Часть 1, Гл 3. Макаренко

               
                Часть первая.
               
                Глав третья:

                Макаренко.

  Из всех педагогических приемов я признаю один, самый действенный – подзатыльник. Еще хорош пинок под зад, но его надо применять с осторожностью, дабы не отбить ногу о пока тощую задницу сына.
То есть мой сын твердо знает, что при выборе дать леща, или не дать, я всегда выберу – дать. Так бабушка меня научила, царствие ей небесное.
Ремень, тапок и стальная линейка так же хороши при воспитании мальчика, но это – на любителя.
 Итак: сын попал в мои руки в возрасте «полшестого», когда все основные инстинкты уже сформированы. Там всего было богато: индивидуализм, граничащий с  эгоцентричностью, жадность и неуважение к чужому труду, капризность и хитрость, неряшливость и неумение постоять за себя, истеричность. Весь наборчик – «велком ту пидарасы!», называется. А что он мог приобрести, воспитуемый тремя бабками да бестолковыми подругами жены? Мальчик – король, его желания – закон, всем строиться!
  И тут парню крупно, фатально не повезло, его мама встретила меня. Школа-завод-армия-осветители – "майн кампф". Строиться пришлось сыну. Сперва, конечно, попадало часто. То проверяет – брошу ли я тяжелый тапок, когда он в конце комнаты мне «козы» строит, чистить зубы отказывается. Маруся – мама ребеночка  - истерит, аж в ушах заложило, а сынок мамку – через ***к! А надо просто – это мальчик, тут педагогика проста: «Бей-беги!» Бросил тапок, попал точно в лоб, между глаз, мальчик сел на жопу, заплакал – обидно! Но зубы чистить пошел и даже ноги вымыл!
  А уж когда я его с бабушкиным половником познакомил, тем самым, которым старушка меня в детстве ****ила… Половник, как негуманное средство, правда, был исключен из арсенала: «миру – мир», мы – не фашисты, а вот метко брошенная ложка часто решает суть спора. И, заметьте, никакого шума, кроме быстро проходящих слез  мальчика.
  Так я о педагогике…
«Витек, ты неправильно воспитываешь своего сына, ведешь себя, как сержант в плохом фильме об армии!» - сказал мне большой педагог Паша Селин, отец двоих сыновей, когда познакомился с моей прогрессивной  методой. Этого же мнения придерживалась и Пашина жена – Света.
  Их дети росли в приличной семье, в достатке и заботе, тишине и спокойствии, если не считать не менее продвинутых  приемов Пашиной мамы - Лизы Исааковны, носившей примерных мальчиков на ***х все 360 дней, что Паша и Света отбывали на службе.
  А тут, в один из оставшихся пяти дней, в Павлуше взыграло сердце педагога, наши друзья решили показать нам «класс» и взяли детей в лучший кабак города Орла, на турбазе которого мы справляли один из Новых годов.
Прошло два часа…
  …Что-то случилось, определил я по прямо таки могильному стуку в дверь нашего гостиничного номера. Так стучат только в крышку гроба – громко, скорбно и размеренно. В проеме двери стоял мой друг Паша, за его спиной Света. Сын, с невинным видом, крепко удерживался мужскими ладонями. На каменных лицах друзей я прочел желание удушить нашего мальчика и муку невозможности это сделать.
«Примите-своего-ребенка!» - со льдом в голосе сказала Света, и Паша вставил мальчика в дверь.
- Что, Андрюш, немного пошалили? - спросил я сына.
– Да, пап, совсем немного, и говорить-то не о чем!
«Совсем немного» – сынок и его новоприобретенные друзья, поставили раком пафосный кабак. Особо отличился, понятно, мой сын. Своих, играющих в прятки под столами, Паша и Света смогли сгрести, но мой – успел стратегически: боднул в пах официанта, пролил суп на «нового русского», разбил пару рюмок.  Моих друзей – столичных журналистов, людей в телевизионном мире  известных и уважаемых, с позором выставили из лучшего кабака города. К такому обращению они были не привыкшие.
- И знаешь еще что? - сказал мне на прощание Паша.
- Что?
- Ты правильно воспитываешь своего сына!
Я обнял Андрюху, не сильно крутанул его ухо, и мы пошли есть вкусняшки, сворованные мною с новогоднего стола.


                Про вшей.      

  Вшей я видел в Советской Армии. Каждую вошь практически в лицо знаю. В нашу образцовую часть пригнали стройбат. Стройбатовцы, как известно - страшные люди, им даже оружия не доверяют.
  Этот стройбат был и вовсе – запредельный. Чехи, Даги, Бульбаши и Лабусы. Ну, кто служил, расклад понял: чехи и даги подрались, выяснили, кто – шишка. Вместе давили лабусов. Бульбашей не давил никто. Во-первых, он был один, во-вторых, ему все было похую. То есть абсолютно – все похую.
  Тут, если бы я писал о политике, я бы написал о мудрости белорусского народа, которому и Лукашенко так же похую. Но я пишу не о Лукашенко, а о вшах. Хотя, я слышал, кому-то Лукашенко и мил, мне они одинаковы – вши и Лукашенка, но это – вопрос чистоплотности…
  Ну, да о вшах. Лабусов спас призыв из Средней Азии. Тогда дагам стало не до дедовщины.
- Что ты стоишь, чурка нерусский, сука косоглазая? Я тебя научу Родину-Мать любить! – Доносился из казармы голос с явным кавказским акцентом…. Нет, определенно, в великой империи были хорошие моменты…
  Но не языковой барьер был самым страшным, даги и чехи встретились с врагом похуже, чем лабусы, чурки, и даже строевой устав Советской Армии. Вши. Вши платяные, вши лобковые, вши всех племен, языков и народностей наполнили казарму стройбата.
  Из дальних аулов Таджикистана, с гор спустились эти твари, чтобы напиться гордой чеченской крови. Злые и сильные кавказцы бесились и почти плакали – керосин, дуст, мыло – ничего не помогало. Парням пришлось брить, не то что бы усы, пришлось брить даже подмышки, что, по их мнению, делают только женщины. Да  что там – многие были обладателями великолепных борцовских торсов и богатой мужской растительности на них. Ребятам пришлось брить даже спины, подстригать даже брови. Про то, брили ли они лобок – не знаю, не видел, но целый день в бане попеременно поминали то шайтана, то Аллаха.


                Вшивый мальчик.

  Итак, после Советской Армии эту сволоту, я имею в виду вшей, в лицо каждого узнаю. Это вы поняли.
  В школе, где учится наш сын, объявили педикулез. Вши – по-нашему. Скрывали дело – до последнего, заболело много детей «новых русских». Но к этим людям, нуворишам, как известно, вши не липнут, боятся синих мигалок, вероятно. Оказалось – не боятся, смело идут в дома государевых чиновников вши. И там себя вполне вольготно чувствуют.
  Надо сказать, что в школе по отношению к нашему мальчику, моему сыну, сложилось особое отношение. Он из «понаехавших», его бы с удовольствием в первый «Бэ» не взяли – закон не велит.
 Дело в том, что на собеседовании наш артистический мальчик очень хотел понравиться этим сухим, странным тетям. Просто, чтобы его любили, он разыграл целое представление. Кто из нас в детстве не играл в цирк? Представление тетям не понравилось. «Какой непоседливый мальчик!» - подумали тети.
 Андрюша приплясывал, читал стихи, делился детскими открытиями. «Какой нервный мальчик!» - подумали тети.
  На тесте школьного психолога: «Как он видит себя в этом мире» парень нарисовал человечка с широко раскрытыми руками, от ладоней шли широко растопыренные пальцы. Штук по семь пальцев от каждой ладони. «Какой агрессивный ребенок!» - подумали тети.
  В тесте по школьной психологии так и трактуется – растопыренные пальцы, раскрытые руки – признак агрессии, так нам объяснили. Улыбающаяся мордашка, солнце на картинке уже ничего не значат, как не значит и вопрос: «А умеет ли вообще ваш шестилетний сын рисовать?» «Агрессия, духовная неразвитость» - как диагноз, как приговор. Представляете ужас родителей, услышавших такое?
«Может, его в класс психической коррекции?» - предложили нам. Класс для «умственно отсталых» - так, кажется, раньше называли класс психической коррекции. Так один неправильно истолкованный рисунок может сломать судьбу маленького человека.
  Школе ведь нет дела, что акушер при рождении мальчика, очень торопился, поэтому свернул ребенку шею. Там, в роддоме, через одного дети были с подвывихом шеи. Не было дело, что в «подготовишке», несмотря на слова родителей, что сын левша, его все-таки переучили на правую руку, но переучили хреново. Там много было – «что», и не только у нашего «психически нестабильного» мальчика, школа терроризировала всех родителей.
  Словом, два года были для нас сущим адом. Регулярные двойки, посадка на «камчатку» - с глаз долой. Я приходил, пытался договориться, но положительное в мальчике не замечалось, отрицательное педалировалось. Впечатление – мальчик «на особом счету» у завуча, учитель только отрабатывает номер. Крови моей пролито – два мешка, нервов – канатная бухта. Имел я зуб на эту школу, имел.
  И тут звонок: «Придите сегодня на общешкольное собрание в семь часов». Дык, я – на работе, у Маруси в семь деловая встреча, с позавчера назначена. Отговорки не принимаются. На трибуне, при полном скоплении встревоженных родителей, голосом Левитана читающего сводки Совинформбюро, директор вещает о педикулезе. Многие родители и слова такого страшного не знают, сказали бы – вши!   Маруся услышала – вши. «Витек, у нас в школе вши!» Витек в армейке служил, что делать, знает. Маруся ради приличия постояла минут пятнадцать. Понимает, что директор по пятому разу запускает одну и ту же телегу, пытается уйти. НИ-ХУ-Я! На ее пути грудью стали цербер-завуч и учитель.
- Как – так, вы не понимаете всей важности момента!
- Да я говорила – у меня деловая встреча!
 - А у нас выступление директора!
  Словом, вырвалась Маша от этих упыресс, приезжает вечером домой, а тут уже я – сына пытаюсь постричь «под Котовского». Слезы, вопли, катание по полу – это сын. Матюки, ремень, валерьянка – это я. Постригли, однако, парня покороче, вымыли голову, с утра отправили в школу.
Звонок: «Придите в школу, ваш сын болен педикулезом!»
Когда успел, по пути в школу заразился? Где моя валерьянка – порву всех!
  Гляжу – собрали человек тридцать бедолаг и сквозь строй проводят, чтоб все видели –  вшивый. У детей – глаза на мокром месте, в классе потом засмеют. Выводят и моего. Лично завуч вывела, двумя пальцами брезгливо держа за шиворот, и, холодно, но и не скрывая своих чувств: «Заберите вашего вшивого мальчика!» Если до того у меня плавно шурша, крыша ехала, то тут с шумом обвалилась!
 Ах, ты думаю, «святая женщина», это ты меня «тренируешь», это за то, что Маруся на выступление директрисы не осталась? Звоню в редакцию новостей: «Вши, говорю, и вот адрес школы!» «О, да это – наша тема!»
  Сам беру камеру, иду в поликлинику с парнем, снимаю.  Доктор говорит – «Да они там сдурели, нету вшей!» Я и сам знаю – вшей нету, тараканы – есть. В головах.
А тут и ребята подъезжают. Как от них завуч бежать бросилась! Как от прокаженных. Вход перекрыли, ментов вызвали, СЭС приехало, так их тоже от телевизионщиков бегать заставили. Ребят едва не арестовали, как террористов, только азарт разожгли – значит, дело не чисто! Словом, картинка – песня, что и надо для хорошего репортажа.
Родители, понятно, говорить отказались – кому нужны проблемы? Тихо так, чтоб никто не видел, подходили: «Но пасаран!» И снова в кусты. За всех Маруся сказала, мало не показалось. Неделю школу полоскали, потом и в еженедельный выпуск вставили, сам министр образования смотрел, радовался, поди.
«Кто же эта сука, что телевизионщиков натравил?» - недоумевали в школе. Уже и виновных родителей «вычислили», травлю невинных детей начали. Сынок мой и не скрывал – мой папа на телевидении работает, как раз на этом канале, мама моя в сюжете, я в кабинете доктора… Но в голове завуча такая штука – два плюс два, ну, никак не складывалась. Пока сама Марина директрисе не сказала, уже в открытую – МЫ!!! Та едва не заплакала. И спросила: Что мы вам плохого сделали?
– Спросите завуча…
Мораль сей басни такова: Родители, к борьбе за дело своих детей будьте готовы! Сто ***в им в рот и якорь в жопу!
 
                Хук справа.

 Наш «агрессивный» мальчик отправился на карате. Это что бы его одноклассники не «буцкали», я его уговорил. Спустя год нас приглашают на сдачу зачета. Сын должен получить пояс... Пояс сыну давать было не за что, разве — ремня.
  Сосед, мальчик из Азербайджана, еще год назад - рахитичный заморыш, ни слова не говорящий по русски, уже на равных бился со старшими ребятами. За день до того, наша классная дама показала мне тетрадь этого азербота — ни единой ошибки и каллиграфический почерк...
 На татами сын стоял вахлак-вахлаком, как и писал в тетради, собственно.
- Вы только не ругайте мальчика, он исправится! - уговаривал нас тренер.
- Да мы — не в обиде, главное, чтобы нравилось.
Разонравилось сыну при следующих обстоятельствах: К сыну в гости пришла девочка Катя. Девочка Катя ходила с Андрюшей в одну секцию. Катя ходила год, сын уже два  года. Андрюша, что бы показать какой он удалец, стал прыгать вокруг девочки и имитировать удары карате.
  Девочка смотрела на это достаточно долго. Потом боковым ударом в челюсть заставила мальчика пошатнуться, а ногой, пока спарринг-партнер колебался — падать или нет, развила успех. Силу ударов девочка Катя контролировала, поэтому больно не было, только обидно.
  Жульничать Андрюша начал еще лежа на полу. Размазывая сопли он доказывал, что противник поступил не честно, что не было команды - «Бокс», что он не был готов. И что, вообще — ногами дерутся только девчонки. Я напомнил, что перед ним и есть — девчонка, что в карате дерутся и ногами тоже, что в уличной драке его не будут спрашивать — готов ли он.
  Сын настоял на реванше. Сын принял стойку и стал приплясывать в боевой позиции. Девочка стояла опустив руки, казалось, она решила уступить мальчику. Я дал команду «Бокс».
 Матч-реванш закончился не начавшись. Сын лежал на полу, Катя, немного виновато, стояла на месте. Теперь она ударила, как учили на тренировке, быстро, сильно и точно. Справа хук в челюсть, слева в ухо ногой. Спорить Андрюша не мог — хватал ртом воздух.
- Дядь Вить, я не виновата, он открылся!
- Я видел, все по честному.  Продолжим эксперимент?
Сын отказался, а спустя неделю пошел на шахматы и бисероплетение. Там хотя бы не дерутся, разве что — шахматной доской.



                Бог и фраер.

- Божежка, как там тебя зовут? - молился наш сын перед иконой Николая Угодника — скажи моим родителям, что бы они мне купили «Соник плейстейшен»!
Эту историю нам поведал Андрюшин преподаватель карате, он детей еще и в церковь водил.
- Вы только его не ругайте!
Не знаю за что, но сын очень нравился педагогу.
- Знаешь, сын, сказал я задумчиво, имел я тут разговор с Чудотворцем Николаем. Обсуждали мы проблему подарка тебе, он советовал — ролики.
- Так я просил «Соник»! Колется сын.
- Николай мне это сказал, потом подумал и решил, что с «Плейстейшеном» ты дальше подъезда не выберешься, поэтому — ролики. Я против воли Николы-угодника не пойду!
Роликовые коньки сын угандонил за один сезон — в хлам, и без Божьей помощи...

         
                Первый выезд.

 Довольный покупкой горного велосипеда, сын проезжает перед женщинами нашей семьи. Теща, бабушка и Марина сидят на лавочке, сплетничают. Сын хочет что бы его заметили, поэтому закладывает все более смелые виражи. Женщины похвалили один раз, потом продолжили «мыть кости» соседкам.
  В открытую форточку квартиры  чувствую запах гари. Бабушка забыла выключить картошку. Захожу в дом, спасаю кастрюлю. В открытую форточку слышу — звяк, «Ой!». Сынок довыебывался.
 Выбегаю во двор. На повороте, в самой большой куче пыли лежит Андрюша. Велосипед лежит на Андрюше. Кто бы сомневался, что для падения наш мальчик выберет самую поганую кучу мусора во всей округе?
 Словно его тезка — Андрей Болконский, сын смотрит широко раскрытыми глазами в небо. Я, словно Наполеон под Аустерлицем, наклоняюсь над поверженным героем и снимаю велосипед с мальчика. Велосипед чувствует себя заметно лучше, чем наш мальчик. Велосипед, догадываюсь, конструировали в расчете на таких мальчиков. Когда Господь Бог конструировал мальчиков, полагаю, велосипед еще не изобрели. Поэтому мальчик - в хлам. Пока несу на руках, прикидываю — сколько нужно зеленки. По всему выходит — ведра три.
Проношу мимо мамочек-бабушек, и только тут женщины заметили — мальчик разбился! Охи, вопли, вздохи, пацан понял, что счастливо избежал ремня и принялся  стенать и плакать.
Злобно вращаю глазами и требую мыло, йод и бинты, ставлю сына в ванну. На ножках сын не стоит, ножки подкашиваются - «их бин — больной!» С сына стекает черная вода, он визжит — больно.  Я, матерясь отмываю грязь, мажу йодом раны. Сын закатывает глаза, норовит упасть в обморок. Даю «леща», бинтую раны, иду пить валерьянку.
Переживая потрясение, сын засыпает. Я еду по делам, вечером возвращаюсь.
- Эге гей, папаша, смотри как я могу! - сын лихо тормозит перед подъездом, не удержав равновесие валится в ту же кучу мусора. Стучу в окошко: «Женщины, готовьте зеленку!»

               
                Жопа — Новый год.

  Моя сестра — смелая женщина, любит разрывать шаблоны. Поэтом Новый год решила встретить в поезде. Собралась и поехала на историческую родину — в Воронеж. Легла спать в одиннадцать, вместе с китайцами, едущими в купе. Российские  Новые года китайцы, как известно, не отмечают. Сестру это как раз  устраивало.  Солнечным январским утром она проснулась в похмельной стране - бодра-весела.
  Я провожал сестру, исполнял долг брата. До того я исполнил долг мужа — вынес мусор, выбил половички, купил елку, свозил Марусю и Тещу в «Ашан», постоял в предновогодней пробке на МКАД, перенес ужас бабьего шопинга, купил подарки, мякнул рюмку и уже на метро поехал провожать сестру.
  В доме осталось три женщины и Борюсик — сожитель тещи, как о том поведают милицейские протоколы. Для организации праздничного стола, людей, думаю, более чем достаточно.
Было холодно, на вокзале я «мякнул» еще одну одну рюмочку, потом «за отъезд» еще. Думаю, к моменту возвращения домой,  «рюмочек» набралось — грамм так пятьсот. На холоде я не чувствовал, а в тепле стало развозить.
  До Нового года оставалось еще полтора часа, женщины суетились в соседнем подъезде на съемной квартире. Я решил, что появление отца и мужа в состоянии «в кисель» праздника никак не украсит, и отправился под горячий душ. Пока отмокал под душем, моим женщинам что то срочно понадобилось, и они пятьдесят раз звонили по телефону. Послать сына, или на худой конец, Борюсю с инспекцией в соседний подъезд, узнать почему никто телефон не берет — не наш метод.
Выхожу из душа, неторопливо пью крепкий чай, дай думаю вздремну минут пятнадцать. Настроение самое благодушное. Только лег : звяк-позвяк, трень-да-дрень! «Где ты есть?» - да так истерично, понимаю - это тещенька любимая бабу мою накручивает. Внутри сразу булькать начинает, я вообще на бабские вопли закипаю быстро, но манер держу — глаз не дрогнет.
  В половине двенадцатого появляюсь. Навстречу теща. Вот, думаю, счастливая встреча! Теща что-то бу-бу-бу, жену накручивает, накручивает. А я «давление в отсеках уровнял» - перед выходом пропустил еще рюмочку. Голова ясная — до жути. Теща: бу-бу-бу, а я ее слушаю, якобы, соглашаюсь какой есть подонок, а сам так аккуратненько подвожу в начало коридора. Коридорчик длинный, линолиум гладкий, как далеко, думаю, теща дорогая ты у меня сейчас на жопе проедешь? До елки проедешь? Да, думаю, проедешь — жопа большая, факт сейчас будешь глазками в такт гирляндам из под елки помаргивать. Уже и крестик прицела на лбу у мамы засветился, уже и рука стала подниматься —  разгадала мой маневр Маруся,  все   приемчики давно изучила, коршуном кинулась, прямо под руку. Теща, и сама не помнит, как оказалась на кухне, и от туда уже — бу-бу-бу, только хвост поджала. В глазах Борюси я прочел немое уважение и зависть — самому сколько раз хотелось вот так дать в лоб своей любимой женщине. Больше всех пострадала моя баба — в ухо досталось ей.
Новый год напоминал скорее поминки, женщины сидели со скорбными лицами и молчали. Развлекались только мы с Борюсей — он съел бутылку «Немиров», я бутылку вискаря.
Солнечным январским утром я проснулся в похмельной стране — бодр и весел.


                Теща и кинематограф.

  О том, что теща моя наделена многими талантами, я догадывался и раньше. А вот пришел час убедиться, просматривая выпускной утренник сына в детском саду.
 Теща моя испытывает тягу к кинематографу. У ее внука, моего сына, был последний звонок в детском саду. Поздравлять отправились  теща и ее Борюсик – сожитель из милицейских протоколов. Взяли камеру. «Вечности запечатлели» - полторы минуты: пол, потолок, размазанные лица детей – обычная картинка «хоум видео».
 Следующий план: Камера стоит на буфете – Теща дорогая: «Ну, внучек, с окончанием детского сада!» Выпивают: «На конфетку, пойди, погуляй!» Шлепок под попу, и за дверь.
  Камера не выключена, путешествует в спальню, падает набок. Падает на бок и теща. Падает на бок и Борюсик. Потом серия общих падений, кульбитов и переворотов. Я же говорю: теща моя – затейница, кладезь талантов, и порнозвезда Чиччолина – пыль под ее полными ногами…


                Пацан - сказал, пацан - сделал!

Второй класс, второе сентября. Сын, расхристанный, словно махновец, появляется из школы.
- Как школа? - Молчание.
- Эй, боец, что в школе, говорю?
- Стоит твоя школа.
- Что задали?
- Ничего.
- Два труда и физкультура?
- И еще пение.
- Дневничок дай!
- Ано вам надо, папаша?
- Аусвайс!
- Не делайте этого, папаша!
- Ладно, давай, предъявляй!
- Расстроишься.
- Показывай, чего я еще твоем дневнике не видел?
- Ну, я тебя предупреждал!
- Богато, сынок! Математика – два, русский – два, литература – два! Хороший дебют, второе сентября — три двойки!  Посмотрим, какой же будет эндшпиль.
- Да «не Бэ», папаша, исправлю!
На следующий день.
- Исправил?
- Исправил!
Открываю дневник – три кола.  Математика, русский, литература. Натурально – ТРИ КОЛА!
- Вот, пап, исправил, как обещал!
- Уважуха! Пацан - сказал, пацан – сделал!


                Жизненный выбор.

- Знаешь, пап, я когда вырасту — гаишником стану! А что, ты стоишь, денежки везут!   У моего сына складываются «правильные» жизненные ценности. В восемь лет думает -   что делать, что бы не работать, а денежки были... Проезжаем пост ГАИ, налетает внезапный ливень. Мент, словно мокрый гриб, стоит на дороге. Сын смотрит, короткая пауза.
 - Знаешь, стану, пожалуй я, как ты — режиссером!
- Это чтобы ничего не делать, а денежки были? Хорошее мнение о профессии отца, сложилось у тебя, сын!


                Как Сынок- свинок Родину продал.

  - Папа, смотри, какой флаг мне друг подарил! Размахивая российским триколором, разгоряченный сын ворвался в квартиру. «Россия, Путин. Единая Росиия!» - скандирует сын и убегает.
Под окнами на бульваре идет праздник. Представление посвящено «Дню национального единства». В перерывах между выступлениями диктор поминает Минина, Пожарского и Путина. Первых двух из истории помню, да, выбивали ляхов из Кремля.  И в бой шли под стягом Христа. Последнего из этой троицы, самого из Кремля не выкуришь, да и холуям дай волю – знакомый лик, на всех флагах нарисуют. Христа, уж точно подвинут.
«Трень-бабах!» - сын вваливается в дом. Что то жует, довольный.
- Сын, где флаг? – спрашиваю.
- А, я его на жвачку сменял!
- Национальный флаг, флаг Родины???
- Ну, я подумал – флаг хорошо, жвачка лучше! Правда, пап?
- …Правда, сын, чем такая Родина, лучше жвачка.