Ночь, когда погасли звезды...

Эта ночь была темной. Небо было не просто затянуто облаками, закрывая своими воздушным одеялом луну и звезды, оно было черным, как изначальная тьма, которую когда-то разорвал в клочья Великий Взрыв, и сейчас повернув время вспять тьма снова обрушилась на мир. Все ночные светила просто исчезли с небесного полотна, словно их ни когда и не создавали. Но на это величайшее событие почти ни кто не обратил внимание. Многочисленные огни мегаполисов уже давно заменили звезды, своим мертвым светом смеясь над ночными светилами.

Утром скажут, что на спутниках и космических кораблях были перебои с электричеством, этому будут посвящены передачи, в которых политики будут говорить о глубоких проблемах в космонавтике, о необходимости «искоренить это зло», модернизировать систему, об этом будут писать в газетах, хвататься за голову ученые, вздыхать бабушки, сидя на скамейках у дома. Но ни кто не скажет ни слова, о том, что звезды смотрящие на землю миллионы и миллионы лет исчезли с небосвода на всю ночь.

И может даже проблема не в том, что электрический свет задушил вечный свет звезд, а потому, что люди разучились смотреть в небо. А если иногда и поднимают голову, то только для того чтоб, узнать идет ли дождь, они смотрят, но не видят. Так и сейчас те немногие люди, которые случайно, ведомые невидимой силой, ощущая трепет перед этой ночью подняли взгляд к небу, но не увидев ни чего кроме привычной черноты, мотнули головой, словно стряхивая наваждение, и снова вернулись в суету и рутину жизни.

И только одни глаза сверкали, смотря в этот час на небо. Девушка маленькая, хрупкая, она стояла под цветущей яблоней, окунувшись в ее аромат. Лицо девушки было не совсем правильной формы, губы тонкие и широкий нос, выделяющийся на лице, жидкие прямые пепельные волосы, собранные в хвост. Нескладная, непримечательная, всю ее жизнь глаза людей скользили по ней, не замечая, как сейчас не замечают отсутствие звезд. Но вся она светилась ярче любого Солнца, то спокойствие и умиротворенность, что она излучала могло покрыть весь мир, а в ее огромных серых глазах горел огонь способный согреть любую заблудшую душу. Эмоции переполняли ее естество, и казалось удивительно, что столько противоречивых чувств могло уместиться в этом хрупком, смертном создании: счастье, ожидание чуда, боль, страх, ощущение вины и любовь затмившая все остальное, заставляющая петь хрустальную душу и с надеждой смотреть в небо, ощущая трепет перед происходящим таинством. Только ее мерное дыхание нарушало тишину, накрывшую мир в этот миг. Не шуршал ветер, перебирая по одному листочки деревьев, не переговаривались насекомые, замерли звери украдкой посматривая вверх, даже звуки шагов растворялись в пространстве не нарушая таинственность момента.

Все замерло в ожидании.

То к чему так готовился этот мир, замирал в благоговейном ожидании, длилось доли секунды. Один миг, который потряс Землю и небо. Вспышка света взорвавшая тьму, метеор, разрезавший небо. Но сколько бы ярким и значимым не было это событие, оно прошло в полной тишине ни кем не замеченным, кроме девушки, которая затаила дыхание, прижимая белые ручки к груди.

Яркий комок упал на землю, на время окутав своим светом всю планету и после этого растворился в ночном воздухе.

                * * *

Он лежал на земле в лесу, обхватив колени руками и прислушиваясь к своим новым ощущениям и чувствам, накрывшим его в тот же миг как он коснулся пахнувшей весной, влажной земли. Не объяснимые эмоции заполнили его существо, им не хватало того пространства, в которое загнало их бренное тело. Хотелось закричать от избытка того неизвестного, что поселилось внутри, но тело было каменным. Мужчина вскинул голову, позволяя проникнуть воздуху в нос и дальше в легкие, расправляя и заставляя их работать. Кислород обжог холодом нос, горло, легкие и переполнив, и заполнив собой голову, заставил ее кружиться. У воздуха был неповторимый сладко-горьковатый вкус с запахом только что прошедшего дождя и новой, цветущей травы, то что может почувствовать только тот, кто делает свой первый вздох или после долгого голодания, начинает понимать счастье этого обыденного для нас действия – дышать. Следом за этим тишину нарушил гулкий звук «бум-бум-бум», он начинал то убыстряться, то замедляться, выстукивая прекрасную музыку, при каждом ударе тело сотрясала легкая дрожь, а ребра трепетали, как клетка в прутья которой бьется птица, пытаясь вырваться на волю.

Мужчина медленно открыл глаза и они засияли цветом ясного неба. Мир не был таим, каким он привык его видеть, он не был расплывчатым, словно смотришь на него через мокрое от дождя стекло, он не был однотонным, и даже ночь, которую он сейчас наблюдал имела богатую палитру цветов. Но они были мягкими, нежными, ласкающими взгляд, это было так отлично от яркого, режущего глаза света к которому он привык за все время своего существования, что пришлось моргнуть несколько раз, чтоб глаза привыкли к таким разительным изменениям.

После этого мужчина медленно зашевелил пальцами рук, потом суставами, знакомясь со своим не совершенным, чувствительным и столь хрупким телом. Он попытался распрямить ноги, разжать руки, и каждое движение требовало упорства и величайших усилий. Но все же через какое-то время ему удалось встать на колени, упираясь ими в мокрую, холодную землю и цепляясь ногтями за кору дерева, прижимаясь грудью к его неровной, царапающейся поверхности, подниматься дальше, оставляя розовые линии царапин на еще нежной как у младенца коже. Но вот он выпрямился, с силой обхватив ствол, прижавшись к нему, хватая воздух ртом, надеясь почувствовать свои слабые как плети ноги и закрепить их на земле, по которой им теперь предстояло ходить. Тут его обнаженное тело обдало воздухом, и он поежился от впервые испытанного холода, но это не помешало ему все же нащупать более менее твердую поверхность и почувствовать маленькую уверенность в своих ногах. И он рискнул отцепиться от дерева и сделать первый шаг в новое существование, нет, первый шаг в жизнь. Он был не уверенный, казалось, земля шатается, а колени подгибались, рискуя подвести и подогнуться, но этот шаг был сделан, а за ним следующий. Каждое движение отзывалось болью в мышцах. А голова разрывалась от нахлынувших воспоминаний, которые наполняли сердце предвкушением счастья и заставляли мужчину улыбаться.

                * * *

Шаг…
Она родилась…
За окном бушевала гроза, это была поздняя осень с серым небом, ледяным ветром и страшными силуэтами заснувших, голых деревьев. Но в палате больницы взошло яркое солнце. Его персональное солнце, только он этого еще не знал. Пока он только наблюдал ее рождение, ее первый вздох, ее первый крик. Как и потом первую улыбку, которая наполнила его необъяснимым земным счастьем, первый шаг, который она сделала в его сторону и даже первое слова «мама», было сказано для ее невидимого друга.
Шаг…
Такие счастливые года. Она видела его, она с ним говорила и голос был приятней журчанья ручейка, она смеялась весенней капелью. Он нужен был ей, а она ему. Но он все еще этого не осознал, она пока была его долгом – «защищать». Но он уже не мог ее оставить, она стала для него всем. Его персональным раем.
Шаг…
Ее крик «не хочу» до сих пор звучит в ушах и как строгая женщина в очках, спущенными на кончик носа и с собранными в тугой пучок волосами, говорит, что его малышка уже большая, чтоб выдумывать себе друзей. Как плакала ее мама, прося дочку перестать сочинять, что она видит друга в комнате, в которой никого нет, и как девочка, гладя своей ручкой по ее волосам, пообещала. Тогда он понял, что она важней всего, понял, что все потеряло смысл кроме нее, его сердце разорвалось от боли, а в глазах потух свет, когда она прошла мимо опустив голову, а потом не видящем взглядом опустошенных глаз скользнула по нему.
Шаг…
Долгие, долгие года тишины, года, когда он ненавидел, что он тот кто есть, что люди не видят их, года когда его бессмертная душа умирала, наталкиваясь на пустой взгляд его милой девочки, которая с каждым годом становилась все тише, печальнее, не подпуская к себе ни кого, а тех кто был рядом отталкивая, года когда он понял, что умер для своего мира, когда его братья смотрели на него с участием и сочувствием, а его коробило от жалости и хотелось крикнуть: «просто отпустите к ней». Года, когда он всегда был рядом, стоя за ее плечом. Школа, выпускной, институт. Года, года, года. И только то, что иногда она, приходя в свою комнату, не включая свет садилась на самый краешек кровати, рядом с ним и смотрела в его сторону, в такие моменты можно было притвориться, что все как раньше, что она его видит и что она снова засмеется. Эти минуты дарили надежду.
Шаг…
Да, один шаг отделял ее и несущуюся на нее машину. Он кричал, пытался встать между ними, оттолкнуть, но ни чего, все что оставалось это держать ее за руку, не давая ей уйти, и просить, просить, просить. Врачи сказали, что это чудо. А он считал чудом, то, что там, на дороге, перед тем как потерять сознание она посмотрела на него, улыбнулась и прошептала «Вижу».
Шаг…
Нужно было сделать всего один шаг, чтоб начать падать в облаке перьев и светящегося пуха. Шаг который не так трудно оказалось сделать как он думал в начале, тем более он знал она ждет.
Шаг…
Чтоб увидеть, как тень отделяется от цветущей яблони и идет к нему. Накидывает на плечи плед, закрывая от холода своей нежностью и теплом, улыбается, освещая эту ночь, и шепчет: «Вижу».
Следующий шаг…
Уже вместе с ней. В новую жизнь.

А вслед им, на темном небе загорались звезды.