789

***

Уже все боги окровавлены, пришел и мой черед, наверное, все обороны бесполезны - но я все же попытаюсь...

Еще ползет по пустыне один враг, перед собой свой самолет толкая, но остальные уже благополучно потерялись. И даже, сообщают, образумился один - сидит сырой в избушке и уже ничего рука дрожащая не хочет, кроме чая...

***

Я вымою руки ледяной водой. Эта бочка без звезд, этой воды боятся поэты... (То, что нельзя описать наверху, называется «небом», а то, что нельзя описать внизу - это еще земля…)

Я посмотрю невыразительным взглядом. Это лицо без звезд, чего как огня боятся поэты... (То, что нельзя описать во мне - это я. Описуемы лишь окрестности мои - весь алфавит с падежами. Устал описывать и обозначил оставшееся спецбуквой - «я»: «устал описывать я...»)

***

Полюбив, я ее тут же начал ненавидеть - за то, что ответно не любит. А что уж говорить про любовников ее? - нет, любовь породила только ненависть...

***

Хорошо было в собрании, в доме молитвенном, в храме святом:  общение молодежи, песни, музыка - какие красивые девушки -  умные речи, но вот только Бог на главном месте несуществующим сидел и сзади, за порогом некие нехристи издевались над странным бродягой так, что тот был весь окровавленный. Хотел я сначала Богу помочь, а потом во двор выскочил, того странника отбивать... ...Посадил  окровавленного  рядом с Богом, как отца с сыном - сам уже тоже весь грязный, побитый - Он и у других платья перепачкал, пока через залу шли - хлеба дал, вино в кружке и говорю: «начинайте мистерию, сударь»...