Глава 1. здравствуйте! пару лимонов баксов заказыв

Господи, неужели это не сон! Неужели это со мной? И неужели все это правда? Я, конечно, хотела поправить свое материальное положение. В лучшем случае вернуть то, что было потеряно. Но чтобы вот так, сразу, ощутимо и весомо сто миллионов долларов? Да нет,  даже не долларов, а фунтов, этих самых стерлингов. Спасибо, спасибо, спасибочко тебе, Господи! Спасибо, что провел меня этим путем, пускай трудным, иногда страшным, с ошибками, с падениями, но ведь и со взлетами. Спасибо, что услышал мои молитвы, мои стоны, временами и плач.
Бедность, конечно, не порок. Но и счастья в ней нет никакого. И кто это придумал, что нищий человек богат духом? Страхом он богат, и весь дух в этом страхе. Но теперь все позади – и страхи, и стоны, и долги – эти пудовые гири. Прощай, нищета! Прощай, унизительное чувство стыда пересчитывать каждый рубль при очередной, пусть даже самой пустяковой, покупке. Прощай, мерзкий холод животного страха и пустоты, в которую проваливаешься при одном только воспоминании о ледяных змеиных глазах. Все, все, забыто! Прощай, долговая яма! Прощай, кабальное ярмо! Свобода! Ребята, скоро, очень скоро я выключу ваш счетчик.
Эх, жалко, конечно, столько отдавать. Еще и налог на наследство существует. И адвокатам нужно платить. Какие сто миллионов? Дай Бог, половина останется.
Ага, дорогая, вчера еще о тысчонке баксов как о манне небесной  мечтала, а сегодня – пятьдесят миллионов маловато будет?! Вот что с людьми деньги делают!
А что делают?  Ничего. Я просто к ним рачительно отношусь.
Молодец! А теперь успокойся, экономная моя. Миллионом больше, миллионом меньше. До Лондона путь не близкий. Ремень пристегнула? Ну вот, кажется, взлетели!
Как это про  известных людей говорят: «На утро он проснулся знаменитым!»? А я проснусь богатой! Свой дом в Лондоне, Париже, где-то в Швейцарии, вилла  на Лазурном берегу, поместье в ЮАР.  А главное!.. Главное – счет в банке!
Ну вот, опять завелась. Лучше подумай, что тебя завтра ждет. Владение английским – со словарем. Группа поддержки – никакой. Наплела мужу про пятьдесят тысяч долларов, оставленных невесть откуда взявшимся троюродным дедушкой, и про то, что хочешь положить цветочки на его могилку в знак благодарности. Он, дурачок, и поверил.
А у него были варианты? Не мной  проверено: меньше знает, лучше спит. Главное, чтобы у него дебет с кредитом сошелся. Но с завтрашнего дня я сама устанавливаю и дебет, и кредит. Ты представляешь себе, что такое финансовая независимость от мужа?  Нет, все-таки приятно ощущать себя графиней Монтекристо.
Допустим, на этого персонажа ты не тянешь – не хватает пары миллиардов.
Так ведь и мстить никому не надо. Живи в свое удовольствие!
Да, да, дорогая, вот тут ты совершенно права. А для чего тебе, собственно говоря, свалилось на голову это наследство? 
И как ведь все сошлось?! Когда позвонили из адвокатской конторы, ты оказалась дома, а ведь должна была читать лекцию, которая в последний момент благополучно отменилась. И именно ты подошла к телефону, а не кто-то из твоих мужиков, которые абсолютно честно бы ответили: «Нет, такую не знаем, не слышали, понятия не имеем». А самое главное – метрика бабушкина сохранилась, пожелтевший от времени маленький листочек бумаги с расплывшимися фиолетовыми чернилами, «счастливый билет» в другую жизнь.
Знаешь что, Катерина, не прикидывайся «ботвой». Все-то ты прекрасно знаешь и понимаешь, других этому учишь. «Как привлечь успех. Как сделать свою жизнь счастливой». Просто сама не ожидала такого результата. Верно?

– Алло, вас беспокоят из N-ской адвокатской конторы. Мы разыскиваем родственников Бронштейн Нины Бенционовны. Вам знакомо это имя?
Вопрос прозвучал столь неожиданно, что первой реакцией было – а не послать ли куда подальше всех этих любителей составления еврейских списков. Но тут в мозгу что-то щелкнуло. Наверное, одна мысль зацепилась за другую, а та, в свою очередь, вытащила из памяти заложенную в детстве информацию.
– Конечно, знакомо. Это моя бабушка.
Хотя всю жизнь, по крайней мере, мою, она звалась по-другому: Левитина Надежда Борисовна. Ну, то, что фамилия другая, понятно – по  мужу, моему деду. А вот имя и отчество, хотя и похожи, все же отличались. Но именно так, Надежда Борисовна, ее звали все: знакомые, родственники, коллеги по работе и бесчисленные соседи, приходившие к ней на дом  за помощью или советом как к единственному ЛОР-врачу в ближайшей округе одного из московских районов.
Я думаю, бабушка не делала из этого никакой тайны. Просто никто ее о том не спрашивал, а сама она никому не рассказывала. Я же узнала случайно, благодаря неуемному детскому любопытству и страсти копаться в ее старых вещах.
Какая это была увлекательная игра – примерять ветхие, вышедшие из моды бабушкины платья, жакеты, блузки. А какая прелесть эти шляпки, аккуратно уложенные в круглые ярко-коричневые фанерные коробки. Особенно мне нравилась бархатная, черная, с ажурной вуалькой. Я вертелась перед старинным трюмо: «незнакомка» Крамского, никак не меньше.
А целый чемодан с нитками-мулине и мамиными незаконченными вышивками! Боже, это было несметное богатство! Как оно потом меня выручало на уроках труда. Чего только не было в этих многочисленных старых чемоданах, сундучках, потертых кожаных портфелях. Старые школьные тетради моей мамы и ее брата, подшивки журнала «Работница», начиная с пятидесятых годов, газетные вырезки, письма,  огромное количество пуговиц, срезанных, наверное, еще с одежды бабушкиных родителей, пачки облигаций и прочая всевозможная мелочь.
 Отдельной связкой лежали открытки с видами разных популярных черноморских курортов, где регулярно отдыхал мой дед, старый большевик, член партии с 1918 года, легенда и гордость нашей семьи. И, конечно же, фотографии! Были среди них и дореволюционные фото, с благообразными прабабушкой и прадедушкой, и снимки времен Гражданской войны. На одном из них мой дед – молодой красавец в кожаной куртке, и весь в портупее, и его товарищ постарше, в черной бурке и белой папахе – командиры Красной Армии. По крайней мере, так мне казалось и хотелось думать.

«...Я все равно паду на той,
На той, единственной, Гражданской,
И комиссары в пыльных шлемах
Склоняться молча надо мной».
Булат Шалвович, единственное, что утешает, что мы с Вами заблуждались вместе. Но я отвлеклась.
Особую гордость у меня вызывала фотография 30-х годов, на которой дед был запечатлен в своем рабочем кабинете за огромным столом.  Весь  передний план занимал массивный письменный прибор, а сбоку – стопка бумаг и папок, поверх которой внушительного вида револьвер. Один из приятелей моего брата, которому он с благоговейным трепетом эту фотографию показал, заметил, внимательно изучив знаки различия на воротнике гимнастерки деда, что они соответствуют современному званию «генерал-майор». Так ли это – не знаю, но акции деда в наших глазах значительно выросли.
На обратной стороне многих фотографий были трогательные надписи: «Моему дружку, Наденьке», «Моей любимой жене, Надюше». А одна запомнилась мне своим революционным пафосом и какой-то скрытой несуразностью: «Милый друг, Наденька! Бьем белых гадов день и ночь. Очень устал и соскучился. Твой муж Марк.  г. Астрахань 1932 год» (число и месяц не помню).
- Бабуль, а каких белых гадов он бьет? Ведь Гражданская война кончилась в 1922 году? – Спросила я, намереваясь блеснуть своими глубокими познаниями в истории СССР,.
- Не знаю. Тогда много банд было.
Вот это да! Мой легендарный дед воевал с белобандитами. Надо будет поглубже залезть на антресоли. Может быть, где-то там хранится его боевая шашка, которую бабушка убрала от греха подальше.
Став старше, я узнала, что мой дед никогда не гонялся за врагами на боевом коне и не рубал их холодным оружием.  В восемнадцатом он, бобруйский шестнадцатилетний подросток, прибавивший себе при  записи в Красную Армию два года, попал в особый отряд при военно-революционной трибунале, судившим революционным судом дезертиров, мародеров и прочий несознательный элемент. Какие функции он выполнял в этом отряде – догадаться не составляло труда. Комиссаром, к моему сожалению, он не был. Всю свою карьеру сделал на службе в НКВД. И уже в перестроечные времена я поняла, чем он занимался в Астрахани в 1932 году. Не знаю, была ли бабушка в курсе его дел, но, сколько себя помню, эту организацию под любым названием она, мягко говоря, недолюбливала.
Так вот, в одной из ее потертых женских сумок, ставшей хранилищем для различных пропусков, членских книжек и очередной пачки облигаций, мне попалась невзрачного вида потрепанная, пожелтевшая бумажка – свидетельство о рождении Бронштейн Нины Бенционовны, отец, мать такие-то. Дата рождения – 2 ноября 1902 года. Город  Кишинев.
- Ба, а это чье?
- Мое.
- Как, твое? – Я была просто парализована от удивления. Прикоснуться к чужой тайне, узнать что-то такое о близком тебе человеке, чего не знают другие. Что может быть интереснее?
- Как твое, если тут фамилия другая и имя и отчество?
- Фамилия девичья. А имя и отчество мне посоветовал изменить дедушкин приятель, когда я устраивалась в «Кремлевку». 
К тому времени я уже знала, что когда-то давно, до войны, бабушка работала ЛОР-врачом в Кремлевской больнице  и лечила членов семей больших партийных и советских работников.
- Зачем?
- Ну, имя ему показалось несерьезным, а отчество – не соответствующим.
- Не соответствующим чему? – Наивно не унималась я.
- Времени, деточка. – Многозначительным тоном ответила она. – Многие так делали. Согласись, что Надежда Борисовна  более ласкает слух простого советского человека, чем  Нина Бенционовна.
- Да. И Левитина  красивее, чем Бронштейн. – Ничего не понимая, продолжила я.
- А главное – безопаснее ... 
- Как это?
- Катенька, ты знаешь, как настоящая фамилия Троцкого?  Хотя откуда?
В мои 12-13 лет фамилия Троцкий в поле моего внимания попала только один раз, при чтении культовой, как сейчас бы сказали, книги советской молодежи «Как закалялась сталь». Но меня в те годы личные проблемы Павки Корчагина занимали больше, чем его борьба с оппортунистами.
– Неужели он твой родственник? – По правде сказать, никаких серьезных негативных ассоциаций у меня это имя не вызвало. Откуда мне, девочке-подростку, было знать, сколько миллионов жизней было загублено из-за этого имени. О том, на краю какой пропасти  стояла вся семья, я поняла по резкому ответу бабули, в котором смешались и страх, и презрение, так ей не свойственные.
- Ну, нет! Не дай Бог таких родственников!
С этого момента наши отношения изменились. Она перестала быть просто бабушкой, следящей за тем, чтобы ребенок вовремя покушал, сделал уроки, не проспал в школу. Она стала моим самым верным другом. Сколько ей было доверено детских тайн. А сколько я выслушала семейных преданий и историй. Вот только самой главной своей тайны Бронштейн Нина Бенционовна мне так и не открыла.

Необычный телефонный разговор продолжался.
- Простите, а вас как зовут?
- А что, собственно говоря, вам нужно?
- Дело в том, что мы разыскиваем родственников  Нины Бенционовны Бронштейн в связи с завещанием Самоэля Штокмана. Может быть, это имя вам знакомо?
- Нет, впервые слышу. И... что это за завещание? – Внутри у меня все задрожало. Не каждый же день и даже не каждый месяц тебе сообщают подобные новости.
- Давайте сначала кое-что уточним, а потом будем говорить о наследстве. Итак, вас зовут ...
–    Кремер Екатерина Михайловна.
- Вы утверждаете, Екатерина Михайловна, что Бронштейн Нина Бенционовна ваша бабушка?
- Да. Но это ее девичья фамилия.  А по мужу она – Левитина. И имя, и отчество изменила на Надежду Борисовну.
–    Да, все совпадает.
–    Совпадает с чем?
- С нашими данными. Ваша бабушка жива?
- Нет. Она умерла около двадцати лет назад.
- По какой линии вы состоите с ней в родстве, по материнской или по отцовской?
- По маминой. А какое это имеет значение?
- Очень большое. – Многозначительно  произнес голос. – У вашей бабушки были еще дочери, кроме вашей мамы?
- Нет. Был еще сын, мой дядя. – Пояснила я.
- А у него есть дочери?
- Нет. Только сын, мой двоюродный брат.
- Ваша мама жива?
- Нет. Она умерла семь лет назад.
Этот допрос мне уже стал надоедать. 
- У вас есть еще сестры?
- Нет. Только брат, старший. Еще есть вопросы?
- Ну, что же, Екатерина Михайловна, мне жаль ваших братьев, но вы получаетесь единственной наследницей, так как состоите в прямом родстве с Бронштейн Ниной Бенционовной по материнской линии, и являетесь ее внучкой, а не внуком.
- Ничего не понимаю. Какая материнская линия? Почему именно внучка? – Дрожь по телу перешла в напряжение.
    - Да вы не волнуйтесь. Таковы условия завещания. Главное, вас наконец-то нашли. Теперь осталось все документально подтвердить. Возьмите ручку, я продиктую список необходимых документов.
- Подождите, подождите. А этим вообще стоит заниматься?
- Стоит, Екатерина Михайловна, стоит.
- И о какой сумме идет речь?
- По телефону нам о подобных вещах не рекомендуется говорить, тем более без наличия необходимых документов. Но вас так долго искали ... Если что, я вам ничего не говорил. Вы сидите?  Лучше сядьте. Короче, сумма исчисляется в миллионах ...
- ... рублей?
- Да нет. – Голос в трубке стал иронически насмешливым. –  В банках Соединенного Королевства деньги хранятся в фунтах стерлингов, даже евро их пока не берет. Да, и еще имеется недвижимость в Европе и Южной Африке.
- ... в Африке? – Язык прилип к небу и никак не хотел от него отдираться.
- Вам плохо? – Голос стал участливым с переходом в смешок. – Смотрите, не заболейте от радости.
Господи! И как я сразу не догадалась, что это чей-то розыгрыш. Чья-то глупая, наглая, циничная шутка. Кто это?  Кто смеет так подло смеяться над чужой бедой? Кому хочется пнуть побольнее? Храм души строишь? Так без денег и духовный кирпич на место не встанет. И я тоже хороша.  Уши развесила!
– Спасибо. Мне уже хорошо. У вас все отлично получилось, я поверила. Даже на стул села. Простите, но сегодня не первое апреля.
   Больше говорить я не могла, так как последний глоток воздуха цементным столбом  застрял в горле.
 – Ма-ам! – Послышалось откуда-то издалека. – Ты же обещала дать пожрать. – Тряс меня за плечо мой единственный сын, пробегавший от компьютера к телевизору через малюсенькую прихожую нашей 3-х комнатной хрущовки, где и обнаружил свою остолбеневшую мамашу.
Вот она, спасительная действительность! Конечно, конечно, троглодит мой подростковый, уже несу. Какие, к черту, миллионы! Какая, к черту, Африка! «Не нужен нам берег Турецкий!» Я спокойна. Я ни на кого не обижаюсь. Так уже лучше: цемент превратился  в желеобразную массу, и она постепенно вытекает из моего тела. Подумаешь, неудачно пошутили. А я неудачно поверила. Бывает.
Воздух свободно стал проходить через легкие.  Вот только откуда  это монотонное и до отвращения однообразное пиканье?  Ах, это я держу в руках телефонную трубку.
- Алло, Екатерина Михайловна! Я не шучу. Это правда. Слышите? Прав-да. Вы наследница огромного состояния. Вас разыскивали больше десяти лет. Сейчас нужно как можно быстрее оформить документы. Наша фирма вам поможет. И… простите меня.

«Как там кричал кот Матроскин: «Ура! Сработало!»? И ведь, в самом деле, сработало! На это ушло шесть лет жизни. Шесть лет каждодневных размышлений, которые в начале раздирали душу кровоточащими вопросами  «Господи, за что и почему именно меня?», потом сменились философскими аспектами самопознания – «Кто я, и каково мое место в Божественной Вселенной?», и, наконец, окончились прикладной парапсихологией: «Что я должна в себе еще изменить, чтобы жизнь стала прекрасной и удивительной».
Что она становится удивительной – это бесспорно. Но с завтрашнего дня она станет еще и прекрасной!