Две женщины морского лейтенанта. 2 часть, 18 глава

Глава 18. «Пробуждение пленницы»

В отличие от лейтенанта Микульского, Марина Уварова памяти не теряла и прекрасно помнила обо всем, что с ней произошло вплоть до того момента, когда ее ослепили вспышки встречных выстрелов, и одна из пуль с противным чавканьем впилась ей в правое плечо. Дальнейшие события протекали как в тумане, и девушка помнила их смутно.

От болевого шока при ранении она лишилась сознания. Сколько времени длился обморок Марина не знала. Очнувшись, она с трудом села на койке. Плечо пекло невыносимой болью, но рана была туго перебинтована и кровь не шла.

Девушка  с удивлением  огляделась вокруг. Куда она попала? Помещение, в котором она находилась, не имело окон и походило на купе поезда. Ярко горело искусственное освещение. Мерно подрагивали стены:

«Я же на подводной лодке!»  - дошло, наконец, до ее сознания. Хотя девушка ранее ни разу  не посещала подводные лодки, но уровень интеллекта и способность мыслить логически привели ее к такому выводу: «Господи, лодка то не наша –  американская!..  В меня стреляли!.. А специзделие,  не попало ли оно в руки врагов?» - эти тревожные мысли заставили Уварову вскочить с койки, но резкая боль чуть снова не лишила ее сознания, и заставила лечь на место: «Нет, аппаратура не могла им достаться. Я же успела включить взрывное устройство. Отключить его американцы не могли, стало быть, ящики разнесло на мелкие кусочки... Это хорошо» - Марина облегченно вздохнула, но как только она отвлеклась от тяжелых дум, боль тот же миг с новой силой заявила о себе.

Девушка лежала на койке и, зажмурившись, тихонько постанывала. Яркий свет резал ей глаза, но как выключить его она не знала. Никогда еще в жизни Марине не приходилось испытывать такой сильной боли. Инстинктивно она стонала,  это позволяло легче переносить страдания.

В дверь каюты негромко постучали. Марина левой рукой натянула на себя одеяло. Вошел матрос с подносом в руках и с любопытством посмотрел на пленницу.

- Ваша еда, - буркнул он и, поставив принесенную пищу на маленький столик у переборки*, удалился.

Сколько времени длилось заточение Уварова не знала. Часов у нее не было, а определить время суток не представлялось никакой  возможности, но, судя по тому, что ее не сильно беспокоило чувство голода, то не слишком долго:

«Поесть, не поесть?» - стала раздумывать девушка. Хотя она знала английский в объеме институтского курса, но слово «еда» и содержимое подноса не оставляло сомнений в том, что принес матрос.

Вставать не хотелось – каждое движение вызывало боль во всей правой половине тела. Марину потянуло потихоньку, по-бабьи, поплакать от жалости к себе и она стала всхлипывать. Но такая слабость длилась всего несколько минут, девушка вспомнила, что она находится во враждебном окружении, и, подумав, что за ней, наверное, наблюдают, вытерла слезы и отвернулась лицом к переборке:

«Нет, не дождутся они моих слез, сволочи. Такого подарка я им не  дам... Вот возьму и съем всю их еду,  пусть видят, что меня не так просто сломить! Да и силы нужно поддержать, они мне еще пригодятся» - приняла решение девушка и, превозмогая боль села к столу.
 
Когда вопрос с едой отошел на второй план, Уварова задумалась над другой проблемой – ей предстояло выработать линию своего дальнейшего поведения. Она легла на койку и задумалась:

«Изделие, наверняка, уничтожено... Что могут знать о ней самой хозяева подлодки? Ничего определенного... Документов при ней нет, стало быть, можно говорить, что угодно – пойди проверь... Пожалуй, можно назваться женой одного из офицеров: мол, муж взял с собой в Петропавловск родителей повидать... Тогда встанет вопрос – зачем стреляла? Откуда пистолет? Что за ящики были в шлюпке?.. Сказать, что, услыхав иностранную речь, испугалась, пистолет дал муж, про ящики – ничего   знать не знаю, ведать не ведаю... Да, пожалуй, так и надо говорить. Поверят, не поверят, это уже другое дело. Пока выяснится, что да как – пройдет немало времени, а там еще видно будет...» - решив держаться, таким образом, Марина немного успокоилась, но вдруг одна мысль болью пронзила ее сердце:

«Господи, нашла, о чем я беспокоиться?! Какое изделие?! Какой муж?! Как я могу думать о себе, ведь они там, на «ЛОСЕ» все погибли! Все! Все!…И Володька, и Цыплаков, и Родыгин! Какие славные были ребята! Боже мой, как я могла про все забыть?! И что теперь будет с моим малышом? Он родится, а отец его погиб! Он так и не увидит своего отца!.. Володя погиб! Володенька, Володенька мой! Как же я теперь? - тут слезы брызнули из глаз девушки, и она заплакала навзрыд, забыв о том, что она решила быть сильной и выдержанной. Марина рыдала до тех пор, пока совершенно не обессилила, только тогда она забылась в тяжелом тревожном сне. Сон не принес ожидаемого облегчения.

…Уварова  проснулась в горячке от прикосновения чьих-то рук. Открыв запухшие от слез глаза, она увидела незнакомого мужчину в белом халате, который склонился над ней.

- Кто вы? Что вам нужно? - резко отстранилась от незнакомца девушка. - Где я нахожусь, и по какому праву меня здесь держат? - выпалила она.

Ее вопрос был гласом вопиющего в пустыне – корабельный медик ни слова не понимал по-русски.

- Успокойтесь. Я доктор. Мне необходимо осмотреть вашу рану. Я вам не враг. Я хочу вам помочь, - очень медленно и внятно сказал тот.

Фразы были несложные, так что Марина поняла – перед ней врач. Она немного успокоилась и, сжав зубы от боли, пересиливая себя, дала снять повязку. Медик озабоченно закачал головой.

- Плохо дело. У вас, мэм, начался воспалительный  процесс.

Но девушка и без его слов поняла, что дело неладно – ее бил озноб, поднялась температура и кружилась голова. Доктор обработал рану, наложил, свежую повязку и стал доставать разовые шприцы и какие-то ампулы.

- Нет, я не дам вам делать укол, - запротестовала Марина. - Я не знаю, что за препарат вы мне хотите ввести! Оставьте меня в покое!

Превозмогая боль, она забилась в угол между   переборкой и койкой, глаза ее болезненно блестели, но взгляд бездонных, серых озер выражал твердую решимость стоять до конца.

От резких движений рана закровоточила, и повязка набухла кровью. Врач, чертыхнувшись, отложил свои инструменты и вышел из каюты. Марина облегченно перевела дух, но торжествовать было рано, через пять минут доктор вернулся в сопровождении двух матросов. Войдя, они сразу заполонили собой пространство маленькой тесной каюты. Женщине бороться с мужчинами, да еще с тремя, совершенно бесполезно. Врач быстро сделал пленнице несколько уколов. Девушка сразу обмякла и стала засыпать, увлекаемая сильнодействующим снотворным, в мир грез и сновидений.

…На дальнейший ход событий Марина Уварова влиять не могла. Поначалу болезнь, а затем усыпляющие средства не давали ей прийти в сознание. Весь путь до военно-морской базы на Окинаве Марина провела в бреду и не помнила, как ее поместили в госпиталь. Из-за осложнения, к больной срочно был вызван Саймонс Стентон, но ничего этого девушка тоже не знала.

Несколько недель она находилась на грани жизни и смерти, так как началось заражение крови. Если бы Уварова находилась в каком-нибудь другом госпитале, то ее участь, скорее всего, была бы предрешена, но применяемая американскими врачами интенсивная терапия с использованием новейших средств, сделали свое дело. Марина медленно и тяжело, но пошла на поправку.

Конечно, большую, если сказать не решающую роль, в победе над болезнью, сыграл вовремя подоспевший Стентон, который предложил оригинальную методику лечения.

…Наконец наступил тот день, когда Уварова очнулась от длительного беспамятства. Она открыла глаза, и в ее сознание опять ворвался тот мир, за который она вела борьбу со смертельным недугом. Марину сразу поразил простор и ослепительная белизна палаты. С  непривычки пришлось долго привыкать к яркому свету. Когда все образы стали отчетливыми и выразительными, рядом с собой девушка увидела медсестру.

Заметив, что пациентка пришла в себя, она улыбнулась и, подойдя к кровати, поправила одеяло:

- Доброе утро. Я рада, что вы наконец-то пришли в себя. Как вы себя сейчас чувствуете? - спросила медсестра на чистейшем русском языке. (Роль сиделки выполняла одна из сотрудниц американской военной разведки,  в совершенстве владевшая русским.)
- Доброе утро… У меня ничего не болит, спасибо… Скажите – где я? - слабым голосом ответила Марина.
- Не беспокойтесь, милая. Вы в госпитале, вы долго болели, но теперь все уже позади – болезнь отступила, и вы быстро пойдете на поправку. Теперь у вас будет все хорошо, - успокоила ее медсестра и,  опять улыбнувшись, вышла.

Марина проводила ее долгим тревожным взглядом. Минут пятнадцать никто не появлялся, а затем в палату вошли двое мужчин в белых халатах и с ними уже знакомая девушке медсестра.

В отличие от сиделки, вошедшие, не служили в военной разведке – они были просто врачами и русским языком не владели, поэтому мужчины стали задавать пациентке вопросы на родном – английском, тем самым, сразу развеяв слабые надежды Уваровой на то, что она каким-то чудом оказалась на Родине.

Девушка сразу замкнулась в себе и на все вопросы отвечала нехотя и односложно. Разговор велся через переводчика, в роли которого выступала все та же медсестра. Врачи не стали выяснять кто их подопечная и откуда она, их интересовало только одно – состояние ее здоровья. Когда Марина поняла это, она несколько смягчилась:

- Я хочу выяснить каково ваше самочувствие, мэм? - спросил Саймонс Стентон, который был одним из вошедших.
- Нормально... Только сильная слабость во всем теле, и плечо немного ноет.
- Ничего – это скоро пройдет, хотя я специалист по другим болезням, но доктор Челси подтвердит правоту моих слов.

Второй врач утвердительно кивнул головой.

- А по каким же болезням вы специалист, и зачем тогда интересуетесь моим самочувствием?
- Я специализируюсь исключительно по женским болезням.
- По женским? - удивилась Марина. - Но насколько я помню, меня ранило только в правое плечо. - Вдруг страшная догадка промелькнула в ее голове. - Что, что с моим ребенком?!
- Сожалею, мэм, но с прискорбием вынужден сообщить, что вы его потеряли, - ответил Стентон.
- О, Господи, - девушка закрыла лицо руками и горько заплакала.

Врачи, сочувственно повздыхав, ушли. Медсестра как могла, пыталась успокоить пациентку, но, исчерпав свой словарный запас, вынуждена была тоже удалиться, оставив девушку на попечение чутких приборов и видеокамер…

*переборка – стена каюты.