Серенада

Конец XVIII века. Венеция.

Летняя ночь была великолепна. Венеция затихла, отдыхая от суеты и шума, и готовясь к новым увеселениям! Вода чуть слышно плескалась у ле-стницы пышного палаццо, словно нашёптывала что-то тайное. Лукавый ме-сяц посеребрил вуаль темноты, накрывшую город и придавшую всему таин-ственность и романтичность. Лёгкий ветерок принёс аромат ночных фиалок и роз. Тихая серенада, полная темной неги, свободно лилась, дополняя очаро-вание ночи. Силуэт гондолы был едва виден на тёмной воде канала, стоящий в ней юноша пел о любви, устремив взгляд на освещённое ок¬но палаццо. Его дивному голосу вторила из темноты нежная флейта. И соловей, присевший на край балкона, казалось, за¬слушался.
Скрывшись за шёлком занавески, серенаду слушала молодая женщи-на. Она склонила хорошенькую головку на руку, её золотистые кудри рассы-пались по плечам, а взгляд оста¬новился на пламени свечи. Мотылёк, порхав-ший вокруг огонька, подлетел слишком близко, вспыхнул, и упал на стол. Тени заплясали по стенам комнаты. Женщина вздрогнула и очнулась. Она лениво поднялась и подошла к сидевшему за столом муж¬чине. Обняв его за плечи, она заглянула ему через плечо.
- Что ты пишешь, милый? - промурлыкала она на ухо мужу.
- Пишу кузену в Бордо. Хочу убедить его приехать сюда к нам. Глу-по прозябать  в деревне, едва поженившись. Мужчина отложил перо. Он был довольно хорош собой, чуть старше жены. Вся его внешность выдавала ари-стократа из старинного рода с деньгами и титулом. Он улыбнулся жене, но она недовольно поморщилась:
- Твой кузен - зануда! Франсуа, ты же знаешь, что я терпеть его не могу! Я не хочу, чтобы он все испортил.
- Ты не права, Катрин. Он милый человек, герцогиня де Лонгвиль находит его приятным собеседником. Он ниче¬го нам не испортит.
- Нам так хорошо вдвоем. Зачем нам ещё кто-то?
Катрин обняла мужа за шею.
- Сейчас нас не двое, ты забыла певца за окном. Он поёт о таких ве-щах, что нельзя о нем забывать, - улыбнул¬ся Франсуа.
- Да, он хорошо поёт, - задумчиво протянула Катрин, са¬дясь напро-тив мужа. - Но я не понимаю слов.
- На мой взгляд, это только добавляет прелести. Кстати, принц Конде считает, что любую песню, особенно итальянскую, следует слушать на языке автора.
- А всё-таки?
- Он поет о твоих руках, зелёных глазах, тонкой талии и ещё о чем-то между глазами и талией "как два спелых персика".
Катрин покраснела и поправила кружева на груди.
- О губах "как спелая  вишня" и о родинке за левым ушком... Катрин вскочила на ноги, словно  испугавшись
- Откуда он знает?!  Она прикрыла коричневое пятнышко пальцем. - Откуда он вообще взялся?!
- Я заплатил ему, - просто ответил муж.
- Заплатил? Как?! - Катрин задохнулась от возмущения.
- Тайно, конечно. Он из хорошей семьи, о нём много говорят.
- Ты ему заплатил за то, чтобы он притворялся влюбленным в меня?!
- Венеция - город любви.
- Так он поёт всё по заказу?!
- Чем дольше слушаю, тем больше мне кажется, что он влюблён по-настоящему. В его песнях столько страсти.
- И про родинку ты ему  сказал? Как ты мог! Это касается только нас. Так нельзя! Нельзя! - Она не находила слов от возмущения. Чужой человек не должен знать. Она была так уверена во Франсуа, и вдруг такое!
- Так это ты сказал?
- Я.
Катрин встала  и начала нервно укладывать волосы.
- Так он наёмник?
- Ну да.
Катрин решительно подошла к окну, отдёрнула занавеску и громко крикнула в темноту:
- Пошёл вон!
Ей сразу стало легче. Ночная свежесть коснулась её раскрас¬невшегося лица. Певец замолчал, успокоенная женщина вернулась в комнату. Но минуту спустя серенады полились снова. Катрин удивлённо обернулась к окну.
- Он тебя не понял, - спокойно объяснил муж.
- Переведи, - потребовала Катрин, уже не так решительно.
- Зачем? Тебе не нравится песня?
- Нравится, - задумчиво произнесла Катрин и села на софу. - Но я не понимаю, зачем ты сказал ему?
- Это так поэтично, не знаю, что тебя рассердило.
- Это очень личное.
Она не могла объяснить.
- Прости, но  серенада так прелестна. Пусть поёт, - примирительно сказал Франсуа, садясь рядом и  беря жену за руку.
- Но он меня не любит, - прошептала Катрин, сама удивляясь слезам в голосе.
- Разве тебе мало моей любви? Я готов петь тебе о ней каждый вечер
- Не надо, - рассмеялась Катрин. – У тебя ужасный голос.
- Зато я люблю по-настоящему.
Катрин улыбнулась и положила голову  мужу на плечо.
- Хорошо здесь.
- Да, Венеция - место особенное. Герцогиня Лонгвиль...
- Опять герцогиня! - Катрин отстранилась от мужа.
Уснувшее раздражение вспыхнуло в ней с новой силой. Она по¬чувствовала, что ненавидит герцогиню.
-Что ты заладил! При чем тут герцогиня?! Ты лучше объясни, за¬чем тебе понадобился певец?
Щеки Катрин пылали, но мягкое спокойствие мужа, как всегда, бы-стро, усмирило её гнев.
- Сама посуди, ты знатная дама, красавица, у тебя должен быть по-клонник. У каждой француженки в Венеции есть воздыхатель. Так принято, здесь все должны наслаждаться любовью.
- Но я и так наслаждаюсь.
- Милая, твоя кузина де Лонгвиль (Катрин поморщилась) - сказала бы на это, что любить собственного мужа это дурной тон, тем более в Вене-ции. Посмотри на королеву Пруссии, где ее супруг Фридрих? А кто её сопро-вождает?
- Брокдорф, он такой красавец, - улыбнулась Катрин.
- Мы должны соответствовать! - подчеркнул Франсуа. - Вспомни, как демонстративно небрежно были одеты вчера утром герцогиня Майенская и её испанец. Их вид не оставлял сомнения в том, что они не скучали этой ночью. Графине де Рошфор каждый вечер поют сере¬нады сразу два красавца. Я не могу допустить, чтобы моя жена выглядела хуже других! Да  и о чем мы будем рассказывать в Париже? Чего стоит поездка, если после неё нечего рассказать. Путешествия непременно  должны быть связаны с приключени¬ями.
- Хорошо, хорошо, теперь я стану рассказывать, какой очаро¬вательный итальянец добивался моей любви в Венеции, проводя ночи под моим балконом. Жаль только, что его совсем не видно в темноте, - лукаво заявила Катрин.
Франсуа не заметил подвоха.
Утром за завтраком Катрин была рассеяна, пролила сливки на ска-терть и уронила вазочку с конфетами. Так случалось всегда, когда она что-то обдумывала, поэтому Франсуа не стал донимать её вопросами и оставил её одну.
Катрин думала о вчерашнем разговоре. Её грызла досада, что вся прелесть поездки была испорчена тем же, что так раздражало ее в Париже. Для Франсуа всегда была важна его репутация, в свете он следовал любой моде, лишь бы её одобряли знаменитости. Так поступали многие, и Катрин не без удовольствия участвовала в чудачествах двора. Но оставшись вдвоем с мужем, она слышать не хотела ни о какой герцогине.
- Герцогиня, герцогиня! Сколько можно? Причем тут Лонгвиль?! Терпеть её не могу! Она больше меня член нашей семьи. Он постоянно гово-рит о ней. Ещё эта родинка! Ведь это касается нас двоих. Зачем сообщать о ней всей Венеции.
- Неужели он всю поездку затеял не для меня, а ради болту¬нов в  Па-риже?! Ему будет нечего рассказывать...
Катрин была не в духе. Но она быстро утешилась, вспомнив, что пришло ей голову ещё вчера.
Неделю спустя стояла такая же чудная ночь. От воды тянуло сыро-стью и прохладой, такой приятной после жаркого дня. Где-то далеко шумел бродячий цирк. Набежавшие облака затянули небо прозрачной пеленой. Опять пахло цветами. По темному лабиринту канала медленно двигался ого-нек фонаря, освещая гондолу и стоящего в ней молодого человека во всем чёрном. Его лицо бы¬ло скрыто черной полумаской. Он нетерпеливо подгонял гондольера, но тот и не думал торопиться. Всё также медленно гон¬дола под-плыла к уже знакомому нам палаццо и остановилась. В окне горел свет, и на шторах были видны два силуэта, похоже, мужчина собирался уходить, и женщина поправляла что-то в его костюме. Она обняла мужчину, он надел шляпу и отошел от окна. Занавески раздвинулись, и в окне показалась Кат-рин, она заметила юношу в гондоле, весело улыбнулась ему и стала ждать, когда выйдет муж. Вот показался слуга с факелом, Франсуа быстро сбе¬жал по ступеням, его уже ждала роскошная лодка, убранная алым шелком и золо-том. Юноша чинно ему поклонился из другой гондолы. Франсуа кивнул ему, обернулся, помахал жене и шагнул в лодку.
Вскоре его гондола скрылась за поворотом канала.
Катрин обратилась к юноше:
- Жди!
Шторы сомкнулись. Итальянец вздохнул и уселся на скамье. Прошло четверть часа, начал накрапывать мелкий тёплый дождь.
Юноша натянул берет, встал  и чтобы напомнить о себе, запел сере-на¬ду. В комнате погас свет, и минуту спустя в дверях показалась женщи¬на в длинном  плаще. Она быстро набросила на голову  капюшон и  спустилась к гондоле. Певец умолк и подал ей руку.
- Быстрее, сеньора, нам надо спешить, - напомнил итальянец на пло-хом французском.
- Ах, не надо меня торопить! - отозвалась на ужасном итальянском француженка.
Она уже поставила ногу на борт лодки, но пошатнулась.
- Осторожнее, сеньора! - воскликнул юноша.
- Не говорите мне под руку!
Катрин вырвала свою руку у итальянца, и, потеряв равновесие, едва не упала в воду.
- Мама! - вырвалось у неё, но юноша успел поймать её за талию и благополучно усадил её в гондолу.
- Осторожнее, - мягко повторил юноша, садясь напротив неё.
Гондола двинулась вперед. Катрин нервно оправила юбки и огляну-лась на палаццо.
- Ничего, ничего, зато я отомщу этому снобу. Подумать только, мне-ние кузины Лонгвиль, или этой дуры герцогини Майенской, ему важнее на-шей любви! Я проучу его!
Час спустя Франсуа быстро шел по темному коридору палаццо.
- Ничего не понимаю, - думал он. - Что случилось? Где Катрин? Где слуги? Куда все подевались?! Почему везде темно?
Ответов он не находил. Дойдя до спальни жены, он стал шарить на каминной полке, ища свечу, задел бронзовый подсвечник, он грохнулся на пол. Наклонившись его поднять, зацепился за что-то плащом, дёрнул, затре-щала рвущаяся ткань. Франсуа выругался, и, наконец, зажег свечу. Огонёк трепало на сквозняке, и Франсуа никак не мог оглядеть комнату. Везде был порядок, всё как обычно.
- Вот чёрт! Да объяснит мне кто-нибудь, что здесь произошло?!
Франсуа собрался уже идти в другую комнату, когда заметил листок бумаги на подушке. Он поднёс письмо к свету.
"Милый, не удивляйся, я отпустила слуг. Знаешь, ты совершенно прав, мы не можем вернуться в Париж, не пережив настоящего приключения. Твоя репутация блестящего придворного может пострадать. Что скажет ку-зина де Лонгвиль? Я узнала, что Брокдорф покинул свою королеву, не иначе его похитила тайная поклонница. Мы должны соответствовать!
Я позволила милому Ромео похитить меня нынче ночью. Ты смо-жешь рассказывать об этом герцогу д’Эпернону или даже принцессам Конде. А через некоторое время я предоставлю тебе шанс проявить своё великоду-шие.
С любовью, твоя Катрин.
Помни, мы должны соответствовать!"