Закон жизни, Lex vitae, трагедия

Авторские права
АЛЕКСЕЕВА  АЛЕКСАНДРА  АНДРЕЕВИЧА
Защищены до публикации на сайте «Проза.Ру».

Любое  использование текста данной пьесы
или отдельных его частей
без письменного на то согласия автора
является нарушением закона.

******************************************************

Пьеса опубликована в Санкт-Петербурге, в  марте 2011 года.

ISBN: 978-5-91339-154-4
© А. Алексеев, 2010
© ООО "Комильфо", 2011



АННОТАЦИЯ:

В предлагаемой читателю пьесе автор ставит острые гуманистические вопросы, продолжая тем самым традиции русской классической литературы.
Драматург намеренно не относит  развитие  идеи  своего  произведения
к какому-либо  конкретному  столетию или к определенной стране, он сознательно минимизирует и чисто театральную, точнее, постановочную атрибутику.
Тем самым автор дает как читателю, так и зрителю возможность быть активным и непосредственным участником сценического действия.
Трагедия ведь только, и неизменно, в душе человека... всегда...
Таков Закон жизни...


Пьеса в 2-х Актах.

Действующие лица:
Отец, Сын.

***********************************************************

АКТ  1

На сцене только два стула.
Сцена некоторое время пуста.
Входит Отец.

ОТЕЦ

Будь проклято, безжалостное время!
Мне разум говорит: и года будто         
Не минуло от той поры, как я
Ребенком на земле отцов и дедов
Учился делать первый в жизни шаг,
Был радостным от сочных красок мира,
И глупым, и беспечным… И здоровым!
Вокруг меня кипела жизнь. Весь свет,
Огромный, живописный, ароматный,
Лежал передо мной открытой книгой 
И завлекал, и манил новизной.
Мой каждый взгляд тогда дарил открытья.
Заботы, страсти  не терзали душу,
И думалось, что будет так всегда,
Что будет светел всякий божий день,
И в жизни я не повстречаю горя.
О, отрочества милая пора, –
Пора познаний, веры,  заблуждений! –
С тобой всё было просто и легко.
Ошибки виделись игрой невинной,
Забавой детской, и казались долги
Безоблачные дни, недели, луны.
Я тратил их бездумно и не ведал 
Им ни цены, ни счета.

(садится на стул.)

                Пролетели,
Как стрелы молний, детство, юность, зрелость,
И вот ко мне незримо подступил
(Так тать подходит к жертве темной ночью)
Неотвратимый, беспощадный час. 
Я скупо счет веду уже минутам
Последним, что остались мне по воле
Слепой судьбы. Я немощный старик
На дряхлых и трясущихся коленах,
Беспомощный и хилый инвалид,
Не в силах удержать  рукою хворой
Не то что ратный меч, но жалкий посох.
Жизнь прожита… Приходится признать
Сей скорбный факт и с беспристрастным роком,
Бесчувственным, жестоким, примириться…
О небеса, как быстротечно время!

Сейчас я был бы рад занять из детства
Немного дней, что канули в песок
Согласно прихоти и приговору
Ребячьей щедрости моей. Увы!
Не можем мы минувшее вернуть,
И не дано нам время обмануть.

Жизнь прожита…

(пауза)

                Но прожита не зря!
Я помню всё, и я могу гордиться
Моей судьбой и славными делами,
Свершенными во благо и почет
Родной страны, любимого народа! 
 
Еще при первом блеске утра жизни,
В эпоху дерзкой юности своей,
(Я был тогда смышленым мальчуганом)
Мне стало ясно: на святой земле
Моей Отчизны правды нет и воли,
Что миром правит лишь одна нажива,
И царствует над всем. И что разврат
Ее покорный раб и кровный брат.

Увидел я: горсть наглых толстосумов,
Ленивых, сытых, в роскоши погрязших,
К своим рукам прибрали власть в стране
И празднуют над  Родиной победу.
Что справедливость? Что печать заботы
Об обществе? Что долг? Что совесть им?
Пустой, докучный звук. Он не тревожит
Ни разума, ни сердца богачей.
Стыда они не ведают. Их идол –
Мешок монет… презренного металла.

Тяжелый труд на пользу государства,
Дающий человеку честь и право
Жить с поднятой высоко головой,
Им неизвестен. На уме у них
Лишь балы да пиры… пиры да балы.
Плоды труда людей закабаленных
Они воруют и в свои подвалы
Несут, и там хоронят. Груды злата,
Дома, цеха, машины – всё у них.
И всё им мало! Грозные законы,
Цепные псы порядка, служат богу
Всеобщей жадности, и лишь ему
Послушны. Суд, свободу, капиталы,
Земли блага и недра господа
Присвоили себе и охраняют,
Как немощные евнухи в гареме
Наложниц юных, зорко и усердно.

(встает, подходит к авансцене и говорит в зал)

Увидел я: народ моей страны,
Народ – творец, умелец, ратоборец, –
Из века в век безропотно влачит
В цепях нужды свое существованье.

Увидел я: народ всегда при деле.
Без громких слов, спокойно, терпеливо
Он ценности руками создает:
То мастерит, то строит, то растит.
В неведомые земли проторит
Он новый путь, и край, пустынный, дикий,
Наполнит бурной жизнью. Океаны
Переплывет! Взлетит за облака!!!
Ему по силам всё… Но не хозяин
Он  праведным своим трудам… Ярмом
Бесправия окован человек.
Бесправному не прокормиться ввек.

Увидел я: мой доблестный народ,
Овеянный победами и славой
В боях с Отчизны ворогом лихим,
В родном краю живет, как побежденный, 
Плененный воин в стане супостата.

Мне стало жаль народа моего.
Достоин он (я это видел!) лучшей,
Счастливой доли… светлой, яркой жизни…
И я задумался.
 
(возвращается и садится на стул)
               
                Меня тревожил
Один вопрос, мучительный, нещадный:
Что я могу? Что должен сделать я
Во благо государства и народа?
Я думал. Долго. Скрытно. Сиротливо.
Туманились в моем мозгу мечты
И отплывали. Новые виденья
Роились и алкали подтвержденья.
Немилосердно их я отвергал,
Чтоб заново предаться размышленьям.
Не всё мне было внятно, и ответ
Простой мне не давался… Наконец,
Пришло ко мне счастливое решенье!
Оно ворвалось в душу чувством первой,
Неопытной любви и привело
Меня в стан стойких, пламенных борцов
За Справедливость, за Освобожденье
Нелегкого, но честного  Труда.
Отрекся я от своего отца,
Его богатство, в сытости покой,
Чванливость пошлая – мне стали чужды…
Вступил я в тайный орден. Окружили
Соратники меня заботой, двери   
Открыли Истины непреходящей,
И под мерцанье ритуальных свеч
Вложили в руки флаг и острый меч...
Я клятву дал товарищам моим
О верности, о преданности делу,
И принят  был в ряды бойцов. Свобода,
Равенство,  Братство, Счастье, Правда стали
Отныне для меня всей жизни смыслом.
Великий Вождь, Непогрешимый,  Светоч
Идеи мирового царства Воли,
Уверенно нас вел вперед. Тернист,
Опасен был наш путь. И долог.
                Мы
Теряли в грозных и кровавых битвах
С врагами Светлой жизни и Прогресса
Своих друзей. Но не теряли мы
Железной твердости и силы духа!

В борьбе промчались годы… Пробил час!
Упорными, но скрытными трудами
Союза нашего Большой Скачок,
Великий, Социальный, Первый в мире,
Был подготовлен по законам всем
Военного искусства, а затем
Молниеносно, тайно воплощен
Осенней ночью, темной и сырой.
Мы взяли власть в стране. Порядок новый
Установили,  дали людям волю,
Освободили труд, открыли путь
В грядущее уставшему народу
И зажили, счастливо и раздольно…

Теперь я, старый дряхлый ветеран,
Оглядывая прожитые годы,
Могу гордиться славными делами,
Могу судьбой, мне выпавшей, гордиться!
Жизнь прожита не зря! 
                Бойцу седому
Что надобно, коль у него есть всё.
Есть ордена и почести, и званья –
Эквиваленты подвигам былым.
Есть личный пенсион и дом, и выезд.
Есть всё, чтоб жить на старости в покое
И в осмысленьи прожитых побед.
А в час последний есть живое право
Высокомерно, будто содержанку,
Приветствовать в своих палатах смерть,
О ней не думая… Что старый воин,
Обласканный фортуной и властями,
Готов еще желать?..
                Но так уж жизнь
Устроена, что каждому мужчине
Преемника желательно иметь,
Родного сына, рода продолженье.
Не стал я исключением. И мне
Родимую хотелось видеть душу.
И я мечтал увидеть повторенье
Моих деяний в юном поколеньи.
Как Бог-отец, я жаждал продолженья
В служении Апостольском.
                И вот
На склоне лет за все мои труды,
За пролитую кровь в боях лихих
Счастливым роком мне подарен был 
(Всей жизни апогей, итог. Венец!) 
Наследник дел и мыслей – сын!

(входит Сын)

СЫН

                Отец?

ОТЕЦ

Салют, мой мальчик!

СЫН

                Всей душою низкий
Поклон.

ОТЕЦ

Я рад. Садись, поговорим.

СЫН

Изволь. О чем?

ОТЕЦ
         
                Ужели не найдем
Мы темы  для беседы?

СЫН

                Я нашел
Объект для разговора, станем мы
Беседовать с тобою о погоде.


ОТЕЦ

Предмет философический. Весьма.
Он требует широкого ума
И знаний. Но приятней говорить
О сыне мне.

СЫН

                Приятного в том мало.

(пауза)

ОТЕЦ
 
Чем занят ты?

СЫН

                Живу, насколько можно,
Смотрю на мир и думаю, мечтаю.

ОТЕЦ

Похвальное занятие. Надеюсь,
Мечты твои и думы нераздельны
С заботами о Родине любимой
И с благостью к народу?

СЫН

                Нет, отец.
Я думаю о жизни лишь своей,
Тревожусь только о своем покое,
И личное меня заботит благо.
Мне до людей нет никакого дела.

ОТЕЦ

Твои слова не радуют меня.
От них не веет доблестью героя.
К тому же в них я вижу скрытый смысл.   
Поведай старику, но с  откровеньем,
О чем твои душевные волненья?

СЫН

Я говорить об этом не хочу.

ОТЕЦ

А я желаю знать, что на душе
У сына моего.

 СЫН

                Зачем тебе?

ОТЕЦ

Что значит твой вопрос? И безразличный
К тому же тон? Я, кажется, еще
Тебе отец.

СЫН

                Ты сам назвал причину.

ОТЕЦ

Секреты от отца? Всегда скрывают
Преступные, болезненные мысли.
Коль тайна есть, она меня тревожит.

СЫН

Нет тайны, есть сыновняя учтивость.

ОТЕЦ

Приятно слышать. Но замечу вскользь,
Что в терминах  я разберусь, надеюсь,
Без помощи сторонней. Прочь уловки,
Я полон  весь вниманья, говори.

СЫН

Отец, прошу меня от объяснений
Уволь.

ОТЕЦ

              О, нет. Я правды жду от сына.

(пауза)

СЫН

Я вижу, мой отец душой стремится
В беседе с сыном настоять на теме,
Свободно предпочтенной им самим?   
Приходится смириться. Но позволь
Предупредить тебя: не пожалей
Со временем об этом разговоре.   

ОТЕЦ

Что слышу я? Грозить отцу?!

СЫН

                Мой бог,
К  чему сей злой упрек. Я не грожу,
В полемике опасность отвожу.

ОТЕЦ

Благодарю от сердца уж за это…
Коль ты забыл, напомнить мне придется: 
Опасности отец твой не бежал.
Еще раз говорю: довольно споров.
Прошу.

(жестом предлагает Сыну говорить)

СЫН

            С чего начать велишь?

ОТЕЦ

                Ab ovo.



СЫН

Начну, пожалуй, с середины… Я
Отцу сегодня откровенно «нет»
Сказал впервые. Что же мне в ответ
Пришлось внимать? Допрос отца.

ОТЕЦ

                В том горя
Большого я не вижу.

СЫН

                Справедливы
Слова твои: допросы ныне в моде…
Последуем излюбленной методе:
Хотел ты знать, что на душе моей?
Могу сказать. Там пустота и холод.
На сердце одиночества тоска,
И тёмен предо мною день грядущий.
Свободы жажду я.

ОТЕЦ

                Слова такие
Прискорбно слышать от родного сына…
Живя в стране, где каждый гражданин
Вдыхает полной грудью вольный воздух
Отечества, ты несвободен?

СЫН

                Нет.

ОТЕЦ

Не я ль разрушил цепи рабства? Строил
За годом год, упорно, кропотливо,
Храм жизни новой, чтобы мог мой сын
Плечом к плечу с собратьями своими
Трудиться счастливо и быть полезным
Отчизне и народу?!
                Разве я
Не говорил тебе, что человек,
Живущий в обществе, в краю родном,
Свободен лишь тогда, когда он спаян –
Надежно, нераздельно, непреклонно –
И думами своими, и душой
С Отчизной и народом?!
                И не я ль
Внушал тебе, что высшее призванье
Для гражданина быть всегда, во всем
Примером отречения от личных,
Мещанских, пошлых устремлений, первым,
Идти, как витязь в бой, за процветанье
Отчизны и народа?!

СЫН

                Эти речи
Я не могу постичь, поскольку в них
Нет ни единого живого слова.
Лишь барабан да трубы. Но они
Меня не могут тронуть. Человеку
Несвойственно природой рваться в бой
За чуждый интерес,  а свой покой
Ему милей и ближе.

ОТЕЦ

                Несвободен
Ты оттого, что цели пред собой
Не видишь. Разум твой не соблазняют
Живые мысли. Социальный долг
Тебя не манит. Не тревожат судьбы
Простых людей. Забота о стране, –
О нашей славной  Родине! – тобой
Не движет. Грезишь ты лишь о дешёвом
Покое личностном. Стыдись, мой сын!
Одумайся…

СЫН

                С успехом и давно
Свершил сей грозный акт я над собою.
С тех пор несносен стал мне хрип фанфар.



ОТЕЦ

Не чаял я, что мой законный сын
(Внимай отца живому слову!) станет,
Как вырастет с пеленок, эгоистом.
Ты в детстве, помню, подавал надежды…

СЫН

Мы в детстве все надежды подаем,
А в зрелости и без надежд живем.

(пауза)

ОТЕЦ

И в этом я повинен… Слишком долог
Был путь мой воина. Все силы, нервы,
Всё время, отведенное мне свыше,
Я отдавал служению другим.
Воспитывал я мало сына… Каюсь,
Виновен…

СЫН

                Нет причин для покаянья.
Система, что устроена тобой
В стране, меня с успехом воспитала.

ОТЕЦ

Коль так, отбрось хандру, возьмись за дело.

СЫН

Что ты в виду имеешь? Что за дело
Предложишь мне?

ОТЕЦ

                Служение Идее.

СЫН

Идей на свете тьма. Какой служить?

ОТЕЦ

Единственно правдивой, верной, той,
Что к царству Равенства, Добра и Братства
Ведет народы, мир.

СЫН

                Такой – не знаю.

ОТЕЦ

Не лги! Я посвятил Идее этой
Всего себя. Боролся за нее.
И выстоял, и  победил. Теперь
Великая идея торжествует
На всех просторах родины твоей!
Ты кормишься ее плодами.

СЫН

                Нет.
Очистками, объедками плодов.

ОТЕЦ

(отмахивается рукой от Сына)

Отцу в глаза лукавишь…

СЫН

                О, нимало!
В моих словах лукавства грана нет,
Я правду говорю отцу в ответ.

ОТЕЦ

Благодарю за правду эту сына…

(пауза)

Послушай, если ты познал принципы,
Отличные от убеждений века,
Оттачивал их в думах, холил в сердце,
Подобно Фаусту-анахорету,
Проверил силу их на деле, в людях,
А вслед за тем, довольный результатом
Эксперимента, пуще утвердился
В правдивости своих мятежных мыслей,
И если ты готов пред миром честно,
Как рыцарь на турнире, не таясь,
Вести борьбу за собственные взгляды,
Послушайся  совета старика,
Возьми перо, бумагу и в тиши,
В раздумьях свою душу опиши.

Научными трактатами себя
Не утруждай. К чему сухая проза
С обилием таблиц, заумных фраз,
Мудреных терминов и хитрых схем?
Кто будет их читать? Кому по силам
Не задремать на третьей же странице
Академического пустословья?

Возьми, дружок, совсем иную прозу 
С героем ёмким, яркой, сочной речью
И метким образом.
                И не скупись
На творческие пытки, пусть объёмный,
Солидный труд твоей программой станет.
Рассказ иль повесть – формы слишком тесны,
На их пространстве душу не раскроешь.
Возьмись-ка за роман! И нарисуй
Реальную картину бытия
Со множеством типичных персонажей.
Заставь всех действовать и изъясняться
Согласно их натуре, покажи
Порок и добродетель в полной мере,
Прибавь немного романтизма в текст,
Чтоб хладную действительность украсить,
Дай описание родной природы,
Но так, чтоб стал пейзаж для мысли фоном.
А в центр своего повествованья
Поставь себя.
                Пусть будет твой герой
Иметь другое имя иль повадки,
Иль внешность, суть не в этом. Обличи
Свои характер, мысли, цели, взгляды,
Сведи свою идею в поединке
С идеями других.
                И если будешь
Ты честен с оппонентом и к себе
Предельно объективен, справедлив,
Тогда – клянусь десницею! – увидишь
В художественном зеркале ты душу
Свою.  Ее портрет, возможно, будет
Тебе не так приятен, как сейчас.
И под его влияньем, может статься,
Ты многое в себе переосмыслишь…

Покончив с прозой, мой любезный сын,
Имея пред собою те же цели,
Ты мог бы испытать блаженство в муках
Большой поэзии. К примеру, в драме.
Но лучше, если ты себя проверишь
В трагедии высокой. Два героя,
Две рати, страсти две, и между ними
Конфликт, ведущий к гибели, к убийству
Одной из сил! На поле боя пусть
Они воюют пятистопным ямбом,
Торжественным и грозным.
                Расчлени
Свои  духовные стремленья на две,
Но равноправные по мощи доли
И ими одари героев. После
Дай волю им и власть; и посмотри,
Как будут биться обе половины
Твоей души – одна сестра с другою! –
За торжество родных идей и против
Иного убежденья, как они
Раскроют перед зрителем – тобою –
И норов свой, и сущность. И какую
Из двух сестер под занавес спектакля
Безжалостно ты сможешь погубить?

В искусстве есть еще прием полезный,
Он трагикам давным-давно известный.

Все думы потаенные свои,
Все чаянья, духовные терзанья
Сплети в единый неразрывный узел,
Потуже затяни его страстями,
Предай обличье образа ему
И выведи в народ. Пусть твой герой
С утесом монолитным будет схож,
Холодным и суровым. Надели
Его высокой, сумрачною целью,
Гордыней, осознаньем правоты
И властными манерами. И пусть
Он будет одинок в своем величье.

В соперники ему определи
Достойного по всем канонам мужа,
Допустим, брата… нет, – отца родного,
Так ты достигнешь вескости и большей
Художественной правды. Покажи
Солидность старшего героя, взгляды
На бытие и твердую способность
Отстаивать житейские воззренья.
Но не забудь поверхностно, слегка
Наметить обреченность старика.

Как только все военные редуты
Тобою будут выстроены славно,
Отцу и сыну дай сойтись в дуэли
Словесной. Прояви непримиримость
Меж ними. И в смертельной очной схватке
Двух родственных сердец, двух антиподов,
Седины не жалей, пусть под напором
Стихии юности они погибнут!

И если будешь  верен ты сюжету
И доведешь героя до конца,
То ты поймешь и своего отца.

СЫН

Премного благодарен за прожекты…

Но первые из них, увы, скучны
И не сулят восторга новизны.
Зачем самопознанью предаваться,
Коль наперед известен результат
Анализа душевных треволнений?
Без экспертиз бессмысленных и ложных
Любому смертному и так понятно,
Что прав на свете только он один.
К чему тревожить собственный рассудок
Осмотром личных язв, когда другой
В глазах твоих подвержен язвам боле?
Возрадуйся своей счастливой доле!
Живи в покое, пестуй свою благость,
И втихомолку делай людям гадость.

Прожекты прочие по виду проще
И, что ни говори, весьма занятны.
Рожденные еще в эдемской роще,
Окрепшие за многие века,
Они отводят мне почетну роль
Губителя отца.
                И хоть меня
Не завлекают прелести нагих,
Извечно юных, своенравных муз,
Совет твой удержу я на примете,
Всё может быть на этом черном свете.

(пауза)

ОТЕЦ

Перед отцом бравируешь бесстыдно,
О личном благе дерзко говоришь,
А даже не женат. Живешь как сонный.
Ты в лености душевной приравнял
Супружеские, сладостные узы
К веригам тяжким. Но позволь заметить,
Что по закону жизни продолженье
Потребно роду нашему. Женись,
Роди мне сына. Я иметь желаю
Под старость внуков.

СЫН
 
                Вот и найден труд,
К которому строптивый сын пригоден.
Я перед фактом этим безоружен,
Но и такое «дело» мне не нужно.

ОТЕЦ

Не нужно? Что за вздор! В моих словах
Соль бытия любого человека!
Призвание мужчины – делать мир
Красивей, чище, лучше, благородней,
Сынов и внуков на своем примере
Воспитывать, а после им вручить
Плоды трудов своих, быть может, скромных.
Продолжат славный путь отцов и дедов
Счастливые, свободные потомки 
И землю Родины собой  украсят.
Вот жизни цель!

СЫН

                К чему пустые речи?
Цель, что  и говорить, дана прекрасно,
Да воплощение ее напрасно.

ОТЕЦ

Проснись, мой сын!
                Достойным человеком
Ленивый духом никогда не станет.
И помни: труд во благо государства
Дает раскрыться личности, и тем
Он делает  её богатой.

СЫН

                Браво!
Прекрасный повод личности раскрыться
Посредством подневольного труда
Во благо тех, кто правит государством.

ОТЕЦ

Мой добрый сын, твои слова фальшивы,
Вожди страны к народу  справедливы.

СЫН

Поверить мудрено в правдивость власти…

ОТЕЦ

Не смей отцу дерзить, неблагодарный!
Они мои соратники. Им цену
Я знаю. Не тебе судить героев
Великого Скачка. Но для тебя
Они во всем должны служить примером,
У них учиться должен ты всецело.

СЫН

Добавить надобно к словам твоим:
И должен быть во всём покорным им.
Я прав?..
               Отец, перед тобой не мальчик,
Вчерашний, неразумный, всё на веру
Воспринимающий. Увы, я вырос.
Нельзя уже лишить меня за шалость
Ни развлечений детских, ни прогулки,
Ни вкусного десерта.  Вырос я! 
И перестал быть куклою послушной,
Незрячей, бессловесной и бездушной…

 (Отец жестом возражения вторгается в монолог Сына)

Ты сам стремился к разговору с сыном.
Ты слов моих настойчиво желал.
Так слушай же…
               
                Ребенком верил я
Твоим призывам, лозунгам, играл
В соратников отца – в героев смелых,
Могучих, легендарных. Распевал
Воинственные песни о борьбе
За доброту и счастье на Земле.
Воображал себя на поле битвы,
Сквозь дым, огонь, свинец бегущим храбро
С мечом и флагом в хилых детских ручках…
Усердно,  радостно молился я,
Взирая преданно на лик Вождя,
Непогрешимого в своих делах,
Премудрого в больших и малых мыслях.
Был горд отцом, собою был доволен.
И счастлив был…
                Ошибки, заблужденья
Младенчеству дозволены по праву.
Мы в  зрелости им воспеваем славу.

Я рос… Учился жить, пытался  думать,
Взирал на мир открытыми глазами,
Читал, что было можно. А затем
Я рассуждал о правде слов печатных…
И, может быть, тогда в душе им верил?!
Или хотел поверить?!
                Время шло,
Я предаваться стал мечтаньям мглистым,
Наивным, разумеется, но чистым…
Мечтал вкусить я искреннее слово, 
Идущее от сердца прямо к сердцу,
Мечтал вкусить я подтвержденье слову
В людских поступках. Но вкушал одно
Нагое лицемерие…
                Однажды
Открылась тайна мне в какой-то книге.
Я вычитал, что первый мой герой,
В которого я так недавно, в детстве,
Стремился воплотиться всей душой,
Был просто плут, желающий  наживы.
Второй умом был боле крепок, жаждал
Он власти над людьми. А третий – славы…

И вырос я… Окрепшими очами
Взглянул вокруг…
                Но что увидел?!
                Всюду
Окрест меня запреты, шоры, стены,
Преграды, ценз, замки, решетки,  цепи –
Хомут с уздой под именем закона…
Увидел я, что лозунги, призывы
Нацелены на оглупленье масс,
Что здравствует в стране могучий класс
Властителей, которым что за дело
До счастия народа. Им всецело
Желательно карман родной набить,
Послаще есть, покрепче спать и пить…

(говорит в зал)

И понял я, свобода – только сказка,
Для подневольных  тварей – кнут и ласка…

(обращается к Отцу)

Нет-нет… В то время я еще надежду
В душе питал, надежду, что наступит
В стране моей эпоха чистой Правды,
Что слово будет вечно братом дела,
Что Совесть нам Законом  станет грозным,
И что  мерилом власти мы признаем
Беспрекословно ныне и до веку
Простое милосердье к человеку…

Я по наивности спросил себя:
Что надо делать, чтоб верхи страны
Заботились не о себе, – о людях?
Как изменить извечную систему, 
В которой, кто при чине, тот и прав?
Как обуздать коррупционный нрав
Вершителей Закона и заставить
Их не за мзду служить – но лишь за Совесть?

Спросил себя я, почему бумажка
За подписью, с печатью всем потребней,
Главней, важней  живого человека?!
Как некий Бог, она вершит судьбой
Безвластных смертных. Отчего прилежно
Все  молятся бумаге?! Почему
Мы ярким светом нарекаем тьму?
Безропотно подряд уж сколько лет
Мы Правды ищем  там, где Правды нет?
Зачем живем и умираем с ложью?!
И почему считается грехом
Способность человека к вольной мысли?!

Я стал искать ответы на вопросы,
А жизнь смеялась и смотрела косо…
Решений не давала…
                Но один
Я всё ж таки ответ нашел. Я понял:
Какие ни вычитывай анналы,
Непостижимы в жизни идеалы…

И я задумался… И тут же смолк…

С тех пор я молча жил…
                В глухом молчаньи
Сознательно, прилежно, методично
Губил свою я душу день за днем,
Не позволяя ей страдать и верить.
Я разумом жестоким, зачерствелым
Душил нещадно собственную душу!
Она по глупости иль в страхе тщилась
То ныть, то к милосердию склонять
Меня, то призывать к благоразумью.
Но был сей труд напрасен. И смешон!
Я хохотал от всей души, взирая
На жалкую агонию своей
Невольной  жертвы. Тайному убийству
Больной души я был безумно рад,
Как будто очищал себя от гнёта
Тяжелого, смертельного недуга…

И, наконец,  настал счастливый час,
Столь долгожданный мною.
                Я успешно
Ее убил…
Теперь я труп холодный,
Бездушный прах, способный к рассужденьям.
У праха нет и быть вовек не может
Ни дерзких помыслов, ни увлечений,
Ни легких грез, ни трепетных волнений,
Ни радостного завтра… Всё в гробу…

Кто осудить отважится убийцу,
Коль в жертву выбрал он бесплотный дух,
Томящийся в его пустой груди?

(Отец вновь проявляет движение)

Не надо слез и траурных речей,
И эпитафий. Скорбное притворство
Оставим изливать другим. Оно
Между отцом и сыном неуместно…
Твоих порядков я есть порожденье,
Твое достойное я продолженье.

(пауза)

ОТЕЦ

Потребно нам обоим отдохнуть
И с мыслями, и с силами собраться.
Пойди за дверь…

СЫН

                Желаю всей душой
Умом и телом обрести покой.

(Сын кланяется и уходит)


ОТЕЦ

Что есть, того не изменить…
                Нельзя
Сегодня зачеркнуть на карте жизни
Вчерашнее деянье, как нельзя
Увидеть в небе завтрашние звезды,
Иль в юном дерзостном побеге – семя…
О, как жестоко проклятое время…

(Отец уходит. Занавес)






АКТ 2 ***

*** Вариант начала второго акта:
 Сцена некоторое время пуста. За сценой голос Сына:
«Приятно быть…»
Пауза. Затем снова его голос:
 «Приятно быть убийцей…»
Пауза. После нее Сын выходит на сцену и начинает говорить монолог:
«Приятно быть убийцей потаённым…».
Далее по основному тексту.

Сцена некоторое время пуста.
Входит Сын.

СЫН

Приятно быть убийцей потаённым…
Открыто жить среди людей, беседы
Вести о нарушениях Закона,
О внутренней природе душегубства,
О справедливой за злодейство каре
Преступникам, спокойно всем в глаза
Смотреть и улыбаться в осознаньи
Тобою совершенного убийства,
Кровавого, но тайного для всех…
Покоен ты и горд…
                Один ты знаешь
Себе и своей жертве цену. Милы,
Приятны твоему они сознанью
И разум тешат сладостным тщеславьем.
В томительно-возвышенном  волненьи
Находит пониманье: недоступен
Ты  грозному суду людей. Законы,
Железные решетки, цепи, двери,
Сырые стены мрачного острога
Не могут устрашить тебя. Они
Не властны над тобой. Ты сам – Закон!
Ты есть судья, преступник… и палач,
Во имя высшей цели совершивший
Великое, но страшное деянье…

Уверенный в правдивости вердикта,
Затем как гений зла лениво бродишь
По пошлым городам и диким весям,
Презрительно-надменно, свысока
Взираешь на людей и ищешь жертву,
И новое готовишь преступленье…

В твоих руках и жизнь людей, и смерть.
Тебе решать их судьбы. Ты избавлен
От глупых угрызений старомодной
Докучной совести. Тебя никто
Не смеет укорить, но ты – весь свет…
Ты выше всех. Ты полон сил и зла,
И царственного в лике хладнокровья.
Ты властен над собой, людьми и миром.
И в осознаньи мощи сей – свободен!..

О, что за радость, что за наслажденье –
Знать безнаказанность свою в жестоком,
Но тайном злодеяньи!
                Ты – свободен!!!

(пауза)

Свободен я?..
               Но так ли это?..
                Нет!
Убив благополучно свою душу,
Став трупом бездуховным, как и прежде,
В краю родном не вижу жизни я, 
Мне в мире ханжеской морали – душно, 
И жажду всё мучительней Свободы…

В минувшие младенческие годы
(Я не забыл то радужное время!)
Умом незрелым, пылким юным сердцем
Впитал любовь к Отчизне я и счастлив
Безмерно был причастностью к родной
Ее судьбе, нелегкой, но святой…

Я и сейчас люблю… (Никто не скажет,
Что я лукавлю!) Родины просторы,
Ее леса, и реки, и озера…

Люблю весенней пашни пряный дух,
Над головой лазоревое небо
С  щебечущей беспечно вольной птахой.
Люблю восход серебряный в тумане,
Заката бронзу, золото полдня.
Люблю лесов таинственный напев,
Рябинки юной девичью стыдливость
И звонкий смех мальчишки-родника,
Холмистые луга с травою сочной,
На них стада, откормленные впрок,
Печальный и простой пастуший рог, 
Тоскующий о чем-то вдалеке.               
Люблю раскаты грома, вспышки молний, 
И ветра исступленного порывы,
И ливня шум, и небеса бурливы…

Люблю осенний опустелый лес,
В безветрии  докучный дождик мелкий,
Торжественную строгость сосен, елей,
И шорох умершей листвы в ногах,
И тишину унылую природы…
Люблю грибов и ягод  поздних запах,
Нагих берез застенчивую бледность,
Уснувшие до времени луга,
Холодный бег угрюмого потока,
Не знающего устья и истока…

Люблю морозный, снежный, ясный день,
Когда дымок из труб струится ровно
И в высь стремится к сизым облакам,
Когда парок из губ слетает тучей,
А холод лишь бодрит и зазывает
К веселым резвым  играм на снегу.
Люблю свинцовый лед реки, где дети
Катаются  на санках, на  коньках,
Их шумную смотреть люблю возню.
Люблю доверчивость проворной белки,
Из теплых рук орех берущей сытный.
А вечером у пламени камина,
В глухой тиши, без посторонних, сольно,
Люблю довериться мечтам фривольным…

(акцентируя жестом внимание зала,
обращается к нему)

Люблю людей, открытых доброте,
Воспитанную с детства их правдивость,
Их простоту в общении с соседом,
Их прямоту в приятельских беседах
И жизни аскетическую скромность.
Протяжные их песни, резвы пляски,
Их мудрые и красочные сказки
Люблю…

(вновь a parte)

Но не люблю порядки и законы
Моей страны…

(пауза)
               
             Мне памятны те лета,
Когда открыто и активно я
Хотел полезным стать стране, народу.
Трудился,  сочинял статьи в защиту
Устоев либеральных. Выступал
На многолюдных митингах, в газетах
С призывами к свободам всевозможным,
Произносил возвышенные речи
О пользе правового государства.
Я призывал хозяев нашей жизни
Забыть о собственном благополучьи,
Служить и сострадать простому люду,
Несчастному в бесправии своем.

Меня же принародно обвинили
В элементарной грубой клевете…

Тогда, банальные отбросив фразы,
Я выдумал реальную программу
И предал её гласности всеобщей.
Она, по моей мысли, всех устроить
Должна была  и принести успех.
Чиновникам я скромно предложил
(Все очень просто и предельно ясно)
Чередовать служебные заботы:
Один день ты воруешь для себя,
В другой – изволь работать для народа.
И что?
               Да ничего!
                Злорадный хохот
Лишь слышал я…
                И горько стало мне…
Скажу, на сердце руку положа,
Недолго я печали предавался.
Наметив жертву в собственной душе,
Я вынес ей суровый приговор
И, взявшись за топор, для казни начал
Зловещий, грозный строить эшафот…

(пауза)

Теперь я труп… Покойнику волненья
Неведомы, дурацкие сомненья
Его не трогают. Не знает он
Ни сострадания к себе и близким,
Ни отстраненной жалости к другим.
Мертвец одной лишь правде служит верно,
Он лгать не может. Труп – не льстец…
                Шаги
Я слышу за стеною… Мой отец.

(Входит Отец)

ОТЕЦ

Что ты бормочешь?

СЫН

                Про себя…
              пустое…
Ты отдохнул?

ОТЕЦ

                Благодарю, немного.

СЫН

Быть может, лишний час тебе потребен
На роздых?  Полагаю, он прибавит
Тебе сил более. Я подожду.

ОТЕЦ

Есть силы у меня, но отдыхать
Нет времени. Дела зовут.
СЫН
               
                Какие?

ОТЕЦ

Я собираюсь образумить сына.

СЫН

Желание твоё, нет слов, отменно:
Воздействовать на мысли оппонента,
Разрушить в нем его мировоззренье,
Внушить ему суждения свои,
Заставить его думать по-иному,
И лишь он станет нравственным калекой,
Увидеть в нем живого человека.

Аплодисменты! Браво, браво!
                И
Противиться не станем данной схеме,
Она весьма полезна. В каждом споре,
А то и в заурядном разговоре
Мы применение находим ей.
Из правила слыть исключеньем – дурно,
А посему позвольте заявить
Во всеуслышанье и без уловок:
Намерен образумить я в ответ
Отца родного.

(пауза)

ОТЕЦ

                Да… Ты вырос… Вижу…
И независим! Думается мне,
Не только от уставшего от жизни
Болезненного, старого отца.
В поступках волен, собственный имеешь
Критический на мир подлунный взгляд.
Какой тебе еще свободы надо?

СЫН

Одна Свобода.  Лишь она волнует
До времени остылый разум мой.
Я ей молюсь, ее боготворю.

ОТЕЦ

Мой друг, будь снисходителен к сединам,
Поведай, что имеешь ты в виду?

СЫН

Пожалуйста. Свобода – идеал.
Как фея грез, она витает в мире,
Послушников средь человеков ищет,
То их приманит, то начнет дразнить
Без всякого резона удаленьем,
То ластится сама к ногам покорно.
Она везде… но в руки не дается…
Свобода многолика. Кто-то тщится
Поймать ее большим мешком для денег,
А кто-то местом выборным иль чином.
Есть мудрецы, которые стремятся
Ее в глухой природе обрести
Посредством дикого существованья.
Ее ловцы найдутся в будуарах
У ног прелестниц молодых и старых.
Другие в творчестве свободу ищут
Или на дне бутылки, а иные
Ее находят в доме сумасшедшем… 

Мой идеал Свободы очень прост
И, как мне видится, универсален,
Вмещает он в себя все ипостаси
Раздольной жизни, явленные мною
Или упущенные из-за лени.
Его названье в двух словах: свобода
Аристократа.

ОТЕЦ

                Если это так,
То ты воистину аристократ.

СЫН

О, да! Я подлинно аристократ,
У коего на гербовом щите
Красуется тюремная решетка
И гордый светится девиз: «Покорно,
Усердно шею гни!»

(пауза)

ОТЕЦ

Девиз и герб, только что тобою описанные, подстать невольнику. Только раб, раб душой, может открыто ими гордиться. Гражданину, наделенному всевозможными в стране правами и свободами, не тяжела повинность
               
                склонять колена
Перед величием своей державы.

СЫН

Величие державы примечаю.
Но на просторах Родины мне тесно,
Я вижу несвободу повсеместно,
Отчизны вольность  зреть, увы,  не чаю.
Я на страну родную не ропщу,
Но кланяться рабыне не хочу.               

ОТЕЦ

Помилуй бог, какой высокий слог!
Как говоришь! А слушать нестерпимо.

Не может, не имеет права патриот свою Родину, – взрастившую, согревшую его, образованье ему давшую! – назвать

Безвольною рабой!
                Слова такие
Произнести способен лишь изгой,
Безнравственный и жалкий отщепенец,
Не знающий истоков и корней,
Не любящий язык родной и почву.

СЫН

К Отечеству сыновняя любовь
И верность Родине не есть товар,
Что чахнет без навязчивой рекламы.
Интимны чувства эти человека:
Они не требуют фанфар и спичей    
Хвалебных в адрес свой; их не пугают
Промолвленные резкие слова, 
Их не страшит холодная разлука,
Не повергают в ужас расстоянья.
На почве Родины они взрастают,
А на чужбине пуще расцветают.
Любить Отчизну можно потаенно,
Быть патриотом можно отстраненно. 

ОТЕЦ

Твои философско-патриотические сентенции наводят на грустные мысли. Сдается мне, ты эмигрировать желаешь? Я прав или нет?

СЫН

О, эмиграции призывный свет!
О, аромат манящей новизны
Далеких стран! Тебе поют осанну
Беспечные, но  дерзкие безумцы.

ОТЕЦ

Коротко и внятно. Несколько, правда, витиевато, зато недвусмысленно… Ты дал сейчас ответ истинного гражданина своей страны.

Благодарю, мой сын…   
                Бежать к врагам
Отечества родного?!  Как Иуда –
Предатель подлый, проклятый в веках,
За горсть серебряных монет лакеем
Прислуживать усердно им?! В угоду
Циничным супостатам клеветать
На Родину свою?! Ты преподнес
Достойный мне наследника подарок.
Благодарю, мой сын.

СЫН

                Отринь волненья.
К чему сей грозный пафос обличенья?
Не следует считать меня глупцом.
Я трезвыми глазами  мир ценю:
Большого смысла в дальних странах нет,
И на чужбине те ж царят порядки,
И там свобода не растет на грядке.
Суть эмиграции – пойми, отец, –
Не за кордон отеческий отъезд,
Но лишь порядкам Родины протест.   

ОТЕЦ

Печально сознавать, что сын родной
Такие исповедует понятья…
Не верю!
                Не могу поверить я
Твоей любви к Отечеству, что ты
От всей души, при ясности рассудка
Величие Отчизны признаешь!
Твои посулы – наглое притворство!
Но обмануть меня они не в силах…

СЫН

Не веришь? Мне? Как грозно смотришь ты…
А значит, на вершок, на четверть дюйма,
На тонкий   невесомый волосок,
На толщину воздушной паутинки,
Но ты уже  поверить мне готов.

ОТЕЦ

Не верю!
                Нет!!!

СЫН

           Да будет так сегодня;
Мы подождем с терпением до завтра.
Лишь новый день забрезжит на востоке;
Авроре повинуясь молодой, 
Подует ветер перемен, и – глядь –
Ты сыну веришь уж на весь аршин.

(пауза)

ОТЕЦ

Теперь мне ясно всё…
                Не ты – другие
Порядку и закону в государстве
Послужат славно. И не ты – другие
Процесс демократический усилят.
Другие, а не ты, потомкам станут
Отменным образцом для подражанья.

СЫН

Другие?
                Кто, позволь тебя спросить?
Очнись, отец, и посмотри вокруг…

Ты знал мечту и в жизни видел цель,
Ты посвятил немалые им годы,
За них боролся честно, не жалея
Врагов, сподвижников, себя. Бесстрашен
На поле брани был. Затем успешно
Еще не стариком своим деяниям
Триумф отпраздновал… Скажу по чести,
Не  каждому судьба так благовольна.
Ты баловень ее. Но вот итог
Фортуной хитрой явленных опек:
Тебя победы, слава ослепили!
Не можешь оценить ты беспристрастно
Плоды своих трудов…
                Никто себя
Не в силах обозреть правдивым оком.
Я помогу тебе… Взгляни окрест:

(жестом приглашает осмотреть зал)

Всё общество расколото на части.
Одни, которых мало, те при власти,
В их лексиконе слова нет «НАРОД»,
Властители людских судеб в «НИЗЫ»
Его переиначили. Зато
Они прекрасно знают слово «Дай!»
И слово «Взять!», и слово «Запрещаю!».
Обманом, подкупом иль воровством,
А то и неприкрытым грабежом
Правители страны к рукам прибрали
Все блага Родины. Земля, заводы,
Леса, дома, дороги – всё у них.
И всё им мало! Сговором порочным –
Безнравственным законоуложеньем –
Они огородили свой разбой
От всяких посягательств и, презренья
Немого полные к простому люду,
Вовсю пируют в роскоши и чванстве,
Точнее, прожигают жизнь в пьянстве…

Нам говорят, что всякое добро,
Как раб, иметь хозяина должно;
Нам заявляют: частное владенье –
Самим Всевышним данное явленье.
Суждениям таким я не перечу,
Согласен, пусть…
                Но вот беда, не хочет
Хозяйствовать хозяин на хозяйстве.
Не хочет он с усердием трудиться
Во имя процветанья государства
И с выгодой для всех людей страны.
Ни долг, ни честь его не потревожат,
И совесть не лишит его покоя,
Его лишь собственный барыш волнует,
Увесистый и быстрый. Он единый
Его кумир. Капиталист-хозяин
За идола желанного готов 
Убить не только конкурента или
Подельника (что, в общем-то, понятно:
Грабеж всегда соседствует с убийством),
Но  – Боже! Страшно вымолвить! – готов,
Чтоб только не делить ни с кем прибыток,
Убить отца, и мать, и брата, сына!

Нет у скупого, ярого владельца
Ни в голове царя, ни бога в сердце…

Познав  и суть, и норов толстосумов,
Возможно ль ожидать от них забот
О процветании родного края,
О мощи, о величии Отчизны?
И мыслимо ли ждать от них трудов
Во славу благоденствия народа?

Что им Отечество? Так… область… место
Их обитанья… некое пространство,
Где можно безнаказанно творить
Средь бела дня разбойные дела…

Что им народ? Аморфное созданье,
Которое зачем-то хочет есть,
Которое положено кормить,
Не досыта, но постоянно, чтобы 
Оно могло ногами шевелить.
Под скудное кормление народа,
Что названо «корзиной продуктовой»,
Они провозглашают клич призывный
О будущем преуспеянье в крае,
О будущем демократичном рае…

Что человек им? – тяглая скотина,
Пригодная лишь к тяжкому труду,
Готовая прислуживать за мзду,
Сравнимую с церковным подаяньем.
У подданных есть и другая роль –
Второе, скажем прямо,  примененье,
Имеющее к власти отношенье:
По милости хозяев в нужный день
Бросать за них в корзину бюллетень…

Но лишь господ из кресел командорских
Соперники счастливые погонят,
Тут бывшие диктаторы земли
Мгновенно вспоминают о любви
К простому люду, милому, родному,
Несчастному, что он без их  забот,
Отеческих, в сиротстве будет жить…
И в горе горьком слезы льют рекой,
Жалея всех, но пуще фатум свой… 

Есть и другие…
                Это – наш народ,
Построенный в шеренгу для порядка,
Живущий под знамёнами Свободы
С цепями на мозолистых ногах…

ОТЕЦ

Хватит!

СЫН

…С покорною лакейскою улыбкой
На свыкшихся с молчанием устах.

ОТЕЦ

Перестань…

СЫН
 
…А в веждах и мольба, и острый страх:
Вдруг власти по капризу богатея
Отнимут жалкое его жилище,
Вдруг непомерные налоги с бедных
(Я повторяю: с бедных, не с богатых)
Ему закроют двери в храм науки,
Вдруг по причине нищенской зарплаты
Он не излечит собственных детей?

Чего нам ждать от воплощенья страха?
От нищеты что можно ожидать?
Что миру даст воинственная зависть? 
Что?! – спрашиваю я… и прост ответ –
Одно из двух: иль добровольность рабства,
Или осознанный, нещадный бунт…

И ты, отец, еще  надежду холишь,
Что наш народ таким в стране порядкам
Доволен, верен будет? Мне смешно…

ОТЕЦ

Так в чем же дело? Смейся над отцом.

СЫН

Зажиточные,  властные людишки…
 
(пауза)

Нет… Людишки – это  нечто мелкое, всегда бедное и подневольное…   Скажу так: зажиточные и  властные (те, кто стоит над людьми и правит ими) заняты только своими интересами и только их охраняют. Об интересах простого народа, людишек то есть, они не заботятся, и всё, что имеет отношение к народу, они игнорируют. Ждать от господ каких-то других действий, прямо скажем, глупо. Но и народ наш – не промах, он платит своим владыкам тем же: то, отстаивая свои собственные интересы и права, тайком протестует против установленных в стране законов и произвола властей, то с теми же целями  берёт в руки топор, тогда рекою льется кровь. И всё это он проделывает оттого, что и сам хочет крупной денежки и большой власти.
В мире, отец, имеется истина…
Она очень проста и гласит так: конфликт  между пресытыми, надменными правителями и униженным, нищим народом вечен. Так было, так есть и так будет всегда, так жизнь устроена. Ибо борьба за власть – вечна. Не понимать этого – нельзя. Как нельзя переделать Мир. 
Везде протест находит на протест.   
В том жизни всей закон: lex vitae est. [лекс витэ эст]
И я говорю тебе: всеми своими помыслами и поступками, многими годами идейной борьбы ты не помог несчастному народу! Отец, отец, ты прожил жизнь впустую…

ОТЕЦ

Я протестую!!!
Страна живет, страна идет вперед! Она  развивается! Населению даны демократические порядки. У народа есть огромный творческий потенциал, и он обязательно превратит страну в цветущий сад! Это радует и сознание, и душу. И всё это – плоды моего многолетнего упорного труда. Да, да, всё это достигнуто и моими в числе прочих усилиями. Я жизнь  прожил не зря!

СЫН

Для Цезаря воздвигнуть  сад цветущий
Садовник-раб  обязан неимущий.
Чтоб восстанавливать мог Кесарь силы,
Невольник рвет свои в работе жилы.
Правитель насладится чудным видом,
А раб от службы станет инвалидом…

(пауза)

ОТЕЦ

Я понимаю твою аллегорию… И принимаю ее вместе с  твоей иронией.  Да, на пути к прогрессу, к демократии, к свободе, вероятно, были допущены ошибки, было что-то учтено не так, как надо, или вообще не учтено. Вероятно, случались отклонения и перегибы. Вероятно, кто-то незаслуженно пострадал. Согласен… Но  идея-то верна!

СЫН

Опять идея?

ОТЕЦ

Да, идея. Идея демократического мироустройства. Порядка!

СЫН

Ума не надо много, чтобы осознать весьма тривиальную мысль: любая
по устройству мира идея преследует лишь одну цель – владычество. Любая организация государства –  либо единовластие,  то есть собственно власть, настоящая,  либо анархия, то есть власть всех, следовательно, никого, стало быть, безвластие, а оно делает нежизнеспособным любое государство. Третий режим – олигархия, сиречь власть очень немногих и очень богатых; при таком строе порядка не жди, поскольку всё в государстве (и, прежде всего, верховная власть) подлежит разграблению. Твоя демократия, в переводе означающая, как известно, власть народа, – фикция, миф: нет у народа и не может у него быть власти. Власть при твоей демократии принадлежит не народу, а кучке богачей, то бишь  олигархам, следовательно, демократия и есть режим номер три.

ОТЕЦ

Но согласись,  мой сын, что нет у нас цензуры, и сняты всевозможные запреты, дарованы народу всякие свободы.

Ты разве слеп и этого не видишь?

СЫН

 Свободы, данные властями, – есть оковы.  И мысль моя – увы! –  не нова.

ОТЕЦ

Но согласись, демократический порядок дает человеку право выбора  и в том числе выбора власти. А это Свобода.

СЫН

Любые выборы, отец, и демократические в том числе, никогда не бывают честными. Мне хочется напомнить,  что некоторые народы когда-то, в прошлом, всенародно  выбирали себе государя. И выборы те проходили по сценарию, который потом приняли к исполнению все демократы и демократии. Где же тут свобода, в чем она?
[Глядя в зал, задумывается на секунду]
Да и не нужна народу свобода, не нужны ему всякие высшие благородные понятия. Разве из них кафтан сошьешь? Народу желательна бездуховная, унылая, но сытая жизнь.  Его цель – покой и сон.

ОТЕЦ

А частное  предпринимательство?   Вот  область   приложения   труда, знаний, умений, опыта, таланта, наконец! Вот сфера деятельности, где раскрывается человек, где нет места покою и сну. Вот подлинная свобода! 

СЫН

Которая всё переиначивает. Заботу о ближних обращает в алчность. Помощь слабому – в жестокость к нему. Соборность оборачивает разобщенностью. А духовность подменяет пошлостью. У нас даже  Божественное присутствие воспринимается присутствием казенным.

Мы молим у Всевышнего в кураже
Не благодати, а поддержки в краже.

ОТЕЦ

Ну, зачем так мрачно? Частная жизнь, частное предпринимательство при настоящей демократии, при подлинном либерализме всегда находятся под эгидой Закона, который обязателен для всех.

СЫН

Для всех, но только не для тех, кто эти законы сочиняет или покупает. Законность не есть справедливость, но лишь отражение существующих в стране взаимоотношений.

Законы, как народу жить при воле,   
Придуманы тираном на престоле.
Быть  радостным, забот не разуметь
Народу помогает царска плеть.

ОТЕЦ

Позволь с тобой не согласиться. Выбирай  на престол не тирана, а более мягкого, интеллигентного, достойного. Кто тебе мешает? Выбирай и  живи с новой властью счастливо. Демократические ценности универсальны…


СЫН

Кто-то сказал, что демократия – наилучшая  форма  правления  из  всех известных. И вот уж много лет все, как попугаи, бездумно повторяют данную мысль. А кто доказал, что это умозаключение верно? Кто привел доказательства того, что власть одного человека  хуже власти нескольких? По  мне так лучше монархии ничего нет. Во-первых, верховная власть при монархии не ограничена временными сроками,  следовательно, деспотические режимы, если и случаются, то редко (уже хорошо), а во-вторых, при монархии нет этих глупых «демократических» в кавычках выборов, в результате которых к власти приходят временщики-авантюристы, непременно желающие к завтрашнему после инаугурации обеду переродиться в тиранов.
Позволь спросить, отец,  с помощью какого градусника достоверно установлено, что демократичность одного тирана меньше или хуже демократичности целой дюжины тиранов? И вообще: каково научно обоснованное,  оптимальное число выбранных народовластных деспотов? Как это наилучшее число деспотов должно выглядеть? С одним нулем, двумя, а может, с тремя нулями? Возникает вопрос: если в парламенте  заседает, скажем, двести пятьдесят радетелей за народ, и они составляют три  фракции, то на основании чего упорно утверждается, что две с половиной сотни случайно избранных депутатов все вместе умнее трех своих лидеров, которые и создали фракции? А эти три фракционных лидера, в свою очередь, умнее одного царя, позволившего им быть в парламенте лидерами?
И где в этой схеме, разреши полюбопытствовать, ты увидел народ?

ОТЕЦ

В атласе Мира, сын мой. Посмотри сам: все народы земли живут и здравствуют по этим  демократическим принципам. Все народы исповедуют общие для всех демократические ценности и  процветают благодаря им.

СЫН

Не преувеличивай, далеко  не все.

ОТЕЦ

Допустим, что так. Но и те, кто сейчас еще не стоит на демократической платформе, стремятся на эту платформу встать.

СЫН

Очень смелое утверждение. Многие народы, если посмотреть на глобус, живут по правилам, далеким от демократических. И живут весьма  счастливо. Живут и развиваются по законам их предков и не собираются менять  свою древнюю, устоявшуюся в веках систему правления на что-то иное. Только ни в коем случае не надо их убеждать, что они поступают неправильно, не так, как надо. А кому, собственно, надо? Если демократам, то это весьма дерзкая позиция. Убеждать иные народы в том, что их путь ошибочен, либо бессмысленно, либо опасно. В лучшем случае эти народы не поймут, а в худшем – могут и войной пойти. Не всем, знаете ли, нравится то, что нравится [рукой указывает на Отца] демократам.  Выходит, что универсализм демократии вовсе не универсален, он превращается в прах, когда проявляются национальные пристрастия.

ОТЕЦ

Проявление национальных особенностей на время может приостановить продвижение народов мира к повсеместному народовластию, но сам процесс формирования тотальной демократии, демократии во всем мире, остановить нельзя.

СЫН

Не обольщай себя, отец. Тотальная демократия может породить только тоталитарное общество. А всеобщий либерализм не дает человеку свободы, но с легкостью всё закабаляет  непристойностью.
 
Вот парадокс: стремление к свободе
Приводит  к бездуховности в народе!

ОТЕЦ

При всем желании я не могу согласиться с тобой. В твоих словах угадывается скрытая софистика. Свобода уже сама по себе порождение ума и души человека. Она по сути своей – олицетворение духа.

СЫН

Попробуем порассуждать. Для начала примем за аксиому, что в стране установлена демократия. Отменены цензы. Запреты канули в лету. Оковы тяжкие пали, –  ура! – пришла, наконец,  долгожданная Свобода! Народ радуется. Народ ликует! И во время торжества по случаю наступившей раздольной жизни мало-помалу, незаметно, но постоянно с народом происходят диковинные метаморфозы: подменяются истинные ценности на мнимые, поскольку теперь всё дозволено – Свобода!
Родной язык, красивый, сочный, сильный язык, становится ненужным и заменяется искаженным до безобразия, отвратительным сленгом: да здравствует – свобода! Семья воспринимается как нечто устаревшее, отжившее свой век, лишнее, нам нынче подавай разврат: ведь на дворе  – свобода! Глубокое образование, как вода в  солнечный день, усыхает до заучивания  простейших азов: удивляться нечему, у нас – свобода! Всюду   насаждаются жестокость, дозволенность грабежа: не зевай, лови момент – свобода! Во всём падение культуры, морали, чести, а чего стесняться? – свобода! Искусства нет, да оно и не нужно, вместо него  нам мила дешевая под него подделка: сомнения прочь – свобода! Повсеместно приветствуются упрощенность, грубость, пошлость. И это свобода?! Нет, нравственный тупик, рожденный демократической вседозволенностью.   Поверь, отец, из всех мыслимых свобод всегда первенствует свобода бессовестности. И не надо много времени, чтобы, отведав отравленные плоды такой свободы, ими пресытиться. Я знаю, я вкусил эти блюда. И я, пресыщенный, отравленный, теперь живу с уродливой душой. Но только ли я? Оглянись [показывает рукой в зрительный зал], посмотри, сколько вокруг тебя людей с изъеденными бездуховностью  душами. Сколько людей уже откушали плоды вседозволенности. Отец, ты говорил о внуках. Неужели  ты хочешь, чтоб их души страдали, как моя?! Я уродов нравственных плодить не в силах.

Мы здравый смысл преследовать должны:
Коль всюду блуд, то дети не нужны!

ОТЕЦ
 
Не смей   отцу такое говорить!   

(Отец хватается за сердце)

Твои слова убийственнее яда.

СЫН

Я говорю, что думаю, что знаю.

(пауза)

ОТЕЦ

Не всё ты знаешь…

(a part)

                Видно, час настал,
Бессмысленно дальнейшее молчанье…
Мне  покориться надобно судьбе
И рассказать?.. Так будет лучше?.. 
                Да!

(приободряется)

Семейную тебе открою тайну.
Ее хранил я много-много лет
В секретах дальних памяти моей,
В подвалах темных собственной души.
Ее берёг я, как зеницу ока.
Так пылкий юноша хранит мечтанья
О будущей избраннице своей,
Так стережет непризнанный поэт 
От плагиата образы и мысли,
Так дряхлый рыцарь в замке родовом
Оберегает ратный меч отцов.
С усердием ревнивого супруга
Я тайну оградил от чуждых взглядов
Стеною лицемерия и лжи.
Никто проникнуть в скрытую темницу
Не мог. И пленница моя покорно
Не дни, а годы долгие сносила
Постыдное, глухое заточенье… 

Но пробил час, настало время правды,
Приспела долгожданная пора
Затворнице покинуть казематы
И выйти на свободу… 
                Так!..
                Узнай:
Ты отпрыск рода знатного, потомок
Семьи, овеянной почетом, славой,
За службу не царям, но государству.
Ты дворянин! И в гербовых бумагах
Фамилия твоя одна из первых!

Сказал – и в миг единый облегченье
Я ощутил. И боль не давит грудь.
Как мне легко, как мне сейчас покойно…
Исполнен старый долг…

СЫН

                Я – дворянин?

ОТЕЦ

Не надо сомневаться. Знанье это
Тебе заряд энергии придаст
И возродит на честные труды,
И к новой жизни смело поведет.

СЫН

Я – дворянин?

ОТЕЦ

                И можешь тем гордиться!
Да, сын мой, ты – аристократ природный…

СЫН

Я – дворянин… Отлично… Я – дворянин!.. Превосходно! Я –дворянин?.. Без власти, без имения, без состояния?.. Без свободы? Ха-ха, ха-ха, ха-ха! Но дворянин и ты. И ты – дворянин без имени, без рода.

ОТЕЦ

Я титул укажу.

СЫН

                Зачем? Не нужно.
Он чужд мне. Словно голос грубой фальши,
Он будет резать слух. Так нам несносен
Притворный плач дебелых попрошаек
На паперти церковной, так противны
Мольбы о золоте перед Творцом
Вослед за колокольным благовестом…

ОТЕЦ

Должно ли мне понимать Вас, сударь, в том смысле, что Вы отрекаетесь от титула своего отца, отрекаетесь от родового имени?!

СЫН

Как ты когда-то, следую тебе.
И в том, – клянусь душой! –  моё дворянство!



ОТЕЦ

Прекрати!!!

СЫН

Отец, ты по своей воле и на всю жизнь уготовил себе убогое существованье. 
Отец, ты обрёк себя на постоянное и добровольное унижение.
Отец, ты самовольно осудил свою душу на вечное мещанское прозябанье.
Зачем? И ради чего? Ради пустой выдумки, глупой фантазии, которую ты именуешь идеей? Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Ты обокрал себя, сиятельный вельможа.

ОТЕЦ

Как смеешь ты отцу слова такие
В лицо бросать?! Мальчишка!

СЫН

                Всё я смею…
Мне эту власть и это право дали
Бесплодно прожитая  жизнь отца,
Его неисполнимые надежды,
Утерянные  в юности ключи
От счастья человека…

ОТЕЦ

                Замолчи!!!
Ты словом убиваешь…

(пауза)

               Прекратим
Ненужный спор… Свое ты сделал дело…

СЫН

 Рад слышать…

ОТЕЦ

              Более ни звука! Полно!
Итак, довольно сказано… Прошу,
Покинь меня… Я быть хочу один…
Ступай…

(Сын уходит.  Пауза)

ОТЕЦ

О, участь воина…  Всегда идти на супостата грудью, на поле брани
храбро  драться, выиграть в жизни не  одно  сражение! – и получить удар
смертельный в спину. И где?  – в своем дому…
О, жребий, о, удел отца… Родить на свет дитя,  воспитывать в любви  родное чадо, ласкать и пестовать его, души не чаять в нем, а в старости нежданно получить от сына – сына! – дерзостное  поучение.  Жестокий… убийственный урок…
Как тяжко мне…

(пауза)

Ужели нет во мне былой отваги? Ужели я смирился с пораженьем?
Не верю! Нет!
Но Правда, что  меня всю жизнь питала, которую от юных лет я чтил и холил, – помертвела…
Я жаждал быть полезным людям, я им хотел принесть благополучье. И действовал во благо этих целей по мере сил моих и в меру разуменья!
А сын сказал: я прожил жизнь напрасно. Он мне сказал, что я как гражданин весь век прожил  в цепях самообмана. Что мной утерян путеводный компас. И жил я слепо…
Быть того не может. Враки! Я знаю жизнь. Я не глупец безмозглый, и распознать всегда сумею, где ложь, а где святая правда!
Но почему от слов родного сына вновь больно колет грудь и сердце ноет?

(пауза)

Признать мне правду сына? И тем всем идеалам прежним изменить? Но разве я  предатель? Ведь прав и я…
Пересеклись две Правды крест накрест,
Какую выбирать?  – Lex vitae est.

(пауза)

Я слышу шум?..  Нет… Тишина и холод…
Один я… рядом ни души живой…
Меня тревожить стала пустота…
А было время, помню, я спокойно
С озлобленной толпою управлялся
И хладнокровно укрощал ее…

(пауза)

Опять пахнуло сыростью и мраком…
И одиночеством…
                А им вослед
В глазах бежит то рябь, то пестрота,
И давит на виски железный обруч,
И воздуху в усталых легких нет…

(пауза)

Что там за тень под темною вуалью?
Кто держит меч, как стариковский посох?
А, узнаю, то верная подруга,
Покинув храм извечного покоя,
Пришла меня по-дружески утешить.
О, как она добра, как милосердна
Своим приходом! Как мне мил визит
Моей незваной, но желанной гостьи!..

Я знаю, что за многие века
Она ни разу не ошиблась дверью.
Я знаю, что, готовясь к посещенью,
Она не любит ни спешить, ни медлить,
Приходит в срок и в нужное  жилище…

Я знаю, как любовник утомленный
С отрадою я нежно припаду
На грудь ее и так засну  глубоким,
Пытливым сном познанья новизны…

Она добросердечною хозяйкой
Откроет предо мной иные двери
И новые предъявит взору земли,
Где истые царят Законы жизни,
Где нет вражды, но есть покой и воля…

          Я слышу глас пришелицы призывный,
Своим напевом стройным и печальным
Она влечет меня в свои объятья…
          Ее дыханье дружбы ледяное
Я ощущаю – ближе, ближе, ближе…

Приветствую тебя, моя подруга,
Последняя любовница моя!
Иду к тебе…

(порывается уйти, останавливается)

                Что если   там, – за тайной,
Воздвигнутой Великим Зодчим дверью, –
Законы и порядки те ж в почете,
Как на Земле?..

             (С гордо поднятой головой, будто на поединок, Отец уходит за   кулисы)

Занавес.