Александр Ивин. Нам всем и грустно, и смешно. Коме

          
           Александр ИВИН


      НАМ  ВСЕМ И ГРУСТНО, И СМЕШНО
Идея-Пресс Москва











И 25  Ивин Александр. Нам всем и больно, и смешно. – М.: Изд-во «Идея-Пресс».

Три пьесы, помещенные в сборнике комедий, - это три грани современной жизни, рассматриваемой, однако, в необычном, можно сказать, постмодернистском ракурсе. Ирония, фантазийность, возможность многих, притом исключающих друг друга интерпретаций, перекличка с литературными традициями, выступающими в необычном для них контексте, искусство как игра, стремление удивить, эпатировать или даже шокировать  -наиболее очевидные черты этого ракурса эстетического видения мира.


В оформлении обложки использована монотипия художника Н. Сологубова «Фалсафа».






             Комедии



 





      




               

               
                АЛЕКСАНДР  ИВИН


         
               

          НАМ ВСЕМ И ГРУСТНО, И СМЕШНО

                КОМЕДИИ





















               



                МОСКВА  2010












         



И 25  Ивин Александр. Нам всем и грустно, и смешно. – М.: Изд-во «Идея-Пресс».
Три пьесы, помещенные в сборнике комедий, - это три грани современной жизни, рассматриваемой, однако, в необычном, можно сказать, постмодернистском ракурсе. Ирония, фантазийность, возможность многих, притом исключающих друг друга интерпретаций, перекличка с литературными традициями, выступающими в необычном для них контексте, искусство как игра, стремление удивить, эпатировать или даже шокировать  - наиболее очевидные черты этого ракурса эстетического видения мира.


В оформлении обложки использована монотипия художника Н. Сологубова «Фалсафа».


ISBN 5-7333-0075-2                © А.А.Ивин, 2010

               
       

       
               
               





                Содержание


Пусть сгорает………….…………………………………………….    6

Модельное агентство      …. ………………………. ………………. 90

Скромность и обаяние   ……………………………………………. 195

















                ПУСТЬ СГОРАЕТ…

                Драматическая комедия в двух действиях
               
                Действующие лица:
               
                Сергей Сергеевич –   хозяин дома, предприниматель и поэт
                Таня – подруга Сергея Сергеевича, 
                Григорий Семенович –  хитрый и удачливый бизнесмен,
     Соня – жена Григория Семеновича,
     Лена – французская подруга Григория Семеновича,
                Михаил Борисович – предприниматель,
                Нина – спутница Михаила Борисовича,
                Роман Андреевич –  преуспевающий бизнесмен,
                Наташа – невеста Романа Андреевича,
                Николай – охранник



               
               
                ДЕЙСТВИЕ  ПЕРВОЕ

                Сцена 1

На заднике сцены изображена нижняя часть большого дома с колоннами и входной двустворчатой дверью. По сцене нетерпеливо ходит Сергей Сергеевич, хозяин дома, в смокинге и в тренировочных брюках.

Сергей Сергеевич (взглянув в очередной раз на дом, поднимает вверх большой палец правой руки). То, что надо! Удивлять - так удивлять! Редкая птица долетит до середины Днепра, редкий мой гость сумеет за сегодняшний вечер обойти хотя бы половину комнат этого прекрасного дома. Увидев такую красоту, я думаю, многие даже… Точно, так оно и будет. Не только женщины, но и мужчины, хотя у них тоже есть домишки, которые не стыдно показать. Я представляю, запищат: «Где здесь у вас туалет?». А я отвечу небрежно: «У меня два туалета на первом этаже и по туалету при каждой спальной комнате на втором этаже. На третий этаж я пока не заходил, времени как-то нет. Но и там все удобства, конечно имеются».

Из-за кулис появляется Роман Андреевич с девушкой, которою он ведет под руку.

Сергей Сергеевич. Роман Андреевич! (Широко распахивает объятья.)
Роман Андреевич (отпуская руку девушки, тоже распахивает объятья). Сергей Сергеевич!
Сергей Сергеевич (приближаясь к гостю, постепенно опускает руки). Роман Андреевич! Как я рад тебя видеть!
Роман Андреевич (тоже постепенно опускает руки). Счастлив тебя видеть, Сережа! Дом у тебя великолепный. У меня в Лондоне такой же, в классическом стиле. Но заметно побольше и снаружи весь отделан каррарским мрамором.
Сергей Сергеевич. Давненько мы, Рома, не встречались (довольно сухо пожимает гостю руку).
Роман Андреевич. Вот, познакомься, Сережа, - моя спутница жизни!
Сергей Сергеевич (недоуменно). Спутница жизни?
Роман Андреевич. Если говорить официально, то временно исполняющая обязанности моей жены! (Сергей Сергеевич продолжает недоуменно смотреть на Наташу.) Какой ты непонятливый.  Наташа – моя невеста!
Сергей Сергеевич. Так бы сразу и сказал! Здравствуйте, Наташа! Приятно познакомиться!
Наташа. Здравствуйте, Сергей Сергеевич! Рада быть у вас в гостях.
Сергей Сергеевич. Чувствуйте себя как дома! Я вас, мои дорогие, поздравляю! Каждый человек -  и  богатый человек тут не исключение! - в конце концов, осознает – надо жениться. (Похлопывает Романа Андреевича по плечу.) И даже очень богатый человек, как вот наш Рома, со временем смиряется с тем, что да, приходится жениться, хотя это  очень рискованная финансовая операция. Жениться, чтобы тут же начать размножаться! Иначе кому оставишь наследство? Советую размножаться активно, очень активно, я бы даже сказал яростно! Чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченные сперматозоиды… Я прошу прощения, Наташенька! Мужчины, народ грубоватый. Если кто и произошел от обезьяны, так это именно они.
Наташа. Ничего страшного, Сергей Сергеевич. Вы говорите правильные слова. Но семейная жизнь, объяснил мне Рома, – такая тонкая штука…
Роман Андреевич (мечтательно). Чтобы научиться плавать, приходится лезть в воду и  плыть. Стоя на берегу и размахивая руками, никогда не поплывешь… (Обнимает Наташу за плечо.) Ах, любовь, любовь… Знать умный человек тебя  выдумал…
Сергей Сергеевич (скептически). Тот выдумал, кто не хочет за это дело деньги платить…
Наташа. Девушке ничего не стоит влюбиться в поэта, такого, как мой Рома… Он весь состоит из туманов и недосказанностей…
Сергей Сергеевич. Да, Рома большой поэт… Я имею в виду, финансовый поэт. Когда имеешь с ним дело, никогда не знаешь, на каком шагу он тебя кинет…  Хотя вам, Наташенька, наши дела вряд ли интересны. Забудем о них. Сегодня станем развлекаться. Здесь, как любезно подсказал  ваш Рома, не Лондон, а всего лишь ближнее Подмосковье, но, скажу я вам, и  здесь живут люди! А некоторые очень даже неплохо живут. (К Роману Андреевичу). Давно же мы с тобой, Ромочка,  не виделись!
Роман Андреевич. Очень давно! Даже не вспомнишь!
Сергей Сергеевич. Конечно, не вспомнишь! Целый месяц не виделись… А ты все в Англии пропадаешь?
Роман Андреевич. Нет, не только. Вот пару дней назад вернулся из Парижа. Летал туда с Григорием Семеновичем. Он вызвался показать мне Булонский лес, знает его вдоль и поперек.
Сергей Сергеевич (сардонически). Особенно поперек… Григорий Семенович тоже вот-вот будет. Расскажет, какие грибочки вы собирали в этом лесу… Вы знаете, Наташа, Григория Семеновича? Вам интересно будет с ним познакомиться. А я даже подумал про тебя, Рома: давно его не встречаю, наверно, посадили…
Роман Андреевич. За что? Я чист как простыня после первой брачной ночи!
Сергей Сергеевич. Такой великолепный человек и еще на свободе! Да, думаю, посадили, впаяли лет девять…
Роман Андреевич. Почему именно девять?
Сергей Сергеевич. Ну, десять дают за убийство. А ты, если режешь, так без ножа. Но если вдруг посадят, не беспокойся: передачу  организую. Будет у тебя и чефир,  и все другое.
Роман Андреевич. Боюсь, не сяду. У меня все высокое начальство кредитом охвачено.
Сергей Сергеевич. И отдают?
Роман Андреевич. Да ты что! Для того и берут, чтобы не отдавать!
Сергей Сергеевич. Это ты хорошо умеешь, а я простоват. Не способен вот так небрежно … (изображает расхлябанную походку и высокомерный взгляд) принести, в кабинет к чиновнику дипломат с валютой…Душевной легкости нет… Можно тебя, Рома, на минутку? Наташа, извините, пожалуйста, …пустяковый мужской разговор! (Берет  Романа Андреевича под руку и отводит его к рампе.) Я же тебе говорил: будет мужская вечеринка! А ты взял и приехал с невестой! Невеста – это почти уже жена. Что позитивного  узнает она в такой вечер? Если бы у тебя подруги не оказалось, у меня там, в гостевом домике сидят девушки, на всякий случай. Все высший класс, а некоторые… еще выше. И главное – ничьи они не невесты!
Роман Андреевич. Спасибо за заботу, Сережа…  Но, во-первых, невеста – это далеко еще не жена, а, во-вторых, она о таких, как сегодняшняя, вечеринках знает больше, чем мы с тобою оба, вместе взятые.
Сергей Сергеевич (удивленно). Ты смотри! Кто бы мог подумать? А мне показалось – сама невинность!
Роман Андреевич. А ты крестись, Сережа, когда тебе кажется, что видишь невинную девушку в ее возрасте. Троекратно крестись, как ты это любишь!

Сергей Сергеевич и Роман Андреевич возвращаются к Наташе.

Сергей Сергеевич. Проходите, пожалуйста,  в дом, вот там, через боковую, служебную дверь. В гостиной есть бар, музыка. Михаил Борисович вот-вот подъедет со своей… невестой. И дождемся нашего последнего  гостя, Григория Семеновича… (Роман Андреевич и Наташа отходят в сторону и начинают о чем-то оживленно говорить.) Что-то он сегодня запаздывает, на него это совершенно не похоже. Он любит повеселиться на халяву, этого у него не отнимешь… Хотя на те деньги, которые только я ему должен, он мог бы двадцать лет не выходить из лучшего лондонского ресторана…(Низко кланяется и поводит рукой.) «Халява, сэр, вашу мать…»
               

                Сцена  2

Из-за кулис выходят Михаил Борисович с Ниной. Сергей Сергеевич широко растопыривает руки и идет к ним навстречу. Михаил Борисович тоже поднимает руки для объятий.

Сергей Сергеевич. Михаил Борисович, дорогой, рад тебя видеть!
Михаил Борисович. Сережа, дружище,  радуюсь нашей встрече! (Крепко обнимаются и долго не выпускают друг друга из объятий.) Достроил наконец-то своего монстра! (Проводит рукой вдоль фасада дома.) Поздравляю! Прямо-таки египетская пирамида, удивляет и поражает. Будем возить сюда друзей на экскурсии!
Сергей Сергеевич. Первая экскурсия состоится уже сегодня! Вы – мои первые гости.
Михаил Борисович. То-то я смотрю, ты приоделся как экскурсовод…
Сергей Сергеевич. Это пока наспех, когда все соберутся,  я буду выглядеть еще респектабельнее.
Михаил Борисович. Вот, познакомься, моя подруга, Нина. Можно просто Ниночка. Она без комплексов.
Сергей Сергеевич (пожимая руку Нины). Ниночка, какая вы красавица! Вы, наверно, Мисс Вселенная?
Нина (смущаясь). Ну что вы!
Сергей Сергеевич. Мисс Европа?
Нина. Ну,  вы, Сережа, даете!
Сергей Сергеевич. Тогда не знаю, куда и двигаться!
Михаил  Борисович. А ты бери выше! Мисс Тамбов! Вот так-то. Я там ее в аэропорту случайно встретил. Знаменательная была встреча! Сидит она за стойкой, а заменить ее, говорят, совсем некем. Но потом нашли, у них там все стоит недорого. Выпили с Ниночкой в буфете, неделю пожили в местной гостинице, а потом она, сам понимаешь, купила себе квартиру в Москве, чтобы быть поближе ко мне.
Сергей Сергеевич. Хорошо придумано! Но кто бы мог подумать, такая красавица и Тамбов! Правильно сказал поэт: «Есть женщины в русских селеньях!».
Нина (обиженно).  Тамбов –  вовсе не село, это изрядный город. Там есть, где развлечься. Не какой-нибудь  Урюпинск.
Михаил Борисович. Я думаю, теперь даже в Урюпинске есть, где развлечься.
Сергей Сергеевич. Извините, Ниночка, я чувствую, вы патриотка своего города. Но  просто ничего другого, подходящего к случаю, из стихов я не знаю. Сами понимаете, не так много у нас было поэтов, раз-два и обчелся. Да и тех постоянно убивали на дуэлях. Вот, еще один из них сказал, разумеется,  до того, как его убили: «Тамбов на карте генеральной кружком отмечен не всегда». Это, наверно, и сбило меня с толку. Вы уж, Ниночка, простите.
Нина. Ничего страшного, Сережа! Хоть Тамбов  и прекрасный город,  с надежным другом и в Москве жить можно. Но сейчас мы с Мишей хотели бы на пару месяцев отправиться в Лондон. Давайте с нами?
Сергей Сергеевич. С удовольствием! Завтра же и вылетим, если, конечно у вас есть такая же симпатичная подруга, как вы сами.
Нина. К сожалению, Сережа, нет. Все мои подруги остались в Тамбове. К тому же все они страшненькие.
Михаил Борисович. Со страшненькой в Лондон не надо. Англичане народ чопорный, могут не  понять… К страшненькой Сергей выедет – со временем, конечно! - на место ее жительства.
Сергей Сергеевич. Вы, Ниночка, со мною не церемоньтесь! Как вы правильно уловили, для вас я - просто Сережа, как и для моего дорогого Миши. Гостей сегодня будет немного, это, так сказать, предварительный осмотр нового дома важной государственной комиссией… Взгляните, какой домина!
Нина (осматривая фасад дома). Колонны, лепнина… и даже скульптуры! Это, наверное, Геркулес… или кто-то другой (пытается изобразить мощного мужчину, стоящего в нише фасада).
             
Сергей Сергеевич и Михаил Борисович отходят к рампе.

Михаил Борисович. Значит, разбогател…
Сергей Сергеевич. Да, можно  и так сказать. Но ведь все относительно…
Михаил Борисович. Еще бы! У одного бриллианты мелкие, а у другого суп жидкий. Но рожа у тебя что-то кислая.
Сергей Сергеевич. На душе как-то муторно… Вру, мошенничаю, жульничаю… Вконец опустился… Постоянное кидалово…
Михаил Борисович. Мочилова еще не было?
Сергей Сергеевич. Ты что! Этого только не хватало! И без того на душе гадко.
Михаил Борисович. Вот я тоже так думаю.  Кем я когда-то был и кем теперь стал! И откровенно тебе скажу - опустился на самое дно. Богатство, вроде бы,  есть, а радости, самого главного в жизни  – радости! - вот ее  почему-то  нет!
Нина (кричит). Мишенька, Сереженька!
Михаил Борисович (нетерпеливо отмахивается от нее). Вот, таскаю с собой… Твоей жены тоже, конечно, нет… Кто же, имея деньги, развлекается с женами?  С женами развлекаться не  принято, никуда от этого не денешься…
Сергей Сергеевич. Моя сегодняшняя  не лучше.
Михаил Борисович. А где она, кстати?
Сергей Сергеевич. Прислугой распоряжается. Изображает хозяйку дома. Встретит вас внутри.
Михаил Борисович. А помнишь, какие мы были молодые, подающие надежды инженеры?
Сергей Сергеевич. Светлое воспоминание!
Михаил Борисович. Так, может, бросить  все к чертям собачьим…
Сергей Сергеевич. И что, опять в инженеры? Нет уж, извини… К тому же, начни мы снова с нуля, окажемся в конце концов на этом же месте. Здесь, Миша, судьба. К тому же - скажу откровенно - большие, да еще и легкие  деньги затягивают, как водоворот. Вот только без взяток, лжи и обмана не обойтись. Но это обнаруживается уже как-то потом…
Михаил Борисович. Но  где же   известный  принцип бизнеса, который мы изучали в школе экономики: «Честность – лучшая политика»?
Сергей Сергеевич. Это у них, в Европе и в Америке, действует такой принцип, хотя и там мошенников хватает. А у нас свой путь, мы ни на кого  походить не можем. Нам на этот твой принцип наплевать (энергично плюет на сцену)  и растереть (энергично растирает подошвой ботинка)!
Нина (настойчиво). Миша!
Михаил Борисович. Сейчас идем, красавица!
Сергей Сергеевич. Проходите, пожалуйста, в дом, лучше всего вот там, через боковую дверь. В гостиной  есть бар, закажите себе что-нибудь выпить, ассортимент там широкий. Напитки желательно выбирать покрепче, тогда слова будут проситься на язык покороче. Или присоединяйтесь к Роману Андреевичу с его новой невестой. А я пока останусь…
Михаил Борисович и Нина направляются к Роману Андреевичу и Наташе.
Нина (оборачиваясь). Чао, Сережа!
Сергей Сергеевич (скептически). Надо же, иностранные языки знает! (Посылает Нине воздушный поцелуй.) Чао, бамбино!

Михаил Борисович и Нина подходят к Роману Андреевичу и Наташе и вступают с ними в разговор.
               

               
                Сцена  3

Сергей Сергеевич (ходит в нетерпении перед подъездом, вздымает руки к небу). Уж полдень близится, а Муллермана нет и нет!
Григорий Семенович (притворяющийся нищим, в плаще и  в темных очках, согбенный, с протянутой рукой).  Подайте, пожалуйста, самому бедному человеку на свете! Подайте, пожалуйста, бывшему миллионеру! Пожертвуйте богачу, спустившему свое состояние в казино!
Сергей Сергеевич. Шляются здесь всякие! (Лезет в карман, достает купюру, сует ее в ладонь Муллермана.) Возьми, голь перекатная! До чего дошло! Нищие уже играют в рулетку! Что же  богатым теперь остается делать?!
Григорий Семенович (останавливается, разглядывает купюру). Большое вам спасибо, добрый господин! Сдачи в валюте у меня с собою нет…
Сергей Сергеевич (не глядя на него, нетерпеливо). Проваливай, проваливай!
 Муллерман отходит к концу сцены и останавливается.
Сергей Сергеевич (ходит взад-вперед,  снова  вздымает руки). Уж полдень движется, а Муллермана,  старого негодяя, нет как нет!
Григорий Семенович (оборачивается, идет назад, говорит гнусаво). Подайте  обедневшему, но еще не такому старому негодяю, добрейший человек (протягивает руку). Всего пару сотен долларов! Только на ресторан  и девочек! Ничего лишнего!
Сергей Сергеевич. Много хочешь! В Лондоне меньше просят. Возьми стольник и проваливай!
Григорий Семенович. Спасибо, хороший господин! На девочек хватит, а выпить с ними можно и в подворотне.

(Григорий Семенович отходит в конец сцены, стоя спиной к Сергею Сергеевичу,  внимательно изучает купюру на свет, плюет на нее, трет, потом удовлетворенно кладет ее в карман.)

Григорий Семенович (в сторону, но достаточно громко). Жлоб! Мог бы и побольше дать. В Лондоне больше, действительно, не дают, зато в Париже я по пятьсот отваливал. Не жадничал!
Сергей Сергеевич (всплескивает руками). Сколько нищих развелось! Как на улице, не протолкнешься! (Внезапно останавливается, хлопает себя рукой по лбу.) Стоп! Какие здесь нищие! Я же у себя на даче! Тут одни миллионеры и их женщины. Здесь пахнет только французскими духами и бумажниками из крокодильей кожи. На пропускной два охранника сидят,  у них список всех гостей. (Внезапно останавливается, еще раз хлопает себя ладонью по лбу.) Ну, я и  дубина! Да это же Муллерман! Точно Муллерман, кому же еще быть! Провел меня простака… (Строгим голосом.) Муля, я тебя узнал! Иди, негодник, сюда, иначе я  морду тебе набью! Муля, не нервируй меня!

Григорий Семенович поворачивается, сбрасывает потертый плащ и моментально преображается: теперь это  представительный господин, в шикарном костюме с ярким галстуком. Улыбаясь и широко расставив руки,  он идет к Сергею Сергевичу.

Григорий Семенович. Сережа, дорогой! Как я рад тебя видеть! (Крепко обнимается с Сергеем Сергеевичем, на минуту отстраняется и  целует того в щеку.)
Сергей Сергеевич. Григорий, мошенник ты этакий! Я тоже  рад тебя видеть! Давненько  мы не встречались. Теперь при встрече нам нужно не ручку друг другу пожимать, а крепко, по-нашему троекратно целовать друг друга!
Григорий Семенович (отстраняется от Сергея Сергеевича). Ты все шутишь! Расцеловаться по-русски – это неплохо. Но ты же знаешь…
Сергей Сергеевич. Знаю, Гриша. Но это же ничего не значит! Еврей – это тот же русский, только русский с большой буквы!..  Ну, да ладно, в другой раз (отпускает наконец Григория Семеновича). Ничуть не изменился! И фамилия осталась та же, иначе не пропустили бы. А вот те двести долларов, что я тебе подал, как нищему, верни  назад!
Григорий Семенович (опять гнусавым голосом нищего). Рука дающего не оскудеет…  Деньги ничто… Нужно думать о вечном… Что может вернуть нищий, у которого есть только унитаз, чтобы помочиться?..
Сергей Сергеевич. Знаем мы это: «Век денег не видать!» А это ты замечаешь? (Показывает кукиш.) То, что получил по ошибке, должен вернуть назад!
Григорий Семенович. Неужели такой умный человек, как ты, может ошибаться? Разрази меня гром, а потом убей еще молния, все равно не поверю! Гигант мысли, отец этой самой… знаменитой русской суверенной демократии! Такой человек не способен ошибаться! Он не ошибется даже в самой ничтожной мелочи!
Сергей Сергеевич (с досадой машет рукой). Всегда обхитришь! Недаром денег  у тебя намного больше, чем у меня. Ладно, черт с тобой, бери!
Григорий Семенович. А я уже взял. Что деньги, дорогой Сережа? Тьфу! Мираж и обман! А думать, я тебе уже сказал, нужно только о вечном. Добро движет миром…
Сергей Сергеевич. Бери, бери… Двести баксов – мелочь. За такие деньги я не нагнусь даже шнурки на  своих ботинках завязать.
Григорий Семенович. Смотри какой гордый! А молнию на своих брюках за такие деньги застегнешь?
Сергей Сергеевич. Нет, конечно! Поэтому  и хожу, как видишь, в брюках без молнии.
Григорий Семенович. Но ты, Сереженька,  мог бы дать мне и больше! Для меня важна каждая копейка…
Сергей Сергеевич. Какая копейка? Где ты ее видел? Ее давно уже не выпускают.
Григорий Семенович. Извини, ошибся,  хотел сказать “каждый цент”. А в долларе целых сто центов! Или  и здесь я ошибаюсь?
Сергей Сергеевич (язвительно). Твоя сценка была совсем короткой, всего два прохода. Гонорар вполне достаточный. Но что это ты лепетал   насчет Парижа? Ты давал там нищим по пять сотен? Долларов или евро? Наверно, ты им в рублях подавал. Ну, и врун! Девушек в Париже ты   снимал не на улице, а ездил к ним в Булонский лес, говорил, что там они заметно дешевле.
Григорий Семенович. Это неправда! Как ты можешь говорить такое?
Сергей Сергеевич. Ты сам показывал мне свою задницу, исцарапанную в лесу!
Григорий Семенович. Ну, может, разик и было… Сам понимаешь, французский секс - без нательного белья, а русский – без постельного. И потом привычка. То, что  аристократ любит делать   на рояле, простой человек предпочитает делать в кустах. Но учти, дорогой друг, в Булонском лесу в кусты никто не лезет. Ложатся прямо на поляне и делают то, что им приходит в голову. Такой у них там обычай. А в голову им приходит такое, что я не могу даже тебе рассказать. Но если при случае окажешься там, в кусты, как слон, не лезь! Засмеют! Природу надо беречь! За кусты могут даже оштрафовать.
 Сергей Сергеевич. Учту, учту… А где же твоя, так сказать, дама сердца?
Григорий Семенович.  Дама сердца? Хорошо сказано, действительно дама сердца…  Она в твоей пропускной прихорашивается. Выйти и предстать перед таким ловеласом, как ты, – это, знаешь,  полкило пудры надо наложить на лицо и на все остальное, что ты непременно захочешь увидеть. А вот и она! Присмотрись, плывет как лебедь! (Указывает рукою на приближающуюся довольно пожилую и  полную женщину.)  И какая красавица! Я дружу с нею крепкой половой дружбой. И скажу тебе откровенно: только влюбленный имеет право на звание человека. Личико у нее, если говорить откровенно, - грубая резьба по дереву. Но душа, душа… Ее вырезал из мрамора сам Микельенджело, ты его в Италии на экскурсии обязательно видел. А у души есть все остальное… то, что обычно прилагается к ней ниже талии… А взгляни, какой живот! Женщина без живота, что дверь без ручки – ее можно только толкать. Такие женщины, Сереженька, на дороге не валяются!..  Если они, конечно, трезвые… Одним словом, превосходна! Очень рекомендую!
Сергей Сергеевич. Если к тому, что я вижу, добавить то, что ты говоришь, можно смело сказать - концентрированная фемина! Пятнадцать тысяч вольт, не меньше!
Григорий Семенович. Встретив такую женщину, сразу понимаешь: красота – это страшная, можно сказать, разрушительная сила. Она превращает мужчину в размазню, невнятно лепечущую бессмысленные ласкательные слова… О такой женщине говорят: «Возьмешь в руки – имеешь вещь!». Спокойнее,  конечно, как это  любишь делать ты,  разглядывать красивую женщину на страницах журнала. Но столкнуться с нею лицом к лицу… Это всегда страшное землетрясение души! Красивая женщина опасна даже на другой стороне улицы!
Сергей Сергеевич. Ты меня, Гриша, совсем запугал. Я уже мечтаю о  некрасивой женщине.
Григорий Сергеевич. Не волнуйся, я тебе со временем помогу. Есть у меня одна такая – богиня антикрасоты. Ну,  все, все! Вот моя красавица, познакомься!
Сергей Сергеевич. Сергей Сергеевич!
Лена. В Париже все звали меня Лу-лу, а здесь я  - Лена. Очень приятно познакомиться!
Сергей Сергеевич. Я тоже рад с вами познакомиться, Лу-лу…  виноват, Лена! Рад, что вы, настоящая француженка, тоже примкнете к лучшим отбросам… виноват, к лучшим образцам  нашего высшего общества!
Григорий Семенович.  Только без этих твоих, Сережа, троекратных… Она их тоже не любит.
Сергей Сергеевич. Мне Гриша столько о вас рассказывал…
Лена.  Сережа!.. Можно вас так называть, без церемоний? В Париже они теперь не приняты.
Сергей Сергеевич. Разумеется, Леночка, разумеется! Какие еще отчества между близкими друзьями! Будем простыми, как правда! Или,  лучше сказать, будем    простыми, как сама истина!
Лена. Ну, если по правде,  то Гриша вряд ли  многое обо мне успел вам  рассказать. Мы с ним всего три  дня как знакомы.
Григорий Семенович. Но зато какие это были три дня! Они стоят вечности! Прости, Леночка, я постоянно что-то путаю. Сергею я много рассказывал, конечно, о своей жене. Колоритная особа, Сережа ее просто боготворит! Как, впрочем, и все другие хорошие мои друзья. Сейчас она на какой-то из наших московских квартир со своим молодым любовником…
Лена.  Об этой стороне ее жизни ты мне ничего не рассказывал…
 Григорий Семенович. А здесь и рассказывать особенно нечего. Она, понимаешь, обожает молодежь. Все силы отдает  воспитанию ее в духе истины, добра и красоты. Денег это требует, конечно, немалых, однако я с этим  не считаюсь. Но любит она только меня! Сергей,  подтверди это! (Сергей Сергеевич утвердительно кивает головой, но ухмыляется.) Исключительно одного меня. Носит меня, можно сказать, на руках!
Сергей Сергеевич (с иронией). Не роняет?
Григорий Семенович. Что ты! Если изредка и  уронит, моментально подхватит. Иногда, правда, уже на полу, но непременно подхватит.
Сергей Сергеевич (задумчиво). А фамилия у нее та же, что и у тебя?
Григорий Семенович. Само собой! Но денег ей в долг не давай,  все равно не вернет. Я тоже, как ты знаешь, долгов  не возвращаю. Придерживаюсь твердого принципа: «Если у ближнего нет денег, – значит, так ему и  надо!”
Сергей Сергеевич. Да уж это я знаю…  Но я думаю о другом… На вахту я отдал список гостей, там одни фамилии, без инициалов…
Григорий Семенович. Положись на меня, ничего не случится! Со мной, во всяком случае…
Лена (обнимает Сергея Сергеевича за плечо, заглядывает ему в глаза). А вас не смущает, Сережа, что я уже в возрасте? Можно  сказать, не девочка…
Григорий Семенович. А чего ему смущаться, он сам давно уже не мальчик.
Сергей Сергеевич. Что вы, Леночка! Женщина в возрасте – это бестселлер! Читаешь, не оторвешься! Самые прекрасные мелодии извлекают из самых старых скрипок…
Григорий Семенович. Ну, ну, не увлекайся, а то насчитаешь ей двести лет. Со Страдивари у нее не было ничего общего, уверяю тебя.
Лена. А вас не смущает, Сереженька, что я немного полновата?
Сергей Сергеевич. Что вы, это тем более не смущает! Я знаю, что Григорий Семенович всегда мечтал о крупных женщинах. Сам я, если признаться, вижу в своих эротических снах  крупную, а если повезет, то очень крупную фемину…
Лена. В тех радужных снах, которые бывают после особенно удачных сделок?
Сергей Сергеевич. Примерно так.
Лена. А в остальных снах все мелочь идет?
Сергей Сергеевич (грустно). Да, в остальных снах фемина заметно мельчает…

Уже явившиеся гости постепенно подтягиваются   к Сергею Сергеевичу, Григорию Семеновичу и Лене. Мужчины здороваются, обнимаются, представляют своих подруг. Григорий Семенович сначала жмет руку   женщине, пришедшей с Романом Андреевичем, потом обнимает ее и долго  не отпускает. Постепенно они выходят на первый план.

Григорий Семенович. Значит, вы – Наташенька…  Какое прекрасное имя! А я - Гриша! Тоже неплохо, правда?
Наташа. Неплохо, очень звучно…
Григорий Семенович. Вы пришли с Романом Андреевичем? Вы его новая секретарша!
Наташа. Как вы угадали… Григорий?
Григорий Семенович. Просто Гриша. Не надо церемоний!  Когда познакомимся ближе, вы будете называть меня (наклоняется на ухо к Наташе и что-то шепчет).
Наташа (громко смеется). Какой вы смешной, Гриша! Неужели  кто-то вас так называет?
Григорий Семенович (грустно). Пока никто не называл…  Но, поверьте,  я жду ту, которая будет называть меня именно так! А в том, что я угадал место вашей работы, нет ничего чрезвычайного. Роман Андреевич всегда приезжает на такие вот дружеские встречи со своей новой секретаршей.
Наташа (встревожено). Они у него часто меняются?
Григорий Семенович. Ну, не то чтобы часто…  Собираемся мы примерно раз в месяц, значит, значит, раз в месяц нужна новая спутница… Но ездит он, конечно, не только сюда… И всегда, конечно, с секретаршей. Для конспирации он представляет ее как невесту…
Роман Андреевич (подходя к Наташе и Григорию Семеновичу). Григорий, рад тебя видеть! Ты, как всегда, целых десять минут держишь за талию чужую женщину и все щебечешь, щебечешь…  Отпусти Наташеньку, я ведь вас даже еще не познакомил!
Григорий Семенович (как бы по обязанности, одной рукой обнимает Романа Андреевича). Какой ты, Ромочка, подозрительный и ревнивый! И даже агрессивный! Как говорят в деревне, где ты когда-то родился, будущую жену не ищут с вилами в руках. Вон стоит моя красавица, Леночка, смотрит на нас. Я вас тоже еще не познакомил. Но ты же смелый мужчина! Подойти, шепни ей что-нибудь на ушко, обними  за талию…
Роман Андреевич (оглядывается на Лену, с сомнением качает головой). Да сумею ли я обхватить… такое изобилие…
Григорий Семенович. А ты двумя руками! Двумя руками! Мне ли тебя учить. В Париже ты целую неделю  такое вытворял… мне у тебя только учиться.
Наташа (с подозрением смотрит на Романа Андреевича). В Париже, значит? Ты ведь совсем недавно летал туда, говорил, важная деловая командировка, никак не можешь взять меня  с собой… (Подталкивает Романа Андреевича в сторону остальных гостей.) Подойди, Ромочка, к Леночке! И двумя ручками, двумя ручками, как советует Григорий Семенович! Он меня просветил: ты многое умеешь…
Роман Андреевич (машет рукой). Уже распропагандировал! При такой внешности и такая прыткость…(отходит к Лене, что-то негромко говорит ей).
Григорий Семенович. Вы слышали, Наташенька, насчет внешности?
Наташа (возмущенно). Это, я думаю, было сказано насчет моей внешности!
Григорий Семенович. Ну, не насчет же моей! О моей он давно уже высказал все, что думает.
Наташа. Как он может такое! Засыпал обещаниями, а сам вот какой!
Григорий Семенович. Такой, точно такой! Уж я его знаю, меня не проведешь! Но ты не волнуйся, Наташенька, красивая секретарша нужна каждому богатому человеку. В том числе и мне! В первую очередь мне! Он будет задабривать тебя обещаниями, но постоянно  держать на сухом пайке. А у меня ты будешь кататься по хлебу с маслом! Конечно, внешне я не Аполлон Бельведерский…
Наташа. Кто, кто?
Григорий Семенович. Ну, этот самый древний грек, которого все любили  за его красивое лицо и тело. Или древнегреческий бог, а, может, спортсмен… Но внутренние мои достоинства! Они неизмеримы! А какие красивые слова я буду тебе говорить…
Наташа. Гриша, хорошо проплаченная девушка в комплиментах не нуждается. Но я ему так верила! Берегла себя ради него. Представьте, Гриша, я не спала с другим мужчиной уже несколько лет!
Григорий Семенович. Такая красавица и несколько лет одиночного режима! Поверь, Наташенька, я тоже не имел дела с женщиной  уже много лет!
Наташа. Но вы, как будто, женаты? У вас обручальное кольцо на руке… У вас есть жена?
Григорий Семенович. Как раз с женой я и не спал эти годы! А кольцо… Какой это пустяк! Вот, я снимаю его и кладу  в карман. Все, нет кольца! (Нагибается, гладит рукой ее колено и выше.) Натуральная кожа!
Наташа. Вы все шутите, Гриша…  А Лена? Вот, мой Рома как раз пытается ее обнять…
Григорий Семенович. Лена будет приходить к нам вечерами. Станем  вместе чай пить…
Наташа. А Париж?
Григорий Семенович. С Парижем у нас с тобою все  уже решено. Я не даю обещаний, которые не способен выполнить. Это прерогатива президентов. Номер в гостинице уже заказан, билеты на самолет подвезут попозже.
Наташа. А Лена?
Григорий Семенович. Какой ты, Наташенька, прекрасный, прямо удивительный  человек! Поразительная чуткость! Так заботишься о других! Раз уж ты этого так хочешь, Лену мы возьмем с собою.
Наташа. Но она будет жить в отдельном номере!
Григорий Семенович. Да какая разница? Хоть в отдельном, хоть в нашем. У нас будет прекрасный трехкомнатный номер. Но учти, я современный человек, я против всяких пережитков и  предрассудков. Где жить Лене, пусть она решит сама. Нельзя ограничивать свободу и права человека! Свобода, в том числе и сексуальная, - это сущность человека!
Наташа. Да, свобода – это  главное в человеке. Я с детства мечтала быть энергичной, свободной и независимой. Я никогда не хотела походить на маленьких нежных девочек!
Григорий Семенович. Как я понимаю тебя! Я сам, если и хотел изредка быть нежной девочкой, то только в минуты упадка и уныния духа. Иди ко мне, Наташенька, и мы будем с тобой свободными, как птицы!

                Сцена 4

Из-за кулис появляется Соня, жена Григория Семеновича, останавливается, упирает кулаки в бока.

Соня (понимающе кивает головой и  презрительно смотрит на всю внезапно онемевшую компанию). Так, собрались голубчики… Представляю, для чего собрались…  Я хорошо знаю мужчин в этом возрасте! Пистолет на взводе!

Среди собравшихся проносится: «Жена Муллермана!», «Глянь, супруга Муллермана!», «Куда же  Сергей смотрел?». Сергей Сергеевич быстро ускользает за спины стоящих почти в шеренгу людей.

Наташа. Григорий, взгляни, какая-то женщина…
Григорий Семенович (пораженный). Действительно, женщина… Хуже  того,  я узнаю ее. Это – моя жена! (Спешно достает из кармана обручальное кольцо и одевает его себе на палец.) Вот теперь я, вроде бы, готов к встрече… (Быстро прячется за спины стоящих).
Соня (медленно подходит к стоящим в недоумении гостям). Собрались, значит, голубчики… (Ехидно.) Это у вас называется «мальчишник»… А у нас, у ваших верных жен как это называется? (Подходит к стоящему с краю Михаилу Борисовичу.) Может ты, Мишенька, мне скажешь? (Берет его одной рукой за грудь, второй отвешивает пощечину.) Это тебе от твоей жены!
Михаил Борисович.  Соня, ты что?
Соня. Тогда извини, Миша, будет лучше, если я сама ей все расскажу.
Михаил Борисович. Извиняю, Сонечка, рассказывать вовсе не обязательно. Всякие там подробности… Кому это интересно?
Соня. Хорошо, Мишенька, буду молчать. (Дает ему еще одну пощечину.) А это уже от меня лично! Как ты мог затащить моего бедного, глупого Григория в такую компанию? Есть здесь хотя бы одна, хоть чья-нибудь жена? Нет… не видно, и не слышно. Пробейся же голос выпивающего в пустыне!..  Нет этого голоса!
Михаил Борисович. Это он сам меня сюда пригласил!
Соня. Не рассказывай мне сказки, Михаил!  Григорий Семенович давно уже не может соблазнить  даже свою собственную  жену! (Берет за грудь Романа Абрамовича и дает ему пощечину.) Это тебе, Рома, от твоей любимой жены!
Роман Абрамович. Софья, ты с ума сошла, я не женат! Ты когда-нибудь запомнишь это?!
Соня. Ради бога, извини, Ромочка! Прости, дорогой, дай я тебя за  глупую свою  ошибку поцелую…
Роман Абрамович. Этого тоже не надо!
Соня. Нет, Ромочка, все-таки поцелую, без этого твое прощение не будет  искренним (берет его голову в руки и крепко целует его  в губы). Но что это за даму ты так трогательно держал за бочок, когда я подошла? Это ведь пассия моего Григория Семеновича! Или я ошибаюсь? Нет, к несчастью я не ошибаюсь. А ты, по-моему, допускаешь грубый промах. Чужую женщину и с такой страстью хватать за бока?! Я сама ее не очень люблю, но ты знаешь, сколько Григорий Семенович на нее уже потратил? И ты хочешь ее завлечь? Желаешь, как американский ковбой, увести кобылу прямо из стойла? Хочешь прийти, так сказать, на все готовое? (Берет его за грудь и изучающее смотрит ему в глаза.) Думаю, за это полагается…
Роман Абрамович. Во-первых, я уже получил ни за что! Во-вторых, твой любимый  Григорий Семенович отобрал у меня девушку, мою, можно сказать, незабвенную  невесту! Она  вдвое тоньше и втрое красивее этой вашей чертовой пассии!
Соня (удивленно). Вон уже до чего дошли – женщинами меняются! Этого я  от тебя, Рома, а тем более  от своего Гришуни не ожидала. Но я верю, ты не виноват. А с Григорием я сейчас разберусь. Но где же хозяин этого великолепного дома? Что-то я главы всей этой компании не вижу? Сереженька, что ты там за спинами своих гостей согнулся? Шнурки завязываешь? Иди сюда, дорогой, я тебе помогу…
Сергей Сергеевич (протискивается между стоящими). Здравствуй, Сонечка! Какая радость видеть тебя здесь!
Соня. Огромная радость, Сережа! Теперь я начинаю понимать, зачем ты построил этот великолепный дом. Жену отправил в Америку, а сам коротаешь здесь время за хитроумными финансовыми комбинациями. Хорошо ты  придумал все, Сережа. Но твоя жена об этом, наверно, ничего не знает…
Сергей Сергеевич. Почему же не знает? Каждую неделю  ей телеграфирую… Пятое-десятое…
Соня. Значит, раз в неделю собираетесь… Как у тебя сил на это хватает? Нужно будет сегодня же дать подробную телеграмму твоей жене. Пусть она вдохнет в тебя дополнительную  энергию…
Сергей Сергеевич. Ничего, Соня, не выйдет. Телеграф уже взяли большевики!
Соня. Как всегда, шутишь… Может, в наших руках еще почта или хотя бы Интернет?
Сергей Сергеевич. Может, и остались, но никаких особых извещений  не надо. Разбирайся со мной  на месте. Как с остальными. Скажи только, как тебя сюда пропустили?
Соня. Хорошо, Сережа. (Ударяет его несколько раз по   щеке, но легко.) Это тебе от твоей жены. А за  то, что ты берешь с собой  моего Григория… (Отводит руку, но затем опускает ее.) Да черт с ним! Нужно же не только тебе, но и Григорию где-то немного рассеяться? Пусть лучше он отдыхает здесь, у тебя, в  дорогом особняке и в приличном обществе, а не в каком-нибудь грязном кабаке,  в пьяной и легкомысленной компании. А то еще вздумает  и укатит на неделю в Париж!  А оттуда вернется с исцарапанной до крови спиной. Где в Париже можно так спину поцарапать? На приеме у их президента? Или, может, в Лувре? Не думаю…  Если Григорий попадает под плохое влияние, он  на такое способен… Страшно даже представить! Ты, пожалуйста, присматривай за ним, иначе пропадет человек…   А как твои охранники меня пропустили… Обычно пропустили. Вхожу, сидят два парня. Говорю им: «Я Муллерман!». Один заикнулся было, что Муллерман уже,  как будто, прошел, а я спрашиваю его: «Ты, наверно, Иванов?» - «Да, - отвечает, я - Иванов». «А ты, - говорю второму, - конечно, Петров?» - «Да, - отвечает, - я - Петров» - «Так вот, - говорю, - знайте, в моей стране Муллерманов вдвое больше, чем Ивановых и Петровых вместе взятых! У меня двойное гражданство – русское и израильское». Парни просто обалдели от такого поворота дела, а я пошла  к вам. А где же мой Гриша? Неужели у него тоже шнурки развязались?
Григорий Семенович (встает с корточек, выходит из-за спин). У меня все в порядке, Сонечка…
Соня. Иди сюда, мой маленький!  (Oбнимает Григория Семеновича, гладит его по голове и целует в голову). Я возьму тебя на ручки и унесу тебя из этого нехорошего дома…  Как такой дом по-французски называется?
Григорий Семенович. Соня, я французского не знаю.
Соня.  И хорошо, что не знаешь. А то ляпнул бы сейчас: «Дом терпимости»! Давай я все-таки заберу тебя, унесу отсюда на своих ручках, мой маленький…
Григорий Семенович. Да ничего, Сонечка,  мне и здесь, вроде бы, неплохо…
Соня. У ворот нас ждет машина, а в ней наш Петенька…
Григорий Семенович. Не наш этот Петенька, а твой.
Соня. Вижу, не любишь ты его, а зря…  Хочешь все-таки остаться здесь? Какой же ты, однако, непоседа! Совсем егоза! Почему ты не сказал мне, что едешь сюда? Я бы зря не волновалась и не металась по всей Москве. Но теперь я знаю, где ты, и моя душа  спокойна. Оставляю тебя под ответственность Сергея Сергеевича. Только на него я и рассчитываю. Он очень положительный…  Хотя, говорят,  в Голландии его так  колбасило в знаменитом квартале «красных фонарей»…
Сергей Сергеевич (с вызовом). Я выбирал там только наших соотечественниц! Исключительно соотечественниц!
Соня. Знаем мы таких патриотов! Лучше помолчи! Говорят, приставал ко всем женщинам, не считаясь ни с их внешностью, ни с возрастом, ни даже с полом! Чуть с беременной невестой оттуда не приехал. Это при живой-то жене!
Григорий Семенович. Его жена за океаном.
Соня. Ну и что, что она далеко? Все его имущество записано на нее и детей. Даже этот вот новый его дом.  С такими вещами не шутят. Скажет она свое веское слово,  и пойдет он просить подаяние, как последний нищий… Ты бы сумел и в такой ситуации выкрутиться, а он слабый, он не сможет…   Оставляю тебя здесь, но слушайся во всем Сергея Сергеевича. И будь паинькой…    На тебя, кстати,  жалуются: приударяешь за чужими невестами.
Григорий Семенович. Кто может жаловаться на такие глупости? И потом, ты ведь знаешь, Сонечка, сегодня она невеста, а завтра может оказаться без места.
Соня. И так может быть. Так почти всегда   и бывает. Но учти, Гриша, законная жена у человека одна. Только одна! Даже если он такой увертливый, как ты!
Григорий Семенович (нетерпеливо).  Давай, Сонечка, давай, тебе уже пора. Петруша, наверно,   заждался (обнимает Соню, гладит ее по спине). За меня будь спокойна: здесь я в надежных руках.
  Соня. Бывай, Гриша! Следи за ним  повнимательней, Сережа! И учтите -  здесь вам не Голландия, где на каждом шагу наши соотечественницы. Бывайте все! (Поворачивается, машет рукой и уходит от дома.)
Все (нестройным хором). До свидания, Соня!
Григорий Семенович (радостно подпрыгивает и энергично машет рукой). Сонечка, измени походку, трусы жуешь! Спокойной ночи, моя радость! (С искренним сожалением.) Жалко все-таки, что Соня уезжает. Все-таки она моя законопослушная жена!

               
                ДЕЙСТВИЕ  ВТОРОЕ
               
                Сцена 1

В просторной гостиной гости располагаются на диванах и в креслах, у многих в руках бокалы.
Сергей Сергеевич (вставая). Дорогие друзья! Разрешите считать нашу сегодняшнюю встречу продолженной. Мы уже выпили за этот новый дом, так сказать обмыли его. Поступило предложение – тостов сегодня больше не произносить! Так что…
Григорий Семенович. Какой чудак это предложил?
Сергей Сергеевич. Роман Андреевич высказал такое пожелание…
Григорий Семенович. Вот он пусть  и не произносит! Тем более что сказать ему совершенно нечего.
Роман Андреевич. Но позволь, Григорий…
Григорий Семенович. Я  только что в Париже целых три дня только тебя и слушал. Не знает человек ни слова по-французски, а лопочет безумолку. Хорошо еще, что я французского тоже не знаю. Но он трещал, не поймешь, на каком языке. Руками машет, вилками и ножами стучит, как будто это способно помочь нашим милым француженкам  понять, что он несет. Держал себя так, как  будто он изобрел пенициллин или открыл «вещь в себе». Во Франции ты веди себя как француз, а не как чукча с его горловым пением и с  музыкальным инструментом с одной-единственной струной! А нет, так изволь платить впятеро дороже. Разорил меня вконец! Правда, Леночка?
Лена. Я Романа Андреевича в Париже лично не видела, но слух о нем шел… Деньги направо, деньги налево! Нет, чтобы брать шармом и обаянием, а платить женщинам поменьше…  Как ты, Гриша, это  умеешь  делать…
Роман Андреевич (ни к кому не обращаясь).  Вот негодяй! Зачем я с ним туда поехал?!
Сергей Сергеевич. Лично я не против тостов. Говорите, сколько влезет…
Григорий Семенович. Я вношу предложение - тосты  будут! И первый произнесу я. Вот здесь расхваливают одного известного нам  человека. Хотя, чем известного? Может быть, только своими недостатками и своей необразованностью? Ставят нам его в пример. Он занимается и тем, и этим, и пятым, и десятым и  неизменно  добивается успеха…   Но ведь давно известно, что деловой человек не должен разбрасываться! Он делает   немногое, зато делает это предельно эффективно, проникая в самую суть вещей. Как заметили еще древние китайцы, есть люди, которые гоняются за внешней стороной тьмы вещей и не способны вернуться к их сокровенному началу. Это как бы пытаться бежать от эха, издавая звуки, или пробовать умчаться от собственной тени. Разве это не печально? Согласитесь, это очень печально. И особенно печально, когда человек в приличном возрасте, успевший сделать   и пятое, и десятое,  между этими мелкими  своими делишками так и не успел жениться! Даже  не могу поверить, что на это у него не хватило времени.  Пусть он для опыта сделает меня своей секретаршей! Уверяю вас, уже через месяц он будет состоять со мной в законном браке! Детей, конечно,  обещать с таким балбесом трудно, но семья – эта незаменимая ячейка общества - будет! 
Наташа. Григорий Семенович, вы что несете?
Григорий Семенович. Я не несу, я намекаю некоторым простушкам, что ставить надо на серьезных  людей, а не на тех, кто пребывает в мелкой суете. И даже в Париж отправляется со своей новой секретаршей…
Наташа. Какая еще новая секретарша? Новая секретарша - это я!
Григорий Семенович. Здесь, может и ты. Но, по-моему, в отеле, где мы останавливались, вечерами он уходил  в соседний номер  диктовать что-то важное не тебе, дорогая…
Наташа. Ах, он обманщик! (Встает и решительно направляется к Роману Андреевичу, но Сергей Сергеевич ее перехватывает и усаживает не место.)
Григорий Семенович. Я предлагаю выпить за настоящих деловых людей, а не за дешевые подделки под них!
Роман Андреевич (бросается к Григорию Сергеевичу с кулаками). Ну и  негодяй! Изобью и потребую немедленно вернуть мне все долги! (Сергей Сергеевич перехватывает его и не без труда возвращает на место.)
Григорий Семенович. А я уже вернул тебе все, что был должен! Не зря же я брал тебя с собою в Париж. Там, Рома, ты написал мне расписку, что отныне я тебе ничего не должен. Наоборот, теперь ты должен мне изрядную сумму. Расписка тоже имеется. Прошу тебя, верни эти деньги Леночке, с нею ведь тоже нужно, в конце концов, расплачиваться. Пусть не мне, так хотя бы тебе!
Роман Андреевич. Да я пьяный был!
Григорий Семенович. В расписках об этом, дорогой мой,  ни слова. Но если честно, ты там вообще не просыхал. Я даже подумал: все, у человека началась белая горячка, пора везти его домой и лечить рассолом. А женщины… Что ты с ними делал! Прыгал с одной на другую, как горный козел!
Роман Андреевич. Сергей Сергеевич, я буду его бить!
Сергей Сергеевич. Поедете за границу, напишешь ему еще одну расписку и тогда - пожалуйста! А кто дерется здесь, в подмосковном лесу? Одни дураки, да и те без всяких расписок.
Наташа. Пока невеста в Москве, он что вытворяет! Мои женские чувства оскорблены до глубины души! Сергей Сергеевич, можно я ему врежу ногой, хотя бы разик? Между ног,   по этим самым его горным…
Сергей Сергеевич. Друзья, давайте успокоимся! Раз уж страсти так накалились, я предлагаю откомандировать Григория Семеновича и Романа Андреевича в скверик за домом. Свежий воздух успокаивает… Заодно они проследят за тем, как идут дела с шашлыками. (Гости аплодируют, а Григорий Семенович и Роман Андреевич встают и уходят за кулисы.) А сейчас – немного искусства. В больших количествах оно, конечно, утомляет и клонит в сон, но если в меру, то в самый раз. Я хотел пригласить на сегодняшний праздник какую-нибудь известную музыкальную группу, «Блестящих» там или «Сияющих», но потом передумал. Сцены в этой гостиной нет, к тому же женщин у нас и без певичек достаточно…  Начнутся, как это случается каждый раз,  ненужные разборки… Поэтому я пригласил известного поэта, лауреата многих  премий,  человека глубокого и острого ума. Господин поэт, ваш выход!

Из-за кулис выходит лохматый человек с гитарой в одной руке и со стулом в другой.

Поэт (ставит стул посреди сцены, садится на него, берет несколько аккордов на гитаре). С серьезного начнем или, как всегда предпочитают женщины, с какой-нибудь ерунды?
Таня (восторженно). С самого серьезного! Я так люблю поэтов! С ними всегда начинаешь   размеренно и серьезно, а  дальше все идет опять же в стиле си-бемоль. Без всяких излишеств…  Хотя денег у поэтов почти никогда не бывает, это портит концовку…
Поэт (поднимает руку, прося тишины, и начинает петь):
Уж зима катит в глаза,
И стрекозка плачет…
Что же, блин, теперь сказать?
Я хочу иначе!

Чтобы молодость вернулась,
Чтобы елось и пилось,
Чтоб весна всегда тянулась,
И хотелось и моглось!

И еще чтоб  много «чтоб»…
Дас ист фантазиш? О, йес!
Морщу в напрасных  раздумиях  лоб…
Пся крев, не бывает чудес…

Все вежливо хлопают поэту.

Наташа. Спасибо, вам! Прекрасная песня. Но теперь спойте нам что-нибудь о любви!
Поэт. Большой и чистой, как слон в зоопарке?  Такая любовь – редкость. Когда она вдруг приходит, человеку не смешно. Он чувствует себя потерянным, несвободным, растворенным в ком-то другом. Любовь – это почти всегда трагедия… Но, пожалуйста… Вот отрывок из моей большой поэмы (начинает петь,  скорее -  вскрикивать):
…Трапеция – жена моя!
Любовница моя, окружность!
Забывчивость простите мне!
Я тела бренность и ненужность
Теперь осознаю вполне…

И к вам я возвращаюсь вновь,
И жизнь моя – геометрическая фуга,
Двумерная, бесплотная любовь,
Трагическая квадратура круга!

Несмотря на эмоциональность поэта, слушатели недоуменно переглядываются между собою и  посматривают на Сергея Сергеевича. В конце песни возбужденный  поэт встает, но аплодисменты звучат разрозненно.

Сергей Сергеевич (смущенно). Очень оригинально, чрезвычайно колоритно!  Как сказал один наш знаменитый поэт, которого тоже убили… или он сам, не дожидаясь этого, застрелился,  настоящая поэзия - это всегда езда в незнаемое. Но у меня есть практическое замечание насчет  упоминающейся в песне рыбе фугу. Всем известна народная японская забава – поедание рыбы фугу, среди которой может попасться смертельно ядовитая. Так вот,  я твердый сторонник того, что эту  рыбу  можно заказывать только в японском ресторане! Закажи в любом другом, пусть даже в французском, непременно отравишься. Съел кусочек – и уже на том свете! Жалко, с нами нет Григория Семеновича. Он  подтвердил бы, что ел эту рыбу только в ресторанах в Токио. В Париже один его приятель как-то  потребовал заказать для всех   рыбу фугу. А Григорий Семенович  едко, но справедливо заметил  ему: «Ты неженатый, вот ты и заказывай! По тебе некому будет рыдать». Глубокая мысль! Что касается нашего уважаемого поэта… Поблагодарим его, но попросим в будущем петь  что-нибудь попроще, без этих рискованных японских деликатесов (похлопывает поэта по плечу и усаживает его на стул). Все мы любим хорошую поэзию, но далеко не все  хорошо разбираемся в японской кухне…
Таня. А ты не прав, Сережа! Мне очень понравилось! Колоритный любовный треугольник. Большая любовь этого самого к этой самой…
Поэт (раздосадованно). Любовь квадрата к трапеции и к окружности. Это проходят еще в школе, в седьмом классе. Некоторые успели уже подзабыть…
Сергей Сергеевич (с видом знатока). В поэзии все можно. Даже насчет трапеции… Но только в меру, иначе выйдут одни «тра-та-та». Я сам, должен признаться, иногда балуюсь стихами. Возьмешь и на сон грядущий напишешь что-нибудь… Перечитаешь утром и воскликнешь: «Ай да Сергей, ай да сукин сын!»… Нет, нет, даже не просите! Ничего не прочту! В моих стихах слишком много мата. Собственно говоря, кроме мата, в них ничего и нет…
Поэт. Но это же оригинально!
Нина. Я тоже думаю: остроумные, должно быть, стихи!
Таня. Сереженька, я люблю тебя, как и всех поэтов! Но  у тебя  важное  преимущество – у тебя есть деньги.
Сергей Сергеевич (растроганный, пожимает руку поэту). Большое спасибо, коллега! Но, к сожалению, петь свои стихи  я не могу:  в детстве мне  Чайковский на ухо наступил…
Таня (громко хлопает в ладоши). Большое спасибо!  Видишь, Сережа,  у тебя уже есть последователи,   включающие в свои стихи мат. Но, думаю, пения достаточно. Поэту полагается за его труд рюмка виски!
Нина. Почему именно виски? Может он пьет мартини с водкой. Как это делают настоящие мужчины: смешать, но не взбалтывать!
Сергей Сергеевич. Какое еще мартини! Он, как всякий житель Огненной Земли, пьет только огненную воду. И пьет не рюмками, а стаканами! Закусывает, естественно, рукавом. Понюхает свой рукав,  вот и вся закуска.

Официант подносит на небольшом подносе стакан водки. Поэт встает, выпивает его, проводит по своему носу рукавом, крутит головой.

Поэт. Хорошо, зараза, пошла. Желаю всем того же! Чтобы елось и пилось, чтоб хотелось и моглось! (Кланяется всем, забирает гитару и стул и уходит за кулисы.)
Нина. Настоящий поэт! Даже попрощался в стихах.
Михаил Борисович. Хороший поэт. Со временем, может, даже «Евгения Онегина» напишет…
Сергей Сергеевич. Этот роман в стихах давно уже написан.
Михаил Борисович. А кто написал?
Таня. Кто, кто… Для детей – дед Пихто, а во взрослом варианте -  конь в пальто…
Михаил Борисович. Для взрослых с матом, значит?
Таня. Наверно, не без этого. Все это еще в школе проходят.
Михаил Борисович. Да, да, припоминаю…Но все-таки ты, Сергей Сергеевич, с этим своим поэтом перемудрил. Заумный он какой-то. Водку пьет хорошо, а вот со стихами… загибает. «Трапеция, жена моя…». Разве о жене так говорят? Пригласил бы уж ты  обычный женский ансамбль… Что из того, что женщины, в конце концов, передерутся?..
               
                Сцена 2
 
В гостиную неожиданно вбегает охранник Николай.

Николай (кричит, машет руками). Григория Семеновича убили!

Некоторые вскакивают, другие сидят, но поворачиваются к входу.

Те, кто вскочил. Как убили?
Те, кто сидят. Кто убил? За что убили?
Николай. Обыкновенно убили! Как убивают при разборках!
Сергей Сергеевич. Ты что ли убил? Признавайся сразу!
Николай. Да вы что! Стану я! Мне за это никто не платил.
Сергей Сергеевич. А Роман Андреевич тебе не платил? Вспомни-ка…
Николай. Если б даже и  заплатил, я бы и пальцем не тронул   Григория Семеновича! Очень приличный  был человек. Всегда по имени обращался.
Сергей Сергеевич. Только поэтому?
Николай (возмущенно). Да у него одних любовниц  пять штук было! Заскакивал к ним  между делами. Он мне на вахте рассказывал,  как-то по рассеянности в течение дня три раза подряд заехал к одной и той же. А она, дура, ничего не помнит! Лепечет: «Ах, Гриша, давно мы с тобой не виделись!». А он от нее час назад как вышел!
Сергей Сергеевич.  Ерунду ты несешь! Значит, не ты его убил?
Николай.  Еще бы! Зачем мне это? Он говорил: «Подожди, Николай, скоро я отдам тебе троих своих, надоели уже». Я засомневался: «Троих, наверно, не потяну», а он отвечает: «Не бойся, общественность поможет». И еще обещал познакомить меня со своей женой. Она, говорит, любит таких,   как ты, веселых…  Га-га-га…
Сергей Сергеевич. Замолчи сейчас же! Человека убили, а он смеется. Знакомиться будешь теперь  с его вдовой. Так  кто же  убил?
Николай. Роман Андреевич убил! Лично!
Сергей Сергеевич. А может Григорий Семенович еще жив?
Николай. Откуда жив? Насквозь! Я стоял в сторонке, разговора не слышал, но видно было, что Григорий Семенович и Роман Андреевич ссорятся между собой. Потом Григорий Семенович бросился на Романа Андреевича с кулаками! А у того в руках был шампур. Он как даст этим шампуром Григорию Семеновичу в живот – и насквозь!
Михаил Борисович. А где же был ты, охрана? Ворон считал?
Сергей Сергеевич. Он о любовницах Григория Семеновича задумался. Потянет, не потянет…
Николай. Я бежал к ним, но не успел!
Сергей Сергеевич. А что же Григорий Семенович? У него в руках не было шампура? Получилась бы дуэль на шампурах…
Михаил Борисович. Ерунда такая дуэль! Я признаю только дуэль на мясорубках! Противник автоматически превращается в котлету!
Николай. У Григория Семеновича ничего в руках не было, даже мясорубки. Сначала он очень удивился. Посмотрел на шампур спереди, потрогал конец шампура сзади и сказал: «Ну, и задница ты, Роман Андреевич!».
Михаил Борисович. Неплохо сказано! А что Роман Андреевич?
Николай. «Задница, - говорит, - Григорий,  но теперь уже не твоя!»
Сергей Сергеевич. Какой-то странный намек с голубым оттенком… Может, здесь все на почве ревности? Роман явно приревновал Григория к своей невесте. Это все заметили. А может, и на другой почве…  Вообще-то,  Роман Андреевич – известная свинья. Он и меня в свое время обжулил. Так что ж Григорий Семенович?
Николай. Постоял пару секунд и рухнул на газон замертво! Я не успел даже его подхватить. И побежал сюда!
Михаил Борисович. Вот дурак! Надо было скрутить Романа Андреевича! А теперь он что… Думаю, он готовит нам из Григория Семеновича… Вы догадываетесь, что он нам теперь готовит? Я такого шашлыка есть не буду!
Нина. Я тоже не буду! Я не троглодитка!
Лена. Я тоже не жена какого-нибудь африканского каннибала! (К Наташе.) Вот, Наташа, кого ты к нам привела! И что он для тебя  теперь поджаривает на газоне? И это называется жених! А что он тебе приготовит, когда станет мужем?! Страшно представить! В парижском лесу, где мы встречались с Григорием Семеновичем, таких вещей не делали! Даже по большим праздникам!
Наташа. Не я его привела, а он меня привел. Сказал, что все будет очень пристойно.
Нина. Тоже нашел словечко!
Лена. Страшно будет рассказать моим французским  подругам, что здесь у вас происходит! Сода с юмором!
Михаил Борисович (встает, направляется к выходу). Действительно, Содом с Гоморрой. Если говорить откровенно, я  вообще  случайно оказался в этом глупом доме и никого здесь не знаю. Я пошел!
Сергей Сергеевич. Как тебе не стыдно! Ты же лучший друг Романа Андреевича! Сядь! Вместе будете сидеть! (Михаил Борисович покорно садится, но Наташа и Нина встают и тоже направляются к двери.) Всем сидеть! (Сергей Сергеевич вскакивает и толкает их на диван. Обращается к застывшему у двери Николаю.) Послушай, лопоухий, может,  Григорий Семенович еще жив? Пойди, спроси у него! (Хлопает себя ладонью по лбу.) Хотя, что спрашивать! Вызывай скорую помощь и милицию! А Григория Семеновича скорее несите сюда. У меня в аптечке должны быть йод и бинтик…

Николай выскакивает за дверь и что-то там кричит.

Михаил Борисович. У меня в машине есть таблетки от желудочных колик. Моя фабрика их выпускает, но на себе их еще не пробовал.
Сергей Сергеевич. За эти таблетки тебя как раз и надо сажать! Как можно предлагать ту гадость, которую сам выпускаешь, своим лучшим друзьям?
Михаил Борисович. Может, и пора сажать, но не прямо же сейчас? Я шашлыков  не делаю.
Сергей Сергеевич. А, может, милицию рано пока вызывать? Хватит скорой? Все-таки с нами девушки…
Таня. Ничего страшного! За меня не бойтесь! Я буду молчать как рыба!
Сергей Сергеевич. Какая еще рыба?
Таня. Ну, как семга…
Нина. Лучше молчать, как осетр. Это солиднее.
Лена. Я не семга и не осетр. Молчать не буду, расскажу все. Тем более, здесь уже была Соня, она за нашего любимого Григория Семеновича всех вас …
Михаил Борисович. Давайте девушек отправим по домам, а сюда привезем наших жен. Тихая семейная вечеринка… Ну, случайно кого-то убили, с кем не бывает…
Сергей Сергеевич. Это невозможно. Моя жена в Америке,  у нее там тихая семейная  вечеринка. Надеюсь, без с шашлыка по-русски…  Какой  прекрасный, благородный человек Григорий Семенович! Что  он так долго не заходит? Я же послал за ним Николая… (Хлопает себя ладонью по лбу.) Николай! Ты сколько там будешь возиться с Григорием Семеновичем?
Николай (кричит из-за кулис). Заносим, Сергей, Сергеевич, заносим!

В гостиную Николай и другой охранник вносят носилки, на которых лежит Григорий Семенович с шампуром, торчащим из живота. Носилки ставят в центре гостиной.

Лена (подбегает к носилкам, нагибается над ними). Ё-мое!
Михаил Борисович (подходит, встает рядом и тоже нагибается, охватывая за талию Лену). Ё-твое!
Лена. Ну-ну, шалун! (Грозит Михаилу Борисовичу пальцем.) Мое – это вовсе не  твое. Ты это, Миша, учти, потому что ты хоть и рыцарь, но скупой. Очень скупой рыцарь. А где Роман Андреевич? Почему его здесь нет?
Роман Андреевич (выходя из-за кулис). Я здесь. Зачем мне на носилки ложиться? Я на шампур не натыкался…
Лена. Давайте свяжем его!
Роман Андреевич. А что меня связывать? Я и так не убегу. Я ни в чем не виноват.
Лена. А это что? (Показывает пальцем на Григория Семеновича.)
Роман Андреевич. Не узнаешь, что ли? Григорий Семенович, кто же еще.
Лена (саркастически). Бывший Григорий Семенович!
Таня. Где я ни бываю, всегда все кончается плохо. Иначе ничего никогда бы не кончалось…
Нина (задумчиво, но многозначительно). Может не вызывать милицию, а обратиться за помощью к сотруднику органов…
Михаил Борисович. Каких еще органов?
Нина. Ну, не половых же! Самых обычных органов. Тех, которые нас всех просвещают, как рентген, и консультируют. Не бесплатно, разумеется. Их конторы теперь на каждом шагу и во всех сидят умнейшие люди. Я недавно была в гостях у одного такого сотрудника. Так представьте, у него вся квартира меблирована несгораемыми сейфами! Большие сейфы, поменьше, совсем маленькие… В маленьких лежит всякая мелочь – оружие, патроны…
Михаил Борисович. А на чем же вы сидели?
Нина. На небольших сейфах.
Михаил Борисович. А стол, где выпивка и все такое?
Нина. Два сейфа побольше. В самых больших сейфах у него висит парадная форма разных родов войск. Хочешь быть маршалом танковых войск –  надевай его форму, а в нагрудном кармане уже лежит удостоверение – «маршал таких-то войск». А в самом большом сейфе висит форма… страшно даже сказать кого…
Михаил Борисович. Все таки скажи, раз начала…А в нагрудном кармашке, конечно,  пусто?
Нина. Как бы не так! Там лежит удостоверение, соответствующее форме.
Сергей Сергеевич. А, правда, что обложка этого удостоверения изготовлена из кожи горного абиссинского козла с  тиснением сусальным золотом? Таким должно быть  удостоверение нашего самого что ни на есть высокого... Ну, не по росту, конечно…
Нина. Именно так. Абиссинский козел и сусальное золото, но внутри – фотография моего знакомого. Я удивилась, а он объяснил мне: «Иногда приходится работать под прикрытием. Когда в провинцию выезжаю, там из наших правителей никто ни одного  не знает. Можешь представляться хоть самим английским президентом».
Михаил Борисович. В Англии нет президента, там все еще монархия.
Сергей Сергеевич. Какое это имеет значение? В нашей провинции никто этого не знает. Бабушки всех одинаково целуют, говорят: «Это наш, родименький». Нина, но где же этот твой сотрудник с таким удивительным и моментально действующим  удостоверением?  Хорошо было бы сделать так. Только приезжает милиция, неожиданно появляется он, показывает своей маленькой ручкой на выход и говорит: «Всех вон! Беру дело под свой личный контроль!».
Нина. Где он теперь, это – государственная тайна. Я обслужила  его, взял он с меня сравнительно  недорого…
Таня (поправляет ее). Ты с него взяла!
Нина (возмущенно). Какая ты, однако, неопытная! Это не тот случай, когда платит клиент. Сам он никогда никому не платит. Это ему платят все! И мужчины, и даже женщины...
Таня. Какая же у него профессия, у этого твоего сотрудника органов?
Нина. Какая профессия, какая профессия! Есть такая профессия – родину обчищать!
Сергей Сергеевич (задумывается). Нет, такие сотрудники нам не годятся… Он и нас обчистит. Возьмет с нас столько, что я останусь не только без своего нового дома, но и без штанов.
Михаил Борисович. Это точно, уйдем отсюда в чем мать родила…  Хотя, почему «уйдем»? Может нас сразу за решетку определят?  Такие люди любят неожиданные ходы. Не виноват, вот тебе девять лет, но с правом переписки, виноват - получай десять лет, но с возможностью помилования. Ты мне, Ниночка, об этом своем сотруднике ничего не рассказывала…
Нина. Я же тебе сказала – это тайна. Не обрадуешься, если попадешь такому важному человеку на глаза.
Сергей Сергеевич (досадливо машет руками).  Давайте поскорее забудем о нем. Мало ли что…
Таня. А вдруг он сейчас рядом проезжает на машине?
Сергей Сергеевич (обреченно). Тогда мы  пропали…
Лена (подходит к носилкам с Григорием Семеновичем, становится на колени). Дорогой мой Гриша! Какой ты был прекрасный человек! Всем интересовался! И особенно половым вопросом. Говорил, что в детстве в этих вещах у тебя был ум и все остальное точно такие же, как у маленького Ломоносова… Но где теперь наш маленький Ломоносов?!  Есть же такие люди: дай им бревном по голове голова расколется, а бревно нет. Ты, Гришенька, был не такой… Что же мне теперь без тебя делать?..
Сергей Сергеевич. Леночка, не стони. И без того тошно.

Лена наклоняется и целует Григория Семеновича в лоб.

Лена. Прощай, Гришенька!
      
 Григорий Семенович неожиданно шевелится, призывно  машет рукой.

Григорий Семенович. Мне бы пива! Пива хочу!
               
Общее оцепенение.

Григорий Семенович. Пива мне нальет кто-нибудь?
Сергей Сергеевич (очнувшийся первым). Налейте усопшему пива! Да побыстрее вы!
Григорий Семенович (слегка приподнимает голову). Официант, ты что там делаешь? Бутылочное пиво мне наливаешь?!  Я что, в какой-то забегаловке умираю? Баварского, бочкового!
Наташа. Вы посмотрите на него! Умирает, а капризничает, как в детском саду! Может, он и раков вдруг захочет?
Сергей Сергеевич. Вот там бочонок! Да поскорее, человек, считай,  уже умер!

Официант приносит бокал пива, Лена слегка приподнимает голову Григория Семеновича и подносит бокал к его губам. Он жадно выпивает пиво.

Григорий Семенович. Уф-ф… Раки будут потом. Как это тяжело!
Лена. Что тяжело, Гришенька?
Григорий Семенович (неожиданно садится на носилках). Тяжело лежать, когда на тебя все вот так  глазеют. А ты, Леночка, проявила ко мне самые теплые чувства. Ты встряхнула меня, как встряхивают лекарство перед употреблением. Спасибо тебе, телеса мои обетованные! Сегодня же в знак благодарности я сделаю тебе хороший членский взнос.
Лена. Что ты, Гришенька, имеешь в виду?
Григорий Семенович. Дорогая, сама понимаешь…  что имею, то и введу. На большее нам с тобою рассчитывать не приходится. Но, замечу,  каждая общавшаяся со мною женщина всю последующую жизнь  мучается в  поисках способа, как забыть такое…
Лена. Как поется в песне: «Кто только раз воспринял это, уж не забудет никогда»?
Григорий Семенович. Примерно так, но еще круче…  Принесите рюмку водки, очень устал!
Михаил Борисович. Григорий, тебе вредно сейчас выпивать! Хотя, говорят, водка всегда помогает…
Сергей Сергеевич. Мы вызвали для тебя скорую!
Григорий Семенович. Пусть едет! Но пусть привезут бутыль спирта, чтобы промыть все внутри.
(Неожиданно встает на ноги, отклеивает от своего живота конец шампура с резиновой присоской на конце и показывает его всем.)
Эту игрушку я из Парижа вам привез! Очень развлекает, правда? (Направляется к дивану и садится.) У меня есть и  другие фокусы, но это уже в следующий раз.
Таня. Да уж лучше в другой раз. И в другом месте.
Лена (бросается к Григорию Семеновичу, садится рядом с ним, обнимает его). Григорий, живой! Но почему ты меня не предупредил? Я так переживала!
Сергей Сергеевич. Григорий, ну и подлец ты! Из-за твоего фокуса я прямо поседел! И смотри – штаны мокрые! (Трогает между ног свои штаны.)
Григорий Семенович. Дорогие друзья, простите меня! Я хотел только одного – развлечь вас и развеселить! И как приятно было убедиться, что вы так любите меня!
Михаил Борисович. Дурак ты, Григорий, и шуточки твои дурацкие! Можно  было показать свой фокус не в такой торжественный момент… Романа в это дело втянул…
Сергей Сергеевич (кричит). Николай, ты где там? (Вбегает охранник Николай.)  С вдовой Григория Семеновича любезничаешь? Рано еще. Вот он твой Григорий Семенович, на диване сидит, водку пьет. Вынеси носилки! (Николай забирает носилки и уходит.) Григорий еще нас с тобою переживет!
Григорий Семенович. Очень хотелось бы!
Лена. Так оно и будет, Гриша! Но только при одном условии. Николай здесь рассказывал о твоих любовницах. Одна – это я, а остальные четыре кто?  В том, что ты изменяешь своей жене, я не вижу ничего плохого. Но изменять мне – это  безнравственно. Я бы даже сказала аморально.
Григорий Семенович. Что ты, моя киска! Николай обычный фантазер. Он мне на проходной рассказывал, что каждую ночь видит один и тот же сон:  спит он с юной, еще не познавшей мужчину  девушкой. Просыпается, а рядом жена, на десять лет старше его, а он у нее - уже четвертый муж!
Лена. Раз фантазер, пусть себе фантазирует. Он сделал благородное дело – вместе с напарником перенес тебя в гостиную. А теперь вот вынес эти противные носилки, они меня так нервировали.
Григорий Семенович. Да, Николай хороший человек. Я ему благодарен за все, тем более  что он ничего не знал о моем фокусе. Это мы с Романом Андреевичем договорились. Я оставляю в покое его Наташу, а он помогает мне разыграть этот спектакль.  Я заплатил, можно сказать, большую цену – ведь Наташа уже всерьез увлеклась мною…
Наташа. Григорий Семенович, вы – дурак!
Григорий Семенович. Конечно, дурак, Наташенька! Отказаться от такой красавицы ради глупого розыгрыша!
Наташа. Я вовсе не  увлеклась вами! Интересно было, конечно, поговорить с вами о Париже.  Съездить туда с вами… Но не больше! Посмотрите на себя в зеркало! Чем здесь увлечься?
Григорий Семенович. Совершенно с тобою согласен! Кроме толстого кошелька и большого… как это Фрейд называл его… у меня ничего нет. Как говорят, ни кожи, ни рожи!
Лена. Григорий, остановись! Это уже чрезмерное самоунижение. Некоторым женщинам ты очень даже симпатичен. И твой кошелек этому совершенно не мешает. Тем более  не мешает  то, величину чего вы со своим другом Фрейдом так высоко цените.
Григорий Семенович. Спасибо, Леночка, за поддержку. Я хотел только сказать, что  критически отношусь к  своим внешним данным. Главное во мне – и это знают все -   чистая,  романтическая душа. А внешность – она для настоящего мужчины не главное. По моему заказу один известный поэт пишет сейчас обо мне роман в стихах, что-то вроде «Евгения Онегина». Я попросил его не вычеркивать из романа строчку: «Себя, увидев в зеркале, не отвернусь, но сплюну!». Это - мое отношение к внешне красивым мужчинам. Вот, вроде, Романа Андреевича… нашего Аполлона и Геркулеса… Он показал себя в Париже настоящим сперматозавром!
Роман Андреевич. Я тебе помог, а ты меня так  благодаришь!
Григорий Семенович. Помог ты не бескорыстно, хвастаться тебе особенно нечем…  Как приятно, вот так, воскреснув, оказаться в уютной гостиной, где столько красивых женщин!
Сергей Сергеевич (раздумчиво). Не знаю, откуда это пошло, но почему-то принято тянуться к  красивым женщинам. Вот появляется  она – высокая, стройная, с тонкими чертами лица! Иногда она бывает даже умной! Все едва ли не встают, как при исполнении гимна. А я таких женщин стал в последнее время побаиваться…
Таня. Ты к чему, Сережа, клонишь?
Григорий Семенович. Он мне на это уже намекал, и я даже обещал  помочь ему. Если, разумеется, и у вас, Танечка, найдутся другие варианты. Он признался, что мечтает о богине, но богине антикрасоты!
Сергей Сергеевич. Да, вот она идет навстречу – антикрасавица! Худая, сутулая, волосы жидкие, ноги спички, груди совсем нет, спина сразу переходит в ноги. Взгляд тусклый, как у уснувшей рыбы, и одновременно злой…
Михаил Борисович. У меня была одна такая! Ручки тоненькие, ножки тоненькие, да такие кривые, что футбольный мяч между коленями без труда проходил. Глазки маленькие, сверлят, как буравчики, и поблескивают, как бутылочное стекло… А всего другого  у нее и вовсе нет. И все время юлит и юлит, совсем как стрекоза! Жалко, что на ней не женился! Вспоминаю до сих пор…
Нина. Михаил Борисович, ты обнаруживаешь себя с неожиданной стороны! Кто бы мог подумать, что у тебя в голове такие глупые мысли!
Григорий Семенович. Не ругай его, пожалуйста! Такое бывает у многих мужчин. Тянутся они к очень красивым или, наоборот, к очень некрасивым женщинам. Но даже дураку ясно, что  если это не мода, то  это - кризис, глубокий душевный надлом. Я думаю, что  тянуться к богине красоты или антикрасоты - это даже болезнь, вроде шизофрении. И связана эта болезнь, прежде всего,   с несправедливым устройством общества.  Все мы прекрасно понимаем, что в  обычной жизни нужна обычная женщина. Зачем мне, когда я просматриваю финансовый отчет или смотрю телевизор, красавица? Чтобы пялиться на нее? Даже антикрасавица не нужна, хотя она мешала бы меньше. Если, конечно,  не юлила бы все время как стрекоза…
Сергей Сергеевич. Красивая обязательно тебя бросит, да еще и половину имущества отберет.
Михаил Борисович.  Непременно бросит! Но перед этим все просадит на своих молодых и  обаятельных поклонников.
Григорий Семенович. Да, друзья, обычному человеку, пусть он даже богатый, нужна самая обычная женщина.  Где красавиц на всех наберешься? Из Африки их что ли выписывать? А этих, антикрасавиц, которых некоторым так хочется? Их ведь тоже раз-два и обчелся… А что касается Африки, то там  их вообще почти не осталось, хотя в общем-то там я пока что не был… Типичное раздвоение личности: самому быть обычным, заурядным мужчиной  и хотеть очень красивую или очень некрасивую женщину…
Михаил Борисович. И все-таки я не соглашусь!  Красивые женщины нужны!
Нина (скептически). Спасибо тебе, Мишенька, что делаешь для меня исключение!
Михаил Борисович. Я не о тебе, я вообще…
Сергей Сергеевич. Ну, в небольших количествах, где-нибудь на Чукотке или на Камчатке…
Михаил Борисович. Нет, они нужны везде! Много их – это определенно плохо, но если их нет совсем – так это вообще катастрофа. Попадает человек в больницу, с инфарктом там или инсультом, а его катит в кресле симпатичная такая медсестричка. У него все поднимается, даже настроение. Или вот Григорий Семенович, вернулся к нам можно сказать с того света. Чуть свою Сонечку не оставил вдовой, она бы этого ему никогда не простила. И вдруг возвращается. Как здесь обойтись без прекрасного женского  пола! Как не обрадоваться ему!
Роман Андреевич (мрачно смотрит то вниз, то вверх). Полу, конечно, обрадуешься, а потолку нет.

(Все смотрят на него с некоторым недоумением, он неожиданно встает и уходит за кулисы.)

Сергей Сергеевич. Что-то наш Рома сегодня не в себе. Да еще ты, Григорий Семенович, над ним подшучиваешь!
Григорий Семенович. Роман попался на каких-то очередных своих махинациях. О нем  написали в газете, пришлось  все прекратить.
Таня. Вот она сила печатного слова!
Михаил Борисович. А ты представь, какой была бы сила непечатного слова! Хотя и печатное слово иногда сильно действует. Давно, еще в школе я прочитал небольшую книжку, по-моему, это была пьеса. Там рассказывалось о людях, которые все время работали, но были совсем бедными, можно сказать, нищими. С тех пор я твердо решил, что нужно, во-первых, быть богатым, а, во-вторых, ничего не делать.
Лена. Это была глубокая и верная мысль. И удалось тебе, Михаил Борисович, осуществить ее?
Михаил Борисович. Как видишь! Но вот насчет «ничего не делать» не совсем. Оказалось, что скучно лежать целый день на диване. Человеку требуется движение, общение с людьми своего круга. Поэтому постоянно приходится что-то выдумывать, чтобы как-то расшевелить себя и развлечь других.
Нина. Борис, ты, наверно, читал  пьесу Максима Горького «На дне». Мы ее в школе проходили…
Лена. Бывают же  полезные книги! Прочтешь, всю душу перевернет. Мне, к сожалению, ни одной такой не попадалось…
Нина. Там еще была идея, что человек – это звучит гордо.
Сергей Сергеевич. Интересная мысль! «Человек – это звучит гордо!» Но какой человек? Я что ли? Сомневаюсь, хотя и нельзя сказать, что я не люблю себя…  У меня есть и медали, и ордена, но я за них хорошо заплатил. И, конечно,  Роман Андреевич, думающий только о том, как кинуть своих компаньонов, не звучит гордо…
Михаил Борисович. Наш Роман Андреевич не то что института, средней школы не закончил…  Как  он может звучать гордо?
Наташа. Не надо об отсутствующих говорить плохо. О них или говорят хорошо, или вообще не говорят. Роман Андреевич – удивительно одаренный человек. Он мне рассказывал, что когда  он торопится, то, как Вольтер, одной рукой пишет на древнегреческом, а другой – на латыни!
Сергей Сергеевич. Это мы все знаем… Он и  нам   это рассказывал. Охотно верим, тем более что и по-русски он пишет малограмотно. Или вот Михаил Борисович: разбогател и теперь ровным счетом ничего не делает. Все развлекается и развлекается. Или Григорий Семенович: всю свою фантазию на шутки и розыгрыши пустил. Я вообще думаю, что богатый человек не может звучать гордо. Чтобы разбогатеть, скольких нужно обмануть!
Михаил Борисович. Сергей Сергеевич прав! Когда мы встречаемся с кем-то, нужно тут же поинтересоваться, что он за человек? Откуда у него столько денег? С чистыми ли руками садится он за стол?
Наташа. Гордо звучит, я думаю,  не каждый человек, а только некоторые. Вот, возьмите, к примеру,  учителя из сельской школы. Зарплаты ему постоянно не хватает, он картошку выращивает и укроп какой-нибудь. Одет он кое-как, в Лондоне и Париже не бывал и даже не собирается туда. Под ногтями грязь – он ведь в земле с весны до осени ковыряется. О медалях и орденах  даже не думает – денег у него на это нет. Но мы его уважаем! И говорим о нем: он звучит гордо! Бориса Михайловича или Григория Семеновича мы тоже уважаем, а Романа Андреевича даже по-своему любим, но они звучат не особенно гордо…
Григорий Семенович (задумчиво). Вот слушаю вашу интересную беседу и думаю, что все-таки вы, друзья, не правы. Все мы знаем, что в конце туннеля обязательно есть свет. Остается только построить туннель, небольшое такое философское рассуждение. Почему богатому или даже очень богатому человеку не звучать гордо? Ну, пусть он  бездельник и делает на свою работу всего два или три звонка в неделю, а то и в месяц. Но ведь  все остальное время он придумывает, чем бы занять себя, как бы  развлечься и как развеселить других.  Он всегда в поиске! Он постоянно мыслит! Вот, собираются на вечеринку друзья со своими женами, невестами или с другими женщинами. Тут же встает вопрос: а чем я проявлю себя в этой компании? Приду с очень красивой  женщиной? Да кого этим удивишь? Если у человека есть деньги, он и африканского льва может с собою привести, чтобы  расшевелить друзей. Много приходится думать. А раз ты в постоянном умственном поиске,   ты должен звучать гордо. Не зря Аристотель говорил: «Человек – это мыслящее животное».  Во мне самом много от животного, может  я даже в некотором роде свинья…
Лена. Григорий, как ты можешь говорить о себе такое? Если ты свинья, то кто я, твоя верная подруга? Поросенок?
Григорий Семенович. Ну, пусть я кролик или какой-нибудь удав, но я мыслю – значит, во мне есть что-то гордое и независимое. Если бы я целые дни лежал с порножурналом на диване, как это любят делать некоторые из нас, не будем показывать на них пальцем, во мне ничего особенного не было бы.  Но раз это не так, раз я в непрерывном поиске, во мне есть что-то глубоко позитивное. Другое дело, что фантазия моя обычно направлена  на какую-нибудь ерунду: как так выпендрится, чтобы у Сергея Сергеевича в штанах отсырело. Но это уже мелочь…
Сергей Сергеевич. Ты, Григорий, будто не замечаешь, что штаны я давно уже сменил… Но тебе, кажется, удалось переубедить меня. Всякий человек звучит гордо. И даже богатый. И даже очень богатый человек, пусть он даже, как это бывает обычно, подлец и мошенник. Зло в нашей жизни могут победить только деньги. А у кого они? У государства и у богатых людей. Ну, на государство надежды никакой – оно только множит зло. Остается надеяться только на тех, кто богат.
Лена. Ты совершенно прав, Сережа! Познакомившись с тобой, я сразу поняла: это настоящий человек. Такие,   как ты, украшают нашу жизнь. Особенно когда они поддерживают моего Григория.
Таня. Леночка как всегда попала в точку!
Наташа. Я думаю, что даже Роман Андреевич – настоящий человек… Не павиан же он…
Лена. Твой дорогой Роман – очень неплохой человек. Уже при первом разговоре с ним я поняла это. Вот только ладони у него влажные и липкие…  Но это, в конце концов, мелочь! Ладони можно тальком посыпать.
Михаил Борисович. Ну, друзья, я смотрю, мы пришли к общему выводу: каждый человек звучит гордо! Вот только Сергея Сергеевича я поправлю. Победить зло, существующее в человеческой жизни, невозможно, на это и надеяться не надо. Но зло можно купить! Дать ему, как чиновнику, взятку, и отсрочить его действие! Вот зачем нужны богатые люди, смело тратящие свои деньги на благо общества! Ну, и на свое тоже.
Сергей Сергеевич. Не буду упираться, согласен с тобою. Если зло неодолимо, мы его купим.  Так что не только замученный жизнью сельский учитель, но всякий человек звучит гордо. Каждый достоин того, чтобы его целовали и спереди и сзади!
               
                Сцена  3
               
                Продолжается разговор в гостиной.

Григорий Семенович. Наташа, пока нет Романа Андреевича, скажи честно: ты на меня обиделась?
Наташа. Еще бы! Поманить конфеткой, а потом…
Григорий Семенович. Нет, нет! У меня  самые чистые помыслы! Я хотел бы заказать рекламный ролик для своей продукции с твоим, дорогая,  участием. С легким элементом эротики…  Мне кажется, ты удивительно естественна, когда обнажена. Хотя  раздеваешься ты всегда  в полной темноте и никто тебя полностью раздетой никогда не видел, у меня такое впечатление, что  ты даже родилась обнаженной…
Наташа. Я и в самом деле появилась на свет без платья. И даже без трусиков.
Григорий Семенович. Даже без этого! Я сразу об этом догадался. И это в тебе  мне больше всего нравится. Ну-ну, не надо краснеть! Девушка краснеет, когда стыдится, женщина стыдится, когда краснеет. Тебе нужно выбирать. Представь себе, даже наш дорогой хозяин, Сергей Сергеевич, так заботящийся теперь о своих штанах, появился на белый свет вообще без всяких штанов. Без сырых штанов и без  запасных сухих штанов. И вообще без всего остального, включая даже его банковский счет!
Наташа. Но в кино без одежды я сниматься не буду!
Лена. Григорий, что ты к ней пристал, старый эротоман? Я снимусь в твоем рекламном ролике с эротическим уклоном. Репетицию мы можем начать прямо сейчас. Жалко только,  нет Романа Андреевича, он так ценит выразительные женские формы! Как только он вернется, тут же приступим.

Неожиданно в гостиную вбегает охранник Николай.

Николай (кричит, машет руками). Роман Андреевич повесился!
Все. Как повесился? Где повесился?
Николай. На ветке дерева, прямо рядом с домом! 
Наташа. Ах, всего за  год до нашей свадьбы! (Падает в обморок на диван.)
Михаил Борисович. А где же был ты, охрана? Ворон считал?
Сергей Сергеевич. Наверно, опять с вдовой Григория Семеновича любезничал… Эта его страсть к богатым вдовам, любящим таких молодых и веселых, как он, до добра не доведет.
Николай. Га-га-га… (Прерывает смех.) Извините! Я стоял невдалеке, разговаривал со своим напарником. Поворачиваюсь, а Роман Григорьевич висит на ветке на белой веревке и язык вывалился!
Нина. То-то он говорил так загадочно, что пол – это еще ничего, но вот потолок!
Таня. Он точно смотрел на потолок! Место подыскивал!
Сергей Сергеевич. Здесь потолки очень высокие. Нужна целая бригада помощников, чтобы добраться до люстры. А больше  зацепить веревку на потолке не за что! (К Николаю.) Что ты стоишь, лопоухий! Быстро снимай Романа Григорьевича с дерева и неси его сюда. Вызывай скорую и милицию! Хотя, может, милицию пока не надо…  Все-таки с нами женщины…
Михаил Борисович. Женщин быстро отправить по домам, а сюда привезти наших жен! Тихая семейная вечеринка…  Ну, один взял и повесился. С кем не бывает?
Сергей Сергеевич. Я тебе уже объяснял, где моя жена! У нее сейчас в Америке тихая семейная вечеринка. Но у дверей ее дома никакой ее американский друг, я надеюсь, не привязывает к ветке дерева веревку, чтобы повеситься.
Нина. А  если вызвать из органов, из компетентных органов? Как я уже говорила…
Михаил Борисович. Забудь обо всех органах, кроме половых!
Сергей Сергеевич. Николай, никого пока не вызывай! Неси сюда скорее Романа Григорьевича!
Николай (выглядывая за кулисы, недоуменно). Он сам идет сюда! Шею потирает, наверно, сорвался…
Сергей Сергеевич. Как идет сюда? Он живой, что ли?
Николай. Да вроде  живой…  Плюет на землю…
Таня. Точно, веревка оборвалась! Из Франции, наверно, привез. Как некоторые тянутся к иностранному ширпотребу, уму непостижимо! Взял бы нашу обычную, бельевую, она бы троих, таких как он, выдержала!

Из-за кулис входит Роман Андреевич, потирающий шею.

Михаил Борисович. Ну, Роман, ты негодяй! Трагедию нам здесь изобразил. Замахнулся на самого Вильяма, нашего Шекспира!
Сергей Сергеевич. Не надо его ругать! Ему и так не повезло. Рюмку водки ему! Пусть разогреет все  члены и снаружи и внутри! А потом вторую! Что после этого ему нужно  делать? Как советовал нам Ленин, лучший   друг Бонч-Бруевича: учиться, учиться и учиться! Я имею в виду: учиться вешаться. Иначе даже лучшая французская веревка  не поможет.
Лена (с ехидцей). А может он хочет пива? Баварского бочкового? А потом будут раки…
Наташа (очнувшись). Он не хочет ни пива, ни раков! (Бросается к Роману Андреевичу и виснет на нем.) Ромочка, живой!
Роман Андреевич (отстраняет ее от себя). Живой, живой… Я теперь живее всех живых… Водки мне! Очень устал.

(Подбегает официант, подает ему рюмку водки. Роман Андреевич выпивает залпом водку, садится на диван.)

Таня. Роман Андреевич, вы нас, особенно женщин, удивляете и поражаете. Вам что, жизнь надоела?
Роман Андреевич. Это – всего лишь случайный случай.
Таня. Человек на дереве это что, еловая шишка?
Роман Андреевич. Не совсем, хотя и похоже. Но, если откровенно, жизнь надоела, Таня, ужасно надоела.
Таня. Но ведь у вас невеста!
Роман Андреевич. Это еще кто? А, Наташа…  Сегодня Наташа – действительно моя невеста. Я это помню. Но некоторым жизнь так надоест, что они вешаются даже в день своей свадьбы.
Таня. Еще до своей первой брачной ночи? Можно ли такое упустить? Я бы ни за что не пропустила свою первую брачную ночь, если бы кто-то сделал мне серьезное предложение. Даже если бы были неотложные дела, я все равно сказала бы «да» и провела с супругом хотя бы первую брачную ночь!
Роман Андреевич. Некоторые упускают, хотя потом, повесившись, конечно, очень об этом жалеют.
Нина. Я вам не верю, Роман Андреевич! Вас замучила ревность!
Роман Андреевич. Может и ревность, потому что жить мне, в общем-то, нравится. Живу я с большим удовольствием. Но сейчас лучше не приставать ко мне, иначе  могу и укусить!
Нина. Роман Андреевич,  вместо интеллигентной беседы вы почему-то огрызаетесь и рычите, как собака Баскервилей!
Роман Андреевич. А что такое собака ваша знаменитая собака Баскервилей? Это всего лишь наша выплывшая собачка Муму.
Нина. Я представляю, как обрадовался бы Герасим! Он ведь бегал по берегу и кричал: «Где ты, Муму? Откликнись!».
Роман Андреевич. Герасим был, по-моему, глухонемой.
Нина. Тогда он кричал: «Му-му! Му-му!».
Роман Андреевич. Герасим утопил вовсе не Муму, а как раз злющую собаку Баскервилей… Нужно быть женщиной, чтобы не понимать этого.
Сергей Сергеевич (перебивает их).  Что-то ты темнишь, Роман. Несешь то, что охотники называют «дичь». То тебе жизнь надоела, то, оказывается, живешь ты с большим удовольствием. И какая ревность, если Григорий Семенович пообещал больше не ухаживать за твоей новой невестой, подождать до самой вашей свадьбы? В то, что ты хотел ты повеситься, может поверить только женщина. Да и то не всякая. Расскажи я это свой жене, она мне морду набьет! Сознавайся,  ты разыграл нас!
Роман Андреевич. Ну и народ! Никого не обведешь вокруг пальца. Не дадут порядочному человеку повеситься! Признаюсь, я, в самом деле, намеревался вас разыграть. Хотел по примеру Григория Семеновича всех развлечь и развеселить. Случай все-таки незаурядный, можно сказать торжественный.
Сергей Сергеевич. Так ты бы нас заранее предупредил! А то некоторые так переволновались, что даже в штанах отсырело!
Роман Андреевич. Если бы предупредил, все бы просто рассмеялись. А так все  улыбаются, но с большим облегчением. И признайтесь, это было похлеще, чем у Григория Семеновича с его пустяковой дыркой в животе! Человек лично залез на дерево, лично накинул петлю на шею…  Это надо уметь! Но когда Николай вскрикнул и побежал сюда, веревка соскользнула и стала давить на полном серьезе. В самый последний момент успел перерезать ее ножичком. Ножичек прилагается к веревке на всякий случай,  вместе с инструкцией, как все нужно делать.
Лена (подозрительно смотрит на Григория Семеновича). Григорий, это ты снабдил нашего дорогого Романа Андреевича этой штуковиной из Парижа?
Григорий Семенович. Нет, что ты! Я лучше сам бы ею воспользовался! Но вот Сергею Сергеевичу и Михаилу Борисовичу, не скрою,  я кое-что подарил. Но их секрета раскрывать не буду. Позднее они сами  все нам покажут.
Сергей Сергеевич (загадочно улыбается). Сделать себе харакири или повеситься на ближайшем суку – это детские шалости. Есть вещи гораздо более эффектные. Только представишь их себе, мороз по коже продирает. Так что, дорогие  женщины, держитесь! Некоторые из вас обмороком не ограничатся. Кое-кто просто умрет  со страха. А я припасу себе сухие штаны.
Михаил Борисович (весело усмехается). Сегодня все возможно! Вечер только начинается, а у нас пока, кроме выпивки и двух  клоунов из провинциального цирка шапито, ничего и не было. Но будет, уверяю вас, будет! Мы еще так повеселимся, что, быть может, и дом этот сожжем к чертовой матери!
Таня. А как же Сергей Сергеевич? Он так радуется своему новому дому…
Михаил Борисович. Ничего! Сергей отстроит себе дом еще лучше. Фундамент-то останется!
Григорий Семенович. Вы хоть окружающую среду пощадите!
Михаил Борисович. Мы превратим окружающую нас среду в окружающее нас воскресенье!
Лена. Кроме фундамента,  деньги в банке останутся. Мне теперь кажется, что Сергей Сергеевич и Михаил Борисович – это как раз те люди, которые звучат по-настоящему гордо. Не считая, конечно, моего Григория Семеновича.  Он вообще стоит особняком. Я все-таки думаю, что это он привез нашим друзьям все эти забавные штучки из Парижа.
Нина. Мне уже страшно! Я завидую Лене и Наташе, они уже развлеклись. А как нам с Таней?
Таня. А, гори все синим пламенем! Ерунда все это! Будем жить по принципу: сегодня все прекрасно, а завтра будет намного лучше! Веселиться, так веселиться!
Сергей Сергеевич. Да, будем веселиться и радовать окружающих памятью о нашем  веселье! Должно же от каждого из нас  остаться что-то, кроме фекалий!
Наташа. Мы познакомились с интересным, оригинальным поэтом. Спасибо за это Сергею Сергеевичу. Но, сами понимаете,  стихи сегодня не главное. Наша Леночка – она только-только из Франции! Пусть расскажет нам, что там носят!
Все женщины (хлопая в ладоши). Пусть расскажет! Это так интересно!
Лена (важно). Ну, вы все знаете, Париж –  город контрастов. Это сказывается и на моде. Сверху там носят все, снизу – ничего.
Наташа. Значит, сверху можно одевать все, что угодно, и это будет считаться модным?
Лена. Да, сверху можно одевать все. Но такое, чтобы быстро снималось. Дернет мужчина на тебе одну молнию – и ты уже голая.
Наташа. Но что такое «снизу»?
Лена. Выйди, красавица, на середину гостиной и подними повыше подол своего платья.
Наташа. При посторонних мужчинах я не могу…
Лена. А ты представь, что кроме твоего Ромы здесь никого нет. Поднимай и как можно выше!
Наташа. Я и при нем этого не делаю.
Лена. А чем же вы  занимаетесь с ним наедине? Беседуете о философии, стихи читаете?
Наташа. Не только. Но платье я снимаю  в полной темноте.
Лена (укоризненно). Рано тебе в Париж. Не зря он ездил туда с другой своей  секретаршей. По-моему, она там вообще не одевалась. Ни снизу, ни сверху. Но представь, что ты подняла, наконец, свой подол. И что там обнаруживается? Тысяча ненужных вещей! Сними их все и выкинь  здесь же. Вот, к Сергею в камин.
Наташа. Я не смогу… А что потом Рома скажет?
Лена. Твой Рома бывал в Париже и знает, что не найдя снизу ничего,  мужчина восклицает восхищенно: «О-ля-ля!». Раз ты не можешь, придется мне самой показать, что женщина носит снизу. Снизу она ничего не носит! (Выходит в центр гостиной.) Мужчины, будьте особенно внимательны, это вас, прежде всего, касается. Если у кого есть мобильник с фотоаппаратом, можно снимать и показывать потом знакомым…
Сергей Сергеевич (умоляюще). Леночка, прошу тебя, не надо! Вдруг зайдет Григорий Семенович!
Лена. Он только порадуется за вас. Сам он не раз видел меня, как говорят французы, неглиже. И целовал мне пятки!
Таня. Почему пятки?
Нина. Там у них принято целовать обнаженной женщине пятки. В этом особая эротика.
Таня. Но у нас так никто не делает! По-моему, это какое-то извращение…
         Лена. Внимание, показываю! Кто сидит далеко, могут подойти поближе… (медленно поднимает подол  своего платья).

Из дверей кухни появляется   улыбающийся и вытирающий тыльной стороной ладони свои губы поэт с гитарой.

Сергей Сергеевич (огорченно, но ни к кому не обращаясь). Все-таки закусил, подлец…  А я представлял его моим дорогим гостям настоящим поэтом… Убеждал: после стакана водки он никогда не закусывает. Вот как можно   ошибаться в людях….
Поэт (скептически  глядя на Лену). Дама, опускайте свое это самое…   
(Ошеломленная и возмущенная  Лена опускает  платье и отходит в сторону.) 
Даже я  вижу,  что на вас  нет нижнего белья. Даже отечественного, а уж его я   хорошо знаю. Но кого можно этим поразить? Нижнего белья нет, я думаю, ни на одной из девушек, сидящих здесь.

(Поэт  крутит головой, как бы просвечивая  присутствующих в гостиной женщин рентгеном, но ни одна из них не откликается.) 

Выйдите, если не лень, на улицу и у первой же встреченной вами симпатичной местной девушки попросите показать вам  трусы, которые  она носит. Она задерет свою юбчонку и окажется, что никаких   трусов на ней, конечно же,  нет. «Французское белье, французское белье!» Это лишь в рекламе постоянно о нем  говорят. На наших женщинах этого белья нет! Как нет на них и любого другого белья. Русская женщина, мы все  это знаем,  прекрасна. Но хороша она вовсе не мифическим импортным бельем, а своей любовью к русской поэзии! Я прочту вам еще два стихотворения. Они вам, разумеется, понравятся.
Поэт поднимает гитару и поет:

Повеял ветерок
И сдунул пыль…
Но то был я, мои друзья!
И разве я настолько плох,
Чтобы сдавать меня в утиль!?

Представьте, вы меня похоронили.
Потом, на пышной панихиде,
Какую резкую произнесу я  речь!
Я полчаса не разрешу ни одному из вас присесть!
И вы поймете:
Вы меня любили!

Но я боюсь, что  скажете вы мне:
«Дурак, ушла твоя  планида!
Покойник должен сдать назад и в землю лечь!»

Признаюсь,  правы вы,
Закончилась игра,
Душа в раю покоя просит,
Давно уж мир меня вперед ногами носит…

Поверьте мне, я не обижен,
Тем более, не оскорблен.
Большой чудак, я просто жил,
Небытием теперь  я напрочь поглощен…

Но помните меня,
Я тоже вас любил!

В гостиной раздаются довольно энергичные и продолжительные аплодисменты.

Сергей Сергеевич (восклицает,  ни к кому не обращаясь). Ведь это новый «Памятник»! Что-то очень похожее на  последнее стихотворение еще молодого, но уже  бессмертного Пушкина! (аплодирует со всеми, а потом кричит):  Нашему замечательному поэту полный граненый стакан водки!
Поэт (низко раскланивается  в разные стороны, приложив руку к груди, но тут же портит концовку). Моим любимым друзьям я посвящаю еще одно стихотворение. Оно тоже самокритичное. Думаю,  вам оно понравится (поднимает гитару и с новой силой поет):

Себя увидев в зеркале,
Не отвернусь, но сплюну…

Присутствующие возмущенно машут руками.

Лена (энергично подходит к поэту,  сильной рукой отводит его  в сторону и   строго заявляет). Стихов на сегодня хватит!

Поэт сразу же теряет энтузиазм, еще раз кланяется, прижав руку к груди, резко поворачивается и уходит  на кухню.
               
Вдруг раздается гулкий взрыв. Все вскакивают. Вбегает охранник Николай, машет руками, собирается что-то прокричать, но, увидев полуобнаженную Лену, на мгновение замирает.

Николай (довольно спокойно). Дом взорвался! Так шарахнуло! Уши заложило.
Все. Как взорвался? Почему взорвался?
Николай. Так и взорвался. Сейчас, наверно, обрушится…Вон, посмотрите, в углу дыра образовалась, с улицы свет идет…   

Все смотрят в угол, а оттуда действительно идет свет.

Наташа. В самом деле,  взорвался… Ромочка, ты не пострадал?
Роман Андреевич. На этот раз я совершенно ни причем. Это, наверно, опять Григорий Семенович придумал…
Наташа. Гришенька, а вы как?
Григорий Семенович. Все хорошо, моя радость! Я, как всегда, с тобой (посылает ей воздушный поцелуй)
Роман Андреевич (поднимает кулак и направляется в сторону Григория Семеновича, но женщины удерживают  его). Убивать таких надо! Все переживают за хозяина дома, а этот негодяй рассылает поцелуйчики!
Сергей Сергеевич (словно выходя из транса). Дом взорвался… Но это ведь мой дом! Только что построенный!
Таня. Не волнуйся, Сереженька! Ну, взорвался и взорвался. Починим. Я помогу тебе. Не материально, конечно… другим способом…
Михаил Борисович. Сергей, не переживай из-за пустяков… Угол дома обрушился, но фундамент ведь остался!
Сергей Сергеевич. Не переживать, значит? А я буду переживать! Уверен, это ты, Мишенька, подорвал мой новенький дом! Ты возился  на улице у угла дома, устанавливал какую-то пиротехнику!
Михаил Борисович (виновато). Устанавливали ее китайские специалисты. Ты сам мне их рекомендовал. Я только рядом стоял… А китайцы, и ты это знаешь, изобрели порох!
Сергей Сергеевич.  Но не для того же, чтобы вот так его использовать! (Поднимает кулаки, бросается к Михаилу Борисовичу, но женщины удерживают его.) Пустите меня, я начищу ему харизму!
Григорий Семенович. Успокойтесь все, пожалуйста! Обратите внимание: в гостиной сейчас стало намного светлее. Пусть хоть это нас порадует. Не сейчас же приниматься чинить дом. Завтра все сделаем. Сегодня мы здесь  не для этого. Будем продолжать веселиться. Для нас сейчас это главное! Или, лучше сказать, основное!
Лена. Правильно, Гришенька! Какой ты рассудительный! Оторвало кусок дома, а мы сделаем вид, что  этого куска вообще не было. Налейте всем шампанского, нужно отметить это событие. И выпьем  за новый, пусть чуточку подпорченный дом Сергея Сергеевича!
Михаил Борисович. И за самого Сергея Сергеевича! Какой прекрасный человек! Таких на свете всего двое – он и я.
Сергей Сергеевич. Подмазывается…
Михаил Борисович. Да нет, я искренне! (Походит к Сергею Сергеевичу и целует его в щеку.) Хочешь, я расцелую тебя троекратно?
Сергей Сергеевич. Хочу, но только в это место… (поворачивается к нему задом и делает вид, что спускает  штаны.)
Нина. Мужчины, вы можете сделать это и без нас! Давайте шампанского!

Раздается новый громкий хлопок. Все настораживаются и с недоумением смотрят вокруг. Вбегает охранник Николай.

Николай (кричит, размахивает руками). Дом горит! Огонь уже на крыше!
Все. Как горит? Почему на крыше?
Николай. Обычно горит, как все дома со временем  горят. Я уже вызвал пожарную команду. Но пока она приедет, боюсь, ничего, кроме фундамента уже не останется.
Сергей Сергеевич. Зачем тогда пожарники? Только газон истопчут! Всем немедленно на улицу! Николай, выноси все самое ценное!

Все бросаются к выходу. Николай с недоумением осматривается вокруг, хватает  ящик с шампанским и выбегает. Официант устремляется на улицу с подносом, уставленным бокалами.
               
                Сцена 4
       Все стоят на газоне и смотрят на мерцающий красными сполохами задник сцены.

Михаил Борисович. Здорово горит! Такое не часто увидишь!
Таня. Горит, как Москва при Наполеоне!
Нина. А вы помните,  все кончилось крахом Наполеона и победой нашей армии?
Михаил Борисович. Думаю, этот пожар – начало новых успехов нашего дорогого Сергея Сергеевича! Редкое зрелище! Как ты думаешь, Сережа, может, и не плохо, что дом горит? Тем более что у него уже не было одного угла…
Сергей Сергеевич (скептически). Может и неплохо… А если еще вспомнить о фундаменте… Тогда окажется совсем неплохо.
Таня. Мы с тобой, Сереженька, проживем и в шалаше!
Григорий Семенович. Конечно, проживете! Трехэтажный шалаш с колоннами и скульптурами у вас уже был. Начинайте строить новый, но побольше.
Роман Андреевич. И не забудьте: классический стиль,   каррарский мрамор…
Сергей Сергеевич. Не волнуйся, теперь уже не забудем. Я специально съезжу в Англию, взгляну на твой дом и построю что-нибудь более приличное, чем твоя хижина.
Григорий Семенович (подходит к Сергею Сергеевичу, обнимает его). Знаешь, Сережа, я догадываюсь, кто поджег твой дом. Ты сам его и поджег! Хотел нас всех повеселить и позабавить. Приехали, друзья, на новоселье, вот и веселитесь!
Михаил Борисович. Ты что, Григорий, сходишь с ума? Разве  мог он сделать такое?
Сергей Сергеевич (с некоторой грустью). К сожалению, Миша, мог… Ты, вон, угол моего дома ухитрился откусить, так почему бы мне не суметь большего? Я что, лыком шит?!
Михаил Борисович. О чем ты говоришь? Это – электричество, короткое замыкание. Такое всегда бывает.
Сергей Сергеевич. Нет, Миша, не электричество. Это – китайская пиротехника, как и у тебя. Я попросил установить на третьем этаже большие ракеты, чтобы в решающий момент они вылетели  с шумом и треском в открытые окна. Думаю,  одна из ракет ударила в стену или даже в потолок. Вот поэтому крыша сразу же и запылала.
Таня. Как жалко! Из-за этого пожара мы вообще не увидели ракет!
Григорий Семенович. Еще увидите, уверяю вас. Вот построит Сергей Сергеевич новый дом, по лондонскому образцу, такие ракеты из него полетят…
Сергей Сергеевич. Хватит бить себя пяткой в грудь! Не пора ли нам, друзья, выпить по  поводу пожара шампанского? В Голландии всегда так делают.
Михаил Борисович. Откуда шампанское? Все ведь сгорело…
Сергей Сергеевич. Да вот Николай спас ящик шампанского. (Обнимает за плечо стоящего рядом Николая.) Я ему кричу: «Коля, выноси ценное имущество!» Так он схватил тяжеленный ящик с вином  и на выход.
               
                Официанты разливают шампанское.

Роман Андреевич. Николаю больше пригодилась бы водка. Шампанское он, наверно, вообще не употребляет…
Николай (обиженно). Это почему же? На Новый год непременно… но не больше, чем полбокала… Иначе блевать будешь.
Лена. Ну вот, опять придется всю ночь  пить! Однако черт с ним! Давай, Сережа, свое опаленное огнем  шампанское! Но должна заметить,   друзья, как-то странно вы  развлекаетесь… У нас в Париже все гораздо скромнее…
Григорий Семенович. Здесь не Париж. Здесь совсем другой масштаб!
Сергей Сергеевич. У всех есть шампанское? Предлагаю выпить за новоселье!
Михаил Борисович. И за нашего гостеприимного хозяина!
Таня. Очень щедрого хозяина!
Григорий Семенович. Здорово, друзья, мы сегодня повеселились!
Михаил Борисович. Очень здорово! Я так культурно никогда еще не отдыхал!
Сергей Сергеевич. Ты бы уж промолчал, помощничек…
Наташа. Я сама так еще никогда не веселилась. Роман Андреевич известно какой…
Григорий Семенович. Жмот  твой Роман Андреевич! Жмот и одновременно хвастун! За людей широкой души, за тебя, дорогой Сережа! Приглашай нас в гости как можно чаще! Строй новые дома!
Все (поднимают бокалы). За дорогого Сергея Сергеевича!
Таня. За нашего любимого и ненаглядного Сергея Сергеевича!
Все выпивают и выстраиваются в очередь, чтобы поцеловать Сергея Сергеевича. Последним подходит Михаил Борисович, троекратно целуется с Сергеем Сергеевичем. Потом они подходят к краю сцены.

Михаил Борисович. Сережа, ты вот говорил при встрече, что тоска съедает, опустился на самое дно… А как теперь думаешь?
Сергей Сергеевич. Конечно, опустился, дорогой мой! Но, как видишь, даже на   дне жить все-таки можно! Временами здесь бывает даже весело!
Михаил Борисович. Весело человеку бывает, когда вокруг него люди. В первую очередь те, которых он уважает, ценит  и любит…
Сергей Сергеевич. Ты прав, дружище! Крокодилу, когда он не голоден, интересны только другие крокодилы, льву – другие львы.  Для человека важнее всего другие люди. В первую очередь - близкие ему люди. Я уверен, дорогой,  человеческое общение – высшая ценность в мире!
Все мужчины выходят на передний план, обнимают друг друга за плечи и поют:
                Лишь для несущих радость новых встреч, 
                И для разлук, пусть в них таится  грусть,
                Себя, друзья, нам   важно поберечь!
                А остальное…  Пусть сгорает, пусть…

                Занавес закрывается.

                МОДЕЛЬНОЕ  АГЕНТСТВО

               
                Комедия в двух действиях
               
                Действующие  лица:

Альберт Львович – энергичный бизнесмен,
Юрий Петрович -  еще более энергичный бизнесмен,
Торопыгина – известная актриса, недолюбливающая мужчин, а еще больше женщин,
Светлана – женщина средних лет, мечтающая о скромном муже и престижном любовнике,
Анна  – начинающая модель,
Виктор – друг  Анны,
Ника – начинающая модель,
Андрей – опытный молодой человек,
Борис Григорьевич – богатый человек, разочаровавшийся во всем, кроме женщин.               
Обаятельные и не очень,  молодые и немолодые люди, играющие
эпизодические роли.               




                ДЕЙСТВИЕ  ПЕРВОЕ

                Сцена 1

На заднике сцены транспарант «Конкурс красоты «Мисс третье тысячелетие». Справа на сцене длинный стол, покрытый скатертью, микрофон, графин, в котором плавает маленькая рыбка. Около стола шесть стульев. За столом с кипой папок секретарь конкурса красоты Светлана. Вначале, пока появляются отдельные персонажи, свет должен быть сероватым.
Слева из-за кулис  выходят  Виктор и Олег. Это – колоритная пара: высокая, рыжеволосая, ярко накрашенная девушка в пестром платье и ведущий ее под руку скромно одетый молодой человек, ниже ее на голову. Виктор, переодетый женщиной, спотыкается, и Олег несколько раз толкает его коленом.

Светлана (поднимая голову, недовольно). Рановато вы, молодые люди! Конкурс начинается в одиннадцать, подготовка к нему – с десяти. А зачем здесь вы, юноша? У нас больше восьмисот участниц. Представьте, что каждая из них приведет с собой своего друга, что здесь будет?
Олег (после паузы, многозначительно). Альберт Львович просил нас прийти пораньше.
Светлана. Ах, Альберт Львович пригласил вас! Тогда присаживайтесь, пожалуйста. Может быть, хотите чаю? Еще есть время… Альберт Львович здесь царь и бог! Все так полюбили его за последнюю неделю, а особенно я! Мягкий, обходительный, предупредительный…   Не жмется из-за копеек, все поставил на широкую ногу. А какой мужчина! Редкая женщина не мечтала бы иметь такого мужа! Современная молодежь совсем не такая…   У женщины день рождения, а бывший муж не позвонит и не поздравит. А ведь мог бы прийти с букетом роз, с шампанским и с хорошим подарком…
Олег  (перебивая ее, веско). Не надо рассчитывать на бывших мужей! В вашем окружении нужны новые лица. Молодые, энергичные, может быть, вихрастые, как я, готовые ради женщины на подвиг. Они не  пропустят  ни одного  вашего  дня рождения и не будут скупиться на дорогие подарки.
Светлана (удивленно). Но ведь вы… друг этой девушки?
Олег (равнодушно). Да, я ее жених.
Светлана. Даже жених!
 Олег. Да, она моя невеста. Как понимаете, не навсегда. Сегодня она невеста, а завтра останется без места!
Светлана. Ах! (Испуганно прикрывает рот ладонью.)
Олег. Так почти всегда бывает. Такова, как говорят французы, наша сель а ви. Вот я привел ее на конкурс. Принес, можно сказать, на собственных руках! Она выигрывает конкурс! Сыплются предложения от модельных агентств и от частных лиц, тут же начинаются большие деньги. Она уходит с головой – к сожалению, не только с головой – в новую жизнь. А я остаюсь в старой, пусть достойной и обеспеченной, но все-таки в старой жизни. Как человек самолюбивый, я не буду ждать, пока меня выбросят, как изношенный башмак. Я брошу ее сам! И найду себе новую невесту! Между нами говоря, я ее уже  ищу… Можно сказать, что, увидев вас, я ее уже нашел!
Светлана. Но почему вы решили, что она победит на  конкурсе? Ведь участвуют столько красивых девушек! Я сама хотела принять участие в конкурсе. Но глупые возрастные ограничения… Мне немного больше тридцати…
Олег (внимательно посмотрев на нее). Около сорока…  Обязательно победит. В этом нет никакого сомнения. Альберт Львович так прямо и сказал: «Или она выиграет конкурс, или я не ее отец!».
Светлана (изумленно). Что вы говорите! Альберт Львович ее отец?
Олег. Так же, как я пока не ваш муж.
Светлана. Как я об этом не подумала? Ведь она – вылитый папа! Но почему он об этом никому не сказал? Даже мне?
Олег. Она его внебрачная дочь. Поэтому он хранит свое отцовство в глубокой тайне. Понимаете, молодость, любовь с первого взгляда, бурный роман, неожиданная, как всегда, беременность…  Но ее родители не дают согласия на брак. Категорически против! Его родители – а у него тоже ведь были родители! -  еще более против. Все дело в том, что любимая девушка была на полметра выше Альберта Львовича. Она была такой высокой, что он, чуть согнувшись, свободно проходил между ее ног. Туда и сюда, вперед и обратно! Сновал, как ткацкий  челнок…
Светлана. Какие предрассудки! Какое значение имеет разница в росте или … (потупившись) в возрасте!
Олег. Но ведь это было двадцать лет назад! Люди тогда состояли сплошь из одних предрассудков. Ничего позитивного, только предрассудки!
Светлана. Теперь я все понимаю! Бедный Альберт Львович! Пережить такой удар судьбы!
Олег. Альберту Львовичу надо помочь! Не прямо, конечно, не назойливо. Помочь дочери выиграть конкурс.
Светлана. Это было бы прекрасно! Но как это сделать? Ведь решает не он один! Будет целое жюри!
Олег. Поговорить с членами жюри. Намекнуть, что эта красавица пользуется большим расположением Альберта Львовича. Что он сам привел ее сюда… Ну, вы знаете, как это делается. Мимоходом, между  прочим… Альберту Львовичу, само собой ни слова! Он председатель жюри, борец за объективную оценку. Конечно, он и  сам что-то сделает…  А сейчас нам с невестой хотелось бы получить изолированную комнату. В общем   зале, где девушки будут переодеваться, не сосредоточишься на этом самом …  на творчестве!
Светлана. Это легко сделать. Но учтите,  в третьем  туре будет состязание на лучший профессиональный костюм. Ну, там медсестра, стюардесса, милиционер с полосатым жезлом, обнаженная Маха…
Олег (протестуя). Нет, маху давать нельзя! Обнажаться пока  рано! Что вы   нам посоветуете?
Светлана (потупившись). Советую взять костюм монахини.  Черное  с белым, очень нарядно!  Спереди почти глухой, а сзади разрез. В движении все открывается. Почти до шеи. Ну, вы знаете, что там у женщины сзади… Так вот, все это видно! И спереди платьице только кажется скромненьким. Но без всяких пуговиц! Открываешь борта платья и все видно. Если пошире  распахнуть, то видно даже ниже пояса.  Вы догадываетесь, что у женщины спереди…  Очень ярко и оригинально.
Олег (доверительно). Примеряли? Извините, не знаю вашего имени…
Светлана (смутившись). Светлана. Только к этому костюму нужны красивые трусики. Их тоже видно,  и спереди, и сзади…
Олег. Меня зовут Олег, а мою невесту – Виктория. А что касается трусиков, с ними у нас полный порядок. ( Наклоняется,  целует Светлану в щеку, она робко протестует.) Моя невеста пока  без трусов, чтобы кружева в дороге не помялись. Но перед выходом на сцену мы их ей оденем. (Смотрит долгим взглядом на Светлану.) Запишите, Светочка, мой телефон. Праздновать победу будем вместе. Хорошо бы вам взять дня на три отгул. Праздник    затянется! (Встает, поднимает Светлану за плечи со стула и крепко целует ее в губы.)
Светлана. Ах!.. Желаю успеха… Я не сомневаюсь в успехе…  А отгул можно взять на целую неделю!

Виктор и Олег уходят за кулисы.

Светлана (восторженно). Что происходит! Что происходит! Настоящий Ромео! А я его Джульетта!  Я, правда,  лет на десять старше его,  но это совершенные  пустяки.  Кто это заметит? ( Взяв папку, уходит за кулисы.)

С противоположной стороны сцены Анна выводит Олега и Виктора, решительно подталкивая их в спину. Останавливает их на краю сцены, вглядывается в переодетого Виктора и неожиданно бросается ему на шею. Потом отстраняется от Виктора и внимательно оглядывает его.

Анна. Виктор, дорогой! С трудом узнала тебя! Зачем ты так вырядился? Посмотри на себя! «Не влезай, убьет!» Тебя ни на минуту нельзя оставить одного!
Олег (разводя их). Не Виктор, а Виктория! Девушка  нарядно оделась, чтобы завоевать приз. У нас денег нет!
Анна. Это все ты, Олег! Нарядил моего дурачка ради какой-то паршивой  сотни  долларов! Сам бы лучше переоделся!
Олег. В женской одежде я  выглядел  бы пугалом!
Виктор. Эн, послушай, тебе не надо участвовать в этом конкурсе! Это дорога в бездну… (Пытается ее обнять.)
Анна (отталкивая его, саркастически). Ах, милая  подруга Виктория! Тебе, значит, можно в эту самую бездну, а мне нельзя? За своим любимым  я пойду хоть на край света! (Обнимает Виктора, прижимается к нему, но потом резко его отталкивает.) Идите вы отсюда подальше! Никто вам здесь ничего не даст,  оденьтесь   хоть   инопланетянами!  А я буду участвовать в конкурсе! (Выталкивает обоих за кулисы и сама уходит за ними.)

Входит Светлана, садится за стол и углубляется в бумаги. Несколько секунд спустя  входит  Андрей, за ним следует, потупив глаза, Ника.

Андрей. Здравствуйте, Светлана!
Светлана. Что вы здесь делаете, молодой человек? Конкурс женский, а не мужской…
Андрей. Меня зовут Андрей, или, если хотите по-французски, Андре. Я привел на конкурс свою сестру.  Вероника, или просто Ника. Удивительно застенчивая девушка! Ей скоро двадцать, а у нее не было еще ни одного мужчины! Я имею в виду,  настоящего мужчины…  Такого, что выложит пару тысяч баксов за вечер в ресторане и не поморщится. Вот я ее и опекаю. Если откровенно, мне хотелось бы опекать и вас…
Светлана. Зачем меня опекать? Я самостоятельная женщина.
Андрей (присаживаясь рядом со Светланой, чуть поодаль садится Ника).  Опекать в переносном смысле. Приглашать вас в дорогие,  красивые места… Или к себе домой… Посидеть за бутылочкой  французского  шампанского, поболтать о разумном, добром, вечном… Посмотреть какой-нибудь новый порнофильм. Вам нравятся фильмы нашего знаменитого режиссера Сергея Громова?
Светлана. Я его не знаю.
Андрей. За чем дело стало! Я вас познакомлю. И заодно попрошу подобрать для вас хорошую роль в его новом фильме. Я снимаюсь у него в главных ролях. Неотразимый герой-любовник! А для вас я уже придумал амплуа – красивая девушка с принципами. С очень высокими принципами!
Светлана. Но там нужно раздеваться! Мне бы этого не хотелось… При посторонних…
Андрей. Какие посторонние? Только Сережа и я. А раздеваться можно только до пояса. Или   ниже пояса. На ваш выбор.
Светлана. Но я никогда не снималась в кино…  Тем более голой ниже пояса…
Андрей. Пустяки, у вас природный талант. Без всяких мастер-классов  вы – само очарование! (Делает вид, что любуется ею, затем наклоняется и целует ее в щеку.)  Не краснейте, пожалуйста. Это, можно сказать, начало нашей с вами учебы. Вы даже не представляете, как далеко мы с вами зайдем! Ну, ну, бледнеть тоже не надо. Никаких извращений не будет. Это я обещаю. Может, только самую  малость,  для возбуждения перед съемкой…
Светлана. Вы меня смутили!
Андрей (кладя свою руку на ее руку). Но не разочаровал?
Светлана. Нет. Мне приятно познакомиться с вами. Талантливый актер и, думаю... состоятельный человек.
Андрей. Правильно думаете. Но знаете,  сам я немного огорчен. Мысли, как облака по ночному небу… Моя сестра – красавица, с таких  теперь пишут  иконы… Но как ей получить приз на конкурсе? В жюри  сидят ведь старые придиры, импотенты на пенсии…
Светлана. Выиграть будет сложно.  Несколько сотен  красавиц…
Андрей. Может, вы поможете? Без вас дело не пойдет. Поговорите с членами жюри…
Светлана. Мимоходом, между прочим…
Андрей. Совершенно верно! Шепните им, например, что Ника – дочь самого председателя жюри…
Светлана. Председатель жюри, Альберт Львович, никогда не был женат.
Андрей. Тогда – внебрачная дочь. У какого мужчины в возрасте нашего дорогого Альберта Львовича нет двух-трех внебрачных дочерей?!
Светлана. К сожалению, Андрюша, ничего не выйдет. У Альберта Львовича уже есть внебрачная дочь. И она участвует в нашем конкурсе.
Андрей. Вот это да! Приходишь с прекрасной идеей, опоздал на десять минут, а место уже занято!
Светлана. Дочери Альберта Львовича двадцать лет, причем здесь десять минут?
Андрей. Да это так, к слову. Но две внебрачных дочери на одной сцене – это уже явный перебор. А кто эта умная девушка, которой приходят в голову светлые внебрачные мысли?
Светлана. Только что заходила сюда со своим…
Андрей. Старшим  братом?
Светлана. Нет, с женихом.
Андрей. И он, конечно, заливался соловьем?
Светлана. Нет, говорил очень солидно. Сказал: «Сейчас она моя невеста, а завтра я останусь без места. Нужно искать другую невесту». А она  точно его бросит! Выиграет конкурс и выбросит его, как старые, застиранные трусы. Победит она обязательно! Такая эффектная, ярко рыжая, с большой грудью…
Андрей. Не продолжайте, милая  Светлана. Все понятно. Стопроцентный  кич. Настоящая грудь должна быть такой…(Тянет руку к ее груди.)
Светлана (испуганно). Нет, нет! Не трогайте меня за грудь! У меня там  наложена вата,  вы испортите форму!
Андрей (убирает руку). Должна быть такой, как у вас. А ваты не надо, это устарело. Мы сделаем вас красивую, очень современную  силиконовую грудь. Над ее размером подумайте. Советую пятый или шестой. Завтра же сходим к косметологу. А потом в ресторан. Какой вы предпочитаете?
Светлана. Мне все равно.
Андрей. Тогда я сам выберу что-нибудь  пошикарнее. Но осталась мелочь – пристроить мою бедную сестру…
Светлана. Что-то сделать можно. Но место внебрачной дочери уже занято, это твердо. Ее жених намекал на предложение…  Зачем простому, хотя и симпатичному молодому человеку рыжая, преуспевающая красавица?
Андрей. Вы краснеете, Светлана, и я догадываюсь, что это было за предложение. Но призовых мест три! Рыжая внебрачная  красотка со своим липовым женихом нас обошла. Однако не все еще потеряно. Вовсе не обязательно идти по родственной линии!  Моя сестра вполне могла бы быть любовницей Альберта Львовича…
Светлана. И лучшей подругой его дочери! Надо поработать приватно с членами жюри. Сказать, что Альберт Львович просит только  за двоих – за свою внебрачную дочь и за ее лучшую подругу, ставшую уже почти членом его семьи…
Андрей (целует Светлану в щеку). Светочка, вы не только красавица, но и умница! Ближайшую неделю после конкурса мы проведем с вами на Канарских островах! Это я вам твердо обещаю. Сегодня же закажу путевки.
Светлана. В ближайшую неделю не выйдет…
Андрей. Вы бледнеете! Я понимаю, в чем дело. Козни жениха внебрачной дочери! Он забронировал вашу первую неделю. Повезет вас, наверно, в какой-нибудь дешевый подмосковный пансионат…  Впрочем, это не мое дело. Он будущий муж и ему все позволено. Но есть ведь вторая неделя! И есть укромные, свободные от выполнения супружеских обязанностей вечера! И не только вечера…
Светлана. Я все сделаю.
Андрей (встает, поднимает Светлану за плечи). Вот и прекрасно! (Целует Светлану в щеки, а затем в губы.) Прощаюсь! Вы не пожалеете! Искусству любви я обучался в Париже, на краткосрочных, но очень насыщенных курсах. Вы знаете позицию «летающая женщина»? Ее нет даже в «Камасутре»!  Кстати, какой номер вы дадите моей сестре?
Светлана. На всякий случай я оставила незанятым номер тринадцать. Говорят, он приносит удачу…
Андрей. Прекрасно! Это то, что нужно! До встречи!

Андрей и Ника уходят. Светлана встает из-за стола, возбужденно прохаживается по сцене.


Светлана. Это надо же! Уму непостижимо! Двадцать минут назад ничего не было, а теперь есть симпатичный жених и богатый любовник! Что еще нужно не очень молодой, непритязательной женщине? За это мы и ценим любовь! За ее внезапность! Она бьет человека наповал, как молния посреди пустого поля!

Входит Альберт Львович. Он в прекрасном костюме с голубым галстуком-бабочкой.

Альберт Львович. Светочка, вы возбуждены? Вы вся пылаете! Я хочу пригласить вас…
Светлана. В театр, Альберт Львович? В консерваторию?
Альберт Львович. Берите выше – в ресторан!
Светлана. Ах, Альберт Львович! Но когда?
 Альберт Львович. Сегодня же вечером! Лучший ресторан Москвы! Ночь – в номерах при ресторане!
Светлана. (Бросается к Альберту Львовичу и обнимает его). Ах, Альберт Львович! Как я вас люблю! Вы удивительный человек! У вас нет никаких недостатков. Только достоинства. Большие и малые. Причем  больших заметно больше, чем малых. Но малых еще больше! Вы – маг и телепат! Соблазняете женщину даже на расстоянии! (Неожиданно хватает Альберта Львовича за голову и крепко целует его в губы.) Как я вас всех, всех люблю! ( Убегает со сцены.)
Альберт Львович (мотает головой,  сплевывает, достает носовой платок и вытирает губы). Какая гадость! И главное – прямо в губы! Не хватало еще  взасос!.. (Вытирает пот со лба.) Но какой порыв…  Какая стремительность… Все-таки в женщине что-то есть… Иногда и сам пожалеешь, что ты закоренелый гомосексуалист. Недаром говорят: «Женщина – друг человека, а красивая женщина – друг богатого человека». Если, конечно, он не голубой…(Уходит со сцены.)
               
                Сцена  2

Включается яркий свет, начинает играть музыка. По сцене, медленно кружась, проходят красиво одетые девушки. Появляются несколько девушек в купальниках. Из-за кулис выходят и рассаживаются за  столом шесть членов жюри: Альберт Львович, Юрий Петрович, Борис Григорьевич, Сергей Григорьевич, жена Сергея Григорьевича, писатель Пискарев в мятом костюме. Девушки постепенно отходят к задней части сцены.

Мужской голос из-за кулис.  А вы, красавицы, куда? Голых не велено пускать! На пляж, только на пляж! И не забудьте, на нудистский! Не хватайте меня за яйца! На службе у  меня  их нет! Они дома, в холодильнике!
Альберт Львович (встает, снисходительно  улыбается. Берет  в  руки микрофон, дает  знак и музыка смолкает). Дорогие друзья! Разрешите мне, как председателю жюри, открыть наш замечательный конкурс «Мисс третье тысячелетие»! Нам нужно установить образец женской красоты на следующие десять веков! Будем достойны этой высокой задачи! Красота спасет мир!  (Поднимает вверх свободную руку, ладонь сжимается  в кулак.) О деталях конкурса сообщит мой заместитель, в прошлом знаменитый боксер, а теперь известный комментатор, истинный друг не только больших женщин, но и женщин с большой буквы Юрий Петрович Перетута!
Юрий Петрович (встает, берет микрофон из рук Альберта Львовича, выходит из-за стола к рампе).  Дамы и господа! Леди и джентльмены или как там вас еще! Зрелище будет потрясающим! Билеты в этот зал стоили недешево, но вы не пожалеете потраченных денег. За такие деньги не снимешь девушку не то, что на  Тверской, но даже за Московской кольцевой автодорогой. Поверьте мне, сам проверял…  Это,  как  понимаете, шутка юмора. Конкурс будет честным, его победительницы определятся по очкам. Это как  у нас в боксе:  он тебе в морду, ты ему в морду, он тебе в морду, ты ему в морду, он тебе, ты ему… (Делает быстрые хуки свободной рукой.)  На один удар больше – и ты победитель. Как бывший боксер, я советую нашим красавицам – работайте корпусом! У женщины главная часть корпуса – бедра. Работайте бедрами  и успех не заставит себя ждать. Судья на ринге – известный женовед и женолюб Альберт Львович. Дальше, писатель Пискарев, инженер тонко устроенных женских душ. (Писатель привстает и робко кланяется.) Написал много книг… хороших и разных. Но особенно интересен наш писатель тем, что в конкурсе участвует его новая, самая последняя жена! Друзья зовут ее Мышка. Вы ее узнаете сразу. Нет, не по серой шубке.  Шубу летом даже мыши не носят. Она на восьмом месяце беременности! Глядя на нее, вы убедитесь, что женщина прекрасна всегда! И на восьмом месяце беременности, и на девятом, и на десятом… (Альберт Львович громко стучит ладонью по столу.)  И на каждом последующем месяце! Еще один член жюри – известнейшая актриса театра и кино, госпожа Торопыгина! (Встает жена Сергея Григорьевича и гулко откашливается.) В молодости о ней говорили, что она обладает неувядаемой красотой. Теперь вы можете наглядно убедиться в этом. Еще один член жюри – президент знаменитой фирмы «Изделие номер два» господин Подкорытов! (Встает Борис Григорьевич и радостно скрещивает руки над головой.) Что такое изделие номер один, мы хорошо знаем. Оно дается мужчине природой. Это – ракета, устремленная вперед и вверх! Не у всех, правда, так, но у многих… А изделие номер два – это тот резиновый чехол, который мужчина одевает на свою ракету в самые ответственные моменты! Это – оборона и безопасность, и как раз поэтому мы никогда не расстаемся с ним. Вот они, презервативы нашей известнейшей фирмы!

(Борис Григорьевич достает из кармана пиджака пачку плоских квадратиков, поднимает их над головой, а затем бросает в зал.) 

Каждый, кто ходит в таком изделии, может с гордостью сказать: «Смотрите, завидуйте, я в презервативе фирмы Подкорытова!». Если потребуется, эта фирма оденет  презерватив не только на каждого из нас, включая и женщин,  но и на саму Эйфелеву башню!.. Последний по списку – но не по значению – владелец ресторана «Савой»,   Сергей Григорьевич Самохвалов! ( Сергей Григорьевич встает и вскидывает руки над головой.) Каждый знает, что такое ресторан. Это как раз то место, после посещения  которого срочно требуется изделие номер два. Так вот, ресторан «Савой» - то место, побывав в котором,  вы в ту же ночь используете по меньшей мере пять экземпляров этого изделия! И вам покажется мало! Многие из членов жюри убеждались в этом лично, и они не дадут мне соврать. Я приглашаю на сцену три экземпляра изделия номер два в натуральную величину!
      
На сцену выходят три девушки, одетые с головы до ног в полупрозрачную, напоминающую  презервативы, одежду,   и медленно ходят по сцене. Юрий Петрович передает микрофон вставшему ему навстречу Борису Григорьевичу и садится за стол.
 
Мужской голос из зала. Презервативы бесплатно! Презервативы бесплатно!
Борис Григорьевич (подходя к рампе).  Господа! По настойчивым просьбам зрителей, да и самих участниц нашего конкурса, в фойе монтируются автоматы по бесплатной раздаче изделий нашей фирмы. Все расходы фирма берет на себя! Советую только не набивать ими карманы сверх меры. Наши исследования убедительно показали, что в сутки мужчина использует всего лишь пять-шесть презервативов! Поверьте, я проверял этот результат лично в течение нескольких месяцев! Что касается идеи изготовить презерватив для Эйфелевой башни, то должен уточнить, что пока это только мечта дружного коллектива нашей фирмы. Когда она осуществится? В обозримом будущем. Как только человек полетит на Марс, мы приступим к работе. Вернувшись, он увидит знаменитую башню преображенной. Она предстанет его глазам в огромном презервативе! Это будет наш сюрприз первому человеку, побывавшему на Марсе. А заодно и тем марсианам, которых он непременно привезет с собой  на Землю. Проект презерватива для марсиан – а он им непременно понадобится! – пока только в эскизе. Сами понимаете,  мы не знаем еще их точных размеров. А сейчас наши планы скромнее -  одеть  презерватив на памятник, стоящий в Москве  на Тишинской площади. Он имеет форму высокого столба  с утолщением наверху. Очень благодатный объект для наших экспериментов. Скоро москвички и гостьи столицы увидят, как выглядит мужская ракета в натуральную величину!
Мужской   голос из зала. А насчет Кремля слабо?
Борис Григорьевич (после паузы). Какой толковый человек! Наверно президент… Президент общества с неограниченной безответственностью. Нет, не слабо! Если поступит заказ, мы оденем в презервативы все кремлевские башни!  На Спасской башне, как вы знаете, часы, так что для нее нужен презерватив с дыркой. Такие мы научились выпускать  еще в советские времена. А теперь к делу!

(По сцене, за спиной Бориса Григорьевича, начинают медленно кружиться девушки в ярких платьях и купальниках. Некоторые их девушек вальсируют с девушками, одетыми в презервативы.)

В первом туре девушки выступают в своих нарядных платьях. Во втором туре – в купальниках. Третий тур – конкурс на лучшее использование профессиональных костюмов – медсестра, монашка, стюардесса…  Это будет интереснейшее зрелище! Я в порядке эксперимента оделся в платье монашки и вышел в нем в фойе. Так, представьте, пожалел, что на мне не было нижнего белья! От меня не отрывали глаз! Пожелаем успеха конкурсанткам!

Борис Григорьевич кланяется и возвращается на свое место за столом. Играет музыка, вся сцена заполняется кружащимися девушками. Среди них – беременная жена писателя Пискарева, держащаяся за свой круглый животик, Анна в костюме медсестры, Ника в форме сотрудника ГАИ с полосатым жезлом, Виктор – в платье монашки.

Кто-то из мужчин, членов жюри (в микрофон). Вот это ноги! Ну и ноги! (С мрачной решительностью.)  Оторвать бы да по  морде!

На переднем плане Виктор раскрывает свое платье то спереди, то сзади, показывая нижнее белье.


Мужской   голос из жюри (в  микрофон). Вот это женщина! Пятнадцать тысяч вольт! А какие ноги волосатые, просто  обалдеть!
Другой мужской   голос  из жюри (в микрофон). Концентрированная  фемина! Если не пройдет в манекенщицы, возьму ее к себе. В секретарши!
Жена Сергея Григорьевича (в микрофон). Разве монашке можно в таком белье?
Сергей Григорьевич (в микрофон). Это – не наша монашка! Она – оттуда! Наши  белья не носят!

Музыка постепенно затихает. Девушки группируются  в глубине сцены.

Альберт Львович (встает, берет в руки микрофон). Дорогие друзья! Пора подвести итоги. Но прежде, чем это сделать, разрешите объявить безвалютную благодарность всем, кто участвовал в конкурсе! Это было теплое, добротное, хорошо озонированное зрелище. Приятно, когда что-то строится  на фундаменте упругого и прелестного женского тела. Спасибо всем!.. Сорок лучших участниц принимаются в штат модельного агентства «Новые звезды»! Они мечтали стать моделями и стали ими! Мы от души поздравляем их! Чтобы они поближе познакомились с модельным бизнесом, спонсоры этого конкурса приглашают их сегодня вечером на банкет. Торжество начнется в семь часов в ресторане «Савой». Там будет все! Омары, устрицы и лангусты, плюс а-волонте. В программе – лица в салатах и все,  как  положено. Дым и драйв в одном флаконе! Если кто-то собирается устроить интимную  или, наоборот, коллективную секс-вечеринку, можно снять там же отличный гостиничный номер. В промежутках между танцами желающие могут подниматься наверх для  дополнительных   острых впечатлений. Спонсоры будут сидеть вместе с нами в зале! Их хватит на всех, и они платят за все! (Берет со стола листок бумаги.) А сейчас я объявляю лучших из лучших, трех победительниц конкурса! Третье место – номер шестьдесят девять!

Из рядов девушек выходит радостный Виктор, широко распахивает борта своего монашеского платья, затем кланяется, поворачивает спиной и снова распахивает платье. Улыбаясь, отходит к середине сцены.

Альберт Львович (доверительно). Должен заметить, что в оккультных науках число  шестьдесят девять символизирует оральный секс.  Знаменательное совпадение!.. Второе место – номер тринадцать!

К  рампе выходит Ника, кланяется и отходит к Виктору.

Альберт Львович (доверительно). В оккультных науках это число символизирует… Нет, вслух не скажешь… Замечу только, что некоторые этим  видом секса активно злоупотребляют… Первое место – номер семь!

Выходит Анна, кланяется, отходит к Виктору и Нике. Из-за кулис выходит девушка, несущая на подносе корону победительницы. Из-за стола навстречу ей идет Борис Григорьевич, берет в руки корону и водружает ее на голову Анны. Целует ей руку, расцеловывает ее в обе щеки и неожиданно  крепко целует  в губы, придерживая рукой ее корону. Как только Борис Григорьевич направляется на свое место за столом, из-за стола встает Сергей Григорьевич и направляется к победительницам.

Жена Сергея Григорьевича (строго). Сергей Григорьевич! Чествование окончено!

Смутившийся Сергей Григорьевич становится почему-то рядом с Анной. Из-за кулис выходит улыбающийся Андрей, вскидывает на минуту руки над головой и становится рядом с Никой, обняв ее за плечи. Виктор, потеснив Сергея Григорьевича,  становится рядом с Анной, обнимает ее и целует.

Альберт Львович  (несколько оторопев). Дорогие друзья! Наш конкурс завершен! Желаю всем успеха! До встречи на банкете!
               
                Сцена  3

Свет постепенно меркнет, все уходят за кулисы. За столом остается один Альберт Львович. Он подпирает кулаками голову и на минуту задумывается. Неожиданно на сцену вбегает Светлана. Раскинув руки для объятий, она направляется к Альберту Львовичу.

Светлана. Альберт Львович, дорогой…
Альберт Львович (тревожно поднимается со стула). Уже и дорогой…
Светлана. Альберт Львович, милый…

Альберт Львович пытается ускользнуть от нее, бегая вокруг стола, но, в конце концов, она настигает его, хватает за голову и крепко целует в губы.

Альберт Львович (отворачиваясь и сплевывая). Вот уже и взасос!
Светлана. Альберт Львович, дорогой, поздравляю вас! Ваша дочь выиграла конкурс красоты!
Альберт Львович (недоуменно). Какая дочь?
 Светлана.  Ваша дочь! Высокая, рыженькая, в костюме монашки! Она заняла третье место!
Альберт Львович. Но кто сказал, что она моя дочь?
Светлана (пальчиком игриво теребит его волосы). Ах, какой вы скрытный! Даже мне ничего не сообщили! А сказала она сама, точнее, ее жених.
Альберт Львович.  У нее есть жених?
Светлана. Родители обо всем узнают последними! Дочь уже в роддоме, а они думают, что она задерживается в библиотеке. Очаровательная девушка! Но жених бросает ее и намеревается сделать предложение мне. Прекрасный молодой человек! Но я, между нами говоря… (Обнимает Альберта Львовича за плечи.) Я рассчитываю на предложение человека постарше и  посерьезнее…
Альберт Львович  (вырываясь из ее цепких рук). Подождите вы с этими женихами! Ну их к черту! (Вытирает платком пот со лба.) Куда вам спешить? Вот выйдете на пенсию, на досуге поищете себе мужа. Замужество – дело серьезное… Сколько лет этой дочери?
Светлана (обиженно отстраняясь). Двадцать пять.
Альберт Львович (вскидывает глаза к небу и начинает машинально считать на пальцах). Точно! Ей должно быть теперь двадцать пять лет! Умоляю вас, Светлана, оставьте меня одного, мне нужно подумать! А что касается моего предложения вам, я его  обязательно сделаю. Предложу, например,   прокатиться на речном трамвайчике! (Подталкивая Светлану в спину,  выпроваживает ее со сцены.  Задумчиво ходит по сцене.)  Дочь! Взрослая дочь немолодого уже человека!.. Вчера еще был бездетным, а сегодня, пожалуйста, дочь!  За всю жизнь только одну ночь провел в постели с женщиной и вот, извольте, уже дочь. А если бы я каждую ночь спал  с женщинами, что было бы? Заполнил бы своими детьми три детских садика!  (Садится за стол, задумывается.) Да, точно. Двадцать  пять с лишним лет назад, в Житомире, первая и последняя любовь к женщине… Единственная ночь женской страсти! Я почти тут же попал под суд, и меня посадили. Поэтому так ничего и не узнал… Дочь – это сюрприз… Красавица…  Но ничего не сказала мне! Хитра, как и ее папочка! Хотя нет, это, скорее,  в ее рыжую, молчаливую мамочку… (Встает из-за стола, прохаживается по сцене.) Дочь – это определенно неплохо. Я уже немолод. Заболею, буду лежать, а она принесет мне стакан воды…   Надо заняться, однако, воспитанием ребенка! Давно пора! Почему она так наряжается? Какие-то глупые полупрозрачные трусы, которые она всем показывает. Через них же все видно! Особенно у такой рыжей, как она. Вот что бывает, когда девочка растет без отца!

На сцену выходит возбужденная девушка, участвовавшая в конкурсе.

Девушка. Альберт Львович! Одна из ваших трех призерш  – мужчина! Я это точно знаю! У меня четвертое место, и она – нет, не  она, а он! – он  должен отдать премию за третье место мне!

Альберт Львович выходит из-за стола, усаживает девушку на стул и наливает ей воды.

Альберт Львович. Может, вы ошибаетесь?
Девушка. Ха, я ошибаюсь! В одиннадцать утра мы делали с ним кое-что…
Альберт Львович. Но это «кое-что» можно делать и с женщиной…
Девушка. Это было мужское «кое-что»! Я держала его в руках, а потом… Неважно, где. Как Моника у Билла Клинтона. Вы меня понимаете или объяснить более популярно? (Альберт Львович разводит руками.) Я случайно зашла к ним в комнату.  Там были молодой человек и рыжая, симпатичная, очень скромная на вид девушка. Молодой человек тут же стал меня обхаживать. Усадил на диван, говорит: « Моя невеста тоже участвует в конкурсе. Она мечтает стать моделью! Но разве можно состязаться с такой красавицей, как вы?! Какие у вас данные! Позвольте проверить ваши формы!» Я удивилась и отвечаю: «Постыдились бы, молодой человек! Как можно при собственной невесте?».  Девушка меня поддержала: «Хороший жених приносит прелестной гостье  кофе, а не ощупывает ее в присутствии любимой невесты». Жених буркнул: «Черт с вами!» и ушел за кофе. А невеста подошла ко мне и раз! – рукою меня за грудь! «Прекрасно, - говорит, - если и внизу порядок, успех гарантирован!» И раз! – другою рукою мне под платье. Я наклоняюсь к ней и чувствую – щекою упираюсь во что-то твердое. Потрогала рукой – мужчина! А он смеется.  «Это, - говорит, -  мы с другом так шутим! Я играю роль невесты, а он жениха. А потом наоборот». Здесь мне уже ничего не оставалось… Повозились минуты две, а потом все и произошло…
Альберт Львович.  Все-таки вы ошибаетесь…  Как эта рыжая красавица могла оказаться мужчиной? Вы, я полагаю, не совсем хорошо знаете мужчин…
Девушка (высокомерно). Ха, я не знаю мужчин! Вам бы знать их так, как я их знаю! (Альберт Львович смущенно улыбается и разводит руками.) Мне еще нет двадцати, а я уже два раза была беременна!  И сейчас жду малыша.
Альберт Львович. Но вот в Америке одна кинозвезда, говорят, лесбиянка, все время беременна…
Девушка (с насмешкой). У нас не заграница! Здесь от святого духа не беременеют! Если женщина ждет ребенка, у нас говорят не «Шерше женщину!», как во Франции, а «Шерше мужчину!».
Альберт Львович (раздумчиво). Понятно, очень понятно… Но что делать? Поезд уже ушел…  Не согласились бы вы за шестьсот долларов…
Девушка (скептически осматривает Альберта Львовича сверху вниз, затем снизу вверх и  делает  кислую мину). Согласилась бы. Хотя и не очень охотно.
Альберт Львович. Я имею в виду…
Девушка. Платите и имейте, что хотите. Но только за шестьсот!
Альберт Львович. Нет, речь идет о призовых! Понимаете, если бы мы исключили из конкурса этого трансвестита, вы заняли бы третье место и получили приз в пятьсот долларов. Но конкурс уже закончился, переиграть что-то трудно… Я хочу без всяких формальностей вручить вам честно  заработанные  призовые и маленькую компенсацию за моральный ущерб.
Девушка (еще раз довольно критично осмотрев Альберта Львовича). Разумеется, я согласна.
Альберт Львович. Но это будет, надеюсь,  нашей тайной?  (Достает бумажник и вручает девушке купюры.)
Девушка (снисходительно). Если бы что-то было у нас  с вами, это имело бы смысл держать в секрете. А так… какая это тайна! Но раз вы просите, пусть это будет наш с вами маленький секрет.
Альберт Львович (улыбнувшись, целует ей руку).  Призерше полагается поцелуй председателя  жюри. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество. В ближайшие дни я позвоню вам…
Девушка (улыбаясь). Сексуальное домогательство, как говорят в Америке? Если вам позволяют финансы, звоните… домогайтесь…
Альберт Львович. Нет, нет! Не сексуальное домогательство! Хотя, если откровенно, что-то вроде этого…
Девушка. Вот то-то же! Но учтите, что теперь я, как  призерша конкурса красоты, стою уже дороже!
Альберт Львович. Я вас понимаю! (Берет ее под руку и провожает до кулис.) Теперь вы не обычная… (Делает свободной рукой неопределенный жест в воздухе.) А эта самая… модель! Вы вправе требовать повышенной оплаты! (Проводив девушку, Альберт Львович задумчиво ходит по сцене.) Современные  девушки… какие они милые, небесные создания! Обаятельные, очаровательные, готовые поддержать ближнего и всегда настроенные на компромисс…Вот оно племя молодое, незнакомое! С ним приятно работать. Жалко только, что на нас, старичков, они смотрят свысока… (Останавливается, хлопает себя по лбу.) Вот это да! Вот это сюрприз! Не успел привыкнуть к тому, что у меня дочь… намеревался приступить к ее воспитанию… А оказалось, у меня сын! Высокий, рыжий, весь в маму! Хотя кто его знает, он ведь был в парике…  Хорош сынуля! Хитрый, весь в папу! Так провести всех! И даже меня! Хотя, впрочем, я смотрел на сцену в полглаза… Что лучше, иметь дочь или сына? Вот как стоит теперь вопрос… Сразу и не ответишь. Одному нравится одно, другому – другое. Одна щука любит бычков в томате, а другая – в  масле… Хотя  выбирать теперь не из чего. Сын –  это неплохо, очень неплохо! Со временем он тоже, наверно, принесет больному папочке стакан воды… Но воспитывать надо и его! Ходит в  женских полупрозрачных трусах! Через них же все видно! Еще виднее, чем у женщины! К тому же он в платье сюда пришел… Черт знает что! Изображает трансвестита! А этот его жених? Зачем парню жених? У нас не Голландия, чтобы мужики парами приходили в загс и регистрировали там свой брак. Вот что бывает с мальчиком, когда он растет без отца! Совсем распустился! Я ему задам! Сделаю из него настоящего мужчину. Такого, как я!..  Нет, я не образец. У меня есть недостатки.  Мелкие, но есть. Такого, как Юрий Петрович!  Решительного,  властного… Натурала, само собой. Но без грубости!  И, конечно, без мата!

Из-за кулис Анна выталкивает Виктора (в платье монашки) и подталкивает его к Альберту Львовичу.

Альберт Львович (идя к ним навстречу, радостно). А, наши призеры!
Анна (возбужденно). Альберт Львович! Он мошенник!
Альберт Львович. Не он, а она, милая Анна. Это ведь, если я не ошибаюсь, наша дорогая Виктория…
Анна. Нет, именно «он».  Потому что это – мужчина!
Альберт Львович (притворно).  Не может быть! Вы, Анна, наверно, ошибаетесь!
Анна. Как я могу ошибаться? Я уже полгода сплю с ним, и мы собираемся пожениться!
Альберт Львович. Вообще-то, спать можно и с женщиной. Некоторым это даже нравится. Я смотрел недавно одну пьесу, так там  симпатичный  белый американец двадцать лет спал с китаянкой и очень любил ее.  Но, в конце концов, она оказалась мужчиной! Да к тому же китайским шпионом! Вот как можно ошибаться!
Анна (в кулаке сжимает платье Виктора между его ног).  Потрогайте, Альберт Львович!
Альберт Львович. Что вы, что вы! Взять женщину за это место! Что она может подумать?
Анна. А вы знаете, что этот мошенник без трусов? Хотите, я вам покажу, что у него под платьем? (Анна нагибается, начинает поднимать подол платья Виктора).
 Альберт Львович. Нет, нет! Слишком острые впечатления! Верю вам на слово! Но почему этот симпатичный молодой человек ходит без нижнего белья? И в женском платье?
Анна. Он хотел сорвать конкурс! В последнем туре он собирался выйти на сцену, заявить, что он мужчина, поднять подол и показать  зрителям  свои… страшно сказать… свои гениталии!
Альберт Львович. Что вы говорите! Но монашки так не поступают! Хотя я их плохо знаю…
Анна. Зал  взревел бы, полез на сцену, и конкурс был бы сорван.
 Альберт Львович. Да, это была бы катастрофа. А там, у него действительно было…   что показывать?
Анна. Поверьте мне еще раз на слово, Альберт Львович, и было, и есть.
Альберт Львович. Тем хуже для конкурса… Я понимаю, был бы это конкурс на… мужские достоинства… Там показывай, сколько угодно. А  на женском конкурсе – нет, не поймут.  Как вам, Анна, удалось отговорить его от этого опрометчивого шага?
Анна. Я сказала, что если он сорвет конкурс, я буду изменять ему.
Альберт Львович. Сейчас вы ему не изменяете?
Анна. Почти что нет. Но стала бы изменять регулярно. На каждое свидание с ним я приезжала бы на шикарной машине с новым своим любовником. И мы с Виктором вынуждены были бы делать все на заднем сидении этой машины. В присутствии постороннего человека!
Альберт Львович. Это так жестоко! Анна, милый друг, пожалейте этого симпатичного юношу! По-моему, он уже раскаялся…
Анна. Если бы я стала мягче, мы гуляли бы с Виктором по улице, взявшись за руки, а мой  любовник не  спеша  ехал бы за мною на своей машине.
Альберт Львович. Это тоже… немилосердно.
Виктор. Альберт Львович! Я, конечно, обманщик. Но я тысячу раз готов целовать это прекрасное личико! (Обнимает Анну.)   Я хочу, чтобы она всегда была со мной. Я люблю ее. Но если она уйдет в модельный бизнес, у нас все пойдет прахом…
Альберт Львович. Она уже ушла. У нее диплом манекенщицы.
Виктор. Она исчезнет из моей жизни! Я виноват, но вы, пожалуйста, простите меня. Все это сделала любовь!
Альберт Львович (обнимает Виктора за плечи). Любовь, говоришь? А не фантазия?
Виктор. У меня до Анны было много  фантазий. Очень много. Но на этот раз
определенно любовь.
Альберт Львович (начинает ходить по сцене). Если любовь, это серьезно…   Тем более любовь к женщине. Я сам десятки раз был влюблен…  В молодости у меня была даже одна  женщина… Зубной врач… Я ее помню до сих пор…
Анна. У вас прекрасные зубы, Альберт Львович!
Альберт Львович (отмахиваясь). Эти зубы я вставил в  Германии. Гораздо позднее. Когда я был влюблен, у меня были еще свои зубы.  И однажды мы вступили… в интимную связь… Что из этого вышло,   я расскажу как-нибудь при случае… Если это будет интересно… Но сейчас я не пойму, что вы, друзья, хотите! Конкурс завершен. Оба вы приняты в штат модельного агентства. Какие могут быть проблемы?
Анна. Как только обнаружится, что Виктория – мужчина, ее тут же выгонят из агентства.
Альберт Львович. Само собой!
Анна. А я хочу, чтобы Виктор работал вместе со мною. Поэтому  сама раскрываю его тайну.
Альберт Львович (задумчиво). Да, это была глубокая тайна, покрытая мраком. Все всплыло бы наружу   в первую же  рабочую ночь…  Хотя, о чем это я… Можно ли принять в агентство вместо Виктории Виктора? Здесь нужно хорошенько подумать. Вы замечаете, Анна, какой у него  дурной  вкус? Взгляните на эту монашку! Она накрашена ярче ночной бабочки! На лице – сантиметр пудры, брови – как на картине Сальвадора Дали! А губы… губы… Какой идиот их ему нарисовал?!
Виктор. Но я призер конкурса красоты!
Альберт Львович. Женского конкурса!
Виктор. Какая разница?!
Анна. Действительно, какая разница?
Альберт Львович. Успокойтесь, друзья. Я поразмышляю над вашей идеей. В модельном агентстве работают не только женщины, но и мужчины. Обычная работа для обычных молодых людей…  Но над будущим нашей милой Виктории… виноват, нашего дорогого Виктора придется задуматься… Здесь много разных обстоятельств. Проблема еще в том, что его нужно воспитывать и воспитывать!
Анна. Когда обнимаешь такого ежа, как Виктор, любовь действительно становится сущей мукой. Но, Альберт Львович, его можно сделать мягче!
Альберт Львович. Плюшевым, что ли?
Анна. Почти что.
Альберт Львович. Будем  думать.
Анна. Думайте, пожалуйста, в нашу сторону!
Альберт Львович. Я буду думать в ту сторону, в которую подует ветер. А пока попрощаемся, друзья. Приступайте к  своей новой работе!

Альберт Львович целует руку Анне, обнимает Виктора и уходит за кулисы. Анна и Виктор некоторое время стоят,  обнявшись, а затем уходят за противоположные кулисы.
               
                Сцена  4

Свет почти меркнет, звучит музыка. Стол жюри исчезает   и появляются кожаное кресло и массивный письменный стол, на котором стоят телефон и букет роз. Свет усиливается, на сцену выходит, но уже в другом костюме, Юрий Петрович и деловито усаживается за стол. Некоторое время он говорит по телефону. С противоположной стороны сцены входит Альберт Львович, тоже в другом костюме и с новым галстуком-бабочкой. Юрий Петрович показывает ему рукой на кресло.

Юрий Петрович (кладя телефонную трубку). Здравствуй! Как самочувствие после банкета? Столько красивых женщин, глаза разбегались! Хотя, что тебе? Чем больше женщин, тем ты холоднее и равнодушнее…  Неплохо мы провели конкурс.  Твои постоянные клиенты отменно сыграли роли членов жюри! Особенно хорош был Борис Григорьевич! Разорился на бесплатную раздачу презервативов! Но презервативы в автоматах оказались американскими. Я на всякий случай запасся…
Альберт Львович. Отечественных достать не удалось. У нас ведь секса нет, зачем нам презервативы? А члены жюри действительно старались. Для себя ведь выбирали! И ты, Юрий Петрович, был очень неплох в роли бывшего боксера!
Юрий Петрович (скромно). Тренировался когда-то в тюремной самодеятельности. А  эта актриса, колоритная баба? Матерком  мне все время что-то бубнила на ухо…
Альберт Львович. Никакая она ни актриса! Это – жена Сергея Григорьевича!
Юрий Петрович. Зачем она  приперлась?
 Альберт Львович. Боится за мужа. Знаешь, насмотрится он на красивых девочек, набанкетируется с ними и убежит с какой-нибудь из них от своей старой коровы. Плакали тогда ее денежки! Задача жены – довести стареющего мужа до сексуальной пенсии целым и невредимым. Поставить его в стойло, а потом уже самой наверстывать упущенное.
Юрий Петрович. Понятно. Но хоть писатель настоящий был?
Альберт Львович. А черт его знает! Подарил мне какую-то книжку. Говорит, написал ее под псевдонимом, чтобы укрыться от злобных критиков. Попросил за сидение в жюри всего двести долларов. И еще приз для своей беременной жены. Но тут уж я ему ответил, как выйдет!
Юрий Петрович. Ты, конечно, догадываешься, почему я  распорядился организовать этот конкурс?
Альберт Львович. Догадываюсь. Будем обновлять штат наших сотрудников.
Юрий Петрович. Правильно. Все нужно менять. Плохо ты ведешь дело. Можно сказать, заваливаешь его. (Достает из ящика стола исписанный лист бумаги.) Смотри, у тебя одни и те же цифры из месяца в месяц. Разве это бизнес? Настоящий бизнес растет как на дрожжах. А у тебя он хиреет. Если ты и бизнесмен, то не современной формации.  Ты знаешь, сколько денег вложено и продолжает вкладываться в твое дело? А отдача мизерная. Во что обходятся  фешемебельные… нет, неправильно… фешенебельные апартаменты твоих сотрудников? А они там пьют и разлагаются. Перетрахались между собой. Это денег не приносит. Наоборот, отвлекает от работы. У тебя лучший район в Москве, лучший участок деятельности – элитная проституция, люкс-путаны. Это должен быть экстра-класс, а ты  набираешь  кого попало. На прошлой неделе одна твоя сотрудница обнюхалась и укусила клиента за член!  Ей, видите ли, было весело, и она хотела пошутить. Хороши шутки! За твои же деньги тебе член откусят! Клиент выразил свое неудовольствие моему начальству, а оно намылило мне шею.
Альберт Львович  (ерзая в кресле). Она не хотела ничего плохого…
Юрий Петрович (саркастически).  Еще бы! Во Франции женщины зубы удаляют, чтобы минет удобнее  было делать! А здесь, наоборот, вставляют металлокерамику, чтобы покрепче вцепиться! (Морщится, делает паузу.) Еще одна пристает к клиенту в самый  решающий момент: «Ты меня любишь? Скажи, ты меня любишь?».  Собственная жена двадцать лет его об этом не спрашивает, а какая-то шлюшка мечтает поиграть в любовь. Не иначе, как метит в жены. Проститутка существует не для того, чтобы разбивать семью, Она для того, чтобы ее укреплять!  (Делает паузу, барабанит пальцами по столу.)
Альберт Львович  (понуро). Я тоже так думаю… Укрепление семьи -  основное направление нашей работы…
Юрий Петрович. А твой мужской контингент? Упиваются в ресторане, клиенты  волокут их потом под мышки в номер. А кому нужна пьяная жопа? Бесплатно никому не нужна! А тем более за хорошие деньги! Один из твоих подопечных приставал к клиенту: трахни, мол, меня в лифте. Но  не все любят трахаться в лифтах! Кто платит, тот заказывает музыку, а не наоборот!
Альберт Львович. Кто девушку ужинает, тот ее и танцует…
Юрий Петрович. Не перебивай! Членовредительство, намеки на любовь, пьянки  в рабочее время, приставания к клиентам… Богатый букет! Предлагали снять тебя со всеми вытекающими последствиями. А может, даже отправить тебя отдохнуть лет на пять в прохладные северные края. Туда Макар телят не гоняет, он там оленей пасет. Мне на этот раз удалось отстоять тебя… Можно сказать, поручился за тебя.
Альберт Львович. Спасибо, Юрий Петрович! Я теперь…
Юрий Петрович (досадливо махнув рукой). Не справишься – поедешь  набираться опыта у братьев по лагерному разуму!  Понятно?
Альберт Львович (робко). Может, мне в отставку попроситься?
Юрий Петрович. Ты что, президент страны, чтобы добровольно уходить в отставку? У нас даже премьер-министры не уходят, пока их не вытолкают в шею. О министрах я уже не говорю.
Альберт Львович. Ясно. Буду усердно трудиться.
Юрий Петрович (достает из вазы розу, нюхает ее и кладет на стол). Что наша жизнь? Игра! Точка в хаосе. Сейчас ты, Альберт, точка, величина,  уважаемая всеми личность. А будешь работать, как сейчас, дадут  тебе пинка под  зад и снова растворишься в хаосе. Имеешь ты тело, в нем всякие органы. А толкни тебя посильнее, станешь телом без органов. Какие, скажем,  у заключенного органы? Только чуть-чуть желудка, и все. Умри ты на зоне, так даже  патологоанатом  не будет нужен. Потому что разрежет он тебя, а внутри никаких органов! (Смеется, вертит в руках розу.)
Альберт Львович (мрачно). К чему ты клонишь?
Юрий Петрович. А к тому, что не растешь ты. Это вторая претензия к тебе. Простоват. На таком важном участке должен быть интеллигентный, эрудированный, умеющий поддержать умную беседу человек. Общаться тебе приходится с людьми, которые университеты закончили. Они по-английски спикают и по-немецки шпрехают. Твои сотрудники видят в тебе образец и тоже перестают совершенствоваться. Дорогие безделушки, пустышки… Всем нам нужно постоянно заниматься своим развитием. Учиться, учиться и учиться – гораздо лучше,  чем работать, работать и работать!
Альберт Львович. Это я схватываю.
Юрий Петрович. Не подведи меня. Твои промахи засчитываются и мне. И учти, что места под солнцем распределяются в глубокой тени. Кто будет решать твою судьбу, если не справишься, не знаю ни я, ни тем более ты. Раз -  и загремишь вверх кармашками! Вверх пустыми кармашками!
Альберт Львович.  Буду стараться…
Юрий Петрович. Лучше старайся! Прежде чем меня подвесят за яйца, я посажу тебя на кол. Ты любишь, чтобы тебя жалили в  задницу. Так вот, это будет твой последний гомосексуальный опыт. Представляешь, в лесу, на солнечной поляне ты сидишь на колу! Одновременно и могила, и оригинальный надгробный памятник! (Весело смеется.)
Альберт Львович (уныло). Неплохой памятник…  Не Церетели, но монументально…
Юрий Петрович.  Кстати, на прошлой неделе тебя четыре раза видели в центральных ресторанах. Любишь отдохнуть после напряженного трудового дня?
Альберт Львович. Нет!  Деловые переговоры!
Юрий Петрович. С молодым любовником? Воркуете за казенный счет?
Альберт Львович. С ним я только за  свои!
Юрий Петрович. Да уж надеюсь…  Хотя где свои, где казенные, у тебя не очень разберешь. Транспарантность нужна, открытость финансовых потоков. Ты, случаем, не крысятничаешь, всю прибыль сдаешь?
Альберт Львович (испуганно). Упаси бог, Юрий Петрович!
Юрий Петрович. За крысятничество разговор простой – голова долой. Но я боюсь, что ты с этой жизнью в   верхах, с дорогими ресторанами и красивыми любовниками совсем прогнил. Каких пороков у тебя нет?
Альберт Львович (секунду подумав, выпаливает). Я не лесбиянка!
Юрий Петрович (укоризненно).  А разве это порок? Лесбиянство приносит нам почти четверть всей прибыли, а ты о нем так дурно думаешь. Двум мужикам, значит, можно, а двум женщинам нельзя? А где же равенство полов? Где эмансипация?
Альберт Львович (отступая). Я не против… Пусть они там лижутся, если это никому не мешает.
Юрий Петрович (нажимает кнопку на телефонном аппарате и говорит секретарше). Наташенька, два коньяка и потом кофе. (Альберту Львовичу.) Вижу у тебя новые золотые часы… Какая фирма?
   Альберт Львович (смутившись). Швейцарская, «Омега». Всего пара тысяч долларов.
Юрий Петрович (спокойно). Врешь. Десять-пятнадцать тысяч. Попрошу наших бухгалтеров поискать эту сумму в твоем финансовом отчете.

Входит молодая секретарша с подносом, на котором стоят два бокала с коньяком. Альберт Львович перебегает глазами от нее к шефу и обратно. Собеседники берут по бокалу, секретарша уходит. Альберт Львович провожает ее взглядом.

Юрий Петрович. Заглядываешься на мою? Сделай ей предложение! (Смеется.)
Альберт Львович. Ты что?! Хороши шуточки!
Юрий Петрович. Не заводят, значит, женщины. Пересмотрел восемьсот штук, моя – восемьсот первая, а результат нулевой. Ни одна не запала в душу… (С мнимой угрозой в голосе.) Но на меня не поглядывай! Я натурал и консерватор! Мне поздно меняться. Подойдешь ко мне с предложением, убью на месте! Убью тем, чем тебя когда-то твой папа на свет произвел!
Альберт Львович (устало машет рукой). Я думал, ты вызвал меня по делу, а ты… фантазируешь… Романы бы тебе писать, начальник…
Юрий Петрович (примирительно).  С тобой уже и пошутить нельзя… Давай выпьем за успешное завершение конкурса и за расширение нашей, такой нужной  людям  работы!

Отпивают по паре глотков из бокалов. Юрий Петрович с бокалом встает из-за стола и начинает ходить по  сцене.

Юрий Петрович. Замечаешь, какой коньяк? Французский, «Наполеон». Коробка, а в ней всего десять бутылок, стоит как твои новые часы. Красивая секретарша и дорогой коньяк полагаются мне по штату… Хотя ты, может, чефир желаешь заказать? Извини, не держим. Чефир мы с тобой на зоне попьем, если будем так работать. А пока придется баловаться коньячком… Теперь к делу.  Под твоим началом два  департамента. (Ухмыляется). Просвети, пожалуйста, что это ты навыдумывал: эротический массаж, французский массаж, тайский массаж?
Альберт Львович (без энтузиазма). Это все снизу идет. Чтобы привлечь клиента экзотикой. А кончается все одинаково…
Юрий Петрович.  Ну, кончают-то все одинаково. Только в разные отверстия.  Вот этот твой французский массаж, с чем его едят?
Альберт Львович. Обычный оральный секс.
Юрий Петрович. Но делают как-то с фантазией?
Альберт Львович. Да нет, только не торопятся. И клиенту дают созреть. Ласки, поцелуи в разные места… Ласкают, как лепестки цветка, дают ему распуститься… А в остальном ничего особенного.
Юрий Петрович. Черт с ними, пусть так и делают. Не во Францию же их посылать на стажировку! Дома усовершенствуются. А тай-массаж?
Альберт Львович. С восточным уклоном… Позу примут и пауза. Еще поза – опять пауза. И так довольно долго. Больше сорока стандартных поз. Есть еще позы по выбору клиента и за дополнительную плату… Ты бы сам сходил и на себе испытал!
Юрий Петрович. Схожу, когда интерес будет. Спешить там, как ты говоришь, нельзя. Восток – дело тонкое. А сам ты прошел все эти французские, тайские и другие штучки?
Альберт Львович (обиженно). Как я мог пройти, если там везде женщины?
Юрий Петрович (укоризненно). Женщин, значит, боишься. А ведь медициной давно установлено, что в умеренных дозах женщина полезна для здоровья. Снимает стресс… В общем,  так. Салоны я у тебя отбираю. Фантазии много, а доходы не растут. Надо действовать проще и эффективнее. Сосредоточься на «люксе», на элитных  путанах.
Альберт Львович (разводит руками). Будет сделано…
Юрий Петрович. Я за «люксом» внимательно слежу. И не только потому, что сам  иногда им  пользуюсь. Это – наша конфетка, наш   бутик. Даже салоны – обычный ширпотреб. А в «люксе» все в единственном экземпляре и все индивидуальной работы. Сюда мы водим самых состоятельных и самых нужных нам людей. Красота, шарм, умение поддержать непринужденный разговор, если нужно, то и помолчать… (Останавливается, прямо смотрит на собеседника.) Кстати, что это за чучело ты мне прислал в последний раз? Трещала, как сорока. «Ах, какой у тебя этот, а какая у тебя та! И вообще ты изумруд бриллиантовый!». Во время секса восторженно комментировала происходящее. Не надо меня хвалить. Я себя в зеркало вижу. Знаю, какой у меня спереди и какая  у меня сзади.
Альберт Львович (робко). Вообще-то, одна из лучших… Училась в консерватории…
Юрий Петрович. Чтобы петь дифирамбы, не надо кончать консерваторию. Но в постели она действительно хороша… (Замолкает, как бы припоминая подробности.) Пожалуй, даже горячевата  для нашего с тобой возраста… Хотя, причем здесь ты? Я однажды в наказание уложу тебя с нею в постель!
Альберт Львович (оторопев). Ну, ты скажешь! (Прокашливается.) Я уже вижу, как поправить дело. Нужно уволить две трети  сотрудников «люкса» и набрать новых! По современным критериям!
Юрий Петрович. Горяченькую   все-таки оставь!
Альберт Львович. Хорошо. Но велю ей не трещать без умолку. Внешние данные, темперамент, умение держаться в приличном обществе…
Юрий Петрович (перебивает его).  Набирай не просто красивых, а очень красивых! Самых красивых, а не внебрачных дочерей Фреди Крюгера! Ты мне прислал однажды…Ноги иксом, лицо как сухофрукт…
Альберт Львович. Ты сам просил постарше и поопытнее…
Юрий Петрович. Но не домохозяйку же, уставшую от продуктовых магазинов и кухни! Нужны легкие, непринужденные, поэтичные… Умеющие рассуждать о театре, музыке, литературе… Сколько у нас в стране миллионеров, как ты считаешь?
Альберт Львович. Ты вопросы задаешь, прямо на засыпку! Как я могу это знать? Этого и налоговая инспекция не знает. Много, это точно.
Юрий Петрович. Да, много. И представь себе, они тоже плачут. Но не потому, что  им  чего-то не хватает. Плачут оттого, что их капиталы растут с такой скоростью, что они  не в состоянии потратить даже  набегающую прибыль. Состоятельный человек особенно тонко чувствует скоротечность жизни, переменчивость судьбы и мимолетность удачи. Жизнь бедняка пресная, как вода из крана. Жизнь богача – коньяк многолетней выдержки. И чем больше  богатство, тем выдержка дольше. «Люкс» должен быть рассчитан на самых богатых людей. Ну, и на тех, конечно, кто нам нужен для дела. Фантазию клиента не лимитируй…
Альберт Львович (поспешно). Так и действуем! Если хочет, и шары ему на шнурках загоняем, и мочимся в лицо. Помогаем ему выплеснуть всю ту грязь, которую он накопил в душе…
Юрий Петрович. Продолжайте  в этом  же духе… Я вот о  чем попрошу тебя. Возьми к себе в  штат пару  этаких  простых  деревенских  секси, в которых много тела и соблазна…
Альберт Львович.  На природу потянуло?
Юрий Петрович. Возраст, наверно, сказывается. Ностальгия… Я ведь в деревне вырос. У нас там не было этих твоих манекенщиц-худышек. Редкая женщина весила меньше пяти пудов…
Альберт Львович. Хорошо, подберу. Я твой   вкус  в общем-то знаю… Найду одну такую, что в тени от ее задницы ты сможешь ставить свой автомобиль.
Юрий Петрович (серьезнеет). Особое внимание обрати на педерастов, или, как там у вас говорят, голубых. Сейчас быть голубым стало модным. Особенно среди артистической богемы. Не зря они то и дело показывают голую  жопу со сцены, бегают в юбках и женских париках и поют фальцетом. Набирай не только женоподобных гомосеков, но и самых мужественных. Настоящих  мачо! Атлетического телосложения, с рельефной мускулатурой. С волосами на груди! Это теперь особенно ценится. Твои голубые должны быть, как говорится, гомосексуалистами без страха и упрека, пидорами, выкованными  из чистой стали с головы до пят. Понятно? Ну и, само собой, должно быть немного томных   пидоров, вихляющих задом при ходьбе. Их обожает богема…
Альберт Львович. Что ты меня просвещаешь? Наверно, я понимаю в этом  больше тебя.
Юрий Петрович.  Понимаешь, так действуй. О лесбиянках позаботься. Некоторые жены богатых дельцов прямо таки с ума сходят по женской любви. Ты, правда, лесбиянок недолюбливаешь. Забываешь, что лесбиянка – зеркальное отображение пидора. Лесбиянка и пидор – близнецы-братья, как учил нас Маяковский. Имей на примете мощных, мужеподобных баб, способных разорвать своих партнерш на части. Если им не хватает мужественности, пусть принимают гормоны. Работа требует жертв. В том числе и от женщины. Ну и естественно, должны присутствовать нежные, ангелоподобные создания, которых хочется облизать как конфетку даже обычной женщине…
Альберт Львович (перебивает его). Разберусь, не надо о мелочах.
Юрий Петрович. Хорошо, не буду учить ученого…  У тебя, говорят, сын обнаружился?
Альберт Львович. Предполагаемый сын. Была у меня все-таки одна женщина…
Юрий Петрович. Но ты, Альберт, хорош! Совсем не занимаешься воспитанием единственного сына! Ходит он у тебя почему-то в женском платье. Участвует в конкурсе красавиц. Да еще и имеет некоторых из них. Что выйдет из такого ребенка?
Альберт Львович (угрюмо). Гомосексуалист не выйдет.
Юрий Петрович (весело). Ну, это не самое страшное. Натуралом тоже можно жить. Хотя, я тебя понимаю, удовольствие от жизни не то. Это ясно. Активный у тебя мальчик.
Если окажется, что он не твой сын, принимай его к себе на работу. Потом, может, усыновишь, если захочешь…
Альберт Львович (возмущенно). Ты за меня не решай!
Юрий Петрович (подходит к нему, похлопывает его по спине). Хорошо, успокойся. План по «люксу» мы наметили. Теперь некогда сосать концы друг другу! К делу!
    
Пожимают друг другу руку. Альберт Львович уходит за кулисы. Юрий Петрович поднимает со стола розу, нюхает ее и аккуратно ставит в вазу.
    
Юрий Петрович.  Рано ему в тюрьму. Он еще поработает на общее благо.
                Сцена  5    

На сцене три дешевых канцелярских стола, около каждого стоят два стула и транспарант на ножке.  Первый стол – «Модельное агентство «Новые звезды»», второй – «Силиконовый рай. Последние модели», третий – «Модельное агентство М. Бумбашкина». За двумя столами сидят женщины-секретари, за третьим  - молодой мужчина в дешевом  пиджаке и съехавшем на сторону галстуке.
     Входит Анна, подходит к первому столу, садится на стул.

Анна  (робко). Анна Третьякова.
Первая секретарша (порывшись в ящике стола, сухо).  Вот ваше удостоверение манекенщицы. Поздравляю. С вас пятьдесят долларов.
Анна (берет удостоверение, робко). У меня нет с собой…
Первая секретарша. Потом занесете. Распишитесь вот здесь! (Подсовывает Анне какую-то амбарную  книгу.  Анна  расписывается.)
Анна. А почему так дорого?
Первая секретарша. Как вам не стыдно! Вы же модель! У вас должна быть куча денег!  Обложка удостоверения изготовлена из кожи каспийского осетра, серебряное тиснение!  И почему вы решили, что в модельных агентствах что-то стоит  дешево? У нас все экстра-класса. И цены соответствующие.
Анна. А в чем будет состоять моя работа?
Первая секретарша. Это вы сами  решите. (Смотрит на Анну высокомерно.) Никакой зарплаты таким, как вы, не полагается. Вы же не сидите за столом и не ведете делопроизводство! Бывают заказы, они поступают сюда. Позванивайте. Оплата – по  договоренности с заказчиком, двадцать процентов агентству.
Анна. А что за заказы?
Первая секретарша. Разные.  Чаще всего просят прислать девушек посидеть вечер в ресторане или в клубе. Это называется «поработать мебелью». Приставать  к вам там никто не станет. Будете сидеть за столиком, ходить по залу и изображать красивую женщину…   Работать «тусовщицей» в каком-нибудь ночном клубе – это престижно. Приехала в одиннадцать вечера, пошаталась до трех и получай свои двадцать долларов. Кроме того, на входе вам выдадут талоны на три бесплатных напитка. Нельзя мозолить глаза посетителям своей   незанятостью. Ресторанам и клубам красивые девушки нужны для престижа. Посетитель думает, что у них красавицы стаями ходят. Некоторые девушки принимают приглашение сесть за столик.  Но это уже нехорошо. За сексуальные услуги, разумеется, заплатят, но уважающая себя девушка не пойдет на это…
Анна (удивленно). Но разве это модельный бизнес? Зачем в ночном ресторане манекенщица?
 Первая секретарша. У нас другого модельного бизнеса нет! Женщину легкого поведения, даже красивую, в ресторан приглашать нехорошо. Посетители могут обидеться. А манекенщица – совсем другая профессия. Она может бывать в любом обществе, тем более в ресторане. За нею нужно ухаживать, постараться понравиться ей…  За сексуальные услуги, если уж они случаются, в агентство никаких отчислений не производится. Считается, что наши сотрудницы таких услуг не оказывают.
Анна (робко). И сколько стоят такие… услуги?
Первая секретарша (презрительно). Я вам сказала:  в нашем прейскуранте таких услуг нет! (После небольшой паузы.)  Вы что, девушка, с Луны свалились? Два часа – сто долларов, на всю ночь – двести.
Анна. Извините, я не знала…
Первая секретарша. Это все знают! Вот,  возьмите  список модельных агентств! (Передает Анне лист бумаги, покрытый печатным текстом с двух сторон.) В Москве этих агентств сейчас больше, чем в Париже, Лондоне и Нью-Йорке вместе взятых. А многие агентства вообще не рекламируют себя, о них знают только их спонсоры. В списке адреса, телефоны. Обойдите несколько агентств, сфотографируйтесь. Они включат вас в свои картотеки. Перед показом новой коллекции моделей они проводят просмотры манекенщиц, могут пригласить и вас. Некоторые наши девушки пользуются большим успехом и ходят на пять-шесть кастингов, то есть просмотров, в день. Но не обольщайтесь. На  кастинг обычно приходит больше сотни манекенщиц, а отбирают десять-пятнадцать. За показ модели  манекенщица получает двадцать долларов. Иностранные модельеры платят по пятьдесят, но они теперь бывают  редко.
Анна (растерянно поднимается). Спасибо. Буду ждать звонка…
Первая секретарша (манит Анну пальцем). Вы знаете…  Будете бегать, как собачка, по всем этим кастингам и ничего не заработаете. Симпатичная девушка…    На вашем месте я нашла бы несколько постоянных спонсоров и ничего больше не делала бы!

Анна отходит от  стола  и некоторое время растерянно ходит по сцене. Затем садится за второй стол, достает из сумочки свой диплом победительницы конкурса красоты и кладет его перед второй секретаршей.

Анна. Я победительница конкурса «Мисс третье тысячелетие»».
Вторая секретарша (равнодушно отодвигая диплом). Какой еще конкурс? Их так много, что они потеряли всякий смысл. Хотите работать у нас манекенщицей, платите сто долларов,  и мы внесем вас в нашу базу данных. Будет кастинг,  позвоним.
Анна. Я уже зачислена на работу в модельное агентство «Новые звезды». (Кладет перед секретаршей свое новое удостоверение.)
Вторая секретарша (не раскрывая, равнодушно отодвигает удостоверение). Не слышала о таком. Обычно девушки оформляются в пять-шесть модельных агентств. Особо активные  в десяти-пятнадцати работают. Тогда выбор шире.
Анна. И каждое агентство дает свое удостоверение манекенщицы?
Вторая секретарша. Естественно, а какие проблемы? Платите и получайте свое удостоверение. Не так давно приезжал французский агент, просматривал  девушек для работы за рубежом. Он провел за день несколько кастингов, к вечеру выдохся и говорит: «Впервые с таким сталкиваюсь! Был в пяти модельных агентствах, и везде одни и те же лица!»
Анна. А кроме кастингов, бывает другая работа?
Вторая секретарша. Разумеется! Иногда приглашают несколько девушек в  ресторан. Состоятельные господа, ведут себя очень обходительно, никто пальцем не тронет. В этих случаях платят долларов пятьдесят, однако нужно уметь поговорить…
Анна. Я умею.
Вторая секретарша.  Возьмем вас на заметку.  Но главное у нас – спонсорская поддержка банков и солидных кампаний. Все московские агентства живут в основном за счет спонсоров. В договоре расписывается, сколько раз в месяц спонсор может заказывать наших девушек, чтобы они поработали «мебелью» на банкетах. Чем они на самом деле занимаются на этих бесконечных банкетах, нас не интересует.
Анна. Но зачем на банкете манекенщица?
Вторая секретарша (резко). Не проститутку же приглашать?! Солидная кампания всегда поддерживает материально несколько модельных агентств. На случай всяких торжественных мероприятий, приезда компаньонов фирмы. Ну, сами понимаете! Мы
рассылаем альбомы с фотографиями наших девушек в разные фирмы. Некоторые откликаются и берут нас на спонсорский буксир. Завтра, кстати, наш фотохудожник будет снимать принятых на работу девушек…
Анна (испуганно).  Обнаженными?
Вторая секретарша. Ну что вы! В купальниках. Это ведь не порнография! У нас в агентстве секса нет! Только сдержанная эротика.
Анна. А выступления на подиуме, демонстрация новых моделей одежды? Рекламные журналы?
Вторая секретарша (поскучнев). А, это…  Бывает, но редко. Иногда звонят из эротических журналов: «Дайте нам   красивую   обнаженку!».  Но девушки редко соглашаются. Кому охота за сто долларов сниматься, в чем мама  родила? И попасть потом на глаза своим знакомым… Позы заставляют принимать такие, что… сами понимаете. Любимому человеку не всегда позволяешь ставить себя в такую позу… Выписывать вам удостоверение манекенщицы?
Анна. Я зайду завтра, когда будет фотохудожник…
Вторая секретарша. Завтра так завтра. Но не забудьте деньги!

Анна встает и растерянно бродит по сцене. Потом подходит к третьему столу, за которым сидит молодой человек, и садится.

Анна. Здравствуйте. (Подает свой диплом конкурса.)
Молодой человек (долго смотрит на Анну, потом берет ее диплом). Рад встрече с вами. Здравствуйте. (Небрежно   взглянув  на диплом, возвращает его Анне.) Интересно, очень интересно, но не убеждает. Ну, ничего страшного. Достаточно того, что я вас видел. Буду всячески рекомендовать вас. Сами понимаете, рекомендация многого стоит…  Очень хорошо, что вы пришли к нам. Просто великолепно! (Цитирует.) «Домохозяйка робко прячет тело жирное на кухне. Только смелая модель гордо ходит обнаженной посреди толпы ревущей…»
Анна. Не надо пафоса, господин… Бумбашкин. Вы уже перешли на белые стихи…
Молодой человек (смущенно). Я не Бумбашкин. Я его вице-президент по связям с общественностью. Сам он уехал в Париж…  или на свою дачу под Можайском. Меня зовут Сергей Александрович, можно просто Сережа. (С новым подъемом.)  Только красивая, как богиня, топ-модель обнаженной проходит по подиуму, вызывая восторг…
 Анна. Обнаженной – это уже стриптиз.
Молодой человек.  Это только образ! На ней   ниже пояса есть что-то полупрозрачное…   Кстати, что вы делаете сегодня вечером?
Анна. К сожалению, вечером я занята. Встречаюсь с президентом модельного агентства «Новые звезды».
Молодой человек. Ничего страшного! Встретимся в другой раз! Часто вы бываете на кастингах?
Анна. Три-четыре раза в день.
Молодой человек. Ну и как?
Анна. Не особенно интересно.
Молодой человек. Я так и думал! Эти прогулки по подиуму в плохо подогнанной одежде, с взлохмаченными волосами не могут вдохновить такую красивую девушку, как вы.
Анна.  «Поработать мебелью» меня тоже не воодушевляет.
Молодой человек  (жестом просит Анну встать). Пройдитесь, пожалуйста! Здесь тесновато, но вы боком, боком! Прекрасно! То, что надо! Стройная,  гибкая, женственная… (Задумчиво трет пальцем висок.) Все эти подиумы и «мебель», я  вам скажу, барахло! Платят копейки! К тому же с агентством надо делиться. А что агентство? Почти пустышка! Хотя мы и состоим в отечественной ассоциации высокой мода и прет-а-порте. Ассоциация есть, а ни высокой моды, ни тем более прет-а-порте нет…
Анна (улыбается). Что вы предлагаете, Сережа?
      Молодой человек (смущенно).  Звание манекенщицы только звучит гордо. Денег оно почти не приносит. Модель – не просто красивая вешалка для одежды, а молодая, привлекательная женщина. Сексуально привлекательная, не побоюсь этого выражения, женщина. Она вполне способна зарабатывать много, но только при поддержке…  опытного человека.
Анна. Такого, как вы?
Молодой человек. К примеру, как я. Быть манекенщицей – не сахар. Все модельные агентства добывают основные деньги за счет сексуальных услуг. Может, за рубежом дело обстоит иначе, не знаю. Но очень сомневаюсь. Десяток самых известных топ-моделей  живет за счет пятиминутных прогулок по подиуму и рекламы. А основная масса манекенщиц – это, как и у нас, представительницы самой древней в мире профессии. Подиумы и съемки – только антураж. Они нужны, чтобы сделать из красивой женщины дорогую сексуальную игрушку…
Анна. Но что мне делать, Сережа?
Молодой человек  (мнется). Понимаете, приезжает руководительница одного из отделов американского журнала «Гог».Ей нужна сопровождающая…  Возьмет она ваши фотографии, тиснет в своем журнале и держись  мировая мода! Пробудет она здесь всего неделю…
Анна. Я не очень по-английски…
Молодой человек. У нее есть переводчица! Вы  будете  сопровождающей… Вы меня понимаете?.. Какая вы,  однако,  непонятливая! Она лесбиянка! Ей нужна… как это у вас женщин называется… нужна подруга. Фото в журнале… Заплатит, само собой!
Анна. Я не очень гожусь на эту роль.
Молодой человек. Жалко, очень жалко. Вы, как будто, в ее вкусе.
Анна. Не огорчайтесь, Сергей. Найдете ей подругу, у вас много кандидаток.
Молодой человек.  Другая будет не то. Через эту журналистку мне хотелось найти подход к вам…  Так сказать, по принципу: я – вам, вы – мне… С женщинами вы совсем ни-ни?
Анна. Совсем,  Сережа.
Молодой человек. Ну и бог с ними! Я тоже с мужчинами не имею дела, и живу себе понемногу.
Анна. Но вы, как будто, женаты?
Молодой человек (крутит перед глазами ладонь с обручальным кольцом).  Как будто женат. Но в стадии развода! В стадии развода! Нам с вами это никак не помешало бы…   Знаете, раз уж вы так привязаны к мужчинам, есть другое предложение. Очень  заманчивое, именно для вас. Три недели отдыха в Сочи. Днем гуляете, вечером в ресторане или в казино. Там одних ресторанов  около сотни!
Анна. С вами, Сережа?
Молодой человек (смущенно).  Не со мной, к сожалению. С одним богатым бизнесменом. Очень приличный человек, просил подыскать… Толстоват только, но знает несколько иностранных языков…
Анна. Такой полиглот и на месте найдет то, что ему нужно.
Молодой человек. Он привык брать с собою из Москвы. На месте можно найти такое, что потом никакая медицина не поможет!
Анна (после раздумий, с иронией).  Нет, Сережа, и в Сочи не хочу.  Мне нужно делать карьеру манекенщицы. Моя мечта – стать всемирно известной топ-моделью!
Молодой человек (без энтузиазма). Да, да, хорошая мечта…   Но вы отвергаете все пути моего общения с вами! Два прекрасных варианта и ни один из них вам не подошел!
Анна. Сережа! Мы с вами будем общаться не в Сочи и тем более не на страницах журнала «Гог». Я буду просто изредка заходить к вам. Посидим вот в этом  кабинетике, может быть, даже попьем чаю…
Молодой человек (огорченно).  Заходите, обязательно   заходите…  Может быть чаю… (Анна встает и направляется за кулисы. Молодой  человек   неожиданно вскакивает, поднимает  на  прощание руку.)  Вы мне очень понравились! Буду ждать вас! Буду рад видеть!

               
               





                ДЕЙСТВИЕ  ВТОРОЕ               
               
                Сцена  1
 
Приглушается свет, исчезают канцелярские столы и таблички.  На сцене появляется  садовая скамейка с двумя деревьями сзади. На скамейке сидит Анна. Свет усиливается, из-за кулис выходит   Виктор. Он   в новом костюме, из нагрудного кармана пиджака выглядывает кончик носового платка в тон галстуку. Анна поднимается ему навстречу, он крепко обнимает ее, целует и долго не отпускает от себя.

Анна.  На нас уже смотрят!
Виктор (беззаботно).  Есть на что посмотреть! Я теперь топ-модель, эталон красоты, элегантности и обаяния.
Анна. Ты еще не принят в модельное агентство! Альберт Львович думает…
Виктор. Я уверен, он решит вопрос  в мою пользу.
Анна (освобождаясь от его объятий). Ты – модель, а я кто?
Виктор. А ты – любимая девушка известного манекенщика.
Анна. Любимая девушка – это не профессия.
Виктор. Здесь рядом есть хороший ресторан. Предлагаю пару часиков посидеть там и обсудить эту тему…
Анна. Давай, как раньше, посидим на скамейке, а потом что-нибудь решим. (Садится на скамейку, рядом с нею, обняв ее за плечи, садится Виктор.)
Виктор. Вчера провел вечер в плохом ресторане. Тоска зеленая! Дамы бальзаковского возраста, в основном со своими мужьями. И не очень состоятельные! Ни на одной нет бриллиантов! У наших женщин так. Есть у нее драгоценности, она надевает их каждый день. Нет драгоценностей -  она вообще их не носит.
Анна. Юмор у тебя какой-то странный…  Какие бриллианты? Ты раньше вообще никаких украшений не замечал…  Откуда, кстати, у тебя деньги на рестораны? Ты – манекенщик, который еще не принят на работу и которому ничего не платят…
Виктор (улыбаясь). Есть источники… Я не хотел что-то подсказывать тебе. Думаю, пусть она своим маленьким умом дойдет до всего. Но ты две недели ходишь, обиваешь пороги модельных агентств…
Анна. Уже не хожу.
Виктор. Значит, сидишь дома, ждешь звонков и сама звонишь. А я тебе еще раньше сказал:  весь этот модельный бизнес – фуфло!
Анна. Не помню, чтобы ты мне это говорил…
Виктор. Когда ты собиралась на конкурс красоты. Этот твой конкурс – тоже чистая подстава. Вовсе не модели нужны модельным агентствам… Им нужны…  Нет, не скажу, ты расстроишься…
Анна. Говори!
Виктор. Нашему модельному бизнесу нужны не модели, а красивые, сексуально раскрепощенные молодые люди. Такие, как мы с тобой. (Весело смеется, но,  увидев, что Анна смотрит обиженно, затихает.) Шучу, извини. После первых трех агентств я раскусил, в чем дело. В одном месте мне девушка прямым текстом сказала: «На вас был бы хороший спрос. Женщинам после сорока нравятся такие, как вы». Я сначала обиделся, а потом думаю: «Раз есть хороший спрос, надо продавать!».
Анна. Что продавать? Почему ты сразу не позвонил мне и не рассказал обо всем?
Виктор. Милая моя, разве тебя можно переубедить? Тем более ты победительница конкурса! А я – мелкий мошенник, выдававший себя за внебрачную дочь Альберта Львовича…
Анна. Какая еще внебрачная дочь?
Виктор. Это Олег представил меня так. Может, благодаря этому я и выиграл приз. Но Альберт Львович – тертый калач. Он быстро провел генетическую экспертизу и позвонил мне. «Вы,  - говорит, - Виктор, - самозванец. Вы обманули меня в моих лучших родительских чувствах. Я отказываюсь от вас». Мне пришлось действовать самому…
Анна. Ничего не понимаю! У тебя нет своей головы на плечах, за тебя все решает Олег!.. А мне Альберт Львович вообще не звонит…
Виктор. Он чувствует, что ты упертая. Ждет, пока сломаешься.
Анна.  А на меня тоже будет спрос?  Может, и мне пора что-то продавать?
Виктор. Еще  какой спрос! Ты – королева, а королеву мечтает поиметь каждый ее подданный!  Но я тебе не разрешу. Хватит того, что я хорошо зарабатываю. Я учусь на стриптизера  в женском ночном клубе. На сцену пока не выпускают, но перспектива есть.
Анна. Вот оно что! Не ожидала!
Виктор. Ты недооцениваешь меня. Увидишь меня на сцене – ахнешь! Свои чаевые женщины будут засовывать мне в трусы…
Анна. А если ты их снимешь?
Виктор. Буду брать деньги в зубы, как собака!
Анна. Если я окажусь в этом клубе, мне нечего будет  дать тебе…  Позванивают из модельных агентств?
Виктор  (подчеркнуто равнодушно). А, это…  Позванивают. И знаешь, есть интересные тети. Я всегда думал, что женщина после сорока уже не интересна. Присмотрелся, ничего. Спортивные,  ухоженные, не обремененные предрассудками. Зачем им делать из себя затворниц, если их мужья активно развлекаются на стороне? С молодыми, например, манекенщицами…  А некоторые тети богаты, но не замужем… У  меня с ними, сама понимаешь, ни-ни. Встречусь, побеседую и домой. Уже при встрече говорю, что я, мол, не по этой линии. Для меня главное – профессия, выходы на подиум, овации публики. Только в этом нахожу упоение…
Анна (задумчиво). Выходы на подиум… (Неожиданно хватает Виктора за лацканы пиджака.)  Дай свой бумажник!

Виктор протестует, но потом неохотно достает из внутреннего кармана пиджака новенький бумажник. Анна открывает его, шевелит пальцем купюры.

Анна. По меньшей мере  три тысячи американских денег. И много наших тысячных купюр… Ученик стриптизера, а уже неплохо зарабатываешь. А почему здесь нет купюр, меньше тысячи рублей?
Виктор. Мелочь у меня в кармане. Понимаешь…
Анна  (сует бумажник в карман Виктора). Конечно, понимаю. Меньше тысячи для тебя мелочь…  А почему в бумажнике нет моей фотографии?
Виктор. Она осталась в старом бумажнике.
Анна. Не ври. Нет у тебя никакого старого бумажника. Этот – твой первый и единственный. А врать ты, как и раньше, не умеешь. У тебя  глаза бегают.
Виктор. Возьми себе половину денег! Пусть они будут нашими общими…  Если честно, я зарабатываю их случайными встречами в ресторанах и клубах…
Анна (прячет руки за спину). Не возьму! Таким способом, как ты, я заработаю втрое больше! Твои курсы стриптиза – чистое вранье. Теперь я понимаю, почему ты две недели не звонил мне. Трудился в поте лица… на постели! Со случайными женщинами!
Виктор (неуверенно). Ты неправильно все понимаешь…Но я запрещаю тебе делать то, что делаю я!
Анна. Решать буду я сама… Но есть ведь настоящие модели?
Виктор (берет ее ладонь в свои руки). Не расстраивайся. Есть и настоящие модели. Девочки, которым случайно повезло. Но их  десять-пятнадцать, не больше. А манекенщиц и вот таких манекенщиков, как я, в Москве тысячи. Они работают не на подиуме, а в ресторанах и по телефону…
Анна (не выдерживает и плачет, Виктор подает ей свой носовой платок). Я об этом уже догадывалась… Какая я наивная! Несмотря на весь свой выпендреж, я часто  бываю  не в своей тарелке…  Однажды  вместо президента одного модельного агентства в холле гостиницы «Метрополь» ко мне подошел полный, солидный мужчина. Подошел очень уверенно. Он знал меня!
Виктор. Тебе прислали будущего  любовника, я думаю.
Анна. Тоже мне любовник! Какой-то ходячий марципан, торт с розочками!
Виктор. Выбирает, милая, заказчик. Он ведь платит.
Анна (раздраженно). Ты такой умный, что хочется послать тебя подальше! Я резко встала и ушла.
Виктор. Боюсь, из этого агентства тебе больше не позвонят. Они дорожат своими клиентами.
Анна. Ну и черт с ними!
Виктор. Не унывай! Все будет хорошо! Я работаю, и этого достаточно…
Анна. И это называется работой! Ты только внешне привлекателен и благополучен. А внутри ты совершенно пуст! Выжатый лимон!
Виктор. Знаешь, я предлагаю пойти  не в ресторан, а в гостиницу. Ты убедишься, что мои силы удвоились! Есть очень уютная гостиница в центре, там меня знают…  Знают с позитивной стороны! Снимем номер,  и у нас  впереди  будет  целая ночь!
Анна.  У меня нет с собою паспорта.
Виктор. Какие пустяки! Ты со мной!
Анна. А там не удивятся, что ты с такой… юной дамой?
Виктор (усмехается). Плохо ты знаешь жизнь моделей-мужчин. Думаешь, они работают только по антиквариату. Молодым состоятельным девочкам тоже хочется развлечься со звездой модельного бизнеса. Особенно тем, для которых родители уже присмотрели богатого жениха. Девушки перед свадьбой становятся, уверяю тебя, совершенно ненасытными! Иногда приходится даже виагру принимать, чтобы не ударить в грязь лицом…
Анна. Не скомпрометировать высокое звание модели…
Виктор. Вот  именно!  (После паузы.)  Эн! Я прошу тебя о  единственном! Раз уж так вышло, пусть это буду я, а не ты!
Анна. Принимаешь сексуальный удар на себя?
Виктор. Если ты, это будет выше моих сил!
Анна. Ты недооцениваешь  свои силы. (Кладет голову на плечо Виктора.) Успокойся, я не буду ни «мебелью» в ночном ресторане, ни девушкой, приглашенной украсить банкет. Это унизительно, а платят гроши. Я буду пока  только  моделью… Безработной моделью…  А там, что скажет Альберт Львович… Он  найдет мне хорошее занятие.  Я  ведь не выдавала себя за его внебрачную дочь! (Анна обнимает Виктора и крепко целует его.)
               
                Сцена  2   

Меркнет свет,  исчезают садовая скамейка и деревья. На  сцене ресторанный столик, накрытый на двоих. Играет негромкая музыка. Из-за кулис выходит Анна, останавливается, оглядывая сцену. Из-за столика быстро поднимается Альберт Львович, подходит к Анне, целует ей руку. Потом берет ее под руку и неспешно ведет к столику.

Альберт Львович. Вы замечаете, Анна, как на нас смотрят? Я чувствую себя принцем на коронации. Несу в руках корону, а все смотрят и ждут: вот-вот он оденет ее на себя, вот-вот оденет…
Анна. Как-то двусмысленно это звучит, Альберт Львович…  Ведете вы молодую женщину и вот-вот оденете ее на себя…
Альберт Львович (смущенно).  А вы придира… Мне приятно быть в обществе красивой молодой женщины. Приятно, что в глазах присутствующих светится  явная зависть…  А что касается «оденет на себя»… Могу сразу сказать, хотя и огорчу всех, кто мне сейчас завидует,  не оденет. Принц где-нибудь спрячет свою корону и потихоньку улизнет  с коронации со своим нежно любимым охранником…
Анна. Что вы имеете в виду?
Альберт Львович. Неудобно сказать…
Анна. Да уж говорите, раз начали.
 Альберт Львович. Я гомосексуалист. По-простому говоря, гей, или голубой. В сексуальном плане женщины меня совершенно не интересуют. В этом плане я сам – женщина.
Анна.  Интересно… Непривычно… Я как-то чувствовала это…
Альберт Львович. Вы проницательная девушка. Можно я буду говорить вам «ты»? А «Анну» сократим до «Эн»?
Анна. Разумеется, можно. Вик называет меня «Эн». Да и другие друзья тоже.
Альберт Львович (расстроенно). Ох, уж этот ваш Виктор! Я уже привык к тому, что у меня взрослая дочь, собирающаяся выйти замуж. Очень похожая на свою мамочку, только порыжее. А оказалось, это вовсе не дочь, а сын. Потом вообще оказалось, что и не сын вовсе…
Анна. Не вспоминайте об этом, Альберт Львович!
Альберт Львович (с напускной обидой). Ты не понимаешь чувств отца, потерявшего единственного ребенка…   Но оставим эту тему…Я осмелился заказать ужин на свой вкус. Начнем с виноградных улиток с зеленым чесночным соусом. Возьмем по полдюжины, а потом посмотрим. Говорят, Бальзак съедал их по три десятка, но куда нам равняться с гением…   Затем канадский лобстер, заправленный салатом из крабов и авокадо. И бутылка белого сухого вина из Италии. Урожай восемьдесят третьего года.
Анна. Я не против…    Но я никогда не пробовала ни улиток, ни лобстера…
Альберт Львович. Теперь попробуешь. Только не торопись, а перед лобстером одень фартучек. Вообще-то, обед в рыбном ресторане – это искусство. Ему, как балетному танцу, надо учиться с детства.

Официант приносит вино и улиток. Альберт Львович вооружается щипцами, обхватывает ими раковину, вилочкой накручивает ее содержимое, извлекает его и с удовольствием съедает. Анна не очень успешно пытается делать, как он.

Альберт Львович. Удивительно вкусно! Вот что значит французская кухня! Я уже приближаюсь к оргазму! Вы краснеете, Эн?  Вы, случайно,  не девственница?
Анна. Нет, конечно. А почему вас это интересует?
Альберт Львович. Это хорошо. А сколько их было?
Анна (смеется). Кто же такие вещи считает?  Они были очень разные и совершенно не поддаются счету!
Альберт Львович. Не скажите. Пушкин, например, считал. У него было ровно сто тридцать   семь любовниц. Каждую из них он заносил в  специальную тетрадку. Об одной из своих женщин он, например, написал: «Добивался долго, а она оказалась так себе». У знаменитого Казановы было всего около пятидесяти женщин…
Анна. Альберт Львович, сейчас счет идет уже не на десятки, как при Казанове, и не на сотни, как при Пушкине. Счет идет на тысячи. Сексуальная революция.
Альберт Львович. Да, да, начни считать, запутаешься. Сейчас стоит только запеть: «Вставай, проклятьем заклейменный…», как он тут же встает…
Анна (удивленно).  Альберт Львович!
Альберт Львович. Прости, не хотел тебя обидеть. Я  хотел только сказать, что теперь мужчины опускаются на женщин так же часто, как на сидения унитазов… (Неожиданно.) Все, что ты слышала о манекенщицах, правда.
Анна. А что я о них слышала?
Альберт Львович. Ну,  как же! Работа   манекенщиц «мебелью», спонсорство богатых кампаний, периодически  ублажающих своих  клерков красивыми девушками из модельных  агентств, индивидуальные заказчики… Манекенщицы параллельно подрабатывают сексом. Чем выше класс модели, тем больше  платят ей в смежной области. Как говорится, любовь не продается, но купить ее за хорошие деньги можно.
Анна. Но это проституция!
Альберт Львович (энергично). Ни в коем случае! Ты упрощаешь ситуацию. Без денег и с кем попало – это, по-твоему, любовь и самовыражение. А если с хорошей оплатой и только с тем, кто нравится, - проституция!  Все не так прямолинейно, моя милая. Модельный бизнес еще не созрел, чтобы стоять на собственных ногах. Он пользуется костылями спонсорства и покровительства. В том числе и финансового покровительства. А кто ужинает девушку, тот ее и… танцует. Со временем все, конечно, изменится. Но сейчас это так. Модно одеваются в богатых странах, и только там. А у нас даже в воскресенье треть страны ходит в ватниках. Разумеется, мы первые в ряду самых бедных стран и у нас хорошие перспективы. Но наш модельный бизнес в самом зачаточном состоянии.
Анна. Но глянцевые обложки журналов, поездки наших моделей в Париж,  конкурсы моделей…
Альберт Львович (небрежно махнув рукой).  Не надо громких слов…   Везет единицам, а как-то существовать должны тысячи и тысячи. Кстати, те, кому повезло, тут же уезжают в Париж или в Нью-Йорк и больше сюда не возвращаются. Здесь им нечего делать. Все остальные ведет двойную жизнь. Одна, видимая всем, - на обложках журналов и на подиумах. Другая, неизвестная никому, - длинными, уютными вечерами в компании с  теми,  у кого тугой кошелек… Я убежден, что человек должен отдавать себя людям. Отдавать, даже если его брать не хотят! А тебя, милая, возьмут!
Анна. Спасибо за комплимент! А в  этой двойной жизни у девушки остаются какие-то права?
Альберт Львович. Ты вся будешь состоять из прав! Обязанностей окажется только чуть-чуть.
Анна  (робко). Но бывают несимпатичные мужчины…
Альберт Львович. Разумеется, бывают, и их большинство. Но ты не обязана каждому идти навстречу. У тебя есть профессия – ты манекенщица. А с кем тебе провести вечер или ночь – это твое свободное решение. За тобой останется право отказать каждому, кто несимпатичен тебе. Вырази согласие, и я  дам тебе список тех, кто может позвонить тебе и договориться о встрече. Там только имена и отчества, ничего другого. Запомнишь этот список и вернешь его мне. Только и всего… (Словно вспомнив.) Да, я снял для тебя квартиру. Здесь недалеко, в центре.
Анна. Вы решаете за меня…
Альберт Львович. Ни в коем случае! Просто я догадываюсь о твоем решении…   Только учти, есть один тонкий момент… Отказать можно любому. Но следует все-таки помнить, что самое лучшее предложение состоит из одного слова. Хотелось бы, чтобы этим твоим словом в случае людей из моего списка было «да».
Анна. А если я соглашусь, а потом через месяц передумаю?
Альберт Львович (делает грустное выражение лица).  Это будет печально, и мне будет жалко тебя. Тебя ждет блестящая  карьера. Но ты останешься совершенно свободной и можешь в любой момент уйти в почтальоны или в уборщицы. Мне останется сказать одно: «До свидания».
Анна. А будет у меня личная жизнь?
Альберт Львович. Само собой! Все свободное время ты можешь посвящать своей профессии манекенщицы, сниматься в журналах… Все, что угодно.
Анна. Я имела в виду не профессиональные занятия…
Альберт Львович. А, твои увлечения! В них ты совершенно свободна. Ты молода, постоянно будешь в кого-то влюблена…  На  такие вещи  нельзя покушаться! Любовь – это святое. Не рекомендую только торопиться с замужеством. Но и это не больше, чем совет.
Анна. Вы дадите мне время подумать, Альберт Львович?
Альберт Львович.  Разумеется! Хоть целую неделю.
Анна.  Но если я соглашусь работать у вас, то только вместе с Виком.
Альберт Львович (с деланным возмущением).  Ну вот! Я не ставлю никаких условий, а ты сразу же начинаешь с ультиматума!  В общем-то, я на него обижен… Он поверг мое отеческое сердце в хаос…
Анна. А вы забудьте!
Альберт Львович. Но почему ты решила, что Виктор пойдет вслед за тобой?
Анна. Он уже пошел. Снимает состоятельных женщин в ресторанах и в клубах…
Альберт Львович. Пустое занятие! Какая-то дешевая самодеятельность! Бизнес надо делать профессионально, под руководством опытных наставников. И пусть твой  Вик учтет, действительно богатая женщина не ищет себе любовника в кабаке. Она обращается ко мне или к кому-то подобному.
Анна. Тем более Вика следует принять. Иначе он так и останется кустарем-одиночкой…
Альберт Львович (задумывается). Я хочу взять на работу тебя…  А ты больше думаешь не о себе, а о своем любовнике… Ну что ж, если без него никак нельзя… Возьмем тогда и его!
Анна (улыбаясь). Альберт Львович! Вы такой добрый человек! Я перед вами теперь  в долгу!

(Встает со стула, обходит стол и, положив руки на плечи Альберта Львовича, целует его в макушку.)

Альберт Львович. Ну, ну! Только без сентиментальностей! На нас уже смотрят! Здесь я известен с другой стороны…
Анна (возвращается на место). Спасибо вам.
Альберт Львович. Как говорится, не за что. (Достает из кармана сложенный лист бумаги, а из другого – ключи.)  Приятно, что мы, несмотря на разницу в возрасте, хорошо понимаем   друг друга и идем друг другу навстречу. Вот список, о котором я говорил, твой новый адрес и ключи от твоего нового жилища. Советую сразу же пойти и посмотреть, как там. Сегодняшняя ночь твоя. Я думаю, ты отдашь ее своему  Вику. Он придет к тебе через пару-тройку часов…  Передай, пожалуйста, ему ключи от его новой квартиры. Она недалеко от твоей.
Анна (удивленно). Вы сегодня встречаетесь с ним?
Альберт Львович. Да, немного попозже. У меня сегодня намечено сразу несколько встреч…
Анна (задумчиво). Альберт Львович, а вы не так просты, как кажетесь…
Альберт Львович  (улыбаясь). Вполне возможно! Но и усложнять меня особенно не надо.
Анна. Все равно спасибо вам за  Вика.  (Встает.) До свидания, Альберт Львович!
Альберт Львович.  Лучше сказать: «До встречи!» Какие уж со мною свидания…

Анна уходит за кулисы. Официант убирает стол Альберта Львовича. После небольшой паузы из-за кулис появляется Ника, оглядывающая сцену. Альберт Львович приветливо машет ей рукой и показывает на свободное место за столиком.

Альберт Львович. Добрый вечер, красавица!
Ника. Здравствуйте, Альберт Львович!
Альберт Львович. Твой Андре  говорит, что ты не только красавица, но и умница.
Ника (смеется, отмахивается рукой).  Это он шутит! У него очень своеобразный юмор.
Альберт Львович. Знаешь, Вероника…
Ника. Можно просто Ника.
Альберт Львович.   Хорошо, Ника…  Но меня уж, пожалуйста, на «вы». Так что брудершафта с поцелуями не будет…
Ника. Я знаю,  вы не любите женских поцелуев.
Альберт Львович. Не то, что не люблю, но в восторг от них не прихожу. И в трусах у меня от них не сыреет…  Я взял на себя смелость заказать ужин самостоятельно. Голубые устрицы из Жиронды, стейк из семги и шампанское. Устроит тебя?
 Ника. Еще бы! Но хотелось бы еще и мороженное…
Альберт Львович. Обязательно будет…  Вот мы недавно познакомились, а я уже проникся доверием к тебе…
Ника. Мне можно доверять, Альберт Львович! Считайте беседы со мною своей исповедью... Вы ведь ходите в церковь?
Альберт Львович. В церкви я бываю не чаще, чем в консерватории. А в консерватории не бываю никогда… Хочу поделиться с тобой самым сокровенным своим планом… Я мечтаю со временем открыть собственный   «секс-МакДональдс». Никаких очередей, всегда на выбор свободные девушки, в наличии номера… Словом, все для быстрого и безопасного секса. Без платного секса мир пресен, как  обед в диетической столовой. Конечно, ты сама понимаешь, секс в жизни не главное. Но он основное. В сексуальных играх, как и во всяком театрализованном представлении, нужен режиссер, или, лучше сказать, продюссер.  Этакий незаметный организатор сексуального досуга. Иначе, собравшись кампанией, все перетрахаются  друг с другом и наутро нечего будет вспомнить. И что особенно важно – секс относится к разряду азартных игр. За него надо платить. Кто-то должен следить за этим. А следить буду я, совершенно незаметный человек из той массовки, которая называется жизнью... Третий слева, в седьмом ряду…
Ника. Какие у вас грандиозные планы, Альберт Львович! Вы целиком посвящаете себя служению обществу! Но «секс-Макдональдс» - это в будущем… А сейчас?
Альберт Львович. А сейчас, милая Ника, индивидуальная работа. Общество еще не созрело для больших перемен. Нужно постепенно готовить для них почву… И приступать нужно немедленно. Вчера было еще рано, завтра будет уже поздно! Я снял для тебя уютную квартиру. Вот твой новый адрес, ключи от квартиры… (Альберт Львович достает из кармана лист бумаги и ключи и передает их Нике.) А вот список тех, кто может позвонить тебе. Постарайся запомнить их имена, список потом вернешь мне.
Ника.  Лучше я сожгу его, а пепел съем! Так делают теперь настоящие разведчики!
Альберт Львович (смеется). Современный разведчик, получив депешу, сжигает ее, не вскрывая, а пепел съедает. И только после этого начинает размышлять, что могло быть в полученном сообщении. Он берет силой ума, а не простой памятью. Относительно клиентов, помимо списка, я буду звонить тебе. Все понятно?
Ника. Еще бы!
Альберт Львович.  Ты красива девушка, Ника, и я верю, что у тебя будет много поклонников…   Только знаешь, не кажись общедоступной. Мужчина, даже если он платит, должен обаять и очаровать тебя. Только в этом случае он   сможет получить твое тело, светящееся чистым голубым светом. Получить   как подарок! Если ему это не нравится, он может заказать себе девушку по телефону или отправиться в массажный салон. Или пусть идет в платную сауну. Там отказа никогда не будет и ухаживать ни за кем не надо. Но такие варианты нравятся только примитивным мужчинам, жаждущим от женщины раболепного подчинения. Богатый мужчина любит  ухаживать за женщиной, покорять ее своим умом и обаянием. Он уверен, что он потому  и богат, что умен и обаятелен.  Деньги всегда остаются на втором или даже на третьем плане. Я вижу, ты  заслушалась…
Ника (восторженно). Вы поэт, Альберт Львович! Но я все поняла. Главное  в нас – чувства, все остальное, включая деньги, -  только игра света и тени.
Альберт Львович.  Ты коротко и ясно излагаешь мои мысли. Прав Андре, ты умница. Вот, собственно, и весь наш с тобою разговор…
Ника. Альберт Львович, можно один личный вопрос?
Альберт Львович.  Конечно.
Ника. Правда, что голубым надо родиться?
Альберт Львович. Ах, ты об этом… Конечно, правда. Не родившись, не станешь геем…    Но это шутка. Не знаю. Боюсь,  этого никто не знает.
Ника. Но, говорят, у вас была все-таки женщина?
Альберт Львович. Была, одна-единственная. К несчастью, она скоропостижно скончалась. После ее смерти я просто ошалел  от горя. Врач прописал мне  успокоительное, и я употреблял его пачками, размешивая в стаканах с водкой. Был даже момент, когда я хотел покончить с собой! Купил пистолет и трижды стрелял из него в свое разбитое сердце!
Ника. Неужели?
Альберт Львович. Да, три раза стрелялся! Холостыми, разумеется, патронами. Кому была бы польза от моей смерти, если моей возлюбленной уже не было…
Ника. Вы прямо подвижник любви, Альберт Львович! Транквилизаторы с водкой, пистолет… Нечеловеческая устремленность!
Альберт Львович. Спасибо, ты очень чуткая  девушка! На тебя, кстати, обращают внимание мужчины. Меня они осматривают после того, как налюбуются тобой. И смотрят на меня, к сожалению, с некоторым презрением. Они убеждены, что я срубил дерево не по себе и не вынесу его из леса.
Ника. Не придавайте этому значения. Мужчины завистливы и самонадеянны. Каждый из них думает: «Рядом с нею я смотрелся бы неплохо. А вот этот пожилой ее кавалер явно не на своем месте»… Я не придаю особого  значения  мужским эмоциям. Мужчина для души у меня есть. А все остальные, нужные мне мужчины, - в вашем таинственном списке.  (Поднимается.)  До свидания, Альберт Львович!
Альберт Львович.   До встречи, Ника!

Ника уходит за кулисы. Официант убирает столик  Альберта Львовича. После паузы из-за кулис появляется Виктор и направляется к столику.

Виктор.  Здравствуйте, Альберт Львович!
Альберт Львович. Привет, Виктор! Садись. Я уже заказал легкий ужин. Устрицы, омар, шотландское  виски,  кофе. Ты догадался, по какому поводу мы встречаемся? За тебя просила Анна…    Если бы не она…
Виктор (взволнованно). Альберт Львович! Я так виноват перед вами! Простите, пожалуйста!
Альберт Львович (с ехидцей). Ты был  категорически против того, чтобы Анна занималась модельным бизнесом. А сам уже пошел по этому пути! Известный манекенщик знакомится в ресторане с состоятельными женщинами и проводит с ними ночь… 
Виктор (встревожено).  Эн уже рассказала вам об этом?
Альберт Львович. А что здесь рассказывать? Я сразу догадался, что ты занимаешься такими  пустяками. Сто, двести долларов за ночь… Копейки. Не купишь бутылку хорошего виски.
Виктор. Альберт Львович! Если бы вы помогли…
Альберт Львович. Конечно, помогу, раз за тебя так просят…   Я  уже снял для тебя квартиру. Вот список тех прекрасных дам, которые могут тебя побеспокоить. (Достает из кармана и передает Виктору сложенный листок бумаги.) Завтра вернешь этот список мне. Я не хочу, чтобы кого-то из этих милых женщин шантажировали…   Кстати, ключи от твоей новой квартиры у Эн. Она вызвалась передать их тебе. Вот ее новый  адрес. (Передает Виктору визитку Анны.)

Виктор вскакивает, удивленно смотрит на Альберта Львовича.

Виктор. Она уже… работает  у вас?
Альберт Львович. Ну, сейчас еще не работает. Ждет тебя. А дня через два приступит к своим новым обязанностям.
Виктор.  Обязанностям женщины легкого поведения!
Альберт Львович. Женщины легкого, но хорошо оплачиваемого поведения!
Виктор. Но я и теперь категорически  против!
Альберт Львович. Она, наверно, забыла об этом. (Повторяет интонацию Виктора.) «Категорически против…»   Ты ее муж?
Виктор. Пока нет.
Альберт Львович. Просто любовник. И уже категорически против… Что у вас дальше будет? Сам ты хочешь работать у меня, а ей что? Сидеть дома и готовить тебе обеды?  Боюсь,   такая роль ее  не устроит. Но лучше, если ты поговоришь об этом с нею… Садись, в ресторане не принято ужинать стоя. Может, у тебя есть какие-то вопросы ко мне?

Хмурый Виктор садится, наливает себе виски, выпивает.

Виктор.  Вот вы говорили, что я  мало зарабатываю…
Альберт Львович. Конечно, мало. Ты молодой, энергичный, по  мужскому симпатичный. При таких  данных можно рассчитывать на гораздо большее. Никакой твердой таксы у тебя, разумеется, не будет. У нас, к счастью, не Америка. Там даже миллиардер платит девушке по вызову стандартные двести долларов и ни цента больше. У нас совсем другая психология. Ты будешь иметь дело с самыми богатыми женщинами. Деньги даются им легко, и они так же легко расстаются с ними. Если женщина уважает себя, она не оставит утром на твоем столике меньше тысячи долларов. А то, что она заплатит мне, тебя не касается.
Виктор. Само собой.
Альберт Львович. Хочу посоветоваться с тобой. Ты недавно прекрасно сыграл роль девушки… Меня, правда, за столом жюри не было, когда ты выходил  на сцену…  Теперь вошли в моду трансвеститы. Они переодеваются женщинами и ведут себя, как женщины. Есть мужчины, которым приятно прогуляться по улице или прийти в ресторан с красиво одетой женщиной, которая на самом деле является мужиком. Нет, я вижу, ты не способен этого оценить…
Виктор. Не способен.
Альберт Львович. Я тоже. Но есть люди, которые смотрят на вещи шире, чем мы с тобой. И  если у них тугой карман, почему   бы не согласиться с их точкой зрения?! В нашем деле кто богат, тот и прав. А кто богаче, тот еще правее!
Виктор. Альберт Львович, я не готов пока к такой роли. А вдруг приставать начнет?
Альберт Львович. И это не исключено. Черт его знает, что   в голове у того, кто проводит вечер с трансвеститом?! Давай мы отложим такие эксперименты на будущее…
Виктор. Лучше отложить.
Альберт Львович.  Я  хочу попросить тебя. Больше огонька в работе! У большинства моих сотрудников все хорошо и все на месте. И сиси, и писи, и полагающиеся к ним задницы…   Но у многих из них не хватает одного, но очень важного качества – драйва. По-простому говоря, задора. Если, скажем, у музыканта или актера есть драйв, ему прощается все, даже грубые огрехи в исполнении. А если драйв отсутствует, все теряет  натуральность  и цвет. Остается одна старательная работа и желание услужить.
Виктор. Учту, Альберт Львович. Вообще-то я в своем  деле уже приличный мастер. Но совершенствованию нет предела…
Альберт Львович (неожиданно). А стриптиз свой брось. Стриптизер – это для дамочек среднего класса. Богатой женщине он не к лицу.
 Виктор (удивленно). И об этом Эн рассказала вам?
Альберт Львович. А какой здесь секрет? Я и сам мог догадаться об этом. Ну, давай, дорогой, действуй. Эн, наверно, уже заждалась тебя, а у меня еще несколько встреч. Если что, звони. Обнимаю.
Виктор (встает). Всего доброго, Альберт Львович. ( Уходит за кулисы.)
Альберт Львович (после паузы). Симпатичные молодые люди. Приятно иметь с ними дело. Народ кругом стрессует и депрессует, а здесь сидишь, беззаботно отдыхаешь и ведешь спокойные, интеллигентные беседы…
               
                Сцена  3

Тускнеет свет.  Исчезает ресторанный столик. Его место занимают роскошный диван, просторный журнальный столик с напитками и фруктами, два кресла, дорогой ковер. Звучит негромкая музыка.
Из-за кулис выходит Борис Григорьевич, ведущий под руку Анну. Она в вечернем платье.


Анна. Это был прекрасный вечер! Спасибо тебе, Борис… Григорьевич!  (Сбрасывает туфли и садится с ногами на диван.)  Но ты ужасный транжира! Я пошутила, когда сказала, что моя мечта – розовое шампанское из Калифорнии…
Борис Григорьевич (наливая Анне  вино, а себе виски). Какая же это мечта? Это суровая реальность нашей жизни. Оно было в меню,  и я его заказал…  Твое настроение меня радует. Понимаю тебя, дорогая Эн. Всегда приятно вернуться к простым радостям алкоголизма и секса! (Передает Анне бокал с вином, садится рядом с нею.) Понимаешь, мне уже сорок. Я стою на прочных рельсах и могу свободно катиться. Куда? Не знаю, мне все равно. Но тебе всего двадцать. Ты в самом начале жизни и тебе нужно верить в свою звезду!
Анна. Где моя звезда? Не знаю… Мне сейчас трудно. Я пошла тяжелым путем. Однако другой дороги я не вижу. Хотелось бы учиться, но я из бедной, почти нищей семьи, меня некому содержать…
Борис Григорьевич. Ну, ну, не расстраивайся! (Целует Анну в висок.)  Ты уже нашла выход. Быть может, в твоем положении он лучший…   Между нами говоря, я сам начинал самостоятельную жизнь в гораздо более суровых условиях. К двадцати годам я уже дважды был под судом…
Анна (удивленно). А чем ты… занимался?
Борис Григорьевич. Фарцевал. Тебе это, пожалуй, непонятно… Менял рубли на доллары, продавал их за рубли. Опять покупал доллары…   Не только доллары. Валюту обычно покупал у проституток, обслуживавших иностранцев. Или у их сутенеров. Это были люди, связанные с органами. Так что поддержка имелась. Но случались  и проколы… Тогда за подобные дела было вплоть до расстрела… Иногда сутенеры, продавая мне валюту, говорили в шутку: «Маэстро Растрелли, не пора ли на концерт?».
Анна. Ты, оказывается, хорошо изучил проституток?
Борис Григорьевич. Этого у меня не отнимешь!
Анна. Спал с ними, со всеми?
Борис Григорьевич.  Шутишь! Если и случалось, то с единицами. Это же были валютные проститутки! Элита наших доблестных органов. Мне голову могли оторвать! Без всякого следствия и суда…
Анна. Сейчас наверстываешь упущенное?
Борис Григорьевич. Глупости.
Анна. У тебя ясная голова. Скажи, что мне дальше делать?
Борис Григорьевич (целует Анну). Я прожил бестолковую, бездарную жизнь. Как я могу что-нибудь советовать? Какой из меня учитель жизни?
Анна. Ты хочешь, чтобы я давала тебе советы?
Борис Григорьевич (смеется). Нет, конечно…  Насколько я могу судить, ты относишься к женщинам с высокой степенью самостоятельности и свободы. Тебе многого удалось бы достичь, если бы были хорошие начальные условия. Но ты вступаешь в жизнь без всякой поддержки и можешь рассчитывать только на себя…  Твоя красота, твое тело – пока что единственный стоящий товар, который ты можешь предложить окружающим. Ты  заложница и жертва своих собственных достоинств, точно так же, как  большой спортсмен – заложник своего дарования. В наших условиях красота – это или случайный принц, или платный секс. Поиски принца – занятие для мечтательниц и авантюристок. К тому же ты, как чувствуется, в кого-то влюблена. И не в наследника богатых родителей… Принц отпадает. Остается выбранная тобой профессия…
Анна. Мне она не нравится.
Борис Григорьевич. Она вообще мало кому нравится! Даже тем, кто ею пользуется. Но она есть, и она нужна, что бы ни говорили нам моралисты, в речах которых есть все, кроме секса… (Наливает себе виски, а Анне вина.) За путан, чтобы судьба дала им счастье!
Анна  (полушепотом). За них! Пусть будут счастливы!
Борис Григорьевич. Ты хотела бы учиться. Боюсь, это не скоро получится. Красота – скоропортящийся товар. Его нужно реализовать немедленно. На Западе путаны работают до пятидесяти лет, и на них есть спрос. Балерина выходит на пенсию в тридцать пять лет, а наша путана оставляет свою профессию еще раньше. У нас предрассудок – путана должна быть молодой. Если ей за тридцать – это уже не совсем то. После сорока – почти перестают платить. Я советую представить, что ты спортсменка. Тогда тебе легче будет привыкнуть к  новому темпу своей жизни. Спортом активно занимаются в двадцать лет, а в тридцать обычно уже завершают спортивную карьеру. Выкинь  из головы все старые идеи и мечтания и начни красивую и свободную новую жизнь!
Анна. Пожалуй, ты прав…   Во мне много незаконченности и неопределенности. Спасибо тебе за советы!
Борис Григорьевич.  Не стоит. Я, кстати, не хочу казаться все понимающим умником. Я не профессор философии, чтобы смотреть на окружающий нас хаос проницательным и понимающим взглядом…
Анна. Я устроила тебе вечер вопросов и ответов. Извини. Мы встретились совсем для другого! Я приму душ!  (Встает с дивана, одним движением сбрасывает  платье. Борис Григорьевич обнимает ее, и они несколько секунд стоят обнявшись.) Я не буду больше задавать вопросов ни тебе, ни себе. Плыть по течению легче, чем грести против него. На все мои вопросы ответит время. Сама я ничего не придумаю. (Уходит полуобнаженной за кулисы.)
               
                Сцена  4

Почти гаснет свет, играет музыка.  Комната Анны, на журнальном столике шампанское и бутерброды. Свет усиливается, из-за кулис появляются Ника и Андрей. Анна поднимает с дивана и идет к ним навстречу.

Ника. Эн, дорогая!  (Бросается Анне на шею, целует ее.)  А это мой Андрей!
Андрей (целуя руку Анне). Приятно познакомиться.
Анна. Мне тоже. Присаживайтесь. (Ника и Андрей садятся на диван, Анна на кресло.)  Вот-вот должен появится Виктор. Он всю ночь работал…
Андрей  (с иронией). Выступал в клубе «Гей славяне»?
Анна. Нет, по-моему, он был в новом клубе «Тринадцать»…
Андрей. Тоже неплохо. Там все модно, ярко, феерично… Дорого, но для «клубящейся», как говорят, Москвы не вполне стильно. Смешаны голубые, розовые и чистые натуралы. Последние там почему-то в большинстве… Наверно потому, что в нашем обществе   натуралов  пока довольно много…

Из-за кулис появляется Виктор. Он целует поднявшуюся ему навстречу Анну, передает ей цветы и пакет. Анна ставит цветы в вазу на журнальном столике, достает из пакета бутылку шампанского и коробку конфет и тоже размещает их на столике.

Виктор. Здравствуйте, рад вас видеть. Нику я знаю по конкурсу, она меня переиграла…
Андрей (встает, подает руку Виктору).  Андрей, друг Ники.
Виктор. Виктор, или просто Вик.
Анна. Андрей, открой, пожалуйста, шампанское! А ты, Вик, садись!

(Усаживает Виктора в кресло,  что-то шепчет ему на ухо,  потом садится на свое место.)

Андрей (разливает по бокалам шампанское и разносит бокалы). Первый тост произнесет, наверно, хозяйка?
Ника (вмешиваясь). Нет, давайте я скажу!  Мой Андрей – уже опытный человек. А мы, трое, только начинаем новую жизнь. Я предлагаю старый, знакомый всем нам с детства тост. Моряки  первым делом пьют за тех,  кто  в море. А мы выпьем за тех, кто в первый раз в первый класс!

Все выпивают. Андрей принимает пустые бокалы и ставит их на столик.

Андрей. Господа неофиты! Давайте условимся не говорить о производственных проблемах. У нас ведь не заседание правления какой-то кампании…
Ника. Если говорить только о личном, то могу сообщить:  я забеременела!
Виктор (машинально). От кого?
Анна (укоризненно). Глупее вопроса ты не мог задать! От Андрея, конечно. Женщина всегда уверена, что забеременеть она может только от любимого человека. Все другие мужчины не в счет. Они только орнамент для большой любви.
Виктор (недоуменно). Но если ты вдруг забеременеешь, так это будет точно от меня?
Анна. Совершенно верно, мой дорогой! От кого же еще, если я люблю только тебя, наш  будущий папочка!
Виктор. Неплохо…
Андрей. Какая умница наша Аня! Наверное, в школе была отличницей…
Виктор. Похоже, что так… Андрей, бывал ли ты в гей-клубе «Центральная станция»?
Андрей. Разумеется.  Очень интересно! Мечта проктолога! Полный  клуб задниц! Мужских, естественно. На больших  экранах и на стенах крутят гей-порно-видео. В середине вечера – яркое представление известного травести-театра «Гей Бродвей».
Виктор. Мне хотелось бы сходить туда. Не составишь компанию?
Андрей.  С удовольствием.
Ника.  Анечка, пусть наши мужчины отправляются в свои профориентированные сообщества! А мы с тобою посетим новый ночной клуб «Мачойя»! И пойдем туда как раз в четверг! В этот день там чисто женское, «розовое» общество. Мы выберем вечеринку с садо-мазо-представлением! И не только на сцене, но и в  зале!
Анна. А ты разве бывала там?
Ника. Пока нет. Но я была в филиале этого клуба. Не в чисто женский день. Видела удивительную свадьбу! Мне  хотелось бы  так же отпраздновать наше бракосочетание с Андреем! Молодой бизнесмен сочетался браком с юной, красивой девушкой. С нею он познакомился двумя днями раньше там же. Это была садомазо-свадьба. Все дамы – в черной коже, а их спутники – совершенно обнажены! Жених увлекается моржеванием, поэтому  группа его друзей прибыла на банкет в кадках с колотым льдом. Дарили плетки, цепи, ремни, чтобы молодоженам не было скучно в их первую  брачную ночь…
Виктор. Они что, всю ночь потом пороли ремнями друг друга? И так веселились?
Ника. Не знаю! Я возле их брачного ложа не стояла и за ноги их не держала! На свадьбе они вели себя как обычные влюбленные. Может, оставшись наедине, раскрепостились и оттянулись по полной садомазо-программе. Не дарили никаких букетов! Из цветов были исключительно кактусы.
Виктор. Интересно… (Неожиданно восклицает.) Не свадьба, а черт знает что! Я не хочу прибыть на свою свадьбу в кадке со льдом! И голым не хочу сидеть за свадебным столом!
Анна (смеется). Успокойся! Я ведь была бы одета! В обтягивающую тело черную кожу! Для грудей и прочего были бы, конечно, отверстия… Выбранные места для общения с друзьями… Но все остальное было бы наглухо закрыто!
Виктор. А что остальное? Руки до локтей и ноги ниже колен?
Анна. Какой провинциал! Вы посмотрите на него! Он вчера приехал на санях из деревни под Урюпинском.  В тулупе, что ли, за свадебным столом преть?!  И где  равенство мужчин и женщин? Ты сидишь рядом со мною совершенно голый. А я не могу даже свою грудь гостям показать?!
Виктор. Мне не смешно! Никакой «Мачойи»! Никаких публичных  раздеваний!
Андрей. Друзья, успокойтесь! Это же не сегодня будет! Когда  соберетесь на свадьбу, тогда и поспорите! Подождите меня минутку, я кое-что принес!

Андрей встает и идет за кулисы.  Виктор и Анна демонстративно отворачиваются друг от друга. Ника делает вид, что она ни при чем. Через короткое время Андрей возвращается. В одной руке  он несет  бутылку виски, в другой – гитару в чехле.

Андрей. Что, друзья, вдруг приуныли? Чем бы мне вас развеселить? Может, показать вам моего Железного Феликса? Уверяю вас, эта штука будет посильнее Фауста  Гете!
Ника. Покажи… Хотя мне ты уже показывал… Это было  впечатляющее зрелище. Пятый месяц помнится…
Андрей. Хорошо, забудем про Железного Феликса. Он любит подниматься на трибуну по ночам, а днем он большей частью спит. Но поманите его нежным женским пальчиком и…  это будет лом! А против мужского лома у женщины нет приема! Но оставим эту тему… Сейчас лучше немного виски…
 
(Все выпивают. Андрей достает из чехла гитару, недолго настраивает ее.)

Виктор (задумчиво). Для мужчины – гитара, для юной девушки – лучше всего виолончель…  Поездка в утреннем метро с виолончелью – лучший вид культурного отдыха! Особенно для девушки, проведшей ночь в женском клубе, сидя в кадке со льдом!
Андрей (поднимает руку, прося тишины, и начинает петь):

Как ейный хахель
И евонная любовница
Любили трахаться,
А после ссориться…

Евонная жена
Была всем тем раздражена,
А ейный муж
Почти совсем не кушал груш…

                Так жизнь текла
И так нас всех качала…
Всех поровну тра-та,
И это утешало…

Все вежливо хлопают Андрею.

Ника. Спасибо, Андрюша! Но теперь спой нам что-нибудь о любви! О большой и чистой любви!
Андрей. Большой и чистой, как слон в зоопарке?  Такая любовь – редкость. Когда она вдруг приходит, человеку не смешно. Он чувствует себя потерянным, несвободным, растворенным в ком-то другом. Любовь – это почти всегда трагедия. Давайте, я лучше спою шутливую песенку о самом себе. Ника часто ругает меня.  Пусть она почувствует, что я сам  не в восторге от себя. (После нескольких переборов начинает петь.)

Схвати меня за яйца,
Чтоб больше не смеялся,
Не корчил бы паяца,
Над всем не измывался!

Ударь меня по роже,
Ногою можно тоже,
Чтоб всю перекорежить
И душу растревожить!

Я такой плохой,
Не дружи со мной,
Не ходи за мной,
Стань ко мне спиной!

Но и ты  засранка,
Мухомор-поганка!
Рядом ляг со мной,
Не стои спиной…

Ника. Это не  любовь и не самокритика, а не поймешь что! Кто эта мухомор-поганка?
Андрей. Только не ты! Это – собирательный образ всех тех женщин, которые мне не нравились, но с которыми я все-таки…
Ника.  Но с которыми ты все же спишь?

Андрей, улыбаясь, пожимает плечами, отставляет гитару в сторону и встает.

Андрей. Хватит веселиться, пора и о делах подумать. Мне нужно позвонить Альберту Львовичу. Он обещал мне новую, интересную работу. Чтобы не мешать вам, я отойду в сторону (отходит к краю сцены, достает мобильник, звонит, говоря чуть слышно).

Виктор встает, разливает виски и передает бокалы девушкам.

Виктор. Я предлагаю тост в духе Андрея. Чтобы елось и пилось, и хотелось и моглось! Чего проще! (Выпивает, жует бутерброд.) Немного же человеку надо! Выпил шотландского виски, закусил бутербродом с русской черной икрой и уже думается: «И жизнь хороша, и жить хорошо!»
Ника. Жить хорошо, а хорошо жить – еще лучше!
Анна. Я не узнаю тебя, Вик. Все у тебя стало как-то очень просто… Ты, дорогой мой, забываешь, что деньги чаще портят человека, чем улучшают его.
Виктор. Но могу я хоть короткое время пожить в свое  удовольствие? Мне двадцать пять, а я еще толком не жил! Только боролся за  существование! Наконец у меня появились деньги, а я, оказывается, не должен ими пользоваться… Выбрасывать их в мусоропровод, что ли?
Анна. Речь не об этом. Поэт Уолт Уитмен сказал: «Для полного счастья достаточно жить и дышать».
Виктор. Так и говорил? Чудак какой-то…
Анна. Так и говорил! Человек должен жить так же просто, как растет трава.
Виктор. Любопытная мысль. Лет через пять я ее вспомню.
Ника. Незачем даже брать ее в голову! У человека есть желания! Много разных желаний! Их надо удовлетворять!
Виктор (Анне). Вот видишь!
Ника.  Я расскажу вам случай из своей жизни… Нет, из жизни моей хорошей знакомой…
Виктор. Она была красивая?
Ника.  Еще бы! Не какой-нибудь сорняк с растопыренными лапами!
Анна. Ты, Вик,  рассказы о некрасивых девушках, как будто,  не любишь? А ведь у тебя есть теперь две страшненьких девушки… Да, две некрасивых девушки… преклонных лет!
Виктор. Откуда тебе это известно? Ты ошибаешься!
Анна. Хотелось бы ошибаться! Но  давай дадим  человеку возможность рассказать свою историю!
Ника. Так вот, моя знакомая целый день лежала на диване и читала «Фауста» Гете. Его как раз упоминал Андрей…

Андрей выходит из-за кулис, останавливается и с улыбкой слушает рассказ Ники.

Ника. Читала, читала, и вдруг ей захотелось… Нет, не Фауста! И, представьте себе, даже не Гете! Захотелось обычного здорового негра! Очень черного негра!
Андрей.  Таким девушкам вредно читать серьезные книги.
Ника. Не перебивай! Поехала она на  Тверскую. Нет там негров! Липнут, конечно, но все белые. Отправилась на  Юго-Запад, туда, где дружба народов. Походила около университета, потом углубилась в лесочек за общежитиями. Стал накрапывать дождик. Под кустами были уже пары… 
И вдруг из-за деревьев выныривает негр. Такой  черный, что лица не видно, тем более начинало темнеть. Направляется к ней, говорит: «Не хотите ли, девушка, пойти в ресторан? Вон за теми кустиками!».  Только зашли за кустики, он стал хватать ее за разные места. Оттолкнула его, кое-что сняла с себя, самый минимум. А он возьми да и повали ее на землю! Наверно,  у них в Африке так  принято. Лежит она, как дура, на мокрой земле, а снизу ее в голую попу что-то колет. Негра в темноте совсем не видно. К тому же он  тщедушный, никакого приятного давления не ощущается. Не успела она опомниться, как негр уже вскочил и штаны застегивает. Она встала, растерянная, сучки и листья с себя отряхнула. И тут негр говорит ей на прекрасном русском языке: «Пора платить, девушка… не знаю, как там вас зовут».
До этого щебетал что-то невнятное, как птица, а насчет денег очень  отчетливо  выразился. Даже прочувствованно как-то.  «Платить? – переспросила она. -  Получай!»  Как двинет его кулаком в челюсть! Он кубарем в кусты улетел. Пошуршал там секунду, а потом как даст деру! В сторону, противоположную от университета! Ну, думает она, прямо в Африку подался!
Андрей (потирая ладонью свою челюсть).  Это была не твоя знакомая, а сама ты!
Виктор. Почему?
Ника (Андрею). Откуда тебе знать, темнота подмосковная? Негры – это же не грибы!
Андрей. А вот представь себе, знаю! Негром, которому ты дала в челюсть, был я!
Анна. Как ты?
Виктор. Откуда ты?
Андрей  (садится на диван к Нике, потирает челюсть). Я, кто же еще! Здорово ты меня тогда звезданула! (Наклоняется, целует Нику в висок.)  В то время я только что приехал в Москву. Дома работы нет, три года сидел на одной картошке, стал, как щепка. Подался в столицу. Но, оказывается, многие москвичи тоже плачут! И я попал в их число. Жить негде, работы нет. Искал, искал себе подходящее занятие и решил: буду подрабатывать негром! После обеда намазывал лицо и кисти рук темной морилкой для дерева и отправлялся туда, где большая дружба народов. Морилка не пахнет, это вам не гуталин.  Хожу по лесочку, лепечу что-то полуиностранное. Смелые девушки обращают на меня внимание… Но потом одна негодяйка дала мне в челюсть. После этого я решил: «Не имея денег, не обещай красавице ресторан! Схлопочешь по физиономии!».

Все смотрят на Андрея изумленно. Потом Ника поднимается и целует его в лоб.
Ника.  Милый, оказывается,  мы  давно уже с тобой знакомы! Можно сказать, с детства!
Андрей (усаживает ее рядом с собой, обнимает). Там, в лесочке, было много таких, как я, подмосковных негров. Мы хотели даже организовать свой  профсоюз подмосковных чернокожих… Но это было давно. Негром я работал недолго… (Поднимается, выходит на середину сцены.) Друзья!  Сожалею, но у  меня для вас пренеприятнейшее известие! Альберт Львович исчез!
Все. Как исчез?

Все вскакивают.

Андрей. Вот так исчез! Испарился! Я позвонил ему в гостиницу, никто не отвечает. Позвонил администратору, а тот говорит: «Альберт Львович еще днем рассчитался, поблагодарил всех и уехал. Сказал, далеко поеду. Надоела Москва. Замучила ностальгия  по  родным местам».
Анна. А его имущество? Он ведь сам обставил свой номер!  И даже повесил зеркала на потолке   в спальной комнате…
Андрей. Все это он оставил директору гостиницы. Сказал: «Нельзя тащить в новую жизнь  старые привычки!».
Виктор. Ничего себе! А как же мы?
Андрей. Плохо то, что он забрал у нас с Никой все наши сбережения. Сказал, что вложит их в выгодное дело и через пару месяцев удвоит.
Анна. Вот это да! Мы с Виком тоже отдали ему все  свои деньги!
Ника. Если деньги – это плохо. Это как камень на шею перед тем, как броситься в прорубь…
Виктор.  Если бы эта прорубь была хотя бы в Москве-реке!
Анна. Ностальгия – непредсказуемая вещь. Может завести хоть в Австралию, хоть в Аргентину… Я заметила, кстати, что в последние дни Альберт Львович был напряжен…
Андрей. Наши деньги – это, в общем-то,  мелочь. Я думаю, он прихватил и кассу своей фирмы. А это – большие деньги. С ними нужно нырять глубоко! И в далеких краях! Не ближе Амазонки! Достанут – голову оторвут!
Ника. Он хитрый, его не достанут…
Виктор. А если даже  его найдут и оторвут ему голову, пользы от него  после этого будет немного…
Анна. Уму непостижимо! Альберт Львович был единственной ниточкой, связывавшей нас с миром. Через него шли все наши  контакты  с клиентами. Пройдет пара недель, и все они исчезнут! Мы не просто разорены, мы - на мели!
Андрей (встает, разливает виски). Давайте, друзья, выпьем! За что-нибудь грустное…
Виктор. За нас, что ли? Мы не грустные, мы жалкие…  Это конец нашей новой жизни! Мы ничего не успели! Не успели даже достойно отметить начало этой жизни!
Андрей (разнося бокалы). Ты прав,  дружище, но только отчасти! Из-за Альберта Львовича мы попали в ловушку, это верно. Но мы молоды, и это наш огромный шанс! В любой момент мы можем начать жизнь с чистого листа. Будет трудно, но  что делать! Труднее всех придется вот этому человеку! (Показывает на самого себя.) С каким триумфом  разворачивалась  его карьера! Негр в московском лесочке. Праздно шатающийся симпатичный юноша в ресторанах и вестибюлях дорогих отелей. Стриптизер, пользующийся  бешеной популярностью у женщин, и не только у них. И, наконец, профессионал экстра-класса, имеющий дело со сливками общества. И вот теперь – с вершины и вниз. Головой о землю!..  Но я предлагаю выпить  не за  кого-то из нас, а  за светлой памяти Альберта Львовича! Уверен,  коллеги по бизнесу быстро его отыщут. И отправят его в тот прекрасный мир, где нет проклятой ностальгии. И нет пагубной страсти к деньгам. К чужим деньгам! У кого сейчас совсем гадко на душе, так это, я думаю, у нашего бывшего шефа. Вспомним его добрым словом!

Все выпивают, не чокаясь.  Анна  встает со своего кресла, садится на колени к Виктору.

Анна. Не переживай, Вик! Мы обязательно что-то придумаем. Андрей прав, молодость – наше основное богатство. И единственное,  к тому же.
Виктор. Опять идти на конкурс красоты? Теперь мы знаем, чем кончаются такие конкурсы! В первый раз нам повезло. Мы оказались на  вершине…  на пике… модельного бизнеса. А следующий конкурс может привести нас  в паршивый массажный салон…  или в  вонючую сауну…

На журнальном столике Анны звонит мобильник. Она берет его, отходит в сторону и слушает.

Андрей. Междугородний. Или прямо с того света… Но продолжу  рассуждение о будущем.  Я,  наверно, вернусь в свою родную деревню. Начну новое восхождение наверх, к деньгам и славе. Буду работать скотником, потом меня повысят   до бригадира… Ника станет трудиться бок о бок со мной дояркой. Ее  со временем тоже продвинут…  И   постепенно мы  дорастем до  тех  вершин модельного бизнеса, на которых   недавно  были…
Ника. Красиво ты говоришь, Андрей! Стану  дояркой  и буду кормить моего дорогого бычка своей грудью!
Андрей. Спасибо, дорогая. Будем вместе трудиться и продвигаться вверх. Но уже без ненадежного, подверженного приступам ностальгии Альберта Львовича.
Анна (встревоженно). Звонили из Курска, прямо из кабинета начальника вокзала! Вы представляете, Альберт Львович приехал в Курск навестить своего родственника, да так разволновался при встрече, что прямо на перроне, в объятиях родственника взял и умер! В кармане Альберта Львовича нашли номер моего мобильника…

Минута общего молчания.

Андрей. Вот это да!  (Задумывается.) Нет…  Как говорил знаменитый режиссер Станиславский: «Не верю!».  Смерть в объятиях родственника, вдруг объявившегося в Курске,  –  только очередной спектакль нашего дорогого Альберта Львовича! Он сбежал с чужими деньгами, причем с деньгами своих  коллег по бизнесу. А они, замечу, очень памятливые люди. Теперь он заметает следы… Уверен, что на одном из кладбищ Курска уже есть скромная могила  Альберта Львовича. На граните сдержанная надпись: «Дорогому мужу и отцу от любящих его жены и детей». (Поднимается, ходит по комнате.) Анечка, позвони-ка  в железнодорожную справочную! Спроси, пожалуйста, какой поезд из Москвы проходил час назад через Курск.

Анна отходит в сторону с мобильником.

Виктор (Андрею). Ты хочешь узнать, по каким местам  мучает человека ностальгия?
Андрей. Совершенно верно!

Анна заканчивает разговор по телефону подходит ко всем.

Анна.  Поезд «Москва-Симферополь».  В Курске стоит четыре минуты.
Андрей. Все понятно. Уютный домик на теплом южном берегу Крыма… Гарные украинские парубки… Редкий из них доплывет до середины Днепра, но ночью они работают как отбойные молотки. И берут недорого. Потому что небогаты, да и самим им это дело нравится…
Виктор. Невероятно! Но похоже на правду…
Андрей. Давай, Ника, на минутку присядем! (Обнимает Нику, садится рядом с нею на диван.) Хороши же мы! Есть на что полюбоваться! Десять минут назад были  на пике своей карьеры и славы, а сейчас мы ничто!.. Однако   пора домой. Такой удар ниже пояса, трудно выдержать. Такой стресс!  Альберт Львович не выдержал встречи с родственником и скончался прямо в его объятиях. А мы можем не выдержать такой неожиданной разлуки с нашим Альбертом Львовичем…
Виктор. Выпьем на дорогу?
Андрей. Конечно! Но виски уже хватит!  Завтра нам всем нужно будет взяться за голову и тяжело думать. Строить новые планы… Давай, Вик, шампанское! Выпьем, как говорили у нас в деревне, за счастливый, в кавычках, конечно,   конец!
Виктор разливает шампанское, подает всем бокалы. Все выпивают. Андрей и Ника встают, он обнимает ее за талию. Анна и Виктор замирают в поцелуе.
Андрей. До новых встреч! (Уводит Нику за кулисы.)
Анна и Виктор поднимают  руки на прощанье, потом,  наконец,   отрываются друг от друга.
Анна.  Что мы вдруг приуныли?  Черт с ним, с этим Альбертом Львовичем! Проживем как-нибудь и без него. Скажи мне лучше, Вик,  правда ли, что если стараться, то счастливый конец все-таки приходит? Может он и нас посетит сегодня? Хотя бы разочек?
Виктор (улыбаясь). Ты, Эн, как всегда, права. Обойдемся  и без этого проходимца. Он втянул нас в грязь. Но теперь мы на чистой, открытой дороге. Будем двигаться вперед. А что касается счастливого конца, то, уверяю тебя, он посетит нас трижды еще до полуночи! А что будет потом, страшно даже представить!
Анна. Мне уже страшно!
               
                Занавес закрывается.


                СКРОМНОСТЬ  И  ОБАЯНИЕ

                Комедия  в двух действиях
               
               
                Действующие лица:
               
                Наташа – молодая художница,
Сергей – ее друг,
Вика – подруга Наташи,
Андрей – друг Вики,
Михаил Борисович – богатый бизнесмен,
Аркадий Львович – активный предприниматель,
Владимир Петрович – мужчина на закате своей сексуальной      
                карьеры,
Василий Иванович – сибирский предприниматель-оригинал.

               







                ДЕЙСТВИЕ  ПЕРВОЕ
               
                Сцена первая

Просторная гостиная,  диван,  журнальный столик с напитками и фруктами, два кресла,  ковер. На стенах развешено шесть-восемь картин. Звучит негромкая музыка. Из-за кулис выходит Михаил Борисович, ведущий под руку Наташу.

Наташа. Это был прекрасный вечер! Спасибо тебе, Михаил… Борисович!  (Сбрасывает туфли и садится с ногами на диван, Борис Борисович снимает пиджак, кладет его на кресло и тоже садится на диван.)  Но в ресторане ты оказался  большим транжирой!
 Михаил Борисович (наливает Наташе  вино, а себе виски, садится рядом с нею). Ты имеешь в виду розовое шампанское из Калифорнии? Это суровая реальность нашей жизни. Оно было в меню,  и я его заказал… 
Наташа. А две коробки шампанского «Кристалл», которые принесли посыльные? Мы выпьем от силы две бутылки…
Михаил Борисович. А, это… У тебя  бывают гости…
Наташа. Я  не пою их лучшим американским шампанским!
Михаил Борисович. А теперь будешь!
Наташа. Спасибо тебе! (наклоняется к нему и целует его в щеку).
Михаил Борисович. Твое настроение меня радует. Понимаю тебя, дорогая Наташенька. Всегда приятно вернуться к простым радостям алкоголизма и…, если это случается,  секса! (Передает Наташе бокал с вином, встает, не спеша осматривает  рассматривает висящие картины). Это все твои работы? Мне они нравятся, очень нравятся. Я не художественный критик, но могу сказать: свежо, современно, оригинально… Хотя в некоторых чувствуется влияние экспрессионистов и сюрреализма…
Наташа. Я ведь начинающая художница… Ищу собственный стиль…
Михаил Борисович. Уверен, со   временем ты его найдешь. Но и сейчас уже очень неплохо. Особенно великолепны вот эти две картины! (Указывает на   картины.) Они в духе…
Наташа. Фрэнсиса Бэкона, современного английского художника.
Михаил Борисович. Да, да… Смотришь на его картину и  становится страшно, но непонятно почему…  Твой приятель-художник, у которого я взял твой телефон, сказал, что ты намерена продать некоторые   свои работы…
Наташа. Некоторые, а, возможно, и все. Или почти все. У меня финансовые проблемы…
Михаил Борисович. Я готов  купить твои картины… Если не возражаешь, то сразу все.
Наташа. Все сразу? У тебя есть, где их развесить?
Михаил Борисович. Разумеется. И у меня есть деньги, чтобы за них заплатить…
Наташа. А если я запрошу дорого?
Михаил Борисович. Не надо запрашивать, я сам скажу. (Подходит к ней, наклоняется и что-то шепчет ей на ухо.)
Наташа. Ты что? Это очень много! Я ведь  не Левитан и не Кустодиев!
Михаил Борисович. Как раз то, что нужно. За картинами я пришлю на днях. А деньги, пожалуйста… (достает из бокового кармана пиджака пачку банкнот).
Наташа (порывисто встает, подбегает к Михаилу Борисовичу, обнимает его и целует  сначала в щеку, а потом в губы). Мишенька, дорогой, ты прямо меценат! Я так благодарна тебе! Ты спас не только меня, но и моего приятеля, который рекомендовал меня тебе…(берет деньги, кладет их на журнальный столик, садится на диван; рядом садится Михаил Борисович).
Михаил Борисович. Пустяки! У тебя  будет еще много случаев, чтобы выразить свою благодарность!
Наташа. Так много денег у меня никогда не было.
Михаил Борисович. Что же, можешь считать, что ты вступила в период первоначального накопления капитала. Дикий капитализм… Его талантливо описал бородатый и нищий Маркс. В перерывах между  посещениями ломбардов, куда он относил столовое серебро своей жены, урожденной баронессы. Как говорится, читайте «Капитал» и вы никогда не станете капиталистом!
Наташа. «Капитал» я буду читать,  только когда разбогатею. Пусть судьба даст мне сдержанность и скромность, но не прямо сейчас!
Михаил Борисович (встает, начинает прохаживаться с бокалом в руке). Мы  с тобой о многом уже успели поговорить, но я не спросил, каких мужчин ты любишь?
Наташа (на минуту задумавшись). Я люблю… сильных мужчин…   Нет, не то… Страстных! Независимо от  того, в чем заключается их страсть…
Михаил Борисович. Чем-то  увлеченных?
Наташа. Нет, именно страстных! Коллекционер увлечен собиранием марок или этикеток  от  спичечных коробков…  Но даже собственная  жена любит его, наверно, не за это…
Михаил Борисович. Тогда выпьем за  очень страстных мужчин! Пусть в твоей жизни их будет как можно больше!
Наташа  (удивленно смотрит на него). Ну, если ты так считаешь, пусть будет так! (Выпивает.)
Михаил Борисович.  Ты сразу понравилась мне, как только я увидел тебя. И я сказал себе: «Я  буду первым!»
Наташа (удивленно). Миша! У меня были мужчины…
 Михаил Борисович. Первым не в этом смысле! Первым в твоей новой жизни. Хотя я, скорее всего, человек не из твоей оперы…
Наташа.  Почему? Ты ошибаешься… Я   сама не знаю свой оперы! Кстати, ты женат? У тебя обручальное кольцо…
Михаил Борисович. Формально я в браке, а реально… Моя жена где-то во Франции, давно уже ее не видел. Живу по какому-то странному принципу: я на свою жену не сетую, сам с нею не живу, но всем другим советую! Я одинок, как отрезанное ухо Ван Гога…
Наташа. Не шути так…
Михаил Борисович.  В жизни мне не хватает напряжения и страсти. В основе страстности лежит вера, глубокая, можно сказать, инстинктивная вера. Вера в то, что в трудную минуту явится тот, в кого мы крепко веруем. Как раз благодаря вере буддисту является Будда, а не кто-то другой. К христианину приходит Иисус Христос, мусульманину являет себя Пророк… Тому, у кого нет религиозной веры, может встретиться отец или мать,  или незнакомая женщина, готовая разделить с ним   невзгоды…  К сожалению, ко мне никто не придет. На  дне моей души нет фундамента веры. Я не верю в человека, он далеко не так совершенен и прекрасен, как его обычно рисуют. Не верю в самого себя…
Наташа. Ты очень привлекателен! Как герой американского кино… (с иронией).
Михаил Борисович.  Худшего оскорбления ты не могла придумать! Я хочу быть самим собой и ни на кого не походить.
Наташа. Но ты должен верить в свою деятельность! Ты ведь бизнесмен! Твоя задача, как принято считать, непрерывно приумножать капитал…
Михаил Борисович. В это я тем более не верю. Если у человека есть несколько миллионов, он обеспечил себе независимость от переменчивых обстоятельств жизни. Зачем ему удваивать и тем более удесятерять свое состояние?
Наташа. Я думаю так же. Зачем этот бесконечный круговорот денег, когда на заработанные миллионы нагромождаются все новые и новые миллионы? Но я – обычный человек, у меня нет психологии бизнесмена…
    Михаил Борисович. Приятно, что наши мысли совпадают. Хорошо бы прожить жизнь под лозунгом: «Нет денег – и не надо!»…
   Наташа. Богатому человеку иногда полезно помечтать и о таких вещах…
    Михаил Борисович. Приятно, что наши мысли совпадают. Деньги не могут быть самоцелью. Нужна другая цель… Большинство людей  гоняется за внешней стороной тьмы вещей и никогда не обращаются к их сокровенному началу. Это как бы пытаться убежать от эха, издавая звуки, или захотеть умчаться от собственной тени. Разве это не печально?
Наташа. Очень печально.
Михаил Борисович. Но здесь есть одна тонкость. Мне уже сорок. Я стою на прочных рельсах и могу свободно катиться. Куда? Не знаю, мне все равно. Но тебе всего двадцать с небольшим. Ты в самом начале жизни и тебе нужно верить в свою звезду! И нужно помнить, что мы меняемся раньше, чем замечаем перемены, которые  делают нас неузнаваемыми, даже для самих себя.
Наташа. Где моя звезда? Не знаю… Мне сейчас трудно. Я пошла не самым легким  путем. Однако другой дороги я не вижу…
Михаил Борисович. Ну, ну, не расстраивайся! (Подходит к  Наташе сзади, наклоняется и целует ее  в висок.) Между нами  говоря, я сам начинал самостоятельную жизнь в гораздо более суровых условиях. К двадцати годам я уже дважды был под судом…
Наташа (удивленно). А чем ты… занимался?
Михаил Борисович. Не хочется даже вспоминать... Говоря современным языком, мелким бизнесом. Но случались  и проколы… Тогда за подобные дела было вплоть до расстрела. Иногда продавцы  валюты, говорили мне в шутку: «Маэстро Растрелли, не пора ли на концерт?».
Наташа. Ничего себе шуточки! Миша, у тебя ясная голова. Скажи, что мне дальше делать?
Михаил Борисович. Я прожил бестолковую, можно сказать бездарную жизнь. Как я могу что-нибудь советовать? Какой из меня учитель жизни?
Наташа. Ты хочешь, чтобы я давала тебе советы?
Михаил Борисович (смеется). Нет, конечно…  Насколько я могу судить, ты относишься к женщинам с высокой степенью самостоятельности и свободы. Тебе многого удалось бы достичь, если бы были хорошие начальные условия. Но ты вступаешь в жизнь без всякой поддержки и можешь рассчитывать только на себя…  Твои красота и  талант – пока что единственные стоящие вещи, которые ты можешь предложить окружающим.
Наташа. Пока что красота, если она  и есть, мне ничего не дает…
Михаил Борисович.  Красота – это страшная  сила, но учти, что часто она наводит на мужчину страх.
Наташа. Я буду помнить это. А что касается таланта…
Михаил Борисович. Если слово «талант» звучит чересчур возвышенно, будем говорить об одаренности. А ты, несомненно, одаренный человек…Ты  заложница и жертва своих собственных достоинств, точно так же, как  большой спортсмен – заложник своего дарования. Спортсмену  нужно реализовать себя немедленно. Я советую тебе представить, что ты спортсменка. Тогда тебе легче будет привыкнуть к  новому темпу своей жизни. Спортом активно занимаются в двадцать лет, а в тридцать обычно уже завершают спортивную карьеру. Выкинь  из головы все старые идеи и мечтания и начни новую, энергичную, красивую и свободную  жизнь!
Наташа. Наверно, ты прав…   Во мне много незаконченности и неопределенности. Спасибо тебе за совет!
Михаил Борисович.  Не стоит. Я, кстати, не хочу казаться  умником, понимающим все на свете. Я не профессор философии, чтобы смотреть на окружающий нас хаос проницательным и понимающим взглядом…
Наташа. Я устроила тебе вечер вопросов и ответов. Извини. Я не буду больше задавать вопросов ни тебе, ни себе. Плыть по течению легче, чем грести против него… Мы встретились  для другого…  Мне очень хорошо с тобой!  Осталось только поставить точку! 

(Встает с дивана, одним движением сбрасывает  платье. Михаил Борисович обнимает ее, и они несколько секунд стоят обнявшись.)

Михаил Борисович (немного отстранившись).  Тайные помыслы всегда видны, как рыба в прозрачной воде… Когда я вижу тебя такой красивой и полуобнаженной, в моем воображении возникает Леда с распаленным лебедем, Пасифая – с быком, настигнутая козлом Антиопа...
Наташа (смеется). Профессор, говорите попроще, на языке народа! К тому же насчет козла – это уже чересчур! Хотя я понимаю,  мифология...
Михаил Борисович. Если я начну говорить на языке народа, женщинам придется покинуть эту комнату!
    Наташа. А они и покинут! Я приму душ!  (Встает с дивана, уходит за кулисы.)

Михаил Борисович ставит на столик свой бокал  и начинает  не спеша раздеваться. Неожиданно из-за кулис выбегает Наташа в новом халате.
          
         Наташа. Миша… Миша!
 Михаил Борисович (в брюках, но уже без рубашки). Что ты выскакиваешь из ванной, как Архимед с криком: «Ай,  да Пушкин! Ай, да сукин сын!»?
Наташа.  Это ты принес халат? Я и не заметила! Спасибо!
 
(Обнимает Михаила Борисовича и крепко прижимается к нему. Он обхватывает ее тело под халатом, потом отстраняет ее и запахивает халат.)

Михаил Борисович. Ты знаешь, что я придумал? Тебе нужно устроить себе праздник!
Наташа. Напиться, что ли? (Морщится.)  Я не смогу…
Михаил Борисович.  Нет, праздник начала новой жизни! Пригласи кого-то из своих  друзей, посидите, выпейте, поговорите о пустяках… Уверяю, тебе будет легче! Из всех знаков препинания ты используешь только запятую и многоточие. Запятая  – незаконченность, многоточие – неопределенность. Поставь точку! Подведи предварительный итог! Выкинь  из головы все старые идеи и мечтания и начни новую жизнь…
Наташа. Пожалуй, ты прав… (Уходит за кулисы.)

               
                Сцена 2

Почти гаснет свет, играет музыка.  Комната Наташи, на журнальном столике шампанское и бутерброды. Свет усиливается, из-за кулис появляются Вика и Андрей. Наташа  поднимается с дивана и идет к ним навстречу.

Вика. Наташенька, дорогая!  (Бросается Наташе на шею, целует ее.)  А это мой Андрей!
Андрей (целуя руку Наташе). Приятно познакомиться.
Наташа. Мне тоже. Присаживайтесь. (Вика и Андрей садятся на диван, Наташа на кресло.) 
Андрей. Мы кое-что принесли с собой.

(Передает Наташе букет цветов и бутылку виски, гитару в чехле прислоняет к стене. Наташа она ставит цветы в вазу, а бутылку на журнальный столик.)

Вика. Вот-вот должен появиться Сергей. Тебе нужно обязательно познакомиться с ним. Он, как и мы, из модельного агентства «Новые звезды». Топ-модель и все остальное… Настоящий  граф Монте-Кристо, в молодости, конечно!
Андрей (смеясь). И такой же небогатый! Но со временем, как вы понимаете…
Вика. Ты знаешь, Наташенька, мы с Андреем собираемся накопить денег и поехать в Нью-Йорк…
Наташа. А что там?
Вика.  Только там можно  по-настоящему отточить свое мастерство!  О, этот Нью-Йорк! Высшая школа эротической езды!  В этом городе даже у банковских клерков торчат, как небоскребы на Манхеттене! А платят… Страшно вообразить, сколько платят! Один мой  знакомый из Нью-Йорка сообщил мне по Интернету, что он кладет понравившейся ему девушке  десять тысяч   баксов за одну ночь! И эти деньги, уверяет он, всегда окупаются! Я выслала ему свой снимок. Очень скромный, сдержанный портрет в духе твоего любимого Рембрандта. Только лицо и гениталии. Ничего лишнего! Глаза, разумеется, открыты. Он считает, что в этом деле глаза – самое важное…
Андрей (равнодушно). Половой извращенец какой-то. Десять тысяч баксов за одни красивые глаза!..  Мы много где с Викой не были… Вот, в Нью-Йорке не были… в Париже не были… в Лондоне не были…
Вика. Если откровенно, мы нигде, кроме Москвы и Подмосковья, не были!
Андрей.  Ничего, зайка, будет и на нашей авеню праздник!
Вика. Не сомневаюсь!
Андрей (задумчиво). Ах, этот Нью-Йорк… Город, где едят гамбургеры, не снимая презервативов! Голубая мечта детства Вики! Я, признаться, не очень люблю самоуверенную и самовлюбленную Америку. Хорошую школу можно пройти и здесь. Но если моя киска хочет большого американского «вискас», почему бы не  отправиться в Нью-Йорк? 

(Из-за кулис появляется Сергей, целует поднявшуюся ему навстречу Вику, передает ей пакет. Наташе вручает цветы, она ставит их в вазу на журнальном столике. Вика  достает из пакета бутылку шампанского и коробку конфет и тоже размещает их на столике.)

Сергей. Здравствуйте, рад вас всех видеть. Вы, Наташа… Приятно познакомиться. Вика столько говорила о вас… Вы из мира искусства…
Наташа. Будем знакомы, Сережа (протягивает ему руку). А тому, что говорила Вика, не очень верьте. Она все преувеличивает.
Вика. Неправда! Ты действительно художница! Вот сколько картин!
Сергей. У вас, Наташа, такие открытые и чистые глаза!
Наташа. О вас Вика тоже многое рассказывала… О ваших увлечениях…
Вика. Неправда!
Сергей. Боюсь, что действительно неправда…
Наташа. Вы пользуетесь успехом у женщин.
Сергей. Это преувеличение…
Андрей (встает, подает руку Сергею).  Андрей, друг Вики. Ваш коллега по работе в модельном агентстве.
Сергей. Будем знакомы. Можно сразу на «ты»?
Андрей. Конечно. Профессия сближает.
Вика. Андрей, открой, пожалуйста, шампанское! А ты, Сережа, садись!

(Усаживает Сергея в кресло,  что-то шепчет ему на ухо,  потом садится на свое место.)
         
         Андрей (разливает по бокалам шампанское и разносит бокалы). Первый тост произнесет, наверно, хозяйка?
Вика (вмешиваясь). Нет, давайте я скажу!  Мой Андрей – уже опытный человек в мире моделей. А мы с Сергеем только начинаем свою новую жизнь. Я предлагаю старый, знакомый всем нам с детства тост. Моряки  первым делом пьют за тех,  кто  в море. А мы выпьем за тех, кто в первый раз в первый класс!
Андрей. Но чему учат в этом первом классе?
Вика. Это уже вопрос десятый! Учат интересным и нужным вещам!

Все выпивают. Андрей принимает пустые бокалы и ставит их на столик.

Андрей. Господа неофиты! Давайте условимся не говорить о производственных проблемах. У нас ведь не заседание правления какой-то кампании…
Вика. Если говорить только о личном, то могу сообщить:  я забеременела!
Сергей (машинально). От кого?
Наташа (укоризненно). Сережа, какие наивные вопросы вы задаете! От Андрея, конечно. Женщина всегда уверена, что забеременеть она может только от любимого человека. Все другие мужчины не в счет. Они только орнамент для большой и чистой  любви.
Сергей. Наташа, может,  после этого выговора мы тоже будем на «ты»?
Наташа. Конечно, тогда мне легче будет вас… тебя учить.
Андрей. Какая умница наша Наташенька! Наверное, в школе была отличницей…
Сергей (поднимается, берет со столика бутылку виски, рассматривает ее). «Джонни Уокер»…
Наташа. Прекрасное шотландское виски. С легким ароматом сгоревшего торфа…
Сергей. Наташа,  ты, оказывается,  специалист не только в живописи…
Андрей. Я родился и вырос в деревне на юге Московской области. Там постоянно горели торфяные болота. С тех пор я и полюбил шотландское виски.   Но некоторым нравится ирландское виски. У него  острый   привкус ячменя. Большинство женщин предпочитает американское виски. В нем нотки хереса, кукурузы или пшеницы. У американцев и в этом деле нет чистых линий. (Сергей разливает  по бокалам виски, разносит всем.)  Мы произнесли первый тост за то, что двоих из нас только что приняли в модельное агентство. Давайте теперь выпьем за то, чтобы все – включая и живописцев -  шли теперь на «ура»!

(Все выпивают. Андрей достает из чехла гитару, недолго настраивает ее.)

Сергей (задумчиво). Для мужчины – гитара, для юной девушки, связанной  с искусством,  – лучше всего виолончель…  Поездка в утреннем метро с виолончелью – лучший вид культурного отдыха!
Наташа. Это – ирония, Сережа?
Сергей. Нет, нет, это комплимент.
Вика. Он завидует тебе, Наташа. Ты – художница…
Наташа. Ну и что из этого?
Андрей (поднимает руку, прося тишины, и начинает петь).

Уж зима катит в глаза,
И стрекозка плачет…
Что же, блин, теперь сказать?
Я хочу иначе!

Чтобы молодость вернулась,
Чтобы елось и пилось,
Чтоб весна всегда тянулась,
И хотелось и моглось!

И еще чтоб  много «чтоб»…
Дас ист фантазиш? О, йес!
Морщу в напрасных  раздумиях  лоб…
Пся крев, не бывает чудес…

Все вежливо хлопают Андрею.

Вика. Спасибо, Андрюша! Но теперь спой нам что-нибудь о любви!
Андрей. Большой и чистой, как слон в зоопарке?  Такая любовь – редкость. Когда она вдруг приходит, человеку не смешно. Он чувствует себя потерянным, несвободным, растворенным в ком-то другом. Любовь – это почти всегда трагедия…
Наташа. Андрей, вот ты вырос в деревне…
Андрей. Там и вырос… Хотя деревня – это, скорее, миф. Так  сказать, мечта о первобытной простоте нравов. Была ли на самом деле эта знаменитая деревня, в которой я провел свою раннюю молодость, пока большие дела не призвали меня в столицу,  этого теперь никто не знает.
Наташа. В этой твоей полумифической  деревне пели что-нибудь оригинальное,  местное?
Андрей. Кондовое, что ли?  Конечно, пели и теперь поют. Как выпьют, так и поют. И когда не выпьют, тоже поют. Но чтобы не выпить – это с ними редко случается. Что в деревне еще делать, как не пить! Это же не город, где проблем выше головы!
Наташа. И ты в деревне что-то пел?
Андрей. Еще как пел! Обо мне говорили:  «Наш местный Кукурузо!».
Наташа. Спой нам что-нибудь из своего старого, деревенского репертуара!
Андрей. С удовольствием. Лучше всего о любви! Тем более   что Вика об этом просит…  Светлая, почти ничем не замутненная сельская любовь…

(Встает, притопывает,  неожиданно свистит и  визгливым голосом  поет.)

Ах, ах, ах! Полюбила тракториста,
Как-то раз ему дала.
Целый месяц сиськи мыла
И соляркою ссала!  Эх, эх, эх!

Наташа. Спасибо, Андрюша, больше не надо!
Андрей. Хватит веселиться, пора и о делах подумать. Мне нужно позвонить Аркадию Львовичу. Он обещал мне новую, интересную работу. Чтобы не мешать вам, я на минуту отойду. (Отходит в сторону и звонит по мобильнику.)
Наташа. А кто такой Аркадий Львович?
Вика (заговорщически). Руководитель нашего модельного агентства! Верховный жрец! Ты должна с ним познакомиться. Он очень многое может!
Наташа. Дай ему мой телефон, и мы познакомимся.
Вика. Он тебе обязательно позвонит. Удивительно одаренный человек.  И главное – может все!
Наташа. Все – это уже слишком!
Вика. Все - не в твоем смысле. У него другая ориентация. Женщина для него – только орудие труда.
Сергей встает, разливает виски и передает бокалы девушкам.
Сергей. Я предлагаю тост в духе Андрея. Чтобы елось и пилось, и хотелось и моглось!  (Выпивает, жует бутерброд.) Чего проще!  Человеку немного  надо! Выпил шотландского виски, закусил бутербродом с русской черной икрой и уже думается: «И жизнь хороша, и жить хорошо!»
Наташа. Ты какой-то странный, Сережа. Все у тебя   очень просто…
Сергей. Могу я хоть короткое время пожить в свое  удовольствие? Мне двадцать пять, а я еще толком не жил! Боролся за  существование, и только!
Наташа. Речь не об этом. Американский поэт Уолт Уитмен сказал: «Для полного счастья достаточно жить и дышать».
Сергей. Так и говорил? Чудак какой-то…
Наташа. Так и говорил! Человек должен жить так же просто, как растет трава.
Сергей. Любопытная мысль. Лет через десять я ее вспомню…
Вика. Незачем даже брать ее в голову! У человека есть желания! Много разных желаний! Их надо удовлетворять! И желательно немедленно.
Сергей (Наташе). Вот видишь!
Андрей (выходит на сцену). К сожалению, нам, друзья, пора. Зря я звонил Аркадию Львовичу. Оказалось,  работа в ночную смену. Настала минута прощанья…
Сергей. Выпьем на дорогу?
Андрей. Конечно! Но виски уже хватит!   Новые, большие планы, как сказал Аркадий Львович. Всю ночь придется пить. Давай, Сережа, шампанское!
Сергей разливает шампанское, подает всем бокалы.
Андрей. Я предлагаю выпить за хороший конец, или, как говорили у нас в деревне, за хэппи энд. У нас всегда за это напоследок выпивали. Пили там все и помногу, но кончали, к сожалению,  немногие. Новость о каждом благополучном конце разносилась по всей деревне. Мужики одобрительно крякали и говорили: «Есть все-таки этот самый хэппи энд! Если крепко выпить, а потом произнести  за него тост, смотришь, он и у нас в гостях побывает!».  Давайте и мы, друзья, выпьем за хэппи энд!

Все выпивают. Андрей и Вика встают, он обнимает ее за талию. Сергей подходит к Наташе и целует ее. Она сначала отстраняется, потом прижимает его к себе.

Андрей. Я вижу, Сережа еще немного посидит? До новых встреч! (Уводит Вику за кулисы.)

Наташа и Сергей поднимают  руки на прощанье.

               
                Сцена 3

Меркнет свет,  на  сцене ресторанный столик, накрытый на двоих. Играет негромкая музыка. Из-за кулис выходит Наташа, останавливается, оглядывая сцену. Из-за столика быстро поднимается Аркадий Львович, подходит к Наташе, целует ей руку. Потом берет ее под руку и неспешно ведет к столику.

Аркадий Львович. Спасибо Наташа, что согласились на встречу со мной. Может быть, я  чем-то смогу оказаться вам полезным…
Наташа. Я настроена на сотрудничество, Аркадий Львович. И тоже хочу быть полезной…
Аркадий Львович. А вы, Наташенька, само очарование.  Жалко, что я не женщина… Оценить женщину по-настоящему способна только другая женщина. Замечаете,  как на нас смотрят? Я чувствую себя принцем на коронации. Несу в руках корону, а все смотрят и ждут: вот-вот он оденет ее на себя, вот-вот оденет…
Наташа. Как-то двусмысленно это звучит, Аркадий Львович…  Ведете вы молодую женщину и вот-вот оденете ее на себя…
Аркадий Львович. Не в этом прямолинейном смысле…  А вы придира…! (Cмущенно).  Мне приятно быть в обществе красивой молодой женщины. Приятно, что в глазах присутствующих светится  явная зависть…  А что касается «оденет на себя»… Могу сразу сказать, хотя и огорчу всех, кто  сейчас завидует мне:  не оденет! Принц где-нибудь спрячет свою корону и потихоньку улизнет  с коронации со своим нежно любимым охранником…
Наташа. Что вы имеете в виду?
Аркадий Львович. Как принято выражаться в культурном обществе, что имею, то и веду! Но неудобно сказать…
Наташа. Да уж говорите, раз начали. Если, как вы выражаетесь, ведете!
Аркадий Львович. Да, да… Говорю, хотя и без особой охоты…Я  гей. Другими словами, голубой. В сексуальном плане женщины меня  не интересуют.
      Наташа.  Интересно… Непривычно…
Аркадий Львович (оправдываясь). Не подумайте только, что я  какой-то ретроград!  Я человек широких взглядов! Прекрасно  понимаю, что можно спать и  с женщиной! Представьте, некоторым мужчинам  даже нравится спать с женщиной... Я смотрел недавно одну пьесу, так там  симпатичный  белый мужчина двадцать лет спал с китаянкой и очень любил ее.  А, в конце концов, она оказалась мужчиной! Да к тому же китайским шпионом! Вот как можно ошибаться!
      Наташа. Не очень понятно…
      Аркадий  Львович.  Это  иллюстрация того, что граница между мужчиной и женщиной очень зыбкая.
      Наташа. Я эту границу как-то не путаю.
      Аркадий Львович. А я ее когда-то спутал. Можно я буду говорить вам «ты»? А «Наташу» сократим до «Наты»?
Наташа. Разумеется, можно. Некоторые друзья называют меня так...
Аркадий Львович. Но меня уж, пожалуйста, на «вы». Так что брудершафта с поцелуями не будет…
   Наташа. Я так понимаю, вы  не любите женских поцелуев?
   Аркадий Львович. Не то, что не люблю, но в восторг от них не прихожу. И в трусах у меня от них не сыреет… 
   Наташа. Аркадий Львович!
   Аркадий Львович. Извини, пожалуйста… 
   Наташа. Мне представляли вас как интеллигентного,  эрудированного человека…
             Аркадий Львович.  Вика представляла?
   Наташа. Да. Она даже говорила, что когда вы торопитесь, то правой рукой пишете по-японски а левой – по-итальянски…
       Аркадий Львович. Молодец, хорошо меня представила… Она права, иностранные языки – моя слабость…  Один из парадоксов моей жизни  в том, что    я не знаю ни одного из них! Так что слабость – в самом прямом смысле. Должен, впрочем,  заметить, что  это не мешает  мне употреблять японского лобстера  и пить итальянское вино. Но не будем об иностранных языках.  Не ими определяются интеллектуальные достоинства человека…
      Наташа. Я это уже заметила.
      Аркадий Львович. Но раз уж заговорили об иностранных  языках,  предлагаю   начать с самого иностранного – с  французских виноградных улиток. Возьмем по полдюжины, а потом посмотрим. Говорят, Бальзак съедал их по три десятка, но куда нам равняться с гением…   Потом семга на вертеле. Салат из крабов и авокадо. И бутылка белого сухого вина из Италии. Урожай восемьдесят третьего года.
 Наташа. Я не против… Только без улиток.
   
Официант приносит вино и салаты.

Аркадий Львович (после паузы). Удивительно вкусно! Вот что значит французская кухня! Я уже приближаюсь к оргазму! Краснеешь, Ната?  Ты - сама сдержанность и скромность. Как и Вика, впрочем. Я люблю таких женщин, люблю чистой, можно сказать, неземной любовью. Кстати, ты, случайно,  не девственница?
Наташа. Нет, конечно. А почему вас это интересует?
Аркадий Львович. Это хорошо. А сколько их было?
Наташа (смеется). Кто же такие вещи считает?  Они были очень разные и совершенно не поддаются счету!
Аркадий Львович. Не скажи. Пушкин, например, считал. У него было ровно сто тридцать   семь любовниц. Каждую из них он заносил в  специальную тетрадку. Об одной из своих женщин он, например, написал: «Добивался долго, а она оказалась так себе». У знаменитого Казановы было всего около пятидесяти женщин…
Наташа. Аркадий Львович, сейчас счет идет уже не на десятки, как при Казанове, и не на сотни, как при Пушкине. Счет идет на тысячи. Сексуальная революция.
Аркадий Львович. Да, да, начни считать, запутаешься. Сейчас стоит только запеть: «Вставай, проклятьем заклейменный…», как он тут же встает…
Наташа (удивленно).  Аркадий Львович! Это называется – интеллигентность и эрудиция!
Аркадий Львович. Прости, не хотел тебя обидеть. Я  хотел только сказать, что теперь мужчины опускаются на женщин так же часто, как на сидения унитазов… Но не будем об этом.
Наташа. Лучше не будем.
Аркадий Львович. Вот мы недавно познакомились, а я уже проникся доверием к тебе…
Наташа. Мне можно доверять, Аркадий Львович! Беседы со мною можете считать своей исповедью... Вы  ходите, конечно, в церковь?
Аркадий Львович. Само собой! Хотя, к сожалению, в церкви я бываю не чаще, чем в консерватории. А в консерватории, если признаться, не бываю никогда…
Наташа. Вы как-то замысловато выражаетесь...
 Аркадий Львович. Это пустяки. Мой глубокий ум, о котором вы так мило беседовали с Викой, не выходит на поверхность гейзером. Он пробивается маленькими родничками. Но вода в них, сама понимаешь, святая… Знаешь, я хотел бы предложить тебе поработать в моем модельном агентстве. Работа   не пыльная, но, скажу откровенно, заработная. На работе появляться не обязательно. В свободное время манекенщицы параллельно подрабатывают... Сама понимаешь, как и чем … Чем выше класс модели, тем больше  платят ей в смежной области. Как говорится, любовь не продается, но купить ее за хорошие деньги можно.
Наташа. Но это… Не хочу даже произносить такое некрасивое слово!
Аркадий Львович (энергично). Ни в коем случае! Ты упрощаешь ситуацию. Без денег и с кем попало – это, по-твоему, любовь и самовыражение. А если с хорошей оплатой и только с тем, кто нравится, - уже не то!  Все не так просто, моя милая. Модельный бизнес еще не созрел, чтобы стоять на собственных ногах. Он пользуется костылями спонсорства и покровительства. В том числе и финансового покровительства. А кто ужинает девушку, тот ее и… танцует. Со временем все, конечно, изменится. Но сейчас это так.
Наташа. Но глянцевые обложки журналов, поездки  моделей в Париж,  конкурсы…
Аркадий Львович (небрежно махнув рукой).  Не надо громких слов…    Везет единицам, а как-то существовать должны тысячи и тысячи. Кстати, те, кому повезло, тут же уезжают в Париж или в Нью-Йорк и больше сюда не возвращаются. Здесь им делать нечего. Все остальные ведут двойную жизнь. Одна, видимая всем, - на обложках журналов и на подиумах. Другая, неизвестная никому, - длинными, уютными вечерами в компании с  теми,  у кого тугой кошелек. Я убежден, что человек должен отдавать себя людям. Отдавать, даже если его брать не хотят! А тебя, милая, возьмут!
Наташа. Спасибо за комплимент! Но я категорически не хочу. И не надо меня уговаривать. У меня есть профессия  и  я ее люблю. А подрабатывать свободными вечерами…  Ни за что!
Аркадий Львович. Ну, ну, ну! Не горячись!  Уговаривать не стану – вижу, что бесполезно. Но ты, надеюсь, не станешь возражать, если  я буду рекомендовать тебя некоторым своим знакомым? Так сказать,  настоящим ценителям искусства? Подлинным коллекционерам этого дела?
Наташа (с насмешкой). Не дела, а тела!..  Рекомендовать, но только как художницу!
Аркадий Львович. Само собой! Все остальное меня совершенно не касается! Только выдающиеся коллекционеры! И никого  другого, особенно из бедных и некрасивых! Знаешь, быть представленной в известной коллекции – это большой успех и хорошая заявка на будущее. Должно же  от каждого из нас остаться что-то, кроме фекалий и тела для кремации! А с твоей работой в модельном агентстве вопрос будем считать решенным окончательно… Хотя и не целиком. Вернее, целиком, но не полностью. А лучше даже так: целиком и полностью, но не окончательно…
Наташа. Нет, и целиком, и полностью, и окончательно!
Аркадий Львович. Как скажешь! Только чистое искусство! Искусство ради искусства! Хотя, конечно, сожалею…
Наташа. Здесь не о чем сожалеть.
Аркадий Львович. Как проницательный человек, я думаю,  ты к кому-то неравнодушна. К  симпатичному, но небогатому  молодому человеку…
Наташа. У меня есть хороший друг. Близкий друг. Его зовут Сергей.
Аркадий Львович. Может, это любовь?
Наташа. Может быть.
Аркадий Львович. А если фантазия?
Наташа. У меня до Сергея было много  фантазий.  Но на этот раз что-то другое…
Аркадий Львович. Если любовь, это серьезно…   Тем более любовь к мужчине. Это, поверь мне,  еще серьезнее… Как бывалый человек, поделюсь с тобой опытом. Я сам десятки раз был влюблен.  В молодости у меня была даже  одна женщина. Зубной врач… Я ее помню до сих пор…
Наташа. У вас прекрасные зубы, Аркадий Львович.
Аркадий Львович (отмахиваясь). Эти зубы я поставил недавно в  Германии.  Когда я был влюблен, у меня, как  у всех настоящих влюбленных, были  свои зубы.  И однажды мы вступили… в интимную связь… Что из этого вышло,   я расскажу как-нибудь при случае…    К несчастью, моя любимая скоропостижно скончалась. После ее смерти я просто ошалел  от горя. Врач прописал мне  успокоительное, и я употреблял его пачками, размешивая в стаканах с водкой. Был даже момент, когда я хотел покончить с собой! Купил пистолет и трижды стрелял из него в свое разбитое сердце!
Наташа. Вы шутите?
Аркадий Львович. Да, три раза стрелялся! Холостыми, конечно, патронами. Кому была бы польза от моей смерти, если моей возлюбленной уже не было…
Наташа. Вы прямо подвижник любви! Транквилизаторы с водкой, пистолет… Нечеловеческая устремленность!
Аркадий Львович. Спасибо, ты очень чуткая  девушка! Да, в известном смысле я мазохист. А мазохисту жизнь дается один раз, и он стремится прожить ее так, чтобы каждую минуту ему было мучительно больно…  На тебя, кстати, обращают внимание мужчины. Меня они осматривают после того, как налюбуются тобой. И смотрят на меня, к сожалению, с некоторым презрением. Они убеждены, что я срубил дерево не по себе и не вынесу его из леса.
Наташа. Не придавайте этому значения. Мужчины завистливы и самонадеянны. Каждый из них думает: «Рядом с нею я смотрелся бы неплохо. А вот этот пожилой ее кавалер явно не на своем месте»… Я не придаю особого  значения  мужским эмоциям.
Аркадий Львович. А может быть Сергей пойдет работать ко мне?
         Наташа (смеется). Он уже работает  в вашем модельном агентстве!  Но, как я теперь вижу,  линия у вас какая-то путанная… Не поймешь, где кончается подиум и начинается… что-то совсем другое.
Аркадий Львович. Как и сама наша жизнь! Ты ведь  понимаешь, что   богатая женщина не ищет себе любовника в кабаке. Она обращается ко мне или к кому-то подобному.  Без платного секса мир пресен, как  обед в диетической столовой. Конечно, ты думаешь, секс в жизни не главное. Но он основное! В сексуальных играх, как и во всяком театрализованном представлении, нужен режиссер, или, лучше сказать, продюссер.  Этакий незаметный организатор сексуального досуга. Иначе, собравшись кампанией, все перетрахаются  друг с другом и наутро нечего будет вспомнить. И что особенно важно – секс относится к разряду азартных игр. За него надо платить. Кто-то должен следить за этим. А следить буду я, совершенно незаметный человек из той массовки, которая называется жизнью... Третий слева, в седьмом ряду…
Наташа (задумчиво). Аркадий Львович, а вы не так просты, как кажетесь…
Аркадий Львович  (улыбаясь). Вполне возможно! Но и усложнять меня особенно не надо.
Наташа.  Но я теперь не знаю, что думать о Сергее!
Аркадий Львович. А ты ничего не думай! Любовь – это сердце, мысли здесь ни при чем. Ну, подрабатывает человек длинными зимними вечерами…
Наташа. И ночами!
Аркадий Львович. Зимой вообще не замечаешь, когда вечер переходит в ночь…
Наташа. Но кроме зимы есть другие времена года?
Аркадий Львович. Какие  другие времена года? У нас круглый год зима! Не зря Пушкин сказал:  русское лето –  всего лишь пародия на французскую зиму.
Наташа. Вы, я вижу,  любите Александра Сергеевича.
Аркадий Львович. Еще бы! Он гений, а мы всего лишь таланты. О нас ноги вытирают, прежде чем подойти ближе к его портрету.
Наташа. Вы меня поразили своим модельным агентством…  этими долгими зимними вечерами, незаметно переходящими в ночь… Ну, что ж… Не будем об этом. Я сама со временем разберусь… Спасибо вам за обед и за ваши будущие рекомендации знаменитым коллекционерам!

(Встает со стула, обходит стол и, положив руки на плечи Альберта Львовича, целует его в макушку.)

Аркадий Львович. Ну, ну, только без сентиментальностей! На нас уже смотрят! Здесь я известен с другой стороны…
Наташа. Спасибо вам.
Аркадий Львович. Как говорится, не за что. Только из любви к искусству.
Наташа.  До свидания, Аркадий Львович!
Аркадий Львович.  Лучше сказать: «До встречи!» Какие уж со мною свидания…

                Сцена 4

Приглушается свет, играет музыка. Когда свет усиливается, из-за кулис в комнату Наташи входят  Наташа и Владимир Петрович.

Наташа. Вот так я живу.
Владимир Петрович.  Мне очень нравится! Я буду теперь бывать у вас постоянно! Вы знаете, Наташенька…
Наташа. Можете называть меня просто Натой.
Владимир Петрович. Вы совсем как американка! Не любите длинных имен…
Наташа.  Мое полное имя не такое уж длинное.
Владимир Петрович. Вы знаете, Ната, тогда, на вернисаже, я не сводил с вас глаз! Но только сейчас я понял…   Да, понял! Вы ничего не сможете поделать с собой – вы неотразимы! Теперь, когда вы рядом, я твердо  знаю…  Не будь вас, женщин, нас, мужчин, тоже не было бы!

(Становится на колено, целует ей руку.)

Наташа. Я тоже обратила на вас тогда внимание. Вы были  с полной дамой в возрасте…
Владимир Петрович. Это моя жена. Но я, если можно так выразиться,  в стадии развода…
Наташа. Мне ее  представили как известную актрису…
Владимир Петрович.  Это была шутка. Она такая же актриса, как я китайский император. Хотя что-то театральное она закончила. Она  беспокоится, чтобы я не оказался без нее в обществе красивых девушек. Пошла со  мною на выставку, хотя к живописи совершенно равнодушна.
Наташа. Вот как!
Владимир Петрович (обеспокоено). Но все это показное! Она относится к моим увлечениям совершенно равнодушно. Уверяю, вас, она прекрасно осознает, что ее  зад давно уже выходит за пределы моих сексуальных фантазий. А вы, как говорил один философ, прямо-таки вещь в себе!
Наташа (смеется). Это не мешает мне иногда  стать вещью для другого.
Владимир Петрович (снова становясь на колено). Вы не пожалеете! Все, что угодно, для вас! К вашим ногам!
Наташа (смеясь). Только не объяснение в любви! Оно повергнет в смятение все народы древности!
Владимир Петрович. Ради бога! Это и вовсе не нужно…
Наташа. Вы хотели посмотреть мои картины…
Владимир Петрович. Да, да, непременно! Аркадий Львович рекомендовал вас как художницу, подающую большие надежды…
Наташа (садясь на диван). Но давайте сначала немного выпьем, Владимир Петрович!
Владимир Петрович. Просто Володя, или хотя бы Владимир… И если можно, перейдем на «ты»… Это будет так созвучно с вашими великолепными полотнами!
Наташа. В интересах искусства можно выпить даже на брудершафт!

Владимир Петрович наливает вино, передает один бокал Наташе и садится рядом. Они выпивают на брудершафт и целуются.

Владимир Петрович. Прекрасно! А ты любишь, милая Ната, встречи ночью, прогулки при звездах? «Шепот, робкое дыханье, трели соловья… Серебро и колыханье сонного ручья…» Рядом с тобой меня тянет на стихи и романтику! Я вспоминаю свою далекую молодость, обделенную любовью и сексом…
Наташа. Конечно, я люблю бессонные ночи. Но не со всяким… ценителем красоты. 
Владимир Петрович.  Понятно. Современная, раскрепощенная девушка.   Хотелось бы знать тебя не только в лицо… Интересная у тебя профессия – писать картины и все прочее…  И  очень  нужная! Особенно для таких занятых людей, как я…  Очень надеюсь…
Наташа. Я, Володя,  крепкий орешек!
Владимир Петрович (горячо). Ничего страшного! Я воспользуюсь тяжелым финансовым молотком!.. Знаешь, Наташа, скоро у нас будет мальчишник… С женщинами, конечно, но без жен. Приглашаю и тебя!  (Достает из кармана и передает Наташе пригласительный билет. Она, взглянув на него,  кладет его на журнальный столик.) Это будет мой юбилей! Тридцать лет жизни в большом сексе! Очень прошу быть! Боюсь, что следующего юбилея – сорок лет – уже не будет.
Наташа (смеется). Неужели выдыхаешься?
Владимир Петрович (многозначительно). Перехожу в малый секс. А потом, займусь, наверное,  чистой теорией. Буду учить молодежь добру и красоте… И всему остальному. Хотелось бы продолжать  учить и другому, но знаешь…  эскулапы не  поддерживают… моей настойчивости…
Наташа. Постараюсь быть на юбилее.
Владимир Петрович. Для меня это важный этап. Я всегда уделял  большое внимание сексуальной стороне жизни. Думал: «Тварь я дрожащая или член имею?». Я любил тантрический секс, когда ин познается через янь. И даже пересадил себе кожу со спины  под  мышки, чтобы не было запаха…
Наташа (шутливо отодвигается от Владимира Петровича). Мне страшно сидеть рядом с таким половым гигантом!
Владимир Петрович. Но это в прошлом! Сейчас всему конец. Раньше я обожал блондинок, светящиеся лица, лучистые глаза, длинные ноги…
Наташа. Но твоя жена, по-моему, брюнетка, полновата и на коротких, толстых ногах. Или я ошибаюсь?
Владимир Петрович. Нет, это я ошибаюсь!.. Моя жена любит, чтобы ее называли девушкой. Так вот, я так и назову ее: девушка преклонных лет! Из-за нее меня сейчас уже ничего не радует. Даже женщины уже не поднимают тонуса…   После нескольких попыток я склонировал к сожительству свою молодую секретаршу… Но оказалось, что она рассказывает обо всем моей жене! И у меня как отрезало…
Наташа. А сейчас?
Владимир Петрович.  Сейчас? (Как бы прислушивается к своему внутреннему состоянию.)  Могу немного пошалить…
Наташа. Этого как раз не надо. Разве Аркадий Львович не предупреждал тебя, что я строга и неприступна?
Владимир Петрович. Намекал на это… Но кто способен устоять перед соблазнительной женщиной?
Наташа. Я рассчитываю на твою силу воли! Давай лучше посмотрим картины, а все остальное придет своим чередом.
Владимир Петрович. Можно, конечно, и потом…  Не горит ведь! А картины… (Встает с дивана, идет вдоль стены с картинами.) Мне они нравятся, как и ты сама!
Наташа. Вот эти две, Володя, уже проданы, за ними должны скоро зайти. Из остальных – выбирай.
Владимир Петрович (настороженно). А кому проданы?
Наташа. Коммерческая тайна!
Владимир Петрович. Но все-таки?
Наташа. Михаилу Борисовичу. Ты его, наверно, знаешь…
Владимир Петрович. Еще бы мне его не знать! Мне кажется, что я  кроме своей жены и Михаила Борисовича вообще никого не знаю!
Наташа. Чем он так тебе досадил? Очень милый человек. Он всем нравится.
Владимир Петрович. Ах, он и тебе нравится!
Наташа. Не буду скрывать, да. Удивительно обаятельный человек.
Владимир Петрович. Не будь таких, как он, я был бы самым обаятельным и молодым… нет, обаятельным, хотя и не особенно молодым  человеком! Без моих долгов ему я был бы вдвое богаче! Такие, как он, будто камни на дороге. Только купишь новую машину, бах и авария!
Наташа. Володя, ты еще ничего не купил.
Владимир Петрович. Я хочу купить все твои картины, включая вот эти две, которые ты  опрометчиво продала Михаилу Борисовичу!
Наташа. Но это невозможно! Они уже не мои!
Владимир Петрович. Ты должна мне уступить! У меня свои счеты с Михаилом Борисовичем. Глядя на  картины, которые я отнял у него,  я буду получать большое эстетическое наслаждение!
Наташа. Он дорого заплатил за них. Тебе не осилить!
Владимир Петрович. А сколько? (Наташа что-то шепчет ему на ухо.) Это пустяк! Я готов переплатить!
Наташа. Но ведь я могу написать для Михаила Борисовича копии этих картин. И ты останешься без своего эстетического наслаждения!
Владимир Петрович. А разве так делают? Я считал, что каждая картина существует только в одном экземпляре.
Наташа. Ты наивен, Володя. Некоторые художники пишут не одну или две копии своей картины, а десять-двадцать.
Владимир Петрович. Это кто же?
Наташа. Например, сюрреалист Рене Магрит. Обычно он делал больше десяти копий своих удачных работ.
Владимир Петрович. Но ты так не поступишь!
Наташа. Магрит был великим художником. Мне остается одно – идти тропою гения.
Владимир Петрович. Эта тропа приведет тебя в никуда. Все равно я покупаю эти картины! Появятся  их копии или нет, это еще вопрос. А я уже сегодня буду наслаждаться тем, что обошел Михаила Борисовича.
Наташа. А что скажет о твоем приобретении твоя жена?
Владимир Петрович (с ухмылкой). Моя жена! Если бы ты знала, какой это страшный человек!
Наташа. Не пугай, пожалуйста.
Владимир Петрович. Я сам в испуге. Я в панике! Страшно сказать: она мне изменяет! Постоянно изменяет!   Она сделала меня похожим  на благородного оленя!
Наташа. Ты выдумываешь, Володя.
Владимир Петрович. К сожалению, нет. Я даже знаю, кто этот пошлый тип, любовник моей жены. Я приставил к ней частного детектива…  Вот фотографии моей жены с ее любовником! (Достает из кармана пиджака несколько фотографий и передает их Наташе.)
Наташа (взглянув на фотографии). Это же Сергей! Мой … жених! Две недели назад он сделал мне предложение, и я ответила ему «да».
Владимир Петрович. Как жених?
Наташа. Так жених, Володя. Есть же у меня личная жизнь!
Владимир Петрович (обнимая Наташу). Бедная девочка! Ей изменяет ее собственный жених!
Наташа (отстраняя его). Володя,  успокойся! Не восклицать же мне: «Бедный мальчик! Ему изменяет его собственная жена!» А  почему на фотографиях постоянно две женщины?
Владимир Петрович (берет одну из фотографий). Слева - моя жена, справа – ее подруга. Они все делают вместе. Вместе в ресторан, в театр, в баню…  И, как видишь, вместе к любовнику.
Наташа.  Так что, Сергей сразу с двумя?
Владимир Петрович (снова обнимая Наташу). Бедная девочка! Жених изменяет ей сразу с двумя женщинами!
Наташа.  Владимир, прекрати! Ты лучше подумай о том, не спит ли твоя жена не только с чужим женихом, но и со своей подругой!
Владимир Петрович. Не может быть!
Наташа.  Ты напоминаешь человека, который,  увидев длинношеего жирафа, воскликнул: «Не может быть!».
Владимир Петрович.  Не хочется верить!
Наташа (раздраженно). Ну и не верь! А я верю, что мой жених спит сразу с двумя… девушками преклонных лет!
Владимир Петрович. У него не хватит на это сил!
Наташа. Хватит, уверяю тебя, хватит! Но ко мне он иногда приходит изрядно измотанным.
Владимир Петрович. Моя очень горячая. Прямо ненасытная. Даже в молодости я не мог удовлетворить ее.
Наташа. А ее подруга?
Владимир Петрович. Если верить рассказам жены, еще темпераментнее.
Наташа. Бедный Сережа! Две  ненасытных женщины… Они и сейчас, наверно, терзают его…
Владимир Петрович.  Да, жена с подругой поехали на дачу. Без любовника они туда не ездят.
Наташа (возмущенно). А почему ты это терпишь?
Владимир Петрович. А что я могу сделать? Я уже немолод…  Поздно что-то менять, тем более жену… И потом, работа… Мне нужно зарабатывать деньги…
Наташа. У тебя  их много?
Владимир Петрович (грустно). Много.  Не знаю точно, сколько, но много.
Наташа. Вот и хватит!
Владимир Петрович. Но у твоего Михаила Борисовича их еще больше!
Наташа. Разумные люди говорят: «Деньги – способ достижения свободы». А  ты превратил  деньги в их противоположность. Они закабалили тебя!
Владимир Петрович.  Но бизнес – моя профессия. После особенно удачной сделки я чувствую прилив  здоровой агрессии, эйфорию и даже эрекцию.
Наташа. Тем не менее,  прекрати! Все хорошо в меру. Займись лучше своей женой. Пусть она не соблазняет молодых и невинных… Пусть не таскает на дачу чужих женихов!.. А что, если бы она сама подала на развод!
Владимир Петрович. Я был бы  за! Обоими своими рогами!
Наташа.  Над  этим надо подумать… Если бы она влюбилась в моего жениха, а он сделал  ей предложение… Нет, не пойдет! Так можно и без жениха остаться!.. Налей-ка выпить!

Владимир Петрович встает, снимает пиджак, кладет его на валик дивана. Затем наполняет два бокала и передает один Наташе. Берет фотографии, но не смотрит на них, садится.

Владимир Петрович. Я теперь впадаю в депрессию чаще, чем Волга в Каспийское море…
Наташа. Прекрати ныть!
Владимир Петрович.  И у меня появляется лысина… Волосы не держатся  на голове, но зато растут на спине и на ушах…
Наташа. Ничего страшного. Лысина – еще один повод блеснуть в обществе. Послушай, Володя, а этот твой  юбилей…  не твоя ли жена придумала?
Владимир Петрович. Дай вспомнить… Идея, как будто, ее. И пригласительный билет она нарисовала…  И врачей подыскала…
Наташа (иронично). «Эскулапы не советуют!»  Купила она твоих эскулапов, глупый Володя! А они убедили тебя, что пора подавать в сексуальную отставку. Ты рвешься  ко   все более  юным  и симпатичным. Вот жена и волнуется. Она думает, что на последних шагах ты можешь оступиться, увлечься и уйти от нее к молодой и распутной. Потом кусай локти… Или колени, если нравится… Хотя с ее животом легче укусить себя за локоть, чем за колено.  Она прописала тебе сексуальный покой, а сама бросилась в разгул! Соблазняет молодых, неоперившихся юношей… Что она  на даче с ними выделывает? Страшно вообразить!.. Хотя, какая разница… Моего жениха не назовешь неоперившимся. Врежет он двум твоим старым теткам по первое число!
Владимир Петрович. Пусть хоть это согревает мне душу!
Наташа. Хотя, какой он мне теперь жених! Выделывает такое, что голову оторвать мало! Нужно немедленно отомстить ему! А ты при случае расскажешь об этом свой жене,  она ему передаст. Пусть у него лицо вытянется… Что  ты  подходишь  ко мне, как Магомет к горе? Действуй смелее, иначе гора сама на тебя навалится!
Владимир Петрович. Мне нужно собраться с силами…  Если ты хочешь…
Наташа. Это ты должен хотеть! Тебе изменяет жена, а не мне! (Поднимается со своего места на диване и садится Владимиру Петровичу на колени.) Теперь наш святой долг -  жестоко отомстить и моему жениху, и твоей жене! Сейчас же, немедленно!

(Подпрыгивает у Владимира Петровича на коленях, потом внимательно смотрит на него.)  Где  твой кинжал?

Владимир Петрович (смущенно).  У меня перочинный ножик…
Наташа (снова подпрыгивает на коленях Сергея Григорьевича.) Но я  и ножика  не чувствую!
Владимир Петрович (еще более смущенно). Он еще не раскрылся…
Наташа (вставая с коленей Сергея Григорьевича и возвращаясь на свое место).  Ты не народный мститель!
Владимир Петрович. Я, я…
Наташа. Что ты?
Владимир Петрович.  Я знаю, как их наказать! Мою жену и твоего жениха…
Наташа. Как же?
Владимир Петрович. Я разорюсь! И оставлю ее совершенно без денег! Кому она будет тогда нужна?!
Наташа (смотрит на него укоризненно, потом стучит пальцем по его лбу). И думать об этом не смей! Твои деньги нам еще понадобятся! У меня есть план, но он потребует больших затрат…
Владимир Петрович (тянет к себе пиджак).  У меня нет с собою крупной суммы… Можно, я выпишу тебе чек?
Наташа. Хорошо, выписывай.
Владимир Петрович (достает из кармана пиджака чековую книжку, чиркает в ней). Вот, пожалуйста. Достаточно?
Наташа (мельком взглянув на чек). Для начала хватит. Но действовать нужно с двух сторон. Создать трудности для них и обеспечить преимущества для себя.
Владимир Петрович. А в чем будут наши преимущества?
Наташа. Твоя жена прибегла  к помощи подкупленных эскулапов… Нам медицина тоже должна помочь. Мы сделаем тебе новое, моложавое лицо. Ты станешь как огурчик…
Владимир Петрович (грустно). Малосольный…
Наташа.  Это простая косметическая операция, подтяжка. И удлиним твой ножичек... Сейчас это сделать легко и просто. Сделаем из него кинжал!
Владимир Петрович (испуганно). Зачем? Я и ножичком  неплохо  строгаю!
Наташа. А своим кинжалом ты будешь рэз-з-ать!
Владимир Петрович  (еще более испуганно).  Рэзать?!  Но кого?
Наташа. Всех женщин, начиная со своей жены. И ее подруги…
Владимир Петрович. Я  боюсь ее подругу! Она  похлеще   любого мужика!
Наташа. Не трусь! Перед тобой, обновленным и удлиненным, никто не устоит!
Владимир Петрович.  Мне не нужна подруга моей жены! Я хочу быть с тобой!  (Обнимает Наташу, кладет свою голову на ее плечо.)  Твое тело, гималайской белизны,  прямо тает у меня в руках…
Наташа (поднимает его голову,  отводит его руки и встает). Володя, ты говоришь обо мне, как о  мороженном.

(Встает, наливает вино, подает бокал Владимиру Петровичу и садится на свое место.)

Владимир Петрович. Прости, мне так хотелось  говорить  о тебе   стихами… Но я  так расстроен… Эти фотографии… подкупленные врачи… клятва Гиппократа… заржавевший ножичек…Я так одинок!  Одинок как перс  в своем гареме!
Наташа. Я с тобой, мой дорогой перс! (Обнимает Владимира Петровича.) Все будет хорошо! А потом я найду тебе другую, прекрасную женщину. У меня есть подруга, Вика, - удивительная красавица! Она будет тебя обожать, не то, что твоя жена. Она станет тебя боготворить!
Владимир Петрович.  Я верю тебе!  Только ты понимаешь меня и хочешь мне помочь! Но сейчас я как-то переволновался…
Наташа (гладит его  по голове). Что, ножичек все-таки  не раскрывается?
Владимир Петрович.  Да, вроде этого…
Наташа. И ты хочешь домой?
Владимир Петрович  (мотает головой). Да, да…
         Наташа. Хорошо, дорогой. Иди, выспись, и потом начнем действовать!
Владимир Петрович. Да, да, тут же начнем действовать! (Быстро  надевает свой пиджак, целует Наташу в щеку.).  Ты меня спасла и оплодотворила! Спасибо тебе! До встречи! (Быстро уходит за кулисы.)
Наташа (допивает вино, берет с журнального столика чек, еще раз смотрит  на него).  Неплохо, очень неплохо. (Кладет чек на прежнее место.)  Мужчины такой доверчивый народ! А я, кажется, начинаю входить в свою роль…


               
                ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

                Сцена 1

Сцена затемняется, играет музыка. Когда свет усиливается, из-за кулис выходит Василий Иванович, ведущий под руку Наташу. Оставив Наташу, он снимает с себя пиджак, бросает его мимо валика дивана и садится, раскинувшись, на диван. Заметно, что он уже изрядно выпил. Наташа наливает два бокала вина.

Наташа. Какой прекрасный был ресторан! Но ты там изрядно употребил…
Василий Иванович  (небрежно). Это моя обычная норма.
Наташа. Но как ты  будешь теперь смотреть мои картины? Мы для этого пришли ко мне.
Василий Иванович. Я их увижу и с закрытыми глазами. Для настоящего любителя искусства – это не проблема.
Наташа. Ну что же, смотри. Скажи, пожалуйста,  почему ты всякий раз, выпив рюмку, говорил: «Мне нельзя! Я за рулем!»?
Василий Иванович. Одергивал себя. Мой руль вот где! (Похлопывает себя между ног.)  Его нужно держать в твердости! А водка расслабляет. В сексе я рассчитываю только на себя! И всегда это должна быть отлично выполненная работа! (Поднимает вверх сжатый кулак.) Все, за что я берусь, я делаю великолепно!
Наташа. Ты мне столько всего надарил!
Василий Иванович. Женщину легко сделать счастливой. Только дорого.
Наташа. Спасибо, Василий Иванович! (Наклоняется к нему, целует его в щеку.)
Василий Иванович. Называй меня просто Василий. В постели – Вася. Я вижу, от подарков ты расцветаешь. Хорошеешь  на глазах! Как говорят в народе, хорошеет просто не поднял, а почесал!
Наташа. Остроумный ты человек, Василий! Особенно насчет постели.
Василий Иванович. Этого у меня не отнимешь. Как и всего остального…
     Наташа. А теперь взгляни все-таки на мои картины.
Василий Иванович. Да, да! Аркадий Львович говорил про твои картины… Но он намекал, кстати, и на кое-что другое… (Осматривается по сторонам, останавливается взглядом на картинах.) А вот и сами картины! Надо же! Скажу тебе откровенно: просто умопомрачительно! Сногсшибательно!
Наташа. Это Аркадий Львович тебе сказал?
Василий Иванович. Нет, он бубнил что-то невнятное: столько холста, столько красок… совершенно непостижимо… внешние формы, внутренние данные… Мне нравятся твои картины и я беру их!
Наташа. К сожалению, Василий, ты немного опоздал. Эти картины уже приобрел Владимир Петрович. Для тебя я напишу новые…
Василий Иванович. Это когда еще будет! Мне нужны эти картины… в придачу с художницей…
Наташа. Забудь о художнице, Василий!
Василий Иванович. Я заплачу вдвое больше, чем дал этот чертов Владимир Петрович! Он мой друг, он не обидится…
Наташа. Ну, если так… Перед Владимиром Петровичем ты будешь оправдываться сам!
Василий Иванович.  Считай, что уже оправдался. Выписать чек я сейчас не смогу, сама понимаешь, рука дрожит…Бери наличными! Сколько?
Наташа. Изрядно, Василий. Сам знаешь, Владимир Петрович - человек не только широкой души, но и широкого жеста (наклоняется к уху Василия Ивановича и что-то шепчет ему).
Василий Иванович. За один вечер действительно изрядно!  Хотя картины я никогда не покупал, может, Владимир Петрович и прав. Ну, по рукам! (Пожимает руку Наташе.) Дело сделано, теперь, я думаю, надо его обмыть! Налей-ка мне, Наташенька, стакан водки!
Наташа. Водки у меня, к сожалению, нет, Вася…
Василий Иванович. Вася – в постели!
Наташа. Водки нет, Василий. Есть виски и сухое вино. Вино я как раз налила.

(Подает Василию Ивановичу бокал вина, тот небрежно отводит его в сторону, вино проливается на ковер.)

Василий Иванович. Сухое вино утром на голову льют. Для опохмелки. А виски…   Как  крепко выпью, потом из меня два дня виски выливается. У нас в Сибири пьют только водку. В крайнем случае – спирт или самогон. Ну да черт с ним, наливай свое виски!
Наташа. Очень дорогое  виски. Пахнет вереском…
Василий Иванович.  Наливай свой  самогон! Он всегда  пахнет каким-нибудь грязным веником…

Наташа наливает по полбокала виски и подает один бокал Василию Ивановичу.
    
Василий Иванович (морщится). Ну,   ты, Наташенька, меня обижаешь! Кто же мужчине полстакана подносит?! Наливай до краев!
Наташа. Василий, не много ли будет?
Василий Иванович (усмехается). Ты меня недооцениваешь! А все потому, что мало меня знаешь.
Наташа. Как хочешь.

(Доливает в один бокал и передает его Василию Ивановичу.)

Василий Иванович  (поднимая бокал на уровень глаз).  Вот это то, что надо! Но еще лучше, если бы было горкой!  (Выпивает бокал виски, морщится, трет пальцем нос. Придя  в себя, улыбается благодушно.) Баба с возу упала – не вырубишь топором! Если, зараза, сама наружу не вылезет… (Делает настороженное лицо.) Нет, все хорошо… А что ты сама пьешь? Какая-то желтая водичка…
Наташа. Сухое французское вино.
Василий Иванович (морщится).  Погрязла в здоровом образе жизни…
Наташа (с бокалом садится рядом с Василием Ивановичем). Ты такой представительный, Василий!
Василий Иванович. Еще бы! Меня можно не узнать, но трудно не заметить.
Наташа.  Но почему ты улыбаешься как кот?  Будто мысленно раздеваешь меня…  Учти, ты здесь не за этим!
Василий Иванович. Конечно, раздеваю!  Но  только в уме, исключительно в уме. Хотелось бы, конечно, сделать это реально. Я был бы твоим самым заботливым садовником! Стал бы стричь твою розу вот так, вот так! Хочешь посмотреть мой секатор? Это что-то уникальное! Мэйд ин Новосибирск! Первый в мире, второй в Сибири!
Наташа. Нет, нет! Давай просто поговорим.
Василий Иванович. Давай поговорим. Вот Аркадий Львович намекал, что у тебя не было еще мужчин… Я ему такое условие  поставил…
Наташа. Так он и сказал? Он разве не объяснил тебе, что я не по этому делу?
Василий Иванович. Он увертливый и вот так - прямо ничего  не говорит и не объясняет. Поднимал глазки к небу и разводил ручками. Щебетал: «А где их теперь найдешь настоящих мужчин? Разве только в Сибири…».  Говорю ему: «Вот оттуда я и приехал. И хочу девственницу. Ширпотреб мне и дома надоел».
Наташа (смеется). Неужели в ваших краях эти самые… уже закончились?
Василий Иванович. Еще бы! На них такой спрос!
Наташа. Пришлось ехать в Москву?
Василий Иванович. Ну, не только за этим. Другие дела тоже были.
Наташа. Но почему именно невинная девушка? А если у нее уже что-то было… Скажем, один раз или два-три раза…
Василий Иванович. Это мое хобби. По-простому говоря, увлечение. Работа отнимает много сил. Хочется иногда заняться чем-то для чистого отдыха, для души… Так что других у меня теперь не бывает. Но как  тебе удалось сохранить невинность? Не девочка уже…
Наташа (с явной иронией). Понимаешь… Мужчины у меня, конечно, были… Но, как говорит Аркадий Львович, мужчин много, а настоящих мужчин почти нет!
Василий Иванович. Не волнуйся, я настоящий!
Анна. Ты, я думаю, да. Но другие, Василий, другие?!
Василий Иванович. Других, пожалуй, мало. Почти что совсем нет.
Наташа. Вот то-то и оно! (Смеется.) К тому же я девушка хоть и темпераментная и все во мне бурлит и клокочет… Но у меня высокие идеалы. Я хочу, чтобы моя жизнь прозвучала как старинный сентиментальный романс, в котором нет места низменной прозе и практическим соображениям.
Василий Иванович. Это ты хорошо хочешь. Налей-ка по этому поводу выпить! Поднимем   тост за высокие идеалы. Вроде моих и твоих!

Наташа встает, наливает полный бокал виски и передает его Василию Ивановичу.

Василий Иванович. За людей с высокими целями! Таких, как мы с тобой!

(Чокается с Наташей и выпивает  бокал до дна. Наташа  отпивает несколько глотков вина.) 
Ну и дрянь это виски! И кто его только любит? У моего члена больше вкуса!

(Мотает головой. Садится рядом с Наташей, обнимает ее за плечи. Некоторое время молчит, потом начинает говорить горячо и отрывисто.) 

Какой судьбе я обязан радостью этого свидания, которое… который во мне… твое появление… самые основы моей жизни… (Кладет голову на плечо Наташи, потом неожиданно встряхивается.) По этому поводу надо выпить!

Наташа недовольно встает, наливает Василию Ивановичу полбокала виски, передает ему и садится.

Василий Иванович. Лена, давай выпьем на брудершафт! Только на брудершафт!
Наташа. Какая Лена, Василий? Наташа. И мы с тобой давно уже на «ты».
Василий Иванович. Извини, дорогая!

(Выпивает виски, морщится, отдает пустой бокал Наташе, та ставит его на журнальный столик. Василий Иванович машет руками и снова начинает говорить горячо и отрывисто.)    

Как я могу теперь обойтись без тебя, когда ты так неожиданно своими прекрасными глазами, которые…
Наташа. Василий,  не говори высокопарно!
Василий Иванович. С моим положением и с твоими обольстительными данными… мое счастье и твои губы, которые затмевают и обезоруживают, заставляя… пренебрегая своим достоинством… (Останавливается.)  По этому поводу полагается выпить!

Наташа   неохотно встает, наливает и передает Василию Ивановичу полбокала виски.

Василий Иванович  (выпивает виски, тыльной стороной ладони вытирает губы, роняет пустой бокал на ковер.)  Мария! Как ты можешь …
Наташа (смеется). Анка, Василий, Анка! Помнишь анекдоты про Чапаева? Так вот, ты – Василий Иванович, я – Анка.
Василий Иванович. Тебя раньше, вроде, иначе звали?
Наташа. Это было в начале вечера, а теперь я Анка. А наш Петька ненадолго отлучился. Мы его послали в магазин за водкой.
Василий Иванович. Правильно сделали, Анка! Водки не хватает! Ее всегда не хватает. Но что-то он запропастился…  Какая  неожиданная радость и глубокое  удовлетворение… теперь я пропитан…  твое присутствие наполнило… стрелой твоего взгляда в самое сердце… (Начинает клониться на бок и ложится на диван.)

Наташа достает из шкафа подушку и клетчатый плед. Поднимает ноги Василия Ивановича на диван, подсовывает ему под голову подушку и накрывает его пледом. Отходит в сторону и задумчиво смотрит на уснувшего Василия Ивановича.

Наташа. Эх, Василий, Василий! Теперь, наверно, редкая женщина   может сказать тебе просто Вася… Какая, однако, безвкусица! Виски – ирландское, плед - шотландский, бизнесмен, так и хочется сказать, - хрен голландский!..  Спокойной ночи, Василий Иванович! Пусть тебе приснится сразу тысяча невинных и даже ни разу не целованных девушек! (Поправляет плед и уходит за кулисы.)

Короткое затемнение. Сразу, как включается полный свет, Василий Иванович поднимает голову, потом садится на диване.

Василий Иванович. Где я?..  Вот сволочная история! В каком месте ни проснусь, башка трещит одинаково!

Из-за кулис входит Наташа. В одной руке у нее стакан воды, в другой – таблетки.

Наташа. Доброе утро, Василий! Как спалось, дорогой друг? Я прямо от тебя не ожидала! Всю ночь… спал как убитый. Даже воды не просил.  У тебя голова, наверно, болит?
Василий Иванович.  Есть такое. (Берет таблетки и воду, глотает таблетки и запивает их.) Вообще-то мы лечимся иначе…
Наташа. Я тебя понимаю.

(Наливает полбокала виски и подает  Василию Ивановичу, садится рядом с ним.)

Василий Иванович. Будем здоровы!

(Выпивает виски, передает пустой бокал Наташе, замирает, как будто чего-то ожидая.)

А сколько раз?
Наташа. Чего сколько? Нисколько!
Василий Иванович  (огорченный).  Не может быть! Неужели я…
Наташа. Неужели в самом деле!
Василий Иванович.  Не может быть!
Наташа.  Это тебя расстраивает?
Василий Иванович. Еще бы! Зачем мне и деньги нужны, если этого дела нет!
Наташа (смеется). Тогда успокойся…  Не надо волноваться, все хорошо. (Делает вид, что смущается). Целых четыре раза…
Василий Иванович (обрадовано). Вот видишь, я такой! Своего не упущу! У нас, в Сибири, все такие! От холода у нас такая сосулька вырастает, что ее и ломом не собьешь… А как это было?
Наташа (смеясь). Хватит смущать меня, Василий… Почти невинной девушке и такие вопросы… Один раз как обычно… А потом ты такое вытворял…
Василий Иванович.  Вообще-то я не люблю излишеств…  А тут видишь… А я не кричал? Не буянил?
Наташа. Нет, ты был очень тихим.
Василий Иванович. Это хорошо. А то  пьяный я иногда становлюсь буйным. Посуду бью, мебель ломаю… Особенно зеркала   люблю. Трах бутылкой и нет его!
Наташа. Нет,  все было прекрасно.
Василий Иванович. Тебе повезло, что твоим первым мужчиной был я. Другой мог бы все испортить!
Наташа (смеется). Еще бы, удивительно повезло! Другой  непременно  все бы испортил.
Василий Иванович. Как ты себя чувствуешь?
Наташа (нарочито торжественно). Как девственница, посвятившая себя богине любви и священного огня! Девственница, конечно, в переносном смысле.
Василий Иванович. Да, теперь уже в переносном смысле. Как жаль, что такие вещи бывают только раз в жизни! Но я все равно буду с тобою иногда встречаться.
Наташа. Ты отступишь от своих высоких принципов!
Василий Иванович. Изредка можно. Я ведь живой  человек, ничто человеческое мне не чуждо. Симпатия, любовь…  Хочешь, я увезу тебя с собою в Сибирь?
Наташа.  Только не это! Может, в Париж, да и то не надолго. Сам понимаешь,  работа.
Василий Иванович. Тело у тебя, я скажу, зыбкое и упругое, как молодое болото. Как мне посчастливилось – я мог наслаждаться им  всю ночь! (Погрустнев.) Должен признаться, я стал быстро пьянеть. Женщин у меня много, но часто я уже не помню, чем кончалось  дело с ними…  Сколько раз я за ночь? Убей бог, не помню! Четыре раза, говоришь? Это еще минимум. Одна мне недавно рассказывала, что я отпахал за ночь двенадцать раз! Некоторые говорят: «Два-три раза  -  уже неплохо», а здесь двенадцать! Это мой личный рекорд. Как говорится, крепи имидж делами своими ж! Сейчас я на седьмом небе от счастья! Ты была темпераментна и свежа, как весенняя роза!
Наташа. Кстати, Василий,  ты так и не выбрал те картины, которые намереваешься купить.
Василий Иванович. Да, да, картины… Черт бы их побрал… (Подходит к картинам).  Они мне все  нравятся. Определенно нравятся. Они напоминают прошедшую бурную ночь… и всякое другое…
Наташа. К сожалению, Василий, я тебе уже сказала: они уже проданы. Скоро их заберут.
Василий Иванович. Так не бывает, чтобы кто-то опередил меня! Сколько ты за них получила? Наташа наклоняется к его уху и что-то шепчет.) Но я заплачу вдвое больше! Втрое больше!
Наташа. Но  Владимир Петрович…
         Василий Иванович.  Нет,  коса нашла на камень! Меня никто ни в чем не  обходит. Только я! Владимир Петрович подождет, ничего с ним не случится.
Наташа. Ты ставишь меня в неудобное положение…
Василий Иванович. Ничего страшного! Хочешь делать бизнес -   научись хитрить. А можно просто обманывать. Пообещал, а потом показал компаньону кукиш. Я регулярно так делаю… Для Владимира Петровича сделаешь копии,   это несложно.  Картины заберу в следующий раз. А сейчас бегу! Спасибо тебе, башка  почти не болит… У меня встреча в министерстве. (Достает бумажник, не глядя, вынимает пачку зеленых купюр, кладет на диван.)  Вот плата за твои прекрасные натюрморты.
Наташа. Это не натюрморты…
Василий Иванович. Какая разница! Не натюрморты, значит пейзажи! (Кладет на диван еще пачку купюр.) А это – моя скромная благодарность за твое очарование… Из Сибири еще немного вышлю. Хотя, почему немного?! Много вышлю! Каждый месяц буду высылать! Но с условием – здесь ни с кем! Чтобы я был единственным!  (Встает с дивана, одевает пиджак. Наташа тоже встает, Василий Иванович обнимает ее.) До свидания, моя радость! Не грусти без меня!
Наташа. До свидания, Василий! Непременно буду скучать!

Василий Иванович быстро уходит за кулисы. Наташа садится на диван, прямо на деньги, оставленные Василием Ивановичем.

 Наташа. Забавный человек, Василий Иванович! Но наклюкался так, что  оказался  в полном неадеквате! Большой сибирский оригинал!.. Наверно, такими людьми, как говорил Ломоносов, будет прирастать земля русская…

               
                Сцена 2
               
                Комната Наташи. Входят Сергей и Андрей.

Наташа. Рада вас видеть! (Целует в щеку Сергея, хотя тот смущенно отворачивается, пожимает руку Андрею.) Вы как-то неожиданно… Я жду Вику…
Андрей. Вот это да! Мы собирались заехать к ней попозже…
Наташа. У вас что-то случилось? Ваши лица как два «Черных квадрата» Малевича…
Сергей. Извини нас, Наташа, но у  нас для тебя и для Вики две новости. Одна плохая, другая еще хуже.
Андрей. Да, ты уж извини нас. Так получается… Кого кейсом по фейсу, а кого фейсом об тэйбл…
Наташа. Не понимаю…
Сергей. Ты правильно мне сказала, что в своем так называемом бизнесе я морально разлагаюсь, не пытаясь даже маскироваться под порядочного человека… И я думаю: хватит бить себя пяткой в грудь! Падаешь, так падай на самое дно! Стать порядочным человеком у меня не больше шансов, чем у Колобка повеситься…
Андрей. Обрати внимание, Наташа, хорошо говорит!
Наташа. И главное – как самокритично! Но к чему это ты, Сереженька,  клонишь?
Сергей. Я собираюсь жениться!
Наташа. Но я еще не сказала тебе ни «да», ни «нет»…
Андрей. Извини, Наташа, здесь ваша с ним судьба сделала неожиданный кульбит.  Он намерен жениться не на тебе… Еще раз извини, пожалуйста.
Наташа. Но он  сделал предложение  мне! И это было на днях!
Андрей. Жизнь заставила его изменить свое решение. Жизнь, как ты знаешь, жестокая штука. И она диктует нам свои суровые законы! Она вынудила Сергея  изменить свое решение. Поступило встречное предложение, и он от него  не смог отказаться.
Наташа. Андрей, ты, кажется, подрядился  говорить за своего друга? Помолчи, пожалуйста! Сергей сам способен все сказать.
Андрей. Он  стесняется. И не хочет, чтобы ты подумала, будто он тебя бросил…
Наташа. Замолкни, Андрюша! Пусть он, если ему так хочется, думает, что я его нашла!
Сергей. Понимаешь, Наташа, я, конечно, люблю тебя… Искренне и глубоко люблю, иначе я не пришел бы сюда.
Наташа. И ты не можешь без меня жить?
Сергей. А вот с этим проблемы… Люблю – это точно. Но не уверен, что смогу жить с тобою…
Наташа.  Ты что-то темнишь…  Говори прямо!
Андрей. Он робкий, как все влюбленные! Ничего не в состоянии сказать. Если разрешишь, я скажу…
Наташа. Ах, вон оно что! Он специально взял тебя с собой! Боится, что у него самого не хватит смелости. Скажи тогда ты, Андрюша! Мой жених напоминает мне сейчас  Пугачева после казни – ни головы, ни рук, ни ног.
Андрей. Такое я тоже не смог бы сказать своей невесте…
Наташа. Вика подъедет ко мне через десять минут.
Андрей. Да ты что! Вот это сюрприз! Два удара – и каких удара! - и оба ниже пояса!
Наташа. Когда придет Вика, ты, Андрюша, как смелый человек, сможешь  сказать ей все. У вас ведь два сюрприза: плохой и еще хуже. Я уже догадываюсь, что это за совсем плохой сюрприз. Если ты, Андрей, такой же трус, как мой Сергей, попроси меня, я сама всю объясню Вике. А ты будешь стоять и молчать, как телеграфный столб. Вот, как этот! (Указывает рукой на Сергея.) Рассказывай о ваших планах!
Андрей. Понимаешь, Наташа, человеческое существование, так сказать экзистенция, – сложная штука. Экзистенция требует не только любви, но и, как это ни прискорбно признать, денег. Да, она постоянно нуждается в  финансовой подпитке, как  автомобиль нуждается в бензине и масле…
Наташа. Давай, пожалуйста, без предисловий. Я  уже слышала притчу об автомобиле, тоскующем по бензину и маслу, от твоего друга.
Андрей. Ну, если коротко…  Сергей намеревается жениться на богатой женщине. На очень богатой женщине! Он вынашивает… Да что вынашивает, уже выносил! Да, уже выносил такой план.
Наташа. Сергей остро нуждается в  финансовой подпитке? Я чувствую, ты хочешь добавить, что о такой женщине мечтает каждый?
Андрей. Я этого не говорил!
Наташа. Это ты скажешь Вике. Продолжай!
Андрей. Что я скажу Вике, я сам еще не знаю… Но Сергей нашел такую женщину! Она, конечно, не красавица… К тому же  не первой молодости… Но в юности была связана с театром, да и сейчас иногда представляется как актриса… Женщина, положительная во всех отношениях…
Наташа (неожиданно рассмеявшись). Андрюша, хочешь я скажу тебе, кто эта бывшая актриса? Боюсь, что она не только не первой молодости, но уже и не второй.  Это – жена Владимира Петровича!
Андрей. Как Владимира Петровича?
Сергей. Какого Владимира Петровича? Откуда ты знаешь его?
Наташа. Недавно он покупал у меня картины. Как я понимаю,  жена Владимира Петровича  подала на развод?
Андрей. Разумеется! Не может же Сергей жениться на замужней женщине?
Наташа. Значит, своим любовникам жена Владимира Петровича платит немного?
Андрей. Гроши! На эти деньги не проживешь!
Наташа. Тут, действительно,   остается только один выход – жениться на ней.
Андрей (разводит руками). А что еще делать?
Сергей. Может это ненадолго… А потом…
Наташа. Вы хотите, чтобы я сейчас же дала вам обоим пинка?
Андрей. Нет, нет! Как только ты захочешь,  мы побежим впереди твоего пинка! (Сергею.) Ты бы помолчал и не позорился! «Потом», «потом»… После таких, как у тебя, фокусов бывает только суп с котом!
Наташа (задумчиво). Сереженька преподнес мне сюрприз… Большой сюрприз! Объяснился мне в любви, а на следующий день сделал предложение другой женщине, причем замужней женщине…
Андрей. Нет, нет! Он решился на свой отчаянный шаг только через неделю после встречи с тобой!
Наташа.  Да какая разница! С ним все ясно. На его месте я уже  ушла бы!
Андрей. Нет, нет, Наташа, разреши ему остаться! Он будет вместо меня говорить с Викой. Сама понимаешь, как мне тяжело будет сообщить ей ту неприятную новость, которую жизнь вынуждает меня сказать ей.
Наташа. Вот оно разлагающее влияние вашей новой, артистической, богемной среды! Приходите вдвоем, но ты выступаешь в роли Сергея, а он – в роли тебя. Маленький театр на дому!
Андрей. Это вышло случайно! Мы заранее ни о чем  не договаривались!
Наташа. Это вышло от вашей трусости! Два мелких, трусливых, ничтожных человека!
Сергей. Если меня будут так оскорблять, я немедленно уйду!
Наташа. Тебя никто не держит! Буду только рада!
Андрей. Ты чего горячишься? Никто тебя не оскорбляет!
Сергей. Еще бы! Мне говорят комплименты! (Намеревается уйти, но Андрей удерживает его за рукав.)
Андрей. Ну, не комплименты, но что-то похожее… Я помогал тебе, а кто будет помогать мне?
Наташа. Пусть останется. Поможет, если сможет… Сереженьку мы, значит, определили. Нашли ему прекрасное место для кормления. Он будет теперь как автомобиль, весь в бензине и в масле. А как быть с тобою, Андрюша? Тебе ведь тоже нужна богатая невеста. Сам ты никогда не накопишь денег даже на билет до Нью-Йорка. Хочешь я угадаю, кто будет такой невестой?
Андрей. Какой невестой? Откуда тебе ее знать?
Наташа. Представь себе, знаю. Женщина за сорок, как говорится, правда, о мужчинах, косая сажень в плечах, способна взять своего любовника за ноги и разорвать его, как тряпичную куклу, на две половинки…
Андрей. Это неправда! Откуда ты можешь знать такие вещи? Я сам еще ничего не решил… К тому же, жена не обязана быть красавицей! Как говорится, любовь зла, полюбишь и козла!
Наташа. Ну, козел тебе не нужен. Тебе требуется богатая козлиха! И она нашлась! А козел у тебя уже есть. Вот он, рядом с тобою стоит (показывает рукою на Сергея).
Сергей. Ну, ну! Я попрошу!
Наташа (смеется). Попросить ты можешь, да кто тебе даст! Рассчитывать теперь ты можешь только на свою «девушку преклонных лет». Так ее называет ее муж, которого вы с нею отправили в отставку.
Сергей. Какой подлец! А выдает себя за приличного человека!
Наташа. Так кто же твоя невеста, Андрюша? Не догадываешься? Твоя невеста -  лучшая подруга жены Владимира Петровича! Сергей вас свел, так что в скором будущем вы будете дружить семьями. Будете вместе ходить в театр,  в ресторан,  в баню…
Андрей. Откуда тебе все это знать? Ты просто фантазируешь… Но в баню – это уже слишком!..  Причем здесь баня! Сразу после свадьбы мы с молодой женой…
Наташа. Андрюша, какой молодой женой?! Ей уже за сорок!
Андрей. Но в качестве  моей жены она будет совсем молодой! Можно даже сказать юной! Она уже десять лет не замужем. Как отдохнувшая под паром земля, она  даст по сорок центнеров с гектара!
Наташа. Все-таки твоя деревенская молодость, Андрей, - не миф, как ты уверял нас. Какие образы из агрономии!..  Свой медовый месяц вы проведете, разумеется,  в Нью-Йорке?
Андрей. А почему бы и нет?! Наш маршрут: Нью-Йорк – Париж - Лондон…  Но где же наша Вика запропастилась? Ты меня, Наташа, уже достала! Теперь я готов объясниться даже с Викой! Она мягче тебя и она меня поймет…
Наташа. Зря надеешся…

               
                Сцена 3
                Входит Вика.

Вика. Здравствуйте! Что это вы все собрались? Андрюша, почему ты не идешь ко мне? Подойди, милый, я тебя поцелую!
Наташа. Он не заслужил твоих поцелуев. Он пришел сюда для серьезного разговора с тобой. После этого разговора ты вряд ли вообще захочешь его видеть.
Вика. Ничего не понимаю… Какое-то недоразумение?
Сергей (подходит к Вике, обнимает ее за плечи). Ты знаешь, Вика… Вся наша  жизнь оказалась одним большим недоразумением! Андрей намеревается жениться!
Вика. Я это знаю. Он хочет жениться на мне, но у нас  пока нет денег на свадьбу.
Сергей. Дорогая Вика, я понимаю, что это ужасно, но он собирается жениться не на тебе! Я его отговаривал, сколько сил потратил! Но он ни в какую!
Наташа (подходит к Вике, снимает с ее плеча руку Сергея, сама  обнимает ее). Вика, милая, не верь ему! Он все врет. Он сам намерен жениться на богатой женщине…
Вика. Но ты ведь, Наташенька, не богата?
Наташа. Мне он делал предложение под влиянием чувства. Но потом поразмыслил и решил, что чувства – дело второстепенное, а жениться следует на богатой.  Даже если она заметно старше его и  страшна как...
Сергей. Она – не страшная. Просто она  не очень симпатичная!
Вика. Но причем здесь мой Андрей?
Наташа. У не очень симпатичной невесты  Сергея есть богатая подруга. Он не придумал ничего лучшего, как сосватать ее твоему Андрею. Хотя, думаю, твой любимый Андрюша, давно уже, тайком от тебя подыскивал себе такую жену. Пусть и каракатицу, но  с мешком денег! (Нервно смеется.) Оба они хороши!
Вика (высвобождается от объятий, поворачивается к Сергею и отвешивает ему пощечину). Как ты мог?! Моего Андрюшу… Затянул его как паук в свою гадкую сеть! (Начинает плакать.)
Наташа (снова обнимает Вику). Вика, милая, оставь ты это ничтожество! Он не заслуживает даже пощечины! К нему мерзко прикасаться!
Сергей. Ну, ну! Я попрошу не оскорблять!
Наташа. Я уже сказала, на какие три буквы ты пойдешь, если  о чем-либо меня попросишь. Таких как он, Вика, нужно выметать шваброй, как пауков или тараканов!
Вика (освобождается от объятий Наташи и подходит к Андрею). Как ты мог! Как ты мог! (Дает ему пощечину.)
Сергей. Женщина за гранью нервного срыва!.. 
Андрей. Понимаешь, Вика… Такая ситуация…
Вика. Я ничего не понимаю! Ты, наверно, забыл, что я жду от тебя ребенка?!

(Плачет и постепенно падает Андрею на грудь.)

Андрей. Не волнуйся, милая, с ребенком все будет в порядке… Я все уже продумал… У меня будет много денег, я буду платить хорошие алименты. Ребенок подрастет, поедет учиться в Лондон… или, если хочешь, в Нью-Йорк… Ты будешь его навещать… Я сохраню тебя в своей памяти… Нет, сохраню тебя в своем сердце!
Наташа (берет Вику за плечи и отрывает ее от Андрея). Брось ты  его! Слезы здесь не помогут. Мы что-то придумаем, все будет хорошо. Но не с этими двумя… не знаю уже, как их и  назвать…
Вика. Но ведь я так его любила! Мы так долго жили вместе!
Наташа. Жили долго, но, как теперь выясняется, хреново! Забудь о нем!
Вика. Все мужчины – сволочи! Им только одно и надо. А когда им и этого одного не надо, то они вдвойне сволочи!
Наташа. Нет, мужчинам, кроме этого, требуется еще кое-что. Им нужны, дорогая Вика, деньги! Они им нужны даже больше, чем то, о чем ты думаешь! (К Сергею.) Сергей, ситуация прояснилась и, по-моему, тебе здесь нечего больше делать. Прощай!
Сергей. Я подожду Андрея.
Наташа. Ты сделаешь это на улице. Прощай! Ты заставляешь меня повторяться. Чтобы выставить тебя, я могу употребить слова и покрепче.
Сергей. Ты же художница! Как тебе не стыдно даже знать такие слова?
Наташа. Быть художником – это тяжелый труд. Не удивительно, что художники знают крепкие выражения лучше, чем кто-либо иной.
Сергей. Ты только то и делаешь, что оскорбляешь меня! Но уверяю, ты будешь постоянно меня вспоминать!
Наташа. Конечно, буду! Я  даже буду рассказывать о тебе! Но рассказывать такими словами, от которых  покойник переворачивается в гробу (отворачивается от Сергея и садится в кресло).
               
                Сергей уходит.

Вика (садится в угол дивана, Андрей садится в другой угол). Андрюша, я люблю тебя! Ты был для меня всем – и любовником, и учителем жизни… Как ты мог так поступить? Разрушить все, что было между нами…
Андрей (с воодушевлением). Понимаешь, Вика, и у меня есть чувства… У меня всегда были порывы… Ты ведь знаешь, я мечтал стать поэтом, серьезным прозаиком, глубоким музыкантом, артистом  на худой конец! Но так уж получилось, что я не смог ни стихи писать, ни прозу сочинять, ни играть на серьезном музыкальном инструменте, ни даже играть на сцене. Я многое намеревался сказать миру. Был уверен, что мне есть что сказать, но не знал, что именно и какими средствами это выразить. А потом убедился, что если бы даже знал, все равно бы не выразил. Теперь эти юношеские мечтания в прошлом. Я снова вернулся к реальности. И я  увидел, что у меня нет будущего.   И как только я понял, что я - никто,  жизнь тут же безжалостно начала  диктовать мне свои суровые законы… Я оказался в плену обстоятельств…
Наташа (с иронией). Расскажи ей притчу об автомобиле, который фырчит и требует бензина и масла.
Андрей (отмахивается от Наташи). Я буду помнить тебя… Мы будем изредка встречаться… Может быть, со временем я даже вернусь к тебе…
Наташа. Насчет вернусь – это уже что-то новенькое!
Вика (с неожиданной  злостью). Вернешься? Откуда вернешься? Попробуй только вернись! Я  так приму тебя!.. Я встречу тебя, как встречает своего загулявшего мужа темпераментная и яростная мексиканская жена!
Андрей. Я буду нежен и кроток. Даже такая жена сжалится и простит меня…
Вика. Не надейся! Сначала такая жена дает  загулявшему мужу звонкую пощечину, а потом, пока он не успел еще проморгаться, бьет его толстой коленкой в пах, разворачивает согнувшегося супруга и дает ему такого мощного поджопника…
Андрей. Многовато для одного раза!
Вика (отмахивается от него). Такого  поджопника, что муж выбивает входную дверь и плюхается своей усатой рожей в грязную лужу во дворе!
Андрей. Я представляю себе эту сцену из мексиканского сериала… Около распростертого мужа тут же собираются энергично жестикулирующие соседи. Мужчины на его стороне, женщины аплодируют его жене.
Вика. И в этой луже он лежит до вечера, не в силах подняться от стыда и боли! А мимо него проходят люди и показывают на него пальцем: «Смотрите, до чего докатился синьор старый Пердоса! Жена выбросила его из дома как мусор!».
Андрей (с наигранной грустью и обидой). Печальная история. Неужели ты способна сделать со мной то, что сделала эта мексиканка со своим старым доном Пердосой? Я этого не заслужил!
Вика (неожиданно начинает улыбаться). Еще как заслужил! Будешь лежать усатой мордой в луже до утра!
Андрей. Но у меня нет усов!
Вика. Будешь лежать до тех пор, пока они отрастут!
Андрей. Но у нас в стране с неверными мужьями так не поступают! У нас ночи холодные!
Вика. Потерпишь!
Андрей (притворно соглашается). Пусть будет по-твоему. Лежать так лежать… (Неожиданно оживляется.) Но учти, милая моя Вика, поздней ночью, когда все будут спать глубоким мексиканским сном, ко мне подойдет юная девушка из соседнего двора. Она скажет мне: «Синьор старый Пердоса! Вы меня не знаете, но я давно люблю вас и жду от вас ребенка!». Я подниму глаза и – о, небо! – блондинка и беременна! Мечта каждого настоящего мачо!
Вика. Но почему дон Пердоса старый? Ты же молодой!
Андрей. Потому что он женат и у него есть усы. Не перебивай меня. «Но, - скажу я, - моя жена тоже ждет тройню!»
Вика. Андрюша, я не жду тройню…
Андрей. Это – художественное преувеличение. Метафора,  дорогая. Юная девушка  поднимет меня из лужи и покачает головой: «Не обманывайте себя, синьор Пердоса. У вашей жены – это знают все на вашей улице – постоянно бывает Педро Гомес» -  «Но ведь я тоже старался! – воскликну я. – По меньшей мере, двое детей должны быть от меня!» - «Кроме Педро Гомеса у нее бывает и Хуан Суарес, - печально скажет девушка. – Так что вы можете рассчитывать самое большее на одного ребенка. Но как вы определите, какой из троих ваш? А если его к тому же украдут? Пойдемте ко мне, будете жить у меня. Через три месяца у вас на каждом колене будет сидеть по малышу"» - «А их не украдут?» – «Ну что вы! Кому они будут нужны? Ведь они будут копия вы!» – «Это хорошо. Но почему они окажутся похожими на меня? Я ведь впервые тебя вижу» – «Вы ошибаетесь, синьор старый Пердоса. Впервые видите меня трезвым. А когда вы пьяны, я всегда ваша. В соседнем дворе частный публичный дом, и я там работаю. Как только вы крепко выпьете, вы тут же идете туда» – «Неужели? – воскликну я. – Я этого совершенно не помню!» - «Память у мужчины – не самое главное его достоинство, дорогой дон Пердоса. Главное в том, что я хорошо зарабатываю, и мы сможем помогать вашей жене» – «Но не этому подлецу Педро Гомесу! И не этому импотенту Хуану Суаресу!» – «К сожалению, Хуан не импотент. У моей соседки по дому от него уже двое или трое детей, точно она не помнит» – «Придется помогать и ему, хотя это мне очень не нравится, разрази меня гром!» – «Не беспокойтесь, синьор старый Пердоса. Мы будем помогать всем, кто хотя бы изредка заходит к вашей жене. А сейчас пойдемте ко мне, а то ваша жена может передумать». И я отряхну грязь с лацканов своего пиджака и уйду с ней. Уйду, как настоящий мужчина!
Наташа. Андрей, что ты плетешь? Совершенно запутал. Кто от кого уйдет?
Андрей. Я пересказываю фантазию на тему любимых сериалов Вики. Взгляни, как она заслушалась! Все  должно закончиться счастливо. Жена сеньора Пердосы… виноват, Педросы, получает хорошие деньги, а у всех появляются дети. Много детей! На каждом колене по два-три ребенка! Их так много, что всех не украдешь и всех не потеряешь!
Вика. Ерунда какая-то… Откуда в Мексике блондинка? Крашеная, что ли?
Андрей. Конечно, крашеная! И эта блондинка – это ты,  моя Вика!

(Бросается к Вике и крепко сжимает ее в объятиях).

Вика. Ах, Андрюша, дорогой! Зачем тебе нужно было менять нашу жизнь? Нам так хорошо было  вместе!
Андрей (выпускает Вику из объятий, встает с дивана). Понимаешь, милая, обстоятельства… Безжалостные законы суровой жизни… Но я буду тебе позванивать! Мы будем изредка видеться!

(Направляется к кулисам.)   

Вика. Я буду ждать!
Андрей.  До встречи, зайчик!

(Посылает Вике воздушный поцелуй.) 

Вика. До встречи, милый!

(Посылает Андрею воздушный поцелуй.)
               
                Андрей уходит.

Наташа. Ну и дурочка ты, Вика! Как ты так можешь? Тебя бросает мужчина, отец твоего будущего ребенка, а ты лепечешь: «До встречи, милый!».
Вика (снова роняет слезы). А что я могу еще сказать? Я люблю его! Никого другого я уже не смогу полюбить…
Наташа (садится рядом с нею). Успокойся… Я тебя понимаю… Время лечит,  оно вылечит и твою неудавшуюся любовь. Ты достойна лучшего будущего. У тебя будет ребенок – это сейчас самое главное (целует Вику в голову). А твой Андрей – хороший актер. Такую разыграл нам сцену, растрогал нас до слез своей сентиментальной историей про старого дона Пердосу! Не удивительно, что ты его любишь. И у него в душе что-то осталось… Он уходит от тебя через силу, это видно… Встречайтесь изредка, если не можешь без этого. Но со временем с ним нужно будет все-таки порвать… Увы и ах!
Вика (порывисто обнимает Наташу). Можно я поплачу на твоем плече?
Наташа. Плачь, милая...

               
                Сцена 4

К Наташе приходят Владимир Петрович и Василий Иванович. В руках у Владимира Петровича большой букет цветов.

Василий Иванович. Здравствуй, Наташенька! Здравствуй наш – не мой, а наш  (показывает через плечо на идущего следом Владимира Петровича) - аленький цветочек!
Владимир Петрович (прячет цветы за спину). Добрый день, Наташа!
Наташа. Здравствуйте, друзья! Никак не ожидала вас увидеть! Я даже толком не одета…
Василий Иванович. Чтобы быть на равных, мы тоже можем раздеться!
Владимир Петрович. Что ты несешь, Василий! Раздеться вот  сейчас немедленно я  не готов!
Василий Иванович. А мы разденемся только до нательного белья, но не до постельного.
Наташа. Василий, не дурачься, пожалуйста. Объясни в чем дело. Что у вас случилось?
Василий Иванович (загадочно). Есть некоторые соображения ума… Но пусть говорит тот, кто с цветами.
Владимир Петрович (вручает цветы Наташа,  та ставит их в вазу на журнальном столике). Понимаешь, Наташа… Ты все понимаешь, и это главное твое достоинство. Я не встречал другой такой женщины, как ты… Василий сказал, что это единственный выход… Он сам всегда так поступает… Видишь ли, Наташа, вся моя жизнь – это победы без триумфа и поражения без горечи. Одним словом, вся моя жизнь состояла из одних мелочей. Хотелось бы больших событий. Правда, Василий?
Василий Иванович. Эпохальных событий!
Владимир Петрович. К тому же меня бросила жена! Это надо же!
Василий Иванович. Такого человека и такая жена! Ушла к молодому любовнику!
Наташа. Я слышала об этом, она подала на развод.
Владимир Петрович. Я остаюсь совсем один! Мне не к кому приклонить свою голову!
Василий Иванович. Он мне сказал, что теперь он одинок, как перс в своем гареме! Представляешь?!
Наташа. Он  и мне это говорил. Но  при чем здесь я? А ты, Василий, как будто должен был уехать к себе в Сибирь. И вдруг здесь… Трудно, наверно, жить в Сибири? Все время зима и зима…
Василий Иванович. Деньги не грибы – и зимой растут.  Зима у нас длинная, но зато народ какой! Здесь, в Москве, человек человеку волк. У нас, правда, тоже не Красная Шапочка. И даже не ее бабушка…  Но народ замечательный! Само собой, голову нужно иметь на плечах. Без головы даже в Москве долго не проживешь – нечем есть будет, умрешь с голоду. А у нас без головы ни шагу! Замерзнешь, еще не проголодавшись! Но отъезд пришлось отложить, друг оказался в беде. Я всегда ему говорил: на женщин не рассчитывай! А он рассчитывал. Нужно же быть таким наивным! Теперь помогаю ему.
Наташа. Значит, на женщин нельзя полагаться… И  с этой идеей вы являетесь к женщине. Разве это логично?
Владимир Петрович. Мы пришли к особой, можно сказать уникальной женщине! У нее слепящее белое тело, которое светится чистым голубым светом. Она не только прекрасна, но и талантлива. Ей…
Наташа. Володя, можно без комплиментов? Я их не люблю.
Василий Иванович. Когда женщина уверяет, что равнодушна к комлиментам, она только кокетничает. Продолжай, Владимир!
Наташа. Василий, ты пришел без цветов, а все время говоришь!
Василий Иванович. Помолчу, оставлю за собой только решающее слово.
Владимир Петрович. Дело не только в том, Наташенька, что у тебя нет недостатков. У меня их тоже нет… Или почти нет. Если ты начнешь расспрашивать обо мне знающих меня людей, некоторые скажут обо мне что-нибудь приятное, другие станут меня критиковать. Но не найдется никого, кто утверждал бы, что меня интересуют деньги! Я посвятил свою жизнь самым высоким ценностям!
Василий Иванович. Здорово загибает, а? Строит из себя дурака, умнее меня!
Владимир Петрович. Наташа, я пришел сделать тебе предложение!
Наташа. Володя, я от тебя этого не ожидала! Все-таки ты не юноша, чтобы вот так, опрометчиво… разбрасываться предложениями.
Владимир Петрович. Конечно, я не так молод, как нам всем хотелось бы… Но ты, Наташенька, встряхнула меня, как лекарство перед употреблением. И я воспрянул духом и телом! По горящим проводам своей любви я опущусь на самое дно твоей души! Я буду нажимать на все педали, но не сомневайся,  мотор моего сердца даже не чихнет! Я тебя не подведу! Отдам все силы! Буду выть в голос, как на заре половой зрелости!
Василий Иванович. Убедительно говоришь, Володя! Ни одна  женщина не может не  поверить тебе! Я  тебе верю.
Наташа. Василий, по-моему,  ты еще не женщина. Радуйся, что предложение делают  не тебе. А ты, Володя, сбавь, пожалуйста,  пафос. Тебе уже немало лет, при таких эмоциях  недалеко и до инфаркта.
Василий Иванович. Привлекательность мужчины с годами только возрастает!
Наташа. Не все женщины в этом уверены.
Василий Иванович. На вашу свадьбу я подарил бы вам те твои картины, Наташа, которые я у тебя купил. Недорогой, но очень  ценный подарок!
Наташа. Спасибо, Василий, но ты обещал немного помолчать. Володя! Я очень хорошо отношусь к тебе. Искренне сочувствую тебе, что ты оказался одинок. Ты не из тех мужчин, которые способны хотя бы на несколько дней остаться без присмотра женщины. Но понимаешь,  у меня в душе нет никаких чувств, кроме отношения дружбы. Для брака нужна любовь или хотя бы надежда, что любовь со временем придет. А у меня нет даже намека на это…
Владимир Петрович. Я так надеялся на тебя! Что же мне теперь  делать? Можно сказать,  я пропал!
Наташа. С тобой рядом верный друг, Василий Иванович…
Владимир Петрович. Но ты же  сама сказала, что он не женщина!
Наташа. Он будет сочувствовать тебе… Но такому человеку, как ты, Володя, нужна, конечно, достаточно молодая, энергичная женщина…
Владимир Петрович. Вот именно! Ты даже не представляешь, как нужна!
Наташа. И я тебе скажу: есть такая женщина!
Василий Иванович. Откуда это вдруг? Жену годами ищут…
Наташа. Да, есть такая женщина, и я Володе о ней однажды уже говорила. Это моя подруга Вика. Через несколько минут она должна прийти ко мне.
Василий Иванович. А она симпатичная?
Наташа. Намного симпатичнее меня. Она мягче, добрее… И я уверена, Володя, она скажет тебе «Да». Как только она войдет, ты тут же начинай действовать. Кстати, вынь из вазы цветы, чтобы вручить их невесте.  А ты, Василий Иванович, после «да» тут же открывай шампанское.
Василий Иванович. «Горько» кричать?
Наташа. «Горько» кричат на свадьбе.
Василий Иванович. Хорошо, с «горько» повременим. Прокричим что-нибудь другое.
         Владимир Петрович. Да, да, как только появится Вика, тут же начнем действовать! (Быстро берет из вазы букет.)    Ты меня, Наташенька, прямо-таки  спасла и оплодотворила! Спасибо тебе! А с этой твоей подругой, Викой, свадьба будет скоро? Я так одинок! Мы пойдем с нею под венец?
Наташа. Хотелось бы, Володя… Но, боюсь, что быстро не выйдет… Вика ждет ребенка…
Владимир Петрович. Как ребенка? И давно она его ждет?
Наташа. Уже шестой месяц.
Владимир Петрович. Ждет, но от  кого?
Наташа. От одного безответственного молодого человека. Но на него нам наплевать – ребенок ведь будет твой!
Владимир Петрович. Мой?
Наташа. Вот именно твой! Чей же еще, раз ты будешь ее мужем?
Василий Иванович. Можно сказать,  ты без труда вынешь золотую рыбку из пруда!
Владимир Петрович. Золотую рыбку?
Василий Иванович. Вот именно! Представь, как ты удивишь всех своих друзей. Соберутся они на банкет, отмечать  твою сексуальную отставку, а ты явишься туда с малышом! Меня ты уже удивил и поразил. Люблю смелых людей…
Владимир Петрович. Но невеста беременна!
Василий Иванович. С какой женщиной этого не бывает! Именно так закалялась мадам де Сталь!
               
                Входит Вика.

Вика. Здравствуйте! Наташа, извини, я, кажется не вовремя… У тебя гости…
Наташа (подходит к Вике и целует ее). Наоборот, милая! Мы ждем тебя. Знакомься, это – Владимир Петрович, известный коллекционер, знаток живописи и многого другого. Я тебе о нем уже говорила. А это – наш общий друг Василий Иванович, он из Сибири. Владимир Петрович кое-что хотел бы сказать тебе.
Владимир Петрович. Понимаете, Виктория, извините, не знаю вашего отчества… Наташа говорит, что я мог бы сделать вам предложение… И эта идея мне нравится. Должен сказать откровенно, что как только вы вошли, моя душа наполнилась белыми лилиями…
Вика. Это так неожиданно, Владимир Петрович…
Владимир Петрович. Для меня это тоже неожиданно! Но такая ситуация…  Уверяю вас, вы можете на меня рассчитывать. Я очень порядочный человек…  Но сейчас мне трудно говорить. Во мне все содрогается: и лицо, и одежда,  и мысли…
Василий Иванович. Вика, вы его, пожалуйста,  извините. Он очень взволнован… Как говорят поэты,  он весь возбужден – от пояса и ниже! Не обращайте на его слова особого внимания.
Вика. Владимир Петрович, Наташа много рассказывала мне о вас. Я охотно верю ей, что вы человек выдающихся достоинств…
Владимир Петрович. Меня действительно можно причислить к высшим слоям атмосферы…
Василий Иванович. Вика, я скажу о нем коротко: союз ума и капитала!
Владимир Петрович. Раз так, я делаю вам, дорогая Виктория, извините, не знаю вашего отчества, официальное предложение! (Вручает Вике букет цветов.)
Вика. Я понимаю, что мне следовало бы поломаться… Но я ваше предложение, дорогой Владимир Петрович, извините, не знаю вашего отчества… (Наташа толкает ее.) Нет… То есть «Да»!  Я  ваше предложение, дорогой Владимир, официально принимаю!
Наташа. Василий Иванович, просто удивительно, что ты до сих пор не предлагаешь выпить!
Василий Иванович. И в самом деле! Так переволновался,  будто сам женюсь. Давайте нальем, друзья, по стакану водки!
Наташа. Василий, опомнись, ты здесь не главный. Водка  будет не к месту, Вике нельзя  пить. 
Василий Иванович. Да, да, ни в коем случае! Мы должны думать о будущих поколениях.  (Разливает по бокалам шампанское и раздает их присутствующим.) Ура, ура, ура! (Все выпивают.) Наконец-то наступил монумент истины! Пусть молодые поцелуются!
Наташа. Они сделают это в день свадьбы! Хотя, впрочем, можно и сейчас. И перейдите, пожалуйста, друзья, на «ты».
Вика.  Я очень рада знакомству с вами, Владимир Петрович… Извините, Владимир… Прости, Володя…

(Подходит к Владимиру Петровичу и целует его в щеку).

Владимир Петрович. Я тоже очень рад, Виктория… Извини, Вика…
Василий Иванович. Это не годится! Поцелуй должен быть крепким, как мороз в пятьдесят градусов! Или как аперитив!
Владимир Петрович (обнимает Вику и крепко целует ее в губы). Я так рад встретить вас… извини, тебя, Вика…
Вика. Я тоже так рада,  Володя… В моем положении…
Владимир Петрович. Я тебя понимаю, дорогая. Я сам периодически бываю в подобном положении… Я все еще никак не приду в себя. Так неожиданно и так прекрасно все перевернулось!
Вика. Так все удивительно и так все прекрасно!
Наташа (подносит к уху мобильник). Сейчас будет Аркадий Львович, собственной персоной!
Василий Иванович. А он не помешает? Может, у него тоже есть какие-то предложения?
Наташа. Как он может помешать!? Он всегда только помогает. Это его жизненное призвание – нести добро людям.
               
                Входит Аркадий Львович.

Аркадий Львович (радостно). Здравствуйте все! Такие события, а я опоздал!
Василий Иванович. А ты откуда знаешь, что здесь происходит?
Аркадий Львович. Это очень просто. Я не Лобачевский, но я все вычислил. От Владимира Петровича уходит жена, и он вместе с тобой направляется к Наташе. Что отвечает художница на предложение бизнесмена – это и ежу понятно. Но сюда же едет наша красавица и  любимица Виктория. Она говорит в конец расстроенному бизнесмену «Да», и все приходят в восторг. Я присоединяюсь к общим радостным поздравлениям! Дорогие Володя и Вика, всех вам благ! Пострадавший здесь только я – ведь Вика была сотрудницей моего модельного агентства. Но агентства приходят и уходят, а семья остается. Семья – это опора общества, выше семьи нет ничего в мире!
Наташа. Аркадий Львович,  вы ведь никогда не состояли в браке! И такие речи!
Аркадий Львович. Это ничего не значит. Можно никогда не иметь денег, но относиться к ним очень позитивно. В плане брака я, можно сказать, людоед-вегетарианец.
Василий Иванович (подносит Аркадию Львовичу бокал  шампанского). Самое время выпить  бокал шипучего вина за новобрачных… виноват, за брачующихся… Нет, за обрученных!
Аркадий Львович. С большим удовольствием! Будьте счастливы, Володя и Вика! (Выпивает вино.) Но что-то жених какой-то необычайно взволнованный…
Наташа. Аркадий Львович, окажись вы на его месте, вы бы взволновались  еще больше.
Аркадий Львович. Вполне может быть…  В один и тот же день потерять жену и найти новую, намного лучшую, чем предыдущая! От такого поворота событий можно даже вспотеть!
Наташа. Хитрец вы, Аркадий Львович!
Владимир Петрович. Вика, дорогая, может я успокоюсь, если потрогаю твой животик? Я очень осторожно и нежно!
Вика. Конечно, можно, дорогой! Уже есть, что потрогать. Очень даже есть!
Владимир Петрович (гладит живот Вики). Как это великолепно! Наше будущее!
Вика. Как приятно оказаться в нужное время и в нужном месте!
Владимир Петрович. И в нужном положении!
Василий Иванович. А можно я тоже потрогаю животик Вики? Очень осторожно…
Владимир Петрович. Отойди, Василий! У тебя грубые руки. Можно ли такими, как у тебя, корявыми лапами, прикасаться к нежной, ангелоподобной девушке? К тому же это не твоя невеста и не твой животик. Все это  теперь наше!
Вика. Но у меня к тебе просьба к тебе, Володя…
Владимир Петрович. Проси хоть звезду с неба!
Вика. Нет, звезду не надо. Ты купишь мне со временем небольшой метеоритик. Понимаешь… Я хочу, чтобы мы ехали на регистрацию брака на лимузине, длиной в квартал, и с шофером в ливрее…
Владимир Петрович. Нет ничего проще!
Вика. А рожать я хотела бы в Нью-Йорке… Я так давно мечтала побывать там! У меня там есть друзья… По Интернету, правда.
Владимир Петрович. За чем дело стало! Как только распишемся, прямиком в Нью-Йорк.
Вика. Володя, может, и Наташа поедет с нами? Мне будет трудно без нее…
Владимир Петрович. Конечно, поедет! Нам обоим будет нелегко без нее.
Василий Иванович. Может, и меня возьмете с собою?
Владимир Петрович (строго). Ты что, известный врач-гинеколог? Тогда поезжай к себе в Сибирь, там для таких врачей работы – непочатый край.
Наташа. Да, Василий Иванович, прямо в Сибирь! Ты ведь обещал высылать мне оттуда переводы.
Василий Иванович (смущенно). Да, да, конечно, в Сибирь и все такое… (Неожиданно оживляется.) К тому же у меня там есть жена! Удивительная жена, и она меня не собирается бросить! Моя жена, сами понимаете, женщина, но женщина – лучшая в мире и вторая в Сибири! Это у нее – во! А это – во! А это… это  даже не нарисуешь!
Наташа. Василий,  ради бога, не увлекайся! Ты прямо-таки виртуоз фальшивой игры.
Василий Иванович. Извини, действительно увлекся. Приятель делает предложение, а я думаю,  чем  я хуже? Я тоже мог бы кое-что сделать…
Наташа.  Нет, ты уже ничего не мог бы. (К Аркадию Львовичу.) А вы, Аркадий Львович,  не хотите потрогать животик Вики? Уверяю вас, это настоящее произведение искусства.
Аркадий Львович (мнется). Потрогать животик беременной женщины… Произведение искусства… Скрипичный концерт, что ли?.. Оратория Баха? А может, Наташенька, вместо этого я куплю у тебя какую-нибудь картину? Любую картину! Но только чтобы на ней не было женщин…
Наташа. Будь у вас   женщина в интересном положении, вы могли бы стать папой!
Аркадий Львович (скептически). Если я и сделаюсь папой, то только папой римским…
Владимир Петрович.  Вика, ты само очарование! Если мне позволено будет замахнуться на Вильяма, нашего Шекспира, я скажу так:

Твоя ль вина, что милый образ твой
Не позволяет мне сомкнуть ресницы
И, стоя у меня над головой,
Тяжелым векам не дает закрыться?

Вика. Удивительно, Володя, но все, что ты говоришь, хочется выучить наизусть!
Наташа. А ты хорошо подготовился, Владимир Петрович, к исполнению роли мужчины, делающего предложение. Роли, уже изрядно   подзабытой  тобой.
Василий Иванович (делает вид, что сообщает Наташе по секрету). Шекспира – это я ему одолжил, из своих запасов! Но только на время!
Владимир Петрович. Но темпераментная ли ты женщина, Вика? Моя предыдущая… не знаю, как ее назвать, была очень горячей.
Наташа. Володя, прошлое не вспоминать! Вы с Викой живете теперь только будущим.
Вика. Ничего страшного, я отвечу. Мне двадцать пять, и мои биологические часы тикают громче лондонского Биг-Бена!
Владимир Петрович. Ты не представляешь, как меня это радует! Сам я в острых ситуациях уже не очень…
Аркадий Львович. Володя, ты мог бы оставить эти рассказы на вашу первую брачную ночь. Даже в такую ночь нужно ведь о чем-то  и поговорить…
Наташа (слушает мобильник, затем обращается к Вике). Вика, милая, звонит Сергей. Он просит позвать к телефону тебя. С тобой хотел бы поговорить Андрей.
Вика. Скажи, пожалуйста, пусть этот Андрей катится к чертовой матери! Я не хочу его знать. Твоего Сергея  советую послать туда же.
Наташа. Ты права, давно уже нужно  послать их обоих подальше.
Владимир Петрович. Наташа, извини, а кто такие эти Сергей и Андрей?
Вика. Сергей – это молодой любовник твоей бывшей жены, дорогой Володя. Как раз за него она собирается теперь выйти замуж.
Владимир Петрович. Какой подлец! И он смеет звонить сюда!? Звонить  обманутому  мужу и его прекрасной юной невесте!?
Наташа. А Андрей – бывший близкий друг Вики. Сейчас он готовится к свадьбе с лучшей подругой твоей жены.
Владимир Петрович. Такой же подлец! Но ему не повезло еще больше, чем претенденту на руку моей жены. Как только земля носит на себе таких негодяев!
Василий Иванович. Может, организовать морду им набить?
Аркадий Львович. Василий, о тебе правильно говорят: тебя все время заносит. Жизнь сама их накажет. Как опытный человек,  могу сказать, что она их уже наказала. Покинуть двух юных, прекрасных девушек и остаться непонятно с чем… Не позавидуешь.
Наташа (подходит к Вике и обнимает ее за плечи). Вот мы и покончили, дорогая, с прошлым. Напрасно ты хныкала! Но это настоящее чудо, что нам удалось спастись без чудес!
               
                Входит Михаил Борисович с большим букетом цветов.

Михаил Борисович. Здравствуйте все! Как много людей, и таких оживленных людей! Может быть, Наташа, я не вовремя?
Наташа. Нет, нет, Миша! Ты пришел в самый раз. Владимир Петрович сделал предложение Вике,  и она его приняла. Можешь поздравить их!
Михаил Борисович. Поздравляю, дорогие друзья! Дайте я вас расцелую! Рад за вас!


(Подходит к Вике и целует ее, а затем обнимает Владимира Петровича и щекой прикасается к его щеке.)

Василий Иванович (подозрительно). Рад, а цветы не вручает… Ты что, для меня их  принес? Учти, я натурал и консерватор. Если вздумаешь подойти ко мне с цветочками и сделать  предложение,  церемониться не буду: убью тебя на месте, и сделаю это тем же, чем тебя когда-то произвел на свет твой папа!
Михаил Борисович. Ты, Василий, как всегда в своем амплуа… Цветы Наташе. Наташенька, милая, я тоже хочу сделать тебе предложение!
Василий Иванович (подозрительно). Предложение насчет чего?
Наташа. Миша, это так неожиданно…
Михаил Борисович (вручает Наташе цветы). Наташенька, будь моей женой! Я полюбил тебя с первого взгляда!
Наташа. Не знаю, что и сказать… Ты мне тоже очень нравишься…
Владимир Петрович. В таких ситуациях женщина всегда говорит «Да». Отказать можно будет через пару недель. Тогда это будет не так обидно…
Наташа. Я согласна, Миша.
Михаил Борисович (подходит к Наташе и целует ее). Спасибо, дорогая. Поверь,  буду носить тебя на руках! Я уже подал заявление на развод со своей так называемой парижской женой…
Вика (бросается к Наташе, обнимает ее и целует). Я так рада за тебя милая!
Аркадий Львович. Ну, вот, я лишился не только своей лучшей сотрудницы, но и своего постоянного клиента!
Наташа (обнимает Аркадия Львовича). Не расстраивайтесь из-за пустяков! Скоро и вам кто-нибудь сделает предложение, и вы поедете в загс на лимузине длиной в квартал.
Аркадий Львович. Только этого мне не хватало! Здесь не Голландия, с поклонником в загс не пойдешь! Ну, ничего, переживем… Гражданский брак – это тоже неплохо.
Владимир Петрович (недоуменно разводит руками). И жить торопятся и чувствовать спешат… Еще не развелся, а уже делает предложение…
Наташа. Володя, как  это ты не к месту!
Михаил Борисович (извиняющимся голосом). В принципе он, Наташенька,  прав, не сердись на него. Но я так боялся потерять тебя!

(Он подходит к Наташе, обнимает ее и дальше они так и стоят, обнявшись.)

Василий Иванович.  Самое время выпить по стакану водки!
Владимир Петрович. Василий, прекрати! Ты видишь, в каком мы с Викой положении!? Налей всем шампанского!

Василий Иванович разливает шампанское и разносит всем по бокалу.

Василий Иванович. Дорогие друзья, я рад  за нас всех! И даже за себя, хотя я уже женат. И даже за Аркадия Львовича, хотя ему предстоит, как я думаю, в скором времени поездка в Голландию. «Горько» кричать сейчас рано, так что давайте чокнемся и прокричим троекратное «Ура»!
 Все (чокаются, собираются в тесную группу и обнимают друг друга за плечи). Ура, ура, ура!
               
                Занавес закрывается.