5. Игрушки для взрослых

ПУСТОТА.

Он вышел на улицу, едва прикрытую морозным светлым искристым покрывалом, огляделся в поисках магазина. Купил вина , фруктов, шоколада, газет. В общем-то, все дела у него на сегодня закончились. Но кроме гостиницы идти было некуда, да и очень хотелось спать. Сегодня ему показали забавную игрушку, но сколько  же придется с ней повозиться, чтобы утрясти все формальности. Он понял, что устал. Усталость, как побочный эффект ПРОГУЛКИ ?    Или он устал от переездов? 
Гостиничный номер – верх убожества. Гудящие лампы дневного света на неровном потолке, окна, заклеенные дешевой бумагой, клетчатые зеленые облысевшие одеяла на кроватях. Егор снял куртку, но в комнате было довольно прохладно. Он лег на кровать, накрывшись тремя одеялами, выключил лампу и погрузился в  сиреневую тишину ранних, северных нескончаемых сумерек. Нащупал в боковом кармашке сумки пачку  таблеток аспирина, проглотил одну, запив водой из стеклянного графина. Шатающийся стол жалобно скрипнул . Егор снова юркнул в спасительную теплую  темноту одеял.   
Сумерки  долгие и нескончаемые, как вечная тень, в которой прячутся призраки прошлого и будущего, в которой нет течения времени.
Что-то такое Арсен говорил ему про тень. Боги не имеют тени, они бесплотны и их шаги беззвучны. Люди хотят стать подобными богам и пытаются избавиться от своей тени. Они убегают от нее изо всех сил, но она всегда рядом с ними и они не могут убежать от нее, ровно как и от звука своих шагов. Чтобы стать богом, надо остановиться и зайти в тень, в сумерки. В сумерках нет теней, в неподвижности нет шагов. В сумерках люди подобны богам.
- Хочу уйти в сумерки, - так говорил ему Арсен.
- Зачем? Зачем тебе приближаться к богам? Зачем тебе сумерки? Неужели ты всерьез веришь во всю эту религиозную бредятину? Монахи, отшельники, обеты… Ты живешь в реальном мире И должен здесь исполнять свое предназначение.
- А  в  чем заключается мое предназначение или твое, в чем смысл нашей жизни, почему мы поступаем так а не иначе, что или кто ведет нас?
- Еще спроси зачем я сплю или ем, и какой в этом смысл.
- Но ты ешь и спишь, ты зарабатываешь деньги, ты выбираешь себе людей для общения, ты планируешь свою жизнь, пряча мысли о смерти, ты действуешь сообразно схеме, и она проста до примитивности. Все мы люди и ты, и я живем , подчиняясь глобальному закону природы - собрать как можно больше энергии в любом ее виде, собрать и обеспечить ее постоянный приток. Недостаток энергии вызывает у нас чувство страха, так что считай, что страх является главной движущей силой  жизни. Достаток энергии дает нам покой, избыток- эйфорию, счастье, абсолютную свободу, свободу от страха в первую очередь.
- Какую энергию ты имеешь в виду?
- Ту, о которой говорили все философы древности. Энергтю  ума , души  и тела. Тело стремится накопить материальную энергию в любом ее виде - деньги, вещи, еда, тепло , комфорт, удовольствия. Ум собирает информацию, тоже стремясь к превосходству, к полной и абсолютной власти, скорее всего это электромагнитная энергия. А душа стремится к энергиям вибрационным. Она жаждет любви и красоты, абсолютной любви и красоты, что роднит ее с богом. Так что любой свой жизненный выбор человек делает исходя из того, чтобы получить как можно больше энергии в любом ее виде.
- А когда он идет на самопожертвование ради счастья других?
- Теряя в материальной энергии, он получает очень много в вибрационной энергии, к которой стремится душа, он получает любовь, почитание , восхищение. Потому что люди устроены так, что больше любят мучеников, чем удачливых, опять же в силу закона накопления энергии. Каждый человек стремится к накоплению энергии, и к тому, чтобы ее было больше чем  у ближнего. Кто же будет искренне восхищаться удачливым? Каждому захочется превзойти его. А удачливым у нас, как ни крути, считается тот, кто накопил как можно больше энергии материальной, потому что мы живем большей частью в материальном мире. Хотя  материя вещь недолговечная, изменяющаяся и самая неподходящая для накопления. Так что те, кто отказываются от нее вызывают всеобщее восхищение, но это тоже эгоизм, только более утонченный, потому что взамен материальной энергии они получают высшую,  божественную энергию вибраций , энергию чужой любви.
-  Ну а ты?
- Я хочу создавать энергию любви, я хочу уйти в тот мир совершенной красоты, в мир богов.
-  А свое тело ты оставишь в психиатрической больнице.
-  Я переведу его в другое энергетическое состояние. Я хочу уйти в сумерки, туда, где у меня не будет тени, и шаги мои будут беззвучными.
- Мечтаешь стать привидением.
-  В какой-то мере…
Егор отчетливо увидел ссутулившийся силуэт Арсена на фоне окна.
Его квартира с тяжелыми вишневыми портьерами на окнах, серебряный обруч на темном столе. Медленно, фотографически проявляясь, возник силуэт Айны. Серебряный обруч и ее удивленные глаза. Плечи откинуты назад, волосы развеваются от теплого движения ветра, она смеется …
Егор проваливался в недолгий, спасительный сон. За окном  перечеркивали небо скрещенные замерзшие ветви деревьев, набережная в объятиях колкого мелкого снега дотрагивалась до холодной неподвижной реки, скованной льдом.
 Сумерки, крадущиеся мягкими сиреневыми лапами в комнату. Тишина, нарушаемая редким поскрипыванием кровати, яркий круг Луны, стремительно выкатывающийся на  небо, почти такое же холодное, как и там  на запредельных высотах, когда уже и теряется само понятие высоты. Маленький, подогретый изнутри, шарик Земли, несущийся в беспредельном пространстве частицей ничтожества. Мозг отказывался вникать в состояние бесконечности. Мозг запрограммирован на завершенность любого начала, это он счетчик времени, он палач жизни, он пленник этого мира.
      
Егор проснулся внезапно. Тревожное неприятное предчувствие так и не прошло, он не ощущал себя  отдохнувшим, да и чего можно было ждать от предзакатного сна! При свете лампы смотреть на комнату было совсем невыносимо.
Он спустился вниз, на первый этаж, в бар, стены которого были стилизованы под звездное небо. В баре было довольно прохладно, и он не стал там засиживаться, выпил только чашку горячего кофе. На первом этаже, в мертвенно белом холле, он долго пытался выяснить у старой администраторши, с лицом, покрытым паутинкой морщин, комнату, в которой проживает Айна. Все умственные усилия администраторши уходили на поддержание выражения строгости на своем лице, она долго не могла понять, чего же от нее хочет Егор, потом, поковырявшысь в допотопном компьютере, выдала:
- Второй этаж, комната под номером девять.

Егор стучался в белую,  крашенную во много слоев эмалью, дверь довольно убедительно. В комнате никого не было. Ни в семь вечера, ни в восемь. В девять появилась соседка Айны, перезревшая коренастая женщина-тетка с удивительно гнусавым голосом.
-А ты зря ждешь ее парень, она может и не придти ночевать, - сказала ему  она,  пытаясь за грубостью спрятать зависть, пытаясь вплести в  свой  гнусавый  голос многозначительность.
Ее шерстяная, коричневая юбка смялась поперечными складками на  животе. За ее спиной зиял провал убогой комнаты с тонкими занавесками из искусственного шелка на холодных темных ночных окнах.
    
В десять часов вечера он решил зайти последний раз. Из открытой двери пахнуло рыбными консервами, соседка Айны ужинала, грея чай в большой жестяной кружке кипятильником. Айны в номере не было.  Егор пошел по коридору, нервно насвистывая какой-то прилипчивый мотивчик и столкнулся с Айной на лестнице. Навстречу ему поднималась знакомая фигурка, закутанная в нелепый лиловый шарф. На лице Айны не было удивления, только легкий след досады.
 - Я за тобой, Айна,- сказал он ей ,не узнавая звука своего голоса.
- Да, да…- рассеянно отозвалась она, совсем не удивившись его появлению.
 Спектакль, в котором все сцены заранее отрепетированы, спектакль, в котором Егору отведена роль марионетки, а главный кукловод эта девчушка. Странные мысли полезли в голову Егору.
- Я приду попозже, - вяло ответила Айна.
- Позже некуда.
- Через десять минут, точно. Подожди меня здесь, в холле, пожалуйста.
Нет, конечно же, Егору видимо показалось, что Айна управляет событиями. Конечно, нет. В ее голосе больше слабости, чем власти.
Она вышла из комнаты минут через пять, скручивая на ходу волосы в небольшой хвостик.
- Я успел соскучиться, - сказал он улыбнувшись.
Она сморщилась, не заметив шутливого тона.
- Ты видел мою соседку?
- Полное соответствие этому паршивому заведению, - ухмыльнулся Егор.
- В последнее время мне не везет на встречи с нормальными людьми ,- сказала Айна.
- Надеюсь я не в счет, -хотел ответить Егор, но эта фраза показалась ему банальной до нелепости, и он предпочел промолчать.
Коридор гостиницы казался неестественно гулким, а их шаги громкими. Шаги, отдающиеся звуком внутрь организма, реальные, тяжелые. Тем шагам, которые были у Егора сегодня в начинках,  точно не хватало звуков, им не хватало реальности. И именно из-за этого возникало неприятное ощущение пустоты. Егор удивился, как это он не понял такую простую вещь сразу. Звуки шагов давали ощущение реальности, с этим ощущением ничто не могло сравниться. Звуки, запахи – этого не могло быть в начинках. Конечно, в соответствии мышечным усилиям можно было бы придумать и звуки. Но в реальности  каждый шаг имеет свой звук, свои особые обертоны, свою детерминированность, свой вкус скрипучий или нежный, нервный или торжествующий.
Егор успел подумать о том, что его потянуло в сантименты. Он шел немного позади Айны, а она шла так, как будто каждый шаг доставлял ей особую радость. Да, вот она повернулась, полуобернулась к нему, и с губ ее готова была сорваться улыбка. Он галантным жестом распахнул перед ней скрипучую ( каждый раз по разному!) дверь в комнату, накрытую люминисцентным гудящим светом.
- Я думала только о тебе весь этот день,- Айна нервно хохотнула поводя плечами, проходя вглубь комнаты, к столу, оставаясь светлым силуэтом в черном провале окна, оконная рама как подрамник картины.
- Егор, мне холодно, согрей меня вином, - тонко пискнула она кривляясь.

 Айна пыталась за шуткой скрыть свое смятение, лихорадочно в уме перебирая длинный ряд образов-масок, как выбирают платье в гардеробе, такое, чтобы оно подошло к ситуации. Какие-то женщины внутри нее пробуждались со своими мыслями, каждая норовила выбраться на поверхность существования. Каждая из них отталкивала собственное Я Айны. Но, когда Айна пыталась притянуть к себе свое Я, оно опять распадалось на несвязанные между собой те же самые женские образы, как слово на буквы. Это раздробление личности было похоже на сумасшествие, и Айна довольно отчетливо осознавала это. Может быть, ей не хватало времени, чтобы побыть в одиночестве и привести все свои сумбурные мысли в порядок? Но нет, кажется, сейчас у нее было как никогда много времени и сейчас как никогда она была одинока. Но ее мозг не мог думать, анализировать, принимать решения. Ее ум и сердце  остановясь перед бездной настоящего яростно цеплялись за прошлое. Но разве тоненькие веточки хлипкого куста могут удержать от падения в бездну?
Она совершенно бездарно провела этот день, так как проводят его тяжелобольные люди в клетке своего собственного тела. После ресторанной встречи с Егором, она зашла в парочку магазинов, но поймав  несколько уколов презрительных взглядов холеных скучающих продавщиц, решила больше не мучить себя разглядыванием витрин, тем более, что денег на приличную одежду у нее не было. Она ненавидела свой нелепый лиловый шарф, холодную куртку. Глухой волной в ней поднималось раздражение от вида своей фигурки в зеркале. Куда приличней бы на ней смотрелось длинное элегантное пальто и маленькая кожаная шапочка. Она ясно и резко увидела себя в этом длинном пальто, светлые волосы выбиваются из-под шапочки, веки полуопущены, на губах яркая помада. Айна послала этот свой образ назад, тем презрительным продавщицам, наслаждаясь маленькой импровизированной местью. Свежий снег поскрипывал под ногами. Впереди ожидались беспросветные темные зимние месяцы, и на смену раздражению подступал очередной приступ беспросветной пугающей ее тоски.
Днем женщины-тетки в номере не было, и Айна несколько часов валялась на кровати, вперив неподвижный взгляд в потолок. Несколько раз она грела себе кипятильником чай в жестяной кружке, пила его без удовольствия, закусывая маленькими кусочками колотого сахара. Прижималась лбом к окну, отгоняя прилипчивые мысли. Она знала, что нельзя торопить время, но ей хотелось, чтобы этот очередной бестолковый день наконец-то закончился. Словно бы новый мог что-то изменить? Она пыталась как-то встряхнуть себя. Умылась, тщательно подкрасила глаза, спустилась вниз, в гостиничный бар с наклеенными на стены звездами, чтобы выпить кружку кофе. Она представила, что и Егор зайдет сюда, она послала ему мысленный сигнал. Но Егор не приходил, а вместо него на мысленный зов откликнулся черноглазый, коренастый паренек с невразумительными фразами застрявшими в горле. Айна еле-еле отвязалась от него. Она снова поднялась к себе в номер, оделась, стараясь как можно больше любви вложить в куртку и в лиловый шарф. Не подействовало. Безрадостность и тоска Айны не скрывались под одеждой, они лезли изо всех уголков. Печаль глухим холодным шлейфом вилась за ней. Страшная печаль хаоса. Кажется, в Егоре была разумная упорядоченность, простая не витиеватая логика, может быть именно он, Егор, мог помочь ей? Может быть, он знал то, чего не знала она. Печаль гнала Айну из номера прочь. Интуитивная жажда перемен, хотя бы внешних, хотя бы какого-то, пусть иллюзорного движения, бегства от проблем. Но разве от внутренних проблем можно куда-то убежать?
Ближе к концу дня она вышла в холодные стынущие сумерки. Колкая снежная пыль, поднимаемая ветром , тыкалась ей в лицо. Сковало лед на реке, казалось, все вокруг сковало холодом. Айна нервничала, ей не нравилось то, что она больше чем надо, думает о предстоящей встрече. Признаваться каждый раз себе в собственной слабости было нестерпимо. Но без помощи она не могла, и как раз Егор чем-то мог помочь ей. Но чем? Ответ на этот  вопрос терялся, ускользал. Айна раздражалась и нервничала еще больше, потому что внутренний мир ее погрузился в этот туманный хаос неопределенности из которого никак не получалось выдернуть основополагающую идею, чтобы отстроить и упорядочить все внутри себя заново, чтобы вернуть себе радость вкус и смысл жизни.
Она замерзла на улице, и ее тоска притихла, тоже как бы засыпая от холода. Она снова вернулась в гостиницу. Уселась на широкий подоконник, обхватив колени руками. Сумерки холодным, медленным, голубым огнем разливались по пустынной набережной. От радиатора шел ощутимый сухой жар. Если бы можно  было никуда не ходить, ничего не желать. Вечное спокойствие в тепле среди ледяной безмолвной пустыни. Зимняя спячка в берлоге, фиолетовый равнодушный взгляд космоса из высоты, из бесконечности, которую трудно представить. Айна слышала стук в дверь и в семь вечера. С большой долей вероятности это мог быть Егор. Но Айна  даже не пошевелилась.
-Ты истеричная , впечатлительная особа, - так она говорила сама себе .- Что ты хочешь выудить из этой встречи?
Она никак не хотела признаться себе в том, что Егор ей понравился. Чем он мог ей понравиться? За ним не было сумерек с душераздирающей, печальной гримасой Зимы. Он был из какой-то другой ясной понятной и правдивой жизни недоступной Айне.
Айна сидела на широком подоконнике в позе девочки мечтающей о любви, которой нет. За стеной крутилась надоевшая кассета с песнями только о любви. Словно бы и не существовало вокруг города, реки. Только любовь, ощутимая биениями горестно сжимающегося сердца. Словно кто-то специально засыпал широкий мир в узкую воронку, низводя его до узкой струйки любви между мужчиной и женщиной.
-Ты солнечный, Егор, ты поможешь мне, ты избавишь меня от колдовства сумерек, - мысленно сказала она ему и послала ему образ золотой рыбы, бьющей хвостом по ледяным волнам.
Она слышала стук в дверь еще и в восемь часов вечера. Но ее оцепенение впервые за столько дней было приятным, и она погрузилась в саму себя и розовыми горячими щеками осязала прикосновение ледяной воды и, как завороженная , следила за движениями золотой рыбы. Она уже точно знала, что Егор придет. Потому что в небе появилась большая золотая птица похожая на орла. Она летала кругами,  плавно трассируя, она садилась к Айне на плечо, грея ее пушистым боком…
И все-таки незадолго до прихода своей соседки Айна  опять ушла, трусливо решив для себя, что с Егором ей  не следует встречаться.
Очередная короткая  бесцельная прогулка по центральной улице не повысила ее настроения. Люди спешили по домам с покупками, с целеустремленностью во взглядах, сейчас таких чуждых для Айны. Она ощущала себя выключенной из ритма обыденного мира. В таком состоянии она не испытывала даже простейших чувств вроде зависти к чужой энергичной радости или хотя бы сожаления. В мире нет ничего, кроме глухой тоски, изводящей ее как болезнь , от которой никуда не спрятаться.
Впереди ее опять ждала бессонная надоевшая ночь, в которой надо было заставлять себя искать хотя бы какую-нибудь зацепку за подобие радости. Хотелось отбросить этот невнятный кусок жизни и вернуться снова к тому времени, когда все понятно и целесообразно, к тому времени, когда жизнь доставляла радость, когда после боли можно было надеяться на счастье.
Так или иначе, но, когда она возвращалась обратно, поднимаясь по лестнице, Егор повстречался ей на пути.
Появилась новая картина, обрамленная серой рамкой гостиничных стен. Айна, пытающаяся представить скрипучий стул, на котором она сидит мягким креслом. Егор, который слишком долго и неуклюже возился с бутылкой вина. Банальная пошлая ситуация. Первоначальное смятение менялось на привычное разочарование. И уже из-за этого она опять расстроилась. Лучше бы она не встретила его. По крайней мере, осталось бы в памяти маленький приятный эпизод, идеал момента. А так, действительность оказалась куда прозаичней, чем она ожидала. Убогий гостиничный номер. А собственно, чего она хотела, разве в этой гостинице есть какие-то особые комнаты для избранных? Да и Егор выглядел уставшим, и совсем не жизнерадостным. Он отчего- то мялся, подбирая слова, и Айне стало совсем скучно… Золотой орел, летящий тяжело и низко над пронзительно синим морем, а  в когтях у него бьется золотая  рыба…. Айна захотела вернуться к видению, дающему ей силы, как к неожиданно найденному лекарству. Значит надо поторопить события. Поторопить, перелистнуть неинтересные страницы.   
- Айна, мне надо с тобой поговорить.
- Сначала налей мне вина, - и это нахальным тоном, закинув ногу на ногу.
Вот  и он,  подходящий для данной ситуации образ наглой недалекой девицы. Самая непробиваемая маска.
Стаканы со старыми следами пальцев - это отчетливо видно на свету.
-Давай полотенце, я протру, - сказала Айна.
- На этих стаканах вековая грязь...- отозвался Егор, но вышел в коридор к умывальнику, чтобы сполоснуть их ради приличия.
 Они выпили. Айна не любила закусывать шоколадом и измазала себе им все пальцы, стараясь отломить кусочек поменьше. Егор кинул ей гостиничное, ветхое полотенце:
- Я хочу предложить тебе работу.
- Оригинально, даже слишком.
- Айна, я серьезно.
- И я серьезно. Какую работу?
-  Интересную.
- А, эта песенка мне знакома, мотивчик у нее такой корявенький.
- Это совсем не то, что ты думаешь.
- А что я думаю?
- Айна, это  работа, связанная в какой-то мере с психологией.
- О, потеплело… А нельзя ли погорячее? Что у этой работы нет названия?
- Нет, хотя… Ну, мне надо может быть тебе рассказать.
- Нет, это мне надо тебе рассказать. Во-первых, у меня есть нормальная работа, во- вторых, мы живем с тобой в разных городах, а в третьих, если ты принимаешь меня за…
- Вот, именно, в третьих, - перебил он ее, - я  не сутенер и не дурак. Если я говорю тебе про работу, значит речь идет, действительно о работе. Ну, может быть, о не совсем обычной работе, а вернее сказать о совсем необычной работе.
- Ты не запутался?
- Пока нет. Уговаривать я тебя не собираюсь. Мне просто удивительны люди, которые с налету открещиваются от неизвестного. Не думаю, что в сегодняшней жизни у тебя в избытке счастья и денег.  И  если бы у меня были такие способности , как у тебя, я бы так с ходу не отказывался.
- Какие такие способности?
- Артистические.
- О, меня ждут огни сцены?
- Не совсем..
- Я не понимаю, зачем ты ломаешь комедию ,- сказала Айна, слегка гнусавя и явно подражая какой-то строгой даме.
- Айна, ты должна посмотреть на это своими глазами.
- На что?
- Так стоп. Я занимаюсь игрушками.
- Игрушками? – разочарованно протянула она.
- Игрушки бывают разными.
- Машинки, куколки, мячики…
- Айна, не перебивай меня.
Она опять опечалилась.  Красками и мимическими морщинками печаль так быстро и живо нарисовалась на ее лице, что ему стало жаль ее. Сама идея рассказать Айне про  обруч показалась ему бесполезной и бредовой. Головная боль резко, толчками крови, застучала в висках. Ему показалось, что свет от лампы потускнел. Он с тоской огляделся вокруг. Девочка-женщина. Рыба-птица по имени Айна. Почему рыба- птица? Блестящие плавники или крылья, отливающие золотом. Ледяные капли воды. Он чертыхнулся про себя.
- Айна, мне что-то не хорошо.
- Голова? – с готовностью ребенка вскочила она.- Подожди, я принесу аспирина.
Он не успел возразить. Дверь за ней скрипнула. Кажется, тиски боли усиливались с каждой секундой. Ему захотелось лечь и закрыться с головой одеялом. Механически, морщась от боли, он достал портмоне, вырвал листок из записной книжки, написал свой телефон, адрес, сверху на листок положил деньги. Потом заставил себя подойти к окну, прижался лбом к холоду стекла, но облегчения это не принесло, скорее наоборот.
Айна зашла бесшумно, плеснула в стакан воды из графина. Таблетка зашипела, вращаясь и исчезая в круговороте воды.
-Тебе надо заснуть, - сказала Айна с тревогой.
- Мне надо помочь, помочь разобраться в одном деле. Ты должна приехать ко мне Айна, я оплачу все расходы по дороге и гостиницу. Мне надо помочь разобраться с одной игрушкой.
- Егор, ты бредишь. Машинки, колесики, я в этом не разбираюсь.
- Эта игрушка для взрослых, Айна.
- Я должна что-то делать?
Ее вопросы вызывали  все новые толчки боли. Было такое ощущение, что сейчас одна из артерий взорвется в голове. Тут совсем некстати он вспомнил, что не спросил о главном.
-Ты любила когда-нибудь, Айна?
Ее щеки потемнели, залились жарким огнем:
- А что, это так важно?
- Он говорил, что важно. Айна, я знаю, что ты поможешь мне его найти. Я потерял друга.
- Я помогу?  Ты уверен ?
- Нет, - ответил он.
Голову вдруг отпустило, тиски боли разжались.
- Можешь посмотреть мой паспорт, прописку - все что угодно. Разрешаю тебе навести любые справки обо мне. Вот конверт, в нем деньги на дорогу.
В графине плескалась золотая рыба, а на подоконнике сидел орел. Егору показалось, что он засыпает. Он никак  не мог сконцентрироваться, чтобы поймать исчезающую,  какую-то важную мысль. Кажется, Айна уложила его на кровать, прикрыла пледом ноги. Он видел близко ее печально блестящие глаза. Она смотрела куда-то вдаль мимо него. Он бормотал в полудреме давно заученную чушь, что-то вроде того, что он может дать ей шанс прожить другую жизнь, а она сможет дать ему шанс вернуть друга.
- Ну почему я? Почему именно я?- вдруг четко и раздельно спросила Айна.
 Она передернула плечами, словно от волны холодного воздуха, и Егор вздрогнул и сразу словно бы проснулся.
Не лежал он вовсе на кровати. Нет , он по-прежнему сидел за столом и напротив него сидела Айна, маленькая и взъерошенная как воробей. Все менялось в ней неуловимо. Очертания лица, движения рук. Кажется, она снова подбирала для себя образ, подходящий к обстановке.
-Если ты знаешь, что такое любовь, ты сможешь все.
Теперь уже она вздрогнула, как от боли. Лицо ее скривилось
- Столько патетики, - сказала она севшим голосом., -  А  если я не приеду?
Он развел руками.
- А если я приеду через год?
Он промолчал.
- Хорошо, - продолжила она звонко и громко.- Если я не смогу к тебе приехать, я вышлю тебе обратно деньги.
Она встала и сразу показалась ему выше ростом. Глаза ее блеснули зло и ярко.
- Я пойду, - она повернулась, и вышла из его номера, не оглядываясь.

Деньги приятно жгли ей руки. Айна бесшумно спустилась на свой этаж, тихонько звякнула ключом и юркнула под одеяло. Сердце, бившееся ровными горячими толчками, постепенно затихало, и вместе с ним затихал и тускнел образ необыкновенной девушки с орлом на плече, девушки - рыбы или девушки - птицы. Айна сжалась под одеялом, подтянула колени к подбородку.
-Неудачница,- звучало у нее в голове.- Банальная неудачница.
Казалось, деньги флюоресцировали через ставшую вдруг прозрачной тумбочку. Соседка  спала, похрапывая и посвистывала. Можно было сказать, что в комнате было совсем темно, но тем не менее, Айна видела даже складки одеяла на своей соседке, даже пряди ее сбившихся волос. В конце-концов, Айна заснула ,и  несколько слезинок , скатившись к краю щеки, сами высохли на ее лице.
      
Егор тоже лег спать, но сон не шел к нему.  Подступивший спасительный покой тишины вдруг сделался для него врагом. Егор представлял Айну. Он пытался увидеть, как она входит в комнату Арсена, надевает серебряный обруч на свои светлые волосы. И дальше… Дальше он не мог представить, что будет.
- Это опасно?- спросит она.
- Чего уж опасного, - ответит он ей.
Он надевал этот обруч на голову несколько раз, и ничего с ним не происходило. Обруч казался теплым на ощупь, но бездействующим. Он ждал свою хозяйку.
   
Егор заснул, может быть, на час. Он проснулся ранним темным утром, когда ручные часы дали ему сигнал к подъему. Он собрался довольно быстро, бриться не стал.  На окно наполз блестящими лапами иней. На улице было довольно холодно. Егор поморщился. В последний раз он оглядел комнату, источающую душный электрический свет, и решительным шагом вышел прочь. Отдал ключи дежурной по этажу, которая сонно разлепила глаза. Улыбнулся ей зачем-то и пошел дальше вперед, прочь от цепкого городишки, по застывшей набережной. Холодный воздух дохнул ему в лицо искристо и терпко. Егор услышал скрип тормозов за своей спиной. Костьевский махал ему в открытое окно машины. В салоне машины было довольно жарко натоплено.
- Вот мой сын Петенька,- сказал Костьевский,- знакомьтесь.