В Мурманском аэропорту Германа признали пьяным

                « ... папаша Крик, старый биндюжник*), слывший между биндюжниками грубияном …»
                И.Бабель


   Старый биндюжник, папаша Бени Крика слыл между биндюжниками грубияном. А Германа признали пьяным в Мурманском аэропорту. Согласитесь, что есть некая ассоциация между этими двумя утверждениями. Впрочем, произошла очень простая и до некоторой степени поучительная история. Был Герман в Мурманске в командировке. Но надо же ему возвращаться назад, в Ленинград. Вот, как полагается, взял он авиабилет и в аэропорт прибыл заблаговременно. А до регистрации еще осталось в запасе немного времени. Надо же это время как-то скоротать. А место Германа, как говаривал о себе и своем друге герой пьесы «Без вины виноватые», - в буфете. Вот сидит Герман в этом аэропортовском буфете, попивает стаканчик коньячку … Человек он культурный, не то чтоб полбанки белого, или полбанки красного, а армянский «старший лейтенант» - для непонятливых: три звездочки. Конечно, не без закуси. Мурманск же, закусь – широкий выбор вкуснейших морепродуктов.

   Долго ли, коротко ли – объявляют регистрацию. Ну, все по делам. Но надо же, аэрофлотовка отказывается его допустить на самолет. Пьяный, дескать. И это где? В Мурманском-то аэропорту!…  А Герман – человек не без образования, патентным делом все же занимается. За свои права постоять может. Вот идет он в аэропортовское же отделение милиции и требует у дежурного милиционера, чтобы тот усовестил зарвавшуюся аэрофлотовку. Не тут-то было, не хочет милиционер вмешиваться, не его, мол, дело. Но и Германа, как пьяного, не хочет задерживать. Не та еще кондиция, из сочувствия к человеку можно и не заметить ничего. Пошел Герман снова в буфет, повторил стаканчик коньячку и опять по тому же кругу. И так три раза. То ли поднадоел он в милиции, то ли уже дошел до нужной кондиции, но составили на него протокол и выслали извещение директору по месту работы – боритесь с пьянством в рядах сотрудников вверенного Вам учреждения!

   Так или иначе, но, в конце концов, добрался все-таки Герман до Ленинграда. Вскоре и выписка из милицейского протокола директору прибыла. Как по закону положено, затребовал директор от Германа объяснительную записку. Герман написал таковую. Но какую! С эпиграфом перед текстом, а сам текст изложил, как привык излагать формулы изобретений – по пунктам,  в многозвенной формулировке. Ну, так принято в патентном деле. Чтобы не повторяться многократно, в последующих пунктах – ссылки на предыдущие пункты. А  впереди текста, со сдвигом вправо, упомянутый эпиграф, да еще лирический, навеянный холодными ветрами Кольского полуострова:
«Между нами снега и снега ...»

   Это между кем же снега и снега? Между начальником и подчиненным? Да-да, уместность в объяснительной записке этого эпиграфа и его утончённый переносный смысл мог понять только образованный и незашоренный человек. Но в виде исключения и к счастью для Германа его директор и был таковым. Этот директор не счел подобную форму объяснительной записки личным оскорблением или издевательством над администрацией. Проработали Германа на заседании треугольника организации, высказали официальное «фе!». Директор вынес Герману подобающее случаю, хотя и не слишком строгое взыскание. По неписаным правилам бюрократии на всякое входящее письмо полагается излучить исходящее. Директор, как было принято в те времена, сообщил инстанции, приславшей  выписку из милицейского протокола: так-то, мол, и так-то, меры приняты. Объяснительную же записку подшили к делам, и вошла она в анналы истории.

*)  биндюжник - человек, управлявший возом для перевозки грузов, в воз запрягали биндюга (лошадь тяжеловоз). Биндюжники считались очень грубыми людьми.