Пробудившийся

               
               
                О ставшем богом.

               
                Пробудившийся.

               
Как предки живали, вам поведать хочу, какие былины слагали
И песни, какие певали они и слушали сказы, какие.
А были они все красивы, стройны, здоровьем крепки не болезны,
Мужи все их были - могучи, сильны, а жены - нежны и любезны.
Жили они среди чудных лесов, там, где луга зеленеют,
Где ласковый ветер листвою шумит и нежно ветвями шевелит,
В степях, где высокие травы, клонясь, зовут к себе словно живые,
В широких просторах как звери, резвясь, где волны грохочут морские.
Где горы вершиной своею, маня, величием всех умаляют,
Далекое небо собой подперя, не многих к себе допускают.
По берегам рек расселялись они и ставили грады большие
И каждый вольный был человек, все в равенстве жили и в мире.
Чудесные песни слагали они, былины о воинах славных,
О дивных победах и о борьбе, со злом за святыни людские.
Дев воспевали, что красотой, всех витязей храбрых пленяли,
О времени древнем сказанья рекли, о сотвореньи вселенной.
Богам молились хвалу вознося, средь которых любя выделяли,
Носителя света и доброй мечты, да людям дающего блага.
Радостным танцем чтили его, славили и освящались
И долгую песнь сложили они, о жизни его для бессмертья.
О том, как он людям свет к правде открыл, как путь показал к пробужденью.
И песня эта дошла до меня, поведаю вам, как услышал.
•
Средь прочих племен и народов пращуров наших,
Мужи великого племени волотов, славились силой своей и удалью,
Жены же их красотою своей затмевали, лучших красавиц, населяющих землю.
Мудрость этих людей восхищало немало народов, в мире живущих от края до края.
Правили племенем этим вожди из родов знаменитых,
Славился больше и был именитее прочих, могучий род князя Морава,
Правителем высшим он и был ими избран, на сходе великом, в городе стольном.
Если бывало, племя чужое на них нападало, с боем гнал далеко их, пока не рассеивал в поле.
Бывало и сам дружину свою, в боевые походы водил,
Чтобы с добычей и славой домой воротиться. Но чаще,
Дома править народом своим оставался, чтобы жилось его людям привольно и сытно, в достатке,
Чтобы не знали нужды ни в крове они и не в пище.
Также следил, чтобы в поле всегда б колосились: жито, овес и пшеница.
Коней табуны, чтобы сил набираясь, привольно резвились,
С ними стада и отары, чтоб также паслись и тучнели, их, умножая богатства.
Строго рядил и судил того он, который - жить по законам людским не желал и правил общих не чтил.
Так он народом своим управлял.

Была у князя того - любимая дочь, в которой души он не чаял
И пуще малышку князь злата берег и любил с каждым днем лишь сильней.
Расцветала девочка словно цветок, в родителя нежной заботе
И с каждой весною на радость отцу, все милей становилась и краше.
Как мгновенья годы людские летят, на земле незаметно как миг
И вот не ребенок, но дева она, которой прекраснее нет
И красавицу выдать время пришло, замуж за князя младого.
Вот мужа достойного нашли в женихи, воина славного в битвах,
В поле не раз он врагов побеждал, и храбрость свою показал,
А молодец, душой всей княжну полюбил и тем был ее сердцу любезен
И молодые друг другу пришлись по сердцу и нравом сошлись.
Вот стали невесту  к свадьбе готовить и время уже назначают,
Но неладное что-то старый отец, в дочери вдруг замечает.
Стала невеста задумчивой, грустной, не дает ей покоя злая кручина как будто,
Ее что взяла и крепко схватив, не отпустит.
Вот к ней в светлицу князь входит, желая узнать, в чем печальные дочери думы:

- "О, моя дочь, любимое чадо, отцу ты откройся родному,
Скажи мне причину дум невеселых, грустных, печальных своих.
Может жених не по нраву тебе, воин могучий и славный,
В сечах кровавых не раз показавший доблесть свою и отвагу?
Велю я тогда ему отказать, свадьбу ж велю отложить,
До той поры, пока ты его, душою не примешь своей.
Быть может, сердце твое, другому давно отдано?
Иль может, со мной ты остаться желаешь и старость мою соблюдя,
Жизнь хочешь прожить без любви и без брака, без чадо родного под сердцем?"-

Так князь говорил, вопрошая княжну.

-"Ах, отец мой родной и душою любимый

-Дочь отвечала ему

- Люблю я всем сердцем жениха своего и верна ему буду всегда,
Но мысль не дает мне покоя одна, больно душу терзая мою.
Ночью однажды, когда манит луна, весь лик, открывая нам свой,
Странное что-то случилось со мной, привиделось чудное мне.
Когда я, умывшись, легла как всегда, в пуховое ложе для сна,
Облаком тихим предо мной засияв, свет, опустившись, предстал
И стало кругом ясней и светлей, чем ясным и солнечным днем.
Голос из света того исходил и мне он такие слова говорил, о будущем дне предвещая:

"Предвестника жизни, о юная дева не бойся, но меня ты, вещую птицу послушай,
В сыне твоем, что будет зачат к исходу парунова дня,  поселится истина, чтоб чрез его
Уста, дойти до людей.
Среди народов будет он чтим и почитаем, любим,
Не минет, однако зло и его, поступят жестоко и с ним".

Тут я узрела гибель того, кого суждено мне родить
И боль в мое сердце с тревогой вошло и горько душе оттого.
Свет же поднявшись облаком снова, тихою дымкой вскоре исчез, и стало в светлице как прежде.
Было виденье то или сон, того я не знаю, но много ночей с тех пор уж прошло, а я все грущу и печалюсь,
Сына судьбу своего вспоминаю и плачу, о нем, еще не рожденном".

Князь улыбнувшись, дочь обнимает свою и нежно целуя, утешенья слова говорит

- "Дочь дорогая моя, любимая сердцу отрада,
Слезы свои оботри да к свадьбе собирайся скорей,
Сон же забудь свой, пустое все сны говорят".

Ночами сменяются дни, днями сменяются  ночи,
Забыты заботы, забыты сны и предсказанья забыты,
Радость у князя, у волотов радость, замуж выходит княжна молодая, князю любимая дочь.
К великому празднику это пришлось ко дню громовержца Паруны,
Что молнии стрелам подобно с небес, в гневе на землю свергает.
Луна девять раз, свой покров поменяла, и месяц не раз уж рожок показал,
Время пришло и жена молодая, мужу любимому дарит дитя.
Люди сбирались с краев всех в граде великом, встретить, желая того,
Кто на землю явился, дабы ее мечтой озарить и жизнью о правде поведать,
Ведь женщине смертной, таких до поры сей, не доводилось рождать.
Бельгамеш - вот имя его, что рожденьем чудным дано.
•
Песнь хвалебную воспели мы князю Мораву, дочери нежной его,
Что ласковей солнца была и рассвета милей,
Воителю мужу ее, что, сражаясь, за отчую родину пал.
Для памяти доброй, славу пропев им,
Новую песнь слагать начинаем, славу Моравову внуку поем,
Истину сердцем который, познав, правду единую людям принес и тем среди них вечно славен.
•
Вырос внук старого князя, витязя славного сын,
Мальчик воспитан как воин, в ратных боях возмужал,
Он в воинских играх-забавах, всех лучших бойцов побеждал,
А в битвах кровавых, жестоких - всегда впереди выезжал.
Лихих скакунов он и резвых, в конюшнях богатых держал
И соколов быстрых как ветер, в небо на птиц выпускал,
В дубраве носился зеленой, за ланью лесною как волк,
Сайгаков в поле широком, загнать легким пардусом мог,
В пирах и застольях веселых, с дружиной своею сидел
И полных пьянящим напитком, немало ковшов осушил.
В утехах хмельных и раздольных, он время свое проводил,
О нуждах не знал не страдая, о чуждых и знать не желал.
С рожденья ни в чем, не нуждаясь, на золоте ел он и пил,
Досуг проводил свой в разгуле, не видел отказа ни в чем,
Но вырос в довольстве веселом, и жить веселей лишь хотел.
Так жил он.

А люди, то, видя, вздыхали и думали лишь с сожаленьем:
"Такого ль нам небо готовит, водителя к будущей жизни?"
И мысли, наполнив сомненьем, говорили тихо с печалью:
"Увы, нам, не этого ждали, так долго наши сердца".
И ждать перестали чуда, заботам своим отдались,
Ведь больно душе и обидно, когда высекаясь, надежда,
Не разгорится из искры, в пожары великих свершений.
•
Каждому хочется друга такого иметь, на кого положижся смело,
Кто с радостью взлеты встречает твои, с печалью утраты,
Того, кто без слова сумеет понять и бурю в душе успокоить,
Кто спутником верным будет тебе, и во время любое поможет.
У Бельгамеша друг такой был, кто в дружбе надежен,
Вместе с кем он рос и мужал, которого, братом любя называл,
В ком видел опору во всем.
Честен он нравом был, мужествен, скромен,
Словно сосна высок был и строен,
Милостив сердцем, щедр душою,
Видом прекрасен и ладен собою.
Быстр будто стриж, словно ящер проворен,
Туру подобно: силен, благороден.
Соколом в битвах над полем летал,
Зверем он лютым на врагов нападал.
Стоек, напорист как вепрь мертвящий,
Недругов в страх приводил леденящий,
Но злобы-обиды в душе не тая
Сверженного наземь не бил никогда,
Но так отпускал.



•
Вот зверя ловить собираются братья,
Борзых седлают коней, луки тугие берут
И к местам затаенным спешат.
Там туров могучих с дружиной гоняют,
В уток, из луков целясь, стреляют.
День как туман незаметно проходит
Хорс светлоликий к закату уходит,
А все не угаснет у них до сих пор,
Пыл, разогревший дружеский спор.
Вепря настигнув, копьем поражают,
Буйного тура к земле приклоняют.
Так долго и шло бы, но их задержал,
Буйной забаве покров помешал.
Ловлю на завтра продолжить решили
И станом в лесу ночевать учинились.


Черным вороном птицей, подлетя тихо ночь опустилась
И качая звездным крылом, от света прикрыла всю землю.
Нечем путь осветить, загорожена тьмою тропа,
Даже дальних костров, полыхающих в поле не видно,
И лик света ночной, не сияет на небе луна,
Не осветит земли и путнику путь не укажет.
Все сокрыто от глаз, всюду безмолвно мертво
И лишь звезды холодные блещут, сиротливо сверху глядя.
Стало мрачно вокруг, будто свет затаился от страха.

Сердце наше людское не вечно, но оно не теряет надежд,
Не желает верить, что, имея начало, имеет жизнь и конец.

Другу друг говорит, молвит с тревогой брат брату:

- "Брат мой, уснуть я боюсь, во сне умереть я пугаюсь,
Если я только засну, мне сон мой покой прерывает;
Где падаю я в пустоту, где в бездну теней погружаюсь,
Несясь где в бездонную тьму, схватиться за что-то пытаюсь,
Но нет мне спасенья, беспомощен я как младенец".

И замкнул все тревоги в себе
И сказал ему друг, ободряя,
Не оставить, чтоб друга в беде,
Не бросать одного в его яви:

"Не пугайся брат сна своего,
Спи спокойно и страхов не бойся,
Все пройдет и твое и мое,
А пока это наше мы живы.
Ну а сон, сон забудь свой, пустое все сны говорят".

То не солнце на землю спустилось и не сполохи ярко пылают,
То, на небе от пламени блики сияют, на земле то, шатер островерхий горит.
В том шатре лежит молодец добрый и последний видит свой сон,
Ему веки, крепко сомкнувши, Мара черное дело творит -
Плоть его жарокудрому богу, на кормление в жертву отдав,
Вынимает душу из тела, своим духом дыханье прервав.

Крепко спят удальцы молодые, их и громом от сна не поднять
И не знают, что друга живого, не придется уж им увидать,
Что не близко от них не далеко, он уходит от них в никуда,
Откуда не видно возврата, не проложена оттуда тропа.
Чистым воздухом стал он, ветром ласковым веет
И никто не увидит его, никто не согреет,
От того, кто был смертным, лишь дыханье осталось,
Лишь душа его с пленом, расставаться не хочет
И в отчаяньи ретивом, не находит покоя,
Не уходит дух в Ирий, в мертвый край не желает.

Просыпается утром дружина и погибшего друга находит,
Видят страшное они и не верят, что его средь живых уж не будет,
Что лежит он мертвый пред ними и не встанет со смертного ложа.
Со скорбью коней запрягают, на воз кладут бренное тело
И дорогой направившись к дому, свой печальный путь начинают.

Понеслась худовестница злая, донесла весть до самого края
И в больших городах в весях малых, горько люди ее привечают.
Встала тихо печаль над землею, и кручина поникла главою,
Жалко стало угасшего света, и пошел плач и стон по горельцу.
И скорбя, поют волоты с плачем, о судьбе злой - потухшего сердцем:

"Ты куда улетел сокол ясный, дух могучий из тела младого?
Ты зачем народ свой покинул и кого ты взамен нам оставил?
Ведь  не было юной жены у тебя и дитя от тебя не родилось,
Сына нет, что мог бы продолжить твой род, приливая в народ кровь благую,
Нет и той, что твоей чистотой богатясь, сумела б украсить жизнь светом,
Никого не оставил ты после себя, над тобой злые ветры лишь свищут.

Ты оставил родителей старых зачем, раньше срока из жизни ушел?
Кто их жизнь одинокую оборонит, кто от лиха теперь защитит?
Опорой кто будет для стариков, их будет покой охранять
И кто их в последний проводит путь, прах посыплет соленой землей?

Злая Мара  к тебе подлетала, над тобой наклонясь птицей хищной,
Наклонилась и душу отняла, ту, что матери жизни дороже,
Подплыла тихим облаком встала и не слышно ее и не видно,
Но, таясь, потихоньку подкралась, к тебе жаркий огонь подзывала.
Ты зачем, о огонь слушал Мару, завереньям лживым поверил?
Ей ведь слово сказать, что сплюнуть, правды нет в них одно ублаженье.
А ты встань, пробудись сокол ясный, ты открой свои чистые очи,
Обними мать родную руками и прижми к груди своей нежно".

Слезы текли по их щекам, с грустью люди их вытирали,
К богам призывая далеким, принять душу его в светлый Ирий,
Чтоб там дали приют и заботу.

Холм погребальный насыпав до неба, тризну затеяв, воинов смелых скликали,
С тем, чтобы дружеской битвой его помянуя, показали они свою храбрость,
Ловкость и силу, чтоб дух его видел и знал, что еще среди волотов люди остались,
Способные землю свою защитить и быть ей надежной опорой.

Вот у подножья могилы, обнажая могучее тело,
Мышцами тугими играя в круг, выходили борцы,
Хваткой железной схватившись, наземь друг друга клоня,
Каждый, желая победы, боролись они до конца.
В бое кулачном жестоком, на поле сходились они
Кулаками решали споры, в кровь, разбивая носы.
Взявши оружие  в руки, сближались для битвы бойцы
И в поединке тяжелом, силы не берегли:
Мечами большими звенели, копьем ударяли в щиты
И палицей мощной гремели, острой секирой секли.
В бою покрывались тела их, потом соленым в пылу,
Их жилы узлами сжимались, а силы лишь больше росли.
Здесь каждый друг другу равен, никто не уступит свое,
Каждый желает победы и каждый достоин ее.


•
Внук старого князя уходит, изгоем в глухие леса,
Душа его ранена горем, с слезой кровь струится с лица.
Он бредет, спотыкаясь и плача, вперед к неизведанной мгле
И прочь его ноги уносят, все дальше к чужой стороне.
Прошептал он себя, ободряя, упав и зарывшись в траву:

"Если веки, закрыв, возжелаю, все что было, назад поверну,
Мысль свою через время пуская, 
Я войду сквозь неведомый вход,
Там уже буду ведать, что знаю,
Не пущу к нему гибельный рок".

Он закрыл утомленные очи,
Ждет с надеждой чудесный исход,
Но все так же безжалостно в ночи,
Льются струи безжизненных вод.
Взвыл тогда он, зверем с обиды,
На себе начал рвать волоса
И с обрыва кинулся глыбой,
Но вернула на берег волна.

Возопил тогда горестно к небу, он взывая к богам, вопрошал,
Отчего человечьему веку, не дают справедливость найти.

И поет он и смерть восславляет,
С уст своих изливает тоску
И на небо с печалью взирает
Слово, горе уносит во тьму:
И поет он и смерть восславляет,
С уст своих изливает тоску
И на небо с печалью взирает,
Словно горе уносит во тьму:

"О, человек ты не ведом себе и не знаешь свое назначенье.
Проклинаешь ты жизненный путь, в нем хоть раз увидав огорченье,
Только ужас неведомой мглы, все твои прибавляет мученья
И несет твою жизнь рекой, судьба неизвестным теченьем.
Ведь на свет, появившись на миг, ты снова его покидаешь,
Проживая же жизнью земной, никогда в ней покоя не знаешь,
В суете весь свой век проведя, смысла ее, не познаешь,
А тайну ж той вечной мглы, лишь смертью своей разгадаешь.


Я в песне моей воспою,
Ту, что приходит лишь раз,
Ту, что уносит во тьму
Души познавшие страх.
О ком живым не узнать,
А мертвым не рассказать.
Ту, что встречаешь чужим,
С кем остаешься один,
Пред кем все бывают равны:
Младенцы и старики.
Не знающей жизни страстей
Не отдающей гостей.
Пора вознести ей хвалу,
Той, что всех страхов сильней,
Кто учит нас жить по уму,
Чтоб мы становились мудрей,
Кто охлаждает наш пыл,
Кто превращает нас в пыль.
Славу я смерти пою,
С кем я забуду тоску,
С кем боль я покину мою
И с горем проститься смогу.
Так слава же ей и почет,
В бескрайностной выси полет,
Ей вечную славу - безвечность поет
И с дали ее бесконечной зовет".


•
Отчаялись люди, заблудшего парня найти,
Искать перестали, бросив попытки любые,
Лишь матери сердце одно уповает,
Увидеть еще родное дитя
И ласково к чаду прильнув
Долго стоять так, словно боясь потерять.
Материнское сердце одно - любить так умеет,
Любые лишенья, оно - выносить лишь готово
Коли, чаду родному опасность грозит,
И на защиту встанет его, себя не жалея.


•
В поле - ветром дышащем,
Нива на солнце, золотом блещет.
Собирают всем миром - богатый, на нем урожай земледельцы:
Косыми серпами срезают колосья прямые,
Снопы из них вяжут тугие, чтоб солнце их грело
И можно бы было бить их цепами, зерна златые от них отделяя,
Потом, чтоб зерно то, в муку истолочь в жерновах круглобоких, тяжелых.
Пышущих жаром хлеба испекать из нее, чтобы после,
Вкусом приятных, с мякотью сытной,
Дразнящим мягко - живительным духом,
С нежным румянцем в корке хрустящей.

Мокли от пота рубахи и липли к телам утомленным,
А спины от долгих наклонов, не разгибались от боли,
Но их поглотила работа, сил придающая жизни,
А время они находили, для этого самым удобным.

Здесь взорам, открытым к просторам,  земля, где сближается с небом,
Представился путник далекий, долго блуждавший без крова.
Он в язвах, но лицо его светло, а ясные очи хранят
Силы, что в странствиях крепли и к знаньям сквозь время вели.
Он спешит успокоить их речью, не пугались, чтоб души их встречи,
Говорит и слова им доносит, ветер с прохладою вместе:


- "Вы добрые люди, не бойтесь, того, кто ушел самочинно,
Из дома, с порога родного, отрекшись от этого мира.
Я в дебрях искал утешенья, я в топях от муки спасался,
Я в поле пустынном ждал смерти и думал, придет облегченье.
Теперь же, я знаю точно, нет в том, что не вечно спасенья,
Ведь смерть лишь бывает мгновеньем, ведущим нас в край бестелесный,
Где наши сомненья земные, три области там образуют,
Пути ж к ним лежат не простые, пройти их не всем удается,
По долгой тропе в область света, лишь смелые души доходят.
Я мыслил наивно, где вечность, там тихий покой обитает
И тех, кто ушел в бесконечность, безмолвным забвеньем встречает.
Долго лежал я на поле, уж в ранах не чувствовал боли,
Но та, призывал я к которой, на зов не спешила быть скорой.
И в том забытьи одиноком, не ведал даже о том,
Сколько  в пределе небесном, солнце прошло над землей.
И члены мои истощались и будто мертвец, но не мертв,
Как чудом исчезла дремота и мысли уже не в бреду,
Будто с разума спали тенета, бесшумно представшего зрю.
Узнал я того, кто был дорог, но чей прах уж покой хоронит,
Стоял, невредим он как прежде и был лишь печален и тих.
Он велел мне движеньем бесшумным, чтоб спокойно словам я внимал,
Говорил он чуть слышно и тихо, но я в речи - его узнавал:


"Мой друг и брат живи,
Печаль с себя сними
Прошла моя пора,
Сменились времена.
Жизнь смертному дана,
Для жизни, не для сна
И каждый человек,
В ней должен знать свой век,
Нельзя его продлить,
Нельзя укоротить,
Знать, что заведено,
Никем нам не дано.
Никто не в силах знать,
Того, что не сломать
И что не пройдено,
Того не суждено.
За совестью своей
Ступай вослед смелей,
Что сделаешь ты тут,
Таков по смерти путь.
А я пойду туда,
Куда ведет судьба.
Я должен обойти
Дорогой три страны,
Коль жизнь свою прошел,
Я честно. И ушел.
Раз замыслы честны,
Найду до них мосты.
Брат, ты не бойся за меня,
В душе с тобою я всегда.
Сейчас ж расстанемся навек,
Прощай и помни мой завет".

Сказал и лик свой, обратив, в неведомое мне,
Стал путь посмертный начинать, свет страсти оставлять.
И вскричал тогда, в страшном отчаяньи я:

"Пред разлукой не буду смиренным!
Лучше пусть я погибну и сгину в пути, но тебя не оставлю отныне.
За тобою вослед буду следовать впредь, за твоею судьбою пойду я,
Что тебе суждено, то пусть будет мое, твоя - станет   дорога  моею,
Даль и трудность пути, дай с тобою пройти, боль твою разделить  я желаю".

И я бросился вслед, за посмертной судьбой,
Не моею, но мне дорогою.
Чтобы встать на тот путь,  на себе мне пришлось
Несравненную муку изведать,
Мне  пройти довелось, одному средь живых
В мир иной, никому неизвестный.
Тьмой покрытая тьма, на глаза налегла
И огонь бы ту тьму не прорезал,
Мне и в мыслях дурных,
В снах ужасных, ночных
Не увидеть, не знать не случалось.
Никогда в моих снах, мне не снилось того,
Что в ту ночь претерпеть удавалось.
Будто ветром шальным,
Великаном ль, каким,
Был затянут воронкой бездонной,
Как пылинку меня,
Там болтало крутя
И стремительно вдаль уносило.


•
В пещере мрачной был я брошен
Вдаль уносившейся норой,
Там своды кромке льда подобно,
Шли друг за другом чередой.
Спеша, бежал за тенью быстрой,
Просил я мысленно с мольбой:

"Зачем же встав на путь опасный
Ты не возьмешь меня с собой,
Здесь среди нор сырых, несчастным
Бродить лишь доля в тишине
И будет боль одна - товарка,
Давно заблудшего в себе".

Услышав мой призыв смятенный,
Он взор ко мне оборотил,
Улыбкой тихой успокоив,
Мне в помощь руку опустил.
А шли мы долго в тех проходах,
Встречая странников везде,
Заблудших здесь и шедших с нами
И выход ищущих себе.

Вот, наконец, глазам открывшись нашим,
Встречает выход свежею волной,
На волю вышли путники из плена,
Вступив ногой на медную тропу.

Увидев ширь неведомого мира
В коленях я невольно задрожал,
Мне многое увидеть доводилось,
Такого я и в мыслях не гадал.
Меж ребер, словно сердце заскребилось,
Желанья в жилах побежали по крови
И это чувство дикое родившись,
Нас всех пугало, в тот же миг звало,
А темнота чарующе манила,
Безумьем, околдовывая нас.
Мы шли вперед, где темень окружала,
Туманом обволакивала страсть
И всю дорогу вволю подливала,
В сосуд желаний плотских и утех.
В нас пробуждался вечно своенравный,
Дух необузданности дикой и чужой
И каждый вероломство в друге чуял,
В товарищах с кем поприща прошел.
Навь, между тем туманом облекая,
Все больше одурманивала нас,
Свой выводок нам мерзкий подсылала -
Соблазнами сомненья распылять.
Одних она богатствами прельщала,
Других - вкус удовольствий обрести,
А третьим же отмщенье обещала,
За то, что видеть радость не могли.

И стали потихоньку растекаться,
Соратники великого пути,
Кого богатство мира привлекало,
Кого-то удовольствия влекли,
А многие, что злобою томимы,
Те были - мщеньем лишь исполнены.
Она манила жизнью нас желанной,
Удачей встретит нас, что беспрестанной,
Тот мир, где правит человек,
Где случай, часто жизнью водит
И изменяет нить судьбы,
И слабым воля помогает,
Удачу силой обрести.


Но мы, не зарясь на посулы,
Но братским чувством загорясь,
Туман рассеяли пожаром,
Огнем души соединясь.


Со всею злобой опрокинутого мира,
В свирепой ярости накинулась на нас,
Та что, недавно заводила
И ласкою пыталась увязать,
А с нею те, кто с нами шел когда-то,
К единой цели с верою одной,
Теперь же гнал, задумав обезволить,
Чтоб непокорных силой покорить.

Мы ног своих, не чуя под собою,
Спешили, как на крыльях унестись,
Убежище искали от погони,
Чтоб от нее укрыться и спастись.

На перепутье, где витает, дым всех оставленных могил,
Дом опустелый привечает, и мы укрыться в нем спешим.
А дух уже нам в спину дышит:
Враждебный, вечный и чужой,
Зловонный, мертвенно-холодный,
Противник свету и теплу.

Едва мы от гонителей успели, вход за собой загородить,
А те с досадой дико взвыли, все кто нас жаждал погубить.
Ломиться стало в окна,  двери - воинство злобное на нас,
Все те, кого мы в нашем мире чураемся, душ проклятых страшась.

Тут свет разлился теплый и приятный
И сумрак озарился в новый день,
Вся нежить вмиг отпрянула с испугом,
От света отступила снова в тень.
К нам твердо шел, сметая нечисть светом,
В руке с огнем, как утренний восход,
Мы своего спасителя узрели
И поняли, что то -  трисветлый Хорс.

И повел он нас тропой желанной,
Через край серебряной весны,
Тот, что средь людей слывет как Ирий,
Как приют для душ ушедших в сны.
Наконец здесь, светлоликий обратился
С словом первым, к тем, кого он вел:

"Кто удел покинул свой в покое,
За собой в нем, не оставив страх,
Попадают в этот мир без боли,
Упокоившись, ждут участи своей.
Тем из них, кем мудрость духа водит,
Открывается дорога в третий мир,
В совершенный мир с единством божьим,
В золотой край - света и  любви.
Остальным же снова, в мир страданий,
В мир земной, где радости редки,
Возрождаться снова к новой жизни
И идти дорогою борьбы.

Вам же, потому те переходы
Казались трудными в пути,
Смиренья нет перед свершенным,
Вас чувства долга привели.
Но вы, пройдя немало поприщ,
Лишь закалились для борьбы
И призывает свет спасенных,
Быть стражей жизни против тьмы,
Чтобы бессмертьем обретенным,
Защитой встали над людьми.
Своим единственным ответом,
Вы выбор сделали судьбы".

И видел я в краю избранных,
В одеждах светлых на холме
Великих пращуров и славных,
Что правдой жили на земле.
Сияньем взоры их блистали,
Огнем, что мудростью манит,
Веков, дух жизни отражали,
Что наполняет  свет зарниц.
Недвижно, молча заступали,
На грань земного бытия,
Со склона тихо наблюдали
За тленной жизнью свысока.
Сойти готовых на призывы,
Встать в помощь свету против зла,
Потом, чтоб слиться с высшей жизнью,
Покоя, вечности и сна.

Пока ж, суетам не мешали,
Оставив их самим себе
И рукавов не засучали
Покуда тихо на земле.
И он стоял там, чуть печальный,
О всех, оставленных в беде,
От них он ждал и зов желанный,
Им в помощь, чтоб прийти извне.

И мне сказал, мой спутник новый,
Смотритель всех земных годов:

"Единство высших сил прощает,
Тебя за братскую любовь
И потому при переходе
Освободишься от оков,
Но сердца жизнь, не позволяет
Душе остаться у основ".

Я влился к свету, в единеньи
Я был частицей одного.
Стал всем живым подвластным веку,
В удел, что свету отдано,
Изведал счастья совершенства,
Отдавшись светлой тишине,
Там где душа хранила вечный,
Покой в бескрайней тишине.
Познал свободу без метаний,
Уединенье без оков,
Без одиночества страданий,
Без мрачных дум, ненужных снов.
Я слился как река с рекою,
Чужие чувства, как родные постигал,
Но многим, став, в глубинах был собою,
Ведь сердцем на земле не умирал.

Вкусив от высшего блаженства,
Не жаждал дальше я идти,
Вскрывать истоки совершенства,
Стать выше света, выше тьмы,
Но я вступил на путь познанья,
Чтоб знать, что истина верна
И над вселенною поднялся,
Чьи неизвестны берега.

Мир, подо мною расстелившись,
Свет звезд мне скатертью простер,
Его попрал я, облачившись
В безвременный круговорот,
Чтоб стать неведомым, безбрежным,
Чему нет ни начала, ни конца,
Не разделять добра и зла как прежде
И не иметь себе творца.

Подумал я, как близок к миру,
Из нас бывает каждый и далек,
Когда разлады, в малом примечает,
Не замечая общности, в большом.
Задуматься об этом заставляет,
Безмолвное дыханье глубины,
Где что-то, звезд, как пчел к себе сзывает,
Нектаром сладким будто опоив.
Так мнилось мне, когда стоял и видел,
Поправши, под собою целый мир,
Когда сомненье дух мой угнетало,
Мешать ли зло, с бездонной тишиной.
А, я войду, без веры, не гадая:
Что встретит там меня, и кто в том мире ждет
И буду ль мыслить я, иль перестану,
Став тем, что не рождалось, но и не умрет.
Само, что жизни порождает,
Само, их губит, отнимает,
Само сомненья насаждает,
Само, к спасению ведет.


И вот он я. Всего, что не имею,
То, мною управляется, живет,
Но передать те таинства не смею,
Какую бездна, вековечно бережет.

И в духе Мокши пребывая,
Я все изведал, все познал,
Мне тьма и свет, слились как воедино,
Добро и зло как чада, что зачал
И был себе родителем и сыном,
В безмыслии, без судеб, без начал
Лишь знал, здесь быть пока не должен,
Ведь сердцем, я земли не покидал.


И я вернулся, чтоб поведать,
О жизни земной, что есть благо,
Чтоб чтили мы люди - край вечный,
Обитель будущей жизни
И помнили, он живет в каждом,
Его разбудить только надо.
Не нужно богов вам бояться
И зря уповать на их милость.
Берите судьбу в свои руки
И смело по жизни ступайте,
Пусть даже и ваши страданья,
В мечте не дадут усомниться.
А я помогу слабым духом,
Окрепнуть к дороге несущей,
По ней, чтоб казался путь легким
И благостным людям и свету.
Стремитесь найти совершенство,
В себе, а не в храмах у смертных,
Тот равен, становиться богу, 
Кто волю к познанью имеет".


У волотов в городе стольном, великое множество люду,
Распахнуты гостям ворота в узорах причудливо витых,
Соборная города площадь, залита вся радужным светом,
В кострищах святилищных в храмах, во славу огни возжигают.
Стекался народ, собираясь, он княжьего внука встречает
И песней богов величает, благодарит за спасенье.

•
О пробудившемся боге,
Славу поем, вспоминаем,
Познавшего истину сердцем,
Правду принесшего людям.
Что сам, пробудившись однажды,
Не оставил других без ответа,
Ставшего богом живущим,
Известным на землях до края.