Первомай

"За морем веселье, да чужое, а у нас - горе, да свое". Русская пословица.

Глава 1

          Начнем с места в карьер, пора уже ввести вас в курс дела. У нас весна, жара, грязь, снег — май. Погода, мало сказать странная для начала последнего месяца весны, она до неузнаваемости похожа на шаблонную русскую: уже не первые цветы все еще пробиваются через кучки грязного снега, особенно сконцентрированного именно в клумбах. Мы все еще в Москве. Но трамваи уже не возвещают о ежегодном возвращении птичьими трелями: двадцать первый век. Назову для истории даже точный год: 2009. И здесь, на Болотной площади, столпилось четверо совершенно еще неизвестных нам персонажей. Они провели бессонную ночь, обдумывая ряд важнейших вопросов, которые, раз уж они в кои-то веки собрались, обсудить было необходимо. Они очень разные, и странно видеть их вместе в столь неофициальной обстановке: между невест и нищенствующих цыганок, плавающих туда-сюда по мосту с приторно-сладким прозвищем, мост Поцелуев. Но вот один из них, смахивая со щеки пресную слезу, появившуюся на лице сразу после того как отчалил свадебный кортеж, протягивает ничегонепонимающейнеместной попрошайке бумажку  и мило пожимает ее загорелую руку. Она кричит: «валюта!». И вскоре у первого выделившегося на свою голову из толпы собирается весь табор. Дети требуют конфет, кларнет или сигарет — не понятно.
            Сверкнула ослепительная улыбка, и мы уже не можем дальше тянуть, ибо теперь точно обязаны начать знакомство с персонами, с которыми предстоит недолгое, но глубокое путешествие. Щедрый, веселый и улыбчивый, с искрящимися серыми глазами и яркими блондинистыми волосами, в модной кожаной куртке чуть более теплой, чем надо бы, - это Томас, он же Америка, страна сбычи мечт.
            Рядом, но на почтительном расстоянии, стоит другой субъект, ни в чем не повинный, так как еще ни в чем не замешанный. Его темно-каштановые волосы, по цвету (хм, может быть, и по вкусу, но никто не пробовал)  напоминающие горький шоколад, не отражают, а скорее впитывают солнце. Он держится особняком и держит руки в карманах. Он одет не лучше, наверное, но точно экипированнее всех (имеет даже белый треугольничек носового платка, свисающий из нагрудного кармана темно-зеленого пиджака). Взгляд теплый, проницательный, глубокий. Даже слишком, так как стекла чуть подернутых затемнением очков отделяют от простых смертных его вдумчивые глаза болотного цвета. Если бы каждый знал цвет его радужной оболочки, то наверняка бы сказал: «Должно быть, сэр Джон подбирает одежду к оттенку глаз». Да-да, этот портрет принадлежит джентльмену Англии.
            Левее стоит парочка, воодушевленно болтая. Не обращайте внимания, это — случайные прохожие. Наша парочка находится гораздо южнее и болтает только один из них. Зато как! Бойко и живо жестикулирует, незаметно для невооруженного глаза меняет выражение лица, облекая витиеватые тонкие мысли в песнеподобные слова. Какая мимика! Гийом определенно в духе, как и всегда был, и, soyons  bienveillants, будет еще долго. У него большие темно-серые глаза, свойственный нации нос, подвижные губы, складывающиеся, опять же, типично по-французски. Волосы темные, влажно-волнистые. В одежде чувствуется воздушное дуновение стиля, подол плаща так и шелестит: «amour, toujours, cherchez la femme etc”, шарфик под цвет глаз развивается на ветру. Похоже, Франция решил о чем-то поведать Германии, стоящему с ним, ибо последний, если бы носил очки, обязательно в данный момент бы их поправил, чтобы подчеркнуть внимание к собеседнику. Взгляд светло-голубых глаз и все его четкие арийские черты выражают полную, какую-то стремительную сосредоточенность. Создается впечатление, что он готов хоть сейчас ринуться на собеседника и выслушать его. Хотя, заметно по вставшему дыбом колючему ежику светлых волос, что Дитриху мягко сказать надоела вся эта ненужная бурда с редкой примесью важных фактов, которой его пичкает Гийом. Германия держит себя в руках, но он уже четко решил, что будет держаться подальше от Франции, не нарываясь на общение тет-а-тет. Форма одежды — строгая. Ботинки — начищены.
             По мятущемуся и поглядывающему на часы Англии видно, что группа кого-то ожидает. А, вот и он! Соотечественник с редким именем Иван еще издалека машет всем, приветствуя. Он одет в теплую (о, даже теплее, чем у Америки!) куртку, почему-то захлестывающуюся на женскую сторону, закутавшую его плотно сбитую структуру, под которой, разумеется, спрятана мышца, да не одна. У него (какая неожиданность!) русые волосы и ярко-синие, васильковые глаза. Он почти не опоздал. Он нагружен невероятным количеством пакетов. Он идет напрямик, по газону, ибо ничто не остановит свободолюбивую русскую душу. У него в голове отличная идея.
              Снова отвожу вас в сторонку, чтобы дать последние объяснения (больше не потревожу). Внешние портреты наших героев вполне стереотипные, так что при желании вы сможете легко представить себе их детализованнее и полнее (лишние килограммы не добавлять!). Внутреннее же содержание, конечно, еще впереди.
              И еще. Вся невероятная пятерка — ничто иное, как образы их стран во все века.
              Что ж, увидимся в конце книги, если вас хватит на ее прочтение, мне пора вас оставить, ведь у меня важные дела, а Иван уже начал излагать замечательную мысль, зародившуюся у него по пути.


Глава 2

          В общем, пригласил Россия Францию, Америку, Германию и Англию на свою дачу, расположенную не более чем в ста километрах от Москвы, гордо называющуюся на международном языке «summer residence». Встал первый вопрос: как добираться. Он же был с первого взгляда просто решен, ведь Америка и Германия прибыли в комплекте со своими железными конями. Но Дитрих развел руками: неадаптированный БМВ был беспорядочно побит неизвестно чем, встретившимся на дороге. И это неизвестно что застряло в капоте и жалобно скрипело. Тогда Томас, героически предложив свои услуги, подошел к своему спорт-кару. Гора мусора еще дымилась. Из толпы послышалось: «ха-ха! Вы делаете машины из картона!». Сникшего Америку похлопал по плечу  сочувствующий, но внутренне думающий «поделом тебе!» Англия:
           - Очевидно, какой-то русский полюбил быструю езду около твоего автомобиля.
          Пока все решали, как им комфортно и быстро доехать до места Х, Том гордо зрел в небо. Наконец, он произнес:
           - Я не по...- остальную фразу никто не расслышал: ее заглушила, окатив говорившего придорожной грязью, русская иномарка, ехавшая задом уже 10 км, чтобы посмотреть, какой урон нанесла.
           Отошедший от внезапных философских рассуждений Россия вспомнил, что он уже давно все продумал. Улыбаясь, он раскладывал мешки из местного магазина с характерной надписью «Медвединка. Детям до 18. Взрослым до 22. 00» на пять кучек. Заметив, наконец, что на него обращены все взгляды, Иван поднял свою долю пакетов (которая не соотносилась с количеством рук никаким образом) и сказал:
           -Ну, поехали?
           Фраза прогремела для всех взрывом стартовавшей ракеты.
            -...? - все же сказал Германия.
           Америка картинно обращал внимание на обломки «тачки», молча делая форму лица № 9, «в красивом трауре».
           Россия снисходительно повторил:
           -Поехали, говорю?
           -Как?! - не выдержали давящей загадки все.
           -Как все, - пожал плечами Иван. - Быстро и комфортно.
           Способ «как все» заключался в том, чтобы дойти до соседнего вокзала, а можно еще доехать на пустом, почти личном метро, а дальше — расслабиться, и тебя понесет свободный и чистый поток народа до перевалочного пункта, то есть до платформы на пригородные поезда. Да, даже и дальше, - в электричку внесут. Электричка, как говорило табло, приходила на пятый путь ровно в 08:34, но в общем замешательстве обнаружилось, что она почему-то уже стоит на тринадцатом, собираясь отходить. Толкаясь и скользя в массе людей, герои взяли-таки ее штурмом.
            Все оказались плотно закомпостированы в вагоне электропоезда. Как ни старался Франция управить поток так, чтобы оказаться рядом с особами женского пола, по закону пакости, действующему в этих краях, его прибило к берегу уже успевших вспотеть тел. Позже Иван, объясняя непонимающим спутникам фразу «как удачно сели!» (они-то, конечно, стояли, поэтому и удивлялись, еще не вкусив сполна всех тонкостей и улучшающих оборотов русского языка) рассказал, что это еще хорошо, повезло. Бывает написан один пункт прибытия, а едет поезд в противоположном направлении. «Ну, это если забудут поменять табличку с надписью», - все еще радуясь удачной загрузке и в то, что едут, отмахивался Россия.
            В положении фигурок тетриса все жили от одной остановки к другой, плавно покачиваясь на ходу. На лицах застыла вымученная отрешенность, и только Томас в обществе типичной русской бабушки с платочком и при лукошке, еще надеялся, что ему понравится поездка, уплетая пирожок с чем-то.
            Было жарко. Женщины постепенно превращались в клоунов: добрых или злых.
            Англия, оловянным солдатиком в полный рост вытянувшийся у стены, тешил себя мыслью, что Иван, их единственный сопровождающий, где-то рядом, в той же умопомрачительной ситуации, где-то... сидит уже у окошка, внимательно слушая продавца на колесах. Под отработанную болтовню типа «даже космонавты пользуются этим клеем», Джон пытался наслать на всех мучителей пикси, но волшебные существа так и не долетели, видимо, застряв по дороге в весенней пакле на радость местным газетам.
             Лицо Германии сложно было описать, когда продавец чуть ли не клялся, что ему, Дитриху, необходим клей, пытаясь показать наглядно, как крепко он будет держать розетку на потолке.
             Вопреки опасениям Франции, народ сам определил, какая станция их, не давая сбиться с правильного пути. За один свистящий, как легкое раненого, выдох поезд освободился от пришельцев. Ваня, сияюще рассматривая придорожные березки своего детства, соскочил следом, чуть не пнув Гийома, стоявшего на четвереньках и судорожно пытающегося придать телу изначальную форму. Дитрих по цвету походил только на свой светло-серый костюм, к его руке, которой он пытался вытереть пот с лица, намертво пристала розетка, приклеенная космическим клеем. Джон еще долго ходил прямо, как столб, Томас вышел сразу после Ивана, поправившийся на пару килограмм, с охапкой пирожков с чем-то и улыбкой американской мечты в 33 зуба. Бабушка, которой он за время поездки стал как родной, махала ему вслед платочком и, крестя, приговаривала:
            - Кушай, Томочка, я, чай, грибочков-то еще наберу!

Глава 3

         Прокатилось перекати-поле. Ветер, поднявший пыль, заботливо направил ее в глаза.
         -Стойте! - сдавленно кричал Гийом, обращаясь к поезду, показавшему хвост. - Я, кажется, забыл паспорт... у одного из попутчиков... и еще телефон...
         -Не волнуйся, все к лучшему, - по-дружески приобнял его Россия, помогая подняться воодушевившемуся. - Сделаем мы тебе новый паспорт!
         -Спас...ите..- внезапно изменился к концу смысл сказанной фразы, ведь в планы Франции не входило становление гражданином России.
         -Подождите, нам же надо купить хлеб! - напомнил Америка, когда закончились припасы на дорожку.
         За хлебом в придорожный магазин отправился Англия, как самый вежливый.
         -Добрый день, - начал он. - Простите пожалуйста, не могли бы вы...
         -У тебя что, времени много? - спросила продавщица, высовываясь из маленького окошка по пояс.
         -Эм? Простите?
         -Не прощу, - процедила она. В глазах женщины отразился гнев на всю мужскую расу. - Так что надо?
         -Да, у вас есть хлеб?
         -Нет.
         -А... булки?
         -Нет.
         -А чай?!
         -Еще не привезли.
         -А что у вас есть???
         -Подгузники.
        Англия замахал деньгами и скрылся в очереди мужчин, очевидно стоявших именно за подгузниками. Вся надежда отныне была направлена на мешки, ведь в них же должно быть хоть что-то съестное!
        Когда все пришли в нормальную форму после поездки, а Дитрих вытащил Гийома, провалившегося в яму под скамейкой на платформе, Иван повел всех в сторону дачи. До нее всего-то пару километров.
         Весна сверкала, птички пели, голуби, вообразившие себя соколами, свистели над головами или же, считаясь полноправными жителями страны, упорно не улетали, идя в сантиметре от Дитриха, который начал заметно отставать.
         -Романтика, - гордо протянул Иван, вдыхая полной грудью дымок с соседней стройки.
         Покивав и поозиравшись для приличия, все снова уставились под ноги. Они только сейчас осознали, что идти все сложнее, а до кое-кого, быть может, на интуитивном уровне дошло, что будет сложно не только идти. Недавно изнывавшие от жары, они замерзли. Кое-где показывались кучи снега, в некоторых местах уже обнажившего минные поля мирного времени.
        -М? - повернулся к отставшей группе Россия. Его привлекала барабанная дробь зубов, отбивающая недурной ритм. Он заслушался ритмом. На Ивана, одетого тепло, уже давно не смотрели с непониманием, все начали завидовать. Россия немного посмаковал зависть, так редко ему выпадавшую, но потом подумал, что полноте, мол, Иван, пора и честь знать — гостей спасать. Он широко улыбнулся:
        -Англия, дай-ка мне пакет.
        Джон только что вспомнил, что тащит, не жалея себя, мешок с рисунком водки и надеется, что там оная с закуской. Какое удивление! На пакете — фирменная водка, а внутри — валенки. Да странные какие-то. Гийому с дыркой достались, Дитриху — с трупом мыши, Томасу — с одной галошей.
        Германия, перебивая поэтичное бормотание «валенки-валенки, ой, да не подшиты..», задал вопрос чисто практической тематики:
        -Зачем ты все это тащишь на виллу?
        Россия моргнул пару раз удивленно:
         -Ты бы их в столице носить стал?
        Дитрих подумал, что он бы их нигде не носил, но так как стало действительно тепло, он промолчал. Франция повторял, как заклинание: « главное — не упасть, главное — не упасть...»
        Встречались огороженные сплошными серыми заборами территории, и каждый раз кто-нибудь да поднимал голову в надежде, что это — их конечная точка пути. Коттеджи превосходили один другой по фасаду, а из окон смотрели яркие темные глаза.
        Джон наступил на мину, поэтому посмотрел по сторонам, оттирая валенок о сугроб. Он столкнулся взглядом с очами в окне, поспешно кивнул им, сделал вид, что все отлично и, чтобы как-то отвлечь внимание, задал вопрос:
         -А...э... у вас модно сейчас малые народы юга в слугах иметь?
         -Нет, с чего ты взял? - Россия помахал рукой окну, мигом зашторенному.
          Таинственные жители местных неприступных крепостей, крепких неприступностей, не желают вступать в контакт с иными цивилизациями.

Глава 4

           Все с облегчением вздохнули, когда увидели не избушку на индюшачьих ногах, о которой тайно шептал Америка, а нормальный особняк с немецкими окнами, в которых отразилась вся арийская любовь к иностранцам. Подход с хорошими воротами и калиткой, деревянным забором тоже внушал доверие. Франция снова оживился, предвкушая отдых. На входе Россия остановился и попросил у Германии один из тех пакетов, которые тот нес. Сдержанный Дитрих еле проглотил удивленный возглас, когда увидел, что он, как самый сильный, нес. Это были старые (то ли военные времен Отечественной, то ли строительные — перестройки) самые настоящие каски, серые и зеленые.
             -И зачем это? - спросил кто-то (в касках нельзя было понять, кто именно)
          Каждый вопрос в этой книге не остается без ответа.
             -О, для безопасности, конечно, - в очередной раз, как ни в чем не бывало, даже удивляясь такому беззаботному отношению к жизни, объяснил Россия.
           Гийом долго вертел в руках сей непривлекательный предмет, так не подходящий к его образу. И, решив, что уж на даче-то он ему ни к чему, надевать каску не стал. Тем временем все шли по дороге к зимнему входу, опоясывая следами коттедж. Внезапный порыв ветра снял с крыши что-то плохо там лежащее, и над ухом Франции просвистел, гулко впечатавшись в землю, топор обыкновенный. Дрожащими руками Гийом надел каску. Больше он с ней не расставался. Ох, и сложно же потом было отучить его от этой пагубной привычки!
           Иван подошел к инструменту, поднял, повертел в руках, посмотрел наверх с тихими словами «ах, вот где он был, оказывается...» и всем:
             -Ну вот, будет из чего кашу сварить.
           Когда уже все и каждый, не скрывая своих эмоций, выразили их, как позволяла усталость, Ваня отложил топор и с улыбкой развел руками, как бы оправдываясь «я же пошутил».
            Они стояли у двери большого дома. Франция, которому доверили ключи, безуспешно совал их в замок, Германия представлял, как выпьет пива или хоть чего-нибудь, Англия, облокотился на стену и, выставив одну ногу вперед, медитировал Америка, которого было не видно и не слышно, зачем-то обегал вокруг дома, тревожно повторяя: «Они здесь! Они пришли за мной!». Россия как раз пошел, как предположил Джон, в подсобное строение, наверное, что-то там взять.
          Прошло девять минут.
          Возвращается Россия и удивленно интересуется:
              -Ну, и где вы? Проходите, будьте, как дома! Я вас жду-жду, а вы...
          Процессия потянулась к «строению подсобки».
              -Осторожно! - предупредил Иван (Гийом шарахнулся в сторону). - Здесь цемент не застыл, - кое-где дорожка и правда была сыроватой.
           Дитрих как-то печально оглянулся на большой дом, и, приложив ладонь ко лбу, рассмотрел, что его задняя сторона оплетена лесами, а из окон смотрят беспорядочно приставленные лестницы. С новой силой ветер налетел на дом. Леса с грохотом упали. Германия с видом молчной безнадежности развернулся и пошел к остальным. Да, не скоро еще будет достроен новый дом для России.

Глава 5

          Джон, переминаясь с ноги на ногу, смотрел на часы. Циферблат показывал без девяти пять. Джону не везло в последнее время. То пуговица от манжета отлетит, то волосы распушатся, то корнуоллский вольфрам продаст за копейки немцам аккурат перед мировой войной. А случалось и такое, что он не успевал выпить чашечку черного чая.
           -Россия, - он еле справился с надрывом в голосе. - Где же можно отдохнуть? Давайте выпьем чаю?
           -Отдохнуть? - был ответ из глубины дома. - Я думал, вы замерзли.
           -Да, да! Так и есть! - сказал кто-то, прыгая на одном месте, а приземляясь на другом. Наверное, это был Том.
        Сбитый с толку, Иван показался на пороге с охапкой ковров.
           -Отдыхать рано, - он мило улыбнулся и пнул труп крысы, вывалившийся из трубки ковра, чтобы никто не заметил. - Сейчас, я уберусь, я быстро!
         Россия повернулся и почти скрылся в доме, но его успел остановить Германия.
           -Подожди. Мы поможем.
           -Ладно-ладно, не стоит, я сам.
           -Нет. Мы настаиваем.
         Иван понял, что Дитрих в свою очередь понял, что чем быстрее пройдет весенняя уборка, тем быстрее, собственно, начнется долгожданный отдых.
           -Давайте распределим обязанности, - заявил он.
           -Давайте, - кивнул Иван. - Джон со мной убирается в доме.
          Англия заблаговременно начал чихать.
           -Дитрих, ты займешься огородом.
          -О..городом? - Германия посмотрел на двадцать соток целины. - Там же еще снег не дотаял.
          -Двадцать первый век, даже снегу нельзя таять натурально, без лицензии, да, Германия? - хихикнул Франция, подталкивая соседа под локоть. -Nat;rlich?
          -Э-э-э....да, да. А что делать-то?
          -Грабить, - бросил Иван. - Я так вижу.
          -В смысле грабить?
          -Господи, да возьми ты уже грабли и шагай!

          -Гийом!  - Иван, наконец-то, забрал и у него один из пакетов. - Гийом, Гийом... - Россия заглянул в пакет мельком, взгрустнул, закрыл пакет. - Ты пойдешь с почестями хоронить моих домашних животных. Их надо придать земле.
          -ЧТО??? - вскричал Франция большими буквами. - Откуда у тебя столько... трупов???
          -Так это за целый год, - грустно произнес Иван. - Томас...ммм...
Том сидел, обхватив колени и покачиваясь, на одном из вынесенных ковров и повторял: «Они... они здесь... они танцуют...»
          -Ладно, - уже забивший на все огромную табличку «Ich verstehe nicht», Германия смекнул, что надо сделать все поскорее. - Без него справимся. За работу.
          -Отлично! - воодушевленно воскликнул Иван, и, напевая «Интернационал», скоро растворился во тьме глубин дома. За ним, набрав в легкие побольше воздуха, погрузился Джон.

          Англия чувствовал себя первооткрывателем, спускающимся в гробницу древнего фараона, когда последовал за Россией в его дом. В доме было две комнаты. Одна — прихожая, кухня и столовая, другая — спальня и гостиная. В воздухе клубилась пыль веков и резные опилки, обилие мебели разных времен поражало воображение: за ней не было видно стен. За стеклом появлялись то сервизы, то игрушки, иногда  все сразу. На стенах были дыры и картины с охотой, иногда баней, а чаще всего — народными движениями. Когда Джон сунулся посмотреть в дыру, Иван, нежно улыбаясь, посоветовал не лезть, ведь это — крысиные ходы, там где-то ходит дикий котенок, запущенный в дом в лохматом году. Предметы многое говорили о жизни хозяина: обилие самоваров разных мастей, недоокрашенная люстра 50-х годов hand made, проигрыватель со старыми пластинками и три (а, кто их знает, ведь и не три совсем, больше!) кровати.
          -Ты, правда, живешь здесь один? - осведомился Англия.
          -Да. Уже да, - ответил Россия, вспоминая о былых, совсем недавних временах. - Ах, как много воспоминаний! Смотри, вот это пятно на потолке всегда напоминало мне зайчика! А это — сцену казни! Смотри!
         Внимание Джона теперь привлек потолок. Судя по всему, он был мягким, кое-где трещины были заклеены обоями. Англия подумал, что этот дом и есть то самое отражение русской души. Желание обхватить и испортить все выражалось в давно заброшенных настенных рисунках, плавно переходящих на обои. Но его проницательность и вдумчивость, заставила засомневаться и поколебаться: «Так ли это? Все ли...»
          -О, - Россия отвлекся от воспоминаний и снова приступил к ним. - Вот этот диван мне подарила Беларусь, а этот матрац остался от Украины...
         Оказалось, что многие вещи интерьера древнего дома России были подарками, напоминаниями о родных государствах.
          -Что же, - Иван хлопнул в ладоши - пыль полетела в четких пяти направлениях. - Давай сначала вынесем пол. Его надо вытряхнуть.
           -К...ак-как ты говоришь? - Англия снова обвел взглядом пол и мебель, вросшую в него намертво.
           -Не волнуйся, все продумано, все мобильно.
         С этими словами Иван подошел к дивану, поднял его за ножку и сказал: Тяни!
         Джон расторопно подчинился, и у него в руках остался кусок пола. Оказалось, такими кусочками он и был выстлан.
           -Здесь бы пропылесосить...- тихо высморкался Англия, щуря непривыкшие к таким жестким ощущениям глаза.
           -Ага, - согласился Иван, мастерски скатывая лоскутки пола. - Я пойду вытрясу, а ты пока печь затопи.
          Сказал Иван и вышел из дома, хлопнув дверью пять раз, чтобы она, наконец, закрылась. Джон, разводя руками семена, пучки зелени и сахар, подвешенные к потолку от крыс, только сейчас разглядел печь, стоящую не в углу, не у стены, а где-то ровно напротив двери. Он наивно предположил, что топить — все-таки меньшее зло, тем более что у себя дома он разжигал все камины с радостью.
          -Эй, Россия! - позвал он на пятой минуте от начала растопки, вытаскивая ногу из собравшегося невзначай под каблуками пола. - Где у тебя уголь?
          Послышался голос между глухими ударами:
          -Зачем тебе уголь? А, мне не жалко, можешь потом взять. А дрова за печкой. Там же, где и газета.
          «Дрова» представляли собой самые различные древесные материалы. От кусочков вагонки и ДСП до неотесанных поленьев. Из всего разнообразия Джон смог выбрать несколько штук подходящих для растопки, тем более что печь и так уж была полна фантиков и картонных упаковок. Насовав поленьев в отверстие, Англия приготовился получать тепло. Он чиркнул спичкой и поджег бумагу, вскоре огонь разгорелся. «Еще немного, еще чуть-чуть и будет тепло» - уговаривал себя он. Но что-то явно пошло не так. Дым повалил не в трубу, а из отверстия для дров, прямо в лицо великой державе. Джон заметался по дому в поисках противогаза и огнетушителя, сбивая на своем пути столы и ударяясь головой о провода. Нашел только маску утки из пластмассы и кусок тряпки (последнее искать было не надо, оно лежало повсюду).
          -Россия! - завопил Англия, решив, что один он не справится. - Иди сюда, быстрее!
          Иван пришел с дощечкой, молотком и гвоздями в зубах, неторопливо забил одну из очень живописных дыр в стене, потом подошел к Англии.
          -О, Господи! - вздрогнул он, но, пожав плечами, решил, что у них так принято одеваться.
          -Оh My God! - вторил ему Джон. - Что это??? Делай что-нибудь!
               Россия взял картонку, вырвал из оцепеневших рук Англии тряпку, открыл дверцу печи и сказал, как ни в чем не бывало:
          -Да, все ясно. Ты забыл отодвинуть задвижку.
          Какую задвижку, Англия понял только когда Россия встал на печь и что-то выдвинул из трубы. Когда он соскочил на пол,  что-то грохнуло, где-то звякнуло, дом покачнулся, но даже и не помыслил падать. Только кусочки потолка по-новогоднему закружились в воздухе и осыпали голову Джона коричневым снегом.
         Тем временем дым все прибывал. Англия начал вежливо ругаться про себя.
         -Ничего, сейчас прогреется, - пообещал Иван, размахивая картонкой, как веером. В воздух иногда поднималась зола и искры, но дым и правда пошел в трубу.
         Ваня снисходительно потрепал своего неприспособленного друга по подпаленным волосам и сказал:
         -Я - дальше...пылесосить, а ты пока закинь банки на чердак.
        Тут пришла очередь Англии раскрыть тайну того, что он нес сюда в пакетах. Банки. Банки из-под огурчиков. Банки из-под меда. Банки из-под варенья, шпатлевки и детского питания. Все виды банок собрались здесь. А сверху листок бумаги с заметкой «Для домашних заготовок». Решив самостоятельно отыскать лестницу, думая, что в одной комнате ее можно заметить, Джон задрал голову и исследовал потолок. Лестницы не оказалось, от досады он ударил кулаком по стене, выбрав место с дощечкой на всякий случай. Над его головой раздался скрип разверзающихся небес, и распахнулся люк. Но лестницы по-прежнему не было обнаружено. Джон решил во что бы то ни стало забраться наверх в поисках лучшего. Он прыгал, сотрясая дом, пытался дотянуться до края люка. Один раз ему это удалось, но рука сорвалась, и он остался ни с чем. Кроме, разумеется, куска потолочного утеплителя.
          -Россия! - в который раз прогремел Англия не своим голосом так, что где-то весь Уэльс припал к земле от страха.
          -Звал? - незамедлительно появился Званый.
           Англия молча ткнул пальцем в небо.
            -У-у, понятно. Не можешь забраться. Сейчас.
            Россия мгновенно и крайне изобретательно сложил пирамиду из мебели (табуретку на стул, стул на кресло, кресло на стол), методично вытеснив себя к двери, и пожелал удачи.
             «Он... издевается... точно» - сокрушался Англия, балансируя на верхотурном стуле.
             На чердаке было страшно по-чердачному. Англия, надышавшийся дымом, словно зомби, складировал банки среди игрушечных машинок, старых ламп, военной формы и манежа времен нашествия монголов.
             -Ты кто? - спросил недовольный голос. - Я тебя раньше не видел.
            Джон оступился и чуть не упал между балок, но голос щелкнул:
             -Не ходи по утеплителю, провалишься — потолок испортишь!
            Это заявление заставило чужака уцепиться ладонью за первый попавшийся гвоздь, удобно торчавший из балки на уровне глаз как раз для таких случаев.
             -А-а! Сгинь! А! Кто ты? Я тебя не звал! - замахал Англия рукой перед лицом.
             -Я домовой, - невозмутимо ответил голос.
             -Аааа! What a hell!? - завопил Англия и угодил второй рукой в осиное гнездо, благо, что оно было пустое. - Уйди, нечисть!
             Загремел поддетый ногой ночной горшок СССР, домовой фыркнул и начал двоиться, вокруг собирались и другие глюки. Джон потерял равновесие и сознание почти в одно время.
             Он помнил только, что упал назад, а когда открыл глаза, то над ним уже наскоро залеплял дырищу в потолке Россия, не жалея космического клея, накладывал его на доски.
             -Повезло тебе, - улыбнулся он.
             -Да... - неуверенно, но явно поверив, что ему все-таки повезло, прошептал Англия.


Глава 6

            Франция тяжело и прерывисто вздохнул. Отогнув краешек пакета, он заглянул туда, но, увидев пух и перья, сморщился и стал думать, что делать. Его творческая натура не давала возможности выжить в таких условиях, то есть решить такую несимпатичную проблему. Нет, однозначно, хоронить животных — не его дело. Он подошел к сараю, попытался вставить в замок ключ из связки, которую ему вручил Иван. О, zut! Ключ явно не подходил к замку.
              -Россия! - проорал Франция сие великое слово, прозвучавшее уже почти патриотично.
            В дверях показался только что вроде ушедший Иван. Он всегда появлялся быстро и неожиданно, как будто знал заранее, что его позовут.
              -Открой мне дверь, пожалуйста.
            Иван забрал у него ключи под бормотание: «Уух, ну, что такое? Там твои звери тухнут, а ты мне не можешь правильный ключ дать!» его внимание привлек аппетитный щелчок: дверь легко отворилась, немного подзастряв в основании. Только сейчас Гийом заметил прорезь для глазка на уровне коленей. Иван просто перевернул ключ. Перевернутый ключ для перевернутой двери.
              -Ну, я пошел, приятно поработать, - искренне пожелал Иван, возвращая связку.
            Франция открыл сарай. Это помещение наводило ужас. Там были окна. В смысле, они были не в стенах, а просто так стояли, подпирая друг друга. И их было угрожающе много. На проводе наряду с огородной зеленью висел старенький четырехколесный велосипед. По углам были рассыпаны гранулы крысиной отравы. Остекленевшим взглядом Гийом обвел сарай, пытаясь отсканировать его на предмет лопаты. Конечно, на территории лично Ивана, закон всея России о подлости был сконцентрирован и преумножен во многое количество раз. По крайней мере, было такое ощущение, так как лопаты не находилось, а снова тревожить хозяина было немного неудобно.
            Повезло, что Германия, уже предусмотрительно переодевший собственный костюм наизнанку, чтобы не запачкаться, тоже шагал к сараю за инвентарем. Франция в порыве безнадежной эйфории схватил Дитриха за рукава:
               -Дитрих! Там нет... лопаты! Ни одной! Там ничего нет!!! Только окна.
             Германия медленно, но уверенно разжимал пальцы Франции.
               -Это же Рос-си-я. Используй то, что есть, пока оно еще есть, - сказал он, сунув Гийому вилы. Сам он взял то, что смог откопать, а именно: грабли, косу, мотыгу, еще кое-что фантастическое и палку, когда-то бывшую, очевидно, черенком, но теперь уменьшившуюся втрое. У Германии была хорошая память, и опыт знакомства с Россией запечатлелся на генетическом уровне.
             Франция же еще не акклиматизировался. Он безропотно стоял с вилами, пока Дитрих в одежде наизнанку скрывался за буреломом. Взяв траурный пакет, Гийом пошел в ту сторону, где находился край сего беспорядка, туда, где за прошлогодней травой существовал забор, оплетенный виноградом и вьющимися шипастыми растениями, иногда без корней. В его мыслях французские слова страшным образом переплетались с русским матом, позволяя лучше представить ситуацию (это он думал, что эти выражения — мат, но у нас среднестатистический интеллигент может использовать нечто подобное пару раз в день в своей речи, пять —   в мыслях).
             Копалось тяжело. То и дело попадались камни, палки, пакля, красная проволока и другие, совершенно обычные для богатой земли вещи. Грунт просеивался сквозь вилы, вызывая реальное раздражение. Хорошо еще, что рядом стоял памятник, на котором карандашом были выгравированы даты жизни и смерти некоего Хомы. Неожиданно для себя Гийом засомневался, точно ли там хомяк. Но делать нечего. Памятником из фанеры он освободил ямку от лишней земли и опилок.
           Тошнота подступила к горлу, когда он взял пакет, закрыл глаза и перевернул его, встряхнув. Из пакета посыпалась птица и животина. Франция открыл один глаз, подумал и открыл второй. Меж трупов лежала шкура песца, сшитые клочки меха с надписью на ошейнике «моя морская свинка», несколько мыльниц с разными кличками, датами и пожеланиями. Вздохнув, Франция засыпал все эти драгоценные останки землей и кусочками травы. «Надо отметить могилу» - подумал он и направился поискать чего-нибудь, включая смекалку по совету Германии. Он брел, спотыкаясь о кротовые холмики, изредка попадая ногами в ямы. Наконец, его взгляд привлекли живописные камни, которые он собирал и выкладывал на могилах узорами. Когда дело было сделано, Гийом отряхнулся, вскинул вилы на плечо и последовал с чистой совестью обратно, но совсем не в ту сторону, так как в обилии метровой, прошлогодней еще травы, потерял из виду дом.

Глава 7

                Германии не так-то просто было являться самим спокойствием, просто он постоянно повторял про себя, что такие ситуации в жизни бывают редко, что только тут палка-копалка может стать палкой-рыхлилкой, а потом еще и палкой, дающей урожай.
                Сразу по прибытию его на целину участка, его взгляд упал на ванну, поэтично пристроившуюся меж кустами малины. Из ее центра торчал черенок с традиционным треугольничком рукоятки. «Лопата, не иначе!» - решил Дитрих, подумав еще, что это — явная удача. Он схватился за рукоятку и легко дернул, но не тут то было! Лопата намертво в чем-то застряла. Он наклонился и присмотрелся. «Хм... похоже, в этой старой сантехнике кто-то очень умный мешал цемент...хм...штыковой лопатой...». Поднапружившись, применив нечеловеческую силу мега-арийца, Германия достал лопату и еще оковалок цемента в форме ванны. Обстучав окаменевший раствор об забор (не будем указывать увеличившийся градус наклона оного) Дитрих вздохнул, оценив процент цемента, оставшегося на металлической части лопаты. Но, что поделаешь. Надо работать. И он начал копать огород. И копал он, и копал... и все вглубь. Потом чертыхнулся, плюнул и решил для начала собрать рассыпавшуюся щебенку, которая стала попадаться на том участке огорода, который он обрабатывал — на участке более-менее бесснежном.
                Закончив со щебенкой, Германия снова принялся за перекопку, которая пошла легче. Безжалостно выкидывая одичавшую клубнику и зверски расправляясь с медведками, он оставлял за собой плодородные земли, методично складывая нечистоты (по-нашему навоз) ровной и симметричной кучей. Который раз штык-лопата налетала на что-то. На сей раз, оно было мягкое и податливо вмялось в землю. Дитрих наклонился и потянул. Посыпался годовой слой земли, скатываясь с ковра, забытого Иваном, по-видимому, еще в прошлом году. Дитрих аккуратно свернул его и положил в сверкающую к тому времени ванну, очищенную секретным немецким волшебством. Поглядев на плоды трудов своих, Германия удовлетворенно хмыкнул. Посмотрев на неохваченную территорию, бесконечную, как Русь, он почувствовал на собственной шкуре, что значит выражение «опустились руки». Одно хорошо — холода он не чувствовал, стало тепло и неуютно в мокрой одежде.
                Сняв рубашку и повертев ею над головой, Дитрих кинул ее за забор скандирующей толпе соседей, сразу порвавшей вещь в клочья на трофеи, чтобы потом расхваливать собственную ловкость, рассказывая, как сорвали одежду с немца, оставив того в твердой памяти и здравом уме. Из-за забора вылетела поблекшая штука, ударив его в затылок. Это соседи в обмен кинули старую летающую тарелку. Увидев на ней следы зубов, Дитрих подумал, что это — Ивана и положил ее на стол. Следом за тарелкой, наверное, в извинение, перекинули бутылку воды и апельсин. Убедившись, что это именно вода, а не что-то получше, Германия отошел к дому и под крики «Облейся! Облейся!» начал пить, облокотившись на раму железной двери в фундаменте. Дверца скрипнула, покосилась и поехала, Дитрих отметил, что не удивится, если это падает дом. Однако это упала только та самая дверь, причем упала в закрытом наглухо положении. Дотошный немец исследовал раму и отшатнулся, снова почувствовав на пальцах тот злосчастный космический клей.               
                Потом его внимание привлек проем по размеру много меньше, чем могло показаться сначала. До сих пор не ясно — то ли солнце сыграло с ним злую шутку, то ли посодействовал очередной сеанс артобстрела мусором, но Германия потерял равновесие и скатился вниз, больно ударяясь о колотый кирпич при падении. Отключившись сперва, но потом решив, что расслабляться слишком опасно и сразу придя в себя, Дитрих потер лоб рукой и всмотрелся в темноту. Впереди, возможно, мелькнуло что-то белое. И скрылось. «О нет! Я брежу! Не хватало только белых кроликов, раз уж лилипутская дверь уже позади!».
               -Подождите! - беспокойно крикнул он в темноту, но вторило ему только эхо. Германия, поднявшись, последовал за существом.
              Он ходил из одного прекрасного помещения в другое, еще более прекрасное. Флора и фауна этих мест поражали воображение. Казалось, что он правда попал в страну чудес. Или в бункер Сталина.
              В одной из комнат на полу что-то поблескивало, но что это — залежи несметных сокровищ, которые кто-то здесь прячет от света или просто обертки от шоколадных медалей, он не мог рассмотреть. Предательская темнота окутала все вокруг, но Германия все еще бесстрашно шел вперед. Вдруг он споткнулся и упал вниз, в яму. В полете он понял, что при приземлении он либо поднимется вверх, примеряя крылышки, либо провалится еще ниже, постукивая копытами. Однако произошло чудо, и он в очередной раз остался жив. В темноте нащупав лампочку, Дитрих фыркнул - лампочке нужно электричество. Но, вспомнив, что есть апельсин, он попробовал получить ток из него. Бред, конечно, бред! У него не было при себе проводков специального сплава, но ведь именно этот факт давал надежду на то, что все получится. И, действительно, лампочка затеплилась оранжевым светом (от энергии цитрусовых) и осветила конденсат на потолке и скопление комаров там же. На стенках красовались банки с надписями  «Огурчики по-берлински», наполненные доверху вареньем, и мелкая пророщенная картошка невиданного сорта.
               Кое-как выбравшись из места, им охарактеризованного, как, цитирую: «прихожая преисподней», весь в конденсате, комарах и варенье, Германия вылез наверх, то есть в предподземельное помещение, где относительно хорошо и красиво. Путь себе освещал апельсином непосредственно. Красота пережитков прошлого, угасшее былое могущество. Руки памятника Рабочему и Колхознице.
              Опять те белые тени, только теперь их две. Похлопав себя по щекам для достоверности, Дитрих рванулся вперед, но в самый ответственный момент апельсин погас (о, да, к сожалению, и энергия цитрусовых не вечна!). От неожиданности он задел ногой ежиху с ежатами, злобно зашипевших, сделал пару шагов, чтобы снова не упасть и влился в самый центр белых теней, рассыпавшихся и зашептавшихся на странном наречии.
              Через час они уже сидели вместе у костра. Германия влюбленными глазами рассматривал беспорядочный, но мощный склад инструментов, а предводитель теней пытался завершить рассказ их жизни, ломая язык как только можно.
            -Мы строили, строили...Делали зимний ремонт...как это...подо ключ...И нас оставили...И вота мы туто застряли, до...
            -А? - опомнился Дитрих, разумеется, ни слова не понимавший. Наткнувшись на странные, дикие и диковинные взгляды, он осознал, что есть только два выхода: либо освободить этих подземных жителей невиданной национальности, застрявших в доме России, либо быть съеденным. Больше всего ему хотелось на свет Божий.
              Предводитель подошел к двери и стал тянуть ее на себя, наглядно показывая, что она не открывается. Дитрих приблизился тоже, посмотрел, нахмурил напряженно брови и толкнул дверь, податливо задребезжавшую, отворяясь.
             -Сапасиба! - кричали тени. Улюлюкая, они высыпали из подвала и разбежались в неизвестных направлениях.
              И сам Дитрих вышел, еще не осмыслив полностью, что с ним произошло, но уже снова принимаясь за работу.
              Когда все нужное было перекопано и посажено, а все ненужное покошено, все кроты с почестями переселены на соседний участок, ласточки освобождены от пакли и снабжены доброкачественными строительными материалами, ванны и другие емкости вытащены из клумб и заменены белыми декоративными заборчиками, Германия пошел выносить за забор мусор, сено, старую раскладушку, выступавшую в роли теплицы для цветов, для этой цели перевязанную тряпками в местах открытых переломов, да и цветы, так и не пересаженные оттуда.
             Утилизировав все это, Дитрих решил заодно уж расправиться с чересчур бурной сухой растительностью за участком, на задворках. Эх, он ведь уже почти почувствовал себя счастливым русским, когда широкими движениями косил по-славянски. Но тут произошло непредвиденное (кто этому в наше время удивляется? Случайность — это закономерность, и все тут): нашла коса на камень, а точнее на памятный мемориал, отдетонировала, и Германия отправился гулять перед сном в неизвестном направлении.


Глава 8

             Америка сидел, стуча зубами от холода, на свернутом в трубочку ковре. Его лоск и белозубое обаяние заметно притупились, и он слегка напоминал дезориентированного инопланетянина. Перед Томом сновали странные образы. Картины, одна нереальнее другой, сменяли друг друга. На фиолетовом заборе зацвели и заколосились петухи, из земли показывались первые всходы цыплят, а около дома разноцветные кролики-гиганты лихо отплясывали канкан. Вдруг один из кроликов вздохнул от усталости, провел лапкой по лбу и подошел к шарахнувшемуся в сторону Томасу. Голосом России он (кролик)  заметил:
            -Нет, не надо было тебе есть эти пирожки с грибами.
            Стойко терпел Америка сие представление, героически боясь за свой разум. Вот только не мог еще отличить, где реальность, а где — галлюцинация. Единственная мысль, что давала ему силы, была об автомобиле, за который он еще не заплатил.
            Кролик, странным образом превращающийся иногда в Ивана, то исчезал в дверном проеме, то появлялся снова. Он выносил оттуда ковер и, крича кому-то в доме, что пылесосит, беспощадно бил его мухобойкой. В руках Кролика появлялись подносы со стопками и ракушками, из которых сыпался пепел и золотистые военные звездочки. На глазах Америки развалилась охапка шапок-ушанок и шапок с оленями. Вскоре показались огурцы, залитые почему-то молоком. Томас заметил, что кролик Иван частенько подходит к железной штуке, такой совсем маленькой, похожей на бочку с железной палочкой внизу,  и оттуда без всяких смесителей и шлангов течет вода. Том попытался встать, чтобы рассмотреть, изучить, запомнить и изобрести потом такое в своей стране. Но порыв ветра накинул на его голову полиэтиленовый пакет, и почти в тот же миг перед глазами просвистел, как шальная пуля, нож.
             «Что за бред?» - вяло подумал Америка и безропотно сел, обескураженный, понимая, что лучше он тихо посидит вот так вот, созерцая, как дверь сарая реет на ветру с мелодичным скрипом.
            Но когда стол поднялся в воздух, Томас почувствовал, что флегматичное посиживание плохо отразится на его супергеройском реноме. Он вскочил, издал серию неповторимых и уже защищенных всеми патентами слов, но успокоился, увидев, что к ножке стола предусмотрительно привязана бантиком черная шестнадцатикилограммовая гиря.
            Вот, наконец-таки, подошел Россия, уже полностью сбросивший кроличью шкуру.
            -Ну, что, лучше тебе? - участливо осведомился он, отбирая у Тома ромашку, которую тот пожевывал, думая, что это — укроп. - Ничего, пройдет. Умойся.
            Иван поднял Томаса под руки, подвел к умывальнику и помог умыться. Между заходами Америка успел понять, как работает сей загадочный предмет русского обихода. За исключением, правда, одной вещи: неизвестно, откуда берется вода.
            Россия сказал:
            -Вот, у вас вода льется — только кран поверни...
            -Угу, - согласился захлебывающийся Америка.
            -А у меня она сама появляется, - усмехнулся Иван, косясь на небо. - На, - протянул он Тому выцветшее полотенце, висевшее на крючке из покон веков. - Оно чистое. Дождем, так сказать, выстирано, холодом проморожено.
             -Чистое? - от полотенца, ворсинки которого встали колом, отдавало чем-то вечным. Надо отдать должное, в чувства оно приводило отменно.
             -Ну да, как же. Первый же ж заезд на дачу.
           Домывая посуду, некоторые предметы которой Америке еще не доводилось видеть (ручную консервную открывалку, например, или чапельник), Россия удовлетворенно говорил:
            -Так, кажется, все. Думаю, на сегодня хватит. Наверное, можно отдыхать.
           Стало тихо, даже сверчки замолчали. Россия продолжил:
            -Похоже, остальные еще не закончили. Что ж, жаль... Остались только мы с тобой.
            Последние слова прозвучали жутковато, Америка сглотнул и начал усиленно протирать запотевшие солнечные очки, переживая о том, как сохранить свой авторитет, оставаясь с Россией тет-а-тет.
             -Давай, что ли, чайку выпьем, - по-домашнему предложил Иван, оценивающе глядя на Томаса с неясно что выражающей улыбкой. Эта улыбка сходила с его губ в очень редких случаях. Например, когда кончалось мыло.
             Том сразу приободрился, дескать, чай-то мы любим, даже поднялся и начал искать в тазу для мытья с самопоявляющейся водой кружки, как Россия тревожно произнес:
             -Стой! - Америка застыл с кружками в поднятых над головой руках. - Не облокачивайся!
            Но было поздно. Стол покачнулся и сложился, у рванувшегося его задержать Тома в руках остались только две гниловатые доски.
            -Красивый мох, - заметил он.
            -Хороший был стол... - вздохнул Иван.
            Как по заказу, для Америки Россия вырыл самовар, запихнул в него дрова и доверил Томасу следить за уровнем интенсивности огня. Тот следил внимательно и самоотверженно, и когда огонь стал затухать, дунул так сильно и с порывом души, что не рассчитал и прислонился щекой к раскаленному железу.
           Сели пить чай. Америка, улыбаясь, делал вид, что ожег первой степени во всю щеку ни капли его не беспокоит. Россия, предварительно поскребя по сусекам (только он знает, где эти самые места, сусеки, располагаются) набрал много вкусностей.
            -Как хорошо, что есть такие весенние каникулы... целых два дня! Правда, Том?
            -Правда, Иван.
             -Вся страна вот так, как мы сейчас, отдыхает, - закрыл глаза Россия, представляя всех и каждого после тотальной уборки сидящих за чаем. - Красота...
              -Угу... - совсем неуверенно вторил Америка, тронутый лаской лучей Солнца и мелодичностью песни Жаворонка. Однако по старым своим убеждениям он опасался слишком уж расслабляться и терять бдительность, поэтому мельком озирался в поисках Англии, Франции и Германии.


Глава 9

            Темно, хоть глаз коли. Холодно, хоть качельку лижи. Где-то в сухой траве слышны шаги боевых ежей. Кто-то стреляет вдалеке, где-то ухает сычик, словом, повсюду ночное копошение.
            Когда глаза стали привыкать к темноте, Франция рассмотрел, что идет по дороге, и сей факт его немало обрадовал. Дорога — она на то и дорога, чтобы вывести куда-нибудь, в более-менее сносное место. Сгущался туман, над головой там и тут хлопали крыльями ночные птицы и, шурша, проносились призраки несбывшихся надежд.
           «Что же это такое?» - думал Гийом. «Разве такое бывает? Нет, это сон. Это не может быть правдой. Я поехал отдыхать. Просто поехал отдыхать! Есть блины, посещать баню, кататься на тройке. Война уже так давно закончилась, а я бреду по колено в снегу, хотя он вроде бы уже стаял, совсем, кажется, один бреду, в полном бреду... Я брежу».
           Вдруг его обостренный слух уловил тяжелую поступь. Между приступами тревоги, которую Франция мужественно сдерживал по привычке, только заслышав эти шаги, он мог приглядеться и рассмотреть рога. Мог, да того не сделал, будучи уверенным, что это Германия наступает с востока.
           -Арх! - прокричал он отчего-то и рванул вперед, навстречу.
           Русская дорога, как порой и русские горки, заканчивается внезапно. Это он помнил по собственному опыту. Но на сей раз все кончилось тупиком.
          «Так-с. Тупик. Хех, хорошо», - бессвязно набирались бисерным низом мысли в голове.
          Между тем шаги приближались, ускорялись и раздваивались. Гийом четко различал четыре ноги, что его смертельно будоражило. Он прижался спиной к забору, выхватил каску, которую решил не снимать до самого прибытия домой и вскричал, искусственно укрепляя голос силой крика:
          -Я буду защищаться! Да, ха! Тебе не устоять перед великим Францией!
          Мистичное четвероногое существо, должно быть, смеялось над его попытками запугивания. Оно стало жутко блеять в ночи. Вдруг сверкнул фонарь, освещая продолговатые зрачки существа, и исчез впотьмах. Кто-то схватил чудовище за рога, чем очень напугал бедное существо, некрасивое с лица. Оно жалобно мекнуло и убежало жаловаться на горечь судьбы. Франция вжался в забор и сделал вид, что он — веточка.
          -Кто здесь? - спросил чей-то грозный, до боли знакомый голос. Прямо как d;j; vu.
          -Эт-то я, Франция, - ответил веточка-Гийом. - А ты кто?
          -Я Германия.
         Повисла тишина.
          -И что делать будем? - спросил еще кто-то.
         Снова тишина.
         Тишина явно затянулась.
         По полям пронеслась белая лошадь, дух здешних мест и, по совместительству, британских долин, а Франция, прямо говоря, наплевал на суверенитет своего бесстрашия и схватил Германию за руку.
         -Тихо, придурок! Замолчите... - шикнул Дитрих, покрываясь холодным потом то ли от страха, то ли от собственной невежливости.
         -Вперед, собака Фас! - снова раздался третий, незнакомый голос.
        Откуда-то слева, скрипнув калиткой, появилась женщина. Она была местная, по сему и без фонаря все прекрасно видела.
         -Эээ, вы тут не сосёночки ли мои портите? - подозрительно прищурилась она, задавая вопрос в наивысшей степени вкрадчивым голосом, который от этого приобрел мистические и гипнотические свойства, наводящие ужас. - Или...фууу! - здесь она заметила, что Гийом и Дитрих стоят, в страхе прижавшись друг к другу, и глазами размера монеты времен Павла всматриваются в темную тьмущую тьму.
        -Ах, вы... эти?! - со вздохом презрения и негодования произнесла женщина, до глубины души оскорбилась и оставила их в одиночестве, растворившись.
        Снова повисла тишина, сдавливающая рассудок ледяными клешнями. В ней каждый звук был бы различим, но все они предательски покинули театр фронта Улицы, Уходящей в Тупик.
        Прошло время, щедро одарившее героев промежутком раздумий. Но внезапно прямо перед лицом Франции (иначе не было бы возможности рассмотреть) сверкнули два красных глаза, и прозвучал чавкающий звук.
         -Кто ты???? - закричала пара.
         -Я???? Россия, кто же еще.
       Голос был недоволен пару мгновений, но потом снова стал радушен.
       Дитрих поднял с земли фонарь, который из его рук вырвал Гийом. Он светом фонаря выхватил из темноты улыбающегося и щурящегося Ивана.
         -Ой, а ты что, голый? - вопросил Франция, заметив, что на Германии нет рубашки, только уставившись на него в упор. - А это что, кровь?
         -Это варенье, - угрюмо отозвался Дитрих, почесываясь в тех местах, куда его кусали искусно подкованные комары.
         -А, кстати, что бы тут делаете? - спросил Иван, вглядываясь в их насквозь промокшие в ужасе лица. Не получив ответа, он пожал плечом: - Ладно, пойдемте.
       Дитрих и Гийом автоматически зашагали следом за Иваном в одному ему известном направлении.
          -Россия, а почему у тебя глаза красные? - задал вопрос заподозривший неладное Франция.
          -Да так, ничего, - безразлично ответил Россия, пряча зубы.
       Виляющими невидимыми тропинками все трое, без потерь, подошли к задворкам резиденции. Так как кто-то должен был что-то сказать, Германия оценил:
          -Какие большие деревья.
          -Да, многовековые, - улыбнулся польщенный Иван. - Смотрите, не споткнитесь тут (Франция запутался в шланге), не наступите сюда (он же сделал вид, что ему неизвестно, кто затоптал внезапную грядку), остерегайтесь ворот, они детонируют («Ай» - и Германия в который раз приложил ладонь ко лбу).
       Наконец, вышли на прямую дорогу к дверям дома. Гийом, отведя в сторону все филиграни утонченного приличия, спросил:
           -Где туалет?
        Россия размахнул было руками на окружающую красоту, но потом сказал:
           -Там и там.
        Германия выгнул брови, с которых посыпались осколки кирпича.
           -Как? У тебя два туалета? А куда ты деваешь... ну, ты понимаешь, что.
        Россия засветился счастьем особого ума в ночи:
           -Ты же заметил, какие у меня большие и красивые деревья, помнишь?
        Гийом чуть не упал в обморок, от усталости, конечно, ведь бояться-то уже нечего, схватил Дитриха в уже углубленное под его пальцы место на руке и зашептал:
           -Стой, подожди меня, пожалуйста! Постой у двери, покарауль!
        Выражению лица Дитриха можно было только позавидовать, никто его не увидел и хорошо. Посмотришь на такое лицо и сразу скажешь, какая страна отличается разнообразием грубой лексики. 
        В домике туалета было спокойно и тихо, даже уютно. Годовая паутина серебрилась в дырке, сбоку красовалось огромное наблюдательное окно. Франция, почти засыпая, засмотрелся в это окно на звездное небо. Расслышал уже знакомое романтично-таинственное «меее». Оно повторялось через каждые тридцать две секунды.
         -Меее...
         -Дитрих, это ты, что ли?
         -Меее...
         -Хватит так шутить! Не смешно!
         -Меее?
        Франция, по привычному желанию спустить воду, спросонья нажал на жука, приоткрыл дверь и увидел то самое чудовище, что наводило на него ужас в тупике.
         -А! Дряволь! Ужас какой!
        Не замечая уже, что скользит на лягушках, и иногда спотыкаясь о ночных слизняков, Гийом забежал в дом, успев как раз вовремя: дверь за Дитрихом почти затворилась.
         -Меее.... - грустно и одиноко повторил козел.

Глава 10

           Благодаря Англии в доме было по-настоящему уютно и не то чтобы тепло — жарко. Сам же он уже спал и, похоже, давно.
          -Хотите есть? - прошептал театральным шепотом на весь кинотеатр Россия.
          -НЕТ! - резко заверили его Франция и Германия, скидывая с себя одежду.
          -А я бы не отказался, - робко протянул пришедший в себя после диких грибочков Америка.
          -Отлично! Вот, мужи-и-ик! - одобрил Иван и сунул в руку Тома кефир и круглый пончик без начинки, казавшийся диетическим и смущавший жертву Макдоналдса.
          Через час, когда чавканье прекратилось, и раздался стройный храп, Иван и сытый счастливый Том чуть ли не в обнимку, если бы не валетом, заснули на софе, Германия видел десятый сон у печки, Франция долго копошился: что-то инородное мешало ему. На его счастье, он так и не понял, что инородное тело — это просто спящий Джон. И, когда кровать осела, не в силах больше держаться на своих тонких деревянных ножках, Гийом положил голову на полушку и заснул.
           Все десять снов Дитриха были страшными. То ему виделось, как он в равном бою побежден козлом, то снилось, что он пьет кефир глубокой ночью, снилось, что он в дремучем подземелье, что костюм порван... Но самым ужасным по праву можно считать сон под номером шесть. Германии привиделось, что он сражался с той самой русской женщиной, которая, как известно, горящего коня из бегущей избы на руках вынесет.
           -Последний раз вам говорю, - кричал он, почти умоляя. - Не хочу я с вами драться!
           -Долой сексуальные меньшинства! - только повторяла она с блеском в глазах. - Мы — за нормальные отношения! Гетеросексуалы всех стран, объединяйтесь!
           -Я...я нормальный! - пытался оправдаться он, но слова тонули в чистом желании жить в стране без всяких странностей.
           Тут ее взгляд встречается со взглядом Дитриха, по коже у него проходят нервные мурашки, а в ушах громом раздается шепот:
           -И тебя не пощажу...
           Уворачиваясь от собаки Фас, Германия врезался во что-то мягкое, а потом твердое, которое хрустнуло и легко сломалось.
           Проснулся он от холода и паука, нарезавшего круги по его лицу.
           - ... - сказал он (нет, не правда, точки вместо слов — это не место, не допущенное цензурой, это — его реплика. Он вообще любит так говорить) оглянувшись и осознав, что находится на улице, в самой гуще крапивы.  К тому же уже проснулось утро, и гастербайтеры, проходившие мимо, во все глаза смотрели на него. В стене зияло отверстие в форме Германии.
            В доме тоже светлело, один за другим просыпались державы. Сначала, как водится, Россия, заботливо вытащивший изо рта Америки запасной пончик, затем Франция, пнувший ногой Англию, который тоже незамедлительно проснулся. И, наконец, Америка.
            Германия по понятным причинам не спал уже давно. Его настойчивый получасовой стук в дверь вывел из себя Гийома, который только сейчас понял, что под матрацем была отнюдь не горошина, а просто доска провалилась. Он вышел в прихожую, она же кухня, она же столовая и коридор, и открыл дверь. На пороге стоял замерзший до безэмоциональности Германия в одних, но больших, семейных трусах с танками и пулеметами. На нем был своеобразный венок из крапивы и синяк под левым глазом.
           Франция покраснел и удержался от вопросов.
            
           Завтрак аристократа — на столе картина маслом.
           После выяснилось, что одежда их уже не пригодна для дальнейшего использования. Англия подумал, что в этом замешан тот самый домовой, но, разумеется, ничего говорить не стал.
           Не унывающий и не удивляющийся, ко всему подготовленный Иван пошел на улицу и снял с забора развешанные предметы гардероба.
           В общем, законодателя мод одели в спортивный костюм ; la гопстайл, Германию — в почти новую милицейскую форму, Америку — в почти модную американскую же куртку 90-х годов, а вот для Англии костюма не хватило. Россия подумал-подумал, да и прошил «Зингером» в две строчки шерстяной материал неизвестного названия, дотоле служивший напольным настилом вроде. Но, кто его знает, может, он нашел совершенно новый, не использованный для разнообразных целей материал. И, вообще-то, получилось недурное кимоно. Можно надеяться, что скоро оно станет последним писком, что издаст мода перед своей кончиной.
         -Так вот из чего вы шьете военное обмундирование? - протянул недовольный Джон.
         -Что? - вкрадчиво улыбнулся Иван, лицо которого в такие моменты навевало ужас.
         -Ничего, говорю, - поправился Англия. - Жить можно.
         -Ну, вот и хорошо.
         
            Стройным рядочком потянулись великие страны, сонно стучась головой о провод, висевший в дверях и запутываясь в дверной занавеске, сплетенной из фантиков. Америка, гордый знакомством с умывальником и показывающий всем принцип его действия своим примером, полчаса начищал голливудскую улыбку местной щеткой. Франция укладывал волосы пивом, Германия брился одноразовым станком многоразового использования, Россия делал зарядку. Вскоре к нему подошел Дитрих в милицейском термобелье и с полотенцем из того же комплекта на плече:
           -Эм, Россия, я хотел уточнить: я всегда думал, что ваши дома очень и очень прочные, да... и этот дом, стены, фундамент... они выглядят истинно крепкими... Но, Россия, скажи мне, почему, как я сегодня оказался на улице через стену?
           Иван задумался, припоминая стародавние времена, а потом объяснил:
           -Когда-то давно там была дверь. Но потом ее перенесли, а стену, естественно, мы заделали, но кирпича под цвет уже не было, а если бы мы использовали другой, было бы, сам понимаешь, не эстетично.
           -Понимаю.
           -Вот да. Ну, мы и заложили вагоночкой и утеплителем.
           -Понимаю.
           -Да ладно тебе, вон, Америка всю жизнь так живет и ничего.
           -Да. Где я могу принять душ?
           Россия повернулся к Германии задом, передом оказавшись к продолговатому ящику с бочкой, лежавшему на земле. С первого взгляда он напоминал волшебную коробку фокусника, куда запечатываются красивые и обязательно длинноногие девушки для последующего расчленения.
           -Не выдержал, бедный. Зиму не пережил... - сочувственно проговорил Иван и любовно провел рукой по колючей дощечке душа.
           -Что это? - быстро спросил Дитрих, заранее зная ответ, но чувствуя необходимость спросить. 
           -Душ, - мечтательно протянул Иван, в подтверждение своих слов вытаскивая из ящика мочалку в форме хомяка и детское душисто — пушистое мыло.
           -Почему он лежит? - не удержался Дитрих от еще одного вопроса, как раз на который у него в мыслях складывался совсем неоднозначный ответ.
           -Горизонтальный душ, - невозмутимо и еще более мечтательно ответил Иван. И, вручив Германии мыло и веревку (мочалка зацепилась за гвоздь и распустилась. Все что осталось от розового хомячка — розовая веревочка) удалился.
           Дитрих от досады бросил полотенце наземь и тоже ушел с места падения душа. Тем более что вся компания уже собралась на второй завтрак. Иван засыпал мерной ложечкой от детского питания гранулированный кофе из баночки из-под майонеза. Джон, по-королевски расправив палас одежды своей, восседал на соответствующем его величеству шезлонге ЦК КПСС. Гийом безразлично наблюдал, как скворцы на свою беду строят гнездо в печной трубе. Ему было все равно: его волосы стояли гнездом на голове. Томас пытался настроить маленький, но цветной телевизор, но, по-видимому,  когда Англия копошился на чердаке, он зацепил антенну, так как на экране поблескивал то черный квадрат космоса, то шуршал белый шум. Зато отлично работал приемник «Весна».
          Вдруг раздался взрыв такой силы, что дом заходил ходуном, а на Америку свалился кот, по выражению морды которого было ясно, что он взволнован не меньше самого Тома. Потом прогремело еще два взрыва, поднявшие в воздух стаю заголосивших грачей. Третий взрыв уже насторожил Россию, ибо на соседней стройке рабочие подняли крики, каждый на свой лад оглашая: «Война! Спасайся кто может!!!»
 
          Только тогда Иван присоединился к своим обомлевшим гостям, взгляды которых были обращены к западу. Там, над лесом, вздымались клубы сизого дыма, оформляясь в грибы.
         -Черт! - опомнился раньше всех Германия. - Ты что не сказал, что у тебя война с Америкой?? Атомная!!
        -Кхм, - удивленный не меньше остальных фейс Америки и прокурорская морда кота заставили всех убедиться в их непричастности к процессу, который, кстати, явно выходил из-под контроля.
          Германия, на ходу надевая свой комплект формы, получил межсезонную комбинацию. Англия забежал в дом за маской, которую он уже давно приспособил в качестве противогаза,  Франция возвел глаза к небу и прошептал нечто совсем не жизнеутверждающее, пониже опуская на глаза каску. После шестого взрыва суета на миг смолкла, и все вдруг обнаружили, что среди них нет России.
         -Ищите Ивана! - надрываясь, командовал Дитрих, уже давно и ясно понявший, что без него в  этой стране немец не жилец, даже в мирное время.
          -Вон он! - замахал руками Америка, привлекая к себе внимание двух пар глаз и еще десятка соседних ушей. - Направляется в сторону востока... на велосипеде!
          Германия оценил:
          -Молодец, Иван... правильно, надо уходить! Все за ним!
          -А что это ты тут раскомандовался? - донесся приглушенный голос Англии из-под маски, маскарадный вид который совершенно не подходит к такой напряженной ситуации, а широко распахнутые в страхе глаза в ее отверстиях внушали еще большую тревогу.
          -Действительно, что это я? - был ответ Дитриха, быстро удаляющегося догонять Россию.
           Франция последовал его примеру. Англии тоже ничего не оставалось делать, как бежать следом, а Америка уже давно демонстрировал свои спортивные достижения.
          Россию они догнали быстро. Иван медленно шевелил педалями, пребывая в состоянии крайней задумчивости.
           -Иван, - обратился к нему поравнявшийся с передним колесом Дитрих. - Как ты так быстро сообразил бежать в подветренную сторону?
           -Я? - повернулся к нему Россия. - Да нет, я уже давно собирался..
           -Куда мы? - перебил его Гийом. - Что происходит?
           -Не знаю, - начал задыхаться Джон. - Но здесь происходит что-то странное.
           -Да... - согласился Дитрих. - Что-то тут слишком тихо.
          Все, кроме придающегося думам Ивана,  заозирались на безмятежные дома, и у каждого в мыслях развивались нерадужные предположения.
           -Быстрее, быстрее! - подгонял Германия, вырываясь вперед. Наручники на его поясе весело позвякивали при беге.
          -Я не понимаю, почему мы еще... живы, - выразил мысли всех Америка, пытаясь на ходу  завязать шнурки кроссовок.
            Откуда-то раздавались звуки популярной музыки, вокруг совершенно спокойно прогуливались обычные люди, с неподдельным удивлением косясь на перепуганные лица группы. Россия припарковал «Десну» у полуразвалившегося здания с табличкой [Про...ты], которая во многом объясняла его предназначение.
           -Точно! - вырвалось у Германии. - Это, наверное, атомное бомбоубежище!
            Дитрих думал, что строение, представляющее собой вполне мирную постройку, на самом деле просто замаскировано, чтобы не пугать местных жителей. Когда же они ворвались, задыхаясь,  в универсальный деревенский магазин, все иллюзии рассыпались. В частности, Америка совсем перестал верить в то, что он понимает Россию, Англия со сломанными очками уже валялся на полу, корчась и кашляя: «У меня лучевая болезнь! НО... я умру за свой народ!». Гийом отобрал у местного мужичка гармошку и со стерильным выражением лица умудрился сыграть на ней «Belle».
             Тем временем Иван отстоял очередь и с пакетом еды вернулся к остальным.
          -Что с вами? - задал он риторический вопрос, наблюдая, как Франция со слезами на глазах покачивается, обнимаясь с не менее заплаканным дедом.
          -А вот когда мы с тобой в ВДВ служили... - наворачивал старичок. И было ясно, что они понимают друг друга без слов.
           Россия не спеша вышел на крыльцо и сел на бордюрчик.  К нему подошел Германия, без мундира русской армии сильно похожий на скинхеда. На лице Ивана отражалась исчерпывающая любовь к Родине, его глаза выражали печаль всего народа. Дитрих положил руку ему на плечо и со словами понимания присел рядом. Следом выполз Джон, откуда-то показался Томас, даже Гийом вырвался из объятий новообретенного земляка. Вдруг на всех накатила волна патриотизма к своим странам и неподдельная любовь друг к другу. Франция обнимался с Америкой, Англия рыдал на плече Германии, а тот молча понимал Россию.
           -Ладно, все равно сейчас умирать, - начал вдруг Дитрих. А потом вздохнул и добавил: - У меня твоя янтарная комната.
           Россия кивал, выражая сконцентрированность, но на последних словах внезапно замер и сконцентрировался по-настоящему:
           -Стоп, то есть вы подумали... - Иван посмотрел на всех своих гостей, которые были как никогда похожи на родственников и внезапно почувствовал гордость за Россию, которая способна осуществить нереальное. Но вместе с тем стало жалко Германию, который, похоже, уже не сомневался, что живым отсюда ему выбраться не суждено. - Эй, это же просто салют, что вы так испугались?
           Англия поднял страдальчески измученный взгляд:
          -Что значит... - проговорил он сокрушенно. - Какой салют?
           Дитрих, потирая лоб рукой, слабо улыбнулся:
           -Похвально, конечно, Иван, но уже незачем...
            Россия встал на бордюрчик:
           -Это фей-ер-верк, наверное, в честь Первомая, или какого-нибудь другого народного праздника, о котором никто не знает, но все самоотверженно празднуют.
           -Салют не бывает утром...- продолжал гнуть линию логичный Германия. - На что смотреть, если светло?
            -Значит, это нечаянный салют... - опровергал Россия. - Тем более для грохота свет не помеха!
           -Салют не бывает в форме гриба..- уже совсем поник Германия.
           Вдруг старенький советский приемник начал вещать громовым голосом так, что все замерли:
           «Во время внеплановых учений в н-ском лесу было потеряно несколько боеголовок. В настоящее время их обезвреживают работники системы безопасности. Так что, смотри салют, страна! С праздником!»
            И зазвучал гимн.
            Иван сел обратно и, улыбнувшись: «ну, что я говорил», протянул Дитриху русское национальное «Жигулевское» со словами:
           -Это же русские празднества. Бывает все.
            И действительно, люди вокруг кричали «Ура!», «Победа!», «Спартак-чемпион!» и                «Зиг хайль!», по-детски радуясь и не видя ничего подозрительного.
            Франция растерянно захихикал,  Англия на время потерялся в пространстве, Америка, внезапно проникшись духом единства, уже подпевал «Первым делом, первым делом», очевидно не понимая смысла песни.
            Германия только лишь протянул руку, отталкивая пиво, и сказал:
            -Водки.


Глава 11

          По возвращении, уже изрядно веселые, герои наши решили, что не хватает некой изюминки в их мини-каникулах, некого завершающего жеста. Тогда у Франции созрело великолепное предложение — посетить русскую баню, раз уж Германия так переживает, что с душем у него не сложилось. На самом деле, Гийому давно было нужно узнать о секретах устройства этого заведения, он даже подсылал своих для обучения в России, но те быстро выдавали себя тем, что не знали русского языка. Однако люди Ивана быстро их раскусили и очень этим гордились, особенно тем, что все равно их обучили.
          -Да, да! - поддержал Томас и от радости снял с Гийома каску и подкинул ее в воздух.
          Вопреки сомнениям и недовольным домыслам, тазов хватило на всех. Ну, если не тазов, то утвари, вполне заменяющей их по всем параметрам: ушат, мисок, корыт и других сказочных принадлежностей.
          Искренние улыбки сияли на лицах, когда они преодолевали финальную полосу, скидывая лишнюю одежду. Россия, похожий на секьюрити, только с тазом, стоял при входе.
         Держась за дверь, он повторял:
          -Осторожно. Нагибайте головы, - ай!- Англия, я же сказал, нагибайте головы, никто на вас здесь не смотрит. Осторожно. Высокий порог. Поднимайте ноги, - ой! - Франция, сними, наконец, каску, ты, как в танке, ей-Богу!
        Каждый со своим тазом/ушатом/корытом, а Гийом с двумя мисками, заходили в парилку, намывалку и душевую 3-в-1, приклоняясь при входе и высоко поднимая ноги, чтобы поместиться в дверной проем и так и не разгибаясь, набивались вплотную.
          -Отодвинься от меня, Америка, мне душно! - толкался пятками Франция, припав к чану с холодной водой.
          -А у тебя такие тату везде? - осведомился Иван, показывая на кресты, чересчур сильно напоминающие одноименную славянскую свастику.
        Германия невозмутимо ответил:
          -Пережитки прошлого. Тем более, как не удалю, кто-нибудь, да наколет вновь.
          -Ясно, - усмехнулся Иван. - Да, и у меня тоже есть. В стиле постмодерн, смотри.
        Он показал на спину, где красовались серп и молот с надписью «коси и забивай».
         Томас, поливаясь десятым потом, медленно, но верно съезжал по стене, покрываясь мурашками и копченой паутиной.
         В самый разгар мытья Иван вдруг вспомнил, что он что-то забыл и покинул остальных. Через несколько минут он вернулся и высыпал на голову Америки горстку снега. Тот мгновенно загорелся идеей:
          -Давайте! - он просто захлебывался от восторга, который мешал ему говорить. - Давайте прыгнем в сугроб!
          В следующую секунду вся толпа пролезала через узкую дверь, силясь покинуть пять квадратных метров и приземлиться в мягкий прохладный снег.
         -А, больно! - вскричал Гийом, пытаясь подняться.
         -Что такое? - вопрошал Джон. - Откуда дым, а?
          Оказалось, что редкие, но недавно еще существовавшие сугробы превратились в воду, а над землей бушевало пекло, густой дым валил стеной.
         Кашляя и натыкаясь на туалеты, хотя их и было только два, они пытались пробраться обратно к бане, но, оказывается, прыгнули слишком далеко. Голые, мокрые и вымазанные в золе, великие державы были как никогда похожи и невероятно равноправны.
        Вскоре, разгоняя своим лучезарным появлением дым, на крыльцо вышли Томас в махровом халате в цветочек и Иван в меховой куртке поверх плавок.
        Дитрих, щуря слезящиеся глаза, полз по-пластунски, исследуя окрестные три метра. Его рука, вытянувшаяся из-за края стелящегося по земле дыма, нащупала в неразберихе чью-то ласту во вьетнамке, в свою очередь его ногу тоже кто-то нащупал.
         Америка, ослепительно серьезный, кинулся в гущу завесы, буквально вытаскивая на руках Англию с пучками травы в намертво сжатых кулаках и Францию в закоптившейся каске с дыркой, из которой шел дымок. Россия самолично протянул руку Германии и накинул на его плечи плащ-палатку. Тот поежился и изрек:
          -Знаешь, как у нас говорят «то хорошо у нас, немцев, что никто еще не безумен настолько, чтобы найти еще более безумного, который поймет его. Французское же безумие  далеко не так безумно, как немецкое, ибо в последнем есть система».
          -Много у вас говорят.
          -Doch, я сам раньше думал, что понимаю... Мне казалось, что я просто схожу с ума иногда, совершаю умопомрачительные поступки и живу одними фокусами, но...
          -Но ты, получилось так, не знал, что есть повседневное безумие.
          -Да.
 
           И вот уже все сидят за столом, распивают чай по сто грамм... Это был именно чай! Просто после инцидента с Америкой и столом, в доме осталась только одна кружка — пивная и досталась она по праву Германии. Остальные довольствовались стограммовыми стопками.
           В этой дружественной атмосфере у Ивана родилась очередная великая и ужасная идея (у него, похоже, все идеи такие).
          -У меня великая и ужасная идея, - сказал он. - Пойдем в лес?
            Раздался дружный хор согласных голосов, мелодичный звон хрусталя, столкнувшегося в тосте и грохот свалившегося с табуретки Гийома.

Глава 12

          Собирались в лес. Россия суетился с самого раннего утра, с первых петухов: готовил  бутерброды в дорогу, выбирал ножи для срезки грибов, дотушивал вчерашний профилактический пожар, искал корзинки на всех. Германия напомнил про рыбалку, о которой был наслышан.
          -Рыбалка? Хорошая мысль! - отозвался Иван, уже доставая из-под кровати удочки: два спиннинга без катушки и пару надежных бамбуковых. Пятую удочку наскоро выстрогал из яблони. - Раздай, пожалуйста, ножи.
          Дитрих принял у него охапку лезвий, громовым басом созвал всех и начал вручать. Джон, получив свое холодное оружие, спросил:
          -А почему у тебя все ножи разные?
          Германия ничего не ответил, а только сурово подумал: «у меня — одинаковые». И вручил ему нож для чистки картошки.
          Иван, подслушавший их разговор из сарая, прокричал:
         -Не конвейер. Мы — за разнообразие!
          В общем, Франции достался десертный ножик, Германии — для рубки мяса, Америке — ножницы. Корзинки и подавно были подвергнуты градации: У Америки — большая, у Англии — поменьше, из-под лука, у Франции — подарочная корзиночка с рюшами, а Германии вручили маленькую синюю детскую корзинку из пластмассы, из которой пугающе показывалось лезвие ножа мясоруба.
          Россия, копошась за печкой, напугал всех до мурашек, что в лесу таятся разного рода опасности. Снизу — змеи, сверху — клещи, а посередине — беспощадно кусающие комары. Именно поэтому в их интересах надеть все то, что Иван интенсивно выкидывал из мешков.
          -Как мне надеть все это?- поэтично вопрошал Франция, пытаясь для красоты припорвать рубашку на груди, что не получалось, ибо она уже была порвана на спине.
          -Попробуй, как капуста, - отвечал Россия.
         Способ «капусты» очень прост. Надеваешь на себя все, что дают, а на это все  еще что-нибудь. Впрочем, вы сами знаете. Таким образом, они досушили на себе все, что было проморожено после долгой зимовки. Ивану оставалось только ходить между ними и довершать косынками и платочками туалеты ягодников, грибников и рыболовов, которые, между прочим, не подозревали, что собирать еще нечего, а ловить — некого.               
         Америка в кирзовых сапогах по пояс, со строгим, крайне серьезным лицом, задержался у кострища, испачкал руку в саже и нарисовал на лице маскировочные полоски, пока все удалялись в лес, еще не зная, что система вентиляции и термообмена в их костюмах не предусмотрена.

         В деревне было светло и солнечно. Лучи дневного светила  залили улицу, заставили деревья начать плести кружево молодой листвы. Домики выглядели обновленно, когда с них соскользнула тень уходящей зимы. Дикие птицы пели деловито и озабочено. Петухи и куры танцевали свой грациозный вальс, деревенские детишки сновали туда-сюда, оглашая окрестности звонким смехом, скамейки заполнялись кучными толпами бабушек. И каждый встречный, проходящий мимо межнациональной группы, обязательно узнавал каждого, удивлялся и выражал огорчение, что давно его не встречал, а, уходя, размышлял вслух, на кого из родственников и знакомых похож каждый. В Дитрихе местные узнали давно ушедшего в лес и пропавшего дровосека, истинного любителя и профессионала в своей области лесоповала, в Джоне — троюродного внука дяди работника магазина, в Томасе — чуть ли не закадычного друга детства, в Гийоме, к его негодованию, различили черты сходства с бабой Нюрой, сидевшей рядом и яро поддакивающей. А Ивана они не узнали, хоть и долго присматривались. Откровенно говоря, такие разные, сейчас они были одинаковы до неузнаваемости, и только Америка выделялся, однако, своим камуфляжным лицом и огромной заплечной корзиной.
        Зашли в лес. Гийом, прислушиваясь к птичьему пению, все-таки не мог отличить дробь дятла от оной лесоруба Васи. Иван рассказал Томасу о древнем гадании на кукушке, которая, услышав вопрос Америки о вечном, быстро замолчала, покраснела и скрылась в лесу, чем немало его огорчила. Германия почти сразу попал ногой во что-то железное. Дитрих, уверенный, что наткнулся на склад военных трофеев, не сразу рассмотрел, что отрыл древнюю и не менее ценную плиту «Карпаты-12», копаясь на мусорке. Джон озирался в поисках ягод (Россия не решился расстраивать его, что в мае ягод нет. А если и есть, то только прошлогодние, ядовитые). Англия уже находился на достаточном расстоянии от остальных, поэтому оглянулся пару раз и начал общаться с природой на языке, известном только им двоим: ему и природе. Естественно, натура не заставила долго ждать и ответила странным магическим голосом:
          -Шумел камыш, деревья гнулись...
          Джон аж задрожал от благоговения и спросил:
           -К-когда?
          Природа тяжко вздохнула и произнесла:
           -Когда была я, эх... молода...
           Англия присел на колени, насколько позволяла одежда и заговорил:
           -Так давно! А, как же, наводнение, буря... почти после сотворения...
          Природа, очевидно, гневаясь, запела «на поле танки грохотали!», но, икнув, развеяла свою таинственность, как мимолетный сон, а вскоре обнаружилась, выйдя из-за соседней сосны с топором и бутылкой. Ей пора было работать. Деревья рубить — почти что помогать естественному процессу.
           -А вот и твой дятел, - захохотал Россия,  обращая внимание Франции на мастерскую работу лесоруба Васи.


Глава 13

            Россия вел всех по излюбленным местам, показывая каждую живописную кочечку, каждое стройное деревце или могучий терпкий дуб-колосс в единственном экземпляре. Где-то в прозрачных ветвях пели невидимые глазу птички, в равушках плескались проснувшиеся ото сна лягушки, на мховых камнях грелись ящерицы.
            Германия, приложив немало усилий, вытащил из корзинки нож в 40 мм и занес его над корой особо примечательного дерева, чтобы оставить зарубку. Россия порывисто остановил его:
              -Нет... что ты хочешь сделать, Дитрих? Оно живое. Ему же будет больно
              -Прости, - ответил серьезно пристыженный Дитрих и убрал нож
              - Нельзя! Нельзя так жестоко с природой! - говорил Россия с чувством. - Она у нас одна! О, смотри-ка! Лилия!
            Он окунул руку в кристально чистый пруд и, сорвав белоснежный цветок, поднес его Германии:
              -Ты только посмотри, какая красота! И ведь таких наперечет! Вот я и говорю, нельзя безответственно с природой.
              Дитрих, тыкаясь носом в лилию при ходьбе, оценил всю суть и глубину слов и поступков России.
              Лес сиял и благоухал весной. Могло показаться, что во всех бесконечных квадратах зеленого массива они одни, если бы мимо не пробегали встречные потоки пенсионеров поезда выходного дня в разноцветных панамочках. Этим потокам наша группа была разделена на два берега.
               Все, одетые с головы до пят, но несмотря на это искусанные комарами, оглядывались в поисках грибов.
               -Я же говорил вам, - бросил Франция, цепляясь ажурной корзинкой за сучья. - Грибы всегда растут в сырости, в подвалах.
               -Это ты свои шампиньоны выращиваешь в подвалах, - отозвался Джон, почесывая щеку. - А грибы растут...
               - На деревьях, - перебил его Томас, который вдруг остановился так внезапно, что на него наткнулись Англия и Франция. Америке вообще противопоказано спотыкаться — от этого в большинстве случаев происходит кризис.
               -Нет, - утверждал Джон, - Не на деревьях.
               -Ну, смотри же! - Том указал пальцем на гроздь, прилипшую к осине, по форме мало напоминающую привычный гриб, но, если рассуждать логично, ничего другого там быть не должно.
               -Не знаю я, гриб это или не гриб, - размышлял вслух Франция. - Странный какой-то. Может, если только опята.
               - Хорошо бы это все-таки был гриб, - топтался Америка, представляя, как они достанут его с верхушки дерева и окажутся единственными везунчиками. - В книгу рекордов Гиннеса попадем...
               -Вообще-то, единственный способ узнать — забраться и посмотреть, - подытожил, наконец, Джон.
               -Отличная идея! - оживился Америка.
               -Конечно, отличная. И что вы на меня смотрите? - поднял бровь Джон.
               -Да ладно, все уже наизусть знают такую ситуацию по фильмам. Сначала ты предлагаешь, а в следующий момент уже делаешь. Голливуд, - нетерпеливо проговорил Том.
               -Лезь, - повелительно поднял перст Гийом.
               До первых сучков было высоко, поэтому Томас быстро подсадил Джона, ускорительно подтолкнул его, чтобы тот лез быстрее. И он полез, кряхтя и прислушиваясь к четкому руководству Америки.
                -Вперед! - фанатично командовал он, примиряясь с почетным званием грибника — рекордсмена.
                -Давай! - выглядывал из бахромы косынки Франция, которому мерещился изысканный ужин.
 
                Тем временем Джон уже почти добрался до заветной цели, ему оставались считанные сантиметры. Вот, левая рука потянулась к грибу, пока правая крепко держалась за твердую кору.
                -Есть! - одновременно вскрикнули Америка и Англия, когда Джон схватил гриб. Точнее, схватился за гриб, потому что когда он попробовал отсоединить будущий жульен от ствола, ничего не получилось.
                -Поддень лезвием! - советовал взбудораженный Томас, для наглядности достав ножницы и щелкая ими в воздухе.
                Англия начал вынимать из внутреннего кармана утепленного плаща нож, как вдруг  потерял равновесие и начал падать животом вперед, но вовремя удержался и буквально повис на грибе. Даже под весом Англии чага осталась на мечте, только рука Джона соскользнула, и он провалился в разветвление стволов и застрял.

                Америка и Франция, молчавшие в те ужасные секунды неизвестности, когда пытались предугадать, в какую сторону будет падать мощь Англии, теперь заскандировали и обнялись на радостях, побросав корзинки.
                Англия вытер пот со лба. Только со лба, ведь, плотно застрявший, до других частей тела он дотянуться не мог.
                -Зовите Россию! - сразу же заорал он, дрыгая руками и ногами в панике.
                -Сейчас, сейчас! - сразу же помчался за подмогой реактивный Том.
                Повисла тишина, которая всегда предвещает сложную ситуацию. Гийом молча присел на пенек.
                -Знаешь, ты... не переживай, - начал он, поднимая взгляд вверх, где в ветвях болталось черное бесформенное пятно Англии. - Сейчас придет Иван, он тебя снимет.
                -Спасибо, Гийом, - растрогался Джон, наполняясь чувством умиления к дружественности и жалостью к себе. С него упали очки.
                -Я их поднял, - донеслось снизу.
                -Благодарю, всхлипнул Джон.

                И вот из-за дерева вышел Россия с букетом желтых кувшинок и Германия с венериным башмачком в волосах. Америка, искренне переживающий, ходил вокруг и подгонял:
                -Иван, скорее! Как же он там, на дереве! Вон, уже гнездо на нем вьют!
                Россия незамедлительно подошел к стволу, прислушался, постучал по коре под пристальными взглядами всех и заключил:
                -Придется убить.
                -Что??
                -Рубить, говорю, дерево, - отозвался Иван. - Только топора с собой нет.
                -Так давайте попросим дятла... этого, дровосека! - предложил Гийом, но умолк под укорительным взглядом России.
                -У человека выходной, - произнес он с расстановкой. - Надо уважать права других.
                -Так может ты... - после минутного почтительного молчания начал Германия. - Хм, ну, сразу приведешь людей с техникой?
                -Нет уж, ты руби сразу, так будет быстрее, а то мало ли чего, - сказал Россия и добавил, уходя: - У всех же выходной как-никак.
                С этими словами Иван, как по мановению волшебного посоха, исчез в деревьях.

                Дитрих вздохнул, смерил взглядом поочередно нож и дерево, но безоговорочно приступил к работе. Джон совсем затих где-то наверху, Гийом и Томас поедали запасы провизии.
                -Все будет хорошо, - в очередной раз утверждал Америка, жуя ветчину. - Интенсивнее, Дитрих. Дерево должно быть срублено.
                -Да, не волнуйся, Джон! - уверял Гийом. - Ты в надежных руках!
                -Да уж, - задыхаясь, сказал Германия, прорубив кору на 10 см. - Теперь и я чувствую, что будущее рассветает.
               
                Через час все устали. Англия — молчать: он говорил что-то нечленораздельное вполголоса; Америка — командовать: он прикорнул в сторонке; Франция — успокаивать Англию: он сидел на кочке и отрешенно наблюдал за муравьями: Германия, соответственно, устал пилить дерево ножом: он, хоть и старался до последнего, приговаривая «Ohne Flei; kein Preis!», упал без сил отдохнуть пару минут.
                Мимо проходит неизвестно откуда вышедший и неясно, куда направляющийся темноокий южанин, явно местный, коренной подмосквич. Увидев происходящее, он довольно громко бросил: «Ай, шайтан!» и скрылся.
                Гийом, как громом пораженный, подскочил на месте, будто его снизу кто-то ткнул. Казалось, что он долго что-то припоминал, будучи в медитативном состоянии, а теперь вспомнил и остро нуждался поведать об этом сию же секунду. Поэтому он воскликнул беспокойно и взбудораженно:
                -Шатай! Шатай его!
                Дитрих с готовностью бросил нож, которым к тому времени прорубил уже четверть дерева и начал методично раскачивать ствол, как вдруг Джон истерично взмолился чуть ли не сквозь мученические слезы:
                - Не надо шатать! Прошу, не надо...
                Германия остановился и пожал плечами. Все сникли и принялись за свои дела.
                Время far niento.
                Никто не знает, сколько времени они ждали, потому что счет ему был потерян, но лес огласился всепоглощающим грохотом. Звук тот заставил все глаза подняться к небу, ища его источник, а руки — плотно прижаться к ушам.
                К ним приближался огромный тяжелый вертолет, в открытой двери которого браво стоял Иван-спаситель. Через секунду он бесстрашно выпрыгнул из салона с веревкой на помощь Англии.
                Германия яростно выкинул нож далеко в лес, зарекаясь приносить им пользу, когда искалеченное дерево поднялось в воздух вместе с корнями.
                -Пока, Джон! - радостно крикнул Томас и добавил от восторга: - США! США!
                Раскачиваясь, дерево, подвешенное веревкой к накренившемуся вертолету, уносило Англию на закат.


Глава 14

         Когда Германия проснулся, было темно. Не так, чтобы очень, но силуэты Америки и Франции различались с трудом.
        -Как? Уже темно... - пробормотал спросонья Дитрих. - Что мы здесь делаем?
        - Мы ждем Россию, - ответил кто-то шепотом.
        -А что Россия? А-а... он же отвозил Англию... Стоп! - Германия вскочил на ноги и засверкал глазами: - Англию — домой, а мы??
        -А мы до сих пор здесь, - таинственно тихо донесся почти эльфийский голос Гийома.
         Сумеречный лес был полон пугающих шелестов и неестественно громких звуков. То и дело Германия чувствовал, как при очень уж страшных звуках кто-то резко и просительно хватал его за одежду. От солнца не осталось и следа буквально за четверть часа. Активизировались кузнечики. Вышли на ночную охоту ежи. Когда меж кустами начали попадаться следы кабанов, а из-за дерева выпрыгнул и умчался вдаль лось, стало совсем не по себе. Каждый ожидал увидеть за следующим поворотом медведя.
         -Если мы отсюда не выйдем... - начал Томас.
         -Перестань, - тепло остановил его пафосную речь Гийом и пообещал: - Выйдем.
         Удивленный оптимизмом Франции, Дитрих ностальгически улыбнулся:
          -Конечно. Это наш долг... перед страной.
          -Наш долг перед страной сейчас — спасти себя, - хихикнул Том.
          -Теперь уже бессмысленно спасать себя, - Франция отвел ветку, придержав ее, дал пройти Германии.
          -Это будет позор. Спасибо, - заключил Дитрих.
          -Тогда мы спасем друг друга, - мысли Америки начали работать в прежнем режиме. Для пущей убедительности своих слов он сделал проникновенное, полное решимости лицо и топнул ногой, чем спугнул сычика. Маленький сыч долго еще метался среди трех лиственниц.
          -Обнимемся на счастье, mes amis! - предложил Гийом и обнял Дитриха. Тот сдержался и вдруг почувствовал, что не так уж это и противно.
          -Oh, my friends, мы выживем и еще напишем об этом книгу в пять томов! - мужественно рыдал Томас с улыбкой до ушей.
          -Die Freunde,- многозначительно смаковал это слово Германия.
          -Эй, - тихо выдохнул Гийом, увидев свет.
         Все обратили внимание на слабое зеленое свечение, пробивающееся сквозь плети кустов.
          -О нет! НЛО! - обомлел Том, спохватившись, что защитная шапочка из фольги для таких случаев не при себе.
        Дитрих только присмотрелся получше, не склонный утверждать версию с пришельцами.
          -Может, хоть они нас спасут! - закричал Америка от безысходности и кинулся вперед, отчаянно прорываясь сквозь кусты.
         Маячившее впереди сияние вывело троицу к озеру. Здесь ночные рабочие смывали с себя прошлогоднюю телогрейку, а невдалеке мирно пила воду белая лошадь. Где-то на противоположном берегу задорно хохотали существа женского пола, русалки, не иначе, а в середине озера стояла лодка. Именно от одинокого человека с удочкой исходило фосфорицидное свечение. И в этот момент, может быть, во второй раз за всю нашу историю, на Томаса, Гийома и Дитриха нахлынуло чувство дружеского единства, вызванное, конечно, не отсутствием выхода из ситуации, а умиротворяющей красотой русской природы, умеющей сплотить всех. Побросав оставшиеся вещи в кучу, они плюхнулись на траву, тихо, не нарушая покой. В студнеобразном, почти осязаемом воздухе витали светлячки, две луны засматривали в их лица. Одна — с небесной тверди, другая — с водной глади. На воде помимо луны лежал еще и силуэт фосфорицирующего мужчины, всю жизнь питавшегося исключительно рыбой исключительно из этого озера. Где-то вдали, в лесу, подал голос испуганный сычик, все еще не нашедший своего насеста, а Франция, Германия и Америка беззаботно сидели рядом и хранили благоговейное молчание.
         -А, знаете, мне очень понравились наши каникулы, - искренне сказал Дитрих.
         Никто не ожидал от него таких слов, поэтому Гийом и Томас выразили свои чувства вдвойне экспрессивно.
         На небе мокро сверкали чистые звезды, на земле царил ночной лес, влажный от росы. Ни ветерка, ни инородного звука. Все почтительно уважает воцарившуюся гармонию.
         Гийом, чтобы согреть души товарищей, сыграл песню. Гитара, струны которой он мягко перебирал, взялась из ниоткуда. Кому может быть дело, откуда берутся гитары в лесу?
         Bonsoir mes amis,
         Il est temps que je m'en aille
         Ce qui me reste ; vous dire
         Ne dure qu'une cigarette
         Et le temps d' un dernier verre

         Под конец песни обнаружилось, что и Россия покачивается с ними в такт музыке, обнимая соседей за плечи и подпевая. И каждый понимал значение слов, которые слетали с улыбающихся губ, и каждый чувствовал дружественность другого. А Иван улыбался, как всегда, счастливо. Нет, все-таки намного счастливее.


Эпилог.
               
            На следующий день загорелые, поздоровевшие телом и душой, с полными сумками необходимых в хозяйстве сувениров из электрички, Гийом, Томас, Дитрих и, конечно, Иван, вернулись в Москву. По-дружески распрощавшись, каждый сел в свой самолет, поклявшись себе и друг другу никогда не забывать пару этих дней.
            Германия взял на заметку, что ему нужно будет провести военную реформу, Франция записал, чтобы не забыть подумать насчет увеличения порций в своих ресторанах, а Америка уехал с идеей нового мюзикла, представляя, как разноцветные кролики отплясывают свой канкан на Бродвее. А Англия курил трубку перед камином в гостиной, заново оценив радость возвращения в родной дом.
           Россия помахал разлетающимся самолетам, с трудом воздерживаясь от того, чтобы отдать им  честь. Немного грустная, но полная веры в будущее улыбка играла на его губах, а глаза, в которых, казалось, стояли слезы, были возведены к небу.
          -У нас одно небо, одно солнце, одна Земля... - сказал он, глядя в лазурное пространство. - Мы — люди, один народ. И мы...
          
          А, вот, что «мы..», будущее покажет.
Москва – Подмосковье. 2009 год


Словарь иностранных слов

soyons  bienveillants (фр.) - будем доброжелательны;
amour, toujours, cherchez la femme etc (фр.) - любовь, всегда, ищите женщину и тд;
summer residence (анг.) - летняя резиденция, дача;
Ich verstehe nicht (нем.) - я ничего не понимаю;
hand made (анг.) - ручной работы;
oh my God! (анг.) - о, Господи!;
what a hell? (анг.) - что за черт?;
d;j; vu (фр.) - уже видел, дежавю;
doch (нем.) - да нет;
о, zut! (фр.) - ах, черт!;
сапасибо (подмоск.) - благодарю Вас покорнейше;
ohne Flei; kein Preis! (немецкая пословица) русский эквивалент - «без труда не вытянешь и рыбку из пруда»;
mes amis (фр.) - мои друзья;
my friends (анг.) - друзья мои;
die Freunde (нем.) - друзья;
far niento (ит. ) - ничегонеделание