История с кошельком

ИСТОРИЯ  С  КОШЕЛЬКОМ

В один из октябрьских дней мы (группа по изучению иврита) договорились встретиться у нашей преподавательницы, так как занятия наши, к сожалению, давно прекратились по не зависящим от нас причинам, мы несколько месяцев не виделись и успели соскучиться. Я договорилась с Борисом встретиться в метро, передать ему чашки для дачи и дальше вместе добираться на троллейбусе. Чтобы вынуть чашки, упакованные в пластмассовую коробку на дне сумки, мне пришлось достать все, что лежало поверх этой самой коробки. Все это происходило на станции «Сокол», на площадке, расположенной на верху лестницы, около барьера, куда я и выкладывала все вещи, закрывавшие доступ к чашкам. Вынимая кошелек, я подумала, как бы мне его не забыть и еще, что, наверное, зря я его вытаскиваю, но тут же отмахнулась от этой дурацкой мысли. Передав коробку с чашками и тем самым облегчив свою ношу, я, продолжая разговаривать с Борисом, вернула все, как мне показалось, в сумку, и мы направились к троллейбусной остановке.
Встреча прошла удачно, то есть весело, с рассказами о жизненных событиях за прошедший период, посвящением в планы на ближайшее будущее, легким, но приятным застольем, а также фотографированием собравшихся нашим постоянным  собкором («я всегда с собой беру фотокамеру»), Игорем, свежеиспеченным доктором математической химии.
Вернувшись домой, я решила собрать сумку на следующий день, намереваясь поехать в расположенный недалеко от моего дома парк «Коломенское». И тут я обнаружила, что не вижу кошелька. Вначале я не придала этому значения, будучи уверенной, что просто плохо осмотрела сумку. Вытряхнув из нее все содержимое, я дотошно обшарила все отделения, все кармашки, но кошелька там не оказалось. Я засомневалась, брала ли вообще его с собой, и проверила другие сумки, комнаты, включая ванную, шкафы – безрезультатно. Тут уж начался мандраж. Дрожащей рукой я набрала номер телефона нашей преподавательницы, у которой мы собирались, и спросила, не лежит ли мой кошелек где-нибудь в ее владениях.
- Нет, - сказала она взволнованно, быстро обследовав квартиру. – А что случилось?
Не в силах что-либо членораздельно ответить, с гулко колотящимся сердцем и застилающими глаза слезами я положила трубку и возобновила проверку сумок и комнат. Результат был тот же, вернее, он опять отсутствовал. Тогда я напрягла память, чтобы восстановить ход субботних событий, пытаясь понять, на какой его стадии могло произойти исчезновение кошелька. Наконец я припомнила свои манипуляции около барьера в метро и подумала, что могла оставить его именно там. Правда, мне казалось, что, когда мы с Борисом уходили, на барьере ничего не оставалось. С другой стороны, за разговором я могла просто не обратить внимания на кошелек – ведь мраморный барьер тоже черного цвета.
Время близилось к половине второго ночи, и я заставила себя лечь спать, уговаривая последовать известной народной мудрости насчет утра, которое мудренее вечера. Однако сон не приходил и даже не приближался. Тогда я приняла валидол, чтобы успокоить ноющее сердце, и снотворное, чтобы все-таки поспать. Пока сон находился в пути, я обдумывала план действий. Пойти в банк на следующий день, чтобы сообщить о пропаже кредитной карты, не удастся, потому что в воскресенье банк не работает. Можно съездить в метро – оно у нас работает без выходных. Конечно, предположить, что кошелек спокойно пролежал полсубботы в столь многолюдном месте, каким является московское метро, может только ненормальный человек, но ведь я могла смахнуть его сумкой вниз, на рельсы. Хотя эта версия давала не намного больше надежды, но я уцепилась за нее, решив, что сделаю все, что в моих силах, а не буду бездействовать, как та лягушка, которая, упав в горшок со сметаной, сложила лапки и утонула в ней.
С трудом уснув и продолжив и во сне метаться в поисках злополучного кошелька, я вскочила в пять часов, наскоро умылась, оделась и, естественно, без всякой зарядки, что является для меня нонсенсом, полетела на станцию «Сокол». Приехав на место происшествия, я, вооружившись очками, несколько раз медленно прошлась по станции в обоих направлениях, тщательно осматривая пол и пространство между рельсами, поднялась к барьеру – все напрасно. Подойдя к милиционеру, тоже медленно, но с совершенно отличающейся от моей мотивацией расхаживающему по платформе, я спросила, куда обращаются люди, потерявшие свои вещи на станции метро.
- А что Вы потеряли? – спросил он в меру заинтересованно.
Я рассказала ему, что и где, объяснила, что кошелек с деньгами, конечно, никто не вернет, но я надеюсь, что могли подбросить фотографии, которые там лежали. Банковскую карту тоже навряд ли вернут. Я ожидала, что он рассмеется моей наивности, однако он сохранял серьезность и стал спрашивать про цвет и содержимое кошелька. Выслушав подробности, он сказал:
- Да, тут нашли вчера Ваш кошелек, Вам надо дождаться дежурной по станции и обратиться к ней. Подождите немного.
Мне показалось, что это сон. Не может быть, чтобы кто-то вернул кошелек с деньгами, и вообще, мой ли это кошелек?
Дежурная все не шла, и минуты тянулись для меня исключительно медленно, в отличие от последних лет моей жизни, которые летели быстро и незаметно, почти как часы. Но вот появилась дежурная, которую милиционер успел ввести в курс дела, сопровождаемая еще одной женщиной – работницей метрополитена. Всей компанией мы направились к двери с надписью «Посторонним вход воспрещен» и вошли в комнату персонала. Меня усадили на стул, и дежурная попросила меня рассказать все  о пропавшем кошельке и его содержимом, а также о предполагаемом месте потери. После моей исповеди дежурная открыла ящик стола и вынула черный кошелек, который я мгновенно опознала. Фотографии, карта и даже деньги (2200 рублей) были на месте. Неожиданно для себя и для окружающих я разрыдалась. Все присутствующие очень удивились такому повороту дела и принялись меня успокаивать. Причем дежурная время от времени приговаривала: «Вот видите, есть еще у нас порядочные люди», что вызывало у меня новый поток слез, и я мысленно упрекнула себя за то, что позволила себе в этом усомниться. Вошли два молоденьких милиционера, которые, как выяснилось, и обнаружили мой кошелек во время обхода станции. «Вам просто повезло, что мы, видимо, почти сразу после Вашего ухода увидели кошелек, иначе кто-нибудь наверняка забрал бы его. Людей-то сколько здесь проходит, - говорил один из них. – Да чего ж Вы плачете? Нашелся же Ваш кошелек! Это же Ваш кошелек?»
- Теперь берите ручку, бумагу и пишите заявление с перечислением и подробным описанием всех возвращаемых Вам предметов, - строго сказала дежурная.
За этим ответственным занятием я немного успокоилась. Во время заполнения бумаги под диктовку дежурной я взглянула на ее бэйджик и, к своему удивлению, увидела, что ее зовут Чорная Любовь Анатольевна.
- Так мы же с Вами однофамилицы! – воскликнула я, сочтя это совпадение чуть ли не судьбоносным.
- Не совсем, - поправила она меня улыбнувшись. – У меня фамилия пишется через о, а Ваша – через ё.
- Так ведь это по-украински через о, Вы ведь, наверное, из Украины?
Она кивнула в ответ, и я продолжила писать под ее диктовку, оставаясь под впечатлением событий последнего дня.
Окончив труд, я получила свой заветный кошелек и принялась горячо благодарить всех присутствующих. Они в ответ улыбались и дружно желали мне больше никогда не оставлять кошелек на станции.
Мы распрощались, и я уже доехала до станции «Аэропорт», как всегда, вспомнив, что здесь находилась моя первая школа. Вдруг мне пришло в голову, что я должна как-то отблагодарить этих милых людей, которые вполне могли бы разделить эти деньги между собой и воспользоваться картой, на которой, правда, было не так уж и много денег, но для меня эта карта была важна. И никто никогда не узнал бы об этом. Но они поступили по-другому. Я вернулась и дала дежурной пятьсот рублей.
- Купите для всех торт или что-нибудь другое, -сказала я, протягивая деньги.
Она отпрянула назад:
- Да что Вы! Не нужно нам ничего. Рады, что так все обернулось.
Я положила деньги на стол, где полчаса назад лежал мой кошелек и было разложено на всеобщее обозрение все его содержимое, и вышла из запретной для пассажиров комнаты.