Совок и Веник

Совок уродился рыжим и растет поджарым. Вопреки охотницкой породе короткошерстных из рода подвальных, он совершенно не умеет передвигаться тихо. Его перебежки из-под стола к дивану и обратно, прыжки с подоконника на старый паркет всегда сопровождаются грохами, шумами и стуками. От звука дверного звонка он взлетает на полметра, а приземление использует как возможность, клацнув когтями, оттолкнуться и опрометью броситься на стену. По стенам он ходить не умеет, поэтому скатывается и только тогда летит рыжей неуклюжей кометой в комнату, и там прячется между компьютерным столом и стеной.
х
В отличие от него белая лохматая Веник неспешно прогуливается по квартире, периодически внезапно материализуясь в самых неожиданных местах. Она свешивается с холодильника безразличной мордочкой сразу после открытия дверцы, оказывается прямо под хозяйскими ногами – и даже чуть впереди – в момент открывания двери входной, и вообще в любви ко всему, что можно открыть и куда можно заглянуть, соперничает с девочкой Алисой из известной сказки. При этом она совершенно не испытывает потребности быть милой и вежливой – только тщательно маскируемое любопытство, и ничего больше.
х
Совок отрабатывает свой хлеб – вернее, куриную печенку – трактороподобным урчанием, назойливо складывая еще влажные от цыплячьей крови усы на свежераспечатанный отчет. Отношение к хозяевам у него суматошное, но пиитетное. Он похож на околодворного поэта с революцией в душе: покусывает гладящую руку, и ужасно переживает от недостатка внимания.
х
Веник любит спать на принтере, и гневается каждый раз, когда ее вежливо просят перейти, например, на диван. Спать на принтере неудобно – он старенький и гудит, но Веник никогда не упустит возможность лишний раз испытать на себе несправедливость и ограничение кошачьих свобод. Вообще-то Веником ее зовут из вредности хозяева, а ее истинное имя – Вениамина – получено… не будем говорить, сколько именно лет назад, ибо она дама до кончиков когтей, а про возраст дам говорить не принято.
Прошлые покровители звали ее Микой. Но они ушли в мир кошачьих снов, а новые хозяева молоды и дурно воспитаны. Во сне Веник видит дни, когда она была юной и быстрой. Просыпаясь, кошка не сразу открывает глаза: сначала сладко потягивается и вибрирует от наполняющих ее воспоминаний.
х
Совка подобрал в подъезде Младший – ворвался в квартиру и вывалил прямо на компьютерный стол, на очередной распечатываемый отчет. Тощее блохастое чудовище было срочно помещено на карантин в ванную, избавлено от насекомых, отнесено в Вениковой законной(!) корзине к ветеринару и принесено обратно навеки поселиться. Его прозвали Саввой Игнатьичем – за рыжеватость и усы, потом - Савкой. К концу первой недели он стал Совком. Младший сразу после церемонии спасения и выбора имени потерял к новожителю квартиры интерес, и только иногда проверял, помнит ли Совок, что честные коты любят играть с ленточкой или бегать за резиновой бульбочкой с колокольчиком внутри. Совок вдохновенно играл, бегал и звенел, за что Веник его тихо презирала с высоты нового зеркального шифоньера. Она поминала кошачьим добрым словом старый шкаф - презирать с его высоты было удобнее: он был ниже, и на нем хранились восхитительные коробки из-под обуви. Ненароком можно было столкнуть одну, неспешно скрыться за парой других, и смотреть, как распекают Совка и Младшего за буйные игры…
х
Я наливаю Кате чай, пододвигаю кружку. Печенья у меня нет, но есть сахар. Катя смотрит куда-то в пространство между мной и краем стола. Я молчу.
- Представляешь, он перестал ее замечать дня за два. Стал проходить мимо ее корзины, как мимо пустого места. А она еще живая – но уже понятно, что все. Животные – они чувствуют это «все», и перестают видеть. Для них есть только живые… А теперь иногда ищет, но неуверенно. Просто -видно, что скучает. И еще – стал спать на принтере, представляешь?..
х
Через несколько недель Катя позвонила мне, и сказала, что Старший взял у товарища по работе Швабру.
х
Черная спаниелька гоняет Совка, а тот по занавеске карабкается на шифоньер, и с заемным, но очень натурально разыгрываемым презрением взирает на врага с подпотолочной высоты. Швабра радуется, что на нее все равно обращают внимание, и заливается лаем.
Мы с Катей на кухне пьем чай. На пороге появляется черно-рыжая пара и, не глядя друг на друга, пробирается к местам кормления.
Совок теперь ест на подоконнике, что его устраивает: оттуда легко можно прыгнуть на холодильник и свеситься деланно-безразличной мордочкой в открывающуюся дверцу.