, чтобы обработать раны. Андерсен провозился с Роем почти целый час, после чего, оставив с ним Константина и Дэнниела, спустился вниз. И первое, что он сделал – это отыскал глазами Дика, все это время сидевшего в гостиной. Увидев Андерсена, Дик вскочил.
-Это был не я, - твердо произнес он, глядя ему в глаза, - я не знаю, кто это сделал, но это был не я, клянусь вам. Я даже не видел его, я столкнулся с ним лишь когда подходил к дому…
-Ты видел зверя, который напал на него?
-Зверя? Нет… я увидел его лишь возле дома…
Андерсен отошел в сторону, прошелся взад-вперед.
-Вы не верите мне? – негромко произнес Дик.
-Нет, нет, что ты, - торопливо произнес он, - я верю тебе, ты не мог этого сделать, но…
-Что – но? – спросил Дик.
-Ну, - замялся Андерсен, - понимаешь… ты же сам говорил, что у тебя бывают всплески агрессии, вдобавок, я сам видел, как у тебя на днях среди бела дня полезли когти, и ты был в джунглях, когда на Роя напал. А с ним ты был явно не в ладах… нет, я не хочу тебя обвинять, Дик, - торопливо произнес он, поймав его взгляд, - но согласись, все эти совпадения кажутся весьма странными и наводят на определенные мысли…
-Выводы – хотите сказать вы, - холодно произнес Дик. – Ведь все указывает на меня, верно? Но я прекрасно себя контролировал всю прогулку, я был в ясном сознании и могу дать вам полный отчет о том, как я провел каждую ее секунду…
-Дик! – испуганно оборвал его Андерсен.
Дик осекся и взглянул на него.
-Дик, я ни в коей мере не обвиняю тебя, я верю тебе, я всего лишь высказал свое мнение, я не хотел тебя обидеть…
Он выглядел крайне смущенным, потому что, очевидно, чувствовал себя виноватым за то, что посмел высказать предположение, которое так рассердило Дика.
-Простите, я погорячился, - произнес Дик. – Но все это так неожиданно и странно…
-Ну что ты, - улыбнулся ему Андерсен своей доброй улыбкой, - это ты прости меня, я не должен был так говорить, я же фактически обвинил тебя в нападении, вот ты и вспыхнул… мир?
-Мир, - улыбнулся Дик, и хотя от души у него отлегло, легче ему не стало. Он опустился в кресло.
-Как он? – спросил он у Андерсена. – Как Рой?
-Да как обычно: злится, ругается, посылает всех матов. Единственное, что появилось новое – так он вместо тебя теперь требует убить ту тварь, что напала на него, кричит, что если этого не сделать, этот зверь не успокоится, пока не убьет нас всех.
-А как же его раны? – удивился Дик. – Он же был весь в крови…
-Раны незначительные, так, легкие царапины, можно сказать. Кожа продрана в нескольких местах, но ничего опасного в этом нет. Он, - улыбнулся Андерсен, - скорее потерпел большой урон от самого нападения чудовища, нежели от тех ран, что тот нанес ему. Но, - уже серьезно прибавил он, - следы, которые тот зверь оставил ему…
-Они похожи на те, что я подарил вашему дивану? – нахмурился Дик.
-Больше того, друг мой: если бы ткань дивана не отличалась от кожи, я бы заявил, что они одинаковы. Но ткань дивана крепче, чем человеческая кожа, а значит, заявлять такое я не могу: не факт, что зверь, порвавший кожу на плече и спине Роя, смог бы порвать обшивку дивана.
Рой показался в гостиной ближе к вечеру – злой, как никогда, он спросил, что все теперь собираются делать. Он предложил устроить охоту на зверя, Дэнниел его поддержал, однако Константин с Андерсеном не одобрили этой затеи – ведь никто из них четверых не достаточно хорошо владеет для этого оружием. Да и вообще неизвестно, какое оружие годится против зверя – ведь Рой не мог точно сказать, кто на него напал. К тому же, не ясно, а бегает ли зверь поблизости до сих пор, или, быть может, покусав Роя он куда-нибудь убежал – в таком случае поиски вообще теряют смысл.
Да, многое было здесь не ясно, однако Рой гнул свое: зверя надо уничтожить и как можно скорее. А что до его происхождения, то здесь он выдвинул следующую гипотезу: по его мнению, это был тот самый зверь, что терроризировал когда-то Далтонов и появление его здесь объясняется очень просто – дом Далтонов сгорел, еды зверю не стало, вот он и перебрался в эти края. Андерсен с Дэнниелом, конечно, взялись оспаривать эту версию, ссылаясь на то, то после нападения на Грега – а это было очень давно – зверь не нападал больше ни на кого, а если верить Рою, он должен был это делать, чтобы питаться. Выходит, здесь Рой не прав. Однако – и друзья вынуждены были признать это – они не могли предложить своей версии появления зверя.
Дик не знал, радоваться ему или огорчаться, что зверя, напавшего на Роя, и зверя, орудовавшего у Далтонов, сочли одним и тем же. Зато он точно был рад тому, что Андерсен ни в чем его не подозревает, но вся эта история с загадочным зверем обеспокоила его не на шутку. Слишком много в ней было не ясного, слишком… Эх, и надо ж было такому случится! Стоило ему написать Леониду, что у него появились кошмары и волчья натура попыталась взять вверх – и на тебе, нападение на Роя! Да еще когда он так не во время оказался в джунглях, один…
Пока Дик переживал, не зная, что и думать, его друзья перешли к действиям. Не рискнув отыскать зверя самим, они расставили вокруг бунгало ловушки и капканы с приманкой, а чтобы случайно самим не попасться в них, Андерсен вечером собрал всех, включая Дика, в гостиной и сообщил, именно они поставлены.
-Ну вот, теперь все знают, - довольно сказал он. – Остается только Леонид, но его, я думаю, Дик предупредит сам… ты ведь предупредишь, Дик?
Дик кивнул.
-Тогда все в порядке, можно расходится, - улыбнулся Андерсен, и уже сам собрался вставать, чтобы уйти.
-Погодите! – вдруг раздался голос Константина.
-Что еще?
-А мы же не всех предупредили. Мы забыли еще одного человека.
-Да? И кого же это?
-А почтальон?
-А ведь действительно, про него-то я и забыл, а ведь он ежедневно приносит нам почту… - пробормотал Андерсен.
-Так он же по одной и той же дороге ездит, - возразил ему Константин, - а мы там капканы не ставили, каким же образом он сможет попасться?
-А черт его знает, что ему в голову взбредет? Сейчас, может, действительно ездит строго по дороге, а завтра вот возьмет и надумает свернуть куда-нибудь в сторону – и все, хватайся потом за голову. Угодит, чего доброго, в наш капкан и что мы ему потом скажем? «Ах, извините, мы про вас и не подумали… мы же и не знали, что вас туда понесет..». Нет, надо и ему сказать.
-Так ты тогда и скажешь, наверное?
-Ну да, почту буду у него завтра принимать, тогда и скажу.
Таким образом, оповещены были все, однако ни в этот вечер, ни в следующий зверь не попался: большая часть ловушек не сработала, а те, что закрылись, поймали совсем не того, кого они ожидали. Одна мартышка, штук пять грызунов, молодая пума и даже обыкновенная ветка. Но никаких следов того загадочного зверя. Почему? Потому, что слишком хитрый и острожный, или потому, зверь просто не был голоден? А может, он и вправду ушел из этих мест? На последнее предположение друзья надеялись больше всего, однако оно разлетелось в пух и прах, когда сразу после того, как Рой, Андерсен и Дэнниел вернулись с проверки ловушек, было совершено еще одно нападение. И снова жертвой стал Рой, которому вздумалось задержаться у сараев. К счастью для него, сараи эти располагались рядом с домом, так что когда Рой закричал, друзья сразу услышали его крик и быстро пришли на помощь, поэтому на этот раз он отделался лишь испугом.
Все бы ничего, да только Рой от повторной стычки со зверем рассвирепел еще больше – он ведь и не думал, что тот осмелится напасть на него вновь, да такой близко от дома.
А еще - на момент нападения у Дика опять не оказалось алиби. Он не находился ни с Грегом в его комнате, ни с Константином, Андерсеном и Дэнниелом в гостиной. Его вообще не было в доме.
*Довольно, достаточно (лат.)
Глава 18.
«Не буди во мне зверя».
Дик гулял в джунглях но это объяснение, которое Андерсен получил из уст Дика. Голые слова, подтверждения которым не нашлось. Был ли Дик в джунглях, или нет – как это проверить? Ведь все были в бунгало. За исключением Роя, конечно.
Последний, к слову, после всех этих нападений озлобился еще больше, а поскольку виновника наказать не представлялось возможным, Рой начал срывать свое зло на первом, кто подвернулся ему под руку. Как и следовало ожидать, таким оказался Дик. Рой начал обвинять его в том, что он не проявляет особого рвения в поимке зверя, что не ходит просматривать ловушки, что мастерски владея оружием, не желает сам поохотится на него. А Дик и не мог этого сделать, потому что во дворце происходила чистка, со своих постов летели многие видные сановники и поэтому ему было не до поимки какого-то зверя. По крайней мере, так говорил он сам, и такое мнение складывалось у Андерсена, Константина и Дэнниела. Что же касается Грега, то что думал он по поводу Дика – это никто так и не узнал.
Надо сказать, в последнее время Грег вообще вел себя странно: с тех пор, как у Дика начались странные сны и объявился зверь, Андерсен не видел, чтобы он хоть раз побеседовал с Диком. Грег прекратил общаться с ним. Почему? Дик не говорил, сам Грег молчал, а спрашивать Андерсен не решался. Рой тем временем продолжал распекать Дика, но тот с того первого дня, как задира объявился в бунгало, дал себе слово не обращать на него внимание. Он знал, что нельзя отвечать таким людям, что Рою только это и нужно, что он только и ждет, когда Дик не выдержит и сорвется, однако время шло, а Рой не унимался и Дик, без того находившийся весь на нервах из-за объявления странного зверя и внезапно свалившихся проблем во дворце, не выдержал. Он не мог сосредоточится из-за нападок Роя, он устал от его криков, его насмешек, его ехидных замечаний и улыбок. Незаметно для себя, Дик замкнулся, с его губ пропала улыбка и исчез смех. А его взгляд, и без того всегда серьезный, стал вдруг мрачно-холодным. И все это произошло в один вечер. Поэтому когда следующее утро после второго нападения на Роя, он появился в гостиной, друзья удивились произошедшей в нем перемене.
-Дик… Дик, с тобой все в порядке? – с тревогой спросил его Андерсен, когда он пристроился возле окна.
-А то ты не видишь! – вместо него ответил Рой – насмешливо, как всегда.
Он подскочил к Дику и принялся, как всегда, отпускать колкие замечания в его адрес, однако не успел он толком начать, как Дик вдруг вскочил с места, стиснул пятерней его горло и рывком прислонил спиной к стене. Взгляд его был страшен.
-Не буди во мне зверя, - прорычал он.
Не сказал, а именно прорычал. И разжал пальцы. Рой тут же отбежал прочь, и хотя лицо его было беле снега, он разразился тонким смехом.
-Надо же, наш немой заговорил! Ты мне что же, угрожать надумал, Дикарь?
Но Дик уже не слушал. Накинув на плечи плащ, он вышел из дома.
Оказавшись на улице, Дик пришел в себя, и ему стало страшно. Тот, кто приказал Рою не будить в нем зверя, был не он. Эти слова произнес другой, и этот же другой управлял тогда телом Дика, этот другой за схватил Роя за шею. И этим другим был волк-оборотень, сидящий в нем. Он снова взял вверх над его человеческой натурой, но теперь уже не во сне, а наяву. Однако все уже прошло, Дик больше не чувствовал над собой власти своей животной натуры.
Дик задумался. Он становится все более опасным, но он же не виноват в этом! Это Рой его разозлил и наверняка разозлит вновь, а чем все это кончится – неизвестно. Что же делать? Попросить Роя не злить его? Бесполезно, он вряд ли внемлет его словам.
Внезапно он вспомнил о звере – а что, если в этот момент кому-нибудь вновь приспичит выйти из бунгало и зверь нападет? Не известно, смогут ли друзья отразить его атаку, вдруг им потребуется именно его помощь? Нет, он должен вернуться домой, в бунгало, он должен оставаться с ними! И Дик поспешил в обратно бунгало. Он очень торопился – его воображение рисовало ему картины одна страшней другой: ему казалось, что зверь уже напал, что на этот раз он не ограничился одним человеком, а искалечил нескольких… или вообще убил… а что если он убил всех? Андерсена, Константина, Роя, Дэнниела, беспомощного Грега? Что, если на месте пятерых улыбающихся мужчин он найдет пять трупов?
Но когда Дик вошел в дом, он не увидел ни одного растерзанного тела, и не почувствовал тлетворного запаха смерти. Андерсен и Константин, Дэнниел и Рой, как обычно, болтали в гостиной, А Грег, наверное, сидел у себя в комнате. Все было в порядке. Однако Дик на всякий случай все-таки спросил:
-Зверь не появлялся? Нападений больше не было?
Ему хотел ответить Андерсен, но не успел.
-Нет, - усмехнулся, вставая, Рой. – Зверь не появлялся. Но тебя, я вижу, это сильно беспокоит, Дикарь? Почему? Интересуешься необычными созданиями вроде этой твари? Хочется взглянуть на него? А может, - он коварно прищурился, - тебе хочется взглянуть не на него, а на меня? Хочешь увидеть, как он на меня нападет, не желаешь пропустить этот очаровательный момент?
С каждым словом он подходил к Дику все ближе, и взгляд его становился все развязнее и наглее.
-Ну, что ж ты не отвечаешь? Язык проглотил? Ах, нет, я же забыл: ты же со мной не разговариваешь, не…
-Рой, - сердито окликнул его Андерсен, - отстань от Дика!
-А чего это ты за него заступаешься? - ухмыльнулся он. – Дикарь у нас не немой, язык у него есть, так что если я ему так противен, пусть он сам мне и велит прекратить? Ну давай, Дикарь, скажи… не скажешь, нет? А мы тогда вот так с тобой поступим, - с этими словами Рой взял одну из попок с документами, которые лежали перед Диком, и, вынув из нее один листок, смял его и получившийся шарик запустил Дику прямо в лицо.
-Рой, ты что себе позволяешь? – еще больше возмутился Андерсен. – Немедленно прекрати!
Но Рой будто оглох. Один за другим он брал листки из папки Дика, мял их и швырял в него. А поскольку стоял Рой очень близко к Дику (он находился всего в полушаге от него), а сам Дик не пытался уйти из-под обстрела или как-то закрыть свое лицо - то бумажные шарики попадали прямо в цель.
-И еще один, - веселился Рой, - и еще, и еще, и…
Внезапно Дик вздернул голову, и черные глаза его, до этого мрачно упертые в листки на столе перед собой, сверкнули дьявольским огнем. В мгновенье ока он вскочил с места, круто повернулся к Рою, схватил его рукой за шею – и тот вскрикнул от ужаса, увидав его лицо. Потому что было не лицо Дика. Всегда начисто выбритые щеки покрыты неизвестно откуда выбившейся черной щетиной, черные волоски покрыли и уши, а сами уши вытянулись вверх, заострились и больше походили на волчьи, нежели на человечьи. Изменения претерпела и ротовая полость – на месте белоснежных ровных зубов сверкали острые волчьи зубы. Дрожа, как осиновый лист, Рой скосил взор на руку, которая стиснула его горло – густая черная шерсть покрывала руку вплоть до кончиков пальцев, которые оканчивались острыми когтями.
Все это Рой подметил в один миг, но прежде, чем он осознал увиденное, он почувствовал, как пальцы еще сильнее сжали его горло, а потом его ожгла боль от плеча до пояса: свободной когтистой рукой Дик распорол ему рубашку, и на нежной коже Роя проступили четыре кровавых полосы. Рой заорал благим матом и забился, пытаясь вырваться – в ответ раздалось чудовищное рычание. Рой понять ничего не успел, как его отбросило, причем сделано это было с такой силой, что он пролетел через всю гостиную и рухнул возле лестницы. Движимый инстинктом самосохранения, Рой вскочил на ноги и, не смотря на саднящую боль во всем теле, бросился вверх, на второй этаж. Но достичь он его не успел. Увидев, что его добыча ускользает, Дик испустил такое рычание, от которого зазвенело в ушах. Он прыгнул за Роем прямо с того места, где стоял. В прыжке ботинки соскочили с его ног, а на пальцах ног серые носки пробили пять острых когтей. Дик приземлился на перила пятью ступенями выше. Острые когти его ног тут же впились в дерево, а Дик развернулся, причем сделал это с такой уверенностью и легкостью, будто разворачивался на земле, а не на узком поручне. Развернувшись, Дик нагнулся и обеими пальцами обеих рук обхватил поручень, после чего, глухо рыча, медленно двинулся Роя.
Это был не человек, это был зверь. Чудовище, которое жаждало плоти и которое уже предвкушало кровавое пиршество. Рой побледнел, как полотно и в свою очередь медленно попятился назад. На каждый шаг зверя, сделанный по перилам, он спускался на одну ступеньку ниже, - одна, вторая, третья. На четвертой глаза зверя яростно сверкнули и Рой, испустив отчаянный крик, бросился бежать, но не успел. зверя прыгнул на него и оба – один рыча, другой вопя – полетели на пол одним большим комком. От удара об пол зверя оторвало от Роя, он опрокинулся на бок и его понесло по гладким доскам на противоположную часть гостиной, однако подобное перемещение было не долгим - не доехав до стены каких-то пары миллиметров, зверь прекратил скольжение. Почувствовав это, он сию же секунду вскочил на четвереньки, встряхнулся, как пес, только искупавшийся в речке, отыскал взором Роя, присел, и оттолкнувшись от пола всеми четырьмя конечностями, прыгнул. И в тот самый миг, как он оторвался от земли, а Рой, растянувшийся у подножия лестницы, в ужасе вытаращил глаза, готовясь к неминуемой гибели, справа от зверя сверкнуло чем-то белым и в тот же миг на чудовище налетел какой-то мужчина.
Это был Леонид. Обхватив зверя руками, он своим весом налег на него, тот издал яростное рычание и оба, борясь друг с другом, грузно рухнули на пол. И тут – о чудо! – едва коснувшись пола, зверь начал на глазах преображаться. Черная шерсть, покрывшая его с ног до головы, вдруг стала пропадать, она бледнела на глазах и ее словно втягивало обратно в кожу, пока она не обрела свой изначальный вид – вид тонких, едва заметных человеческих волосков. Уши укоротились, заостренность их пропала, с пальцев рук и ног исчезли страшные когти, а зубы вновь стали ровными и небольшими.
К Дику вернулся его человеческий облик. Рычанье затихло, перейдя в тяжкий стон. Дик прекратил оказывать сопротивленье Леониду и подняв голову, затряс ею, после чего тусклым, ничего не понимающим взором обвел гостиную, а заодно и друзей.
Андерсен, Константин и Дэнниел были настолько шокированным всем случившимся, что от страха не смогли в свое время оказать какой-либо помощи Рою. Вместо этого все трое распластались вдоль стен и оттуда оцепенело наблюдали за происходящим. Все трое желали на тот момент не слиться со стенами, и теперь, когда все закончилось, они тупо глядели на Дика, не в силах придти в себя.
Зато Рой живо опомнился.
-Оборотень! – выпалил он, бешеным взором уставившись на Дика. – Он оборотень!
-Успокойтесь, ради бога, успокойтесь, - умолял Леонид, - ничего страшного не случилось…
-Не случилось, говорите?! – взревел, поднимаясь на ноги, Рой. – Он напал на меня! Это чудовище, он чуть не убил меня! Смотрите, я весь в крови!
-Это всего лишь несколько царапин…
Рой жаждал мести. Завидев на столе ножницы, он схватил их и с яростным воплем кинулся на Дика.
-Держите его! – испуганно вскрикнул Леонид.
Андерсен с Константином еле успели перехватить Роя и оттащить его Дика.
-Пустите меня! Я убью его! – брызжа слюной, орал Рой.
-Да успокойтесь же, - умолял его Леонид, - пожалуйста…
-Успокоится?! – делая не человеческую попытку вырваться из рук Андерсена и Константина, ревел Рой. – Это ты мне говоришь – успокоится? Он оборотень!
Тут он залился грязным, истеричным смехом.
-Нет, ну надо же, кто бы мог такое подумать, - захрипел он, - мы так долго гадали, что за зверь на меня напал, пытались его поймать, черт знает куда капканы ходили ставить, а зверь - вот он, оказывается, здесь, среди нас! Далеко и ходить не надо! Что, сбросил свою личину, а Дикарь? Долго же ты нас дурачил, все вежливеньким прикидывался, хорошеньким, добреньким, а на самом деле ты кто? Зверь! Чудовище! Монстр! Это ведь ты напал на меня тогда в джунглях, и потом, возле сараев – это тоже был ты?
Он буквально давил словами, шел напролом, как танк, так что даже Андерсену стало не по себе от его нападок, а каково Дику? И без того расстроенный и встревоженный тем, что он натворил, он опустил глаза в пол и выглядел подавленным и страшно уставшим.
-Нет, - не поднимая глаз, низко произнес он, - это был не я, я не виноват…
-Нет? А кто же тогда? Тебя ведь не было вместе со всеми, верно? Ты оказался в джунглях, когда на меня напали…
-Но он не сам туда пошел! – Андерсен не выдержал и вступился за Дика. – Я предложил Дику сходить прогулять, я, а не он! Он даже не хотел…
-Да, а потом? – не сдавался Рой. – Что он делал, когда на меня напали во второй раз? Где он был тогда, а? Где ты был?
Андерсен взглянул на Дика…
-Я… я гулял в джунглях - тот же подавленный голос и взгляд в пол.
-А кто это может подтвердить? Кто-нибудь может это сделать?.. ну?
Он скажет да. Андерсен был в этом уверен. Ведь Дик ни в чем не виноват, вот он сейчас скажет и Рой отстанет от него… по крайней мере, больше всего она свете ему хотелось, чтобы все произошло именно так. А вышло иначе.
-Нет, - прозвучал глухой ответ.
-Что я вам говорил! – Рой взорвался в злорадстве. - Все улики говорят против него! Его никто не видел, когда на меня напали в первый раз, никто не может сказать, где он был, когда на меня напали во второй!
-Но это же еще ничего не означает! – Леонид пытался защитить своего господина – напрасно!
-Нет? А как тогда вы объясните, что он не желал охотиться на зверя? Он ведь был единственным, кто отказался это делать, верно? Ну конечно, а зачем ему ловить зверя, если зверь он? Он не хотел ловить зверя, потому что знал, что это бессмысленно, потому что зверь – это он. А ловушки? Мы ставили их на зверя, надеясь, что он не распознает их и попадется, а зверь так и не попался. Почему? Не был голоден? Не ходил теми тропами? Да все ведь очевидно, он не попался, потому что знал об этих ловушках, знал, где они стоят, знал, потому что был одним из нас. Оборотень! Ваш проклятый Дикарь и есть тот зверь! Поэтому он не попался! Не сейчас, ни тогда, у Далтонов. Ведь тот зверь, что напал на Боба и Павла, тоже был ты, верно? И на Грега напал тоже ты? Ведь тебя же нашли тогда в джунглях, голого, и рана у тебя была именно в том месте, куда Грег пырнул ножом зверю – и ли что, будешь отпираться? Давай, скажи нам правду, Дикарь! Ведь если ты невиновен, тебе нечего скрывать. Что ты делал в те ночи, когда были совершены нападения на надсмотрщиков? Ты превращался в волка?
Еще одна напряженная минута. Андерсен был уверен – здесь все, даже Грег хотел услышать, чтобы Дик сказал «нет», а он поднял на них свои глаза и…
-Да, я превращался в волка.
-Вот видите, видите! – вскричал Рой.
-..но я не помню, что я делал в это время, когда я становлюсь волком, я не могу себя контролировать, а потом не помню, что происходило…
-И ты думаешь, что мы тебе поверили?!
-Но это правда!
Дик воскликнул и впервые за то время после превращения, его голос обрел былую твердость и решительным огнем засверкали глаза. Но Роя уже было ничем не остановить. Он лишь больше взбеленился после его слов.
-Правда? Да проще простого, поняв, что все улики против тебя, списать все на свою неуправляемость и провал в памяти! Ты скрывал от нас всех, что ты оборотень, до последнего, ты и твой Леонид – что, будешь возражать? ты не сказал нам, что ты оборотень ни когда жил у Дэна, ни здесь, хотя тебе прекрасно было известно, что ты можешь быть опасным. И проще простого было поставить об этом всех в известность, но нет, ты предпочел все скрыть, а ведь честные люди никогда так не сделали бы Дикарь! А ты сделал и сделал это нарочно!
-Нет! – протестующее воскликнул Дик и взор его гневно сверкнул. Еще бы, как смеют обвинять его во лжи! Однако если с другой стороны взглянуть на сказанное Роем, то правда находилась и в его словах, и Андерсен увидел, как воодушевление схлынуло с оборотня. Дик был поражен обратной стороне медали, и явно огорчился этому, а еще больше – огорчился и поразился тому, что его друзья (включая Андерсена – он же тоже, в конце концов, не знал его правды) сочли его виноватым. Они поверили в правду Роя, а него его. Поэтому, когда он снова предпринял попытку объяснить им свою правду, он был печален – понимал, вероятно, что они ему все равно не поверят…
-Я не нарочно, я хотел скрыть, сознаюсь…но только потому, что я не опасен в обычное время.
-А то, что ты сейчас чуть не убил меня, это так, мелочи жизни, да?
-Нет, - затряс головой Дик, -это не мелочи, разумеется, но вы должны признать, что в этом вы тоже виноваты, если не сказать, что вы…
-Что я единственный виновник того, что ты чуть не убил меня, да?! Ты это хочешь сказать, оборотень? Что я виноват, что ты – тварь, которая меня едва не угробила?!
-Я не стал бы этой тварью, если бы вы не разозлили меня!
Он не сказал – рыкнул, вероятно, потеряв всякое терпение логично, аргументировано что-то обсуждать, что-то доказывать, устав оправдываться. Андерсену было жалко его, ведь с одной стороны, Дик был прав: Рой сам разозлил его и это привело к тому, что Дик на мгновение стал почти оборотнем, что он напал на него. Но вместе с тем, Андерсен понимал, что нападения вообще не могло быть, если бы Дик был человеком, а не оборотнем, а значит, рассуждал он, Дик все-таки виноват… виноват, что родился таким…
Пока он думал, Рой кричал:
-Ах, «если бы»?! Нет, вы гляньте, теперь он решил свалить все на меня! Он, оборотень, он сознался, что оборачивался волком у Далтонов, он сознался, что намеренно скрыл все от нас, и он едва не убил меня здесь, причем алиби у него нет у единственного. Не правда ли, странное совпадение? А зверь, который орудовал у Далтонов, появился именно тогда, когда появился он. Что это? Еще одно совпадение? А может, нашему Дикарю пришла пора сознаться, что это был он? Он убил тогда тех надсмотрщиков…
-Но это все голые предположения! У вас нет доказательств! – воскликнул Леонид.
-Нет, говоришь? – Рой повернулся к нему. – А сны твоего драгоценного Дикаря? Ты в курсе, что пару дней назад его начали мучить кошмары, в которых – странное дело! – ему в подробностях привиделось, где и как зверь напал на Боба и Павла.
Рой оглядел друзей презрительным взглядом.
-Неужели вы ничего не поняли? Да он, рассказав нам эти сны, сам, считай, признался во всем! Ведь кому как не убийце может присниться сон, в котором столь подробно видно убийство. Дикарь видел эти сны, видел, как зверь убивал Боба и Питерапотому, что он сам и был тем зверем. Что, Дикарь, совесть замучила? Совершенные убийства тебя стали преследовать во сне? Да только, видать, тебя и это не остановило, потому что не дождавшись своего очередного полнолуния, ты решил напасть на меня! Это ты напал на меня в джунглях, только я вырвался и чтобы на тебя не подумали, ты забежал вперед и приняв человеческий облик, изобразил удивление! А потом, не сдержавшись, напал на меня у сараев – и я даже знаю почему! Небось, все еще злишься, что мы тебя навозом накормили, а? Не смог у Далтонов мне отомстить, так теперь решил взять реванш здесь!.. слушай, а может, ты и с домом Дэна тогда все подстроил, а? Может, это ты поджег его?
До сего момента Андерсен, под давлением мыслей об источнике зла, которое, как он рассудил, заключалось именно в том, что Дик родился оборотнем, уже готов был склонить чашу весов в пользу Роя: в конце концов, он же невиноват, что встретился на пути Дику, виноват Дик, что родился таким чудовищем и не сумел сдержать себя. Однако теперь, когда на Дика посыпались столь нелепые обвинения, Андерсен не смог молчать – он же знал Дика, и знал, что тот на это не способен!
-Рой! – воскликнул он. - Что ты такое мелешь?
-А что я? Вы подумайте сами: мы над ним так измывались, а он потом взял нам все и простил? Да как бы не так! Небось, как вернулся сюда, так только и думал, как бы нам отомстить! Обрел власть и теперь пожалуйста, можно безнаказанно чинить расправу, так ведь удобнее! Небось, пронюхал, что я гощу у Дэна и прокравшись ночью, подговорил негров понять восстание, а сам поджег дом. Ну а когда я все-таки с Дэном спасся, ты на этом не успокоился и решил добить меня здесь. Ну а Дэна… Дэна ты просто пожалел, наверное, или решил оставить на потом…
-Да ты спятил! – Андерсен был вне себя. – Дик ничего не поджигал! Он никого не подстрекал! Он вообще все это время был с нами!
-Ну, значит, кого-нибудь из слуг подослал – так ведь безопаснее: зачем же самому светиться?
-Да? Значит, по-твоему, это Дик все подстроил? Он дом поджег и всех хотел убить? Тебя, Дэнниела, надсмотрщиком? А почему же он спас тогда одного из них? Почему вытащил из огня Грега? Ведь по твоей идее, он не должен был бы этого делать.
-А ты, значит, думаешь, что он благородное дело сделал, Грега из огня вытащив? А мне это по-другому видеться: он нарочно это сделал, он же видел, наверное, что Грег калекой останется, и поэтому решил изменить свои планы и вместо того, чтобы дать ему там расплавиться, вытащил. Так ведь лучше: в огне он был минут пять всего жарился, а так до конца дней мучится будет, разве нет?
-Рой… ты… ты не в себе… - пробормотал Андерсен.
-Это я не в себе? Это вы все не в себе! – зло выкрикнул Рой. – Вы все слепые идиоты! Вы все позволили ему втереться к себе в доверие, сделали из него чуть ли не святого, а когда он показал свое истинное лицо, стали все рьяно защищать его! Еще бы, он ведь такой милый, добрый, любезный, да еще и принц к тому же, богатый! А кто ж с мешком с деньгами дружбу водить не будет! Ну а Грег из вас вообще смешней всех: то вдруг ненавидел Дикаря, едва ли не убить его хотел, а как калекой сделался, живенько на его сторону переметнулся.
Здесь Рой повернулся в закрытой двери, ведущей в комнату Грега, и прокричал туда:
-Что, Грег, не сладко инвалидам живется? Понял, что теперь тебя любая муха обидеть может, так живо решил покровителя подыскать? Ну а кого ж на такую роль не взять, как не нашего Дикаря! И богатый, и знаменитый, и оборотень к тому же. Образовали союз двух дьяволов. Долго же вы с этим тянули! Но теперь-то ведь все встало на свои места, так?
И, повернувшись к Дику, Рой мерзко улыбнулся.
-Ну, что ты на меня так уставился? Может, хочешь сказать, что я не прав? Ну ты скажи, давай, докажи нам всем здесь и сейчас, что вовсе не злой, а добрый и пушистый. Да ты самый натуральный оборотень, все это время только и делал, что изображал из себя благородного, добродушного, веселого, отзывчивого человека, а на самом деле этой ангельской маской прятался душегуб и злодей! Ты убийца, злой и расчетливый, ты рассчитал все до мелочи, устроил все так, чтобы никто не подкопался, чтобы никто ничего так и не узнал! Да ты самое настоящее чудовище! Тварь! У тебя и имя-то подходящее – Дик! Вот уж действительно, нарекли так нарекли! Прямо в самую суть ударили! Дик! Да ты действительно дик, да так, что дальше уж и некуда! Кстати, а в королевстве-то твоем поганом, там хоть в курсе, что ты из себя на самом деле представляешь? Они знают, что за отродье у них на престол взойдет? Ах, нет, наверное, твой благоразумный папаша наверняка от всех это утаил – ну еще бы, зачем ему пугать свой народ? Зачем сообщать, что ими скоро будет руководить убийца, оборотень, который в любую секунду может выйти из себя? А то ведь разбегутся еще с перепугу, или восстание, чего доброго, поднимут. Хотя, - хмыкнул Рой, - что-то я не вижу, чтобы о тебе даже твой собственный родитель особенно беспокоился. По правде сказать, я вообще не вижу, чтобы он проявлял к тебе хоть какой-нибудь интерес. Ты ж у Далтонов сколько рабом отжил – месяца три, как минимум? И что, думаешь, если бы твой отец действительно беспокоился о тебе, он бы не нашел тебя за этот срок? Да если бы ты ему был нужен, тебя бы в три дня нашли с его-то связями, тем более что далеко-то ты не ушел, а тебя нет, не искали… О, я смотрю, что-то мы опечалились? Не нравится, что я говорю? А это ведь правда, Дикарь! Тебя не могли найти столько времени не потому, что у них не получалось, а потому, что они нарочно тебя не искали. А действительно, зачем им тебя искать? Кому ты нужен такой, волк в человечьей шкуре? Да твой папаша, небось, был рад, когда избавился от тебя – все меньше напоминаний, что произвел на свет такого урода. Он ведь даже теперь с тобой не особенно-то общается, верно? Что ж он не пишет тебе, не звонит? Ведь если бы он действительно любил тебя, он бы наверняка интересовался, как у тебя дела, как тебе тут живется, а он – молчком. Не любит тебя? Забросил совсем? Ну что ты глаза опустил, правда глаза колет? Тебя не только я ненавижу, тебя все, все, кто только знает, кто ты на самом деле, все тебя ненавидят! Тебя даже собственный отец ненавидит. Забросил совсем, видеть не желает. Поэтому он разрешил тебе жить здесь. Потому что он не любит тебя. Он ненавидит тебя. Слышишь? Ненавидит!
Дик терпел Роя долго и Андерсен видел, какие страдания испытывает оборотень, слушая его безумные речи. Его словно сжигали заживо, он опустил глаза, а Рой все не унимался, он хотел добить жертву и чтобы сделать это, он нарочно подкрадывался к Дику все ближе и ближе, как змей, источая свои гадкие речи. На его губах уже показалась ядовито-сладкая улыбка, и когда он оказался у самых ног оборотня и крикнул ему «ненавидит», Дик, видимо, не выдержав, сорвался со своего места и метнулся к дверям. Под громкий хохот Роя.
-Дик! – воскликнул Андерсен, бросаясь за ним. – Подожди!
-Постойте! –Леонид выбежал следом. – Ваше высочество! Принц!
Но Дика уже и след простыл. Потрясенный бурной сценой, Леонид повернулся к Рою.
-Что вы наделали, - только и смог прошептать евнух.
-А что наделал он? – оскаблившись, злобно выкрикнул Рой. – Он напал на меня!
-Потому, что ты довел его! – выпалил Андерсен. – Он никогда бы не напал на тебя, никогда, но ты, ты сделал все, чтобы это случилось! Ты только и делал, что измывался над ним все эти дни, однако тебе этого показалось мало, ты решил в него и бумажными шариками пострелять! Ну как же, забавно ведь! А он не выдержал и напал на тебя! И правильно сделал, кстати! Да только видишь ли, он все-таки добрый, он хороший, не смотря на то, что он оборотень, он не успел нанести тебе серьезных увечий, он сразу пришел в себя, а ты вместо того, чтобы спокойно все выяснить, взялся орать на него, обвинять во всех грехах, ты даже оправдаться ему толком не дал! И что теперь? Вот где теперь его искать? Где?
-Ой-ой-ой! – картинно качая головой, с притворным испугом пропел Рой. – Как трогательно! Бедного мальчика обидели, правду ему рассказали, а он возьми и расстройся! Деру дал, чтобы в укромном уголке поплакать. А вы сейчас все искать его кинетесь, чтобы утешить... да ему пулю в лоб вогнать надо, этому оборотню! Он убийца, зверь и ничего другого не заслуживает!
-Да как вы можете такое говорить! – напустился на Роя Леонид.
-Как я могу? – едко переспросил Рой. – Да вот так! Могу, хочу и буду! А что касается тебя, то тебе я вообще советую заткнуться, дерьмо кастрированное!
Бац! Рой, зашатавшись, с кровавой пеной, хлынувшей изо рта, вдруг рухнул прямо к ногам, красного как мак Леонида. А затем мимо слуги и друзей, оторопевших от бесстыдной выходки Роя и его неожиданного падения, проковылял Грег. Это он стал виновником того, что хам оказался распростерт у ног евнуха. Он ударил его своим костылем прямо в зубы едва с поганого языка сорвалось неприятное для Леонида слово. И теперь этот Грег спокойно перескочил через оглушенного Роя, после чего остановился и взглянул на него.
-Давно мечтал это сделать, - неприязненно произнес он. – Мразь.
А потом повернулся к остолбеневшим друзьям.
-Ну, чего встали? Я знаю, куда он побежал. Пошли за мной, если хотите его найти.
Друзья не знали, чему дивиться: его спокойствию после бурной сцены или осведомленности о том, где находится Дик. А главное – его желание проводить их к оборотню. Это Грег-то?! Но не было времени на раздумья. Грег мог в любой момент передумать, а им каждая секунда дорога: ведь неизвестно, куда подался Дик и каких дел он может натворить. Только бросить Роя одного, да еще в таком состоянии – нет, все-таки их сердца не были столь жестоки. Поэтому Андерсен и Леонид пошли за Грегом, а Константин и Дэнниел остались рядом со своим потерявшим сознанием приятелем.
Глава 19.
Шпион.
Они шли, с каждой минутой все дальше забираясь в джунгли, которые становились все непролазнее. При этом Андерсен и Леонид не переставали удивляться своему проводнику – ведь если им, здоровым мужчинам, было не легко пробираться по зарослям, то каково же приходится одноногому Грегу? А он между тем шел так быстро, как только позволяли его костыли и совсем не выглядел уставшим. Странно, очень странно. Однако не менее странным выглядело его молчание: с тех пор, как они покинули территорию бунгало, он не проронил ни слова, даже не намекнул, куда они направляются и шел одному ему известной дорогой. Хотя какая тут дорога, тут не дорога и даже не тропинка, одни деревья, кусты да травы. Птиц и тех не видно и не слышно.
Неожиданно в зеленой массе, через которую они продирались, сверкнул просвет. Грег нырнул в него, за ним в брешь густой листвы пролезли Андерсен и Леонид.
Грег вывел их к пещере, которая словно вырастала из кустарников и трав, раскинувшихся впереди огромной зеленой завесой. Земля в этом месте словно разинула свою пасть, показав всем свою глотку, черной дырой зияющей среди растений, которые росли над нею, перед нею и по обе стороны и позади нее. Зрелище то было воистину удивительное, однако Грегу, по всей видимости, было не до забав природы.
-Сюда, - кивнув в сторону чернеющего входа, буркнул он и первый вошел внутрь пещеры.
Переглянувшись друг с другом, Андерсен и Леонид последовали его примеру.
Вход в пещеру был низкий и узкий, так что друзьям пришлось нагнуться, однако когда они продвинулись на несколько метров вперед, пещера вдруг подалась в ширину и высоту. Теперь она была метра четыре в ширину и метров шесть в ширину, в длину же она была не менее десяти метров. В пещере было прохладно, но сухо, а справа на земле стояла глиняная плошка с огарком свечи. Огонь от него освещал лишь треть пещеры, ее переднюю часть, противоположный же конец ее тонул во мраке. Но даже при столь худом освещении Леонид и Андерсен заметили, что там, в темноте, что-то было. И это что-то своими очертаниями и звуками, походившими на дыхание, напоминало лежащего ничком человека. Неожиданно неизвестный, скрывающийся в темноте, пошевелился, и друзья различили шорох соломы, а затем из темноты раздался глухой голос:
-Привел, все-таки…
Голос принадлежал Дику, причем судя по тону, его владелец был сердит и расстроен. Леонид и Андерсен беспокойно переглянулись, но совсем иначе повел себя Грег.
-Да, привел, - в своем обычном бесцеремонном тоне заявил он.
-Не помню, чтобы я рассказывал тебе про это место, - задумчиво донеслось из темноты.
-Сам выследил, давно уже, - сказал на это Грег и усмехнулся. – Или, думаешь, мне было тяжело догадаться, где ты пропадаешь после охоты? Охота утомляет, а остатки добычи надо где-то прятать.
В темноте молчали. Грег нарушил это молчание.
-И долго ты лежать собираешься? Тебя, вообще-то, здесь ждут.
-А я не помню, чтобы я кого-то приглашал, - холодно донеслось в ответ. – Уходи и их с собой уведи. Все уходите. Оставьте меня одного.
Грег расхохотался.
-Великолепную я смотрю, ты выбрал позицию! Думаешь, скроешься от всех и все, проблемы исчезнут? А что, это ведь так удобно: вместо того, чтобы решать проблему, сбежать от нее, забиться куда подальше и страдать в одиночестве, обвиняя всех, включая себя, в своем несчастье!
-Я не сбегаю от проблемы! – с явно обидой воскликнули из темноты.
-Ну да, конечно! – насмешливо фыркнул Грег. – А что ты тогда делаешь? Тоже мне, умник выискался! Ему какой-то идиот всякой чепухи намолол, а он вместо того, чтобы ответить ему как полагается, психанул и в какую-то дыру забился! Ты что же, думаешь, Рой после этого о тебе лучше думать будет? А может, ты ждешь, что пока ты тут отлеживаешься, проблема сама собой рассосется? Да ничего этого не будет! Он как думал, что ты убийца, так и будет продолжать, а после твоего побега, будь уверен, только в этом укрепится, а что до всех остальных, то никому ты жизнь не облегчил, сюда забравшись! Только всполошил всех – видишь, эти вон, - небрежный кивок в сторону Леонида с Андерсеном, - тебя уже искать собрались, бедняжки встревожились, беспокоятся.
-Это правда, ваше высочество, - подал голос Леонид, - мы беспокоимся за вас. Пожалуйста, прошу вас, вы выйдете отсюда…
-Да, Дик, - поддержал слугу Андерсен, - не нужно тут сидеть… выходи, Дик…
-Вот видишь, - насмешливо фыркнул Грег, - тебя аж оба сразу упрашивают. Ну так что, ты так и будешь продолжать здесь валяться, или все-таки проявишь благоразумие и выйдешь, чтобы разобраться, что тут происходит?
Последнюю фразу он произнес с обычным раздражением и без намека на какую-либо дружелюбие – в ней было скорее грубость и бесцеремонность, так что Андерсен с Леонидом даже испугались: а стоило ли Грегу так обращаться к Дику? Все-таки, у него сейчас горе, он переживает, а тут – такая грубость. Но к их удивлению, Дик не только не обиделся, но даже не расстроился из-за резкого замечания Грега. Вместо этого он встал, а через мгновенье вышел из темноты и молча пройдя мимо изумленных друзей, нагнулся и зашел в низкий выход пещеры.
Всю дорогу до бунгало Дик беседовал с Грегом, а Леонид и Андерсен брели чуть позади и уже ничему не удивлялись.
-Хорошая пещера, - одобрительно заметил Грег, -просторная и спрятана великолепно.
-Знаю, - улыбнулся Дик. – Именно поэтому я ее и выбрал.
И уже серьезнее добавил:
-Интересно, а зверь, который на Роя напал, он тоже в пещерах прячется или просто так где-нибудь ночует?
-Черт его знает. А ты как думаешь?
-Думаю, что он должен где-то прятаться, потому что просто так в джунглях спать – опасно. Могут подкрасться и убить, к тому же, Рой говорил, что он, как и я, весь покрыт шерстью, а в шерсти, да еще черной, в такую жару очень тяжело, шерсть ведь сама по себе греет, а черная - она еще хуже солнце к себе притягивает.
-Верно рассуждаешь.
-Значит, он где-то прячется? Но где?
-Хороший вопрос.
-Я охотился в этих краях, - задумчиво продолжал Дик, - но ни разу не видел ни одного места, где можно было бы спрятаться так же хорошо, как в моей пещере. Наткнулся на пару мелких нор, но в них и крысе-то не забраться, а зверь, если верить Рою, был огромный и ростом не меньше собаки.
-Значит, не видел. А следы его? Он же должен был оставить какие-нибудь следы после себя. Ты ничего не замечал?
-Замечал, - кивнул Дик. – Возле сараев я нашел несколько следов на песке – они все были из джунглей и в джунгли уводили, я хотел проследить, куда они тянутся, надеясь, что они приведут меня к самому зверю, но следы привели меня к реке.
-И разумеется, ты их там потерял, - усмехнулся Грег.
-Да, - кивнул Дик, - но меня вот что удивило: когда волк нападает, он пользуется зубами, он кусается, даже я кусаюсь, а смерть Боба и Павла, а так же нападения на тебя и Роя свидетельствуют о том, что зверь не пользовался зубами. Он наносил удары лапами, если не сказать точнее – ножами. Тела тех надсмотрщиков, я помню их, они же будто бритвой изрезаны. Волки так не поступают. И еще - волк ведь зверь выносливый, про него не зря говорят, что волка ноги кормят. Я могу спокойно преодолеть расстояние в десяток километров, не устав при этом ни грамма. А зверь, который напал на Роя, с трудом дотянул до реки – я понял это из следов, которые он оставил. Он быстро бежал только первые несколько метров, а потом замедлил бег и остановился. Причем остановился он не раз и не два, он сделал это четырежды, и каждый раз не просто стоял, а усаживался на землю.
-Что тебе совсем не свойственно, если уж мы хотим использовать эти следы и способ умерщвления как улики против тебя? – усмехнулся Грег.
-Я этого не совершал, - ледяно произнес Дик. – Я знаю, где я был и чем занимался во время нападений на Роя, а эти следы в самом деле лишь подтверждают мою правоту и невиновность.
-Попробуешь по приходу убедить в этом Роя?
Оборотень улыбнулся и Грег – тоже.
Впереди показался дом. Дик прибавил шагу и вскоре все очутились в гостиной. Там их дожидались Далтон Дэнниел и Кейн Константин. Роя не было видно.
-Не вижу объекта для убеждения, – усмехнулся оборотень, оглядываясь по сторонам, и обращаясь, по-видимому, по-прежнему к одному Грегу.
-Мы его к себе отнесли, - ответил Константин.
-Отнесли? Когда я убегал, с ним все было в порядке. Что с ним случилось?
-Ничего особенного, - фыркнул Грег у самого его уха.- Просто у твоего Роя после моего ухода сильно разболелись зубы.
Дик взглянул на Грега. Андерсен готов был поспорить, что они вновь поняли друг друга, Дик понял, что надсмотрщик проучил Роя после его ухода, правда, за что – для него это, похоже, так и осталось загадкой, потому как выяснить не хватило времени: Константин и Дэнниел уже давно ждали объяснений. Вернее, только Константин: известие о том, что он оборотень, пустомелю и простака Дэнниела, потрясло не больше, как если бы ему сообщили, что дважды два ровняется четырем. А вот для Константина подобное открытие явилось настоящим сюрпризом, и теперь в его глазах шмыгали озорные огоньки.
-Так значит, ты у нас еще и оборотень, - с улыбкой произнес он, разглядывая Дика, как будто в первый раз увидел его. Не удивительно, подумалось Андерсену, ведь он действительно впервые узнал его вторую сущность, истинную сущность, только сейчас, и это был уже совсем иной Дик. – И судя по всему, знают это твой Леонид, наш чудак Грег и Андерсен, а остальным, включая меня, ты это не пожелал сообщить. Забавно. Очень, особенно, если учесть, что произошло около получаса назад.
Андерсену подумалось, что Дик застесняется, смутиться – и снова он ошибся.
-Я сожалею, что так вышло с Роем, - спокойно ответил оборотень. - Я не хотел нападать на него и не сделал бы этого, если бы он сам не довел меня… а что, собственно, произошло?
-А разве ты не знаешь? – удивился Константин.
-Нет, я же говорил вам… вернее, пытался объяснить это Рою: когда я принимаю волчье обличье, я не только не ведаю, что творю, но даже придя в себя, не помню, что именно я делал в это время. Поэтому я и прошу вас рассказать, что здесь случилось. Лично я помню лишь как вошел, сел… потом, кажется, были какие-то шарики… в меня кидались…
-Рой кидался в тебя, - подтвердил Андерсен. – Он взял папку с твоего стола, начал вынимать оттуда листки, комкать их и кидаться в тебя. Правда, я пытался его образумить, просил его перестать, а он не послушал… а потом…
-Потом я превратился в волка? – отрывисто спросил Дик.
-Ну… - усмехнулся Константин. – Не совсем. Ты весь покрылся шерстью, у тебя на руках и ногах когти появились, но до хвоста и волчьей рожи не дошло. Правда, Рою легче от этого не стало. Ты и в таком виде сорвался со стула, схватил бедолагу за глотку, оторвал от пола…
-Я. От пола. - Веско повторил Дик и усмехнулся.
-Вот-вот, - ухмыльнулся Константин. – А ты его как пушинку поднял, а потом взял да как швырнешь его через всю гостиную – он аж на лестницу приземлился.
-На лестницу? – Дик смерил взглядом расстояние от окна до лестницы и мысленно произвел расчет, итог которого снова заставил его задуматься. –А потом?
-А потом ты сам за ним последовал, - улыбнулся Андерсен. – Только не на лестницу, а на перила. Ты на них, как гриф приземлился, развернулся и на Роя пошел.
-По перилам? – уточнил Дик.
-По ним самым, - кивнул Андерсен. – Причем так спокойно, будто век ходил.
-У Роя от твоей акробатики, - с усмешкой ввернул Константин, - аж глаза на лоб полезли. Да и у нас, кстати, тоже. Только ты не долго нас этим радовал, Рой тебя испугался и хотел деру дать, а ты это как заметил, возьми и прыгни на него, только на лестнице с тобой на спине, ему, видно, не удержаться было, вот вы вниз и покатились. Рой у лестницы грохнулся, а тебя к дверям отнесло, откуда ты потом на него снова набросится хотел, но тут как раз твой Леонид и выскочил. Он тебя обхватил и вместе с тобой на пол и повалился, а дальше ты знаешь.
-Да, дальше я помню: я очнулся на полу, меня кто-то держит, во рту- кровь… погодите, если во рту была кровь, значит, я все-таки успел навредить Рою?
-А то почему ж он тогда так орал? – ухмыльнулся Константин. – Ты его когда за глотку схватил, от плеча до брюха когтями проехался, а потом когда прыгнул на него с перил, в плечо вцепился.
-Но вы не беспокойтесь, - тут же добавил Леонид, - раны не глубокие получились, ему даже швы накладывать не придется.
-Это хорошо, - кивнул Дик, но тут же грозно сдвинул брови. – Как ты здесь оказался? Ты же должен быть во дворце.
-Не тревожьтесь, - поспешил успокоить его Леонид, - во дворце я уже не нужен, там все улажено, а оказался я здесь потому, что последние ваши письма, в которых вы говорили о повторении ваших ночных кошмаров, очень встревожили меня. Я понял, что с вами творится что-то неладное и решил, что будет лучше, если я как можно скорее приеду к вам. Что я и сделал. И как видите, явился как раз вовремя.
Андерсен не мог понять, удовлетворило оборотня такое объяснение или нет, поскольку его лицо по-прежнему осталось непроницаемо-серьезным, а устремленный в стену взгляд – задумчиво-суровым. Он молчал. Леонид не выдержал первым.
-И что теперь? – осмелился потревожить он господина вопросом.
-Не знаю, - был ответ; Дик повернулся к ним лицом. – Если с моим нападением на Роя мне все более-менее ясно: здесь виноват скорее он, чем я, он спровоцировал меня, поэтому я и напал, то как быть с моими кошмарами и странным зверем – я не представляю. Я не знаю, почему мне приснились эти сны, может быть, Рой прав и они привиделись мне потому, что я и был тем зверем, напавшим на надсмотрщиков, ведь не редкость, когда убийц после совершения преступления мучают потом кошмары. Но даже если предположить, что это действительно так, что это я напал тогда на надсмотрщиков, не ясным остается другой вопрос: кто напал на Роя?
-Но это был не ты? – спросил Константин.
-Разумеется, нет.
-А кто тогда? – поинтересовался Леонид. – У вас есть какие-нибудь предположения?
-Следы на песке принадлежали волку, однако я сильно сомневаюсь, что напавший на Роя был волком. Это был не волк, волк не нанес бы ему таких ран, к тому же, волки не водятся в Африке – по крайней мере привычные нам волки.
-А может, это был другой оборотень? – предположил Константин.
-Исключено, - возразил Дик. – кроме меня, у отца нет больше детей.
-Законных, - уточнил Константин, - а на стороне? Ну, мало ли там какие-нибудь сводные сестрички или братишки от какой-нибудь подруги молодости, или наложницы…
-Нет.
-Ну а про тебя и спрашивать, наверное, нечего…
-Нет.
-А твой отец? Он сам, случайно, не является, оборотнем?
-Нет, король не оборотень.
-Ты уверен? А вдруг он просто удачно скрывает это? Может, тебе тогда стоит поговорить с ним?
-Представляю, - нервно усмехнулся Дик, - какой веселенький получится разговор. «Скажите пожалуйста, ваше величество, у вас в полнолуние, случайно, зубки не прорезаются? Шерстью не обрастаете? А то знаете, у нас тут такая проблема нарисовалась: в округе появился неизвестный зверь, похожий на волка, он пару раз напал на Роя, а все улики указывают на меня».
-Ну, - с улыбкой протянул Константин, - веселого действительно мало… но с другой стороны, - серьезно прибавил он, - Дик, попытка-то не пытка. Так что я думаю, что тебе надо попробовать…
-Я ничего не буду пробовать, - отрезал Дик.
-Но ты же его сын и он должен понять тебя, твои…
-То, что я его сын, ничего не означает, - сухо произнес Дик. – Он не станет меня слушать. В лучшем случае, узнав о том, что здесь происходит, он прикажет мне немедленно ехать домой, а в худшем… в худшем он придет в ярость, узнав, что люди, которые когда-то причинили зло его сыну, не только живут с ним бок о бок, но еще и вместо того, чтобы исправится, обвиняют его черт знает в чем только потому, что вдруг выяснили, что он оборотень.
-Ты… ты хочешь сказать, - забормотал потрясенный Константин, - что твой отец ничего о нас не знает? Ни обо мне, ни о Рое, ни о Дэне?
-Разумеется, нет.
-Но как же Грег, которого возили в вашу больницу, и наши документы…
-Все это я распорядился держать под строжайшей тайной. Еще объяснения требуются?
Умел он пресекать дальнейшие расспросы. Вот умел, нечего сказать. Андерсен промолчал, а Константин растерянно пробормотал:
-Да нет, все понятно. Значит, вопрос о помощи от твоего отца отпадает…
-Как и всякие вопросы к нему лично, - кивнул Дик. – Но я уверен, - твердо заявил он, - что в этом нет необходимости. Отец не является оборотнем. Нет, надо искать в другом месте.
-Например, у твоего деда, - промолвил Константин и Дик тут же впился в него взором.
-Ну, - пояснил тот, - ведь не обязательно оборотень должен родиться именно от твоего отца или тебя, так? Ведь есть и другие предки – они ведь, наверное, были оборотнями, да?
-Так говорят, а вы считаете…
-Я считаю, что если твой дед был оборотнем, то, может, у него сохранились какие-нибудь отпрыски, кроме твоего отца? Нет, - поймав взгляд Дика, поспешил объяснить он, - не обязательно законные и оборотни, а, например, внебрачный сын, которого он сам посчитал мертвым… родился, допустим, у какой-нибудь девы, с которой он всего-то ночь провел, то, что ребенок был его – дева могла и не знать, решила, что не от него, ведь он был нормальный, как твой отец, вырастила, а тот вырос потом, женился и – бац! – тут-то и появился еще один оборотень. И заметь, никому неизвестный, ведь дед-то твой, как я понимаю, уже умер? А других свидетелей может и не быть – жена сводного брата твоего отца запросто могла скончаться, родив такое чудовище – ну как в случае с твоей матерью, она ведь умерла, да? Ну и здесь так. Все свидетели умерли, остался оборотень и сводный брат твоего отца, который мог науськать своего сыночка на нас, чтобы подумали на тебя – ну так, чисто из мести, поскольку прав-то у него на престол нет никаких, а так могли быть, наверное…
Чушь какая-то. Андерсен поискал глазами Грега – интересно, что он думает по этому поводу? Но Грег, еще недавно с таким интересом общавшийся с оборотнем, куда-то делся. Наверное, ушел к себе, но зато Андерсен заметил Леонида, не меньше заинтересовавшего его: он смотрел на своего молодого господина, тогда как тот глядел в окно каким-то странным, задумчивым взглядом.
-Ваше высочество, - негромко произнес слуга, неужели вы поверили в это? неужели вы верите, что может быть какой-то сводный брат у вашего отца, что может быть еще один оборотень…
Но Дик не ответил ему.
Прошло еще два дня. Странный зверь не объявлялся, нападений не было. Друзья полагали, что это потому, что никто из них не выходил теперь из бунгало без оружия и по одиночке, ну а Рой, разумеется, стоял на том, что никакой их выход с оружием тут ни при чем, а все дело в Дике, что это он и есть тот самый зверь, совершавший нападения, и что он вообще не понимает, почему они до сих пор не убили Дика. Что касается самого Дика, то он старался игнорировать его речи, а сам напряженно думал, просматривал любой возможный вариант, пытаясь разгадать загадку появления странного зверя, который, без сомнения, был оборотнем. Дик даже предпринял несколько попыток отыскать этого оборотня, но потерпел неудачу. Поиски ничего не дали.
-Ничего не понимаю: я обшарил территорию в радиусе десяти километров, изучил каждый уголок, но не нашел и намека на присутствие оборотня. Но такое невозможно! Если оборотень объявился здесь, то должен же он где-то жить. А здесь – ничего. Следы только в одном направлении, причем за речкой они теряются, и ни ниже, ни выше по течению их нет.
-А может, он в речке ночует? – пошутил Константин. – А что, мы же про него ничего не знаем: вдруг наш второй оборотень помимо всего прочего, еще и двоякодышащем существом является? Живет себе в воде, а поесть выбирается на сушу.
-Да? – усомнился Андерсен. - Что-то я сомневаюсь, что тот оборотень еще и под водой дышать может. Как-то слишком уж много умений на одну голову: и в волка уметь превращаться, и под водой дышать.
-Ну а ты что думаешь, Леонид? – обратился к слуге Константин.
-Думаю, что Андерсен прав, - сказал тот. – Вряд ли он живет под водой.
-А может, он вообще здесь не живет? – вдруг сказал Дик.
-Как это? – удивился Константин.
-А вы сами подумайте: если следы оборотня теряются у реки, а в ближайших десяти километрах нет никаких признаков его обитания, то не логично ли предположить, что оборотень вообще здесь не живет?
-Ага, - ухмыльнулся Константин, - он у реки садится в катер и уплывает к берегам Каира. Или самолетом летит в Сибирь. А сюда приезжает как на курорт, поохотится и размяться.
-Я не о том, - выслушав парня, спокойно продолжил Дик. – Я полагаю, что оборотень вообще не живет на Земле, он не отсюда, он из Коэра.
-Что? – изумленно ахнул Леонид. – Но это же…
-Думаешь, - усмехнулся Дик, - это невозможно? А почему бы и нет? Ведь если оборотень действительно сын сводного брата моего отца, то не логичнее ли предположить, что он и родился там же, в Коэре? И, соответственно, там и живет. А сюда он может приходить так же, как, например, прихожу сюда я или наш почтальон – через врата, соединяющие Коэр с Африкой. Тогда понятно, почему мы не можем его здесь обнаружить. Потому, что он здесь и не живет. Он приходит сюда, совершает нападения, идет вверх или вниз по реке до ближайших тайных врат, а потом спокойно уходит в Коэр. Только, - сбавив радостный тон, добавил он: - все равно остается не ясно, каким образом он попадает из Коэра сюда и обратно, ведь стражи, охраняющие вход, наверняка бы заметили оборотня. Хотя если он к этому времени успеет принять человеческий облик… – внезапно испустив восклицание на незнакомом Андерсену языке, он ударил кулаком по столу и уже на понятном русском сурово констатировал: -Ничего не понимаю. Как такое возможно? Появился какой-то зверь, который бродит вокруг, который дважды напал на Роя, причем во второй раз сделал это вообще чуть ли не у нас под носом, и после этого исчезает! Как сквозь землю провалился!
-Но ты же можешь использовать свой нюх, - мрачно отозвался Грег. – Разве ты не можешь по запаху определить, куда направился тот оборотень и где он прячется?
-Могу, но у меня ничего не получается. Возле сараев я не чувствую запахов чужака, там только свои – наверное, из-за того, что слишком часто вы там все бываете, а в джунглях… в джунглях вообще невозможно ничего разобрать, там столько всякого зверья побывало, что… - он замолчал, уставившись на Дэнниела, который, не слушая, о чем они тут болтают, сидел за столом и с упоением производил какие-то расчеты. Дик вопросительно взглянул на слугу. Спрашивать не стал, да и зачем, тут и дураку понятно: удивлен, почему Дэнниел себя так ведет. Еще бы, парень все-таки обоих родителей потерял, а тут еще новость, что Дик – оборотень…
-Не удивляйся, - с усмешкой сказал Константин, - он и вправду удивился и даже огорчился, только когда узнал, сколько ему после смерти предков причитается – все его горе и удивление как рукой сняло. У Далтонов ведь не было иных наследников, кроме него, так что теперь парень единственный обладатель всего их добра, а его Далтоны накопили не мало. Там одни счета в банках чего стоят, а уж про три квартиры в одной только Москве…
-Подождите, - прервал его Леонид, он повернулся к Дику: - ваше высочество, а разве вы до сих пор уверены, что вы причастны к убийству тех надсмотрщиков?
-А как иначе ты можешь объяснить мои сны, Леонид? Я в таких подробностях видел, как зверь убивал их…
-Вот именно! – воскликнул слуга. – Вы видели как зверь убивает, но ведь если бы вы на самом деле убивали их и были тем зверем, то вы и должны были бы во сне убивать их сами, верно?
-Постой, постой, - проговорил Дик, - ты что же, хочешь сказать, что это был не я? Что во сне я видел не себя, а кого-то другого?
-Вот именно! Истинный убийца не мог видеть себя со стороны, а вы именно это в своих кошмарах и делали. Мало того, вы, кажется, в этих снах видели его не с одной точки?
-Да, у меня было такое ощущение, будто я все время двигался, меняя ракурс… постой, уж не считаешь ли ты…
-Вы были там, на месте преступления, ваше высочество, вы были в облике волка, вы были оборотнем, но вы никого не убивали. Вы лишь видели, как это делает зверь, и знаете что? Я голову даю на отсечение, что это тот самый зверь, который напал на Роя!
-Все сходится, – каркнул из угла Грег, – кроме одного: как вы мне объясните мне то, что у Дика на боку была рана – на том же самом боку, откуда я у напавшего на меня зверя срезал кусок кожи? У него тоже не хватало куска.
-Но это как раз таки легко объяснить, - произнес Дик, - ведь после того, как всходит солнце и я принимаю облик человека, я теряю сознание на какое-то время и становлюсь абсолютно беспомощным.
-А ведь тогда все сходится, - сказал он, помолчав. – В моих снах я действительно видел не себя, а истинного убийцу, другого оборотня. Он и убил надсмотрщиков, он напал на Грега и он же напал теперь на Роя. Ну а что касается лоскута кожи, то зверь мог сам придя в себя, после отыскать меня и срезать у меня точно такой же кусок на том же самом месте, пользуясь тем, что я сам ничего не вспомню, и помешать ему, находясь в бессознательном состоянии, не могу. Но тогда встает вопрос – зачем он это делал? Зачем срезал у меня кусок кожи? Хотел подставить? Но для чего? И почему объявился теперь здесь? Да и вообще, почему он объявился?.. нет, здесь что-то не вяжется. Если оборотень действительно побочный сын сводного брата моего отца – кстати, нет доказательств, что он в самом деле существовал, - то зачем же ему объявляться у Далтонов, совершать несколько убийств, пытаясь все стрелки перевести на меня, а затем через столько месяцев объявляться вновь и пытаться убить Роя? Хотел подставить меня, пользуясь тем, что я в обоих случаях единственный подозреваемый? Но если и так, то как он узнал, что я нахожусь у Далтонов, а теперь – что я здесь? И как вообще он может себя так великолепно контролировать, если это у меня с трудом получается? Нет, здесь что-то не то. Кто бы ни был тот загадочный оборотень и какие бы цели он не преследовал, он не мог орудовать в одиночку. Ему должен был кто-то помогать, кто-то, кто предупредил бы его, что я нахожусь у Далтонов, а здесь…. Здесь кто-то должен был подсказать ему, что я нахожусь в джунглях один и Рой в это время тоже находится там, а потом – случай у сараев…
-Помощник? – удивился Леонид.
-Да… или… подожди, Леонид: а ведь может быть так, что тот оборотень – всего лишь исполнитель, а главный заказчик и руководитель – совсем иной человек? Ну конечно! Оборотень – этого всего лишь исполнитель, а руководитель – не он. Оборотень – каким бы сыном не приходился сводному брату отцу – он ведь является незаконным, так?
-Ну, да… - неуверенно согласился Леонид.
-А значит, он никак не мог узнать, что я сбежал из дворца – это ведь была секретная информация, об этом и при дворце-то не все знали. И уж какой-то там неизвестный оборотень, побочный сын, считай, что самозванец и мифическая фигура, разумеется, про это сам проведать ну никак не мог. Зато про него проведать могли. Это самое ближайшее окружение отца. Кто-то из них мог знать, что существует еще один оборотень и использовать это против меня.
-Но кто? – удивился Леонид. – И каким образом? Да и зачем?
-А вот это, - усмехнулся Дик, - уже другой и очень интересный вопрос. Действительно, кто мог пойти на это? Ведь про то, что я сам оборотень, вообще-то мало кто знает даже среди окружения короля, а уж про другого оборотня – подавно. Но кто бы это ни был, это человек очень влиятельный, очень хитрый, осторожный и весьма смелый при этом, ведь провернуть такое дело – не просто рискованно, за это и головой поплатится можно.
-Кто же пойдет на такое? – удивился Леонид. – У вас, конечно, есть враги во дворце… Булман, например…
-Булман? – задумчиво повторил Дик. – Булман конечно, влиятельный человек, и отец мог про меня ему все рассказать, а он сам – знать про существование второго оборотня… но самому разыскивать его, подставляя меня? Нет, он бы на это не пошел. Он слишком труслив для этого, к тому же, у него на это не хватило бы ума, да и какая ему от этого выгода? Булман любит деньги, а что-то никакой денежной выгоды я от всей этой истории не вижу. Скорее, наоборот, ему пришлось бы тратить немалые суммы на то, чтобы самому отыскать меня у Далтонов.. нет, это не он. Зато есть еще один, - добавил он и глаза его при этом обратились в сталь. – Он ненавидит меня не меньше…
-Вы имеете в виду Лаевского?
-У него есть для этого все, что нужно, Леонид. Ты посуди сам: он самый близкий человек к королю, он его правая рука –а значит, король запросто мог ему открыть, что я оборотень, ну а он сам с его умом и связями мог узнать про существование второго оборотня. Он сам мог разыскать его, а затем использовать в своих целях. С его умом и изворотливостью ему это сделать весьма просто. Узнав о том, что я сбежал и попал в рабство к Далтонам, он мог заморозить мои поиски, а сам в это время разведать обстановку и сначала натравить того оборотня на Боба и Павла, а затем подстроить нападение на Грега. Ну а потом подставить меня, лично отрезав у меня кусок кожи.
-Но зачем ему вас подставлять? – изумился Леонид.
-Власть! – глаза Дика вспыхнули необычным огнем. – Власть, Леонид, в ней все дело. Помнишь, я говорил тебе, что наш Булман больше всего на свете обожает деньги? Так вот, если для него они важнее всего, то для Лаевского они ровно ничего не значат, он не ценит деньги, он ценит власть.
-Но я все равно не понимаю, при чем здесь вы и эта подстава?
-Все очень просто, Леонид. Король не вечен, и после его смерти его трон унаследую я, а Лаевский знает, что больше всего на свете я ненавижу его и Булмана, и поэтому он прекрасно понимает, что ему после смерти моего отца ничего хорошего не светит. Однако, печальной участи можно избежать, причем очень легко, а именно: еще при жизни ныне правящего короля устроить так, чтобы его сына, наследника престола, признали недееспособным.
-Тогда наследник теоретически сохранит за собой власть, но практически заправлять всем будет регент! – воскликнул Леонид.
-Верно! – глаза Дика сверкнули еще ярче. – А кого, по-твоему, назначат регентом в случае моей недееспособности?
-Ближайшего к королю человека, - тихо прошептал в конец потрясенный Леонид, - Лаевского…
-Именно так, Лаевского! – Дик был так возмущен и одновременно восхищен идеей герцога, что рассмеялся и покачал головой. -Идеальный план! Ну конечно, зачем добиваться благорасположения наследника престола, чтобы в дальнейшем пользоваться его милостью, если можно сделать куда проще: выставить его в глазах отца и всего королевства неуправляемым, агрессивным созданием, который нападает на людей, а затем, когда все с этим согласятся – ведь у Далтонов нашлось бы уйма свидетелей: негры, сам Дэнниел с его отцом, остальные надсмотрщики и Грег…
-Думаешь, меня только поэтому в живых и оставили? - угрюмо спросил надсмотрщик.
-Полагаю, что да, - кивнул Дик. – Ты стал бы главным свидетелем в этом деле, смог бы описать меня, якобы напавшего на тебя – ты ведь запомнил того зверя, верно? Ты бы описал им его, а вдобавок сообщил о ране на моем боку – о том, что она полностью совпадает с нанесенной тобой раной. И все, меня сразу бы признали агрессивным, опасным созданием, который ну просто не может править самостоятельно и нуждается в опекуне. А кому им не стать, кроме как нашей правой руки, нашего Лаевского? Только он, я думаю, не мог предположить, что я уйду от вас…наверное, он этого не ожидал, но поскольку он очень осторожен, то тотчас решил отозвать своего оборотня, а когда я стал жить здесь…
-Он решил, - закончил за него Андерсен, - что можно продолжить и решил действовать.
-Да, - согласился Дик, - похоже, его план вновь запущен. Он снова пытается меня подставить, ну а из всех вас, которые могут в дальнейшем стать свидетелями якобы моей агрессии, он, разумеется, выбрал того, кто ненавидит меня больше всех – Роя. И я даже почти уверен, что оборотень, которого Лаевский натравил на него, не убил Роя лишь потому, что он нужен ему как свидетель, ведь Рой сам по себе… но мне все равно не ясно, как он это все умудрился провернуть? Ведь чтобы подставить меня здесь, ему нужно было знать точный день и время, когда я и Рой окажемся в джунглях, причем окажемся там без свидетелей. А он знал, причем знал дважды. Только вот откуда? А вернее сказать, от кого?
-Намекаешь, что среди нас есть шпион? – спросил Андерсен.
-Лаевский сам никогда бы не стал заниматься этим, - пояснил Дик. –Он слишком умен и осторожен для этого, он не стал был лично раскапывать что-то про меня, выяснять, когда и с кем я окажусь в джунглях. Это слишком опасно. Но зато он мог подослать кого-нибудь, кто выполнил бы эту работу, какого-нибудь верного человека, который ни при каких обстоятельствах не выдал его, и достал для хозяина требуемую информацию.
-Но кто мог это сделать? – удивился Андерсен. – Здесь же только свои, и никто из нас не мог сообщить ничего такое Лаевскому или его человеку, ведь если бы такой шпион и существовал, то он непременно должен был бы общаться с кем-то из нас, а я не припомню никого, кто выспрашивал бы у меня что-то про тебя или Роя. Я непременно бы запомнил такого человека.
-А вы, Константин? – обратился Дик к Константину.
-Да нет, вроде… нет, я точно помню, никто ничего про тебя не выспрашивал… да и я сам никому ничего не говорил… да я вообще, честно сказать, никого постороннего тут не видел…
-Ну а Грега с Леонидом и спрашивать нечего, они тем более ничего подобного делать бы не стали, - сказал Дик.
-Но кто же тогда? – допытывался Константин. – Может, Дэн? Он же у нас особым умом не отличается, его подпои – он любому что хочешь расскажет.
-Погодите, - перебил его Леонид, - а это не мог быть сам Рой? Он же ненавидит вас, ваше высочество, и чтобы погубить вас, мог запросто выдать чужаку требуемую информацию.
-Я уже думал об этом, - кивнул Дик, - но это не он, Леонид. Да, он ненавидит меня и на первый взгляд, действительно готов пойти на что угодно, лишь бы извести меня, но помимо злости в нем сидит еще алчность и осторожность. Вряд ли бы он стал разбалтывать что-то про расписание своих прогулок, про меня бы он сказал, но про себя – нет. Он бы сразу что-то заподозрил, тем более, если после выданной информации на него напали. Первый раз он, может быть, и повелся бы, а во второй все раскусил и тогда его ярость пала бы не только на оборотня, но и на того, кто запрашивал информацию. Более того, я уверен, что и Лаевский знает тоже самое, знает, что Рой может выдать его, если заподозрит связь между выдаваемой информацией и нападениями, поэтому Лаевский уж точно никак не мог его завербовать. Он слишком осторожен для этого и слишком умен, ему не ни к чему такой риск. Поэтому нет, это не Рой.
-Тогда остается Дэнниел, - пожал плечами Константин. – Больше некому.
-Дэнниел… - Дик почесал лоб и искоса взглянул на молодого Далтона.
Дэнниел сидел на кухне, по-прежнему углубившись в подсчеты предполагаемых доходов со своего наследства. Он был настолько поглощен этим занятием, что ничего не слышал и даже не догадывался, о чем друзья вообще вели речь без него.
-Да, он мог, - согласился Дик, - он слишком ветреный, запросто мог проболтаться, даже не подозревая, кому и что он говорит… он может даже не помнить, что говорил что-то подобное… но…
-Вас опять что-то смущает, принц? – спросил Леонид.
-А ты взгляни на него получше, - посоветовал слуге Дик. – Видишь, как он занят своими вычислениями?
-И что? Извините, просто я пока не совсем понимаю, к чему вы клоните.
-А к тому, что в последнее время Дэнниела вообще никто и ничего не интересует. Вспомни: он даже мое нападение на Роя, произошедшее у него и у вас всех на глазах, расценил как нечто пустячное. Что уж говорить про все остальное и тем более про такие мелочи, как чьи-то прогулки. Да я уверен, что Дэнниел не только не знал, что я пошел в джунгли один, он не знал и того, что Рой тоже туда отправился. Ему это просто не интересно. Ни я, ни Рой. Он не знал этого, а значит, не мог ничего и сообщить Лаевскому. Он не шпион, - с уверенностью заявил Дик и нерешительно добавил: - Только если это не он, то кто же тогда? Лично я не представляю… у вас есть еще предположения?
-Нет, - грустно промолвил Андерсен. Он выглядел не менее обескураженным, чем сам Дик. – Мы же всех перебрали, а больше и некому-то… по крайней мере, я ума не приложу, кто еще может быть шпионом, знать про тебя, про Роя…
-А может, - вдохновлено произнес Константин, - Лаевский и не нанимал никакого шпиона, а взял да и развесил здесь жучки или установил скрытые камеры?
-Нет, - возразил Дик, - если бы это были жучки, я бы услышал их, у меня же очень тонкий слух, а камеры я мог бы заметить благодаря своему острому волчьему зрению. Нет, здесь мог орудовать только человек, только он мог разузнать для Лаевского все про меня и Роя, а потом передать ему… но…
-Эй, Константин! – прокричал из кухни Дэнниел, отрываясь от калькулятора.
-Чего? – отозвался тот и, чтобы узнать, что требуется приятелю, отправился на кухню.
Через минуту Константин вернулся. Зевая в кулак, он прошел мимо друзей.
-Что ему надо было? – поинтересовался Андерсен.
-Да как всегда, - отмахнулся тот, - хотел узнать, что там с его документами, не готов ли его паспорт – все мечтает поскорей вступить в права наследования, так вот спрашивал, не приносил ли почтальон ему…
-Почтальон! – воскликнул Дик. – Все правильно!
У него аж глаза заблестели от восторга, а Леонид, Грег, Константин и Андерсен в удивлении уставились на него.
-Что – правильно? – недоуменно спросил Андерсен.
-Помните, мы сейчас беседовали о шпионе? – возбужденно сверкая глазами, заговорил Дик. – Мы пытались понять, что за человек мог, незаметно находясь среди нас, тайком передать Лаевскому все о моих передвижениях? Так вот, мы перебрали всех, но забыли одного – почтальона!
-Быть не может! – ахнул Андерсен. – Дик, ты думаешь…
-Я уверен! – воскликнул Дик. – Да вы посудите сами: зверь появился сразу после того, как я письмом сообщил Леониду, что у меня начались кошмары. Совпадение? Уверен, что нет! Зверя натравил Лаевский, и сделал это после того, как узнал об этих кошмарах – он узнал, что я становлюсь агрессивным и счел, что это самый удобный момент. Ну а узнал он это из моего письма. Почтальон вскрыл мое письмо, прочел, поведал о содержании Лаевскому, а затем запечатал и передал Леониду. А дальше… на Роя напади дважды и я уверен, что этот же почтальон если не расспрашивал перед этим у вас, пойду ли я куда-нибудь гулять, с кем и насколько, то он мог сам подсмотреть и подслушать. Например, он мог подслушать мой разговор с Андерсеном, стоя где-нибудь в сторонке. Ему даже особенно маскироваться для этого не нужно было – большую часть тех сведений, что его интересовали, вы могли сами ненароком выболтать ему, когда он приносил почту, или же он сам подсмотрел, как я ухожу в джунгли один, а потом туда же направляется Рой. Он мог сделать это совершенно ничего не опасаясь. Еще бы, кому в голову придет заподозрит почтальона? Ведь он слуга, так, посыльный, который появляется всего-то раз в день и причем на короткий срок. Кому придет в голову его в чем-то подозревать? Ведь все уверены в нем, предполагая, что во дворце-то точно об этом позаботились и взяли на службу проверенного человека. А он сам в случае чего всегда мог объяснить свое появление в неподходящем месте тем, что принес очередное письмо или посылку… все сходится! Почтальон – вот кто шпионит для Лаевского! Но как долго, все-таки, ему удавалось это скрывать. И от меня скрываться, - прибавил задумчиво Дик и проницательно посмотрел на друзей. – А ведь верно, я же ни разу не видел его, этого почтальона. Я даже имени его не знаю. Почему?
-О, - улыбнулся Леонид, - так это как раз объяснимо, ваше высочество: почтальон приходил всегда рано утром, задолго до того, как вы просыпались, и передав мне посылки и письма, спешно уезжал обратно. А мотивировал он это тем, что не желал отвлекать ваше высочество своим видом, к тому же он всегда говорил, что у него очень много дел, поэтому ему удобно приходить так рано и так быстро уезжать.
-Ну разумеется, - кисло усмехнулся Дик, - что еще он мог тебе сказать? Не правду же ему выкладывать. Придумал невинное, ну прямо ангельское объяснение, к которому-то и не придерешься. А вот какова настоящая причина – вот что мне в самом деле не помешало бы узнать.
-Думаете, в том, что почтальон не желал показываться вам на глаза, есть что-то необычное? – спросил Леонид. – Но по-моему, в этом-то как раз нет ничего особенного. У него вправду может быть много работы.
-Да что ты? – усмехнулся Дик. – Что-то мне не верится ни в его занятость, ни в его нежелание меня беспокоить своим видом. Нет, дорогой Леонид, здесь что-то другое. Твой почтальон не спроста не желал показываться мне все это время на глаза, за этим что-то стоит, только вот что? Он не желал, чтобы я его видел, но почему? Может быть, потому, что мне уже когда-то доводилось его видеть и он боялся, что я узнаю его? А потом через него выйду на Лаевского? Но где я мог его видеть? И каким образом человек, столь преданный Лаевскому, мог попасть на такую ответственную должность?
Леонид пожал плечами. Он не знал ответа на эти вопросы.
-А ну-ка, - приказал ему Дик, - пробей по базе данных нашего друга Лаевского. Герцог отличается осторожностью и я не думаю, что для такого важного дела он будет брать кого попало – скорее всего, почтальон приходится ему каким-нибудь дальним родственником, мало кому известным при дворе, но хорошо знакомым ему самому. Может быть, это какой-нибудь обедневший виконт или барон… кстати, как там его имя? Этого скрытного почтальона? Уж тебе-то оно известно, наверное?
-Разумеется, - с поклоном отвечал слуга, уже начавший просматривать базы данных на компьютере. –Почтальона, который приносил вам почту, зовут Этьеном Сент-Джоном.
-Что?! – вскричал Дик. – Сент-Джон?
-Его фамилия вам что-то говорит?
-Ну разумеется! Я даже знаком с ним! Но ты удивишься, если узнаешь, при каких обстоятельствах произошло это знакомство! Сент-Джон, - пояснил Дик Леониду,- прислуживал мне вместо тебя те три дня, пока ты приходил в себя после…- Дик замялся, не желая произносить в слух причину, из-за которой Леониду пришлось провести несколько дней на больничной койке. – Хм…
-Моего оскопления? – помог ему слуга.
Дик окинул друзей быстрым взглядом.
-Они уже знают?.. так, кажется, я начинаю догадываться, из-за чего у Роя разболелись тогда зубы, - усмехнулся он. – Но это потом, а сейчас больше волнует Сент-Джон…
-Вы говорили, что он прислуживал вам вместо меня, - напомнил Леонид. – Но вы уверены в этом?
-Абсолютно! У меня даже нет сомнений, что Сент-Джон, который прислуживал у меня и почтальон Сент-Джон – одно лицо. Напротив, теперь даже становится ясно, почему почтальон избегал встреч со мной – потому, что он уже прислуживал мне, я видел его, а значит, мог запомнить и узнать потом в нем слугу. А узнав, конечно же, мог заподозрить неладное, а это было Лаевскому ни к чему. И еще это объясняет другой факт – почему Лаевский тогда принял идею Булмана, подсказав тогда королю, как наказать тебя.
-Но я думал, что в этом-то как раз нет ничего особенного, граф и герцог вдвоем не любили меня, и просто захотели таким образом отомстить мне.
-Не спорю, - согласился Дик, - ни Лаевский, ни Булман тебя не любили, но ты никогда не задумывался, почему наш Лаевский, который прежде никогда и ничего не делал просто так, вдруг решил объединиться вместе с Булманом, согласившись претворить его план в жизнь, сделав тебя либо евнухом, либо изгнанником? Что это – оказание дружеской помощи? Не верю, Лаевский никогда ни с кем не был дружен, он ни с кем никогда не сближался, если не видел в этом для себя выгоды. Нет, Лаевский не из дружеских чувств решил донести до короля идею Булмана, и вовсе не нелюбовь к тебе двигала им, здесь было другое, Леонид – Лаевский знал, что если король воспользуется идеей Булмана и предложит выбирать тебе между продолжением службы, но уже в качестве евнуха, или позорным изгнанием с территории дворца, на какой-то срок твое место освободится. Если ты выбрал бы второе, то есть распрощался со службой при дворе, то место освободилось бы бессрочно, а если как поступил ты, согласившись на оскопление, то ты все равно не сразу смог приступить к своим обязанностям и отсутствовал три дня. Иными словами, твое место останется пусто, потребовался бы человек. А Лаевскому как раз нужно сделать так, чтобы его Сент-Джона заметили при дворе. Понимаешь, к чему я клоню? Лаевский согласился передать идею Булмана королю специально, ему требовалось твое место, чтобы поставить туда своего Сент-Джона – пусть на короткий срок, но он засветится при дворе, и потом даст ему возможность назначить Сент-Джона почтальоном, ведь Сент-Джона уже будут знать!
-Господи, -охнул Леонид, - так значит, все было подстроено? И дело было не в личной мести?
-У Булмана – может быть, Леонид, ведь он действительно тебя ненавидел, а Лаевский преследовал совсем иные цели, не месть - я думаю, его вообще не интересовали твои мучения по поводу выбора. Станешь ты евнухом или не станешь – ему было все равно, ему нужно было только твое место. И как видишь, - с мрачным смешком подвел итог Дик, - своего он добился. Вот только не думаю, что он Булмана посвятил в свои планы. Скорее всего, бедный граф даже не догадывается, что его просто-напросто использовали, его и его план.
-И короля использовали?
-Короля? А вот здесь, Леонид, скорее всего, ответ будет двоякий. Король в самом деле может не знать, почему Лаевский предложил ему так поступить с тобой, и тогда его действительно использовали, но с другой стороны, мой отец ведь на самом деле был зол на тебя и искал способ, как тебя наказать. Поэтому, - вздохнул Дик, - думаю, что король поступил здесь вполне осознанно. Он искал способ, Лаевский ему его предложил, королю он понравился и он его принял. И всё, все трое остались довольны. Каждый получил то, чего добивался. Булман тебе отомстил, король тебя наказал, а Лаевский получил место для Сент-Джона, засветил его при дворе, после чего устроил его почтальоном… и устроил не кого-то там, - добавил он, глядя на экран компьютера. – Смотрите! Я был прав, наш Сент-Джон не просто человек с улицы, он родственник Лаевского! Его племянник.
Леонид тихо охнул.
-И… и что теперь нам делать? – нерешительно произнес он после недолгой паузы. – Ведь если Лаевский задумал вас подставить, он же не успокоится, пока не добьется своего.
-Да, но что ты предлагаешь делать? Бежать во дворец, докладывать обо всем королю? А ты не подумал, что прежде, чем я окажусь во дворце, Лаевский может узнать о моем намерении? И если узнает, то наверняка бросится заметать следы, так что когда я окажусь на месте, он разыграет недоумение и все будет отрицать, а у нас не окажется ни одного доказательства.
-Вообще-то, - вмешался Константин, - у нас их и так нет, а только твои предположения.
-Верно, - кивнул Дик, - поэтому их надо найти.
-Интересно, каким образом?
-Нужно дождаться Сент-Джона и все у него узнать.
-Так он тебе во всем и признается! Он же будет все отрицать!
-А если нет? Если испугается и все расскажет? К тому же, даже если он будет лгать, то он не сможет врать вечно, наверняка на чем-нибудь проколется. Поэтому мы должны дождаться его и обо всем расспросить. А еще мне нужно найти главное действующее лицо во всей этой истории, моего двойника, второго оборотня. Причем сделать это сейчас.
-А вот это, - нахмурился Константин, - ты зря задумал. Ты же не знаешь, где прячется оборотень, а если так, то зачем это делать? Зачем лишний раз привлекать к себе внимание? Ведь если твой Лаевский увидит, какой интерес ты проявил к его главной улике, думаешь, он не всполошится?
-Константин прав, - подал голос Андерсен. - Не нужно искать никакого оборотня. Этим ты только вспугнешь и его, и Лаевского. Сам ведь говоришь, что он осторожный.
-Но мне нужно найти его! – протестующее воскликнул Дик и глаза его запылали странным огнем. –Я хочу найти его!
-Но зачем тебе это? – спросил Андерсен, с удивлением взирая на него. – Ведь если все окажется, как ты сказал, то нам хватит и показаний Сент-Джона, так что никакой оборотень и не понадобится. Да и зачем самому-то искать? Сент-Джон наверняка знает, где прячется твой оборотень, поэтому ты лучше погоди, вот мы спросим завтра это у него ты и узнаешь.
-Но мне не нужно завтра! - рыкнул Дик. – Мне нужно сейчас! Немедленно!
-Дик!... вот чудак… да зачем сейчас-то?
-А затем, чтобы в случае, если Сент-Джону удастся провести нас, он не успел сообщить обо всем Лаевскому! Ведь тот, узнав, что его план провалился, убьет главную улику, убьет второго оборотня!
-Ну да… вообще-то, ты прав… но только каким образом Сент-Джон сможет нас обмануть? Он же ни о чем не догадывается, так что смело придет к нам. А когда придет, то мы-то уж его потом не отпустим.
И Андерсен рассмеялся беспечным, довольным смехом.
-Успокойся, Дик, не надо никого искать, завтра Сент-Джон нам сам все расскажет и сам все покажет.
Глава 20.
Полнолуние.
Грег, Константин, Андерсен и Дэнниел ушли, но Дик, в отличии от них, не отправился к себе, а остался в гостиной и сидя в кресле, задумчиво глядел в черный квадрат окна. Неподалеку от него Леонид убирался на журнальном столике.
-Караулите?
Дик не ответил, а слуга мягко улыбнулся.
-Напрасно вы так, ваше высочество. Он же все равно раньше утра не появится, так что вы бы лучше шли и поспали, а утром я бы вас разбудил.
Дик сурово взглянул на него: спасибо, он и так сколько дней безмятежно спал, сладким сном наслаждался, а что в итоге? Ни разу даже издали не увидел этого Сент-Джона! Нет уж, на этот раз я потерплю и д..д…доождусь… Дик не удержался и зевнул, чем сразу воспользовался Леонид.
-Я могу вас разбудить, ваше высочество. Сент-Джон всегда ровно в половине шестого приходил, а я вас в пять разбужу, и так и вы его не пропустите, да и сами часок-другой вздремнете. Ну? Ну давайте, соглашайтесь, - просил он, дружески поблескивая глазами и вытаскивая из-под него подушку, - а то ведь все равно не выдержите и уснете: и так, вон, глаза у самого уже слипаются, разве нет?
Дик с трудом поднял отяжелевшую голову, сурово посмотрел на слугу, и уже хотел сделать ему выговор, но, увидев эти добрые, чуткие глаза, вздохнул и коротко бросил:
-Стели.
Строго, почти равнодушно, однако слуге и не требовалось иного – весь просияв, Леонид с радостью отправился выполнять приказанье, как если бы Дик отдал распоряжение в самых нежных дружеских тонах. Через пару минут кровать была готова, и препровожденный слугой, Дик торопливо разделся, залез под одеяло и моментально уснул. И так же моментально проснулся, когда почувствовал, что его тормошат за плечо.
-Почтальон скоро прибудет, - мягко напомнил Леонид, - а вы хотели, чтоб я вас разбудить к этому времени.
Дик вскинул на него удивленные, серьезно-сонные глаза: неужели уже пять часов? Но он только прилег!
-Пять часов, ваше высочество, - подтвердил слуга. – Вы просили вас разбудить.
Дик встал, и пока он уплетал бутерброды с сыром и колбасой, запивая их ароматным чаем, Леонид убирал его постель, а за дверью шумели голоса – очевидно, остальные тоже уже встали. Когда Дик закончил с завтраком и вышел, все так и оказалось: Андерсен, Грег и Константин сидели в гостиной, поджидая его с Леонидом. Не видно было только Роя с Дэнниелом.
-Рой у себя, - поймав ищущий взгляд Дика, сказал Андерсен, - а Дэнниела я не видел, но он, скорее всего, тоже у себя… ну что, всем доброе утро и ждем почтальона?
Дик пожелал доброго утра и опустился в кресло около окна. До прихода почтальона оставалось около пятнадцати минут – пустяк, и он стал следить за белым циферблатом в часах на столе: медленно, большая стрелка часов приближалась к шести, и едва только ее кончик коснулся черной цифры, Дик взглянул в окно и увидел почтальона. Сент-Джон резво трусил на пегой кобыле, еще минута – и он окажется около дома. Но этого не случилось – откуда-то из-за угла вдруг вышел Дэнниел и пошел на встречу почтальону. Дика забрало негодование. Откуда он взялся? Дик перевел взгляд на слугу – Леонид пучил глаза и растерянно, тревожно пожимал плечами. Рассердившись еще более, Дик вцепился глазами в Дэнниела. «Уйди, уйди…», - беззвучно твердил он про себя, предчувствуя, что встреча Дэнниела с Сент-Джоном хорошо не кончится. Но Дэнниел не уходил, напротив, улыбаясь, он поравнялся с почтальоном и заговорил с ним.
-Ну что он с ним треплется? – зашипел откуда-то из угла Грег. – Он же все испортит!
И как в воду глядел – не прошло и трех минут, как Дэнниел, уже собравшись проводить Сент-Джона к друзьям, вдруг что-то ему сказал, указывая на дом. Сообщил, что его все ждут! И этот Сент-Джон сейчас, конечно, удерет!
-Стой! – зарычал он, вскакивая с места, но Сент-Джон не стал стоять, оттолкнув от себя все еще ни о чем не подозревающего Дэнниела, он вонзил пятки в бока свой кобыле, и нахлестывая ее что есть мочи, поскакал назад.
-Взять его!
Повинуясь приказу, Леонид выбежав во двор, бросился вдогонку за сбежавшим почтальоном, но разве он мог догнать лошадь? Осознав это, он метнулся к конюшне, но время уже было упущено. Когда он оказался подле ее дверей, Сент-Джон был уже далеко, а кони в конюшне были заперты у себя в стойлах и, конечно, не оседланы. Седлать и выводить их теперь не имело никакого смысла – это отнимет четверть часа, а за этот срок Сент-Джон наверняка успеет добраться до портала и скрыться в Коэре. Леонид с понурой головой повернул назад, к дому. К этому времени Дик уже вышел на крыльцо – он никак не мог предположить, что все так обернется, что Сент-Джон сбежит, и причиной тому окажутся какие-то кони, которых вовремя не оседлал слуга. И оборотень, когда только слуга еще бросился догонять всадника, понял, что все пропало, обратил свой взгляд на Дэнниела – еще одного виновника случившегося, только в отличии от слуги, Дэнниел не только не опечалился, он даже не испытывал вины – стоя около дома юноша с самым невинным лицом озирался по сторонам, искренне недоумевая, чего это все злобно пялятся на него – он же не сделал ничего дурного, просто вышел подышать свежим воздухом, а тут встретит Сент-Джона, ну и сказал ему, что его все ждут… ну что в этом такого криминального?!
-Да ничего, - буркнул Грег, и, когда Дэнниел, пожав плечами, отошел в сторону, мрачно выразился: - Кретин!
Подавленные, друзья воротились в гостиную, чтобы все обсудить. А что тут обсуждать? Как из-за непредусмотрительности слуги и недогляда друзей кони остались не оседланы, а Дэнниел вышел, встретил Сент-Джона, все ему рассказал и тот сбежал? Так это и без обсуждения ясно, ровно как и то, что Дик думает о друзьях и Леониде в частности.
Зато другой вопрос обсудить стоило – что дальше им делать? По мнению Дика, с этим тоже все ясно: поняв, что его ждали сегодня неспроста, Сент-Джон помчался сейчас к Лаевскому, он все ему расскажет, а поскольку Лаевский не дурак, то живо смекнет, почему ждали его человека. И тогда у него останется два варианта: либо он немедленно заметет следы, убив при этом двойника Дика – второго оборотня, как главную улику своих каверз, либо он будет действовать в открытую и попытается снова подставить Дика.
-И насколько я знаю Лаевского, - добавил Дик, - скорее всего, он выберет второй вариант. Что же касается нас, то шансов, что мы сможем ему противостоять, у нас крайне мало: Лаевский в любой момент может уничтожить все улики, а находясь в Коэре, он может прекрасно контролировать ситуацию и стоит только мне хоть как-то проявить свою агрессию еще раз, он тут же воспользуется этим и уж на этот раз он постарается не промахнуться и приложит все усилия, чтобы об этом узнало все королевство.
-И сделать ему это будет очень легко, - безнадежно добавил Леонид, а когда все с изумлением взглянули на него, он пояснил: - полнолуние, ваше высочество. Оно наступает этой ночью.
Ну что же это такое! Горя желанием разгадать тайну своего двойника-оборотня, Дик совсем забыл про полнолуние и перестал следить за лунным календарем и теперь вот, пожалуйста, оно вылезло в самый неподходящий момент! Полнолуние наступит этой ночью и он обернется оборотнем, так что если Дик останется здесь, то будет реальной угрозой для друзей, а Лаевский только этого и ждет. А если он сейчас уедет во дворец, где Леонид сможет его запереть, то Лаевский просто скроет следы своих коварных замыслов, убив двойника-оборотня и все! Но он не может поступить иначе, кроме как уехать во дворец, потому что он не может рисковать друзьями, а значит, с тайной оборотня-двойника можно распрощаться – как, впрочем, и с самим оборотнем. И значит, Дик никогда не сможет узнать, кто же на самом деле убил тех надсмотрщиков: он или оборотень-двойник…
-Ну а почему бы тебе не остаться? – удивился Константин. – Останься с нами на это полнолуние, ведь если ты останешься, Лаевский же не станет заметать следы? Нет, он попытается используя оборотня-двойника, подставить тебя, и вот тут-то мы его раз – и поймаем. А имея на руках двойника-оборотня, мы сможем и доказать причастность Лаевского ко всем убийствам, и то, что он пытался подставить тебя, а заодно и тебе легче будет: пятно убийств не будет лежать на твой совести, разве нет?
Дик слабо улыбнулся.
-Да, все может быть так, как вы сказали, Константин, но вы не понимаете, вы даже представить себе не можете, насколько опасно то, что вы просите. Ведь едва наступит двенадцать часов, я превращусь в жуткое чудовище, для которого вы все станете не друзьями, а лакомой добычей. И тогда я уже ничем не смогу вам помочь в поимке оборотня-двойника, напротив, я сам стану вам не только мешать, я буду для вас реальной угрозой и как, по-вашему, я могу вот так рисковать, могу рисковать вами и вашими жизнями?
-Но ведь тебя можно запереть, как-нибудь связать…
-Где, чем? – горько усмехнулся Дик. – Во дворце меня Леонид запирает в каменной камере с железной дверью, так еще дополнительно две железных двери стоят, чтобы я не выбрался, а здесь? Здесь же ничего этого нет. Где вы меня сможете запереть? В конюшне? В сарае? Я же разнесу их в щепки или сделаю подкоп. Да и потом, если бы я даже на это и согласился, то как быть с моим отцом? Король зная какую угрозу я представляю для всех в полнолуние, запрещает мне находится в это время в ином месте, кроме как в моей камере, и если он узнает, что я остался у вас, он придет в ярость. Хотя, наверное, это не будет уже иметь никакого значения, потому что вы к этому времени будете уже мертвы, я же убью вас, если останусь здесь…
-Если мы тебя запрем, - поправил Константин. – А если мы тебя скуем, и будем держать наготове транквилизатор? На тебя ведь действует снотворное?
-Да, но вообще-то это тоже опасно, - в голосе Дика тревога соперничала с восхищением.
-Так что, -расплылся в улыбке Константин, очевидно, поняв, что сейчас чувствует Дик, - попробуем?
-Ваше высочество, - предупреждающе начал Леонид, - надеюсь, вы проявите благоразумие и откажитесь от этой нелепой…
-А тебе разве не хочется узнать правду, Леонид? – взялся искушать слугу улыбающийся Дик. – Ведь это единственный способ… узнав, что я не уехал, мой двойник-оборотень явится сюда по наущенью Лаевского, где мы его и поймаем, а если не спеем поймать до полнолуние и я превращусь в оборотня, то в любом случае я буду скован, вы будете держать наготове транквилизаторы и если что, сразу же меня усыпите... а кроме нас, короля и Лаевского никто и не знает, что я оборотень и в полнолуние должен находится во дворце, а значит, если я там не появлюсь и вы сами ничего королю не расскажите, король ничего и не узнает… ну а Лаевский держать язык за зубами, поскольку ему выгодно, чтобы я находился тут… так ты согласен, Леонид? Ты нам поможешь?
-Ну, - улыбнувшись, замялся Леонид.
Он перевел взгляд с одного лица на другое: ни у кого нет ни тени страха, только глаза у всех сверкают от восторга и предвкушения увлекательной ночи с поимкой таинственного оборотня-двойника. А он… собственно, он тоже не против, но как же быть с королем? Ведь монарх непременно разгневается, если узнает, что принц провел полнолуние вне дворца. Однако, взглянув в глаза самого принца, Леонид понял, что гнев молодого господина будет не меньше, если он ему сейчас в этом откажет. Тем более, что – Леонид помнил об этом, - слуга у него в долгу: не подготовил лошадей, дозволил Дэнниелу свидеться с Сент-Джоном. Да, отказать принцу сейчас был не самый лучший выбор, и Леонид, глядя в знакомые серьезные глаза, в чьей глубине плясали властные озорные искорки, хорошо понимал это. «Соглашайся» - настоятельно велели они ему, «соглашайся» - велел ему собственный внутренний голос, «соглашайся» - пылали взоры его друзей и бедный евнух сдался, покачал головой и молвил: - Хорошо.
К полнолунию друзья подготовились основательно. Сначала решили, кто где будет находится и чем заниматься. Рой наотрез отказался во всем участвовать, поскольку был уверен, что оборотень-двойник не существует и вся эта история с подставой Дика – полный бред, поэтому он остался у себя «чтобы не видеть, какой хренью вы будете здесь все страдать». Далтон Дэнниел тоже не выказал особого рвения, предпочтя остаться у себя в комнате, просиживая в Интернете. Желания обоих не вмешиваться было на руку друзьям, потому как сразу двумя проблемами было меньше – не нужно было думать, что Дэнниел или Рой будут мешаться, лезть со своими советами или предпринимать какие-нибудь действия, которые могли бы все испортить. Что же касается остальных, то двойника-оборотня вызвались ловить Грег с Андерсеном, поскольку оба более-менее чего-то смыслят в охоте и смогут заметить приближающегося хищника. Только вместо ружей, заряженных крупной и мелкой дробью, у них были ружья, стреляющие дротиками со снотворным – двойника-оборотня требовалось было поймать живьем, чтобы тот смог выступить живым доказательством преступления Лаевского. Но на всякий случай у обоих имелось по ножу и пистолету.
Леонид на время полнолуния оставался с Диком и против этого никто не возражал. Во-первых, слуга давно состоял при Дике и знал особенности его волчьей натуры, так что в случае чего он сумеет заметить, когда начнутся изменения у Дика и вовремя дать приказ усыпить его. А во-вторых он единственный умел обращаться с Диком, когда тот становился опасным для окружающих, и в случае если Дик выйдет из-под контроля, возможно, у него получится совладать с ним. Вместе с Леонидом Дика охранял так же Константин, а из оружия у них были шприцы со снотворным и ружья с дротиками, стреляющими тоже снотворным.
-Надеюсь, все пройдет успешно, - сказал Дик, глядя, как Леонид ищет для него наручники, - и мы поймаем моего двойника. И было бы просто замечательно, если это удастся сделать до того, как я превращусь в оборотня…
-А какой ты становишься в полнолуние? – полюбопытствовал Константин.
-Этого никто не знает, - покачал головой Дик. – Дома Леонид всегда запирал меня в одну и ту же каменную камеру, где нет ни окон, ни щелей, так что он мог только слышать меня, но не видеть.
-А как же видеокамеры? – удивился Константин. – Ведь там можно было разместить видеокамеру, закрепить ее где-нибудь на потолке в углу, и она бы тебя засняла.
-Пробовали, ставили, только без толку все было – я ее все равно сносил, доставал лапами и зубами и разбивал на мелкие части… ну что ты там копаешься, Леонид? Не найти?
-Ну знаете, я не волшебник, - проворчал Леонид, - чтобы из воздуха вам еще и наручники наколдовать. Я же не мог знать, что они вам понадобятся, а просто так, извините, я их с собой не вожу.
-У, какой сердитый, - улыбнулся Константин.
-Да нет, он у меня замечательный, - усмехнулся Дик, взглянул на слугу и добавил: - когда не ворчит, конечно.
Леонид услышал его ответ и в миг забросив поиски, повернулся к Дику, сдвинул брови и быстро-быстро зашевелил губами, изображая ворчанье недовольного слуги.
-Ты мне еще пальцем погрози, - улыбнулся Дик, и слуга не преминул дополнить портрет ворчуна этой маленькой деталью, а когда Дик и Константин разразились смехом, он поджал губы и скрестил руки на груди, правда в глазах его все равно скорее шмыгали лукавые искорки, поэтому ни Дик, ни Константин не приняли в серьез его укорительной позы и вместо того, чтобы принести свои извинения, рассмеялись еще громче. И пока они смеялись, уста слуги растянулись в веселой улыбке. Впрочем, уже через минуту Леонид вернулся к поискам наручников.
-К сожалению, наручников мне найти не удалось, - разочарованно сообщил он после долгих поисков, –Зато удалось найти это, - с этими словами Леонид продемонстрировал Дику спутанный моток цепей.
Моток размотали и получили одну длинную цепь с железным ошейником на конце и одну покороче. Короткую цепь Леонид отнес обратно в сарай, а длинную оставили. Ошейник одели Дику на шею, а другой конец цепи продели в скобу, которую Грег вбил потом в стену.
-И что теперь? – спросил Константин.
-Ничего, теперь остается только ждать, - пожал плечами Леонид. – И молится, чтобы все прошло хорошо. Как вам в этом ошейнике, ваше высочество, не жмет?
-Нет, - ответил Дик, присаживаясь возле стенки.
Он несколько раз подергал цепь, проверяя ее надежность, после чего, встал и прошел вперед на сколько позволяла цепь, а затем вынул из камина уголек и провел черту, показывающую максимальное расстояние, на которое он может отойти от стены находясь на привязи. Получился довольно большой полукруг.
-А теперь слушайте меня, - сказал он, вернувшись к стене.– Оборотнем я стану ровно в двенадцать часов, но вполне вероятно, что само превращение начнется несколько раньше – за полчаса или за несколько минут до этого. Ваша задача состоит в том, чтобы уловить этот момент и усыпить меня прежде, чем это случится – в таком случае, я стану оборотнем, но буду безопасен для вас, потому что буду спать. Если же по каким-то причинам вам это не удастся сделать и я все-таки превращусь в оборотня или начну только начну превращаться и вы поймете, что ничего не удается сделать – немедленно бросайте свои попытки и отходите. Видите этот полукруг? Так вот, не зависимо от того, удастся ли вам усыпить меня или нет, когда я превращусь в оборотня, чтобы ни случилось не заходите за его пределы. Потому что ни я, ни Леонид не знаем точно, как я себя веду будучи оборотнем и как поведу, если меня усыпить. Вполне может получится так, что мой организм совсем не отреагирует на лекарство или доза окажется слишком маленькой…
-А мы можем решить, что ты уснул, и когда сунемся, ты нас убьешь, - закончил за него Константин.
Дик кивнул.
-Понятно, будем иметь в виду: за линию не заходить… тогда остается еще вопрос: как нам понять, что все закончилось? Когда ты под утро снова станешь человеком и с нами заговоришь?
-Скорее всего. Дома Леонид обычно выпускал меня с первыми лучами солнца, когда я приходил в себя и стучался в дверь, а здесь двери нет, так что стучатся мне не потребуется и вы сможете снять с меня цепь когда я вновь обрету человеческий облик… ну вы разберетесь, наверное, а если что – Леонид рядом, он вам поможет определить, пришел я в себя или нет…. Леонид, держи,- с этими словами Дик стянул с себя сначала ботинки, а затем носки. – Это чтобы они моим когтям не мешали, - улыбнувшись, пояснил он друзьям.
-Наверное, и рубашку лучше снять, - заметил Леонид, - снотворное будем вам в руку вводить, так чтобы потом не пришлось возится с закатыванием рукавов…
Дик расстегнул рубашку, протянул ее Леониду.
-Сколько у нас осталось времени?
-Сейчас половина десятого, - глянул на часы Константин, - значит, где-то около двух с половиной часов.
-Хорошо, - произнес Дик и оглядел друзей. – Еще не поздно. Вы можете отказаться. Уверяю вас, что я не буду ни на кого обижаться или даже спрашивать, почему, так что если кто-то из вас передумал, вы скажите и я тут же уеду домой. Время на то, чтобы добраться до дворца, у меня еще есть.
Но друзья промолчали, и никто из них даже не пошевельнулся.
-Значит, никто не передумал, -заключил Дик. – Ну что же, спасибо вам. И удачи.
Возле стены лежал коврик, Дик перетащил его в центр своего угольного полукруга.
-Подушку, - приказал он слуге.
Получив желаемое, он лег на правый бок, локтем уперся в подушку, и подпер ладонью голову.
-Как вам там лежится? – осведомился Леонид.
-Замечательно, - отозвался Дик.
-А интересно, - встрял Константин, - сколько нам ждать этого двойника Дика, второго оборотня? Час, два, всю ночь? Когда он появится?
-Если он действительно оборотень, - ответил ему Дик, - как я, то превращение у него тоже должно начаться в двенадцать часов, значит, где-то в пять-десять минут первого его вам и следует ждать.
-Тогда получается, что ты пропустишь все самое интересное, - хмыкнул Константин. – Ты же не будешь себя контролировать, верно?
Дик кивнул, перевернулся на спину.
-Получается, что так. Пропущу. И Герон тоже пропустит. Нет, правда, - улыбнулся он в потолок, - жалко, что его сейчас нет здесь: так бы и нам было повеселее, и ему было бы интересно посмотреть, что тут будет творится…
-Да, вот только его нам здесь и не хватало, - поморщился Леонид.
-Он тебе не нравится? – улыбнулся Дик.
-Что вы, я от него в восторге, особенно от его привычки вечно совать свой нос куда не следует и лаять так, чтобы у всех нормальных людей уши закладывало.
-Герон хороший.
-Конечно, хороший, - согласился слуга. – Просто ангел. Только падший. Люцифер. Маленький такой дьяволенок.
Вскочив, Дик запустил в смеющегося слугу подушкой. Леонид ее поймал, но сразу же вернул, и на этом веселье закончилось. Никому больше не хотелось шутить, в том числе и ему самому, а Леонида, Константина и Андерсена потянуло в сон и Дик, видя, как тщетно они пытаются с ним бороться, посоветовал им не мучить себя и вздремнуть перед бессонной ночью.
-Я и Грег все равно спать не будем, так что если мой двойник появится, мы заметим и разбудим вас, - сказал он и друзья со спокойной совестью отправились в объятия Морфея.
Чтобы как-то развлечься, Дик принялся следить за стрелками часов, но те ползли медленно, и вместо того, чтобы взбодрится, глядя на них Дик сам начал клевать носом, а когда очнулся, часы показывали одиннадцать. Андерсен, Леонид и Константин крепко спали, даже Грег посапывал у себя в кресле, одной рукой сжимая ствол ружья, а другой – костыли. Зевнув, Дик почесал себя за ухом и потянулся. Ногти на его ногах –пока еще человеческие – царапнули деревянный пол. И что-то еще царапнуло дерево. Только уже не он. Дик замер, прислушавшись. Как будто чьи-то лапы с коготками царапнули дверь снаружи дома. Но может, он ошибся и ему показалось? Весь обратившись в слух, Дик потянулся еще раз, и снова услышал царапанье, а потом – и чьи-то быстрые шаги. Какое-то существо, поцарапав дверь снаружи и не открыв ее, спрыгнуло с крыльца и обежало дом. Дик вскочил.
- Леонид, Андерсен, Константин! Просыпайтесь! – зашептал он друзьям. – Грег, вставай!
Те вскочили.
-Дик? Что-то случи…
-Тсс! – зашипел на них Дик.
Притихнув, друзья различили в гробовой тишине тяжелую поступь невидимых звериных лап у себя на крыльце. Слегка царапая когтями деревянные ступени, какое-то существо взбиралось вверх по лестнице.
-Дик… Дик это он? - чуть слышно произнес побледневший Константин. – Оборотень?
-Похоже, - кивнул Дик, - но я ничего не понимаю, ведь еще нет двенадцати, так почему же…
-Тихо! – на этот раз воззвал к тишине Грег. – Кажется, эта тварь подошла к нашей двери… да, так и есть, он стоит за дверью…
Но едва он это сказал, невидимый зверь быстро спустился по ступеням, а мгновенье спустя друзья увидели, как в окне, располагавшемся рядом с дверью, промелькнуло нечто крупное, черное и лохматое. После чего все стихло.
-Где он? – испуганно озираясь, спросил Константин. – Вы его видите?
-Нет, - так же озираясь, ответил Андерсен. – Наверное, убежал… стой, ты куда?
-Я посмотреть, - с этими словами Константин неслышно подошел к окну и осторожно выглянул в него. – Чисто. Его нет.
Он с облегченьем вздохнул и тут же заорал от ужаса - зверь напал на него из окна, вцепившись в бок.
-Константин! – закричал Андерсен, и вместе с Леонидом, бросился на помощью к парню, но увидев в их руках ружья, заряженные дротиками, зверь отпустил Константина и тот рухнул на пол. Леонид и Андерсен подняли и оттащили к дивану.
-Ты как? В порядке?
-Да, - выдохнул все еще дрожащий от страха Константин. – Он напал на меня неожиданно… я не видел, как он подкрался к окну… я заметил, только когда он на меня прыгнул, - прерывисто дыша, оправдывался он.
-Вот что, - гневно произнес Грег, - к окнам никому не приближаться, к дверям тоже, держаться всем вместе в центре гостиной и не шуметь, всем все ясно?
Друзья растерянно покивали.
-Тогда берите свое оружие и внимательно смотрите по сторонам: этот зверь не ушел, он где-то здесь, поблизости, и он наверняка попробует напасть снова.
-Забравшись через окно? – пугливо спросил Андерсен.
-Да. Поэтому следите за окнами.
Но пятиминутная слежка, прошедшая в гнетущей напряженной тишине, ничего не дала. Зверь не появился ни в одном из окон, пропали даже звуки его шагов – теперь внутри и вокруг дома царила тишина, и в этой тишине, сбившись в кучу, стояли Леонид, Андерсен, Грег и Константин. Почти не дыша, они до боли в глазах всматривались в черноту окон и напрягали слух, пытаясь уловить звуки шагов таинственного зверя. И каждый держал в руках оружие, готовый выстрелить, в него, если потребуется. А возле стены, на корточках, сидел Дик, и он тоже вслушался и всматривался. Внезапно дверь задрожала, а за ней послышалось тяжелое сопение и чьи-то мощные когти зацарапали доски.
-Он там! – воскликнул Дик и все впились глазами в дверь.
В этот момент на лестнице, ведущей на второй этаж, показался Дэнниел. Привлеченный шумом и криками в гостиной, он, пользуясь тем, что внимание друзей сосредоточено на двери, незаметно спустился вниз и подошел к черному входу.
-Эй, а что это вы все туда так смотрите? – поинтересовался он.
Друзья моментально обернулись.
-Нет! – в ужасе заорал Андерсен, увидав, где тот стоит. – Дэнниел, отойди от дверей! Живо!
-Что? – не понял тот.
-Отойди от двери! – закричал ему Дик. – Уйди оттуда!
И в этот миг тоненькая дощатая дверца за спиной Дэнниела распахнулась и громадный лохматый зверь схватил его за руку и уволок в темноту. Истошные вопли перепуганного парня слились с криком Андерсена.
-Дэнниел!
Он бросился к дверям, Грег, осыпая проклятьями все вокруг, поковылял за ним, Леонид и Константин, так же хотели присоединиться, но в последний момент оба вспомнили о Дике, которого им надлежало охранять.
-Иди с ними, помоги ему, - поймав беспокойный взгляд Леонида, приказал слуге Дик.
-Но как же вы, я же должен…
Встретившись с его взглядом, слуга умолк.
-Помоги им, - велел Дик. – Константин останется со мной, если что – он введет мне снотворное.
Схватив ружье, Леонид бросил последний тревожный взгляд на Дика и побежал к дверям. Еще несколько минут джунгли гудели голосами мужчин, хрустели ломаемые ветки, а затем все стихло.
Константин подождал еще минуту, но так ничего больше и не услышав, подбежал к злополучному черному ходу и спешно прикрыл дверь, после чего вернулся в центр гостиной и взглянул на Дика.
Дик больше не стоял, он лежал на боку, повернувшись к нему спиной, и, по-видимому, спал.
-Нет, ну надо же, - затрясся от смеха Константин, - кругом все бегают, кричат, а он спокойно спать завалился! Дик, а Дик… Дик, ты меня слышишь?
Дик не отозвался, что показалось Константину странным. Вынув из кармана шприц со снотворным, он скинул с иглы колпачок и осторожно приблизился к угольной черте.
-Дик?
Дик обернулся. От неожиданности Константин нажал на шприц и несколько капель снотворного прыснуло на пол.
-Ох, Дик, ну ты меня и напугал, - признался Константин, напяливая колпачок обратно на иглу и пряча шприц в карман. – Ты что, спал, что ли?
-Да, - Дик прошелся возле камина, после чего остановился и пристально посмотрел на Константина. – Мне нужно в туалет.
-Сейчас? - растерялся Константин. – Но как ты сходишь? до уборной цепь не пустит, а больше туалетов-то и нет… не на полу же тебе… а ты потерпеть не можешь?
-Нет, мне нужно сейчас.
-Но тебе же не дотянуть до уборной с цепью!
-А ты спусти меня.
-Спусти тебя с цепи? – нервно засмеялся Константин. - Нет, приятель, так не пойдет. Ты извини, конечно, но спускать тебя с цепи запрещено, сам знаешь. Лучше давай так: я сейчас сбегаю на кухню и принесу тебе какую-нибудь жестянку, а ты туда свои дела и сделаешь, идет?
-Нет.
Константин нахмурился.
-Спустить тебя! А если я спущу, а ты возьмешь и убежишь, что тогда?
-Я убежал, если бы я стал оборотнем, - возразил Дик, - а так взгляни на меня: разве я похож на него? Или, может быть, я веду себя как зверь?
Аргумент был весомый. Константин заколебался.
-Пять минут, Константин, это займет не больше пяти минут. Ты спустишь меня, я схожу на улицу, сделаю свои дела и вернусь.
-Ну а если ты все-таки сбежишь? – нерешительно спросил Константин.
-А ты свяжи мне руки, - посоветовал Дик. – Со связанными руками я ведь не смогу сбежать. Так что, ты спустишь меня?
-Я… я не знаю, - промямлил тот.
-Скорее, Константин, - торопил его Дик, - я хочу в туалет… я очень хочу… или ты хочешь, чтобы я сделал это прямо здесь?
-А, черт! – в бессилье выругался Константин.
И наперло же этого Дика! Взглянул на него – да нет, вроде человек, и рассуждает здраво, по-человечески. Глянул на время – без пятнадцати двенадцать, то есть, время до наступления полнолуния еще есть.
-Ладно, давай! Только быстрее! Вытяни вперед руки.
Дик вытянул руки и Константин несколько раз обмотал их веревкой, связал концы.
-Так, готово, а теперь осталось отцепить тебя… от скобы не получится, значит, придется от ошейника. Сейчас, подожди, привяжу хоть шнур…
Привязав один конец не шибко длинного шнура к Дикову ошейнику, Константин другой обмотал вокруг своего правого запястья и только после этого вставил ключ в замок, повернул. Щелкнув, замок открылся.
- ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!
Константин обернулся.
В дверях черного входа стоял Леонид и в ужасе смотрел на него с Диком. А позади него маячили лица Дэнниела, Грега и Андерсена.
-Я? Я отвязать его, провести в туалет, - забормотал Константин, - он просился в туалет…
-ТУАЛЕТ?!
При этих словах слуги губы Дика искривила коварная улыбка, и дьявольский огонь сверкнул в черных очах. И Константин понял, что не нужен был Дику никакой туалет, потому что не Дик стоит рядом с ним. Его обманули.
-Снотворное, быстро! –крикнул Леонид, но было уже поздно.
Константин не успел вколоть иглу – одним ударом оборотень вышиб у него шприц, а когда он попытался защелкнуть еще висевший на ошейнике замок, соединявший кольцо ошейника и цепь, оборотень оттолкнул его, а сам рванул к дверям. Цепь натянулась струной, раздался щелчок и замок отлетел в сторону со скоростью хорошей пули. Но в правой руке у Константина по-прежнему был конец повода, привязанного к ошейнику Дика! И едва цепь натянулась, натянулся и повод, а затем Константина со страшной силой потянуло к дверям.
-Бросай его! – заорал ему Грег. – Брось повод! Он утащит тебя за собой! Бросай!
Константин и сам был рад бросить, но проклятый шнур был обмотан вокруг запястья, а конец завязан узлом, который при натяжении сжался, и Константин тщетно пытался подцепить его ногтем, чтобы распутать. А Дик тем временем вышиб дверь, сбежал с крыльца, увлекая за собой Константина.
-Помогите! – завопил тот, поняв, что самому ему не освободится от веревки. – На помощь!
-Сейчас! – крикнул Грег. – Анд, за Роем, живо! Хватайте ружья, стреляйте!
Но Дик уже стащил Константина по лестнице, мгновенье – и он скрылся вместе с ним в джунглях.
-Проклятие! – зарычал Грег, опуская ружье.
-Что нам теперь делать? – испуганно проблеял Дэнниел.
-Что делать, что делать? Спасать, вот что делать! Далеко он его не утащит, слишком тяжел, так что вперед, за ним! Может, еще жив окажется!
А Константин действительно был жив. Волочась за Диком, уже не кричал и не делал попыток подняться на ноги, понимая их бесполезность, теперь он пытался хотя бы ослабить шнур, который точно бритва впивался ему в кожу. Для этого он схватил шнур свободной левой рукой, а затем, подтянувшись на нем и избавив, таким образом, натяжение на запястье, он в итоге схватил веревку и правой рукой. Но едва он приподнял голову, чтобы увидеть, что творится впереди, как по его лицу захлестали ветки и травы – Дик углублялся в джунгли и не церемонился с выбором пути. Закрывая глаза от травы и песка Константин все-таки попытался приподнять веки, и в гуще зелени и клубов пыли, различил Диковы ноги. Штанов на них уже не было, только клочья, сквозь которое виднелась белая кожа. Впереди них тоже что-то мелькало – руки! Дик не бежал как человек, на одних ногах, он бежал уже на четвереньках!
Неожиданно Дик резко свернул вправо, за дерево, при этом крутом повороте шнур натянулся и Константин, словно выброшенный катапультой, пролетел вперед, после чего шнур снова натянулся, его кончик, не выдержав, скользнул внутрь узла, узел размотался и Константин оказался свободен. Он как бревно покатился к кустам, где распластался, подобно лягушке. Отплевываясь от песка и фыркая, он приоткрыл глаза и увидел, как напротив него в джунглях исчезает кончик проклятого шнура, а вместе с ним – и Дик. Едва шнур потонул в густой зелени, поляну, на край которой отбросило Константина, залил лунный свет и в то же мгновенье из стороны, где только что исчез Дик, раздался леденящий сердце человеческий крик. Полный боли и страдания, он вскоре перешел в протяжный вой, а потом все стихло.
И в этот самый момент на поляну выбежали Андерсен, Леонид и Грег. Увидев его, они кинулись к нему и вскоре окружили.
-Константин! – обрадовано воскликнул Андерсен. – Ты жив! А Дик? Где он?
-Не знаю, - озираясь, ответил Константин, все еще валясь на песке. – Когда он повернул, узел развязался и меня отшвырнуло в сторону, а он куда-то убежал. Кажется, туда. А вы слышали вой?
-Да, - быстро произнес Леонид, - и мне он совсем не нравится. Отсюда надо уходить и как можно скорее. Ты как, встанешь? Сможешь идти?
-Да, сейчас, подождите, - пробормотал он. – А где Рой с Дэном?
-Они не захотели идти… ну что, ты встаешь?
-Да… ох, нет, - простонал Константин, падая обратно в песок. –Кажется, я подвернул ногу.
-Подвернул? – засуетился Андерсен. – Ты уверен? Ладно, тогда… Леонид, помоги мне, зайди с этой стороны…сейчас мы тебя поднимем, так… давай, хватайся за нас…
Константин схватился за руки нагнувшихся Андерсена и Леонида, и вдруг увидел, как из джунглей выбежал какой-то черный зверь. У него была крупная волчья морда, густая черная шерсть, метелкой болтающийся хвост и непомерно длинные передние и задние лапы. Он бежал прямо на ничего не подозревающего Грега.
-Осторожно, сзади! – закричал Константин. – Оборотень!
Грег обернулся и в то же мгновенье оборотень прыгнул на него. Грег повалился на землю. Его костыли отлетели в сторону, винтовка угодила в канаву, оборотень даже не обратил на это внимание. Сбив Грега с ног, он стремительно приближался к Константину, Леониду и Андерсену, от неожиданности застывшим на месте.
-Да бегите же, идиоты! Бегите! – заорал им Грег. – Ну?!
Подхватив Константина под руки, Андерсен и Леонид бросились бежать, но не покрыв и трех метров, они были настигнуты оборотнем. Несколькими ударами тот расшвырял по сторонам Андерсена и Леонида, после чего кинулся на беззащитного Константина. Рыча, оборотень ударил его когтистой лапой – истошно закричав, Константин упал, зарывшись носом в песок, а когда поднял голову – заорал еще неистовее, увидав вновь занесенную лапу. Еще секунда – и оборотень распорет ему лицо. От ужаса Константин втянул в себя голову и зажмурился, готовясь к неминуемому удару, однако тот не последовал.
Зато Константин услышал низкое грудное рычание, но не рядом с собой.
Они не смогли его разглядеть – он прятался в кустах, однако уже одного его рыка хватило, чтобы оборотень, поваливший Константина, вдруг весь как-то сжался и трусливо попятился назад. Но едва он предпринял попытку ретироваться, новый оборотень атаковал его.
Все произошло слишком быстро. С дьявольским рычанием новый оборотень в два гибких, ничего не стоящих ему прыжка, настиг своего соперника, они сцепились и оба, рыча, кусаясь и царапаясь, покатились по земле одним большим черным клубком в темноту джунглей.
Придя в себя от изумления, Константин отполз как можно дальше от дерущихся, повернулся к друзьям и увидел, что Андерсену удалось встать на ноги и подобрать с земли ружье.
-Стреляй! – крикнул он ему. – Андерсен, ну что ты медлишь? Стреляй в них!
-В которого? – прокричал в ответ Андерсен. – Я же не знаю, кто из них Дик! А если попаду не в того – что тогда? Ружье же пулями заряжено!
-Смотрите, смотрите! – закричал Константин, - кажется, один из них сейчас прикончит другого!
-Господи, а если этот другой окажется Дик? – испуганно вскрикнул Леонид. – Как понять, кто из них Дик?
Они не могли не только понять, но и толком разглядеть сражающихся – оба черные, в темноте ночи, они двигались чересчур проворно, чтобы можно было что-то уловить. Единственное, что друзья понимали – это то, что их было двое, два оборотня, причем один из них был явно крупнее и сильнее, и что этот более крупный и сильный соперник измотал другого, слабого оборотня и тот, судя по звукам, уже не пытался атаковать. Хромая, он пустился наутек, но не успел далеко убежать – последовал волчий вой, который постепенно вдруг перешел в человеческий стон, а затем – и вовсе в человеческий крик. И прежде, чем друзья успели удивиться этому, раздался треск и шкура слабого оборотня под мощными ударами острых зубов его соперника стала рваться на глазах, и в оголенных промежутках замелькало человеческое тело, руки и ноги.
-Смотрите, смотрите! – закричал Константин. – Этот оборотень, тот, что нападал на меня, он не настоящий! Это человек в волчьей шкуре! И этот человек, это… это же…
Но ни Леониду, ни Андерсену и ни Грегу не нужно было ничего говорить. Схватив зубами лже-оборотня за ухо, настоящий оборотень резким движением сорвал с него волчью голову и та откатилась прочь, а на месте нее показалась другая голова – человеческая, с золотистыми кучерявыми волосами и изумрудно-зелеными глазами. Друзья сразу узнали его.
-Сент-Джон! – в изумлении воскликнул Леонид, узнав в переодетом юноше почтальона.
-На помощь! – завопил тот и захлебнулся в визге, когда настоящий оборотень вновь потащил его в темноту и уже там взялся разрывать остатки его волчьей шкуры, стремясь добраться до настоящего тела. Из-за темноты друзья не видели, что там твориться, но зато все слышали: Сент-Джон заорал еще неистовее, а вскоре его крик перешел в хрип.
Первый опомнился Грег. Встав-таки на ноги, он повернулся к остальным и прокричал, стараясь заглушить рык оборотня:
-Уходим отсюда, пока он на нас не перекинулся!
-А как же Сент-Джон? – испуганно вскрикнул Андерсен. – Ему же надо помочь!
-Ему уже ничем не помочь! Он убьет его и правильно сделает, а если сейчас отсюда не уберетесь вы, то разделите его участь! Ну, что встали?! Уходим, скорее!
Подхватив Константина под руки, Андерсен и Леонид поспешили за Грегом, но прежде чем скрыться в джунглях, они обернулись, чтобы в последний раз взглянуть на почтальона.
Не смотря на страшные раны, несчастный был все еще жив. Судя по силуэту, слабо вырисовывающемуся в темноте, он лежал на песке, пытался отбиваться и испускал душераздирающе стоны – то, чему темнота не была помехой. Как и Дику – очертания чего-то гигантского, черного, склонилось над юношей – судя по всему, оборотень зубами разрывал ему внутренности.
Константина чуть не стошнило.
-Пойдемте отсюда… - едва слышно пролепетал он, - пойдемте скорее…
И Леонид с Андерсеном, подхватив его под руки, поспешили за ковыляющим Грегом, но еще долго они чувствовали острый запах человеческой крови, и слышали чавканье, урчанье, хруст ломаемых костей и треск раздираемой плоти.
Друзья боялись, что оборотень будет их преследовать, но к счастью, этого не случилось, и до бунгало они добрались хоть и окончательно выбившиеся из сил, но живые и невредимые – если, конечно, не считать подвернутой ноги Константина и ободранной коже на его ладонях.
-Это из-за веревки, - пояснил он друзьям, разглядывая окровавленные ладони, - я за нее держался, когда он меня за собой волок, а она, как на зло, тонкая и крученая попалась, врезалась прямо в мясо…
-Сам виноват, - грубо бросил Грег. – Отвязал его? Вот и не скули теперь.
-Да я и не скулю, - обиделся Константин, - и оттого, что виноват, не отказываюсь: действительно, сам отвязал, сознаюсь, виноват, ну что же теперь делать? Как вы думаете, Леонид, что теперь будет? Дик ведь, наверное, убьет Сент-Джона?
-Да.
-А он сюда не придет?
-Будем надеяться, что нет.
-А что теперь нам делать?
-Ждать рассвета. Надо будет найти тело Сент-Джона… вернее, то, что от него останется, - слуга помрачнел и замолк.
-Вы думаете, Дик его сожрет? – тревожно спросил Константин.
-Не знаю, но скорее всего, да… но тело – это ерунда, самое сложное будет отыскать потом принца.
-А зачем его искать? – удивился Константин. – Разве он сам не сможет придти домой?
Леониду вопрос явно не понравился, он сурово взглянул на парня.
-Принц не памятник, он не будет сидеть всю ночь над телом этого несчастного, он может и убежать на поиски другой жертвы, но с рассветом он же вновь придет в себя и не будет ничего помнить. И он может запросто не найти потом дороги назад, к тому же, лишившись звериного облика, он окажется совсем беззащитным в своем человечьем обличье, у него же не будет ни ножа, ни вообще какого-либо оружия. Мы здесь не в центре города живем, здесь джунгли, по которым рыскают львы, бродят гиены и ползают ядовитые змеи - представьте, что будет, если Дик случайно с ними столкнется?
-Да, - хмыкнул Константин, - несладко ему будем. Проснется поутру, ничего не помнит, не знает, где он, а тут бац – и на него какой-нибудь лев или тигр прыгнет!
-Поэтому, - строго прервал его слуга, - чтобы этого не случилось, на рассвете мы возьмем оружие и поедем его искать.
-Нет проблем, - беспечно пожал Константин, - только как вы собираетесь его искать? Я имею в виду, кто пойдет?
-Ты не можешь, - заметил Андерсен, у тебя подвернута нога.
-Ну и что, - огрызнулся Константин, подвернута – не сломана, пойду, Грег вон, тоже, на костылях, а ничего, передвигается. А вот Дэн и Рой из дома и шагу не сделают, из принципа не пойдут, так что остаетесь только ты, Леонид… а, да, еще и Грег, но он отказался.
Они вышли из бунгало с первыми лучами солнца.
-Где будем искать? – поинтересовался Андерсен.
-Сначала там, где оставили почтальона, - не задумываясь, ответил Леонид. – Правда, времени прошло очень много и шансов, что он окажется где-то неподалеку, практически нет, но попытаться все же стоит… к тому же, в случае, если его там не окажется, мы всегда сможем пойти по его следам.
-Разумно, - согласился Андерсен. – А вы помните, где мы их оставили?
-Ну… - неуверенно произнес слуга, - кажется, там…
Не смотря на то, что дорогу они запомнили, быстро тело Сент-Джона обнаружить им не удалось – во-первых, друзья не сразу узнали место, а во-вторых, выяснилось, что Дик перетащил его оттуда. Растерзанный труп находился теперь не на проплешине в джунглях, а на открытом пространстве, в паре метров от дороги, ведущей к их дому. Увидев его вблизи, Андерсен тотчас отвернулся, так же поступили Леонид с Константином - до того был изуродован несчастный почтальон, племянник Лаевского.
-Кошмар какой…. Правда, он подло поступил и сам виноват, но он же еще совсем молодой был… - покачал головой Андерсен. – Все-таки жалко его. Надеюсь, он не долго мучился.
Но он и остальные знали, что это было не так. Судя по искаженному от боли лицу юноши и его останкам, которые они сейчас лицезрели, Сент-Джон умер не сразу. Дик разорвал ему горло в самом конце, а до этого почтальон долго и сильно страдал – Дик просто заживо сожрал все мясо у него на животе, оставив торчать только ребра.
-Давайте прикроем его чем-нибудь и пойдем, - с трудом произнес Леонид. – Нам же нужно найти еще и Дика.
-Да, верно…
Накрыв останки Сент-Джона курткой Андерсена, друзья осмотрелись по сторонам в надежде, что Дик лежит где-нибудь неподалеку, но горизонт был чист. Дика не было. Но где же он тогда? Скорее всего, где-то поблизости, в джунглях, но где именно? Друзья принялись обшаривать каждый лист вокруг, но только выбились из сил.
А между тем Дик был совсем близко, он лежал в зарослях кустарника – буквально в нескольких метрах от того места, где они его искали - абсолютно голый, с железным ошейником на шее. Он очнулся от громких голосов друзей, перекликающихся между собой и зовущих его. Поначалу он не понял, что происходит – как он здесь очутился, что это вообще за место и почему его кто-то зовет, но потом до него дошло и услышав знакомый голос Леонида, он улыбнулся.
-Я здесь! – громко крикнул он, встал на ноги и пошел навстречу слуге. И уже через минуту он был окружен друзьями.
Предусмотрительный Леонид с улыбкой вручил ему припасенную одежду, в которую он не замедлил облачиться, попутно сняв с принца ошейник, после чего все вчетвером они вышли из джунглей, и первое, что бросилось в глаза Дику, был труп почтальона. Радость сразу сбежала с его лица.
-Это Сент-Джон?
Леонид кивнул.
-И это я его убил, да?
Леонид снова кивнул. Дик закусил губу, а затем, вспомнив о чем-то, быстро взглянул на слугу.
-А что оборотень, мой двойник, где он? – вопросил он. – Его поймали? Вам удалось его поймать?
-Нет.
-Нет?
-Похоже, - грустно улыбнулся Леонид, - что не было никакого второго оборотня, ваше высочество.
И заметив его вопросительный взгляд, он поспешил все рассказать – начиная от того момента, как Константин спустил его с цепи, поверив, что Дик хочет в туалет, и кончая схваткой его и Сент-Джона.
-Мы бы и не догадались, что на нас напал человек, - сказал в заключенье слуга, - но в последний миг появились вы.
-А Сент-Джон, -перехватил Константин, - по-видимому, струсил, увидав настоящего оборотня и дал деру, только тебе это, видать, не понравилось и ты напал на него, а в ходе драки разорвал его волчью шкуру. Видишь, из-под куртки торчит черный мех? Скорее всего, это ее остатки. Он был в ней, как в комбинезоне – настоящий волк, даже хвост с головой имелись, только вот смотрелся он очень тщедушно в своем костюме, ноги и руки-то он не мог короче сделать, да и передвигаться ему в своем коконе было неудобно. В общем, ты с ним сцепился и стал его драть, ну а мы… мы хотели ему помочь, правда, но ружья завалились куда-то, вдобавок, мы боялись промахнуться, да и ты на нас в любой миг мог напасть…
-Поэтому вы ушли? И как я выгляжу, конечно, тоже не увидели?
На первый вопрос Андерсен утвердительно промолчал, на второй же, словно чувствуя необходимость хоть что-то сказать в свое оправдание, невнятно произнес:
-Понимаешь, Дик, нам самим было бы интересно узнать, как ты выглядишь, и когда ты выскочил и налетел на Сент-Джона, мы, в принципе, могли бы, наверное, что-то разглядеть… но дело в том, что ты прыгнул внезапно и слишком быстро, а потом вы сразу повалились в кусты… и к тому же, там было темно… поэтому… ну, в общем…
-Вы ничего не увидели.
-Только услышали – как вы там дрались, точнее, как ты его…
Андерсен взглянул на то, что осталось от почтальона. Смущенно кашлянул. А что он еще мог сделать? Дик убил его, как ни крути, как ни обзывай это – убил.
-Но ты ни в чем не виноват, - торопливо добавил он, увидев взгляд оборотня, - скорее, это его вина – что он согласился действовать по указе Лаевского.
-А вот, кстати, и он, - нахмурился Дик, глядя на кавалькаду всадников, движущихся прямо на них.
-Что это? – удивился Леонид. – Зачем они сюда едут? Разве их звали?
-А я знаю ответ, - усмехнулся Дик. – Лаевский думал, что его племяннику удаться этой ночью подставить меня, убить вас всех, и теперь он едет сюда, чтобы в присутствии знати засвидетельствовать кучу трупов, и как следствие – чтобы потом рассказать обо всем королю и под давлением улик вынудить его раскрыть мою тайну, а затем объявить меня невменяемым, крайне опасным чудовищем.
-Только мы-то живы и обвинять тебя будет некому, зато сам герцог лишился дорогого племянничка. Вот радость-то ему будет…. Да, даже жалко его, - печально улыбнулся сердобольный Андерсен, - ведь расстроится, наверное, увидав, что ты сделал с его юным родственником.
Едва он это сказал, их окружили всадники. Андерсен, Леонид и Константин заметно заволновались, но Дик остался абсолютно спокоен.
-Доброе утро, герцог, - с учтивым поклоном и любезной улыбкой поприветствовал он Лаевского.
-Боюсь, вы ошибаетесь, ваше высочество, - приторно-сладко улыбнулся в ответ Лаевский. – Это утро явно не доброе – по крайней мере, для одного из нас. Дело в том, что я приехал сюда не случайно – мне сообщили, что у вас здесь произошло ЧП, - Лаевский бегло оглядел друзей, задержав свой взор на Дике. - Поступила информация, что вы напали на кого-то этой ночью…
-Я этого не отрицаю, - спокойно произнес Дик, - действительно, этой ночью было совершено нападение, но произошло оно не по моей вине, а по вине нашего почтальона. Кажется, его зовут Сент-Джон. Судя по всему, ему захотелось подурачиться, потому что он переоделся в волчью шкуру и сымитировал нападение на моих друзей. Очевидно, он полагал, что они испугаются, однако к его несчастью, случилось непредвиденное – в тот момент, когда он начал свое выступление, появился настоящий волк, который напал на него, в результате чего юноша погиб.
-Вот как, - сладко процедил Лаевский, когда Дик замолчал, и, взглянув на прислушивающуюся стражу, распорядился: - Оставьте нас!
Те поспешили исполнить приказ и удалились. Едва они это сделали, Лаевский впился ледяным взором в Дика.
-Ну что же, - ядовито усмехнулся он, - вы поведали нам красивую историю, ваше высочество, но ведь на самом деле все обстояло несколько иначе? Кто-то вместо того, чтобы уехать во дворец, как того требовал отец, - многозначительный взгляд на Дика, - остался среди друзей, а потом вырвался на свободу и по чистой случайности для них все обошлось.
-А кто-то, - Дик многозначительно посмотрел на Лаевского, - в это время приблизил к себе племянника, добился того, что тот сначала стал моим слугой на пару дней, а затем, сделав его почтальоном, вырядил волком, ну по чистой случайности похожим на меня в полнолуние, и заставил напасть на моих друзей. Ведь все было именно так, герцог?
-А вы не глупы, как я посмотрю, - усмехнулся тот.
-К вашему несчастью, герцог, - с убийственной любезностью улыбнулся Дик и прибавил: – Ну что же, может быть, настал черед правды? Слуг здесь нет, кругом только свои – так расскажите мне про ваш чудесный план, все, начиная с того момента, как вам пришла в голову идея назначить Сент-Джона моим слугой, чтобы его заметили при дворе. А то я, конечно, хоть и догадываюсь, как все происходило, но услышать из ваших уст было бы несколько приятнее. Так вы проявите смелость, расскажите мне правду?
-А почему бы и нет? – ответно улыбнулся герцог. – Ведь вы ничего не сможете доказать.
-Как и вы, герцог, - заметил Дик. –Ваш рассказ?
-Он будет, но услуга за услугу. Я расскажу про план, а вы мне тоже кое-то расскажите.
-Например?
-Поясните, почему Булман так усердствовал, стремясь донести до короля мысль, что вашего верного Леонида стоит либо оскопить, либо сослать без права переписки с вами.
-Идет.
-Итак, - начал свое повествование Лаевский, - когда вы сбежали, я первым вычислил, где вы находитесь и используя свои связи, приложил все усилия, чтобы кроме меня, об этом не узнал никто, а сам тем временем подговорил своего племянника выполнить одну важную роль – сыграть оборотня. Юнец нуждался в деньгах, и я пообещал ему неплохое вознаграждение, если он справится со своей задачей, и он действительно на первых порах справлялся. Он нападал сначала на одного надсмотрщика, затем в следующее полнолуние – на второго, на третьем же он чуть было не провалил все дело, когда Грег резанул его ножом. Увидев его рану, я уж подумал было, что все пропало, но рана оказалась незначительной и как выяснилось, потом только сыграла мне на руку: зная, что вы валяетесь где-то без сознания, я воспользовался этим и пока вы мирно лежали себе под деревом, сделал точно такую же рану вас на боку, какую оставил ваш Грег у моего племянника. Я знал, что он следит за вами, знал, что он догадывается, кем вы являетесь на самом деле, и понимал, что уж теперь-то он точно будет уверен, что вы – оборотень. Но я рассчитывал, что его идею о том, что вы причастны к убийствам, поверят остальные, а этого не случилось, однако потом случилось нечто иное, что вообще не входило в мои планы.
-Мой побег, - сказал Дик.
-Он самый. Я не мог предположить, что сбежав однажды и потерпев поражение, вы рискнете сделать это вторично, да еще так удачно. Я был растерян и как это не нелепо звучит, даже боялся за вашу жизнь.
-Вы боялись, что меня могут убить, -усмехнулся Дик, - а я вам нужен был живым, ведь нельзя же стать регентом при покойнике.
-Верно, - улыбнулся Лаевский, - поэтому мне пришлось употребить все мои силы, чтобы вновь вас найти, но поиски мои были тщетны. К осени я уже начал отчаиваться и почти отказался от своей затеи, как вдруг в один прекрасный день к воротам дворца подходит какой-то плебей и подает письмо, в котором вы сообщаете, что вы живы и здоровы и желаете вернуться домой. Сначала эта весть меня обрадовала, но затем весьма огорчила, ведь если бы вы вернулись во дворец, то у меня не было бы никаких шансов выставить вас неуправляемым источником опасности, под бдительным оком короля это было бы невозможно.
-А потом вы узнали, я решил остаться в бунгало, - улыбнулся Дик.
-И сделал все, чтобы король разрешил вам это.
-Так вы были к этому причастны? – усмехнулся Дик и покачал головой. – Тогда я понимаю, почему король так легко дал согласие. Что было дальше?
-Когда вы прибыли во дворец, я узнал, что король рассержен и желает покарать Леонида, и тогда я понял, что настал мой час. Я согласился донести до короля идею Булмана как наказать вашего слугу, зная, что выиграю от этого в любом случае, что и получилось. Леонид не мог вам прислуживать в течении трех дней и зная это, я предложил королю заметить его временно моим племянником, а когда вы вернулись в бунгало, Сент-Джон был известен при дворе и я любезно предложил его на роль почтальона, уверив всех, что он надежный и проверенный человек. Ну а потом все было очень просто: Сент-Джон держал меня в курсе всего того, что у вас происходит, а я ждал момент, когда он может одеть шкуру волка и напасть на ваших друзей. Но после того, как вы сбежали, я не хотел больше так рисковать, мне нужны были гарантии, что когда вы будете нападать на ваших друзей, те не будут вас защищать, а поскольку те именно так и поступили бы, мне пришлось искать ваших недругов на стороне. И я их нашел. Я узнал, что пока вы были рабом у Далтонов, вас там люто ненавидели трое: надсмотрщики Грег и Саймон, а так же юноша Рой, и что на данный момент они втроем находятся там. Но как сделать так, чтобы они оказались в бунгало? Самый простой способ – лишить их всего, заставив их кинуться искать помощи у друзей, а таковым являлся Андерсен. Я знал, что в случае чего, он не бросит их в беде и пригласит к себе. Поэтому я приказал Сент-Джону поджечь дом Далтонов.
-Так значит, пожар произошел не случайно? – ахнул Андерсен. –Это вы во всем виноваты? Вы подожгли дом?
-Красиво горело, правда? – улыбнулся Лаевский. – Но мне пришлось потрудиться, ведь нужно было еще поднять на восстание негров, на что те долго не соглашались, а когда все запылало и завязалась стрельба, моим людям пришлось следить за Роем, Саймоным и Грегом, чтобы те не сгорели или их не убили вместе со всеми. Иначе поджег терял бы смысл. Однако не смотря на все мои старания, одного из них все-таки убили – Саймона, а Грег остался калекой да и вы, принц, едва не сгорели, но к счастью для меня, все обошлось. Больше того, обошлось даже лучше, чем мог я ожидать – согласитесь, двое из троих – весьма неплохой результат.
-Двое? А как же я и Дэнниел? – воскликнул Константин.
-Ой, - отмахнулся Лаевский, - а вы-то тут причем, юноша? Мне до вас не было никакого дела.
-То есть как это не было? – возмутился тот. – Вы хотите сказать, что если бы я погиб…
-Повторю еще раз, для особо одаренных, - с нажимом, сладко произнес герцог. – Мне было важно, чтобы спаслись трое: Грег, Рой, Саймон. Или хотя бы кто-то из этой троицы, ну и принц, разумеется. А то, кто то-то еще там спасся или не спасся – меня не волновало. Так что то, что вы уцелели – считайте, вам просто повезло. Вытащили счастливый лотерейный билетик, как и Далтон. Ему, кажется, вообще фортуна улыбнулась?
-Он единственный наследник и теперь все причитается ему, - хмуро буркнул Константин.
-Вот, видите, как все мило получилось, есть даже те, кому этот пожар принес пользу – не считая негров, они ведь, кажется, тоже были не прочь получить свободу? но я возвращусь к своему рассказу, - и он продолжил, обращаясь опять исключительно к Дику:
-Как только это произошло, все пошло так, как я и планировал: погорельцы переехали жить в бунгало Андерсена, где Рой вскоре стал вас раздражать, а Грег и вовсе обозлился на все живое на этой планете. А потом из писем, которые вы отправили Леониду, я узнал, что у вас начались кошмарные сны, в которых, как я понял, вы видели, как мой племянник убивает надсмотрщиков.
-Но тогда я не знал, что это делает он, я подумал на себя, я думал, что это я нападал на них и теперь моя память просто воскрешает эти моменты.
-Так на это и был расчет, -улыбнулся Лаевский. – Узнав, что у вас начались эти видения, я решил, что пришла пора действовать, и приказал своему племяннику вновь достать волчий костюм. Знаете, мои швеи скроили ему такой славный костюм из волчьих шкур, сидел просто идеально и он так ему шел! Вылитый волк, не зная заранее даже не догадаешься.
-Но я догадался, - сказал Дик. – Я заметил, что оборотень, который нападал на Роя, как-то странно себя ведет. Он не мог долго бежать и часто останавливался, чего никогда не позволил бы себе настоящий волк.
-Да, у костюма был один недостаток: он был для бедолаги слишком тяжел, поэтому находясь в нем, племянник вынужден был делать частые передышки, чтобы восполнить силы. Ну и от жары он в нем страдал, жаловался как-то, что задыхается он в нем, но это мелочи. Меня интересовало только две вещи на тот момент: сходство костюма с настоящим оборотнем и возможность его самостоятельного снятия, чтобы мой племянник мог обходится без помощников.
-Еще одна причина, по которой я не мог найти следов оборотня, - заметил Дик. – В Африке его не было, но и через Врата он не проходил.
-Верно. Сент-Джон проходил через Врата в Африку человеком, а костюм прятал в сумке, в Африке же он в него облачался – и оборотень готов. А после спектакля снимал его и снова уходил через Врата. Ну а поскольку он являлся почтальоном, Стражи Врат не могли ничего заподозрить.
-А еще способ убийства, - напомнил Дик. - Волк использует зубы при умерщвлении добычи, а ваш оборотень…
-Да, здесь я тоже оплошал, - признал Лаевский. – Что поделать, хоть искусственная голова волка и была очень красивой, но вот функционировать она не могла и как таксидермисты не старались, они смогли сделать так, чтобы Сент-Джон мог бы ею управлять, нанося ею смертельные удары, не снимая со своей головы. Пришлось ему использовать когти на передних лапах шкуры, а в качестве контрольного орудия я его снабдил ножом. Так сказать, чтобы в случае чего, жертву в любом случае можно было добить. Впрочем, это не главное - главным было то (я вернусь к своему рассказу), что своего я добился – после двух нападений на Роя моим племянником, вы сами потом не сдержались и напали на него. Теперь я был уверен, что Рой наверняка подтвердит то, что вы чудовищное создание, крайне опасное для общества. Но в самый неподходящий момент явился Сент-Джон, заявивший, что вы все ждали его в гостиной, и что вы хотели догнать его, когда он попытался скрыться, - Лаевский нахмурился. – Да, неприятный момент. Я понял, что вы что-то заподозрили, но не смотря на риск, я все-таки решил закончить начатое и пошел ва-банк. Я приказал Сент-Джону вырядится оборотнем и напасть на ваших друзей, убив их всех, кроме Роя и Грега, разумеется, а сам тем временем собрал людей, чтобы приехав, те смогли увидеть изуродованные тела и сами убедиться, как вы опасны.
-Только о том, что я – настоящий оборотень, представляю реальную угрозу для него, вы, конечно, умолчали?
-Пришлось, а как иначе? Юнец любит деньги, но он ужасный трус и я не мог рассчитывать, что узнай правду, он останется верен мне и не откажется от задания. Пришлось опустить кое-какие детали – впрочем, я ж не совсем грешил против истины, вас же, если я правильно понял, до поры до времени тоже где-то держали, а? Ведь я же никогда не поверю, - усмехнулся герцог, - что вы остались бы на время полнолуния у друзей и не предприняли бы мер для их защиты, зная, что становитесь неуправляемым существом. Вас где-то держали?
-В гостиной, на цепи. Только по их ошибке мне удалось скрыться.
-Я так и понял, - кивнул герцог, а потом, увидев вопрос в глазах Дика, добавил: - Это все, что я могу вам рассказать. Теперь ваш черед, принц. Вы обещали разъяснить мне, почему это Булман так настаивал, чтобы я представил королю его способ наказания вашего Леонида.
-А разве вы не знаете? – спросил Дик.
-Признаться сказать, нет, - беспечно ответил Лаевский. – Мне тогда не до этого было, а сейчас вот любопытство разбирает, но снисходить до того, чтобы самому расспрашивать об этом графа…ну сами понимаете…. - он поморщился и усмехнулся. – Так что, я надеюсь, вы поможете разрешить мне эту маленькую загадку? Чего добивался милейший граф?
-Отмщения. Булман ненавидит Леонида за то, что он держит меня в курсе всех его финансовых махинаций, но за все время пребывания на службе Леонид всегда был безупречен в моих глазах и глазах короля, поэтому если бы он осмелился причинить ему вред, графу пришлось бы иметь дело со мной или королем, а ему это было ни к чему, поэтому он ничего не предпринимал. К тому же прежде у Булмана на руках были лишь слова его приспешников и собственные догадки, однако накануне моего побега он подслушал очередное донесение Леонида, из которого он узнал, что мне стало известно об одной из самых крупных его афер. Леонид тогда не предал этому значения, по-прежнему считая, что он в безопасности и Булман не сможет его достать, но тут я сбегаю и графу представляется просто идеальная возможность. Он узнал, что король разгневан и обвиняет в моем побеге Леонида, но ведь король мог придумать для него любое наказание – мог убить, а мог просто ограничится выговором или штрафом и я предполагаю, что Булмана это не устроило. Ему не хотелось, чтобы Леонид отделался каким-нибудь легким наказанием, ему хотелось отыграться на нем сполна. Осуществить это просто – надо всего лишь ударить по самому больному место, а у Леонида таковых была два: я и Анжелина. Леонид был очень привязан ко мне и мечтал жениться на Анжелине. Вот почему Булман так хотел, чтобы вы донесли до короля идею о том, чтобы Леониду было приказано выбирать между изгнанием или продолжением службы, но уже будучи евнухом. Если он выберет первое – он никогда не увидит меня, а выберет второе – лишится Анжелины.
-Ах, ну конечно, - сладко протянул Лаевский, - духовные терзания… ваш Леонид, он же выбрал второе…
Его насмешливый взгляд скользнул по белым бусам и лицу Леонида. Тот покраснел и смущенно отвел взгляд.
-Надо же, - усмехнулся Лаевский, -а я ведь даже не подумал про это, как-то упустил из виду этот момент…
-Вам было нужно только его место, на три дня, - холодно произнес Дик, - а каким способом вы его получить – для вас это было не важно.
Лаевский беспечно вскинул бровь.
-В каждой игре есть расходный материал, ваш Леонид именно таковым и оказался, - искоса взглянул на удрученное лицо слуги и поцокал языком: - Как он расстроен! И с чего бы это? В конце концов, самого не убили, из королевства не выгнали, ну а что до оскопления, так ты не переживай, как говорится, до свадьбы заживет…
Леонид залился краской и с яростью уставился на герцога, а тот рассмеялся.
-Кажется, я что-то не то сказал? Да, определенно не то, так что я лучше поеду. Всего хорошего, ваше высочество.
-Вам тоже, герцог, - мрачно усмехнулся Дик, - всего.
Тот окинул его взором, улыбнулся, повернул коня и готов был поскакать прочь.
-Постойте! – донеслось ему в след.
Лаевский натянул поводья, остановив коня. Обернулся.
-А как же Сент-Джон? – воскликнул Константин. – Разве вы не хотите забрать его тело?
-Его? – удивился Лаевский, как будто Константин спросил его о каком-то ничтожном пустяке. - А это мне еще зачем?
-Ну как же, - еще больше дивясь такой бессердечности, пояснил Константин, - он же ваш племянник!
-И что с того? – фыркнул герцог.
-Как – что? Это же ваша родная кровь! У него же никого, кроме вас, больше нет! Вы должны его похоронить!
Лаевский сладко улыбнулся.
-Ах вот вы о чем… ну так мальчик сделал, все, что мог, теперь он мне больше не нужен, поэтому заниматься какими-то похоронами… будто дел у меня других нет… похоронят его без меня как-нибудь, за счет королевства.
С этими словами Лаевский пришпорил коня и поскакал по дороге, пуская клубы пыли в сторону тела Сент-Джона, возле которого суетились слуги. Дик молча смотрел, как он удаляется, постепенно превращаясь в крохотную точку. Зато Леонид не смог просто смотреть.
-Вы не остановите его? – воскликнул он. –Ваше высочество, он же только что признался вам в том, что это он повинен в смерти надсмотрщиков и том чудовищном пожаре, мало того, он только что сознался, что желал лишить вас власти, и неужели после всего этого вы позволите ему вот так спокойно взять и уйти? Ему, кто желал лишить вас всяческих прав! Он же наверняка попробует сделать это вновь!
-Не сомневаюсь, что так оно и будет, Леонид, - спокойно согласился Дик. – Лаевский попробует снова заполучить власть, и я понимаю твой гнев и возмущение. Ты хочешь, чтобы справедливость восторжествовала и он был наказан, но боюсь, что это невозможно. Лаевский не просто так бросался словами, когда говорил, что я все равно ничего не смогу доказать. Он был прав, У меня ничего нет на него, Леонид. Сент-Джон погиб, а кроме него никто не сможет подтвердить, что герцог заставлял его облачаться в волчью шкуру и нападать сначала на надсмотрщиков, а затем на Роя и на вас.
-А как же мы? – вмешался Андерсен. – Ведь у тебя есть мы, а мы подтвердим все твои слова, мы все расскажем королю…
-И вы думаете, вам поверят? – Дик горько улыбнулся. – Все не так просто, Андерсен. Лаевский имеет большое влияние при дворе и обвинить его в чем-то, основываясь только на показаниях друзей, будет чрезвычайно сложно, а вернее сказать, невозможно. Король потребует доказательств, а их у нас нет, кроме Сент-Джона, а он, как я уже сказал, мертв. Да, можно за него зацепиться, указать на обрывки волчьей шкуры, но ведь Лаевский все будет отрицать и найдет свидетелей, которые подтвердят, что его племянник просто забавлялся, сшил себе волчий костюм, а что до нападений и уж тем более, намерений подставить меня, то он к этому ничуть не причастен… да и потом, вы забываете еще одну вещь: если я сейчас расскажу все при дворе, уличив Лаевского, я должен буду рассказать и то, что я являюсь оборотнем, ведь это одна из главных составляющих плана Лаевского, на ней все строилось и мне не избегнуть ее упоминания, но ведь про то, что я являюсь оборотнем, мало кому известно даже при дворе, не говоря уж про простых коэрцев. Лаевский, Булман, Леонид и еще пятеро слуг, ну, может, еще пару человек из знати, но это все. Никто больше даже не догадывается о моей тайне, и у меня нет ни малейшего желания, чтобы они узнали ее теперь, и уж тем более, этого не захочет король.
-Короче говоря, - подвел итог Константин, - ты ничего не будешь предпринимать и оставишь все как есть.
-Вы убедились сами, это будет не только бессмысленно, но даже принесет мне вред, ведь мне придется рассказать всем, что я – оборотень. А я не могу этого допустить.
-Да уж, - проговорил Андерсен, - твой Лаевский был не дурак. Все продумал, мерзавец.
-Продумал? А как цинично он отозвался о своем племяннике? – возмутился Константин. – Нет, вы слышали это: «как будто дел у меня других нет»?! Чурбан бесчувственный! У него родственника убили, такого юного, а он так спокойно от него отказался, как будто речь о полене шла!
-Это Лаевский, - пожал плечами Дик. – вы же слышали, как он говорил: «в каждой игре есть расходный материал», а Сент-Джон для него и был одним из таких расходных материалов. Как, впрочем, и все те люди, что встречаются ему на пути – они для него лишь орудия, которые помогают ему добиться определенной цели. Он использует их по своему усмотрению, совершенно не волнуясь, что с ними станет, когда они выполнят отведенную им роль. Или в процессе ее выполнения... поехали собирать вещи, Леонид.
-Вещи? – удивился Андерсен. – А разве ты собрался уезжать?
-Лаевский постарается представить гибель Сент-Джона как несчастный случай, но слух о том, что в это полнолуние я отсутствовал во дворце, уже пущен, поэтому уже к вечеру, а может быть, уже даже сейчас, королю это станет все известно. Он потребует, чтобы я немедленно вернулся домой и дал объяснения, а раз так, то будет лучше предупредить его и самому туда приехать, не дожидаясь, когда за мной пришлют. К тому же, даже если бы я не знал, что король потребует моего возвращения домой, я сам вынужден это сделать из-за Лаевского, поскольку вся эта история с намерением выставить меня как опасного монстра, пусть и окончилась более-менее благополучно для всех нас, но все же она показала мне, что в королевстве не все спокойно. И мне лучше немедленно приехать туда, чтобы на месте во всем разобраться. Да и вообще… - Дик улыбнулся, обвел взглядом друзей, - задержался я у вас, Андерсен. Приехал из дома вроде как погостить, а гощу уже больше месяца и съезжать не думаю… некрасиво получается. Нет, пора и честь знать, а то вы все молчите и мило улыбаетесь, но кто знает, может, вы только из приличия терпите, и за невинным пожеланием доброго утра скрывается злобная мысль: да когда же ты уберешься отсюда, проклятый Дик?!
Андерсен и Константин от души рассмеялись и Дик засмеялся вместе с ними, и даже Леонид не удержался от улыбки.
-Успокойся, - миролюбиво произнес хозяин бунгало, когда все насмеялись, - ты мне ничуть не надоел Дик. Ни ты, ни твой Леонид, ни Константин с Дэнниелом, Роем и Грегом, уж если на то пошло – они ведь тоже живут у меня. Так что можешь оставаться у меня, сколько пожелаешь – я буду только рад твоей компании.
-Конечно, - ввернул улыбающийся Константин, - ты, Дик, только не забудь ему оплатить счет за проживание в бунгало, а так Андерсен тебе всегда будет рад… сколько он там получит, если с нас со всех денежку за проживанье сдерет, а? –лукаво прищурился он и все вновь разразились дружным смехом.
-Пошли, счетовод, - весело произнес Андерсен, - а то мы тут так до вечера простоим.
-Да, пойдемте, - поддержал его Дик, - а то мне еще собраться нужно.
И они повернулись, чтобы зашагать к дому, как вдруг позади них раздался сумасшедший радостный вопль:
-Дик!
В одно мгновенье Герон оказался возле друзей.
-Герон? – мягко улыбнулся Дик. – Но как ты здесь оказался? Ты же должен быть в Коэре, с Михаэлем.
-Так я там и был, - беззаботно ответил мальчик, - ждал, когда эта вонючка Рой съедет от вас, а ты все пишешь, что он не съезжает, ну я терпел сколько мог, а потом не выдержал, взял да и пришел сюда!.. слушай, - заговорщицки понизив тон, прибавил он, глядя на труп Сент-Джона, которого обступили прибывшие медики, - а что у вас тут такое стряслось? Пока я сюда бежал, по дороге Лаевского встретил, а вместе с ним- еще человек пять каких-то напыщенных фраеров… и еще покойник вон, я пока бежал, видел, как его накрывали, так там такое! – глаза мальчика вспыхнули от ужаса и восторга. – Представляешь, у него все брюхо разорвано! Все-все, кишки наружу, мяса нет, только ребра торчат! А кровищи сколько! И лицо, ты бы видел его лицо! Глаза выпучены, рожа бледная, перекошенная – ну и намучился он, видать, перед смертью!... слушай, а кто это? Ты не знаешь?
С той минуты, как Дик пришел в себя, ему не удалось увидеть, что же стало с Сент-Джоном – его тело было накрыто курткой Андерсена, а потом подскакал Лаевский и ему снова было не до него, поэтому он не знал, как, будучи оборотнем, он разделался с бедным племянником герцога. Но теперь благодаря Герону, он узнал это, только вот его восторга от подобного зрелища разделить не мог, и по мере того, как ни о чем не подозревающий Герон описывал, что же стало с почтальоном, веселье покидало Дика, он бледнел, черты лица становились суровее, а из глаз пропал веселый блеск. Не стало и улыбки.
-Так что, - весело настаивал беззаботный Герон, - ты не знаешь, что тут случилось? Кто этот мертвяк?
-Это Сент-Джон, наш почтальон, - совладав с собой, спокойно ответил Дик. - Сегодня ночью на него напал хищный зверь.
-А что это был за зверь? Ты видел его?
-Видел.
-Да? И как он выглядел? Ты можешь его описать?
При этом наивно-веселом вопросе оборотень мягко улыбнулся и ласково взглянул на серого мальчика.
-Когда-нибудь, я обязательно тебе его опишу, Герон. Обязательно. А сейчас пойдем домой, хорошо?
Герон тряхнул головой и побежал в сторону бунгало. О том же, что Дик уезжает, он узнал лишь когда прибыл туда, и очень расстроился.
-Ну как же так? – скулил он, глядя, как Леонид собирает чемоданы. – Я только пришел, и вот, пожалуйста, выясняется, что он уезжает! Дик, мы же с тобой даже толком поговорить не успели! Ну скажи, зачем ты уезжаешь? К чему такая спешка? Останься хоть до вечера!
-Извини, я не могу, - мягко отвечал Дик. – Правда, не могу, Герон. Если бы я мог, я бы обязательно остался, но я должен ехать.
-Ехать, - убито повторил мальчик, и, тоскливо взглянув ему прямо в глаза, горько спросил: - Но ты ведь вернешься еще, да? Вернешься? Когда ты вернешься?
-Не знаю, Герон. Может быть, я приеду к вам на следующую осень.
-Следующую осень? – ахнул мальчик. – Только через год? Дик!
-Я все понимаю, Герон – мне тоже жалко расставаться с тобой, но ничего не поделаешь, так надо. Я должен ехать, но я обещаю тебе, что обязательно вернусь.
Герон громко вздохнул, а Дик улыбнулся и повернувшись в сторону дверей, спросил у вошедшего Леонида.
-Ну что там, Леонид?
-Все готово, ваше высочество, - отвечал тот. – Можно ехать.
Дик кивнул и повернулся к мальчику.
-Мне пора, Герон.
Герон вздохнул еще громче и тоскливее, а Дик улыбнулся.
-Не кисни. Дай пять, - попросил он, протягивая ему ладонь.
Герон сначала медлил, но потом натура взяла свое и в его очах сверкнула радостная искра и мальчик протянул ему ручку, которую Дик с чувством пожал.
-Ты только не забудь меня, - попросил мальчик напоследок. – Ладно?
После чего Дик вышел на улицу. Перед домом уже стояли оседланные жеребцы, которых держал под уздцы Леонид. Последовало короткое прощанье с Андерсеном и Константином, пожелавшим ем у счастливого пути. Дэнниел прощаться не вышел, Грег – тоже, зато вышел Рой. Скрестив на груди руки, он уставился на него своим наглым взглядом.
-Ну что ж, я тебе тоже кой-чего пожалю, - в своем презрительном тоне произнес он и злобно прибавил: - Что б ты шею себе по дороге сломал, или нет, лучше ноги – тогда сможешь составить компанию своему Грегу. Кстати, а он-то тебя чего провожать не вышел? Не встать бедняжке или вы с ним успели разругаться?.. ну, чего вылупился? Или, - насмешливо фыркнул он, - ждешь чего-нибудь? Ах, ну да, наверное, хочешь, что б я тебе подарочек на дорожку завернул? Слушай, а давай, я тебе сейчас сбегаю, дерьма принесу….
-Ну, - спокойно произнес Дик, глядя ему прямо в глаза, - если ничего другого у вас больше нет…
Удар попал прямо в цель. Все, что было у Роя, сгорело вместе с домом Далтонов, поэтому теперь у него не было ничего, кроме той одежды, что была надета на нем, ничего, даже документов, подтверждающих его личность, и это выводило его из себя. Как же так, иметь все и в раз всего лишиться, сделаться беднее нищего и жить за чужой счет, в чужом доме! И теперь это замечание Дика. Он надавил ему на больную мозоль и лицо Роя исказилось от бешенства. Прорычав грязное ругательство в его адрес, он ушел в дом, хлопнув дверью.
-Он тебе этого не простит, - с улыбкой произнес Константин.
-Знаю, - тоже улыбаясь, сказал Дик, - но я ни о чем не жалею, ведь все, что я сказал, было истиной правдой. У него действительно ничего больше нет – если не считать его ненависти ко мне. Правда, это только пока, поскольку уже завтра или после завтра, он, как и вы, впрочем, получите все необходимые документы.
-Но ведь они еще не готовы, - возразил тот, - откуда такая уверенность?
-Боюсь, здесь вы не правы, Константин, ваши документы готовы, причем очень давно.
-Как так?
-Помните, что говорил Лаевский? Ему были нужен был Грег и Рой, чтобы они жили рядом со мной, в бунгало? Так вот, я думаю, нет, я уверен, что когда они поселились здесь и послали запрос на восстановление документов, он узнал об этом и приказал сделать все, чтобы вы получили их как можно позднее.
-Чтобы мы не смогли отсюда уехать! – воскликнул Константин, восхитившись своей догадливости. – Теперь я понимаю! Так значит, это он виноват, что мы так долго не могли получить наши паспорта и все остальное? Он боялся, что едва мы это сделаем, то тут же покинем бунгало и поэтому затормозил процесс?
Дик кивнул.
-Ну и сволочь же он, все-таки!.. так что же ,выходит, мы сможем теперь получить свои документы?
-Хоть сегодня, - улыбнулся Дик. - Теперь ему больше не требуется удерживать вас здесь, да и я не дам в случае чего ему это сделать, и как только приеду во дворец, распоряжусь, чтобы вам их немедленно выслали.
-Вам! – Константин с улыбкой поморщился. – Дик, вот знаешь, хоть ты и прикончил этого почтальона, заодно потрепав всем нервы и порядком попортив мне кисть, а все-таки в облике оборотня ты мне больше нравился, честно. И знаешь чем? Тем, что пока ты еще не успел обрасти шерстью и обзавестись волчьей пастью, ты меня на «ты» называл, хотя ты этого, наверное, и не помнишь.
-Нет, - улыбнулся Дик.
-И, конечно, менять свое отношение на этот счет не собираешься?
-Нет, - еще шире улыбнулся Дик.
-Дик, ну, знаешь… - тщетно пытаясь изобразить оскорбленный вид, выпалил с улыбкой Константин.
-Всего хорошего, Константин, - с учтивым легким поклоном, мягко произнес наследник Коэра.
После чего, пожав подошедшему Грегу руку, вскочил на подведенного Леонидом жеребца.
-Ну вот, все и закончилось, ваше высочество, - сказал Леонид, когда бунгало осталось далеко позади.
-Да, - согласился Дик, - все закончилось. Но как печально! Мой двойник-оборотень, оказывается, не существовал, а во всем виноват оказался бедный Сент-Джон, действовавший по указке Лаевского, и теперь этот Сент-Джон мертв, а Лаевскому тоже ничего не предъявишь…
-Но вас тревожит не Лаевский, - сказал слуга и проницательно посмотрел на Дика. – Я наблюдал за вами, ваше высочество, и не мог не заметить, что во всей этой истории с вашим двойником-оборотнем и Лаевским вас интересовал совсем не герцог. Не он был главной вашей целью, не его разоблачение, а другое – поимка оборотня. Все это время вы так отчаянно пытались поймать его, потому что считали, что раз он оборотень, то скорее всего, испытывает те же чувства, что и вы – чувства, которые не понятны нам, обычным людям, и которые испытываете только вы, не человек и не волк… вы хотели найти его, потому что считали его родственной душой, надеясь, что вы сможете с ним подружиться и что тогда он сможет понять вас, понять то, что не может понять и принять в вас обычный человек… ведь я прав, ваше высочество? Вы так хотели разобраться в этой истории, потому что хотели найти похожего на вас, надеялись подружиться с ним, чтобы найти понимание, которого вам не достает среди людей?
Дик взглянул на него, но ничего не ответил.
Другой мир. Книга 1
© Copyright: Молодая Фемида, 2010
Свидетельство о публикации №210120201811
Свидетельство о публикации №210120201811
Рецензии