Как стать патологоанатомом продолжение 3

Анатомия
Стать пат.анатомом и не заострить свое внимание на анатомии, было бы кощунственно.
Тем более, что анатомия – это королева медицины и проходили мы ее полтора года.
Как я готовилась к первому занятию, вы уже знаете. Первые месяца три этот ад повторялся два раза в неделю, дальше стало легче. Дальше в моей голове все же накопилось некоторое количество латинских терминов, которые стали из темы в тему повторяться. Все, процесс пошел.
Но в анатомии самое пикантное и интересующее любого обывателя – это конечно не латынь. Это трупы. Когда слышу обывательские истории об «анатомичке», мне всегда становится смешно. Как все на самом деле прозаично.
С первых дней занятий, мы тоже с ажиотажем заглядывали в комнаты, где видели труп. Коричневые, со сморщенной кожей или влажные с оголенными и отпрепарированными частями тела – они вызывали у нас трепет и ужас.
Мы с волнением ждали, когда же дойдет очередь и до нас и мы то же уже будем проходить внутренние органы и системы, для чего труп выдается студентам уже целиком.
Но система обучения анатомии выстроена очень грамотно.
Сначала для изучения костной системы, мы получали в качестве наглядного пособия просто высохшие кости. Ну что в них особенного? В моем детстве такие же кости мальчики носили килограммами в карманах, так как самой популярной в то время была игра - альчики. Это было скучно и не интересно. Нам хотелось получить сразу труп. Ну ладно, думали мы, закончатся кости, а потом уже… Но нет. Потом были связки и нам дали те же кости, но только уже чуть менее обглоданные. Как по-другому выразить не знаю, но именно такой вид костей остается после наших с вами ужинов, когда уже откинувшись вальяжно в кресле, поглаживая живот можно сказать: « Ну ладно, это уже пусть доглодает собака». Это то- же было не интересно. Потом отдельно на лотке сердце, потом почка, потом половые органы и так постепенно, постепенно, мы уже и не задумывались над тем, что фрагментами увидели почти все. А время заметьте, идет. У всех уже накопилось переменное количество отработок, уже начались первые проблемы на других кафедрах и головы наши постепенно загрузились более насущными и важными проблемами. Вот именно в этот момент мы и получили первый труп. Однако нам уже было не до него. Все. Интерес был исчерпан.
Мы смотрели на доставшийся нам труп просто как на нечто, с чем нам теперь придется встречаться как минимум два раза в неделю. Мы как бы знакомились с ним – не более того.
Так же думала и я, разглядывая доставшуюся нам маленькую, сухонькую, хрупкую женщину, не понятного возраста и национальности, потому, что она была вся полностью, включая лицо, отприпарирована. Кожа на передней грудной клетке у нее была как корсет, зашнурована веревочкой. Когда полностью ее расшнуровываешь, кожа раскрывалась как листок, обнажая грудную клетку с мышцами. Сама грудная клетка, как крышка на шкатулке откидывалась вниз к ногам, а мышцы живота, выполняли роль шарнира. Внутри шкатулки лежали сердце, легкие, кишки и еще масса отпрепарированных сосудов и нервов. Так же шнуровались конечности и лицо.
Все это было скорее занимательно, чем страшно.
Начинали мы учиться в старом корпусе. Учебные комнаты были на первом этаже, а ванны с трупами в подвале. Трупы в огромных ваннах лежали завернутыми в простыни и покрывала штабелями. Перед занятием мальчишки шли вниз, по виду покрывала отыскивали наш труп, вынимали его оттуда и тащили в кабинет на носилках. Бывали, конечно и курьезы, когда не удержавшись на краю ванны и потеряв равновесие, пару раз кто-то из мальчишек плюхался в эту ванну, но… оцените напряженность учебы - ни кто при этом домой не уходил. Легче посидеть так, чем получить отработку.

Нам достался и процесс переезда в новый корпус. Ну, казалось бы - погрузить на машины шкафы, столы, ну и даже трупы, что тут особенного? Если бы. Не все оказалось так банально, как мы думали. Оказывается, в связи с переездом кафедра решила захоронить старые, уже так сказать отработанные трупы. Но для захоронения прислали маленькие ящики, подобно тем, что выдают на почте, для отправки посылок. Ну, может чуть больше. Как туда запихнуть целый труп?
Проще простого – надо его распилить. И вот наших четверых пацанов, включая аристократа Оморова, стали каждый день, за неделю до переезда снимать с занятий и отправлять вниз на распилку. Пилили обычными ручными пилами. Первые насколько дней нам просто некогда было сбегать вниз посмотреть на это зрелище, причем нас интересовал не сам процесс распилки – нет. Мы мечтали посмотреть на шоу – аристократы пилят труп. Три дня мы терзали вопросами всех: « Ну расскажите, как там Оморов? Пилит? Он же тщедушный… Ну, расскажите, что там и как?» Но все упорно молчали.
Наконец на четвертый день нам удалось самим вырваться вниз во время пары. Приходим и… разочарование постигшее нас, не передаваемо словами. Оморов стоял в сторонке и наблюдал за происходящим, так же как и мы. Оказалось, что он заплатил нашему же одногруппнику, что бы тот распилил полагавшиеся для Оморова трупы. Вот он был портрет человека будущего. Теперь так, наверное, бы поступил каждый третий у кого есть лишние деньги. А тогда, для нас – это было просто шоком. Мы даже не поняли, как к этому отнестись – презирать его за это или уважать.

Мои личные отношения с анатомией надо описать все же отдельно:
На анатомии было такое мероприятие, как самоподготовка. На кафедре существовал закон – студенты должны готовиться к занятию не просто по книге, а непосредственно по трупу. А значит – на кафедре. Часы самоподготовки начинались с трех и заканчивались в девять вечера. За день до пары мы обязаны были прийти после занятий и как минимум провести два часа там. За всем этим строго следили, отмечали как положено приход – уход, и если ты не посетил самоподготовку, на следующий день двойка выставлялась автоматически. Однако ко второму семестру контроль несколько ослаб, и мы поняли, что достаточно отправлять одного из группы, что бы он отметил всех. Мы установили очередность и вздохнули свободнее.
У нас в то время преподавал анатомию пожилой мужчина, узбек со странным чувством юмора. Звали его Мамеджан Ахужданович. Он вел занятия с легкой издевкой над нами, но иногда он даже рад был, когда вызывал у нас приступы смеха или просто улыбки. Все было замечательно до тех пор, пока однажды на нас с Оморовым этот приступ смеха не напал в его отсутствие. С чего мы вдруг так закатились, я не помню, но это была просто истерика. И когда Мамеджан зашел в кабинет, остановиться мы не смогли. Он раз попросил замолчать, другой – реакции не последовало. У меня уже слезы текли по щекам, Оморов стал красным как рак и мы понимали, что ситуация уже не приличная, но от нас уже ничего не зависело. Тогда наш любимый преподаватель решить остановить наш приступ путем выставления нам двоек. Первая пошла – реакции нет. Вторая – нет. Третья – ноль. И только после четвертой двойки мы стали наконец затихать. А дальше отношения с преподавателем были просто не передаваемыми. Мы получали двойки на каждом последующем занятии. Количество их у нас стало просто рекордным. Мы не могли сдать ни одного зачета, ничего. Наше с Валеркой положение становилось безнадежным. Это понимали все вокруг и открыто нас уже списывали, видя в нас явных кандидатов на отчисление.
Как-то раз Валерка пришел на занятия и прямо с утра гордо заявил:
- Все. Сегодня по анатомии я получу пять.
- С чего это вдруг? – удивились мы. Я даже, честно говоря испугалась, зная что он вполне может отыскать блат и приговоренной останусь я одна.
- Я выучил тему по Привесу (автор учебника) наизусть – сказал он. Я вздохнула с облегчением.
- Как это тебе удалось? – стали спрашивать мы у него не перебой, так как это действительно по нашим понятиям выходило за рамки человеческих возможностей.
После чего, он нам поведал историю о каком – то таинственном препарате, который стоит кучу денег, но зато в разы улучшает память. И вот он теперь нам готов на перемене продемонстрировать чудодейственные свойства этого препарата.
Продемонстрировал, что уж там говорить. Это было действительно чудо. Мы прямо по книжке, сверяя каждое слово, убедились в том, что он выучил все, вплоть до сносок, ремарок, пояснительных ссылок и даже точек с запятой. Он вполне мог ходить по группам и зарабатывать на этом аттракционе. Но деньги ему были не нужны. Ему была нужна пятерка по анатомии.
Затаив дыхание мы сидели на занятии. И хоть я в очередной раз получила свою пару, но уже даже не расстроилась. Я с нетерпением ждала, когда же будет шоу. И оно состоялось – его вызвали отвечать. Мы схватили опять книги и стали пальчиками водить по строчкам, моля бога, что бы Валерка не споткнулся и не нарушил чистоту эксперимента. Он оттарабанил вызубренное как диктофон.
Настала гробовая тишина
- Ну что ж. Сразу видно, что сегодня ты все -таки удосужился хотя бы открыть книгу - сказал Мамеджан и влепил ему трояк.
Наши рожи надо было видеть. Ну а уж Валеркину – и говорить не о чем. Эх. Жаль, что Привеса при этом не было, я с удовольствием полюбовалась бы и на него.
После занятия мы дружно обсмеяли и Валерку и его хваленый препарат и…. да что там говорить, мы смеялись потому, что в данной ситуации уже просто больше ничем другим поддержать свой оптимизм мы уже не могли.
На что мы сами надеялись – сейчас я уже понять не могу.
Но страшнее всего было то, что нам теперь приходилось ходить на самоподготовки уже каждый день, потому, что без этого Мамеджан не принимал у нас отработки. Причем он следил за этим сам лично и объявил нам, что наше посещение будет засчитано только в том случае, если мы проведем там не менее 5 часов. А это значит с 4 до 9.
Группа наша была очень рада таким нововведениям и дежурства отменила.
А мы с Оморовым с тех пор жили при морге. Мы приходили в 4 часа, после всех занятий, вылавливали свою хрупкую женщину из ванны, тащили на носилках ее на верх, закидывали на стол, расшнуровывали и…Боже. Мы выучили ее наизусть. Она стала нам как родная. Мне кажется, я даже сейчас узнаю ее из тысячи. С Оморовым мы то же превратились в бесполые, прикованные друг к другу существа, которые могли обсуждать уже только около анатомические проблемы.
Так однажды, идем мы после такой подготовки домой, девять вечера, темно, я держу его под руку, что придает нам вид настоящей пары и спрашиваю:
- Валерка скажи мне, пожалуйста, я вот все читаю, читаю и не могу понять, где находиться крайняя плоть и что это вообще такое? Так не понятно описано, что не могу себе никак представить.
Он кинулся в длинные и нудные объяснения, которые мне так ничего и не дали. Я махнула рукой:
- Ладно. Бог с ним, как нить теоретически расскажу.
И вдруг он мне говорит:
- Валька, тогда скажи и ты мне, а где находится клитор? Что-то я то же не могу разобраться.
- Знаешь Валер, не знаю. То же не пойму.
Он аж остолбенел. Степень его возмущения передать не возможно.
- Как ты не знаешь? Что значит, не знаешь? Это же ваше, женское. Как ты можешь не знать?
Он почти перешел на крик.
– Что ты на меня разорался? Не знаю и все. Вам хорошо, у вас все снаружи, а у нас внутри. Я голову туда не засовываю. Отстань.
Вот так мы в девять вечера голодные, уставшие и злые задавали друг другу интимные вопросы, даже не понимая всей комичности ситуации, а мимо нас шли нормальные молодые люди и влюбленные пары.
Потом, когда он уже стал главным врачом одной из городских поликлиник, а я заведующей отделением мы встретились и он спросил меня:
- Ну что Валька. Отыскала ты, наконец, крайнюю плоть и клитор?
- Да. А ты?
И мы долго по - детски, почти как тогда смеялись.
Да намучились мы с анатомией страшно. Я не пойму, когда мы успевали есть и делать домашние задания по другим предметам? Но мы справились. И получили на экзамене пятерки.