Террористка из Маршала - Эстер Кей, Тема 6

... Ночью ему приснился лысый монах в оранжевой тоге, щуплый и с горящим взглядом.
Лицо лысого было знакомым до боли. Это было лицо Левки Цфасмана.
- Ты живешь в страсти. - сказал монах, - раньше ты жил в невежестве, но и получив
знание, ты не поднялся до благости, ты остался на среднем уровне - уровне жизни в
страсти. Мне дали возможность сейчас прийти к тебе, чтобы предупредить.
- Лева? Ты что, монах, что ли. Я не пойму.
- Я отреченный. Я достиг ступени просветления.
- А где ты живешь?
- Это безразлично. Моя жизнь не связана с миром страстей.
- А о чем предупредить?..
- Твоя жизнь в опасности.
- Почему ты говоришь это?
- Я не говорю. Посмотри на меня получше, и ты поймешь, что я не произношу слов. Я
видящий и открывающий. Я не говорящий.
Маршал присмотрелся - точно, не говорит. Слова из глаз передаются.
- А почему ты к буддистам подался, Лева?
- Я принадлежу к вайшнавской традиции индуизма. Мое имя в этом качестве -
Чандрамукха дас. Ступень посвящения...
- Ты хочешь повлиять на меня, Лева? Ты хочешь, чтобы я поддался? Да хоть начни
будущее предсказывать - я еврей, Лева, евреем и останусь. Тебе это, надеюсь, ясно.
- Пойми же и ты, Боря, что я совершил это усилие и не хотел бы, что это оказалось зря.
Если бы ты мог видеть то, что я вижу. Если бы ты видел этот Сатурн, эти Раху и Кету,
которые стоят над твоей головой. Если бы ты понимал значение этой комбинации. Но я не
в силах передать тебе все научное обоснование, это учение берет годы - я показываю
только вывод. Если хочешь, воспользуйся этим откровением, спаси себя, попытайся.
Иногда звезды милуют.
- У меня есть Ребе, он может меня предупредить в случае чего, он же может дать
указания, что предпринять.
- Это безусловно так, - со смирением согласился монах.
- А не пошел бы ты в Бейт-Хабад к моему другу Бенни Вайсу, - предложил Маршал, -
может, вы бы поладили.
- Я пойду, если ты просишь, я не отказываю живым существам в их просьбах.
"Он там, в Пуне, знаешь как развернулся! Столько народу на мероприятия ходит!" !
услышал Маршал сам себя, проснувшись, говорящим кому-то эту фразу. Напрочь забыл,
кому и зачем он это говорил. Утро пришло со своими заботами.
Неделя пробежала стремительно - он получил под свое начало еще одного машгияха
кашрута, начал его "натаскивать", чтобы к ближайшему шабату тот смог устроить все,
как положено, в одной из армейских иешив. Ицик с белыми пейсами, бреславский парень.
Трудности начались неимоверные, как будто парень просто не понимал, чего от него
хотят. Он несерьезно относился к своим обязанностям. Не помнил, откуда получены
овощи и фрукты, отделен ли с них маасер, трумот. Завез молочные продукты с низким
кашрутом, пришлось отменять заказ, все покупать заново. Кашеровать плиту парень не
умел вообще. Между тем начальство утвердило его, у него была какая-то протекция.
Ходили слухи, что солдат вскоре "бросят" на выселение евреев из Гуш-Катифа, где были
за десятки лет созданы цветущие плантации, парники, развито такое земледелие, которое
экспортом кормило пол-Европы.
"Мои ребята будут выселять еврейские семьи в Гуш-Катифе??" - вздрагивал Маршал при
этой мысли.
...Да, мы с ними на дружеской ноге, мы молимся в миньяне, обсуждаем политику, пишем
письма к Ребе, но если поступит приказ применить силу против гражданского населения,
то они, эти славные солдаты, пойдут и применят.
Значит, вся моя работа - насмарку?
Как обычно в сложных обстоятельствах, Маршал спросил у Ребе совета. В книге ему
открылся ответ, говоривший о сверхъественных силах и возможностях, о том, что у него
появятся силы, которые происходят от самой сущности души.
Этот шабат ему предстояло провести вне дома. Следовало окончательно решить вопрос с
Ициком - годен он как машгиях или нет, если принял критику и исправился, это одно
дело, но если будет и на таком ответственном участке работы, как кухня шабата, валять
ваньку, то придется бороться и доказывать Гади, представителю партии ШАС, который
по линии раввината был непосредственным начальником Маршала, что это не работник.
... Дальнейшее известно всем. В супе плавали хрусткие сухарики. Студенты иешивы в
обеденном зале мирно пели субботние песни. На кухне и на раздаче, куда ворвались
арабские бандиты по наводке водителя, Хасана, находились машгиях с инструктором и
двое помощников, их застрелили первыми. "Сверхъестественные силы" сработали, и,
падая, смертельно раненый Маршал подумал о семидесяти безоружных людях, которые
находятся там, в столовой, за полуоткрытой дверью. Он был прошит огнестрельным
шнуром, разрывной болью в животе и груди, но быстро успел отшвырнуть за тяжелую
бронированную дверь не менее тяжелую связку ключей, пнуть - вернее, с мучительной
болью и медленностью продвинуть дверь до полного ее закрытия, удовлетворенно
услышать - защелкнулось. Дальше он ничего не знал, не помнил, рухнул и все вокруг
тоже рухнуло. В глубине сознания высеклась фраза - "Триста тысяч моих окурков, от
Заветного до Туль-Карема... Ведь материя не исчезает".
... От горной пещеры незаметно отделилась фигура монаха. Он смиренно шел выполнять
просьбу товарища. Бенни Вайс знал этих молчальников из ашрамов. Но этот, придя и
заняв темный угол в Бейт-Хабаде, молчал особенным образом. Из глаз его лились слезы
просветления и блаженства. Он находился в состоянии Самхита - высшего единения с
Творцом.
... На том свете состоялось заседание. Хвалили героического Ицика. Ицик спас жизнь
многим людям. Он сумел закрыть дверь, чтобы террористы не смогли перестрелять всех,
кто был в столовой. Заслуги Ицика перечислялись подробно. Ангелы кивали и
соглашались. Маршал спокойно слушал. В сознании звучало высказывание друга "Ты
живешь в страсти". Да, это страсть. Как мучительно сохранять спокойствие, когда хвалят
Ицика. Ангелы получили ошибочную информацию, и теперь все лавры отдадут Ицику. Я
жил в страсти. Я живу в страсти. Я страстно мучаюсь, что поступок совершил я, а говорят
о нем.
Маршал прижал свое "я" к самому низу, ниже уже невозможно. Он не позволил себе и
пикнуть. Я не прав. Правы они.
- Видел я сынов Вознесенных. И вот, малочисленны они, - сказал громкий голос от края
неба и до края. Наконец-то Маршал увидел Ребе.
Глава 83 ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ
Гита с недовольством положила трубку.
- Овцы. Кролики. – это про Мантулу и Брыля. Что делать? У каждого из них уже своя
семья и своя жизненная колея. Они не обязаны срываться с места и бежать по первому ее
требованию.
Мстить за раввина, ликвидировать арабов - идея, конечно, зажигательная.
Однако не исключено, что на этом пути помощников ей не будет.
Она собрала дорожную сумку, тщательно упаковала , добавила только что купленную
пачку сигарет – займемся немного саморазрушением, после тринадцати-то лет строгого
режима, поразмыслила, брать ли с собой французские кремы, к которым была привычна,
решала, что нет. День твой последний приходит, буржуй. И привычки свои буржуйские на
время оставь. Пока раввин не отомщен, скажем «нет» всей этой роскоши, всей этой
спокойной жизни.
С Галей говорить не о чем. Она выполнит все, что потребуется, но не сейчас. Сейчас вряд
ли. Между тем нужен хотя бы один вменяемый человек там, на месте.
Она забросила сумку в машину, поцеловала спящего сына, выключила оставленный им в
работающем режиме компьютер. «Вот так игра! Где это он такую игру взял? Черепа,
кости, ужас какой. Это все дружки.»
Интересное дело. Иду на акцию, но в то же время сержусь, что сын играет в убивалки.
В нем я не хочу видеть агрессию. В себе – отказываюсь видеть. Г-споди, прости меня!
Дай увидеть все в более разумном свете. Однако я боюсь Володи, который видит все
именно в разумном свете. Я страшно его боюсь. Он – сдерживающий и довлеющий
фактор. Как давно я не была самой собой. Я неистово служила ему и его идеалам. Хватит.»
Телефонный звонок. Мантула.
- Нашел. Поздравь.
- Кого или что, не поняла.
- Частного сыщика, пенсионера, как ты просила. Доступ к файлам иерихонской тюрьмы.
- Хорошо. Быстро и оперативно. Теперь найди еще один источник информации. Одного
мало, надо сверять.
- Как насчет оплаты?
- Это к Брылю. Возможно, Маркус. А возможно, тот мужик, который вылавливал тебя в
Дюссельдорфе. Еще лучше – оба. Как минимум два источника финансирования. Равно как
и два источника информации.
... Крыльцо, осыпающийся белыми яблоневыми цветками сад, мокрая калитка. Машина
завелась. Встретить мужа по пути, охмурить, выпросить разрешение на небольшое
путешествие в Страну Отцов. Духи, помада, маникюр – все в норме. Но если мой мужчина
останется без ужина, то ничего не поможет. Где же нам взять кошерный ужин? Просто –
приготовим сами.
Алесевский шел размеренным шагом, возле скверика задержался, сорвал закоченевшую
розу с газона, когда внезапно подъехала слабо освещенная изнутри знакомая машина.
- Добрый вечер,- сказала Гита, открывая перед ним переднюю дверцу.
Усмехнувшись и подобрав полу плаща, он сел рядом с ней; благородный, упругий и
свежий запах духов вошел в него.
- Куда прикажете? – послушно спросила она.
- В номера,- подыграл он.
- Ладно. Будут тебе номера. – Быстрый взгляд при свете неоновых вывесок, с отблеском
мокрого асфальта,- если ты мне ни слова не скажешь про воспитание молодого поколения,
про Тору, про домашнее хозяйство, про счета и надвигающийся финансовый кризис, то у
нас и дома – номера. Отличный ужин при свечах. Спасибо за розочку.
-... Тебе что-то от меня надо, - сказал любимый человек после еды и секса,- я все время в
напряге – что именно?
Разомлевшая и счастливая Гита с трудом принялась вспоминать, что, в сущности, ей
было от него надо. «Да, собственно, не так уж много. Материалы допросов иерихонской
тюрьмы. Три тысячи долларов. Нет. Это не от него. А от него-то что? А... согласие на мой
выезд.»
- Согласие на мой выезд,- честно подытожила она ход своих мыслей.
Он налил ей еще бокал вина.
- А куда выезжаем?
- В Страну Отцов.
- С гуманитарной целью, надо думать.
- С просветительской.
- Подробнее можно?
- Ну, смотри, во-первых, я утешу Галю, ведь это родня, я побуду с ней, ее положение
нелегкое.- Гита пожалела, что заговорила об этом. Было так хорошо, так приятно
чувствовать себя любимой и востребованной. Теперь речь пошла о чужих проблемах. - Во-
вторых, я накуплю всякой всячины. Все религиозные закупаются в Бней-Браке. Раз в сто
лет мне тоже положено, а? Вон, посмотри, во что наш Залман играет – какие жестокие
компьютерные игры. А ведь есть развивающие, кошерные, только надо найти такой
магазин.
- А просвещение тут причем?
«Я буду просвещать тех сволочей, которые убили Маршала. Я дам им понять, что
мировая общественность в моем лице недовольна их подлыми действиями».
Она молчала.
- Ну, говорю же, накуплю разных книг по иудаизму, кассет, дисков... И для школы, и
для семьи.
- Заодно ты соблазнишь начальника тюрьмы, где сидят эти двое, пристрелишь их
поочередно, после чего найдешь на свободе третьего и прикончишь также его. Это займет
всего две недели, и ты вернешься довольная и веселая к своим обязанностям жены и
матери.
Она побледнела. Он говорил без тени усмешки. Он был не далек от истины.
- Володя, - тяжело дыша, выдавила она с тихим ужасом,- ты мог бы жить дальше, не
сделав этого, если бы точно знал, что способен все это проделать абсолютно
хладнокровно. Ты мог бы, я спрашиваю?
- Я не мог бы проделать этого вообще никак. Мне это не дано.
- А мне дано. Спрашивается, для чего? Что делать с этим... ну, что ли... потенциалом?
- Террористка ты наша. За терроризм какая ответная мера, знаешь?
- Ковровая бомбардировка.
- Вот ее ты сейчас и получишь. Превентивно.
На следующий день она взяла билет до Тель-Авива.