Сила молитвы. Объедкова Марина

В небольшой деревне жил да был крестьянин Анисим. Жил он со своей женой да с дочкой Танюшкой. Жили они хорошо, дружно жили, да вот беда! Как исполнилось Танюшке четырнадцать лет, похоронили ее мамку. Сильно горевал Анисим, совсем заела его тоска, так что, когда крестная привела в дом Анисима молодую вдову, Танюшка не стала капризничать и приняла гостью приветливо.
Через год после знакомства женился на вдове Марье Анисим. Сначала вроде бы как-то и хорошо стало, да вот потом что-то переменилось. Чувствовал Анисим эту перемену, да не понимал, почему на сердце ему тяжело. Почему за дочку тревожно?
А Марья невзлюбила падчерицу. Танюшка нравом кроткая, да приветливая. Ее все любят, все с ней здороваются в деревне ласково, а с гордой и надменной Марьей сквозь зубы. И хоть своих детей у Марьи не было, не приняла она в сердце Танюшку. Анисим видел это и упрекал мачеху. И чем больше упрекал, тем сильнее она злилась на падчерицу. Много гадостей ей старалась сделать, да так, чтобы отец ничего не проведал. А Танюшка, видя, что мачеха злится на отца, когда он за дочь заступается, старалась ничего ему не говорить. Больше того, на расспросы его: «Марья то тебя не забижает?», всегда отвечала: «Что ты батюшка! Нет, не забижает».
А Марья слышала это, ухмылялась про себя и еще больше злилась на Танюшку.
«Подумаешь, добренькая какая. Ну, раз такая добренькая, вот и терпи!» - думала Марья и сваливала на Танюшку всю тяжелую работу, а когда отца не было, и к столу не звала. Отошлет Танюшку из дома за чем-нибудь, а сама пообедает, все со стола уберет и сидит с недовольным лицом.
Танюшка только порог переступит, а мачеха давай ворчать. И то падчерица не так сделала, и это, а за стол не зовет. Танюшка все понимала, на упреки не отвечала, и есть не просила.
Жила в той же деревне баба Глаша. Когда еще была жива бабушка Танюшки, дружила она с Глафирой. Крепко дружили они. Бабушка Танюшки умерла, а Глафира жила во здравии. Мама Танюшки часто ходила к бабе Глаше. То помочь чего-нибудь, то чайка попить, то послушать рассказы про старину и про свою маму в молодости.
- Бедовые мы девчонки были, - рассказывала баба Глаша, - ничего не боялись. Как ни пытались нас родители больше дома держать, не могли. Мы то на речку, то в лес. А лес у нас дремучий. Сколько народа в болоте утопло, а мы, когда клюкву собирали, так далеко уходили! Но Бог миловал.
После смерти матери Танюшка продолжала ходить к бабе Глаше. Баба Глаша для Танюшки стала и матерью, и бабушкой в одном лице. Как только прибежит Танюшка в ее домик на краю села, тут же хвать ведра и за водой. Да только с некоторых пор стало бабе Глаше казаться, что вода, принесенная Танюшкой, какая-то соленая.
Дала однажды баба Глаша той воды своей дочке попробовать. Жила дочка недалеко в доме своего мужа и тоже часто приходила к матери.
-Попробуй, Настя. Водица то из нашего колодца солона стала.
Настя отхлебнула и недоуменно пожала плечами.
-Да нет, мама. Хорошая водица.
-Неужели не чуешь?
-Хорошая вода, без соли.
Но бабе Глаше все равно солоно.
Взяла она как-то раз и пошла вслед за Танюшкой к колодцу.
Танюшка беду свою от всех скрывала. Больно не хотелось ей, чтоб отец с мачехой из-за нее ругался. Чувствовала она себя в доме лишней, помехой в счастье отца.
Пришла она к колодцу, набрала воды в два ведра, потом ведра на землю поставила. Огляделась по сторонам, не видит ли ее кто, села рядом с ведрами  и, обхватив руками коленки, заплакала. Баба Глаша ходила медленней Танюшки и, придя следом, сразу увидела ее рядом с ведрами. Прятаться баба Глаша не стала, а прямо к Танюшке пошла.
-Ты что, дочка плачешь?
Баба Глаша подошла тихо, Танюшка ее и не услышала, а когда над Танюшкиной головой раздался голос, испугалась она и вскочила. 
-Ну, милая! Ты не пужайся. Давно чувствовала я, что с тобой не все ладно. Расскажи, не таись. Вон, наверное, сейчас смотрят на тебя мама с бабушкой, да переживают. А я может смогу помочь. Говори, внученька.
Баба Глаша называла Танюшку то доченька, то внученька и от ее слов Танюшке всегда тепло и хорошо было. Поднялась она с земли, обняла бабу Глашу и разрыдалась.
-Ой, бабушка! Плохо мне с мачехой. Что ни сделаю, она ругается. Если отца дома нет, кушать не зовет. Сама поест, а меня, как и не видит. Да и не в этом дело! Помеха я в доме том. Боюсь, что батюшка начнет за меня заступаться и ругаться с ней, вот и стараюсь быть довольной все время, да веселой, а когда кошки на душе скребут, как это мне не просто дается! А вчера прямо при Илье мне пощечину отвесила ни за что.
-Это, при каком Илье? Не при Степановом ли сыне?
-Да, бабушка, - сказала Танюшка и покраснела.
-Замечала я, что он все на тебя глядит. Да он же поймет, что не за дело она тебя.
-Все равно стыдно. А дома мне сказала, чтоб ноги его возле нашего дома не было, а он такой хороший.
-Схожу ка я к отцу твоему.
-Ой, бабушка! – испугалась Танюшка. – Не рассказывай ему ничего, пожалуйста.
-Не бойсь. Я ничего рассказывать не буду, только попрошу, чтоб позволил он тебе у меня пожить.
Танюшка растерялась.
-Как это у тебя?
-Да вот так!  Нам с тобой вдвоем лучше будет. Да и Илья пусть приходит. Он мне нравится.
-А что же батюшка скажет? Он меня не отпустит.
-Уж я постараюсь, чтоб отпустил.
-Нет, бабушка, ни за что не отпустит.
-А мы с тобой помолимся Николаю Чудотворцу. Уж, в каких только он мне делах не помогал. А завтра утречком в церковь сходим. Ты, Танюшка, редко в храм ходишь, а зря.
-Да все равно меня отец не отпустит.
-А ты верь и все хорошо будет. И Господь Марью то вразумит.
-Неужели, бабушка, ты думаешь, что она изменится? – в глазах Танюшки читалось явное недоумение.
-Доченька, Господь все дает нам, что ни попросим, если конечно просьба добрая. Как Господь учит нас: «Просите, и дано будет вам».
На следующий день Танюшка стала молиться, да горячо так. А через три дня, выйдя вечером попоить коровку с теленком, увидела, как баба Глаша с отцом во дворе беседует.
Вошла Танюшка в хлев, упала на колени на солому и давай опять и Господа просить, и Николая Чудотворца.
А в это время баба Глаша говорила Анисиму: 
-Послушай, Анисим, тяжело девчонке привыкнуть к мачехе. Пусть она пока у меня поживет.
Еще день назад Анисим бы ни за что не отпустил дочку из родного дома, а теперь ему сильно не по себе было. Да и сон приснился страшный, будто обратилась Марья в змею, да и стала Танюшку душить, а он сидит на лавке, хочет встать, да помочь, а ноги как чужие, не слушаются.
Он кричать стал изо всех сил, а Марья-змея и не слышит его, и не видит, а у Танюшки такое несчастное лицо, что сердце Анисима чуть не разрывается от горя.
-Анисим, - продолжала говорить баба Глаша, - мне ведь старой помочь надо. Отпусти девочку. Не за три девять земель ведь уведу ее. Тут рядом, в одной деревне. А мне…
-Спасибо тебе, баба Глаша, - ответил Анисим, и глаза его прослезились.
-Ой, да за что ж это? – сделала баба Глаша удивленные глаза.
-За то, что за дочку мою переживаешь. Помочь ей хочешь.
-Ну, так отпустишь?
Анисим тяжело вздохнул.
-Отпущу.
-Вот и правильно. Вот и хорошо. А ты тоже к нам приходи, почаще. Танюшка! – позвала баба Глаша, повернувшись к хлеву.
Танюшка выбежала из него и вопросительно посмотрела на отца.
-Хочешь у бабы Глаши пожить? – спросил дочку Анисим и тут же увидел радость на ее лице.
-Хочу, батюшка! А можно?
-Можно, дочка. Можно.
Поглядел Анисим на дочку. До чего хороша его Танюшка! Вон как выросла, повзрослела, похорошела. Парни на нее так и заглядываются. Понятно, что  скоро уж замуж выйдет и уйдет из родительского дома, но что так радоваться будет, оставляя родной дом, никогда не думал Анисим, и от этого ему было горько.
-Вот и ладненько. Пойдем, Танечка, - позвала баба Глаша.
-Что прямо сейчас? – расстроился Анисим.
-А чего тянуть? Анисим, мы же здесь, недалеко будем.
-Сейчас пойдешь? – спросил Анисим дочку.
-Да, батюшка, пойду.
-Ну, с Богом.
Домой пришел Анисим со двора и тут же Марье сказал, что отпустил Танюшку к бабке Глафире. Сказал и внимательно на жену посмотрел. А Марья так обрадовалась, что и радость свою скрыть не могла. Заулыбалась и аж покраснела от удовольствия.
«Ну и хорошо, - думала Марья, - без девчонки Анисим со мной будет поласковей. А то на нее только и глядит ласково, а на меня словно сыч пялится. Все выспрашивает, не обижаю ли я ее, не голодная ли она. Может, теперь на меня свои заботы обратит. А Танька хоть и совсем пусть не приходит!»
Когда легли спать, Марья плохо себя почувствовала. Стала ее лихорадка трепать, и приснился странный сон.
Снится ей, что она маленькая девочка. На поле вместе с какой-то женщиной работает. Солнце стоит высоко, над головой мухи летают и больно-больно кусаются. Маленькая Марьюшка картошку из земли выкапывает и в ведро складывает. Ее сильно мучают голод и жажда, а там впереди, под кустом, на развернутом полотенце лежит ломоть хлеба с золотистой корочкой и стоит кувшин с молоком. Кувшин холодный, как из погреба. На его темных боках капли влаги осели. А Марье так пить хочется, хоть в голос кричи! Да и голод не менее мучительный. Хочет она подойти к кусточку, а незнакомая женщина ей:
-Куда?! Ах ты, лентяйка. Все бы тебе лопать, да лопать. Вот выкопаешь картошку до самого куста, тогда и пообедаешь, а пока не заслужила.
Марья работает, старается, а куст все дальше и дальше оказывается. Хочет она женщине сказать, что куст вместе с хлебом да с молоком прочь убегает, да по лицу женщины и так видно, что она это знает и нарочно издевается.
И так горько Марье стало, так горько, что заплакала она сильно. Плачет, да батюшку с матушкой зовет, а они далеко, далеко от нее, так, что их плохо видно. Хотят они дочке помочь, да не могут. А Марье от этого еще хуже делается.
И тут поворачивается  девочка из сна так, что Марье ее лицо видно. И вдруг понимает она, что эта девчушка - Танюшка, Анисимова дочка, а жестокая и мерзкая женщина, она сама. А вдалеке Анисим со своей покойницей женой. Плачут, за дочь переживают, а на Марью грустно так смотрят и осуждающе.
И вдруг поднимает Анисим с земли большой камень и кидает его в Марью. Камень больно бьет ее прямо в лицо. Закричала Марья, да тут и проснулась.
Смотрит, склонился над ней Анисим, глядит тревожно и спрашивает:
-Ты что это, Марья? Чай, дурной сон привиделся?
-Ой, Анисим! Прости ты меня, Христа ради!
-Да что с тобой? Вся дрожишь. Успокойся.
Сказал так и стал по голове ее гладить, но вдруг взгляд Анисима изменился, и он, вскочив с кровати, испуганно спросил:
-За что прощение то просишь? Не сотворила ли чего с Танюшкой? 
-Нет, Господь миловал, - перекрестилась Марья на иконы. – Да только сон мне такой приснился, что стало дочку твою так жалко, так жалко! Словно на ее месте побывала. Ох, Анисим, как же могла обижать сиротинку?!
Причитает Марья, а из глаз ее слезы так и капают, так и капают.
-Неужто и впрямь поняла? Танюшку мою пожалела?
-Господь вразумил. Приснилось мне, что это я на ее месте, а надо мной злая мачеха издевается. Ох, и страшно мне было, ох и горько! Пойду завтра у нее прощение просить. В ноги упаду, только бы простила.
Посмотрел на нее Анисим недоверчиво, да как глаза ее увидел, понял, что раскаялась Марья, истинно раскаялась.
Вот так по молитвам бабы Глаши и Танюшки смягчилось сердце каменное. А увидев, что жена к дочке отношение изменила, и Анисим к ней переменился. Зажили они по-другому.
Вскоре Танюшку за Илью замуж выдали, и у Анисима с Марьей внучата народились, а с ними в дом и радость пришла, и веселье. Полюбили друг друга мачеха с падчерицей, и Танюшка была частой гостьей в доме родителей, хоть и жила у мужа.
Не забывала Танюшка и бабу Глашу. Часто ходила с ней в церковь и сильно в Господа уверовала, ведь такую скорую и ощутимую помощь силой молитвы получила. 

30. 09. 05.