Жажда знаний

Демонстрировать публично жажду знаний у школяров считается делом позорным, квалифицируется, как наглый подхалимаж. Скромнее надо быть! Типа: я не зубрю, мне не надо, мне все легко дается, я просто умный очень. Или: на уроки наплевать, есть дела поважнее!

Конфликт в мозгах – учиться или не учиться? В зависимости от степени наивности дитя, оно или остается доверчивым к общественному лицемерию неучем, или подпольно, дома, в тишине учит те предметы, которые считает нужным, проявляет не меньшее лицемерие, но уже личного порядка.

У нас все было в соответствии с вышеизложенным с поправкой на то, что бодрые учителя настойчиво разжигали на уроках дух соревнования, спортивный азарт. Так что успокаиваться не приходилось. Учились. Дома. Тайком от посторонних глаз. В меру сил и способностей. Скромно. Не обналичивая свою жажду знаний.

Моя скромность в этом вопросе чуть не доконала нашего молодого учителя.

Дело было так. В начале девятого класса одноклассники объявили мне бойкот. Не разговаривали две недели. Я отказалась сорвать урок физики:

- Никогда не срывала уроков и не буду!

- А кто уроки физики в восьмом классе срывал?

- Не знаю.

- Ты же сама сорвала все уроки, на которых была!

Класс был не готов к занятиям. Отвечать у доски было некому. Мне не было прощения. Надо отдать мне должное. Я искренне не понимала, что срываю уроки.

Новый педагог пришел к нам в восьмом – молодой, необстрелянный новичок, только что со студенческой скамьи. И начались проблемы с физикой. Она оказалась не такой простой и понятной наукой, как виделась во времена Владимира Александровича, Сказочника, который без напряжения внедрял в наши головы премудрости предмета, успевая попутно обсудить литературные новинки и провести дискуссии на темы о героях школьной программы по литературе.

Теперь физика не хотела укладываться в голове никак. Прочувствовать предмет на уроках не получалось. Можно было попробовать приставать с вопросами к отцу, он был в курсе, но видела его дома только спящим.

Однажды мне повезло, папа еще не успел закрыть глаза. Я быстро сориентировалась,  и с задачей к нему. Что из этого вышло без смеха сквозь слезы вспомнить невозможно. Он говорил, как бы приближаясь к заданному вопросу издалека, прикрыв глаза.  Я ловила каждое слово и терпеливо ждала, когда он дойдет до сути дела. То, что отец давно и глубоко спит, продолжая говорить, я поняла только тогда, когда раздался храп.

Непосредственно перед этим он передал  мне очень важные сведения, совершенно необходимые для дальнейшей жизни. Каждое следующее слово произносилось все тише, а интервалы между словами увеличивались:

- Понимаешь, Ира, в этой жизни…  Очень важно уметь…   паять.  Паять…    па-я-а-ть…    па-я-а-а-ть    и -  выстреливать! – он наконец захрапел, что  более присуще спящим людям, чем прямая речь. 

Загадочное последнее слово завело меня в полный тупик. Может быть, оно как-то связано с экспериментами на подземном приборе, которые ставил отец? Со стрельбой по водородным мишеням пучками разогнанных ускорителем частиц? А какая тут связь с моей задачей? Похоже, что  никакой…

Я поняла, что фокус не прошел. Паять при случае научусь, а задачу все-таки придется решать самой. Приставать к отцу со своими глупостями зареклась.

Что  делать с физикой? Пришлось изобрести способ, как себя уговорить. Шла впереди темы на один урок и успевала прочесть сразу несколько учебников. Какой-нибудь, наконец, впечатлял легкостью изложения. На полках отца стояли разные книги, в том числе научно-популярные. Мне помогали мировые знаменитости. Вместе нам удавалось все.

Освоив очередную тему заранее, приходила на урок. Что было дальше помнит Валера, мой сосед по парте. У него была твердая тройка, и он был подходящей компанией. Пока Гоголь объяснял урок у доски, я объясняла его соседу:

- Да не слушай ты его, я тебе лучше расскажу. Смотри как все просто….

Не поделиться с соседом секретными сведениями, добытыми честным трудом, никак не могла - меня распирало от знаний. А в запасе оставались еще некоторые неясные  вопросы, которые намеревалась задать учителю.

Объясняя урок, Николай Васильевич нервничал у доски, постоянно отвлекаясь на шум. И когда он уже не мог терпеть и решительно поворачивался в мою сторону, чтобы произнести «Вон из класса!»,  с невинным видом поднимала руку:

- Можно спросить?

Удачный момент - учитель смотрит на меня, самое время задавать вопросы:

- Спрашивайте!

- А почему….

Я действительно хотела получить ответ. Волновала меня физика, куда деться?
После вопроса, заданного мною учителю, происходило следующее. Гриша «плавал» у доски, что-то на ней писал и фыркал носом. Ничего путного не получалось. Ему не удалось внятно ответить ни на один поставленный вопрос. А я искренне надеялась, что получу интересующие меня разведданные. Тем временем урок проходил, и звенел звонок. Народ торжествовал. К доске вызывать было уже поздно. Так я, ничего не подозревая, сорвала все уроки физики в восьмом классе.

Теперь знакомые учителя физики меня спрашивают, какие такие вопросы я задавала, что ответить на них было невозможно? Не помню. Боюсь, что трансцедентальные – хотелось прочувствовать предмет, которому до сих пор не верю.

То ли к девятому классу меня перестала волновать физика, то ли окончательно поняла, что Николай Васильевич мне не помощник, но вопросов больше не задавала. Жажда знаний прошла как-то сама собой.


***
Прошел еще год, и первый урок физики в десятом «А» Николай Васильевич, зайдя в аудиторию и закрывая за собой дверь,  начал  словами:

- В восьмом классе у вас был один человек, из-за которого у меня подгибались колени, когда я брался за ручку этой двери, чтобы войти в ваш класс!

Согласитесь,  в нашей жизни редко встретишь учителя, у которого достанет  смелости сделать такое признание своим ученикам!


Рецензии
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.