Незамоленные грехи. Объедкова Марина

Как в молодости мы можем быть самонадеянны и глупы! Кажется, что весь мир у нас под ногами существует лишь для того, чтобы удовлетворять наши желания, помогать в наших устремлениях и приносить пользу. Всех, кто нас критикует или говорит что-нибудь неприятное, возводим в ранг чуть ли не врагов и считаем, что правильным может быть только наше собственное мнение или мнение личностей, признанных нами авторитетами. Чужими советами мы просто пренебрегаем, не умея уважать других людей с их мнением.
Недавно я встретила свою старую знакомую. Мы много общались в детстве и в юности, но позже потерялись, увлечённые жизненным водоворотом в разные стороны. Имея много общих знакомых и воспоминаний, я и Надежда с интересом стали делиться новостями. Встреча произошла вечером после работы, и мы решили немного посидеть в кафе, предупредив об этом своих домочадцев.
-Как твои родственники? – спросила я  Надю, так как хорошо была знакома с её семьёй.
 Она погрустнела.
-Родители умерли.
-Да, я знаю. Соболезную. Сколько им было?
-Папе семьдесят один. Мама через два года, в семьдесят два.
-Царствие им небесное, - перекрестилась я.
-Жизнь так быстро пролетает. Помнишь, какими они были? – грустно спросила Надежда.
-Да. Я их хорошо помню.
Мы обе замолчали, погрузившись в свои мысли.
У Надежды были хорошие родители, особенно папа. Надя росла вместе со старшей сестрой Натальей. Отношения у сестёр были просто ужасные. Наташа «поедом ела» младшую Надежду, и мама почти всегда была на стороне старшей. Видимо Наташа умела так рассказать о ссорах, спорах с Надеждой, что их мама начинала жалеть именно старшую дочь, раздражаясь на младшую.
Иногда являясь свидетельницей драк между сёстрами, я сочувствовала Наде.  Она была более слабой и менее решительной и злой, поэтому из ссор выходила заплаканной и побитой. Их отец всё время работал и не мог заступаться за младшую, а мама жалела только старшую. Надежда старалась чаще уходить из дома и поступать в институт поехала в другой город, лишь бы подальше от родного дома, от скандалов с сестрой.
Когда я видела всю их семью, вспоминала сказку про Золушку, хоть Надежда и не работала больше других в доме, а лишь служила объектом для вымещения раздражения своей сестры.
Я знала, что Надежда много мыкалась по чужим углам. Вышла замуж, родила детей, но постепенно её семья обзавелась и квартирой, и машиной, и всем необходимым.
Когда-то Наталья была рада, что в квартире родителей осталась одна, как единственная дочь. Всю квартиру приватизировали полностью на неё. Надо сказать, что в доме родителей Натальи и Надежды было очень красиво и уютно. Когда  я приходила к ним в гости, меня угощала чаем Надежда. Отец её хорошо зарабатывал, и стол всегда изобиловал и сладостями, и фруктами, и мясными закусками.
Обеденный стол стоял посередине большой комнаты, полы которой покрывал толстый квадратный ковёр. На трёх стенах также висели ковры. Потолки в квартире были очень высокими, и над столом поблёскивала красивая хрустальная люстра. Много хрусталя стояло и в серванте, вперемешку с фарфоровыми позолоченными сервизами и кружевными салфетками. В углу расположилось длинное трюмо на восьми резных ножках, отражаясь в котором, комната казалась ещё больше.
И стол, и трюмо, и сервант, и деревянные части софы, и пианино, и стулья, и швейная машинка у окна – всё было из тёмного полированного дерева и смотрелось внушительно и красиво. Телевизор и проигрыватель, находившиеся в этой же комнате, были, по тем временам, очень современными и дорогими. Увидев всю эту богатую и добротную обстановку, я подумала, что убирать такую комнату трудно. Столько ковров и столько хрусталя!
Приходила я к ним однажды, когда Надежда уже училась на третьем курсе и приезжала на каникулы домой. Она сильно повзрослела, стала более уверенной, но всё же в доме родителей чувствовала себя не в своей тарелке. Из динамиков проигрывателя тогда звучала приятная медленная музыка, расслабляющая и успокаивающая, но Надя немного нервничала. Я знала, что проигрыватель купили по требованию Натальи, и Надежде разрешалось им пользоваться только с разрешения старшей сестры, которая в присутствии младшей сестры и матери вела себя как хозяйка дома. Раньше во время ссор Наташа говорила Наде: «Здесь ничего нет твоего, кроме соплей под носом», но и во время перемирия она держала себя также подавляюще властно. Наталью раздражало, что помимо неё в доме присутствует другая молодая девушка, претендующая на любовь и доходы родителей, и своё раздражение она выплёскивала на бедную Надежду, может, поэтому та и нервничала.
Мы пили чай за столом вместе с Натальей, которая от скуки решила поучаствовать в чаепитии. Надя рассказывала о занятиях в институте, о том, как на медицинской генетике им показывали детей с врождёнными уродствами или наследственными заболеваниями. Рассказывала о хорошеньком мальчишке с половинными ступнями и с дефектом на ручках:
-Такой мальчишка хорошенький! И улыбчивый, и умненький. Его в доме ребёнка все на руках носят. Он там любимчик. Бедные родители к нему приходят. Зря, наверное, они его оставили. Для ног ему будет нужна специальная обувь, а ручками он сможет почти всё делать. Бедная его мама переживает. Приносит одежду, игрушки. Мальчик очень хороший. Думаю, она его заберёт домой. К другим вообще не приходят, а она к своему ходит.
-Детей с уродствами нужно сразу усыплять, - произнесла Наталья, прихлёбывая чай.
Надежда с ужасом в голосе сказала:
-Нет, что ты! Так нельзя. Среди них есть всё понимающие, любящие жизнь. Их нельзя убивать.
-А что им можно? Представляешь, каково инвалидам самим, и каково их родителям?
Надежда нахмурилась и ответила:
-Не дай Бог никому родить таких детей, но когда Марголина, девочка из нашей группы, высказала вслух подобные мысли, как у тебя Наталья, преподаватель сильно возмутился. Кому доверить этот процесс?
-Какой процесс?
-Выбирать, кому жить, а кому нет. Врачу? Акушерке? А если ты родишь, например, здорового нормального ребёнка, а акушерка тебя невзлюбит за что-нибудь. Что тогда?
-Пусть несколько человек решают. Консилиумом, - пожала плечами Наталья.
-Нет! Убийство это грех. Нельзя убивать ни в чём не повинных. Тем более, многие инвалиды находят себя в жизни.
-Значит, пусть живут и мучаются? – сощурила Наталья глаза.
-Нельзя! – сказала Надежда, как отрезала.
-Хорошо, если врачам нельзя, сами мамаши могут лишить их страданий. Положил на сквознячок и всё. Много ли новорожденным надо.
Я подумала, что назревает новая ссора, но всё обошлось, и постепенно разговор перешёл на другие темы.
Тогда мы были ещё молодыми, незамужними, полными разных надежд и впечатлений. Никто из нас даже представить не мог, что что-то плохое может произойти в дальнейшей жизни. Что-то страшное и неотвратимое, как рождение трудного ребёнка. С кем угодно, но только не с нами! Самомнение и гордыня настраивают молодой ум на необоснованную уверенность в своей исключительности, везучести или в чём-то подобном.
Живя в полном достатке, чувствуя себя главной в родительском доме, нахваливаемая родной матерью Наталья ощущала себя защищённой от всех невзгод и несчастий, как в танке! Но в жизни случается всякое. И оптимизм нам должна внушать не вера в свою исключительность, а вера в Бога и в Его милосердие. Как же мы были тогда далеки от этого!
Прошло года три или пять. Наталья стала встречаться с молодым человеком и вскоре начала жить с ним без оформления брака. Отец очень переживал и пытался запретить, но слёзы Натальи, заступничество матери вынудили его смириться с ситуацией, ведь дочери было уже двадцать семь лет. Вскоре Наташа забеременела. Она была горда своей беременностью и с радостью ходила гулять и в гости вместе с отцом ребёнка.
Наталья родила дочь, и бабушка была очень рада, но у новорожденной возникли серьёзные проблемы со здоровьем, вернее, девочка родилась с не двигающимися ножками… Наталья и её родители не бросили ребёнка. Они растили и баловали её. Отец девочки вскоре ушёл к другой женщине. К тому времени, став пенсионерами, бабушка и дедушка получали мало денег, плюс перемены в стране ухудшили материальное положение многих людей. О жизни в достатке пришлось только вспоминать.
Надежда им помочь никак не могла. Она вышла замуж одновременно со старшей сестрой, но молодая семья не имела квартиры, поэтому рожали детей, снимали чужие углы и старались скопить денег хоть на какое-то жильё.
Отец всегда помогал Надежде, пока она училась в институте. Он каждый месяц присылал ей деньги. После замужества он тоже помогал. Всё время отца Надежды мучила мысль о её неустроенности, и когда младшая дочь с мужем смогли купить маленький дом, отец радовался больше них.
Постепенно у Надиной семьи появилась и квартира, и машина. В дом они стали приезжать, как на дачу. Несмотря на трудности, всё у них наладилось, а главное, появилась своя крыша над головой.
Прошло много лет. Наталья, мечтавшая когда-то избавиться от сестры, осталась одна с дочкой инвалидом в родительской квартире.
Я пришла в эту квартиру через восемнадцать лет после последнего визита. Разница поразила меня. От прежней квартиры остались разве что большие её размеры. Что я ожидала увидеть? Квартиру, пусть со старомодной мебелью, но уютную и комфортную. Однако всё выглядело совсем иначе…
С высоких потолков свисала паутина. Паутина была и в комнатах, и в коридоре, и на кухне. Низенькой от природы Наталье видимо было трудно справляться с уборкой в квартире с высокими потолками. Линолеум с пола исчез, а деревянные полы давно не красили. На кухне же под мойкой они и вовсе сгнили, превратившись в труху. Вся кухонная мебель была старая, ещё та, которую покупали родители, но выглядела она очень потёртой, впрочем, как и мебель в других комнатах.
В большой комнате так и висела пыльная хрустальная люстра в паутине, но из-за сгнившей проводки она не включалась, а служила опорой, на которой фиксировался шнур с лампочкой, тянувшийся от розетки. Стёкла в серванте были разбиты, а посуды осталось совсем мало. Когда-то давно дочка Натальи подъехала на коляске к серванту и разбила львиную долю хрусталя и сервизов. Зачем? Не знаю.
Ковры на полах не сохранились, а те, что висели на стенах, изъеденные молью, стали серыми от пыли и грязи и были не источником уюта, а напоминанием об ушедшем благополучии.
Я невольно посмотрела на ковёр, который подарил отец на день рождения Надежде. Обзаведясь своей семьёй, она хотела его забрать, но мать ответила на её просьбу резким отказом: «А мы что! С голыми стенами должны остаться?!»
Муж Надежды стал отговаривать жену от её затеи:
-Зачем ты её про ковёр спросила? Он тебе нужен?
-Но это мой ковёр!
-Брось, - перебил он, - нужно будет, сами купим.
Так и не взяла Надежда ничего из родительского дома, а теперь всё это богатство «пошло прахом».
Я смотрела по сторонам и удивлялась, словно в фильм ужасов попала. Словно всё вокруг было нарочно сломано и испорчено. Даже пианино, на котором давно никто не играл, будто потёрли наждаком в нескольких местах.
Наталья пригласила меня пить чай, и я осторожненько села на шатающийся стул к столу, накрытому древней клеёнкой. Она рассказывала мне про свою работу, про то, как в их городе тепло, ведь я теперь жила с Надеждой в другом городе. Её дочка сидела с нами за столом и тоже вставляла свои реплики.
Я вглядывалась в лицо Натальи и думала о том, как бы она вела себя раньше, если бы могла знать, как всё сложится? Если бы могла увидеть родительскую квартиру не в свете красивых люстр, блеске хрусталя и фарфора, а такой, как сейчас?
Было слышно, как в ванной из крана течёт вода.
-Там вода течёт, - подсказала я, думая, что кто-то забыл закрыть кран.
-У нас кран не закрывается. Да и на кухне течёт. И душ не работает, - Наталья обречённо махнула рукой.
-Почему мастера не вызовешь?
-Вызывала. Он делает некачественно. Да и сантехнику покупать нужно.
-И ремонт делать, - подсказала я.
-Да, и ремонт. 
Я не выдержала и спросила:
-Жалеешь, наверное, что с Надей всё время ссорилась?
Лицо Натальи стало злым.
-Да ну её! Она там, как сыр в масле катается, а мы тут… Мы ей образование дали. Могла бы и помочь.
-Она сама поступила и сама училась. Я знаю, что отец ей присылал деньги, но ты ведь тоже институт окончила, сидя на шее родителей. У неё сейчас своих трое детей. Она должна их вырастить и обеспечить.
-Да. Понарожала.
Мы обе замолчали. Я знала, как тяжело жилось Надежде, пока она с семьёй не имела жилья. Тяжело было, когда купили домик. Собирая детей в школу, она из кожи вон лезла, чтобы купить всё необходимое. Теперь, конечно же, она жила намного лучше старшей сестры, но разве это было несправедливо?
Я шла от Натальи в сильно подавленном настроении. Было грустно вспоминать, как в их доме было хорошо, и как стало плохо. Получается, за все свои грехи мы платим? Даже за неосторожные слова, произнесёнными с уверенностью?
Господи, прости нас и помилуй!