В плену у лета

В плену у лета.
Повесть.
Часть 1.
Глава 1.
— Познакомься, Танечка, мой друг Шавкат!
Высокий, черноволосый, кудрявый парень,  остановил на ее лице взгляд больших черных глаз, опушенных  длинной бахромой ресниц.
Как у девушки! Улыбнулась Таня.
— Очень приятно!
Пальцы утонули в его широкой ладони.
— Мне тоже! — баритон   голоса музыкой прозвучал в ушах.
Голос приятный. Подумала Татьяна и покраснела.
— Юра много о вас рассказывал!
Щеки Шавката покрылись красными пятнами. Застенчив. Поняла Таня. 
Задорные звуки  раздались из магнитофона. Пары закружились по комнате. Рука Юрия легла на талию девушки.
— Потанцуем!?
— Конечно! — Таня положила ладонь на плечо парня. — Кто он?
— Работаем вместе. — Юрий поправил выбившийся  из прически локон на виске подружки.
— Вместе бандитов ловите? — отвела его руку  Татьяна.
— Бывает!
— Женат?
— Вдвоем с матерью живут.
— Один сын! Узбеки любят много детей.
— Отец умер. Мать больше замуж не вышла.  У них  теплые отношения. Шавкат очень хороший.
—  Лейтенант?
—  Капитан. Весь в работе! Начальство его уважает.
— Больше чем тебя?
— Если честно, да. Но я не завидую.
Стихла музыка. Юрий почесал затылок.
— Пойду, покурю! Не скучай!
Таня прислонилась спиной к стене, между диваном и тумбой с магнитофоном. Из-под опущенных ресниц, наблюдает за парнем, сидящем на диване. Держит перед собой журнал в глянцевой обложке, но,  не читает.
— Интересно!? — тихо спросила девушка.
— Нет! — Шавкат  встретил взгляд ее глаз.
— Тогда пойдем танцевать! — Таня протянула  руку.
Шавкат робко коснулся ее пальцев. Татьяна ощутила дрожь в его руке. Хитро прищурила глаза.
— Боишься?
— Зачем? — Шавкат положил руку на девичью талию,  уверенно повел в танце.
— Хорошо танцуешь! Почему уединился с журналом, никого не пригласил. Люда одна, Нина без пары.
— Они не в моем вкусе! — Шавкат нервно дернул плечом.
— Вот как! Кто же тебе по душе?
— Еще не решил!
Оба замолчали, двигая ногами в такт музыке. Таня ощущает жар его ладони, горячее дыхание на щеке. Не знает, о чем завести беседу. Что-то в нем притягательное, как магнит. Но он  застенчив и, видимо, молчун. Девушка  повернула голову. Юрий, усевшись в кресло, закинув ногу на ногу, буквально жжет ее взглядом. Щеки девушки покраснели. Впрочем,  ничего предосудительного я не сделала!
— Все к столу! —  Нина хлопнула в ладоши. —  Плов стынет!
— Спасибо за танец! — Шавкат склонил голову в вежливом поклоне.
Таня подошла к Юрию, присела на подлокотник кресла.
— Надулся?
— Зачем с ним танцевала? — сквозь зубы прошипел Юрий.
— Сидит человек один, скучает. Я и пригласила.  Ты мне не муж, чтобы устраивать  сцены ревности.
— Не надо ссориться! — Нина подскочила к подружке, потянула за руку. — Я именинница, и не потерплю скандалов. Все за стол!
На большом, красном расписном  лягане, плов, украшенный кусочками мяса, возвышается аппетитной горкой. Таня  положила себе на тарелку,   склонилась над любимой едой.
— Кого покормить! — Нина зачерпнула ладошкой горсть плова, поднесла ко рту Юрия.
Татьяну охватило раздражение. Опять Нинка к Юрке пристает.  В моем присутствии! Совсем обнаглела! Если  съест, уйду! И так нервы на пределе! Она подняла глаза на Юрия. Встретилась взглядом. Он скривил губы в улыбке, наклонился над ладошкой Нины, губами слизывая предложенное угощение.
В душе,  будто все перевернулось. Таня почувствовала себя униженной. Закусила губу. Нарочно, мстит за танец с  Шавкатом!  Девушка встала, отодвинула стул. Зацепилась мыском туфли за ножку,  но удержалась, не упала. Кто-то громко рассмеялся. Не оглядываясь, схватила сумочку с дивана, и выскочила из комнаты. Каблуки  застучали по лестнице. Возле выхода оглянулась, надеясь,  Юрий побежит следом, догонит, обнимет за плечи, скажет «Прости!». Из-за двери квартиры доносятся громкие звуки смеха, музыки. Он и не думает догонять!  Она хлопнула дверью подъезда. Ну, Нинка, ну, подружка! Не разбирая дороги, побежала. Каблук увяз в мягком грунте. Девушка огляделась. Куда  иду? Где тротуар? В темноте, ничего не вижу. Впереди засветились фары подъезжающего автобуса.  Вот остановка! Слава Богу!
Таня  поднялась в салон, села на свободное место у окна. В глазах защипало. Только не хватает расплакаться прямо здесь, на виду у всех. Сердце громко стучит. Почему мы постоянно ссоримся из-за пустяков?  Сам   танцует на вечеринках с другими девчонками,  ест с ладоней. Мне все запрещено! Сразу ревность! Пусть на Нинке женится! Пожалуйста, мне все равно! У нее отец директор ресторана. Мать заведует модным парикмахерским салоном. Мебель дорогая. Квартира четырехкомнатная. А я живу с мамой и бабушкой в двушке.  За полгода, что встречаемся, почти каждую неделю ссоримся. Надоело! Девушка вгляделась в темноту ночи за окном. Кажется,  подъезжаем. Не люблю Нинкин центральный район. У нас на Чиланзаре лучше. Может быть и хорошо, что мы поссорились. Теперь свободна! Подумала она и почувствовала легкость во всем теле.
Автобус остановился на знакомой остановке. Вот и дома! Уверенно застучала каблучками по асфальтовой дорожке. Вдохнула теплый  воздух. Май,  а какая теплынь! Еще месяц, и каникулы! Последние студенческие! И прощай детство! Новые заботы! Новые печали! Что там  впереди!?

                * * *
Дверь открыла мама.
— Опять поругались!
Таня кинула сумку  на шкафчик, скинула туфли.
— Поругались! Мириться больше не стану! Надоели его глупые выходки! — прошла на кухню, налила в пиалку  чай из чайника. Теплая жидкость наполнила рот терпким вкусом.
— Как же свадьба? Говорила, осенью распишитесь? — женщина  остановилась у  двери, сняла с головы полотенце, перебросила через плечо. — Отлично искупалась! Пойди в душ!  Остуди нервы. Вы не первый раз ссоритесь,  помиритесь!
— Не прощу! — Татьяна топнула ногой.
Ирина рассмеялась.
— Ужинать будешь?
— Нет, я сыта. У Нинки  день рождения,  забыла, мам?
— Тогда ложись спать!
Таня подошла к  раскрытому окну. Выглянула на улицу. Темно и сухо.
— Будешь ложиться, не забудь окно закрыть! — крикнула мать.
Вот и закончился  воскресный день. Вздохнула девушка.
                * * *   
Прохладный воздух  коснулся разгоряченных щек, разлохматил волосы. Юрий покатал в пальцах сигарету, сунул между зубами, чиркнул спичкой, затянулся, выпустил дым.
— Такси возьмем? Сначала тебя, потом меня! — поглядел  на друга.
Шавкат не ответил.
— Надулся, как мыльный пузырь? —  хлопнул Шавката по плечу.
Тот передернул плечами, сбросил его руку.
— Почему  не проводил Таню? Как она доберется до дома?
— Мораль читать будешь? Вот и проводил бы, если такой заботливый!
— Она твоя девушка! Я не смею!
Юрий  бросил  докуренную сигарету на землю, затоптал ногой.
— Если бы не я, ты бы приударил за нею?
— Не знаю! Сейчас не об этом разговор!
— Зачем переживаешь за чужих девчонок? Подумаешь, не проводил! Доберется! Сегодня одна, завтра другая.  Не стану из-за них переживать!
Шавкат схватил Юрия за ворот костюма.
— Циник!
— Да ты с ума сошел!? — Юрка разжал его пальцы.— Из-за бабы драться?
— Не из-за бабы! Девушку нехорошо обижать! — Шавкат сунул руки в карманы и быстро пошел по тротуару.
— Вот дурак? Куда ты? Обиделся?  С другом ссориться из-за девчонки! — крикнул  Юрка вслед товарищу. Шавкат  не оглянулся.
 — Ну и черт с тобой! — Юрий сплюнул,  и пошел в противоположную сторону. Влюбился в Таньку! Да, пожалуйста! Он рассмеялся. Завтра  первым извиняться прибежит.

Глава 2.

Шавкат постукивает карандашом по столу, недовольно качает головой, изредка поглядывая на товарища, занятого беседой с подростками.
— Зачем полез в магазин, что ты там забыл? — Юрий прошел из угла кабинета к  двери и обратно.
— Кока колу только хотел взять! — вытер кулаком слезы на щеке,  мальчишка.
— Я тебе вот как дам! — Юрий размахнулся  и  ударил его  по  стриженому затылку.
— Не надо, дяденька! — мальчик втянул голову  в плечи, ожидая нового удара.
Шавкат сжал зубы. Вмешаться? Значит, подорвать авторитет следователя.  Зачем бьет!? Сладил с детьми!
Парнишка громко заплакал. Второй из-под лобья, как волчонок глянул на Юрия.
— Зачем дерешься? Мы увидели,  стекло разбито, и залезли.
— Кто витрину разбил? — Юрий подошел,   смял в руке воротник рубашки на спине озорника.
— Не били мы витрину! Когда подошли, стекла уже не было.— мальчишка выгнул спину дугой, пытаясь освободиться из цепких пальцев следователя. — Мент поганый! — прошептал он.
— Ты что сказал? — Юрка ударил мальчишку кулаком в плечо.
От сильного удара, тот отлетел к столу, ударился головой об угол, закрыл голову руками и застонал.
Шавкат вскочил, сжал запястье товарища, занесшего кулак над распростертым у его ног подростком.
— Не смей, слышишь!? — прошипел  сквозь зубы.
Юрий высвободил руку, скривил рот в ухмылке.
— Тоже мне, заступник! Ну ладно, не буду! — прошел к столу, нервно дернул шеей. Ему стало неловко. От того, что вмешался Шавкат. От того, что не сдержался, распустил руки. Хотя сам себе в который раз давал слово, не бить допрашиваемого. А это дети. Но, какие дети! Сейчас подростки ведут себя агрессивнее взрослых. Раздражение и гнев, против его воли волной поднялись в душе. Юрка стукнул кулаком по столу.
— Они преступники! И разговаривать с ними надо, как с преступниками! Как они с нами разговаривают! А мы жалость к ним должны проявлять!?
Мальчик,  поднялся, поставил стул, сел, обиженно засопел, потирая, вскочившую на затылке шишку.
— Я тебе сейчас пяток припаяю за оскорбление при исполнении! — подошел к нему Юрий Васильевич.
— Извините, дяденька, я не хотел! — прошептал подросток.
Следователь заложил руки за спину, сжал пальцы.
— Стекло витрины магазина  не били? Так я вам и поверил! В прошлом году, кто в киоск забрался? Пять коробок конфет и печенье в пачках,  кто своровал!?
— Так, то в прошлом году! Конфеты хотелось попробовать, коробки, уж больно, красивые! —  размазал сопли и слезы по лицу, мальчишка — Правда, Улушка?
Улугбек кивнул.
— Мать деньги Гульнаре Адыловне заплатила.
— Не Гульнаре Адыловне, а штраф в кассу.
— Ну, я так и говорю! — вздохнул Сашка. — Гульнара Адыловна бумажку выписала, мамка  уплатила.
— Что ты обещал?
— Больше не буду воровать!
— Слово давали, а сами опять полезли!  — Юрий постучал ладонью по столу.
— Мы не хотели, но стекло разбилось, а там внутри два дядьки  мешки накладывали, мы тоже решили.
— Что решили?
— Взять кока-колу. Одну бутылку большую взяли, а тут как заверещит, менты подкатили, схватили, и потащили в машину.
— Не менты, а милиционеры! — поправил мальчишку Шавкат, боясь, что Юрий снова набросится на подростка.
— Да, милиционеры! — повторил Сашка, бросив благодарный взгляд на Шавката.
Шавкат подвинул папку с бумагами, разложил листы. Внутри у него все кипит. Он уже не раз говорил Юрию,  распускать руки нельзя. Но тот не умеет руководить эмоциями.  Прислушался к разговору Юрия с детьми.
— Значит, до того как вы влезли в разбитое окно, в магазине  уже кто-то находился?
Сашка кивнул головой.
— Двое мужиков, я же, говорю!
— Вы их знаете!
— Не успел разглядеть, и потом темно было.
Громко хлопнула дверь, каблуки простучали по полу.
— Пинкертоны, выяснили обстоятельства? — Наташа подмигнула Шавкату, подошла к Юрию, оглядела с ног до головы.
Юрий вытянулся в струнку.
— Товарищ майор!
— Вольно! — рассмеялась Наташа. — Ни к чему такая официальность. Что мальчишки говорят?
— Они влезли в уже разбитую витрину.
— Значит, пусть ими занимается Гуля, а нам надо искать настоящих воров! — она остановилась возле подростков.
— Один привод у вас уже был, в прошлом году за кондитерский киоск. Теперь добавим, и пойдете в колонию годика на три.
— Не надо, тетенька! — заголосил Улугбек.
Наташа отвернулась от подростков, хитро подмигнула Юрию, распахнула дверь.
— Миша, проводи к Гульноре, пусть   разбирается! Ее клиенты!
— Быстро, встали, по коридору направо, вторая дверь, марш! — скомандовала она.
Ребята вскочили, как ужаленные, в один момент выскочили из кабинета.
Наталья  присела к столу,  стукнула ладонью.
— Выходит, Махмуд-ака соврал, что ребята его обокрали. Там кто-то до них хорошо поработал! Зачем? Сам опустошил  магазин?
— Затем, чтобы от налогов увернуться, и страховку получить! — произнес Шавкат. — Был государственный магазин, стал кооперативный,  каждый сам себе хозяин!
— Наверное, ты прав! — повернулась к Шавкату, Наташа. — Он мне давно не нравится. Быстро, однако, распространился капитализм по земле с началом перестройки. Надо связаться с налоговой. За прошлый год он рассчитался?
— Я уже звонил! — Юрий встал, прошел к окну. — Половину суммы!
— Тогда, предположение Шавката верное!
— Может быть, он разорился? Сейчас много мелких торговых точек разоряются. — Шавкат постучал карандашом по столу. — Только не похож он на разорившегося.
Юрка сел за стол, подвинул чистый лист бумаги. — Он этот магазин два года назад купил за бесценок у Мохеры-опы. Муж ее открыл кооператив.  После его смерти  ей не под силу стало управляться с торговлей.
— Правильно! — Шавкат вскочил со стула, подошел к двери, открыл, выглянул в коридор.
— Ты что, думаешь, кто-то подслушивает? — удивилась Наташа.
— Да, так! — смутился Шавкат, по привычке. Я говорю, он купил магазин, сделал шикарный ремонт,  стал получать прибыль. Год  исправно выплачивал налоги, а в прошлом году стал уклоняться от выплат.
— Стало жаль  расставаться с денежками. Машину купил, землю под участок.
— Слушайте, — вмешался в разговор, Юрий. — Он ведь лепешечный цех открыл в Сергелях.
— Почему в Сергелях, ему совсем несподручно. Живет на Чиланзаре.
— Очень даже сподручно! — рассмеялся Шавкат. — Другой район, другая налоговая. Надо проверить, там он рассчитался?
— Ну, вот, мальчики! — встала Наташа. — Проверьте все его бумаги по налогам, и в магазине, и в цехе, потом доложите! — она звонко простучала каблучками, хлопнула дверью.
— Видал, начальница! — сплюнул Юрий. — Раскомандовалась, баба!
Шавкат прищурился.
— Почему, баба! Женщина, старший по званию, начальник отдела, мы ей подчиняемся.
— Не люблю подчиняться бабам! — Юрка скривил рот.
— Станешь ты начальником отдела, будем подчиняться тебе. А пока, значит, опыта у нас с тобой не хватает.
— Как ее муж терпит?
— Азиз ее обожает! — Шавкат спрятал бумаги в папку, встал, спрятал в сейф, щелкнул замком.
— Перестройка, перестройка! Всем развязала руки. Но, я тебя еще раз прошу, не бей подследственных. Узнает Алишер Абидович, плохо тебе придется!
— Уже узнал! — прозвучал за спиной строгий бас.
Шавкат обернулся, увидел побледневшее лицо Юрия.
— Прошу ко мне! — оглушил друзей голос начальника РОВД. — звук захлопнувшейся двери прозвучал в ушах Юрия,  ударом  грома.
Шавкат покачал головой.
— Я тебя предупреждал! Теперь и мне влетит за сокрытие фактов.
Дорога в кабинет начальника показалась обоим необыкновенно длинной.
— Входите! — Полковник затянулся сигаретой, выпустил дым, прищурил глаза. — Давно наслышан о ваших подвигах! — Садитесь! —  кивнул он вошедшим Шавкату и Юрке. — Что же это вы себе позволяете, братцы кролики!? Дубинки вам повесили на пояс вовсе не для того, чтобы вы ими размахивали направо и налево. Прежде всего, в качестве защиты. Хотя я сам не одобряю факт их присутствия в обмундировании милиционера. Будто бы разрешение на драку. Насссмотрелись заграничных боевиков. Чуть, что, бьют! Раньше такого не дозволялось! Давно  кулаками размахиваешь?  — черные, как маслины, глаза полковника остановились на Юрке. — Детей бьешь! Да еще русского мальчика. Потом из-за тебя меня обвинят в национализме. Уже много русских уехало в Россию!? Ташкент многонациональный город! Здесь  всегда и  все  жили дружно!
Юрий опустил голову.
— В последний раз, товарищ полковник! — мужчина хотел встать, отрапортовать по правилу, но сильная ладонь начальника легла на его плечо. — Сиди! Еще раз узнаю, отстраню от дел, и рапорт заставлю написать. Не посмотрю на твои заслуги!
Он прошел по кабинету, к столу.
— Что у вас с делом Махмуда-ака. Мальчишек допросили?
— Допросили! — Юрий встал.
— Сидите! — полковник заложил руки за спину, подошел к окну.
— Только, похоже, они не виноваты. Говорят, стекло не били, взяли  кока-колу.
— Вы последите за ним. Есть сигнал, что он замешан в более крупном деле. А кража в магазине, только для отвода. Мол, начнут расследовать, кто украл, сколько, забудут о нем. Махмуд-ака, вовсе не так прост, как кажется на первый взгляд.  Откуда товар возит?
— Из Турции!
— Частенько туда наведывается? — повернулся  Алишер Абидович. —  Родственники объявились!? Благо, теперь, прямой рейс из Ташкента. Ишь, какой фрукт? Проверить все связи! И как можно скорее. Наталья Владимировна в курсе ваших расследований?
— В курсе!
— Ладно, свободны! И чтобы, без  перегибов! Я современных методов работы не приветствую! По старинке, оно, надежнее, и без рукоприкладства!

Глава 3.
Юрка влетел в кабинет, снял костюм, повесил на спинку стула. Достал пачку сигарет из кармана, закурил, прошел к двери, потом вернулся к столу.  Открыл сейф, достал папку, вынул из нее исписанные листы бумаги, разложил перед собой.
— Определенно, все сходится! Ну,  вот же! — произнес он вслух, разговаривая сам с собой. —  Я так и предполагал!
— Ребята, магазин сгорел, что и следовало ожидать! — Наталья  открыла дверь. — Шавкат еще не пришел?
— Пришел! — отстранил ее мужчина. — Стоишь на дороге. Входи! Какие новости?
— Магазин Махмуда сегодня ночью сгорел! Пожарные приехали поздно, тушить уже было нечего, залили водой пепелище. — Наташа села на подставленный Шавкатом, стул, пригладила волосы. — Я  от Алишера Абидовича.
Юрий вытаращил глаза, потянул галстук.
— Как сгорел!? Вчера я проверял налоговые документы.
— Вот потому и сгорел, потому что ты проверял! — медленно, по слогам произнесла Наташа, постучала ладонью по столу. — Не знаю что ты там напроверял, только теперь ничего не докажешь. Он намеренно устроил поджог.
— Кто может подтвердить? Шавкат подвинул стул к столу Юрия, сел. Ему удается сохранять спокойствие.
— Конечно, никто. Кто же подтвердит факт поджога! — Наташа закинула ногу на ногу. — Но, я уверена,  Махмуд сам устроил этот спектакль. Никакая проверка не докажет ни факт поджога, ни факт  каких либо нарушений в деятельности магазина. Все бумаги сгорели,  проверять нет смысла.
— А нарушений много! — Юрий подвинул Наташе исписанные мелким почерком листы.
— На машинке нельзя было напечатать! — недовольно заметила Наталья —  Разбирай твои каракульки!
— Не успел. Теперь, похоже,  ни к чему. — вздохнул Юрий.
— Копии должны сохраниться! — Наташа отодвинула документы. — Без подтверждения все эта писанина ничего не значит.
— Копий нет! — Шавкат положил на стол папку. — Я только что из налоговой. Очередную проверку они проводили полгода назад, то есть, получается в прошлом году. Все было в  норме. За исходный период никаких сведений не поступало.
— Может быть, они намеренно уничтожили  улики?
— Не исключено! Но мы этого не докажем!
— Значит, вся проделанная нами работа коту под хвост!?
— Вот именно! — Наташа встала, прошла по кабинету. — Результат месячной работы пропал. А мы надеялись! — она покачала головой.
— Выходит, дело закрыто? Доказательств у нас нет! Видимо, у него есть свои люди где-то повыше!
— Да, коррупция, о которой так много нынче говорят, действует и у нас в Ташкенте! — усмехнулся Юрка.
— Ладно, не обобщай, и без тебя тошно! — прервала его Наталья. — Проследил его связи? — обернулась она к Шавкату.
— Совершает регулярные рейсы в Москву, в Турцию. Товар закупает!  Обычный челнок!
— Какие товары!? Надо выяснить!
— На таможне ничего предосудительного за последние два года не обнаружено. — отрапортовал Шавкат.
— Наркотики, превышение веса, или какие другие нарушения? — Наташа остановила взгляд на Шавкате.
— Говорят, обычное тряпье, и продукты.
— Значит, все, ребята! Зря только время потратили! — Наташа подошла к двери, оглянулась. —  Отдыхайте!
Дверь громко хлопнула.
Шавкат  поглядел на Юрия, вздохнул.
— Вот так, товарищ!
— Что делать будем!? Восстанавливать факты проверок?
— Не торопись! Надо обдумать все действия!
Телефонный звонок нарушил размышления друзей. Юрий снял трубку, приложил к уху. Лицо  побледнело,  шепотом произнес.
— Главный, на ковер вызывает!
— Пойдем, докладывать! — поднялся Шавкат.
—  Наташка  все ему объяснила.
— Возможно, новые указания будут. Закрывай кабинет, а то и наши записи пропадут! Кто знает, какой длины руки у  Махмуда.
                * * *
Едва друзья открыли дверь кабинета начальника РОВД, на них сразу же выплеснулся его гнев.
— Что вы там накопали? За превышение, знаете, что бывает!?
Юрий открыл рот, но не нашел слов. Выручил Шавкат.
— Только в порядке дозволенного, Алишер Абидович! А теперь, уже и это не нужно.
Начальник махнул рукой на  стулья у стола.
— Садитесь! Вместе будем решать, что делать!
— Если вы дадите разрешение на проверку архива…
— А если не дам? — прервал рассуждения Шавката, полковник. — Не хочу влезать в дерьмо! Хочу спокойно дожить до пенсии! Современные порядки не принимаю! И преступления новых «русских», или каких других,   мне не понятны! Уже звонили из одной организации, потому вас и пригласил.
— Что же делать? Закрывать дело? Пропали результаты  месячной работы?
— Что делать! Что делать? — полковник сжал кулак, слегка постучал по столу.
— Сам не знаю, что делать? Попробуйте, побеседовать с Махмудом! Есть ли у него подозреваемые на факт поджога? — он резко встал, отодвинул стул. — Интересно, страховку, он получит?  Выясните, в первую очередь. На сколько застрахован магазин, где, в какой компании. Ну, а там, по обстоятельствам. Возможно, что-то прояснится, или  откроются новые факты. Думаю, он вертит крупными махинациями!
— Может быть, наркотики? — вставил Шавкат.
— Пробуйте, проверяйте! Но, упаси,  вас, Аллах,   влезть в недовозленную область, тогда впадете в немилость, и даже я вас спасти не смогу. Предупреждаю, ребята, действуйте, очень осторожно! Наблюдайте, войдите к нему в доверие, наконец, но не перегибайте палку!
Он махнул рукой, что означало, свободны, аудиенция окончена.
В коридоре, Шавкат, достал из кармана, платок, вытер вспотевший лоб.
— Ух, ты! Влипли мы с тобой, Юрка по самую макушку! Даже не знаю, с чего начинать?
— Начнем с обеда! — усмехнулся Юрий. Время подходящее,  я проголодался!
                * * *
Юрка открыл глаза. Глянул на будильник. Семь часов. Потянулся за брюками, висевшими на спинке кровати, с досадой покрутил головой. Опоздаю, получу нахлобучку от Алишера. Он не любит ленивых. Потом  хлопнул себя ладонью по лбу. Сегодня воскресенье. Вчера договорились с Шавкатом отдохнуть. Может Таньке позвонить? Он представил лицо девушки. Большие карие глаза, улыбающиеся губы! Тяжело вздохнул. У нее, наверное, сессия. Да, и не про меня девица. Красивая жена, чужая жена, так чтоль говорят! С Шавкатом танцевала. Да не в этом дело! Нинка более подходит для семейной жизни. Ее папаша может похлопотать за теплое место для зятя. Сейчас их время идет на смену старых порядков. Типа, новый НЭП настает! Он  почесал затылок. Нинка телефон оставляла. Позвонить? Он нащупал под кроватью тапочки. Опять далеко задвинул. Холостяцкая жизнь, тоже не мед. Порядок наводить за три года так и не научился. Права мать, давно пора жениться. Родителей обещал навестить! Как они   одни  управляются!
Размышления нарушил телефонный звонок.
Юрий поднялся, так и не найдя второй тапок, прихрамывая дошел до журнального столика, снял трубку, услышал тревожный голос Шавката.
— Проснулся! Быстро собирайся! Алишер разбился!
— Как разбился? Насмерть? Когда? — сердце остановилось у горла, по спине пробежали холодные мурашки.
— Пока живой. Шофер погиб. В первой городской. Приезжай, я тебя жду!
Этого только не хватало! Юрий забежал в ванную, плеснул на лицо  холодной воды, прополоскал рот. Подстроили, или случайно? Штанины брюк путаются, пальцы не могут справиться с пуговицами рубашки. Он захлопнул дверь, бегом сбежал по ступенькам, выскочил на улицу, побежал к дороге. В первую машину не садись! Вспомнил советы Алишера. Эх, была, не была! Махнул рукой, серые Жигули притормозили у его ног.
— Первая Городская больница!
Водитель кивнул.
У железных ворот, его уже ждет Шавкат.
— Долго возишься!
— Юнус-Абад на своем месте, метро еще не построили! — обиделся Юрка.
Накинув белые халаты, выданные медсестрой, они почти бегут по коридору. Распахнув дверь палаты, Шавкат сразу увидел полковника. Перевязанная голова, правая нога в гипсе.
Шавкат подошел к кровати, Юрка встал позади него.
— Присаживайтесь, ребята. Не ожидали!?
— Что случилось Алишер Абидович!? — голос Шавката дрогнул от жалости, на глаза навернулись слезы.
— Ну, что вы? Выкарабкаюсь! Вчера припозднились, ехали домой, наша волга подпрыгнула, ударилась в дерево. Шофер умер по дороге, а я вот! — он попробовал подвинуть загипсованную ногу. — Говорят, не справился с управлением!
— Может, не случайно?  —  тихо произнес Юрий.
— Может и не случайно! Дай мне сигареты, на тумбочке, не дотянусь. Врач не разрешает. Да, я сам себе пока хозяин! — он жадно затянулся, выпустил в сторону дым. — Вот что надумал! —  прищурил глаза, поглядел на парней, — Оформляйте завтра документы на ФПК, и дуйте срочно, в Москву. По срокам вам положено!
— Как же дело с магазином? — удивился Шавкат.
— К черту! — Алишер Абидович приподнял голову,  лицо  исказилось гримасой от боли. — К черту дело! Чует мое сердце, неладное! Заму  позвоню,  подпишет приказ. А я, как отсюда выйду, уйду на пенсию. Новые времена не для меня. Хватит, поработал!
Юрий остановил взгляд на начальнике.
— Думаешь, испугался? Ну, если испугался!  —  погасил окурок о подставленное Шавкатом блюдце из-под чайной чашки, вздохнул. — Пожить хочу! С внуками поиграть! Разве не заслужил  перед Родиной спокойного отдыха на старости!? И вам желаю, одного, ребята. Выдержать, пережить это трудное время! Приспособиться, ох, никогда не любил этого слова. Не лезьте на рожон! Так по-русски, говорят!? — он повернулся, губы растянулись в мученической улыбке, подмигнул. — Действуйте по обстоятельствам! Не верю, что это безобразие долго продержится! —  отвернулся от ребят, махнул рукой.
— Выздоравливайте! Алишер Абидович! — Шавкат  прикоснулся к руке начальника, лежащей поверх одеяла. Впервые он не может скрыть простых человеческих чувств. Алишер Абидович погладил его руку.
— Как ты думаешь, выкарабкается старик! — спросил Юрка, догоняя Шавката, быстро идущего по коридору.
— Должен! Иначе, где справедливость! Все равно, растрясу Махмуда! — он сжал кулаки.
— Ты с ума сошел! — Юрий схватил друга за рукав халата. — Слышал, что сказал Алишер? Уезжаем, немедленно!
— Слышал! — оттолкнул друга, Шавкат. — Должно же наступить время, когда можно будет ему предъявить законные обвинения! — Дождусь, и устрою его на гос. обеспечение пожизненно. Уверен, он один из самых крупных преступников! Я  докажу!

Глава 4.

Василий Иванович развернул газету, пробежал глазами страницу с угла слева направо, как  учили в институте. Одно и то же! Покачал  головой, свернул, бросил на диван.
— Чем недоволен, старый? — Полина Яковлевна вошла в комнату, поставила на стол большой белый кофейник.
— Перестройка, гласность! Два года треплют языками, портят бумагу, а дела не видно! Куда перестраиваемся? О чем гласим?
— Теперь это не твои заботы! Хватит, потрудился, отдыхай! Зря, что ли на пенсию вышел!?
— Ах, Полина! Помолодеть   годков на десять! Я бы повоевал! Сейчас только успевай поворачиваться. Преступность так и валит со всех сторон. Совсем озверели! Будто ждали своего часа! Мошенники, диверсанты, наркобизнес, киллеры, заказчики, слова все новые, иностранные. Раньше о таких преступлениях только в книжках читали, да и там такого размаха не было. Спекуляцию бизнесом назвали! На всех углах торгуют, кто новым, кто старым.
— Отвоевался, слава Богу! Даже не мечтала  до старости вместе дожить! — вздохнула Полина, поставила блюдо с пирогом на середину стола.
— Неужто, так сильно переживала за меня! — Василий привлек жену, обнял, коснулся губами виска. Все тот же запах духов, и сдобы. От нахлынувшей нежности перехватило дыхание, в глазах защипало.
— Сколько мы с тобой прожили! Никогда  не попрекала службой, своими бессонными ночами, одинокими вечерами. Я подлец! Мало уделял тебе внимания!
— Да, будет, самобичеванием заниматься! — отстранилась Полина. — Ешь, пока не остыло! — она присела к столу, наполнила душистым кофе с молоком, две большие чашки, себе и мужу. Разрезала пирог, положила на тарелки по большому куску. — Ради воскресенья спекла! Мне еще плов готовить. Мальчики обещали подойти  к обеду.
— Помню! Юрка  звонил позавчера!
— Вот, я тебе говорила, не надо его одного поселять в теткиной квартире. Бог знает, чем он там занимается?
— Исключено! Времени на личную жизнь у него остается мало. Ну, может быть, покуролесит немного, парень взрослый.
— Немного покуролесит! — повторила она слова мужа, нахмурив брови. — А я переживай! За тебя боялась, теперь за него пекусь. Сына чаще во сне  вижу, чем наяву!
— Очень вкусный пирог! Спасибо, дорогая! — Василий Иванович отодвинул пустую чашку. — Плесни немного чайку, запить сладость!
— Ташкентский водохлеб! Правильно тебя твой брат Ванька из Воронежа называет. Без чаю никуда! Вот чайник, пей, сколько хочешь! — женщина подвинула к мужу синий, с хлопковыми коробочками на пузатых боках, чайник, такую же пиалу.
Василий Иванович налил полную пиалку, обжигаясь, жадно выпил пахучую жидкость. Погладил обеими ладонями, округлившийся  под майкой, живот.
— Теперь хорошо! —  снова коснулся ладонью живота. Однако,  раньше такого не было. Вот, что значит, пенсия!  Один год отдыхаю, а уже нарастил животик. Скоро пупок, как милицейский свисток будет торчать из под рубахи.
— Полина, где мои гантели! — крикнул мужчина.
— Что кричишь! — вбежала в комнату женщина. — Напугал досмерти!
— Гантели, где?
— В коридоре, наверное, под тумбочкой. Не помню, куда положила. Зачем они тебе на старости лет!
Он хлопнул себя рукой по животу. — Распустил! Нельзя так!
— Ой, только заметил!
— Твои пироги довели!
— Опять я виновата! — женщина рассмеялась, махнула полотенцем, и ушла на кухню. Достала разделочную доску, застучала ножом, нарезая крупными кольцами луковицу. Она не обиделась на мужа. Привыкла к его неоправданной резкости. Правда, он редко себе позволял упрекать жену. Никогда не придирирался, что поставит на стол, то и съест. Сколько лет вместе? Одинокая слеза, то ли от лукового запаха, то ли от воспоминаний, медленно  потекла по щеке.
Заливистая трель звонка у входной двери, прервала воспоминания. Полина Яковлевна почти бегом понеслась открывать.
— Юрочка! Наконец, то! — бросилась  к сыну.
Юрий обнял мать, поцеловал в лоб. Пахнет аппетитно, ванилью. — Пирог пекла, все отца кормит! — улыбнулся парень. — Прошлое воскресенье заходил! Уже успела соскучиться!
— А как же! Это тебе родители теперь ни к чему, а для нас ты единственная отрада! — она потянула за руку, остановившегося в дверях Шавката. — Проходи, не стесняйся! Мать здорова!
— Спасибо! — Шавкат снял туфли. — Как вышла на пенсию, лучше стала себя чувствовать. Только скучает. Половина ставки, для нее мало. Говорит, на следующий год, опять пойдет работать.
— Я тоже хотела в поликлинику устроиться, да, отец не пускает. Так, соседям делаю уколы, когда попросят. А руки по вечерам не знаю куда деть. Что дома! Сготовлю на двоих, нам много и не надо, приберу, и все хлопоты. Да, телевизор, гляди, а там одно и то же.
— Мать,  они Юрку сюда! Разборку ему устрою! — послышался из комнаты недовольный баритон.
Женщина подмигнула ребятам.
— Идите к отцу. С утра ждет, не дождется.
— Привет, пап! — Юрий вошел в комнату, подошел к отцу, поцеловал в щеку.
— Оставь, нежности! — отстранил сына Василий Иванович. — Сейчас драть тебя буду!
— За что пап? — рассмеялся Юрий.  — Ты что ль, настучал! — обернулся он к Шавкату.
Шавкат, молча, поглядел на друга.
—  Ты на Шавката не кивай! У меня связи почище! Все о тебе знаю!
— Ну, ясно! — Юрий подвинул стул подальше от стола, сел, закинул ногу на ногу. — Агентура не дремлет!
Шавкат устроился на диване, взял газету, раскрыл, прислушался к разговору между отцом и сыном.
— Ты когда  прекратишь руки распускать! Позоришь Советскую милицию! — грозно, как на плацу, прозвучал голос отставного генерала.
— Я один, что ли? — щеки Юрия побледнели. Он не ожидал такого разговора.
— Меня не касаются новые порядки! Не гляди, что по телевизору показывают! Ты мой сын, и не смей позорить отца! Никогда  не поднял руки на самого последнего подонка! Есть приемы самозащиты, наручники. И совесть, обязательно должна присутствовать! Распускаешь руки, позоришь самого себя!  Значит, других средств, чтобы вывести на чистую воду преступника, у тебя нет! Словом  на следствии можно достичь гораздо больше, чем выбить истину кулаками. Да, и кому она нужна, такая, правда, достигнутая силой. А ты детей награждаешь тумаками, что является преступным деянием!
— Ну вот, сел на  любимый конек! — Юрка потер затылок. — Извини,  прервал твои словоизлияния, но подростки сейчас не на шутку  озверели! Скоро по улице нельзя будет ходить! Взрослые преступники  не учинят такого надругательства над человеком, как  сотворят  малолетки. И вообще, нынче, Ментов не любят!
Василий Иванович стукнул кулаком по столу.
— Ведем себя недостойно, за то и не любят!  Дубинки  на пояс повесили!  Я бы их всех под расстрел определил! Дураки повесили! Дураки ими пользуются! Надо каждый удар дубинкой, как выстрел из пистолета, в объяснительной разбирать! Милиционер должен отвечать за свои поступки! И в росте преступности среди подростков, виноваты мы, взрослые. Не воспитываем, не уделяем должного внимания. Вот они и распоясались. Но не кулаками же, действовать! Это каждый сможет, вбивать кулаками, что можно, а что нельзя. Ты вот, часто заходишь в комнату милиции, к Гульноре? Она женщина. А твое мужское слово больше бы принесло пользы в беседе с малолетними нарушителями.
Ясно, Гулька наклепала, а ей Сашка с Улугбеком. Понял Юрка.
 — Ладно, отец, даю слово, больше не буду! Может, в письменном виде, товарищ генерал! — Юрий встал, вытянулся по струнке.
— Не юродствуй, сядь! — махнул рукой Василий Иванович.
— Есть, товарищ Чапаев!
— Басурман! — рассмеялся генерал. Сравнение его с легендарным героем, всегда снимало напряжение,  и веселило. — Что новенького на службе, с расследованием очередного дела? — остыл старик.
— Уезжаем! Завтра документы на ФПК оформим, и в Москву. — Юрий шумно вздохнул.
— Как уезжаете? Я вот позвоню Алишеру. Почему он вас отстранил?
—Алишер Абидович в больнице. Вчера попал в автомобильную катастрофу. Мы сейчас были у него в Первой больнице.
—Какая авария! — Василий Иванович встал, открыл шкаф, пошарил у стенки, извлек пачку сигарет. Жадно закурил. — Пусть меня черти съедят, не могу! — произнес он.
— Черти, это значит, мать! — наклонился  Юрий, к Шавкату, пряча улыбку.
— Алишер живой!
— Живой, пап! Голова разбита, нога сломана, водитель погиб на месте.
— Черт знает, что такое! — Василий Иванович, вскочил,  натянул подтяжки. Они звонко шлепнули его по округлому животу. — Что ж вы главное не рассказываете! — он сурово сдвинул брови на переносице, глянул из-под лобья на ребят. Юрка успел пересесть на диван, рядом с Шавкатом, уверенный,  вместе они выдержат натиск генерала.
— Всю жизнь вместе шли рядом, вот как вы сейчас! —  глаза старика, наполненные влагой, остановились на ребятах. — И твой батька! — кивнул  Шавкату. — Третьим был среди нас. Жаль, рано ушел! — он тяжело вздохнул, махнул ладонью перед лицом, подошел к окну, не поворачиваясь, произнес.
— Слушай, мальчик, что скажу.  Отец твой погиб как герой!  У матери твоей в шкатулке, звезда героя лежит, врученная посмертно. Ты можешь гордиться своим отцом! Не только в кино показывают героев милицейских буден!
Он замолчал. Положил руку на грудь, ощущая тяжелые удары сердца. За окном, пузатые голуби, стучат клювами по широкому железному подоконнику. Не забыла Поля крошек хлебных  насыпать. Ишь, как подпрыгивают, торопливо набивая клювы едой, улыбнулся мужчина.
— Говорил Алишеру, еще в прошлом году, уйдем в отставку, наше время кончилось! С новыми порядками нам не ужиться! За себя не ручаюсь, кулаки стали чесаться чаще, чем нужно!
— Видал! — кивнул на отца Юрка Шавкату.
— Ты не кивай! Я за всю службу себе никогда вольностей не позволял! И не могу глядеть,   на нынешние методы работы. Да, и преступления стали более серьезными,   не справиться нам! А он не послушал! — Василий Иванович отошел от окна. — Ладно, хоть, в живых остался!
— Алишер сказал, как выйдет из больницы, подаст в отставку! — тихо произнес Шавкат.
— Правильно! — Василий Иванович стукнул ладонью по столу. — А я его обязательно навещу, чтобы не передумал. — Теперь понимаю! Вас  решил уберечь! Сплавить в столицу.  Может быть, он и прав! Много накопали по Махмуду?
— Есть кое-что! — Шавкат поглядел на друга, мол, надо рассказывать, или нет?
— Держите при себе. Мне все равно сейчас не этого. Встревать не позволят, а бередить сердце не хочу. Заинтересуюсь, пойду по коридорам организаций. Лучше не знать.
В комнату вошла Полина Яковлевна с тарелками, ложками.
—Быстро мыть руки! Конечно, плов у меня не такой, как готовит Турсун-опа, улыбнулась она Шавкату. — Но вполне съедобный!

 Глава 5.
Бежевое Жигули остановилось у решетчатых ворот. Василий Иванович вышел из машины, хлопнул дверцей, оглядел колеса. Он не может себе признаться, что от волнения не может сойти с места. Целый год  близко не подходил  к местам, с которыми была связана его прежняя работа, где прошли  годы молодости и службы.
С громко бьющимся сердцем,  вошел в ворота служебного гаража. Сержант встал у дежурки.
— Удостоверение!
Отставной генерал остановил на нем взгляд.
— Простите, не узнал! — козырнул парень.
— Не смущайся! Что уж там! —  двинулся через проходную.
— Не положено, посторонним!  — тихо произнес вслед дежурный.
Василий Иванович махнул рукой.
— Не беспокойся, сам отвечу! —  вышел во двор. К нему подошел  механик Петр, в замасленной робе, вытирая на ходу тряпкой испачканные машинным маслом, руки.
— Решили  навестить,  или дело, какое? — прищурил глаза  мужчина.
— Как сказать? Считай, и то и другое.
— У нас сейчас строго! Посторонних не пускаем,  к машинам допуск не разрешаем. Но для вас, по старой дружбе? — он помедлил, поправил на голове кепку. — В общем, спрашивайте, что знаю, расскажу.
— Покажи  мне машину Алишера Абидовича.
— На которой он разбился? Так он в тот день не на своей поехал.
— Знаю, на своей он по работе не ездит.
— Я имел в виду, ту, на которой он обычно ездит.
Василий Иванович почесал затылок.
— Ну, брат, завернул! Говори, яснее!
Петр покрутил головой, словно осматриваясь, наклонился к лицу Василия Ивановича.
— В тот день, утром, пришел Абдуллаев.
— Младший, или старший? — генерал слегка побледнел, почесал кончик носа, что говорило,  он нервничает, и сосредоточил свое внимание на говорившем.
— Младший, будь он не ладен! И говорит, сегодня, Алишер пусть поезжает на волге, на которой  зам. ездит. Его машина неисправна. Вчера вечером дежурный проверял, вот акт. И показал мне бумагу о  неисправности машины, и проверке Волги. Ну, мое дело маленькое. Я вывел Волгу. Пришел Алишер, уехали на Волге. А через час позвонили из ГАИ, сказали, авария на Дружбе Народов.
— Машину перед выездом проверял?
— Так немного! Акт ведь Абдуллаев показал.
Василий Иванович ухватил Петра за грудки.
— Понимаешь, дурак, ведь они на тебя теперь могут аварию повесить?
Петр побледнел.
— Так ведь, акт,  проверил сменщик?
— Машина выехала на линию в твою смену! Ты должен был проверить!
Петр снял кепку, смял в руках.
— Что теперь делать? Пока еще никто не приходил, вы первый.
Василий хлопнул себя по лбу.
— Покажи машину!
— Какую?
— Которая разбилась?
Петр пошел к парковке. Василий Иванович поспешил следом.
Механик остановился, лицо его побледнело.
— Вчера вот здесь стояла. Точно помню, бампер у нее отлетел, дверца шоферская в дребезги. Где же она?
— Машины нет?
— Нет, Василий Иванович! Вчера со смены уходил, точно была.
— Кто дежурил?
— Не знаю. Колька, мой сменщик, в субботу, ну когда авария случилась вечером, еще накануне в отпуск ушел. Я дежурил в субботу. А вчера не знаю, сегодня, когда пришел, никто мне смену не сдавал.
— Механики все на месте!
— Да, вроде, все! — Петр провел ладонью по лбу,  оставив грязный след. — Кажись, Марата нет. Так его никто не спрашивал. Наверное, отгулы взял.
— Ну, молодцы, нечего сказать! — генерал хлопнул себя по коленке. — Да, у вас тут полный бардак! Служебный гараж, называется!
— Что теперь будет? — Петр  провел грядной ладонью по волосам.  Потом сплюнул, растер плевок старым ботинком.
— Да, уж тебе, видно, ничего! Раз машину угнали. Концы в воду, так сказать. Виновного не найти!  Экспертиза могла установить  причину аварии. Тормозные шланги обрезаны, или другое повреждение!  Теперь, машины нет, и проблем нет! Работай спокойно! Тебя никто не потревожит! — Василий Иванович хлопнул мужчину по плечу. — Сколько  здесь работаешь?
  — Да, уж лет пятнадцать!
— Ну, держись! — Василий Иванович  наклонился к лицу Петра. — Ты не говори никому, что я заходил, в твоих же интересах, а то затаскают! — он повернулся и пошел к выходу.
Ох, тяжелая рука у генерала! Потер плечо Петр, поглядев вслед. А походка еще бравая. Держится старик! С Алишером всю жизнь, вместе прослужили. Вот дурак! — он стукнул себя ладонью по лбу. Забыл спросить,  о здоровье Алишера Абидовича!
                * * *
Коридорная сестра встала, увидев седого мужчину, вошедшего в отделение.
— Вы к кому? Сюда нельзя!
— Мне можно! С  главным  договорился!
— Подождите!  — она сняла трубку зазвонившего телефона.
— К тебе генерал МВД, пропусти! — услышала  голос главного.
— Поняла! — тихо произнесла девушка, поглядев вслед генералу,  уже достигшему конца коридора. Серьезный товарищ! Наверное, к  полковнику, позавчера разбившемуся на машине.
Василий Иванович уже забыл о назойливой девчонке.  Приближался к палате, где лежал его друг, и подбирал слова, которые говорят в таких случаях. Еще его пугало, в каком состоянии находится его давний приятель, и как он отнесется к его визиту.  Алишер не любил  себя беспомощным. Он осторожно потянул на себя, выкрашенную белой краской, дверь, просунул в щель голову. Две кровати! На которой Алишер? Оба с перевязанной головой.
— Входи, входи! Что встал! Не на карауле! — прозвучал знакомый голос.
Василий Иванович поглядел направо, откуда раздался звук, и сразу узнал в забинтованном мужчине, друга. Черные глаза Алишера сощурились в хитрой улыбке. — Не ожидал увидеть меня в горизонтальном положении!
Василий Иванович  вошел в комнату, положил на тумбочку пакет.
— Яблоки принес! — улыбнулся Алишер.  — Садись, я уже немного оклемался!
— Я тебе говорил, подавай в отставку еще год назад. Вместе со мной! Ты не послушал! — присел на стоящий у кровати стул, Василий Иванович.
— Скучно на пенсии! Хотел еще немного послужить. Вон ты, уже живот отрастил! Полина постаралась! А я сяду дома! Плов, манты, чебуреки, самса. За два месяца превращусь в шар! Моя, уж сделает из меня толстяка! — он замолчал, отвернулся к стене. — Голову поворачиваю,  тупая боль на затылке, словно иголкой сверлит. Лишь бы дураком на старости не стать! — повернулся, встретился взглядом с Василием. — Тебе  Юрка сказал?
Василий Иванович кивнул.
— Документы  на ФПК оформляют? Я приказал, чтобы духу их здесь не было! Два дня на сборы!
— Оставаться опасно!?
— А ты как думаешь? Небось, уже в гараже побывал, видал машину? Хороша!?
Василий Иванович молча, покачал головой. О пропаже машины решил не говорить.
— Не вздумай расследованием заниматься! — Алишер положил ладонь на руку друга. — Наше время прошло! Теперь  следствие надо вести по новым правилам, чтобы не оказаться на дне Анхора.
— Неужели, так серьезно?
Алишер махнул рукой. — Выйти отсюда скорее. Не привык я лежать! Кости ломят. Нога сломана, а кажется, все тело перебито.
— Так, ведь, наверное,  ушибов полно?
— Да, что ушибы! За мальчишек боюсь. Как уедут, позвони!
— Товарищ генерал! — открыла дверь  медсестра. — Вам  сколько времени разрешили! Уходите. А то мне, выговор из-за вас влепят!
— Иди, Вася, иди!
Василий Иванович наклонился,  сжал пальцы друга.
— Выздоравливай! Я загляну!
Алишер кивнул и отвернулся, пряча глаза, наполнившиеся слезой.

Глава 6.               

Девушки, словно стая птичек,  высыпали на крыльцо института.
— Ой, последний экзамен сдали! Не верится, девчонки! — Нина раскинула руки, запрыгала по ступенькам. — Пойдемте, мороженое поедим!
— Я домой! — Таня, размахивая модной сумочкой, пошла по дорожке.
— Ты все еще за Юрку сердишься! — догнала ее Нина. — Он дурак, с ним наплачешься! Неужели не понимаешь! — она положила теплую ладошку на локоть Татьяны.
Таня высвободила руку.
— Да мне до него нет дела! Бери  и ешь, с потрохами!
— Девчонки не надо ссориться! — подошла Люда. — Не портите настроение ни себе, ни другим!
— Я не хочу ссориться! — Нина тряхнула черными волосами, — Он тебя ни вот столички не стоит! — она вытянула ладонь,  большим пальцем прижала кончик мизинца. — А ты по нему сохнешь!
— Да нужен он мне, как собаке пятая нога! — Татьяна повернулась, помахала однокурсницам рукой. — Пойдемте,  в Купола, мороженым лакомиться!
— Вот, и, правда! Можно отдыхать со спокойной совестью! — Люда запрыгала на одной ножке. — Эх, девчонки, благодать!
— Куда поедешь? — взяла ее под руку Нина.
— В деревню к бабке.
— А я не хочу никуда. В Ташкенте проведу последние каникулы. — Таня мечтательно закрыла глаза. — У нас ой, как много отличных мест для отдыха.
— Мы, как всегда, на море с мамой! — поправила локон над ухом, Нина.
— Нам за тобой не угнаться! — рассмеялась Люда. — Скоро перестроимся в капитализм, твой папаша выкупит ресторан у государства, бизнесменом станет. Глядишь, и здороваться с нами перестанешь!
Нина, покрутила головой, обиженно надула губки.
— Скажешь! Папа директор ресторана. Так что из этого!
— Ладно, не дуться! — топнула ногой Люда. — Договорились, идем отмечать конец сессии в Голубые Купола. — она подхватила под руки Таню и Нину. — В ногу, девчонки! — подстраивая шаг, девушки пошли по тротуару.
— Красиво здесь! — оглядела Люда на бульваре, сложенные причудливым узором, отполированные камни. — Это японский сад?
— Не интересовалась! — равнодушно зевнула Нина.
— Сядем на веранде! — опередила подружек, Люда, поднимаясь по ступенькам.
Они выбрали стол у окрашенного заборчика. Нина, со знанием дела, махнула ладошкой официантке,  прислонившейся к прилавку раздачи.
— Я ее знаю. Сама закажу, чтобы бурдой не накормили! — прошептала  в ухо Людмиле.
— Давай, давай! Знаток ресторанных секретов! — усмехнулась, Татьяна, догадавшись, о чем Нина шепчет Людке.
Девушка улыбнулась, положила на стол меню.
— Табака, самые свежие, салат, шампанское!
Официантка  снова улыбнулась, и, покачивая бедрами, ушла в зал.
Через несколько минут, они подняли бокалы, наполненные игристым напитком.
— За конец мучениям! Последняя сессия! —  произнесла Людмила.
—Предпоследняя! Еще зимой экзамены, перед госами! — подмигнула ей Татьяна.
— Это не считается! Там мало зачетов! — прищурила глаза Нина.
— Скорее бы все закончилось!
Таня отпила сладкое вино, облизнула губы.
— Не торопи время! Так говорит моя бабушка!
— Ладно, девчонки! Налетайте. — Нина взяла в руки курицу, откусила кусок. — Вкуснятина! — прошамкала она с полным ртом. — Плюньте на этикет и наслаждайтесь!
За соседним столиком трое молодых парней внимательно наблюдают за девушками.
— Рыженькая очень симпатичная! — прищурил левый глаз один из парней.
— Мне блондинка больше нравится! — отпил из стакана  холодное пиво, второй.
— Сережку всегда на блондинок тянет!  Черненькая, с короткой стрижкой, очень даже ничего! — подмигнул друзьям, Игорь.
— Подсядем, познакомимся!? — Сергей встал, поправил рубашку. — Только договорились, блондинка моя!
— Понятно! Чернявая Игорю. А мне  рыжая?  Я рыжих не люблю! — вздохнул Мишка. — Всегда так,  мне что останется!
— Тебе самая красивая! Не кисни! Поддержи компанию!
— Она на меня даже не посмотрит! Ладно, черти! Будь, по-вашему!
Ребята подошли к столику.
— Не скучно, девчата!
— А вы можете развеселить? — обернулась Людмила. Она увидела  взгляд, устремленных на нее серых глаз,  и покраснела.
— Конечно! Мы в цирке клоунами  работаем.
— Только циркачей в моем репертуаре не хватало! У нас девичник! — повела плечами, Нина.
— У нас тоже! — улыбнулся Сергей. Может, объединимся?
Люда поглядела на подруг  умоляющим взглядом.  Таня поняла,  Людка влюбилась.
— Конечно, присоединяйтесь! Сессию сдали, вот и празднуем.
— Вы где учитесь? — придвинул свободный стул к Людмиле, Сергей.
— В педагогическом! — Людка краем глаза посмотрела на парня, потянула бретельку красного сарафана.
— А мы в цирковом?
— Будет врать! — скривила губы в улыбке. Нина. — На юридическом, или в школе милиции.
Мишка, которого усадили рядом с Татьяной, заморгал глазами. — Разве заметно!
— Просто поразительно, как менты на Таньку клюют! — рассмеялась Нина.
— А тебе не нравятся представители этой благородной профессии? — наклонился к ее лицу, Игорь.
Нина скривила рот.
— Много из себя воображаете!
— Применим метод укрощения строптивой! — подмигнул девушке, Игорь.
— Вы наглец! — Нина одарила парня презрительным взглядом.
— Официантка, шампанского! — крикнул Сергей. — Отметим наше знакомство! Люда ему с каждой минутой нравится все больше.  — За советских учителей! — поднял он свой бокал.
Людмила улыбнулась. — И за Советскую милицию!
Татьяна наблюдает за подругой. Людке  нравится Сергей. Она ему тоже. Вот и встретила свое счастье.
— Почему вы не выпили до дна? —  наклонился к Татьяне, Михаил.
— У меня уже есть  милиционер!
— Понятно!
Неинтересный собеседник! Оценила Татьяна нового знакомого. И внешностью не вышел. Даже с Юркой сравнить нельзя, а  Шавкату в подметки не годится. Ни Юрки, ни Шавката! Где они сейчас?  А девчонки увлеклись новым знакомством. Нина весело смеется над остротами Игоря. Людмила тает под взглядом Сергея. Надо уйти по-английски. Подумала Татьяна.
— Вы меня, извините, мне надо прическу поправить! — поднялась Таня.
— Понятно! — подвинул стул Мишка.
Другие слова ему так и не пригодились. Усмехнулась девушка.


                * * *
Открыв ключом дверь, Таня в коридоре скинула туфли, положила сумку  на тумбочку, возле зеркала, на цыпочках прошла в кухню, подкралась к бабуле, хлопочущей возле плиты, бросилась на женщину сзади, обняла, поцеловала несколько раз в волосы, щеки.
— Танька, напугала, плутовка! — отстранилась женщина, махнула на внучку  деревянной лопаткой.
— Ой, бабуль, последнюю сессию сдала! Ни одной четверки! — Таня села на табуретку, закинула голову, раскинула руки. — Все лето буду только отдыхать, ни одной книжки в руки не возьму!
— Молодец! — Старушка улыбнулась, прищурила  глаза. —  Что делать станешь?
— Ходить на озеро, купаться, загорать!
— А Юрка? Одна что ль, отдыхать станешь?
—Не знаю! Найду кого нибудь. Так и хочется сотворить что-то из рук вон выходящее, накуролесить, нахулиганить!
— Господь с тобой! — махнула бабуля на Таню полотенцем. — Не накаркай! Что это натворить тебе хочется? Выбрось глупости  из головы!
— Юрка не звонит! Никому я не нужна!  Я ему докажу! Любому могу  вскружить голову!
— А то с тебя мало поклонников! Пора уже подумать о чем то серьезном! Сессию сдала утром, а где до вечера ходила?
— С девчонками, цыплят табака, мороженое ели в Голубых куполах, шампанское пили.
— С Ниной помирились?
— Помирились! Юрка сам виноват, так зачем себе нервы трепать буду. Пусть с кем хочет, гуляет! Я тоже  найду любовника! — она встала, подняла волосы ладошками  кверху, показала настенному зеркалу, язык, громко расхохоталась, и выскочила из кухни.

                * * *

Долой босоножки! Травинки щекочут кожу, застревают между пальцами. Вот и «пятачок», щедро залитый солнцем. Оранжевый сарафан в белых ромашках, флажком повис на ветвях раскидистого папоротникового куста. Тонкие девичьи руки встряхнули серое байковое одеяло, расстелили на зеленом  «коврике».
Трава, словно матрац, пружинит под одеялом. Утренние солнечные лучи ласкают тело, согревают щеки сквозь наброшенный на лицо тонкий, ситцевый, белый платок. Нет ничего приятнее, полежать на  утреннем солнышке,  набирая впрок на зиму  солнечную энергию. Прищуренные глаза играют с солнечными лучами, пробивающими через ткань. Закроешь глаза, исчезнут золотистые стрелки, откроешь — стреляют прямо в роговицу.
Наконец-то, никуда не надо спешить! Впереди лето! Свобода! Каждый день с утра до вечера, делай что хочешь, иди куда хочешь. Последние студенческие каникулы!
Подложив руки за голову, Татьяна выгнула дугой спину, как кошка, ощутив послушно, напрягшиеся мышцы,  потом коснулась позвоночником подстилки, протянула ноги. Все-таки правильно сделала, что осталась в Ташкенте. Прошлое лето провела в Ленинграде, городе юности матери,  поклонилась дедушкиной могилке. А нынче мой праздник! Прощание с детством, с юность! Через год — дипломированный специалист, взрослая жизнь с ее заботами и печалями. 
Девушка повернулась на правый бок, подложила согнутую  в локте руку под голову, потянула на лицо платок. Глупые, кто едет к морю! Разве плохо в городе!? Люблю Ташкент до слез! От зноя, когда  солнце высоко висит,  раскаленным шаром, небо, будто затянуто, тонким серо-голубым шифоном нежной дымки. Перехватывает дыхание. Кажется, еще один глоток такого разгоряченного, как в парной, воздуха, и конец. Не сдышишься. Каблуки проваливаются в горячий асфальт, оставляя дырочки. Влага стекает по спине, между лопатками. Тонкая ткань платья, в миг становится влажной.   Подойдешь к фонтану, опустишь ладонь в прохладную воду,  поднесешь к лицу, вдохнешь прохладу, приложишь мокрые ладони к разгоряченным щекам. Купишь  мороженое, откусишь кусочек, ощутишь блаженство, пока холодный сладкий кусочек пробежит по гортани и опустится в желудок. Вот и ожила! А вечер, после жаркого дня освежит легким ветерком.  С улицы не хочется уходить. Фонари не в силах осветить тусклым светом густую листву вековых чинар на Сквере. Здесь даже воздух особенный. Заповедный уголок с особым микроклиматом. Прохладно, в любую жару!  В сумерках тень от листвы, под деревьями раскачивается, идешь по тропинке, и кажется, кто-то догоняет.  А  тополя высокие, стройные. Таких  нет нигде. Прохожие, уставшие от жаркого дня, никуда не торопятся.  Хорошо прогуляться по вечернему Ташкенту! Задержаться у большого театра, полюбоваться  разноцветными подсветами фонтанных струй, бьющих из огромной золоченой, хлопковой коробочки.
Девушка повернулась, подставив  лучам, покрасневшую спину. Неужели придется гулять все лето одной, любоваться фонтаном, наблюдать за полетом летучих мышей, сидя на лавочке летнего кинотеатра, в ожидании сеанса.
Девушка повернулась на спину. Закрыла глаза, облизнула пересохшие губы. Шум воды, плескания и голоса, купающихся в озере,  стали тише, доносятся будто издалека. Сладкая истома овладела сознанием и телом. Засыпаю! Можно немного подремать! Под утренним солнцем не сгорю.
Жаркие лучи нагрели тело. Таня приподняла веки. Заснула!? Сколько времени прошло? Ей показалось, будто рядом  кто-то остановился. Она скинула платок с лица. Молодой мужчина,  присел на корточки,  сверлит ее взглядом черных глаз.
Татьяна оглядела незнакомца. Черные волосы  зачесаны назад, открывая невысокий лоб, красивый, правильно очерченный рот, прямой нос. Светло-голубая финка, обтягивает тренированные  плечи и грудь. 
— Что вам нужно? — строго свела на переносице тонкие брови, Таня, приподнялась, упершись локтями в одеяло.   
— Не бойтесь! — мужчина  ладонями пригладил  волосы.
Кавказский акцент. Девушка прикусила губу, сдерживая смех, прикрыла левый глаз.
Он покрутил в пальцах сигарету, смял, отбросил на траву.
— Я давно за тобой наблюдаю. Здесь, на озере. Ты приходишь одна. Снимаешь одежду, ложишься  на солнышко. Не боишься сгореть?  Почему не купаешься? Где подружка?
Девушка  сорвала травинку, надкусила. Горький сок брызнул на язык.
— Ой, сколько вопросов? Как на допросе! — тряхнула волосами. —  Подружка к свадьбе готовится. Плавать не умею!
— Научить?
— Купаться лучше в проточной воде, на речке.
— Можно поехать за город. — парень  улыбнулся. —  Я за тобой третий месяц хожу. В метро, возле института. Ты на меня один раз взглянула, как на пустое место. Вся в заботах? Муж, дети?
Таня рассмеялась. Хитрый!  Улыбка, как у ангела.
— Институт заканчиваю. Диплом пишу. Последние каникулы. И прощай студенческая жизнь! Буду учить детей грамоте, точнее русской литературе. А вы где работаете?
— Так официально? Давай на «ты»! В Ташкенте живу три года. Работаю в одной организации.
— Понятно, в какой! — Тане понравилась  простота его поведения.
— Откуда приехали?
Парень прищурил глаза.
— Ты! — поправил он девушку. — Из Еревана, точнее из пригорода.
— Так я и знала! — Таня рассмеялась, хлопнула себя по коленке. — С детства ко мне армяне пристают.
— Ты похожа на армянку,  только волосы рыжие!  — щеки мужчины порозовели. — Я не пристаю. Можно  сяду рядом? — кивнул он на расстеленное одеяло.
— Можно! — девушка подвинулась, поджала под себя ноги. — Волосы у меня не рыжие, а каштановые!
Незнакомец присел на край подстилки.
Глаза девушки остановились на коричневых сандалетах.  Сорок пятый растоптанный! Подавила улыбку.  Запах душистых сигарет коснулся  ноздрей. Сердце учащенно забилось. Она повернула голову и встретилась с взглядом  восхищенных глаз, поправила лямочку купальника. Влюблен и любуется. А у меня, что называется, душа нараспашку,  в полном смысле, слова. Прогнать!? Она открыла рот, и удивилась, словам, которые произнесла.
— В школе, в третьем классе, в меня  влюбился мальчик армянин. Меня это ужасно раздражало. Учительница, зачем-то посадила нас за одну парту. — Таня подняла глаза на мужчину.  Говорю, сама не знаю что, и зачем, промелькнуло в ее голове. Но ведь о чем-то надо говорить. А он внимательно слушает.  Она сглотнула,  густую слюну.
— Я тогда ужасно  подросла, и мама не могла найти в магазине зимнее пальто. Купили светло-салатовый драп, заказали  в ателье. Наряд получился на славу. Серый каракулевый воротник, манжеты,  шляпка с полями. Меня в школе воображалой называли.
Девушка  посмотрела на собеседника. Он улыбнулся, кивнул головой.
— Ты и сейчас воображуля! Что ты сделала с бедным  мальчиком?
— Ничего не сделала! — улыбнулась Таня. — Пришла в этом наряде в школу. В тот  день,  на воспитательном часе, учительница объявила: « После уроков, мальчики будут девочкам подавать пальто».  Едва прозвенел звонок, я подбежала к вешалке, схватила пальто и, путаясь в рукавах, так, как ужасно торопилась, надела. Еще, чего не хватало, подумала я. Он меньше меня ростом и будет валять мое новое пальто по полу.
— Татьяна! — учительница сдвинула очки на нос,  повысила голос. — Староста класса, пример всем должна подавать, а ты…?
— Он маленький! — я обиженно надула губы. — Не хочу, чтобы он подавал мне пальто! —  топнула ногой и пошла к выходу. — Девушка откинула каштановую прядь, прилипшую ко лбу, мельком глянула на покорного слушателя. Слушать умеет. Или терпит мою болтовню, лишь бы не прогоняла.
— Но, это не все! «Вернись, Татьяна!» — крикнула Марья Андреевна. — Мы обсудим твое поведение!» — Я остановилась.
— Вы будете обсуждать мое поведение!? — внутри у меня все закипело от обиды и злости.  И, мало понимая, значение слов, произнесла: «Крохоборы! Вы не имеете права меня обсуждать!» — гордо подняла голову в модной шапочке, хлопнула дверью и убежала.
Мужчина упал на одеяло, и зашелся в смехе, поглаживая ладонями живот.
— Строгая девочка! А меня как назовешь!? — Он повернулся на бок, подпер голову рукой. — Тебя наказали?
Таня покачала головой из стороны в сторону. — Я пришла домой, маме ничего не сказала. Через час пришла учительница. «Извини, сказала она, я  была не права! Если  не хочешь, одевайся сама!»  Это была моя первая победа!
— Ты красивая! — улыбнулся парень.
— Спасибо! Все так говорят!
— Тебе в артистки надо!
— Я опоздала родиться! С начала шестидесятых, мода на красоту прошла! Теперь типаж нужен. Чтобы из толпы не выделялась!
— Ты очень красивая! Когда я тебя увидел, чуть с ума не сошел. Всю ночь не мог заснуть. .
— У тебя смешной акцент, кавказский! — Таня провела ладонью по щеке, вытирая влагу.
— Я учился в армянской школе, по-русски плохо разговариваю.
Таня улыбнулась. С ним легко общаться!  Будто давно знакомы. Увидела бы меня мама!  Сижу в купальнике, рядом с незнакомым мужчиной, рассказываю ерунду, чтобы поддержать беседу. Почему не прогоняю?
Теплая ладонь легла на ее локоть.
— О чем задумалась? Или куст мешает? Ты на него смотришь. Как тебя зовут?
Девушка вздрогнула от его прикосновения, отвела руку.
— Таня! А тебя?
—Спартак!
— Какое  имя! — она кокетливо склонила к плечу голову. — Женат?
— К сожалению, да! Меня обручили в тринадцать лет. Так у нас принято. В позапрошлом году женили. Отец еще с долгами за свадьбу не рассчитался, а то бы украл тебя и увез.
— Странно, не врешь! Обычно мужчины скрывают семейное положение. Значит, женатый и деревенский!
Спартак достал из кармана брюк пачку сигарет.
— Можно?
— Кури! — она отодвинулась, краем глаза наблюдая за уверенными движениями смуглых рук. Достал сигарету, чиркнул спичкой, прищурил глаза. Ему идет курить. Губы красные, как у ребенка.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать пять. Я на два года старше тебя.
— Откуда знаешь?
— Я все знаю.
—  Милиционер?
— Не совсем.
— Значит, комитетчик.
— Как ты к нам относишься?
— Положительно!
Спартак глубоко затянулся, выпустил в сторону дым.
— Могу я рассчитывать на дружбу?
Девушка поправила над ухом каштановую прядь.
— Надеяться не вредно!
— Тогда дай руку!
Таня помахала ладошкой перед своим лицом, будто раздумывая, стоит завязывать, ничего не обещающее знакомство, потом коснулась его  широкой ладони. Мужчина слегка сжал ее пальцы.
— Таня, Танечка, Танюша! Нюша! Можно так называть!?
— Нюша это Аня. Впрочем, зови, как хочешь!
Оба замолчали. Только легкий шелест листьев над головой и доносящиеся крики детей с пляжа  нарушают затянувшуюся паузу.
Спартак тяжело вздохнул, пригладил ладонью волосы. Таня из-под ресниц наблюдает за мужчиной.  Интересно, какой вопрос сейчас надумает?
Он почесал затылок.
— Любишь загорать?
— Очень. Я родилась в воскресенье. Говорят,  воскресные люди любят солнце.
— И все ленивые! — прищурил глаза Спартак.
— Я бы не сказала! — девушка улыбнулась. — Хотя, бывает, немножко завидую тем, кто много отдыхает, а я не умею. Мама ругает, силы надо беречь.
Она умолкла. Много разговариваю, мысленно отругала себя. Провела рукой по траве.
— Нагрелась! Пора домой. Жара начинается. Ничем нельзя злоупотреблять, даже хорошим и полезным!
Татьяна выгнула спину как кошка, легко вскочила на ноги. Рука потянулась за сарафаном.
Спартак  оценивающим взглядом окинул стройную фигурку. Накинет оранжевый сарафанчик, и скроются  тонкая талия, упругая грудь, в меру приличия прикрытая чашечками купальника,  стройные ноги, с оттенком золотистого загара. Сердце ускорило ритм.
— Завтра придешь? — облизнул пересохшие от волнения, губы. Сейчас покачает головой. Зачем я ей! У нее, наверное, куча поклонников, не связанных узами брака. Не сводя с девушки глаз,  ждет ответа. Сердце, как часы, отсчитывает удары.
Ее голова застряла в горловине сарафана. Какой, однако, настойчивый. Впрочем, я ничего не теряю. Поболтать с ним можно. Наконец, она вынырнула из платья, стряхнула с подола, прилипшие травинки. Помучаю немного, прежде, чем дать ответ. Стрельнула на  парня  карими глазами.
— Каждое утро прихожу. Надо на зиму подзарядиться энергией, да и цвет тела покрасить в нежно золотой.
— Мне можно приходить? — Сердце мужчины подпрыгнуло и уперлось в гортань.
— Озеро большое! — девушка обвела рукой, очерчивая контуры водоема. — Всем места хватит! —  тряхнула головой, каштановые пряди рассыпались по плечам.
Спартак поднялся, наблюдая, как ее ловкие руки стряхнули одеяло, аккуратно свернули, положили в сумку.
— Я провожу, можно?
— Только до остановки! Мне конфликты с твоей женой не нужны! — Она засунула ноги в шлепанцы,   пошла к дорожке.
— Она на работе! — догнал девушку Спартак. — У меня отпуск. Дочку отвожу в сад на час, чтобы привыкла, потом домой забираю.
— Маленькая!? — улыбка осветила лицо девушки.
— Год и два месяца.
— Они все забавные в этом возрасте. Покажешь?
— Если хочешь, познакомлю?
Таня остановилась у ворот парка.
— Договорились, обязательно познакомишь с дочкой! Дальше не ходи! До свидания!
Спартак  наблюдает за удаляющейся фигуркой. Сейчас спустится в подземный переход. Придет завтра, или нет? Впереди день, ночь. Время будет медленно отсчитывать секунды, минуты, часы до встречи. А будет она, встреча? Почему не встретил ее раньше, когда приехал в Ташкент, когда был свободен. Но ведь она не запретила приходить: «Озеро большое, места всем хватит!» Видеть ее, слышать голос, наблюдать за движениями рук, тела. Уже счастье!  Не стоит отчаиваться, твердит он себе, в такт шагам по нагретому солнцем асфальту, тротуара. Носком туфли поддал гальку на обочине, проследил взглядом, как, подпрыгивая, камень покатился к арыку. Если остановится у бетонного барьера, она ответит на мои чувства, если упадет, прощай надежда! Камешек замер у самой кромки бетонного ограждения. 
* * *
Девушка перешагнула порог дома, скинула босоножки, бросила сумку на шкаф в прихожей. Никого нет! Мама и бабушка на работе. Сняла сарафан, купальник, шагнула в ванную, открыла воду. Струйки прохладной воды побежали по разогретому телу. Таня посмотрела в широкое зеркало на стене. Кожа уже подрумянилась. Провела ладонями по животу, бедрам. Завтра снова пойду на озеро. Завернувшись в полотенце, села на диван, поджала ноги, закрыла глаза. Удовольствие номер один — купание. Недаром, бабушка меня лягушкой называет. Таня тихонько засмеялась. Отчего мне так хорошо. « Можно мне завтра придти? Прозвучал над ухом низкий голос с сильным акцентом. Не открывая глаз, девушка прошептала «Можно!»
Взгляд у него особенный, словно в душу глядит. Таня  зажмурилась, представляя нового знакомого. Улыбнулась. Но улыбка быстро сошла с ее лица. Зачем он будет ходить за мной. Надеяться. А Юрка!? Ведь он даже не звонит! Мама уверяет,  он обязательно придет и попросит прощения. Осенью намечали свадьбу.  Таня легла на диван. Приподняла  полотенце, погладила лодыжку. Пока кожа приобретет ровный золотистый цвет, еще загорать и загорать. Каждый день по часу. Ох, как я люблю на солнышке поваляться. Лежи, мечтай  о чем-нибудь. А можно ни о чем не думать. Просто наслаждаться. Приду после каникул, все девчонки, как всегда, позавидуют. Какой загар! На море была? Нет, в родном Ташкенте! И когда ты только время находишь? Потому что хожу на озеро одна, никого не жду. Собралась и пошла. Полежала часик и домой. Себя на показ не выставляю, оттого не попадаю в  различные неприятные ситуации. Не попадаешь!? Девушка прищурила глаза. А сегодня? Ну, один раз, не считается! И потом, еще неизвестно, чем обернется для меня новое знакомство. Может быть, как раз приятная ситуация получится. А если нет!? Не хочется думать. Она села, закинула руки за голову, потянулась всем телом. Самое лучшее время года — лето! Тепло! Нет, жарко! А я жару люблю. Пусть будет жарко!
               
Глава 7.

Стучат колеса, подпрыгивая на стыках. За вагонным стеклом мелькают зеленые кроны деревьев, высокие заросли травы. Покачивают разноцветными головками полевые цветы.
— Эх! — Юрий закинул руки за голову, сладко потянулся. — Еще день езды и Москва! Столица наша, любимая!
Шавкат из-под лобья  поглядел на друга.
— Самолетом,  давно бы прилетели!
— Поездом хорошо! Помечтать, подумать!
— Тебе есть о чем! У тебя девушка!
— Танька, что ль? — Юрка достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну, покрутил в пальцах. — Это прошлое!
Шавкат потянулся к протянутой Юрием, пачке. — Ты хочешь сказать, расстался с Таней?
Юрий не спеша, раскурил сигарету, затянулся, выпустил дым.
 Нарочно тянет с ответом. Подумал Шавкат. Сердце учащенно забилось. Неужели они поссорились? А я,  выходит, рад!? Он покачал головой, чтобы привести себя в чувство. Все, что  скажет, приму спокойно. Остановил  бег своих мыслей.
— Ты, как маленький! Попасть в Москву,  в период Перестройки. Когда открывается столько возможностей.  Не воспользоваться ситуаций, просто глупо!
— Не собираешься возвращаться в Ташкент? — Шавкат облизнул губы. — Надеешься, оставят за хорошую службу?
Юрий прищурил серые глаза.
— Помимо службы, есть масса поводов, выгодная женитьба, например. — он стряхнул пепел в железную, пепельницу.
— Ты собираешься жениться? У тебя есть кто-то в Москве? — удивился Шавкат.
Юрий костяшками пальцев постучал по столу.
— Не сглазь! Никого нет, но это не проблема. Невесту можно найти в два счета.
— А Таня?  Вы поссорились? Из-за меня? Она просто пригласила на танец. Мы  не разговаривали ни о чем. Ты зря приревновал!
Юрий положил ладонь на руку друга.
— Не беспокойся! Вовсе  не приревновал. Тут такая возможность, Москва, обмен опытом. В Москву, как говорят, со старым самоваром не ездят!
Щеки Шавката покрылись красными пятнами. Он сжал кулаки,  сдерживая желание ударить товарища.
— Как же Таня? У тебя с нею что-то было? А вдруг она беременна?
— Не переживай! Женщины знают, как решать свои проблемы. Не средневековье.  Тебе не безразлична ее судьба?  Вернешься через полгода,  успокоишь!
— Замолчи! — Шавкат сжал зубы. — А то!
— Ударишь!? — Юрка расхохотался. — Успокойся! Я, не собираясь с тобой ссориться, и тем более драться! — Он махнул на мелькающий за окном пейзаж. — Смотри, какая красота! Время покажет! — Юра достал из пакета бутылку дорогого армянского коньяка, плеснул понемногу в стаканы из-под чая. — Давай, за удачу, за исполнение желаний! — подмигнул другу. — Черт, с ними, с женщинами! Нас ждет новая жизнь! — залпом опрокинул в себя жидкость.
Шавкат поднял стакан. Юрка прав, ссора нам  ни к чему! Где то в глубине его души возникло, будто проросло маленькое зернышко радости. Может быть, действительно мне улыбнется удача! Он взглянул на  Юрия. Прирос к окну, и не догадывается, как он сейчас посадил в мою душу зерно надежды. Он медленно потянул из стакана коньяк, почувствовал, как потеплело во рту, потом в груди. Неужели, эта девушка оставила в моей памяти, след? Что, ж, время покажет, как сказал Юрий.
            
Глава 8.
               
Легкий утренний ветерок покачал на окне тюлевую гардину. Черный котище выгнул спину, спрыгнул с подоконника, подошел к кровати, поставил белые лапки на край, тихонько фыркнул, потерся лохматой головой о свесившуюся  с постели руку.
Девушка махнула ладошкой.
— Марсик, дай поспать!
— Мяу! — кот  коснулся мордой горячих пальцев.
— Ты говоришь, пора вставать? — не открывая глаз,  погладила кота по гладкой спинке. — Зарядку делать будем?
Животное  прыгнуло на постель, устроилось на животе девушки.
— Ты моя радость! — Таня поцеловала кота в мордочку, почесала пальцем за ухом,  погладила белый подбородок.
Марсик довольно заурчал.
— Значит, зарядку делать не будем! 
Она села на постели, тряхнула волосами.
— Как ты думаешь, пойти на озеро? Там поклонник новый объявился?
Котище громко чихнул.
— Не надо? Дома сидеть? Ну, ты даешь! Что ж все лето просидеть одной в четырех стенах? Нет, братец, ты не прав!
Девушка соскочила с кровати, подняла вверх руки, привстала на носочки, потянулась.
— Боже мой! Как хорошо! Никуда не надо спешить! Целый  день впереди!
Она вышла на кухню, взяла с тарелки большой зеленый огурец, откусила кусок, сладко захрустела.
— На озеро, пожалуй, сегодня, не пойду! —  вернулась в спальню,  подошла к зеркалу, обеими руками подняла на затылок волосы, повернула голову направо, налево, показала язык. — Все-таки, интересно, придет Спартак, или нет? — подмигнула коту. —   Тоже мне, «влюбленный солдат». — она громко пропела фразу из итальянской песни. Зачем мне с ним встречаться? Женат, имеет ребенка.  Семью разбивать не собираюсь. Юрка, с того вечера, как ушла,  ни разу не позвонил. Пока сессию сдавала, даже радовалась, что не беспокоит. Она вздохнула. А теперь, лето, жара. Купаться одна не поедешь. Таня подошла к телефону, набрала номер.  Сейчас поднимет трубку, она скажет «привет», а он: «как сдала сессию, скучаешь? Пойдем вечером куда-нибудь!» Один долгий гудок, второй, третий. «Алло! Прокричал ей в ухо незнакомый бас.
— Здравствуйте, можно Юрия? — девушка замерла в ожидании ответа.
— Это, какого, Быстрова?
— Да! — сердце девушки бурно заколотилось.
— Так нет его. На прошлой неделе, вместе с Ахмедовым направили в Москву на повышение квалификации.
— Уехал? — Таня почувствовала, как похолодели ноги.— короткие гудки  режут ухо. Ну вот! Уехал! С Шавкатом?  Даже не позвонил! Когда приедет? Не раньше осени, наверное. Значит, лето одной куковать! Вот тебе, и последние каникулы! Ничего хорошего не жди!
                * * *
Щелкнул дверной замок.
— Танечка, телевизор надрывается! Уши у тебя не болят?  — заглянула в комнату, довольно моложавая старушка.
  Таня откусила кусок яблока, покачала головой.
Женщина вошла в комнату, присела на край дивана. Девушка, поджав под себя ноги, не отрывает глаз от экрана.
— Ты  заболела?
— Нет, бабуль!—  тряхнула волосами Татьяна.
Бабушка положила ладонь на колено внучки.
— Что тебе скажу! Подхожу сейчас к двери. Какой-то мужчина, чернявый стоит. Видимо, хотел позвонить, да я подошла, он быстро так отпрянул и на второй этаж поднялся. Зашла в коридор, дверь прикрыла,  в щелочку гляжу. Так он спустился и на улицу выбежал. Не к тебе ли приходил? Симпатичный, высокий,  армянин или грузин.
Татьяна опустила ноги, надвинула тапочки, подбежала к окну.
— Где он?
— Убежал!
— Ничего не  сказал?
— Ничего. Ты его знаешь? — бабуля положила руки на колени, оправила юбку.
— Ох, Танька! Натворишь ты дел! Нового кавалера завела!? А Юрка где?
Таня подошла к бабушке, обняла за шею, поцеловала в щеку.
— Юрка уехал в длительную командировку,  даже не позвонил.
— Ты жди! Приедет!
— Если не приедет?
— Не может быть! Говорила, у вас любовь!
Таня на цыпочках прошла по комнате, развернулась, прыгнула на диван, поджала ноги.
— Была любовь, и прошла! А парень, который стоял под дверью, симпатичный?
— Очень привлекательный!
Таня подвинулась к бабке, прижалась щекой к ее щеке.
— Вот, видишь! Значит, скучать не придется! Будем гулять! Бабуль, ты умывайся, а я тебе ужин разогрею!
Помешивая на сковороде макароны с фаршем, она прокручивает в памяти сцену на озере. Не забывает, значит. Сколько дней  не хожу  в парк? Три, четыре? Не важно.   Наверное, позвонил бы в дверь. Бабушка спугнула. Она прищурила глаза, усмехнулась. А  если завтра пойти? Разве нельзя провести время по-дружески? Улыбка не сходит с ее лица. Он любит и ждет! Черт с  Юркой! Пусть гуляет в Москве, а я здесь погуляю. Не в монашки же записаться? Решено, завтра иду на озеро!

Глава 9.
— Опять дождь идет! — Шавкат постучал пальцами по стеклу. — Гляди, как воробьи нахохлились! — он отошел от окна, сел за круглый общежитский стол, покрытый цветастой клеенкой.
— Никак не привыкну к Московской погоде. В Ташкенте сейчас жара. На озере народу! Прыгнуть с Анхоровского моста, как в детстве. Помнишь? Вода холодная, аж, ноги сводит! Нагретое тело, провалится в холодную воду. Зубы  стучат! Опустишься на дно, перевернешься, вынырнешь, ляжешь на резиновый баллон, и кружишься на водяной поверхности.  А с моста милиционер, размахивает руками, свистит, знает, пока добежит, ребята успеют разбежаться. Барахтаешься из последних сил! Если поймает, затащит в детскую комнату, мать  позовет. — Шавкат вздохнул. — Я не мог видеть, как она плачет. Не переношу женских слез!
— Детство! Счастливое время! Хулиганами были!  — Юрий свесил с кровати босые ноги, потер одна о другую.
—  Как все мальчишки! — рассмеялся Шавкат. — Матери стеснялся, потому редко позволял себе отчаянные выходки!
— Примерный сын! — Юрий потянулся к тумбочке за сигаретами.
— Она меня без отца растила. Тяжело ей было бедняжке!  — Шавкат вздохнул. — Пропало лето!  Даже на пикник с ребятами не съездили!
Юрка закинул руки за голову, потянулся, зевнул.
— Сегодня  воскресенье! Занятий нет,  а ты поднялся ни свет, ни заря.
— Уже утро.  Мне надо на рынок, куртку купить. В дождь в моей жарко, а без куртки зябко. Скорей бы стажировка кончилась. Домой хочу!
— Ясно! — Юрка почесал плечо. — Ты предан Ташкенту. Вот, что мне в Таньке не нравилось,   влюблена в Ташкент, и ни за какие коврижки не согласна уехать из любимого города!
— Разве это плохо? — прищурил глаза Шавкат, обиженно глянул на товарища.
— Хорошо! Только я с детства мечтал уехать в Россию. А она фанатка родного края. Значит у нас разные дороги в жизни. Ты с нею скорей найдешь общий язык!
— Любовь к родному городу никогда не считалась недостатком. Ты ведь тоже родился в Ташкенте?
— Да! После смерти тетки, маминой сестры, мне квартира осталась. Только, настоящую карьеру можно сделать в России, в частности, в Москве. Теперь такая возможность представилась. Ладно, я пойду в душ.
Шавкат остался один в комнате. Из головы не идут слова, сказанные Юрием.  Таня фанат! Никогда не уедет из Ташкента. Он  улыбнулся. Выходит, Юрка останется в Москве, я вернусь в город, найду девушку, чтобы мне  не стоило. А может быть, сумею вырваться хоть на недельку до конца лета?
— Так, едем на базар? Я готов! — нарушил размышления Шавката, вошедший Юрий.
Прохладный летний ветерок встретил друзей на выходе из подъезда, разлохматил волосы, пробрался под рубашку.
Шавкат поежился.
— Привыкай! — рассмеялся Юрка. — В Москве всегда ветер. — На  Черкизовский поедем?
— Можно! Там  большой выбор, и дешево!
                * * *
Базар встретил шумной разноголосицей и обилием товаров. Протискиваясь среди посетителей, Шавкат испытывает раздражение.
— Не люблю я эти базары. Как было раньше хорошо. Зайдешь в магазин, сразу видно, где обувь, где одежда,  примерочные. Теперь, как в послевоенные годы.  Толкучка, качества никакого, подделки, ограбления, карманники. Сплошная нервотрепка!
— Не ворчи, товарищ!  Зато  очередей нет!
— Да их и раньше не было. Так, иногда, за импортными вещами. Я не интересуюсь пиджаками от Кордена, мне и отечественное по душе. А насчет очередей, как сказать! Снизить цену на любой товар хоть на рубль, сразу выстроится очередь. За границей, на распродажах,  народ выстраивается  перед входом магазина с трех часов ночи!
— Герой века! Таких, как ты, надо в музее показывать! — хлопнул Юрка друга по плечу.
Шавкат замолчал, обиженно завертел головой, протискиваясь сквозь плотный заслон покупателей.— Целый день можно ходить среди рядов, а нужную вещь так и не найдешь! Порядка нет, все свалено в кучу! Обувь, тряпки,  косметика. Сплошное аршин-малаланство!
— Ну, ты и нуда! — обернулся Юрий. Сейчас найдем, не скули!  Иди за мной! Где тут куртки продают? — обратился он к продавцу, стоящему спиной к прилавку.
— Чем интересуются молодые люди? — не оборачиваясь, произнес продавец с легким восточным акцентом. — Какая куртка нужна, ветровка, белая, синяя!?
Продавец повернулся к друзьям лицом. Те опешили, переглянулись.
— Махмуд-ака!? — в один голос удивились друзья.
— Не ожидал такой встречи! Не ожидал! — губы Махмуда сложились в кислую улыбку, глаза прищурились, сверля, явно не желанных покупателей, злым взглядом. — Уж, не за мной, следопыты!
— У нас стажировка! Что вы здесь делаете? — Шавкат сжал кулаки. — У вас ведь, кажется, подписка о невыезде!
— Эх, начальник! Неправильно рассуждаешь! Что делаю? Нужное дело делаю! Товар для людей привез! Хороший товар, нужный. Вот и вы заглянули на мой огонек! А подписка! Я ведь никуда от ответственности не бегу. Распродам товар, вернусь в Ташкент.
— Небось, торгуешь по баснословным ценам! Знаю тебя!
— Обижаешь, начальник! — Махмуд поправил на голове тюбетейку. — Тебе уступлю! Что хочешь? Какой цвет? Махмуд уважит, все достанет!
Шавкат передернул плечами, как от озноба. Только этого не хватало. Продаст куртку по сниженной цене, и я ему буду обязан. Купил товар у преступника. Только не это.
— Пойдем отсюда! — шепнул он Юрию.
Пробиваясь среди покупателей, они  двинулись прочь.
— Куда, же вы, джигиты! — крикнул вслед Махмуд. — Зря обиделись? Махмуд зла не помнит! Махмуд добрый человек!
— Видал! — Шавкат сжал зубы от закипевшего внутри, гнева. — Он уже здесь! Кто ведет следствие? Или дело закрыли? Ну, работнички, ну менты!
Юрка догнал товарища, схватил за руку.
— Тише! Успокойся! Раскипятился! На нас уже оглядываются.  Вон в том ряду куртки посмотрим.
— Мне уже не хочется ее покупать!
— Да, ладно, купим, потом подумаем, что делать? Хотя, в его деле  без нас разберутся!
Они двигаются вдоль ряда, задевая посетителей рынка, не обращая внимания на разложенные, на прилавках  изделия.
— Вон, куртки! — толкнул Юрий Шавката. — Вроде такие, как ты говорил.
Шавкат остановился, выдохнул  с шумом воздух из легких. Глаза бессознательно созерцают развешанные на вешалках, ветровки.
Какую показать? — улыбнулась пожилая, рыжеволосая женщина, с короткой стрижкой.
Шавкат долго разглядывает одежду, не зная, на чем остановиться.
— Думаю, вот эта, вам подойдет! — женщина сняла длинным шестом с витрины серую, блестящую ветровку, с черным кантом. — Примерите!
— Где здесь примерять! — раздраженно заметил Шавкат.
— Сюда пройдите! — женщина отодвинула занавеску, открылось большое зеркало.
Шавкат надел куртку, продавщица пригладила торчащие на спине складки.
— Словно на вас сшита!
— Сколько? — Юрка опустил руку в карман.
— Да сами знаете? Не маленькие! — скривила рот, женщина. — Сколько не жалко!
Юрий отсчитал купюры.
— Пожалуй, я в ней и пойду! — улыбнулся Шавкат, довольный покупкой.
— Ну, вот, пришел в себя после приятной встречи со старым знакомым! — подмигнул другу, Юрка.
Они вышли с рынка, подошли к автобусной остановке.
— Ты запомнил ряд и номер лавки Махмуда? — достал записную книжку Юрий.
— А как же! Только записывать не надо! — остановил его Шавкат. — Придем, поразмышляем.
— Зачем нам вмешиваться?
— Но ведь, сам  спросил, запомнил, не запомнил? — состроил гримасу Шавкат, копируя друга.
— Да я, так, больше по привычке. Но, все-таки, думаю, не стоит нам встревать!
— Думаю, стоит! — Шавкат озорно блеснул глазами. — Махмуд-ака знает, что мы на стажировке?  Значит, если его станут трясти, он на нас не подумает. А мы завтра, зайдем к начальнику и расскажем.
— Ты с ума сошел! — Юрка остановился, оглянулся по сторонам, взял друга за локоть, притянул к себе, зашептал на ухо. — Какому начальнику!? Что расскажем!?
Шавкат отстранился.
— Все, что знаем?
— Мы ничего не знаем! — по слогам, сквозь зубы прошипел Юрий. И оставь это дело. Уехали и точка!
— Я так не могу!  — Шавкат освободил руку из цепких пальцев друга. — Ты останешься здесь, а мне возвращаться и жить в Ташкенте. Надо постараться раскрутить это дело, пока мы в Москве. Никто не догадается, о нашей причастности.
— Юрка передернул плечами.
— Делай, как знаешь, я умываю руки!
— Так ты со мной не пойдешь?
— Не знаю! Может быть ты и прав! — Юрий заложил руки в карманы ветровки, зашагал впереди друга.

Глава 10.

Шавкат робко постучал в широкую полированную дверь костяшками пальцев.
— Войдите!  —  услышали друзья за дверью высокий голосок.
Юрий  потянул на себя  круглую пластмассовую ручку.
Приветливый взгляд серых глаз, длинная челка, светлых волос,  милое создание в синем костюмчике, обтягивающем высокую стройную фигурку  у двери кабинета, словно, охраняющую покой начальника высокого поста, предстало взору товарищей.
Шавкат покраснел.
— Да,  мы, собственно, к товарищу Никитину, учимся здесь.
Юрий отстранил Шавката,  вытянулся перед девушкой.
— Вы секретарь? Доложите, пожалуйста, полковнику!
— Я не секретарь! — девушка улыбнулась, тряхнула волосами, связанными на затылке в хвост.
— Нам надо срочно увидеться, чтобы сказать. — Шавкат сбился под внимательным взглядом девушки,  щеки покрылись красными пятнами.
— Я поняла, вы учитесь на ФПК. Откуда приехали?
— Из Ташкента.
Девушка открыла дверь.
—  Николай Андреевич, к вам из Ташкента!
— Пусть войдут! — услышали друзья из глубины комнаты строгий бас.
Шавкат побледнел.
Юрий подтолкнул друга. Куда девалась вчерашняя смелость. Зря мы пришли. Пронеслось  у него в голове. Он перешагнул порог, за ним протиснулся в полуоткрытые дверные створки, Шавкат.
Седой мужчина  встал из-за стола,  пошел им навстречу.
— Из Ташкента? Так вы, наверное, Ахмедов и Быстров?
Друзья одновременно кивнули головами. Потом  подтянулись, готовые доложить по форме.
Полковник махнул широкой ладонью.
— Не надо! Вольно! Присаживайтесь! Какие проблемы? С учебой справляетесь?
Юрий присел на стул у длинного стола. Шавкат обошел стол, расположился напротив.
Ребята переглянулись. Юрка кивнул Шавкату. Мол, начинай! Твоя инициатива. Шавкат поправил ворот рубашки.
— Да, мы рассказать хотели.
— Смелей, рассказывайте, я вас внимательно слушаю
— Понимаете, мы в Ташкенте перед отъездом в Москву, вели одно дело, потом запутались, и уехали.
— С самого начала, пожалуйста! — мужчина  постучал пальцами по столу.
— Бизнесмен у нас один. У него обокрали магазин, пока выясняли, магазин сгорел, в другом районе у него цех. Ему выплатили страховку. Налоги не уплачены. При проверке, документов вообще не оказалось. Потом  начальник РОВД, где мы работали, попал в аварию, хорошо,  остался жив! Подал в отставку,  нас на учебу отправил. А вчера, на Черкизовском, мы его увидели, он там, на лотке куртками торгует! — Шавкат провел ладонью по рукаву.
— У него купили?
— Нет, у него не стали покупать?
— Правильно сделали! —  Николай Андреевич достал из ящика стола лист бумаги, взял из железного стаканчика, ручку.
— Координаты вашего бизнесмена продиктуйте, обязательно проверим. Думаю, ваш Махмуд-ака, всего лишь пешка в огромном мире криминала. Но его связи ведут глубоко и далеко. У нас уже есть сигнал о деятельности одного ташкентского торговца. Давно за ним  следим! Он частенько совершает наезды в Москву.  Наносит визиты в Турцию. С Интерполом  наладили связь. Возможно, это и есть тот тип,  за которым мы давненько приглядываем! — он нажал на кнопку звонка. — вошла девушка из приемной.
— Звали Николай Андреевич!
— Чайку нам и покрепче! В Ташкенте, чай первый напиток! Верно! — подмигнул он друзьям. — Довелось побывать! Хороший город!
— Девушка улыбнулась, вышла из кабинета, и вскоре принесла широкий поднос, поставила на стол, чашки, большой белый чайник, вазу с фруктами.
— Дочка моя, Оленька! — широкая улыбка осветила лицо мужчины. — Учится  в медицинском! Жена два года, как умерла. Так она обо мне заботится!
Юрий подавился чаем, закашлял.
Оля стукнула  его кулачком между лопаток.
Ручка тяжелая. Верно, характер тоже имеется. Серьезная девочка. Он оглянулся, встретил взгляд смешливых глаз.
  — Спасибо! — произнес Юрий. — Я не думал?
— Не думали, что я дочь полковника. — она рассмеялась.
Николай Андреевич хитро улыбнулся. — Люда — секретарь отпросилась. Оленька решила за мной  присмотреть.
Ольга оглядела мужчин взглядом победителя, и вышла из кабинета.
— Угощайтесь! — Николай Андреевич кивнул на вазу.
Шавкат прищурил глаза.
— Вот это не виноград! Вы Ташкентский виноград пробовали! — осмелел парень, отпил из чашки темный напиток.
Николай Андреевич рассмеялся.
— Скажешь и чай не чай! Пробовал  Ташкентский виноград. Самый лучший!  Но приходится  и такому радоваться! — он почесал затылок, пригладил седые волосы. — Задали вы, ребятки мне задачу. Никак из головы не выходит. — он снял трубку телефона, набрал номер. — Зайди ко мне, и папку, сам знаешь, какую, прихвати!
Через несколько минут, в дверь постучали.
— Входи, входи! — крикнул хозяин кабинета.
Вошел  высокий молодой человек, в чине майора. Смущенно оправил китель.
— Знакомься, ребята из Ташкента! Ценные сведения принесли. Покажи того дельца из Узбекистана, за которым уже год следим!
Майор раскрыл папку, полистал бумаги, вынул  несколько фотографий, положил на стол. Полковник отобрал одну, положил на стол.
— Гляньте, не ваш ли Махмуд-ака?
  Шавкат наклонился над снимком. Лицо его побледнело, подвинул снимок Юрию.
— Он, конечно, он! Только без усов!
— А вот с усами! —  Николай Андреевич положил перед ребятами другой снимок.
— Точно он! — воскликнули в один голос, ребята.
— Думаете, наркотики! — прошептал Шавкат.
— Это уже наше дело! — приложил палец к губам, Николай Андреевич! — А вы  набирайтесь знаний, может что, и нашим, подскажите. Только очень прошу, не занимайтесь ни в коем случае слежкой за вашим знакомым. Не спугните его,  тем более, его связных. За этим делом стоят крупные люди!
Шавкат встал, отодвинул стул. Юрий не торопится. Он неохотно поднялся, переступил с ноги на ногу.
Николай Андреевич вышел из-за стола, протянул руку Юрию, потом Шавкату
— Заходите! Не стесняйтесь!
                * * *
На улице Юрий хлопнул друга по плечу, широко улыбнулся.
— Видал! Не зря ты меня сюда вытащил!
— Ты о чем? —  голова Шавката занята услышанным у полковника. Неужели,  Махмуд связан с поставками наркотиков. Надеялись самостоятельно раскрутить  дело. А тут уже Интерпол в курсе.
— Ты меня  слышишь? — обиженно прикусил губу, Юрий. — О чем мечтаешь?
— Я не мечтаю! — покрутил головой Шавкат, словно отгоняя назойливую муху. — У меня Махмуд не выходит из головы. Каков, бестия! Ишь, какими делами заправляет! — он повернулся к другу, оглядел его сияющее лицо. — Ты о чем?
— Ольгу видел?
— Ну, видел!
—  Это как раз то, о чем я мечтал!
— А, ты, об этом! — Шавкат смерил друга презрительным взглядом. — По-моему, Татьяна намного интереснее.
— Ты ничего не понимаешь!
— Понимаю! Оля неплохая девочка. Что ж, каждому свое. Действуй! — Шавкат пошел широким шагом, удаляясь от здания.
Юрий догнал товарища. Радость не покидает его. Серые глаза Ольги, словно фонарики, стоят перед его глазами, освещая путь. Я постараюсь ее обольстить. Чем плохая жена?
— Танька интересней? Красивая жена, чужая жена! Это вы, узбеки, любите все красивое, блестящее. Ольга, для меня самый лучший вариант. Я приложу все силы, чтобы ей понравиться. А кулачок у нее жесткий! — Юрий поднял руку, сжал в кулак пальцы, рассмеялся. — Ничего, мы тоже не лыком шиты!
— Я рад за тебя! — Шавкат застегнул куртку, ему стало холодно. Он боится признаться себе, что, действительно, обрадовался сообщению Юрия. Пусть он добивается внимания этой Московской девушки.  Татьяна не для него.  Поеду в Ташкент и попробую завоевать ее расположение. Только как уехать? Сейчас? Еще подумают, испугался Махмуда. Что-то надо придумать?  Мысли  обгоняют друг друга.

Глава 11.
На вишневой ветке, упирающейся в оконную решетку, громко просвистел индийский скворец.
Татьяна, не открывая глаз, закинула руки за голову, приподняла спину, напрягла позвоночник. Потом расслабила тело, вытянулась на скомканной, после сна, простыне.  Прислушалась  к птичьему пению. Какие выводит рулады! Соловья копирует. Мама говорила, раньше на весь Ташкент, только один скворец-майна, был. А теперь видимо невидимо. Птицы беженцы. Родом из Индии. Началась война в Пакистане,  переселились в Афганистан. Афганские военные действия выгнали  в Узбекистан. Прижились и поют.  Она подняла голову, разлохматила ладонью волосы.               
Утро нового дня!  Никуда не надо спешить Зарядка, завтрак и озеро. Татьяна представила черные глаза, копну густых волос. Кто он? Дон Жуан?  Пойти или не пойти! А он опять придет под дверь, как вчера.  Мне вовсе не хочется, чтобы бабуля его снова встретила. Пожалуй, пойду.  Взгляд его запал  в душу!   Давно за мной ходит? Почему   не замечала!?  Разве однажды. Она приложила палец к губам. В прошлом месяце, когда выходила из автобуса у театра Навои, мужчина на остановке подал  руку. Я не воспользовалась его услугой, бросила на ходу, привычное «спасибо», и убежала. Да и как было  останавливаться, если торопилась в ЦУМ за новыми туфлями. Это был он. Теперь ясно припоминаю.
Таня встала на коврик босыми ступнями, скинула рубашку, сняла со спинки кровати черный купальный костюм, надела, привстала на цыпочки, потянулась вверх, затем резко опустилась, считая про себя: «Раз, два, раз, два». От физических упражнений, тело ожило, проснулось,  налилось силой.
Татьяна бросила взгляд на часы. Восемь! Поливая себя из душа то горячей, то холодной водой, девушка повизгивает. Купанье — удовольствие номер один! Как всегда подумала она, растираясь большим, розовым, махровым полотенцем.
На кухне разбила в эмалированную миску два яйца, вылила стакан молока, всыпала две ложки муки, разболтала и вылила смесь на раскаленную, щедро политую маргарином, сковородку. Любимая еда!  Толстый  блин  и кофе с молоком.
Закончив завтрак, поставила посуду в раковину.
*  * *
За окном автобуса промелькнул газетный киоск. Чуть не проехала остановку, вскочила девушка.
— Ой, подождите!
— Раньше надо было думать!—  услышала вслед громкий голос, сидящей у двери, старушки. — Сидят до последнего, молодежь! Нынче все непутевые!
Татьяна рассмеялась, помахала ладонью старушке в раскрытое окно.
Ноги ступают по разогретому асфальту. Ну и жара! Таня  перебежала дорогу по расчерченному, белыми полосами, переходу и пошла по тротуару. А он забавный! Она представила лицо мужчины,  встреченного  на озере. Жаль, уже занят. Кандидат в любовники! На серьезные отношения рассчитывать нельзя.  Никогда не смогу разбить семью! Тем более, у него маленькая дочка. Строить свое счастье на несчастье другого, не в моих правилах. Однако, с ним легко! Он ничего от меня не требует! Развлечься по-дружески! Она  вздрогнула, заметив  перед входом в парк, знакомую фигуру в голубой финке, заправленной в черные брюки. Продолжая мерить ногами, дорожку, не поднимая глаз, сквозь ресницы видит, как Спартак улыбается, ожидая, когда она подойдет. Пришел!  Она приложила ладонь к груди, поправила  волан на сарафане. Неужели, он мне нравится!?  Или чисто женское тщеславие? Еще один поклонник!
— Здравствуйте! — прозвучал приятный голос с сильным акцентом.
Девушка подняла глаза и встретила восхищенный взгляд.
— Привет! — поправила поля ярко  розовой шляпы.
— Давно  тебя жду! Вчера приходил,  позавчера! Каждый день, всю неделю! Почему не приходила? 
Она не ответила, прищурила глаза, скривила рот в хитрой улыбке, повернулась и пошла по аллее к   своему «пятачку».
— Любите загорать? — мужчина ускорил шаги, пошел  за девушкой.
Он не может скрыть радости. Снова видит ее, слышит голос. Сердце бьется в бешеном ритме.
—  Очень! — бросила она на ходу. — Сейчас  буду поворачиваться на солнышке, наслаждаясь теплом и жаром, как курочка на вертеле. — она оглянулась на мужчину. — А вы  любите отдыхать на природе? —  сняла босоножки,  побежала по траве, щекочущей босые ступни.
Мужчина улыбнулся, пошел следом. Непосредственна, как ребенок. Оттого волнует еще больше.
Таня расстелила одеяло, скинула сарафан, и пристроила его на кусте, села, коснулась ладонью серой байковой ткани.
— Прошу!
Спартак остановился у края полянки, устремил на нее горящий взгляд. Фигура одетого мужчины, на фоне зеленой травы, освещенной солнцем, показалась  девушке смешной. Она расхохоталась.
— Раздевайтесь!  Запаритесь в одежде! Здесь все в разобранном виде! —  видя, что он не двигается с места,  наклонила голову к плечу, стрельнула глазами.
— Вы пижон, или нигилист?
— Это оскорбление?  Я плохо понимаю по-русски!
Громкий смех девушки привлек отдыхающих. Многие повернули головы, рассматривая, и прислушиваясь к  их разговору.
— Нельзя  тихо хохотаться! На нас все смотрят! — приблизился Спартак.
  — Ой, умру от смеха! — девушка упала на одеяло. — Раздевайтесь и загорайте! Никто не будет смотреть! И не обижайтесь по пустякам!
— Подчиняюсь! — Спартак   медленно стянул брюки, расстегнул пуговицы финки. — Рядом можно повесить? —  остановился у  куста.
— Разрешаю! — девушка приложила ладошку к глазам, защищаясь от яркого солнца, оглядела  мужчину. Спортом видимо регулярно занимается,  следит за собой.  Грудь волосатая, как у обезьяны. Очень мил! Татьяна легла на живот, закрыла глаза. Сквозь густые ресницы наблюдает.  Спартак пристроился на краю  подстилки. Она улыбнулась.
— Ультрафиолетовые лучи в небольшом количестве полезны для здоровья! — Таня прикрыла голову платком. — Можно немного подремать! — она коснулась щекой  теплого одеяла, вдохнула аромат влажной травы. Утром полить успели.  Почувствовала  взгляд. Наблюдает!  Ну и пусть. Дурак! Неожиданно раздражение   охватило девушку. Пришел на озеро, купайся, загорай! Я такая же, как все! И мне нет ни до кого дела! Она повернулась на спину. Сквозь платок, поймала солнечные блики, поморгала ресницами. Какое тепло исходит от него. Даже на расстоянии. Смотрит, или заснул? Приподняв платок, встретилась с ним взглядом.
— Боитесь! — уловила  движение его губ, настолько тихо он произнес. — Мы  договорились общаться на «ты».
Девушка согласно кивнула головой. Привстала, оперлась на локоть. Разглядывает, будто хочет съесть! Сердце подпрыгнуло и забилось толчками. Ей хочется прикоснуться к мускулистому плечу, погладить черные волосы на его груди. Он мне нравится? Удивилась Таня. Непонятные чувства владеют мной. Жалость!? Но ведь говорят, женщина жалеет, значит, любит. Или это наваждение, от одиночества. Горячая волна пробежала по ее телу от ног до головы. Во мне просыпается женщина! С Юркой ничего подобного не происходило, даже в минуты близости.  Но  это было два, или три раза? Не успела вкусить сладость любовных приключений, о которых так много слагают стихов и песен. И всегда оставалась сама собой. Она вспомнила, как в последнее свидание, натянула одежду, подошла к зеркалу, покрасила губы. Поглядела на похрапывающего Юрку. Спускаясь по лестнице,  мысленно повторяла про себя одну и ту же фразу.  Это называют близостью!? Но ведь ее как раз и не происходит. Всего навсего,  слияние тел, а душа не испытывает любовного удовлетворения. Сейчас, со мной происходит совсем иное, непонятное волнение. Внутри все горит и дрожит, как в лихорадке. Наверное, от солнца, от  аромата травы,  или от запаха его тела? Она отогнала,  далеко, не целомудренные чувства. И тут же сообразила. Вот именно, от запаха его тела. Он здесь, близко, рядом. Она сбросила с лица платок, села,  подтянула к груди колени. Спартак лежит на боку, подперев голову рукой, примяв локтем,  через одеяло, траву.  Черные глаза поймали ее взгляд.  Татьяна смутилась, вдруг он  прочтет ее мысли, и произнесла первое,  пришедшее в голову.
— Научи армянскому!
Спартак прищурил глаза.
— Что тебя интересует?
Услышав его голос, девушка улыбнулась.
— Не могу не смеяться, ты очень забавно разговариваешь. Не обижайся, пожалуйста!
— Я не обижаюсь! — улыбнулся Спартак.
— Моей маме всегда нравился кавказский акцент.
—А тебе? — Спартак приподнялся,  наклонился к девушке.
— Мне тоже. —  Таня покраснела под его пристальным взглядом.
Спартак протянул руку  к пачке сигарет, лежащей на краю одеяла. Девушка,   проследила за его смуглой рукой. Уверенные движения. Никакой суетливости. Достал сигарету, слегка покрутил в длинных пальцах, поднес к красиво очерченным губам, чиркнул спичкой, глубоко затянулся,  кольцами выпустил дым, стряхнул пепел.
— Ты наблюдаешь за мной?— его голос нарушил  паузу. — Извини, не спросил твоего разрешения.
Щеки девушки покрылись румянцем.
— Кури, я разрешаю! Мне нравится наблюдать, когда мужчина курит. В этом проявляется его мужское начало.
— Какое? — Спартак сделал глубокую затяжку. — Я плохо понимаю русский язык.
— Да так, — рассмеялась Татьяна. — Это мои личные предположения, не обращай внимание. — у него красивые руки, про себя отметила девушка. И сигареты хорошие. Но пальцы дрожат. Волнуется, как на экзамене. Тоже мне, влюбленный солдат. Она не заметила, как произнесла последние слова вслух.
— Какой солдат? — спросил Спартак.
— Влюбленный! — рассмеялась Таня, услышав, произношение Спартака. — «Влюбленный солдат» — итальянская песня, — она напела мотив.
— У тебя хороший голос! — улыбнулся Спартак. Он попробовал повторить, но сбился и покраснел.
— Петь не умеешь! — Таня хлопнула ладонью парня по плечу. И почувствовала, как толчками забилось в груди, сердце. Кожа у него гладкая и теплая. Она взглянула ему в глаза, сглотнула набежавшую слюну, дыхание перехватило от непонятных, захлестнувших, ее, чувств.
— Научи! — тихо произнес Спартак, не отводя от нее взгляда, удивляясь перемене в ее лице. Испугалась,  или волнуется! Почему? Он махнул рукой. — Хотя не получится. Мне медведь ухи откусила.
Татьяна упала на траву, прижала колени к груди.
— Ха, ха, ха!  — зашлась в смехе девушка. — Не откусил, а отдавил. И не ухи, а ухо.
— Только одно!? — удивился Спартак.
— Ой, сейчас умру! — простонала Таня. — Ну, хочешь, одно, а можно и два. У тебя, уж точно оба уха, и, действительно, откусил медведь!
— Как ты сказала? — Спартак засмеялся. — Ты очень заразительно смеешься! А я левой ушой плохо слышу, после Армии.
Девушка  покатилась по траве, громкий смех разнесся по пляжу.
— Ой, замолчи, пожалуйста, а то живот болит, уморил меня совсем своим разговором. Ой, мамочка, не могу! — Таня оперлась на руки, подползла к мужчине, заглянула в глаза.
— А что случилось в Армии? 
 Огонь ее взгляда пробежал по лицу Спартака, У него загорелись щеки.
— Так, ничего! — махнул рукой парень.
— Секрет!? — скосила лукаво глаза Татьяна. — Ну, ладно! Говорят, кто музыкой занимался, левым ухой хуже слышат.— Она приложила ладошку к левому уху, громко произнесла — «а». Потом прикрыла правое, крикнула — «а». — Пока, вроде, одинаково! — улыбнулась, Таня. — Может, с возрастом, мои уши испортятся. — она покачала головой. — Ты разговариваешь, сдохнуть можно от смеха. До сих пор живот болит!
— Ты музыкант?  — Спартак устремил на девушку влюбленные глаза.
— Музыкальную школу в детстве закончила. В педагогическом учусь!
— Да! — кивнул головой Спартак. — Знаю. Именно там,  тебя первый раз увидел. К товарищу приходил, он живет в том районе. Ты по ступенькам спускалась.
— Правда!? — Татьяна прищурила глаза. — В чем  была одета?
— Такой голубой  платье. — Спартак провел ладонями по бокам. — Вот такой!
  — Понятно, облегающий фигуру.— улыбнулась девушка. Надо же, запомнил.
Спартак кивнул.
— Есть такой! — Татьяна облизнула пересохшие, от волнения, губы. — А я тебя не заметила.
— Ты ничего не замечаешь!
  — Правильно! — согласилась девушка. — Вся в учебе!
Спартак смял в пальцах окурок. Раскурил новую сигарету. Выпустил в сторону дым.
—Жених у тебя есть? — щеки его побледнели.
Боится положительного ответа. Таня прикусила губу, чтобы не расхохотаться.
— Есть, только мы поссорились, и он уехал в командировку.
— Надолго?
— Не знаю,  вроде, на фпк.
— А у вас с ним … — Спартак сделал подряд несколько глубоких затяжек.
— Поняла, что тебя интересует. — Таня мотнула головой, словно упрямая козочка. — Все было! Собирались осенью расписаться. Мама с бабушкой  знают!
— Вы  трое живете?
— Да, живем втроем! — поправила парня, девушка. Мама работает медсестрой,  бабушка врач, на пенсии, но не может расстаться с любимой профессией.
— Они в больнице работают?
— Ой, твой акцент меня уморил! — скривила губы в усмешке, Татьяна. — Бабуля в поликлинике, мама в больнице. Друг друга почти  не видим. Встречаемся по вечерам. Сейчас у меня каникулы, а они трудятся.
— Скучаешь?
— Некогда скучать!
— Вечером, что делаешь?
— Читаю, готовлюсь к занятиям. Смотрю телевизор, шью немного. У меня куча дел, времени в сутках не хватает! — она склонила голову на плечо, подтянула лямочку купальника. — Тебе зачем? Все равно сидишь по вечерам с женой и дочкой.
— Сижу! — вздохнул Спартак. — Я бы ушел, но отец с долгами за свадьбу еще не рассчитался!
Таня провела ладонью по траве, потянула зеленый стебелек.
—Смотри, как далеко растет! — приподняла одеяло. — Это дикий вьюнок, видишь, какие у него маленькие, розовые цветочки.  Сорняк,  вывести его тяжело, корни длинные. Сорвешь, а он снова прорастет. Потому и называется вьюн. Вьется по всей поляне,  корешок здесь начинается, а может быть еще дальше.
 Она произносит бессмысленные фразы, чтобы не дать ему говорить о жене, о семье. Почему ей, неприятен этот разговор. Ревность? Зависть к чужому счастью? Да какое мне дело до него и его семейных отношений. Ничего не хочу знать! Сейчас он здесь, рядом, со мной. И мне от этого тепло и спокойно. Ее снова охватило желание прикоснуться к нему.
— Так научишь, по-армянски? — Таня  прищурила глаза, тряхнула волосами. Шпилька вылетела, длинные пряди волос рассыпались по плечам, прилипли к, намокшей от пота, спине.
— Сейчас найду! — потянулся Спартак к густой траве.
— Не надо, у меня много такого добра!
Татьяна взглянула в глаза мужчине.
— Как будет по-армянски: я тебя люблю?
— Эс, кес, сирум эм! — тихо произнес Спартак, не глядя на девушку.
Он любит меня! Почему-то обрадовалась, она. Голос  дрожит, словно не учит языку, а признается в любви.
— Эс кес сирум эм! —  повторила девушка. — Армянская песня «Ой, сирум, сирум!» — что означает, если перевести на русский?
— Красивый, любимый, любимая! По-разному можно перевести! — Спартак поднял глаза, встретился взглядом с Татьяной. — Можно сказать, — любимая!  Правильно по-русски?
— Правильно! — улыбнулась, Таня.— Как твою дочку зовут?
— Тамара!
— Царица Тамара! — улыбнулась девушка.
— Царица  в Грузии, а моя дочка — армянка.
— Покажешь?
— Ты хочешь? — Спартак остановил на девушке удивленный взгляд.
Таня медленно наклонила голову к груди.
— Если хочешь, можно сейчас! — он взглянул на часы. — Мне ее из садика скоро забирать! —  мужчина посмотрел на свои ноги, провел ладонями.
— Ой, смотри, у меня одна нога загорелась, а другая нет!
— Одна нога совсем сгорела, а одна осталась, чтобы передвигаться!  — упала на одеяло, Таня. — Ой, ты меня умертвишь, своим выговором! Сад далеко?
—Нет, совсем близко!
— Тогда одеваться! — она легко вскочила.
Спартак, не отрывая глаз, любуется каждым движением девушки. Нежная ручка потянулась за сарафаном, отделила зацепившиеся ветки. Голова на мгновение скрылась в ткани, а затем появилась в вырезе, как серединка у ромашки. Расправила складки оранжевой материи на округлых бедрах, провела ладошками по груди, поправляя лифчик. Стряхнула налипшие травинки, положила одеяло в сумку. Как же она хороша! Спартак сглотнул слюну. Даже прикоснуться не смею!
— Подсматриваешь!? — веселый голосок  прервал размышления парня. — Одевайся! Что стоишь? Теперь она с удовольствием наблюдает, как он надел брюки, отвернулся спиной, натянул финку, потянулся за пачкой сигарет, одиноко, оставшейся лежать на траве.
— Собрался!? —  критическим взглядом оглядела мужчину.
— Что-то не так? — покраснел парень.
—Все в пределах приличия!  Пойдем!
— Нам туда! — Спартак указал рукой в противоположную сторону, откуда они пришли. — За поворотом!
Узкая дорожка, будто толкает их друг к другу. То рука, то плечо, прикасаются при каждом неловком шаге. Ноги, будто нарочно спотыкаются на  неровной поверхности старого асфальта. Не могли пошире дорожки сделать. Подумала Таня, почувствовав, как при очередном прикосновении, мурашки пробежали по вспотевшей спине. Сердце, то, как часы, отсчитывает удары, то, сбиваясь с ритма,  останавливается у гортани.
— Она совсем маленькая, твоя дочка?
— Год и два месяца.
— На тебя похожа?
— Так говорят! — пожал плечами, Спартак. — Не знаю!
Они вышли из парка. Горячий воздух дыхнул в лицо.
— Ну и жара! Наверно, градусов, сорок! Чувствуешь, асфальт мягкий. Подошва шлепанцев прилипает. В Армении тоже летом жарко.
— Нет, хорошо! — Спартак поддел маленький камешек на тротуаре.
— В такую жару приятно сидеть в воде, в речке, или дома под крышей. В полдень самое пекло.
— Вот и садик! — указал Спартак на двухэтажное здание.
— Ты иди, я здесь подожду! — Таня остановилась у раскидистого клена.
Он  зашагал к саду. Походка и выправка у него военная. Оценила девушка. Сразу видно, в какой организации работает. Она отвернулась, прикусила губу, сдерживая улыбку. Нехорошо смотреть человеку вслед, а то споткнется, и, еще хуже, упадет. Переступила с ноги на ногу, наклонила голову,  осмотрела пальцы с потускневшим лаком. Педикюр давно не делала! Лак надо выбрать поярче, лето на дворе. Нагнулась, поправила ремешок босоножки, плотно облегающий подъем. Разогнулась, открыла и снова закрыла молнию на сумке. Вздохнула, правда, говорят, ждать невыносимо!  Неужели, я к нему привязалась за столь короткий срок знакомства? Это плохо, у него семья! Но, мне ведь от него ничего не нужно! Просто, друг! Значит, друг! Подытожила Татьяна свои рассуждения. Всего, два дня  знакомства. Ну, не друг, знакомый. Хороший знакомый. Откуда мне знать, хороший он или нет? Словно дьявол спорит с нею внутренний голос. Ну и пусть! Мне все равно, хороший, нехороший, произнесла Таня вслух и круто повернулась вокруг своей оси на одной ноге.
— А вот и мы! — услышала  голос за спиной.
Девушка повернулась. Улыбка осветила лицо.
Коротко постриженные черные волосы, голубое платьице. Пухлые ручки, маленькие ножки в бежевых сандаликах. Круглые черные глаза ребенка, не моргая, рассматривают ее.
— Давай знакомиться! — протянула Татьяна девочке руку.
Маленькие пальчики потянули ворот платья, плотно облегающего тонкую шейку. Алый ротик искривился, будто ребенок хочет заплакать, потом положила ручку на ладонь девушки.
— Какая ты хорошенькая, почему хочешь плакать! — внимательно осмотрев малышку, Таня рассмеялась.
— Кто ее одевал?
— А что? — побледнел Спартак.
— Платье надето задом наперед, и наизнанку. Сандалии правый на левую,  левый на правую ногу. Она стоять не может. Как ты ее вел?
— Я нес! — Спартак кисло улыбнулся.
— Горе ты луковое, пойдем переодеваться! — Татьяна оглянулась по сторонам.
— Почему ты сказала про лук? — удержал ее руку, Спартак.
— Так говорят! Бери дочку на руки!
Они вошли в парк, сели на лавочку под раскидистым кустом.
— Ставь ее сюда! — указала Таня на лавку.
Девочка внимательно смотрит на незнакомую тетю.
Таня расстегнула пуговицу на вороте, стянула платье через головку, надела правильно. Посадила малышку на скамейку, поменяла сандалии. Прищурив левый глаз, подмигнула ребенку.
— Вот теперь, полный порядок! Осталось прическу поправить! —  достала из сумки, расческу, провела несколько раз по детской головке.
— Учись, папа, как надо ухаживать за дочкой! Теперь, настоящая царица Тамара!
Девочка раскинула ручки и бросилась к девушке. Крепко прижалась горячим тельцем к  груди, обняла за шею.
На глазах Татьяны заблестели слезы. Она обняла девочку. Мне уже двадцать три, пронеслось у нее в голове, меня мама родила в двадцать один. Я, наверное, такая же была маленькая. Она прислонила губы к волосам ребенка. Сладковатый запах ванили, мяты защекотал в носу. Таня с трудом сдержала себя, чтобы не разрыдаться. Чувство теплоты, жалости, ответственности за существо, прижавшееся к ней, охватило ее.
— Возьми мою сумку! — прошептала она. — Я ее понесу, можно!?
Спартак улыбнулся.
Тамара повернула голову, ручка  плотно обвила Танину шею. Пальчик другой руки, провел по щеке.
— Катя! — громко произнесла она.
— Катя сестра жены, восемь лет, во втором классе учится. Она другого имени не знает.— Спартак тихо рассмеялся. — Ты немного на нее похожа. — он наклонился к девочке. — Таня, скажи, Таня!
Девочка помахала головой из стороны в сторону, — Катя! 
— Она расскажет твоей жене. — подмигнула Спартаку, Таня.
— Не расскажет. Маленькая!
— У тебя будут неприятности? — Татьяна остановила взгляд на мужчине.
Он тряхнул головой,  непослушная прядь упала на лоб.
— Не волнуйся, я сам!
— Поняла! — Таня прижала девочку к груди. — Тогда гулять! На карусель  можно?
Спартак кивнул.
Они пошли по аллее к аттракционам. Прижимая Тому к себе, Татьяна ловит восхищенные взгляды прохожих. Они думают, мы семья. Тамарка чем-то на меня похожа. Ей, почему-то льстят их взгляды. Я тоже хочу малыша. Поймала себя на неожиданно, промелькнувшей мысли в голове, Татьяна. Материнские чувства впервые проснулись в ней. Почему рядом с Юркой у меня никогда не возникало таких чувств? Первое предназначение женщины, продолжение рода! А я вся в учебе! Но ведь без карьеры сейчас пропадешь? Как научиться совмещать?
— Тебе идет! — прошептал ей на ухо, обдав горячим дыханием, Спартак.
— Что? — вздрогнула Таня.
— Идет быть мамой! — улыбнулся мужчина и положил руку ей на плечо.
Горячая волна пробежала от ног к голове девушки. Он первый раз прикоснулся ко мне, поняла она.  Как же мне хорошо!
Она крепче прижала ребенка к груди.
— Какая чудесная семейная пара! — послышался рядом голос.
Таня оглянулась. Молодой парнишка с фотоаппаратом приблизился к ним.
— Минутку! Один снимок! Совсем недорого! Завтра заберете!
Спартак коснулся ее руки. Его взгляд умоляет ее согласиться. Таня медлит. Найдет фото его жена, устроит скандал! Зачем неприятности. Фотограф не отходит, настраивает объектив.
— Ладно! Снимайте скорее, пока не передумала.
Спартак обнял ее за плечи.
— Смотри на дядю, вот туда! — повернула голову Тамары, Татьяна.
Парень нажал на кнопку.
— Фотография получится отличная!
Таня  слегка улыбнулась пареньку, и пошла по аллее. Зачем я согласилась! Она пожалела о случившемся. Спартак догнал ее, пошел рядом.
— Ты обиделась?
— Где ты будешь хранить фото?  Жена найдет, съест тебя с потрохами!
— Пусть тебя это не волнует! К тебе она не придет.
— Хочу! — громко произнесла Тамара, и протянула ручку, указывая на лоток, уставленный румяной сдобой.
— Она ест хлеб? — удивилась Татьяна.
— Любит булочки с творогом.
— Дай! — сказала Тома, и протянула руку к ватрушке, с желтым творожным сердечком посередине.
Женщина в белой куртке, улыбнулась, выбрала самую большую и протянула девочке.
— На здоровье!
Тамара двумя ручками обхватила ватрушку и вонзила в нее мелкие, как у мышки, беленькие зубки.
— Очаровательная малышка! — улыбнулась продавщица.
— Спасибо! — прошептала Татьяна. У нее почему-то пропал от волнения голос. Таня улыбнулась женщине.  Она ощутила чувство гордости от  того, что продавщица приняла Тамару за ее дочку.
— Пойдем, сядем! — Таня указала на ряд столов под натянутым сине-желтым, полосатым тентом. Села за столик у барьера, отгораживающего кафе от парковой аллеи, посадила Тамару на колени. Поглаживая мягкие волосы девочки, наблюдает за Спартаком. Он берет  мороженое,  достает деньги из кармана, рассчитывается с продавцом. Ей нравятся уверенные движения рук, здоровое тело, обтянутое финкой. Все в ней рождает чувства, ранее ею не испытанные. Она поняла,  хочет мужа, вот так же ухаживающего за нею, и ребенка.
— Ты на  меня смотришь? — Спартак поставил на стол пломбир в пластмассовых вазочках, стаканы с соком. Щеки его покраснели.
— Тебе идет быть папой! — прищурила глаза Татьяна. — она подвинула стакан   Тамаре. — Угощайся!
Тамара откусила кусок ватрушки, положила на тарелку, маленькие ручки крепко обняли граненые бока стакана,  розовые губки приникли к краю стеклянной посуды.
— Любит абрикосовый сок! — наклонился Спартак к Тане. — Почему  не кушаешь мороженое? Очень вкусно!
— За ней наблюдаю! — она  встретила взгляд мужчины. Если с ним погуляю, у меня будет такая же девочка, или мальчик. Впрочем, все равно!
— Поела? — Таня поцеловала девочку в щеку.
Та  положила голову на грудь девушки.
— Тогда домой! Пора спать! Она спит днем? — повернулась Таня к Спартаку.
— Иногда.
— А надо всегда! — Татьяна отряхнула крошки  с платья девочки, вытерла платком маленький ротик.
— Я тебя люблю, Катя! — прошептали ей  в ухо губы ребенка.
— Я тебя тоже! — Таня крепко прижала к себе Тамару.
— Ты меня не провожай, я сама! А ты бери такси и домой. Она устала. Почти спит. — вздохнула Татьяна, передавая девочку Спартаку.
— Завтра придешь? — Спартак поймал ее руку, сжал пальцы.
Таня отвернулась. Она боится встретиться со Спартаком взглядом. Боится, что он прочтет в ее глазах, нежность, страсть, вдруг так властно, овладевшие, ею. Освободила руку, и пошла по дорожке. Чувствуя, как он смотрит вслед, не оглядываясь, помахала рукой. Сама не знаю, приду еще или нет, промелькнуло в ее голове.

Глава 12.

Тюлевая занавеска шепчется с легкой синей шторой, отодвинутой к краю распахнутой оконной рамы. Большая круглая, как тарелка,  луна заглядывает в окно. Острый девичий локоток смял полушку. Таня, не отрывая взгляда, созерцает загадочную светящуюся поверхность ночного светила. Светит, но не греет. Она нужна? Природа так задумала. Ночной свет. Холодный, таинственный. Спать не хочется. Правда говорят, в полнолуние не спится. А прежде спала. Девушка глубоко вздохнула. Продела обе ладони в густые распущенные, по плечам  волосы, потянулась. Почему сегодня не могу заснуть? Я тоже, как луна никого не согреваю своей красотой, теплом. Никого не люблю! Это плохо? Или время еще не пришло? Юрка уехал. Но меня его отъезд не огорчил. В наших отношениях, чего-то не хватает, сама не пойму, что именно. Даже в моменты близости, мы каждый, словно сам по себе. Нет гармонии? Так называется? Любить, значит жить его интересами, его жизнью. А я смогла бы так? Спартак спит, или тоже глядит на луну? Милуется с женой? Неужели я влюбилась? Татьяна  легла на постель, повернулась на бок, уткнулась носом в прохладную ткань наволочки. Если, да, что делать? Виновато лето, жаркое, томящее солнце, шелест листьев на кронах деревьев, у озерной воды, шепот  мелких волн, вот еще луна.  Все очень грустно. Вместе мы быть не можем. Разрушать семью не стану. Значит,  роль второго плана. Любовница! На летний срок!?  Скоро я ему надоем, и он меня бросит. Или надоесть он мне. И мы расстанемся, без злости, без упреков, без претензий друг к другу. Останется приятное воспоминание о проведенных рядом счастливых летних днях. И все! Летний эпизод, точнее, летний роман, без слез, без правил!
Она представила черные глаза,  улыбку красивых губ. Поворот головы, движение бровей, когда обижается, или удивляется. Он любит! Тихо сказала девушка. Признался,  такое с ним происходит впервые. Обручили в детстве. В деревне, где рос, по соседству жила ее бабушка. Она приезжала туда на каникулы. Детская дружба, и не более. А теперь, любовь, страсть? И то и другое вместе. Непреодолимое желание близости. Таких чувсвт, я ранее никогда не испытывала. Он пробудил во мне женщину. Почему он? Стечение обстоятесльст! Солнце, озеро, луна. Новое знакомство. Новые эмоции. Отдохнувший организм просит развлечений. Он оказался рядом. Пойти на поводу чувств!? После буду раскаиваться! А по какой причине я должна отказывать себе в удовольствиях? Значит, все-таки, удовольствие? Но я хочу его, до безумия, до боли и онемения кожи внизу живота. Не могу спать, не могу, есть, не могу ни о чем другом думать. Он уже овладел мною на расстоянии. От меня ничего не осталось. Она вспомнила тепло маленького тельца, прижимающегося к ней. Будто рядом, над ухом, прозвучал детский голосок: « я люблю тебя, Катя!» Еще девочка. Ребенок. Маленький! А если!? Но ведь не всегда, получаются дети. Рассказать маме, или бабушке? Таня повернулась на другой бок. Нет, они не поймут. Это мое, личное, и касается только меня. Сама решу! Чужое вмешательство разрушит гамму новых чувств, овладевших мною.  Я не хочу! Мне нравится томление, бесстыдство картин, рисуемых воображением.  Окунуться в этот сладостный омут! Потом, хоть трава не расти!
Скрипнула кровать. Таня вздрогнула,  будто подслушали ее крамольные мысли. Мама услышит, не сплю, станет расспрашивать? Надо заснуть! Она  подтянула простынь к подбородку, согнула ноги в коленях. Как кошка свернулась в клубок,  закрыла глаза. Глубоко набрала несколько раз в легкие воздух, выдохнула. Через несколько секунд заснула глубоким, сном. Не слышала, как подошла мама, прошептала на ухо нежные слова, которые уже не восприняло ее сознание, расправила покрывало  на ее теле, поцеловала в лоб.
Босые ноги ступают по, нагретой солнцем, земле. Руки раздвигают, толстые стебли огромных подсолнухов, раскачивающих над головой, круглыми, с ободками желтых лепестков, головами. Растения больно ударяют  по спине. Таня упрямо идет и идет вперед, но поле не кончается. Ей жарко, капли пота выступили на лбу, ручейками стекают по телу, под одеждой. Надо отдохнуть! Присядь! Кто-то подтолкнул ее к большому пню, словно выросшему, перед нею. Таня тяжело опустилась, расправила   подол белой холщевой рубахи. Ушла из дома неодетой? Как пойду? Вдруг кто из соседей увидит?  Она приложила ладони к горячим щекам. На  колени упал огромный подсолнух. Таня коснулась плода рукой,  черные семечки  высыпались на рубаху, усыпали возле ее ног, поникшую, выгоревшую от зноя, траву. Девушка нагнулась, руками пытаясь собрать семена. Но они скользят между пальцами. Жарко! Влага, стекающая со лба, застилает глаза. Это сон! Надо проснуться! Таня застонала. Подняла отяжелевшие веки. Взгляд скользнул по стене. Знакомый рисунок обоев. Точно сон! Уже утро! Она села на постели. Провела ладонями по волосам. Семечки к слезам!   В рубашке шла! Это стыд!  Глупость приснилась! Положила ладони на щеки, покачала головой, отгоняя видение. Часы пробили два раза. Восемь! Давно пора вставать!
* * *
Автобус остановился. Пожилая женщина в пестром платье подошла к открывшейся дверце.
— Пропустите, пожалуйста! — отстранила ее Таня. Спрыгнула со ступеньки на бетонный настил остановочной площадки. Повернула голову, остановив взгляд на решетчатой ограде, парка. Увидела стройную, широкоплечую фигуру в голубой майке. Радостно забилось  сердце. Ноги, кажется, не касаются асфальта, несут свою хозяйку. Он, переминаясь с ноги с ногу, ждет, когда же она,  приблизится.
Быстрей, быстрей! Считает он ее шаги. Белые босоножки, на девичьих ногах мелькают в его глазах флажками. Каждое  движение любимой,  вызывает восторг в его душе. Красива, как сама любовь!
Перекинув ремень сумки через плечо, Татьяна лукаво стрельнула глазами на мужчину.
— Привет! Давно ждешь!?
— Всю жизнь! — Спартак поднял руку, видимо хотел  положить  на  девичье плечо, но не решился, помахал ладонью и заложил руку в карман.
— Пойдем на наше место?
Таня рассмеялась.
— Наше? Я всегда там загораю. Согласна, пусть будет наше! — покачивая сумкой из стороны в сторону в такт шагам,  пошла по аллее. Спартак побрел следом, с удовольствием оглядывая  стройную фигурку.
Закончилась аллея, босоножки утонули в густой траве.
— Не хочу загорать! — карие глаза, обрамленные густыми ресницами, остановились на лице мужчины.
— Погуляем, или посидим  в тени! — согласился Спартак.
Они пошли по тропинке, петляющей среди деревьев, удаляясь подальше от пляжа. Небольшой, зеленый островок, под раскидистыми кленами, привлек внимание девушки.
— Вон там, расстелем одеяло, и отдохнем! —  махнула она рукой. Сбросила обувь, побежала по траве. Раскинула одеяло и, не снимая сарафан, растянулась, ощутив, всем телом тепло, нагретой солнцем земли.
Спартак присел рядом.
Татьяна прищурила глаз, отчего лицо приобрело хитрое выражение.
— Расскажи что-нибудь? — скривила алый рот в улыбке.
— Что рассказать? — Спартак достал пачку сигарет из кармана, вынул одну, не спеша раскурил, затянулся, выпустил дым.
Красиво курит! Подумала Татьяна. Что-то волнующее есть в жестах мужчины, когда раскуривает сигарету, или это связано с моей  влюбленностью?
— Про школу, как ты учился.
— Плохо учился! — прикрыл глаза, мужчина,  затягиваясь сигаретой.
Таня рассмеялась.
— Смешно, вот так же, как сейчас разговаривал и получал плохие отметки!
— Учился в армянской школе, разговаривал по-армянски, и отметки были хорошие!
Татьяна уперлась локотком в расстеленное одеяло, положила щеку на ладонь, изобразив на лице грусть.
— Так вот почему ты плохо разговариваешь по-русски. В школе учили русский язык?
— Учили, но мало.
— Ты не хочешь сознаться, что был плохим учеником!
— Я был хороший ученик! — по слогам, затрудняясь в подборе слов, произнес Спартак.
— Значит, плохой учитель! — Таня села, тряхнула волосами.
— В армии служил? На каком языке разговаривал?
— Я не разговаривал, я служил! — мужчина глубоко затянулся сигаретой.
— Ой, мамочка! — она упала на траву. — Ты хочешь сказать,  в армии не разговаривают, молча, выполняют приказы и все!
Спартак кивнул головой
— В каких войсках?
Спартак не ответил.
— Понятно, секрет!
Он остановил на девушке взгляд, полный нежности.
— Все, больше ни о чем не расспрашиваю. Обиделся!? Ложись рядом!
Татьяна легла на спину, закинула руки за голову.
— Ты смешной!  Я  тебе нравлюсь? — Татьяна  глянула из-под ресниц. Мужчина лежит рядом на животе,  руки согнутые в локтях служат подушкой для головы. Финка облегает тренированное тело. Если прижаться щекой к его спине. Наверное, горячая кожа. Таня почувствовала, как перехватило дыхание от захлестнувшего желания. Она отвернулась, крепко сомкнула веки. Не видеть его, лица, тела! И вообще прогнать! Пока не совершила глупость, за которую потом буду себя ругать всю жизнь!
Горячее дыхание коснулось ее щеки. Не открывая глаз, поняла, он наклонился над нею. У него красивые губы, представила девушка. Нежные, горячие. Она почти, наяву ощутила их прикосновение. Сердце забилось толчками у горла.
Спартак  приподнялся на локте. Не отводит от девушки, восхищенных глаз. Густые, слегка, вьющиеся, каштановые пряди, разбросаны в беспорядке вокруг головы. Челка, прилипла к вспотевшему лбу. Прямой нос, ноздри нервно подрагивают от прерывистого дыхания, алые губы приоткрыты. Грудь волнуется под вырезом сарафана. Потемнело в глазах. Если оттолкнет!? Отвел взгляд.
— Тебе плохо? — теплая ладошка коснулась его плеча.
Он вздрогнул, как от разряда электрического тока. Не в силах удержаться от  нахлынувших чувств, наклонился над ее манящим лицом. Она приложила ладони к его груди, удерживая парня на расстоянии. Глаза встретились. Ладонь девушки скользнула на его плечо.
— Поцелуй, не бойся!
Спартак прикоснулся к ее губам.
Сладость поцелуя опьянила обоих. Его рука согнулась, и он накрыл ее всем телом. Когда  отпустил, она отвернула лицо.
— Больше не надо, пожалуйста!
— Почему? — голос Спартака дрожит. — Я люблю тебя! Очень люблю! Не могу без тебя!
— Потому и не надо. У тебя жена. Прелестная доченька! Никогда не разрешу тебе их оставить!  Нам не надо встречаться!
— Как же я? — голос Спартака дрогнул, она услышала в нем слезы. Обиженный ребенок!
Таня приподнялась на локте. Куда делись его мужество, уверенность в себе!? Кончик носа подрагивает. Хочет плакать, но сдерживается.  Она взяла его ладонь, поднесла к глазам. — Линия жизни у тебя длинная, а линия ума с нею не пересекается. Совсем, как у меня. Ты маленький! Спи, я буду на тебя смотреть! — Таня положила ладонь на его лоб. Пальцы скользнули выше, утонули в черных волосах. Желание прикасаться к нему, ласкать, лохматить его кудри, полностью овладело ее мыслями и чувствами. Указательный палец девушки прочертил прямую линию ото лба мужчины к носу. Словно  рисуя  карандашный набросок, очертила губы.
— Я тебя нарисую, хочешь? — шепотом спросила Таня.
— Рисуй! — тихо ответил Спартак.
Глаза Тани встретились с взглядом мужчины.  Кровь прилила к лицу. Она наклонилась и поцеловала его в середину губ. Потом еще и еще, крепче и настойчивее, в лоб, в глаза. Горячие ладони  обняли его лицо.
У Спартака перехватило дыхание.
— Ты хочешь меня? — уловил он паузу между ее поцелуями.
Она отвела взгляд, вздохнула, выпрямила спину.
Он коснулся ее руки.
— Пойдем ко мне!
— Лучше ко мне! — Таня сжала ладонями виски. — Кажется, я схожу с ума! Никогда не испытывала таких чувств.— она встала, тряхнула волосами.
— Потому что, я тебя люблю, и мои чувства передаются тебе.
— Ты правильно построил фразу? — девушка улыбнулась
Губы Спартака раскрылись в счастливую улыбку.
— Учусь у тебя! — он поднялся.
Татьяна стряхнула одеяло, свернула, положила в сумку. По телу пробежал озноб.
Правильно делаем!? Искоса  глянула на парня. Не надо думать! Нас двое. Мы имеем право на счастье!
Босоножки не хотят надеваться. Девушка присела на траву, руками поправила ремешки на ногах. Голова пуста, как бочка. Стукни и звук разнесется далеко по берегу озера. Она тянет время, ожидая, что волнение пройдет.
— Ты боишься меня? — Спартак положил ладонь на плечо девушки. Она дернула плечом, сбросила его руку.
— Короткое, краденое счастье! Все быстро пройдет!
— Я тебя никогда не оставлю. Радость всегда коротка. Долгими бывают только неприятности!
Она положила ладонь в его руку. Он сжал ее пальцы.
— Я всегда буду с тобой!
— Ты будешь с женой!
— О тебе стану заботиться!
Таня поднялась, прижалась плечом к его плечу.
— Я сама о себе позабочусь!
 
Глава 13.

Ключ легко повернулся. Татьяна толкнула дверь.
— Входи!
Спартак переступил с ноги на ногу, облизнул пересохшие губы.
— Смелей! — рассмеялась девушка. — Я тебя не съем!
— Зато я тебя съем! — мужчина перешагнул  порог, снял шлепанцы.
Таня, прижала ладони к щекам, покачала головой
— Ух, какие у тебя большие туфли,  мои, рядом с ними,  словно детские пинетки.
— Не издевайся! — нахмурил брови, Спартак.
— Пойду, чайник поставлю, в горле пересохло.
— Не надо, я не хочу чай. Я тебя хочу! — он привлек девушку к себе.
Таня почувствовала, как нежная истома окутала тело. Пусть делает, что хочет. Пальцем не пошевелю. Как во сне, она ощущает прикосновение горячих пальцев, снимающих с нее сарафан.  Руки обхватили его шею, когда он ее поднял на руки.
— Неси в комнату, на диван! — прошептала она. Сквозь ресницы  увидела, как раскачивается голубой абажур люстры в коридоре под потолком. Неужели землетрясение? Или у меня в глазах все качается. Ну и пусть!
* * *

  Серебристый штрих рисунка на обоях, сложился в широкие, улыбающиеся губы, как у клоуна.
— Смеется клоун!
— Какой клоун?
— На стене, смотри! — девушка приподняла голову, пошевелила онемевшей ногой. Ладонь  легла Спартаку на грудь.
— Шелковые завитушки! Я думала, как щетина. Она прижалась щекой к его груди, тихо засмеялась.
— А у твоего жениха?
— У него на груди ничего не растет.
— Тебе, как нравится?
— Нравится, нравится! Опять путаешь падежи. — рассмеялась, Татьяна. Пальцы девушки нежно погладили грудь мужчины.
— Щекотно?
— Приятно! — Спартак обнял ее плечи.
— Тебе хорошо!? — его ладонь,  коснулась ее груди.
— Очень! — она отвела его руку.
— Не надо! А то опять захочу.
— Я согласен! — Спартак прижался лбом к ее плечу, вдохнул аромат женского тела.
— Какие духи?
— Арабские.
— Колдовской запах!
— Твоя жена пользуется косметикой?
— Она не любит.
— Почему?
— Не надо о ней сейчас говорить.
— Если она догадается?
— Не догадается!
— Ты это уже говорил не один раз.
— Молчи, я с ума схожу! Я сплю и вижу тебя во сне. Просыпаюсь, и перед глазами твое лицо. Я люблю! Понимаешь!?
— Понимаю!
Он взял ее руку, поднес к губам, поцеловал палец, потом другой.
— У тебя длинные пальчики, красивые ручки.
— Музыкальные!
— Я буду целовать твои пальчики. Дай вторую руку! — он покрыл поцелуями каждый ее палец.
— Хватит! — рассмеялась, Таня. — Ты липучка!
— Люблю, люблю, люблю! Съем твои руки, потом ноги, потом тебя.
— Ты людоед! Или голодный?
Таня откинула голову на подушку.
— С тобой хорошо! Не хочу привязываться. Потом трудно будет расставаться.
— Не надо расставаться! Я буду с тобой! — Спартак наклонился, поцеловал в шею, потом губы коснулись груди девушки.
— Не надо! — она продела пальцы в его волосы. — А то расплачусь!
— Я обидел?
— От счастья, дурачок! Никогда мне не было так хорошо!
— Это от любви! Я тебя очень люблю! Не хочу от тебя уходить!
— Не уходи, до вечера еще далеко. Иди ко мне!
                * * *
Ложка стучит о край чашки.
— Чай уже остыл, а ты все мешаешь! —  женщина взяла из руки внучки ложку, положила на стол. — О чем задумалась?
Таня вздрогнула, подняла глаза на бабушку, улыбнулась.
— Так, ничего!
Старушка положила ладонь на ее лоб. — Температуры вроде нет!
Татьяна рассмеялась.
— Я не болею! И температуры у меня нет. Я счастливая!
—  Тогда почему переживаешь!
Таня отпила из чашки остывший чай. — Я не переживаю!  С чего ты взяла!
— Не натвори глупостей! — женщина присела на табуретку, сняла с головы платок, помахала перед лицом. — Жара! Как в бане! —  посмотрела на внучку. — Загорать пойдешь?
— В воскресенье не хожу! Народу много. — Таня вздохнула. Если бы Спартак был свободен, можно было пойти гулять в парк. Тамарку с собой взять!
— Значит, сготовлю что-нибудь вкусненькое!
— Мне все равно! — Таня встала, потянулась, вышла на балкон. Жаркий воздух обжег щеки. Села на старый, покривившийся, стул. Что он сейчас делает? Смотрит телевизор? Скучно без него. А при встрече все в нем раздражает. Куда исчезло то слияние душ, которое ей, казалось, было так сильно, и  связывало их. У него своя жизнь! Мы никогда не будем вместе! Она снова и снова заставляет себя оценивать их отношения. Желание близости с каждым разом уменьшается. Будто насытилась любимым блюдом. Утолила голод, и больше есть не хочется. Это не любовь! Сделала вывод Татьяна.  Мучаю себя и его! Надо расстаться!  Не хочу быть зависимой от чувств. Но как  ему  сказать? Он станет уговаривать, умолять!  Она представила его взгляд, влюбленный и восхищенный. Он любит! А я устала от неопределенности! Лучше прекратить встречи. Завтра скажу!
                * * *
Лучи солнца приятно ласкают кожу. Теплый ветерок пробегает по телу. Хорошо лежать на животе,  прижавшись щекой к  нагретой солнцем, траве, вдыхая ее пряный аромат.   Сознание затуманивается, окутанное дремотой. Вот так бы и лежала под солнышком, ни о чем не думая, только наслаждаясь теплом, свежим воздухом и летом.
Горячая ладонь легла  на спину, погладила между лопаток.
— Ты уже вторую неделю  не приглашаешь меня к себе домой? — Спартак облизнул пересохшие губы. — Почему? Я что-то сделал не так?
Татьяна  передернула плечами. Рука Спартака сползла с ее тела. Неужели он не понимает?  Она не хочет продолжать их встречи. Но не знает, как сказать. Как объяснить, чтобы не обидеть. Хотя для него, такое сообщение будет посильнее обиды.  Ее тянет к нему! Но продолжать любовную связь,  предательство! По отношению к себе, а тем более, для него. Это вспышка, которая скоро пройдет. Начнутся занятия, найти время на свидания станет трудно. У нее учеба, у него работа и семья. Да и страшно, заподозрит жена, а ей неприятности ни к чему. И потом это не любовь, Таня точно знает. Страсть, всеопьяняющая, завладевшая ее сознанием, мыслями, телом. Избавиться тяжело. Но необходимо, и чем раньше, тем лучше. Пока еще свободна душа.  Девушка не поднимая головы,  протянула руку, коснулась густых волос,  провела ладонью по его лбу.
— Нам не надо больше встречаться.
— Почему?
— Я не хочу!
— Не хочешь? Посмотри мне в глаза. Ты меня разлюбила? Тебе плохо со мной?
— Разве я говорила, что люблю!? Мне с тобой хорошо! Даже слишком хорошо! Но это все не для меня!
Спартак взял девушку за плечи, повернул к себе  лицом.
Таня закрыла глаза и отвернулась.
— Не отворачивайся, посмотри на меня.
— Ну вот, как на допросе. Смотреть в глаза! — у нее защемило сердце. Ей  захотелось обнять, прижаться к нему. Но, его настойчивость раздражает. Несвободен, а  предъявляет права. 
— Времени нет!
— До начала учебного года еще почти три недели.
— Я не хочу! Понятно? — Татьяна села, обхватила колени руками. — Все равно придется расстаться. Чем раньше, тем лучше!
Глаза Спартака наполнились слезами.
— Откуда ты знаешь, что лучше? Для меня расстаться с тобой вовсе не лучше. Я не смогу без тебя!  Хотя бы раз в неделю я должен видеть тебя, чтобы жить!
Девушка вздохнула. Ей стало жаль его. Но она приняла решение. Убедила себя, что  расстаться надо уже сейчас.
— Сегодня мы видимся  последний раз. Я не приду на озеро. А ты не приходи ко мне домой. И нигде меня не жди. Наши встречи, всего лишь летний эпизод. Мы попали в плен к лету. Жара, запах роз, травы, шум воды. Летний плен и не более. Опьянение природой. Теперь пришла пора протрезветь!
Спартак потянулся к лежащим на траве, брюкам, достал пачку сигарет, закурил.
—  Ты думаешь только о себе!
Таня положила руку на его колено.
— Я думаю о тебе. Проблемы возникнут  у тебя. У каждого своя жизнь. Разные дороги. Пересеклись однажды, и спасибо судьбе. Приятный летний эпизод. Пройдет время и все забудется. А если вспомним, то с улыбкой. Летнее приключение на озере, носящем имя Улугбека.
— И ты так спокойно об этом говоришь?
— Через месяц ты сам скажешь мне спасибо!
— Тогда разреши хоть изредка видеть тебя!
— Не надо. Зачем тревожить друг друга. Я не хочу продолжать наше знакомство.
Где то в кустах прокричала птица. Голоса отдыхающих слились в общий поток звуков. У меня  в голове гудит, поняла девушка. Мне тревожно. Она повернула голову, посмотрела на парня. Спартак, прищурив глаза, смотрит на воду, и курит.
Сигарета с каждой затяжкой уменьшается. Сейчас он докурит, и я уйду, решила она.
— Сегодня наше последнее свидание! — она поднялась, надела сарафан.—  Проводишь меня до выхода и прощай!
— Вот так сразу!? — Спартак  пытается надеть брюки, но ноги путаются в штанинах. Наконец, он справился с одеждой, оправил рубашку.
Девушка стряхнула одеяло, положила в сумку, надела босоножки.
— Пойдем! — она медленно пошла по аллее. Спартак, склонив голову на грудь, побрел за ней.
Они, как в день знакомства идут, спотыкаясь,  прикасаясь,  друг  к другу то плечом, то рукой. Таня твердит себе, что решение принятое ею, самое правильное. Спартак  не может собраться с мыслями. Что делать? Она сейчас уйдет, а как же я?
Вот и решетка ограды. Еще несколько метров и все.
Татьяна  остановилась.
— Дальше не провожай. Прощай!
— Ты не поцелуешь меня? — голос Спартака дрогнул.
Девушка наклонила голову, чтобы скрыть набежавшие слезы, покачала головой, и пошла  к метро.
Спартак  долго стоит у выхода парка, наблюдая, и прослеживая мысленно путь, который она должна пройти. Вот она вышла на той стороне, минуя подземный переход, идет к остановке автобуса. Ее уже не видно.
Это все! Тихо произнес мужчина. Но это не должно так закончиться. Она переменит свое решение. Пройдет месяц, два, я что-нибудь придумаю. Он вгляделся  в ту сторону, куда она ушла. Оранжевое пятно сарафана исчезло.

Часть 2.
Глава  14.

Юрий поглядел на часы, покрутил головой из стороны в сторону. Может быть, Оля уже  ушла, а я не заметил, или поздно пришел? Но куда она могла пойти? Он  присел на лавочку, покрашенную зеленой краской под раскидистым дубом, закурил. Наверное, бабульки, здесь отдыхают.  Провел ладонью по деревянному сиденью. Ишь, как отполировали! Буду ждать, пока она не появится. Если ушла, то придет. Дальше дома не уйдет.
Дверь подъезда распахнулась. Ольга перешагнула порог, подняла голову, задержала взгляд, рассматривая синеву неба, и плывущие в беспорядке перистые облака. Рассматривает, ожидается дождь, или нет? Все равно зонтик надо брать с собой. Это в Ташкенте, начнется лето, зонт можно спрятать в дальний ящик шкафа.
Юрий поднялся, оправил рубашку, подтянул ремень. Пошел навстречу девушке. Сердце подпрыгнуло, и остановилась у горла. Загорелись щеки. Ну вот, сейчас стану похожим на вареного рака. Он помахал ладонью перед лицом, пытаясь остудить кожу.
Ольга широко открыла глаза, улыбнулась.
— Вот, уж никак не ожидала вас здесь встретить! Кто-нибудь из знакомых живет в нашем доме?
Юрий сглотнул слюну. Делает вид, будто не понимает, что я пришел из-за нее.
— У меня знакомых в Москве нет. Так, мальчишки из общаги. А вы куда направляетесь?
Ольга сощурила глаза, склонила голову к плечу.
— По магазинам хотела пройти.
— С подружкой?
— Как мама умерла, у меня не осталось подружек.    А вы куда?
— Решил немного прогуляться. По воскресеньям  занятий не бывает. — Юрий затянулся сигаретой.  — Оля, неужели не понятно! Я пришел к вам.  Наверное, не менее часа ждал, пока вы выйдете.
— Вот как! Спасибо! Надеетесь, ваш южный темперамент растопит мою оледеневшую душу!?
— Не шутите! Разве вы не видите моих страданий!
— Страданий? — Оля окинула мужчину придирчивым взглядом. — Упитанны, спокойны. Вам просто не хватает приключений!
Юрка вздохнул. Почему то, все комплименты, которые он обычно произносил,  и, действующие безотказно, выскочили у него из головы.
— Я  попытаюсь рассеять вашу скуку!
— Мне не скучно! Я люблю одиночество. Точнее, привыкла. Потом забота о папе.
— Вашему папе, впору самому обзавестись новой семьей.
— Ну, да! — прервала его речь, Ольга, — А мне пора выйти замуж?
Юрий опешил. Попала в точку, словно прочитала его мысли. Но ее несговорчивость только усилила его пыл. Он прищурил глаза, из под ресниц оглядел, идущую рядом, девушку. Модное платье в серо-белую клетку. Каблучки черных босоножек  постукивают по асфальту. Модная черная лаковая сумка перекинута через плечо. Она ему нравится. Характер несговорчивый! Так говорят, чем вредней девушка, тем покорней жена!
— Может быть, прогуляемся по городу, вы мне Москву покажите!
— Что мы, собственно, делаем. Гуляем по Москве. Хотите в центр! Сядем на метро.
— Извините, почему вы живете …
— Хотите, сказать, далеко от центра? — продолжила его мысль, Оля. — Отец не хочет, как это он выражается, — она покрутила ладошкой перед лицом. — Использовать свое служебное положение в корыстных целях. И потом, здесь мы давно поселились, еще, когда папа работал участковым. Мама любила этот район! — девушка слегка побледнела, видимо вспомнила мать. Вздохнула. — У нас хорошая квартира, четыре комнаты. Я тоже не хочу отсюда уезжать.
Юрий кивнул головой, соглашаясь с девушкой.
— Понятно. Куда–нибудь пойдем? Он понял,  она ему доверяет. Я сумел ее расположить к себе, обрадовался парень.
—  Пойдемте, в Зоопарк!  — девушка улыбнулась, открыв ровные белые зубы.
Как бы мне самому не влюбиться? Скромна, не глупа. Шавкат прав, с Танькой ее конечно, не сравнить. Та так и брызжет радостью жизни, остроумием, умом. Ольга немного скучновата,  может обстоятельства наложили на нее отпечаток скуки и грусти. Я ее расшевелю.
— Пойдемте! — в тон девушке произнес Юрий. — Подскажите, как доехать. Я в Москве  плохо ориентируюсь.
— Ничего, со временем, привыкнете! — Оля коснулась его плеча, смутилась, покраснела, убрала руку.
Юрий перевел дыхание.  Дела идут лучше, чем я предполагал.
— Прошу! — парень подставил девушке, согнутую в локте, руку.
Оля положила ладошку, искоса поглядела на Юрия.
— Мы почти не знакомы! — тихо произнесла девушка. — Вас, кажется, Юрий, зовут.
— Угадали! — Юрка в душе торжествует. Несомненно, она обо мне расспрашивала папашу. Конечно, я неотразим. А если в форме увидит, победа будет полной и окончательной!
Они вошли в метро. Ольга, при покачивании вагона, невольно касается  Юрия. От каждого такого прикосновения, ее сердце падает куда-то вниз.  Мысленно она пытается охарактеризовать нового знакомого. Яркий, с рыжими усами. Чем-то похож на доктора Ватсона. А характер веселый, не то, что у меня. С ним легко. Он не такой, как наши московские парни. Отцу  понравился. Интересно, я ему нравлюсь, или: папа на высокой должности, столичная прописка, карьера?  Перспектива, в общем, неплохая. Неужели, у него в Ташкенте не было подружки? Впрочем, какая разница! Я тоже имею право на счастье. Он мне нравится, я должна его привлечь. Зря не надела платье поярче. И серьги надо было повесить. Ну, ладно, в следующий раз я его очарую своим нарядом.
 — О чем думаете? — ощутил Юрий на своем лице пристальный взгляд девушки.
— Вы похожи на доктора Ватсона!
— Серьезно! — Юрка пригладил усы, важно выпрямился.
Ольга рассмеялась.  
— Нам сейчас выходить! — умело лавируя среди пассажиров, она продвигается к выходу.
На  улице Юрий глубоко вздохнул.
— Тяжелый воздух в метро. По земле передвигаться приятнее.
— В Ташкенте есть метро?
— У нас станции не такие большие. Но порядок и чистота! Никакого сравнения!
— Вот как!? — Оля повернула к парню голову, тряхнула завитыми, связанными на затылке в хвост, красной ленточкой, волосами.
— Я всегда, думала,  лучше Москвы города, нет!
— Не спорю! — Юрий положил ладонь на руку девушки. — Ташкент, как пелось в старой песне, времен моей матушки,  Москве, ты младший брат!
— С чего начнем осмотр! — Юрий взял Ольгу за руку, едва они  миновали ворота.
— Все равно! Я очень люблю животных.
Танька тоже обожала всяких зверушек. Пронеслось в голове у Юрия. К чему это я! Зачем сравниваю. Она далеко. Там все закончилось. Пусть Шавкат с нею нянчится.
Ольга пошла вдоль клеток.
— Смотри, какая миленькая обезьянка! — она остановилась, умиленно рассматривая большую, краснозадую макаку.
Юрий улыбнулся. Умиляется, как ребенок!  Он  показал макаке язык. Животное почесало живот, а потом похлопало себя по голове лапой, состроило гримасу, и  сплюнуло.
Ольга  расхохоталась.
— Вы ей не понравились! Хорошо,  здесь решетка,  кто знает, какова у нее реакция!
Стоящие у ограждения клетки, посетители обратили на них внимание. Юрий  за руку потянул Олю от клетки.
— Понравился, не понравился! — с раздражением, тихо произнес он. Не надо так громко смеяться. На нас все смотрят.
— Вы злючка! — Ольга освободила руку.
Юрий, чтобы не потерять расположение девушки, скривил губы в улыбке.
— Вовсе нет! Хотите, еще раз сострою гримасу, пусть плюется. Пойдемте!
— Не хочу! — Ольга прищурила глаза.
— Вот смотрите! — Юрий приблизился вплотную к решетке, взял себя за уши ладонями, оттянул, высунул язык.
Макака на секунду  задержала на нем взгляд, и отвернулась.
— Похоже, она больше не хочет поддерживать с вами знакомство! — Ольга кокетливо склонила голову к плечу.
Вот именно! Подумал Юрий. Еще, чего доброго, и Ольга во мне разочаруется.
— Да, ладно, пойдемте на других зверей глядеть. Вон львы разгуливают по вольеру. Мороженое хотите! — коснулся он Ольгиной ладони.
— Хочу! Пломбир! В Москве самый вкусный пломбир!
Юрка метнулся к лотку.
Оля наблюдает за Юрием. Обиделся на обезьяну. Что с нее возьмешь! Глупое животное. Однако! Она представила сцену у клетки. Вспомнила, как макака постучала себя рукой по макушке. Только не сказала,  дурак! Девушка с трудом подавила смех. Еще и на меня обидится!
Юрий протянул девушке брикет. Она развернула,  откусила кусочек. Юрий лизнул сладкое лакомство. Я никогда не кусал мороженое. Подумал он. Зубы у нее хорошие. А мои сразу зайдутся от холодного. Курить надо бросать, и лечить. Пока не поздно!
— Очень люблю мороженое! — Ольга уже успела съесть половину, а он не слизал и на четверть.
— Хотите еще! Я принесу!
— Нет, пока хватит!
Юрий поглядывает на Ольгу. Она нравится ему все больше. Резвится как ребенок. Если любит животных, значит, добра и великодушна. Умеет прощать. Для жены лучшие качества. Он терпеливо ходит вслед за девушкой от вольера к вольеру, от клетки к клетке.
— Давно не были в зоопарке?
Ольга повернула к парню лицо, освещенное счастливой улыбкой.
— С тех пор, как мама умерла. Очень люблю смотреть на животных. У нас дома кошка. Иногда подолгу наблюдаю за ней. Она моет мордочку лапкой, вылизывает спинку, а потом спит на диване, свернувшись калачиком. А когда котята, вообще глаз не оторвать, если резвятся.
Юрий улыбнулся. Татьяна тоже часами могла рассказывать о своем коте. Он не обижал живность,  но особой привязанности, ни к кошкам, ни к собакам не испытывал.
— У нас Женька из оперативки ужасный собачник. Вырастил Джека с младенческого возраста, не расстается с ним ни на час, на задания ходит.
— Ой, как интересно! — Оля широко раскрыла глаза. — Я тоже люблю собак, у нас на даче живет немецкая овчарка Динка.  Хлопот с нею много, да еще кутята. Гулять днем некому. Папа на работе, я на учебе. Когда мама была жива, она на зиму забирала. А сейчас за Динкой сосед присматривает.
Юрий снисходительно слушает, кивает головой, изображая абсолютное понимание.
— Кажется, уже время обеда? — взглянул он на часы.
— Я немного проголодалась. — Ольга посмотрела на Юрия, взглядом покорного ребенка. — Здесь была столовая.
— Если была, значит, и сейчас есть. Пойдемте! — он согнул руку в локте, предлагая девушке услугу.
Ольга положила  маленькую ладошку на его руку. Он ощутил ее тепло. С каждым прикосновением, он все более ощущает, жалость к девушке. Она нуждается в моей помощи. А Танька сильная по натуре, вывернется из проблем сама. Ольгу нельзя обижать. Я буду самым последним подлецом, если обману ее надежды. А она явно прониклась ко мне симпатией.
Они приблизились к небольшому одноэтажному зданию, с рядом столиков на улице, под натянутым  синим тентом.
— Вот здесь сядем. Выбирай столик! — Юрий подтолкнул девушку. — А я принесу еду. Ты любишь гречку с мясом.
— Очень!
— В Москве  только ею питаюсь. В Ташкенте  в рабочем буфете,  и то не всегда. Из магазинов давно исчезла.
— Возьмите все, что вы любите, мне все равно! — улыбнулась Оля.
Юрий принес борщ, гречку с мясом, два компота.
Оля придвинула к себе тарелку.
Юрию нравится, как Ольга держит ложку, аккуратно подносит ко рту, ломает маленькими кусочками хлеб. В милицейской столовой, некогда соблюдать этикет, торопишься набить желудок, чем придется. В любой момент, обед могут прервать.
— Спасибо! Очень вкусно! — Ольга отодвинула пустые тарелки, остановила на парне взгляд, полный благодарности и нежности.
— Еще немного погуляем! Не хочется отсюда уходить. Или посидим вон там, под деревьями. — она махнула рукой в тенистую аллею.
— С удовольствием!
Они расположились на лавочке. Юрий  наблюдает за девушкой. Сейчас марафет станет наводить. Действительно, Ольга достала из сумки пудреницу с компактной пудрой, провела пуховкой по щекам, подбородку. Курносый носик, покрытый мелкими капельками влаги, припудренный приобрел серьезный вид. Недорогая помада освежила губы. Все вы одинаковы! Ни одна не удержится, чтобы отказаться подправить макияж, даже в присутствии мужчины. А с другой стороны, ничего предосудительного в этом нет.
— С подружками раньше часто гуляли. И сюда приходили. Кино, концерты. Вы любите серьезную музыку? — Оля  изучающее глядит на парня, ожидая ответа.
— Иногда.
— Тогда, как начнется сезон,  можно пойти в Консерваторию
Она уже наметила план? Ох, женщины! А впрочем, мне некуда деваться!
— Я согласен!
Довольная улыбка преобразила лицо Ольги.
— Вот, хорошо! Подружек растеряла, а папа не любит. Спасибо!
Понял, что тебя ожидает! Пронеслось у Юрия в голове.
— Только со временем у нас в милиции не очень.
— Когда будет время! Я умею ждать! Как мама. Она во всем и всегда соглашалась с отцом.
Это уже более обнадеживает. Улыбнулся девушке, Юрка.
День клонился к закату, когда они приблизились к дому Ольги.
— Зайдете?
— В другой раз! — Юрий переступил с ноги на ногу, почесал затылок.
— Папа будет рад. Вы ему сразу понравились. И друг ваш, Шавкат. — Ольга щелкнула замком сумочки, дрожащие пальцы коснулись ворота кофточки.
— Очень вам благодарна, за сегодняшний день! Давно так весело не проводила время! — девушка поглядела Юрию в глаза.
— Буду очень рада снова увидеться! — она протянула маленькую ладошку.
Юрий пожал ее пальцы.
— Я тоже!
Он подождал, пока Ольга скроется за дверью подъезда. Пошел по дорожке между газонами небольшого сквера к автобусной остановке. Хочу ли я новой встречи? Он спрашивает себя и не находит ответа. Очень мила, непосредственна. Нет в ней кокетства, игривости. Будет врачом.  Внимательна, добра, снисходительна к людям. У нее получится. С нею можно связать жизнь! Она не будет меня раздражать. И потом она сказала, ее мать всегда слушалась мужа. Это мне подходит!

Глава 15.

Шавкат открыл глаза. Кровать Юрия аккуратно заправлена одеялом. Ясно, воскресный день решил потратить на обольщение Ольги. Догадался парень. А я, значит, скучай в одиночестве! Он соскочил с кровати. Как обычно, высоко поднимая колени,  начал зарядку с ходьбы на месте.
Поеживаясь под холодными струйками воды в душевой, Шавкат напевает мотив, собранный из популярных песен Аллы Пугачевой. Пойду сегодня на площадь. Решил он. А то Юрку не дозовешься. После душа, надел рубашку, повесил на руку пиджак. Оглядел комнату. Под стулом заметил записную книжку в кожаной коричневой обложке. Юркина! Видимо торопился и обронил. Шальная мысль промелькнула в голове. Раскрыть, перелистать! Но я никогда не читал чужих писем, дневников. Заговорила в нем совесть. Это подлость! Тем более, копаться в вещах друга. Но я только, найду один адрес. Толкает его Дьявол. Он подошел к стулу, наклонился. Удары сердца отдаются в ушах.  Поднял, повертел в руках. Да, это Юркина. Шавкат, облизнул пересохшие, от волнения губы. Раскрыл, перелистал страницы. Вот! Снегирева Татьяна. Чиланзар, цифры поплыли у него перед глазами.  Живем в одном районе! Он схватил ручку на столе, оторвал листок бумаги, дрожащими пальцами записал  данные о девушке. Куда положить? Пусть там и лежит, где нашел. Бросил  под стул и, насвистывая любимое попурри, вышел из комнаты. Надо же, даже телефон есть. Не может сдержать своей радости, парень. Позвонить! Сейчас же! Вот и переговорная недалеко. Что скажу! Шавкат остановился. Перебирая в голове мысли, понял,  не может придумать ни одного приличного повода.  Надо обдумать предстоящий разговор. Поеду на площадь! Перекинул костюм через плечо, и пошел к остановке метро. Полчаса, и долгожданное объявление: Красная площадь!
Вот оно сердце нашей Родины, Советского Союза! Слезы гордости, необъяснимой радости, навернулись на  глаза. Он  бодро шагает по черным камням, отполированным временем и тысячами ног, до блеска. Как всегда, мавзолей, летом закрыт на профилактику. Никак не удается побывать в святом месте! Остановился напротив, поглядел на часы. Вокруг расположились группы людей. Смену караула ожидают. Понял Шавкат. Переступил с ноги на ногу, сделал шаг вперед. Огляделся.  В ту же минуту заметил, по брусчатке приближаются трое. Услышал позади себя тихие голоса языковой разноголосицы, слившиеся в общий гул.  Смена караула! Толпа затихла. Глаза устремились на приближающихся бравых,  солдат с винтовками на плече.
Шавкат замер, невольно подтянулся, будто ему предстоит участвовать в  совершении  обряда. Шаг влево, шаг вправо. Тихая команда разводящего, и сменившие простоявших без движения солдат, высокие, молоденькие парни, застыли на посту номер 1, в торжественной, гордой позе, с приподнятыми подбородками.
Шавкат восхищенно покачал головой. Сглотнул, слюну.
— Красивое зрелище! — услышал  позади тихий голос, ощутил прикосновение на локте. Оглянулся.
— Впечатляет! Не правда ли! — сухонький старичок, в белой соломенной шляпе, открыл белозубый рот вставных зубов в улыбке. Серые глаза, словно буравчики, вонзились острым взглядом в Шавката.
Шавкат кивнул  в знак согласия. Какой неприятный тип! Промелькнуло у него в голове. Глубоко вдохнул воздух, отгоняя, охватившее его раздражение. Мы тоже будем старыми, и, возможно,  не всегда и не всем сумеем  доставлять  приятные впечатления. Он освободил руку, отодвинулся от старика.
— Любуйтесь, молодой человек, пока еще можно любоваться всем этим! —  обвел назойливый старик, сухонькой ладошкой раскинувшийся перед глазами пейзаж. — Вполне возможно, скоро это исчезнет.
— В каком смысле! — Шавкат почувствовал, как холодные мурашки пробежали у него по спине.
— Нет, нет! —  старческая, с темными пятнами, ладонь, слегка дважды хлопнула Шавката по руке. — Войны не будет, не беспокойтесь! — он, словно угадал его мысли мужчины.  — Все уйдет само собой, как отжившее время, исчезнет с лица земли! —  хитро прищурил маленькие глазки, наклонился ближе к парню. — Мы этого очень долго ждали! Там! — он махнул рукой. За кордоном! Понял Шавкат. Вот они, даже не скрывают зависти, злости.  Шавкат резко сбросил руку старика, быстрым шагом пошел по площади. Тоже мне, Мессинг нашелся. Внутри у него все закипело. Сдать бы его на Лубянку! Да, стар, что с него спросишь!? Может быть, умом  тронулся! Но, прогулка, явно испорчена. Он миновал площадь, вышел на улицу Горького. Медленно побрел, считая шаги. Впереди выстроилась огромная очередь! Люди размахивают руками, кричат. За вином! Догадался Шавкат. И у нас такая же картина. Закрыли в гастрономах винно-водочные отделы. С улицы, в какое-то свинячье окошечко продают спиртное. А иностранцы снимают на пленку и смеются. Антиалкогольная компания! Какой дурак придумал так унизить народ! Разве нельзя продавать в магазине? Сократили бы время продажи, количество. Для чего понадобилось выносить торговлю на улицу. В Крыму вырубили виноградники. Хорошо, в нашей республике не совершили такую глупость. Виноград, в первую очередь,  кушают!  Кто-то об этом совершенно забыл. Зато и жрут всякую гадость.  Шавкат поглядел на часы.   Домой, в общагу! Перекушу  в буфете, и завалюсь спать!
* * * 
Шавкат затянулся сигаретой, выпустил дым в открытую форточку. Вот и день прошел. Ночи здесь светлее, чем дома. Что старик имел в виду, о чем предвещал? Действительно, за последние годы, после смерти Брежнева, многое изменилось. Всплыли недостатки в системе, о которых ранее даже предполагать не смели. Самоубийство Щелокова наделало много шума. До сих пор не выходит из головы, зачем людям такое огромное богатство? Сто двадцать четыре картины! Сколько надо стен в доме, чтобы их развесить? Накопление на черный день? Если копить, пренебрегая совестью, то, черный день обязательно, когда-нибудь наступит! У министра он наступил! Сумел он воспользоваться сбережениями?  Заговорили, мол, виновата система. Причем  общественный уклад. Разве в капиталистическом мире все гладко. Система не может быть плохой или хорошей. Система это книга, вверенная людям. Оттого, как они ее прочтут, поймут, воплотят в жизнь, зависит процветание, или разложение общества. Люди создают систему! Перестройку все ждали, надеялись на лучшее! Поверили Горбачеву!  Ожидаемых перемен не произошло. Катимся с откоса без тормозов!
Он не слышал, как открылась дверь, щелкнул включатель.
— Сидишь в темноте?  Скучаешь? — веселый голос Юрия нарушил его одиночество.
Шавкат медленно повернул голову, оглядел счастливое лицо товарища.
— Зато ты видно отлично провел выходной!
— А то, как же! — Юрка кинул пиджак на кровать, сел, снял туфли. — И с пользой!
— Я в тебе не сомневался! — Шавкат отошел от окна, присел на стул возле круглого стола, закинул ногу на ногу.
— Юрка не скрывает  торжества. — Слушай! Я не ожидал! Ольга прекрасная девушка! И, кажется, в меня влюбилась!
Шавкат скривил рот в ехидной усмешке. — Ты видно приложил немало усилий, чтобы ей понравиться!  Она ведь не знает, каков ты на самом деле!
Юрий сдвинул на переносице узкие брови.
— Разве я такой уж, плохой?
— Девушку оставил, без веской причины. Ты  сообщил об отъезде?
— Нет! — Юрка втянул голову в плечи, словно ожидая удара. — Зачем?
— Может быть, она ждет твоего звонка? У вас ведь близкие отношения. Мало ли, что?
Юрий  широко зевнул.
— Ты Таньку, что ль, вспомнил?
— Она ждет, ты уехал, не звонишь. Сейчас лето. Никто не предугадает, что  может натворить девушка в отчаянии. Свяжется с кем нибудь, из мести, потом сама жалеть будет. И виноват в этом будешь ты! — Шавкат хлопнул ладонью по столу.
— Да ты, с ума сошел!? — Юрка встал, приблизился к Шавкату. — В чем ты меня обвиняешь!? Придумал какие-то проблемы, высосанные из яйца! Она давно и думать обо мне забыла. Тебе кто-то испортил настроение, так на мне злобу вымещаешь? Или завидуешь! — Юрий повернулся на пятках, половицы громко скрипнули. — Теперь понял! Точно завидуешь! — он рассмеялся счастливым смехом. — Уверен, у меня все получится! Она даже домой приглашала, только я отказался. Для первого раза хватит.  В гости надо явиться обязательно с цветами, конфетами и шампанским. Чтобы, так сказать, сразить своим интеллектом наповал!
Шавкат заразился настроением друга, улыбнулся.
— Не обращай внимание, действительно,  заскучал. Желаю тебе счастья! — он вздохнул. Ему не хотелось рассказывать Юрию,  о чем  передумал за эти часы в одиночестве. Мерзкий старик со своим предсказанием, мысли о Татьяне. Жажда встречи, и невозможность   свидание.
— Ладно, иди, остынь под душем, и спать. Завтра рано вставать. — Шавкат стянул брюки, аккуратно свернул, повесил на спинку стула, сверху положил рубашку, нырнул под одеяло, отвернулся лицом к стене.
Юрий понял,  разговор закончен! Его счастливые, души излияния, Шавкат больше выслушивать, не намерен. Взял полотенце, и вышел из комнаты.
                * * *
Шавкат впился взглядом в темный, затертый рисунок обоев. Перед глазами, медленно, как на пленке, проявились  черты лица девушки. Как устроить встречу! Как добиться ее расположения. Шепчут  губы, словно молитву. Юрка нашел свою судьбу. Теперь не отступит. Таня свободна! Бросить все и махнуть в Ташкент. Алишер Абидович,  вышел  из больницы, оставил службу, дома отдыхает. Он бы посоветовал. Но  за самоволку не похвалит! И потом, мой приезд может испортить дело Махмуда. Николай Андреевич  сказал,  не вмешивайтесь. Вдруг,  словно, небесное знамение осенило Шавката. Пойти завтра к Николаю Андреевичу, попросить разрешения на участие в деле. Предложить свою помощь. Может быть по обстоятельствам расследования, организуют поездку в Ташкент. Точно! Он тихонько рассмеялся своей задумке. Так и сделаю! Шавкат подтянул колени к подбородку, закрыл глаза.
Войдя, после душа в комнату, Юрий услышал тихое посапывание друга. Угомонился! Усмехнулся Юрка. А то лекцию о моральном поведении, вздумал читать! Завернулся в одеяло, и заснул крепким сном с улыбкой на губах.

Глава 16.
Шавкат приоткрыл дверь, заглянул в приемную. Девушка с коротко остриженными черными волосами, и пухлыми губами, подняла голову от пишущей машинки, остановила на нем строгий взгляд карих глаз.
— Мне к Николаю Андреевичу? Он свободен?
— Вы  с курсов? — взгляд, из-под,  густо накрашенных ресниц, равнодушно скользнул по мужчине сверху вниз.
Шавкат кивнул
— Секундочку! — она встала, простучала каблучками,  просунула голову в щель приоткрытой двери. — К вам  фпкашник!
— Пусть войдет! — услышал Шавкат, знакомый басистый голос. Все утро молил, чтобы начальник оказался свободным, чтобы принял,  выслушал просьбу. Радостное волнение охватило его. Он проглотил комок, подступивший к горлу. Отстранил девушку, подумав, видимо, это Люда секретарь, и вошел в кабинет.
Николай Андреевич поднял глаза. Бледное лицо, смущение вошедшего,   удивили.
— Что случилось? Присаживайтесь, молодой человек, рассказывайте  все по порядку!
Шавкат присел на край стула, поджал ноги, почесал затылок.
— Я вот хотел сказать, что если нужна моя помощь в Ташкенте по делу, я бы мог.
— Вы Шавкат Ахмедов, если память мне не изменяет?
Шавкат молча, склонил голову.  Сейчас решается его судьба!
— Вы говорите о деле Махмуда?
— Да! —  произнес Шавкат. — Я могу помочь. Поеду в Ташкент, прослежу,  я там все ходы  и закоулки знаю, в общем, пожалуйста, разрешите!
— Так! — Николай Андреевич постучал карандашом по столу. — Наверняка здесь замешана девушка? Соскучились?
Шавкат опустил глаза, до боли сжал, переплетенные пальцы рук. Вот ведь, какая проницательность, я и двух слов не  сказал, а он догадался о цели моего служебного рвения.
Николай Андреевич перевернул несколько листков настольного календаря, провел самопиской по странице еженедельника.
— Помощь нужна,  я бы сказал, даже очень нужна! Признаться,  и сам уже не раз подумывал. У нас в Ташкенте нет надежнее людей. Вас не надо вводить в курс дела. Да и с городом вы хорошо знакомы. В данное время  материалы переданы в Комитет. Если вы согласны помочь.
— Согласен! — прервал его Шавкат. Скажите, что надо делать?
Николай Андреевич покачал головой из стороны в сторону.
— Прежде всего, не горячиться,  и не торопиться. Друга с собой  возьмете?
Шавкат отрицательно повел головой.
— Справитесь?
— Постараюсь!
Полковник достал из стола папку, раскрыл, вынул несколько листков.
— У меня, так сказать, уже приготовлено. Вы вовремя явились. —  он пробежал взглядом по листу. — Так!  Прибудете в Ташкент, день, два осмотритесь! Погуляйте по городу. Потом свяжитесь с товарищем Ованесяном, позвоните вот по этому телефону. —  быстрым, резким почерком написал на листке, подвинул Шавкату. —  Поступаете в полное его распоряжение.  Он вам обо всем скажет на месте. Всякая самодеятельность полностью исключена.
  — Понял! Когда приступать!
— Да вот сегодня и приступайте. Вылетайте ближайшим рейсом.
— Спасибо, товарищ полковник! — Шавкат вскочил, вытянулся по форме, приложил руку к голове.
— Да, ладно! — махнул рукой полковник. — Не на плацу! Тем более, без соответствующего обмундирования. — Как только выполните задание товарища Ованесяна, так сразу в Москву. А то прогул засчитаем!
— Понял! — крикнул Шавкат, уже перешагивая порог.
Ох, горячая голова! Вздохнул полковник. Его на ответственное задание посылают, с риском для жизни, а он радуется, словно  прибавку к зарплате получил. Хорошая у нас молодежь!  А вот зарплата, действительно, маловата. Таких отчаянных молодцов чаще и достойнее надо поощрять! Жизнью рискуют! Он достал сигарету из полуопустошенной пачки, медленно раскурил, с наслаждением затянулся. Перевернул пачку,  сколько сегодня выкурил. Ольга опять станет ругать!
                * * *
По коридору школы Шавкат несется не чувствуя под собой ног от радости. У открытых окон выстроились курильщики. Перерыв! Обрадовался Шавкат.
Юрка отошел от группы, пошел навстречу товарищу.
— Где ты с утра пропадаешь? Я тебя отметил.
— Уезжаю!
— Куда? — Юрий плюнул на сигарету, бросил окурок в урну.
— В Ташкент! Надо помочь в расследовании.
— Какое расследование!? — оглянулся по сторонам Юрий, наклонился к самому лицу Шавката, зашептал в лицо. — Еле ноги унесли, а ты! Алишер сказал, чтобы духу не подавали!
— Ну, это было давно. Сейчас обстановка поутихла. Несколько дней побуду в Ташкенте, помогу, и вернусь. Может, вместе! — Шавкат остановил взгляд на товарище, в душе молясь, чтобы тот отказался.
— Что мне жить надоело! Я теперь отсюда никуда. И потом Ольга!
— Ясно! — Шавкат хлопнул Юрия по плечу.
— Полегче! Силу некуда девать! — Юрка потер плечо. — Сумасшедший!
— Татьяне ничего передать не надо? — Шавкат, затаив дыхание ждет! Заговорит Юрка  о привете?
— Ничего!  Это в прошлом.
— Так, я побежал! — Шавкат протянул руку, но Юрий, остерегаясь очередного  похлопывания, отскочил в сторону.
  Шавкат рассмеялся, и побежал по коридору.
— Когда вернешься? — крикнул ему вслед, Юрий.
— Как только, так сразу! — обернулся Шавкат, помахал рукой и скрылся за поворотом коридора.
— Если вернется! — тихо произнес Юрий, сплюнул трижды через левое плечо, постучал костяшками пальцев по широкому подоконнику.

                * * *

Самолет набрал высоту.  Шавкат повернул ручку вентилятора, откинулся в кресле, глубоко набрал в легкие воздух, закрыл глаза. Теперь, все зависит от меня! Он  думал о предстоящем задании. Сейчас его волновало только одно обстоятельство. Свидание с Татьяной! Как это произойдет? Надо найти повод для встречи.  Вдруг она не захочет с ним встретиться? Любит и ждет Юрия? Вот у кого надо было поучиться завоевывать женские сердца. Сколько лет вместе, а я не освоил  школу обольщения.  Поздно сетовать.  Придется уповать на свои знания и умение. Он прижал нос к иллюминатору. За стеклом плывут, набегая друг на друга легкие облака. Одно,  другое, третье. Шавкат попробовал сосчитать  белесые фигурки. Голова упала на плечо,  веки опустились на глазницы. Мягкая дрема остановила ход мыслей.
Легкий толчок разбудил мужчину. Пошли на посадку! Понял он, пристегнул ремень. Почему в Ташкенте, самолет садится намного мягче, чем в других городах? Или мне кажется.
Заложило уши, ухнуло сердце в пятки. Самолет накренился вперед, и побежал по дорожке.
Сойдя по трапу, Шавкат повел носом, принюхался. Запах другой. Запах родного города. Слезы выступили на глаза. Сколько раз прилетаю, и всегда не могу сдержать слез. Лучше Ташкента нигде нет города. Парень прошел на стоянку такси. Очередь движется быстро.
— Куда! — буркнул таксист, едва Шавкат устроился  на переднем сиденье.
— Чиланзар, второй квартал! — Шавкат оглядел водителя. Средних лет мужчина, пристально глядит на дорогу. Неразговорчивый! Вздохнул Шавкат. А ему хочется петь, говорить, поделиться со всеми радостью.  Вернулся в родной город, пусть и ненадолго!
— Ремень пристегни! — не поворачивая головы, произнес таксист. — Самое опасное место!
— Люблю на дорогу смотреть! — улыбнулся Шавкат.
— Водить умеешь?
— Умею! В прошлом году автошколу закончил, права получил, а машины пока нет.
— Не спеши! Наездишься, еще до одури. Двадцать лет за рулем.
— Ух, ты! — удивился Шавкат. — Все благополучно?
— А как же! — повернул голову водитель, широко улыбнулся. — Светишься весь?
— Да вот, из Москвы ненадолго отпустили домой. Мать навещу, погуляю по любимым местам.
— Я тоже, по Ташкенту скучаю. Рвусь, рвусь в Россию, родня там вся, а как приеду, так домой тянет, в Ташкент, аж, до тошноты.  По улице не могу ходить. Все люди на одно лицо. Здесь у нас хорошо! Вот кажись, приехали! — машина плавно затормозила. Знает свое дело! Подумал Шавкат.
— Спасибо! —  хлопнул дверцей .
— Будь здоров! — махнул рукой водитель.
Шавкат идет по тротуару вдоль дома. Сейчас мать обрадуется! Вот подъезд, три ступеньки, на одной сбоку отколот большой кусок бетона. Так и не поправили. Десять лет ему, было, взял  кувалду, в отцовском ящике, поспорил с ребятами,  хватит силы, разбить,  вот и разбил.
Он перепрыгнул через ступеньки, остановился перед дверью первого этажа, нажал на кнопку звонка. Перевел дыхание.
— Ким бу?  (Кто там?) — прозвучал за дверью мелодичный голос.
— Мен, Шавкат! (Я, Шавкат.)
— Ой, Шавкат! — щелкнул замок, невысокая, полная женщина в полосатом платье, распахнула дверь, приложила ладони к щекам.
— Ой, бола, бола! ( Ой, сынок, сынок!) — Крупные, как горошины, слезы, потекли по смуглым щекам. Женщина протянула к сыну руки, обняла, погладила по волосам, словно проверяя, вот он, здесь.
— Мам, ты что!
— Соскучилась!  Пойдем в дом!  Казан на плов  поставлю, как раз к обеду приехал!
Шавкат вошел, скинул туфли, прошел по старенькому ковру в комнату, сел на диван, покрытый байковым одеялом.
Хорошо дома!
Мать  достала из шкафчика скатерть.
  — Мам, давай на полу, где наш маленький столик.
— В маленькой комнате!  Давно им не пользовались, и курпача в углу сложена. Если хочешь, хозяйничай, а я  на кухню.  У меня все продукты есть для плова. Что ж ты не позвонил? Я бы уже приготовила.
— Некогда было. Только сегодня утром узнал о командировке.
— А как же учеба! — мать поправила на голове платок.
— С делами разберусь, и назад, до  ноября.
— Какие у тебя  в Ташкенте дела? Вас  на учебу направили? Юрий тоже приехал?
— Юрка там остался.
— Женщина приложила ладонь к груди.
— Ой, чует мое сердце! Нехорошо скрывать от матери. Ничего ты там не натворил!? С детства, как отец умер, сладу с тобой нет, безобразник!
— Мам, ну зачем, вы! Я хорошо учился!
— Учился он хорошо! А хулиганил? Только и гляди за тобой! С виду ангел, а внутри шайтан!
Шавкат рассмеялся.
— Так уж, и  шайтан! Сами, рассказывали, тоже шкодили. Так я весь в вас!
— Ах, ты! —  она сняла с плеча полотенце, стеганула сына по спине.
— Шайтан, так и есть шайтан!
— Смотрите, опа, (мать) плов подгорит!
— Ой, и, правда, некогда мне с тобой отношения выяснять!
Женщина ушла на кухню. Шавкат принес стол, поставил на полу, накрыл скатертью, разложил курпачу. Снял костюм, растянулся на, пахнущей, пловом, и сладким фруктовым запахом, подстилке. Запах родного дома! Что может быть приятнее! Душистый аромат жареного мяса коснулся ноздрей. Сейчас плов будет готов. Наемся до отвала! Подумал Шавкат, погружаясь, в обволакивающую, сознание, дремоту.
— Сынок, заснул!? Вот, и плов! — будто издалека услышал Шавкат голос матери.
— Нет, я не сплю! Это я так, в самолете укачало! — он открыл один глаз. На столе белый с синими разводами, его любимый ляган, наполненный пловом. Огромный чайник с зеленым чаем, ваза с виноградом, черный и белый, узум хусайни (дамские пальчики по-русски). Аппетитными кусками порезан арбуз.
Сколько же я спал? Мать уже похлопотала.
— Проснулся!? — в комнату вошла мать, сняла с головы платок, вытерла вспотевшее лицо. — А я будить хотела, пока плов не остыл. — Она опустилась на курпачу, поджала ноги, — Кушай сынок! — подвинула ляган, тарелку с мелко нарезанными помидорами и луком.
Шавкат потянулся, зевнул, придвинулся к столу, взял ложку, зачерпнул плов, отправил в рот.  — Где еще найдешь такую вкусную еду! — с полным ртом проговорил Шавкат. —  Аёджан, вы, поели?
— Я покушала, спасибо сынок! — женщина наполнила пиалу душистым зеленым чаем, подала сыну.
— Попей чай,  потом кушай!
Шавкат отпил из пиалы. Горьковатая жидкость приятно освежила рот.
— Мать, вы отличный кулинар!
— Кушай, сынок, чтобы не остыло! — она облокотилась на стол, с умилением поглядела на сына. Вот ведь уродился в меня. Ресницы длинные, загнутые, прямой нос, брови дугой, глаза огромные, блестящие, волна черных кудрей спадает на лоб. На девочку природа  поработала, а досталась красота мальчику. Девчонки, наверное, проходу не дают. А он один. Успею внуков понянчить? Характером в отца. С виду тихоня, в душе чистый шайтан.
— Вы что, опа? — Шавкат заметил взгляд матери.
— Красив ты, как шах!  Семью заводить не торопишься. Что так?
— Не встретил еще ту, единственную!
— Как это, не встретил? Девчонки, с тебя глаз не сводят! Вон, Динара из соседнего подъезда, Махмуда. 
— Только  их мне не хватало? Не сердите меня, мать!
— Какую ж тебе, надо?
— Такую, чтобы душа развернулась, а потом обратно свернулась! — блеснул  ровными зубами в широкой улыбке, парень, подмигнул матери.
— Шутишь, никак не угомонишься! — она перегнулась через стол, хлестнула сына полотенцем по спине.
— Ой, не надо! — съежился Шавкат. — мокрым полотенцем, больно! А то  сейчас же уеду в Москву.
— Я тебе уеду! — погрозила сыну кулаком. — Не обижай женщину! Грех это большой перед аллахом. Детей своих сиротами не оставляй!
— Вы, что, как могли подумать! — рука Шавката застыла над пловом. — Как вам только в голову такое могло прийти!?
— Ладно, не обижайся! Я так сказала, предупредила! —  Турсун-опа  подняла вверх маленький смуглый кулачок.

Глава 17.
Юрий поглядел на часы. Почему женщины опаздывают? Намеренно, чтобы поиграть на нервах! Заложил руки за спину, прошел, считая шаги до конца тротуара, и обратно, к лавочке. Такое упражнение всегда помогало снять напряжение.
— Извини, папа поздно проснулся, пока завтраком его покормила. — услышал Юрий за спиной, голос Ольги.
Он обернулся. Не скрывая восхищение, оглядел девушку. Красное в белый крупный горох, платье, белые босоножки на высоких шпильках, светлые волосы навиты, уложены на затылке, тонкие завитки обрамляют щеки, в нежных мочках ушей подрагивают  серьги.
Сегодня я неотразима! Улыбнулась Оля,  заметив  взгляд парня.
— Куда  пойдем! — Юра взял девушку за руку.
— Поедем на дачу. Сосед позвонил, Динка наша, уже месяц, как  родила, надо ее проведать.
— Далеко?
— Не очень! На электричке быстро доберемся. Неудобно просить у папы машину. Сегодня воскресенье.
— Ясно! Тогда в путь! — Юрка подставил девушке локоть.
Мелькающий за окном, пейзаж  трудно разглядеть. Как Юрий не пытается отвлечь себя, заставляя смотреть в окно, глаза снова и снова останавливаются на, сидящей напротив девушке. Как она сегодня хороша! Или я только сейчас разглядел. Ведь, намеренно уселась напротив. Чисто женская хитрость! Ольга, не отрывает взгляда от окна поезда. Душа ее торжествует! Любуется! Так тебе и надо! Московские девчонки тоже могут быть яркими, как характеризуют южных красавиц. Гляди, гляди! Я тебя еще не так очарую! Ольга, боится сама себе признаться, что давно влюбилась в этого светловолосого парня, с рыжими усами. И не хочет его потерять. Но женская гордость не дает покоя, и сверлит ее душу. Зачем придумала поход на дачу? Отцу сказала, с подружкой пройду по магазинам. А если он видел из окна? Вдвоем, на даче, с мужчиной! Трудно предположить, чем может окончиться такое путешествие. От таковых мыслей щеки девушки покраснели. Она глубоко вздохнула.
О чем Оля думает? На меня даже не смотрит. Смелая девушка пригласила на дачу. Намеренно  расставляет сети? Юрка достал сигареты, огляделся по сторонам, положил пачку в карман. Старушки с детьми. Станут ворчать! Ну и пусть, привязывает! Пронеслось у него в голове.  Не теряй головы! Будто кто-то прошептал ему на ухо. Юрка вздрогнул всем телом. Ладно! Буду действовать по обстоятельствам!
— Нам выходить! —  нарушил его размышления,  Олин голосок.
Девушка легко пошла по проходу, между сиденьями. Юрий догнал ее у выхода.
— Сейчас остановится, осторожно выходите!  — предупредила она парня.
Поезд резко дернулся и остановился. Двери с шипением раздвинулись. Юрка спрыгнул на платформу, подал девушке, руку. Зачем каблуки надела, если собиралась на дачу, подумал Юрка, ощутив, как тяжело Ольга оперлась на его руку.
— Нам недалеко! — Оля потянула его локоть, продела свою ладошку ему под руку. — Можно через лес!
— Лучше, по проторенной дорожке.
— Вы обо мне заботитесь? —  Ольга кокетливо скосила на парня, глаза. — Я могу долго ходить, и не устану.
Узкая тропинка потянулась вдоль невысоких тополей. Белый пух закружился у них над головами.
Юрий помахал перед лицом ладонью.
— В Ташкенте, уже давно прошел  столь неприятный период.
— А у нас только начинается.
Изредка качаясь локтем девушки, Юрка не может отделаться от мысли, сама Ольга решилась пригласить его сюда, или кто научил?  Как я должен себя вести! Пойти на поводу у чувств, или проявить выдержку? Не дать себе  уронить честь,   не позволить никаких вольностей в обращении с девушкой. Он и не находит в себе  желания, которые испытывал при встречах наедине с женщиной. Ольга не вписывается в рамки его прошлых знакомств. Она на меня положительно влияет! Я стал перевоспитываться! Удивился Юрка.
— Вот мы и пришли!
Юра вздрогнул. Словно очнулся, поглядел на невысокий деревянный заборчик.
— Вы ожидали увидеть огромный особняк, как у Щелокова? — рассмеялась Ольга, увидев удивленное лицо своего спутника. — Дачный домик, как у всех! — обвела она рукой, указывая, на похожие друг на друга строения. — Входите! —  толкнула калитку.
Узкая дорожка, вдоль цветочных клумб.
— Мама очень любила выращивать цветы! — Ольга пошла впереди к небольшому, побеленному домику.
Ей под ноги бросилась огромная овчарка, завизжала, поползла, прижав от счастья уши.
— Динка! — Оля присела на корточки, взяла в ладони собачью морду, поцеловала  мокрый нос. — Соскучилась! Ты моя маленькая! Где твои детки!  — девушка обернулась. — Идите ближе! Она не укусит!
Юрий приблизился.
— Знакомься, Дина, это мой друг!
Собака подняла уши, понюхала Юркино колено.
— Протяните руку, не бойтесь, она должна вас знать! — улыбнулась Оля.
Юрий послушно протянул ладонь. Дина обнюхала, и лизнула.
— Вот вы и подружились! — хлопнула в ладоши, девушка. — Теперь пойдем кутят смотреть! — Динка, показывай своих детей!
Динка побежала по траве, Юрий и Ольга пошли за собакой. В глубине сада, под яблоней, возле будки, на стареньком одеяле, подняли черные мордочки  четыре месячных щенка.
— Какие хорошенькие! — Ольга наклонилась, подняла одного, прижала к щеке. — Тепленький, мякенький! Прелесть! — Щенок лизнул девушку в губы. — Ой, какой общительный! Сразу лезет целоваться! — Ольга поглядела на Юрия.
Сколько нежности в ее взгляде! Удивился парень. Неужели этот щенок пробудил в ней чувства материнства. Она даже похорошела! Я уже на пороге влюбленности! Еще немного, и упаду к ее ногам, как созревший плод! Только бы она не отвергла! Он  осторожно провел пальцем по черной спинке малыша. Динка, словно понимая, что ее щенки вызвали восторг у людей, радостно  завизжала, подбежала, подпрыгнула, лизнула Ольгу в нос.
— Ой, рассмеялась девушка. — Она уверена в нашей порядочности, и обиду ей не причиним.
— Оленька! — позвал  хриплый голос. — Я и не слышал, как ты пришла! — пожилой мужчин в черной кепке, с выбившимися седыми прядями, перегнулся через забор.
— Дядя Федя! — Ольга,  прижав щенка к груди, подошла к забору. — Здравствуйте! Как ваша нога, не болит?
— После твоей мази, получше!
— Я очень рада! — расцвела Ольга.
— На щенят приехала поглядеть! Я их уж кормил сегодня! — мужчина остановил взгляд на подошедшем парне. — Дружок твой!?
Ольга покраснела. — Да, товарищ, из Ташкента приехал в Москву на учебу.
— Здравствуйте! — Юрий смутился под внимательным взглядом старика, опустил голову.
— Из Ташкента? — удивился Федор. — Ишь, куда занесло! Если, что надо, заходи! — Не буду вам мешать! Отдыхайте! — прихрамывая, он пошел по дорожке, к  дому.
— Я вам, говорила, это он за Динкой присматривает! У него нога болит, я немного лечила! Получилось! — Оля, довольная собой, тряхнула головой. Волосы рассыпались по плечам. — Ну вот, прическу испортила! — сложила губы в недовольную гримасу, Ольга.
— Не стоит огорчаться! — Юрий  провел рукой по волосам девушки. — Так даже лучше!
— Хотите чаю? — улыбнулась девушка. — Пойдемте в дом!
Поднимаясь по ступенькам, Юрка  уловил легкое поскрипывание. Починки требуют! Перешагнув порог,  оглядел комнату.
— Сколько не смотри, роскоши не увидишь! У нас в семье никто не увлекался накоплением богатства на черный день. Разве, так, немного, чтобы от голода не умереть! — она  приблизилась к Юрию. — Это папины! —  заметила, как внимательно Юрий разглядывает старые фотографии. — Дедушка с бабушкой! Папа с мамой молодые! А вот я! — она приложила палец. На снимке девочка лет пяти, закрыла левый глаз. — Ольга заглянула в глаза парню, засмеялась. — Папка навел объектив,  я прищурилась, говорю, не хочу фотографироваться, а он снял! Смешная, правда!?
Юрка покачал головой. — Хорошая! У меня отец тоже любит вешать на стену, старые снимки. Иногда,  часами  смотрит, вспоминает свою генеральскую жизнь!
— У тебя папа генерал? — удивилась Оля.
— Всю жизнь в милиции! Мы его Чапаевым зовем!
— Чапаев? — Ольга отошла от Юрки, села на старенький диван, покрытый байковым одеялом.
— Имя у него Василий Иванович!
— А…, — тихо произнесла Оля.
Юрий посмотрел на девушку. Ему показалось, ее глаза зовут его. Он подошел, взял в ладони лицо девушки.
— Я тебя никогда не обижу! Слышишь! Никогда!
— Я тебе верю! — прошептала Оля. — Ты хороший! Поцелуй! Меня никто никогда не целовал!
Юрий наклонился,  прижал губы ко лбу девушки. Ее руки обхватили его шею. Он почувствовал на щеке горячее дыхание.
— Ты меня с ума сводишь! —  прошептал парень. Сел рядом, обнял ее за плечи.
— Я хочу, чтобы ты с ума сошел! Иди ко мне! — прошептала Ольга. — Я тебя никому не отдам!
— Я сам никуда от тебя не уйду! — тихо произнес он,  вдохнул аромат ее волос. В голове закружилось.
— На всю жизнь! — Ольга прижалась к нему всем телом.
— Да, дорогая!

Глава 18.

Ступеньки на выходе из метро, Шавкат преодолел в один миг.  Вышел на площадь, глубоко набрал в легкие жаркий воздух. Август на исходе, а жара не спадает.  Прошел вдоль падающих струй фонтана. Прохладные, водяные брызги окропили щеки, волосы. Остановился, подставил руки, вода ударилась в ладони,  стекла между пальцами, оставляя ощущение прохлады.  С завистью поглядел на мальчишек, с шумом и криком плескающихся в водоеме. Когда то и сам здесь купался!
Он пошел по площади. У нас тоже красиво! Не хуже, чем в Москве! Остановился у памятника Ленину. Задрал голову. Вон, какой высоченный! Прошел мимо могилы неизвестного солдата. Вздохнул, почему не взял цветов? Миновал площадь, остановился на мосту. Желтая вода  Анхора бурлит от быстрого течения. Детство пролетело быстро. Шавкат вздохнул, глянул на часы. Надо торопиться. Алишер Абидович заждался. Сегодня утром, только сказал «Алло!»,  «Немедленно ко мне!»  — прозвучал его голос. Мужчина перешел на противоположную сторону, остановился на  автобусной остановке. Автобус подошел быстро, мягко покатил по улице Навои, проехал старенькую мечеть Кукельдаш, повернул направо. Когда же, наконец, реставрируют! Ведь, памятник старины. Шавкат вспомнил, как однажды, старенький сосед затащил его  в мечеть на Курбан-байрам. Что за праздник! Приставал к нему с расспросами Шавкат. В семье, ни отец, ни мать, религией не увлекались.  А вот остановка. Он легко соскочил на тротуар, поправил пакет. Без гостинцев неудобно идти в гости. Два больших сдобных патыра, (лепешка), ярко желтые персики, черный виноград. Пройдя по переулку, Шавкат остановился у дома, номер которого назвал по телефону начальник. Толкнул калитку, пошел по узкой дорожке, уложенной серой, потертой плиткой, между рядами высоких, стройных плодовых деревьев. Никогда не был в доме у полковника. Потому, с любопытством разглядывает сад. Олча, яблоки, персик, айва. Сколько времени надо потратить, чтобы вырастить!
— Не удивляйся! Каждую свободную минутку торчал в саду! — неслышно приблизился к Шавкату, Алишер, положил руку на плечо. — Потом сыновья помогали, теперь внуки.
— Ассалом Алейкум!
  — Бобо! — добавил Алишер и громко рассмеялся. — Никаких званий, Дед! Одним словом. — Алейкум Ассалям! —  обнял Шавката. — Один приехал! С Юркой все в порядке?
Не ожидая такой теплой встречи, Шавкат кивнул, отвернул лицо, пряча глаза, с выступившей на них влагой. Не может скрыть радости, увидев своего учителя и руководителя в добром здравии.
— Проходи, не стесняйся! — Алишер пошел вперед, слегка припадая на правую ногу.
Значит, авария не прошла для старика бесследно! Вздохнул Шавкат.
Отставной полковник подошел к  широкому, деревянному, застланному ковром, айвану, сбросил тапочки, влез, облокотился на подушку.
— Да, нога меня беспокоит, и рука тоже. — он пошевелил пальцами левой руки. — Но, двигаются, и спасибо Аллаху. Самое главное, голова соображает!
Шавкат положил на стол пакет.
— Сайера, возьми, и давай тащи  на стол! Такого гостя надо встретить по царски! — крикнул Алишер.
Из дома выбежала молодая женщина в ярком платье из хан-атласа, и таких же шароварах. Тонкая блестящая косынка едва держится  на затылке. Подошла к айвану, сняла с подноса  большой белый, пузатый чайник, две пиалы.
— Унеси в дом! — Алишер положил лепешки на скатерть, отдал пакет женщине.
— Старшая невестка! — подмигнул Шавкату. — Я их не заставляю платок носить. Это она  ради гостя повязала. — Алишер прищурил  глаза, тихо засмеялся. — Наверное, ты меня причислил  к сердитому десятку.  Дома, я  покорный ослик. Жена всю жизнь  управляла. Когда мне было, сам знаешь! Теперь вот с внуками забавляюсь. Двое джигитов от первого, двое от второго. Младшая невестка на сносях, потому и не вышла. Внучку хочу! Может, повезет! —  снова подмигнул Шавкату. — Или самому девочку состругать! — Старик громко захохотал. 
Шавкат покраснел.
— Не красней, дело житейское! Ты,  когда остепенишься! На свадьбу пригласишь? —  хлопнул парня по плечу. — Ну, рассказывай! Наверное, из-за девушки приехал, соскучился?
Шавкат покраснел. — Есть немного. Но, дело в первую очередь.
Алишер Абидович поморгал ресницами.
— Неужели все то же? Махмуд?
Шавкат кивнул головой.
— А вот, зря! — он покачал головой. — Не одобряю!  — брови  сошлись на переносице. Хлопнул ладонью по достархану. — Слышишь, не одобряю! — звонко прозвучал его голос.
— Ты что, старый!? Раскричался! — Сайера-опа поставила блюдо с черным виноградом, — Угощайтесь!
Алишер махнул на жену рукой.
— Обрадовался твоему приезду, но не предполагал, что ты,  глупость сотворишь!
— Алишер Абидович! Выслушайте! Вы должны понять! Я не мог иначе. — Шавкат забормотал непонятные фразы. 
— Ладно! — Алишер  налил чай в пиалы. Подвинул Шавкату. Сам взял пиалу, отпил горячий напиток, отщипнул виноградину, отправил в рот, запил чаем.
— Махмуд торгует в Москве на Черкизовском. Вероятно, у него в России есть свои люди. Но Николай Андреевич говорит, что он маленькая сошка, посредник. За ним следят.
— Николай Андреевич?
— Начальник ГУВД.  Практиканты в его ведомстве.
— Он тебя сюда направил?
— Я сам вызвался помочь!
— Помочь! — полковник постучал костяшками пальцев себя по колену. — Значит, помощь нужна?
— Нужна! Я ведь город знаю! — Шавкат улыбнулся, довольный собой.
— Нет, погляди, он еще и радуется! Жизнью рискует и радуется!
— Наверное, это громко сказано! Неужели так серьезно!?
— В том и дело! — Алишер наклонился к парню, тихо произнес. — Машину мне намеренно подменили, значит,  в  аварии кто-то был заинтересован. Но и это не главное! Тут Вася, ну, Василий Иванович узнал, уж не знаю какими путями, что машина эта пропала, и Марат исчез. Если мокрым пахнет? Понял? А ты говоришь, громко сказано! — он покачал головой, откинулся на подушку.  — Ты,  сам по себе, или под чье-то руководство? Слышал, дело передали в Комитет, ведет, некто Ованесян. Он года два или три в Ташкенте живет, но толковый. Женат, маленькая дочка. Тесть его большой человек в Комитете. Видимо, хочет, продвинуть зятька. А может быть, ему намеренно поручили. У него родственников среди узбеков нет. Ты ведь, знаешь, каково иметь дело с родственниками. Узнают, подарки, деньги, гостинцы. Выручай, своя нация и прочее. Тьфу! — он смачно сплюнул.
— Под его контролем.
— Познакомился? Он немного постарше  тебя.
— Нет еще. В Москве рекомендовали, сначала погулять, походить по городу, потом созвониться. Ну, будто бы на отдых приехал.
— Тоже верно! Горячая голова, сам ничего не предпринимай! Я тебя знаю! Весь в отца!
Аромат плова проник через нос, достал самые дальние уголки чревоугодных нервов.
Сайера поставила ляган, миску  салата, из помидоров с луком, улыбнулась, вытерла концом съехавшего платка, круглые щеки.
— Кушайте, пока не остыл! — вильнула ярким подолом, и исчезла.
— Давай налегай! Выпить не предлагаю. Нельзя мне пока. С головой не порядок. Сотрясение мозга, не шутка!
Шавкат понимающе кивнул, зачерпнул горсть угощения, с аппетитом зажевал.
— Что, вкусно! — подмигнул Алишер. — Знаю, твоя мать мастер, но и мы, как говорят у русских, не лыком шиты!
Ляган быстро опустел.
— Соскучился в Москве по любимой еде! — Алишер Абидович ладонями погладил опухший живот, откинулся на подушки. — Ленивцы придумали айван! Поел, и на бок, отдыхай, наслаждайся покоем и сытостью! —  улыбнулся Шавкату.
— Мать вчера тоже пловом угощала! — Шавкат подложил под локоть маленькую, в красной бархатной наволочке, подушку, протянул занемевшие ноги. Взгляд остановился на кроне высокой орешины, под которой стоит айван. Хорошо иметь свой дом. Подумал он. Айван поставить под яблоней. Большой сад! Жена, дети! Ему представилось улыбающееся лицо Татьяны в ярком платье.
— Хорошо! — нарушил его грезы Алишер. — Что смотришь! Сад нравится!
Шавкат кивнул головой.
— Нравится. Я вырос в городской квартире. Но всегда мечтал о собственном доме, большой семье.
— Не за большим дело. Женись, а с домом поможем!
Обильная еда, крепкий зеленый чай! Шавкату не хочется уходить!  Мягкая подушка манит уставшую голову. Ну вот,  еще засну здесь. Неудобно! Все-таки, бывший начальник. Да и вечер скоро! Мать будет волноваться.
— Спасибо за угощение! — Шавкат  поднялся, надел туфли.
— Торопишься! Не хочешь со стариком посидеть! — Алишер Абидович протянул  руку. — Извини, не пойду провожать! Как полежу, на ногу трудно опереться! Ноет, проклятая! А ты заходи! Как долго пробудешь в Ташкенте?
— Не знаю! Сколько разрешат! — Шавкат  пошел по дорожке к калитке, ощущая на спине взгляд отставного полковника.
— Храни его Аллах! — тихо произнес Алишер, не сводя глаз с Шавката. Стукнула дверь в воротах. Тяжело вздохнул. Вот ведь неугомонный! Из Москвы приехал! Рвется в бой! А ведь и сам был таким в молодости. Алишер подложил под голову две подушки, лег на спину, закрыл глаза.  Жизнь быстро проходит! Кажется, вчера суетился, бегал на службу, и вот, уже старость наступила. Сиди на айване, ешь плов, отдыхай! Он повернулся на бок. Вспомнил, как стоял под стенами роддома, когда Сайера родила первенца. Прибежал в форме,  напугал весь персонал. Роддом, и вдруг милиционер явился! Забирать, что ль, кого?
— Бабуля, он спит! — услышал он сквозь сон, голосок внука. Жена беспокоится! Улыбнулся, чувствуя, как сознание погружается в сон.
                * * *
Едва проснувшись утром, Шавкат вспомнил,  вечером созвонился, и должен явиться в Комитет. Поглядел на часы, до встречи времени достаточно. Поднялся с постели, достал гантели, привычно проделал несколько любимых упражнений.
— Мать, готовьте чай! — крикнул Шавкат. Он знал, Турсун-опа давно встала, и хлопочет на кухне.
— У меня все готово, как ты любишь! — заглянула женщина в комнату.
— Тогда бегу в душ! — Шавкат обнял мать за плечи, поцеловал в висок, пахнущий вкусными запахами кухни.
Прохладные струйки воды, обжигают тело. Шавкат ощущает, как мышцы наливаются силой и упругостью. Надо произвести отличное впечатление!  Как  меня встретят!? Но больше всего его занимают факты, сообщенные вчера Алишером. Если исчезла машина, значит, авария была подстроена. Где раздобыл эти сведения Василий Иванович? Неужто, вместе с Алишером они продолжают вникать в дело, хотя нам не советуют. Вот старики-разбойники!
Он растерся полотенцем, вышел из ванной, прошел в кухню. Подвинул чашку с крепким черным чаем, макнул кусок лепешки в пиалу с каймаком. Его любимая еда. Свежий душистый патыр, и каймак, взятый у старой узбечки, разносящей по утрам молоко.
— Как ты вырос! — Турсун-опа подошла к сыну, положила ладони  на плечи. — Ладный, сильный! Жениться бы тебе, самое время!
— Женюсь, мать! Погодите немного! —  погладил руку матери. — Спасибо! — встал  из-за стола. — Побегу, опаздывать нельзя!
                * * *
    Вышел из метро, оглядел здание Комитета. Никогда здесь не был. А вот и проходная! Остановил  дежурный.
— Мне заказали пропуск! Ахмедов!
Молоденький сержант, склонился над журналом регистрации! — Да, заказывали. Второй этаж, направо.
Шавкат, с сильно бьющимся сердцем, идет по коридору. Остановился перед дверью, поправил ворот рубашки, постучал.
— Войдите! — ответил приятный голос, с кавказским акцентом.
Шавкат открыл дверь, за столом увидел мужчину. Черные густые волосы, приподняты надо лбом, большие глаза, прямой нос. Сталин! Пронеслось в голове у Шавката. Только усов не хватает!
— Проходите, присаживайтесь. Вас из Москвы направили?
Шавкат присел на край стула.
— Вообще, я Ташкентский. Только нас с другом на ФПК в Москву направили. Меня прислали вам в помощь.
— Да, я в курсе! Просмотрел ваши следственные записки. Очень мне пригодились. Надеюсь, мы сработаемся! —  внимательно посмотрел на Шавката. Красивый парень! Ему бы в кино сниматься! —  встал, открыл сейф, достал папку. — Сразу о деле. Разбитую машину нашли под Самаркандом. Обожженное тело, пока не опознано.
Шавкат вздрогнул. Неужели, Марат!?  Алишер Абидович говорил, один из сменщиков в гараже пропал. Совсем молодой паренек! Втянули сволочи! Жениться собирался, к свадьбе готовился.
Спартак наблюдает за Шавкатом. Побледнел, шевелит губами.
— Можете предположить, кто это?
— Могу! — на глаза Шавката навернулись слезы. — Дайте бумагу, напишу.
— Писать ничего не надо! Меня предупредили, вас могу использовать только как осведомителя. Никаких документов и подписей. Официально, вы числитесь на учебе, в Ташкенте вас нет! Понятно!
— Но я не боюсь! Я же отстранен от дела.
— Тем более! — Спартак поглядел в глаза Шавката. Он ему определенно нравится. Только горяч!
Перестраховщик! Вынес свое мнение Шавкат. Совершенно спокоен, медлителен! Наверное, именно такие качества должны присутствовать в характере Комитетчика. Я еще не созрел!
— Вам придется поехать на опознание.  Созвонитесь со мной,  посмотрим, что дальше делать.
— Надо проверить визиты Махмуда в Турцию.
— Уже проверили! Обычное челночество! А вот, в Москве, очень интересные связи! Но ваш Махмуд всего-навсего посредник. Важно его не спугнуть. Надеюсь, вы нам поможете и по возвращении в Москву?
— Конечно! У Шавката перехватило дыхание от радости,  он нужен,  его помощь приобретает  серьезный характер! Давно мечтал участвовать в крупном деле.
— У меня товарищ, вместе в Афгане были.
— Спартак встал, прошел по кабинету.
— Уже думал об этом.  Но в Москве хватает сотрудников без вас. —  остановился, подошел к Шавкату. —  Я не буду вас задерживать, нам необходимо установить личность убитого!  И еще, по телефону никаких разговоров, только о времени встречи!
Шавкат встал.
— Понял!
— Тогда, до свидания, Шавкат Анварович! — Шавкат крепко  пожал, протянутую ему, руку.
Спартак улыбнулся по-детски, широко и доверчиво. — Спортом увлекаетесь! Хорошо!
                * * *
  Идя по ковровой дорожке коридора, Шавкат улыбается. Ему понравился Комитетчик. С ним можно подружиться. Сразу видно, надежный товарищ. И девушкам, наверное, нравится. Только очень серьезный. Жене, видно, не изменяет. Может ценить дружбу и преданность. Юрка, тоже отличный друг. Веселый, с ним легко. Но Спартака заполучить в друзья, это уже что-то значит!
Всю дорогу до здания судебной экспертизы, у Шавката не выходит из головы случившееся. Неужели, Марата убили!? Надо было позвонить его матери, узнать, может быть, он, спит дома, или на работе. Нет, Спартак, наверное, давно проверил, кто из механиков работает, а кто нет.  И потом он сказал, никаких звонков. Они сами скажут его родственникам, если в этом возникнет необходимость! Мое дело сейчас только опознать личность убитого. А может быть, это и не Марат! Кто-то другой, кого я совершенно не знаю.
Тяжело, переставляя ноги со ступеньки на ступеньку, поднялся, потянул стеклянную  дверь. Раскрыл перед дежурным удостоверение.
— По коридору налево! — не отрывая глаз от раскрытой, лежащей перед ним, книги, буркнул юноша в белом халате.
Учебник по анатомии зубрит! Подумал Шавкат.
Железная дверь скрипнула.
— Входите! Мне звонили! — встал со стула из-за стола, заваленным бумагами, пожилой мужчина, в синем колпачке, и несвежем, распахнутом халате, из ворота которого выглядывала грудь, покрытая завитками черных волос. Шавкат уловил запах водки, когда тот прошел возле него.
— Не удивляйтесь! —  виновато проговорил он. — При нашей работе, да еще ночном дежурстве, можно себе позволить! — вышел из комнаты, быстро пошел по коридору. Шавкат поспешил следом. Они остановились возле широкой двойной двери. Патологоанатом  дважды повернул ключ в замке.  Перешагнув порог помещения, Шавкат почувствовал приступ тошноты, от застоявшегося воздуха и запаха хлороформа. Невольно, подумал, кого закрывают? Отсюда никто не сбежит! Неужели могут украсть труп? — Все может случиться, молодой человек! — будто услышал его мысли, мужчина. Остановился перед железным шкафом, щелкнул замком, распахнул створки, привычным ловким движением потянул железный лежак, откинул простынь.
Шавкат отпрянул. Даже не спросил, готов ли к процедуре опознания. Или уверен, что мент каждый день сталкивается с трупами, и как, робот, не ощущает ни печали, ни каких либо неудобств. Он   медленно повернул голову,  остановил взгляд на лежащем перед ним, неподвижном  теле.
Да, это  Марат! С обезображенным  обгоревшим  лицом, обуглившимися костями рук и ног.
— Ему повезло! — тихо произнес доктор. — Он выкатился из горящей машины, а то бы, и узнать было нельзя.
Бедный мальчик! Шавкат закрыл глаза ладонью.
— Узнали!? — патологоанатом равнодушно поглядел на  Шавката. — Ну, будет! Крепитесь молодой человек! Для вашей профессии это обычные будни. А при нынешних  перестроечных переменах, думаю, преступность станет расти, как грибы после дождя.
Шавкат  услышал стук задвинутого лежака, отвел ладонь от лица, перевел дыхание. Не помнит, как вышел из здания, побрел по тротуару. Повезло парню! Прозвучали у него в ушах, произнесенные доктором, слова. Да, ему повезло! Два года назад умер от инфаркта, отец. На его руках остались больная мать и две маленьких несовершеннолетних сестренки. Устроился в гараж механиком. Из старых, списанных машин, собрал серый, то ли жигуленок, то ли москвич. Руки у него были золотые. В свободное от работы время, разъезжал по городу,  подрабатывая на жизнь. И каждую свободную минуту от работы в гараже, бесконечно чинил свою  кормилицу. Его практически никто не видел в чистой одежде. Промасленная спецовка, старые, почерневшие от копоти и гари, стоптанные башмаки. А тут еще девушка по соседству приглянулась. Вот и позарился на легкие деньги. Василий Иванович рассказал Алишеру, накануне аварии, в гараж заходил Абдуллаев младший. О чем-то беседовал с Маратом? Шавкат вспомнил, как несколько раз видел Марата и Джамшида, о чем-то разговаривающими у ворот гаража.
Его словно пронзили большой острой иглой. Джамшид! Он остановился,   тело,  будто окаменело. Неужели он причастен к  делу, которое они вели с Юркой, а тем более, к убийству Марата! Убийство! Теперь, не сомневался,  сожженная машина, найденная под Самаркандом,  труп Марата, все ловко продуманная и прокрученная операция. Стало трудно дышать. Шавкат почесал затылок, потянул ворот рубашки, сдавивший горло. Кража в магазине, неуплаченные налоги, поджог! Это всего-навсего, отвод, ловко придуманный Махмудом, чтобы направить следствие по ложному следу. Все гораздо серьезнее. И, наверняка, наркобизнес, здесь имеет место, как предположил Николай Андреевич. В голове выстроились стройным рядом все улики. Махмуд притворился бедным родственником. Ограбили, нечем заплатить налог, магазин хулиганье сожгли. Пока милиция будет разбираться с мелкими хулиганами, залезшими в его магазин, он провернет более крупное дельце. Кто станет копать пострадавшего погорельца. Вспомнил круглое, лоснящееся от жира лицо, и одутловатые щеки, торговца куртками в Москве. Не очень походит на беднягу, погорельца! Приобрел новенький товар в Турции. Значит, есть деньжата в запасниках. Махмуд не так прост, как кажется на первый взгляд!
У него возникла потребность выговориться, поделиться своими впечатлениями и рассуждениями, выплакаться, что называется, в жилетку. Юрки нет рядом, матери не расскажешь. Трясущимися от волнения, пальцами,  достал из кармана записную книжку, перелистал страницы. Огляделся по сторонам, увидел покосившуюся телефонную будку. Только бы телефон работал, шепча себе под нос,  приложил трубку к уху. Услышав длинный гудок, повертел диск. Один сигнал, второй, третий, четвертый. Сердце Шавката замедлило ход.
— Алло! — прозвучал на том конце звонкий голосок. — Алло! Вас не слышно!? Кто это!
Язык Шавката прирос к глотке. Это она! Она! Таня! Она дома! Я узнал ее голосок. Девушка повесила трубку, а Шавкат все еще стоит в будке, вертя трубкой. В ушах его звучит милый девичий голос. Он  надавил на рычаг, улыбнулся, вышел из будки. Провел ладонью по груди. Не понимая, куда и зачем, побрел по тротуару.  Радостные предчувствия охватили его.
Споткнувшись о небольшой камень,  остановился, потер ладонью, лоб. Что это я? Будто опьянел от  звука ее голоса. Иду, сам не знаю, куда? А куда надо. В комитет!  Огляделся по сторонам. Заблудился в родном городе! Зашагал в обратную сторону. Мысли вернулись в нужное русло только на пороге Комитета. Дежурный кивнул ему, как хорошо знакомому. Шавкат распахнул дверь, перешагнул порог.
Спартак встал из-за стола, пошел ему навстречу.
— Это Марат! Механик из гаража. — Шавкат тяжело опустился на стул, поднял руки вверх. — Только не заставляйте меня идти к его матери! Я не могу!
— Ни в коем случае! — Спартак  положил руку на его плечо. —  У тебя другая миссия! — он не заметил, как перешел на «ты».  Этот красивый парень ему нравился. —  Абдуллаев младший, что из себя представляет!
—  Ты его знаешь? —  уважение Шавката к Спартаку за  осведомленность  возросло вдвое.
— Познакомиться лично не успел. Зато виделся с Василием Ивановичем, — он не удержался от улыбки, прищурил глаза, — Чапаев, так  называете? И с Алишером  Абидовичем. Они много о твоем отце рассказывали.
Шавкат опустил глаза.
—  Я с Джамшидом мало общался. Так, в отделении, здравствуй, привет.
— С кем он дружил? — Спартак подошел к столу, положил перед собой лист бумаги, что-то быстро начертил ручкой. — Ничего за ним не замечал? Связи?
— Он ни с кем в отделении не дружил. Связи? Не замечал! Вот шмотки заграничные приносил, правда, брал дешевле, чем на рынке. Все покупали! — щеки Шавката покрылись красными пятнами. — А что, нельзя?
— Да, нет! Это ерунда. Многие этим промышляют. — Спартак покрутил в пальцах ручку. —   А потом, к сожалению, переключаются на более серьезные нарушения.
— Валюта, наркотики!? — Шавкат встретился взглядом с мужчиной.
Спартак кивнул головой.
— Пока мы ничего утверждать не можем. Но предположения есть! Из-за фарцовки убивать не станут.
— Марат к свадьбе готовился, денег хотел подкопить. Джамшид его соблазнил. Раз, или два, совершенно случайно видел их вместе.
— Это интересно! Надо узнать подробнее о его друзьях. Если он не дружил ни с кем в отделении, это не значит, что у него вообще нет друзей среди сослуживцев, так сказать, по бизнесу.
Он молодец! Мысленно похвалил Спартака Шавкат. Хорошо работает! Без суеты! У него есть чему поучиться!
— Надо раскрутить!? Кто, где, когда!? — Шавкат посмотрел в глаза Спартаку.
— Надо! Но как! Давай подумаем! — Спартак прошелся по кабинету. — В отделение тебе появляться нельзя. Ты в Москве, алиби железное! Долго наблюдать, бродить за ним следом, тоже мало эффективно. Максимум у тебя два дня. Вот и думай, где тебе его, будто невзначай встретить?  Что скажешь? Почему в Ташкенте?
— Скажу, мать навестить приехал на пару дней.  Нездоровится, от жары, наверное. Ну, и время убить, побродить по родному Ташкенту, кто ж устоит!
— Так, хорошо! — Спартак остановился возле Шавката. —  Может, быть, встреча с тобой ему тоже на руку.   Если попросит, что-нибудь,  передать, соглашайся!
Шавката распирает от гордости. Доверяют  серьезное задание!
— Только, будь осторожен! Очень прошу! — Спартак положил руки на плечи Шавката. — Ишь, как глаза твои загорелись! Спокойнее. Три года назад, когда приехал в Ташкент, сам таким был. Остынь! —  отошел от Шавката, подошел к столу.
— Примерный план действий надо продумать. Где ты его можешь, случайно встретить! — подмигнул Спартак Шавкату. — Я должен знать. Без прикрытия тебя не оставлю! Не имею права!
— Я не знаю, может быть, он в отпуске? — Шавкат почесал затылок.
— Нет, работает! Я узнавал. Возле отделения нельзя.
— Возле дома?
— Тоже нежелательно!
— Где обедает?
— В кафе, будто зашел перекусить?
— Лучше по дороге в кафе.
— Понял! — Шавкат поднялся. — Когда начинать?
— Сядь! — улыбнулся Спартак. — Сегодня время обеда уже прошло. До завтра продумай все детали. Где вы будете обедать?
— В кафе, на Анхоре. Там прохладно! Менты часто туда заглядывают. С Юркой,  там бывали.
— Почему, думаешь, он туда придет!
— Я его на мосту подожду, а если не придет, тогда буду искать другое место для свидания.
— Что ж, в добрый путь! — Спартак протянул Шавкату руку.

Глава 19.
Шавкат уже целый час разгуливает по ярмарке. Прошел улицу Навои. Вот и кафе на Анхоре.  Именно здесь, часто  видел Джамшида. Сейчас у него возникли сомнения. Почему он сюда приходил? Работает на Чиланзаре, живет в старом городе. И от дома и от работы,  далеко. Это они с Юркой наведывались сюда, еще в период учебы. Может быть,  случайно, раз или два. И сегодня  пообедает  в другом месте. А я Спартака обнадежил. Обещал подстраховать. Шавкат огляделся. Где же страховка? Ничего подозрительного! Я не должен заметить! Осенило его. Они работать умеют. Это мне, не дай Бог, наследить. Он поглядел на часы. Поднял голову, и почти в ту же  минуту увидел приближающегося Джамшида. Сердце подпрыгнуло от радости. Значит,  задание выполнит! Шавкат отвернулся, медленно пошел по тротуару, приближаясь к мосту. На середине остановился, облокотился на перила,  любуясь переливами воды в лучах солнца. Краем глаза, наблюдает за объектом. Мысленно считает шаги, и поворачивается.
— Привет! Вот не ожидал! Какая встреча!
Джамшид отступил назад. Он явно не рад встрече. Но Шавкат так искренне хлопнул его по плечу, что все опасения Джамшида исчезли.
— Откуда  взялся? Ты же в Москве!
— Матери нездоровится, отпустили на пару дней навестить. Да вот,  рубашку хотел купить, такую с пуговицами кнопками, прошел по торговым рядам, и ничего.
— Рубашку! — Джамшид рассмеялся. — Тогда, как говорят, на ловца и зверь!? — у меня есть! Только дома! Не торопишься?
— Да, нет!
— Тогда может быть, пообедаем? — Джамшид поглядел на часы.
— Можно! Признаться, я проголодался. А потом, здесь, до метро недалеко.
Они спустились к реке. Уютная столовая, под тенистым навесом, над водой заполнена до отказа. Чайханщик Ахмед заметил мужчин.
— Проходите! Для вас сделаем столик! Чай, плов, лагман, шашлык!?
— Шашлык! Я угощаю! — Джамшид коснулся локтя Шавката. — Пиво?
— Я не против! А ты на работе?
— На сегодня дела закончил. Можно себя побаловать!
Они остановились у входа. Шавкат втянул ноздрями запах жареного мяса.
— В Москве скучаю без всего этого! — он широко развел рукой, будто обнимая пространство перед собой.
Джамшид улыбнулся. По щеке пробежал нервный тик. Нервничает! Понял Шавкат.
— Ребята! — позвал Ахмед.
Возле барьера освободился столик, и Шавкат с Джамшидом поспешили его занять.
Подошла девушка,  вытерла клеенку, поставила чистую хлебницу, тарелки, пиалы, пузатый чайник  с зеленым чаем, две бутылки пива, стаканы.
— Приятного аппетита!
Джамшид налил в стакан пиво, жадно выпил.
— В жару пиво, как бальзам!
Шавкат  ощутил, как прохладная горьковатая жидкость остудила гортань.
  Принесли блюдо с шашлыком. Зубами потянул с шампура кусочек,  бросил в рот колечки лука, запил пивом. Наблюдает за Джамшидом. Тот явно кого-то ждет.  Смотрит на часы. Шавкат заметил, как после них, в чайхану вошли еще двое ребят, сели позади них. Страховка! Догадался Шавкат. Внимательно поглядел на Джамшида. Похоже, он не догадывается о слежке. Поверил в случайность встречи с Шавкатом.
Вкусная пища, холодное пиво, отстранили дела на последний план.
— Приятного аппетита, друзья! — тихо прозвучал за спиной незнакомый голос.
— Присаживайся, Ашот! — расцвел улыбкой Джамшид. — Давно не видались. Стал забывать друзей?
— Некогда! Вот забежал перекусить! — он снял с подноса кассу с лагманом.
— Джамшид подвинул ему стакан, поставленный девушкой.
— Нет! — Ашот накрыл стакан ладонью.
Склонился над кассой, быстро поглощая, пишу. Отодвинул пустую посуду, налил в пиалу чай, жадно выпил.
— Ну, я побежал! — встал,  положил на стол возле Джамшида аккуратный небольшой сверток.
Вот, кого  он ждал! Понял Шавкат.
Они тоже завершили трапезу.
— Спасибо! — Шавкат вытер салфеткой рот.
— Тогда встали! — Джамшид повеселел, глаза заблестели.
У них была договоренность о встрече.  Надо же! В центре, под стенами ГУВД. Конечно, кто подумает! А тут  вершатся темные дела!
— Если хочешь рубашку, загляни сегодня ко мне вечерком. Не затруднит отдать  записку?  — он порылся в кармане, достал визитку, — Фотографу на площади возле фонтанов, тебе все равно по пути до метро. Седой, мужчина, в бежевой финке,  с красной сумкой через плечо.
— Конечно!
— Ну, пока! Тебе какой цвет рубашки?
— Если можно, темно серый.
Джамшид махнул рукой, и быстрым шагом пошел к остановке.
Эх, знал бы его отец, чем он занимается! Шавкат идет по площади, приближаясь к фонтанам, и никак не может решиться  рассмотреть листок картона, который ему дал Джамшид. Ему кажется,  за ним наблюдают.  Если гляну, ведь она не в конверте!? Остановился под раскидистой елкой, достал из кармана визитку. Приглашение на свадьбу! Удивился он. Ресторан «Бахор». Дата и время.  Нина и Сергей приглашают Василия. Шавкат повертел в руках открытку. А я то, думал! Разочарованно вздохнул парень. Стой, сказал он себе!  Ожидал,  тебе вручат шифровку? В любом случае это может быть условным знаком. И никакой свадьбы в ресторане, возможно, не будет. Твое дело передать фотографу, а завтра обо всем доложить Спартаку.
Он пошел по тротуару, издалека высматривая мужчину с красной сумкой через плечо. Как обычно, возле фонтана, несмотря на жару, толпа наблюдателей, среди которых много иностранцев.  Вот и нужный ему человек. Шавкат подошел, протянул  открытку. Мужчина взял, кивнул головой, положил в сумку,  и пошел в сторону  центра. Шавкат понял,  его миссия окончена. Хотел пойти за фотографом, но вспомнил, приказ Спартака, никакой слежки.  Срочно, сообщить в Комитет! И  поспешил к зданию.
                * * *
   Спартак внимательно выслушал рассказ Шавката.
— Ашот! Говоришь! С тонкими усиками, виски седые. Круглое лицо, хитрые глаза. На левой щеке, впадинка, как после фурункула.
— Точно! — Шавкат сглотнул слюну.
— Знаю! Он к тестю на день рождения в прошлом году приходил! — Спартак достал сигареты, подвинул пачку Шавкату. — Кури, если хочешь! — Закурил, прошел по кабинету.  Остановился возле Шавката.
— Ашот директор частного ресторана.  Сначала у него была будка по продаже булочек,  после  открыл ресторанчик. Ну, ведь, деньги для точки, он  не с зарплаты скопил? Чем  до перестройки занимался?
Спартак сделал несколько затяжек подряд.
— Ребята проводят этого фотографа. А за рубашкой тебе придется сходить!  Думаю, он ничего не заподозрил. Если не придешь, тогда, уж точно занервничает. Когда ты должен пойти?
—  Вечером. Домой не пойду, погуляю у ЦУМа.
— Завтра же уезжай! Больше тебе здесь делать нечего!
Шавкат почесал затылок.
— Завтра суббота, с ребятами хотел за город съездить. В воскресенье утром, вылечу.
— В отделении не появлялся?
Шавкат покачал головой.
— Сердечные дела!? Ладно,  в воскресенье утром, в аэропорту! Билет забронируют, сам проверю!
Шавкат покраснел. Вчера он созвонился с Азизом. Решил пригласить Таню на пикник.  Если не согласится, отдохну на природе, а потом снова в Москву, за учебу!
                * * *
  Шавкат поднялся по ступенькам, вышел у центрального входа магазина. Позвонить!  Направился к ряду телефонных будок, но вдруг заметил в стеклянной двери, красный сарафан, каштановые волосы, связанные на затылке узлом. Стройные ножки в танкетках на пробке. Сердце подпрыгнуло и замерло. Татьяна! Это она! Вбежал в ЦУМ, огляделся, отыскал в толпе яркое платье, двинулся следом. Девушка подошла к парфюмерному прилавку, внимательно разглядела флаконы,   под стеклом, и отошла к другому отделу.  Да, это она! Вдруг она меня не помнит! Какой придумать повод, чтобы подойти, завязать разговор.               
Ноги девушки медленно ступают по плиткам  магазинного пола. Взгляд лениво пробегает по прилавкам. Ничего не привлекает внимание. А мама говорила, вчера в ЦУМ завезли много обуви. Где же она? Таких туфель, которые хотелось бы надеть, не видно. Таня  всмотрелась в черные лодочки на небольшом каблучке. Примерить, что ли? Вошла в павильон, взяла в руки туфель. Вблизи вовсе не смотрятся. Поставила на полку, медленно побрела по залу. Внезапно теплые пальцы удержали ее локоть. Таня испуганно отдернула руку и обернулась. Обрадоваться столь неожиданной встрече, или нет!?
— Что так грустно разглядываете, полки магазина? — улыбнулся Шавкат.
— Как вы  меня  узнали? — Таня пригладила  растрепавшиеся волосы.
— Народу мало, а вы явно что-то ищите! — он переступил с ноги на ногу. — Я вас еще на улице увидел,  пошел следом. Не решался подойти. — признался парень, щеки его покрылись красными пятнами.
— Командировка  закончилась?  — Татьяна  остановила на парне лукавый взгляд.
— Не совсем! Мать приехал навестить! — вздохнул Шавкат,  провел ладонью по волосам. Он ощутил стыд. За себя, за товарища.  Придется сообщать неприятную новость девушке. Несколько минут назад, когда увидел ее, обрадовался, и не подумал, что не избежать неприятного объяснения. — Я хотел сказать, ну в общем,  Юрий …, — он облизнул пересохшие губы.
—  Он меня не интересует! — прервала она фразу,  покачала сумочкой из стороны в сторону.
Мужчина прочел в ее глазах  искреннее равнодушие. Значит, она его не любит. От сознания, появившейся возможности, завоевать ее сердце, Шавкат улыбнулся,  и забыл все слова, которые заготовил, по возвращении из Москвы, произнести при встрече.
Татьяна вгляделась в лицо парня. Не скрывает радости, о моем равнодушии к Юрию.  Краснеет, как девушка. Она коснулась ладонью его руки.
—  Очень рада вас видеть!
— Правда! — произнес  Шавкат. Сердце ответило на прикосновение девушки резкими ударами. — Мы завтра за город собираемся с друзьями. — он краем глаза глянул на Таню. — С ночевкой до вечера воскресенья. Там у нас домик. Может быть,  с нами?
— Я  после пятнадцатого августа не купаюсь! — сердце девушки подпрыгнуло к горлу. Она положила ладошку на шею, слегка надавила пальцами на ямочку у щитовидки. Что ответить?  О таком встрече  даже не мечтала.
Шавкат не сводит глаз с лица Татьяны. Я ей не нравлюсь, потому она и придумала, глупую отговорку.
— Напрасно! В августе начинается бархатный сезон. Можно не купаться. Там очень хорошо. Мы всегда собираемся!
Мысли Тани,  скачут по кругу. Согласиться? Как станут развиваться наши отношения?  Будто чувствую себя виноватой перед ним.  Наверняка, у него таких приключений в жизни тоже  немало.
— Вам понравится! — Шавкат положил горячие пальцы на локоть девушки.
Таню словно пробило током. По спине пробежал жар. Она сглотнула набежавшую слюну.
— Хорошо. Я поеду. Только с ночевкой, не знаю. Вдруг мама не отпустит.
— Да у нас  дружеский  пикник! Два товарища с женами, и я. Обещаю вам, ну как это сказать, — он почесал затылок. — Гарантирую неприкосновенность!
Таня глянула на красные щеки парня и рассмеялась.
— Ну, если неприкосновенность, то согласна!
— Тогда я заеду за вами утром, часов в шесть. У нас машина.
— Запишите адрес!
— Я знаю!  — Шавкат глубоко вздохнул.
— Вот как!  — Таня закусила губу, наклонила голову, чтобы парень не видел ее заблестевших глаз. Он меня искал. Поняла она. А я? Правильно  делаю? Зачем  подаю надежду? Ведь он явно неравнодушен ко мне.  Очередное приключение? К чему еще один любовный эпизод в конце лета?
— Тогда до завтра! У меня важная встреча!  — услышала девушка.
Таня кивнула. Проследила, как он вскочил на эскалатор. От радости чуть не прыгает.  Вот дурачок! Она улыбнулась, вспомнив, как он сказал: «гарантирую неприкосновенность».
До метро  Татьяна идет, как в тумане.  Вот неожиданность! Такое и во сне не приснится. Он и я. Что теперь будет? Она снова и снова спрашивает себя, хочет ли   встречаться с ним. Он свободен, влюблен.  А что будет завтра? Сама не знаю, хочу ли ехать за город, да еще с ночевкой. Где ты раньше был? Вспомнились ей слова известной песни.
Она  чуть не пропустила свою остановку,  успев выскочить в последний момент. Открывая ключом дверь, не перестает думать о  предстоящем свидании.
Стук посуды на кухне обрадовал девушку.
— Бабуля! — Таня обняла плечи бабушки, поцеловала в висок. — Как хорошо! Ты дома! Что я тебе расскажу! — девушка подвинула табуретку, подняла подол платья,  уселась, заложила ногу на ногу.
Старушка  облизнула ложку, подставила под струю воды. — Что ж такое приключилось? — подмигнула внучке, старушка. —  С  Юркой помирились?
— Да ну, тебя, не торопи! Юрка в прошлом. Я встретила Шавката.
— Какого Шавката? — старушка присела на край табурета.
— Помнишь, я тебе рассказывала, на день рождения у Нинки. Мы еще с Юркой из-за него поссорились? Так вот, сегодня я его встретила в ЦУМе, похоже, он меня выследил. Шавкат приехал из командировки, и  пригласил меня завтра на пикник.
— Ты поедешь?
— Конечно, я обещала. Только вот с ночевкой, как маме объяснить?
— Мама до утра на дежурстве.
— Бабуль,  ты меня отпустишь? — Таня вскочила, прижалась щекой к разгоряченной щеке старушке. — Ух, какая ты горячая!
— Да, уж, нагреешься у плиты, за готовкой. А парень надежный?
Татьяна встала, выпрямилась, поднесла ладонь к виску. — Гарантирую неприкосновенность! Он сказал, поняла! — прищурила глаза, девушка, и громко рассмеялась.— Ну, так отпускаешь?
— Что с тобой делать, поезжай. Ты  уже большая!
Таня поморгала ресницами.
— Завтра в шесть утра он заедет за мной. Если не проснусь, разбудишь, бабуль?
— Разбужу, не беспокойся. Иди руки мыть, обедать будем!
               
Глава  20.
Шавкат толкнул калитку, прошел по дорожке, к освещенной беседке.
— Ассалом Алейкум!
— Явился! — поднялся с айвана, Джамшид. —   надвинул галоши, побежал в дом.
— Устраивайся! — отец Джамшида, Олимбай, протянул гостю пиалу с горячим чаем. — Совсем к нам не заглядываешь! Буду рад, если  подружитесь с Джамшидом. А то  где  он ходит!? На работе не вижу,  дома тоже не вижу. Совсем от рук отбился!
Шавкат отпил чай.
— Я сейчас в Москве на учебе.
Джамшид положил на айван, рядом с Шавкатом целлофановый пакет, приложил палец к губам, пока отец, наклонившись, разливает чай по пиалам.
— Опять барахлом торгуешь? — Олимбай остановил сердитый взгляд на сыне. — Позавчера  клялся,  прекратить! Позоришь отца!
— Да я себе купил, а мне мала. Вот встретил сегодня Шавката, ему как раз. — Джамшид побледнел, присел на айван.
— Еще раз увижу, убью! — Олимбай поставил чайник, не рассчитал силы. Чай разлился на достархан. —  Мне уже не раз замечали,  сын фарцовкой занимается! Сколько раз говорил,  прекрати! В отделе прощают только ради меня. Сколько это будет продолжаться!? Посадят,  не пойду просить, так и знай! — Алимбай покрутил ус. — Что чай не пьешь! — поднял глаза на Шавката.
— Я пью! — Шавкат, смущенный семейной сценой, взял пиалу, отпил несколько глотков. Подняться и уйти?  Или  поддержать беседу?  В растерянности покрутил головой.
— Жара никак не спадает, а в Москве сейчас прохладно.
— Да! — Олимбай, опорожнил  пиалу с горячим чаем, вытер  потное лицо большим белым платком. —  Сентябрь будет прохладнее!
— Я, пожалуй, пойду! — поднялся Шавкат. — Спасибо за чай! Мне в дорогу готовиться. Мать приезжал проведать, учеба еще не закончилась.
— Ну, давай, счастливо! — Олимбай протянул руку. — А виноград так и не попробовал!
Шавкат пожал широкую ладонь,  сердце сжалось. Всю жизнь  безупречная служба.  А сын фарцовщик. Возможно, теперь, и наркотиками приторговывает. Снять бы ему штаны, да всыпать! Раньше надо было за ним приглядывать! 
Шавкат быстро шагает по улице. В руке сжимает пакет с рубашкой. Куда ее буду надевать! Нужна она мне!
Перешел улицу, остановился на трамвайной остановке. Проносятся машины, с включенными фарами. В свете фонарей вьются стаи мошек. Вечерний ветерок обдувает легкой прохладой. Завтра предстоит счастливый день! Шавкат прищурил глаза. Придет Таня, или нет! Обещала! Значит, придет. Завтра все решится! А если не придет? — его, словно пробило током, фонарь закачался перед глазами. Не может быть! Он с шумом выдохнул воздух из легких. Должна придти!
                * * *
В открытое окно заглядывает луна. Занавеска колеблется под легким ветерком. Шавкат откинул одеяло, поискал в темноте ногами тапочки, надел, подошел к окну, присел на подоконник.  Что она сейчас делает? Спит! Догадывается  о моих чувствах? Говорят, женщины знают, кому нравятся. Знают, а играют, будто не понимают. Ух, завернул? Улыбнулся,   покачал головой. Сколько мы с нею знакомы? Даже в кино ни разу не были. Сначала Юрка, потом командировка. Теперь, опять времени нет. Один день! Вот и решай сердечные дела! Лишь бы она поверила, согласилась ждать! А может быть, у нее уже есть кто-нибудь?  Не могла же она просидеть все лето в четырех стенах. Ему представилось, будто, чьи-то руки обнимают девушку.  Сжал кулаки. Ну, ведь, если  было, это до меня. Какое мне  дело! Теперь все  изменится. Представил милое лицо, распущенные волосы. Обнять, прижать к себе, вдохнуть аромат ее волос, духов.  Шавкат приложил руки к груди,  закрыл глаза. Тело вздрогнуло, словно через него пропустили электрический заряд. Кажется,  засыпаю. Спрыгнул с подоконника, залез в постель, потер похолодевшими ступнями одна о другую, натянул одеяло. Завтра! Скоро наступит завтра!
                * * *
Таня перевернулась на бок. Поставила локоть на подушку, положила голову на руку.
Сон не идет, хоть убей! Случайно он сегодня встретился, или ходил за мной следом? Несколько раз кто-то звонил по телефону. Подниму трубку, а там молчание. Может быть, это был он? Или Спартак! Нет, она покрутила головой. Спартак в прошлом! И вообще, как я могла связаться с женатым! Теперь самой себя стыжусь. Шавкат мне нравится!? Сама не знаю! Красивый! Не может быть, чтобы у него не было девушки. Таня встала с постели, подошла к окну. Ух, какая луна! Распахнула окно, свесилась с подоконника. Густая тень от высоких деревьев легла на площадку перед домом. Все спят! Только мне не спится. Вздохнула девушка. Надо спать! А то завтра глаза будут красные! Она медленно прошла босиком до кровати, села, поправила подушку. Чтобы заснуть, надо считать баранов! Вспомнилось ей. Кто это сказал? Татьяна тихонько рассмеялась. И почему, именно, баранов? Легла на спину, глубоко вздохнула. Раз баран! Два баран! Нарисовала мысленно перед глазами двух серых барашков. Это я баран! Надо спать, надо спать!
                * * *
Серая ленточка дороги выгибается навстречу из-под колес автомобиля. Мелькают за окном высокие тополя.    Таня вертит головой, поглядывая на  спутников. Наташа и Азиз,  Гуля и Ринат! Все милиционеры! Шавкат сидит рядом  с Ринатом, уверенно ведущим машину. Они мне нравятся.  Вопросов не задают.  Удивились, когда Шавкат представил меня. Значит, у него не было девушки.  Азиз сказал: «Наконец, то Шавкат завел подружку!».
Таня вдохнула свежий утренний воздух, защемило в легких. А ведь, правда, хорошо! Еще лето. Бархатный сезон. Она ощутила покой. Хорошие предчувствия захватили ее полностью. Она тихонько запела.
— Поешь! — подмигнула ей, Наташа. — Давай,  помогу! —  высокий, чистый голосок затянул «Качели». Таня подхватила песню.
— Как в театре!  — рассмеялся Азиз. — Наташка всегда поет.  Хорошо, хоть на работе, при задержании помалкивает.
Наташа закончила петь, улыбнулась мужу. — А ты молчун! — она погладила его черные, коротко остриженные волосы. — Ежик!  Вредный, как медведь!
— Сравнила! — отстранился Азиз. — Я стройный!
— И все равно, медведь! — рассмеялась Наташка.
Таня улыбнулась. Они веселые!
Машина проехала мост,  повернула на проселочную дорогу.
— Приехали! —  едва машина остановилась, Наташа выскочила,  раскинула руки, закружилась.— Все кости мои смяли!
— Раздавили!? — рассмеялась Гуля. — Ничего, сейчас разомнешься!
Таня закинула голову. Прищурив глаза, поглядела на солнце.
— Не жарко!
— Сейчас станет жарко! — подмигнул Азиз. — Девчонки, пока мы готовим шашлык, не мешайте!
— Ой, мы и не мешаем! Пойдем, полежим на травке! — Гуля достала из багажника  серое байковое одеяло, побежала к воде. — За мной,  мое любимое место! —  раскинула одеяло на полянке, под густыми деревьями. — Здесь отдыхать, а кто захочет на солнышке поваляться, сейчас Наташка, принесет подстилку. Я не хочу. И так уже черная. Садись! — подмигнула она Татьяне.
Таня присела, расправила подол сарафана.
— Красивая ткань. Сама сшила? —  провела ладошкой по краю подола, Гульнара.
Таня кивнула. — Летнее  шью! Вообще времени мало.
— Шавкат говорил, в педагогическом учишься?
— Да,  русский и литература.
— Не скучно?
— У нас некогда скучать. Последний курс.
— Кем будешь?
— Учительницей. Люблю заниматься с детьми. У нас уже практика была.
— А я думала ты музыкант. Поешь классно!
— Музыкальную школу закончила.
— Правда!? Всегда хотела научиться играть на  пианино, но не судьба. С трудными детьми тоже интересно работать.
— В детской комнате?
— Да.
— Значит, мы,  почти коллеги.
Гуля легла, закинула руки за голову.
— Сейчас хорошо отдыхать. Жару не люблю.
— А я люблю! В августе первый раз за городом. Но мне  нравится.
— Вот видишь! — Гуля подставила локоть под голову. — А как наши мужики шашлык нажарят, да еще пиво. — она облизнула губы. — Любишь пиво! Я очень.
— Летом шашлык и пиво лучшее лакомство.— согласилась Татьяна.
— Вот и я говорю!  — подбежала Наташка, села на одеяло, протянула ноги, с ярко накрашенными ногтями. — Сейчас солнышко повыше выйдет, загорать пойду, вон туда. — она махнула на залитый солнцем пятачок у воды. — Там доска, прямо на воде, ляжешь и качаешься. Ой, хорошо!
Татьяна  наблюдает за Шавкатом. Ловко нанизывает кусочки мяса на шампур. Прямой нос, красиво очерченные губы. Ему тюрбана не хватает. Красив, как персидский царь, из сказок Шехерезады. Азиз и Ринат рядом с ним не смотрятся. 
— Шавкат говорил, здесь домик.
— Да, — Наташа, указала рукой на небольшое здание. — Бывший оперпункт! У нас везде свои дома.
Татьяна расхохоталась.
— А я думала.
— И машины у нас свои. С мигалкой. Ринат только месяц, как приобрел  Жигули. Они с Гулькой два года копили, лепешку и чай ели.
— Ну, что ты врешь? — хлопнула подругу по плечу, Гуля. — Копили, но питались нормально.
Легкий ветерок коснулся щек, разлохматил волосы, взволновал  поверхность  небольшой речки.
— Какая река здесь протекает?
— Чирчик. Самая чистая вода!
— Где ваша доска над водой? — Татьяна встала, сняла сарафан, собрала волосы в пучок, свернула на затылке, заколола шпилькой. —  Хочу купаться! — пятки девушки замелькали над  высокой травой.
— Мальчишки, потом пожарите, давайте сюда! — крикнула Наташа. — До обеда еще далеко!
Наташка с разбега бросилась в воду, скрылась, вынырнула далеко от берега. Гуля  медленно вошла в речку, быстро заработала руками, кружась на одном месте.
— Я плавать не умею! — Таня  нагнулась,  опустила ладошку, ощутив  приятную прохладу.
— Научу!  Вот и спасательный жилет захватил! — Шавкат протянул ей желтую надутую жилетку, со шнурками на груди. — Надевай!
Таня рассмеялась. — Только круга не хватает! — от волнения долго не может справиться с завязками. Шавкат терпеливо ждет.
— Упаковалась!? Пойдем! — протянул  девушке руку.
— Все равно не научусь. Разве можно с одного раза научиться. — повторяет Татьяна, ступая в прохладу воды, медленно продвигаясь за парнем, скользя голыми ступнями, по каменистому дну.
— Смелей! Еще немножко! — увлекает ее Шавкат.
Вода закрыла колени,  поднялась по пояс.
— Попробуем! — остановился Шавкат, отпустил ее руку. — Поднимай ноги! Жилетка  не даст утонуть!
Таня присела. Положила руки на прохладную влагу. Тело  потонуло по шею.
— Несколько раз пробовала научиться, еще с папой, но переворачиваюсь  вниз головой, а потом боюсь.  На озере только загораю, не купаюсь.
Шавкат остановился напротив, протянул  обе руки.
— Держись за меня и  плыви!
Татьяна приподняла одну ногу, тело, потеряв опору, наклонилось в сторону.
— Ой! Сейчас утону! — вскрикнула девушка.
— Шевели ногами! — Шавкат отодвинулся от нее, удерживая кончики пальцев.
— Ой, дай руку! Я боюсь! — Таня  шевелит ногами, бьет по воде ладонями. Ей неловко. Сейчас все станут смеяться.
— Давай я тебя буду держать! — подплыла Наташа. — Ты не бойся! Шавкат у нас лучший учитель по плаванию. Он и меня учил.
Наташа  подложила руки Тане под грудь. — Жилетка тебе не даст утонуть. Шевели руками и ногами!
Таня забила ладонями по воде. Кажется, это называется собачье плавание, вспомнила девушка и рассмеялась.
— По-собачьи плаваю?
— Все так начинают! — улыбнулся Шавкат. — Для чего надела жилет?  Работай! Наташка тоже сначала плавала, как щенок, а теперь видишь,  научилась!
Татьяна  подгребает под себя  воду, двигает ногами. Наконец, почувствовала,  вода держит ее, выталкивает наверх.
— Ой, кажется, немного получается!
— Отдохни, а потом еще попробуй. Научишься! — подбодрил  Шавкат. Широкими взмахами рук, раздвигая водное пространство, поплыл, быстро удаляясь от девушки.
Татьяна коснулась ногами дна. Приложила ладонь к глазам, закрываясь от солнечных лучей, любуясь движениями Шавката. Красиво плавает! Мускулы крепкие! Обязательно научусь! Если, конечно, чаще сюда приезжать.   Скользя ступнями по гальке,   пошла к мостику, нависшему над водой. Ступила на влажные доски. Легла, вытянула руки, закрыла глаза. Доска опустилась, вода подтекла  под живот.  Никогда так хорошо не отдыхала!
Мостик прогнулся, ушел под воду. Таня открыла глаза.
— Заснула? Пора обедать! — Шавкат наклонился над девушкой.
Таня  опустила ладонь, зачерпнула воды, брызнула на Шавката.
— Ах, ты так!  — рассмеялся парень, набрал целые пригоршни влаги и вылил на спину девушке.
— Просыпайся, хватит лежать!
Таня неохотно приподнялась, села. Доска  сильно накренилась влево.
— Держись, а то скатишься в воду! — протянул руку Шавкат.
Ощутила тепло его руки. Какие у него красивые пальцы. Он очень милый!
Шавкат идет по узкой тропинке к полянке, не отпуская Танинной руки. Она  не пытается освободиться.  Доверяю ему полностью. Он добрый. Улыбнулась Татьяна своим выводам.
— Принимайте! — подтолкнул Таню Шавкат. — Заснула на доске, хорошо,  не свалилась в воду.
— Просим к нашему достархану! — Гульнора приложила ладонь к груди.
Расстелена посреди одеяла красно-желтая клетчатая скатерть. В центре большой ляган с шашлыком. Миска с салатом, маленькие тарелки.
— Вы и посуду захватили? — удивилась Татьяна.
— А как же! — подмигнула Наташа. — В багажнике машины места достаточно.
Таня присела, подобрала под себя ноги. Наташа подвинула ей тарелку, бокал, подала салфетку.
— Мужчины разливайте пиво! — Наталья  обернулась к Тане. — Сегодня домой никто не едет, рулить не надо, можно от души напиться!
— За что выпьем? — Гульнора прищурила глаза.
— Среди нас только один товарищ холостой. За него и выпьем! — подняла бокал Наташка.
Татьяна почувствовала, как запылали  щеки.
— Не красней девочка! — обняла  за плечи Гульнора. — Шавкат мировой парень! С ним не пропадешь!
— Застенчив, больше, чем надо, но сама бери в руки инициативу! — поддержал жену Ринат.
— Я за! — Азиз хлопнул Шавката по плечу. —  Давно пора!
Шавкат  не смеет поднять глаза на Татьяну. Таня  коснулась краем своего стакана о стакан Шавката. Из-под ресниц глянула на парня. Увидев его пунцовое лицо, поняла,  он согласен с тостом.
Прохладная жидкость бальзамом потекла по гортани. Опорожнила бокал до дна, и почувствовала приятную усталость во всем теле.  Взяла с блюда палочку с нанизанными кусками душистого мяса, откусила кусочек, добавила колечки лука, аппетитно прожевала.
— Мальчики, шашлык божественный! —  с полным ртом прошамкала Наташа.
— Правда, очень вкусно! — кивнула Таня. — Кого хвалить?
— Всех троих! — рассмеялся Азиз. — Шавкат вчера на ночь  замариновал мясо в пиве, мы жарили. К кулинарному подвигу причастны все, сидящие здесь, мужчины!
— Ты у меня умница! — Наташа потянулась к мужу, поцеловала в щеку.
Таня поймала завистливый взгляд Шавката. Ему тоже хочется ласки. Вспомнила  вечер, когда впервые увидела Шавката на дне рождения Нины. Он еще тогда влюбился в меня, но не решался сказать из-за Юрки. А теперь, Юрки нет, и он не хочет упускать удачный момент.
Голова Татьяны приятно кружится от выпитого пива и вкусной еды. Подняла глаза на Шавката. Счастлив, но тревожится, прочла  в его взгляде. Столько пожеланий, а я ничего не ответила. Сама еще не понимаю своих ощущений.  Хорош собой, надежен,  остальное покажет время! Выдержала его взгляд, улыбнулась. Шавкат улыбнулся в ответ. Ну, вот, кажется, поняли друг друга. Он  не ждет от меня сиюминутного ответа.
— Товарищи! Минуту внимания! — Наташа выскочила на поляну, словно фокусник достала из-за спины фотоаппарат. — Всем смотреть на меня и улыбаться!
Таня наклонила голову. Хотела сказать,  надо причесаться, но раздался тихий щелчок.
— Снято! Можно отдыхать!
Наташка  присела на край расстеленного одеяла. — Я наелась! —  погладила ладонями живот. — Теперь на бок, и спать! —  откинулась на спину, сложила руки на груди. — Устраивайтесь, девчата поудобнее! Посуду мужики помоют. И на ужин шурпу им готовить!
— Слушаемся, товарищ, майор! — Азиз приложил ладонь к виску.
— Майор!? — удивилась Таня. — Серьезно? Старший по званию?
— Оттого и выполняем приказ! — подмигнул Азиз,  — А то бы еще подумали!
— Я вам подумаю! Выполнять без разговоров! — пробормотала Наталья, не раскрывая глаз.
— Ты, в самом деле, решила спать? — Азиз положил ладонь на грудь жене. — Вот лентяйка! — Вечер еще не скоро, после обеда можно полежать! — он расположился рядом с женой.
Ринат обнял Гульнору за плечи, повалил на одеяло.
Шавкат придвинулся к Татьяне.
— Хочешь отдохнуть?
Тане очень хочется растянуться на одеяле, закрыть глаза, погрузиться в сладкую дремоту. Но она не решается. Лягу, а он станет на меня смотреть. Неудобно! Валяться вместе рядом, еще неприличнее. Ведь мы не муж и жена.
Шавкат словно угадал ее мысли.
— Ты отдыхай, а я уберу посуду!
Он  аккуратно складывает горкой тарелки. Куски лепешки сложил в пакет. Составил на траву  пивные бутылки. Веки тяжелеют, опускаются на глаза. Пожалуй, я тоже отдохну, решила девушка. Поджала ноги, натянула сарафан, легла на бок. Ноздри вдохнули запах скошенной травы, глаза, некоторое время созерцают, низко склонившуюся ветку. Все тело окутывает приятная лень.  Сознание  затуманилось. Мы  спим, а Шавкат нас будет охранять, улыбнулась Таня. Вот он какой, неугомонный, и заботливый!
Холодная вода закрывает грудь. Таня колотит руками по воде,  ноги, будто спутанные, немеют, не дают всплыть. Хочется кричать, но язык присох к гортани. Я тону! Понимает девушка, и никто не идет мне на помощь. Помогите! Кричит она. Но, похоже, никто не слышит. Помогите! Снова и снова повторяет Татьяна. Шавкат, широкими взмахами рук разгребая воду, приближается к девушке. Волны мешают, подплыть ближе. — Дай руку! Дай руку! — кричит он. Она тянет изо всех сил к нему руки,  плывет  навстречу.  Наконец, он поймал ее холодные пальцы, сжал, потянул к себе.
— Страшный сон приснился? — Наталья трясет девушку за плечи.— Проснись же, наконец!
Татьяна открыла глаза. Над нею склонилась Наташа. Приснилось, поняла Таня.
— Страшно!
— Расскажи, что видела! Сейчас всем миром разгадаем!
— Нет, так, ерунда! — скривила губы в улыбке, Таня.  Он меня спасет! От чего? Вертится в голове навязчивая  фраза. Повернулась на спину, вытянула ноги. Какое небо голубое! Мелкие кучевые облака, обгоняя друг друга, движутся к горизонту. Быстро бегут. Потому что вечер, или потому, что скоро осень? Она повернулась на бок, подложила руку под голову. 
Гульнора, держа перед собой зеркало, вытирает мокрой ватой брови. — Я  усьмой накрасилась.
— Видала! — кивнула на подругу, Наташа. — Она всегда с собой усьму на природу берет, красоту наводит.
— Когда же еще! Дома некогда! А то Ринат на других станет заглядываться!
— Ринат боится тебя, как огня! Я помню, как ты ему накостыляла, когда он на Новый год, позапрошлый раз, Любке голову на плечо положил во время танца. Прямо, как тигрица набросилась!
Гульнора упала на спину, затрясла ногами, громко захохотала.
— Вспомнила! А если бы твой, к кому нибудь прилип, тоже не осталась бы равнодушной!
— Скомандую:  «Домой!»  Послушается, как младший по званию!
— Где наши мужчины? — Таня огляделась по сторонам.
— В оперпункте, шурпу готовят!
— Я кушать не хочу! — Таня подавила зевок, прикрыла рот ладошкой. — Еще шашлык не переварился.
— Пока сварят, проголодаешься! — хлопнула ее по плечу, Наташка.
— Здесь хорошо! Нервы отдыхают! — Таня села, подтянула колени к груди.
— Телевизора нет! — рассмеялась Гульнора. — Потому и отдыхаешь, и телом, и душой!
— Сейчас солнышко спрячется. Смотри! — махнула ладонью, Наташа. — За городом быстро садится. Здесь горы недалеко!
— И звезды ночью крупные, как блюдца! — мечтательно произнесла Гуля. — Люблю смотреть на звезды!
Легкий ветерок подул с реки, пробежал по оголенным плечам. Татьяна поежилась.
— Да, становится свежо! — Наташа засмеялась. — Вечером здесь довольно прохладно. Ты ничего не захватила? Я олимпийку взяла.
— Я тоже. — сказала Гуля. — И тебе  что-нибудь найдем!
— Девчата! Идите в дом! — разнесся голос Азиза, откликнувшись эхом.
— Пойдемте,  собирайте одеяло! Ужинать будем под навесом! — поднялась Наташа.
Таня пошла вслед за девушками, путаясь босоножками в густой траве.
— У нас все готово! — на пороге домика Шавкат размахивает половником. — Шурпа получилась на удивление, хороша!
— Сейчас попробуешь, как Шавкат шурпу варит! — шепнула на ухо Татьяне, Гульнора. — Даже у моего, так не получается! — Не зевай, бери его в оборот, не пожалеешь. Лучшего мужа не сыщешь!
Таня опустила голову. Хорошо, освещение здесь плохое. Опять они меня в краску вгоняют. Споткнулась о невысокий порог. Наташа подхватила  под руку.
— Не робей! И не обижайся. Но я тебе тоже скажу. Не зевай! А то другие девчата уведут. За ним в отделе, знаешь, как бегают. А он тебя любит! Уж, поверь, я разбираюсь в любовных делах!
Небольшая комната, лампочка под потолком. Типичный сельский оперпункт. Стены выкрашены в голубой цвет. Стол выдвинут на середину.
— Какие  у нас мальчики! — хлопнула в ладошки, Гульнора.
— Молодцы, постарались! — критически оглядела накрытый к ужину стол, Наталья.
— Ваше приказание выполнено, товарищ, майор! — козырнул Азиз.
— Вольно! — крикнула Наташка.
За столом, Таня оказалась рядом с Шавкатом.  Поправила юбку, и нечаянно коснулась  локтем руки мужчины. Мелкие, мурашки, пробежали по спине.
— Ешь, пока горячее! — Шавкат подвинул  большую кассу, доверху наполненную супом.
Жирные блестки бараньего жира, плавают на заправленном помидорами, бульоне. Крупные картофелины, морковь, большие куски душистой баранины. Таня вдохнула аромат еды, внезапно ощутила голод. Зачерпнула ложкой бульон, густой навар слегка обжег рот, горячей волной потек по пищеводу.
— Очень вкусно! — повернула Таня голову, с улыбкой поглядела на Шавката.
— Я же говорила! — подмигнула Наташа. — Шавкат самый лучший муж на свете!
—  Что вы вводите ребят в краску! — рассмеялся Азиз. —  Шавкат  не расстается весь день с красными щеками. Да и Татьяна совсем оробела от ваших намеков. Хватит их сводить! Сами разберутся! Правильно говорю? — подмигнул он Татьяне.
Таня кивнула головой, наклонилась над тарелкой, черпая ложкой большие порции, чтобы не отвечать на назойливые расспросы. Все занялись едой, и до конца ужина никто не донимал намеками и пожеланиями.
— Теплее одеваться и на улицу! — скомандовала Наташка. — Будем  сидеть у костра! — Пойдем, я тебе, что нибудь подберу, а то замерзнешь! — потянула Татьяну за руку.
— В  багажнике куртка! — обернулся Шавкат.
Наташа хитро сощурила глаза, мол, видала, какой заботливый.  Таня завернулась в куртку, вдохнула запах сигарет и одеколона.  Будто сильные и нежные руки обняли, подумала девушка.
Наташа  подтянула  замок,  синей олимпийки к горлу, передернула плечами.
— Я мерзлячка! Сейчас сяду поближе к костру. Бежим,  мальчишки уже развели! — повернулась она к  Татьяне.
Компания полукругом расположилась на подстилке. Огонь поднимается вверх, разбрасывая в темноте, искры, вспыхивающие и гаснущие в густых сумерках. Легкий запах дыма щекочет в носу.
Азиз, наклонив голову, сосредоточенно перебирает струны гитары, настраивая инструмент. Наташа  подсела к мужу, со спины, обняла за плечи. — Нашу любимую!
— Патриотка! Никак не может забыть, когда на хлопок с институтом ездили.  Сейчас ментов не любят! — повернул он голову к жене,  коснулся лбом ее щеки, потерся, как кот о ее  разлохмаченную прическу.
— «Завтра снова нам идти в последний бой, так назначено судьбой, служба днем и ночью!»  — выводит звонкий Наташин голос.
— Ее любимая песня! — шепнула Гульнора на ухо Тане, и тихонько подпела.
Таня наблюдает, за ловкими пальцами Азиза. Молодец, отлично играет! Хорошая пара, Наташа и Азиз! Очень подходят друг другу. И даже похожи. Короткая стрижка Натальи, прямой нос, маленький, красиво очерченный рот. Ее женственная внешность никак не сочетается с ее должностью,  тем более званием майора.
Стихла песня. Таня похлопала в ладоши.
— Браво!
— Почему не пела? — сдвинула на переносице брови,  Наташа.
— Слов не знаю.
— А какую знаешь?
— Не могу вспомнить.
— Отстань  от девушки!— толкнул жену, Азиз.
Таня опустила голову, ощутив неловкость. Наверно, потому, что Шавкат сидит рядом, не могу петь. Волнуюсь, как на экзамене.
— Тебе не холодно! — наклонился  Шавкат. — Не обращай на девчонок внимание.
Таня повернула голову. Его глаза блестят в темноте. В них прыгают отсветы от костра.
— Я не обижаюсь!  — тихо произнесла девушка.
Шавкат улыбнулся.
— Азиз и Наташа очень подходят друг другу. К любым условиям могут приспособиться. Нигде не пропадут! — прошептала Таня.
Шавкат закивал головой, тихонько рассмеялся.
— Все так говорят!
— С трудом верится, она — майор милиции! Очень симпатичная и женственная.
— Ты ее на работе не видела. Характер полком командовать! Азизу можно посочувствовать.
— По-моему, ему нравится  подчиняться.
— Да, он и сам всегда говорит,  без Наташки пропаду!
Азиз  запел известную песню Визбора: «Солнышко мое».
— Это он Наташке поет. — пояснил Шавкат.
— Она, действительно, как солнышко! — согласилась Таня. — Круглолицая, светлая, добрая. Рядом с нею тепло!
— Нарушителей своими лучами сжигает!
— Мою жену обсуждаете!? — закончил песню Азиз, внушительно помахал сжатым кулаком.
— Мы не обсуждаем! — Таня отогнала ладошкой дым от лица, направленный ветром в ее сторону. —   Наташа, как солнышко, всех и все согревает вокруг себя!
— За то и люблю! — обнял жену Азиз. — Без Наташки  пропаду!
— Кажется, пора на отдых. Я замерзла! — первой поднялась Наташа. — Гасите костер! Доставайте фонари!
Едва войдя в помещение, Наташка  взяла инициативу в свои руки.
— Девчонки, в комнату,  мужики, в прихожей! Одеяла и курпача сложены в углу. Располагайтесь!
Уставшие за день,  все быстро устроились на отдых.
— Спокойной  ночи! — прозвучал в темноте, словно, приказ, голос Натальи.
Таня повернулась на бок, подтянула колени к груди. Ножки деревянного лежака тихо скрипнули. Все на полу, меня уложили на лежак. Гостья! Она зевнула.  Вкусной еды поели! Никогда так много не ела. Сколько стаканов пива выпила?  Еще подумают,  много пью. Хотя все выпивали. Завтра плов! Совсем растолстею. Они молодцы! Никто вместе спать не лег. Правильно. Дома будут ласкаться. Или, чтобы нас с Шавкатом не смущать?  Самый лучший выходной в моей жизни!  Все-таки, за городом отдыхать интересней, чем в городе! Конечно, если  надежные друзья, и машина. С Юркой никогда не ездили на природу. Сколько мы с ним встречались? Полгода наберется? Познакомились зимой.  Весной  уехал. Почему, я всегда  летом одна? Мать отсылала в Ленинград, к дяде. Осталась в Ташкенте, надеялась, проведу отпуск с Юркой, осенью поженимся. Наверное, к лучшему, что он уехал, и свадьба расстроилась. Мы  совершенно разные!  Где сейчас Спартак? Вспомнила Таня.  Вот и с ним рассталась.  Зачем он мне. У него семья. Это не мое!  Ни о чем не жалею. Приятное приключение и только. Шавкат другой. С ним легко. Будто, целую вечность знакомы. Она повернулась на спину, заложила руки за голову, вгляделась в темноту, прислушалась. Наташка посапывает во сне. Гульнора тихо дышит. Не могу заснуть. Выйти на улицу? Там темень, ничего не видно, у меня нет фонарика. Окно маленькое, от луны свет почти не доходит. Она опустила ноги, нащупала шлепанцы, встала, не поднимая ног от пола, как на лыжах, двинулась к двери, переступая через ноги, спящих на полу, женщин. Вот и дверь, нажала ручку, открыла и остановилась. Куда идти? 
— Танечка стой там, я сейчас посвечу! — услышала она тихий голос Шавката. Тоже не спит. Она не удивилась. Думает обо мне, я о нем. Так и должно быть. Ее глаза присмотрелись в темноте. Увидела, как Шавкат поднялся, светлое пятно фонаря осветило узкий проход, между спящими мужчинами. Таня, осторожно ступая, пошла к выходу.
На улице прохладный воздух коснулся щек, освежил покрывшийся испариной, лоб. Шавкат набросил  на плечи куртку.
Свет фонарика осветил тропинку.
— Ты куда хочешь пойти?
— Никуда! Просто не спится. Только дома хорошо сплю.
— Я тоже. —  вздохнул Шавкат.
Таня медленно движется, по освещенной тропинке. Шавкат идет позади. Даже не пытается приблизиться, обнять. Ощутила  легкое раздражение. Может быть, у него ко мне дружеские чувства, не более? Или, не смеет!  А я не могу дать повода. Впрочем, зачем торопиться!? Впереди увидела  огромный валун,  ускорила шаги. Коснулась гладкой, словно отполированной поверхности.
— Скамейка, сооруженная природой! — тихо засмеялась девушка, села на камень. Шавкат присел рядом.
Таня вслушалась в звуки ночи. 
— Кузнечики стрекочут, лягушка  выводит любовную песню!
— Да, здесь тихо! — произнес Шавкат. — Тебе не холодно? —  его руки заботливо поправили куртку на ее плечах.
По спине Тани пробежали мурашки, сердце замерло в сладкой истоме. Неужели решится обнять? Тело напряглось.  Уловила рядом тихий вздох. Нет, не решится!
— Звезды здесь,  ярче, чем в городе и крупнее! — вгляделась Таня в черноту неба. — Скоро наступит осень, потом зима.
— За ней снова весна и лето! — продолжил Шавкат. — Ты какое время года больше любишь?
— Лето! — рассмеялась девушка.
— Летом жарко!
— Я люблю жару! Лучше жарко, чем холодно. Загорать люблю. Правда, в такое время, как нынче, за городом впервые.
— Не нравится?
— Очень нравится! Спасибо за приглашение!
— Завтра рано утром  улетаю в Москву. Побудь с ребятами, еще денек, отдохни! Они отвезут тебя домой!
— Не хочу оставаться без тебя! — повернула  голову. В сумерках  лица парня  не видно,  но она чувствует, он смотрит на нее.
—  Вернусь в ноябре. Я не должен был приезжать. Понимаешь? — парень замолчал.
Татьяна, ощутила, как быстро забилось сердце. Неужели  приехал ради меня? Она  запахнула полы куртки, свела руки на груди.
  — Дома  ничего не случилось?
— Все  нормально! Передать Юрию привет?
— Ни в коем случае! —  повысила голос Таня. — Он меня совершенно не интересует. Как же тебя отпустили?
— Сказал дела, мать надо навестить.
— Навестил? Еще, какие дела?
— Сердечные!
— Выполнил  программу?
— Почти. Остальное зависит  не от меня.
— От меня?
Шавкат положил ладонь на локоть девушки. Таня вздрогнула. Значит, я правильно поняла. Приехал из-за меня.
— Ответ  должна дать сейчас?
— Не настаиваю. Мы ведь теперь друзья?
— Конечно!
— Знай, я всегда, в любую минуту помогу! Ты мне нужна! В общем, сама должна понимать! — смутился парень.
Татьяна поняла, ему тяжело признаться в чувствах, которые он испытывает к ней.
— Ты мне не безразличен! — Девушка не знает, какие подобрать слова. —  Можно мне проводить?
— Лучше не надо!   Будешь ждать?
— Буду, и скучать буду! — она  положила ладонь на его руку. — А ты будешь меня вспоминать?
— С самой первой встречи, постоянно думал о тебе. И приехал только ради тебя. На природе понятно  без слов!
—  Спасибо тебе за  чудесные дни в конце лета!
— Замерзла?
— Есть немного!
— Тогда пойдем спать!
Шавкат поднялся, подал девушке руку. Фонарик освещает узкую тропинку. При каждом шаге Таня спотыкается,  касаясь то плечом, то рукой Шавката.
Он взял ее руку, сжал пальцы. Как приятно ощутить его сильные руки! Желание прижаться к его груди, охватило девушку. Наваждение! Опять летний плен! Не надо торопиться, отогнала она крамольные мысли!  У меня есть время разобраться в своих чувствах.  Прояви он тогда инициативу, все могло быть иначе. Но он не искал со мной встреч, не просил номера телефона.   Не мешал другу! Узнал, о разрыве отношений с Юрием,   бросил все и приехал. Молодец! Она не заметила, как произнесла последнее слово вслух.
— Что ты сказала? — наклонился к ней Шавкат.
— Молодец, что приехал.
— Боялся,  ты меня не поймешь!
— Я  поняла. Спасибо! — Таня привстала на цыпочки. В темноте коснулась губами, щеки парня.  Шавкат положил ладони ей на спину, притянул к себе, прижался лбом к ее лбу и замер. Таня чувствует сердцебиение у самого горла. Еще немного, и кажется, задохнется от избытка нежных чувств. Она положила голову Шавкату на грудь.  Как хорошо  прижаться к нему, чувствовать  жар его тела, слушать биение его сердца. Он самый лучший!
Девушка осторожно высвободилась из его объятий.
— Посвети, я пройду, а то наступлю на кого нибудь. Все спят. Только мы с тобой гуляем.
Шавкат включил фонарик, открыл дверь. Таня, перешагивая через спящих, прошла к лежаку.
— Добралась до своего ложа? — шепотом спросил Шавкат. — Спокойной ночи!
— Спокойной ночи! — прошептала в ответ, Таня.
Таня легла, подтянула ноги к груди, накрылась шерстяным одеялом, закрыла глаза.  Она все еще ощущает прикосновение его горячих ладоней, прерывистое дыхание на своей щеке. Очень хотел поцеловать, но справился с чувствами. Сдержал слово: «Гарантирую неприкосновенность!» прошептала,  и тихонько засмеялась. Уедет! А я буду ждать. С ним надежно и спокойно. Мысленно произнесла  несколько раз, как молитву, погружаясь в сон.
                * * *
— Вставай, соня! Чай будем пить! — услышала Татьяна голос Наташи, почувствовала, как крепкая ладошка трясет ее  плечо. — Жених твой уже, наверное, над Аралом летит!
Таня открыла глаза,  поднялась, поправила волосы.
— Он не жених!
— Ну, так скоро будет! — Наташа сощурила глаза. — Он теперь тебя не оставит! Я видела, какие у него счастливые глаза, когда ты рядом!
Таня покраснела.
— Не смущайся! Сама будь поактивней. Шавкат тихоня! Такие однолюбы!
Она вышла на середину комнаты, хлопнула в ладоши.
— Быстро подниматься! А то водой оболью! — перебросила через плечо полотенце, и, наступая босыми ногами, на животы и грудь, растянувшихся на курпачах, друзей, выскочила на улицу.
— Ой, Наташка, печень раздавила! — Гульнора вскочила, бросилась вдогонку.
— А мне мужское достоинство повредила! — поднялся Азиз! — Я теперь не смогу выполнять супружеский долг!
Татьяна громко расхохоталась. Какие они веселые! Не верится, что служат в милиции.
— Не удивляйся! — подмигнула Гульнора. — Наташка всегда такая. А на работе не узнать? Другой человек!
Таня вышла на улицу, раскинула руки, вдохнула  воздух. Как здесь хорошо!
— Идите купаться! — Наташка, разгребая воду широкими взмахами рук, плавает далеко от берега.
Таня подбежала к  воде, окунула ступню. — Холодная!
— Зато сон, как рукой снимает.
—  Мы   хорошо выспались! Солнышко, уже высоко! — Гульнора махнула рукой.
— Ты ее не слушай! Не купайся, простудишься! Наташка у нас закаленная!
Татьяна отошла от воды, присела на большой валун, обняла колени. Без Шавката скучно!
Гульнора, будто прочитала ее мысли.
— Не скучай! Сейчас чай попьем, потом мальчишки плов сготовят. Поедим, и поедем домой. Доставим до самого подъезда!
 
Глава 21.
Шавкат водит ручкой по тетрадному листу, а мысли вертятся в голове, обгоняя, одна другую. Слова преподавателя не воспринимаются.  Татьяна сидит на лекции? Гуляет по ЦУМу? Какая погода в Ташкенте? Жара, конечно, спала. Сентябрь на исходе. А у нас? Он посмотрел в окно. Опять дождик!
Юрий быстро пишет вслед за преподавателем, мельком поглядывает на товарища.  Вернулся из Ташкента, совсем другой!  Ничего не рассказывает.  Сидит, мечтает. Толкнул друга локтем в бок, зашептал на ухо.
— Слушай и пиши! Майор  вызовет к доске, заставит повторить!
Шавкат вздрогнул. Поглядел на Юрия отсутствующим взглядом. Какое ему дело!  Склонился над тетрадью. Завтра воскресенье! Опять пойдет к Ольге. А мне одному скучай! Вспомнил Спартака, Джамшида, мужчину с усиками.   Махмуд, все еще торгует на рынке? Может быть, уехал в Турцию за товаром, или в Ташкент? Шум двигающихся стульев, громкие голоса, возвестили об окончании занятий.
— Что сидишь! — Юрий поднялся, толкнул товарища в плечо. — Пойдем, пообедаем, а потом в общагу! Заваливайся на постель и мечтай, сколько хочешь! Я спать буду до вечера. Завтра у меня ответственный день! Встреча с Ольгой! —  подмигнул другу.
— Легко дышится! — Юрка протянул ладонь, поглядел на небо. — Дождь кончился! Что ты как в воду опущенный!  Хочешь, погуляем немного!?
— Куда пойдем! — Шавкат  скривил губы в улыбке. — Тебе со мной неинтересно!
— А тебе со мной! — рассмеялся Юрка. — Это потому, что между нами встала женщина. У меня есть подружка, а у тебя нет.  Признавайся! Познакомился? — взял Шавката за локоть, притянул к себе. — Почему не расскажешь?
— Познакомился! — Шавкат отстранился. — С новым предполагаемым преступником. У меня из головы не идет! Смерть Марата! Армянин этот с усиками,  Джамшид. Чем они занимаются?  Хотелось бы покопаться!
— Да, нельзя! Верно!? — прищурил глаза Юрка. — Сказали не встревать! Без нас разберутся!
— Конечно, разберутся!  Скорее бы!
— Думаешь,  можешь ускорить?
— Если меня допустят к расследованию.
— Тебя уже допустили.
— Ты не понимаешь! — Шавкат потер переносицу. — Ведь, наверняка, у них есть связи в Москве. Я тебе рассказывал. Усатый!
— Полосатый! — рассмеялся Юрка. — Пусть следят те, кому положено! Мы приехали на учебу, остальное меня, лично, не касается!
Они свернули на какую-то узкую улочку, Шавкат споткнулся,  оглянулся и увидел двоих мужчин у решетчатых ворот, сосредоточенно о чем-то беседующих. В одном из них он узнал Джамшида. Наклонился к Юрию.
— Смотри! Какие у него дела в Москве!?
Юрий узнал Ташкентского фарцовщика.
— Товар покупает! Рубашки, трусы, носки, лифчики!
— Тише! — Шавкат увлек друга под арку соседнего дома. — Давай проследим!
— Если  помешаем? Кто-то, наверное, занимается прослеживанием их маршрута. — волнение товарища передалось Юрию. Он прислонился в стене, не отводя глаз  от преступной пары. Давно надо было рассказать его отцу, он бы ему накрутил хвост!
Собеседник Джамшида вытащил из кармана небольшой сверток, огляделся по сторонам. Джамшид сунул сверток за пазуху, махнул рукой и быстро проследовал по тротуару, мимо друзей. Они невольно втянули головы в плечи и отвернулись.
— Он нас не заметил! — вздохнул Шавкат.  Джамшид быстро удаляется. — Ты иди за ним, а я погляжу на табличку, какая это улица.
— Еще в подъезд зайти за тем хнырем, чтобы получить по башке арматурой! — рассердился Юрка. — Ты меня не впутывай!
— Я тебя, как друга прошу! Если их выследили, мы ничего не испортим. Ну, в конце концов, повторим, уже известные явки. Иди, я тебя догоню!
Юрка неодобрительно покачал  головой, но профессиональная струнка взяла верх, и он пошел за Джамшидом.
Шавкат подошел к дому, прочел название улицы, и номер дома. Эх, хорошо бы, квартиру узнать.  Но, вероятно, мужчина, вошедший в подъезд, уже успел скрыться за спасительной дверью своего жилища. И потом, действительно, заходить в подъезд опасно. Незнакомец  может наблюдать, есть ли за ним хвост. Шавкат хорошо запомнил мужчину. Если описать приметы, соседи помогут опознать. Хотя, кроме синей куртки с капюшоном, среднего роста,  и крепкого телосложения, ничего в памяти не осталось. Лица разглядеть не удалось. Он вышел со двора, догнал Юрия.
— Адрес запомнил!
— Думаю, эти сведения  без тебя давно узнали. Ладно, черт, с тобой, пошли по следу. Что он ему передал, как думаешь!? — Юрка ускорил шаги.
— Наркотики, или деньги. Для товара, сверток слишком маленький.
Джамшид быстро миновал переулок, свернул на центральную улицу. Остановился, поглядел по сторонам, дошел до подземного спуска Метро, и снова остановился.
Юрий вцепился в руку товарища.
— За ним идти опасно, он нас знает. Особенно тебя. Если  спустится в метро, там можно  затеряться, а если увидит, что ж, мы живет в Москве, и вправе свободно передвигаться по столице. Они впились взглядом в спину Джамшида. Сердце и у одного и у другого замерло в ожидании действий наблюдаемого объекта.
Джамшид не торопится.  Достал из кармана куртки, пачку сигарет, вынул одну,  закурил.
— Почему не спускается в метро? — Шавкат сжал руку друга.
— Возможно ему и не надо. Встреча на этом месте. Передаст, и нырнет в переход, а второй пойдет по улице.
— Или наоборот! — прошептал Шавкат.
— Ты прав! Так даже лучше. Давай подождем. Только ты отойди к киоску, я сам прослежу. Тебя он можем узнать, недавно встречались! — Юрка подтолкнул товарища.
Шавкат остановился у кондитерского лотка, вынул из кармана газету, развернул, поверх листа наблюдает. Джамшид поглядел на часы. Значит, точно кого-то ждет. Из перехода стали подниматься люди. Поезд прошел. Понял Шавкат. Опустил газетный лист ниже, продолжая наблюдать. Вот по ступенькам среди прохожих движется мужчина. Черные усики, на голове черная кепка, черная куртка, руки опущены в карманы. Знакомое лицо, где я его видел. Шавкат напряг память. Проходя мимо Джамшида, мужчина взял у него сверток, и снова спустился в метро. Шавката прошиб холодный пот. Армянин, который в Ташкенте подходил к столику, когда они обедали с Джамшидом. Юрка его не знает. Он метнулся к переходу, на ходу махнул рукой Юрию. Волна народа смела его в сторону. Протискиваясь сквозь толпу, Шавкат твердит: «Уйдет, уйдет! Сейчас сядет на поезд и все! Даже не узнать в какую сторону. Знал бы, спустился на станцию!»  Наконец, ему удалось протиснуться, он увидел, как усатый вскочил в вагон. Упустили! Теперь куда ехать, не знаю. На какой станции  сойдет, трудно предположить. Дома по карте, надо продумать предполагаемый маршрут. Эх, не предупредил Юрия, чтобы он проследил за Джамшидом. Хотя, какой смысл. Отдал пакет,  наверняка, пойдет в гостиницу, или сразу в аэропорт. Да он теперь и не нужен. Шавкат медленно поднялся по ступенькам, словно после трудной работы.
— Ну, ты даешь! — хлопнул  Юрка друга по плечу. — Я едва поспел за тобой!
Шавкат махнул рукой, вытер пот со лба.
— Упустил! Сел в поезд!
— Да, ладно! Без тебя их выследят!
— Если этот тип впервые в Москве. Его никто не знает, кроме меня. Кому рассказать? Начальнику ГУВД?
— Не пори горячку! Тебя ведь не просили следить за ним в Москве. Значит, они знают их связи. Твоя миссия закончилась в Ташкенте! Пошли домой! — Юрий продел ладонь под локоть товарища, потянул к себе. Шавкат покачнулся и отстранился.
— Да, ну, тебя! Не до шуток!
— Плюнь на все дела! Давай, завтра с нами! Ольга подружку позовет! — подмигнул Юрка. Посидим где-нибудь. А то через неделю, две похолодает, уже не погуляешь по городу.
—Мне  не хочется гулять! Холодно! Это не Ташкент. На Ноябрьские праздники тепло, фонтаны работают.
— Ну, ты фанат! Интересно, нас заставят пойти на парад!
— Почему заставят! Я сам пойду! Посмотрю на Горбачева!
— Мало радости, на него смотреть!?  — усмехнулся Юрка. — Крутит  с этой перестройкой. Кооперативы на каждом углу. Полки  в магазинах заполнили, а жрать нельзя. Сплошная химия! Я, лично, улучшений не вижу. Это в Москве еще можно жить, а в маленьких городах, наверное, стало еще хуже, чем было!
— Мне тоже не нравится! — Шавкат  резко остановился. — Вон  газетный киоск, пойдем карту Москвы купим. Дома все станции и пути метро просмотрим. Куда он мог поехать?
— Слушай, не дури! Это детские игры!
Шавкат подбежал к киоску, и через минуту подошел к товарищу, покрутил у него перед носом, оранжевым альбомом.
— Вот! Карта Москвы, Московской области, маршрутов метро и электричек! — довольная улыбка осветила его лицо.
Юрий рассмеялся.
— Ты серьезно, хочешь этим заняться на досуге!?
Крупная  дождевая капля упала Юрке на нос.
— Пока с тобой забавлялись, опять дождь пошел. Теперь, одна дорога в общагу! В буфете перекусим!
* * * 
  Отодвинув остатки бутербродов с колбасой и сыром, пустые стаканы, Шавкат развернул карту.
— Шерлок Холмс! — вздохнул Юрка, щелкнул ручкой старенького телевизора. — Неужели новые нельзя приобрести? Тоже мне, перестройка! — сморщил нос, состроил недовольную гримасу.
— Ты зачем сюда приехал! — скривил рот в усмешке, Шавкат. — Телевизор смотреть, или  перенимать опыт Московских коллег?
— Вот я тебе! — Юрка подскочил к другу, положил ладони ему на шею.
— Ладно, я тебе не Дездемона! Смотри сюда! — Шавкат подвинул развернутую карту.— Куда едет поезд с этой станции? Если сойдет на следующей остановке, пересядет в обратный! Тогда приедет на конечную?
— Что ты как, цыганка, гадаешь! Разве можно предположить, куда он поедет? На любой станции можно сойти, пересесть на другую ветку. Тысяча вариантов!
— Ты прав! — Шавкат свернул карту, бросил на диван.
Прозвучали знакомые аккорды, на экране появилась заставка программы «Время».
  —  Что они там еще накрутили! — Шавкат забросил ногу на ногу, остановил взгляд на экране.
— Я лично, спать завалюсь! — Юрка  потянулся, сладко зевнул.— Мне это «Время» до лампочки!
— Тихо! Не мешай!
— Смотри, какой политик! — Юрий разлохматил другу волосы. — Ведь одно и то же говорят, не веришь? Надоело! — Он подошел к кровати,  сел, снял брюки, стащил через голову свитер, и залез под одеяло. — Свет не забудь погасить!
Через пару минут раздался его храп.
Прослушав передачу, Шавкат снова развернул карту, углубился в изучение маршрутов. Тут и пригородные поезда! Даже расписание! Целый час  сидит, внимательно прослеживая  четко вычерченные линии. Наконец, глаза  стали слипаться, веки отяжелели. Свернул карту, поглядел на немытую посуду. Утром помою, завтра воскресенье, рано вставать не надо. Разделся, аккуратно повесил одежду на спинку стула, выключил свет, и залез под одеяло. Потянул ноги, потер ступни одна о другую. Совсем холодные! Лучше жарко, чем холодно! Перед его глазами возникло лицо Татьяны. Позвонить! Или не надо! Пусть она подумает, нужен я ей, или нет! Не хочу надоедать! Может быть, уже забыла! У нее, много поклонников! Красивая! Он представил ее рядом с Юрием, как в тот  вечер, когда увидел впервые. Они танцевали, а он кусал губы. Пусть гуляет, а замуж все равно за меня выйдет! Прошептал он в темноте, и сжал кулаки.

Глава 22..
Шавкат, заложив руки за голову, наблюдает, как сосредоточенно Юрий собирается на свидание. После душа уже полчаса сидит перед зеркалом, постриг усы, волосы в носу, подровнял брови.
— Ольга не устоит, сразу бросится тебе на шею!
— Ах, ты! — Юрка подскочил к другу. — Я тебе сейчас! —  замахнулся, но Шавкат схватил его запястье, повернулся, они свалились на пол, кубарем покатились в узком пространстве между кроватями и столом.
— Сдаюсь! — крикнул Юрий, прижатый к ножке стола. — Больно! В спину уперлась!
— Ладно, живи! — Шавкат встал, подтянул трусы.
Юрка поднялся, отряхнул брюки. — Боюсь, рубашку сомну! А то бы!
— Ты бы мне надавал! — Шавкат рассмеялся. — Пресс покачай! Уже живот отрастает!
— Ладно! — Юрий скривил рот в усмешке. — Знаю, мало спортом занимаюсь! Зато ты за двоих! —  подмигнул, надел свитер, секунду постоял, раздумывая. — Может костюм и куртку! — повернулся к Шавкату.
— Свитер и куртку, а то замерзнешь! Не надейся  получить согревающие ласки! Папаша не позволит!
— Ух, ты! — Юрка приблизился к другу.
— Спокойно! — Шавкат вытянул ладонь. — Не приближайся!  Друга оставляешь одного на целый день, в воскресенье. Но я тебя прощаю!
Юрка хлопнул Шавката по плечу. — Не сердись! Я же предлагал тебе вместе пойти, подружку бы Олину взяли.
— Не надо мне подружки! Сам  найду, когда время придет! — Шавкат отвернулся, щеки  покрылись красными пятнами.
— Или уже нашел!? — Юрий приблизил свое лицо к лицу Шавката.
— Да, пошел, ты! — оттолкнул его Шавкат.
— Хитрый и молчун! В тебе черт сидит! Не зря Турсун-опа  шайтаном называет!
— Уйдешь, ты, наконец! —  Шавкат поднял над головой подушку.
— Понял! — Юрка громко расхохотался и выскочил за дверь.
                * * *
  Выйдя из автобуса,  Юрий оправил полы куртки. У  цветочного киоска, долго высматривает корзинки, плетеные вазы, различные наборы в аккуратно завернутых целлофановых пакетах. Корзина, слишком торжественно, ваза мрачновато. Взгляд привлекли  розовые бутоны, на длинных прямых стебельках.
— Одиннадцать штук, пожалуйста!
— Девушка продавец улыбнулась.
— У вас хороший вкус! Для девушки?
Юрий улыбнулся, взял букет, покрутил в руках. Таньке цветы только однажды на восьмое марта купил, весь искрутился, пока отдал. Не люблю нежностей! Он вздохнул, заложил руки с букетом за спину, не спеша пошел по дорожке к дому. Прошел сквер, с погрустневшими,  деревьями. Еще не все листья облетели, ветки поникли, намоченные дождем. Юрий поежился.  Привыкать надо! Теперь надолго в Москве. Остановился, поднял голову, высматривая окна на третьем этаже. Ольга, наверное, на кухне хлопочет. Я сказал, предупреди отца, поговорить надо. Догадывается, о чем! Вошел в подъезд, медленно поднялся по ступенькам, замер у двери.  Потянул вниз полы куртки. Зря костюм не надел! Все-таки, торжественный момент! Нажал на кнопку звонка.
Почти одновременно, с еще не угасшей трелью,  услышал шаги,  дверь распахнулась.
— Привет! — щеки Ольги расцвели румянцем, серые глаза заблестели.
— Это тебе! — Юрий  протянул девушке цветы, наклонился, поцеловал в щеку.
— Ой, спасибо! — Ольга привстала на цыпочки, мягкие,  теплые губы слегка прикоснулись к щеке Юрия. — Пойдем! —  взяла парня за руку, — Папа дома, стол  накрыла!
Юрка споткнулся о порог, Ольга поддержала его локоть. Николай Андреевич  отложил газету, встал с дивана, протянул Юрию руку.
— Рад вашему визиту! По какому случаю торжество!
Юрий проглотил слюну. Сказать  сразу, или потом, когда за стол сядем. Как это делается! Переступил с ноги на ногу.
— Все за стол! — Ольга  поправила скатерть, подвинула бокалы. Юрий подошел к столу, Ольга встала рядом с ним. Николай Андреевич оглядел их красные, взволнованные лица, и сердце его упало вниз. Вот то, чего он всегда боялся. Ольга выросла! Мужчина проглотил комок, подкативший к горлу.
Юрий сжал руку Ольги, вдохнул в себя воздух.
— Николай Андреевич! Я, собственно за этим пришел! В общем, я прошу у Вас руки вашей дочери!
Лицо Николая Андреевича побледнело. Сейчас откажет, замер Юрий.
— Что скажешь, дочка! — отец поглядел на дочь.
— Как ты, папочка! — Ольга опустила глаза.
— Нравится он тебе?
— Нравится! — покраснела Ольга.
— Мне тоже! — произнес Николай Андреевич. — Открывай шампанское!
Юрка вздохнул. Слава Богу! Пробка на бутылке не слушается, его дрожащих от волнения, пальцев. Отец терпеливо ждет. Волнуется парень. Наконец, вино разлито по бокалам.
— За вас, молодые! Будьте счастливы! — поднял бокал Николай Андреевич.
Юрий залпом выпил вино. Прохладная жидкость охладила нагревшееся тело. Ольга коснулась губами края фужера, и поставила на стол. Отец внимательно окинул дочь взглядом.
— Мы еще не все тебе сказали, папочка! — Оля опустила глаза. Ты скоро станешь дедушкой!
Юрий подавился колбасой. Оля вскочила, маленькими кулачками постучала его по спине.
— Когда же вы успели! — Николай Андреевич отложил вилку и нож. — Как я понимаю, для вас, молодой человек, это тоже новость!
Юрий кивнул головой. Оля рассмеялась.
— Извини! —  положила ладонь на плечо Юрия.
Юрий поглядел на девушку. Ему понравилось ее благородство. Вовремя решился сделать предложение, а то не избежать бы скандала.
— Ладно, дедушкой, так дедушкой! — Николай Андреевич поднял бутылку. — Тогда надо выпить по такому поводу! — А знаешь, Юрка! — поднял руку, погрозил парню указательным пальцем.  — Почему ты мне нравишься!? — поглядел Юрию в глаза. — Ты ведь, будешь жить у нас! Правда! — он посмотрел на Ольгу. — Значит, я не лишусь возможности, видеть дочь, не лишусь ее заботы, к которой за два года, ой как привык! Ну, а тебе придется, терпеть недостатки моего характера. Как, Оленька, справишься с двумя мужиками! Или, в скором времени, тремя!? Вы кого хотите, девочку, или мальчика! Всю жизнь мечтал о сыне! —  достал из кармана платок, поднес к глазам.
— Что ты, папочка! Я тебя  никогда не брошу! — Оля подошла к отцу, обняла за плечи.
— Жаль, мать не дожила! — Николай Андреевич погладил широкой ладонью руку дочери. — Не заскучаешь, зятек по Ташкентскому теплу, фруктам!? —  улыбнулся, подмигнул. — Помню, как дружок твой, раскритиковал наши дары природы! «Это дерьмо  виноградом зовете!?»
Юрий рассмеялся.
— Ну, что вы, Николай Андреевич! Он так не сказал.
— Не сказал, сказал иначе, но, подумал уж, точно так, не вру!
— У меня родители в Ташкенте,  можно каждое лето ездить на фрукты, и вас возьмем с собой.
— Можно! — Николай Андреевич, стукнул себя по лбу ладонью. — А как же Васька с Василисой! С кем оставлю! Нет, уж вы катайтесь без меня. Привезете гостинцев и на том спасибо!  —   встал из-за стола, сел на диван, погладил черный комочек, свернувшийся в углу дивана. — Вот  мое сокровище! Черная бестия! Мы два старика не расстанемся! Спасибо за обед дочка! Очень вкусно!
Юрий подсел к будущему тестю.
— Спасибо, Оленька! Пирог сама пекла?
— А как же! — Оля встала, положила ладони  на бедра! — Соседка что ль приходила! —  застучала посудой, убирая со стола.
— Помочь! — приподнялся Юрий.
— Сама справлюсь! — улыбнулась Оля.
Николай Андреевич повертел сигарету в руках. — Пойдем на балкон! —  набросил на плечи мягкий плед, Юрий надел свитер.
Прохладный воздух освежил щеки, пролез за ворот. Юрий поежился.
— Она вкусно готовит! И жена будет отличная, как ее мать! — Николай Андреевич выпустил кольцами дым.
— Я понял! Шавкат говорит,  живот распустил, а на таких харчах и уходе, совсем растолстею!
— Ничего! В спортзал пойдешь, покачаешься. Кстати, — он повернул лицо к Юрию. — Как твой товарищ? Не поссорились?
— Что вы?  Мы с ним никогда не ссоримся. Со школьной скамьи вместе. В Афгане служили! Под обстрел попали, обоих ранило. Я его с больной ногой тащил на себе. У него подружки нет, один гуляет. Догадываюсь, кто ему нравится.
— В Ташкенте?
Юрий кивнул, головой.
— Он здорово там помог, не рассказывал?
— Немного!
— Пусть здесь не встревает!  За вашу безопасность  отвечаю!
Юрий наклонил голову, покраснел.
— Или уже куда-то залезли, так расскажи! Натворите, потом отвечай за вас, или испортите нам работу!
— Вчера последили за одним сотрудником из Ташкента, — Юрий раскурил новую сигарету. — Он скрылся в метро? Куда поехал, в какую сторону, так и не уследили.
— Вас не перевоспитаешь! — вздохнул Николай Андреевич. — если что заметите, докладывайте мне. Я в курсе этого дела, знаю, кто ведет следствие. Разберемся, какие факты свежие, какие нам уже известны.
— С наркобизнесом связано?
Николай Андреевич помолчал.
— Из Таджикистана проложили лазейку в Узбекистан. Не доглядели, вы там, в своем Ташкенте. Да, ладно! —  махнул рукой. — Уже по России, сволочи, разбрелись! — он сплюнул. — Осторожнее, ребята! —  хлопнул Юрий по плечу. — Пойдем в дом! Ты совсем замерз!
                * * *
  Шавкат налил в стакан чаю, взял с тарелки вчерашний бутерброд с колбасой. Медленно прожевал. Куда податься!  Подвинул, лежащую на столе карту Москвы, развернул. В Третьяковку сходить? Сто лет не был. Где надо выходить? Всмотрелся в названия станций метро, улиц. Решено, пойдем в галерею. И время убью, и  интеллект пополню. Пристегнул к куртке байковую подкладку, надел, застегнул замок, натянул на голову черную вязаную шапку. С раздражением оглядел себя в узком зеркале, на дверце шкафа. Когда уже форму надену. Соскучился на гражданке!
Вышел на улицу, дошел до Метро.  Рука спокойно лежит на резиновом ободке эскалатора. В Ташкенте метро красивее, а эскалаторы короче. Здесь, едешь, едешь, никак не кончается. Стукнулся мыском туфли о железный барьер, подскочил. Прошел вдоль станции. Достал из кармана карту, сверил маршрут. Перешел на противоположную сторону. Посчитал количество остановок. Поезд подошел быстро. Покачивает вагон на поворотах, ладонь обнимает железную перекладину. Шавкат повертел головой из стороны в сторону. Всегда в Москве много народу. Даже в выходной, не сидится дома. Кто читает, склонившись над книгой, кто в окно глядит. А чего глядеть, там темень, огни мелькают. Справа, на лавочке, мужчина высоко перед глазами держит раскрытую книгу. Шавкат внимательно его оглядел. Черные брюки, ткань дорогая. Кепка на голове. Что-то долго читает страницу. Вгляделся  пристальнее. Да это же, армянин! Из Ташкента, которого они с Юркой вчера упустили. Сделал шаг в сторону, удаляясь от объекта. Он не должен меня заметить! Пронеслось у него в голове. Теперь не упущу! Шавкат даже обрадовался такой удаче. И Юрки нет рядом. Не будет меня удерживать. Не спускает глаз с мужчины. Одна остановка, вторая, третья. Он уже не слушает объявления диктора, не задумывается, куда едет. Все внимание сосредоточено на мужчине.
— Выход слева! — услышал Шавкат объявление диктора, пропустив название остановки.
Мужчина встал, вышел из поезда, Шавкат в последнюю секунду, выпрыгнул из вагона, почувствовав болезненный удар по левой ноге. Не, обращая внимание, на боль,  пошел за армянином. Тот быстро прошел переход на другую ветку,  спустился по лестнице. Шавкат следует за ним. Снова в Метро. По круговой? Путает следы, или встреча с кем-то назначена.  Не заметил,   как путешествуя, вышел на улицу, оказался на Черкизовском рынке. Неужели,  знаком с Махмудом? Остановился среди рядов, наблюдая за объектом. Так и есть,  подошел к Махмуду. Сволочь, торчит в Москве! Конечно, магазин спалил, налоги платить не надо. В столице, обычный челнок, каких много. Мужчина прислонился к прилавку, что-то быстро говорит Махмуду, наклонившемуся к его лицу. Эх, услышать бы их разговор! Вздохнул Шавкат. Армянин передал Махмуду сверток, и тут же затерялся в толпе. Шавкат метнулся следом. Вот он, разглядел  кепку в толпе. Хорошо,  не потерял.  Куда теперь  направится? Парень не считает, который час  ходит за объектом. На Ленинградском вокзале, сели в электричку. Сквозь стекло соседнего вагона Шавкат не спускает глаз с мужчины. Радость, что он не замеченный, преследует преступника, окрыляет Шавката. Мысленно представляет,  вечером  расскажет Юрке, как выследил усатого, запомнил явку.
Мужчина поднялся, направился к выходу. Шавкат соскочил со ступенек, остановился у лотка с пирожками.
— С мясом, или  капустой? — улыбнулась продавщица.
Шавкат посмотрел на нее отсутствующим взглядом.
— Ходят тут всякие! — недовольно проворчала женщина.
Мужчина идет за усатым. Сколько времени? Уже стемнело! Подумал он.  Впереди маячит темная спина. Вглядываясь в преследуемого, спотыкается от усталости.  Свернул с тропинки, пошел вдоль вокзальной пристройки. Закончилась стена здания. Шавкат остановился. Где же он? Словно провалился! Огляделся, вправо, влево. Вдруг сильный удар по голове, второй, третий. Арматура! Пронеслось в мыслях. Светящийся, белыми цветом,  факел, последнее, что увидел Шавкат перед глазами. Сознание отключилось!

Глава 23.
Яркое пятно фонаря, высвечивает узкую тропинку. Резиновые сапоги скользят по размытой, дождем, земле. Постукивая  железной палкой по рельсам, обходчик медленно продвигается, оставляя за собой примятые сухие кусты мокрой травы. Мысок сапога задел за пень, мужчина споткнулся, упал, ощутив под собой что-то мягкое.
Никак мешок сбросили с поезда! —  поднялся, ощупал себя. Вроде цел! Посвятил фонарям.
— Господи! Никак, человек! Хорошо, лежит далеко, а то ведь, мог бы и под поезд угодить. Пьяный, наверное, забрел. Сколько их сейчас, бездомных ходит! Он наклонился, положил руку на голову лежащего. Спиртным вроде не пахнет! Пальцы ощутили липкую, вязкую гущу. Неужто, кровь! Господи!  Раненый, или убитый. Опустился на колени, потянул ворот, приложил ухо к груди. Дышит! Значит, раненый! Слава Господу! Не убитый, а то хлопот не оберешься. Встал, поднял за руки раненого, потянул. Нет, не осилю. Придется в здание возвращаться, помощь вызвать, милицию. Снял шапку, вытер пот со лба, покачал головой. Какая жаль! А то бы, сейчас еще метров двадцать осмотра, и домой. Вон и огонек виден. Пропал мой горячий ужин, теплая постель после смены. Дежурный вздохнул, и, путаясь ногами в мокрой траве, скользя на бетонных шпалах, побрел к станционному зданию.
                * * *   
  — Поднимите фонарь выше! Не видно ничего! Вот сюда, кладите на носилки! — командует пожилая женщина в круглых очках. Двое санитаров подняли  пострадавшего, положили на носилки.
— Придется товарищи нести! Машине сюда не подъехать!
— Сам зашибся, или ударил кто? — приблизился к женщине железнодорожник.
— Не путайтесь под ногами! — отстранила мужчину, женщина. — Откуда мне знать! Темень, хоть в глаз, коли! Принесем в здание, там разберемся. Спасибо вам! Оставьте свои координаты. Идите, отдыхайте! Если будет необходимость, вас вызовут в милицию.
Носилки раскачиваются. Санитары спотыкаются на каждом шагу.
— Ровнее, несите, товарищи! Кто знает, какие у него повреждения? Переломы, сотрясение. Да, когда, наконец, закончится эта тропинка! — приговаривает женщина. Споткнулась,  пальцы сдавили  локоть. Она оглянулась. — Вы еще здесь!
— Так вы же сказали, координаты оставить! — наклонился к ней рабочий.
— Ну, сказали, бы, я запомнила.
— Поглядеть охота, кто такой, может наш,  из поселка.
Санитары  протиснулись в узкую дверь.
— Куда нести! — оглянулся молодой парнишка в белом халате.
  — В дежурку!? — скомандовала  врач. — Проводите! — кивнула  обходчику.
Вот и пригодился! Обрадовался мужчина, а то прогоняла. Какие женщины все непутевые. Сначала гонят, потом сами зовут! Проворчал  себе под нос, семеня ногами  впереди идущих за ним санитаров. Распахнул дверь дежурки. Уже, посвященный в курс дела, сменщик встал, отодвинул стул.
Пострадавшего уложили на лежак, застеленный старым, серым, выцветшим байковым одеялом. Женщина склонилась над ним.
— Дышит! Но без сознания. Рана на голове. Повернула голову раненого влево, вправо. — Сильный удар! Должно быть, арматурой! —  расстегнула куртку, достала из кармана удостоверение. — Милиционер, из Ташкента! Что здесь делал в такой час!? —  заметила бумагу  под крышкой удостоверения, вытащила. — На учебе в Москве! Сюда, зачем его понесло! — вдруг рассердилась она. — Понаедут, города не знают, и лезут ночью, куда не надо! К девке, поди,  шел! А местные мстят, ясное дело! Девку, не поделили! Несите в машину! В больницу, срочно! Может еще, какие повреждения есть!  Здесь,  не могу работать!  Пусть Иван Иванович с ним разбирается!
                * * *               
Юрий толкнул дверь, зажег свет,  оглядел пустую комнату. Ничего себе! Загулял Шавкат! Ну, тихоня! Снял куртку, стянул через голову свитер, сел на постель, вытянул ноги. Ох, день прошел! Зато какой! Юрка закинул руки за голову, откинулся к стене, закрыл глаза. Завтра заявление с Ольгой подадим в Загс. Николай Андреевич сказал, хоть сегодня переезжай! Только неудобно, лучше после свадьбы. Зевнул, поглядел на часы. Где он ходит! Юрию не терпится поделиться с другом своей радостью. Женится, отцом скоро станет! Как назло, Шавкат куда-то запропастился. Устал я порядком! Зевнул Юрка.  Завтра расскажу! Разделся, залез под одеяло. Подтянул колени к подбородку, и через минуту захрапел.
                * * *         
Прозвенел будильник. Юрка открыл глаза. Кровать Шавката пуста! — Ну, ты, даешь! Загулял, и даже не предупредил! — произнес он вслух. Оделся. Окинул взглядом стол, с остатками вчерашней пищи. Есть не хотелось. На душе поселилась тревога. Может, случилось, что? Спускаясь по лестнице, Юрий вспоминает утро вчерашнего дня, веселое настроение друга. Вроде никуда не собирался. Случайных подружек у него быть не может. Зайдя в аудиторию, Юрий сразу посмотрел на их стол. Шавката нет.
— Быстров Юрий! — заглянула секретарша Люда. — К начальнику ГУВД.
Юрка  бежит по коридору. Случилось! Шавкат! Так и знал! Твердит он.  Николай Андреевич встретил его на пороге приемной, потянул за руку, затворил дверь.
— ЧП у нас!
— Шавкат!? — Юрий, обессилев, опустился на ближайший стул у стены. — Живой!
Николай Андреевич кивнул.
— Слава Богу!
  — Нападение на него! За городом! Как  там оказался, ума не приложу. К кому поехал! — полковник закурил, прошел по кабинету.
— У него никого нет  в Москве, кроме меня. Следил! — Юрий стукнул себя ладонью по лбу. — Точно, следил! Я ему говорил, не встревай, а он не послушался.
— Так, вы, вместе следили. Сам вчера рассказывал.
— Не мог же он поехать в воскресенье? — Юрий почесал затылок.
— На улице, случайно кого-то встретил! Мог пойти следом?
— Мог, черт бы его побрал! Он отчаянный!
— Где он? Можно его повидать!
— В Склифосовского! Сотрясение! Врач не разрешает  общение! Тот район, где его обнаружили, мы не проверяли. Возможно, именно там у них основная явка.
— Я поеду к нему, можно! Попытаюсь увидеть! Меня пустят! Учебу он догонит, я тоже! — Юрий поднялся, переступил с ноги на ногу.
— Иди, я предупрежу на занятиях. Ох, горе мне с вами! Молодежь, торопитесь! — он хлопнул Юрия по плечу. — Беги! Только больше ничего не предпринимай, упаси Бог! Ты теперь не один. Об Ольге подумай!  —  крикнул вслед полковник. — Ей нельзя нервничать! —  выглянул в коридор, Юрия уже нигде не видно.
                * * *
Машина, подпрыгивая на ухабах, поднимая столбы пыли, несется по узкой горной дороге. Вцепившись в борт обеими руками, Юрка, пытаясь перекричать шум мотора, изображает какую-то песню.
— Не позорься, артист! Все равно ничего не слышно! Через полгода дембель, тогда и споем, в ресторане, под гитару! — потянул его за рукав Шавкат.
— Ух! — Юрий   свалился в кузов. Сидевшие вдоль борта ребята загоготали.
Раздалась автоматная очередь!
— Ложись! — крикнул Шавкат. — Проскочим!
Машина вздрогнула и остановилась. Шофера убили! Мозг Шавката работает, как часы. Если выпрыгнем из кузова, верная смерть! Расстреляют на месте! Остаться в машине? Вдруг взорвется!  — Лежать! — тихо сквозь зубы произнес он. Хорошо бы выглянуть, сколько их в засаде? Горная тропа! Не больше десяти! Если отряд!  Нас шестеро! Подойдут к машине, или нет! — Ребята, стрелять по моей команде! — прошептал Шавкат.  Совсем близко прозвучала чужая речь! В то же время, черная от пыли, рожа, нависла над бортом. За ней, вторая, третья!
— Шавкат поднялся в рост, дал очередь из автомата. Увидел, как трое в грязных чалмах, подбежали  к машине.
— Ребята, к бою! — Из машины! Скорей!
Все смешалось! Из кустов выскочили еще пятеро бандитов!
Сколько их? Пронеслось в сознание Шавката. Острая боль свалила на землю. Черт! Ранило! Взрыв брошенной гранаты, оглушил. Перед глазами поплыли черные круги.
— Пить! — лицо Юрия склонилось над ним. — Шавкат! Жив! — У тебя голова разбита, пуля в плече и ноге. Кости, по-моему, не задеты. Крепись, брат! Меня осколком задело! Ребята все погибли. Их человек двенадцать было! Тоже никого не осталось. Один убежал в горы.  Машина взорвалась.  Надо уходить, пока светло!
Шавкат пошевелил ногой.
— Я не смогу! Ты иди! Далеко до поселка! Потом меня заберете.
— Ты с ума сошел! Я тебя не оставлю! Давай, поднимайся, добредем как-нибудь.
Шавкат оперся на руку, попытался встать. Лицо перекосилось от боли. Боль в руке, в ноге. Голова гудит! Опустился на землю. — Не могу! Мне не дойти! —  потянул повязку на плече. — Намокла от крови. Рубашку для меня разорвал! Сам хромаешь!
— Ерунда! — махнул рукой Юрка. — Меня немного задело. Поднимись, я тебя на спину взвалю, дотащимся на  блок пост!
Подставил плечо, потянул Шавката за руку. Тот взвыл от боли. — Ничего терпи! Тошнота комком подкатила к горлу.  Глаза заволокло пеленой. Шавкат понял, теряет сознание.
Тяжело дышать! Тело качается из стороны в сторону!
— Пить! — прошептали губы.
Он пришел в себя! Обрадовался Юрка. — Потерпи, немного осталось! Впереди наши! Уже вижу ограждение! Потерпи!
— Пить! — холодное стекло стакана прикоснулось к губам. Кто-то приподнял его голову, Шавкат проглотил глоток воды. Жидкость потекла по гортани, приятной прохладой. Открыл глаза. Над ним склонилось лицо Юрия.
— Живой! — в глазах Юрия блеснула влага. — Как ты!?
— Сон видел! — прошептал Шавкат. — Афган! Нападение! Тебя видел!
— Молчи! Тебе нельзя говорить! — Юрий положил ладонь на грудь товарища, опустил его голову на подушку. — Ну, ты нас всех напугал! Я тебя в Афгане на себе двое суток тащил, кровь свою давал, не для того, чтобы ты, здесь, в Москве окочурился! Вторые сутки возле тебя  дежурю. Врач сказал, травма головы, сотрясение мозга, нервный шок! Как тебя занесло в такую глушь!?
Шавкат облизнул пересохшие губы.
— Следил!
— Я так и предполагал! После  расскажешь!  Район, где тебя нашли, уже проверяют. Так что твое дело, отдыхать и поправляться!
— Тане не сообщай!
— Вот как! Так ты и здесь успел! Молодец! Моя записная книжка под столом, командировка в Ташкент тебе помогли?
— Правильно понял! — Шавкат изобразил на лице, что-то похожее на улыбку.
  Юрий положил ладонь на руку товарища, лежащую поверх одеяла.
— Ты думал, я подлый, бросил девушку.  Танька твоя девушка! У вас с нею много общего!
— Книжку нарочно бросил под стол?
Юрий рассмеялся.
— Не разговаривай! Поправляйся!
— Передай,  усатый виделся на Черкизовском с Махмудом, а потом ехал на электричке.
— Ясно! Не думай сейчас о Махмуде и его окружении. Забирай силу, впереди зачеты.
Взял руку друга, сжал кулак, почувствовал слабое ответное пожатие.
— Крепись!
Шавкат проследил взглядом, как Юрий прошел по палате. У двери, остановился, оглянулся, подмигнул, и вышел.
                * * *
Мокрый лист  покружился на ветру, прилип к оконному стеклу. Последние листья облетают. Подумал Шавкат. Приподнялся на локте, выглянул в окно. Большая белая снежинка опустилась на подоконник, и растаяла. За ней появилась другая, третья. Закружился белый хоровод. Наверно, в Москве это не первый снег. Первый я пропустил. И парад на площади на Седьмое ноября, не посмотрел! Теперь, когда еще придется побывать в столице в ноябрьские дни. Сколько еще здесь валяться! Он положил ладони на голову, осторожно, сквозь бинты, ощупал кожу. Каждое прикосновение вызывает боль. На прошлой неделе вообще не мог прикасаться, вспомнил Шавкат. Значит, состояние мое улучшается. Как только разрешат вставать, позвоню Тане.
Дверь распахнулась. Прижимая друг друга к притолоке, на пороге появились Юрий
и Ольга.
Шавкат сел на постели, протянул руки.
Юрий сжал его ладонь, Оля погладила пальцы.
— Как себя чувствуешь! — Широкая улыбка осветила Юркино лицо.  Никогда не видел его таким счастливым! Удивился Шавкат.
 — Мы расписывается через неделю. Тебя еще не выпишут?
Шавкат грустно покачал головой.
— Ольга ждет ребенка. Свадьбу отметим среди родственников.— сообщил Юрий.
— Когда ты все успеваешь! — улыбнулся Шавкат.
— Надо успевать! Время никого не ждет! — Юрка сжал руку друга. — Махмуда, усатого взяли, явку обезвредили. Если бы ты в тот район не поперся, никто бы не догадался! Там была  основная база! Моли Бога, что он тебя не узнал, только пару раз стукнул, а то бы убил. У него оружие нашли!
— Джамшида  поймали?
— Это работа Ташкентских органов. У него при обыске ничего не нашли. Роль обычного курьера. Теперь, от страха и фарцовкой заниматься перестанет. Отец его вышел в отставку, от позора. Тебе  полагается награда!
— Стоп, ни слова! — дверь палаты широко распахнулась. Николай Андреевич, и  его заместитель Владимир Павлович  подошли к Шавкату.
— Принимай! — Николай Андреевич протянул Шавкату коробку.
— Что это? — удивился Шавкат.
— Раскрой, увидишь! — подмигнул Юрию, Владимир Павлович.
Дрожащими пальцами Шавкат открыл коробку. На красном атласе две звездочки майора.
Шавкат сделал попытку встать. Николай Андреевич его удержал.
— Лежи! После отрапортуешь, сынок! —  притянул Шавката к груди, обнял, потом оттолкнул, отвернулся, вытащил платок из кармана, вытер глаза. — Подумать, каков! Говорили, нельзя, а он увидел врага, преследовал несколько часов, жизнью рисковал!  — взглянул Шавкату в глаза. — Спасибо, сынок! Если бы не ты, долго нам пришлось бы выслеживать их основную явку и базу!
Обмыть полагается!  Товарищ полковник! — Юрка прищурил глаза.
— Где взять? — огляделся Николай Андреевич.
— Есть! — Юрий достал из портфеля бутылку столичной,  бумажные стаканчики. — Виновнику торжества в стакан полагается, чтобы звездочки сквозь стекло блестели. Взял с тумбочки стакан, налил  на четверть водкой.
— Мне нельзя! — покраснел Шавкат.
— А ты символически, только пригуби. Бросай!
Шавкат опустил звездочку.
— Ура! Ура! Ура! Новому майору  советской милиции!
Шавкат ощутил языком горький вкус водки, облизнул губы.
— Служу Советскому Союзу!
— Что здесь происходит! — Иван Иванович заглянул в палату. — Больной! — подошел  к Шавкату, взял запястье, послушал пульс. — Что за ритуал вы устроили!? Ему отдыхать надо! Как можно меньше эмоций! — Это еще что такое? — взгляд остановился на стакане, одиноко стоящем на тумбочке.
— Так, новое звание! Обмыть полагается! — Юрий смутился, щеки  покраснели.
— Я не пил, профессор, только край облизал! — улыбнулся Шавкат.
—  Присоединяюсь к поздравлениям! — Иван Иванович крепко пожал руку Шавката. — Охраняйте наш покой, товарищ  майор милиции! И пореже, попадайте к нам!
— Спасибо, профессор! — Мужчина опустил глаза, чтобы скрыть набежавшие, слезы.
— Теперь, попрошу всех удалиться! — профессор, положил руку на плечо Николаю Андреевичу. — Извините, полковник, но здесь главный по званию, я, и прошу покинуть помещение!
— Давай скорей, выздоравливай!  Новый Год будешь отмечать с Танькой! — зашептал Юрка, наклонившись к уху друга, сжал его руку.
                * * *
Шавкат продолжает смотреть на дверь, за которой  скрылись профессор, и посетители. Вредный старик, улыбнулся, представив, как бесцеремонно Иван Иванович выставил за дверь полковника, и его заместителя. Юрка с Ольгой, не в счет.   Даже мечтать не мог, и в мыслях не держал. Теперь  майор милиции!  Таня обрадуется! И матери радость! Опустился на подушки. Жизнью рискуешь,  а прибавка к зарплате небольшая. Ругают ментов за взятки. А на что жить! Дайте достойную зарплату, чтобы семью можно было содержать, никто и не позарится на левые и чаевые. Он представил лицо Марата. Соблазнился легким заработком, и расплатился собственной жизнью. За какие деньги можно купить пребывание на этом свете!? Жизнь бесценна! Махмуд скатился на обочину.  У него шестеро детей,  четверо мальчиков. Четырежды оплатить калым  полное разорение. Вот и ищут проторенных дорожек, не задумываясь о последствиях, авось удастся избежать ответственности. Джамшид опозорил отца. Заслуженный человек, вынужден был подать в отставку. Теперь  зорко станет следить за сыном. Вспомнил, как Олимбай-ака грозился выпороть сына, и рассмеялся. Раньше надо было ремень вынимать из брюк. Но ведь, не все становятся на скользкий путь. Гораздо больше честных людей и милиционеров. Василий Иванович, Алишер Абидович, отец. Он постарался вспомнить лицо отца. Черты расползаются в памяти. Только осталось тепло его рук, когда  брал трехлетнего Шавката на руки, подносил к  фонтану у театра Навои. Мальчик подставлял ладошки под падающие брызги от струй воды, и радостно смеялся.
Шавкат закрыл глаза.   Из под века выкатилась большая крупная слеза, медленно проползла по щеке, упала за ворот застиранной больничной рубахи. Надо жить так, чтобы никогда никому не причинять зла! Вздохнул Шавкат. Представил лицо Татьяны, матери. Поднял кверху руку, сжал  в кулак. Тихо прошептал: «Клянусь, вам никогда за меня не будет стыдно!»

Глава 24.
 
       
Занавеска раскачивается на раскрытой створке окна. Солнечный зайчик прыгнул на стену, осветил широкий  зеленый лист. Таня открыла глаза, провела рукой по рисунку обоев, прикрыла светлое пятнышко. Зайчик прыгнул на подоконник, и растворился. Кто-то играет с зеркалом, или открыл окно. Девушка провела взглядом по стене. Сегодня клоуна нет! Вчера в углу на рисунке проявлялся клоун в высоком колпаке. Потому, что свет падал с другой стороны. Она закинула руки за голову, потянулась всем телом. Как хорошо! Сегодня воскресенье! Не надо идти на занятия. Первая неделя  последнего студенческого учебного года пролетела быстро. Пройдет осень, зима. Наступит весна. И прощай институт! Впереди самостоятельная жизнь! Рука потянулась за халатом.
— Танечка! — певуче прозвучал голос бабушки. Пожилая женщина вошла в комнату, помахала белым конвертом. — Тебе письмо! Очень странное! Без фамилии, без адреса, видимо, брошено в почтовый ящик самим адресатом. Единственная надпись: Татьяне!
— Бабуль, дай скорее!  — Таня выхватила конверт из руки бабушки.
— Юрка, твой уж давно не пишет и не звонит! — женщина перекинула полосатое посудное полотенце через плечо, подошла к окну. — С утра парит! Сентябрь наступил, а жара не спадает. — Краем глаза  поглядела на внучку, читающую письмо. Ишь, как пристыла к конверту. — Забыла тебе сказать! — приблизилась она к внучке. — Вчера опять у дверей стоял тот высокий парень, что летом приходил. Я спросила, вы к нам, молодой человек, а он ничего не сказав, выскочил из подъезда, как угорелый. Не от него ли письмо?
Ты такого не знаешь? То ли армянин, то ли грузин.
Таня соскочила с кровати, подбежала к бабушке, поцеловала в щеку, запрыгала по комнате.
— Не знаю, не знаю, не знаю! — девушка резко остановилась, широко раскрыла глаза.
— Ты маме не говорила?
— О чем? — бабушка покачала головой,  погрозила  пальцем. — Плутовка! К тебе он приходил, этот чернявый. И письмо от него. Закружила кому-то голову. Не хочешь говорить, не надо, я не настаиваю. Только глупостей не наделай! — старушка махнула рукой и вышла из комнаты.
Таня села на постель, поджала под себя правую ногу. Каштановые локоны рассыпались по плечам. Рубашка съехала с круглого плеча. Достала из конверта листок, снова перечитала текст: « Дважды ждал у института. Скучаю нечеловечески! Твой Спартак!»
Громко рассмеялась. — Так тебе и надо! Мне совершенно нет дела до твоих страданий! — вскочила, подняла рубашку выше колен, и запрыгала по комнате в неистовом танце, на ходу придумывая движения и обороты.— У меня есть Шавкат! У меня есть Шавкат! — запела  на модный мотив. Неожиданно резкий приступ тошноты подкатил к горлу. Татьяна глубоко вдохнула воздух, раздула щеки, подошла к зеркалу. Лицо бледное, провела  ладонью по лбу, откинула волосы.  Глаза светятся, как фонари. От голода, наверное. Таня словно прислушалась к себе. Приступ не повторился. Точно, проголодалась! Она улыбнулась.  Я счастливая! Собрала волосы в пучок, склонила голову к плечу. И красивая!
— Бабуль, блины готовы? — крикнула, приоткрыв дверь на кухню?
— Готовы! Вон целое блюдо! — разрумянившееся у плиты лицо старушки, осветила добрая улыбка. — Ты еще и не умывалась, озорница!
— Не хочу! — Таня устроилась на широком табурете у стола, закинула ногу на ногу.
— Плесни кофейку! — протянула большую белую с алой розой на боку, чашку.
—Ладно, ешь, а то остынут! — смирилась старушка, подвинув ляган с румяными блинами и пиалу с каймаком. Отряхнув передник, присела на табуретку.
Таня свернула трубочкой большой блин, макнула в густую сметану, откусила кусок, закрыв глаза, с наслаждением разжевала горячую, вязкую массу. С полным ртом, прошамкала. — Вкуснотища! А ты бабуль?
— Я уж давно позавтракала. Стану ждать! Тут у плиты не поголодаешь. Не торопись!
— Знаю! — подмигнула Татьяна бабушке, — кушать надо медленно, тщательно пережевывая пищу. Нет ничего вреднее для человеческого организма, горячего хлеба. Бабулька, эндокринолог, а толстенькая. Никогда не видела худых эндокринологов! — Таня двумя пальцами легко ткнула в бока, подошедшей близко к ней, бабке.
— Хулиганка! — женщина отскочила от внучки, покачала головой. —  Заешь, я щекотки боюсь. Что Юрка, твой, давно не приходит? Поссорились?
— Угу! Приревновал меня к Шавкату.
— Кто такой Шавкат? Ты ничего не говорила.
Таня проглотила еду.
— Разве не рассказывала? Шавкат его друг. На день рождения Нинки, с ним танцевала. Юрка устроил сцену. Я ушла домой. Они с Шавкатом уехали в Москву, на учебу, вроде как ФПК, ну, факультет повышения квалификации. А потом он приехал, и я с ним ездила за город. Я тебе говорила. Вот бабуль, ты уже все забыла!
— Ты меня совсем запутала! — бабушка потянула на лоб съехавший платок. — А Шавкат где?
— Уехал опять в Москву. В ноябре приедет. — Таня прикрыла глаза, вздохнула. — Ресницы у Шавката, длиннющие и будто щипцами загнуты, как у девушки.
— Он тебе нравится? — бабушка хитро сощурила глаза.
— Я еще не решила! — она  пожала плечами. Отодвинула тарелку, встала, оправила халат. — Спасибо, бабуль!  Пойду под душ. Что на обед?
— Селедочка с картошкой.
— Ой, бабуль! — повернулась девушка. — Только не селедка! Вчера у Людки на стол мать поставила селедку, так у меня в глазах помутилось, успела из комнаты  выбежать, а то всю бы им закуску испортила.
— Это почему же? — бабушка поправила на носу очки.
— Тошнит, запах  селедочный не выношу!
— Тогда картошечки тебе пожарю.
Таня поцеловала старушку в щеку. — Спасибо бабуль! Мама поздно придет?
— У нее дежурство.
— Уж который день ее не вижу! — провел на высокой ноте модного напева, девичий голосок, перекрывая шум воды, из ванной комнаты, и продолжил: «…старинные часы, стучат, стучат…»
Женщина присела на табуретку,  покачала головой. Селедку не хочет, а ведь всегда любила. Ленивая стала, много спит. Надо дочке рассказать, пусть с нею побеседует.
Вытираясь широким голубым махровым полотенцем, Татьяна оглядела себя в зеркале. Потолстела!  Провела ладонями от груди до бедер. Конечно, блины, пирожки, самса. И не удивительно! Надо увеличить время утренней зарядки. Уже сколько дней не занимаюсь спортом? Не хочется! Ладно, с завтрашнего дня. И прибавлю упражнения для пресса, чтобы живот не рос.
                * * * 
Тонкие пальцы  вертят спицы. Синяя пряжа ровно ложится в замысловатый рисунок. Пожилая женщина подняла глаза на дочь. Та, с удовольствием откусила кусок булки с сыром, отставив мизинец в сторону, поднесла ко рту большую чашку  кофе с молоком, отхлебнула большой глоток. 
— Ириша, ты бы поговорила с Танькой. Совсем не уделяешь внимания дочери. Не нравится мне ее поведение. Чувствую, что-то случилось!
Ирина  поставила бокал на блюдце, тряхнула светлыми подкрашенными волосами.
— Ой, мам, ничего с нею не случилось. Сама расскажет! У нее нет от меня тайн, ты же знаешь.
Женщина положила вязанье на стол.
— Как  с Ваней разошлись, и ты со мною перестала делиться. Живешь своей жизнью, в которой мне места нет!
Тонкие  пальцы Иры, с накрашенными ноготками, расстегнули пуговицу цветного ситцевого халатика, потом застегнули.
— Ну вот, вспомнила! Работы много! Валя постоянно болеет, Матлюба отпуск взяла по семейным обстоятельствам. Верчусь, как белка в колесе!
— Ты  от меня  не скрывай! Я не смею осуждать. Женщина молодая, живая. Свою жизнь должна устроить.
Ирина опустила глаза, покрутила в пальцах чайную ложечку.
— Ну, что ты, мам! Мне скрывать нечего. Заводить служебный роман с женатым, не в моих правилах. Искать приключения на улице, возраст не тот. Правда, сегодня, — она улыбнулась, поглядела на мать, раздумывая, стоит рассказать, или нет.
— Что, сегодня?  — женщина остановила взгляд на дочери.
— Да, так, выхожу из ворот. Машина у тротуара остановилась, такси. Водитель открыл дверь: Ирина Александровна, садитесь, подвезу до дома! Я говорю, мне здесь близко. А он не уезжает, ждет! — она замолчала.
—  Ты села к нему в машину? — старушка  положила вязанье на стол.
— Не надо было?  — Ирина прищурила глаза, отпила глоток  из чашки. У нее пересохло во рту. Она уже пожалела о своем откровении.
— Он едет, и поглядывает на меня, улыбается. Потом, говорит: Вы меня не помните? Весной я к вам в приемный покой приходил с порезом руки. Вы мне перевязку делали.
— Дальше что?
— О себе рассказал. Живет рядом с неотложкой. Квартира двухкомнатная, жена умерла, сын в армии служит, работает в пятом таксомоторном.
— Домой к нему пошла?
— Ну что, ты, мам! Мы только познакомились! Его зовут Гена.
— Ира, смотри голову не потеряй! У тебя дочь взрослая! Ты ей примером должна быть!
  Щеки Ирины покрылись красными пятнами.
— Да он меня  только домой подвез! После Ивана, десять лет ни на кого не смотрела!  —  отодвинула чашку. — Вообще, симпатичный!
— Вот, вот! И ты туда же, как Танька! — старушка  положила клубок в колени. Снова задвигала спицами. Пожевала обиженно губами.
— Ворчишь! — Ирина  улыбнулась.
— Осталось только мне жениха найти!
— А что! Мам, тебе только шестьдесят пять! Выглядишь  на десять лет моложе!
— У, бесстыдница! — сверкнула глазами на дочку, старушка. — Матери что говорит! 
Может, бордель откроем втроем? Красный фонарь на дверь у входа повесим!
Ирина расхохоталась.
— Ну вот,  поговори со мною, мама! Поговорили по душам! У меня и в мыслях  такого не было!
— Ладно, не обижайся! Не обращай на меня внимание. В старости все сварливые становятся. Тебе скучно, я понимаю! Только смотри внимательно, чтобы не обманул какой басурман! —  вздохнула, покачала головой. — И все-таки, найди время, поговори с дочкой. У нее новый поклонник, Шавкат. На озеро с ним ездила. И еще один возле дома ходит. Сама видела, под дверью стоял.
Женщина медленно повернула голову, продолжая краем глаза следить за святящимся экраном телевизора.
— Какой парень? А Юрий?
—  Они с лета не видятся. В командировку в Москву уехал!
— Мне  ничего не говорила. Приедет, поженятся!
— Поругались они, приревновал  ее к какому-то, Шавкату. Чует мое сердце, неладное с девчонкой. Взгляни на часы, где она?
— Мама, зачем  делаешь из мухи слона! Наверное, возле ЦУМа самсу ест. Пока всю не съест, не придет!
Бабуля покачала головой, поправила съехавший платок.
— Шутишь!? Почему ее на самсу потянуло?
— Она всегда любила. Позавчера на базаре говорит, мам, купи самсу скорей, что-то мне нехорошо. Пока не съем, не пройдет!
— Вот, видишь! — старушка хлопнула в ладоши. — Говорю, что-то с нею творится! На днях, открыла дверь, мусор выбросить, а на площадке парень, симпатичный, на армянина похож. Увидел меня и убежал. Точно к нашей Таньке приходил. Я его и летом видела.
— У нее много поклонников! — Ирина отвернулась, с любопытством наблюдая за героями любимого сериала. — Давай спокойно телевизор посмотрим!
Громкой трелью пропел звонок. Ира вскочила с кресла.
— Ну, вот и Татьяна наша! —  повернулась к матери. — Прошу тебя, ничего не расспрашивай! Взрослая девушка, сама расскажет! У нее от меня секретов нет!
— Если есть причина скрывать! — старуха махнула на дочь рукой, и вышла из комнаты, бросив на ходу, — Разбирайтесь сами!
Едва раскрылась дверь, Таня бросилась к матери, обняла, поцеловала в лоб, щеки.
— Мамулька,  рада тебя видеть!
Ирина оглядела дочку.
— Долго гуляешь, проголодалась?
Татьяна потянулась к вешалке, устраивая пальто.
— Нет, самсу поела! — оправив платье, оглянулась на мать и рассмеялась. — Почему  разглядываешь? — Повернулась боком, провела ладошками по бедрам. — Разве  плохо выгляжу? —  подмигнула своему отражению в зеркале. — Пополнела немного, но,  мне  идет!
— С чего  тебе толстеть? Целый день на занятиях. Много кушаешь?
— Много, ой как много, мамулька! — Таня прищурила глаза.
— Ты от меня ничего не скрываешь? — Ира с удивлением наблюдает за дочерью, как та, кряхтя, согнувшись, расстегивает молнию на сапоге. — Кряхтишь, пыхтишь, как старушка. Физкультурой больше надо заниматься!
Таня скинула сапоги, оправила юбку.
— Все в порядке, мам! Сейчас в ванную и спать до утра.
                * * *
Вагон метро подпрыгнул на стыке, резко качнулся в сторону. Таня сжала железную планку над головой. Приступ тошноты волной подкатил к горлу. Перед глазами запрыгали большие черные пятна. — Уступите место! Девушке плохо! — будто издалека услышала Татьяна чей-то взволнованный голос. Только этого не хватало! Возьми себя в руки! Мысленно приказала себе Таня. Потерять сознание в метро! Отвела чью-то руку, крепко сжавшую ее локоть.
— Спасибо! Я сейчас выхожу!
Поезд затормозил. Таня шагнула на платформу. Скорее на воздух. Собрав силы,  пошла, по чисто вымытым плиткам, считая шаги. Еще немножко потерпеть, уговаривает  себя. Ну, вот и все! Со вздохом облегчения  толкнула  тяжелую, стеклянную дверь, и выскочила в переход, жадно глотая прохладный осенний воздух.  Пройти ступеньки, и на улицу, а там  недалеко. Но ее будто кто-то подтолкнул, и она, потеряв равновесие, отлетела в сторону. В глазах снова потемнело. Не в силах разогнуться,  протянула вперед руку, нащупала бетонный выступ, села. Легкий ветерок пронесся над ее головой, разлохматил прическу. Таня стерла ладонью испарину со лба. Что со мной?  Вчера много времени просидела в читалке, совсем не бываю на воздухе. Перемена климата. После жары резкое похолодание. Рассуждает девушка. Сейчас еще немного посижу и пойду. Кажется, уже проходит. В голове перестало кружиться.
— Вам помочь? — приятный мужской голос вернул  в действительность. Таня подняла голову. Пожилой мужчина,  в светлом плаще остановился возле нее.
— Спасибо, не надо!  — она покачала головой. — Еще немного посижу и пойду.
— Я не тороплюсь! — мужчина расправил полы плаща,  присел рядом. Серые глаза из-под густых сросшихся черных с проседью, бровей внимательно оглядели девушку.
— С вами такое впервые? Вам надо обратиться к врачу. Явные признаки кислородного голодания. Мало гуляете на улице, много занимаетесь?
Внимательный взгляд, широкоплечая фигура, солидный возраст, наверное, лет около пятидесяти, подумала девушка, и почувствовала доверие к незнакомцу.
—Не знаю отчего. Неделю назад тоже стало плохо в метро, но быстро прошло. А сегодня совсем невмоготу.
— Я провожу. Куда вы идете? — он встал, отряхнул плащ.
— Прямо.
— И мне туда же. Вставайте!
Татьяна буквально вцепилась, в протянутую ей, ладонь незнакомца,  медленно поднялась. В голове ясно, будто ничего и не было. Прищурила левый глаз, улыбнулась мужчине.
— Женские штучки! Уже прошло. Опустив глаза, посмотрела на кончики своих лакированных сапог. Ноги ступают легко и уверенно. Рука лежит на сгибе локтя мужчины. Кто такой. Пришел на помощь. Хороший человек Ничего не расспрашивает. Не любопытничает. Повернула голову.
— Мы пришли. Спасибо!
Мужчина приподнял шляпу.
— К врачу обязательно сходите!
Татьяна кивнула, махнула рукой и побежала к центральному входу в ЦУМ. На первом этаже купила любимые духи. Взглянула на часы. Вышла из магазина, остановила такси. Через пятнадцать минут  поднимается по ступенькам институтского парадного. Хорошо, не опоздала! Влетела в класс, вместе с прозвеневшим звонком.
— Где ходишь? — встретила Люда.
Таня присела рядом с подружкой, достала из сумки толстую тетрадь, ручку.
Людмила оглядела подругу, скривила маленький пухлый ротик в усмешке.
— Толстеешь, мать, уж не беременная? — сладко зевнула, повела плечами.— Ох, скорее бы научный коммунизм кончился, в кино хочу!
— Скоро вся учеба кончится! — тряхнула волосами Таня. — Твоя мама сегодня с утра, или вечером?
— А что? — Люда округлила глаза. — Ты вправду? С двенадцати часов!
— После лекции сходим? — Таня улыбнулась. — Ну и лицо у тебя! Ничего удивительного, просто хочу, чтобы она меня посмотрела.
Люда закусила губу, наклонилась к уху подруге, прошептала.
— Залетела!?
— Не знаю, но подозрение есть.
— От Юрки?
— Нет.
— От кого? — Людка отдвинулась, оглядела девушку, потом опять придвинулась, положила руку на локоть подруги.
— Говорила, поругались, он уехал.
— Тише! — скривила рот, Татьяна. Илья Иваныч на нас смотрит. Лекция уже началась, а мы болтаем. Поругались, уехал. Кроме Юрки мужиков, что ли нет! Нашла летом на озере. На травке загорал. — Таня криво улыбнулась, прикусила губу. Почему-то ей очень захотелось расплакаться. — Отстань, слушай преподавателя! Потом будешь расспрашивать!
— Шутишь!?
— Чистая, правда!
— Расскажешь? — Люда положила ладонь на плечо подружке, заглянула в глаза.
Таня движением плеча сбросила руку, отвернулась, не глядя на подругу, шепнула.
— Рассказывать нечего. Мне не до шуток. Так, посмотрит, или нет?
— Конечно, после пары пойдем! — Людмила обиженно закусила губу.
Щеки Татьяны загорелись
— Только ты никому! — она сжала кулачок, поднесла к носу подруги. — А то, в общем, ты меня знаешь! И морду набью, и дружбе конец!
— Что я дура! — Людка дернула плечиком, обтянутым синей водолазкой.—  Разве я когда-нибудь выдавала твои секреты.
— Девочки на последнем столе! Вы мне мешаете! — профессор постучал карандашом по кафедре.
— Ладно, не обижайся! —  толкнула локтем в бок Татьяна Люду.
* * *

Таня смяла в пальцах тонкий батистовый платочек. Глаза следят за ручкой, быстро выводящей слова анкете. Будто приговор ожидаю! Усмехнулась девушка. Ведь сама себе хозяйка, как решу, так и будет!
— Догадываешься!? — серые глаза Инны Леонидовны  задержались на побледневшем Танином лице. —  Надо срочно обратиться по месту жительства в консультацию. По моему заключению, недель десять, а может быть и больше.
Гинеколог  снова задвигала ручкой по бумаге.
— Думай,  станешь делать, рожать, или избавляться. Еще неделя, максимум две, и будет поздно!
Она снова остановила взгляд на Тане, ободряюще улыбнулась.
— Отца знаешь?
— Таня кивнула головой.
— Сообщи, обрадуй человека, и  выходи замуж!
— Обязательно, обрадую! — Таня с шумом проглотила слюну, вскочила со стула.  От резкого движения, покачнулась вазочка с тремя белыми хризантемами. Инна Леонидовна успела задержать.
— Не волнуйся! Не ты первая, ни ты последняя. Все мы ходим под Богом! Женская доля! За краткие минуты счастья иногда приходится расплачиваться всю жизнь! Да ведь ты говорила, к свадьбе готовишься. Жених есть!
— Жених есть! — Татьяна облизнула  пересохшие губы. — Неожиданно!
— Это всегда неожиданно! Будь здорова!
— До свидания! — дверь почему-то стала тяжелой. Таня несколько раз толкнула ее, прежде чем она открылась.
— Есть? —  заглянула Людка в глаза.
— Я так и думала, но не была уверена. — покачала головой девушка
— Что делать будешь?
— Аборт!
Они вышли из ворот консультации. Татьяна махнула рукой  на уютную лавочку в маленьком сквере, под широким стволом раскидистого дерева, с торчащими голыми ветками. — Давай присядем!
— Давай! — согласилась Люда, подхватила подружку под руку и засеменила маленькими ножками в красных сапожках.
— Помирись с Юркой и рожай! Мужики в таких вещах мало разбираются. А потом, поделом ему, не будет носом крутить. Пусть не уезжает в командировки.
Таня замахала руками перед лицом. — Перестань глупости говорить! Мне перед ним не отчитываться! — голос  сорвался на высокой ноте. Она закусила губу, чтобы не расплакаться. — Сама себе хозяйка!
— Ну и не кричи! Раскричалась! Я же тебе как лучше, советую! — Людка потянула  прядку над ухом, накрутила на палец. — Я бы оставила! Жаль, все-таки, маленький человечек! — посмотрела на  погрустневшую подругу, не обратившую на ее слова внимания. Таня, закинув ногу на ногу,  втянув голову в воротник, немигающими глазами смотрит  в пространство перед собой.
Люда вздохнула.
— Смотри, уже листья опадают!   — нагнулась, потянулась за желтым кленовым листом. Подняла, приложила к груди. — Красиво!  — прищурила глаза.
— Сейчас  октябрь! — Татьяна  загнула на ладони, палец, потом второй, третий, вздохнула. — Правильно!
— Что считаешь? — Люда отбросила листок. — А, понимаю! Ладно, не отчаивайся! Все устроится! — потянула Татьяну за руку. — Пойдем, прогуляемся по скверу. Люблю, когда листья шуршат под ногами. Своему скажешь?
Таня встала со скамейки. Расправила плащ.
— Думаешь, надо? —  представила удивление на лице Спартака, и, неожиданно, для себя, рассмеялась. — Захочу, скажу,   захочу, не скажу. Какое ему дело до моих женских секретов!?
— Да ну тебя! — Людмила махнула рукой. — Мороженое будешь? Тебе какое? —  тряхнула обесцвеченными локонами, и побежала к киоску.
— Как всегда! — крикнула ей вслед, Таня, — оперлась каблуком в асфальтовую дорожку, повернулась вокруг.
— Держи!  — протянула Люда подружке брикет. Твое любимое, шоколадное с орехами.
Подружки, развернули упаковку, сблизили лица,  одновременно слизали верхушку с лакомства и громко рассмеялись. Тонкие каблучки сапожек дружно застучали по аллее.
                * * *
Остановившись у двери квартиры, Татьяна поискала в кармане ключ. Зайти в дом, создавая как можно меньше шума. Спрятаться, залезть под одеяло. Повернула ключом в замке, потянула на себя дверь. Перешагнула порог, сняла плащ, повесила на вешалку, сняла сапоги.
— Как мышка,  я и не слышала! — выглянула бабушка в коридор. — Все хорошо!?
Таня кивнула головой. Прошла в комнату, села на диван.
— Кушать будешь? Борщ сварила!
Девушка не ответила.
— Онемела, что ли? — бабуля сердито сдвинула брови. Подошла к внучке, положила ладонь на ее лоб. — Заболела?
— Здорова! —  хриплый голос девушки  напугал бабушку.
— Температуру смерь, может, простудилась?
— Бабуль, я устала! Оставь меня в покое! — Таня поднялась. — Пойду, лягу! Извини!
Старушка поглядела  вслед, приложила ладони к щекам, покачала головой.
— Не хочет говорить! Вот, дожила! Не доверяют старухе!
Таня слышит бормотание бабули. Обиделась! Не понимает, как мне тяжело! Не могу, не смею рассказать!  Она разделась, легла в постель. Вспомнила,  как смеялась с Людкой. Щеки загорелись от досады и стыда. Зачем!? Хотела показать, мне,  нипочем горе и беды!? Переживу!?  Не могла же я плакать возле нее. Что теперь делать!? Рассказать маме, или бабуле? Представляю, как они воспримут эту новость! Ну, уж не обрадуются, это точно! Татьяна заложила  руки за голову. В глазах защипало. Закусила губу, пытаясь сдержать слезы. Но они потекли, крупными каплями, обгоняя друг друга. Сама виновата!  Тихо всхлипнула. Надо было думать, а не подолом махать! Дура! Поддалась чувству! Связалась с женатым! Старый, глупый анекдот: «Не люби холостого,  он ни на ком не женился, и на тебе не женится! Не люби разведенного, он с женой развелся и с тобой разведется. Люби женатого, он жену любит, и тебя любить будет!»  Вот  и натворила! Рассказать придется! Одной мне не справиться! Или тайком сделать аборт, и ничего не рассказывать? Страшно? А гулять было приятно? Словно Дьявол прошептал над ухом. Хочется плакать, биться головой о стену. Такого отчаяния  никогда не испытывала. Грудь сдавило, еще секунда и  зарыдает в голос. Ущипнула себя за лодыжку. Застонала от боли. Повернулась на бок, уткнулась лицом в подушку. Никого не хочу видеть, не хочу ни с кем разговаривать! Завтра на учебу. Людка  растрезвонит по институту! Станет  в глаза заглядывать, как я себя чувствую! Опять  изображать веселую дурочку!? Закусила угол наволочки, чтобы не закричать. Вот лежи и реви! А что реветь? Разве от моих слез что-то изменится? Татьяна повернулась на спину. Я, действительно, устала! От уроков, от новости, которую узнала. Жизнь перевернулась! Думала, защищу диплом, поеду на работу по распределению. Все рухнуло в один момент!  Шавкат! Словно молния промелькнула в ее голове. Не простит!  Счастье не для меня! Эта дорога закрыта! Нельзя даже думать о нем!  Он тоже обо мне забыл! Не пишет, не звонит! Словно наяву перед нею возникло лицо Шавката. В сердце больно кольнуло, будто вонзили острую иглу. С ним что-то случилось!?  Со мной случилось! Страшное, непоправимое  горе! Говорят, дети, цветы!  Бог посылает счастье стать матерью! Какие цветы! Черные розы, мои цветы! Все пропало! Ставь на своих мечтах большой крест! Прошептала девушка. Им никогда не суждено сбыться! Счастье не для тебя.  Господи! Как некстати! Мне совершенно не нужен сейчас ребенок! Не испытываю даже намека на материнские чувства! Отвращение, гадливость! Вот что во мне кричит! Он мне не нужен! Не нужен! Она поднялась, села на постели. Сжала виски ладонями! Не хочу ребенка! Не хочу рожать! При родах умирают! Но, не все! Я боюсь! Только аборт меня спасет! Таня обняла себя за плечи.  Тамара! Вспомнила девочку. Ощутила  маленькие ручки, обнимающие за шею, поцелуй горячих детских губ. Разве неприятны ее ласки! У тебя может быть  очаровательный малыш! Нет! Не сейчас! Не от него! У него семья! Своя жизнь! Без меня! Она опять застонала. Аборт! Иного выхода у меня нет! Если не успею! Инна Леонидовна сказала,  на размышления   неделя! После первого аборта, могут быть самые неожиданные последствия! Больше не забеременею!  Оставить!? Куда я с ребенком!? Она закачалась всем телом. Не хочу ребенка! Произнесла  вслух! Не хочу! Повторила громко. Ой,  ладонями зажала себе рот! Бабуля услышит. Прибежит, не отвертишься, придется выкладывать  начистоту. Пальцами размазала слезы по лицу, легла, отвернулась к стене. Надо постараться заснуть! Мама придет, станет расспрашивать, что случилось? Сон не идет! Закрыла глаза. В голове закружилось. Красные, зеленые блики поплыли перед глазами. Стекло разбилось! Тихий голос произнес над ее лицом.  Какое стекло? Прошептала девушка. Почувствовала, как ноги стали ватными. Перед  взором раскинулась широкая река. Вода темная, мутная. Переплывешь, и выйдешь на дорогу. Там недалеко! Снова прозвучало над ухом. С ума схожу! Плавать не умею! Вспомнила Таня. Подняла ногу, коснулась воды. Холодная! Вздрогнула всем телом, открыла глаза. У меня бред! Испугалась Татьяна. Положила руку на лоб. Тяжелый сон! Да, тяжелый сон! Вздохнула. У Инны Леонидовны на столе в вазе стояли три белых астры, нет, хризантемы.  Чуть не разбила вазу! Хочу хризантемы! У них большие белые лепестки. Представила, как поднесла к лицу цветок, вдохнула терпкий травяной аромат. Теплый нос коснулся  щеки. Запах молока, жареного мяса,  кошачьей шерсти проник в ноздри.
— Марсик! — Таня протянула руку, погладила пушистую спинку. Кот довольно замурчал, лизнул ее в бороду. — Ты один понимаешь, как мне плохо! Только ты меня по-настоящему любишь! Не ругаешь, не коришь! —  поцеловала усатую мордочку, прижала кота к груди, накрылась одеялом.
  Через несколько минут, Таня  не услышала, как в комнату вошла мама, поправила одеяло, поцеловала  в лоб. Тихо сказала, остановившейся на пороге, бабушке.
— Температуры у нее нет! Устала, наверное! — женщины на цыпочках вышли из комнаты.
— Пришла  сама не своя!  От еды отказалась, залезла в постель!
— Мам,  зря волнуешься! Пойдем чай пить! — Ирина обняла мать за плечи, поцеловала в висок.
— Пирог ваш любимый испекла, и не ел никто! — старушка поставила на стол блюдо с румяным пирогом, большие чашки.
— Я съем твой пирог! Хочешь весь, до корочки? — Ирина улыбнулась матери.
—  Веселая? Уж не влюбилась? — пожилая женщина села на табурет, внимательно поглядела на дочь.
— А если?
— У Генки в гостях была?
— Была, и уже не в первый раз?
—  А я думаю, почему  дежурства твои стали слишком частыми. У вас любовь?
— Ну, не любовь пока, так, симпатия!
— Смотри, чтобы эта симпатия не закричала в пеленках!
  Ирина подавилась чаем, громко закашляла.
— Мама, у тебя только крайности! У нас  самое начало! Разве я не имею право на личное счастье!?  Танька замуж выйдет, а я останусь куковать одна! Сама говорила,  еще не старая!
— Ладно, я так, ради порядка! — старуха глубоко вздохнула, вытерла ладонями лицо. — Я что! Разбежитесь,  ты налево, Танька направо, а  я никому не нужна!
— Мама, я тебя не брошу, и замуж не собираюсь выходить! — Ира подошла к матери, обняла, прижалась щекой к ее щеке. — Так погуляю немного, можно?
— Да, уж погуляй! —  отстранила дочь. — Пей чай, а то остынет! Когда еще  вместе посидим!


Глава 25.
Таня водит ручкой по тетрадному листу, будто записывает лекцию. Чувствует, как Людка то и дело поглядывает на нее. Отвернулась, посмотрела в окно. Темные ветки старого клена  касаются стекла. Давно не мыли! А может, мыли? Субботник был? Не помню! Уйти куда-нибудь далеко, никого не видеть! Посидеть одной в пустом, осеннем саду.
  Прозвеневший звонок, не услышала.
— С Сережкой сегодня в кино идем! Вчера звонил! — прозвучал над ее ухом радостный, сдерживающий смех, голос подружки.
Татьяна повернула лицо, остановила взгляд на счастливом лице Людмилы.
— Вы с того дня встречаетесь!?
— Он сказал, после ноябрьских  праздников заявление подадим! К новому году распишемся! Мать его добро дала!
— Поздравляю! — Таня вздохнула. — Извини, за своими проблемами, не заметила! — отвернулась от подружки. 
Люда затолкала тетрадь в узкую черную сумочку, перекинула ремень через плечо, помахала Татьяне ладошкой.
Аудитория быстро опустела.  Таня не может встать с места. Все надоело! Промелькнуло у нее в голове. Учеба, которая  не кончается. Осень, сменившая похолодание на теплые, солнечные дни. Будто природа перепутала времена года, и решила, минуя зиму, сразу перепрыгнуть на весну. Мне весна ни к чему! На душе кошки скребут, гулять по аллеям, усыпанным облетевшими с деревьев, листьями, не с кем. Никто мне не рад, и я никому и ничему не рада! Нагнулась, подвинула сапоги, валяющиеся под столом. Надела. Не могу ходить на каблуках, не могу сидеть в обуви. Ноги стали отекать! Вздохнула девушка. А скоро живот начнет расти, если не избавлюсь от злосчастного плода любви. Любовь! Скривила рот в усмешке, Татьяна. Любовь, это когда вместе! А я! Так, погуляли, покувыркались на зеленой травке, и прощай, Летний плен!  У него свои заботы! Для меня —  считай дни и недели! Когда наступит день казни! Или покупай витамины, жди прибавления в семействе. В семье только один человек,  ты сама! Одна за все отвечаешь и одна о себе заботишься! Она положила в сумку учебник. Господи, как ты мне надоел! Пронзила взглядом черную обложку с золотыми буквами, свернула вдвое тетрадь, смяв  между учебником и косметичкой. В опустевшем коридоре гулко раздаются ее медленные шаги. Спустилась по лестнице в вестибюль. Ну вот, на сегодня учеба закончилась!
— Все ушли! — потянула съехавшую серую косынку на лоб, уборщица, тетя Варя.
— Никого не осталось! — помахала ей ладонью, Татьяна. Толкнув тяжелую дверь,   с удовольствием вдохнула прохладный осенний воздух. Наконец то, закончились занятия! Людка убежала на свидание. Можно прогуляться  в одиночестве. Совсем замучила расспросами, любопытством. Таня поправила воротник плаща, расстегнула пуговицу на вороте кофточки. Пойду до ЦУМа пешком. Весь день в помещении.
— Таня! — окликнул знакомый голос.
Девушка оглянулась.
— Ты зачем пришел?
Спартак виновато переступил с ноги на ногу.
— Куда  исчезла? Я тебя искал! Возле дома ждал! Никак не могу поймать! —  взял ее руку, сжал в горячих ладонях. — Соскучился!
— Пусти!  — Таня выдернула руку.
Спартак сжал  локоть девушки.
— Пойдем куда-нибудь! Давно не целовал твои пальчики. — он наклонился, приник лицом к  волосам. — Сладко пахнет!
— Спартак отстань! — отстранила девушка парня. — Мы расстались! Не хочу тебя видеть!
— За что сердишься! Прости! —  поцеловал ее ладонь,  прижал к щеке.
В душе Татьяны проснулась жалость. Она рассмеялась. — Ты липучка! Пойдем, присядем в сквере.  — положила руку на сгиб его локтя.
— Нам не надо встречаться!
— Почему!? — лицо Спартака побледнело.
— Потому, что ты женатый человек. У тебя растет дочка. Не в моих правилах разбивать семью!
— Изводить меня в твоих правилах!? Я жить без тебя не могу! — голос Спартака громко прозвучал в притихшем парке.
— Не кричи! — Таня погладила рукав его плаща. — Успокойся! Давай присядем! —   смахнула  желтые листья, густо устлавшие скамейку, расправила полы светлого плаща. Села, закинула ногу на ногу, покачала ступней в узком, облегающем, голень, сапожке, кивнула спутнику. — Садись! — поправила непокорную прядь на виске.
Он задержал взгляд на  ее лице.
— Ты что-то скрываешь от меня. Злишься без причины. В чем я  виноват?
Татьяна скривила рот в грустной улыбке.
— Только в том, что появился на моем пути! Я встретила человека, он меня любит, я обещала его ждать! Теперь возникло препятствие! Из-за тебя! Понимаешь! —  глаза, полные слез, остановились на Спартаке. Если бы я могла предвидеть!
— Ты хочешь сказать?
— Не хочу!  — прервала его Таня.
Он положил руку на ее плечо, привлек к себе, поцеловал в лоб,  прижался губами к глазам.
— Отпусти! — оттолкнула его девушка. 
— Ты беременна!
— Как ты догадался?
Спартак прошептал в ухо.
— Глаза у тебя горят. У жены были такие же.
Таня   прищурила левый глаз, от чего на лице отобразилась ехидная гримаса.
— Вот ведь, пригодился опыт женатого человека. Если такой умный, посоветуй, что  делать? — девушка закусила губы,  удерживая слезы.
— Рожать! Я буду помогать. Это мальчик, уверен!
Татьяна облизнула пересохшие губы.
— Институт не закончила, встретила мужчину, который  нравится, а ты — рожать!  Обмануть любящего меня человека!?  Стать матерью — одиночкой! Хорошенькая перспектива! Ты не мусульманин, чтобы заводить вторую жену. Что люди скажут?
— Мне не интересно! — прервал Спартак ее возмущения. — Я люблю тебя! От своего ребенка не отказываюсь! — покрыл поцелуями ее руки. — Давно  не целовал твои пальчики. Не делай аборт, умоляю!
Татьяна смотрит на его склоненную голову. Прикоснуться, погладить  густые волосы. Не надо ласки! Да, ведь, я не люблю! Он меня раздражает своей любовью! Потому, что чужой. Никогда не будет моим. Я его совсем не знаю. Нас ничего не связывает. У него семья. Там,  наверное, понимают, ждут! Разрушу, и не знаю, получится у нас что-нибудь, или нет!
— Спасибо  за участие и заботу!  Но я сама  решу свою судьбу!
— Я люблю тебя! Оставь ребенка!
— Любви мало в нашем положении. У тебя семья.
Он поднял на нее, глаза. В них стоят слезы.
— Ты меня не любишь! Не любишь так, как я тебя люблю! Встретила человека!? Кто он? Я его знаю!?
— Тебя это не касается!
— Ты носишь моего ребенка, и хочешь выйти замуж за другого! Не делай этого! Я не вынесу! — Спартак опустился  на колени.
— Встань, сейчас же! — Таня потянула его  руку. — У тебя своя жизнь! Ты не можешь от меня ничего требовать! Я не работаю, чтобы  содержать ребенка!
— Я дам тебе денег! У меня есть! Не выходи замуж! Я хочу растить своего сына!
— Как ты сможешь содержать две семьи?
— Это не твоя забота!
— Я сама решу, что мне делать!
Спартак сжал голову руками.
— Я идиот! Не могу заставить любимую женщину рожать, потому что не свободен. Но я прошу тебя, слышишь, оставь ребенка!
— Ты, однако, хорошо выучился говорить по-русски.
Спартак махнул рукой, поднялся, сел рядом на скамейку.
— Не перебивай меня! Разве я не понимаю, чем грозит аборт для молодой здоровой женщины. Вдруг не сможешь, родить и будешь проклинать меня.  Неизвестно, сколько продлится мой брак. Не могу  жить без тебя!
— Я не позволю тебе развестись с женой!
— Что мне делать! — он переплел пальцы, сжал. Я не хочу, чтобы ты делала аборт. Я хочу ребенка!
— У тебя есть ребенок, и будет еще, сколько захочешь.
— Но это ребенок от любимой женщины! Разве ты не понимаешь?
— Понимаю! — она встала,  — Уже стемнело! Не ходи за мной, пожалуйста, и не приходи больше!
Спартак смотрит ей вслед,  слух ловит стук ее каблучков. Потом поднялся и побежал.
— Постой! — догнал, сжал  локоть
Она разжала его пальцы.
— Не надо ничего говорить! Встречаться нам тоже не надо. Это был плен!  Мы с тобой попали в плен, сладостный, нежный. Нас опьянило лето запахом травы, жарким солнцем. В плену у лета! Теперь я освободилась из плена.   Прощай!
Он остался стоять на дорожке опустевшего парка. Поднял голову. В свете фонаря вьются мошки. В Ташкенте осень долго балует теплом. Спартак хлопнул себя по лбу рукой.
— Я несчастный человек! — долгое эхо прозвучало в аллее.
                * * *
Серебряная ложечка тихонько постукивает по краю чашки.
— Чай давно остыл? — Ирина подвинула вазочку с печеньем. — Твои любимые, армянские хлебцы. Что случилось?
— Азербайджанских не было? — Татьяна положила ложку на блюдце. Подняла глаза, остановила взгляд на кухонной стене. — Трещина на кафеле, вверху слева, видишь, мам?
— Щеткой ударила, когда мыла. — женщина удивленно поглядела на дочь.
— Она останется навсегда?
— Кто?
— Трещина! — Таня встала со стула, подошла к стене, провела пальцем по кафелю.
Ира отодвинула чашку, с недопитым чаем, положила на скатерть надкушенную сдобу.
— В институте все в порядке?
— Да! — Таня повернула к матери побледневшее лицо.
— Халат давно не стирала. Надень другой, я постираю. Расскажи, что тебя беспокоит!
— Не хочу! — девушка подошла к столу, села на табурет, закинула ногу на ногу. — Один тапочек красный,  другой блеклый. Ты мне такие купила.
— Это у тебя в глазах. Повернись к свету, и  он тоже станет  красным.  — Женщина положила ладонь на руку дочери, безвольно лежащую на столе. — Таня, ты мне не доверяешь? Что случилось? Даю слово, ни в чем не упрекать! Влюбилась!? Говорила, страшно подумать, отдать себя в руки мужчине. Никто не нравится. С Юркой поссорились. Поклонников много, хорошего друга нет. Время никого не ждет! У тебя только учеба на уме!
— Не только учеба!
— Значит,  грядут перемены на любовном фронте? Помирились с Юрием?
— И не думала!
— Но у тебя кто-то есть. Я вижу твое состояние.
— И да, и нет!
— Как понимать? Он тебя не любит?
— Любит!
— А ты его?
— Не знаю.
— Это Юрий?
— Он  здесь ни при чем.
— Кого же ты выбрала? Бабушка говорила, Шавкат тебе приглянулся.
— Сто лет его не видела!
— Таня, не томи, скажи, наконец, что с тобой?
Девушка взяла чайную ложечку, постучала по чашке, склонила голову к плечу, закрыла глаза. — Приятный звук, будто мелодия!
— Таня, я жду! Не тяни время! Женщина наклонилась над столом, заглянула в лицо дочери.
— Я не выпущу тебя из кухни, пока ты мне все не расскажешь! — Ирина поставила локоть на край стола, положила подбородок на сжатый кулак.
Татьяна прищурила глаза, провела указательным пальцем под носом, облизнула губы.
— Могла бы догадаться. Я беременна! — она вздохнула. — Ну как тебе новость? Но не от Юрки. Ты его не знаешь. Он женат, меня очень любит, просит оставить ребенка, обещает помогать. А я его не люблю. Я встретила мужчину, о котором всю жизнь мечтала. Как  ему скажу о  беременности. Сделаю аборт! Все, больше ничего не спрашивай! — Таня закрыла лицо руками.
В наступившей тишине, только часы на  кухонном буфете тихонько отсчитывают секунды.
Ира приложила ладонь к груди. В ушах загудело. Стук сердца слился с тиканьем часов. Давление поднялось? Испугалась женщина.
— Но если он обещал помогать, стоит оставить ребенка. — медленно произнесла она.
— Кто будет сидеть с малышом? — Таня посмотрела на мать.
— Я работу не брошу! — донесся из-за приоткрытой двери, недовольный голос бабушки.
— Мам, ты как всегда, подслушиваешь! Заходи на семейный совет!
Дверь скрипнула. Всегда скрипела, если  медленно тянули на себя. В проеме появилась полная фигура старушки, во фланелевом, черно-желтом, клетчатом халате.
— Не дождетесь! У меня куча пациентов, любимое дело! Дома  сидеть не стану! Я тебя, Ириша, предупреждала, Танька встречается с каким-то кавказцем.  Ты  не поверила! Вот  результат! С Юркой поссорилась, а ведь, там тоже не обошлось без близких отношений. Современная молодежь! Наглый, бесстыжий, тип! Погулял и бросил! Судить таких надо! Женатый, не лезь к девчонкам!
— Неправда! — Таня стукнула ладошкой по столу. — Он порядочный мужчина! Я его бросила! У него семья! Это было увлечение. У нас разные интересы. Лето нас опьянило. Жара, озеро. Летний плен! Я другого люблю!
— Спать вместе,  подходили друг дружке!? — старушка подвинула к столу табурет, села, сложила руки на коленях. — И не кричите на меня!
— Никто  не кричит! — Ирина коснулась ладонью плеча матери. — Мы должны разобраться в этой ситуации.
— Тоже мне, порядочного нашла! Разве нормальный человек станет связываться с девочкой, изменять жене!?
—  Мне  двадцать три! Вполне зрелая женщина!
— Если зрелая, рожай, расти, содержи, воспитывай. Кто должен заботиться о твоем ребенке? Мать, старая бабка! Я вам не советчик! И не помощница! 
— Я уже решила! — Таня откинула прядь со лба.
Старушка всплеснула руками,
— Знаю  твое решение! Представить не можешь, какие бывают последствия после аборта? Я врач, и мне приходилось часто встречаться с женщинами, которые сделали первый аборт!
— Бабуль, не понимаю! Не хочешь помочь, и запрещаешь избавляться от ребенка.
— Запрещаю! — голос старушки задрожал от гнева.
— Что же делать?
— Три женщины, вырастим!
Таня  улыбнулась, подмигнула матери.
— Бабуль, ты в своем амплуа. Сначала ругаешь, потом помогаешь.
Старушка скривила рот в хитрой улыбке, покачала головой.
— Ты не обижайся!
— Погоди, дочка! — Ирина  встала, подошла к Тане, положила руки ей на плечи. Прикоснулась губами ко лбу. — Мы тебя не оставим! Отложим разговор до утра. Сейчас спать! Уже поздно!
Таня тряхнула волосами.
— Значит, спать! Меня отправляете спать! Ну, посудачьте тут без меня, перемойте мои косточки. Только знайте, будет так, как решу я! — она громко хлопнула дверью.
Татьяна накрылась одеялом, подтянула колени к подбородку. Оставить! Что скажу Шавкату? Погуляла летом в свое удовольствие! Сделает предложение!? Парень серьезный! А я  с подарком!  Зачем ему женщина с чужим ребенком! Сделаю аборт! Выйду замуж. Если больше не смогу родить! Бабуля говорит, первый аборт, редко проходит без последствий. Но может быть, у меня все пройдет благополучно? Вдруг, нет! Обману себя, обману Шавката! Испорчу ему жизнь! Рассказать!? Он приедет в ноябре! В начале месяца, или в конце? Будет двенадцать недель! Сколько могу ждать? У меня нет времени! Самое большее, еще две недели, а потом  ни один врач не согласится. Она сжала ладонями голову. С ума сойду! Он не звонит!  Забыл обо мне? Окажись  сейчас рядом, наверное, все бы рассказала! Смогла бы поделиться с Шавкатом своей бедой? Таня повернулась на бок. Нет, нет и нет! Никогда не посмею рассказать! Вот, мол,  с пузом от другого мужика! Ты его не знаешь! Женись и расти чужое дитя! Никто не заставит признаться! Уж, лучше останусь одна! Не надо мне Шавката. Значит, не судьба! Горячие слезы хлынули из  глаз. Таня закусила угол подушки, чтобы заглушить рыдания. Я одна должна ответить за свои приключения. Аборт! И буду жить одна! Или родить! Пусть будет ребенок! Потом, когда-нибудь встречу мужчину, который полюбит меня и моего ребенка.  Смогу родить? С Шавкатом придется расстаться! И это сейчас, когда ясно понимаю, как он мне дорог! Она представила его лицо, ровный ряд зубов  в открытой улыбке, черные глаза, в тени густых ресниц. Шавкат не для меня! Он заслуживает хорошей, неиспорченной девушки. Мой удел, мать одиночка, или одиночество до конца жизни. Таня приподняла голову, прислушалась. Дождь стучит на подоконнике. Осень в этом году теплая. Может быть, мама права, утром обдумать все проблемы. Она  вытерла ладонями, намокшие от слез, щеки, свернулась в клубок, закрыла глаза. Почему проблемы не решаются сами собой, как при взмахе волшебной палочки. Поднял палочку, сказал волшебное слово, и все стало, как прежде!

 Глава 26.               

За стеклом автобуса мелькают  ветки деревьев. Еще листья не все пожелтели, трепещут, под осенним ветром, поворачивая бока к солнышку.
Тополь серебристый! Подумала девушка. Почему серебристый? Потому что любит солнце, и листочки блестят, словно серебряные. А сейчас увяли, желтые, устлали землю.
— Опять потеплело! — Ирина улыбнулась, наклонилась к уху дочери, прошептала. — Давай сойдем у ЦУМа, посидим в «Голубых куполах», поедим мороженого. Последние, теплые деньки.
— Ты опоздаешь на работу, а я на учебу. — не отрывая взгляда от окна, тихо произнесла Таня.
— Ну, не убьют же нас за это!
— Давай! — согласилась Таня. — Мы с тобой давно нигде не отдыхали. Как раньше, мам!?
Автобус затормозил на остановке. Таня легко спрыгнула со ступеньки.
— Не  прыгай! — Ирина взяла дочь под руку. — Тебе в твоем положении надо себя беречь!
— Зачем мне беречься! — Таня отвернулась от матери, стерла со щеки набежавшую слезу. — Дура я! Натворила! Вчера вечером нестерпимо ныло внизу живота, еле заснула.
— От нервов!
Таня шагнула на газон, каблуки туфель застряли во влажной, покрытой густой отжившей листвой, земле.
— Сойди с газона! — испугалась мать.
Таня покачала головой.
— Не бойся. Пойдем напрямик. Вон кафе!
Веранда почти пустая. У ограды пожилой мужчина в светлом плаще, потягивает из стакана пиво.
— Сядем в уголке! — указала девушка на маленький столик. — быстрыми шагами  прошла через зал. — И сюда налетели! — смахнула желтые листочки со стола и пластмассового стула.
Официантка в белом фартучке подошла к женщинам.
— Два пломбира  с шоколадом и орехами и два клубничных сока. — заказала Ирина.
Таня жадно глотает прохладное лакомство.
— Не торопись, а то простудишься! — Ира зачерпнула ложечкой густую массу, положила в рот, облизнула губы. — Не обижайся на бабулю! Ты ей первой не рассказала, вот она и рассердилась! Будто, не доверяешь! Разве она утерпит, чтобы не подойти к малышу! Сама прибежит помогать! Что ты бабушку не знаешь!?
Таня потянула прядь волос, накрутила на палец.
— Мам, помнишь учительницу, блондинка, красивая, в музыкальной школе. Где я училась? Как ее звали?
— Помню!
— Умерла при родах! Мне тогда, кажется, десять было? Каждый вечер, ложась спать,  думала, как такое может быть? Ужасная несправедливость!  Умница, красавица! Родила, и умерла. А из этого комочка, еще неизвестно кто получится! Может быть бандит? Этот страх остался у меня по сей день!
— Таня! — Ирина остановила ложечку с мороженым у рта. — Но, ведь, это исключительный случай!  Разве можно так бояться? Об этом  не надо думать! Жизнью жертвуют во имя спасения  людей! На войне, пожарники, милиционеры! Процент смертности  рожениц ничтожно мал!
Таня покачала головой, отбросила ладонью прядь со лба.
— Нет, мамуль, я сделаю аборт! Не могу повесить на вас обузу. Не работаю, да еще рожу. Ты не представляешь, до какой степени, мне сейчас не нужен ребенок! Приедет Шавкат. Может быть, мы поладим! Я люблю его! А тут мое пузо!
Ирина положила ладонь на руку дочери.
— Подожди еще немного!
— У меня только неделя, максимум, две,  на размышление. И потом, что я скажу Шавкату?
Женщина вздохнула.
— Кто этот Шавкат! У вас, действительно, серьезные отношения? Где он? Я бы хотела с ним познакомиться!
— В Москве, на учебе! — Таня вздохнула, опустила глаза. Кто знает,  каковы наши отношения? Сколько времени прошло после пикника. Уехал и забыл, или другую нашел?
Ирина  заметила тревогу в лице дочери. Побледнела, водит ложечкой по пустой криманке. Не доверяет, ни Шавкату, ни мне. Полное разочарование!
— Решай сама! Соглашусь с любым твоим решением! Но мой совет, оставь ребенка! Справимся втроем. Может быть, с Юрием помиритесь, он простит.
— Нет, туда дорога закрыта! — Таня подняла глаза на мать. Короткая стрижка, светлые волосы промыты ромашкой. — Мам, ты очень хорошенькая! За последний месяц, похорошела еще больше! Глаза у тебя светятся! У тебя перемены? Или мне кажется?
— Не кажется!
— Появился друг? Рассказывай! А то все обо мне.
— Пока рассказывать нечего. Одинокий, встретились пару раз.
— Он тебе нравится! — Таня подмигнула матери. —  Рада за тебя, мамулька! За десять лет, как с отцом разошлись,  это первое увлечение?
Ирина покраснела, кивнула головой.
— Надоели скандалы из-за пустяков с твоим отцом. Глаза его выпученные от злости. Всегда на все и всех злился.  Время  излечило! Гена очень ласковый!
— Его Геной зовут! — Таня положила ладонь на руку матери. — Ты заслужила женское счастье!
— А ты разве нет!? — Ирина сжала пальцы дочери. — Для меня главное, чтобы ты не оступилась. Твое счастье для меня важнее.
— Мама, я решила, и не хочу больше о себе говорить!
                * * *
Звуки музыки, шум голосов оглушает. Девчонки столпились в центре аллеи.
— Когда двинемся! Сколько еще стоять! — Нина подняла кверху  красный шар, — Сейчас отпущу и взлетит!
Люда помахала красным флажком.
— Наберись терпения! Передние колонны пройдут, потом  нас пустят. Первый раз на параде!?  Не маленькая!
— Мессинг предсказывал Советскому Союзу семь десятков лет! — Нина поднесла резиновый мешочек ко рту, вдохнула воздух. Шарик надулся зеленым цветом.
— Сейчас сколько? — поглядела на нее Люда.
— Семьдесят первая годовщина!
— Вот видишь, дурак твой Мессинг! — дернула плечиком Людмила.
— Не мой, а во вторых, все еще впереди! — рассмеялась Нина. — Я слышала, Седьмое Ноября  скоро отменят!
— Кто отменит? — Лена округлила глаза. Как мы будем жить? Седьмое Ноября,  отсчет времени! Ждем праздник, парад! Прошел праздник, значит, осень закончилась. Скоро зима! Седьмое Ноября граница между осенью и зимой. Потом жди Новый Год! Не будет, Седьмого, значит, ни одного осеннего праздника, только Новый Год останется! Ленину памятник тоже уберут?
— Горбачев всех уберет! Ленина из Мавзолея вынести хотят! — Нина покрутила гордо головой, мол, она все новости знает.
— Сейчас как дам по твоей дурьей башке! — поднесла кулак к ее носу, Людка. — Боишся,  папка твой, мало денег заработает!? Союз развалится, думаете, вы миром править станете!?
— Кто это мы! — подошла к спорящим девчонкам,  Юля.
— Не встревай! — огрызнулась на нее Нина. — у тебя своя компания, иди к ним!
— Какая жизнь у нас будет? Еще националисты начнут подстрекать! Как в Карабахе! — вздохнула Мунира. — Разве сейчас плохо!?
Спор подружек не долетает до ушей Татьяны. Она задумчиво глядит на толпы гудящих людей. На свободном пятачке танцы! Высокий мужчина играет на аккордеоне Катюшу, две женщины виляя бедрами, подтанцовывают. Шавкат сейчас на Красной площади, в Москве. Настоящий парад видит! Перенестись как в сказке, стать рядом, прислониться к его плечу. И рассказать, все рассказать. Про лето, Спартака, беременность. Понял бы он? Простил? Разве такое прощают? Но ведь это было до него. Представить не могла, что встреча с ним изменит мою жизнь. Если бы не беременность, чувствовала  бы себя самой счастливой! Почему  не звонит, не пишет?  Может быть забыл? Встретил девушку, влюбился?  Люда подкралась к подружке, обняла за плечи!
— Не грусти, подружка! После парада, пойдем, погуляем! С Сережкиным товарищем  познакомлю!
Таня вздрогнула, отстранилась.
— Не хочу! И знакомиться ни с кем не хочу! Мне только новых приключений не хватает!
Толпа зашевелилась.
— Трогайте, девчата! — крикнула Нина.
Комсомольский вожак! Неунывающая активистка. Усмехнулась Татьяна. Раньше сама была такой. Теперь погрязла в женских проблемах.
— Чтоб, я еще раз пошла на парад! — сморщилась Людмила. — Ноги гудят, будто не мои!
— Всегда так говоришь, и каждый раз приходишь. —  рассмеялась, Лена —  Вчера никто подписи не собирал. Перестройка! Демократия! Только по желанию!
— По привычке! — улыбнулась Татьяна.
— На следующий год не заставите! — Людка помахала шаром перед носом Нины.
— На следующий год мы сами станем с усами! — подмигнула Нина.
— На работе заставят, учеников поведете! — показала язык подружкам  Лена.
— Правда, девчонки! — рассмеялась Вера. — В школе ведь станем работать!
  А я люльку качать! Подумала Таня.  Значит, все-таки, рожать? Только не это!
Передние колонны  вышли на площадь. Оркестр, заглушая шум голосов, играет марш славянки. Голос диктора, утроенный эхом, перекрыл шум  толпы.
— На площадь выходят студенты педагогического института. Да, Здравствуют молодые преподаватели, новая достойная смена! Наставники  подрастающего поколения!
— Ура! — закричала Людмила, прижавшись к подружке.
— Ой, оглушила! — оттолкнула ее Таня. Она посмотрела на трибуну.  Шавкат, наверное, Горбачева видит! Приедет, все подробности расспрошу. Если приедет! Вздохнула девушка.
— Не вздыхай, пойдем  ко мне гулять! — прошептала на ухо, Люда.
— Не пойду! Откроют метро, и домой! Никого не хочу видеть!
Толпа вышла  с площади. Татьяна свернула влево и затерялась среди смеющихся, радостных, празднично одетых людей. Ей расхотелось идти домой, она направилась  к театру.
Тук, тук стучат каблучки модных туфель по асфальтовой дорожке. Маленький камешек попал под подошву, больно надавил на ступню. Таня поправила тонкий ремешок сумки, перекинутый через плечо. На каблуках не уютно. Надо менять обувь. Оглянулась по сторонам. Людка что-то кричала вслед, сделала вид,  не слышу. Хочу побыть одна. Все раздражают. Она поддела мыском туфли ворох желтых листьев, устлавших аллею. Протянула руку,  через густую ограду живой изгороди, коснулась ладонью увядшей красной розы на длинном стебле. Подошла к фонтану. Струи воды взмывают вверх и падают в водоем.  Присела на край барьера, опустила ладонь в воду. Вода, щекоча, пробежала между пальцами.
— Девушка, вам не скучно? —  прозвучал за ее спиной приятный баритон.  Таня повернула голову.  Стройный, высокий мужчина сверлит ее глазами.
Таня покачала головой. Вот, еще одно приключение! Нельзя спокойно отдохнуть!
Встала,  пошла  по аллее. В метро и домой! Праздники теперь не для меня!
Спустилась на станцию, машинально вошла в подошедший поезд.  Даже забыла, что уже давно не ездила в подземке, с того, самого злополучного дня, когда ее провожал незнакомый прохожий. Села на, обтянутую дерматином лавочку.  Чем сейчас Шавкат занят? Вспоминает обо мне? Зачем я ему в таком положении?  Сердце девушки больно защемило.  Он  тот, которого искала. Выдержанный, говорит мало. Настоящий мужчина! Только я его не заслужила. Маленькое летнее приключение разрушило мою жизнь! Глупо! Вслух произнесла девушка и покраснела, увидев, как повернулись к ней головы пассажиров. Ну, вот, совсем, дура!  Смутилась, покраснела,  и выскочила, едва остановился поезд.

Часть 3.
Глава 27.
Сетка кровати жалобно скрипнула. Таня пошевелила онемевшей ногой. Заснула? Забылась тяжелым сном, как после успокаивающего укола. Ломят руки, ноги, тело будто придавили к кровати железной рукой. Взгляд остановился на потолке. Давно не красили. Здесь появляются на свет новые люди! Маленькие, беспомощные. Они еще не понимают, куда  пришли, но инстинкт жизни в них уже проснулся. Сосут материнское молоко, двигают ножками, ручками, открывают и закрывают глазки, кашляют, чихают и улыбаются. А где я!? В отделении, где лишают материнского счастья, лишают жизни детей, зачатых в утробе матери на жизнь, на любовь, на нежность. У них нет выбора. Мать выбирает, дать жизнь или лишить этого дара. Я хочу лишить жизни маленького человека. Имею на это право! Нам послано богом это таинство. По собственной воле, по любовному томлению допустила возникновение плода в своей утробе. Могла предотвратить. Существует множество способов. Не хотела? Скорее, не задумывалась о последствиях. Была опьянена  страстью! Расплачивается маленькое существо! Нет! Он, еще, практически не существует! Татьяна вонзила  пальцы в корни  волос, сжала, до боли,  застонала.
— Тебе плохо!? — раздался тихий голос с соседней кровати.— Позвать врача?
Таня сомкнула зубы, подавила  новый стон. Но ведь это моя судьба! Мой выбор! Сейчас мне не нужен ребенок. Его некому содержать. Надо закончить учебу! Поехать по распределению. Куда его? На шею маме и бабушке? Предположим, Спартак даст денег, как обещал.  Если узнает его жена? Зачем мне неприятности? А если у него не будет возможности, помогать! Сама  не справлюсь! Еще один женский вариант, по совету Людки.   Юрка не вернется в Ташкент! Он мне не нужен! С Шавкатом ничего не было. Обмануть его  не смею!  Родить и надеяться, что кто-то из моих поклонников согласится взять в жены женщину с ребенком? Я никого не люблю! И Спартака не люблю! Наваждение! Жаркое Ташкентское лето! Солнце, шепот воды в озере, запах роз. Разве не стимул к любовным утехам? И вот расплата? Нет, скорее, проверка чувств не прочность. А ничего нет! Если бы было, не лежала бы в ожидании экзекуции над собственным  ребенком. Громкие слова? Сама себе хозяйка, хочу, рожаю, хочу, нет! Яблоко, груша созревают в саду, радуют спелостью, сладостью вкуса. Я от своего плода избавлюсь, не дам ему насладиться теплом солнечных лучей, летним дождем, ароматом согретой солнцем,  земли. Сколько женщин рожают, и  отказываются от ребенка. Это еще большее преступление. Уж, лучше сделать аборт.
Снова нестерпимая боль в низу живота. Таня повернулась на бок. Уже неделю, приступы стали сильнее и продолжительнее. Патология? Возможно, нельзя делать аборт? А рожать тем более.  Утром придет профессор и решит, что со мной делать. Оставить или убрать? Настроилась на аборт,  теперь опять неизвестность. Буду стоять на своем!
Таня спустила ноги с кровати, надела тапочки. Потянула халат со спинки кровати. Стараясь ступать, как можно осторожнее, прошла между кроватей, толкнула дверь. Тусклая лампочка  под потолком в конце коридора. На столе дежурной медсестры горит настольная лампа. Сестричка положила голову на согнутые руки. Умаялась за день и дремлет. Таня подошла к окну, присела на одиноко стоящий стул у батареи.
— Не спится? — прозвучал за спиной приятный голос. Татьяна оглянулась. Молодая женщина в больничном пестром халате протянула  пачку сигарет.
— Угощайся!
— Спасибо, не курю! — смутилась Таня. Собрала волосы на затылке, задержала рукой, нащупала шпильку в кармане, заколола.
— А я закурю! — незнакомка щелкнула зажигалкой, раскурила сигарету, глубоко затянулась. Привстала на цыпочки, потянула ручку форточки, выпустила дым. Свежий воздух пробился в помещение, раздул тонкую занавеску на окне.
— Не надует? — прищурила глаза,  снова затягиваясь сигаретой. — На сохранение? — оглядела Татьяну с головы до ног презрительным взглядом. — Тебя свекровь провожала?
— Мама! С чего вы взяли. Я незамужем! — Таня поправила завернувшуюся полу халата. — На аборт! Мне сейчас некогда растить ребенка. Учебу надо закончить, профессию получить.
Девушка улыбнулась.
— Значит, товарищ по несчастью. Меня Эльвирой зовут, а тебя?
— Татьяна!
  Эльвира тряхнула обесцвеченными волосами.
— Мать  разрешила?
— Она не может настаивать. Говорит, сама взрослая, решай, чтобы потом никого не обвинять.
— Отец ребенка знает?
— Это так, летний роман!
— Без любви, значит, ошибка молодости!?
Таня вздохнула, почесала нос, щеки густо покраснели.
— Он женат! Очень меня любит, просил оставить, обещал помогать. А я не хочу быть причиной развода. И не пойму, люблю или нет. Просто, это не мое!
— Если любит, то дура! — Эльвира сплюнула на пол, растерла плевок ногой, обутой в стоптанный тапочек.
— Меня никто не любит. Поиграл и бросил. Чего с меня взять. Ночная медсестра. Институт заочно. Богатства никакого. Больная мать. Нашел богатую, без проблем. Куда принесу малыша. В провонявшую лекарствами, квартиру! Ухаживать за ребенком и больной старухой, не потяну. Помогать  некому. Родственников нет! Учебу не хочу бросать! Без образования,  сейчас не проживешь! За это образование все на карту поставила. Три раза поступала, санитаркой в больнице работала, горшки выносила. Окончу институт, стану работать врачом, выйду замуж, потом нарожаю детей.
— Говорят, после аборта могут возникнуть разные необратимые последствия, не поддающиеся лечению.
— Не пугай! Ты ведь не боишься?
— Очень боюсь! Но не придумала иного выхода.
Эля махнула рукой.
— Вот наша бабья доля! Погуляла, полакомилась сладеньким, теперь хлебай горькое досыта, полной ложкой! Честно говоря, — она подмигнула Татьяне, — Хочется собрать вещички и улизнуть отсюда.
— Мне тоже.
— Так в чем же дело? У тебя более сносные условия.
— Сама не знаю! — Таня пожала плечами, ощутила, как холодные мурашки пробежали по спине.  Прижала ладони к щекам.
— У меня постоянно ноет внизу живота. Врач говорит, надо, чтобы профессор посмотрела. Она придет завтра утром
— Передумаешь, ляжешь на сохранение?
Таня не ответила. Обхватила себя руками за плечи, покачалась на стуле.
— У всех свои проблемы!
Эля прислонилась спиной к широкому подоконнику. Тупой край уперся в поясницу.
Таня посмотрела на собеседницу с жалостью.
— Пойдем спать! Утро вечера мудренее, наши уже давно спят.
— Эля затушила сигарету, бросила окурок в урну, стоящую у окна.
— Я не передумаю!
                * * *
Татьяна отогнула край одеяла, поправила подушку, легла на спину. Тупая боль разлилась по низу живота. Опять! Девушка приложила ладони к больному месту. Оставлю, не разрожусь! Если это обычное явление? Волнуюсь, переживаю, вот и болит. Может быть, аборт делать нельзя? Предложат сохранить!? Для чего? Кому он нужен? Таня повернулась на бок, подложила ладонь под щеку. Аборт избавит от всех проблем.  Вдруг потом никогда не смогу родить? Она закрыла глаза. Эльвира говорит, у меня условия лучше. Мать, слава Богу, здорова. И бабуля бегает, молодым не угнаться. Сможем поднять малыша? Что делать, не знаю. Утром подумаю. Она вздохнула, закрыла глаза. Зеленые блики побежали перед взором. Листья шевелятся на ветру у озера.  Вода  тихо журчит в реке. Почему река? Сейчас осень! Вода темная и серая. Нет, голубая и прозрачная, потому что скоро весна. Весна? Удивилась девушка. Значит, все хорошо! Конечно! Прошептал чей-то голос над ее ухом. Дьявол шепчет! Подумала девушка, погружаясь в тревожную дремоту.
Эльвира вглядывается в потолок. Ну вот, Татьяна заснула! Прислушалась она к ровному дыханию, с соседней кровати. Надо, же, мама привезла в роддом. Ей бы всыпать по первое число. Избалованная, не знает жизни. Аборт хочет сделать. Я бы на ее месте, оставила. Втроем справятся!  Потом всю жизнь локтями креститься будет. У меня  сложнее! Двадцать семь! Может быть больше не смогу иметь детей. Заложила руки за голову, протянула ноги под одеялом. Ощутила прохладу ткани. Почему мы все бабы дуры!  Закрыла глаза и представила прожитые годы.
— Элочка, иди кушать! — словно рядом прозвучал голос матери. У нее была единственная забота, накормить, одеть. Голубоглазая девочка с лицом куклы в розовом платьице с большими розовыми бантами в русых волосах. Веранда, увитая мелкими  алыми цветами. Запах роз щекочет ноздри.
— Мой ангелочек! — мать целует дочь в макушку. — Красавица!
Высокий мужчина в полосатой пижаме неслышно вырос за их спиной.
— Чем кормят воскресным утром?
— Ты меня напугал!  — женщина подставила щеку для поцелуя.
— Твои любимые оладьи, какао.
— Спасибо, дорогая! —  обнял жену, пригладил широкой ладонью растрепанные кудряшки дочери.
— Какие сны снились маленькой принцессе!?
Эля повернулась на бок. Безоблачное детство! Жизнь кажется вечной. А время летит, летит, безжалостно отсчитывая секунды, минуты, часы. Высокая, стройная девушка смущенно улыбается. Дрожат руки, принимая от директора школы Аттестат зрелости в красной обложке. Развеваются складки белого платья под мелодию школьного вальса. Мелькают по паркету стройные ноги в модных белых туфельках на гвоздиках. Слезинки повисли на длинных, впервые накрашенных тушью, ресницах. Прощай школа! Впереди самостоятельная взрослая жизнь!  Ночь на площади! Будто впервые увидела родной город во всей красе. Фонтан у театра с цветной подсветкой. Мелкие водяные брызги касаются разгоряченных щек. Сердце переполнено радостью в ожидании счастья!
Глаза с тревогой бегают со строчки на строчку. Чужие фамилии. Не прошла! Не хватило баллов! Ногти до боли впились в сложенные кулачками, ладони. Не сдамся! Все равно поступлю!
Ночные дежурства в больнице. Зубрежка. Глаза слипаются от усталости. Когда же удастся выспаться! Хоть один лишний час!
Теплая ладонь матери пригладила торчащий на макушке, хохолок.
— Устала дочка!
Устала! Но разве это кого-то тревожит! Мать сильно постарела. После смерти отца совсем сдала. Был бы отец, и она бы поступила. Дочь полковника милиции вряд ли бы срезали на последнем экзамене. Три года подряд вступительные экзамены на тот же факультет педиатрии в Ташкентском, медицинском. Вот оно, буквы сложились в знакомую фамилию. Глаза снова и снова читают, то быстро, то по слогам. Повезло, черная полоса жизни сменилась на белую. Но слегла мама. Инсульт!  Крутилась как волчок. Днем работа, вечерами учеба, перешла на вечерний.  Нет ничего ужаснее, как уход за безнадежно больным, близким человеком, которому не в силах помочь.
Молодость берет свое! Откуда он появился!? Остановила взгляд и сердце забилось как сумасшедшее. Черные глаза, черные волосы! Приводила  домой, закрывала дверь в комнату матери. Мама,  молча, смотрела на дочь, и ни слова упрека. Понимала, личное счастье она заслужила, годы не вернешь. Никакого контроля! Готовила, что он любит. Котлеты с картошкой. Манты, плов. Общежитский! Думала, оценит заботу. Не придавала значения его рассуждениям.
Уплетая котлеты, с полным ртом, произносил.
— Жениться надо с умом! На богатой.
На курсе все смеялись.
— Когда узаконите свои отношения?
— У них нет отношений, у них любовь! — слышала за  спиной.
Какие мы все бабы дуры! Бросаемся в любовь, словно в омут, с головой. Потом каемся! А ведь пройдет время, забудутся обиды. И опять бабочка полетит на огонь, обжигая крылышки. Не поверила,  когда сказал,  женится.
— Как же я?
Усмехнулся, — В жизни надо твердо стоять на ногах!
Закусила губы, чтобы не зареветь.
— С нею устоишь!
— У нее папа генерал. При распределении оставят в Ташкенте, устроят в хорошую больницу.
— Я беременна!
— Это твои проблемы!
Вот и закончилась сказка. Прижав к мокрой от слез подушке, щеку, сжимала зубы. Чтобы мать не услышала рыданий. Конечно, какая перспектива со мной. Парализованная теща, комната пропахшая лекарствами. Хотя, женись на мне, распределение ему бы не угрожало. Но с устройством на работу, пришлось бы мириться, куда направят.
Эльвира сжала кулаки, постучала по животу. Зачем сказала ему про ребенка. Если бы оставила, он бы не знал, что это от него. Нет, вариант с родами, не подходит. Ухаживать за двумя беспомощными людьми, не потяну! Да и зарплаты  не хватит. Девушка описала глазами восьмерки, чтобы снять напряжение. Надо заснуть! Утро вечера мудренее! Вспомнила она слова, сказанные Татьяной. Только не для меня! Вздохнула Эля. Я все решила! Эх, сказать бы всем девчонкам, не верьте мужикам, берегите себя! Не спешите отдавать свое тело в чужие руки! Не поверят, как тяжела расплата за удовольствие! И если бы мне кто-то сказал несколько лет назад, тоже не поверила бы. Она положила ладонь на глаза, представила широкое поле, заросшее густым подсолнечником, какое видела один раз в жизни, в детстве в деревне, под Смоленском, куда ездили всей семьей, когда была жива бабушка, папина мама. А для меня Родина здесь, в Узбекистане, подумала девушка, проваливаясь в тяжелый сон. И зеленые кусты с белыми коробочками хлопка, роднее и ближе.

Глава 28.
— Таня! Татьяна! — чей-то голос настойчиво и громко произносит ее имя. Открыла глаза. Никого! Значит во сне.  Легкий свет, пробившись сквозь щель шторы, освещает комнату. Вот и утро! Светает! Очень хочется есть. Села на постели, потянулась к тумбочке. С нетерпением облизнула губы. Мама яйца сварила, и соленые огурцы положила в банку. Любимая еда. Таня отломила кусок от маленькой черной булки, положила в рот, откусила яйцо, потом кусок огурца. Почти, не жуя, проглотила. Снова набила рот едой. Сказали не кушать, вспомнила девушка. Теперь все равно. Не утерпела. Открутила крышку термоса, запила горячим чаем. Убрала сумку в тумбочку. Легла, подтянула колени к животу.  Сколько еще ждать, пока позовут?
— Девчонки! Готовьтесь! — медсестра Валя открыла дверь.
— Завтрак разве не дадут? — спросила маленькая Зина.
— Не советую наедаться, тошнить будет. Потерпите. Через час  будет покончено с вашими проблемами.
Эля погладила живот ладонями. Затертая байковая ткань! Даже халат выдали старый. Нас здесь не уважают. Абортницы! Рядом, по коридору, лежат на сохранение. А мы! Бог послал дар стать матерью. Сами лишаем себя этого счастья!
Эльвира повернула голову, встретилась взглядом с Татьяной, скривила губы в улыбке.
— Не боись! Я лично первая пойду!
Таня встала с кровати, прошла к окну. Раздвинула шторы.
— Солнышко не светит. Пасмурно и хмуро! Наверное, дождь пойдет.
— Может быть снег. Ноябрь! Лето закончилось! — откликнулась девушка у двери.
— Да, лето закончилось! — Таня отошла от окна, села на постель.
— Девчонки, манная каша! — буфетчица Феруза открыла дверь. — Прошу в столовую.
— Ты пойдешь? — повернулась Татьяна к Эльвире. — Я уже поела. Кашу не хочу.
— Не пойду! —  она подошла к девушке, положила руку на плечо.
— Нервничаешь!? Я не боюсь! Одно только желаю, скорее бы все закончилось! — Не передумаешь?
Таня обняла себя за плечи.
— Не знаю! Галина Николаевна вчера сказала, проведут осмотр.
Эля тряхнула волосами.
— Я своего решения не изменю! У меня нет возможности растить ребенка!
— Девочки! Просят на экзекуцию! — санитарка, тетя Дуся, остановилась в дверном проеме. Улыбка открыла крепкие зубы.
— Не дрожать! Я  четыре аборта сделала, шестерых родила и, ничего, как видите! —  погладила ладонями пухлый круглый живот, полные крутые бедра. — Слава Богу! Жива и здорова!
— Какой сегодня день пасмурный! Как мое настроение! — пухленькая Надя запахнула полы халатика, связала за спиной тесемки пояса. — Заношенный халат дали!
— Ты не заслужила новый! — повернула к ней побледневшее лицо, Эльвира. — За мной! — громко произнесла она, взмахнула рукой и, виляя бедрами, вышла из палаты.
* * *
Еще не поздно уйти, убежать, сесть в такси и домой. А что потом? Назад уже не пустят.
Надя прислонилась к холодному  простенку между окнами. Эля, обхватила себя под мышками.  Кажется, всем видно, как ее бьет дрожь.
Татьяна встала возле стены. Ей ни с кем не хочется общаться. Вчерашний ночной разговор с Эльвирой, не сделал их подружками. Глаза остановились на крашеных белой краской, плотно сдвинутых дверных створках. Сейчас, здесь, мы сами вершим свою судьбу! И расплачиваться за содеянное тоже будем сами. Все хорохорятся, а ведь каждая думает только об одном. Что там, происходит  за дверью!?  Как скоро позовут? И как это произойдет! Никто не знает, и даже не представляет, что с нами сделают.
— Трясетесь!? Как  лист на березе! — тетя Дуся остановилась возле женщин, прижала древко швабры к широкой груди, крупными, красными от воды, ладонями. — Все пройдет нормально, поверьте! Два врача. Вас четверо! Не успеете опомниться и конец проблеме!
— Больно!? —  округлились зеленые глаза Нади. В них застыл страх.
— Потерпите! — увидев, как побледнела Зина, санитарка рассмеялась. — Да, не больно, укол сделают!
Дверь распахнулась. Медсестра Валентина поправила на голове высокий колпачок.
— Кто первый!?
Девушки,  застыли на месте. Надя положила руку на плечо Зине. Таня сжала пальцы рук, чтобы унять дрожь. Господи! Как перед экзаменом!
— Если никто не войдет, отменим операцию, и будете ждать еще неделю, или  всех отправим домой! — Валя потянула ручку двери.
— Стойте! Я пойду! —  неестественного громко прозвучал голос Эльвиры  в тишине коридора.
Татьяна  сделала шаг вперед.
— Я тоже!
Валя положила ладонь на грудь девушки.
— Подожди! Профессор подойдет,  посмотрит!
Таня с завистью поглядела вслед Эльвире. Для нее через полчаса все закончится. Эля повернулась, подмигнула девушкам, на ходу развязывая тесемки пояса халата.
Надя сжала ладонями виски.
— Ой, мамочки, я не выдержу ждать! Сказали, же два врача! —  вцепилась в руку Зинаиды.
— Отстань! — отстранила ее Зина. — Не ной! Без тебя тошно!
По серому линолеуму гулко простучали каблучки. Невысокая женщина в белом халате, подошла к двери, смело потянула пластмассовый шар ручки.
— Профессорша! — шепнула Зина на ухо Татьяне. — Ее все боятся. Тебя будет осматривать!
Таня плотно сжала зубы. Спина покрылась холодным потом.
— Ты же сама говорила? Передумала? — Зина наклонилась, заглянула в лицо Татьяне.
— Не знаю! — повторила Таня. Она как будто забыла все слова. 
— На осмотр, Снегирева!
Сквозь шум в ушах, Таня услышала и не поняла, что фраза относится к ней, продолжает стоять. Тапочки будто приросли к полу.
— Тебя зовут! — Зина коснулась рукой  локтя девушки. — Ой, да ты холодная! Иди, не бойся, не съедят!
Татьяна подняла ногу, согнула в колене, боясь ступить. В голове закружилось. Сейчас упаду. Нет, нельзя! Заложила руки в карманы халата,  задвигала ногами. Расстояние от окна до двери кабинета операционной показалось самой длинной дорогой, которую ей приходилось преодолевать в жизни. Валя сжала ее локоть.
— Не бойся! — шепнула на ухо. — Анастасия Дмитриевна только осмотрит тебя. Иди на кресло у окна. Готовься!
Девушка пошла к указанному креслу. Проходя мимо,  задержала взгляд. На, покрытой простыней, Эльвирой, хлопочут две женщины в белых халатах. Уже делают! Ужас сковал тело. А она молчит, даже не стонет.
— Крупный плод! — услышала Таня за спиной тихий голос.
— Да! — согласилась врач, склонившись над креслом. — Не двенадцать недель, как указано в направлении, а четырнадцать. В консультации ошибаются, а нам приходится брать ответственность на себя. И за все последствия, тоже!
— Пока все нормально! Еще немного! — продолжили разговор, медики.  — Женщина,   терпеливая, ни одного стона!
— Сейчас закричу! — откликнулась Эльвира, сдавленным голосом. — Терпение кончается!
Голос хриплый, похолодела Таня. Видно очень больно. Но она молодец, держится!  Я так не смогу! Если станут делать, буду кричать, как резаная!
Эля, действительно, сдерживала себя из последних сил. Она не чувствовала боли, благодаря обезболивающему уколу. Но сердце сжималось, будто железные пальцы схватили и зажали в кулак и держат, не отпускают. Спазмы сжимают горло. Хочется вздохнуть полной грудью, но что-то мешает, непонятно, что. Даже если захочу крикнуть, не смогу.  Она пошевелила сложенными на груди, руками.
— Вставайте! — прозвучало, то ли рядом, то ли далеко. Уши заложило.
— Можете встать! — наклонилась над ее лицом, медсестра Валя.
Эльвира пошевелила ногой, не решаясь приподняться. Тело онемело! Не чувствую своего тела! Испугалась девушка. Голова отяжелела, словно вросла в кожаную подушку кресла, волосы намокли от пота и прилипли ко лбу, ушам.
— Валя, помоги!  Разве не видишь, ей плохо! — позвала медсестру врач.
Валя приподняла Эльвире голову. — Потихонечку вставай! — сжала руку. — Ногу ставь на ступеньку! Спускайся! Вот так! Осторожно!
Эля нащупала онемевшей ногой узкую резиновую ступень, сползла с кресла.
— Смелей! — подбодрила  медсестра. — Все хорошо!
Ощутила под ногами пол. Сделала шаг. В голове закружилось. Перед глазами поплыли темные круги.
— Ой, тошнит! Дайте ведро! — сильный приступ тошноты подкатил к горлу. Тело охватила мелкая дрожь.
— Плесни ей воды в лицо!  — услышала Эльвира, сквозь шум в ушах, голос Галины Николаевны. Поняла,  говорят о ней. Холодная вода обожгла щеки.  Перехватило дыхание, но приступ тошноты отступил.
— Отведи ее в палату! Срок большой! Нашатырь дай понюхать.
— Не надо, уже лучше! — Эля прислонилась к прохладной стене.
  — Пойдем, провожу! — Валя сжала локоть девушки.
Татьяна  ощутила озноб. Неужели и мне предстоит пройти через боль! Не хочу!  Уйти отсюда, и будь что будет! Рожать! А  планы на будущее!? Она проследила, как медленно ступают ноги Эльвиры, точнее, тащатся по линолеуму. Как она неуклюже, наклоняясь набок всем телом, перешагнула порог, как за ней захлопнулась дверь. Вообще не хочу, чтобы ко мне прикасались! Произнесла она мысленно.
— Больная не напрягайтесь! — приятный голос остановил ход ее мыслей.
Татьяна, почти не ощущает  прикосновений  женщины, которую все боятся.
— Ничего страшного. Можно оставить! Боли пройдут! Первая беременность?
— Она хочет делать аборт! — тихо произнесла Валя.
— Ну, что ж, можно и аборт, если нет желания рожать. Оставьте до утра. Может быть передумает. Аборт, при такой, пусть небольшой патологии, нежелателен.
— Можете идти!
— Ничего не будете делать!? —  дрожащим от волнения, голосом, спросила Татьяна.
Валя махнула на нее рукой. — Ты же слышала! — прошептала она. — До утра!
В голове, словно молоточки, звучат слова:  До утра! Значит, до завтра! Радость охватила девушку. Не сегодня. Еще день, целый день впереди. Может быть, что-то изменится. Таня  скатилась  с кресла, стукнулась ногой о железный угол.
Прохладные пальцы  легли на ее руку.
— Советую оставить ребенка!
Таня кивнула, и как только ее ноги ступили на пол, выбежала в коридор.
— Уже!? — встретили Надя и Зина.
— Нет! До завтра!
Она бежит по коридору, не чувствуя ног. Как оставить! Но ведь я решила. Что стану делать с малышом? Подумайте! Аборт нежелателен! Значит, может быть, бесплодие? О, Господи! Что мне делать? Толкнула дверь палаты и увидела бледное лицо Эльвиры с закрытыми глазами, обрамленное в беспорядке, разбросанными по подушке, светлыми прядями. Таня подошла к кровати. Лежит поверх одеяла, завернувшаяся пола халата открыла круглое колено, бледную лодыжку.  Живая  или нет! Сердце девушки забилось в бешеном ритме, предчувствуя беду. Протянула руку, но не решилась коснуться девушки. Преодолев страх, наклонилась над лицом Эльвиры.
— Спишь, подружка!
Эля подняла руку.
— Накрой меня одеялом!
— Ой! — Татьяна приложила ладонь к груди. — Слава богу! А я испугалась!
— Думала, сдохла! — скривила рот в слабой улыбке, Эля. — Я живучая! Мы все бабы живучие, как кошки. Залижем раны и снова в бой!
— Какой бой! Шутишь!?  Тебе надо выздороветь! — Таня метнулась к своей кровати, сняла одеяло, накрыла Ольгу, подвернула край у подбородка.
— Ты сказала, выздоравливать! —  повернула голову, Эля. — Выздоравливать, это когда болеешь. А я не больна! Сама нашла себе погибель! — Она отбросила край одеяла. — Душно! Дышать тяжело!  Ты свое принесла? Попроси у тети Дуси. Я пошевелиться не могу.
Таня присела на край кровати, приложила ладонь ко лбу Эллы.
— Температуры у тебя нет.
— Конечно, нет! — усмехнулась Эля. — Отчего температура. У меня нет никакой болезни. Душа болит! Ей, то жарко, то холодно! Ничего! — она положила ладонь на руку Татьяны, — Ты меня не жалей! Я не заслуживаю жалости! Убила собственного ребенка! Четырнадцать недель, мальчик, слышала, как она сказала. И выскоблила все до самой кожи. Таз кровавого месива и конец новой жизни!
— Ты сама так хотела! — прервала ее Таня. — Это лучше, по крайней мере, чем родить и  отказаться.
— Лучше!? — голос Эльвиры зазвенел. — Кто знает, что лучше? — она подняла голову от подушки, попыталась встать.
— Лежи! — Таня  коснулась ладонями груди женщины. — Не надо вставать, а то в голове закружится!
— Откуда  знаешь? — Эля покорно опустила голову на подушку.
— Мама рассказывала. Она один аборт делала, уже после, как меня родила.
— А..а, — махнула рукой Эля. — Мне все равно! У меня сейчас такое чувство, будто меня нет! Нет и все! Понимаешь!? — Эльвира широко раскрыла глаза, протянула вперед руки. — Ущипни,  не почувствую боли!  Ничего не чувствую, ни рук, ни ног. Странно, не тяжесть в теле, а легкость. Вот лежу здесь, и не понимаю, где я, что со мной. Живая или мертвая. И не здесь, а где-то далеко.
— Почему?
— Потому что, сделала действие, супротивное природе. Мерзкое, злое! — Лицо Эльвиры покрылось красными пятнами.
— А ты сделала?
Таня покачала головой.
— Оставили до утра! Еще раз посмотрят. Профессор сказала, аборт нежелателен!
Эля оперлась локтем в постель, привстала.
— Не делай! Вытерпи все, что предложат, сохранение, лечение, самые страшные процедуры, только оставь! Придумай что-нибудь! У тебя мать, бабка. Разве не вырастите! Потом сама себе не простишь!  Сейчас ругаю себя самыми последними словами. Кусок сердца своего оставила там,  в проклятом кабинете! Назад не пришьешь!
— Ты считаешь, аборт самое ужасное зло?
— Не знаю!  Было время, когда аборты запрещали и наказывали.
— По-твоему, следует снова наложить запрет? Я с тобой не согласна! Женщина вправе выбирать, оставить ребенка, или нет. Если запретить, все равно будут делать. Тайно, у бабок, домашних лекарей. Нет, уж лучше легально, в больнице. Меньше риска для здоровья.
— Надо вести разъяснительную работу! В школе, в институте, дома. В детском саду, черт побери! Объяснить, какие последствия  и обязанности возникают после любовных утех! — Эля отвернула лицо к стене.  Голое плечо, из-под съехавшего халатика мелко задрожало.
— Плачешь? — Таня потянула ткань на плече подруги. — Не надо! Крепись! — Ты красавица! Еще встретишь своего принца, и нарожаешь ему кучу детей.
Эльвира повернула  побледневшее лицо. Таня испугалась.  Нос заострился, глазницы провалились.
  — Если нет? — Эля резким движением головы, откинула волосы со лба. — Мне кажется, для меня все кончилось! Пустота внутри! —  хлопнула  ладонью по животу. — И здесь, и в душе! Пусто, понимаешь? Ничего! Нет меня! А было мое маленькое семечко, маковое зернышко, из которого мог развиться маленький человечек с ручками, с ножками. Точнее, он был вполне, сложившимся человеком. Через несколько недель, стал бы шевелиться. Мог родиться, улыбаться, плакать, сосать мою грудь, наливаться силой моей жизни. Теперь его нет! Я его убила! Говоришь, запретить аборты! Ни в коем случае! Объяснять, что ждет потом. Что стоит за любовью. Не обучать сексу, не учить, как надевать презерватив! Воспитывать женскую гордость, целомудрие! Уважать себя! Допускать к своему телу тогда, когда созреешь! Не только телом, но и душой. Чтобы вместе, после свадьбы, по обоюдному согласию. И вдвоем отвечали за свои отношения. Это предотвратит убийство, не родившегося человечка, сохранит здоровье женщинам. Разве тебя не возмущает,  рожают одиннадцатилетние? Скоро в школах придется открывать комнату матери и ребенка. Ведь это ужас! Показывают по телевизору: — Молодая мама! Она еще своих трусов постирать дочиста не умеет. Что даст ребенку! Сама дура, так и воспитает. И потом, разве может развиться здоровый ребенок в теле, по сути, еще такого же ребенка. Надо объяснять девчонкам об уважении к себе. Любовь придет в свое время! — Эльвира тяжело вздохнула, провела ладонью по растрепавшимся волосам. —  Я самая большая дура! Ты представить  не можешь, как  хотела бы возвратить время назад, остановиться у дверей кабинета и убежать. Но что сделала, то сделала! — она откинулась на подушку, закрыла глаза. — Ладно, уйди, я очень устала, много говорю. Хочу спокойно полежать!
— Тебе больно! — Таня встала.
— Больно!? Да  что боль! Разве только в ней дело! Ненавижу себя! — Эля повернулась на бок,  отвернулась лицом к стене, тихо застонала.
— Позвать медсестру? — Татьяна наклонилась над женщиной.
— Не надо, так должно быть. Действие укола проходит, матка сокращается.  Ужасно больно! Оставь меня!
Татьяна отошла от Эльвиры, села на свою постель. Завтра утром и меня постигнет такая же участь. Или оставить!? Если нарушения патологии? Не разрожусь? Значит, надо избавляться.  Может, сохранение?
Створка двери ударилась о стену. Таня вздрогнула. На пороге возникла широкая фигура тети Дуси. На ее руке повисла Надя.
— Во, еще, одна! —  подвела девушку к кровати. — Ложись, не цепляйся, больно же! —   усадила девушку  на кровать.
— Ложись! — подтолкнула Надю. — Если можешь, повернись на живот, боль скорее утихнет!
— Врач сказала, нельзя лежать на животе! — тихо, дрожащим голосом произнесла Надя. Легла на спину, поджала ноги. Санитарка накрыла девушку одеялом, заботливо подоткнула края.
— Ну, лежи, как хочешь. Терпи, пройдет!
Полные ноги в стоптанных тапочках прошаркали по серому линолеуму.
— Не закрывай дверь, сейчас еще страдалицу приведу! — подмигнула женщина Татьяне.
Таня зажала ладони между коленей. Девушку трясет озноб. Еще шутит! Как она может Неодобрительно подумала  о санитарке. Говорила, сделала четыре аборта. Забыла о боли? А мне не страшно! Страшно за Элю, за этих молоденьких девчонок. Какие у них проблемы? Даже поговорить не успела. Действительно, страдалицы, как сказала тетя Дуся.
Зину ввели под руки, санитарка, и медсестра Валя. Уронив голову на грудь, она тихо стонет.
— Вот, она, наша бабья доля! — нагнулась Дуся над кроватью, укладывая девушку. — А они, хвост трубой и поминай, как звали!
— Тошнит! Плохо! — прошептала Зинаида.
— Нашатырчику сейчас дам! — Валя сунула руку в карман
— Нет, не надо! — отстранила ее Зина, а то  вырвет.
— Ела, что ли утром? — сдвинула на переносице  брови, медсестра.
Зина кивнула головой.
— Предупреждала ведь! Зачем кормить, если убивать идешь!
— Ой, не надо! — махнула рукой, Зина, и закрыла ладонями лицо.
— Ну, поплачь, поплачь! — сложила руки на груди, тетя Дуся. — Месяца два пройдет, и побежишь! Забудешь и про боль, и про измену! Что  у вас с женихом  произошло? Побежишь, гулена! Знаю я вас!  Только уж, старайтесь сюда не попадать! Какие-нибудь средства для предохранения использовать надо. Что ж, это на дворе двадцатый век, а для баб один путь, аборт, по-прежнему, самый эффективный!
Таня вздохнула.  Ничего лучше не придумали! Неужели, нельзя изобрести лекарство для предотвращения беременности!? Есть  гормональные средства. Но, говорят, они вредны для здоровья. Она испытывает только одно желание. Собрать вещи и убежать отсюда. Как же институт, карьера, диплом! Личная жизнь! С ребенком кому нужна!  Это меланхолия! Пройдет! Девушка сжала зубы, чтобы подавить стон. Все решено! Назад дороги нет!
Надя застонала, медленно повернула тело, уткнулась лицом в подушку.
Таня прижала ладони к ушам. Не слышать стонов, не глядеть на бледные лица.
— Девчонки, обедать! — Феруза  вкатила тележку в палату, улыбнулась, подмигнула, накрашенным, сурьмой, глазом. — Налетай! Суп с курицей, макароны по-флотски. Набирайте силу, чтобы мужиков с ума сводить!
— Ой, не до мужиков! — Надя села на постели, пригладила ладошками кудри. — Суп, говоришь! С курицей, давай!
Матлюба поставила тарелку на тумбочку. — Макароны будешь?
— Давай и макароны!
— Ну вот!  — раздатчица блеснула в улыбке, крепкими зубами. — Одна уже готовится к бою! А ты? — подкатила  тележку к Татьяне.
— Не хочу! — Таня потянула носом душистый супный запах.
— Тебя ведь, не скоблили. Может быть, передумаешь, оставишь малыша. Зачем голодом морить!
— Ладно! — девушка с шумом проглотила слюну, почувствовав,  голод.
Феруза пухлыми руками, составила тарелки с тележки на тумбочку. — Девчонок покорми!
Виляя круглыми бедрами,  скрылась за дверью. Таня придвинула тарелку, откусила черную горбушку. Горячая жидкость бальзамом потекла по пищеводу.
— Девчонки, вкуснятина! — не удержалась от похвалы.— Приготовлено на совесть, не хуже, чем дома! Эль, Зин, поешьте, вам оставили!
Эльвира не шевельнулась. Зина застонала.
— Ничего не хочу!
Таня съела суп, воткнула вилку в макароны. Опорожнив тарелку, облизнула губы. Подошла к Эльвире.
— Поешь!
— Меня от запаха курицы тошнит! — не поворачиваясь, тихо произнесла девушка.
— Макароны. Очень вкусно!
Эля повернулась, села на постели.
Какие у нее странные глаза, удивилась Таня. Выцвели, как после долгой болезни.
— Тебе очень больно?
— Уже лучше. — девушка взяла тарелку. Таня заметила, как  дрожат ее пальцы.
— Тебе помочь?
— Я сама! —  поставила тарелку на колени, подцепила вилкой макаронину, положила в рот.
— Как замазка!
— Мне понравилось! — удивилась Таня, — После операции, у тебя нет аппетита.
— Ой, не вспоминай! — махнула рукой Эля. — И так тошно!
Таня покраснела.
— Извини! Я надоедливая? Хотела, как лучше. Тебе силы нужны.
— Мне уже ничего не нужно! — вздохнула Эля. — Это ты меня извини! Спасибо! Ходишь за мной. Ухаживаешь! Ласковая, заботливая девочка!
— Почему девочка? Я немного моложе тебя.
Эльвира усмехнулась. — Ощущаю себя семидесятилетней старухой. Жизнь закончилась, все потеряла!
— Не надо так говорить. Все еще только начинается.
— Знаю эти басни! Все так успокаивают! Кто знает, что там впереди! — Эльвира тряхнула волосами.  —  Никто не может предвидеть и угадать, какие радости и беды ждут каждого из нас в этом непонятном мире!

Глава  29.

Шавкат обнял Юрия. Отвернул лицо, чтобы тот не увидел набежавших на глаза, слез.
— Прощай! Когда свидимся. Смута начинается в стране!
— Ты прав! — Юрка отстранился от друга. — Думаю, не скоро! Привет матери! К моим  загляни. На свадьбу не приехали. Отец в Узбекистане поселился после войны, полюбил этот край,  моего решения остаться в России не одобряет.
— Зайду! Попытаюсь вымолить тебе прощение! — улыбнулся Шавкат. — А вы готовьте внука!  Все проблемы разрешатся сами собой!
— Вдруг девочка! — Юрка рассмеялся.
— Тем более! Девочка всех уластит! — он хлопнул друга по плечу, и пошел по длинному коридору.
— Со свадьбой не тяни! — крикнул вдогонку Юрий.
Шавкат оглянулся, махнул рукой.
    Запах самолетного салона коснулся ноздрей. Шавкат вздохнул. Три часа лету и дома. Протиснулся по узкому проходу, сел у окна. Ну, вот и все! Кончилась учеба! Прощай Москва!
  Сквозь стеклянную  стену Юрий,  наблюдает,   как отъехал трап, дежурный взмахнул флажком. Загудели двигатели, самолет, покачивая крыльями, плавно вырулил на взлетную полосу. Остановился. Шумно вздохнул. Взревели моторы. Лайнер вздрогнул всем телом, и понесся по полосе. Задрал кверху нос, шасси оторвались от бетона. Железная птица взмыла в воздух. Юрка помахал рукой, хотя знает, Шавкат его  не видит. Ему стало нестерпимо грустно. Сколько лет вместе. В школе, в армии, в Афгане!  Работали в  одном кабинете. Да, в стране неспокойно. Перемены! В какую сторону  закрутятся! Преступность, с началом перестройки уже выросла. Покоя не жди! В России, проблемы возникнут, посерьезней, чем в Узбекистане. Там все свое, родное. Хоть, и поговаривают местные, национализм. За годы, что прожил в Ташкенте, не замечал. То ли привык, то ли сам не искал проблем. Юрий спустился по лестнице, вышел на улицу. Поднял воротник теплой куртки. В Ташкенте сейчас  тоже прохладно. Подумал, словно, успокаивая себя.
Шавкат пристегнул ремень, откинулся к спинке кресла. Серые облака, громоздясь друг на друга, плывут за иллюминатором.  Где сейчас Татьяна? В аудитории на лекции, или гуляет по ЦУМу. Я  даже на праздник не позвонил, боялся,  догадается, о моих проблемах. Как приеду, сразу пойду к ней. Познакомлюсь с ее родными. Давно пора! Он провел пальцем слева у лба. Шрам украшает мужчину! Скривил рот в улыбке. Пригладил волосы на висках. Побелели немного. Юрка, уверяет,  стал еще краше. Ну, может и не краше, но серьезнее!  Прикрыл отяжелевшие веки. Подремать, но сон не идет. Вся жизнь ему вдруг представилась как на ладони. Детский сад, куда каждое утро, полусонного, вечно хнычущего, тянула за руку, мать. Она всегда торопилась,  на уроки в школе, а он упирался. Часто, нервы ее сдавали, и она награждала непослушного сына, шлепками пониже спины. Еще тогда  стала называть его шайтаном. Потом школа. Тихий красивый мальчик. Ребята его недолюбливали, старались подставить ножку, стукнуть по спине, толкнуть. Но он быстро сообразил,  нельзя позволять себя унижать. И стал давать сдачи. Оттого почти всегда ходил с синяками или ссадинами. Но и обидчикам крепко доставалось. Потом Армия, Афганистан! Насмотрелся крови, навоевался. Судьба щадила,  только перед концом службы, словно наверстав, упущенное, свалила надолго в госпиталь. Решили с Юркой пойти, на юридический. Учли их заслуги, зачислили, несмотря на  тройку по истории. Почему перепутал дату? Ведь знал материал! Шавкат покрутил головой, словно только сейчас ответил невпопад на экзамене. Вспомнил глаза профессора, после его конфуза, и улыбнулся. Днем учеба, вечером дежурство по ночному городу. Автошколу закончили, права получили. Никогда не расставались.  Жизнь и длинная и короткая. Долгая, пока становишься на ноги, пойдешь по выбранному пути. Короткая, ведь каждый день рискуешь. И некогда думать о ее конце. Будто все плохое может произойти не с тобой. Вот потащился за усатым, и мог бы не увидеть ни этого неба, ни  слякотной, дождливой осени. Скоро тридцать! Прав Юрий, надо торопиться со свадьбой. Пусть мать успеет внуков понянчить. Сколько у нас с Таней будет детей? Он постарался представить, как они все рассядутся за столиком на ковре. Но сознание затуманилось, и сон, перепутал  его   грезы.
                * * *
Самолет покачал крыльями. Шавкат вздрогнул. Кажется, посадка! Выглянул в окно. Заблестели крыши теплиц. Над Чиланзаром летим! Прижал  нос к холодному стеклу. Густые серые облака, мешают  разглядеть городские постройки. Здесь тоже пасмурно! Вздохнул Шавкат. А я здорово соскучился по солнышку!
  Лайнер стукнулся шасси о бетон, побежал по дорожке. Точно, в Ташкенте самолет садится мягче! Шавкат спустился по трапу, вошел в здание аэропорта, остановился в ожидании багажа. Поглядел на часы, в нетерпении переступил с ноги на ногу.  Наконец, получил чемодан, выскочил на улицу. Вот и такси. Он поглядывает на водителя. Медленно едет! Свернули на знакомую улицу. Шавкат облегченно вздохнул.  Почти бежит по тротуару до своего подъезда. Остановился у двери, перевел дыхание. Нажал на кнопку звонка.
— Сынок! С утра тебя жду. Стол накрыла, Шокир-ака приехал.
Шавкат обнял мать, почувствовал на своей щеке влагу.
  — Я дома!
Она коснулась шрама. Покачала головой.
— Что они с тобой там сделали! Чувствовало мое сердце, плохо тебе!
— Ничего, мать, это всего лишь, милицейские будни! — улыбнулся Шавкат,   поднял голову и встретил лукавый взгляд прищуренных глаз. — Шокир-ака!
Полный мужчина, с отвисшим, тройным  подбородком и круглым, как арбуз, животом,  раскрыл объятия племяннику.
— Раскормила тебя, однако, Азиза-опа! — Шавкат обнял дядьку, приподнял.
— Надорвешься! — Шокир-ака, освободился от цепких рук Шавката.
— Сто двадцать килограммчиков! — гордо погладил живот.
— Раздевайся сынок! Обедать будем! — женщина взяла сына за руку.
— Нет, мать, срочно в одно место надо   съездить, потом обед. Чемодан распакую после! —  поцеловал мать в щеку, и хлопнул входной  дверью.
— Дождалась сыночка! —  недовольно сощурился Шокир. — К девушке, наверное,  побежал! Соскучился! Нет нынче уважения у молодежи к старшим!
— Да, ладно, тебе! — махнула рукой на брата. Турсун. — Лишь бы девушка была хорошая! Ему давно пора семьей обзавестись!
                * * *
Ноги Шавката, будто сами бегут по асфальту. Еще немного, подгоняет он себя. Вот ее дом. Шавкат остановился. Никогда у нее не был. Можно вот так явиться, не предупредив, не позвонив предварительно по телефону? Но раздумывать поздно. Уже пришел, значит надо идти. Приложил ладонь к груди, словно хочет сдержать удары сердца.  Зашел в подъезд, остановился у двери. Нажать кнопку звонка, и увижу ее. Протянул руку, но дверь неожиданно распахнулась. Пожилая женщина с мусорным ведром в руке, застыла, раскрыв рот.
— Вы к нам, молодой человек! —  поставила  ведро,  улыбнулась. —  На пороге вас встречаю, да еще с полным ведром!  Зайдете, или убежите?
— Зайду! — тихо произнес Шавкат, удивленный такой встречей. — Таня дома?
— Вот мы сейчас с вами и поговорим о Тане. Проходи! — хозяйка прошла в коридор, встала у стены, ожидая, пока  Шавкат войдет в квартиру.
Шавкат снял туфли, прошел в комнату.
— Располагайтесь! — старушка  встала у дверей, прислонилась к притолоке, будто страж, опасаясь, что гость убежит. Рассматривает меня, проследил за взглядом старушки, Шавкат.
— Теперь не убежишь! Я все выясню!  Присаживайтесь!
— Я и не собираюсь убегать! — Шавкат улыбнулся. Меня приняли за кого-то другого, сообразил он.
— Чай будете! — старуха пристально поглядела на Шавката.
— С удовольствием!
Она ушла на кухню. Шавкат обвел взглядом комнату. Просто и чисто. Среднего достатка, как и мы с матерью. Черный кот вошел в комнату, присел напротив Шавката.
— Давай знакомиться! — Шавкат протянул ладонь. Кот обнюхал пальцы мужчины, потерся о руку, прыгнул к нему на колени.
— Подружились! — удивилась, вошедшая бабуля. Поставила поднос на стол, расставила чашки, вазочку с вареньем, румяные пирожки. — Только что напекла! Угощайтесь! Вы хороший человек, добрый! Наш Марсик  никогда не общается с чужими.
Шавкат встал с дивана, подвинул стул. Подобрела, когда увидела кота у меня на коленях, подумал Шавкат. Взял пирожок, откусил, сладкое повидло приятно растаяло во рту. Запил горячим чаем.
— Очень вкусно! С клубникой?
  — Джем! Сама готовила! — гордо улыбнулась, пригладила волосы.
—  Таня на занятиях? Когда придет? — Шавкат отодвинул опустошенную чашку.
— Вас как зовут? —  густые брови сомкнулись у старушки  на переносице.
— Шавкат!
— Тогда я о вас немного знаю! — она   облизнула тонкие губы,  расстегнула пуговицу на кофточке у ворота. — Что ж вы, молодой человек, накуролесили, и скрылись, оставили девушку одну разбираться с проблемами!?
— Я на учебе был в Москве! А что случилось? Таня мне не говорила. Какие проблемы?
— Беременная она, на аборт легла в больницу!
Шавкат побледнел.
— Когда? Где она?
— Да, уж, два дня, в районном роддоме!
— Извините! Спасибо за угощение!  — Шавкат поднялся. — Я должен уйти.
— К ней пойдешь?
Открыв дверь, Шавкат  оглянулся.
— Не беспокойтесь! Сейчас же поеду к Тане.
В глазах женщины блеснули слезы.               
Мысли путаются в голове Шавката.  Вот что случилось?  Юркин ребенок? Или летом с кем-то встречалась? Потянул на лоб вязаную шапку, остановился, хлопнул себя по лбу. Какое мне дело, от  кого!  Сейчас не это  главное!  Не дать ей сделать аборт! Не позволить подорвать здоровье! Мать говорила, для женщины аборт неизгладимая травма, и физическая и психологическая.  У нас еще будут совместные дети! Вопрос с женитьбой теперь окончательно решен! Я не должен оставить ее в беде!
                * * *
Таня закрыла глаза, потянула одеяло к подбородку. Хорошо бы сейчас очутиться дома, в своей постели, свернуться в клубок, вдохнуть знакомый запах свежестиранного белья,  заснуть спокойным сном.
Тихо стонет Зина. Похрапывает Надя. Эльвира не спит. На ее кровати скрипят пружины.  Ругает себя, или боль мешает заснуть? И я не могу. Она опустила ноги на холодный пол, нашла тапочки. Как быстро темнеет. Только пять часов вечера. Подошла к окну. В свете фонаря, словно белые мухи кружатся редкие снежинки.  Зима! Пусть скудная, сиротская, как называют, в народе, но все-таки, зима! Скоро Новый год! Какие печали и радости принесет!
— Девчонки, снег! Первый снег!
Никто не откликнулся.
Таня коснулась ладонью холодного стекла. Окно заклеено. Воздух, наверное, на улице, свежий, прохладный. В Ташкенте зима редкость, а снег всегда на радость, детям. У них, ведь, нет никаких забот. Она вспомнила,  игры в снежки во дворе школы. Катанье на санках с горки, которую раскатывали  на краю квартала. Жители соседних домов  кричали, пугали участковым! Вспомнила, как однажды семьей поехали в горы. Кружились снежинки, поддувал влажный ветер под полы пальто,  съезжала на глаза шапка. Она была больше ее головы,  зато красная. Таня хотела именно такую, и как родители не уговаривали взять другую, по ее росту,  настояла на своем. Когда санки останавливались, тянула шапку на затылок, потом цеплялась руками в ободок, чтобы не упасть, Ну держись, смеялся папа, и спускал санки с горки. Ветер свистел в ушах, обжигал щеки, перехватывало дыхание, сердце билось толчками, словно хотело выпрыгнуть из груди. Как не пыталась удержаться, санки переворачивались. Морщила брови, хотелось плакать. Подбегал папа, поднимал, отряхивал пальто.
—  Ушиблась?
Она качала головой. Ужасно  обидно. Упала, испачкала, смяла  пальто!
—  Не надо плакать! Ты большая девочка. Осенью в школу пойдешь!  — уговаривал отец.
— Татьяна Снегирева! К тебе пришли! — прервал ее воспоминания голос тети Дуси.
Таня повернула голову, но дверь уже закрылась. Может быть показалось?  Вечер! Кто мог меня спрашивать? С мамой не договаривались. Она сняла со спинки кровати красную вязаную кофту, набросила на плечи, пригладила волосы. Прошла коридор, потянула дверь в вестибюль. Надо было подкраситься! Подумала девушка. Сквозь щель приоткрытой двери, увидела мужчину. Черные волосы, коротко выстриженные на затылке,  широкие плечи в черной куртке.
Шавкат!?  Убежать! Испугалась Татьяна! Зачем мне с ним встречаться!?  Как он узнал? Ноги будто приросли к полу.
Мужчина обернулся, улыбка промелькнула на губах. Он не знает, стоит улыбаться в такой ситуации, поэтому,  принял серьезный вид, переступил смущенно с ноги на ногу.
— Вот, был у тебя дома. Бабушка сказала.
Таня перешагнула порог, остановилась.
Шавкат шагнул ей навстречу.
В глазах защипало!  Ну вот, еще расплачусь! Совсем некстати!
— Я в таком виде! — она потянула полы кофточки.
— Ты всегда хорошо выглядишь! Я только сегодня из Москвы прилетел! Даже не обедал дома. Бабуля твоя пирожками  с чаем угостила.
— Спасибо! — голос девушки дрогнул. Что ему сказать?  Зачем бабуля рассказала?   
Он будто угадал ее мысли.
— Тебе неприятно меня видеть? Я только сказать хотел! — он покрутил в пальцах, сигарету,  опустил в карман. Таня приблизилась, но не решилась прикоснуться к его дрожащим пальцам. Заметила побелевшие виски, шрам на лбу. Жизнь еще не раз подвергнет его испытаниям!
Шавкат поднял голову, встретил ее взгляд.
— Оставь ребенка! Матери моей скажем,  мой!  Потом родишь еще, нашего! — он с шумом вдохнул воздух. — Бабушка твоя меня поругала,  уверена, ты из-за меня здесь! Пусть так и будет!
Девушка, почувствовала, как закружилось в голове,  отяжелели ноги.
— Ты меня замуж зовешь, или я неправильно поняла?
Шавкат сглотнул слюну.
— Правильно поняла! Собирай вещи и домой! Завтра подадим заявление в Загс. — парень покраснел, глаза наполнились влагой. — Ты  согласна?
Вот оно решение проблемы! Еще совсем недавно, она бы с радостью приняла его предложение. Но теперь! Зачем она ему с чужим ребенком! Из жалости?
— Молчишь? — Шавкат положил ладони на плечи девушке, привлек к себе. — Никогда не упрекну, и не спрошу от кого! Пойдем домой!
Таня прижала лицо к его груди, пряча набежавшие на глаза, слезы.
— Утром врач посмотрит еще раз, можно рожать, или нет.
— Ложись на сохранение! — Шавкат осторожно обнял. — Плачешь? Не надо. Все будет хорошо!
Слезинка повисла на реснице девушки, и, не удержавшись,  сползла до подбородка.
— Не плачь! — Шавкат достал из кармана платок, вытер ее щеки. — Тебе нельзя нервничать! —    заглянул  в глаза. — Ты хоть немного, меня, —  умолк, подбирая слова.
— Таня наклонила голову. Из под опущенных ресниц, хлынули слезы. Их уже не удержать!
— Ну вот, прекрасно! — рассмеялся Шавкат. — То есть, я хотел сказать, не плачь, дорогая! Позвони, когда домой вернешься. Я с матерью приду. Или утром за тобой приехать?
Она покачала головой. — Я сама доберусь!
—  Тогда, я побежал! — он сжал ее плечи. — До завтра! — круто развернулся на каблуках, и бодро зашагал по коридору.
Татьяна посмотрела, ему вслед. Глупый!  Обрадовался встрече! Не удивился, не расспросил.  Неужели  любит! Мальчишка! Может быть, еще передумает! Она  медленно переставляет ноги, кутается в кофту. Не может понять, какие чувства одолевают ее? Благодарность!? Любовь? Еще недавно, думала о нем, как о несбыточной мечте. Он не искал встреч, не поджидал у подъезда, как многие ее поклонники, не дарил цветов.  Приехал с учебы,  сразу пришел к ней. Она в роддоме, аборт делает!  Прибежал!  Позвал замуж, с чужим ребенком в животе. Да еще требует оставить, на сохранение лечь! Каков! Сумасшедший! Потом пожалеет! Или, таким и должен быть настоящий мужчина! Если любит! Он любит! Иначе бы не пришел. А я? Не понимаю,  что со мной творится. Все чувства, какие только есть, в душе человеческой перепутались, смешались. Знаю, он мне не безразличен. Не смею сейчас говорить о любви! Уверена, смогу полюбить! Значит, моя проблема  решена! Радоваться или огорчаться!? Дитя страсти, летнего романа. Зачем он мне? Если сделаю аборт, смогу  потом родить? Выйду замуж за благородного человека, рожу ребенка. Он будет его растить, как своего. Я ему не лгу! Толкнула дверь палаты, щелкнула включателем.  Подошла к кровати, села, поджала под себя ноги. Сегодня не ноет. Странно! Может быть, действительно, на нервной почве, и нет никаких нарушений? Завтра утром уйду домой.  Потом приду рожать. Хочу ли я этого ребенка? Таня задумалась. Боюсь аборта! Мое летнее приключение, желание любить, страсть, летний плен. Наваждение! На кого он будет похож? На меня, конечно. И никто не догадается, чей он, или она. Впрочем, все равно!
Эля застонала, повернулась.
— Свет, какой яркий! Ты включила? Куда ходила? — оглядела  отсутствующим взглядом палату.
Таня  поправила кофту на плечах.
— Друг приходил, замуж зовет, ребенка, говорит, оставь!
Эльвира облокотилась на подушку.
— Сказала,  ребенок не от него?
— Он знает.
— Порядочный мужчина! В ножки ему поклонись!
— Почему?
— Если бы, как я прошла через  боль и унижение, тогда поняла бы, почему! Молись за него!
— Не знаю, люблю его, или нет?
— Выйдешь замуж, полюбишь! Не противен?
— Он мне  понравился, с первой встречи. Но я тогда была не свободна.
— Значит впереди у тебя, счастливая супружеская жизнь! Забудешь о своих озерных приключениях, станешь наслаждаться счастьем замужней любящей и любимой женщины.
— А ребенок?
— Родишь и будешь думать только о том, что он твой. Он ведь не виноват!
Таня подошла к Эльвире, села на край кровати.
— Спасибо! Мне даже неудобно. Ты меня успокаиваешь, а  тебе плохо!
— Мне хорошо! Я привыкаю к новой жизни! Свободна, ничто и никто меня не связывает!
— Вдруг твой вернется, прощения попросит?
— Мой не вернется! Женился на богатой.  Бог с ним, у нас разные дороги! — она положила руку на колено Татьяне. — Гаси свет и ложись спать! У тебя впереди только хорошее.
— А у тебя?
— У меня тоже! Я ведь решила свою проблему. В конце концов, это моя судьба, я вправе принимать решение, которое хочу. Вот и все. Теперь, что свершилось, назад не вернешь. Иди подруга, я устала! — Эльвира погладила руку Татьяны, отвернулась лицом к стене, натянула одеяло на голову.
Таня подошла к окну. Снег уже покрыл крыши домов, запорошил дорожки.  Вот и зима! Согнулись ветки деревьев под липким, холодным покровом. Холодно! Ветер пробирается под одежду, морозит щеки. В доме напротив, засветились окна. Тепло, уютно! Пахнет борщом, пирогами. Мама с бабулей сейчас сидят за ужином, меня вспоминают. Бабуля вкусно печет пироги. Надо у нее научиться!   Хорошо, когда тебя ждут, заботятся! Хорошо, когда  знаешь,  кому-то нужен! Хорошо, когда есть семья! Она вздохнула, подошла к кровати, села. Шавкат пришел и разрешил проблемы! Могу я воспользоваться его предложением? Имею право? Выйти замуж, родить ребенка? Чужого ребенка, не его? Надеяться на благосклонность, благоразумие. Обещал, никогда не упрекать! Пройдет год, два! Как велико его терпение? И мое тоже. Смогу ли простить, если он не выдержит? Насколько крепким может быть наш союз? Ведь, у каждого  есть прошлое.  Оно может напомнить о себе в любой момент, и стать яблоком раздора.  Мне неприятны воспоминания, а ему? Может быть, лучше отказать? Оставить ребенка, самой воспитать! Время покажет, и проверит искренность  чувств. Если перестрахуюсь, и потеряю его навсегда!? Он подумает,  не люблю! Не простит! Встретит другую женщину. В жизни все совершается быстро и неожиданно. Каждый новый день может принести, о чем даже думать не смеешь! Сегодня,  в ожидании аборта, какие ужасные картины рисовала? По счастливой случайности,  беда отодвинула от меня свои объятия. А могло бы случиться непоправимое. Приход Шавката наполнил мою жизнь новым содержанием. Каким крутым оказался поворот! Приму его предложение, и стану самой счастливой женщиной. Любимый муж, дети. Он сказал, после нашего родишь! Сколько их у нас будет!? Откажу, и останусь одна со своими воспоминаниями и бедами! Хочу я быть с ним? Таня отвернула одеяло, легла, свернулась клубком. Сейчас бы Марсика к себе прижать, послушать его мурчание, и заснуть до утра. Люблю Шавката? Не смею! Я его не достойна! Она повернулась на постели, накрылась одеялом с головой. Но сон не идет. Не хочу его терять! Мало знаем друг друга. Точнее, ничего не знаем друг о друге. Наверное, у него тоже есть ошибки молодости! Главное, нам уютно вдвоем! Этого достаточно для счастья! Каким оно бывает? Мама разошлась с отцом, десять лет ни на кого не глядела. Совершенно случайно, встретила мужчину, и расцвела. Я своими проблемами нарушила ее спокойствие. Пружины кровати скрипнули. Татьяна повернулась лицом к стене. Длинная полоска света, через щель между гардинами закачалась на стене. Таня провела по ней пальцем. Наступит завтра, меня посмотрит врач, скажет аборт делать нельзя. Приду домой. Мама с бабушкой обрадуются? Вряд ли! Я всех уже настроила против этого ребенка. Теперь придется строить иные планы. Когда он родится? Она загнула пальцы на одной руке, потом на второй. В марте. Подарок ко дню рождения! Защита в мае!  Работать не смогу. Придется сидеть дома, пока не подрастет! На шее у мамы с бабушкой!? Если выйду замуж за Шавката? Тогда стану мужняя жена! Выйду или нет? Он еще сто раз передумает  за сегодняшнюю ночь! Не осознал важность случившегося. Ведь только прилетел, узнал новость, и прибежал. Разве мог   обдумать свое предложение? Сейчас, наверное, тоже не спит. Кается!? Поторопился с предложением? Или пьет чай с мамой, и обсуждает предстоящую женитьбу?
                * * * 
Шавкат, действительно сидит за маленьким низким столиком. После плова, приготовленного матерью,  отпил из пиалы горячий напиток.
—  Сынок, ничего не рассказываешь? 
Шокир-ака погладил ладонью живот. — Герой!  Майор милиции! Молодец!
— Рада за тебя, сынок! — Турсун-опа налила  в пиалу чай, выпила несколько глотков. —  Работу  свою знаешь! Дожить бы, когда  доставишь радость,  внуками полюбоваться!
— Скоро, мать!
  — Шутишь!? — Турсун-опа поставила пиалку на стол, вытерла концом платка рот. Улыбка на лице сына показалась ей насмешкой. — Смеешься над матерью! Грех тебе!
— Совершенно серьезно!
— Невеста есть? — Шокир-ака, наклонился к племяннику, ущипнул за ухо. — Хитрец!
— Есть невеста! Завтра  сосватаем!
Турсун-опа хлопнула в ладоши.
— Шайтан! От матери скрыл! Хорошая девушка!?
— Вам понравится!
— Как же так! Когда  надумали?
Шавкат рассмеялся.
— Сегодня.
— Вы, посмотрите на него! Ничего не рассказывал, и вдруг, сразу жениться!
Шавкат положил  ладонь на руку матери.
— Ну, вот! Сами говорили, когда женишься?  Сказал,  женюсь, тоже недовольны!
— Да, как же можно, вот так сразу!
— Погоди, сестра! — Шокир-ака поднял руки вверх. — Сейчас разберемся! Нынче молодежь быстрая на решения. Надумал женился, надумал развелся!
— Разводиться не собираюсь. Мы с Татьяной на всю жизнь!
— Девушку Таней зовут! Русская? — Турсун-опа приложила прохладные ладони к покрасневшим щекам.
— Женюсь, даже если вы запретите! Уйду из дома, но женюсь. У нее дома жить будем!  — Шавкат стукнул ладонью по столу.
— Не горячись, племянник! — Шокир-ака положил руку на плечо парню. — Русская, так русская! Мне тоже в молодости, нравилась девушка,  Машей звали. Всю жизнь мучился, что на ней не женился.
— Я не все сказал! — Шавкат пригладил волосы.
Волнуется, поняла Турсун-опа. Что еще скажет?
— Говори, сынок! Мы не станем тебе перечить!
— У нас будет ребенок!
В комнате наступила тишина.
Глаза  женщины наполнились слезами.
— Мам, вы что! — Шавкат придвинулся к матери, обнял за плечи.  — Вы же внуков хотели!
Турсун-опа, словно онемела. Она не знает, радоваться ей столь неожиданному сообщению? Соблазнил  девушку! Вдруг поняла она.
— Шайтан! —  стукнула  маленьким кулачком сына по затылку. — Детей своих бросаешь!
— Не бросаю! — отскочил Шавкат от матери.— Зачем деретесь!
— Горяч! Ничего не скажешь! — расхохотался Шокир-ака. — Оставь его, сестра! — Так ты женишься,  чтобы  ребенка своего  признать?
— Я люблю ее! Очень люблю, Шокир-ока. Только бы она не передумала!
— Тогда  благословляю! Сестра, как ты думаешь, простим!
— Что теперь делать! Если девушка хорошая,  рада за тебя, сынок!
Глава 30.
Татьяна повернулась на постели. Окинула взглядом комнату. На часах четыре утра. Так и не смогла заснуть! Встала, отодвинула занавеску на окне. Снег перестал. Стучит капель по железному подоконнику. Ташкентская зима! Все растаяло! Удивилась Таня. А я думала, к утру заметет!  Отошла от окна,  легла в постель, накрылась одеялом.  Не отводит глаз от щели в портьере. Узкая полоска света становится светлее. Шальная мысль промелькнула в голове. Медсестра, наверное, спит!  Возьму  вещи из шкафчика, и домой! Не хочу осмотра! Ничего не хочу! Уже можно различить стол, четыре стула, кровати у стены. Не надо лампочку включать! Она протянула руку к халату, на спинке кровати, но остановила себя.  Может быть, не торопиться! Пусть осмотрит врач! Зачем! У меня нет желания лезть на это противное кресло, еще более противны прикосновения чужих рук! Огромный лист за окном закрутился на ветру. Если прилипнет к стеклу, останусь, улетит, убегу! Загадала Таня. Сердце замерло в ожидании. Лист приник к оконному стеклу, изогнулся. Но ветер новым порывом оторвал его, подбросил вверх, и погнал в сторону на  своих волнах. Ну вот! Татьяна опустила ноги, надела тапочки. Набросила халат, на цыпочках прошла палату, и тихо потянула на себя дверь.
                * * * 
Прохладный утренний воздух коснулся разгоряченных щек. Таня натянула на лоб вязаную шапочку, запахнула полы пальто. Два дня на улице не была, а кажется, провела в этой обители целую вечность! Подняла голову,  посмотрела на окно. Плотно задернутая синяя занавеска. Девчонки проснутся, а меня нет. Валя придет звать на осмотр?  Искать никто не станет! Поймут,  передумала!  Никогда, сюда не приходить! Тихо сказала вслух девушка. Только на роды!
Вот и машина с зеленым огоньком. Таня махнула рукой, села  на заднее сиденье. Широко раскрывает глаза, вглядываясь в мелькающий пейзаж. Веки отяжелели. Ночь без сна! Прошептала Таня, и увидела перед глазами  зеленое поле, на которое ступили ее ноги. Раскачиваясь всем телом,  то ли поплыла, то ли побежала.
— Девушка, двенадцатый квартал? Куда везти?
  Таня открыла глаза.
— Прямо!
У знакомого дома,  выскочила из машины.  Перескакивая через ступеньку, поднялась на второй этаж.
— Мамочка! Привет! — поцеловала Таня мать, едва та распахнула  входную дверь.
— Танечка! Так рано! Я к тебе собиралась! Уже все!? — в глазах женщины удивление и страх.
Таня нагнулась, расстегнула молнию на сапогах, скинула, побежала в комнату, с размаху села на диван, поджала ноги. Марсик прыгнул на колени, замурчал, потерся о ее руки.
— Мой, хороший! Соскучился! — Таня прижала кота к груди.
Бабушка, остановилась в дверях.
— Сделала, или нет!?
— Ничего не делала! — рассмеялась Таня. — Ребенка оставила. Выхожу замуж!
— За этого негодяя, который вчера приходил? — старушка облизала большую ложку, которую держала в руках.
— Бабушка, он самый хороший! Я так рада, вас видеть вместе!
— Красив, теперь я его разглядела. Понимаю, ты потеряла голову. Но он тоже думать должен. А то в Москву уехал!
— Шавкат на учебе был,  я ему ничего не сказала. —  опустила голову, погладила кота. Впервые, ей приходится лгать. — Сейчас позвоню,  они вечером придут с матерью. Он так сказал. — Таня поглядела на маму, потом на бабулю.
Из рук бабушки выпала ложка, гулко ударилась о пол. Ирина почувствовала тяжесть в ногах. Села на стул, приложила ладонь к груди.
— Они узбеки, у них так не принято!
— Его мама преподаватель,  живут вдвоем. — Что вы меня пугаете! — Таня тряхнула волосами. — Шавкат сказал,  она   давно мечтает о внуках!
— Жить где будете!
— Наверное, у него! Мы об этом не говорили.
— Значит, надо ждать гостей! — бабуля оправила фартук. — Хорошо,  сегодня дома, как чувствовала! —  встала, погладила ладонью поясницу, и вышла из комнаты.
Ира поглядела на дочь. Смеется, довольная, счастливая!
— Таня, его зовут Шавкат?  Или мне изменяет, память?
— Мама, не изводи меня расспросами! — Татьяна скосила глаза  на мать. — Ничего не спрашивай!
— Ты его любишь?
— Он мне очень дорог! Не хочу его терять! Всю жизнь мечтала встретить такого мужчину. Ошибки у всех случаются. Пойду спать, только позвоню Шавкату. — она повернулась к матери.—  Разговор окончен!
Женщина вздохнула. Удивившись перемене настроения дочери. Почему рассердилась?
Таня догнала мать у порога, обняла за плечи, поцеловала за ухом.               
— Ты только бабуле не высказывай своих предположений. И сама не мучайся!  Прости меня!
                * * *
Накрытый белой скатертью стол. Блестят в свете люстры, бокалы. Таня в любимом сером, шерстяном платье, скрестив руки на груди, в беспокойстве ходит по комнате. Вдруг он передумает! Маме его не понравлюсь! Время будет упущено. Прислушивается к каждому шороху на лестнице. Вчера позвонила,  сказал: «Жди!» и больше ничего, повесил трубку. Села на диван, поправила волосы,  старательно уложенные на затылке.
Звонок в прихожей заставил  вздрогнуть. Татьяна растерялась. Пойти встретить, или остаться в комнате?
— Проходите!  — бабушка улыбнулась Шавкату. — Мы вчера познакомились!
— Это мама моя! Турсун-опа! — Шавкат пропустил вперед невысокую, средней упитанности,  женщину в шелковом платке, и сером полушубке. За нею вошел круглый, невысокий мужчина, с доброй улыбкой на лице.
— Брат мой родной,  Шокир!  Из Джизака приехал, Шавката встречать. А тут вот! — женщина развела руками. — Мой Шайтан и здесь набедокурил! — Шокир, где сумка?
— Вот, не бойся, не потеряли по дороге! — Мужчина втащил в прихожую огромную клетчатую сумку.
— Куда нести, у вас тоже кухня маленькая!  Я гостинцы принесла, плов сготовила! — Турсун сняла платок. Пригладила волосы.
— Да куда столько! — посторонилась старушка, пропуская гостью впереди себя.
— Сестра, не беспокойтесь! Все съедим! Шокир поможет! — рассмеялась Турсун-опа. — Распаковывайте! — махнула  рукой мужчинам. —  Пойду с невесткой познакомлюсь! — она стукнула кулаком сына по спине. — Шайтан! Сущий шайтан! Когда только пакостить успевает!
Шавкат рассмеялся.
— В комнате Татьяна наша! — подмигнула бабушка Шавкату.
Ирина,  прошла следом за женщиной. Таня встала с дивана.
— Пойди ко мне, доченька! — Турсун-опа протянула  руки. Таня не ожидала такой встречи. Шагнула в объятия, сразу показавшейся ей,  милой и родной, женщины, спрятала лицо у нее на груди.  — Не бойся меня! — Турсун-опа погладила Таню по волосам! — Все они  мужики такие!
Она добрая! Поняла Таня. Шавкат в нее и лицом и характером. Как хорошо, что он здесь, рядом. 
— Гостинцев, за неделю не съесть! — празднично выглядит огромный ляган плова в руках у бабули. — Начнем пир!
— Такой плов, как моя мама, никто в Ташкенте не готовит! — Шавкат поставил на стол бутылку с шампанским.
— Не хвали! Не знаю, как в этот раз получилось! — Турсун–опа покраснела. — Вчера вечером прибежал, и с порога. — Женюсь! Говорит, ты давно этого хотела. А после про ребеночка сказал. Ну, я в слезы! — она утерла краем платка, заблестевшие глаза. — Шайтан, говорю, что ж ты не сказал! Да, что теперь говорить! Пусть будут счастливы! —  подняла бокал.
  — Тебе нельзя. Пей воду! — Шавкат подвинул Татьяне, стакан с минеральной водой.
Таня улыбнулась, отпила несколько глотков прохладной воды.
— Свадьбу откладывать не будем! — Турсун-опа поправила ворот  белой кофточки. — Денег у нас немного! Но накрыть стол для родственников найдем!
— Мы добавим! — Ирина положила ладонь на руку женщины.
— Мама, я не хочу шумной свадьбы! — Таня посмотрела на мать.
— Шума не будет! — Шокир-ака подмигнул девушке.
— Конечно! — Шавкат положил Татьяне на тарелку плов. — Распишемся, немного отметим! Хочешь в кафе, хочешь дома у мужа.
— Тогда, у мужа! — согласилась Татьяна.
— Решено! — улыбнулся Шавкат.
Таня наблюдает за гостями. Турсун-опа сразу расположила к себе. Ни тени упрека. С нею подружим! Шокир-ака, мужчина с юмором. Маме они тоже понравились. Бабуля летает от радости у стола! Не предвидели такого поворота в моей судьбе! Я и сама не ожидала! Проблемы заканчиваются свадьбой! Хочу и боюсь перемен! Слишком крут поворот! Отодвинула тарелку, поднялась,  вышла на балкон, положила руки на барьер. По улице проносятся машины, сверкая фарами. Светятся вывески на магазинах.               
Шавкат  набросил ей на плечи пальто.
— Простудишься!
— Откуда у тебя!? — девушка провела кончиками пальцев по лбу Шавката, и выше. —  Еще  вчера заметила в больнице.
— Так! — Шавкат взял ее руку, поцеловал в ладонь. — У меня и на теле есть,  Афганские метки!
— Ты был в Афгане!?
— Вместе с Юркой. Попали под обстрел,  перед дембелем. Он меня двое суток тащил, полуживого, кровью своей поделился.
— Не рассказывал.
— Юрий остался в Москве, женился на дочери полковника. На его свадьбе не гулял, лежал в больнице.
— В Москве лежал в больнице? — заикаясь, произнесла Татьяна. — Почему  не сообщил?
— Зачем, я и матери не писал.
Таня обняла Шавката за шею, прижала лицо к его груди. Глубоко вздохнула, почувствовав, как перехватило от волнения дыхание.  — Шрам  из Москвы?
— Зато в звании повысили. Теперь майор! — Шавкат осторожно обнял девушку. — Юрка говорит, нарочно с тобой рассорился, ты больше мне подходишь!
— Вовремя   понял! Полностью согласна с его мнением! — Таня провела рукой по волосам Шавката. — Мягкие, а я представляла,  как щетина.  Почему тебя мама шайтаном называет?
Шавкат тихонько засмеялся.
— Вроде бы с виду тихий, и также тихо проказничаю. Правда, всегда признавался. в совершенных поступках.
— Ты самый хороший! — Таня приблизила лицо к Шавкату. — Не могу поверить, что ты со мной. Я недостойна тебя!
Шавкат коснулся губами щеки девушки,   поцеловал прикрытые веки.
— Никогда так не говори!

Глава 31.
Шавкат уже  пятый раз  прокручивает телефонный диск. Наконец, недовольный голос произнес.
— Алло! Кто говорит?
— Ованесяна можно?
— Кто спрашивает?
— Друг!
— Звоните домой! — раздались    короткие гудки.
Шавкат положил трубку,  почесал затылок. Дверь кабинета распахнулась, вошел Олег, новый следователь,  занявший рабочее место Юрия.
— Привет! — Олег сел к столу, выдвинул ящик, достал папку.
Шавкат раскрыл записную книжку, нашел телефонный номер, снова закрутил диск старенького аппарата.
— Алло! — услышал  голос Спартака.
— Здравствуй!
— Шавкат! — Спартак сразу узнал  нового друга. — В Ташкенте? Приезжай! Тамарка приболела,  к врачу  возил. Знаешь адрес?
— Да у меня записано! — Шавкат обрадовался, что можно улизнуть от дел, которые никак не вписываются в его праздничное, как говорят, чемоданное настроение. Сложил листы в папку, положил в сейф, щелкнул ключом.
— Скажешь, по делам уехал, скоро буду! — виновато  улыбнулся Олегу.
— Лады! А что случилось?
— Ничего! К другу съезжу. На свадьбу приглашу!
— Женишься?
— Пора! Через два года тридцать стукнет!
— Поздравляю!
— Спасибо! — Шавкат покраснел.
— Ты как девушка! Краснеешь, на попойки не ходишь! За какие заслуги повышение получил? В отделении у всех голова кругом. Говорят, от дела отстранили, на учебу отправили, а он и там умудрился в дерьмо вляпаться и награду получил!
Шавкат громко рассмеялся.
— Кто говорит, в дерьмо вляпался? Пусть, говорят! Подлецов, к сожалению, еще много!

                * * *               
Спартак  впился взглядом в страницу журнала. Строчки сливаются,  буквы прыгают перед глазами. Прочитать тест невозможно. Почему она так поступила. Прервала отношения, запретила приходить к ее дому? Хоть бы случайно встретить, в метро, в магазине. Как  буду дальше жить?
Тамара подошла к отцу, положила голову на спинку кресла, потерлась головкой, как котенок, о его руку.
— Моя,  маленькая? — Спартак  погладил девочку по волосам.
— Поиграй со мной! — протянула девочка отцу маленького плющевого коричневого медвежонка.
— Сейчас, малыш! —  рука обняла малышку,  мысли далеко.
Громко хлопнула входная дверь, и тут же  в комнату вошла  Инга.
— Я просила к моему приходу собрать все необходимые вещи. Пока мама с папой уехали в Спитак, поживем в их квартире. Хоть какая-то экономия!
Спартак не ответил.
— Спартак, очнись! К тебе обращаюсь! — Инга подошла к мужу, положила ладонь на его плечо, тряхнула.
Спартак погладил ее руку.
— Ты, как метроном! Не успела открыть дверь, уже ворвалась в комнату, и кричишь.
— Метеор? — Инга подошла к дивану, сняла сапожки, отбросила в сторону.
— Пусть метеор! Я, полы помыл, а ты в сапогах в комнату.
— Просто поразительно! Два года живешь в Ташкенте и никак не научишься правильно говорить по-русски. Как тебя на работе терпят? — с раздражением произнесла Инга.
— Они смеются! Говорят, со мной весело! И потом, я уже немного научился. Работать  умею. Все меня хвалят!  — Спартак посадил девочку на колени, поцеловал нежную щечку.
Инга тряхнула, коротко стрижеными черными волосами,  с обесцвеченной челкой.
—  Работает он хорошо! Своим местом работы ты обязан моему папе? Если бы не он, парился  в районной милиции. Машину тебе купил!  Ты ему яму  копаешь! Из-за тебя  отпуск взял, уехал в Армению. Теперь придется в отставку уходить! А мог бы еще работать!
—  Ничего  не копаю! И ничего у твоего отца не просил! Сам меня на работу определил!
— Не просил! Ты вообще никого ни о чем не просишь! Живем на съемной квартире!
— Я еще мало работаю здесь, как попрошу? — Спартак преданно поглядел на жену. — Не надо кричать! Очень кричишь!
— С тобой с ума сойдешь, еще не так закричишь! Не можешь, как мужик, кулаком по столу стукнуть, крикнуть!
— Что я крикун? — Зачем стучать? Сказали через год!
— Какой год? Сколько прошло? — Инга потерла  ногу. Ноет, уже который день, а сегодня  сердце колит.
— Кричишь много! — Спартак потянулся за пачкой сигарет, лежащей на журнальном столике.
— Не кури, здесь ребенок!
Спартак убрал руку.
— Почему ты вещи не собрал?
— Я никуда отсюда не поеду! Если твои родители вернутся, потом трудно будет найти квартиру. Хозяин пустит квартирантов.  И потом,  в твоем доме  жить не могу. Там чувствую себя плохо!
  — Почему  чувствуешь плохо? — Инга хлопнула себя ладонью по коленке. — Вы посмотрите на него!?
— Твой папа и так много для меня сделал. Я не могу быть всегда в долгу? И вообще, не поехал бы сюда. Мне в Армении лучше было. Ты заставила. Вы меня с детства эксплуатируете. Вот, я все сказал! Больше не буду! — Спартак вздохнул. Так много он давно не говорил.
— Я тебе эксплуатирую!? — Инга открыла рот, беззвучно пошевелила губами, не находя слов для ответа. Почесала затылок,  стукнула кулаком по дивану.
— Ты, ты, дурак!
— Спасибо! — произнес Спартак.
Инга вскочила с дивана, выскочила из комнаты.
Спартак  включил телевизор, сел в кресло, посадил Тамару на колени.  Подумал,  если бы жена находилась в комнате, его медлительность привела бы ее в негодование.
Звонок в прихожей прервал  грустные размышления.  Спартак встал, прошел в коридор, распахнул дверь.
— Очень рад тебя видеть! — оглядел  Шавката. — С боевым крещением!
— Да, по глупости! — Шавкат покраснел.
— Слышал про звездочку. Поздравляю!
— Спасибо!
— Раздевайся, проходи!
Шавкат снял куртку, повесил на вешалку, освободил ноги от ботинок.
— Дочка болеет, а он друзей приглашает! — послышался недовольный женский голос из открытой двери кухни.
— Слышал! — улыбнулся Спартак. — подтолкнул Шавката в комнату. — Всегда ей не угодишь!
— Сильно больна? — Шавкат остановился.
— Утром кашляла немного. Инга в панику, с работы  заставила отпроситься. Ничего страшного, вон она, гуляет по квартире.
Шавкат прошел, увидел на диване полуторагодовалую девочку, играющую с плюшевым мишкой.
— Здравствуй! Давай знакомиться! Я дядя Шавкат! —  протянул девочке руку.
— Томала Спалтаковна! — девочка положила  маленькую теплую ладошку на ладонь Шавката.
— Она очень общительная! — рассмеялся Спартак. — Учебу закончил, в Ташкент совсем вернулся!
— Закончил! — вздохнул Шавкат. — В больнице с учебниками не расставался. —  смущенно улыбнулся. — На свадьбу  приглашаю! Женюсь! Хватит одному  куковать. Мать надоела, когда внуков стану нянчить. — Шавкат вытащил из нагрудного кармана фотографию, протянул Спартаку. — Вот, в августе на пикнике  фотографировались. Таней зовут.
Спартак взял фотографию. Сердце больно защемило. Татьяна, с ее милой, кокетливой улыбкой, расположилась на траве, рядом с Шавкатом.
— Красивая! — вздохнул Спартак, пытаясь скрыть чувства, овладевшие им: зависть, раздражение, ужас. —  с трудом перевел дыхание. — Любишь?
Шавкат покраснел. — С первого взгляда! Она встречалась с моим другом.  Потом, у них что-то не заладилось. В общем, он остался в Москве, женился, и сам меня благословил. Говорит, я ей больше подхожу!
— Вот как! — Спартак  взял со стола пачку сигарет, протянул Шавкату. — тот покачал головой.
— А я закурю! — он раскурил сигарету, несколько раз подряд, жадно затянулся, выпустил дым. Она нашла свое счастье. Шавкат, действительно, ей подходит. На редкость, красивая пара!
В комнату вошла Инга.
— Сколько раз тебе говорила, не кури, здесь ребенок!
— Это Шавкат! Познакомься!
— Инга! — женщина  на мгновение задержала взгляд на Шавкате.
Глаза у нее, словно буравчики, и голос, как пила на лесопилке. Шавкат закусил губу, сдерживая смех. Недаром, жену часто с пилой сравнивают. Танька не такая.
Инга смахнула крошки со стола, застеленного, ярко розовой, в красную клетку, скатертью, сердито оглядела мужчин и вышла.
— Видал! — прошептал Спартак. — Чудовище в юбке!
Шавкат  широко улыбнулся.
Спартак отвернулся, провел пальцем по скатерти.— Ты счастливый! Женишься по любви! Нельзя жениться, если не любишь!
— А ты? — удивился Шавкат.
— Меня родители с нею в тринадцать лет обручили. У армян так! После армии учился, окончил институт, отец женил. Мне было все равно, никого не любил. Когда встретил любовь, уже был связан, жена, дочка! —  поглядел долгим взглядом на Шавката. — Не думай, что я хлюпик! Отца  жаль,  еще с долгами за свадьбу не рассчитался. Двести человек гостей. Но главное, она не позволила бросить семью. Не любит! Я для нее, так, летнее приключение! Видеть меня не хочет! — он опустил голову. Знает Шавкат о ребенке? Или Татьяна сделала аборт? Согласилась выйти замуж, значит, любит это красивого молодого человека.
— Рад за тебя! — тихо произнес Спартак. — На свадьбу придти не обещаю! Знаешь, какая у нас работа! Сами себе не принадлежим!
— Не могу поверить в свое счастье! — Шавкат улыбнулся, хлопнул себя ладонью по колену. —   Стану отцом,   с ума сойду от радости!
— Вот как! — Спартак почувствовал, как подпрыгнуло сердце, толчками забилось у горла. Остановил на Шавкате взгляд, и сказал первое,  пришедшее в голову.
  — Хочешь работать в комитете!?
Шавкат пожал плечами.
— Не знаю, туда ведь просто так с улицы не возьмут!
— Разве ты с улицы! — прищурил глаза Спартак, не желая, чтобы Шавкат увидел в них, набежавшую влагу. — Ты за что звездочку получил! Участвовал в операции, подготовленной Комитетом, и завершенной, во многом, благодаря тебе. Не обещаю, но попробую, поговорить с начальством.
— Шавкат улыбнулся по-детски открыто.
— Даже мечтать не смею!
Инга внесла на подносе чайник, чашки, разлила чай, поставила вазочку с печеньем и конфетами.
— Угощай друга! — улыбнулась женщина. — Вы извините, я всегда очень нервничаю, когда Томка болеет.
— Бывает! —  Шавкат проследил, как Инга тяжелой походкой, вышла из комнаты. Женщины все ворчливые! Он не любит, вот и раздражает ее поведение. — Гроза миновала!? — тихонько рассмеялся Шавкат. — Погоди, она подрастет, — кивнул  на девочку, — Тоже характер покажет! Привыкай! Не принимай близко к сердцу. Мужчина должен быть снисходителен к женским слабостям. Им труднее жить! Пусть работа у них проще, зато по дому нагрузка колоссальная! Считай, две должности по совместительству. Представь,  пришел с работы, а тебе еще обед готовить, ухаживать за дармоедом, который считает, что больше, чем она устал, разлегся на диване, и просит заботы и участия. Я бы лично, тоже озверел, и стукнул лежебоку кулаком по пузу.
— Почему, именно, по животу! — улыбнулся Спартак.
— У лежащего человека,  самое незащищенное место!
  Мужчины разразились громким хохотом.
— Ты шутник! — Спартак вытер прослезившиеся от смеха, глаза. — С тобой легко жить! Ты с кем вырос, с папой, мамой?
— Только с мамой! Отец умер, когда мне едва исполнилось три года.
— Слышал о твоем отце! — Спартак вздохнул. — Герой! — Присаживайся к столу, чай пить!
Шавкат отпил чай из чашки, откусил печенье.
— Сама печет! Вкусно!
Спартак отломил кусочек, положил в рот.
—  Из магазина! Некогда! В школе работает.
— Вот видишь! — Шавкат подмигнул Спартаку. —  Ученики нервы  намотают, а дома, ты с претензиями. У меня мать тоже учительница, и Танька заканчивает педагогический. Я готов! Если еще к весне,  девчонка родится, загрызут!
Спартак подавился чаем, закашлялся. Значит, все-таки, родится!   Рассказала?!   Он был в Москве, знает, не его ребенок. Решила оставить? Или Шавкат уговорил. Благородный человек! Значит, он будет растить моего сына, а я даже видеть его не смогу. Почему сына? Может быть, дочка. У нее будет сын, мой сын! Спартак уверен в своем предположении. Какая непростительная жестокость с ее стороны!
— Ты что! — Шавкат ударил его несколько раз между лопаток. — Осторожнее! Потом поглядел на часы.
— Засиделся! К невесте  обещал заскочить! Так придешь?
— Не обещаю! — Спартак вышел в коридор.
— Спасибо, хозяюшка! — крикнул Шавкат Инге.
— На здоровье! — Инга вышла из кухни, прислонилась спиной к дверному косяку, улыбнулась.
— Заходите к нам! У Спартака мало друзей, он домосед!
Спартак наблюдает, как, неторопливо Шавкат одевается. Молодец! Даже к Инге нашел подход. Татьяна с ним будет счастлива!
— Ладно, будь здоров! — Спартак протянул  руку. Шавкату очень хотелось обнять Спартака, ему сейчас всех хотелось обнимать, но он сдержал свое порыв, пожал протянутую ладонь,  и вышел.
На улице поднял воротник куртки, бодро зашагал к остановке. Вот так! Сказал  громко сам себе. Если не любишь, не стоит жениться ни при каких обстоятельствах. Жизнь превратится в ад!  Пусть, время переварит любовь в привычку,  зато в хорошую привычку, а воспоминания будут освещать быт, если не удастся сохранить прежнее тепло. Он мне позавидовал! Рассмеялся Шавкат. Но его жена и вправду, грымза! Взгляд злой, неприветливый! Она его тоже не любит! Вот и живут, как кошка с собакой.

Глава 32.
  Шавкат идет, не чувствуя под собой ног от радости, представляя свадьбу.  Шокир-ака  будет за отца. Алишер Абидович придет, Олег, Василий Иванович с женой.  Жаль, Юрка не приедет.
Не заметил, как подошел к подъезду дома, поднялся по ступенькам на второй этаж, нажал на кнопку звонка.
— Сколько можно ждать! — встретила Таня на пороге. — Я проголодалась, а без тебя не хочу есть. Вон все приготовила! —  потянула Шавката за руку. — Посмотри на стол!
— Сейчас! Только разденусь! — Шавкат снял куртку, сапоги. — Таня не выпускает его руки. Вошел в комнату.
— Пирог испекла! Спасибо, дорогая! — обнял Таню за плечи, поцеловал в висок  — Слушай внимательно! —  коснулся указательным пальцем   кончика ее носа. — Моя работа непредсказуема! Ни к ужину, ни к обеду,  не жди!  Не обижусь! Съем все, что останется! Главное, чтобы ты не умерла от голода, и не дай Бог, похудела. Худых женщин не люблю! Узбеки кости глодать не любят!
— Вот как! — Таня отодвинулась от Шавката, — Узбеки любят толстых!?
Шавкат закусил губу, чтобы не рассмеяться. — Чем толще, тем лучше!
— Шутишь!? — Таня надула губы.
— Конечно! Меня устраивает, как ты выглядишь!
— Да, ты, правда, шайтан!  Садись за стол, а то все остынет!
  Татьяна положила на тарелку салат из капусты, поставила перед Шавкатом полную кассу лагмана. Села напротив, наблюдая, как парень с аппетитом наворачивает ложкой.
— Вкусно! Сама готовила! — на миг отвлекся Шавкат от еды.
— Конечно! — девушка улыбнулась. — Ты стал совсем другим!
— Уверенным! В своем счастье! —  отодвинул пустую посуду. — Спасибо! —  встал, сел на диван. — Иди сюда!
Таня подошла, присела рядом. Шавкат обнял,  прижал к себе. — Сейчас был в гостях, постоянно грызутся.  Родители по сговору поженили. Мы с тобой по любви! Завтра пойдем заявление подавать?
Таня отодвинулась, тяжело вздохнула.
— Действительно решительно настроен? Не передумал?
— Почему  должен передумать! Не хочешь выходить за меня?
— Ты не понял? Очень хочу!  Знаешь, почему  спрашиваю! Чтобы после  никогда не пожалел!
Шавкат поставил локти на колени, положил голову.
—  Ты меня не любишь!
— Глупый! — Таня  провела ладонью по его волосам. — Я тебя очень люблю, но ребенок? Чужой ребенок!
Шавкат взял ее руку, сжал пальцы.
— Чужих детей не бывает! Он твой, значит и мой!
— Ты ничего не знаешь!
— Не хочу знать!
— У меня еще есть немного времени. Может быть,  избавлюсь от него?
Шавкат  взял в ладони ее лицо.
— Вопрос решен! Это наш ребенок, и больше ничего не говори!
— Давай еще неделю подождем!
— Хорошо, подождем неделю! — Шавкат поднялся, вышел в коридор.
— Уходишь!   — Таня  подошла к Шавкату, положила руки ему на плечи. — Обиделся!
Шавкат  взял руки девушки, слегка сжал, потом отпустил.
— Нисколько! Ты мне не веришь! Вот тебе и приходят в голову самые нелепые мысли! Подумать надо тебе, вот и подумай, а я никогда не изменю своего решения! — он наклонился, поцеловал девушку в щеку. — До свидания! 
Таня осталась стоять перед закрывшейся дверью. Обиделся! Я виновата! Может быть, лучше? Еще неделя на размышления. Пойти завтра в больницу? Приблизилась к зеркалу, оглядела себя с головы до ног. Сколько недель? Уже поздно?
Звонок пропел громкой трелью. Таня вздрогнула, подскочила к двери. Вернулся! Распахнула.
— Мама! — гримаса разочарования исказила лицо девушки.
Ирина улыбнулась дочери. — Что ты как в воду опущенная? Шавкат приходил? Когда вы уже решите со свадьбой?
—  Шавкат рассердился и ушел!
Ира сняла сапоги, повесила на вешалку пальто.
— Наверное, ты доняла его своими дурацкими выходками. Зачем снова и снова обсуждать старые проблемы.
— Они не старые! Я не могу решиться принять его жертву. Он намерен растить чужого ребенка. Если потом пожалеет, упрекнет!?
— Ну, ты и нуда! — Ирина прошла в комнату, села на диван. — Шавкат не передумает и не упрекнет. Я сразу  поняла, как только его увидела. Как ты  не понимаешь? Нельзя постоянно напоминать!? Ты можешь надоесть, и он сбежит от тебя.
— Думаешь? — Татьяна присела рядом с матерью. — Что же делать?
— Сегодня уже поздно! Завтра позвони,  попроси прощения, скажи,  любишь и ждешь. И больше никогда не заводи  разговоров на эту тему!
                * * *
— Сынок!  Пришел! — спросила Турсун-опа, услышав, звук открывшейся двери.
— Да, мам!
— Ужинать будешь? —  вышла в прихожую, с любовью остановила взгляд на сыне, снимающем сапоги.
— У Тани поел. Лагман потрясающий сварила!
— Она вчера по телефону  спрашивала, как его готовят! — улыбнулась Турсун-опа.
— Вот, хитруша!   — покачал головой, Шавкат.
— Не говори, что я раскрыла ее секрет! — женщина погладила сына по широкой спине. — Ты у меня стал еще краше с этой седой прядкой. Настоящий мужчина!
Шавкат повернулся, обнял мать.
— Похудели!
— Да, что ты выдумал!
— Неприятности на работе? Лицо грустное!
— Нервничаю немного! Скорее бы свадьба состоялась, все эти хлопоты, чтобы перед людьми не осрамиться. Узбеки обычно шумные свадьбы справляют.
— Мам, не перед кем срамиться!  Будут только родственники. Деньги надо беречь! Скоро малыш появится!
— Ты прав, сынок! Малышу надо все новое купить.
— Вот и купим!
— У товарища в гостях был, так он говорит, на его свадьбе двести человек гуляли. Отец третий год с долгами не рассчитался. А семейного счастья нет. Потому что, любви не было.  Зачем нам много гостей. У нас любовь!
— Убедил! Почему у  друга счастья нет!
— Родители женили на богатой девушке. Вы у меня молодец! В мои личные дела  не вмешиваетесь!
— Я  тебе не враг! Сам  выбери жену. Тебе с нею жить, не мне. Мне с твоим отцом  родственники  не перечили!
Шавкат прошел в комнату, сел на диван, включил телевизор. Светящиеся картинки какого-то фильма сменяют одна другую. Сознание не хочет сосредоточиться на сюжете. Прислонился к спинке дивана, закрыл глаза. Будто рядом ощутил запах волос, увидел смеющееся лицо. Танька! Прошептал он. С ума меня сводишь! Сжать тебя в объятиях, целовать, пока губы не онемеют. А она не верит! Голова  полна глупостями. Неужели, не любит! Открыл глаза, сплел пальцы рук. Верю,  мы будем счастливы! Ребенок нам не помешает. Своих  нарожаем. Не пойду к ней, пока  не позвонит. Пусть  подумает, нужен я ей или нет. Пусть помучается так же, как я мучился много месяцев, пока не встретился с нею. Однажды   поторопился! Шавкат вздохнул. Как ее звали, Лена!? Клялась,  будет ждать. Отдалась мне. Вернулся после армии, стеснялась со мною рядом ходить. Опирался на палку, хромал. Говорил, все пройдет, давай распишемся! Тянула время, держала  на расстоянии. Уехал на три дня в Карши, выскочила замуж. Вот и все ее клятвы! Смотреть ни на кого не мог. Юрке спасибо, переубедил. Выезжали на отдых, он выбирал спутниц. Потом звонили, но встречаться серьезно, ни с кем не мог. Татьяна сразу приворожила. Он стукнул себя по коленке. Не надо торопить время! Мы обязательно будем вместе!

Глава33.
  Спартак переворачивает листы бумаги, и не видит, не понимает смысла написанного. Перед  глазами счастливое лицо Шавката.  Женится на любимой женщине. Влюбился с первого взгляда. Когда же он ее встретил? В августе? Уже после того, как она рассталась со мной? Или еще раньше? Нет, наверное, после меня. Если бы она  с ним встречалась, на меня не обратила бы внимания. Он не такой мужчина, чтобы у него увели женщину. Не обидит, не обманет! Она права,  решив связать с ним  судьбу! Он стоит этого!  Что мне делать? Как жить? Шавкат станет отцом моему сыну. Сердце сдавило тяжелой болью. Уехать! Куда-нибудь, хоть к черту на рога! Бросить Ингу, начать все сначала! Что начинать! Татьяна чужая жена! Могла быть моей! Я дурак, идиот! Стукнул кулаком по столу. Надо было бороться за свою любовь! Теперь, время упущено! Спартак сложил бумаги в папку, спрятал в сейф. На сегодня хватит! Все равно не могу сосредоточиться! Надел куртку, вышел в коридор, повернул ключ в замке кабинета. Звук шагов тонет в ковровой дорожке. Какая тишина! Все сидят в кабинетах, или разошлись по домам. Сколько времени? Поглядел на руку. Часы забыл. Возвращаться не стану! На выходе толкнул тяжелую дверь, вышел на улицу. Холодный ветер проник под расстегнутые полы куртки. Сел в машину, положил голову на руль. Ничего уже не исправишь. Капли усилившегося дождя застучали по капоту. Дома брюзжание Инги. Одна радость — Тамарка!  Включил зажигание, нажал на педаль сцепления, добавил газ. Машина сорвалась с места. Дорога мелькает перед глазами.  Потоки воды хлещут по лобовому стеклу.  Мой сын! Стучит у него в голове. Мой сын! А я ничего не могу сделать! На глаза навернулись слезы. Вцепился в руль, до конца выжал педаль газа.  Свет встречных фар ослепил! Заскрипели шины. Жигуленок вылетел на встречную. Спартак  почувствовал сильный удар в голову.
                * * *
               
Шавкат хлопнул дверью.
— Привет! Что новенького! — подмигнул  Олегу. Достал папку из сейфа, склонился над бумагами. Зазвонил телефон, Шавкат снял трубку.
— Прости меня, пожалуйста, я больше не буду! — прозвучал знакомый голос.
Мужчина не может  сдержать улыбку.
— Прощаю тебя, мое дитя! — нарочно строгим  голосом,  медленно произнес.
— Сегодня придешь! Я тебя  жду!
— Обязательно! До вечера! —  поцеловал трубку, повесил на рычаг.
— Смотри! — Олег положил перед ним газету.
Шавкат перевел взгляд на страницу: « Выражаем искреннее соболезнование генералу КГБ Саркисову Б.И. в связи с трагической гибелью зятя Ованесяна С.Э.!.»
— Где взял! — Шавкат  повернул газету. Недельной давности!  — сердце подкатилось к горлу. Потер ладонью лоб. — Товарищ мой! Так, он вроде неделю назад звонил, сказал, бумаги мои для перевода подготовил. Выходит, на следующий день!?  —  расстегнул ворот рубашки. Стало трудно дышать. Закрыл папку, сунул в сейф. — Скажи, в медсанчасть ушел! — повернулся  к Олегу. Надел куртку и выбежал из кабинета.
Всю дорогу до дома Спартака, Шавкат, не переставая, твердит себе. Как же,  я не знал! Не простился с другом! Занят, своим семейным счастьем! Ничего вокруг не замечаю!
Дверь открыла Инга. Голова повязана черным платком, под глазами синие круги.
— Извини, только сегодня узнал! Прими мои соболезнования!
— У всех свои проблемы!— Инга прошла в комнату, села в кресло возле журнального столика, вытащила из пачки сигарету, закурила!
Шавкат оглядел комнату.
— Дочка где!
— У матери! Мне сейчас не до нее!  — Инга стряхнула пепел в пепельницу. — Уезжаем в Армению. Папа вышел на пенсию. В Спитаке у него сестры, у матери родственники.   —  женщина встала, вышла в соседнюю комнату. Шавкат услышал, как она выругалась грубо, по-мужски, стукнула ящиком мебели.
— Вот! — протянула Шавкату тостую тетрадь в  синей кожаной обложке. — Полюбуйтесь!
Шавкат взял тетрадь, раскрыл. « Встретил ее на остановке. Каштановые волосы, черные глаза….» прочел он.
— Дневник!?
— Да! — вздохнула Инга. —  любовные похождения! Кобель! Жил со мной, а все мысли о ней, только о ней! — она раскурила новую сигарету. — Хотя я его тоже не любила. Родители поженили! Все ради нас делали. Машину купили, квартиру сняли. Ему на работе в мае обещали четырехкомнатную дать!   А счастья не было! —  махнула рукой. — Можешь себе забрать, мне  ни к чему!
— Ты молодая, еще встретишь свое счастье! — поднялся Шавкат. — Если нужна помощь, звони!
— Ничего мне уже не понадобится. Мы  на следующей неделе уезжаем.
— Крепись! — Шавкат коснулся ладонью плеча женщины.
Она передернула плечами.
Спускаясь по лестнице, Шавкат услышал, как громко Инга захлопнула дверь. Два чужих человека жили рядом, против своей воли. Конечно, добром такое не кончается! Подумал Шавкат.
                * * * 
Подпрыгивает на стыках вагон метро. Шавкат листает дневник Спартака.  Пишет о любимой тепло, с чувством. Наверное, красивая! Встретил уже после, будучи женатым. Вот в чем была его проблема. Вспомнил, как Спартак говорил: «Жениться надо, только  слушая свое сердце!»  Перелистал  страницы, мелькнуло что-то яркое.  Пролистал листы назад. Фотография! На снимке Спартак, Таня, у нее на руках Тамарка. Моя Танька!  Случайная встреча, или они были дружны? Шавкат почесал лоб. Все совпадает! Цвет волос, глаз. Счастливая улыбка на снимке. Влюблен в Таню!? Его ребенок!? Сосредоточенно  считает дни. Сказал о предстоящей свадьбе, о беременности Татьяны. Через неделю он разбился! Я виновник его гибели! Шавкат с трудом выдохнул воздух, перевел дыхание. Повертел в руках снимок, положил между страницами, закрыл тетрадь. Значит, Татьяна! Что ж, Спартак вполне заслуживал ее любви. Она его любила! Впервые ревность, словно тисками сдавила  тело. Сжал кулаки. Спокойно! Сказал себе. Это было до тебя. И потом он пишет, она его не любила. Как он называет ее чувства к нему? Шавкат раскрыл тетрадь на середине. Дрожащими, от волнения, пальцами перевернул лист. Вот,  пробежал глазами страницу сверху донизу. « В плену у лета!» Ее опьянило лето, а он  встретился на ее пути. Она его не любила! Правильно! Вздохнул Шавкат. Если бы любила, не пошла бы на аборт. Согласна была искалечить себе жизнь, лишь бы избавиться от ошибки. Я заставил  сохранить ребенка, я несу за него и за нее ответственность! Они моя семья! Он улыбнулся.  Ему вспомнился разговор с Юркой. Шавкат тогда сказал: « Сгоряча, после  расставания с любимым мужчиной, женщина может черт знает,  что натворить!»  Да еще, летом, да еще в отпуске, от скуки, на природе, в Ташкентском климате, располагающем к любви. Точно, она его не любила! Как мне теперь поступить!? Сказать, обо всем знаю? Или промолчать? Кто родится, девочка, мальчик? Выращу, как своего! Вон, какая Тамарка хорошенькая! Наш будет на Таньку похож! Спартак мне был другом!  Поезд начал притормаживать. Мне выходить, очнулся от мыслей Шавкат. Вышел из вагона, пошел к выходу, повторяя себе. Она не любила. А меня любит! Все что было, летний эпизод, летний плен!
                * * *
  Татьяна прошлась по комнате, остановилась у окна. Обещал, придет! Уже вечер, а его все еще нет. Может быть, не хочет меня видеть?  Жениться раздумал! Правильно мама сказала. Сама виновата. Постоянно говорю о ребенке. Оставить, не оставить! Кому это понравится! Он может ревновать! Не понимаю его состояния! А еще готовлюсь стать педагогом! Услышав звонок  в прихожей,  подбежала к двери.
— Что случилось? —  сразу заметила побледневшее лицо, глубокую морщинку, меж бровей. — потянула парня за руку. — Проходи, не стой в дверях! На работе неприятности?
Шавкат перешагнул порог. Взгляд на девушку в миг, перепутал все его предыдущие доводы. Чувство ревности захлестнуло, помутило сознание. Будто впервые вошел в квартиру. Все вдруг показалось  чужим! Спартак приходил сюда, или они встречались в другом месте? Промелькнуло в его голове. Спросить? Он вздохнул. Это ее обидит!  Я стану виновником ссоры!  Надо преодолеть эмоции.  Мужчина снял фуражку, повесил на вешалку, шинель. Намеренно не торопится расставаться с одеждой. Тянет время, отдаляя разговор.
Таня вглядывается в его лицо. Произошло что-то серьезное.  Не хочет  рассказывать.  Мама учила, не приставать с расспросами. Если посчитает нужным, расскажет сам!
Шавкат прошел в комнату, сел на диван. Таня остановилась напротив. Он пытается подавить в себе, неприязнь, неожиданно, возникшую к девушке. Но ведь она не виновата! Подумал он. Я сам тысячу раз объяснял себе причину происшедшего с нею. Простил не для того, чтобы снова и снова терзать себя и ее. Все уже в прошлом. Теперь не осталось причины. Спартака больше нет! Ребенок не виноват. И потом, это ребенок моего друга.   Разве я  могу бросить его детей! Он бы моих не оставил одних, уверен! Малыш еще не родился. Все правильно! Настоящий мужчина  решения не меняет! Вдохнул воздух полной грудью, будто готовясь произнести длинную речь.
— Товарищ разбился на машине неделю назад, а я узнал только сегодня! К жене его заходил, оттого и задержался. Дочка у него маленькая! Собираются уезжать в Армению.  — Шавкат внимательно поглядел на Татьяну.
Таня побледнела. Ее будто пронзило током. Спартак!? Нет, не может быть!  Их пути не могли пересекаться. Вряд ли они знали друг друга. Но внутри ее, боль вертится, как иголка,  нанизывая на себя грустные и приятные воспоминания. Знакомство на озере, последняя встреча в парке, Тамарка, обнимающая ее за шею маленькими ручками.
— Жена его  дневник отдала. Они плохо жили, без любви и уважения! — Калейдоскоп мыслей крутится в голове у Шавката. Сказать, или нет!? Оставить навечно тайну в себе?  В  душе борются чувства ревности, жалости, раздражения, и горечи. Он вытащил из кармана костюма, сложенную вдвое тетрадь, в мягкой кожаной обложке, протянул Татьяне.
— Возьми! Тебе она принадлежит по праву.  Возможно, когда-нибудь, повесть напишешь!
Таня взяла в руки тетрадь, из нее выпала фотография. Таня сразу узнала  себя, Спартака, Тому. Как  была против  фотографирования!  Это конец! Шавкат не простит! У нее похолодела спина.  Они друзья!?  Тесен мир, правильно говорят! Аборт делать уже поздно! Помогать некому. Сама выращу! Теперь я просто обязана родить и воспитать этого ребенка! Татьяна нагнулась, подняла фото,  встретилась взглядом с устремленными на нее, горящими глазами Шавката. Он в гневе, или мне кажется! Что сказать?  Ей показалось, он ждет ее ответа.
— Ты  знаешь! —  произнесла на выдохе, дрогнувшим, тихим голосом.
Шавкат  склонил голову к плечу.  Он не может произнести ни одного слова, даже, если бы захотел.  Задержал взгляд на Татьяне. Думает,  обиделся, ревную, бешусь! Не могу собрать мысли, не могу найти слов, найти решение, как поступить в столь сложной ситуации. Не дают сосредоточиться  ее ждущие глаза. Ведь, она сейчас осталась один на один со своей проблемой. Я  обнадежил, уговорил оставить ребенка, а, теперь получается, убегаю. Не от трудностей,  от обычной ревности! Так ли уж сильно  ревную? Скорее, это просто шок. Надо побыть одному. Одиночество и для нее и для меня сейчас, лучшее лекарство! Пусть подумает, любит меня или нет!
— Ты свободна!  Мое предложение остается в силе! Решение за тобой!  —  тихо произнес Шавкат. Поднялся, оправил китель. — Извини! Я пойду! —  вышел в прихожую. Таня  прижав, тетрадь к груди, прошла за ним. Наблюдает, как он медленно надевает шинель, застегивает пуговицы, приглаживает волосы, надвинул на лоб фуражку, поглядел в зеркало. Но она понимает,  он не видит себя в зеркале, все движения  выполняет по привычке. Руки его трясутся.  Прикоснуться к нему,  погладить пальцами по щеке, но она не смеет приблизиться.  Ноги будто приросли к полу, тело отяжелело.
Шавкат подошел к двери,  повернул ручку замка,  дверь открылась мягко, без стука, и так же тихо за ним закрылась.
Ну вот! Будто и не было ничего! Таня прислонилась к стене. Увидела свое отражение в зеркале. Бледные щеки,  впавшие глазницы. Провела ладонью по лбу, пригладила волосы. Ревнует! К покойнику! Но ведь это было до него, Я и представить не могла, что наши пути пересекутся. А разве у него не было женщин!?  Наверняка, и не одна! Мужики все одинаковы! Им можно, а нам нельзя! Отговорил  от аборта. Время упущено! Осталась, одна, с прежней проблемой! Она сжала ладонями виски, ощутив, как толчками пульсирует кровь в венах.
Прозвенел звонок. Татьяна подошла к двери, повернула ключ в замке.
Бледное лицо дочки, с черными кругами под глазами, испугало Ирину. — Тебе плохо? Скорую вызвать?
  — Мама! —  произнесла Таня. Чувства выплеснулись наружу, будто оборвалась натянутая пружина. Слезы градом покатились по бледным щекам. — Он ушел, ушел! Все кончено!
— Боже мой! Танечка! Что случилось! — Ира перешагнула порог. —  Кто ушел!
— Шавкат! Совсем ушел! — сквозь рыдания прохрипела Таня.
— Поссорились! Ничего страшного! Помиритесь!
Таня отстранилась от матери. — Ты не поняла! Он больше не придет. Ты ничего не знаешь!
— Подожди, я разденусь, и ты  расскажешь! — Ирина сняла сапоги, пальто,  обняла дочь за плечи, повела в комнату. — Садись! — подвела  Таню к дивану, присела рядом. Таня прижалась к матери.
— Ты даже представить не можешь,  что произошло!
— Вот и расскажи! —  взяла в ладони заплаканное лицо дочери, поцеловала мокрые глаза, щеки, лоб. — Что за страсти приключились! Не может быть, чтобы нельзя было найти из них выхода.
— Возьми!  — Таня протянула матери тетрадь!
— Обычная тетрадь! Что в ней такого! — Ирина повертела дневник в руках.
— Раскрой! Там фото! Посмотри внимательно, все поймешь без моих объяснений.
Ирина развернула листы, взгляд упал на снимок.
— Это твое летнее приключение! —  повернула лицо к дочери, встретилась с ее остановившемся,  взглядом. —  Беременна от него?  Он женат?
Таня кивнула головой.
— Понятно!
Девушка склонила голову, будто ожидая от матери удара или пощечины, хотя мать, даже в детстве ее никогда не била, как бы, не были серьезны ее провинности.
— Где ты взяла дневник!
— Шавкат принес!
Ирина  остановила на дочери удивленные глаза.
— Они  знают друг друга. Спартак разбился на машине неделю назад. Шавкат пошел к его жене, и она отдала ему. А он принес мне, поняла!
Ирина закусила губу.  Шавката можно понять! Пока он был в Москве, Танька накуролесила. Из благородства  предложил оставить ребенка, позвал замуж. Теперь что? Взял таймаут? Или совсем разобиделся?
— Не надо плакать! — Ирина пригладила ладонями волосы. — Очень хорошо, что  не сделала аборт! Так распорядилась судьба, и твоя, и этого мужчина, как его зовут?
— Спартак! —  подсказала Таня.
— Да, Спартак! Родишь, вырастим! Не пропадем! Бог с ним,  с  Шавкатом! Не смог побороть ревность! Кто знает, что у него сейчас творится в душе?  Не требуй от него  внимания к своим проблемам. И не упрекай!
— Ты права, мамочка, ни упрекать, ни требовать  не могу. — вздохнула Таня. — Обидно! Обещал, уговорил, в больницу прибежал. Поверила, как дура! А он! — она махнула рукой, глаза наполнились жгучей влагой.
— Не надо плакать! — Ирина притянула к себе дочь. — Бабушке не говори!
— Не скажу! Хорошо,  она сегодня во вторую смену работает. Пусть думает, что я беременна от Шавката. Мне и так, от стыда перед вами, хоть сквозь землю провались! С Юркой гуляла, потом Спартак появился. Теперь Шавкат»! Я нехорошая? —  поцеловала мать в подбородок. — Да, мам!?
Женщина погладила Таню по голове.
— Хорошая! Мало ли, какие беды в жизни случаются? Ты никому не изменила. С Юрием поссорилась. Встретила Спартака. Семью разбивать не стала.  Шавкат знал о ссоре с Юркой. Сам тебя добивался. Прекрасно понимал,  ребенок  у тебя не от Юрия, значит, был еще кто-то. Оказалось,  этот кто-то ему знаком! У него сейчас все перепуталось в голове. Думаю, он сам не свой. Наверное, переживает за гибель Спартака. Все-таки они товарищи! Не тревожься! Может быть, он перебесится, и придет с повинной. Жди! Мужики, долго обдумывают, и  правильное решение к ним приходит не сразу. Нужно время!
—  У меня нет времени! Скоро всем заметно станет! — Таня погладила ладошками округлившийся живот. — Кто там сидит, девочка или мальчик?  Спартака больше нет!
— Тебе его жаль!
— Он меня очень любил! Говорил, перед отцом неудобно, с долгами за свадьбу не расплатился, а то бы бросил жену. Я не дала.
— Ты его любила?
— Как в бреду,  опьяненная солнцем, озером, жарой! С ним было просто и легко. Никаких обязательств!
— А Шавкат?
— Шавката я люблю! —  голос Татьяны дрогнул. — Очень люблю! — она повернула заплаканное, с красными глазами, лицо к матери. — Ты не представляешь, как я его люблю! Он такой, кого я всегда ждала! Сильный, смелый! Добрый! Почему он так со мной поступил!?
— Не надо! — Ирина погладила плечо дочери. — Все образуется!

Глава 34.

Шавкат идет, не разбирая дороги. Споткнулся о камень, поддал мыском сапога. Заныл от боли большой палец в ноге. — Черт! — произнес он, и наткнулся на дерево. Потер ушибленный лоб. Куда иду! Давно надо было свернуть, свой дом потерял! Остановился, огляделся. Конечно, целый квартал вперед прошел. Круто развернулся, вышел на тротуар. Наконец, засветились знакомые окна. Дверь открыла мать.
— Сынок! У тебя кровь на лбу!
Шавкат провел ладонью, испачкал пальцы.
  — Куст на дороге!  Не спрашивайте, ничего! —  снял сапоги, бросил шинель мимо вешалки, прошел в комнату, лег на диван, заложил руки за голову.
Турсун-опа остановилась на пороге комнаты. Что это с ним!?  Зол, или обижен на кого? Никогда еще  таким не видела.
— Ужинать будешь?
Шавкат покрутил головой.
Она хотела сказать, что приготовила его любимые ханумки с мясом,  но вспомнила, как он с раздражением произнес в коридоре, «Не спрашивай!», вздохнула и ушла на кухню, присела на табуретку. На работе неприятности, или с Татьяной поссорились!  Точно, с Таней!  Собирались заявление подавать на регистрацию, да все тянут! Не ладится у них, вот и ходит, как в воду опущенный.
Шавкат устремил взгляд в потолок. В голове каша из мыслей и образов. Где  она с ним познакомилась? Спартак пишет, несколько месяцев ходил за ней, прежде чем решился подойти. В нее можно влюбиться с первого взгляда!  Красивая! Рот раскроет, поразит интеллектом!  Добрая! Вспомнил, когда увидел девушку впервые. Немел под огнем ее глаз. С трудом передвигал ногами в танце, ощущая тепло девичьего тела под своей ладонью.   А ведь ты ей тоже понравился тогда! Осенило Шавката. Закряхтел, словно  придавили чем-то тяжелым, повернулся на бок. Я не дал ей надежды. Уже  тогда  могли подружиться. Не посмел!  Девушка моего друга! Ну и что! Шепнул  внутренний голос. Прекрасно видел,  их отношения далеки от идеала. Они слишком разные, чтобы составить союз. Юрий тоже это понял, и  подбросил записную книжку. Выходит, я виноват в ее летней ошибке! Она заметила меня, но я не попытался завести знакомство. Он вспомнил  споры с Юрием, бессонные ночи на общежитской кровати, в Москве. Когда ее глаза неотступно стояли перед его лицом, ощущал аромат ее духов, вспоминал каждое движение рук, поворот головы, копну каштановых волос, ласкающих плечи. Вспомнил, как обрадовался, когда узнал, о встречах Юрия с Ольгой. Не побоялся  приехать в Ташкент. Вспомнил поездку за город. Больничную койку! Просил у Бога выздоровления не ради себя,  а ради нее. Чтобы вернуться. Чтобы быть вместе! Узнал о случившемся с нею, тотчас помчался в роддом. Предложил замужество. И что теперь!? Обманул ее! Уговорил  оставить ребенка, и ушел от ответственности. Как это могло случиться? Шавкат сам испугался своих выводов.  Погиб Спартак! Он был твоим товарищем! А если бы у него остался ребенок после гибели, ты бы удочерил. Например, Тамарка! Почему сейчас  растерялся? Ничего страшного, если Татьяна носит его ребенка. Пусть от него останется еще один наследник. Разве Спартак не заслужил любви, внимания?  Шавкат встал, достал сигареты, закурил, прошел по комнате. Она любила его! Любила, Любила! Он бросился на диван лицом вниз, кулаками замолотил подушку, захлебываясь дымом и слезами. Закашлялся, потушил сигарету в пепельнице на столе. Пожалел, что отдал дневник Татьяне, только бегло пролистав страницы. Прочитать  от корки до корки! Теперь это невозможно! Он сел, обхватил себя руками за плечи. Спартак очень ее любил! Как он называл ее? Танюша? Нюша! Да, точно, моя Нюша! Но он писал, она его не любила. Снова и снова перебирает Шавкат в памяти текст дневника. Спартак для нее всего лишь летнее приключение! Летний плен для обоих!  Шавкат сжал ладонями  виски. С ума можно сойти! Надо выбросить из головы все, что было с нами, зачеркнуть, забыть! А как же Таня? Что станет с нею? Не могу думать о ней. И не хочу. Отключиться хотя бы на время. Потом, потом!  Он лег, отвернулся лицом к стене, остановил взгляд на рисунке ковра, повешенного над диваном. В темноте узор кажется загадочным. Что таится в орнаменте? Квадрат, а если повернуть, получится ромб. Геометрические, ровные фигуры, а вот круг, нитки более светлые. На улице фонарь качается, или луна заглянула в окно. Шторы не задернул, вот она и светит. Луна светит. Тепла от нее нет. Танька луна? А я кто!? По телу пробежал озноб. Шавкат поджал ноги. Холодно! Сейчас встану, надо зажечь свет. Рука поднялась и бессильно упала вдоль тела. Веки отяжелели. Таньке надо позвонить! Подумал Шавкат, проваливаясь куда-то вниз.
Турсун-опа вошла в комнату, задержала руку на включателе. Прислушалась к ровному дыханию сына. Заснул! Даже не разделся. Пусть спит! Подошла к окну, потянула занавеску.  Неслышно приблизилась к дивану, прикрыла пледом спящего, и вышла из комнаты.
                * * *
Таня уже, который час лежит в постели,  и не может заснуть. Ей то, холодно, и она подтягивает колени к груди, натягивает одеяло до подбородка. То становится нестерпимо жарко,  кладет ноги поверх одеяла,  рукам не находит места. Заложит за голову, пальцы больно впиваются в  кожу. Опустит вдоль туловища, болит позвоночник. Сложит на груди, охватывает страх, в такой позе лежат покойники. Как разбился Спартак! Снова и снова приходят ей в голову мрачные мысли. Шавкат сказал, на машине!  У него не было машины, когда мы встречались. Тесть подарил! Старается задобрить, знает,  не любит жену. Не любил! Да, теперь, не любил! Потому что его больше нет! О чем он думал в тот момент? Откуда они с Шавкатом знают друг друга! Приподняла голову, скрутила волосы в узел, откинулась на подушку. Впрочем, какая разница! От бесконечных почему, голова трещит. Шавкат теперь знает,  от кого у меня ребенок. Ну и что? Ведь это было до него. Спартак в дневнике пишет, я его не любила! Так почему ревнует, бесится? Я так и не прочитала до конца записи. Слезы застлали глаза. Успею прочитать, тетрадь у меня. Интересно, Шавкат все прочитал? И что там Спартак пишет. Как ходил за мной? Как познакомились. Никогда бы не подумала, что он лирик! Надумал дневник писать. И жены не побоялся? А пишет грамотно! Жена видела фотографию? Что если прочитала дневник? Или только пролистала? Узнала о моей беременности?  Зачем ей читать? Отдала Шавкату тетрадь, значит ей неинтересно  содержание. Станет мстить? Вряд ли! Шавкат говорил, они жили как кошка с собакой. Не любили друг друга, и оба об этом знали. Да, она, кажется, вспомнился ей разговор с Шавкатом, в ближайшие дни собирается уехать в Армению.  Уже вещи упаковала. Значит, не станет искать встречи со мной.  Шавкат обиделся! Ушел! Бросил меня! Глаза наполнились влагой. Слезы покатились по щекам, намочили ворот  ночной рубашки.  Мама говорит,  перебесится, и придет!  Что ж, судьба уготовила мне счастье матери одиночки! Как буду рожать! Встречать придут мама и бабушка. Ей стало невыносимо горько. Хочется кричать. Повернулась на бок, закусила угол наволочки. Ну и не надо! Ну и пусть! К черту всех мужиков! Только о себе думают! Эгоист! Надо заснуть! Перевернулась на спину. Положила ладонь на низ живота,  ощутила,  легкое движение. Сколько месяцев! Ему уже время шевелиться? Уже живой!? Будет у меня маленький сыночек, или доченька! Беспомощный, слабый! Ему нужно будет мое внимание. Таню охватила жалость. Она представила, как возьмет на руки маленькое теплое тельце, прижмет к груди! Никого мне больше не надо! Буду растить сына! В нем мое счастье! Легла на правый бок, потянула одеяло, подвернула края под себя, прижалась щекой к прохладной наволочке, закрыла глаза. Ей ощущается на руках теплый комочек, который  баюкает, ласкает, целует лобик, пухлые щечки, прижимает к себе. Кажется, засыпаю! Промелькнуло в ее сознании.
            
Глава 35.
               
Шавкат докурил  сигарету,  сложил листы в папку. Обеденный перерыв  предусмотрен законом! 
— На обед пойдешь? —  подошел к   Олегу, внимательно читающему газету, положил ладонь на плечо.
— Мальчики,  землетрясение в Армении! По телевизору в специальном выпуске новостей объявили! —  крикнула Наталья с порога. — Пойдемте в актовый зал, там собрание, и телевизор. — Города Спитак, Ленинакан полностью разрушены! Ужас, тысячи жертв,  люди мерзнут на улице!
Жена Спартака уехала в Спитак! Пронеслось у Шавката в голове. Они живы, или погибли? Обещал Инге  помочь, значит, должен туда поехать!
Сотрудники столпились у телевизора. На экране сменяются кадры. Разрушенные дома, плачущие люди.
— Мы не можем сидеть! — послышались голоса. — Ташкент в 1966 после землетрясения,  восстанавливали всем Союзом!
— Соберем бригаду! Поможем!
  — Кто желает помочь, прошу ко мне! — звонкий голос Наташи перекрыл шум. — Я записываю! —  она придвинула стул к маленькому столику в углу помещения, положила лист бумаги, взяла ручку.
Ее сразу окружили.
Шавкат вышел из зала, прошел по коридору. Открыл дверь к начальнику.
— Ахмедов! Что у тебя? — Фархад Садыкович махнул парню рукой. — Почему не в зале?
— Я должен сегодня же поехать в Армению!
— Почему такая спешка!
— Товарищ разбился,  его жена с маленькой дочкой уехала неделю назад в Спитак, к родителям. Я должен улететь сегодня!
— Горячая ты, голова, Ахмедов! —  начальник постучал карандашом по столу. — Тебя переводят в комитет. Уже все бумаги подписаны, а  ты, рвешься,  спасать мало известных  людей!
— Не могу сидеть дома, на диване, когда гибнут люди! Вы должны понять! Отпустите!
— Да, я тебя не держу! — вздохнул Фархад Садыкович. — Поезжай! Что с тобой поделаешь!
— Вы разрешаете!
— Конечно!
— Так, я сейчас и пойду?
— В отдел кадров загляни, командировку оформи, и в Добрый путь! Как говорится!
— Спасибо! — Шавкат приложил ладонь к груди.
— Ладно! Лети, помогай, братскому армянскому народу! — скривил губы в улыбке, начальник РОВД.
                * * *   
— Всю квартиру продымил! Хоть бы окно открыл! — зашла в комнату Турсун-опа, подошла к окну, распахнула створки. — Давно пора  утеплить, из-за тебя не могу!  —  увидела, стоящую на столе большую черную сумку.
— Куда  собрался!?
Шавкат стряхнул пепел, с очередной сигареты в пепельницу.
— В Армению! Там землетрясение! Надо помочь!
— Вот, так, сразу!? — Недавно приехал, и снова уезжаешь? — Турсун-опа  присела на край стула, сплела пальцы рук. — Я и так тебя дома не вижу!
— Так надо, мать! Я должен быть там!
— Сейчас  уезжаешь?
— Самолетом улечу, только вещи сложу. — он поднял вверх ладонь. — Подождите, не отвлекайте, чтобы не забыть? Что еще надо взять?
— Ох, горе, ты луковое! — Жениться собрался, и опять уезжаешь!
Шавкат подошел к матери, обнял за плечи! —  Сходи к Татьяне, скажи…! А впрочем, не надо! Вернусь, сам объясню!  —  поцеловал мать в щеку.
Турсун-опа притянула к себе голову сына, прижалась губами к остриженному затылку. В глазах  защипало.
— Не надо, мам! — Шавкат взял руки матери, прижался губами. — Не на войну! Помогу, и вернусь. Недели через две!
— Без тебя не обойдутся! Шайтан! — она высвободила  ладони. — Да, будет! Храни тебя, аллах!
— Спасибо! — Шавкат наклонился над собранной сумкой, примял кулаками вещи, потянул молнию.
— Свитер черный  взял?
— Взял! —  вышел в коридор, надел куртку.
— Замерзнешь!
— Армейскую форму надену! —  прижал женщину к себе, вдохнул запах ее волос. Сердце больно защемило.
— Ну, все, Будьте здоровы!  Я пошел!
Турсун-опа прислонилась к стене. Разве  его удержишь!  Будто, без него не обойдутся!
                * * *   

              Шавкат прильнул к холодному стеклу иллюминатора, впервые, не обращая внимания на неприятные ощущения в ушах. Развалины, развалины! Как после бомбежки!
— Аэропорт не разрушился? Сядем? — обратился  к проходившей мимо стюардессе.
— Пристегните ремень! — мельком глянула на него девушка, пошла дальше по проходу, поворачивая голову направо и налево, повторяя одну и ту же фразу. — Пристегните ремни, идем на посадку!
Объявили, так еще и лично проходит! С раздражением подумал Шавкат. Там тысячи людей погибли, а она ремни пристегните. Откинулся к спинке кресла. Сейчас выйду, куда пойду? Даже не знаю, о чем спрашивать у прохожих! Какая организация мне нужна. Да и можно ли вообще,  найти что-то среди развалин.  Рядом  в кресле, пожилая женщина в черном платке тихо застонала. У нее видно, здесь погибшие родственники, подумал Шавкат.
  Самолет коснулся шасси бетонной полосы, подпрыгнул и побежал, сбрасывая скорость. Шавкат вздохнул. Сели!  До последнего момента приземления, боялся,  не примут, и полетят назад в Ташкент, или приземлятся в другом городе.
Сошел по трапу, огляделся. Холодный ветер проник под одежду. Поднял воротник. Здесь, погода покапризней. Вон как пробирает! А люди, без крыши над головой, в морозные ночи. Прошел в здание аэропорта. У невысокой стойки, женщина перебирает бумаги. К ней выстроилась очередь. Шавкат подошел.
— Я помочь приехал, из Ташкента? Куда мне обратиться!
— По улице пройдете, там скажут!  — не оборачиваясь, ответил высокий пожилой мужчина. —  Вот она сейчас все знает! — кивнул он на женщину за столом. — В ее руках наша судьба! Дать надежду, или  разорвать сердце!
— Говорят, погибших не отдают, хоронят в общей могиле! —  услышал Шавкат тихий женский голос за спиной.
— А ты думала, тебе разрешат самой возиться. Сколько у тебя погибло?
— Не знаю! — ответил другой голос.
— И я не знаю! Да и кладбища, наверное, разрушены. Сколько людей остались под завалами? Даже поклониться некому. Проститься по-человечески нельзя. За что, мы Господа прогневили! Такая напасть на нас совершилась! — послышались сдавленные рыдания.
У Шавката по спине пробежали холодные мурашки. Он вышел на улицу.
— Куда вам! — окликнул молодой мужчина в клетчатой кепке и кожаной куртке, жадно раскуривая сигарету. — До развалин могу довезти. Вон автобус! —  махнул рукой, — Все туда едут, а там сами ищите!
Шавкат влез в маршрутку, нашел свободное место у окна. Высокие деревья вдоль аллеи, грустно раскачивают голыми ветками. По небу плывут серые скученные облака. Будто и нет рядом печали. Подумалось ему.  Машина резко тронулась с места. Замелькали  за окном картины пустынного загородного пейзажа. Далеко у них аэропорт от центра, или нет?  Дорога свернула направо. Впереди показались окраины города, или то, что можно назвать городом.
— Еще немного проеду, а там, извините, товарищи, сами добирайтесь! Дальше проезда нет! — повернулся водитель.
Шофер затормозил возле груды обломков досок, смешанных с битым кирпичом. Шавкат спрыгнул на землю. Огляделся. Увидел группу рабочих разгребающих завал.
— Помощники нужны!?
— Ты откуда!
— Из Ташкента!
— Прислали, или по доброй воле!
— По доброй! У меня здесь родственники!
— Вон там, палатка! — вытянул руку один из рабочих, — Иди, запишись, и пожалуйста! А то вчера двое спасателей погибли под обвалившейся крышей, еле опознали!
— Вот как! — Шавкат покачал головой.
— А ты как думал! Это не прогулка по историческим местам! Каждый день трясет! Потому и записывают паспортные данные! Не хуже войны, браток!
Шавкат  перешагнул через узкое бревно. С потолка, или перекладина, задержал  взгляд на покоробившейся от времени поверхности. Поскользнулся на куче щебня. Уперся ладонью о бетонный кусок плиты. Ну и завалы! И везде под ними могут быть люди! Указанную палатку,  увидел издалека. Но, пробирался к ней, чуть не полчаса. Ногу негде поставить! Обломки, обломки! Действительно, как на войне! Наконец, приблизился к натянутому брезентовому пологу. Откинул материю!
— Можно!?
— Входи!
Он не сразу признал, в сидящем человеке за покосившемся столом, женщину. Черный ватник, на голове шапка с опущенными ушами.
— Не робей! Что надо!
— Да, я, вот помочь хотел! — Шавкат смял в руке шапку.
— Откуда? Один, с  бригадой?
— Пока один! Из Ташкента! Товарищи подъедут!
Женщина подвинула папку с края стола, развернула, что-то зачеркнула на листе, подняла на Шавката глаза.
— Фамилия!
— Ахмедов!
— Паспорт давайте!
Шавкат  положил на стол паспорт.
Она  пролистала страницы.
— Холост! Здесь кто, девушка?
— Знакомые! — Мужчина облизнул губы, переступил с ноги на ногу. — Узнать бы? Живы, или нет?
— Адрес, фамилия?
— Адреса не знаю! — Шавкат пожал плечами. Действительно не знает ни фамилии, ни тем более, адреса. — Ованесян Инга с девочкой Тамарой. Они к родственникам  неделю назад приехали из Ташкента.
— Тут своих, коренных опознать невозможно! Где ж их тут найти? На какой улице их родственники проживали. Видите, весь город в развалинах!
— А  в деревне?
— Все с землей  перемешано! Природа словно прогневалась на наш край! —  достала из кармана пачку сигарет, закурила. — Не печальтесь, побудете денек, другой, выяснится, где ваши знакомые!
Шавкат вышел из палатки.  Спотыкаясь, о торчащие обломки бетонных плит, пошел к мужчинам.
— Перемениться есть во что? — оперся на древко лопаты, высокий мужчина. — Вон там на бетонке спецовка, и лопаты.
Шавкат надел поверх куртки, черный халат, взял в руки лопату.
— Осторожнее работай, там могут быть люди, а то по голове лопатой саданешь! — произнес у него за спиной рабочий.
Шавкат  разгреб кучу щебня. Под ним оказалась бетонная плита.
— Стой! —  задержал его руку,  молодой парень. — Надо спасателей вызывать! Сами не поднимем! —  приложил ухо к бетону, закрыл глаза, прислушался.
— Стонов не слыхать? — нагнулся бригадир.
Парень приподнялся, покачал головой.
— Значит, погибли все! — вздохнул мужчина. — За два дня, ни одного  живым не вытащили. — он взмахнул, поднятыми вверх руками.
— Там подъемник стоит, сейчас подъедет! — снял шапку, вытер вспотевший лоб. Подмигнул побледневшему Шавкату. — Вот так! Ничего, скоро обед привезут! Согреемся! Позавчера, весь день завалы разгребали. Только поздно вечером кухня приехала.
Заурчал мотор! Шавкат отскочил в сторону. Подъемник опустил крюк, рабочие закрепили за выступ плиты. Огромная глыба шевельнулась, сдвинулась с места, закачалась в воздухе, опустилась, у  покосившейся   кромки тротуара.
Шавкат подбежал к вдавленному плитой мусору. Ножки стульев, или стола? Разорванная на куски, мебельная обивка. Обнаженная лодыжка в стоптанном домашнем тапочке торчит из под мебельного обломка.
— Разгребай, лопатой! — подвинул его высокий мужчина. — Тут живых нет! Сразу видно!
Шавкат коснулся рукой ледяной, словно деревянной ноги. На спине выступил холодный пот. Пожилая женщина в домашнем халате. Седые пряди волос, прилипли к пожелтевшим щекам,  в открытых глазах застыл ужас.
— Поднимай! Неси! — скомандовал мужчина.
Они потащили отяжелевшее тело. У бетонной кромки, остановились.
— Клади! Бригада заберет!
Какая бригада!? — удивился Шавкат хладнокровию мужчины.
— Не удивляйся и не возмущайся. Собиратели трупов!
Шавкат потерял счет времени и трупам, которые они доставали и доставали из-под развалин.
— Обед привезли! — прокричал хриплый голос.
— Здесь без нас закончат.  После обеда пойдем на соседнюю улицу. — рабочий махнул рукавицей через груду бетонных плит.
Шавкат черпает ложкой горячую еду, не понимая вкуса и запаха.  Перед глазами стоят искореженные тела, в носу запах гари, пыли и гниющего человеческого мяса.
Словно угадав его состояние, пожилой мужчина остановил на нем взгляд.
— Это еще погода холодная! В жару, уже дышать было бы нельзя! —  подмигнул Шавкату. — Ешь, до вечера далеко! Силы нужны! —  облизнул ложку, поставил пустую железную миску на  край бетонного обломка. — Долго не засиживайся, на бетоне, да на ветру, простатит можно получить. Меня Николаем зовут! Мы с Яшкой с Украины! Тебя как величать!
— Шавкат! —  поднялся, отряхнул брюки.
— Извозился?
— Да, нет! Я сразу дома, в старое обрядился!
— Правильно! Вставайте, ребята!
Ноги разъезжаются на покореженной мебели, кусках зеркала. Другая улица! Подумал Шавкат. Как тут различишь! Месиво из бетона, дерева, тряпок.
— Стой! Здесь работать будем!  — Николай махнул рукой.
Шавкат перешагнул через обломки деревянного шкафа, и остановился.  Возле опрокинутого искореженного дивана, ползает ребенок. Грязные ручки скользят по щепкам и кучи тряпья. Мужчина приблизился к ребенку, насколько можно быстро,   ноги, расползающиеся на  обломках щебня, дерева, ваты и опилок, словно чужие.  Малыш, закрыв голову руками, тихо застонал.
—  Испугался! Иди сюда! —  позвал Шавкат, но ребенок отполз в сторону. —  Иди сюда! — поставил ногу на  кирпич, протянул руки и увидел лежащую без движения вниз лицом девочку, лет восьми.   Голова засыпана щебнем,  окровавленные остатки одежды прикрывают оголенные ножки. Их двое, понял Шавкат. Балансируя на обломках, чтобы не сломать ногу,  изловчился и взял малыша на руки. Маленькие ручки вцепились  в его воротник. Шавкат посадил  ребенка на  бревно.  Черные глаза блестят от слез. Щеки испачканы глиной и кровью. Неужели? Не верит глазам.
— Тома, ты меня  узнаешь? Я дядя Шавкат!
 Тамара закричала,  размазывая по лицу кулачками пыль.
— Катя! Катя! 
— Своих нашел? — подошел Николай.
Шавкат кивнул, не в силах что-то произнести.
— Вот как судьба распорядилась! А ты волновался, где искать?
— Там еще одна! — Шавкат  кинулся к дивану. Ладонями разгреб мусор? Перевернул девочку на спину, приложил ухо к груди. — Дышит! Она дышит!
Подошедший Николай помог поднять обессилевшего ребенка.  Ее положили  рядом с Тамарой.
— Катя! — Тамара коснулась ладошками  щеки девочки.
— Сестра, наверное! —  Николай приложил ладони ко рту,  словно в рупор крикнул. — Эй,  здесь дети!
— Я не могу их оставить! Мне надо проследить, куда их отвезут! — присел Шавкат на землю рядом с детьми.
Молодая женщина в синем халате и надетом поверх ватнике,  ощупала Тамару.
— Кажется, повреждений нет! В медпункте осмотрим! —  потом склонилась над Катей.  — Вот! — подняла окровавленную ладонь. — У нее повреждена нога.  Сюда! — она замахала руками. Подбежали двое мужчин. — Срочно в медпункт!
Молодой корреспондент навел на них объектив камеры.
— Живы!
— Только вас не хватает! — отстранила его женщина.
— Напрасно! Вы недооцениваете наш труд! — он   направил камеру на детей. — Этот материал сегодня же  покажут по телевидению. Возможно, их опознают  родственники!
— Уже опознали! — положил ему руку на плечо, Шавкат.
Санитары   положили девочку на носилки. Женщина взяла Тамару на руки.
Шавкат догнал.
— Куда вы их забираете! Это мои дети! То есть, я их знаю! — Шавкат загородил ей дорогу.
— Вы мешаете, молодой человек! —  произнесла она с легким акцентом, уперлась  ладонью ему в грудь  — На параллельной улице уцелевшее здание, там раненые.
— Я  хочу их забрать!
— Заберете! Осмотрят, нет ли у них серьезных повреждений, и заберете!
Шавкат вернулся к развалинам.
— Не переживай! — подошел Николай. — Дети в шоке. Им врач нужен. Не  пойму, как они выжили!
— Диван,  смягчил удар! С какого этажа они упали?
— А Бог их знает? Давай работать! — Николай  поднял бревно. Шавкат  подхватил второй конец. Отнесли к куче обломков.  Вернулись, лопатами разгребли остатки изломанной мебели.
— Гляди, туфель торчит! —  Яков потянул за каблук.
— Не тяни, мусор разгребай! — отстранил его Николай. Ладони Шавката наткнулись на что-то холодное и мягкое.  — Тело, или живой кто? — прошептал он.
— Тело! — Николай  ладонью счистил  опилки. Открылось окровавленное лицо с налипшим мусором. Шавкат вздрогнул. Инга! Точно она!
— Помогай, что встал, как столб! Мне не вытянуть  одному!
— Это мать той девочки! — заикаясь, произнес. Шавкат.
— Мать, значит! Сейчас отца найдем! Неси вон туда! — кивнул Николай.
— Отец разбился в аварии две недели назад в Ташкенте.
Шавкат крепко держит ноги женщины в модных туфлях, отворачивает глаза от окровавленного лица. Его трясет от озноба.
— Привыкай! — вздохнул Николай. — Природа! С нею не поспоришь и управы не найдешь! Девчушка, сиротка, значит!
— Они к родственникам приехали.
— Все под обломками остались!
Шавкат не помнит, как они раскапывали и раскапывали тела погибших. Складывали  у кромки  тротуара. У него перед глазами неотступно стоит лицо Инги. Уехала, а здесь нашла смерть! Дом разрушило! Ни одного живого! Родители женщины тоже погибли! Тамарка осталась одна. Я должен ее забрать!
— Ешь, каша уже остыла! — дошел до его сознания голос Якова. — Сегодня без обеда работали. От трупов еле отдышались!
— Да, потрудились на славу! — стукнул о землю опустошенной миской, Николай. — О чем задумался! — коснулся  рукой плеча Шавката.
— Мне надо уехать!
— Приехал помогать, и  уехать!
— Детей отвезу в Ташкент к матери!
— Пусть их осмотрят денек, другой, и отвезешь. Пойдем в палатку, отдохнем!
Шавкат поворачивается с боку на бок на твердом лежаке. Подтянул одеяло, подоткнул края.  Согреться не удается. Ветер треплет края палатки. Люди мерзнут, покойники лежат на земле. Кровь, раненые. Вот не думал,  увидеть такое в мирное время! Танька, наверное, не представляет, где я сейчас. Мать сказала, или нет? Дурак я! Рассердился, приревновал! Теперь не к кому ревновать! Никого нет!  Завтра пойду детей проведаю. Если разрешат, заберу! А если не разрешат? Все равно, заберу. Украду!
 
                * * *         
Таня  сидит на диване, поджав под себя ноги,  перелистывает страницы надоевшего учебника.   
—  Чай  пила? — обернулась к дочери, Ирина. — Бабуля  очень вкусные пирожки испекла, твои любимые, с айвовым вареньем. — женщина положила в пиалку густую массу, зачерпнула  ложечкой  положила в рот, запила чаем. — Варенье получилось на славу!  Молодец, мамуль! Таня,  к тебе обращаюсь, почему молчишь! Не похвалишь бабушкины пирожки!
— Я выпила одну чашку чая с пирожком! Спасибо, бабуль! Все, как всегда, очень вкусно! — Таня перевернула страницу. Лениво провела взглядом по строчкам.
— Сейчас «Время»», сделай громче! — попросила пожилая женщина Ирину.
Таня вздохнула. Опять  рассказы о землетрясении в Армении. Раненые, погибшие, разрушенные дома.
Знакомые музыкальные позывные наполнили комнату. «Число жертв исчисляется тысячами. Разрушены города Спитак, Ленинакан, Кировокан. В двадцати одном городе Армении  имеются разрушения. Полностью разрушены 324  села. Тысячи людей остались без крова.  Дети лишились  родителей. Детские дома переполнены. Эту девочку вытащили из-под развалин дома. Она чудом осталась жива». Таня всмотрелась в экран. Господи! Ее словно пронзили большой иглой. Соскочила с дивана, подбежала к телевизору.  Тамара, дочка Спартака!  Как она там оказалась? Таня всматривается в запыленные лица спасателей.
— Что с тобой? — Ирина увидела расширенные глаза дочери! Ты знаешь эту девочку?
Таня кивнула, не в силах произнести ни слова.
Бабушка поставила чашку с чаем на стол.
— Откуда тебе ее знать?
— Долго рассказывать, бабуль! — Таня отошла от телевизора, присела на диван. Ей стало холодно, накинула на спину плед. Сердце прыгает у горла. Шавкат говорил,  после гибели Спартака,  жена уехала в Армению. Значит, в Спитак. В деревне, недалеко от города,  у Спартака  жили родители. Диктор сказала, все погибли! Бедная  девочка, плачет и ползает по развалинам. Неужели, у нее никого не осталось! Она вспомнила, как Тамара обнимала ее за шею, называла Катей, слезы полились из ее глаз.
— Тебе нельзя волноваться! — Ирина подсела к дочери, обняла за плечи, поцеловала в лоб.
— Это дочка Спартака! — тихо произнесла Таня. — Она теперь совсем одна осталась.
— Может быть, у нее  найдутся родственники! — Ирина провела ладонью по волосам дочери.
— Слышала, диктор сказала,  все жители дома, где проживала девочка, погибли! Теперь у нее только один родственник! — Татьяна положила ладонь на живот. — Вот здесь!
— Ты ничего не можешь для нее сделать! 
— Мне показалось, там Шавкат.
— Вот именно, показалось!
— Мама, ты его не знаешь! Это он! Шавкат не сможет усидеть дома!
— Что  вы шепчетесь! — повернулась бабушка.
— Детей жаль! Холод, голод! Дома разрушены, негде укрыться!
— Не дай Бог! Такое горе! — старушка приложила ладони к щекам. — В шестьдесят шестом, ты еще совсем крошкой была, когда в Ташкенте произошло землетрясение. Центр полностью разрушился.
— Я не помню центра! И землетрясение не помню! — Таня вздохнула.
— Слава Богу, что не помнишь!  Весь Советский Союз пришел на помощь! Город заново отстроили. Наш, двенадцатый квартал был последним. Вокруг поля и колхозы. За два года понастроили!               
  — Живот ноет, пойду, лягу! — Таня оправила полы халата, подошла к столу, налила в пиалку из чайника,  остывший чай, выпила, и вышла из комнаты. Разделась, легла в постель, подтянула колени к подбородку, накрылась одеялом.
                * * *
Женщины  переглянулись. Бабушка остановила взгляд на дочери.
— Танька что-то от нас скрывает! 
— Все нормально! Не беспокойся, мама! — Ирина улыбнулась, подвинула чашку.
— Не хотите рассказывать?
— Я ничего не знаю!
— Когда они распишутся, или уже раздумали?  Дитя не станет ждать! Потом позору не оберешься! — бабка хлопнула ладонью по столу. — Молодежь нынче совсем безответственная пошла!
Ира собрала чашки, тарелки после вечернего чаепития, поставила в раковину, застучала посудой.
— Они сами разберутся. Иди, мам, спать! Поздно уже. Посуду помою, тоже лягу.
Женщина тяжело поднялась с табурета, погладила руками онемевшую спину.
—Ты права, устала за день. Бросить работу? Или подождать, пока Танюшка родит! Где они жить собираются, у нас, или у них?
— У Шавката, наверное. Турсун-опа собирается уходить с работы. Шавкат мать не оставит одну. И квартира у них  трехкомнатная.
— Танька не уживется со свекровью.
Ирина рассмеялась.
— Турсун-опа Таньку обожает. О внуках давно мечтает.
— Ладно, как хотите! Я пошла спать!
Ирина посмотрела вслед матери, ополоснула под струей воды, чашку. Поставила на сушилку, вымыла руки, вытерла полотенцем. На цыпочках прошла по коридору, задержалась у двери спальни, прислушалась. Ровное дыхание матери ее успокоило. Заснула! Открыла дверь комнаты, в темноте разглядела, свернувшуюся калачиком под одеялом, дочь.
— Тань, спишь? Я к тебе! Можно? — прошептала Ирина.
— Не сплю! Иди сюда, мамочка! — Таня отбросила одеяло, села на постели. Женщина присела на край кровати, обняла дочку за плечи.
— Вы помирились с Шавкатом?
— Нет! Он не звонит, а я не могу! Выходит, сама стану навязываться!
Ирина погладила волосы дочери.
— Твой Шавкат, добрый, благородный человек.  Ты должна его ценить!
— Я его очень люблю, мамочка! Но он не приходит, значит, раздумал! Не может простить мне летнее приключение! Ты сказала, он сам все передумает, разложит по полочкам, и примет правильное решение. А он не принимает! Бабуле  ничего не говори!
— Конечно, не  скажу!  Ты жди, он придет! — Ирина встала. — Ложись! — Таня покорно опустила голову на подушку. Мать накрыла дочку одеялом, подоткнула края. — Вот так,  в детстве  тебя укладывала спать! — Погладила по волосам, поцеловала в щеку. — Спи,  все будет хорошо!
Она вышла из комнаты, прошла к себе. Мать тихо посапывает во сне.  Ирина легла, потянула одеяло. Танька стала взрослая! Скоро мамой станет! Быстро пролетело время! Я бабушка! Даже не верится!   Будем вместе с  прабабкой внуков качать в коляске. Заложила руки за голову, потянулась! Хорошо, Гена встретился!  Жизнь непредсказуема! Счастье, как и беда, приходит неожиданно!

 Глава 36.

Таня открыла глаза, рука потянулась за халатом, брошенным на спинку кровати. Накинула. Подошла к окну, раздвинула шторы. Опять дождь! Капли барабанят по подоконнику, залетают на стекло. Холодный декабрьский дождь. Ташкентская зима! А в России уже давно снег! К Новому году и к нам придет зима. Хотя, часто и на праздник не бывает снега. Мне теперь не до праздника. Буду сидеть дома! Отошла от окна, села на постель. Марсик прыгнул  на колени.
— Сладкое мое котище! Один ты меня преданно любишь! — погладила черную лоснящуюся спинку, взяла в ладонь мордочку, поцеловала в розовый нос!  Кот замурчал. — Одни мы с тобой! Пойдем  завтракать!
Девушка встала, вышла на кухню. На столе чайник, накрытый ватной куклой. Заглянула в холодильник, сыр, порезанный ломтиками, пирожки, испеченные  бабушкой. Вытащила банку с молоком, налила в чашку, поставила перед котом. — Ешь, мурлыка! — Кот потянулся, понюхал, обмакнул усы, начал пить. — Какой же ты привередливый! — рассмеялась Татьяна.   Есть не хочется! Взяла с вазы большое красное яблоко, откусила сочный кусок, разжевала.  Вернулась в  спальню, легла на кровать поверх одеяла. Ничего не хочу, ни есть, ни пить, ни спать, ни учиться! Мама с бабушкой   придут вечером. Одной даже телевизор смотреть не хочется!  Заставила себя подняться, пойти в ванную. Долго плескалась под душем, подставляя тело то под холодную струю воды, то под горячую. Наконец, почувствовала бодрость, обтерлась полотенцем. Надела халат,  села в кресло. Чем заняться?  Пробежала взглядом по книжным полкам. Почитать? Собаку на сене! Или войну и мир! Встала, подошла к шкафу. В прихожей раздался звонок. Мне только гостей не хватало! Никого не хочу видеть! Звонок прозвенел еще раз. Настойчивый товарищ! Может быть Шавкат. Исключено! Я бы почувствовала! Подумала Таня. Он в это время на работе. Сколько дней прошло, как  ушел! Даже не звонит! Значит, надо надеяться только на себя. Любопытство заставило подойти к двери, посмотреть в глазок!  Турсун-опа!? Удивилась девушка. Что-то случилось с Шавкатом!? Дрожащими  пальцами,  повернула ключ,  распахнула дверь.
— Спишь, доченька! Подумала, нет тебя, уходить хотела.
— Проходите! — Таня пропустила женщину через порог. — Одна  скучаю!
— А я тебе вкусненького принесла! —  подала Тане сумку. — Неси на кухню, я пока разденусь.
Таня  взяла сумку, ощутила душистый запах домашней самсы. Расстегнула молнию. Вот и кастрюлька. Открыла крышку. Куски мяса, тонкая стружка вермишели. Нарын!   вытащила кастрюлю, миску с самсой. Пакет с яблоками, орехи, изюм. Будто мысли мои прочитала! Обрадовалась Татьяна.
— Угадала!? — вошла   Турсун-опа. — Ты сейчас в таком положении,  обычной еды не хочется, по себе знаю. С утра встаешь и думаешь, что  съесть? В домашнем  холодильнике ничего не вызывает аппетита! Правильно говорю? —  приблизилась к девушке, положила руку на ее плечо.
Таня улыбнулась.
— Глаза разбегаются! Можно, нарын!?
— Конечно! Тебе принесла. Кушай!  Я посижу, погляжу на тебя!
Таня достала из шкафа тарелку, положила еду. Турсун-опа  поставила руку на локоть, подперла ладонью, щеку.
Татьяна быстро наворачивает ложкой, ощущая на себе пристальный взгляд.  Даже не спросила, почему  пришла. Может с Шавкатом что случилось?  Таня подняла глаза. Взгляд гостьи спокоен, приветлив. Ничего с ним не случилось! Она пришла ко мне.  Неужели Шавкат  рассказал  о Спартаке? Не может быть! Отогнала  страшные мысли. Отодвинула пустую тарелку.
— Наелась, доченька! — лицо женщины осветила добрая улыбка. — Ставь чайник, давай чай пить!
— Чай только что заварила,  но раздумала чаевничать. — девушка разлила по пиалкам душистый напиток.  Турсун-опа отпила несколько глотков, оторвала от кисти виноградину, бросила в рот, запила чаем. Поставила пиалу на стол, вздохнула. Таня встретила ее взгляд,  сердце  упало в пятки.  Неприятный холодок пробежал по  спине.
— Ты совсем не любишь моего Шавката, доченька? — Турсун-опа потянула с головы платок, пригладила маленькими ладошками, черные с проседью, волосы. — Чем он тебе не угодил!
— Очень люблю! — Татьяна перевела дыхание. — Это он  так сказал?
— Поссорились?
Таня сдерживает желание рассказать.  Откуда мне знать, как она воспримет мои излияния. Вряд ли Шавкат  потом меня похвалит.
— Повздорили немного!
— Он тебя обидел?
Таня решила взять вину на себя.
— Сама виновата, не сдержалась! Чисто по-женски! Трагедия на пустом месте.
— Шавкат уехал в командировку.
Значит, я не ошиблась. Это он  разбирал завалы в Спитаке.
— Знаю  его командировку! Вчера по телевизору его видела! В Армению уехал?
— Доченька, он приказал не говорить! Тебе волноваться нельзя! Приедет. Сам все объяснит!
— Когда  приедет?
Турсун-опа положила ладонь на руку девушке. — Он любит тебя! Приедет, распишитесь!  С  директоршей договорилась, как к нам переедешь, так  уйду с работы. Чтобы диплом тебе писать. А я за ребенком буду ухаживать!
— Спасибо! — Таня опустила глаза, скрывая набежавшие слезы.
— Тогда я пойду! — женщина повязала платок, встала. — Ты не обижайся на меня!  У молодежи теперь свои понятия!
— Что вы, Турсун-опа! — Таня обняла женщину за плечи. —  Спасибо за вкусный обед!
— На здоровье, дочка!  Ты жди! Он не оставит тебя! Если размолвка, какая была, так он покается! А ты прости, не держи на него зла. Мужики, народ несдержанный! Обидят, потом сами  маются!
Таня наблюдает за женщиной, как, не торопясь, она надела пальто, поправила на голове платок.  Сам не решился придти! Сбежал в командировку, благо повод появился!  Мог бы найти время, зайти попрощаться!
— Ты заходи, дочка!  Посидим, вместе поскучаем!
— Спасибо, Турсун-опа!
Татьяна захлопнула дверь. Подошла к зеркалу. Скоро в институте  станут по углам шептать.  Когда теперь приедет!
Вошла в комнату.  Задвинула шторы,  легла на диван. День быстро прошел! Уже стемнело!
Скрипнул дверной замок в коридоре.
— Таня, заснула? — щелкнул включатель. — Весь день лежишь? —  Ирина подошла к дочери. — Проголодалась!  Сейчас чайник поставлю! Хочешь, курицу сварю?
Таня подняла голову.
— Ничего варить не надо! Турсун-опа приходила, разной еды принесла.
Ирина присела рядом с дочкой.
— А ты волновалась? Значит, все будет хорошо! — погладила Таню по волосам.
— Она тоже так сказала. — вздохнула Таня. — Шавкат уехал в командировку.  В Спитак он уехал! Сердцем чувствую!
— Приедет и помиритесь!
— Я уже извелась! Места не нахожу. Ничего не хочу! Хочу его видеть! — ее глаза наполнились слезами.
— Глупенькая, потерпи немного! — Ирина обняла дочь, поцеловала в щеку.
— Мам, он ни разу меня не поцеловал по-настоящему. Я ему неприятна,  как женщина! Он меня жалеет! Я так не хочу.
— Вот дурочка! — тихо засмеялась Ира. — Он тебя очень любит! Потому и не торопится проявлять свои чувства! Потом съест тебя всю!
— Правда! Ты думаешь! — Таня посмотрела на мать, положила голову Ирине на колени. — Скорее бы он приехал!
               
Глава 37.

Шавкат медленно идет по улице, спотыкаясь о камни, перешагивая через обломки досок. Вот улица, а вот здание. Медпункт! Окна затянуты пленкой.  Вокруг груды щебня.  Убирать некому! Створки двери заскрипели, оставив след на полу.  Пожилая женщина, с закрученным на затылке, узлом седых волос,  столкнулась с ним, на пороге. Двое мужчин с носилками возникли за ее спиной.
— Освободите дорогу! Не видите, покойника выносят! — крикнула она.
Шавкат  прижался к стене. Накрытое простыней тело, почерневшая рука, с засохшими кровяными ссадинами, свисает с носилок. Выжил под обломками, умер на больничной койке.
— Не смотрите! — повернулась к нему, обожгла взглядом.  — Врачи сделали все возможное и больше! Травмы несовместимые с жизнью! За сутки так и не пришел в сознание! Что у вас! Пойдемте! —  быстро двинулась по узкому коридору. Шавкат пошел следом. Женщина толкнула узкую, железную дверь. Маленькая комната освещена тусклой лампочкой. По углам сложены стопки папок с бумагами, канцелярские книги, прочее бумажное хозяйство.
— Я вас слушаю, молодой человек! — хозяйка медпункта, понял Шавкат, прошла к старому письменному столу, села. — Присаживайтесь! — кивнула на старый, покосившийся стул. —  Раньше подсобка была. Все отдали для раненых. Куча  неразобранных документов. А сколько погибло! Как составлять списки, не знаю!
Шавкат присел.
— Девочка, полутора лет. Вытащил  из-под развалин.
— Какого числа? — женщина полистала  старенькую папку.
— Две недели назад! Я спасателям помогал.
— Поступали две девочки. Одна восьми лет, травма ноги.
— Да, это они!
— Родственники?
— Дочь моего друга! Он погиб! Мать  мертвую  вытащили из  развалин.   
— У нас много детей, и у всех родители погибли! Этих помню. Маленькая кричала, вцепившись в руку старшей. Еле разняли. Сестра, наверное!  Малышка невредима! У сестры нога повреждена.  Хотите забрать?
— Можно?  — Шавкат проглотил набежавшую слюну.
—  Я бы вам в ножки поклонилась, молодой человек! Но пока  распоряжения отдавать детей, не было!
— Адрес свой оставлю! Если кто-то найдется из  родственников.
— Дом, где ее нашли, полностью разрушен. Ни мертвых, ни живых!
— Знаю! Сам разбирал  завалы!
  — Понимаю! — потянулась за папкой. — Холодно, зданий с подходящими условиями для жизни нет. Каждый день новые толчки. В таких условиях взрослые люди мучаются!  А дети! В этом аду!  —  махнула рукой. — Кто вы ей будете?
— Друг ее отца. Он погиб в автокатастрофе! Девочка родилась в Ташкенте. Разрешите  забрать!
Она не одна.
— Старшая  ее тетя, сестра матери. Заберу обеих. Меня не затруднит. Вот справка с  работы, с места жительства. — Шавкат протянул папку с документами. — У нас три комнаты. Проживаем втроем. Мать моя, жена скоро родит. Места хватит.
— Вот видите! — женщина  отодвинула папку. — Жена родит! У вас будет свой ребенок, зачем вам двое чужих детей!
— Они мне не чужие. 
—  Я бы,  пожалуй, закурила! — ее руки постучали по карманам ватника.
Шавкат протянул ей пачку. Она вытащила сигарету, раскурила, подвинула  железную пепельницу. — Вот все, что осталось из инвентаря моего кабинета. Директор школы  на соседней улице. Школу разрушило. В момент землетрясения в командировке была в Москве. Из родственников только внук уцелел десяти лет. —  замолчала, вздохнула, стряхнула пепел.
Прищурила глаза, скривила рот в улыбке. — Вы мне нравитесь!  Пожалуй, я подпишу вам соответствующие бумаги. —  вытащила листок из пачки, лежащей на столе, раскрыла паспорт Шавката. — Бланков нужных нет.  Вот возьмите, пишете заявление! —  подвинула Шавкату лист бумаги. — Желаю забрать детей! Фамилию знаете?
—  Девочки да, а Кати не знаю.
— Я тоже не знаю. Жилищная контора разрушена.  Представляете, как мы живем? Достаем людей из завалов, и не знаем ни имени, ни фамилии. Хороним в общей могиле. Вот и войны много лет нет! Кто бы мог подумать, что случится такое! Оставьте свои данные, напишите,  обязуетесь заботиться и прочее.
— Написал! — Шавкат положил перед женщиной  заявление.
— Пойдемте! Провожу! — женщина вышла из-за стола, неторопясь, повернула ключ в замочной скважине, пошла по коридору. Шавкат идет следом. Разглядывая стены, с обвалившейся штукатуркой, грязный пол.  Тане объясню! Повторяет про себя. Она поймет!
— Стекла вылетели! Где вставили, где пленкой затянули. Живем, как на вулкане. Толчки не прекращаются. —  женщина, словно извиняется за ужасный вид, вверенного ей помещения.  В конце коридора,  из-за столика поднялась  медсестра.
— Варвара Федоровна!  Посторонних не велено пускать!
— Со мной! —  произнесла женщина, толкнула дверь.
Шавкат из-за ее спины увидел сидящую на кровати Тамару. Девочка растирает кулачками глаза и плачет. Сквозь слезы, повторяет: «Катя, где Катя!»
— Вот так целый день! Вот ее сестра. —  Варвара Федоровна махнула рукой на кровать у стены напротив.    Заберете!? —  остановила взгляд на Шавкате, будто проверяя, заберет, или уже  раздумал.
— Да! — Шавкат  подошел к кровати.
— Томочка,  я дядя Шавкат, помнишь, к вам приходил в гости?
На миг  малышка перестала плакать, посмотрела на мужчину, наклонившегося к ней. Гостинцев надо было захватить, подумал Шавкат. Да где здесь искать!
—  Мы поедем к Кате? Иди ко мне!
— Ты не обманешь! — ее губки искривились, она тихо заплакала. — Хочу Катю! Катю хочу!
— Вот твоя Катя! — Варвара  отбросила одеяло. Шавкат увидел забинтованную ногу от  колена и выше.
— Она идти может?
— Ходит потихоньку. А что будет дальше, неизвестно! Собирать!
— Конечно!
Заведующая выглянула в коридор, крикнула медсестре. — Принеси что-нибудь, из гуманитарной помощи, детей одеть!
Шавкат присел на единственный стул у окна. Ему хочется курить, но в палате одна к одной, кровати, на каждой дети, у кого рука в гипсе, у кого забинтована голова. Опускает глаза, чтобы не смотреть, но чувствует их взгляд.  Ждут, когда их заберут родные. А родные, наверное, погибли, или  лежат в больнице, разбросанные по всему городу. И не знают, кто жив, а кто погиб. Вошла девушка, положила на пол  матерчатый серый мешок. Он отвернулся, краем глаза наблюдая, как проворно руки женщин одевают детей.
— Можете забирать!
Шавкат встал. Длинное коричневое пальто, с завернутыми рукавами обвернуло худенькое тело Кати, на голове повязан белый ситцевый платок, поверх зеленая вязаная шапка. Маленькая Тамара в черных брючках, курточка с короткими рукавами. Серый платок повязан на голову,  крест-накрест перетягивает грудь.
— Чтобы не замерзла! На нее пальто не нашли.
— В Ташкенте все купим! — Шавкат вздохнул. Лишь бы скорей выбраться отсюда! — Спасибо!  —  поднял на руки Тамару. — Пойдем!  — подал руку Кате. Та посмотрела ему в глаза, положила ладошку в его руку.
Медсестра догнала его, шепнула на ухо. — Старшая девочка не разговаривает! Шок! Понимаете!
Шавкат  ускорил шаги.  Татьяна сумеет  обласкать детей!  Ему верится, она  одобрит его поступок. Теперь домой!
 
Глава 38.
Таня осмотрела комнату.  Тоже не богато живут. Только квартира побольше нашей.
 Вошла Турсун-опа,   бережно прижимая к груди большой альбом в коричневой кожаной обложке,  сверху   деревянная шкатулка.
  —  Очень тебе рада!  Фотографии  подобрала, как ты просила. Садись! — женщина села на диван.
— Таня присела рядом.
— Смотри! — положила  альбом на колени. — Тут все собрала, как мы с Шавкатовым отцом сошлись, свадебные, детские.
Таня взяла  черно-белую фотографию старого образца. Мужчина в серой кепке, женщина в шляпке с цветком, смущенно улыбаются.
— Это вы!? — удивилась Таня. — В шляпе!
— Мода такая! Еще Шавката не было. Счастливая тогда была. Анварчик души во мне не чаял. На  соседней улице жил, цветы  носил каждый день. Сад свой оборвал. К родителям пришли, отец его после войны,  раненый, мать, постаревшая раньше времени. Мои  не могли отказать. Весь вечер, мама плакала: « куда  пойдешь, бедные они, как жить станете, дети пойдут!»  Мы тоже  богатыми не  были. Расписались в загсе, плов сделали,  стали жить. А жили хорошо. Квартиру эту получили, только Чиланзар начали строить! Два квартала всего было! Между собой никогда не ссорились! Он мне во всем уступал. Шавкат весь в него. В детстве хулиганил много, то с моста в воду прыгнет, то в школе, набедокурит, а так он у меня тихий мальчик.  Вот он,  в полгода! — Турсун-опа подала девушке старенький снимок.
— Какой смешной! — Таня рассмеялась. — Станет ворчать, я ему  покажу эту фотографию.
Турсун-опа улыбнулась. — Я ему не позволю кричать! Как это, на  жену повышать голос! У мужчины выдержка должна быть. Если связывается ругаться с женщиной, он не мужчина. Анварчик так всегда говорил!
— Тоже так считаю! — согласилась Таня. — Мой отец скандалы из-за пустяков устраивал, так и разошлись.
— Возле мужа чувствовала себя счастливой! — Турсун-опа провела  ладонями по лицу. — Пусть память о нем долгой будет! — Таня повторила ее жест.  Женщина утерла глаза концом платка. — Жаль, недолгим было наше счастье! Шавкату три исполнилось, когда муж погиб при исполнении. —  поставила на колени  маленькую шкатулку, погладила кончиками пальцев. — Тут храню! — откинула крышку.
Таня заглянула внутрь. Трудовая книжка, награды.
— Еще в армии на службе отличился. Самая главная!
Таня положила на ладонь звездочку. — Герой Советского Союза!  Никогда не держала в руках  Звезду Героя! — протянула руку. — Блестит!
— Шавкату часто об отце рассказывала.  Хотела вырастить его бесстрашным, преданным Родине, чтобы дело отца продолжил.
— Вы молодец, мамочка! — Таня обняла женщину за плечи, поцеловала в щеку. 
Глаза Турсун заблестели от набежавшей влаги. — Шавкат любит тебя! Рожай! Я с работы уйду, буду с ребенком сидеть. Ты диплом пиши! Нынче женщина без специальности пропадет! —  погладила пальцы девушки,  лежащие на ее плече.
В прихожей прозвенел звонок.
— Шавкат! —  Таня встала с дивана, приложила ладонь к груди. — Точно он!
— Иди, открывай! — улыбнулась Турсун-опа.
Счастливая улыбка осветила лицо Шавката.  Всю дорогу, в самолете, он  представлял встречу. Она откроет дверь. Я скажу: «Здравствуй!».  Его желание исполнилось.
— Ты здесь!? Как хорошо! Он вдруг забыл все слова. —  подтолкнул Катю. — Входи не бойся!
  — Возьми! Тамара заснула!
Таня взяла спящую девочку на руки. Отодвинула платок, покрывший лицо ребенка.
— Господи, закутали, дышать невозможно!
— В Спитаке холодина! Одежды нет. Медсестра собрала, что было.
— Бедные дети! Ты Катя! — улыбнулась  остановившейся у порога девочке.
— Она не говорит! После шока! — Шавкат положил руку на плечо Катюше. — Раздевайся!
Катя сняла шапку. Шавкат развязал платок, расстегнул пуговицы на пальто. — Ты дома, поняла?
— Девочка кивнула головой.
Таня вошла в комнату. Турсун-опа встала, приложила ладони к щекам.
— Он детей привез! — тихо сказала Таня.  Тамара открыла глаза.
— Катя! — ручки обвили Танину шею. — Ты меня никому не отдашь?
— Никому, никогда! — Татьяна прижала малышку к себе.
— Узнала тебя! — Шавкат рассмеялся  — Почему Катя?
— Она всегда так меня называла! — Таня  встретила его взгляд. Не ревнует. Поняла она.
Турсун-опа подошла к девочке, взяла за ручку.
— Проходи! Теперь у нас две дочки, осталось только родить им братика! —  наклонилась, поцеловала Катю в щеку.
— Катя,  тетя, мамина сестра. — улыбнулся Шавкат. —  родится у нее племянник!
— Все равно!  Садись, детка! — подвела  Турсун-опа Катюшу к стулу у стола. — Это твой дом! Не стесняйся! Пойду, чайник поставлю.
Таня села на диван, размотала платок, сняла куртку, пригладила Тамаре волосы.
— Я буду с тобой жить?
— Конечно! —  в глазах Татьяны заблестели слезы.   Встретила настороженный взгляд Кати. В сердце  словно кольнули иглой. Ножки в потертых ботинках, черная холщевая ткань юбки едва доходит до колен. Правая нога обмотана серыми бинтами. В дороге испачкались! Поняла Таня. — Иди сюда! — тихо позвала ребенка. Катя медленно сползла со стула, прихрамывая, приблизилась к дивану. Шавкат поднял,  посадил ее рядом с Таней. Таня обняла  Катюшу за плечи, коснулась губами запыленных волос.
— Ты не пойдешь домой!? — Шавкат заглянул Татьяне в глаза. —  ждет ее ответа, и сердце то замирает, то срывается на учащенный ритм.
— Мой дом теперь здесь! Если не выгонишь?
Шавкат опустился на колени.
— Прости меня, Танюша!
Она отвернула лицо,  закусила губу, чтобы не расплакаться. Впервые ей хочется плакать от счастья.
— Давно простила!  Ты меня простил?
— Я дурак!  Обещаю! Никогда не обижу! — Шавкат сел рядом. — Завтра заявление подадим! А то детей усыновить не разрешат. — наклонился, поцеловал Татьяну в висок, прижался щекой к ее щеке. — Новый Год скоро! Елку детям поставим!  Весной дом начнем строить!  С садом!

Герцева  А.Б.
Ташкент. 2010г.

Герцева Алла Борисовна.
Ташкент, 100123. Чиланзар, 12 – 60 – 51.
Тел.275 – 67 – 28.
allagerz@yandex..ru