Счастье неговорливо - глава 18

Ф.И.О. автора: Белый Дмитрий Сергеевич.
Название произведения:   «Счастье неговорливо».
Жанр:   любовный роман/современная проза.
Объем:   8-мь авторских листов.


Посвящается K.S.


Аннотация:
    Главному герою книги через полтора года исполнится тридцать лет. Он живет в Москве. Его работа скучна и однообразна. Жизнь вяло, в полудреме проходит мимо. Внутри него - пустота. Он мечтает написать роман, но все попытки оказываются бесплодными. До того дня, когда он посмотрит тот самый фильм…
    Представленная вниманию читателя книга пропитана юмором, красивыми образами и самыми настоящими, неигрушечными чувствами. Прочитав роман до конца, вы узнаете, как важно порой сделать правильный выбор. Тем более, когда вариантов всего лишь два: найти или потерять.





Глава 18


     Два дня прошло с нашей последней встречи. Наступил день третий. На экране моего мобильного телефона высветился набираемый номер, ее номер - еще секунда, и она услышит звонок. «Что я делаю?» - моя последняя мысль, перед тем, как в трубке зазвучал ее голос:
- Алло!
- Привет, - очень жизнерадостно получилось.
- Привет.
- Как смотришь на то, чтобы встретиться сегодня?
- Я иду в кино с Джо и Дженни. Не хочешь присоединиться?
- Я – «за».
     Она продиктовала мне адрес кинотеатра, и мы ненадолго попрощались, чтобы спустя полчаса вновь сказать друг другу: «Привет».
     Купив билеты, мы заняли места в зале. Я сел по правую руку от Кристен. Погас свет, и киноэкран восстал из мертвых, ожил, замерцал и заговорил на языке кино. Мы смотрели фильм какого-то канадского режиссера. Режиссер буйствовал, выражалось это в том, что кино представляло собой бесконечную последовательность сцен никак не связанных друг с другом. Возможно, истинный смысл всего происходящего на экране открылся бы мне ближе к финалу, но этого так и не произошло. Виной тому ее дыхание, которого я не слышал, но так мечтал услышать. Диалоги актеров, сопровождающая фильм музыка, смех зрителей, сидящих в своих уютных креслах, - все это казалось мне шумом - навязчивым, назойливым шумом. Мне же хотелось слышать ее, своими ушами чувствовать, как легкие ее глотают воздух, как стучит сердце-трудоголик, отбивая несложный ритм, как вяло вздымается грудь и шелестят волосы, когда она наклоняла голову. Сидя рядом, я поймал себя на мысли, что безумно скучал по ней предыдущие пару дней. Я без устали тосковал еще тогда, когда мы не были знакомы, но теперь, проведя вместе несколько часов, я понимал, что нуждался в ней, как человеческий эмбрион в пуповине.
     Когда фильма закончился, мы вчетвером провели еще пару часов в кафе рядом с кинотеатром. Перепробовали уйму десертов и коктейлей, но вскоре наш разговор начал слипаться, как подкупленные сном глаза, и тогда мы решили разбежаться по домам (отель – это ведь тоже в своем роде дом, правда, временный).
     Дженни высадила нас с Кристен около того самого ресторана, в котором состоялся наш мимолетный разговор в первый день знакомства, и умчалась. Я вызвался проводить Кристен до дома, и она согласилась. Укутавшись тишиной (было уже поздно), мы зашагали по тротуару.
- Ах, вот оно что! Ну, теперь мне все понятно. Спасибочки. А я уж было думал, что придется выбросить эти пару часов из памяти как нечто бессмысленное, - Кристен только что объяснила мне идею просмотренного ранее фильма. - Мне стыдно, что я не понял этого сам. Честно.
- Не расстраивайся так сильно, - усмехнулась она.
- Как проходят съемки нового фильма?
- В рабочем ключе. С утра до вечера. Много тяжелых сцен, часто приходится плакать.
- Наверное, для реальной жизни у тебя слез уже не остается?
- Слава богу, в реальной жизни мне не приходится так часто плакать.
- Тяжело это? Заставить себя плакать? Мне всегда казалось, что в работе актера это самое сложное.
- Ты знаешь, иногда сложнее засмеяться в нужный момент. Легко, искренне рассмеяться. Не выдавить из себя жалкое «хи-хи», а уверенное раскатистое «ха-ха».
- Ну-ка, покажи пример, - не удержался я.
     Она зло посмотрела на меня, не позволяя губам растянуться в улыбке, и вдруг неожиданно расхохоталась солнечным, приплясывающим смехом. И смех этот так же неожиданно прекратился, как и начался. Я выдержал паузу и, изобразив на лице серьезную мину, спросил:
- Это ты мне сейчас смех из разряда «хи-хи» продемонстрировала?
     Она вновь улыбнулась и толкнула меня кулачком в плечо:
- А он еще издевается!
     А что я? Если бы в настоящий момент снимали кино, и я был бы одним из актеров, режиссеру не пришлось бы упрашивать меня смеяться «легко и искренне». Мой теперешний смех был самым искренним за последние лет пятнадцать.
- По правде говоря, твой смех бесподобен, а вот твои слезы я не хотел бы увидеть никогда, и все равно настоящие или фальшивые или даже игрушечные.
     Она ответила не сразу, пнула лежащую на дороге банку из-под Coca Colы и сказала:
- Спасибо.
     Мимо нас, обнявшись, прошла молодая парочка. Они что-то увлекательно разглядывали в пост-роковом небе и тыкали в него пальцами, хихикали и вновь тыкали, хихикали. А что небо? Небо – разросшееся дерево, которое щекотал влюбчивый ветер, и оно шелестело звездами – своими налившимися плодами. Самым тяжелым из них не удавалось удержаться на ветке, и тогда они падали вниз, оставляя за собой яркий, со временем как будто высыхавший след.
- Тебя никогда не беспокоил тот факт, что играя чужие жизни, ты как будто меньше живешь своей? Ведь почти каждый день ты на время перестаешь быть собой, становишься калькой своей героини.
- Да нет, наоборот, я чувствую себя привилегированной. Я словно кошка с ее девятью жизнями: проживаю несколько коротких и одну длинную свою. Иногда мне кажется, что я перенимаю опыт своих героинь. А учитывая тот факт, что мне приходится играть разноплановые роли, людей, попадающих в особенные ситуации, то поводов для грусти становится еще меньше. Главное, не позволить своей жизни раствориться в чужих.

...
- За прошедшие пару дней я успел посмотреть три твоих фильма: [...]. Я не ошибался на твой счет. Ты просто молодчина.
- Правда? Мне не нравится, как я сыграла в «З.». Была слишком молоденькая тогда.
- О да, а сейчас ты уже опытная, поведавшая на своем веку, и морщины вот-вот пророют траншеи на твоем лице.
     Она улыбнулась.
- Ты прав, я так часто забываю о том, что мне всего лишь двадцать. Но сыграла я все же отвратительно.
     Какое-то время мы шли молча. Каждый думал о своем. Она, наверное, вспоминала свою «отвратительную» игру в том самом фильме, у меня же перед глазами вновь всплыл ее беспомощный взгляд, которым она наградила другого главного героя упомянутого фильма. Этот взгляд в свое время не позволил мне уснуть. Я проворочался большую часть ночи, пытаясь разгадать его, расшифровать цепочку ДНК. Под утро мне все же удалось это сделать, и я беспокойно провалялся мизерный остаток ночи. В том взгляде я разглядел себя, вывернутого наизнанку. Именно такой взгляд будет у меня, когда она скажет мне: «Нет». Я в этом уверен. В нем было столько тоски, столько умирающей красоты!.. Не мог он быть частью «отвратительного», не мог и не был. Какой-нибудь придирчивый читатель в этот момент мог бы воскликнуть: «Да вы идеализируете ее!» - а я бы на это ответил: - «Да, быть может, я идеализирую ее, а вот вы – зануда».
     - Лучше всех я помню свой четырнадцатый день рождения, - разняла бы нас, готовых ответить за свои слова, ничего не подозревавшая Кристен. - Отец подарил мне кинокамеру. К тому времени я уже успела сняться в нескольких фильмах, поэтому вид камеры вызывал у меня волнение, уважение и крошечный страх. Правда, подобные эмоции я испытывала по отношению к камерам покрупнее, а та, что подарил мой отец, была небольшой, с такими люди обычно роднятся в туристических путешествиях. На ту камеру в день рождения я сняла свой первый фильм. Я подкараулила родителей, целующихся на кухне. Отснятая сцена длилась лишь пять минут, но продолжительность всего фильма составила полчаса: одна и та же сцена повторялась снова и снова, без пауз, без лирических отступлений (куда ж больше). Я назвала фильм «Счастье неговорливо». Я его никому не показывала и уж тем более родителям. Я думаю, они бы за свои актерские услуги запросили столько денег, что я стала бы банкротом.
     Мы дружно посмеялись, и я резонно спросил ее:
- Наверное, мечтаешь снять продолжение?
- Я? Нет. Продолжение к этому фильму должен снять кто-нибудь другой.
- Могу ли я попробовать?
     Она с интересом посмотрела на меня:
- И что же ты думаешь снимать?
     Мой ответ испугал меня: необдуманный, дерзкий и единственно возможный, им поперхнулся даже всполошившийся вдруг ветер. От неожиданности он спрятался в ее волосах. Приподнял, а мгновение спустя ими же укрылся:
- Нас с тобой целующихся.
     Улыбка исчезла с ее лица, и я обреченно подумал: «Кажется, я все испортил». Некоторое время мы шли молча, но когда она заговорила вновь, ее голос звучал спокойно и твердо, как и прежде:
- Вот мы и пришли. Родители, похоже, опять еще не спят, - наверное, в этот момент голос ее подумал: «Пускай слух сам со своими неприятностями разбирается, а я тут ни при чем».
     По голову погрузившись в разговор, я, конечно же, не обратил внимания на ее дом, который последнюю минуту все рос и рос в размерах, чтобы в итоге в самый интересный момент предстать перед нами в масштабе 1:1.
- Спасибо, что проводил.
     Я не удержался и посмотрел ей прямо в глаза, но они молчали, притворялись немыми.
- Без проблем, - (или я уже это не сказал, а только подумал?)
     Она улыбнулась на прощанье и зашагала к дому, а я в очередной раз смотрел ей вслед, но уже не прячась за широкой спиной того рослого дерева сзади. Теперь я прятался за самим собой. Мое лицо и грудь я выставил вперед, но если бы вы заглянули в мои глаза, вы не увидели бы там ничего, вам пришлось бы привыкать к темноте. И то не был страх: глупо бояться уже совершенного. Я стоял за спиной самого себя и вдыхал воздух следующего, наступившего несколько минут назад дня, а ноздри одновременно пытались унюхать ответ на единственный интересующий меня вопрос, но мир вокруг лишь пожимал плечами.