Кайт Вилд

Луи кинул в пруд камешек, взбудораживший ровную водную гладь, и все о чем-то думал, сидя на земле в городском сквере. Ему некуда было спешить, некому было и о нем думать. Все считали, что Луи болен аутизмом и давно вычеркнули его из списка людей. Худой,  с торчащими жесткими волосами и в огромных очках, какие обычно носят признанные неудачники, - он не заметил, что пока по воде расходились круги, к нему подошел человек. Незнакомец сел рядом, и теперь Луи смог рассмотреть его. Это был мужчина лет сорока, с длинными нечесанными волосами, в грязном клетчатом пиджаке и заплатанных штанах. Под глазом его светился густо-фиолетовый синяк, а нос по форме напоминал клюв коршуна. Словом, любой из нас, к кому подсел бы такой персонаж, предпочел бы пренебрежительно удалиться, любой кроме Луи. Такой человеческий экземпляр вызвал у него интерес, и даже несмотря на то, что от незнакомца пахло крепким табаком и дешевым резким одеколоном, в мыслях нашего героя не было ни презрения, ни осуждения. Так они просидели молча до заката, пока незнакомец не покинул сквер.
Луи вернулся домой и все думал о странном человеке у пруда. Он подошел к письменному столу, на котором была аккуратно выложена змейка из пластинок домино, затем подул на одну из них; пластинки стали поочередно падать, задевая и опрокидывая следующие. Луи чувствовал - грядут перемены. Он снимал комнату у старой сварливой бабки, которая все время визжала и ругалась так, что изо рта шла пена. Луи просто не обращал на нее вниамния. Жил он на деньги родителей, которые честно высылали их каждый месяц, но предпочитали не видиться с ребенком. Ведь такой позор для порядочной семьи, часто принимавшей в своем доме гостей, жить с умственно отсталым сыном! Диагноз "аутизм" Луи посавили врачи, когда тому было пятнадцать лет, по их словам за три года состояние его не улучшалось: он практически ни с кем не шел на контакт и разговаривал короткими, порой непонятными, словами. Но если бы кто-нибудь знал, что творилось в его душе... В душе его были свои горы и реки; свои деревянные домики, в которых было всегда уютно и вкусно пахло яблочными пирогами, свои птицы, рыбы и животные, не хищные, а ручные, почти что плюшевые; и люди, которые могли бы запросто сойти за хиппи. Луи даже построил из пластилина макет своего городка. И ему было все равно, что он был маленький и не настоящий, главное, что он был...
Утром он снова пришел в сквер, к тому самому пруду. На этот раз Луи захватил с собой тетрадь и ручку. Он что-то постоянно строчил, коротая часы в ожидании встречи со вчерашним незнакомцем. Как в прошлый раз таинственный человек появился ближе к вечеру, также неожиданно, словно возник из воздуха. Он подсел к Луи и время от времени поглядывал на его записи. Наконец хриплый голос вырвался из его гортани:
- Измени порядок слов в этом предложении, так оно будет благозвучнее.
Луи перечитал свои записи и нашел это замечание неуместным, оставив все как есть.
- Молодец, парень,  это был твой первый урок на сегодня: "прислушивайся только к себе и к своему мнению".  - незнакомец похлопал Луи по плечу и хромой походкой пошел прочь.
- Но кто вы? - крикнул ему в след Луи.
Человек обернулся и с лукавой насмешкой бросил:
- Считай, что с этого дня я твой учитель.
Весь следующий день паренек провел со своим новым наставником. О нем, Луи знал лишь, что зовут его Кайт Вилд  и что в прошлом он был каким-то непризнанным талантливым гением. Кайт просил называть его "Мастером". Он с восхищением читал записи Луи, но старался не обнажать своих эмоций. Кайт давал Луи "уроки", а тот исполнял все, что говорил ему Мастер. Кайт учил его громко говорить, слушать природу, драться в рукопашную, медетировать и петь скримом. Ежедневно Луи бегал кросс и исполнял одно странное упражнение: становясь на скамейку он должен был громко и внятно декламировать отрывки "Фауста" Гетте. По началу это было не так легко: прохожие принимали его либо за сумасшедшего, либо за пьянницу; но уже через неделю Луи это не волновало, а занятие доставляло ему неземное удовольствие: он мнил себя то политиком, то вождем, то поэтом. Кайт гордился своим учеником. Он, словно по традиции, всегда исчезал также быстро и неожиданно как и появлялся. Приходя вечером домой и дожидаясь пока бабка замолчит, Луи брался за написание своей поэмы.
Однажды утром Кайт и Луи сидели на берегу пруда. Ленивое молочное солнце бликами отражалось на водной глади, верхушки деревьев томно покачивались, а их листья насыщали воздух сыроватым ароматом свежести, немного подальше, на газоне, воробьи дрались за хлебный кусок. А тем временем по тратуару, словно по раскаленным углям, суетились люди: мужчины в свежих отглаженных рубашках с часами на левой руке и кожными чемоданами, женщины, в строгих костюмах от кутюр на тонких каблуках и с идеально уложенными волосами, дети с огромными цветными портфельчиками наперевес.
- Не люблю я этих картинных людей - поморщившись сказал Кайт.
- Каких людей? - Луи вопросительно посмотрел на Мастера.
- Картинных. Представь - картины, как правило, идеальны, в них нет видимых изъянов, но у каждой  есть рамка. Таково большинство людей нашего времени: внешне идеальны, но за своими рамками они не видят ничего, да им это и не нужно. У них есть пространство, в которое они себя сами загоняют и там же ходят, ищят, потребляют, любят, живут, работают, учатся, женятся, разводятся, строят, умирают. И за всем за этим иллюзия движения, а на самом деле его нет - все находится внутри одних и тех же рамок, как в картине.
Луи мог ему возразить. Ведь, что мог знать о такой жизни человек, который каждый день являлся ниоткуда и уходил в никуда, человек, который кажется не имел ничего и гордился этим? Но Луи молчал, поймав себя на мысли, что может спровоцировать ссору и потерять ценного для него человека. Неужели он, неудачник Луи, стал наконец кому-то нужен? Где-то глубоко в душе, в тайных ее уголках и за ниточками мыслей, он называл этого человека "ДРУГОМ".
Прошел месяц. В Луи происходили перемены.
Он стал общительным, мог долго и красноречиво говорить, отстаивать свое мнение. Очки сменились на линзы, фигура преобрела спортивный вид. Однажды, когда он вернулся домой и бабка снова начала кричать, Луи сел и поговорил с ней, после чего в доме стала царить гармония. Вскоре он смог закончить поэму.
Неделю Луи бегал по издательствам, пытаясь найти то, которое согласилось бы напечатать его произведение, но везде получил отказ. Кайт заставил его пробежаться еще раз и быть настойчивее. Поэма была напечатана. Жизнь Луи стала похожа на ракету, летящую к звездам: деньги, популярость, новые связи, светская жизнь. Его слепил блеск сафитов, пьянили восторги читателей и нежил вкус изысканных французских блюд, подававшихся каждый день на стол в его новой уютной квартире. Он, Луи, нужен всем!
Как то раз, разбирая коробки с вещами, Луи наткнулся на убогий пластелиновый макет маленького городка. Ему вспомнилось все: и пруд в сквере, и огромные уродливые очки, и неутешительный диагноз психологов, и "Фауст", и Мастер...
Не теряя ни минуты он взял машину и поехал в тот самый сквер. Напрасно просидел весь день возле зеркально гладкого пруда. Он встал и пошел по тротару. Луи очень удивился, когда увидел перед собой трехэтажное здание психиатрической больницы. Странно, что он ни разу ее не замечал, как те картинные люди, которые не видят за пределами своих рамок.
Ноги сами повели его внутрь. На стене первого этажа висели рисунки пациентов, от обычных картин их, помимо содержания, отличала форма  - они не были вставлены в рамки. Фортуна! Под одной из них небрежным подчерком стояла подпись "Кайт Вилд". Луи обратился за помощью к санитару.
- О, Кайт Вилд - знаю такого. Лечился у нас десять лет и безуспешно. Он кажется был параноиком, подверженным навязчивым идеям. Все выстраивал какой-то свой идеальный мир и искал себе учеников. Кстати, он рисовал не плохо и поэтому считал себя непризнанным гением. Вы знаете, вам не повезло: он недавно исчез. Дело в том, что мы не держим своих пациентов в четырех стенах, а ежедневно выпускаем на прогулку в ближайший сквер. За Клайтом мы не следили, так как он хорошо зарекомендовал себя за эти десять лет. Его побег для нас неожиданность.

Луи смотрел на ровную поверхность пруда и вертел в руке камешек. Клайт тоже был в своем роде камешек, некогда взбудоражавший водную гладь души паренька, больного аутизмом и носящего огромные очки. Теперь его душу беспокоили лишь воспоминания о первом друге, о человеке, который ушел из его жизни так же неожиданно, как и однажды пришел в нее в грязном клетчатом пиджаке и заплатанных штанах.

*Кайт Вилд (Kite Wild) - (англ.) дикий коршун.