От начала и до конца бесконечности. глава 8

ОТ НАЧАЛА И ДО КОНЦА БЕСКОНЕЧНОСТИ
INFINITY: BEGINNING TO END

КНИГА ПЕРВАЯ

СОТВОРЕНИЕ МИРА

Глава 8. Земля

После такого неожиданного пробуждения у меня пропадает весь творческий азарт. От сна осталось какое-то ощущение его незавершенности. Я догадывался, что Разум еще что-то хотел сказать очень важное, но не успел. Очень не во-время меня разбудила теща! Чтобы ничего не забыть, сажусь за письменный стол и записываю свой сон.

Еще раз перечитываю на свежую голову свои предположения и заключения  и остаюсь ими чрезвычайно доволен. – Не зря Мих и Бо пожелали поговорить со мной! – самодовольно подумал я. Вспоминаю, с каким уважением говорили они со мной, и с каким восхищением временами смотрела на меня Сю, моя Ариадна!

Творить сегодня больше не хочется, по-видимому я от всего этого очень перенапрягся. Делать тоже больше нечего. Слоняясь без дела по квартире, неожиданно слышу знакомую мелодию “Yellow Submarine” в очень оригинальном исполнении. Пытюсь определить, откуда идет звук. Он явно доносится из кухни. И оттуда же доносится запах свжеиспеченного теста. Подкрадываюсь к кухонной двери и осторожно заглядываю вовнутрь. Картина, открывшаяся передо мной, восхищает!

В нашей  крохотной кухне хозяйничает моя теща. Одетая в свой черный китайский халат с вышитым золотом драконом на спине, зажатая с одной стороны газовой плитой, с другой столиком и раковиной, а с третьей холодильником, она с доведенными до автоматизма движениями готовит блины. Да нет! Она их не готовит. Она творит! Раз – не глядя набирает черпак теста, два – не глядя выплескивает его на раскаленную сковороду, три – не глядя машет сковородой так, что блин переворачивается, четыре – снова не глядя машет сковородой и новый блин оказывается на тарелке. И снова: раз – не глядя набрала черпак теста, два – не глядя выплеснула его на раскаленную сковороду, три – не глядя махнула сковородой так, что блин перевернулся, четыре – снова, не глядя, махнула сковородой и новый блин оказался на тарелке. И снова... И все это блинное совершенство сопровождается исполнением “Yellow Submarine”. Я так залюбовался этим зрелищем, что даже не заметил, как съел пару блинов, .

Замечательные блины! – под влиянием Миха хвалю я тещу. – и поете вы замечательно. Никогда не подумал бы, что вы любите Биттлз.

- Какой еще такой битл? - От неожиданности она роняет очередной блин на пол. Похвала моя, по-видимому, производит впечатление. Обжигая пальцы, она поднимает блин с пола и ласково говорит: - Не знаю я никакого битла! Просто соседи весь день играют эту песню, вот она и застряла у меня в зубах.

- Но ведь вы поете ее по английски. Почему вы скрыли от меня, что говорите по- английски? – Обиженно вопрошаю тещу.

- По английски? - Приходит очередь удивляться теще. – А я то думала, что это русская песня. А английского я не знаю. В школе я учила немецкий. И даже имела пятерку.

- Так вы что, говорите по немецки? – еще больше удивляюсь я. – Вот это да! Ни у кого из моих друзей тещи не говорят на иностранных языках! Я теперь перед всеми буду хвастаться, какая у меня замечательная теща.

- А может не надо? –скромничает теща. От смущения щеки ее зарделись. – Это как то нескромно. И потом, может я вовсе и не говорю по немецки. У меня никогда не было возможности это проверить.

- Говорите, говорите. Не скромничайте. Скромностью должен хвалиться только тот, кому нечем больше хвалиться. А вы у меня вот оказывается какая замечательная! И блины у вас замечательные. – От моих слов теща смущалается еще больше. А мне доставляет удовольствие говорить ей приятные слова и видеть, что и ей тоже это приятно. Но похоже, что своими разговорами я ей мешаю. Ей ведь нужно приготовить ужин на всю семью.

- Шел бы ты, зятек, с кухни, не болтался бы под ногами. А если тебе делать нечего, лучше бы забрал сына пораньше и погулял с ним по Саду. Только, прошу тебя, не забивай ему голову всякой ерундой, а то он сегодня всему автобусу рассказывал про какого-то канталапласа. Мы чуть не проехали свою остановку, не хотели нас люди выпускать, все хотели узнать продолжение. Так я им сказала, что завтра мы тоже будем ехать этим автобусом и продолжение будет. Еле вылезли.

Идея мне нравится. Я быстро переодеваюсь  и вскоре уже забираю сына у перепуганной воспитательницы. Еще не успевшая зачерстветь от общения с родителями девушка очень мило смущается, отчего симпатичные ямочки на ее щеках становятся еще заметнее. Непрерывно застегивая и расстегивая верхнюю пуговицу своего белоснежного халата, она, почему-то шопотом, делится со мною причиной своего испуга. Оказывается, мой сын уже успел рассказать всему детскому саду про создание мира, за что надолго заслужил от детей почетную кличку Кантлаплас. И дети вместо того, чтобы играться во дворе, завалили новоявленного Кантлапласа, а заодно и воспитательницу, таким количеством вопросов по космологии, на которые не то что они, но и вся кафедра теоретической физики Университета была бы не в состоянии ответить. Поэтому мое появление оказалось очень кстати. – Хорошо, что Вы пришли так рано, мы уже собирались Вам звонить. Больше не рассказывайте ему на ночь такие вещи, пожалуйста, – умоляюще просит воспитательница, с облегчением передавая из рук в руки моего первенца.

- Они что, сговорились с тещей? – Молча удивляюсь я. – Неужели все женщины против Канта и Лапласа?

В Сад мы с сыном решаем идти пешком. День жаркий и безветренный. Воздух, как обычно, насыщен отравляющими веществами, улица густо набита автобусами, троллейбусами, грузовиками, трамваями и легковыми машинами. Кое-где, одетые в ярко-оранжевые куртки, женщины укладывают асфальт прямо под колеса проезжающих автомобилей. Аромат перегретого асфальта и выхлопных газов, пыль и шум настолько сильны, что возникает желание убраться с этой улицы поскорее. Но сын никакого внимания на это не обращает. Он даже не обращает внимание на асфальтоукладчик, который обычно ему очень нравится.

Сын не замолкает ни на минуту, а я его внимательно слушаю. Понимаю - ребенку надо выговориться. Я узнаю, что детям очень понравилось про Канталапласа, и про звезды и пыль, и даже про манную кашу, и сколько много вопросов ему было задано, и что на некоторые вопросы ни он, ни воспитательница ответить не смогли. Поэтому эти вопросы он стал перезадавать мне, очевидно ожидая получить немедленные ответы. Или он предполагает, что я собираюсь с мыслями и буду отвечать на них в Саду? Вопросов невероятное количество, но я на них отвечать пока собираюсь. У меня совсем другие планы. 

- Сынок, когда мы вчера с тобой гуляли в Саду, - осторожно начинаю я - я тебе не все правильно рассказал. Я думал, что ты еще очень маленький, и если тебе все рассказывать по научному, то ты не поймешь. Но теперь я вижу, что был неправ. Ты уже большой мальчик и достаточно умный. Поэтому мы с тобой будем разговаривать как один ученый человек с другим. Я тебе буду рассказывать свою теорию откуда и как все взялось, а ты будешь мне задавать вопросы, если что будет непонятно, а может будешь предлагать что-то свое. Будем играть в научный семинар.

Идея сыну нравится. В такую игру он еще никогда не играл. – А формулы мы писать будем? – с энтузиазмом спршивает он.

- Конечно, - с легкостью соглашаюсь я, ибо писать нечем и не на чем, по крайней мере в Саду.

- А как же Кантлаплас, это что, в нарошку? Меня дети в детском саду уже прозвали Кантлапласом. Что же я им теперь скажу, что я все врал, да! Теперь все надо мной будут смеяться. И все из-за тебя! - В его голосе слышатся слезы. Проблема нешуточная. Дети вралей не любят, и его опасения имеют под собой почву.

- А ты им ничего и не говори. Если будут спрашивать, скажешь, что у тебя на следующей неделе научный семинар, на котором ты постараешься получить ответы на все вопросы, и потом им расскажешь. – Ничего более умного я придумать не смог.

Ладно, - басом говорит сын, хлюпая носом. – Что с тобой поделаешь! Ну, давай играть в семинар