Хлебные крошки

Ругалась она умело, хотя несла полную околесицу. Но хорошо осуждать и грозить пальчиком: мол, ай-ай-ай, мамаша, что ж вы так на ребёнка-то орёте. А что делать? Непослушный, норовит всё по-своему сделать. Ему слово, он тебе - десять! Как тут не гневаться. Чтобы уж совсем не превратиться в фурию и не заработать феерический психоз, вспоминала Макаренко, обращалась с надеждой к советам психолога Леви.

Лёвка не кричал в ответ, а предлагал поговорить по душам или плакал от бессилия. В такие минуты сердце материнское надрывалось и останавливалось. Душил стыд перед сыном, собою. Он загонял Любку в такие дебри, выбраться из которых не помогли бы даже хлебные крошки сказочных Гензель и Гретель.

Думаете, для престижа она записала Лёвку в музыкальную школу? Это шестилетнего-то мальчонку, не умеющего толком писать и читать? Нет. Пока она в своем уме! Просто у Лёвки проблемы с речью, напрямую связанные с моторикой. Вот и приходилось вместе с сыном вышивать на пяльцах одуванчики, всевозможные домики и дорожки, разучивать специальные движения для его пальчиков, заниматься музыкой, ходить к логопеду. И победили же эти противно шипящие «ч», «ш», «щ», «ж», да нахально-свистящие «з» и «с».

Так и шли они по тёмному лесу, собирая крупицы знаний, умений и маленьких побед. Не заметили, как оказались на вершине языковОго Олимпа. Лёвке удалось-таки «завести моторчик», и мясистый толстый язычок во рту стал «ррррычать» без остановки. Последний бастион, созданный буквой «р», пал - речь восстановилась полностью!

Но «рано пташечка запела» – началась пробуксовка с занятиями в музыкальной школе. Вначале Левке было легко, а значит интересно. Но ее Величество Сольфеджио не шло на поддавки, вело себя по-королевски, требуя особого к себе отношения - упорства и настойчивости. Плешь проела эта музыкальная грамота, сделав испытание невыносимым и, Лёвка отступил.

Закапризничал - не буду ходить в музыкалку! Она убеждала и уговаривала, спорила и доказывала. Ни в какую! Как-то в очередной раз, разучивая произведение с сыном и выступая в роли метронома (раз и, два и, три…), они сбились с точного темпа в музыке. Слово за слово - разругались в пух и прах. 

Не выдержала, сорвалась Любка. Ушла в зал, чтобы хоть как-то прийти в себя, да и Леве нужно успокоиться. Вот снова довела и себя, и ребёнка до слёз. Горошины беззвучно стекают по щекам и капают на платье.

- Виновата, Господи, как виновата, - корила себя Люба. – Не мать, а настоящий сатрап! Зачем заставляю парня, если не в радость, для чего? Но ведь надо довести до логического конца – не бросать же на полпути?! Столько трудов потрачено! "Что делать, что?" – в расстройстве и сомнениях она нажала кнопку телевизора.

Голубой экран чихнул и заговорил голосом корреспондента, устроившего «пытку» популярному певцу Юрию Шевчуку.
- Вы играете не на одном музыкальном инструменте… Это дар божий?
- То, что музыка – моя жизнь, понял ближе к тридцати. А в том, что получил музыкальное образование, играю на нескольких инструментах, виновата моя деспотичная мама, - улыбнулся певец и композитор. - Она, в прямом и переносном смыслах, силой тащила меня в музыкальную школу. Упирался я, конечно, руками и ногами, но она была неумолимой.
Стоп! Люба вытерла слёзы… Вот она подсказка! Вот они крошки. Теперь-то, сынок, не заблудимся, нашлась-таки тропинка.