Глава 36. Байка о том, как Юрочка из-за...

                БАЙКА О ТОМ, КАК ЮРОЧКА ИЗ-ЗА ТЩЕСЛАВИЯ В ЛУЖУ СЕЛ 

    Обновки в Юрочкиной жизни случались крайне редко. Обычно ему доставались вещи хоть и хорошие, но уже кем-то ношенные. Их давали маме добрые люди, дети которых уже выросли. Так Юрочка и донашивал вельветовый костюмчик за своим двоюродным братом, рубашки за мальчишками соседей и знакомых, а красиво расшитую тюбетейку ему подарил старик-татарин. Он жил на первом этаже, и, как говорят старожилы, когда-то работал в их доме дворником, а теперь его должность досталась по наследству его дочери. 
    Но было в Юрочкином гардеробе и приятное исключение – обувь. На детских ногах она «сгорала», и поэтому передавать по эстафете было просто нечего, поэтому обувь Юрочке покупали. Случались такие праздники всего два раза в год. Осенью было время покупки осеннее-зимней обуви, а весной – весеннее-летней, и пусть была она самой дешёвой и грубо пошитой, но зато она была только его и ничей больше.
    А в тот год у Юрочки случилась непредвиденная радость, вместе с осенними  ботинками и калошами ему купили новые сандалики. Сандалики были светло-коричневого цвета из настоящей кожи, и они так приятно пахли новизной, что от этого запаха у Юрочки закружилась голова. Надевать сандалики на улицу ему запретили, потому что купили их для детского садика. Юрочка целый день игрался с сандаликами, прижимал их к груди, сдувал с них несуществующие пылинки и постоянно обнюхивал, словно щенок – косточку. Дневного времени, чтобы насладиться видом и запахом  сандаликов, Юрочке не хватило, и на ночь он засунул их под подушку, чтобы даже во сне быть к ним  поближе. Так прошло несколько дней, и всё это время его буквально распирало от желания похвастаться обновкой во дворе. На третий день он не выдержал и в тайне от мамы всё же выскочил  в них на улицу. Погода в последние августовские деньки стояла жаркая, а ночью прошёл сильный дождь, и теперь в воздухе парило. Но ничто не могло остановить Юрочку в его желании похвастаться обновкой. Он выскочил на улицу в радостно приподнятом настроении и теперь крутился около дворовой команды, пытаясь обратить их внимание  на свои сандалики, но никому не было до него никакого дела. Девчонки прыгали через большую скакалку, а мальчишки играли в ножички. Юрочка попытался влезть в мальчишечью игру, но его прогнали. Не приняли к себе и девчонки. Но не это огорчало Юрочку. Главное, что никто так и не обратил внимания на его сандалики. Вдруг во дворе появилась мама и стала кричать, чтобы он немедленно шёл домой. Это уже потом Юрочка узнал, что его заложила старшая сестра Наташка, когда увидела, в каких сандаликах он убежал на улицу. А тогда он был просто сражён тем, с какой скоростью маме стало известно, что он нарушил её запрет. Но не грядущее наказание огорчило Юрочку, а то, что никто так и не заметил его обновки, поэтому возвращаться домой, не испытав всеобщего восхищения его сандаликами, он не захотел и стал пятиться от приближающейся к нему мамы. Мама что-то кричала Юрочке, но он не вникал в смысл её слов. В голове у него крутилось только одно:
    - Не уйду, пока все не похвалят мою обновку.
И он всё пятился и пятился. И миг счастья пришёл. Вот уже сидящие на лавочке старушки что-то кричали ему, а вслед за ними во всеобщий гвалт влили свои голоса девчонки и мальчишки. Юрочкины уши захлебнулись от этой какофонии, и он не понимал ни слова из того, что ему кричали. Он воспринял этот гул, как шум славы, как торжество справедливости. Ну, наконец-то, все заметили и оценили его обновку. Он сделал по инерции ещё несколько шагов назад и замер для удобства всеобщего обозрения. Мгновенно наступившая тишина и неизвестно откуда взявшаяся сырость в ногах низвергли Юрочку с заоблачных высот, куда его вознесло тщеславие, на грешную землю, и он увидел, что стоит в своих новых, чудных сандаликах посреди большой и грязной лужи. Слёзы неподдельного горя брызнули из Юрочкиных глаз. А вокруг стоял такой хохот! Все просто катались от смеха.
    Не смеялась только Юрочкина мама. Она печально вздохнула и вытащила Юрочку из лужи. Мама взяла его на руки, и, прижав к груди и поглаживая по голове, ласково приговаривала:
- Ну что ж ты у меня непутёвый-то такой, горе ты моё луковое. Ну, успокойся, не плачь, мой сыночек – масляный блиночек. Сейчас придём домой, высушим твои сандалики, почистим их гуталином, и они опять будут, как новенькие. Ну, не плачь, мой хороший, мой пригожий.
От этих нежных маминых слов Юрочкино горе потихонечку таяло и становилось не таким уж горьким, и боль обиды понемножку уходила из его сердечка, оставляя место доброте и любви. Слёзы высохли, и Юрочка, перестав всхлипывать, с благодарностью обхватил мамину шею руками и сам не заметил, как уснул. Видимо, сказалось перевозбуждение последних дней и стресс от случившегося. Господи, как же хорошо и сладко спалось тогда Юрочке у мамы на руках, как, наверное, уже нигде и никогда.