Главы из повести Мтя

                41
Мы пили утренний чай, очень горячий и сладкий. Мишка обжигаясь, громко прихлёбывал из своего стакана, смешно вытягивая трубочкой губы дул на чай, чтобы охладить его. Бутерброды, приготовленные Мироном, были съедены и, теперь наступила очередь печенья, которое нам принёс проводник.  Наших соседей почему-то не было до сих пор.
Вдруг, дверь открылась и Эльвира, сияя свежим румянцем на умытом лице, ввела в купе Алексея, переодевшегося в шорты с тропическими мотивами и легкую рубашку в огурцах. Ему явно не хватало "сомбреро" для полной экипировки легкомысленного отдыхающего.
- Вы уже чай пьете!? – Пропела Эльвира. – Без нас?
- Да мы решили позавтракать, чтобы потом вам не мешать. Сейчас я уберу со стола, и вы можете располагаться. – Я убрала на столе и мы, взяв пустые стаканы, вышли из купе.
-Скоро Запорожье! Стоянка сорок минут!- Громко объявила квадратная женщина в форме проводника. Я поняла, что это напарница Юрия, которая сменила его на боевом посту. 
За окнами чувствовалось приближение большого города. Навстречу нашему поезду пронеслось несколько пригородных электричек,  автомобили стали чаще проезжать в обе стороны по асфальтированной дороге пролегающей вдоль железнодорожного полотна.
  Вдалеке в лёгкой дымке вырисовывался город, его было так много, что не хватало глаз охватить его разом. Серыми безрадостными глыбами вставали заводские корпуса, заводов было много,  они перемежали улицы почти в шахматном порядке с жилыми домами. Золочёные купола многочисленных церквей напоминали Господу Богу, о его заблудших чадах. Деревянные домики цеплялись корнями за пологие обрывы, в огородах копошились люди, в заботах о  хлебе насущном.
Поезд подошёл к вокзалу и нехотя остановился. Двери вагонов открыли не сразу и, утомлённый духотой и бездельем народ терпеливо стоял послушной кучкой в тамбуре.
Растолкав пассажиров своим  торсом, проводница с недовольным лицом открыла дверь и спустила металлическую лестницу. Угрожающе зависнув над платформой, она вытерла поручни тряпкой сомнительной чистоты и дала «добро» на выход. Мы, как воробьи, посыпались на разогретый солнышком асфальт.
Вдоль перрона, выстроившись плотным кордоном, стояли, сидели, размахивали руками и зазывали покупателей продавцы всяческой домашней снеди « с пылу, с жару». Чего здесь только не было! Вареная картошечка разных размеров и сортов, украшенная золотистым жареным луком и щедро посыпанная укропом. Из больших кастрюль насаженные на вилки торжественно появлялись румяные пирожки внушительных размеров, вареники разной конфигурации плавали в растопленном  янтарном масле
. Здесь же носили жареных курочек, на которых пассажиры набрасывались так, словно не видели  и не пробовали их никогда, хотя свои курицы только, что были съедены. Загорелые мужики держали картонные коробки, в которых лежали, плавясь от жары, большие копчёные рыбины, разрезанные по хребту умелыми руками.  Рыбины были похожи на развёрнутые толстые книги. Мужики гоняли газетами нахальных мух и соблазняли пассажиров попить пивка с их вкусной рыбкой.
Пиво продавали все. В больших сумках, истекающих холодной испариной от бутылок с пивом и замороженной воды в пластиковых бутылках, был полный ассортимент привокзального буфета.
 Дети предлагали шелковицу в бумажных кулёчках. И все вместе они кричали так громко и настойчиво, что разобрать что-то можно было, только подойдя вплотную к продавцу.
Мне вдруг сильно захотелось есть. И не мои сырки, попавшие под пресс Эльвириного здорового организма, нет, я хотела нормальной, взрослой человеческой еды! В животе так громко заурчало, что Мирон оглянулся на меня, к счастью в этом общем гаме никто, кроме него, не услышал трубный звук моего, проснувшегося желудка. Я бы с удовольствие съела прямо сейчас целую тарелку вареников с картошкой, которые заманчиво сверкали масляными бочками и пахли так, что у меня подкашивались ноги. Не поднимая головы, я подошла к маленькому столику, застеленному чистой тряпочкой. На столе стояла большая глиняная миска, в которой лениво нежились в масляно-сметанной заливке большие, крепко слепленные, с толстыми боками вареники. Изумрудные веточки укропа плавали в  бульоне и, перемешиваясь друг с другом, все эти незамысловатые ингредиенты создавали такой аромат, что можно было, не есть эти вареники, а просто стоять над ними и  выдыхать их запах!
- Свеженькие, с картошечкой! Испробуй дочка! – Я подняла глаза на человека, голос которого показался мне странно знакомым.
Старик, крепкий, в аккуратной чистой одежде, доброжелательно смотрел на меня. Волосы белые и длинные он перевязал плетённым из разноцветных ниток шнурком.
- Пробуй! – Он протягивал вилку с нацепленным на неё вареником, держа лодочкой ладонь под ней, чтобы не капать мне на одежду. Я взяла вареник губами, почувствовав на мгновение,  запах сухого листа от чистой руки старика. Вареник проскочил ко мне в живот так стремительно, что я не успела его раскусить, только поняла, что он очень вкусный. И ещё, я совсем забыла о том, что не так давно одна мысль о еде заставляла содрогаться мою душу.
- Вкусно! – Я с благодарностью взглянула на продавца этого лекарства для души.
- На здоровье! Кушай, дочка! Надо кушать! – Он странно сделал упор на слово «надо».
Подошедший к нам Мирон расплатился со стариком, который, переложив вареники в чистую литровую банку, вылил в них заливку с укропчиком и начал сворачивать свой нехитрый прилавок.
- Вы так быстро всё распродали? – скорее из вежливости спросил его Мирон.
- А у меня и было-то всего одна миска! – Старичок показал головой на банку, которую я радостно прижимала к груди, предвкушая встречу с варениками один на один.
Взяв в руки матерчатую сумку, он раскланялся и ушёл, оставляя за собой лёгкий травяной запах.
Я никак не могла вспомнить, где могла видеть эти внимательные глаза и слышать мягкий, шелестящий голос. Но я тут же забыла о своих терзаниях, т.к.  Мишка, крутившийся поблизости, принёс три стаканчика шелковицы.
- Да, Мишка, шелковицу тебе недоспевшую продали! Надо есть её осторожно, иначе сам понимаешь, какие могут быть последствия! -  Мирон влил свою ложку дёгтя в Мишкину счастливую бочку мёда.
Мы купили ещё целую кучу пирожков с капустой, пластиковую тарелочку с варёной картошечкой, которую уломала купить нас опрятная старушечка в белом платочке. Нагрузив Мирона провизией, мы развернулись и пошли к вагону, поскольку время стоянки заканчивалось.
Пассажиры изрядно постарались, т.к. торговые ряды были буквально опустошены! Довольные продавцы складывали  свой доморощенный инвентарь и торопились за следующей партией еды «с пылу с жару», чтобы успеть к очередному спешащему на юг поезду.
Проводница в сердцах захлопнула дверь за последними зазевавшимися пассажирами и поезд, хорошо отдохнув, старательно застучал колёсами все, ускоряя и ускоряя свой ход.

                41
В вагоне вкусно запахло домашней едой. В открытых из-за духоты купе,  их счастливые обитатели старательно поглощали всё то, что было куплено  ими на станции. Нигде ещё еда не казалась такой вкусной, как здесь в поезде. Незамысловатые, без каких-то особых изысков блюда, напоминали пассажирам о доме, который они оставили или к которому спешили сейчас.
В пылу покупательских страстей мы как-то забыли о наших соседях - Эльвире и Алексее. На станции мне на минуту показалось, что я видела яркую рубаху Алексея, но потом потеряла её из виду.
 Поезд уже набрал ход, и мы уверенно удалялись от гостеприимного города, а соседей всё не было. Я быстро расправилась с варениками и теперь пребывала в благодушном настроении. Про соседей первым вспомнил Мирон.
- Может они отстали?- Сделал предположение Мирон.
-Чудные они какие-то! Не удивлюсь, если они действительно не успели сесть! – В глубине души мне было жаль трогательную шахтёрскую семью.
- Надо, наверное, проводнице сказать. Пусть по рации свяжутся со станцией. Если будет  в ближайшее время поезд, то они смогут нас нагнать.- Мирон решительно встал.
В это время дверь отъехала под нажимом чьей-то уверенной руки и на пороге мы увидели радостного Лёху, который обеими руками  держал большой пакет с багрово чёрными раками. За маленькой спиной шахтёра красовалась его вторая полвина с охапкой бутылок пива. Бутылок было много, но, количество их трудно было определить, т.к. половину скрывала грудь Эльвиры.
- А мы опять чуть не опоздали! – Возвестила счастливо она.
- В последний вагон запрыгивали. Поезд-то теперь в другую сторону идёт. Мы и не знали про то, что нас будут перецеплять. Рванули в конец, там начало, побежали к своему вагону, а поезд «ту-ту» и поехал. Мы с пивом, с раками. Хорошо, дяденька помог, Лёху втащил и мне руку подал. Лёх, ты как живой? – Эля перегнулась через голову всё ещё стоявшего с раками в руках Алексея. А я в очередной раз подивилась их разнице в параметрах.
- Живой, живой!  - Отмер, наконец-то, Лёха и сел на полку, положив пакет с раками себе на колени.
Эля грохнула свою ношу на стол. Её футболка была мокрой от бутылок холодного, запотевшего пива, по которым стекали  капли, оставляя тёмные проталины на поверхности. Футболка прилипла к телу, красиво обрисовывала все сокрытые ею ранее привлекательные рельефы Эльвириной фигуры.
- Соседи, давайте пить пиво, пока оно холодное!- Предложила она, и мы не стали отказываться!
 За пивом и раками легко обсуждались, практически, любые темы. Говорила в основном Эля, мы все слушали и при удобном случае вставляли слово. Алексей, выпив одну бутылку и  неумело поковырявшись в раке, стал «клевать носом» и Эльвира помогла ему залезть на верхнюю полку. Через несколько минут Лёха спал сном младенца с блаженной улыбкой на устах.
- Вот всегда он так, выпьет чуток и на боковую. Другие мужики в посёлке пока не разберутся дружка с дружкой, морды не порасквасят, не успокоятся ни за что! – То ли хвасталась, то ли осуждала своего мужа Эльвира.
- Эльвир, радоваться надо, что такой муж достался! – Пошутила я.
- А я и радуюсь! – Совершенно серьёзно ответила Эля.
Мы ещё немного посидели, доели раков, которые не произвели на меня никакого впечатления, кроме ободранных шершавым панцирем губ. Теперь они, точнее всё, что от них осталось интимно розовели внутренними стенками грубых панцирей на расстеленной на столе газете. Чёрные, вытаращенные глазки раков таращились на нас в немом укоре.
Мирон свернул останки раков в газету и пошёл их выбрасывать. Я решила немного поспать, Мишка слушал музыку, отгородившись от нас наушниками. Эля в углу Мишкиной полки дремала, прислонившись к стене.
Оставшиеся до конечной станции шесть часов пролетели незаметно. Сквозь сон я слышала, как поезд останавливался на каких-то станциях, за окном опять кричали,  в коридоре истерично отчитывала кого-то проводница.  В купе постоянно заглядывали люди и предлагали «жильё у моря». Проснулась я окончательно, когда истошный голос в ухо прокричал, что пора сдавать постельное бельё!
Разморённые сытной едой, пивом и послеобеденным сном, пассажиры, еле передвигая ноги, несли белые коконы постельного белья, как муравьи добычу в муравейник.
В вагоне было невыносимо жарко. Нагретая солнцем крыша, создавала эффект финской бани. Мы изнывали от духоты и повышенной влажности. Одним общим желанием было окунуться  скорее в море.
За окном потянулись дачные наделы – знаменитые советские шесть соток, все то, что осталось нам в наследство и, роднило после распада Союза.
Люди с трудом распрямляли затёкшие спины и, приставив ладони домиком к глазам, провожали наш поезд взглядами.
- Ну, всё, господа! Почти приехали! – Сказал Мирон, и начал доставать наши сумки из рундука. Поставив, их на полку Мирон вышел в коридор, к нему присоединился Мишка, которому было интересно  всё, что он видел за окном.
Я закрыла дверь, чтобы в последний раз глянуть на своё тревожащее меня отражение и немного привести оригинал в порядок.  Из зеркала на меня смотрел критическим взглядом страшноватый, неухоженный подросток. Одежда, за сутки путешествия выглядела изрядно пожёванной, волосы от длительного лежания на неудобной подушке торчали в разные стороны, лицо, как клеймо украшал отпечаток пуговицы.
Я попробовала накрасить губы, но стало ещё хуже – я напоминала  трансвестита! «Перед смертью не надышишься!» - приняла я мужественное решение и вытерла губы. Будь, что будет!
  Проснувшаяся Эльвира, колдовавшая над собой смотрясь в маленькое зеркальце, ещё больше подлила масла в огонь, появившись за моей спиной в своей жёлтой майке лидера, с обновлённым макияжем и приведёнными в порядок густыми волосами.
- Может, лачком брызнем?- Спросила она, участливо поглядывая на мою голову.
- Давай лачком! Теперь уже всё равно! – Я обречённо махнула рукой, и сев на своё место отдала голову в распоряжение Эльвиры. Она, что-то там сделала пару раз расчёской и, покопавшись в своей безразмерной сумке, вытащила заветную бутылочку. Встряхнув её, от души полила меня лаком.
Я не успела глянуть на своё преображение, т.к. в купе вернулись Мирон с Мишкой, которые пришли за вещами. Мирон, увидев меня, остановился, как вкопанный
- Мама миа! – Прошептал он и поднял изумлённые глаза к потолку. Но было уже не до лирики, поезд подходил к вокзалу.
- Всё, выходим! Ларис, я в тамбур, а ты бери свою сумку и давай к нам. – Мирон пошёл по коридору с сумками, огладываясь на меня, чтобы убедиться, что я иду за ним. Мишка нес свой рюкзак, и тоже постоянно поворачивался ко мне
- Мам, ты, как инопланетянка! – Восторженно прошептал он мне.
Эльвира растолкала Лёху, всё ещё спящего наверху. Он, туго соображая, что происходит, на автомате помог ей собрать вещи,  и они также поспешили на выход.
В тамбуре собрался весь вагон. Ждать остановки поезда в своих купе не было сил и, все в изнеможении жались в тесном помещении тамбура друг к другу, не выражая недовольства по этому поводу. Опять появился проводник Юрий. Свежий, как только что сорванный с грядки огурец, он вежливо протиснулся между нами и приготовился открывать дверь.
За не очень чистым стеклом вагонной двери показались первые встречающие. Они пристально вглядывались в таблички с номерами вагонов и торопливо шли вслед за поездом по платформе.
Поезд несколько раз судорожно дёрнулся и остановился. Проводник широким жестом открыл дверь и первым вышел из вагона.
- Вон наши стоят!- Радостно закричал Мирон. А у меня в животе похолодело от страха! И совсем расхотелось выходить из вагона!