антигоблин. отрывок

               
               


                Пепельный мельтешил дождь. Черный, наглухо затонированный джип «HUMMER» буравил пену многорядного автопотока, изредка фыркая и трубя, как боевой слон. От глянцевых боков американского монстра пугливо отпархивали хрупкие выкидыши отечественного производства, а грязные и прилизанные иномарки осторожно пятились в сторону, как-бы уступая место более сильному и свирепому хищнику.
       Сергей Антонович Колпаков, известный в определенных кругах  под кличкой «Барин», растекшись на коже заднего сиденья, сонно смотрел сквозь темное стекло. Через октябрьские лужи прыгали как кузнечики жители и гости южноуральской столицы. Мокрая пыль глушила иллюминацию вывесок и реклам. Дворники лениво не успевали сгребать падающие листья. Челябинск навязчиво ассоциировался с девушкой убравшей летние топики и юбочки в шкаф, и перед зеркалом размышляющей – ну чтобы такое выбрать на зиму?              Нечаянный стриптиз  города интересовал Колпакова мало. С похмелья предпочитающий всем прочим напиткам – «кока-колу», он открыл мини-бар, встроенный между передними сиденьями, и с грустью обнаружил отсутствие желаемого пития.
        Матюгнувшись, Колпаков постучал согнутым пальцем в квадратную спину водителя:
      - Денис, тормозни где-нибудь, газировки хочу.
        Денис, лицом и фигурой, напоминающий знаменитого боксера - тяжеловеса Валуева, имел не гордое, но звучное погоняло «Батон», которое приобрел благодаря своему пристрастию к этому виду хлебобулочных изделий и поедающий их в большом количестве с кефиром или ряженкой.
       Батон, свернул к первому же продовольственному ларьку, маячившему овальной вывеской «У Светланы». В ряду припаркованных у обочины автомашин на их счастье оказался просвет вполне достаточный для габаритного внедорожника, простое, честное  лицо водителя не вызывало никаких сомнений в том, что не окажись свободного места, он бы не задумываясь припарковался на крыши хилых собратьев.
        Торговый павильон «У Светланы» блестел сайдингом и черепицей. Жестяные, коробочные киоски начала девяностых стремительно растворялись в прошлом, и на их месте, вырастали вот такие, с пластиковой отделкой, музыкальными дверями и широкоэкранными окнами. Ассортимент ширился, качество настораживало, клиент морщился все придирчивее, продавщицы улыбались все шире и хорошели на глазах.
        Батон хозяйски подошел к кассе и отодвинул как вещь человечка в сером плаще, считающего в ладони железную мелочь:
      - Батоны свежие?
        Молоденькая продавщица испуганно кивнула, и посмотрела на задвинутого в угол паренька. Батон икнул и кинул на блюдце перед молоденькой продавщицей два мятых стольника:
     - Два батона, кефир и две «Колы» по 0,33.… Из холодильника!
Продавщица выложила на прилавок товар и стала отсчитывать сдачу.
      - Мужчина! Сдачу возьмите! – Крикнула она в широкую спину Колпаковского водителя. Батон обернулся в дверях и подмигнул девчушке прозрачным глазом:
      - Оставь себе. На прокладки!..
 
                * * *

      …Не увлекаясь интригой, тут надо отметить, что только что случившееся в павильоне и повлекло всю ту цепь грандиозных и ужасающих событий, о которых автор и собирается поведать уважаемому читателю. Событий настолько изменивших судьбы нижеописанных героев и повлиявших на общественное сознание, что столичные телеканалы, в особенности их криминальные программы в последствии наводнили своими журналистами Челябинск, а президент даже издал несколько указов, не имеющих впрочем, прямого указания на город, но рождением своим, косвенно обязанных произошедшему.
      Граждане! Родимые! Любезные мои соотечественники и представители иных племен, цивилизаций и национальностей! Будьте взаимно вежливы! Не хамите по телефону, в троллейбусах  и на улицах! Не уничтожайте презрением в трамвае сидящего и в очереди стоящего.  И уж тем более, паси вас Бог! – не толкайте или как иначе, физически, непосредственно не влияйте на посторонних граждан, даже в том случае, когда уничижаемая вами личность представляется вам абсолютно безобидной.
     Какие темные, страшные инстинкты, таятся порой за бледной и непримечательной внешностью! Какие страсти и дерзкие мечтания часто обитают в трепетном сердце и помыслах серой мыши!..

    * * *

…Чавкнула дверца джипа и чудо штатовской военной техники, взвизгнув покрышками, с ходу вклинилось в поток дорожного движения, небрежно подрезав старенькую «четверку».
 Глядя на удаляющуюся машину, возле павильона  «У Светланы», стоял под дождем молодой человек в сером плаще и шевелил губами, старательно запоминая автомобильный номер.

                * * *
В кабаке по улице Энгельса, с пушистым названием – «Веселый май», гулял Батон. Его дружок «Чалый», сладко дремал в тарелке с остатками пельменей и кетчупа. Батон пил Абсолют, закусывал морской капустой, и, не считая двух свободных падений со стула, был еще вполне дееспособен.
Пробегающую мимо официантку, Батон больно ущипнул за ягодицу, и, оттянув пальцами свои большие, красные уши, показал язык.
Ему было страшно весело. Время от времени он доставал сотовый телефон и пытался дозвониться некой Людмиле. В трубке, унылый компьютерный голос бубнил, о том, что абонент временно не доступен.
Батон хлопнул напарника по голове и громко процитировал на весь зал:
- Если абонент Вам временно не доступен – значит, он временно доступен кому-то другому!.. Ха-а! Эгей! Эй, человек! – Заорал Батон официантам, - Счет!
   Подтянутый, и дрессированный как Преображенская лошадь официант, на полусогнутых, подскочил к Батону и угодливо протянул счет.
  Батон достал бумажник, сфокусировал на содержимом один глаз, и  как фокусник вынимает бесконечную ленту из блестящего цилиндра, вытянул из кошелька банкноту США достоинством в сто долларов. Вместе с этим, на пол упали еще какие-то деньги, которые он  небрежно пнул под стол ногой.
  Работник ресторана полез поднимать. Батон бросил сто баксов в салат, припечатал с размаха кулаком, и, покачиваясь, пошел к выходу.
  Возле входных дверей зала, вздыхала подержанная девушка 35-40 лет. Она тоскливо смотрела на проходящих мимо мужчин, и при их приближении вздыхала особенно шумно и глубоко.
  На Батона дама посмотрела коровьими глазами. Батон обнял проститутку левой рукой за шею, и, упершись, лоб в лоб, икая, продекламировал:
               
                - Скажите, за что Вас… Ик!.. любить,
                Коль груди у Вас до колен?
                Но Вы, несмотря, между тем,
                Пытаетесь нас со… Ик!.. облазнить!

  Дама дернула плечом. Батон  подмигнул, и оглушительно захохотал в лицо, демонстрируя с очень близкого расстояния, давно не чищеные зубы с застрявшими остатками морских водорослей.  Из кабака он вышел напевая:

                … А-а моя-а любовь живее-ет-
                На-а двадцать третье-ем э-э-этаже-е!!!

  Остановился у крыльца и стал мочиться в урну. Швейцар, с гусарской выправкой, положено усатый дед, задумчиво глядя на Батона, потянул из кармана рацию, но передумал, и лишь безнадежно махнул рукой.
  Батон бессмысленно посмотрел на швейцара и крикнул:
   - А-а моя душа ле-итит, ик… К твое-ей. …Душе!.. Э-э, швейцар! Как дела в Швец… Ик! В Швейцарии!? Ха-а!!!
 Швейцар кашлянул. Батон застегнул ширинку и, шатаясь, направился к своей Тойоте-Камри последнего года выпуска, припаркованной в десяти метрах.
  Квакнула сигнализация. Хозяин авто неловко завалился на водительское сиденье и захлопнул дверь. Швейцар выбросил окурок и зашел внутрь заведения. В замок зажигания, Батон, попал ключом с четвертой попытки. Завести не успел.
 В затылок Батона ткнулся холодный металл глушителя, и он услышал незнакомый, спокойный голос:
  - Ну, давай знакомиться, певец. Как зовут?
Батон, вдруг трезвея, почувствовал себя маленьким и беззащитным, пальцы онемели и начали мелко подрагивать. Заикаясь, ответил:
  -Б-Батон…
  - Да в пень, погоняло твое дебильное! Как по паспорту тебя  кличут,                отзывчивый?               
- К-Колесников Денис… Александ-дрович! А че случ…
- Заткнись… Колесников Денис Александрович! За хамство, наглость,   вседозволенность и самоуверенность.… За безнадежность с годами поумнеть и исправиться. В связи с Вашей опасностью для общества…. Вы приговариваетесь к высшей мере наказания! Приговор окончательный, обжалованию не подлежит.
- Че за де.…  Ну, ты! В нату…. Батон начал оборачиваться, в этот момент в голове его взорвались тысячи разноцветных огней и…. Хотя, что там он увидел дальше – наукой пока еще достоверно не установлено. Будем, надеется, что что-нибудь да увидел.
Неживое уже тело неловко завалилось на руль. Убийца достал из кармана вчетверо сложенный лист, аккуратно расправил и положил на свободное переднее сиденье.  Поверх бумаги бросил пистолет.
На осенний Челябинск стремительно накатывалась ночь. Зажигались фары, рекламы и уличные фонари. Редели звуки. Неподалеку дрались двое пьяных. Визжала дама. Жизнь обычно текла вечным своим порядком. По аллее ссутулившись, медленно удалялся молодой человек, засунув руки в карманы серого плаща…

                * * *

В отличие от большинства людей, Колпаков Сергей Антонович, детство свое вспоминать не любил. Розовым или безоблачным – назвать детство можно было только с очень большой натяжкой. Отец, работавший механиком на ЧТЗ, тесно общался с чертями, которые частенько навещали его в нетрезвом виде. Из такового вида он выходил все реже, и однажды, когда Сереже еще не исполнилось и семи лет, подставил небритое горло под стальные колеса локомотива, после чего похоронили горемыку в закрытом гробу.
Мать, домохозяйка, не имевшая не образования не профессии, устроилась в строительный техникум поломойкой, и на 75 «рваных» содержала себя, Сережу и старшую Сережину сестру 10-летнюю Катьку.
Времена были советские, с голоду не померли, но в первый класс, Сережа пошел в самом никудышном виде.
 До пятого класса Серегу незамысловато дразнили – «Колпаком». В пятом, как на беду, добродушная пожилая соседка баба Нина, отдала Сережиной матери оставшиеся от покойного мужа пальто и шапку. Мать перешила вещи, и однажды, Серега пришел в школу в пальто с каракулевым воротником и высокой каракулевой шапке – последний писк моды 1912 года.
Кличка «Барин» - прилипла как жвачка в волосы. Сегодня вполне терпимая и даже уважаемая, в далекие пионерские годы, показалась она нестерпимо обидной и насмешечной.
Вечером, в туалете, Сергей яростно изрезал кухонным ножом  пальто и шапку. Тогда-же, в первый и последний раз, мать жарко отхлестала его отцовским ремнем с железной пряжкой.
Серега пошел в школу в привычной залатанной, не по размеру телогрейке. Но уже так  и остался, на всю оставшуюся жизнь -  Барином.
Отличала Сергея от сверстников - одна черта. С рождения Сережа был патологически скуп. Редкие, перепадающие двушки, пятаки и трешки, он клал в коробку из-под обуви, которую хранил в кладовке на глубине великолепной кучи разного барахла.
Коробка согревала душу. Мысль о коробке помогала. Помогала вместо детской обиды, на подначки друзей, ухмыляться. Да, ты мол, умный, сильный, и прыгаешь лучше, и плаваешь дальше, а денежек у тебя хорошего – рупь максимум, а у меня в коробке….
Так снисходительно посмеиваясь и снося придирки товарищей, к седьмому классу насчитал Сережа в коробке 56 рублей. В те времена – почти мамкина зарплата.
Первого сентября он явился в новенькой школьной форме, умопомрачительных туфлях, и с почти полным портфелем невозможных тогда – шоколадных конфет «Мишка на севере»! Нет, Сережа не угощал товарищей. Тем более что товарищами себе он считал только двух человек – себя, и…. Впрочем, неважно. Вторым был книжный персонаж. Сережа конфеты продал. Поштучно. Загнал на перемене по спекулятивной цене.
Дома, вывернув из карманов бумажки и медь, подсчитал - что, несмотря на расходы  на туфли, форму и конфеты, после распродажи последних, из 56 рублей – в любимой коробке остается 68… Наивкуснейшее сальдо спекуляции!  Шел 1969 год.
Используя накопительный капитал, комсомолец Сережа, вдохновляясь оборотом конфет, провернул еще несколько коммерческих операций, после которых в коробку добавилось около семи рублей, но как следствие, последовало исключение из комсомола и постановка на учет в местную комнату милиции.
Продвижение по «партийной» линии было закрыто. Но все эти «мелочи» Сережу уже не волновали. Сережа понял окончательно и бесповоротно – истинный смысл бытия, и решил себя всех умнее – одноклассников и учителей вместе взятых.
Деньги!..  Деньги -  вот та сила которая правит миром! Сила, – которую не в силах отменить коммунисты, при всей их антибуржуазной политике! Сила, – которая равнодушна к силе физической и внешней красоте, будучи сильнее их во сто крат более, но покорно подчиняющаяся человеку умному, рисковому и терпеливому! Сила, – которая мало требует изначальных данных наружной привлекательности, но сочувствует и симпатизирует людям злым, выстрадавшим и  пренебрегающим! Деньги…
Уж да-уж, уж…. Знать бы тогда Сереже как подтвердится его юношеская доктрина двадцать лет спустя….
 Когда первые красавицы дворов, классов и курсов будут прыгать в постель не к физкультурникам, математикам и лучшим хулиганам. А к людям, обладающим реальными деньгами. И даже не от надежды отнять кусочек, нет! Просто из желания прикоснуться к высшему обществу. Хоть на миг. Обществу, где правят не космонавты и комсомольские Цицероны, а
человеки делающие хорошие деньги.
     Знать-бы…. Не знал. И хорошо. Знал-бы, глядишь, не дождался сахарного времени, или с ума сошел, или еще чего, мало-ли….
 Ничего молодой Колпаков тогда еще не знал. В 1978 году чудом не сел на нары, на долгие годы. Повезло – отделался «условным». Попался хороший следователь, который «взял», таких тогда было мало.
Цинус подняли хороший, на паях с одним типом, через швейную фабрику брали как брак - футболки и майки обычной белой наружности.  На которых в подвале, не мудрствуя лукаво – нитрокраской трафаретили «MADE IN USA». Майки рвали с руками. Тип сел на пятнадцать лет, Серега поехал в Одессу за джинсами.
В 1984, у «Барина», в коробке, уже не от туфлей - от телевизора «Рекорд-61ТЦ» лежало два миллиона рублей и тридцать тысяч долларов.
Зарплата инженера в то время составляла – что-то около 180 руб. Жизнь упорно лезла дальше. На трон продрался Горбачев. Прожектор перестройки – высветил столько клопов и трещин в избе России, что для того чтобы не развалилась изба – жителям пришлось подчиниться клопам и трещинам. Веселье началось!
Барин, для многих уже – Сергей Антонович, получил свой первый утюг на живот. Пришлось поделиться. Бритые налысо пареньки, забирали его риском, и потом заработанные деньги, также легко, как любили, умирали и стреляли друг в друга. Потом приласкался второй утюг….
 «Это уже становится однообразным», - подумал Сергей Антонович, и стал внимательно приглядываться к этим, новым, «братишкам – рэкетишкам».
Присмотревшись, пришел к удивительному выводу, оказалось доходы последних гораздо больше его личных, причем зарабатываются ни в пример легче.
В 1994 – у Барина была своя, личная, подконтрольная ему группировка, не курирующая определенные районы Челябинска, но связанная делами и связями с Москвой, Екатеринбургом, дальним приморьем и Казахстаном.
Занимались всем. Деньги делались – начиная от перегона японских тачек до нефти, хлеба, и политики. Учитывая географическое положение города,
деньги не менее столичных. Челябинск! Перекресток семи дорог!  (у Макаревича, правда, в другом смысле…)
 Пригодился к месту и родной племяш, сын этой дуры, сестры Катьки. Денис отслужил в армии и болтался с гопниками по улицам и вокзалам. Колпаков вытащил родственника из подвальных качалок и приставил водилой и личным телохранителем. Пересев из разбитой девятки в дядин служебный «HUMMER» и личную, новенькую Тойоту, Батон решил, что жизнь удалась.

* * *

    Это сырое октябрьское утро ударило по голове несчастного Барина медленной кувалдой похмелья. Проснувшись около часа дня в своем замке из семиста квадратов на берегу озера Смолино, первое, что ощутил Сергей Антонович- это тупую, вяжущую головную боль, которая плавала зелеными и синими пятнами внутри черепа, раздваивала люстру на потолке и давила на виски железными пальцами.
Опытный Барин знал, что кроме топора или доброй пули из ружья, из этого состояния его может вывести лишь бутылочка – другая холодной Кока-колы. Коньяк или пиво лишь добивали организм до конца. Этот бальзам должен был находиться в холодильнике на кухне. Но кухня находилась на первом этаже, а спальня где он, судя по всему, находился сам, на третьем. Представив, преодоление спуска вниз – Сергей Антонович застонал мучительно и тяжело…
Постоянной прислуги Барин не держал из экономии и подозрительности, приходила бабулька раз в три дня…
Настя!!! Спасательным кругом из головы выплыло имя. Настя, очередная пассия, подруга жизни, заменой которых он занимался раз – два в месяц, Настя сучка, должна быть где-то здесь!
Не в силах пошевелить головой, Сергей Антонович пошарил по кровати рядом с собой, сначала левой рукой, потом правой. Вроде никого. Для верности пошарил ногами. Нет, никого. Зажмурился и крикнул:
 – Киса!
Понял, что крикнул про себя. Попытался еще раз:
 – Ки-иса!!!
На этот раз вышло шепотом. Оглушительно прозвенела муха на окне. Где-то пролетел самолет. Тишина в доме осязалась. Медленно, но начинал функционировать организм. Постепенно восстанавливалась память. Кусками припомнился вчерашний день.
 Дела, дела, кабинеты, коридоры, разговоры…. Встреча с заместителем губернатора…. Прием у зубного…. В шесть отпустил Батона. Казино…. Чья-то презентация…. Бомонд, несколько политиков, бизнесменов…. Встреча с нужным человеком. Коньяк…. Деловой разговор.… Еще коньяк…. Рукопожатие, договор…. Шампанское…. Опять коньяк. …Приятная дама…. Актриса?.. Нет -  художница. Точно – из начинающих, с классной задницей... Что-то он ей даже такое вкручивал? Злые глаза Насти.… Еще коньяк…. Все….  Дальше провал. Дальше память напрочь терялась. Одно большое черное пятно. Черный квадрат. Причем здесь квадрат?.. Или круг?..
- На-астя!!!
  В дверь спальни осторожно постучали. Все! – решил Сергей Антонович, либо это демон, либо ангел. Больше надеясь на последнее, надругавшись над организмом, крикнул:
- Да!
  Дверь приоткрылась ровно на ширину головы, и в образовавшуюся щель просунулась голова, принадлежащая начальнику Бариновской службы безопасности – Зореню:
- Разрешите, Сергей Антонович?
   Зорень посмотрел на шефа, понял, что лучше ответа не ждать, просочился в комнату весь, и деликатно остановился у порога:
- Серг…
- Если ты, - перебил его хозяин с кровати, - сейчас не принесешь снизу газировки, тебя в мешке с камнями отвезут на середину озера….
Несмотря на то что, шеф данную тираду почти прошептал, Зорень все понял и моментально растворился, чтобы возникнуть через тридцать секунд на том же месте, но уже с бутылкой, самого лучшего, самого желаемого Сергеем Антоновичем напитка.
Барин выхватил из рук охран – хана открытую бутылку и со стоном припал к горлышку. Послышались бульканья и хрипы, прерываемые время от времени возгласами – Оа-а!.. Ощ - оа!..  Еееее!!!..
Цвет лица Барина на глазах стал из бледно – матового, превращаться в слабо – розовый. Сергей Антонович принял вертикальное положение и удобно уселся на кровати, спокойно уже взяв у Зореня вторую бутылку Коки:
- Во - от!..  Вот теперь тебя люблю я! Вот теперь тебя хвалю я!..
  Начальник службы безопасности кашлянул в кулак и расстегнул молнию черной, кожаной папки:
- Сергей Антонович.…  Вчера, около 22 часов…  Убит,  Денис…
- Какой Денис!?.. – Барин сразу понял, какой Денис, но автоматически изобразил удивление и почувствовал проблемы, скрывая растерянность не от смерти Дениса! А от -  Смерти  Дениса!
- Денис Колесников. Ваш водитель… - Зорень умышленно не стал говорить – племянник, чтобы не изображать больший траур по человеку, которого при жизни мало кто любил, в том числе и сам начальник службы безопасности.
   Барин посмотрел на Зореня красными глазами и испугался. Теперь изображая физиономией гнев и горе, на самом деле он испытал страх. Вдруг ясно привиделись длинные шеренги людей - ненавидящих, завидующих, конкурирующих, которым было-бы приятно - его падение. Его личная смерть. Никому никогда неверящий, всех всегда подозревающий, Барин, мгновенно соассоциатировал убийство Батона, с этакой черной меткой себе.
- Как это случилось?  Где?.. Почему сразу не сообщили!?
  Зорень данные вопросы предвидел. Сообщить сразу мог. Но когда хозяина, вчера, переносили в спальню из машины, что-то ему сообщать, было-бы делом пошлым и неблагодарным. По дороге из машины в спальню на руках дюжих охранников, Колпаков плыл, объят глубочайшим, коньячным сном. Разбудить его, конечно, было можно, вспомнив методы употребляемые специалистами гестапо и НКВД, но вряд-ли, после этого Зореня спасло даже сообщение о гибели родного племянника разбуженного…
Барин видимо и сам понял глупость заданных вопросов. Сухо поморщился:
- Подробности.
   Зорень деловито пошелестел бумагами из папки, и ровным, бесстрастным голосом забубнил:
- Вчера, примерно с 17 до 21.30, Денис находился в кафе «Веселый май» по ул. Энгельса со своим армейским другом Пискляевым Василием Маратовичем - кличка «Чалый». По показанием очевидцев, кафе Денис покинул один, около половины десятого. Ушел он в состоянии сильного алкогольного опьянения, Чалый остался в кафе, так-как говорят, самостоятельно передвигаться не мог, позже ему вызвали такси.
Последним, Дениса видел швейцар кабака, говорит, что он вышел в крайне хорошем настроении, что-то пел, даже соизволил оправиться в урну у входа.… После этого сел в свою машину на стоянке. Как только он сел в машину, швейцар ушел.
Кабак закрыли около двух часов ночи. Закрывали повар с официантом, которые обратили внимание на дорогую машину,  одиноко стоящую возле кафе. Заглянули в салон.… Обнаружили мертвого Дениса. Вот, вкратце общая картина.
Зорень взглянул на шефа. Шеф хмурился и молчал. Зорень почесал указательным пальцем кончик носа:
- Теперь детали…. Дежурная опергруппа прибыла на место в 02.20., время смерти приблизительно - 22 часа. Убит из ТТ. с глушителем, в затылок, одним выстрелом. Стрелявший находился на заднем сиденье. Пистолет оставил на месте преступления. Отпечатков пальцев на пистолете  не обнаружено.  …И вот еще, - Зорень замялся, вынул из папки фотографию и протянул Барину, - Нашли на сиденье под пистолетом. Реальную бумажку нам менты не дали, но разрешили скопировать фотографию из протокола осмотра.
Барин взял копию, на ней был изображен, судя по всему обычный лист бумаги для принтера, лежащий на автомобильном сиденье, краем, часть записки закрывал глушитель пистолета. На бумаге крупным компьютерным текстом чернела надпись –

 ПРИГОВОРЕН - ЗА ХАМСТВО, НАГЛОСТЬ И УВЕРЕННОСТЬ В СОБСТВЕННОЙ БЕЗНАКАЗАННОСТИ

             *  *  *

                В тринадцать лет, Дружинин Сашка, разом потерял обоих родителей. В парке им. Гагарина, летним вечером, неизвестные дебилы, изнасиловали и убили мать. Отец, тихий, скромный инженер ДРСУ, был доставлен в больницу в бессознательном состоянии, где и скончался через два часа от проникающих восьми ножевых ранений. Дебилов не нашли. Саня остался с бабушкой.
     В седьмом классе, он по детски, безудержно и навсегда, влюбился в «новенькую», новенькую, учительница, познакомив с классом,  усадила за одну парту с Саней. Света Овчиникова была круглой отличницей, часто болела и училась играть на фортепиано.
От Овчиниковой  пахло яблоками и свежим ДВП.
Вечерами, Сашка приходил в соседний двор, садился на лавочку возле гаражей, укрытую цветущими ветками сирени, и, затаив дыхание, издалека наблюдал, как Света выгуливает ризеншнауцера.   
В школе белел сжатыми скулами и молчал. В середине восьмого класса, на уроке географии им раздали атласы, по одному атласу на парту. Они сидели, близко касаясь головами, и рассматривали очертания Северной Америки. Меридианы двоились в глазах Сани, башка плавала в сладкой мути и ничего не соображала.
 На перемене, Светлана, долго и пристально смотрела на Саню, а потом, вдруг, улыбнулась….
 В девятом – их рассадили по разным партам. Сашка заболел на две недели. Поднялась температура, напрочь исчез аппетит. Бабушкины котлеты и борщи сохли и кисли. Врач, глядя на больного, долго грыз толстый ноготь, потом поставил диагноз – ОРЗ.      
Через полгода, семья Овчиниковых переехала в Волгоград.
В 1995 году, Саня закончил одиннадцать классов и выдержал вступительные экзамены в ЮрГУ – Южноуральский Гос.университет.
На третьем месяце учебы его здорово отделали два второкурсника. Леша Одинцов, здоровенный боров по кличке «Лоб» и его маленький, верткий корешок Муратов, между лекциями и семинарами, зажимали в темных углах института, выбранные жертвы с младшего курса, и вымогали сигареты и деньги.
Саня, на предложение сдать пять долларов в фонд «Возрождения скинхэдов Челябинска», сделанное в туалете, ответил отказом в связи с неимением оговоренной суммы.
Одинцов свалил худенького Саню с первого удара, после чего, с Муратовым, они еще долго катали ногами его по полу. Остановил побоище зашедший в туалет по малой нужде, пожилой преподаватель курса экономики и финансов.
Мама Одинцова, инспектор ГорОНО, переговорила с кем-то из ректората, после чего Александру было, предложено на выбор – или «не вякать», или забрать документы. Саня «вякать» и не собирался. История замялась, да и тем более «Лба» с другом, через месяц закрыли в следственный изолятор за разбойное нападение на продавщицу  воздушной кукурузы.
В начале третьего курса Саня институт бросил. Проболтавшись, год, поступил в  техникум на отделение «горный электромеханик». Конкурс был мощный – три места на одного человека. Молодежь не представляла себе, как можно быть кем-то, кроме менеджера, юриста, программиста, или – имиджмейкера реалитишоу.
Государство видимо еще нуждалось некоторым образом и в горных электромеханиках, поэтому техникум до сих пор не переориентировали, и даже платили студентам маленькую стипендию.
Выше среднего роста, худощавый, зеленоглазый шатен, с детства начитавшийся старомодных классиков и исторических романов, Саня, среди сверстников выглядел чужеродно. Он употреблял слова «спасибо» и «пожайлусто»,  говорил – «Прошу Вас», и даже – «Ну отчего-же,  всегда рад помочь». Уступал место в трамвае пожилым людям и девушкам, и не называл последних - «телками». И что уж совсем невероятно – мог произнести предложение длинной свыше шести слов, не раз не употребив словосочетание – «в натуре» или «короче»!
Дефективные «девяностые» годы, мутным потоком стремительно заливали маклеры, брокеры, хакеры  и прочие студебеккеры. Бандиты и бизнесмены захватывали, пропахшие пшенкой - постаменты Павки Корчагина и Зои Космодемьянской. Горящие иномарки и выстрелы на улицах становились обыденностью. Как микробы в затхлой луже, плодились рестораны и казино. Слово – гомосапиенс, («Человек мыслящий» в пер. с др. греческого), принимали за оскорбление и били в морду. Страна дребезжала как щебень в камнедробилке.
Мир разделился на «бомжей», «мусоров», «лохов» и «нормальных пацанов». «Нормальные пацаны» - «дербанили» «лохов», делали из них «бомжей», за это их «цепляли» «мусора» и отправляли на «кичу».
Саня не знал, к какому отряду себя причислить, тихо шел по обочине, и с изумлением разглядывал клокочущую пену.
Как-то сразу стало не хватать денег. Палка колбасы стоить стала - как в недалеком прошлом, стоил автомобиль. Коммунисты держали народ за горло железной рукой и денежную массу делили между всеми примерно поровну. Демократы, будучи остро влюбленными в родной электорат, Маркса отринули и предложили Дарвина. По Дарвину, как известно – выживает сильнейший, одним словом – Хватай мешки – вокзал отходит! Кто не спрятался – я не виноват!  …Правда, надо отдать должное, назвали всю эту кипень очень красиво – приватизация!
В ходе приватизации, пенсия Саниной бабушки, бывшей учительницы русского и литературы, стала кончаться через неделю. Стипендии хватало на один блок сигарет. Все же, несмотря на трудности и нестабильность, диплом горного электромеханика был получен.
Саня, было, задумался на каком из предприятий, нуждающимся в людях с его дипломом, остановить свой выбор, но тут, в его жизни произошла резкая перемена. Можно даже сказать – не произошла, а буквально свалилась на голову.
В один теплый, августовский день, на пересечении улиц Блюхера и Доватора, (Челябинские власти советской поры, всегда испытывали нежное расположение к революционным героям), Саню окликнули от припаркованного у ларьков, новенького Форда Скорпио:
- Друженявский!
  Так Сашку называл только один человек в мире, бывший одноклассник Петр Мухин. Видимо такая интерпретация фамилии - Дружинин, казалась ему очень смешной, хотя и никогда не обидной для Сани.
В полном, дорогоодетом, вальяжном господине, вечно тощий и сопливый Мухин, угадывался с трудом. За эти годы, Петька вытянулся, сильно раздался в ширину, наел ряху. Из-за ремня штанов,  плотно натягивал синюю, шелковую рубаху приличный кусок сала. Мухин с довольной физиономией раскрыл навстречу подходящему Сане объятия, не отрывая впрочем, задницы от капота Форда.
   - Ну, здорово, здорово обормотище! Тыщу лет тебя не видел! – Зачастил Мухин тепло улыбаясь, хотя насколько помнил Сашка, в школе они близкими друзьями никогда не были, и после школы отношений не поддерживали. Перехватил Санин взгляд на свое выпирающее чрево:
   - Это грудь! – гордо похлопал он себя по животу, - Живот выше. А ты все такой – же тощий и смурной!.. Ну, рассказывай, чем занимаешься? – Мухин внимательно оглядел Санин прикид. Одетый в простую клетчатую рубашку, старенькие джинсы и кроссовки, Саня замялся. Никак не мог свыкнуться с грубой откровенностью реальности. Его коробил вопрос «Чем занимаешься?».
Еще не так давно, задать его мог только ученый – ученому, или художник – художнику. В остальном обществе он считался неэтичным. Как живешь? – Это еще понятно, живу мол, хлеб жую. А чем там я занимаюсь, это если сильно припрет, тогда только, да и то под большим секретом и в порыве пьяной откровенности. Честно ответить можно было только так – ворую! Сегодня этот вопрос – первое, что слышит человек от знакомых при встрече.
Верительные грамоты, исповедь и визитная карточка в одном лице. Место, которое человек занимает под солнцем. Сказал – металлоломом занимаюсь! И все, тут же все начнут думать как-бы тебе медь всучить по знакомству подороже…. Сказал – банкир! - Нельзя ли кредит на два года, желательно без процентов, и желательно без возврата. Сказал – плотник! - А фанеры по дешевке не поможешь организовать? Да доски обрезной, филенчатой, кубиков восемь?.. Все хотят урвать, сорвать, достать, да за полцены, а лучше и за бесплатно. И ходят, и звонят и спрашивают – Ты как? Ты где? Чем занимаешься?..  На улицах, в очередях, на юге и в ресторане – Чем занимаешься? Чем занимаешься?.. Скажешь - Нищенствую! Обижаются. Могут в рыло заехать… 
Извини читатель. Увлекся. Личные так сказать эмоции. Данная экспедиция в частности психологии к нашему повествованию отношения не имеет. Тем более что Мухин, поинтересовался у Сани о его занятиях, как раз по другому поводу. И, тем более что Дружинин Саня, человек в отличие от автора – хорошо воспитанный, ответил на этот, невежливый вопрос -  вежливо:
  - Физкультурой.
  - Ха-а! Молодец! – Мухин хлопнул Саню по плечу толстой как ляжка клешней, явно не знающей грубой, физической работы, - Это хорошо, что я тебя встретил. На ловца как говорится и зверь…  М-даа… - Мухин огляделся вокруг:
  - Слушай, ты, куда лыжи навострил? Давай подвезу. Поговорить надо… 
Саня пожал плечами:
  - В салон хотел зайти, взять болванок для компа. Да в аптеку надо заскочить,  лекарства купить бабуле.
  - Да навоз – вопрос! Купим, заскочим, выскочим! Короче так – делаем дела, тачку на стоянку, и в кабак. Ву компроме?
  - Уи. Все прекрасно кроме одного….
  - Кроме какого?
  - Небольшие заминки с финансовыми средствами….
Мухин неизвестно почему обрадовался и открыл Сане дверцу автомобиля
приглашая внутрь:
  -  Ну, вот и славненько! Ты как относишься к «Байд Гаштайну»?
  - Никак. – Саню слабо интересовал самый дорогой в городе кабак,            недалеко от здания УВД на улице Елькина.
  - А я брат, захаживаю от времени – Петр подмигнул Сане, включая зажигание, - Что поделаешь, - Нобелес  оближ!
  - Положение требует. – Перевел Саня, принюхиваясь к новой коже салона.
  -  Во-во! – Обрадовался  Мухин, что его поняли, и тронул машину вперед.

                *  *  *

     …Байд Гаштайн, где Сашка оказался впервые, изнутри вид имел фешенебельный, обслуживающий персонал рафинированный, состав клиентов респектабельный. Разглядывая ссутулившегося, над клавишами коричневого рояля пианиста, Саня поинтересовался у бывшего одноклассника:
  - А где-же, конферансье мосье Жорж? Где кордебалет мадам Безаньи?.. Где грудастые дамские оркестры?
  - Вечером. Все вечером. – Не услышал шутки углубившийся в меню Мухин.  …Санька давно заметил за собой нехорошую привычку – едко, и не к месту шутить, в ситуациях,  обзываемых – «Не в своей тарелке».
  - Две жаренных телятины с кровью, - Начал диктовать Мухин подплывшей официантке, в юбке, длинна которой, не давала пищи для воображения, (если конечно Вы, пардон, не гинеколог), - семгу, Жульен… и бутылку Хванчкары. – Закончил заказывать Петр и развалился на стуле.
- Вот – так вот! – Погладил он себя по животу. – А ты говоришь – физкультура!
- Да. – Ответил односложно Саня и медленно оглядел немногочисленных посетителей. Пианист заиграл вальс из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь», Саня вздохнул.
- Интересно, - Спросил Сашка негромко, у задумавшегося о чем-то Петра. – А эти люди, за столиками, наверно какие-нибудь ужасно важные типы?
- Эти? – Мухин показал большим пальцем себе за живот. Махнул рукой. – Тараканы.… Вот вечерами, здесь действительно бывают интересные компании. О-очень авторитетные граждане захаживают! – Мухин показал глазами на потолок.
Саня покосился на потолок, как-будто там, за каждой люстрой притаилось по авторитетному гражданину, готовых в любой момент, неожиданно спрыгнуть посетителям на голову.
- В Российском масштабе конечно не очень –  Мухин закурил. – Но для нашего мелкотравья….
«Сам-то ты, - подумал Саня, - наверно и в мелкотравье далеко не жук- Богомол. Так, божья коровка….» Впрочем, как показала дальнейшая жизнь, здесь Саня несколько ошибался….
Словно из воздуха, возникла на столе пепельница. Через минуту принесли заказ.
Телятина внешне напоминала – телятину, и, судя по вкусу, таковой и являлась. Не разочаровала и семга. Жульен, Александр оценить не смог, т.к., пробовал его впервые, зато Хванчкара, да под рыбу, приласкалась намного приятнее – нежели Портвейн 33 под ливерную колбасу….
Многоопытный тапер, словно подслушав Санино настроение, извлек из рояля – «А я, иду, шагаю по Москве».
Подняли тост за бывших одноклассников. Мухин пустил сигаретный дым тонкой струйкой и посмотрел на Сашку таким взглядом, каким, наверное, смотрит на жертву дьявол, прежде чем предложить цену за душу.
- Так чем ты говоришь, занимаешься?..  Я имею в виду – помимо физкультуры.
  Саня усмехнулся:
- Стою перед мучительным выбором. Выбираю, какому из предприятий отдать свою молодость и здоровье, в обмен на ежемесячное пособие.
- Замечательно! – Мухин громко хлопнул в ладоши. – Обалдеть – не встать! Как оно сегодня все в елочку!.. Я Вань, ей-богу закричу!..
На хлопок прибежала официантка.
- Что - нибудь хотели?
Мухин непонимающе взглянул на девушку,  кивнул, показал на почти допитую бутылку вина и выпятил два пальца:
- Ташши родимая  ишшо!
Официантка упорхнула. Мухин вернулся взглядом к собеседнику.
- Ну, так вот… Замечательно говорю, что ты пошел сегодня в эту свою аптеку, что я тормознулся купить сигарет именно у этого ларька, а не у следующего, и….  И вообще, все замечательно!
Саня закурил, и, сморщившись, сдул хлынувшее в глаза облако дыма:
- Прошу прощения за нескромность, но может, поделишься причинами своей радости?
- Поделюсь Саня, поделюсь, - Мухин разлил по тонким фужерам остатки вина. – Я как раз, стою, понимаешь, думаю. Договора понимаешь, заказы! А этот гад!..  Человека, Саня, одного, как раз только сегодня утром, я нахрен с фирмы попер. Попер гада. Нельзя было – а я выпер! Вот так понимаешь…. А заменить некем. Кем я тебе его заменю!? Я – ж, Сань, не редиской торгую…. У меня специалисты трудятся. Таких по объявлениям не найдешь, и на бирже труда…. У нас люди Саша, годами проверяются…. А тут стою – бах – тарабах! Друженявский!!! Собственной персоной!.. Летящей походкой…. Чешет. Рыло отворотил на сторону. Не-ет! Есть Бог, есть Бог на белом свете!..
Столик пополнился парой свежих бутылок Хванчкары. Пепельница с тремя окурками, незаметно самозаменилась на чистую. Саня прожевал мясо.
- Я так понимаю, это предложение работы, да?
Мухин развел руками, мол – естественно.  Об чем речь!
- …Ну, тогда, с каких это, ты решил, что я соглашусь? Тем более, толком не понимая, на какой ниве, ты, так сказать, трудишься? …Может ты меня, в наркокурьеры сватаешь? Или еще чего, похлеще…
- Согласишься Сань, согласишься. За такие бабки, можно Мона Лизу в стриптиз уговорить….  К тому же, дело мое чистое, техническое, с наркотой я Саш, – никаким боком! Не употребляю, не торгую, не транспортирую.
Мухин доказывал, горячился…. На Саню вдруг мягко и уютно подействовала Хванчкара. В желудке спокойно прижилась семга. Сигаретный дым кружил вальсы в приглушенном говоре соседних столиков. Рояль ронял аккорды, и казалось, делился с пианистом чем–то, давно ушедшим, но таким близким и дорогим, пахнущим морскими волнами и закатом, незапятнанно чистым, как первая любовь…..
- Эй! Таймыр!.. Как меня слышите? Прием! – Голос бывшего одноклассника пробился сквозь каракулевые грезы и за уши вытащил в сиреневую реальность.
- Слушаю, слушаю. – Встряхнул головой Саня.
Петр с сомнением посмотрел в дымчатые глаза Дружинина и постучал вилкой по краю бокала:
- Не спи – замерзнешь!.. Вот скажи мне, что сегодня в мире самое дорогое? За что, так сказать, человек не пожалеет никаких денег?
- Ну-у,  много чего… - Сашка подумал, пожал плечами, - Бензин, продукты питания, лекарства… Наркотики те-же.
Мухин вздохнул, - Если бы я верил в Буратино, я бы сейчас решил что тебя выстрогали из креазотной шпалы. Дались тебе эти наркотики.… Откуда такое бурное отсутствие воображения? Саша! – Мухин поднял вверх толстый указательный палец, - Самое, что есть дорогое в современном мире, это – и н ф о р м а ц и я! Кто владеет информацией – тот владеет миром! Знаешь, кто это сказал?
Саня пожал плечами. Мухин махнул рукой:
- Я сам не знаю. Но, тем не менее – это факт. Начинаешь понимать – откуда ноги растут?
Сашка закурил и почесал ногтем кончик носа, неуверенно произнес:
- Ты имеешь в виду журналистику? СМИ?..
- Нет, ты точно знаменитое изделие папы Карло! Какие СМИ!? Я что, похож на Шрайбигуса? – Обиделся Мухин.
- Не похож, не похож. – Успокоил Саня, - Но ты тоже, извини, сидишь тут загадки загадываешь, поленом обзываешься. Выражайся яснее, как говорят «реальные пацаны» - базарь конкретно!
- Хорошо. Давай конкретно. Помнишь моего отца? Ну, чем он занимался?..
- Опять загадки.… Откуда я сейчас вспомню?..  Инженером кажется был, военным?..
Мухин радостно хохотнул:
- Инженером!.. Саша! Еще в те времена, батя работал начальником отдела разработки систем контроля коммуникационных сетей связи при девятом управлении КГБ! Ясно?
- Смутно.
- Короче, что такое ЭСПУ знаешь?
- Петя…
- Извини. Короче, такие специальные электронно-технические устройства, предназначенные для снятия речевой информации, с различного расстояния, вне и внутри помещения, с различной степенью защиты либо без оной, видеоизображения и непосредственно с телефонов, раций, факсов, шмаксов, хераксов, различных сетей и компьютерных процессоров, а также средства по их защите и обнаружению.
- Понятно. Жучки – паучки!
- Говнючки!.. Что тебе понятно?.. Хотя, ты же у нас – электромеханик, уже будет проще. Короче, предок сейчас в Москве. Правда на пенсии, но организовал крупную фирму, при непосредственной поддержке самых матерых чинов ФСБ и.… Впрочем, тебе знать не обязательно. Суть в том, что завязано все серьезно. Его контора обеспечивает безопасность головным офисам ЛУКОЙЛа, Сургутнефтегаза, таким представительствам в России как SAMSUNG, ADIDAS и так далее, и тому подобное.…   Усек?
- Впечатляет. А здесь…
- А здесь у нас южноуральское отделение московской конторы, которым руководит… Кто?
- Ты!
- Угадал! Молодец, вот такой вот догадливый мне и нужен. 

Опять незаметно самозаменилась пепельница. В зале прибавилось посетителей и освещения. Сашка долил в бокалы вина.
     - Смотри, - Мухин огляделся вокруг, достал из барсетки две штуковины и положил между тарелок. – Знаешь что это такое?
Санька взял правую штуковину в руки:
- Ну, это диктофон, кстати, хороший, запись на чип. На сколько часов?
- Г… это, а не диктофон, - Мухин закинул диктофон обратно в барсетку, - Китайский ширпотреб, в каждом ларьке продается. А что вот это такое? – Он указал на вторую вещь.   
- Это… - Саня взял второе, величиной с сигаретную пачку устройство, и стал внимательно изучать. Через несколько минут беспомощно пожал плечами и положил обратно:
- Не знаю, первый раз в жизни вижу. Понял только, что оно работает, вон, зеленая лампочка горит.
Мухин убрал устройство вслед за диктофоном:
- Правильно, работает. И даже прямо сейчас приносит непосредственную пользу.  Посмотри на свой мобильник…
Сашка достал из кармана телефон и посмотрел на дисплей:
- Мобильник как мобильник. Только связи нет. Здесь, наверное, прием плохой…
Мухин довольно улыбнулся, - А здесь везде прием плохой. В радиусе шести метров, от меня, вернее от этой штучки в моей барсетке. Такие помехи – мама не горюй! И штучка эта, между прочим, предусмотрена статьей.
Саня оглянулся и понизил голос:
- Дак, какая же это польза? Это мелкая пакость какая-то! Еще и уголовно наказуемая…
- Ну-у, не сгущай. Во-первых, я ей постоянно пользуюсь, во-вторых – только шесть метров, в-третьих – привыкай, начнешь у меня работать без этих прибамбасов не обойтись.
- Я, наверное, действительно деревянный, только убей Бог – не пойму, чем нам сейчас может мешать сотовая связь?
- Объясняю, но имей в виду, пока это все нормально, но вот если через три – четыре месяца работы у меня, ты будешь задавать подобные вопросы.… Хотя, уверен, что не будешь.  А нужно это, потому как сейчас глушим мы не только сигналы сотовой связи, но и все сигналы вообще. То есть, исключаем – что?
- Подслушивание… - Как студент на экзамене, неуверенно произнес Саня.
- Правильно. Только учись выражаться грамотно, не подслушивание, а – снятие речевой информации!