Корпоратив

Предупреждение: текст контркультурный (ненормативная лексика и взгляды на жизнь).


«Всего приятней обедать в компании умных людей,
 способных оценить ваши достоинства.»
Эдмон и Жюль Гонкуры





Сказав: "Люди странные создания", я не сообщу ничего нового. Эта заплесневелая истина не исправит ничьих странностей. Может, наоборот, усугубит. Но люди интересны именно своими отклонениями. Я никогда не предпочту собак, пусть они в сто раз милее и добрей, чем homo sapiens.
Сегодня  корпоративная вечеринка. Прямо по месту работы, потому что «здесь комфортней и экономней, чем в кафе». Я не хочу, не люблю, не понимаю, но иду из вежливости, предполагая понаблюдать за человечеством. Люди разного возраста, темперамента, материального положения и менталитета собираются вместе - зачем?
 Катя отвечает честно - чтобы вкусно покушать. Фраза вызывает брезгливую жалость к тоненькой бледной Кате. У Кати трое детей и маленькая зарплата. Я никак не гуманист, и  хочу задать прямой вопрос: "Зачем рожать столько детей, когда самой жрать нечего?"
Но в этот момент Оля объявляет – пора делать "рыжий салат".
Оля сама изобрела это креативное кушенье. Ее муж зарабатывает нормально. Хватает на двоих детей (куда не сунься - деньги и дети!) и на шмотки с белорусского рынка.
 Оля ваяет "рыжий салат", и рассказывает о муже и детях. Многочисленные мадам и немногочисленные мадемуазель слушают благоговейно. Их мир вертится вокруг мужей и салатов. Им можно рассказывать о странствиях Будды или молодежном экстремизме, о  геммологии или высадке инопланетян в Анголе - они выслушают с пустыми глазами, а в голове будет вертеться "муж-салат - салат-муж". Они закодированы  вселенским компьютером на вечное и бесконечное повторение этого алгоритма.
Коронное блюдо готово. Пласт консервированного лосося, чуть-чуть тертого чеснока, слой майонеза. Сверху посыпано чипсами, измельченными в рыжий порошок. Оля гордо ставит тарелки в центр каждого из четырех столов.
Катя, Марина и беременная Лиля уже смастерили оливье и крабовый салат. Еще они разложили по тарелочкам селедку и декорировали ее кольцами лука. Нарезали сыр, колбасу и ветчину. Рационально распределили красную икру по бутербродам.
Две поварихи передают из глубины кухни груды котлет, вавилоны куриных окорочков, эвересты жареной рыбы. Девушки создают раблезианскую инсталляцию, перемежая тарелки с белковой пищей яркими россыпями апельсинов, винограда, огурцов, помидоров. Непременные хрустальные салатницы с домашними маринадами.
Общий стон восторга потрясает казенный потолок. Мадамы и мадемуазели всегда устраивают корпоративы в обеденное время. Подозреваю, что они не завтракают в этот день и не ужинают накануне.
Мне очень грустно. Мою собственную программу верховный компьютер написал с ошибками. Потому что из всего этого изобилия я выберу лишь кусочек черного хлеба с сыром и самую большую стопку под водку. Мой желудок не принимает пищу, когда вокруг неприятные люди жадно чавкают, со смаком глотают. Еще один отрицательный фактор - воспоминание о запахе наших поварих. Однажды я ехала с ними в автобусе. Навсегда осталась в носу и горле смесь трехнедельного пота, сигарет "Прима" и навоза. Нормальный, наверное, крестьянский запах. Там русский дух, там Русью пахнет...
- Вам беленькой? - спрашивает Аркадий Ефремыч. В этом кошмарном бабьем царстве всего трое мужчин. Они обречены вечно откупоривать бутылки с вином и разливать алкоголь.
- Да, спасибо.
Оказывается, все давно жрут, одна я медитирую. Алла, "профком", уже произносит тост.
 - … и в женский праздник давайте выпьем за наших мужчин - мужей, женихов, возлюбленных... Потому что без них мы были бы никем!
    Мне предлагают выпить в женский день за мужчин? О, мои возлюбленные, в чужих дачах на диванах без простыней, в лесной траве, благоухающей земляникой,  на автомобильных сиденьях с бензиновой вонью… О, мои  женихи, хи-хи-хи,  с разбитыми мордами в три часа ночи, со зрачками, расширенными от синьки и героина, с записью в медицинской карте ""вялотекущая шизофрения"… О, мои мужчины, приносившие щедрые дары - плюшевых собачек и диски с мультиками…
- Я не буду за это пить, - говорю я, - во-первых, абсурд - пить за мужчин в женский день...
Три мужчины (я сижу за столом с ними, потому что пью водку, а не вино) дружно поддерживают меня.
- ... а во-вторых, я мужчин не люблю.
Мадамы не обижаются. Они вообще добры, незлопамятны, благородны. Они махают без тоста свои стаканища с дешевым вином (вкус и запах  акварельных красок) и смеются.
- А как же сын? - с шелковой улыбкой спрашивает  Оля. - От кого же он родился у вас?
- От юноши, - честно отвечаю я. - Между юношей и мужчиной - огромная разница. Пью за женщин.
Я клюю пару граммов белого огня. Нет у меня особых причин и женщин любить. Но женщин хотя бы жалко. Жалко существа, которые сами себя считают никем. Для которых предел мечтаний - тарелка салата и шмотка с белорусского рынка.
Впрочем, с их точки зрения, я – неполноценное существо. Они созерцают меня и мою жизнь  с чувством благодушного превосходства.
- За детей!
- За наше здоровье!
- За наш дружный коллектив!
Алкоголь смазал шероховатости. Человеческий механизм не скрипит, и плавно движется по обычному маршруту. Поданы жирные голубцы. Ложки вонзились в банки со сметаной. Корочки хлеба подбирают лук и масло из-под селедки.
  Я экстраверт, даже чрезмерный экстраверт. Я могу разговаривать с первым встречным, и для меня нет ничего хуже одиночества. Но ужаснее всего одиночество в толпе. Я не могу видеть в людях жующие и переваривающие организмы. Они, конечно, произносят какие-то слова между жеванием.
- Передайте мне красную рыбу.
- Как ваша жена, Аркадий Ефремыч? Выздоравливает?
- По телевизору говорили, что лето будет жаркое.
- У меня картошка хорошо уродилась в прошлом году.
Ужаснее всего, что я ничем не лучше  этих жвачных животных с красными от вина рожами. Я не встаю и не кричу - давайте, ****ь, читать стихи, танцевать самбу, играть в русскую рулетку! Или нет, лучше конкурс стриптиза! Заебали, на ***, жрать, как с голодной деревни! 
Закричать, конечно, можно бы. Они не обидятся. Скажут - ну, выпил человек, с кем не бывает. Еще позвонят моей сестре такими подлыми вежливыми голосами: "Елене Владимировне стало немножко нехорошо, мы ей вызвали такси..."
Я такая же, как они. Нет,  хуже. Я конформист. Поэтому меня считают доброй и хорошей...
- Лен, пойдем покурим, - зовет Ритуля.
Ритуля не хочет, чтобы наши коллеги знали о ее курении. Это осуждается дружным коллективом приличных женщин. Ритуле двадцать три года, она миленькая и безобидная. Я веду ее в мой кабинет и включаю кондиционер, чтобы не сработала противодымная сигнализация. Я не курю. Ритуля курит и улыбается нежной алкогольной улыбкой. Я могла бы воспользоваться моментом - отобрав сигарету, поцеловать Ритулю, стянуть с нее трусики, погрузить пальцы в горячий бутон.
Она бы не возразила! Дело во мне. Я никогда не смогу поцеловать девушку, которая хочет замуж в белом платье и фате. Без фаты еще туда-сюда. Русский дух поварих и то приятнее  нерусской пошлятины.
Вечеринка без нас перешла на следующий уровень. Баянистка мастурбировала древний инструмент с западающими кнопками. Многодетная Катя солировала. Дамы и девицы подпевали.

Хмуриться не надо, Лада
Хмуриться не надо, Лада
Для меня твой смех награда, Лада!

На имени "Лада" все дружно били в ладоши. Я наблюдала с интересом. Откуда у тридцатилетних женщин любовь к песням прошлого века? Откуда их благоговение перед едой, свойственное военным годам? Не иначе, как бабки и прабабки  передали  совковое мышление в генах. Сто раз перепишите Конституцию, переименуйте страну, обставьте этих женщин компьютерами, дивидишниками и стиралками-автоматами. А они все равно будут сажать картошку, выходить замуж в фате и петь "Ладу"...
Валерий, наверное, заметил дикое выражение на моем лице. Взмахом руки остановил песенный винтаж.
- Я хочу сказать тост!
Валерий не произносит тосты, он их читает с листа бумаги. Тосты натасканы из Интернета, они остроумны и талантливы. Но дамы плохо слушают. Во-первых, они не понимают такого юмора. Во-вторых, они особым образом относятся к Валерию.
Он единственное мыслящее существо в этом курятнике. Валерий за всех пишет отчеты и доклады, всем таскает рефераты из Интернета. Но - пьет. Запои приходят пару раз в год, как стихийное бедствие. Тогда ломается и рушится весь порядок жизни коллектива. Девушки простили бы это (они не большие фанатки работы). Но то, что Валерий не женился на Лиле - расценивается как черное предательство.
Чёрт с ними, пускай поют. Я пока расскажу историю Лили и Валерия. Оба были старые холостяки. Ей - под тридцать, ему - за тридцать. Весь коллектив мечтал их поженить. Валерий ухаживал. Лиля принимала ухаживания. На мой взгляд, все это выглядело довольно мерзко - бытовое сводничество. Потом Валера в очередной раз запил. Сердце Лили было разбито. Ее быстренько свели с каким-то самцом не из нашего коллектива, и она с радостью напялила на голову фату.
Теперь Лиля замужем и беременна. Муж старый, лысый и пьющий, но это неважно. Главное - выполнить генетическую программу. Валерий по-прежнему пьет. И сейчас он хорошенько под балдой.

Опять от меня сбежала
Последняя электричка
А я по шпалам, опять по шпалам
Иду
Домой по привычке...

Я посмотрела на мобильник. Оказывается, я тусуюсь в этом отстойнике уже полтора часа. За полтора часа я могла бы: прочитать пятьдесят страниц, или написать три-четыре вордовских листа, или склеить с сыном две аппликации…
Мобильник в моей руке дергается. СМС: "Привет. Не хочешь встретиться?"
Пишу ответ: "Можешь приехать за мной на работу?"
"Прямо сейчас?"
"Давай быстрее"
Получив оптимистический смайлик, я возвращаюсь к столам. Там все гнутся пополам от хохота. Третий мужчина - молчаливый старичок Михалыч поет и танцует. Для меня это просто кривляющаяся старая макака, гадкое зрелище, тем более, что пьяный Михалыч сильно смахивает на моего родного папашу. Папаша, напившись, так же дебильно паясничал и произносил нехорошие слова, которых не переносило его трезвое мещанское сознание: "Какие вы все выёбистые!"
- Там смешнее, - говорит молодая секретарша Анька, и тащит меня за рукав в каморку. В каморке в кресле сидит Валерий. На нижней губе у него висит потухший окурок. Валерий пытается переключать пультом каналы на неработающем телевизоре.
- Валерий Васильич, - говорю я серьезно. - Мы с Анютой собираемся вас изнасиловать.
Анька в голос хохочет.
- Прошу по очереди, пожалуйста, - отвечает Валерий светским тоном.
- Нет, нас интересует именно групповой способ.
Валерий не отвечает. Его накрывает с головой алкогольный сон. Пульт грустно падает на пол.
А народ тем временем переместился. Все ушли в конференц-зал танцевать.
Нет ничего противнее и жальче зрелища  пьяных баб, танцующих при полном отсутствии мужчин. Звенит дешевая попса, нелепо разряженные фигуры машут руками, вертят жопами, переступают каблуками. Танец - это сакральное действо, и суть его - привлечение неких сил. Первобытные охотники  привлекали так души животных. Последние три-четыре тысячи лет танцем привлекают полового партнера.
Они-то зачем кочевряжатся?
Однажды я из чистого хулиганства включила им неприличную песенку.

Ах, это лето, этот вечер выпускной
Ах, тот июнь, что познакомил нас с тобой,
Ах это лето, этот вечер, этот бал
Зачем тебя на том балу я.....

Они краснели, хихикали и ... так выплясывали! Непристойная песня оживила их души. Может, половина из них на выпускном балу лишилась невинности. А что? они такие молодые, а дети у них здоровенные. Дети сделаны на школьном балу, или в дядькином гараже, или на бабушкиной даче...
- Там это, - кричит, вбегая, Машка-техничка, - там Валерка с Михалычем подрались!
Культурные молодые женщины не хотят смотреть мужскую драку. А я иду, и застаю финальный аккорд. Аркадий Ефремыч хочет разнять  Михалыча и Валерия, и получает  непреднамеренный удар в скулу. После выброса адреналина мужики садятся в свои авто и едут по домам.
- Может, и мы такси вызовем? - предлагаю я. - Скучно уже!
- Да вы что! - восклицают все. - Только ведь начали!
Все возвращаются за столы. Поварихи подают дымящуюся солянку. Обжорство входит в новый крутой виток.
- Ах, - грустно говорит многодетная Катя, - у моего Лёнечки сегодня утренник в садике! Уже начался.
- Так сходи! - советую я. - Ребенок будет ждать.
Катя отрицательно качает головой и вгрызается в бутерброд с красной икрой. Я думаю о бедном Лёнечке, который, конечно же,  учил для мамы поздравительный стишок и тщетно прождет ее на утреннике. Мама предпочла ребёнкиной радости бутерброд и песни под гармошку. Вспомнилось, как Катя осуждала меня за то, что мой сын зовет меня по имени, а не "мамой". Эй, мамы хреновы, вы зачем нарожали этих детей, мысленно кричу я.  Повторились в природе? Наклонировали еще одно поколение несчастных с совковыми генами?
Мобильник дрожит у меня в кармане и абортирует скандал на ранней стадии.
- Я уже тут. Идешь?
- Иду.
Никто не замечает моего ухода.
- Что это вы среди бела дня гуляете? - спросил Алекс, когда я села в машину.
- Не знаю. Наверное, у них в темноте начинается куриная слепота.
Мы не договариваемся, как провести время. Алекс является моим любовником на протяжении двенадцати лет. Он не единственный, не самый лучший, не самый дорогой сердцу, и, конечно, не отец моего сына.
 Но мы замечательно гармонируем по жизни и в койке.
Наши правила:

1) Общаться только по поводу секса.
2) Не звонить друг другу - только СМС.
3) Не ревновать, не предъявлять никаких претензий.

Мы едем в его старый дом, где мой возлюбленый живет  со своим слепым дедушкой. У Алекса грустная история жизни. Мать родила его в семнадцать лет, никогда не будучи замужем, и оставила на воспитание своим немолодым родителям. Дедушка и бабушка вырастили Алекса хорошим и добрым. Он не курит, не увлекается чрезмерно алкоголем. Ответственный работник.
И никогда не был женат официально... как и я никогда не была замужем.
Мы боимся семьи, как чумы.
Мы сидим в полутемной комнатке с ободранными стенами. Я рассказываю про корпоратив, Алекс реагирует правильно:
- Во дебилки! И откуда такие берутся?
Оттуда, думаю я, из тех ворот, откуда весь народ. Такие женщины были нужны правителям и духовным вождям всегда. Они безмозгло гонятся всю жизнь за фатой и тарелкой с салатом. Ведь авторитетные голоса сверху сказали им, что это любовь. А без любви жить нельзя! От любви рождаются дети. Они смысл жизни. Так говорят авторитетные голоса, которым нужны конвейерные рабы, пушечное мясо и новые безмозглые коровы, мечтающие о фате и салате…
Пока я купаюсь в мизантропии, Алекс включает на компьютере "нашу музыку". Безусловно, рок, мы же были и есть крутые ребята. Под скримминги и басовые соло мелькают на экране фотографии Алекса и его друзей в черной коже и железе. Они умрут байкерами. Мне кажутся немножко смешными тридцатипятилетние байкеры с сединой в волосах и пивными пузами. Я шарю за диваном, где в пыли и паутине у Алекса тихо дремлют бутылки с дорогим вином.
Я гибкая. Я каждый день делаю "ласточку" и абсолютно прямую "березку". Меня смущает шрам от кесарева на животе, но Алекс говорит, что  шрама не заметно, что я лучше всех на свете делаю любовь.
Алекс горячий. Он способен  хоть десять раз за ночь. За последние годы он прибавил в весе. Но мы встречаемся не так часто, чтобы это успело подействовать мне на нервы.
Мокрые, измочаленные, как две раздавленные хурмы, мы лежим, обнявшись. Перед глазами у меня плывут, сцепляясь извращенным образом, бледная Катя и пьяный Валерий, кривляющийся Михалыч и хорошенькая Ритуля, беременная Лиля и Алекс, весь в любовном поту... Люди - странные создания. И самая странная, наверное, я, в чьей голове живут все эти люди, их драмы и слабости. Зачем они мне?
 Полтора часа на вечеринке, полчаса с любовником, я смертельно измучена впечатлениями от людских странностей. Теперь я дома, с тем, кто всегда мне рад, и кто – я уверена – никогда не станет жвачным животным.
- Привет, сына. Я тебе привезла кучу подарков.


Рецензии
На это произведение написано 67 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.