Глава 3. Коробка тушенки

Прошлое.

«Таймс», выдержка из статьи «Ordnung muss sein»:

“… межпланетный колонизационный крейсер «Ordnung» успешно стартовал с геостационарной орбиты. Несмотря на то, что его скорость максимально приближена к релятивистской, полет его продлится шестьдесят четыре года. Все это время “живой груз» - добровольцы, которые посвятили свои жизни колонизации другой планеты, будут погружены в состояние анабиоза в специальных камерах…

… состав препарата, позволяющего клеткам организма перенести анабиоз и, что самое главное, благополучно выйти из него, разумеется, держится в секрете. Вице-президент Novafarm (фармацевтической корпорации, разработавшей этот препарат) Дункан Эвич заявил на пресс-конференции, что препарат прошел все необходимые исследования…

… вылет же японского колонизатора «Нагината» был перенесен на более позднее время, из-за обнаруженной неисправности в системе подачи топлива. Новая дата вылета пока не объявлена”.

Сейчас.

Среди прочих мутантов наиболее тяжело классифицировать ведьмин студень. С одной стороны это всего лишь лужа агрессивных ферментов, способная переварить все и вся. С другой – этот студень умеет двигаться, делиться, активно атаковать, в общем, проявлять признаки животного организма. Если раньше никак не могли решить живой ли вирус или все же нет, то теперь в похожем положении оказался ведьмин студень – кто он, флора или фауна?

Впрочем, совершенно определенно можно было заявить, что он опасен. Несмотря на то, что студень мог переваривать практически все, причем, совершенно не выделяя продуктов жизнедеятельности, с наибольшей охотой он пожирал органику. Видимо она была для него вкуснее камней или металла. Так что стоило незадачливому путнику подойти достаточно близко, а то и потыкать в «необычную лужицу» палочкой, как та молниеносно облепляла свою жертву и, шипя, начинала разлагать несчастного.

Однако сейчас эта лужица могла мне сильно помочь. Я заприметил ее у достаточно крупного камня – достаточно маленькую, для того, чтобы не опасаться ее. То, что концентрация ферментов в студне прямо пропорциональна ее линейным размерам (что в известной мере противоречит логике) сталкеры заметили уже достаточно давно. Так что знание это успело покинуть узкий круг профессиональной тайны и стать общественным достоянием.

Так что на небольшую лужицу никто не обращал внимания – впереди маячили более серьезные противники. Не было ни времени, ни желания тратить энергетическую ячейку на этот комочек агрессивной биоплазмы, неспособный прожечь даже самый захудалый бронекостюм.
Добравшись до камня, я ладонью зачерпнул студень и аккуратно залил его в воздухозаборник шлема. Легкий свист, раздавшийся из недр шлема, возвестил о том, что все идет как задумано – студень разъедает пепел. Прождав несколько минут, я перевернул шлем и вытряхнул зеленый шипящий комок. Когда шлем был надет (и привинчен) обратно на голову, я вновь был готов к бою. Ну что, поиграем?

Прошлое….

Не знаю, сколько я пролежал без сознания, но, когда я пришел в себя, мне захотел пробыть в забытьи подольше. Голова гудела, как трансформаторная будка, в которой завелись очень злые пчелы. Тошнило. Видимо сотрясение мозга. К тому же было вывихнуто правое плечо. Но больше всего меня испугала кромешная тьма. Нет, не потому что где-то рядом притаился Бяка, а потому что от крепкого удара по затылку можно ослепнуть. Я закрыл глаза и надавил ладонью правой руки. Красные круги. Значит, вокруг действительно темно, все в порядке.

Надо было выбираться из этой чертовой ямы. Ловушку, скорее всего, соорудили Оплотовцы. Рейдеры не ставили силки – они свою добычу загоняли, как стая гончих загоняет кролика на охоте. Для начала надо было вправить вывих. Вот только как?

Мои натужные попытки вспомнить курс травматологии был прерван резким щелчком сверху. Крышка наверху откинулась, и я увидел свет в конце тоннеля. Глаза резануло болью. Когда я проморгался, то увидел там, наверху два человеческих силуэта.

- Ну что, - спросил один из них. – Добегался?
- Да пошел ты, - огрызнулся я.
- Смотри-ка Серж, - обратился он ко второму мужику. – А он с огоньком. Как думаешь, быстро на рудниках выгорит?
- Не думаю, - ответил тот, кого назвали Сержем. – Что его стоит на рудники. Крепкий малый, лучше ботанам его сбагрим.
- Да я вас, козлы, самих так отмудохаю…

Речь моя была пламенна и исполнена праведного гнева. Вот только логики было на грамм. Но это было не важно – главное было занять их, отвлечь, пока я левой рукой пытался нашарить обрез.

- Что ты там бормочешь,  выхухоль?

Рука наткнулась на шершавую рукоятку. Сейчас вы у меня договоритесь, уроды. Продолжая исторгать обильный словесный понос, я выхватил обрез, поднял его вверх и спустил курок. Щелчок. И тишина. Где же выстрел, дробь, крики боли, кровавый дождь?

- Ты проиграл, - сказал Серж. – Он попытался выстрелить.
- Твоя взяла, с меня причитается. Ну что, гасить второй раз?
- Гаси.
- Спокойной ночи, солдатик.

Я почувствовал, как в правое плечо что-то воткнулось. Скосив глаза, я заметил, что в меня вогнали дротик. А затем все начало плыть. Прежде чем отрубиться, мозг успел-таки проанализировать все и выдать ответ – пока я был без сознания, эти ребята усыпили меня (видимо, таким же дротиком) спустились вниз и разрядили мои «стволы». Просто чтобы поспорить о том, догадаюсь ли я выстрелить или нет. Теперь же меня, скорее всего, вытащат отсюда, перевезут в Оплот и «сбагрят ботанам». Да уж, попал…

***
Кухня. Я сидел за столом и читал газету. Странно, ведь это было уже! До войны еще. Я сплю? Видимо да, ведь я должен лежать на дне ловушки. Не думал, что сны навеянные химией бывают «прозрачными». Я опустил взгляд на газетный лист и прочел:

«Восток – дело тонкое. Бюргеров провели как детей. Спи спокойно дорогой товарищ. Per asprum ad astra. А если per astrum, тогда куда?»

Тук-тук-тук. Стучали. Размеренно и со знанием дела. Я встал из-за стола, прошел по коридору и отворил входную дверь. На пороге стоял молодой, кряжистый парень в армейской униформе.

- Ну и тяжелый же ты, скотина.
- Ты че, сержант, с дуба рухнул?
- Да нет, это не я, это ты рухнул. Ха-ха-ха!

Сержант стал ржать. Морда его раскраснелась, из глаз текли слезы, а он все исторгал из себя смех, согнувшись и похлопывая себя по ляжкам. Я ждал пока его отпустит.

- Я чего пришел, - сказал он отсмеявшись. – Вот, держи.
Он протянул мне тапок-собачку, который я забрал из дома, когда уходил.
- Спасибо.
- Береги его.

Я взял тапок, и тут все подернулось дымкой. Меня потянуло куда-то вниз. Ощущение падения заставило меня вскрикнуть и…
***

Открыть глаза, а зачем подскочить. Впрочем, второе мне не удалось, поскольку мои конечности были прикованы в койке. Чтобы понять, где я нахожусь, я попытался осмотреться. Но стоило мне лишь чуть-чуть повернуть голову, как резкая боль заставила меня стиснуть зубы и откинуться на подушку.

- Смотри-ка, - послышался голос, который я узнал. Серж. – Очнулся. Ну что, дружок, поговорим?
- Да пошел ты.
- Не, так не пойдет. Как тебя зовут?
- Сам прихожу.
- Смешно. Что ж, так и запишем – «Шутник».
- Я не буду отвечать на твои вопросы. Можешь писать что угодно и где угодно.
- Разрешаешь, да? Ну спасибо.  Заполню все от балды, быстрее будет.

Я молчал. Мне сейчас необходимо было измыслить средство извлечения себя любимого из этого положения. На данный момент я ничего изменить не мог. В будущем же все зависело от конкретной ситуации. Если эти черти пошлют меня на завод или рудники, необходимо будет организовать массовый побег. Главное – прорваться всей оравой за пределы «города», а затем свалить подальше. Вот только похоже, что у этих остолопов на меня другие планы. Не понравилась мне та фраза про неких «ботанов», ох не понравилась. Ладно, где наша не пропадала, прорвемся.

Справа послышался скрип открываемой двери и энергичные шаги. Повернув голову, я увидел двоих – невысокого, наголо бритого парня в военном камуфляже и высокого пожилого мужичка в белом халате.

- А, профессор, - Серж поднялся со стула и пожал вошедшему руку. – Вот и вы.
- Да, Сергей, вот и я. А это, надо полагать тот самый человек, которого мне всю дорогу нахваливал Денис?
- Он самый, - подтвердил Денис, в котором я признал второго своего «знакомца». – Как видите, я нисколько не приврал.
- Посмотрим, посмотрим.
Профессор подошел ко мне.
- Как вас зовут, молодой человек?

Было в нем нечто вызывающее уважение. Точнее несколько другое, специфическое чувство, которое умеют вызывать хорошие врачи. Но, так или иначе, пока что этот человек мне не друг. Так что отвечать на его вопросы у меня не было необходимости.

- Зовите меня Джокер.
- Ясненько.

Похоже, это и впрямь был доктор. В течение следующего часа он проводил исследования моего организма – измерил давление, посчитал пульс, взял кровь и, при помощи каких-то приборов и полосок карт-тестов, провел ее анализ. Когда все его изыскания были закончены, он довольно хмыкнул и сказал Денису:

- Должен признать, что вы были правы, расхваливая его.  Он стоит оговоренной награды.
- Он стоит даже больше, - отозвался Серж. – И вы прекрасно знаете, что коробка тушенки за такой экземпляр просто грабеж.
- А вы прекрасно знаете, что больше за человека мы не выдаем, будь он хоть космонавт или мастер спорта.
 - Ваша правда. Что ж, мы договорились. Деня, пойди прими оплату и отнеси на склад. Профессор, можете его забирать.

Я пытался сопротивляться. Я дергался, изрыгал проклятья, но был слишком крепко прикован к кровати. Подумать только, меня продали за коробку тушенки! На кой черт я нужен этому доктору? Что за эксперименты они собрались проводить надо мной? Профессор крайне умело сделал мне укол, и через несколько минут я провалился в глубокий сон.

***
Я вновь был у себя дома. Однако на этот раз я сидел в гостиной и смотрел телевизор. Крутили новости. Вот только на этом канале диктором почему-то работал  Профессор:

- Все думали, что азиатский крейсер» Нагината» стартует первым. Все-таки японские технологии это вам не хвост собачий. Вот только они взяли и облажались, а буржуи европейские взяли да запустили свой «Орднунг». Раньше планируемых сроков! Еще вчера у них не было нужных технологий, и вдруг у них все становится тип-топ. Как такое может быть, скажи на милость? Да, я тебя спрашиваю, ты правда поверил в эту насквозь гнилую официальную версию? Да-да, я тебя спрашиваю, ты пришел в себя?
***

- Пришел в себя? – это был уже не сон.

Я нехотя разлепил глаза. Теперь я сидел на стуле, руки были наручниками прикованы к подлокотникам. Передо мной был стол, по другую сторону которого восседал Профессор. Пока я спал, меня явно успели перевезти куда-то, возможно даже вывезли за пределы Оплота.

- Что ж, для начала позвольте представиться – меня зовут Аркадий Львович.
- Не скажу что очень рад.
- Я понимаю ваше недоверие.
- Нет, не понимаешь.
- Послушайте, я вам не враг.
- Тогда сними «браслеты».
- Непременно, как только буду уверен, что вы не предпримите попытки убить меня.
- Ты же мне не враг.
- А вы мне?
- Хороший вопрос. Ты купил меня за коробку тушенки, привез черт знает куда, и, похоже, собираешься что-то на мне тестировать. Как думаешь, я очень рад тебя видеть?
- Позвольте мне все вам объяснить. Враги мы или нет, решим после, не возражаете?
-  Валяй.
- Вы, наверное, в курсе, что идет война?
- Да ну?
- Ну да. И мы проигрываем. Точнее, все проигрывают в этой войне.
- Бред. Паникерство. Или ты пацифист?
- Правительства практически всех стран срочно запирается в бункеры. На месте Парижа, Франкфурта, Тегерана, Глазго, Чикаго, Нью-Йорка, Санкт-Петербурга, Анкары и нескольких десятков городов поменьше теперь радиоактивные воронки. 
- Врешь! Врешь ты все!
- Смотри, - меланхолично отозвался мой собеседник.

За его спиной включилась плазменная панель. Он не врал. Съемки велись с высоты. Скорее всего, с самолетов-разведчиков, хотя может быть и со спутника. Он не врал. Города были пусты. Разрушены. Уничтожены.

- Нет! Не может быть, мать твою! Это, это же не то! Черт это же Исаакиевский собор был! Нет, ты врешь!

Не помню, чтобы когда-то раньше у меня бывала истерика. Старею видимо.

- Продолжим? – спросил Профессор, когда я успокоился.
- Да.
- Сейчас уже работает автоматика. Процесс пошел и теперь он необратим. По нашим расчетам через две недели война закончится. Просто не останется ракет. И городов, да что там городов – населенных пунктов в которых можно жить, тоже не останется. Наш город может накрыть практически в любой момент. Это исследовательский бункер. Но характер исследований таков, что мы смогли вместить здесь большое количество людей. Но есть и проблема – если нас накроет ядерная бомба, мы не продержимся и года. Просто не хватит припасов. А она накроет – это лишь вопрос времени.
- Что вам нужно от меня?
- Терпение. Проблема в том, что здесь укрыто слишком много людей. И слишком ограничены ресурсы. Но есть один шанс. Последний.
- Что именно?
- Мы здесь исследовали анабиоз. Проект «Руслан». Наш ответ «Орднунгу» и «Нагинате».
- Даже не слышал о нем.
- Разумеется. Это немцы и японцы надрывали глотки, во всю трубя о своих проектах. Их захватил азарт соревнования, гонки. А мы не спешили. Тише едешь – дальше будешь. Вся трудность анабиоза не в заморозке, как раз наоборот – оттаивают люди проблематично. Не буду грузить вас терминами. Суть в том, что необходимо было найти препарат, который бы позволил правильно «отморозить» человека. Лучше всего дела шли у японцев. Им удалось разработать препарат, который соответствовал требованиям. Немцы эту разработку тут же… экспроприировали. Мы тоже. Вот только европейцы так торопились запустить свой крейсер, что не озаботились проведением полной проверки. Мы же выяснили, что этот препарат вызывает ужасные хромосомные оберации. Причем проявляется это не сразу. Мы тестировали на мышах. Обычных лабораторных полевках. Сначала все шло хорошо, но затем они превратились в ужаснейших тварей. Если пересчитать на скорость человеческого обмена веществ, то лет через двадцать пребывания в анабиозе под действием этого препарата, экипаж изменится до неузнаваемости. Надеюсь, что они погибнут без мучений. Мы ждали…
- А сами разработать не пробовали?
- Разумеется. Но только японцы это сделали раньше. Раздобыть состав нам удалось уже после запуска «Нагинаты», да и то это был лишь промежуточный препарат.
- А финальный состав спереть не получилось?
- Война началась. Вся сеть… работников накрылась. Война это всегда большой бардак. Но, похоже, что мы нашли конечный состав. По крайней мере, все тесты указывают на то, что он не имеет побочных эффектов. Все, кроме одного.
- На людях?
- Именно.
- Идите в задницу. Испытывайте на себе, если хотите. Я – пасс.
- Поймите – тысячи человек могут погибнуть из-за вашего упрямства.
- И среди этих тысяч нет ни одного добровольца? Не смешите меня.
- Есть. Точнее были.
- Что значит были?
- Были другие… рецептуры… не принесшие результата. И теперь люди боятся.
- Повторю: идите в задницу.
- Мы смогли спасти и укрыть здесь уйму народа! Общими усилиями мы расширили комплекс и даже собрали каждому камеру для анабиоза. Дело только за чертовым препаратом! Черт, да что я тебя умоляю? Смирнов, Антошин, сюда!
В комнату вошли двое парней.
- В тестовую камеру его.
- Ах ты гнида очкастая, да я тебя на куски порву, мразь!

Угрозы не помогли. Я дергался, брыкался, но два остолопа легко подняли меня вместе со стулом, и понесли. Видимо, я напоминал какого-то средневекового богатея, которого рабы таскали в паланкине.

Меня быстренько пронесли по какому-то коридору, лабораториям, и, в конце концов, поставили в той самой тестовой камере, о которой говорил Профессор. Больше всего она походила на навороченную душевую кабину. Меня установили ровно в центре, нацепили на голову шлем с кучей проводов, которые скрывались где-то в стенке камеры. В голову сразу же влезла неприятная аналогия с электрическим стулом. Меня подключили к всевозможным мониторам – пульс, давление, частота дыхания, температура и тому подобные показатели были выведены на дисплеи.

- Вы можете спасти людей, - Профессор приложил пластинку контактного иньектора к моей шее. – Войти в историю как спаситель.
- Да пошел ты, ублюдок!
- Спокойной ночи.

С легким толчком препарат проник в мою кровь. Аркадий, мать его, Львович быстро вышел из камеры, и дверь за ним закрылась с легким шипением. Замуровали, демоны.

Ступнями я почувствовал холодок и посмотрел вниз. Камера заполнялась какой-то мутной жижей. Холодной и вязкой. Когда уровень ее достиг щиколоток, пальцев ног я уже не чувствовал. Камера быстро заполнялась. Я кричал, но никто не отзывался. Я продолжал орать, даже когда начал захлебываться. Вскоре я был полностью погружен в эту мутную и холодную смерть. А затем стало темно. И на этот раз снов я не видел.