Часть 6. Глава 4

Глава 4.

На таком психологическом фоне Денис снова скрестил шпаги в идейном споре с Фрицем. На этот раз характер разговора был совсем иным. Немец не стал порочить русское дворянство, вообще,  русских. Он просто задавал наводящие вопросы, причём благожелательно, такого характера:
- Управляющий дворянского имения проворовался. Как вы поступите? Как накажите вора?
- Мне не пришлось управлять имением, - сбитый с толку, Денис ориентировался по ходу. – Насколько знаю, русский дворянин толерантен и добр. Чаще в таких случаях дело заканчивалось порицанием. Иногда пороли розгами или выгоняют вон. В общем, всякое бывало.
- Ух, ты! – подивился Ганс. – То есть в русских обычаях смотреть сквозь пальцы, как тебя откровенно держат за болвана?
- Ну, зачем же так...
- Да уж так... – немец стал торопливо записывать что-то в своей толстой тетрадке.
От усердия или удовлетворения, что узнал новое, Фриц даже покраснел, работая авторучкой. Буквы он выводил старательно, как ученик, и абзацы выдерживал скрупулёзно.
“Настоящий немец: точен и педантичен даже в мелочах”, - отмечал машинально Денис.
- А если уведут жену – дуэль? – оторвался Фриц и засверкал зрачками при свете окна, в которое заглянуло солнце.
- Как водится... – согласился Денис.
- То есть вы не такие уж и добряки: мстительность характерна русским! Но как она вяжется с твоим рассказом о добреньком дядюшке, пожалевшим своих врагов – французов?
Самомнение немца, проскакивающее в каждом звуке голоса, нотки пренебрежительности, задели Дениса.
- Дуэль в классическом виде пришла к нам от вас, из Европы. Издревле у нас отношения выясняли в кулачных боях, часто стенка на стенку. Здесь побеждала сила, ловкость, смелость в чистом виде. В дуэли на пистолетах, как правило, берёт верх везение. И, вообще, русские добры и мягкотелы до поры до времени...
- Слышал, слышал, - перебил Фриц. – Лично я с этим утверждением не согласен в корне. Посмотри: татарское иго вас гнуло более всех: века. Сталина, деспота, тирана, вы терпите, более того прославляете, до сих пор. Хотя сколько крови чисто русской пролил этот кавказец.
Денис искривился: у него вдруг пропало желание беседовать с этим “умником”. Хотел уже закончить, как вспомнил, что требовал Курт – оставаться самим собой. Отказ же от дискуссии означал не только поражение, но и не выполнение тех функций, которые ему здесь определили. А это чревато... Денис помотал головой в знак несогласия, глубоко вздохнул и продолжил:
- Но ведь иго сбросили! А со Сталиным не всё так просто. В данный исторический момент нужна сильная, властная рука: иначе не победить!
- Вы собираетесь побеждать? – неподдельно изумился немец. – Вот это новость... – и он снова занялся писаниной.
Солнце оставило в покое окно и в комнате посерело. На душе у Дениса было муторно, как после карусельного катания.

*  *  *
Курт ликовал! Ему показалось, что он продвинулся существенно, выполняя поставленные перед ним и центром задачи. Об этом он, сияющий и пышущий довольством, распинался перед Денисом. Повышенное настроение, очевидно, и стало причиной, почему Денису наконец-то позволили встретиться со своими коллегами. Немец посчитал, что это будет полезно – своеобразный обмен опытом. Более того, организовал встречу на природе: в беседке, напоминающей чеховскую. Строение располагалось в центре поляны, усаженной ровно подкошенной изумрудной травой. Место хорошо просматривалось со всех сторон. Возможно, и прослушивалось, но никто об этом не думал: в разной степени, но встрече обрадовались все.
Дениса привели последним.
Железякин возбуждённо прохаживался по кругу. Батюшка Вячеслав, бледный, измождённый, сидел боком и смотрел на далёкие верхушки гор, а Хелена стояла, облокотившись на перила, слегка наклонив голову. Больше, по желанию Дениса, никого не привели. Его появление вызвало понятный интерес: Железякин прекратил хождение и кинулся к парню с объятиями:
- Говорят, ты советский офицер, приговорённый к расстрелу! Молодчина! – мял и хлопал несгибаемый сталинец парня, как приветствуют обычно ближнего, желанного родственника или соратника по идее. – Нас так просто не сломить! Я желаю быть твоим другом.
Железякин схватил ладонь Дениса и сжал её так, будто вознамерился из неё нечто выдавить. Денис же определялся, как себя вести с этим непробиваемым идеалистом, и вяло улыбался, поглядывая в сторону Вячеслава и Хелены.
- Меня, кстати, зовут...
- Это мы уже знаем! – продолжал на повышенных тонах Железякин. - Для меня ты символ мужества. Кстати... – перешёл он на шёпот и наклонился к уху, - есть план... Умолчу, какой. А то тут всякое может случиться: уши наших друзей, в кавычках конечно, не дремлют...
- Яша, не тереби человека: дай ему оглядеться, позволь с нами познакомиться, - раздался спокойный, доброжелательный голос Вячеслава. Батюшка оставил своё созерцание и полностью повернулся.
Оживилась и Хелена – она подняла голову, и Денис увидел уставшую женщину, в глазах которой отразилась тоска. “Она не так уж и молода, но, безусловно, привлекательна”, - отметилось в голове. А Железякин вдруг засуетился, не стал перечить и театральным жестом указал на коллег.
Хотя Дениса тянуло к Хелене, первым делом подошёл к священнику. Тот перекрестил парня и укоризненно сказал:
- Слишком ты стараешься, а надо быть изворотливее, тоньше. Нелегко нам здесь, но мы по-своему воюем. И об этом не нужно забывать...
Денис от этих слов даже растерялся: ему-то казалось, что он делал всё правильно, отстаивая честь русского дворянства. А священник продолжал уже шёпотом:
- Не нужно им знать, каковы мы на самом деле. Пусть для них русский человек, его душа, останутся загадкой...
- Но и Вы... – начал было защищаться Денис.
- Я выполняю свою роль служителя нашей церкви, нашей веры. Ничего нового они от меня не воспримут: так говорят и действуют и католические священники. А, вот, ты, как, впрочем, и Яша, - вкинул батюшка светлые глаза в сторону Железякина, - идёте на поводу у Курта.
- А что тут, вообще, ... товарищи, деется? Вы, наверное, в курсе? Просветите, если можно, - пожал плечами Денис.
На вопрос коллеги отреагировали странно: батюшка сник, Железякин завертел глазами по сторонам, а Хелена встряхнула волосами и вновь оперлась на перила: взгляд у неё затуманился. Такая реакция поставила Дениса в тупик. Но звук шагов по дорожке расставил всё по своим местам – к ним направлялся Курт. От досады у Дениса закололо в груди – он понял, что встреча, так толком и не начавшись, закончилась. В ноздри ударил горький запах засохшей травы, причём сорняка. Денис передёрнулся и успел уловить взгляд Хелены – он был изучающим, заинтересованным.

 *  *  *
С Хеленой они встретились через день, в той же беседке. Диббельс по-своему определил момент встречи, не ставя в известность Дениса. У немца работал свой метод, и он проверял его.
День выдался нейтральный, постный. Природа будто взяла тайм-аут: небо укрылось серой пеленой, ветра не ощущалось, солнце не выглядывало. Казалось, земля спряталась под огромный зонтик или непрозрачный стеклянный колпак и замерла в ожидании.
Хелена встретила его приветливо. В отличие от прошлого раза, в её глазах не было тоски, и выглядела свежей. На правах хозяйки, указала на скамейку и первая села. Одета была в полувоенную форму, в которой ходят обычно служивые немки: пилотка, из-под которой выглядывали собранные сзади в пучок волосы, пиджачок и строгая юбка. На ногах добротные тупоносые туфли на низком каблуке.
Всё это Денис рассмотрел мельком, усаживаясь рядом. Она притронулась к нему рукой и мастерски, как фокусник, незаметно всунула ему в ладонь записку, затем кивнула головой, призывая прочитать. Парень ощутил себя подпольщиком и, оглянувшись, постарался незаметно прочесть.
“Прочти записку и съешь. В центре отрабатываются методы психологической войны. Готовятся профессиональные агитаторы, агенты, диверсанты и подобные специалисты по Советскому союзу. Наша цель – создавать ложное представление о русских. Поддерживать штампы, которые немцы сами определили. Хорошо подумай об этом. Всех нас ждёт смерть. Но мы не собираемся отсиживаться. Подробности – позже. Сейчас поухаживай за мной”.
Денис прочитал бегло, делая вид, что смущён женским вниманием. Он приложил к губам руку, показывая глубокое волнение, и всунул в рот бумажку. Как он её проглотил, не осознал, потому что слушал Хелену – она напевала русскую народную “Степь да степь кругом...”
На парня нахлынула теплота и позабытое чувство восторга от ощущения близости  женщины. Он на миг позабыл, где находится, и полностью окунулся в атмосферу свидания. Когда Хелена закончила петь, он увидел, как оживилось её лицо, расправились преждевременные морщинки, и она стала совсем молоденькой. Странное сочетание молодости и печати жизненных невзгод, которые отмечаются на лице тусклыми красками осени человеческой жизни.
Когда Хелена закончила петь, разговорился Денис. Парню хотелось показать себя с выгодной стороны. Он блистал знаниями из различных областей, задерживаясь на музыке. Вспоминал композиторов, рассказывал о своих предпочтениях.
- Ты действительно потомок дворян? – мягко перебила Хелена.
Денис замялся. Врать не хотелось. Подтверждением его элитного происхождения был только рисунок на плече. Однако решил остаться последовательным, играть роль и далее.
- Немцы раскопали кое-что из истории наших славянских предков. И я ощущаю в себе это наследие. Иногда появляются образы и чувства, происхождение которых можно отнести только к моим праотцам, - задумчиво говорил Денис.
- Что за образы?
Парень тепло взглянул на Хелену, взял её за руку:
- Ты мне иногда кажешься княжной, которая ждёт своего суженного из опасного похода. Я вижу на тебе расшитый золотом сарафан и украшенный бриллиантам кокошник!
- У тебя хорошее воображение, подкреплённое генами, - впервые усмехнулась она.
- Можно тебя пригласить на танец? – порозовев, задал он вопрос, неожиданный даже для себя. – Вместе мы что-то напоём...
Она согласилась с улыбкой, в которой проскочила гамма чувств, с преобладанием восторга. Хелена протянула руки и в полголоса запела вальс “На сопках Манчжурии”.  Денис приобнял её за талию, мягко взял правую  ладошку и, напевая в унисон, закружил в танце.
Эти мгновения им обоим показались невероятными по своей исключительности, глубине и новизне. В этом месте Земли, где под покровом университетского покоя, таилась опасность, причём смертельная, отвлечься и окунуться в нечто прошлое, родное, казалось чудом. И они его совершали...