Птички певчие, тетрадь 2я Птички, ягодки

                ПТИЧКИ  ПЕВЧИЕ.
     Тетрадь 2я.           « Птички, ягодки»
                Переболею тобой и вылечусь,
                Не приеду больше сюда.
                В эту широту и долготу по Гринвичу,
                Где тёмная злая вода
                Течёт по Босфору стремительно,
                Унося тебя навсегда.
                Вырву тебя из сердца, но
                выбросить не смогу.
                Мелькают кадры как в старом кино...
                Собираю камни на берегу….

   В Севастополе я заболел, очевидно организм включил защитные механизмы, чтобы я не сошел с ума. Болел я очень долго, дней 20 , думать о чём-либо было трудно – башка трещала, как орех под каблуком. Был такой момент , когда я несколько дней ничего не ел, только пил воду, ничего другое в горло не лезло. Маша ухаживала за мной, приносила мне в постель куриный бульон. Болезнь и тоска боролись во мне друг с другом, и пока они между собой разбирались от чего мне умереть, - я начал поправляться. Телесная и душевная хвори убили друг друга – а я остался жить. Никогда раньше я ничего не писал, а тут вдруг из  меня полезли стихи, одно оптимистичнее другого. Эпиграф, кстати, тоже мой.               
                Может, ну её нахер, эту тоску?
                Пойду в парк у пристани, попью кваску,
                Посижу на скамеечке, покормлю голубей
                И так станет радостно…. хоть убей.

                А можно на площади выпить пивка?
                Есть вобла, есть корюшка, есть таранька.
                Закурю папиросочку, дым идёт ввысь,
                И так станет весело… хоть удавись.

                Может, проститутку снять на  Объездной?
                Можно и двух… Вдруг не хватит одной.
                Веселись, девчонки, не надо грусти,
                Вы такие классные…. хоть не плати.

                Красота какая, осень в золотом…
                Теплое море струится за бортом.
                В магазин  завезли «Саперави».
                Ну всё зашибись…. Хоть не живи.

   Видя, что я поправляюсь, за меня взялась Маша, но меня уже трудно было чем-либо достать. Что бы она ни говорила, я со всем соглашался. Мне стало абсолютно пофиг  что и как. Она говорила «делай так»  и я делал, хотя знал, что это неправильно. Не было ни желания , ни сил спорить. Естественно получалась ерунда, и во всём был виноват исполнитель, то есть я. Но мне и это было пофигу. Я стал реальным пофигистом, про которых рассказывают анекдоты. Жить стало не проще, не лучше, но спокойнее, это точно. Работа шла более-менее нормально, сын Колюшка подрастал, ходил в садик и в подготовительный класс по субботам. Я стал как все , слился с серой массой безразличных ко всему обывателей. Смотрел телевизор, пил пиво, играл в бридж и всё было нормально. Да так живут миллионы людей!  Чем я лучше их ? Да ничем!  Ещё и хуже. Я вру абсолютно всем подряд, прогуливаю с любовницей деньги семьи, обманываю своих компаньонов, которые являются по совместительству ещё моими родителями, воспитанием сына занимаюсь эпизодически, бизнесом занимаюсь в свободное от альтернативного секса время, болтаюсь за границей месяцами без необходимости, женщину, которая со мой прошла «фазу первоначального накопления капитала» и которая   по совместительству моя жена, задвинул на задворки своего сознания. Это не считая того, что я клялся на Библии в мутном вопросе . Клейма негде ставить. Меня от себя просто тошнит, своеобразный мужской токсикоз. Человек с большой буквы «Г». Хоть бери верёвочку, накидывай на верхнюю перекладину этой буквы и… Стоп. Это мы уже проходили. Я ж уже  готовился к спортивному прыжку без трамплина. Придется с этим жить дальше. Нужно ставить точку. Не жирную, скорее постную.
    Ночью во сне прижимался бочком к Маше  и иногда мне казалось, что это та, другая..Я просыпался, выбрасывал этот призрак из головы и обнимал Машу. Дело было ещё и в том, что фигуры у них очень похожие: одинаковый рост, вес,  длина  волос. Только Маша блондинка, а неМаша – брюнетка. А ночью, как известно, все кошки серые.  Имя «Гюль» я старался не вспоминать. Маша – женщина очень красивая, что одетая , что раздетая. Если б не её ужасный характер, с которым она сама справиться не могла, я бы жил и радовался. А так я просто жил. Иногда , когда у Маши бывали просветления,  она прижималась ко мне, плакала и говорила:
-Жорочка, прости меня, дуру ненормальную, сама не знаю, что творю!
 Но просветления бывали редко.  Вот так и жили беспросветно.
 В те дни я и написал одно из самых своих пронзительных стихотворений, оно настолько личное, что я не решаюсь привести его целиком, лишь отрывок.
                Мне горько думать , что ты всё забыла
                Как  хорошо тогда нам с тобою было
                Под перевёрнутой лодкой , под проливным дождём
                Где были мы, только мы вдвоём…
И поставим на этом точку. Жирную.

                *               *                *

  Прошло три с половиной месяца, как  я приехал из Стамбула. Пора было опять ехать за товаром, я взял билет и сел на пароход. Была середина марта 1997 года, пора ветров и штормов на Чёрном море, но мы попали в период затишья и прошли, «как по болоту» - наверное кто-то там на верху решил, что ураганов мне уже достаточно. Я получил визу и вышел в город. Весна ещё только начиналась. Ничто не шевельнулось в моей душе. Я даже сам удивился, но как-то отрешённо, наблюдая за собой как бы со стороны. Я шёл по городу, по его улицам, по которым я проходил сотни раз, и не узнавал их. Краски стёрлись, вывески выгорели, копоть миллионов машин легла на них серой пеленой. Город потускнел в моих глазах. А ведь я всегда любил его, любил нескончаемый гул транспорта, величественные памятники Византии, стрелы тысяч минаретов, улетающих в небо.
   И всё же город, наверное, остался прежним, это я стал другим. «Всё, что не убивает нас , делает нас сильнее» . От себя добавлю « и ожесточённее », потому что сила и ожесточение сердца – это не  одно и то же. Ожесточённость – это скорее цинизм плюс безжалостность. А с такой бронёй действительно  легче жить.
  Я приехал к Гюналу  домой, его семья встретила меня очень радушно. И я погрузился с головой в работу, нужно было закупать товар для весеннего  сезона.
   Примерно через неделю раздался звонок на мобильный, номер был мне не знаком.
-Эфендим? (вежливый аналог нашего «алло»)
  Тишина. Я нажал «сброс» и убрал телефон в карман.  За ужином мне пришло в голову, что  это могла быть Гюль, хотя  и маловероятно. Скорее всего, просто ошиблись номером.
 На следующий день с утра я поехал в Беязит заниматься делами. Пришло  время обеда и я пошел в кафе, которое знают только местные. Чтобы в него попасть, нужно свернуть в узкий проулок, затем пройти через внутренний дворик, где старики в любое время года играют в нарды и домино, и зайти в узкую неприметную дверь. Готовили там вкусно и недорого, туристов я там никогда не видел. Это кафе мне показал Гюнал, а я в свою очередь, показал его Гюль, мы там  были с ней всего один раз.
 Вот этого-то я и не учёл.
  Я зашёл, сделал заказ, снял куртку, помыл руки и сел за стол. Практически в ту же секунду напротив меня села Гюль. Я не видел, как она зашла, потому что сел спиной ко входу.
-Привет, - сказала она.
   Я услышал её голос,  и сердце непроизвольно ёкнуло.
-Привет, - выдохнул я, стараясь говорить как можно более спокойно. – Будешь что-нибудь?
- Да, спасибо, закажи мне, пожалуйста , стакан минералки.
   Я подозвал официанта. Когда он отошёл, я достал сигареты, предложил Гюль, и мы закурили. Со стороны, наверное, казалось, что парень со своей девушкой договорились встретиться и вместе пообедать. Есть мне расхотелось напрочь, я eщё раз подозвал официанта и попросил его повременить с заказом, а принести мне чаю.
  Мы сидели друг напротив друга и молчали. Я начинать разговор не собирался – она пришла сюда со мной разговаривать, вот пусть и начинает. Я докурил и затушил окурок в пепельницу.
-Я забыла, какие хорошие у тебя сигареты. Привезёшь мне блок, когда в следующий раз приедешь в Стамбул?
 Я знал, что она очень умная, но меня тоже не пальцем делали.
-Конечно. Скажи адрес и я пришлю с курьером.
  Я допил чай и закурил новую сигарету, как бы намекая на то, что мне здесь долго сидеть без надобности.
-Ты будешь обедать? – спросила она.
-Если только ты будешь тоже, а то получится, что я буду есть , а ты будешь смотреть.
-Ну  я видела сто раз как ты ешь, ничего не случится , если я ещё один раз посмотрю.
Она действительно любила смотреть, как я ем, особенно то, что приготовила сама.
-Да нет, я сегодня  не буду. Что-то аппетит пропал, наверное слишком много курю.
-Это я тебе аппетит испортила, - полувопросительно-полуутвердительно сказала Гюль.
-Нет, я думаю – нет.
Мы разговаривали уже 15 минут и никто никого ни разу не назвал по имени. Она спросила про аппетит, а имела ввиду совсем другое. А я ответил отрицательно. Я кое-что уже понимал в восточных тонкостях. Вопрос был задан, ответ получен. Моё «да» означало, что я на неё сержусь и, следовательно, она мне небезразлична. Ответ «нет» исключал такую возможность. Ответ «думаю, нет» был всего лишь вежливой формой предыдущего. Примерно это означало «я помню , что между нами было, но я не хочу к этому возвращаться». Фактически разговор состоялся, и она могла вставать и уходить. Гюль взяла из лежащей на столе пачки сигарету и я дал ей прикурить. Не без удовольствия заметил, что  её пальцы немного дрожат. Наконец она начала, внешне совершенно спокойно:
-Я сотни раз прокручивала в голове то, что я скажу тебе при встрече. Я хотела сказать тебе , что сделала это для того , чтобы продолжать встречаться с тобой в этой квартире, я хотела сказать, что я месяц с постели не вставала, болела, потому что я понимаю свою вину. Если бы только эта проклятая полка выдержала, всё было бы по-прежнему!  Но для прошлого "если бы" не бывает. Я хотела на коленях просить у тебя прощения за свою ошибку, потому что я люблю тебя. Но сейчас я вижу, что это бесполезно. Ты меня любил, но ты меня разлюбил. И в этом виновата только я сама. А теперь я хочу только одного – чтобы ты выполнил свою клятву.
Она замолчала, я смотрел на неё удивлённо. «Клятву? Какую клятву? Ах да, на Принцевых островах, после того, как мы чуть не погибли» - пронеслось в моей голове.
-Ты серьёзно?
-Абсолютно.
-Зачем тебе это?
-А зачем тебе это знать?
Мы снова замолчали, потом я продолжил.
-Ты поломаешь себе жизнь.
-Я уже её поломала. У меня не осталось никого  - ни подруги , ни любимого. И что дальше будет – мне наплевать.
Я опять задумчиво затянулся сигаретой.
-У тебя всё будет хорошо в жизни, ты забудешь об этом через полгода. Потом выйдешь замуж и…
-Хватит меня уговаривать, Гео! – перебила меня Гюль. – Я не маленькая! Пока я болела, Салима каждый день приходила и сидела возле моей кровати. И я простила её. И простила я её потому, что я повзрослела за этот месяц на 10 лет!  Теперь мы с тобой ровесники, и я знаю, что делаю!
Мы начинали разговаривать всё громче и громче, посетители кафе стали обращать на нас внимание. Говорили мы строго по-английски и я не боялся, что кто-то нас понимает. Последний намёк Гюль был достаточно прозрачен: «Гео, пора и тебе повзрослеть и простить меня».
  -Ты не можешь требовать от меня выполнения клятвы в сложившейся ситуации!
  - Почему? Обьясни мне, почему? Ты жив, я жива. Какая причина?
  -Причина в том, что я не  хочу ничего начинать!
  -А никто ничего и не будет начинать! Ты трахнешь меня и уйдёшь, если захочешь. Всё!
Я понял, что этот разговор может продолжаться бесконечно. Да, она не права по сути, но права формально, ведь я поклялся. И хотя это было на волне эмоционального всплеска от того, что мы чудом остались живы, переплывая пролив, тем не менее клятва есть клятва, и она будет настаивать на её исполнении. Я попался. Я могу лишь встать и уйти, но тогда чаша весов склонится на её сторону. Ведь она, по её же мнению, всего–навсего совершила ошибку, а я нарушил клятву. И в этот момент мне в голову пришла идея , за которую я и ухватился.
  -Хорошо, я согласен. Ты ставишь мне условие, и я его выполняю. Но я тоже хочу поставить условие, ведь, в конце концов, не я устроил весь этот цирк со зрителями в шкафу. Ты хотела больше народу, тебе мало было нас двоих? Отлично, вот моё условие: Салима должна присоединиться к нам, и не в качестве зрителя , а в качестве участника. А то ведь несправедливо получается – она меня видела голым , а я её – нет.  Её я могу не трахать, если она не хочет. А захочет – так и её трахну!
Гюль ошарашено смотрела на меня круглыми глазами и молчала. Я подозвал официанта, расплатился за несъеденый обед и встал.
- Извини, мне надо работать.
И уже выходя из-за стола, добавил:
- У меня на родине говорят: любишь медок -  люби и холодок.

                *                *                *

Прошла неделя, и никто мне не позвонил, мой расчёт оказался верен. Салимэ никогда не согласится, тем более после того, что она пережила, когда я на них орал. Да скорее всего, Гюль ей  не станет предлагать, ведь даже с моей точки зрения это выходило за рамки. К тому же они больше не подруги, насколько я понял, несмотря на то, что Гюль её простила. Кстати, я пишу иногда «Салима», а иногда « Салимэ», потому что последний звук в её имени нечто среднее между А и Э.
Звонок раздался на 10й день утром. Телефон был мне не знаком, может быть тот же, что накануне встречи в кафе. Голос Гюль сказал:
-Мы готовы. Завтра в нашей квартире в 7 вечера тебя устроит?
   Еле-еле я смог выдавить из себя «да». Хорошо, что она не видела меня в этот момент. Раздались гудки,  разговор был окончен. Когда я пришел в себя , то нашел своё тело сидящим на диване и тупо уставившимся  на экран мобильника, из которого доносилось «ту-ту-ту».
М-да, недооценил я Гюль. Я, конечно, знал, что она девочка отчаянная, но не до такой же степени. Интересно, что она такого сказала Салимэ, что та согласилась? Шёл 10й день, она что – 9 дней её уговаривала? Или наоборот, думала 9 дней сама, что делать ? Вопросы без ответов.
Всю ночь я практически не спал, мысли лезли и лезли в голову. Утром встал и пошёл с больной головой заниматься делами, чтобы хоть как-то отвлечься от вечернего рандеву. Потом вспомнил выражение моего деда «е..ть – не молотить» и решил :  а сделаю всё "по-рабочему", как говорят девочки по вызову. Приду, трахну и уйду. Всё. И думать ни о чём не буду. Я и так с ней год нянчился, как дурак с писаной торбой. Берёг  её, а для кого? Для какого-нибудь богатенького мальчика, за которого её выдадут замуж? Ну вот пусть ему и будет облом. В конце концов, не я это придумал и не я на этом настаивал. Её решение – ей и ответ держать.
После работы  я принял душ, одел чистое бельё, джинсы, кроссовки и ветровку.  Бриться не стал специально – целоваться я  с ней не собирался. Вернее, с ними. Млять! ИХ же там две будет!. Делать что-либо с Салимэ я не собирался, даже назло Гюль. Когда я ставил это условие, я не верил, что до этого дойдёт. Ну в смысле, до голой Салимэ.

                *                *                *

Если вы ожидаете рассказа о том, как я насадил цыпочек на шампур, то должен вас разочаровать. Ничего не было. Квартира была, девчонки голые были, а я не смог.
   Может бессонная ночь, может нервное напряжение последних двух дней, а скорее всего, всё это вместе повлияло на меня. Я думаю даже, что, если бы Гюль позвонила и сказала «приезжай через час, мы ждём», всё было бы для меня гораздо проще. Некогда было бы волноваться. А так получилось , что я перегорел. Сейчас я даже думаю, что это их Хранители из Тонкого мира навели на меня немощь, чтобы сохранить их. А может я просто пытаюсь отмазаться и оправдаться за свой косяк.
   Да ладно, кто никогда не тупил в постели, может бросить в меня использованный презерватив.
Девчонки старались вовсю, особенно Гюль, но меня как заклинило. Стыдно, ну просто кошмар. Даже сейчас писать и вспоминать об этом тяжело, а тогда втроём в одной кровати я был готов сквозь землю провалиться. Наконец, когда я понял, что всё бесполезно, я извинился и сказал, что сегодня не получится. Сначала Гюль, а вслед за ней и Салима, разразились слезами. Они считали, что это всё из-за них. Теперь уже я вынужден был их успокаивать. Гюль рыдала ну просто навзрыд, её как прорвало. Насколько она владела собой в кафе во время нашей последней встречи, настолько же сейчас её невозможно было успокоить.
Закончилось всё тем, что мы втроём лежали в кровати (я посередине) обнявшись, и не хотели никуда идти, хотя было уже около 10ти вечера. Уфф, ну вот я и рассказал, как это было, вернее, как этого не было.

                *                *                *

  Три дня мы даже не созванивались. На четвёртый день около полудня позвонила Гюль.
- Гео, ты как ?
-Да вроде нормально.
-Ты на меня злишься?
-Злюсь.
-Это хорошо. Потому что когда я тебя увидела в кафе, ты на меня даже не злился.
Мы помолчали.
-Гео, может давай ещё раз попробуем?
-Что ты имеешь ввиду?
-Ну… встретимся… в нашей квартире.
-Втроём? – млять, что я несу?
-Как скажешь…
Я помолчал и подумал, иногда полезно. Чтоб опять чего-нибудь не брякнуть. Но слово, как воробей – уже вылетело, а неудачником быть не хотелось.
-Втроём. Сегодня вечером?
- Хорошо, в семь.
   Я  был спокоен, как сто китайцев. Терять мне было нечего, я уже успел проявить себя с лучшей стороны. Пошел в ресторан, заказал двойную порцию креветок и салат из кальмаров. Кто не спрятался – я не виноват.
  Вечером всё прошло на "отлично".  Гюль кончила несколько раз, Салима лишь однажды, но и это было более чем хорошо. Ещё в прошлый раз я заметил, что Салима очень симпатичная, просто по понятным причинам не хотел писать об этом в прошлой главе. Она была пониже ростом, чем Гюль, волосы тёмно русые, слегка вьющиеся. Очень красивые ножки, особенно изящные маленькие стопы. В этот раз я увидел её в деле, в ней определённо был огонь. Получилось так, что я сначала занимался Гюль, а потом уже Салимэ. Этот порядок у нас установился  на долгое время.
  Мы стали встречаться 4-5 раз в неделю, всегда втроём. Всё было хорошо, меня всё устраивало. Салима с каждым разом нравилась мне всё больше и больше. К Гюль же я относился как к сексуально-привлекательному обьекту противоположного пола. За год, что мы с ней встречались, я и Клара научили её всему, что знали сами, учитывая «ограниченный доступ к телу», ведь она по-прежнему оставалась девственницей, как впрочем и Сали.       Любовь к Гюль погибла, бациллы гриппа и бациллы любви уничтожили друг друга, пока я болел.  Внешне я относился к ней по-прежнему: целовал её, говорил ей комплименты, дарил цветы, всегда с ней первой занимался любовью. Но женское сердце не обманешь. Гюль чувствовала, что что-то безвозвратно потеряно и страдала по-тихому, стараясь ничем себя не выдать. Я тоже это чувствовал, но поделать ничего не мог - сердцу не прикажешь.  Возможно, масла в огонь подливали и наши прогрессирующие отношения с Салимэ. За  неделю до окончания визы мы  выбрались в дорогущий блюз-бар. Девушки были в вечерних платьях, я «на костюме». Впервые увидел Салимэ в вечернем туалете и с косметикой. Очень красивая, аккуратная фигурка, грива вьющихся волос, она даже ходила на каблуках как-то по-особенному, волнуя меня плавным движением бедра. Мы поужинали, и практически сразу же началась концертная программа. Под блюзы приятно танцевать с  любимыми. Мы   трое уставились друг на друга, и тут меня осенило. Я достал монету и спросил Гюль, какую  сторону она выбирает – портрет или цифру. Гюль выбрала цифру, я подбросил монету в воздух и, поймав её на лету, прижал ладонью к столу. Выпал портрет и мы с Сали пошли танцевать.
  Салимэ держала меня под руку, её распирало от радости. Гюль закусила губу.         

   Виза  закончилась  и я вынужден был уехать. Вернуться в Стамбул мне  удалось только в начале лета. Сделав по-быстрому свои дела за пару дней, мы втроём  поехали на две недели в Кемер  (Анатолийское побережье)  в отель Rixos. Это 5звёздочный отель в красивейшем месте на берегу Средиземного моря. На этот раз мы  поехали на «лотосе». Ехать ночью через горы было опасно, поэтому мы выехали из Стамбула в 6 утра и к 18ти были уже в отеле. Вели машину мы с Гюль по очереди, иногда  останавливаясь в горных селениях, чтобы перекусить в кафе. Пока мы ехали, я сидел и невольно сравнивал девушек. Салима не была такой умной, как Гюль, может быть не была такой красивой (хотя это всегда субьективно), но было в ней нечто такое, что мне особенно нравится в людях – это искренность и внутренний огонь что ли, не могу подобрать более точного слова. И сравнение было не в пользу Гюль. Сейчас, много лет спустя, я понимаю, что мой выбор был продиктован лишь тем, что я полюбил Сали.
    Мы заселились в номера, девушки в двухместный, я в одноместный. Номера были по соседству, выходили на одну сторону, между нашими лоджиями была лишь тонкая перегородка.
Обьяснение с Сали состоялось через день после нашего приезда. Вечером после ужина мы прогулялись по посёлку, потанцевали на дискотеке, пришли в отель около 11ти вечера и поплавали в открытом бассейне под светом звёздного неба, зашли в двухместный номер и занялись любовью. Через час я поцеловал их на ночь, и сказал, что пойду к себе , чтобы не мешать им спать - кровать для троих была маловата.
-Ты там точно будешь спать? - лукаво спросила Сали. Не знаю, что она имела ввиду, когда спрашивала, но точно не то, что я ответил.
-Нет, пойду займусь онанизмом.
   Ржали мы минут 10, потом я ещё раз поцеловал их  и пошёл к себе в хорошем настроении. Принял душ в своём номере и спать расхотелось окончательно. Включил телевизор, нашёл ОРТ, посмотрел 15 минут, выключил. Взял сигареты и вышел на балкон. Сел в кресло, положил ноги на столик и закурил. И вдруг на фоне звёздного неба я увидел, как мимо перил проплывает дымок с соседнего балкона. Я подошёл к перилам и заглянул за перегородку. Сали, закутавшись в шёлковый халат, курила на своей лоджии.
-Шшш! (аналог нашего «эй»)
-Гео, ты меня напугал, - шепотом сказала Сали.
-Гюль спит, что ли?
-Да.
-А ты чего не спишь?
-Не знаю, не спится что-то...
-Подожди, я сейчас к тебе перелезу, - сказал я и полез через перила. Ромео лезет к Джульетте№2 на балкон, млять! Не хватает ещё только с 4го этажа взлететь к небесам. Наконец я забрался на соседний балкон, уселся в кресло и посадил Сали к себе на колени.
-Ну, что такое, малыш?
  Она обняла меня и уткнулась носом мне в шею. Я погладил её плечики, потом взял и поцеловал её в губы. Мы много раз целовались в постели, но ТАК никогда не было.
-Ох, Гео, - прошептала девушка, - прости меня за всё то зло, что я причинила тебе и Гюль.
    Мы никогда не поднимали этой темы. Для нас это было своеобразное табу.
-Ну расскажи, как ты в шкафу-то оказалась.
   Сали замялась, потом выдохнула:
-Мы поспорили.
-Поспорили?! – Час от часу не легче, оказывается  был спор. Офигеть!
-Понимаешь, Гюль моя самая лучшая подруга, мы друг другу рассказываем обо всём, у нас нет секретов. То, что она мне рассказывала про вас, было настолько невероятно, что я ей не поверила и сказала «Гюль, хватит врать!» Она разозлилась и говорит: «да можешь сама на нас посмотреть!» Вот так и получилось..
-Вы точно сумасшедшие! Обе.
-Гео, ты когда–нибудь меня простишь? Нас с Гюль? – поправилась Сали.
-Тебя я уже простил, - сказал я и поцеловал её, - Если бы не этот шкаф, я бы не встретил тебя.
   Сали погладила меня по груди своими детскими ладошками и мне захотелось заурчать как коту.
-Я иногда думаю, что было бы, если бы полка выдержала. После того, что я увидела, я бы не смогла жить… без любви…. Я смотрела на вас и ужасно завидовала Гюль, что у неё есть ты..
-А теперь я есть у тебя! – пошутил я, но понял, что не к месту, когда Сали всхлипнула.
-Гео, я тебя ужасно ревную. Ты всегда начинаешь с Гюль. Я понимаю, что вы давно вместе и что она красивее меня, но глупое сердце ноет и ноет. Я стараюсь не ревновать, но ничего с собой поделать не могу.
 Я целовал её в солёные щёки  и гладил по голове. К Сали у меня изначально было другое чувство, нежели к Гюль. Если Розу я признавал как равную себе практически во всём, то Сали мне казалась маленькой девчонкой. Я часто называл её «малыш, бэби, чёджук» - одно и тоже слово на разных языках.
-Малыш, я люблю тебя, - выдохнул я.
-Гео, это правда? – Она отстранилась от меня и заглянула мне в глаза, потом опять прижалась ко мне и прошептала:
-Я тоже люблю тебя, Гео…
   Мы опять целовались, потом захотели пить, и Сали осторожно сходила к холодильнику за апельсиновым соком. Мы пили его из запотевших стаканов, курили  « Житан» и смотрели на звёзды.
-Гео, спасибо тебе!
-За что?
-Ты избавил меня от яда ревности.
   Мы замолчали, потом Сали опять обняла меня:
-У меня к тебе всего одна просьба.
-Любая.
-Прости Гюль! – но видя мою реакцию, тут же быстро зашептала: - Гео, она так любит тебя, она ведь чуть не умерла, когда вы с ней расстались. Месяц не вставала с постели, просто не хотела жить. Ну пожалуйста, Гео!
-Сали, не садись мне на шею! Я не знаю, поймёшь ты или нет, но я тебе попытаюсь обьяснить. После того, что у нас произошло, у меня в душе что-то умерло. И в этом виновата она. Тебя я не виню, мы с тобой не были тогда знакомы, даже не видели друг друга ни разу. Но она не могла так со мой поступать. Не имела права!
-Ты со мной разговариваешь, как с пятилетним ребёнком! Мы, женщины, гораздо больше вас, мужчин, понимаем и чувствуем. В твоей душе ничего не умирало, иначе ты уже сам был бы мёртв, да простит мне Аллах! Обида закрыла тебе глаза и ты не видишь простых вещей!
    Я поставил её на ноги и шлёпнул ладошкой по заднице. Получилось неожиданно звонко.
-Не учи отца е..ться! – сказал я по-русски, и добавил по-турецки: - Женщина! Не учи мужчину объезжать кобыл! (поговорка с намёком, аналог приведённой русской поговорки).
-Гео, прости меня, я просто очень люблю Гюль, она мне больше чем сестра.
-Всё , пошли спать , три часа ночи.
   И снова полез через перила.

                *                *                *

    Внешне  всё шло хорошо: мы отлично отдыхали, купались в море, гуляли, танцевали, валялись на кровати, занимались любовью, но я чувствовал, что напряжение между мной и Гюль растёт. Невольно этому способствовала Салима, переставшая вести себя скованно. Она оказалась ужасной болтушкой и хохотушкой, иногда они вдвоем пели тягучие заунывные народные песни, причём запевала всегда Салима. Голос Гюль был приятного грудного тембра, который пронимает мужчину ( во всяком случае меня пронимал ) аж до самых печёнок. Голос Сали был более звонкий и чистый, вместе у них прикольно получалось. В песнях я мог разобрать лишь отдельные слова, и иногда просил перевести на английский. «Ой ты ветер, жаркий ветер, не суши мою душу, она и так сохнет по любимому» ( Ой мороз, мороз, не морозь меня..), или буквально «Что стоишь, качаясь, тонкая  ива? рябина?»  В принципе, всё то же самое.
   При ближайшем знакомстве с Турцией, я поразился, насколько же мы с ними похожи, несмотря на внешние различия, связанные с религией.  Турки – люди очень гостеприимные, вежливые, может немного наивные, но это даже плюс. У них, как и у русских, коллективизм, в отличие от европейского индивидуализма. Друг в Турции – друг всегда, при любых раскладах. Русские и турки – единственные на планете евразийцы, наши страны лежат в Европе и Азии одновременно. У нас огромное количество общих слов, чувствуется многовековое взаимное проникновение культур.
 К концу 1ой недели отдыха в Кемере и состоялись наши с Гюль разборки. Салимэ записалась на обёртывание тела водорослями, есть такая оздоровительная процедура, и ушла на неё практически сразу же после завтрака. Мы остались вдвоём с Гюль. Я лежал на диване и читал журнал, Гюль нервно ходила по комнатам. Потом подошла , села напротив меня в кресло и начала:
-Гео, извини, но я так больше не могу.
   Я отложил журнал в сторону.
-Что случилось?
-Ты знаешь, что случилось. Ты меня больше не любишь, не можешь простить мне мою ошибку. Я это вижу, даже не вижу, а чувствую сердцем.
-Гюль, пожалуйста, успокойся. Ты не права, у нас с тобой всё по-прежнему, всё как раньше.
-Нет, Гео, не всё  как раньше. Ты перестал на меня смотреть. Раньше я всегда ловила твой взгляд на своей груди или заднице, теперь ты всё время смотришь на Салимэ. Да, я виновата, это я затащила её  в нашу жизнь. Но я смирилась с этим, я смирилась, что я не единственная твоя женщина. Но я хочу быть, по крайней мере, равной, а я вижу, что я для тебя ноль.
-Гюль, ты просто ревнуешь к Салимэ и совершенно без причин. Вы для меня равны вот как эти два пальца (  я показал пальцами V ) и я вас люблю обеих одинаково.
-Нет, Гео, я вижу, что я тебе не нужна. Прогони меня , оставайся с Салимэ, не мучай меня больше.
  Я встал с дивана, подошёл к окну и посмотрел на море. Мне хорошо был известен характер Гюль – если ей что втемяшилось в башку, переубедить её было крайне трудно. И ещё я понял за годы, проведённые в Стамбуле, что здесь Восток, здесь свои правила, понятия и методы. То, что хорошо у нас, здесь просто не работает. Я развернулся к девушке и сказал, повысив голос:
-Да! У нас не всё как прежде! Я на тебя злюсь! И злюсь я потому, что ты творишь один шайтан знает что!!
  Гюль испуганно смотрела на меня.  Я подошёл ближе, всё более распаляясь, показывая даже больше гнева, чем было на самом деле, продолжил , мешая английские и турецкие слова, иногда вставляя «****ь» по-русски вместо запятой.
-Я плохо к тебе относился?! Я не любил тебя?! Я не заботился о тебе?! Смотри на меня ! Отвечай!!
  Гюль съёжилась в кресле и испуганно смотрела на меня снизу вверх. Я навис над ней, как удав над кроликом.
-Ты любил меня, Гео, - прошептала она, - Ты меня любил..
-А что сделала ты?! Ты устроила из нашей любви шоу! Я не знаю, что у вас с Салимэ произошло (выдавать Сали я не собирался) и как она оказалась в шкафу, но без тебя это было бы невозможно! И не говори мне, что это не так!!
   Гюль молчала, подавленная. Я продолжил, перейдя на рычание:
-Ты, богатая избалованная дрянь, посмеялась надо мной!! Посмеялась над моей любовью!!
  Я схватил её за волосы, стараясь взять пучок как можно больше, что бы не вырвать их с корнем, и швырнул её на диван, на котором сам только что лежал.
   Гюль упала ничком и инстинктивно закрыла голову руками. Она была в своей любимой джинсовой юбке, которую  купила в прошлом году в Аланье. Юбка задралась, и в тот же миг я понял, что нужно делать. Одним движением я сорвал с неё трусы, другой рукой вытащил из джинсов широкий кожаный ремень. Ремень со свистом рассёк воздух и приложился к голой заднице. Гюль вскрикнула, скорее  от неожиданности, чем от боли, с ужасом посмотрев на меня из-под своих рук. На заднице вспухла красная полоса.
-Это тебе за нашу любовь! Это тебе за зрителей в шкафу! Это тебе за…- говорил я перед каждым ударом. Хлестанул я её раз 6-7, перед последним ударом сказал: « А это тебе от меня лично!» Врезал и бросил ремень, пряжка глухо стукнула об пол. Гюль разрыдалась в голос.
 Я подошел к окну, немного постоял, потом подошел к ней и сев на диван возле её головы, положил руку на затылок. Гюль вздрогнула, но поняв что всё закончилось, зарыдала ещё сильнее. Я начал гладить  по голове,  ласково и нежно. Постепенно она успокоилась и села рядом со мной, боясь посмотреть мне в глаза. Я обнял её за плечи и прижал к себе. Это не была жалость, я понял, что люблю её по-прежнему. Сали оказалась права, любовь просто спряталась  в глубине моей души до поры, до времени.
-Я люблю тебя, глупая.. – прошептал я . Гюль сильнее прижалась ко мне.
-Ох, Гео, как же долго я ждала этих слов…
   В этот момент с ужасным грохотом, как нам показалось, открылась входная дверь и в номер вбежала улыбающаяся Салима. Увидев заплаканную Гюль, она бросилась к ней и встала  на колени.
-Абла (сестра), что случилось, почему ты плачешь? – При этом она укоризненно посмотрела на меня. Я отпустил плечи Гюль и встал.
-Нет, нет, Сали, всё в порядке…всё уже совсем в порядке, -  сказала Гюль всхлипывая .   Сали  села на мое место и обняла её. Гюль не выдержала и опять заплакала, Салима за ней следом. Сидели, обнявшись как два зайчонка, и плакали. Я себя чувствовал ну просто каким-то монстром,  что довел их  до такого. Мне что ли заплакать для гармонии? Наконец  Гюль успокоилась. Я подошёл  и, присев на корточки, протянул к ним руки, как бы приглашая к себе. Сали по-прежнему укоризненно смотрела на меня. Сначала Гюль, а следом за ней и Сали  оказались у меня в руках. Мы стояли на коленях втроём, крепко обнявшись.
-Всё, больше никаких слёз,- сказал я, чувствуя что Гюль снова всхлипывает.
- Я не плачу,- стала уговаривать себя Гюль, - я больше не плачу, - и всхлипнула.
-Ниагарский водопад просто, -  сказал я, и мы рассмеялись. Мы поднялись с колен, Гюль пошла  в ванную, Сали в соседнюю комнату переодеться после процедуры. Я вставил на место ремень и вдруг заметил, что на полу валяются порванные трусы. Взяв журнал, я вырвал из середины страницу с рекламой, завернул их и выбросил  в мусор. Салимэ необязательно знать , что именно здесь произошло.
   Хотите - верьте, не хотите – проверьте, но  «Кемер» по-турецки означает «ремень». Вот и не верь после этого в совпадения.  По выражению древних «говорим мы, а подсказывают боги».

                *                *                *

  Вторая неделя в Кемере сильно отличалась от первой. Между нами всё было сказано, и что самое главное, всё было понято. Мы вновь  любили  - и это было №1.
 В постели у нас всё было просто супер, конечно, было бы ещё лучше, если бы мы могли заниматься традиционным сексом, но что об этом говорить, если это было пока невозможно.  Сали окончательно перестала стесняться меня и кончала по несколько раз.  К исходу второй недели я уже порядком подустал (это на отдыхе-то!), и как-то в шутку предложил им заняться любовью вдвоём, без меня, за что был жестоко избит подушками.
   Мы валяли дурака по полной программе. Помню, как-то раз прыгали, обнявшись втроём, на кровати, как на батуте, пытаясь подпрыгнуть одновременно. Попробуйте это сделать сами, и всё сразу станет ясно. Я часто рассказывал анекдоты, переводя с русского на английский, там  где это возможно, потому как основную массу перевести нереально. Что интересно, в Турции анекдоты есть, но они не так распространены, как у нас, это редкий жанр. Особенно нравились анекдоты про поручика Ржевского. Я для простоты  произвёл его в лейтенанты и сократил фамилию до «Ржев».
 Иногда они садились со мной на балкон и расспрашивали меня о том, как живут люди в нашей стране, не в материальном, а в эмоциональном и социальном плане. Как-то после моего рассказа Сали грустно сказала:
-Я теперь понимаю, как же скучно мы живём. У нас кроме кинотеатра и ресторана и сходить некуда. Отец у меня банкир, он вечно ведёт какие-то переговоры или читает журналы про финансы. Мать целыми днями сплетничает по телефону. Я была никому никогда не нужна.
-У тебя жизнь ещё только начинается, и ты нужна мне. Нам. – поправился я.
-А если девушка выходит замуж, то муж, как правило, сажает её дома и не разрешает работать. Если вдруг муж оказывается современным человеком и не запирает жену, разрешив ей работать, ему вынесут мозг его и её родственники. «Ты что, не мужчина? Почему жена работает? Не можешь обеспечить семью?»  Я так не хочу. Когда ты уедешь домой, я не знаю, как мы будем тут без тебя.
-Я уеду и приеду опять.
-Приезжай быстрее, без тебя наша жизнь останавливается, - сказала Гюль.
Я  обнял их: - Без вас я тоже не живу.
 
                *                *                *

   Вернуться в Стамбул мне удалось только в конце сентября. Сын пошел в 1й класс  и мы собирали его к занятиям.
   Я позвонил с парохода, девчонки меня встретили, и мы, никуда не заезжая, поехали в нашу квартиру. Они соскучились, я соскучился. Два часа спустя (каламбур просто) они готовили на кухне обед, а я сидел, курил, пил пиво Tuborg, которое купила для меня Сали, и смотрел на них. Гюль была такая же как всегда – яркая , красивая и сексуальная. А вот Салимэ преобразилась, в ней с пронзительной ясностью стала видна женщина. Я любовался ими, как породистыми лошадьми. При виде красивой, хорошо сложенной женщины у меня всегда возникает ассоциация с породистой лошадью, конкретно с офицерской кобылой. Может это потому, что я сам лошадь по гороскопу? А может в прошлой жизни я был донским казаком? А может «жуком» на ипподроме? А может я был самим поручиком Ржевским – погон-то у меня нет, но запал остался.
  Салима стала красавицей,  я, правда, заметил, что она чем-то озабочена, но не придал этому значения. Причина этой озабоченности выяснилась на следующий день. Утром Сали позвонила мне, что меня удивило, вроде бы раньше она мне никогда не звонила.
-Гео, мы могли бы с тобой встретиться и поговорить вдвоём, без Гюль? Это очень важно для меня.
-Конечно, малыш, куда мне подъехать?
  Мы договорились встретиться в одном известном нам кафе. Когда я приехал, Сали уже была там. Такой серьёзной я её никогда не видел.
- Гео, спасибо что приехал, мне надо с тобой посоветоваться. У нас в семье возникла очень серьёзная проблема. Отец вложил все деньги в одно дело и всё потерял. Потом выяснилось, что это ещё не всё, оказывается, он взял льготный кредит в своём банке и потерял его тоже. Полгода назад мы продали свою квартиру в Ешилькёе и купили большой дом .  Под покупку был тоже взят кредит 600 тысяч долларов. В общем, нам грозит выселение через полгода, если мы не заплатим.  И родители хотят решить финансовые проблемы с моей помощью.
  Она замолчала, я смотрел на неё и не мог понять, как с помощью этой девчонки можно решить какие-то финансовые проблемы?
- К нам домой несколько раз приходил совладелец банка, где отец работает финансовым директором. Я не знаю точно, как было дело, но думаю, что когда отец обратился к нему за помощью, этот человек согласился её оказать в обмен на меня.
  Я начал понимать, куда клонит Сали.
-Тебя хотят выдать за него замуж в обмен на финансовую помощь? – Она кивнула. 
- И ты пришла со мной посоветоваться? – Она опять кивнула.
   Я задумался. А что я, собственно, могу ей посоветовать? Не выходить замуж за банкира?  И что дальше? Семью выгонят из особняка. Помочь их  семье я не  в состоянии, жениться на Сали я  не могу, да и зачем я им такой нужен? Воистину «зять – не.уй взять».
-Тебе надо выходить замуж за банкира, - наконец сказал я. Сали затравленно посмотрела на меня, как на последнюю надежду, которая не оправдалась.
- Ему 52 года , он старый и лысый!
-Canim, я не вижу другого выхода.
   Мы замолчали. Наконец Сали сказала:
-Я тоже не вижу другого выхода, но я надеялась , что ты скажешь «нет». Я совершеннолетняя и ничего они со мной не сделают! Для меня самое страшное – это потерять тебя.
-Почему ты решила, что потеряешь меня? Я  как любил, так и буду любить тебя.
-Я боюсь, что если я буду принадлежать другому мужчине, ты меня разлюбишь.
-А я боюсь, что ты влюбишься в него и бросишь нас с Гюль.
   Сали легонько стукнула меня по руке.
-Опять эти твои шуточки.. Как я могу влюбиться в этого старика?
-Ну вот я и надеюсь, что если он старый и лысый, у меня ещё есть какие-то шансы..
   Наконец Сали рассмеялась. Я продолжил:
-Малыш, ты же знаешь, что я тебя люблю. Ничего страшного не произойдёт. Ты выйдешь замуж, и мы сможем встречаться и заниматься любовью. Другого  выхода всё равно нет.
-Ты обещаешь, что не разлюбишь меня из-за этого старого козла?
-Гадом буду! – сказал я по-русски и поднял правую руку вверх, как при клятве. Сали поняла без перевода. Я обнял её за плечи, и мы сидели и смотрели на воркующих голубей на соседней крыше.

                *                *                *

   На следующий день, когда мы втроём встретились в нашей квартире, Салима объявила, что её выдают замуж за одного старика. Я изобразил удивление, Гюль принялась её жалеть, в результате чего они, в конце концов, расплакались. Вечер был испорчен, и мы решили поехать в «Ромашку», популярный в то время ресторан. За ужином, когда разговор зашёл о женитьбе, Сали в сердцах сказала:
-Буду надеяться, что он сдохнет раньше, чем я постарею.
   Этот приезд в Стамбул запомнился этими описанными выше событиями. Через три дня стало известно, что свадьба назначена на 15е ноября. Через неделю я уехал и приехал 12го ноября, можно сказать, что к свадьбе. Последний раз втроём мы виделись на следующий день, 13го. Сали была подавлена, мы как могли  старались её приободрить.  15го ноября Гюль ушла на свадьбу, а я занялся работой. Вечером взял 2 бутылки местного красного сухого вина и первый раз напился в Стамбуле.
   Сидел в нашей квартире, вспоминал  жизнь с того момента, когда я нашёл её в шкафу и вплоть до нашего разговора в кафе. Сали была хорошим человеком, из той породы людей, которых чем больше узнаёшь - тем больше любишь. Я посмотрел на часы, было 23-42. Первая брачная ночь моей Сали. Не со мной. Такая вот история  «о любви и ненависти» образца 97 года. Я встал со стула и со всей силы ударил по столу двумя руками. Покатились пустые бутылки.
    Сел на одеяло, стянул с себя одежду и лег на кровать, которая, казалось , ещё хранила её тепло. Последняя мысль, появившаяся в пьяной голове, была « держись, малыш », потом я провалился в пьяную нирвану.
 В этот мой приезд в Стамбул увидеть Сали мне не удалось. Гюль трижды была у неё дома и рассказывала, что Сали очень подавлена, секс с мужем не только не приносит никакого удовольствия, но вызывает отвращение. Сали рассказывала, что каждый раз после посещения мужа уходит в душ и трёт себя мочалкой по полчаса. Дважды я звонил ей с телефона Гюль и мы подолгу разговаривали. Со мной она была более сдержана, может не хотела меня расстраивать.  Мы остались с Гюль вдвоем, через 2 недели я уехал в Севастополь. Наступил 1998 год.

         В Стамбул я попал только через три месяца, в начале марта. Гюль приехала за мной в порт и после поцелуев первым делом сообщила мне о Сали.
-Гео, с Сали большая беда, с мужем она ужиться не может, ненавидит его по-страшному. Пьёт горстями противозачаточные таблетки, не хочет от него ребёнка. Спит и видит, как с тобой встретиться. Муж ограничил все её контакты, даже меня пускает неохотно. Я  не представляю, как ты с ней можешь увидеться.
-А где они живут?
-У них большой дом в азиатской части.
-Адрес знаешь?
-Конечно, я там была несколько раз.
-Надо будет её навестить.
-Как? Муж меня с трудом пускает, а тебя..
-А мы ему не скажем.
-Это как?
-Ночью залезу к ней в окно. Надо позвонить ей и узнать, где именно её спальня и какие варианты туда пробраться.
-Спальня у неё отдельно от спальни  мужа, но вот какое окно – я не помню.
-Звони ей.
  Гюль позвонила, узнала, что мужа нет дома, и мы поговорили с Сали.

   Вечером  того же дня Гюль отвезла меня в Азию. Было уже 21-30 и Розе нужно было спешить домой.
-Я, наверное, должна тебя ревновать, ведь ты идёшь заниматься любовью с другой женщиной, пусть даже и моей лучшей подругой. Но у меня что-то не получается..
-Ну и правильно, особенно не старайся. Ревность – не лучшее чувство.
   Я поцеловал Гюль и стал выбираться из машины. Она задержала меня, взяв за руку.
-Не рискуй понапрасну, будь осторожен.
   Я накрыл её кисть своей ладошкой и кивнул.
  Мне предстояло ждать до 12ти. Я забрался в кусты у дороги и присел на изогнутый ствол. Одет я был во всё тёмное, чтобы не светиться в темноте. Всю жизнь я не любил бондиану – а вот надо же … «Рыцарь без страха  и упрёка». Хотя какой я нафиг рыцарь, я даже не джентельмен. Более того, у меня никогда не получалось подставить правую щеку, если меня ударили по левой – я в этот момент обычно лез в карман за кастетом.  Я ж парень с рабочей окраины. Родился в России в маленьком городишке в Тверской губернии.  Семья жила в старом фабричном доме, который до революции Прохоров построил для своих рабочих. Адрес у нас был интересный: не проспект, не улица, не бульвар, не переулок, не площадь и даже не тупик Коммунизма  - "двор фабрики «Красный Богатырь», строение 3". Самая рабочая окраина из всех возможных вариантов. По поводу отсутствия страха – это тоже не ко мне. Ничего не боятся только отморозки, реальные люди всегда «на измене». С упрёками тоже мимо – как начну создавать «комплекс вины» - замучаетесь слушать. Такой вот антигерой, «Джокер против Бэтмана», блин. Таких не берут в космонавты, да что там космонавты – таких не берут даже в женские романы. Вернее берут, но на роли негодяев или мужа лучшей подруги, что, в общем-то, одно и то же.
  Пока сидел в кустах и чувствовал себя негодяем, подошло время «выходить на большую дорогу». Я вылез из зарослей и пошел  к особняку. Дом я узнал по описанию сразу, на въезде стояли две розовые мраморные колонны. Участок был огорожен довольно высоким забором из туфа. Я выбрал место, где камень был более пористым и перелез через стену.  Собак, по словам Сали, в парке не было. Были две служанки, которые жили во флигеле, но я туда не собирался.  Сложность была в том, что её спальня располагалась на 2м этаже, но я также знал, что у самого дома растут платаны. Мне хорошо знакомы эти могучие деревья с толстыми ветками, в Севастополе их довольно много.
  Я передвигался по парку от ствола к стволу, стараясь держаться в тени. А вот и окно Сали, 3е слева от угла. Рядом рос платан, ветки отходили в разные стороны, в том числе и к дому. С третьей попытки мне удалось забраться на дерево и доползти по толстой ветви до стены. Вдоль всего дома между 1м и 2м этажами шёл декоративный карниз шириной 10-12 см. Я встал на него и, держась руками за ветки, добрался до окна. Прислушался, вроде всё тихо. Толкнул раму  и через секунду Сали обнимала меня. Она была в ночной рубашке, которая скорее напоминала саван – до самого пола, с длинными рукавами, застёгнутая под горло. Спрашивать, чья это идея было незачем, я знал, что Сали любит спать голой.
-Ох, Гео, – прошептала  девушка и тут же беззвучно заплакала. Минут 20 я её успокаивал, потом она мне рассказала то, что не рассказывала даже Гюль. Муж относится к ней, как к вещи, говорит, что купил её за большие деньги. Посадил дома, никуда одну не выпускает, к ней могут прийти только мать и Гюль. Заставляет носить хеджаб (платок) и плащи до пят. Одежду  Сали, которая была у неё до замужества, всю выбросил, в том числе нижнее бельё. Сали спрятала комплект, трусики и бюстик, которые я её подарил в Кемере, мы его выбирали втроём в магазине. Муж нашёл его и устроил жуткий скандал, орал, что в таком виде ходят только проститутки. Постоянно обыскивает её комнату, причём непонятно, что он хочет найти, контролирует её телефонные звонки. Сексом занимается через день, всегда в одной и той же «миссионерской» позе и всегда в темноте. Сали однажды увидела его голым, когда неожиданно ему позвонили на мобильник во время очередного посещения, и он выходил в коридор. Её чуть не стошнило, я не стал уточнять, что она там увидела. Сексом занимается с ней, по его словам, для того, чтобы она родила ему сына.
-Таких ублюдков, как он, я рожать не буду!
  Сали постоянно пьёт противозачаточные таблетки, которые ей приносит Гюль под видом витаминов для беременных. Интернета нет, есть кабельное телевидение с тщательно отобранными каналами.
-Гео, любимый, я так долго не выдержу, я с ума сойду!
  Я понимал, что надо что-то придумать, жалко девчонку. Нужно найти что-то такое, что даст ей надежду, какую-то цель в жизни. Что это будет, она сказала сама:
-Гео, я хочу от тебя ребёнка! Я не знаю, как это сделать, ведь я постоянно пью эти таблетки, а в инструкции сказано, что их нельзя пить минимум неделю до зачатия. Если бы у меня был наш малыш, я бы знала, для чего мне жить.
   Ну вот и цель, вот и ответ на вопрос. Я обнял её, залез руками под рубашку и вспомнил, какая она красивая.
-С ребёнком мы что-нибудь придумаем, не вечно же твой муж будет здесь сидеть, уедет по делам дней на 10-12, и мы всё успеем.
  Сали опять заплакала, на этот раз от нахлынувших чувств.
-Я боялась, вдруг ты не согласишься.
  Честно говоря, до этого момента про ребёнка я не думал. Жизнь сама подскажет , что нужно делать. Иногда бывает так, что нужно делать детей. Наконец Сали успокоилась и постаралась взять себя в руки.
-Всё, хватит про этого недоноска! Я мечтала, что ты придёшь ко мне, и мы займемся любовью по-настоящему. Теперь мне беречь нечего, хоть какая-то польза от моего замужества,- улыбнулась она.
  Я снял с неё «ночную броню» и увидел,  как будто в первый раз. Несколько фонарей освещали парк и особняк снаружи, света было достаточно. Сали застеснялась, прикрыла себя ладошкой.
-Прости, я не могу даже следить за своим телом. Если этот придурок почувствует, что я удалила волосы, будет очередной жуткий скандал.
-Всё в порядке, малыш, я люблю тебя такой, какая ты есть.
 Я обнял её, и мы скользнули на кровать. Ни в каких предварительных ласках мы не нуждались, мы хотели друг друга уже давно. Я осторожно вошёл в неё, потом  глубже, потом ещё глубже и вот мы уже в бешеном темпе занимаемся любовью. Я кончил очень быстро, и пожалел, что ничего толком не успел. Сали повалила меня на спину и взобралась на меня сверху. Когда я почувствовал, что она готова вот-вот кончить, я зажал её рот своей ладошкой и вовремя. Она закричала, ладошка приглушила крик, но не полностью. Сали упала рядом со мной без сил и затихла. Я накрыл её своим плечом и обнял. Сали зашептала мне в ухо:
-Я несколько раз видела, как он бродит ночью по дому и заглядывает в каждую комнату, как будто ищет кого-то или что-то. Хорошо, что ты прикрыл мне рот, я никогда не думала, что  так заору, – потом помолчала и продолжила:
- Когда мы втроём были в Кемере, я иногда утром притворялась спящей и наблюдала за тобой сквозь ресницы. Ты не знал, что женщины умеют так смотреть? Вот теперь будешь знать. Мне вдруг ужасно захотелось рассказать тебе какой-нибудь секрет, а их у меня так мало..Так вот, я смотрела на тебя, а ты думал, что я сплю и сам смотрел на меня, как я лежу на кровати голая. Я видела возбуждение  в твоих глазах и мне становилось тепло внизу живота. Однажды я, как будто во сне, пошевелилась и раздвинула ноги. У тебя расширился зрачок. Вот я и выдала тебе мой секрет. Ты не будешь меня ругать?
-Буду, - сказал я , - но не сильно,- и обнял её. Сали помолчала, но потом, видимо, не удержалась:
-А этот придурок трахает меня в темноте. Я что, уродина какая-то?
   Я молчал, оправдывать  его я не собирался.
- Иногда думаю, что если бы я не знала тебя, не жила с тобой и Гюль одной семьёй в Кемере, может быть я бы и привыкла к такой жизни. Здесь в Турции так живёт много женщин. Но я-то знаю теперь, что есть другая семейная жизнь, где все друг другу доверяют, где никто никого не запирает в огромных пустых домах...
-Если б ты вышла за меня, я бы тебя, такую красотку, тоже посадил бы под замок! А то вдруг найдёшь себе молодого красивого мачо!
-Не шути так, – сказала Сали серьёзно.  Я понял по её тону, что сморозил ерунду.
-Прости, малыш, глупость сказал.
  Я погладил её по попке, по тонкой талии и желание вернулось опять.
-Тебе надо скоро уходить. Трахни меня на прощание, я хочу, чтобы ты был сзади. Пусть у этого недоноска.. как ты говоришь?... вырастут рога?  Пусть вырастут… И копыта тоже.


                *                *                *

  Я благополучно выбрался тем же путём, попросив Сали утром какой-нибудь щёткой почистить карниз, по  которому я ходил. Через полчаса я вышел из района дорогих особняков на трассу и поймал такси.
   Решение задачи придумала Сали через три дня, позвонила Гюль, и та всё организовала. Салима сказала мужу, что её постоянно тошнит и она, наверное, беременна. Он обрадовался и сказал, что нужно показаться врачу. Сали ответила, что у них есть семейный врач-гинеколог. Муж разрешил обследовать Сали на дому. Пришла врач, которой Гюль заплатила «бакшиш»  ( подарок, взятка ) 1000 долларов, так как у Сали денег практически не было, муж не давал, осмотрела её и сказала, что  необходимо ложиться в клинику на сохранение минимум на 2 недели. Муж  неохотно согласился.
  Салимэ положили в дорогую клинику, в отдельную палату, муж всё оплатил. Неделю Сали там отдыхала, набиралась сил. Совпало так, что через неделю муж уехал на 4 дня в Анкару по делам. После 18ти часов в клинике оставался лишь дежурный персонал. Наша врач разрешила Сали свободно гулять по парку. Сали выходила в парк, пролезала сквозь прутья ограды, и Гюль везла её в нашу квартиру, где я уже, как правило, ждал. Гюль лишь один, самый первый раз, присутствовала при нашем свидании, и потом всё время отказывалась, ссылаясь на то, что не хочет нам мешать в таком важном деле. На самом деле, я прекрасно понимал причину. Бедная девушка, для которой вагинальный секс был по-прежнему недоступен, жутко завидовала Салимэ.
  А мы трахались, как кролики. За 4-5 дней нам нужно было гарантированно зачать ребёнка (хотя 100% вероятности нет – 5 дней слишком мало). Я ел сплошные морепродукты с овощами, мясо реже, в основном, уже вечером, после свидания с Сали, когда голод начинает грызть желудок. Креветок я ел килограммами, я уже начал бояться, что Сали родит креветку.
Пять вечеров мужа в Стамбуле не было, на 6й день утром он навестил Сали в клинике. В тот же вечер она последний раз сбежала ко мне.
   Это был наш последний совместный вечер. Я уже дважды «подходил к  снаряду» и теперь лежал и отдыхал. Сали вышла в душ, потом вернулась и села рядом со мной, положив мне руку на предплечье.
-Гео, у меня сейчас много свободного времени, я лежу и часами думаю о  своей жизни. Сейчас её просто нет, но когда-нибудь она ко мне вернётся. Пройдёт может 5, может 10 лет, и мой муженёк будет в могиле. У меня будут деньги, много денег, ведь он богат. Если я рожу ребёнка, то все останется нам по закону. Было бы очень здорово, я бы очень хотела, чтобы мы – ты, я, Гюль и наши дети были вместе. Я вспоминаю, как мы жили в Кемере и эти воспоминания поддерживают меня. Было бы здорово жить одной семьёй. Что ты об этом думаешь?
   А что я могу об этом думать? Такая отдалённая перспектива, как 5-10 лет, меня не пугала. Наоборот, я мог обещать всё что угодно. В общем, можете любого мужика спросить за 5-10 лет вперёд – он вам ТАКОГО расскажет, так что не я один такой сказочник. Причём я всё обещал совершенно искренне, ведь я любил этих девчонок. Я не знаю, что будет завтра, а тут такие  дальние дали. Планировать на такой срок очень просто, с большой долей вероятности планы не сбудутся. За такое время «или ишак сдохнет, или падишах».
-Конечно, Сали, это было бы здорово.
-Ой, я так рада, Гео, я  сейчас зацелую тебя до смерти!
-Оставь немножко для Гюль, я  чувствую, что она ревнует.
-Ой, правда, я тут купаюсь в твоей любви, а она возит меня туда-сюда. Я поговорю с ней сегодня, попрошу у неё прощения, что так бессовестно украла тебя на неделю.
-Я думаю это будет самое правильное. ( Разберитесь, девчонки, сами )
  Это была наша последняя встреча с Сали, в следующий раз я увижу её только через девять месяцев. Вечером Гюль везла её в клинику  и у них состоялся разговор. Сали просила её простить, Гюль, зная, что ждёт Сали впереди, в свою очередь попросила подругу простить ей ревность. Они поплакали о своём, о девичьем, и Сали пошла в клинику. На следующий день утром Сали мне обо всём рассказала  по телефону и заверила , что у них между собой все в порядке. Мне пришло на ум, что в моей стране  две женщины по такому поводу никогда не договорятся, по крайней мере, я о таком не слышал. Вечером муж забрал её из клиники, наша врач насвистела ему, по просьбе Сали, что необходимо воздержаться от секса недели 2-3.  Я всегда знал, что «люди в белых халатах» по-прежнему рулят этим миром.

                *                *                *

   До моего отъезда осталось три дня. Вечером мы встретились с Гюль на нашей явочной квартире, как я стал её называть. Я лежал на кровати, Гюль села передо мной   «по-турецки» ( кстати сказать, это не так как мы думаем – сидишь на заднице, скрестив ноги впереди. Это иначе. Я до сих пор не научился сидеть, как они ).
-Гео, мне нужно тебя  кое о чём спросить, это очень важно для меня.
-Спрашивай, canim.
-Я много думала о том, как мне быть дальше. Я не хочу замуж ни за кого, кроме тебя, но нам не дадут мои родственники (и моя жена, я думаю, тоже будет против, детка). Пример Сали мне показал, что меня ждёт, если я выйду замуж за местного. Она мне рассказала свой план: будет дожидаться , пока её муженёк  отбросит копыта, а потом хочет быть только с тобой, вернее, с нами. Я тоже думаю, что у меня нет других вариантов.
-Что ты имеешь ввиду?
-Если ты обещаешь, что дождёшься меня, я буду искать себе мужа как можно старше и достаточно богатого, чтобы после его смерти быть с тобой и Сали вместе.
-Гюль, нельзя желать человеку смерти.
-Я знаю, Гео, я ещё не нашла себе мужа, но я уже ненавижу его. Но это моя проблема, и я с ней справлюсь. Так что ты скажешь на этот план?
-Самое большое моё желание – это быть с тобой и Сали вместе и никогда не расставаться. Я буду ждать тебя хоть 5, хоть 10 лет.
  Гюль обняла меня, прижалась щекой к моей груди.
-Я не сомневалась в твоём ответе.
  Я обнял её и погладил по щеке. Мы помолчали. Наконец Гюль села по-турецки на прежнее место и  деловым тоном сказала:
-Ты уедешь домой, а я займусь поисками старикашки. У нас в доме бывает много разных богатых людей, партнёров и знакомых отца по бизнесу. Все они пускают слюну, когда видят меня. Выберу себе постарше и побогаче, и построю ему глазки. Тем более, что ты меня  научил.
-Я научил тебя строить глазки?
-Не правильно выразилась. Ты мне очень много рассказал о том, почему мужчины поступают именно так, а не иначе. Мне кажется, я знаю мужчин, по крайней мере в том, что касается их отношения к женщинам. Найду себе..как это называется?.. алиби? ..Да, алиби, -  она засмеялась.
-Найдёшь себе богатенького муженька и я тебе стану не нужен, - с сарказмом сказал я, – Зачем  я тебе, когда у тебя будут миллионы?
  Гюль стукнула меня в плечо:
-Ты как всегда со своими шуточками. Смотри, дошутишься. – Потом серьезно добавила:
- Ты мне показал то, что мне понравилось (оппа! Неужели так понравился?) – что отношения между мужчиной и женщиной могут быть равноправными (блин, облом, как всегда не о том думаю). Я ни за какие миллионы не хочу сидеть взаперти в 4х стенах. А ребенка я рожу от тебя, как Сали. Пока я его буду носить, пока он будет совсем  маленький, я буду его растить и стараться о тебе не думать и заниматься только ребёнком. А там, если позволит Аллах, мы будем вместе – ты, я , Сали и наши дети.
  На том и порешили. Я понимал, что всё это растянется на годы, но меня это очень даже устраивало. Во-первых, мне нужно вырастить своего сына Колюшку. Во-вторых, за 5-10  лет и в моей семейной жизни могут произойти изменения.

                *                *                *

  В Стамбул я приехал через два месяца, в начале июня. Гюль встретила меня в порту.
- Гео, я уже боялась, что ты не успеешь.
-Не успею куда?
-На свадьбу. Ты приглашён как свидетель, что невеста является высокоморальной девушкой строгих нравов. – Гюль смеялась одними глазами. Я начал врубаться. Значит, нашла себе муженька. Как говорится, продвигаемся…
-Я готов! Подтвержу и глазом не моргну! – Мы рассмеялись, я продолжил:
-Значит, нашла себе алиби?
-Нашла, Гео, нашла!  54 года, орёл-мужчина! Я его практически затолкала в кабинет отца, чтобы он поговорил с ним обо мне. Всё приходится делать самой!  По обычаю отец должен мне  рассказать, что приходили просить ..как  это ? .. руки?
-Руку и сердце.
-Насчёт сердца мы с ним не договаривались. Моё сердце принадлежит другому мужчине, ты, кстати, его не знаешь ( Нет, ну не зараза, а ?!). Так вот, отец должен спросить моё мнение, ведь я совершеннолетняя. Когда я согласилась, папа был в шоке! Он до сих пор ходит, ничего не понимает, как такое могло произойти. Я ему сказала: «Понимаешь, папа, есть такое слово « любоффь»..- Гюль опять засмеялась.
 Я смотрел на неё и поражался. Передо мной стоял совершенно другой человек. Гюль более не считала себя человеком второго сорта в жёстко патриархальном обществе Турции. Это была личность, которую уже никто не запихнёт опять в хеджаб и паранжу. Эта моя мысль тут же подтвердилась.
-Мы с моим женишком обо всём договорились. Я ему поставила условия: дома сидеть не буду, никаких платков на голову, одежду покупаю сама, 60 штук "зелёнки" в год мне на булавки, езжу на «лотосе», как и раньше.. Он согласен на всё, лишь бы я родила ему наследника. Он вдовец, детей нет. Богатый банкир, недвижимость по всей Турции.
-Ну,  детка, ты акула!
- Я .. как это.. золотоискатель….. золотоискательница! Насмотрелась на Сали и не хочу сидеть в клетке. Ох, Гео, извини, тут столько на меня свалилось, я забыла сказать… Сали беременная!
-Да ты что?!!  Вот это новость!! Буду надеяться, что это мой ребёнок, как она и хотела.
-Твой, чей же ещё? Она не подпускает к себе мужа, говорит, что её всё время тошнит. Наша доктор тоже старается вовсю, отрабатывает бакшиш. Давай я позвоню Сали и ты с ней поговоришь.
  Мы позвонили, Салима оказалась одна и я взял трубку:
-Привет,  малыш!
-Ой, Гео, это ты?! У меня будет ребёночек!
- У нас, детка, у нас. Я уже знаю, Гюль рассказала. Как ты там?
-Сейчас лучше, муж меня не трогает, даже обыски прекратил.
-Это хорошо. Он тебя выпускает на улицу?
-Только в парк возле дома. Если мне что-то нужно купить, он сам меня везёт в магазин.
- Может мне по старой памяти наведаться к тебе ночью?
-Я очень этого хочу, canim, но я боюсь – не за себя , а за ребёнка. Если что-то пойдёт не так – мне его не выносить. Потерплю уже, больше терпела. У тебя там есть Гюль, ты на меня не обижаешься?
-Нет, конечно, любимая, что ты такое говоришь?  Только Гюль скоро выйдет замуж, и я останусь вообще один.
  Наконец Сали рассмеялась.
– Мы терпим – и ты терпи!
-Придётся…
-Ой, кто-то идёт, всё, целую…- Разговор прервался. Я вернул Гюль телефон.
- А когда у тебя свадьба?
-Через 10 дней.
-Wow, быстро..
-Вот я тебе об этом и говорю. Можешь не успеть…
- Так поехали  к нам, почему мы ещё тут стоим?!

   Мы встречались каждый день из той десятки, что нам отвела судьба. Но, как говорится, перед смертью не надышишься. Тем более, не натрахаешься перед свадьбой со своей ненаглядной.
   Накануне свадьбы Гюль приехать уже не могла, позвонила по телефону.
-Гео, после свадьбы мы уезжаем в горы на ранчо на 3 недели. Противозачаточными таблетками я запаслась. Жду тебя через месяц в Стамбуле, что-нибудь придумаем. Целую тебя, canim, и помни, что для меня без тебя не встаёт солнце.
 - И я тебя целую, любимая..
  Хотел сказать, что у меня без неё не только солнце не встаёт, но сдержался – момент для таких шуточек был неподходящий.  Через 2 дня я уехал в Севастополь.

                *                *                *

  Приехать в Стамбул смог только в начале сентября. В середине августа уже был готов выехать, но в России грянул пресловутый дефолт, Украину тоже зацепило, и хотя не так сильно, проблем всё-таки хватало.
  Мы с Гюль пошли по уже отработанной схеме: свой врач – клиника – «сохранение» . Гюль пролежала там неделю без таблеток и на 8й вечер я впервые заехал за ней на такси. Она пролезла сквозь  прутья ограды, села в такси  и мы обнялись. До квартиры ехали молча. Я думал о том, что ждал этого  почти 3 года. Гюль, очевидно, тоже находилась под впечатлением момента.
  Мне не к месту вспомнилась история о кожаной куртке. Когда я начинал ездить в Стамбул, наличие у человека кожаной куртки говорило о его достатке и благополучии. Та, которая нравилась мне, стоила 75$ - на эти деньги можно было жить семье 3 месяца. И я не решался её купить, всё откладывал на «потом», когда твердо встану на ноги в бизнесе. А когда это произошло, я перехотел, куртка мне была не нужна. У меня, кстати, до сих пор нет кожаной куртки. И никогда не было. К чему я это вспомнил – не знаю, честно. Гюль – не куртка, я от неё не откажусь ни при каких обстоятельствах.
  Наконец, мы приехали в Фатих, поднялись в квартиру и я открыл ключом дверь. Мы зашли и  сели напротив друг друга. Сидели и просто смотрели. Даже ни разу не поцеловались, в такси не считается.
-  Гюль, я так долго ждал этого момента.. – начал я и замолчал.
-Я немножко боюсь, - сказала она, - даже сама не знаю чего именно…
   Я пересел с ней рядом и обнял за плечи.
-Всё будет хорошо, малыш, как у нас с тобой всегда…
  Мы  неторопливо разделись, вместе сходили в душ, вышли и встали посреди комнаты. Наконец я решился, взял её рукой за подбородок и поцеловал в губы. Она ответила мне. Потом я открыл рукой её цветок и, поддерживая под спину, положил на кровать. Раздвинул бёдра и вошёл, Гюль застонала. Я начал двигаться, с каждым толчком всё глубже и быстрее, она застонала громче, потом издала протяжный крик и кончила. Я не останавливался, невиданная до сих пор ярость обуяла меня. Я ждал три года!!! Это стоило того, чтобы ждать, но это не оправдание этим годам. Их оправдать  нельзя.
 Я двигался всё грубее и яростнее, потом почувствовав приближение пика, чуть-чуть замедлился и наклонился к её груди. Она обняла меня руками и тут же повторно кончила, расцарапав мне спину. Я понял, что не смогу более держаться, зарычал, как дикий зверь, кончил и упал на Гюль, давя её своим телом. Оторваться от неё я смог только минут через 10 ( а может через 20?)
  Роза лежала, закрыв глаза. Наконец её веки дрогнули, взмах ресницами вверх и два бездонных зрачка смотрят мне в душу.
-Ты меня разбудил два с половиной года назад в отеле на Кумкапы. Сегодня я окончательно проснулась. У меня вопрос: как я буду жить , когда ты уедешь?
-Нууу.. у тебя муж есть... –  Не могу сдержать шутки ни при каких раскладах. Может у меня это неизвестная науке болезнь? Какая-нибудь  « юморина вульгарис »?
-Гео, я тебя когда–нибудь задушу за твои шуточки,- сказала Гюль сквозь сжатые зубы и вправду, схватив меня руками за шею, принялась душить. – Ты издеваешься надо мной? У нас это происходит раз в неделю, максимум два раза, а я хотела бы, чтобы этого не было вообще. Я с ним ни разу не кончила.
  Я лежал и притворно хрипел, а сам держал её руками за задницу. А чё теряться-то? Наконец она меня пощадила, решила, наверно, что я ей ещё пригожусь. Я сел на кровати, и тут она увидела мою спину. Я чувствовал, как по спине сочилась кровь, но виду не подавал.
- Гео, любимый, тебе больно? Это сделала я?!
-Нет, зайка, меня комары покусали. А что там?
- Да у тебя вся спина в крови! Сейчас, подожди, я что-нибудь найду!
  Отлично, комплекс вины на  сегодня уже создан, осталось этим воспользоваться.
Гюль прибежала с какой-то мазилкой, типа нашей зелёнки, только синего цвета, и принялась меня разрисовывать. Я спросил :
-Как там Сали?
-Ох, я забыла тебе рассказать, Сали постоянно тошнит, у неё страшный токсикоз. Она периодически ложится на сохранение, теперь по-настоящему. Муж её больше не беспокоит, вроде бы.
 Я вздохнул. Моя малышка там мучается, а я тут ... Хотя, в общем, то, что я тут делаю, тоже нужно.. Гюль закончила меня разукрашивать:
-Canim, извини за спину, не знаю, как это получилось. Приеду в клинику – отрежу ногти под корень.
-Не переживай, ты не виновата. Любовь и боль всегда идут под руку…
   Я уже отдохнул, пока она занималась бодиартом, пора было « браться за тело ». Со словами «а вот чтобы ты больше не могла меня оцарапать!» я завалил её на кровать лицом вниз, взял двумя рукам за талию и поставил одним рывком на колени.
  Фигура у Гюль была восточная – тонкая талия, круглая попа, бедро казалось крутым, но это только казалось из-за тонкой талии. Вид сзади меня всегда приводил в неистовство, и на этот раз я наконец-то мог себе позволить то, что так давно ждал. Я вошёл и мозг выключился. Что было дальше  - я не помню.

   Эту сцену я вспоминал тысячи раз, она вставала передо мной всегда, когда я думал о Гюль. Вполне возможно, что и на смертном одре она будет стоять перед моими глазами. А я не против.

                *                *                *

  Всю следующую неделю, каждый день, без прогулов и выходных, я выходил на «вахту в горячий цех» - так я это стал называть. И это не гипербола – «цех» был действительно горячий.
   Моя диета была чётко сбалансирована: утром творог, маслины и яйца, в обед строго морепродукты, и лишь вечером перед сном немного мяса. Я старался не курить, спиртного я тогда вообще не употреблял, даже пиво было в те дни под запретом.
   Мы открыли для себя новый мир и нам в нём понравилось. Гюль была «шайтански» (чертовски) хороша в постели, с такой женщиной любой мужичонка станет Мужчиной.
 Подходили мы друг другу идеально, и ростом, и телосложением, но главное, что «ключик» идеально подходил к «замочку». Когда я доставал до «дальнего поля» (или, как говорят американцы, «до 2й базы»), Гюль орала благим матом. Соседи просто не могли этого не слышать, нас спасало то, что с 18 до 20 , когда это происходило, далеко не все находятся дома.
  С Салимэ у меня тоже было отлично, но она была ниже ростом и более хрупкого сложения, подходили мы друг другу туговато (что в общем хорошо), но я всё время боялся ей что-нибудь повредить или сломать. Я надеялся, что после родов эта проблема устранится.
В наш последний 7й вечер Гюль под конец (какая метафора!) расплакалась. Я сел рядом, обнял одной рукой за плечики, другой рукой погладил по бедру. Расспрашивать было бесполезно, захочет - сама расскажет.
-Почему люди не могут быть вместе тогда, когда они хотят? – наконец сказала она.
-Canim, мы будем вместе, надо в это верить.
-Я верю, Гео, но всё равно хочется плакать, потому что этот вечер последний….

   Я проводил Гюль в клинику и остался один. Девки замужем, я болтаюсь один, как хрен в проруби. Как поёт А. Державин в песне «Чужая свадьба» : - «Ну вот и всё, ты замужем теперь». А в моём случае «вы замужем теперь». Вот же жизнь – такие кружева плетёт, никакой фантазии не хватит, чтобы предугадать её сюжеты. На следующий день я собрал свою сумку и уехал в Севастополь. Делать в Стамбуле было нечего.

                *                *                *

   По моим расчётам  Салима должна была родить в середине декабря. К этому времени я и подъехал в Стамбул. Получилось так, что когда мы шли по Босфору, Сали родила малыша, мальчика. Имя уже было  выбрано – Ибрагим, Ибо. Это Гюль рассказала ей про наше  знакомство и поход на дискотеку, когда она никак не могла запомнить моё имя, а я в шутку предложил: «Зовите меня Ибрагимом».
    Гюль встретила меня в порту и сообщила, что она беременна. Чувствовала она себе хорошо, никаких проблем со здоровьем не было. Я обрадовался, что мои усилия не пропали даром и всё получилось. Гюль сказала с лукавым видом, что ждёт от меня новых... усилий. Я ответил, что готов хоть сейчас, на этом и порешили. На своего мужа Гюль не жаловалась, сказала, что он от счастья светится, что она в положении. Он строго выполняет все договорённости, каждый месяц даёт «пятёрку на булавки», Гюль пользуется полной свободой. Мы сели в машину и поехали на квартиру.
-Ну  вот, хоть у тебя семейная жизнь удалась!
-Гео! – Гюль было дёрнулась мне врезать, но руки  были заняты рулём.
-Всё, всё, молчу, молчу!
-Как же ты меня иногда бесишь своими шутками!
-Зайка, жизнь и так штука тяжёлая, без юмора её вообще не поднять.
Наконец мы приехали в Фатих и поднялись в квартиру. Я уже возвращался сюда, как к себе домой, всё мне было до боли знакомо. Гюнал как-то раз сказал мне: «Ты стал наполовину турком, по крайней мере, большим, чем я.»
   Мы забрались  с Розой в тёплую ванну, напустили пены и зажгли несколько свечей. После ветреной холодной улицы это было блаженство. Живота у Гюль я вообще не заметил, правда, срок был всего 3 месяца.
    Мы выбрались из ванной, я  помог Гюль вытереться полотенцем, и мы пошли в кровать. Я всё делал очень осторожно, боясь повредить малышу,  в смысле тому, который был у неё внутри. В конце концов, она меня столкнула с себя, села на мой живот и говорит:
-Гео, что это было?
-?
-Ты что такой неживой, прям, как мой муженёк? Почему ты всё делаешь так осторожно?
-Бэби, ну я боюсь повредить ребёнку…
-Малыш ещё совсем  маленький, он у меня глубоко внутри, и я не больная, а беременная! Ты будешь меня любить или мне купить вибратор?
   О, моя школа! Пошли в ход знаменитые шутки Гюль.
-Я тебе сейчас покажу вибратор!
    Я повалил  её, и мы занялись делом по-взрослому. Минут через двадцать , когда мы лежали и тяжело дышали, Гюль вытерла рукой пот у меня со лба и сказала:
-Вот теперь я вижу, что это ты, а то уже подумала, может это кто-то другой, например твой брат-близнец.
   Своеобразное чувство юмора.
Зазвонил её мобильник и она взяла трубку.
-Привет, Сали, дорогая! Да что ты говоришь! Молодец! Даю Гео, да, он здесь.
-Хай, Гео, - послышался слабый голос Сали.
-Хай, малыш! Как ты?
-Всё впорядке, у нас родился сын, 3 500.
-Ну, ты молодец, я тебя поздравляю!
-И я тебя поздравляю, canim…
   Послышались гудки, возможно, кто-то пришел к ней. Гюль положила мне руку на плечо.
-Ну вот, в нашей странной семейке появился 1й малыш. Я очень рада за Сали, что у неё всё хорошо. Немного расстраиваюсь, что она меня опередила. Совсем немного расстраиваюсь, - сказала Гюль и погладила себя по животу.
   Я находился в лёгкой прострации – у меня в Турции есть сын! Обалдеть! То, что он мой, я не сомневался. Я полгода знал, что он будет, но когда он родился, это всё равно была сногсшибательная новость.

                *                *                *

 Малыша Ибо мне удалось увидеть -  само собой, всё организовала Гюль. Прошла уже неделя с момента рождения, всё было в порядке. На следующий день муж должен был забрать их из клиники. Мы с Гюль подъехали к зданию вечером после 19 часов. Гюль пошла договариваться с дежурным, а я остался в машине. Минут через 10 она позвонила.
-Заходи и поднимайся на 3й этаж, я тебя жду у лестницы.
    Я поднялся, Гюль стояла с медсестрой.
-Тебя проводит эта женщина.
-А ты?
-Я не пойду, не хочу смущать Сали.
   Я прошёл по коридору за медсестрой, и мы вошли в палату. Сали сидела на кровати и держала малыша на руках.
-У вас 5 минут,- сказала медсестра и вышла. Я подошёл ближе.
-Привет, малыш.
-Привет, Гео.
  Сали было не узнать. Она похудела, хотя и до этого была, мягко говоря, не толстой. Под глазами залегли синие круги, уголки губ опустились вниз, возле них залегли горькие складки.
-Не смотри на меня, пожалуйста, я знаю, что плохо выгляжу. Роды были тяжёлые, но теперь уже всё в порядке.
-Нет, нет, Сали, ты нормально выглядишь.
    Я сел рядом и обнял её за плечи. Она уткнулась мне носом в грудь и беззвучно заплакала. Я гладил её по худеньким плечикам и молчал, не в силах утешать. Мать вашу!  Куда вы дели ту веселую девчонку, с которой мы дрались подушками в Кемере, отплясывали заполночь на дискотеках и занимались любовью под шум прибоя?! Рядом со мной сидела какая-то другая женщина, выглядевшая, несмотря на хрупкое сложение, лет на 27-28. Что этот гад с ней там делает ?
  Наконец, я очнулся:
-Покажи мне сына.
   Сали протянула мне его, я осторожно взял малыша на руки. Он закряхтел и открыл глаза, почувствовал, наверно, что батя пришёл. Глаза были тёмно-фиолетовые, то есть он будет голубоглазым. У Сали глаза были светло–жёлтые, иногда зелено-жёлтые,  у меня сероголубые. Как на это отреагирует её муж, вот в чем вопрос.
  Зашла медсестра.
-Время.
    Я поцеловал Сали в губы. – Береги его и себя.
-Прощай, Гео, я люблю тебя, - прошептала она.
-До свидания, любимая, мы ещё будем вместе. – И я вышел не оглядываясь.
   Шёл по коридору, а в голове была только одна мысль: если бы я только мог догадываться, что с ней сделает её муженёк, я бы сказал «нет»  полтора года назад, и будь что будет.
   Мы вышли к лестнице, Гюль увидела моё лицо и всё поняла. Я взял её за руку и мы спустились вниз. Молча сели в машину и Гюль повезла меня к Гюналу. Наконец, она не выдержала:
-С Сали плохо?
Я кивнул. – Муж?  - Думаю, да.
   Гюль покачала головой, потом в сердцах врезала рукой по рулю. Испуганно рявкнул сигнал, впереди идущее такси шарахнулось вправо.
-Отродье шайтана! Купил себе рабыню и издевается!
  Помолчала и добавила: "В этой стране такое сплошь и рядом. И никто ничего сделать не может – все права у мужа. Единственное, если отец девушки очень влиятельный человек, это может её косвенно защитить, да и то…"  Гюль с сомнением покачала головой. Когда подьехали к «500 домов», она опять врезала по рулю:
-Убила бы его, паука, рука бы не дрогнула!

                *                *                *

   Я пробыл в Стамбуле ещё неделю и вынужден был уехать - уходил последний в этом году пароход. Приехал домой перед новым, 1999 годом и всё ещё под впечатлением прошедших событий, занялся  любовью со своей женой Машей и она забеременела. Когда через 2 месяца она мне это сказала, я чуть вилку не проглотил.
-Рожать будешь, - сказал я безапелляционно.
-Буду, я хочу ещё малыша. Буду гулять с красивой коляской, как молодая мама.


   Ну, хороооош!! Прям отец – херой! Где мои льготы? Где моя пенсия имени Патриса Лумумбы за укрепление «дрюжбы» между народами?
 На почве мультиотцовства у меня развился острый кризис личности. Разделять, как это у меня получалось раньше, жизнь в Севастополе и жизнь в Стамбуле на параллельные миры уже не выходило. Оба мира свалились в одну большую кучу и придавили меня  образовавшимся хаосом.
   Мелькнула шальная мысль: а что если  начать жить в формате 1+3? Я плюс три жены. Это ж даже не оригинальная мысль. «Если б я был султан…» - как в песне. Маша – старшая жена, кадын, Гюльчатай – любимая,джаным, Салима - младшая, генчь. И я в чалме и с оглоблей в руке сижу под мифическим деревом пиндыр и вкушаю его плоды. Вокруг бегает футбольная команда наших мальчиков, стайка дочек плетёт венки\корзинки…. Красота, нах!!
  Осталось договориться со всеми троими. Ну так первый раз, что ли? Двух-то я соединил в одну кровать, правда случайно, сам такого результата не ожидал. Тем не менее…  получилось. Уговорю Машу и все дела.
  Я представил встречу в формате 1+3. Стало страшновато. Ух,  они мне глазки-то мои, поросячьи, повыцарапывают!!
   Ладно, шутки – шутками, но делать что-то надо, правда у меня был своеобразный тайм-аут. Две мои турчанки временно (надеюсь) пристроены. Старшая жена, как я начал в шутку  про себя называть Машу, беременна и не в курсе моих похождений. Так что время есть. А пущу–ка я всё это на самотёк, куда кривая выведет, а там «будемпосмотреть».
В те дни я открыл для себя интересный метод: если ситуация сложная и непонятная, надо взглянуть на неё со стороны и желательно с юмором. Как ни странно, может быть найдено решение. Безвыходных ситуаций не бывает, просто есть ситуации, из которых все возможные выходы тебя не устраивают. И тут метод практически один: использовать вектор времени. Что-то изменится – и вот уже забрезжил  свет в конце тоннеля.

                *                *                *

   В Стамбул я приехал в конце марта. Гюль, как обычно, встретила меня в порту. Мы обнялись.
-Ну как ты?
-Всё хорошо, меня не тошнит вообще. Мой врач говорит, что всё в норме.
      Животик был едва заметен, да и то если знать об этом и приглядеться.
-Поехали к нам? – с надеждой спросил я.
-Конечно, поехали. Покатаемся, - хитро прищурившись, сказала Роза. Мы рассмеялись, сели в Lotus и Гюль рванула по встречной.
-Так, девушка, у нас по плану доехать живыми.
-Я аккуратна, как никогда, я ж не буду рисковать всей семьёй.
«Как же тогда будет «неаккуратно»?»
  Доехали до Фатиха и поднялись в квартиру. Залезли с Гюль под душ и долго целовались, как подростки. На голом теле животик был более заметен. Забрались под одеяло, в квартире было холодновато.
-Гео, в этот раз давай осторожнее, не до самой «рукоятки».
-Могла бы мне этого и не говорить…

   Мы лежали под одеялом,  обнявшись. И тут меня как током ударило. Сали! Что с ней?
-Ты видела Сали в последнее время?
-Муж не пустил меня, сказал, что она плохо себя чувствует после родов. Я с ней дважды говорила по телефону. Она сказала, что с ней всё в порядке, но это меня не убедило. Потом её телефон вообще перестал отвечать.
-Что-то там происходит. Бедная Сали, бедный малыш Ибо.
-Что-то там не чисто…- сказала Гюль.

                *                *                *

  Гюль должна была родить в июне, я собирался приехать, чтобы посмотреть малыша, но не получилось. Кризис шёл по всему региону. Он расходился волнами, как от брошенного в воду камня расходятся круги. Эпицентром падения была Россия, потом волны накрыли всех соседей, в том числе и Турцию.
  В то время большая часть турецкой промышленности работала на Россию и другие страны региона, пострадавшие от российского же кризиса. И в стране произошел жуткий кризис перепроизводства, так как  резко сократились закупки товаров. По всей Турции были выставлены на продажу сотни  фабрик, заводов, складов, магазинов, отелей.  В августе 1999 была годовщина российского дефолта и это был самый пик кризиса в Турции.
   Я приехал в конце августа и с парохода позвонил Гюль.
-Привет, малыш, можешь говорить?
-Привет, Гео, мы вдвоём с ребёнком.
-Кто?
-Мы сейчас вместе приедем в порт..
   Через полтора часа я вышел из здания таможни . Гюль стояла возле Lotusa с ребёнком на руках. Моё сердце колотилось, как бешеное. Я подошел и осторожно, чтобы не потревожить ребёнка, обнял её. Гюль стояла, опустив глаза.
-Я подвела тебя, Гео... Я тебя  подвела, у нас девочка.
-Так это же здорово! Почему ты решила, что подвела меня? Это же просто супер! У меня теперь два сына и дочка!
-Кому нужны девочки…
-Мне! Мне нужны! Ну что ты такое говоришь?
   Гюль посмотрела на меня:
-Ты правда рад? Или ты меня дурачишь, как всегда?
-Дай-ка мне мою дочу!  - Я осторожно взял ребёнка на руки.
-Во о от, иди к папочке. Чегой–то на нас мама ругается, а, дочка? Как тебя зовут?
-Дэлал, можно Дэла. Мне всегда нравилось это имя.
-Дэла, - повторил я, как бы пробуя имя на вкус. – Мне нравится!
-Ты правда рад, Гео?
-Сколько раз тебе ещё повторить? – Я легонько шлёпнул её по заднице. Гюль заметно повеселела.
-Поехали к нам? Я соскучилась.
-Я тоже по тебе скучал.
 Мы поехали на квартиру, я сидел за рулём, Гюль держала Дэлу на руках. В квартире была маленькая кроватка – Гюль позаботилась и об этом. Она уложила спящую дочку и, подойдя ко мне, положила мне руки на плечи.
- Я так по тебе соскучилась..
  И мы провалились в любовь.

  Через час из соседней комнаты донеслось кряхтение – проснулась Дэлал.
-Пойдём, покажешь мне её.
  Я  подошёл к кроватке, Роза распеленала девочку. Волосы были тёмно русые, глаза светлокарие.
-Как муж отнесся к тому, что она блондинка?
-Нормально, претензий ко мне не было, - улыбнулась Гюль.
  Я пробыл в Стамбуле 3 недели, мы почти каждый день встречались в нашей квартире. Она всегда приезжала с дочкой и я нянчил Дэлку, пока была такая возможность. Мы были счастливы втроём, единственное, что меня заботило – Салима и Ибо. Связи с ними не было.
Я посоветовался с Гюль и решил по старой памяти залезть к Cалимэ в комнату. Гюль отвезти меня не могла – пришлось бы объясняться с мужем за позднюю отлучку. Я поехал на такси, и около 12ти перелез через стену. В парке всё было по-прежнему, я передвигался от дерева к дереву и прошел метров 30-40, когда увидел их. Это были две черные сторожевые собаки, похожие на ротвейлеров. Я понял, что медлить  нельзя и рванул назад к забору. Они с лаем бросились за мной, я бежал на своих двоих, почти не касаясь земли, но они меня всё равно догнали, когда я с разбегу уже прыгнул на забор. Одна тварь вцепилась мне в кроссовок, когда я уже висел на заборе. Я дал ей по носу другой ногой и залез на забор. В доме зажегся свет и мне показалось, что я увидел Сали в окне 2го этажа. Медлить было нельзя,  я спрыгнул вниз и побежал по улице, стараясь держаться в тени деревьев. Дорогу я изучил ещё в прошлый раз и через 15 минут был уже на автостраде.
  Через 2 дня я покинул Стамбул.

                *                *                *

  В конце сентября Маша родила сына. Назвали мы его Леонид, Лео, потому что именно в этот  момент Земля проходила сквозь метеоритный поток, называемый Леонидии. Такое бывает раз в 33 года. Когда сыну исполнилось 2 месяца, я смог поехать в Стамбул. К тому времени мы нашли хорошую домработницу, она даже могла  посидеть с ребёнком  при необходимости. Ехать мне нужно было и по работе – был сезон и нужен был товар.
  Гюль с Делкой встретили меня в порту. Когда я их увидел, до меня вдруг дошло, что у меня теперь «три сыночка и лапочка-дочка», правда,  Гюль я об этом сказать не мог.
  Мы приехали на нашу явку и бросились друг на друга, так как оба очень соскучились. Мы начали друг друга раздевать, для меня это всегда очень важное дело, это интимный ритуал, который я ни за что не пропущу. Гюль стянула с меня  рубашку, джинсы.. Я вошел в неё сразу, терять время на что-то другое я был не в состоянии. У Гюль там было все, как до родов, мне даже показалось, что ещё уже. А может это у меня подрос (гы-гы)?  Разошлись мы не на шутку, Гюль стонала и прогибалась подо мной. Наконец, она издала протяжный крик и кончила, в след за нею последовал и я. Но само собой вынул перед этим – деток мне пока хватит. Я свалился рядом и лежал, часто дыша. Отдышавшись, сказал:
-Слушай, как здорово, у тебя внутри всё, как до родов, просто супер.
-Спасибо Клэр.
-?
-Это она мне прислала пособие по вумбилдингу.
-А что это такое?
-Это специальный комплекс упражнений для женщин, чтобы все  женские мышцы, в том числе и внутренние, были всегда в тонусе, особенно после родов. Говорят, эти секреты были известны при султанском гареме, но потом были утеряны. Сейчас я кормлю Делал грудью, но ты не беспокойся, как только я прекращу её кормить, я займусь специальными упражнениями,  и всё будет, как прежде. Коровьего вымени у меня не будет.
-Клэр – просто клад. Как бы её отблагодарить, она столько для нас сделала...
-В прошлом месяце она вышла замуж, я послала ей на свадьбу подарок – шёлковый ковёр за 12 000 долларов.  Она меня очень благодарила, сказала, что такого чуда она ещё не видела.
-Ты умница, бэби.
  Всю следующую неделю мы каждый день встречались в квартире. Всё было бы нормально, если бы не тревога за Салимэ с Ибо. От них не было вестей.
  Я в очередной раз приехал на квартиру, моих девчонок ещё не  было. Я сидел на кухне, курил и пил чай. Входная дверь была открыта, я ждал своих. Услышав, как скрипнули петли, я вышел в коридор, чтобы помочь Гюль с Делкой. В коридоре стояла незнакомая женщина в коричневом длинном пальто , платке-хеджабе и с ребёнком на руках.
-Гео…
-Сали? Это ты? Ё..твою мать! – вырвалось у меня по-русски. Я обнял её, узнать её было невозможно.
-Гео, я думаю, что попала в большую беду.
-Что случилось, canim?
-Муж начал меня в очередной раз бить, на этот раз за то, что я подала ему негорячую чорбу (густой суп из бобовых). И у меня что-то сломалось внутри. Я почувствовала, что больше так не могу, я и так все время терпела только из-за Ибо. И ещё из-за тех воспоминаний о нас, которые он не смог из меня выбить. Он меня бил и орал:
-Я тебе покажу, грязная шлюха, как надо обращаться со своим господином!
    Я не вынесла этого, встала и вырвала у него палку, которой он меня бил, наверное, отчаянье придало мне сил.
-Да, я шлюха, - сказала я , – посмотри на сына – у него голубые глаза, он от другого мужчины. Чем рожать таких ублюдков, как ты, я лучше умру.
  Он побледнел, потом покраснел, схватил стул и замахнулся им на меня. Я спокойно стояла и ждала смерти. И вдруг стул выпал из его рук, а сам он упал на пол и захрипел. Я развернулась и вышла из комнаты, взяла сына, оделась и приехала сюда. Пока я ехала, так и не придумала, что мне делать. И вдруг тут оказался ты.
-Что с ним, с  мужем? Он остался там лежать?
-Да. В доме никого нет, служанки отпущены до завтра, они, наверное, у себя во флигеле.
   Я задумался на несколько минут.
-Так, Сали, слушай меня внимательно. Ты сейчас едешь в аптеку, заходишь туда с Ибо на руках и просишь лекарство для малыша. Скажи, что у него болит животик. Посоветуйся с персоналом, поговори, сделай так, чтобы они тебя запомнили. Купи лекарство и обязательно возьми и сохрани чек – там есть дата и время покупки. Потом езжай и купи пару пакетов хлеба, макарон, хлопьев – чего–нибудь обьёмного. Как приедешь домой, позови служанку и попроси её помочь с покупками.  Пусть служанка первая обнаружит мужа на полу, если он всё ещё без сознания. Вызови сначала «Амбуланс» (скорая помощь), а потом полицию. Как приедут полицейские, скажи, что испугалась и подумала, что на мужа напали. А где твой телефон, кстати, почему с тобой нет связи?
-Муж отобрал.
-Вот тебе мой старый аппарат, купи сим-карту и позвони мне, как только сможешь. Номер помнишь?
  Она кивнула. Я поцеловал её в губы.
 - Всё малыш, помоги тебе Аллах, надо идти. Подожди секунду, я посмотрю на сына.
Она осторожно передала мне его, я поцеловал малыша Ибо в лобик и вернул Сали.
-Да хранит вас Аллах!
  Она вышла. Я опустился на тумбочку в прихожей и закурил, не обращая внимания на дым. Минут через 10 зашла Гюль с Делкой на руках.
-Гео, накурил-то как!
  Я поднял на неё глаза, и она поняла, что что-то случилось. Быстро прошла в комнату, положила Делу в кроватку, вернулась в прихожую и, присев передо мной на корточки, взяла меня за руки.
-Canim, что случилось?
  Я рассказал про Сали.
-У меня последние несколько месяцев было плохое предчувствие, – сказала Гюль. – Будем надеяться, что этот паук запутался в собственной  паутине  и умер.
   Мы пошли на кухню, Гюль принялась готовить, я сидел и курил в вытяжку. Настроение было ниже плинтуса, тревога за Сали и Ибо не покидала нас. Прошло часа три, Гюль пора было собираться и ехать домой. В этот момент позвонила Сали.
-Гео, мужа увезли в больницу, он без сознания, предполагают инсульт. Были полицейские, всё осмотрели, расспросили меня, я показала чеки, они попросили их сохранить.
-Сали, завтра приезжай сюда с малышом, можешь прямо с утра.
-Хорошо, целую тебя, пока.
-До завтра,canim. – в трубке раздались гудки.
-Он без сознания, предполагают инсульт.
-Ну, будем надеяться.. - начала Гюль и замолчала.
-М-да…
  Я проводил девчонок и вернулся в квартиру.

                *                *                *

 На следующий день около 12ти приехали Сали и Ибо.
-Я была в больнице, диагноз подтвердился, у него обширный инсульт, он в коме.
  Стукнула входная дверь, приехала Гюль, одна, без Делки. Девушки обнялись и расцеловались. Потом мы уселись за стол на кухне и минут 20 разговаривали. Тут до меня дошло, что их надо бы оставить одних, пусть поговорят о своём, о девичьем. Я сказал, что пойду за соком и сигаретами. Вернулся я минут через 40, обе были заплаканные. Я подошел к ним сзади и обнял их обеих.
-Херше чок узель оладжак! (всё буде хорошо)
-Иньшалла! (да будет так) – ответили обе.
  Я вышел из кухни, Гюль вышла следом и зашептала:
-Я ухожу, оставляю вас одних. Сали очень переживает, что плохо выглядит, этот таракан издевался над ней днём и ночью. Гео, вся надежда на тебя, примени всё своё обаяние по назначению. Я знаю, как ты это умеешь. Будь с ней очень осторожен, она очень комплексует.
     Я поцеловал Гюль в лоб и молча пошёл к Сали.
  Гюль ушла, и мы остались одни. На кухне я обнял Сали:
-Любимая, приготовь чего-нибудь поесть, я люблю всё, что ты готовишь.
    Кто сказал, что лесть - самый дешёвый инструмент? Сали подскочила и принялась готовить. Потом мы обедали, говорили на отвлеченные темы, я старался делать вид, что не было полуторагодовалой разлуки. Потом мы втроём пошли гулять – я, Сали и малыш Ибо. Я держал его на руках, Ибо заметно подрос и выглядел здоровым. Сали кормила его грудью.
  Мы вернулись с прогулки, я помог Сали раздеться и, воспользовавшись случаем, обнял её сзади за плечи. Она вздрогнула, но потом взяла мои руки и провела ими по своему телу.
-Я соскучилась по тебе, так соскучилась, что даже боюсь.
-Вы останетесь здесь сегодня на ночь?
-Если ты захочешь, то да.
-Я прошу тебя остаться…
   Вечером Сали покормила малыша, уложила его спать и пришла ко мне. Я уже лежал в кровати. Сали была в ночной рубашке, я попытался её снять, но она не разрешила.
-Я плохо выгляжу, разреши мне остаться в рубашке.
-Ты выглядишь отлично, но делай, как считаешь нужным.
   Я был очень деликатен, но Сали никак не могла расслабиться, довести её до оргазма я так и не смог, хотя она всегда кончала и довольно быстро. Потом Сали уснула, а я лежал и думал о ней. Что же этот гад с ней делал, что практически за полгода довёл её до такого состояния?!
  Выяснилось это через два дня. Сали пошла в душ, а я шёл из спальни в детскую и увидел её в приоткрытую дверь. Она стояла ко мне спиной и не видела, что дверь закрыта неплотно. Мне стала ясна причина, по которой она не хочет снимать рубашку. На её спине было полтора десятка рубцов, некоторые розового цвета. Я тихонько прошёл мимо, сел, закурил и задумался  как мне быть. Понятно, что Сали комплексует именно по этому поводу. Вариантов два: вылечить рубцы или не замечать их. Но прежде всего надо уничтожить комплекс этой девчонки. Я знал лишь один метод – клин клином вышибают.
    Сали вышла из душа в махровом халате. Я обнял её и посадил к себе на колени.
-Сали, зайка моя любимая.. – и так далее в таком же духе я обозвал её всеми ласковыми словами, которые нашёл в своём лексиконе, попутно заверил, что я её очень сильно люблю и она всегда желанна для меня (хоть врать на этот раз не пришлось, уже хорошо)…. Под конец я сказал:
-Я тебе хочу кое в чём признаться, пожалуйста, не ругай меня, я тебя умоляю!
  После такого вступления Сали, окончательно обалдевшая, готова была мне простить всё что угодно, даже зоофилию.
-Я сегодня  проходил мимо душа и в щёлку случайно увидел тебя обнажённой. Я понял , почему ты стесняешься снять ночную рубашку. У меня как камень с души свалился, я уже напридумывал себе всяких невероятных вещей, а тут всего лишь несколько царапин. Это такая ерунда, честное слово, что даже говорить об этом не стоит. Моя тётка живёт в Австрии, замужем там за местным, работает в аптеке. Я позвоню ей сегодня же,  и она вышлет мазь для уничтожения рубцов. Ты меня прощаешь, любимая?
-Ох, Гео..- прошептала Сали и уткнулась мне  носом в шею.

  Сидел и гордился.. Дипломат, фули..
В тот вечер Сали впервые кончила.

                *                *                *

  Каждый день, пока Сали гуляла с Ибо, я звонил Гюль и рассказывал обстановку. Гюль не хотела появляться в квартире, пока Сали не придёт в себя после своей семейной жизни. Она не хотела смущать её своим присутствием, ведь мы же не удержимся и окажемся по-любому в кровати. В день нашего разговора с Сали я позвонил своей тётке в Австрию, и она посоветовала швейцарский препарат, название точно не помню, что-то вроде «Контратубекс». Пообещала выслать и очень удивилась , когда услышала адрес: Турция, Стамбул, Фатих № ххх, квартира хх.
  На следующий день я позвонил и обо всём рассказал Гюль.
-Приеду после обеда.
  Она приехала с Дэлкой, когда мы обедали. Гюль поцеловала нас и присела, не снимая плаща. Я предложил ей свою помощь, но она отказалась.
-Нет-нет, я на минутку, хотела увидеть вас, так соскучилась.. Мне надо идти гулять с Дэлал, пока погода хорошая.
-Абла (сестра), я тебя прошу, останься, я возьму детей и погуляю с ними. Вы с Гео давно не виделись. Я тебя прошу, Гюль.
   Мы переглянулись, Гюль поблагодарила Сали. Я помог Салимэ вынести детей на улицу, потом мы положили братика и сестричку в коляску и Сали покатила её по улице. Я вернулся к Гюль, мы с ней практически неделю не виделись. Что тут говорить, через 2 минуты мы уже были в кровати.
-Когда ты в Стамбуле и не во мне, я себе места не нахожу. Когда ты на Родине, мне как-то легче.
-Когда я в Стамбуле и не в тебе, я вообще не могу понять, что я тут делаю.
  Про Родину я благоразумно промолчал.


-Спасибо, что так тонко вёл себя с Сали.
-Это тебе спасибо, что ты столько терпела и не приезжала. Я думаю, что пока Сали окончательно не придёт в себя, нам втроём в одну постель лучше не залезать. Я боюсь, что у неё будет очередная психологическая травма, если она увидит нас с тобой в деле.
-Ты прав, я об этом тоже думала. Пока надо потерпеть. Всё зависит от тебя, Гео, как быстро ты сможешь вернуть её в нормальную жизнь.
-Делаю всё, что могу, лишь бы её муженёк не пришёл в себя.
-Надеюсь, что ему конец, после такого инсульта люди долго не живут, как сказали в клинике.
   Когда пришла Сали с детьми, я вышел на улицу и помог их поднять в квартиру. Через неделю пришла посылка от моей тётки из Австрии. Я каждый день мазал её шрамы, причем первый раз не смог её уговорить, а просто завалил на кровать, воспользовавшись «грубой физической силой». До сих пор у меня перед глазами стоит шрам под её правой лопаткой. Чем же надо было ударить этого ребёнка, чтобы остался такой след??
   Гюль по-прежнему приходила днём, Сали брала детей и уходила с ними гулять. Вечер всегда принадлежал Сали, я лечил её одним доступным мне средством – своей любовью. Постепенно она оттаивала, морщины на лбу разгладились, глаза повеселели. И только жёсткие складки по краям губ остались с ней навсегда, как напоминание о жизни в неволе.
Через неделю кончилась виза, и я уехал.

                *                *                *

  Наступил новый, 2000 год. Коля ходил в школу, Лёня лежал в кроватке и сопел, Маша, как всегда, трындела - жизнь продолжалась в том же русле. В конце марта я поехал в Стамбул, в порту меня встречали четыре моих любимых человека. Мы поехали в нашу квартиру и устроили торжественный семейный обед. Детки заметно подросли, Ибо уже пытался ходить и что–то лопотал. Девчонки смеялись, рассказывая мне про детей. Когда Сали вышла на минутку, я спросил у Гюль, что с мужем Сали.
-Он очнулся от комы, но ни двигаться, ни говорить не может. Врачи говорят, что надежды нет.
-Значит, у нас есть надежда…- сказал я.
-Да... Сали по-прежнему боится, что он поправится. Я убеждаю её, что это маловероятно, но она всегда помнит о нём.
  Когда в свою очередь вышла Гюль, я спросил Сали, как её спина.
-Спасибо, canim, всё исчезло, лекарство твоей тёти просто волшебное. Остался лишь маленький шрам под правой лопаткой, но я думаю, что и он со временем пройдёт.
-Да, малыш, всё пройдёт, - вздохнул я . Где бы взять такую мазь, кому бы позвонить, что бы  выслали, чтобы помазать её израненную душу?
    Вот так я провёл сепаратные переговоры.
  Оставался, собственно говоря, один вопрос на повестке дня – постель. Надо бы аккуратно выяснить у них обеих, желательно по отдельности, какой сценарий предпочтителен. Пока я думал над этим вопросом, решил сходить с дороги в душ. Когда я оттуда наконец вышел, мне вдруг отчётливо стало ясно, что они  БЕЗ МЕНЯ тоже провели сепаратные переговоры. Я кожей почувствовал заговор. Дети спали, звёзды были в коротких шёлковых халатиках.
-Гео, - сказала Гюль, - если у тебя какие-то бизнес-планы на вечер (в этот момент она стала развязывать пояс халатика), то придётся перенести их на более позднее время.
-А ещё лучше, - продолжила Сали, развязывая  пояс, - вообще отложить их на завтра.
    Они меня уговорили, и не один раз.
Когда плетёшь заговоры, будь готов к тому, что сам станешь их жертвой.

                *                *                *
   Через два дня утром Гюль позвонила:
-Гео, есть дело, надо встретиться пораньше.
-Ок, я на полчаса раньше освобожусь, и увидимся в нашей квартире. Подойдёт?
-Ок.
   Гюль приехала одна, без Делки, оставила её с няней.
-Canim, тут такое дело. К моему отцу приходил старый знакомый по бизнесу, Джелал. Он финансист в фирме «Беш кардешлер» (пять братьев). У них огромная новая швейная фабрика, они её запустили за полгода до начала кризиса, поработала она около года, и они её остановили, не  стали работать в убыток. Под строительство и оборудование был взят кредит, во время кризиса им пришлось продать всё, вплоть до своих мерседесов, но они рассчитались с кредитом и  фабрику сохранили. Кредит в банке им дают, но сейчас во всех банках кабальные условия, кризис  продолжается, никто не верит в производство. Так вот, Джелал предлагал отцу вложить деньги в акции их производства. Наличка им нужна для закупки материалов и фурнитуры. Я их давно знаю, это пять родных братьев: Халит - директор производства, Джелал – финансист, Нуреттин – дизайнер, Ибрагим занимается сбытом продукции, а Сулейман – юрист. Они люди толковые, работящие и честные. По национальности они курды,  но про них никто ничего плохого никогда не говорил. Отец вложил в их дело 100 штук, но им нужно 300. Минимальная стоимость пакета акций – 10 000 долларов, это 0,1%  оценочной стоимости. Я тебе предлагаю вложить деньги в их бизнес, я думаю, они быстро окупятся, может быть даже быстрее, чем за полгода. Кроме того, сами акции пойдут вверх, если фабрика заработает. Я помню, ты недавно говорил, что ситуация в России и Украине стабилизировалась, весной возможен рост. Но главное – я знаю своего отца, он во что попало деньги не вкладывает.
-У меня всего 20 тонн баксов   на свободе, кризис меня тоже подкосил. Все остальные деньги в товарообороте.
-У меня есть десять ящериц (10 000 $), я тебе дам их.
-Нет, Гюль, ну ты что? Я не возьму.
-Не дури, Гео, ты на нас постоянно тратишь деньги. И мы не чужие люди, если позволит Аллах и мы будем вместе, я не хочу, чтобы ты уезжал и зарабатывал деньги где-то в другой стране. Если бы не подарок для Клэр, я дала бы тебе двадцатку.
   Я задумался.
-Наверное, я могу вытащить ещё десятку  из оборота, то есть может быть 40 штук, это 4 пакета…
  Открылась входная дверь, пришла Сали с Ибо.
-Секретничаете?
-Нет, что ты, милая, садись. Просто бизнес. Гюль, давай я подумаю.
-Думай до завтра, они деньги найдут, я в этом уверена. Можно опоздать.

   Вечером я рассказал о предложении Гюналу. У него была двадцатка отложена, как раз для бизнеса. Гюнал недоверчиво выслушал, подумал и сказал:
-А как ты собираешься получать с них дивиденды?
-Как угодно, меня бы даже устроило получать их продукцией фабрики.
-Я не об этом. Как ты узнаешь, какую сумму они тебе должны?
-По финансовым отчётам для акционеров. А как с них собираются получать дивиденды другие акционеры, например отец Гюль?
-Ты не сравнивай себя с ними. Ты здесь иностранец, а он большой человек. Он своё получит по любому.
-Ну  ведь ты местный, ты же турок. Тебе–то что бояться, если я не боюсь?
-Я не люблю доверять людям на слово, и не люблю вкладывать деньги в непонятное мне дело.
-Я понимаю тебя. Но тут есть ещё один момент. Через месяц, может через 2, максимум через полгода начнётся подъём экономики, сначала у нас, потом здесь. И вот тогда вложить деньги будет значительно сложнее, и условия будут другие. Банки начнут кредитовать производство под обычный, докризисный процент, и твоя двадцатка будет никому нафиг не нужна, извини меня. И это уже не Гюль говорит, это я тебе говорю. Кстати, Гюль в экономике разбирается побольше нашего, у них в колледже были преподаватели из бывших топменеджеров крупных компаний и банков. А уж в людях-то она точно лучше разбирается.
-Ты имеешь ввиду, что она тебя выбрала? – улыбнулся Гюнал.
-А то! Ясное дело!... Я серьёзно, она этих людей знает. Они по национальности курды, но они никогда никого не кинули, не рассчитавшись, даже в кризис. Хотя им многое пришлось продать по дешёвке, чтобы расплатиться с долгами и поставщиками.
    Гюнал подумал минут 10-15, потом сказал: «Я пас».
-А я всё-таки вист!


  На следующий день Гюль повезла меня к пяти братьям на фабрику, предварительно созвонившись. Они все были в сборе. Мы всё обсудили, Гюль перевела мне непонятные моменты. Меня всё устраивало, их очень устраивало то, что я готов получать дивиденды продукцией фабрики, даже по льготной цене. Мы пошли к нотариусу и я обменял деньги на именные акции. Мы пожали друг другу руки.
 Через два года мне предлагали продать акции за 200 штук, но я отказался. С тех пор прошло 10 лет, но я до сих пор работаю с ними. Мне нравиться с ними работать, они хорошие ребята, мы сдружились. Братья мне ровесники, старшие – чуть старше меня, младшие – чуть младше, с Нури у нас разница в три дня (он старше), я называю его «аби» (старший брат) и он смеётся. Все они и внешне, и по характеру очень разные, хотя все друг на друга похожи. Когда я в Стамбуле, в среду с 20 до 22 мы играем в футбол на искусственном газоне в районе Vefa. Приходите, поиграем, только берите с собой форму и бутсы.
   Гюнала я видел последний раз два года назад. Не знаю как сейчас, но тогда он работал наёмным работником в оптовой фирме.


                *                *                *

  По сути дела, мы в таком составе и с такими возможностями оказались в одной постели впервые в «день заговора Шёлковых халатиков», как я это стал называть. До этого нам всегда что-то мешало – то чья-нибудь девственность, то чей-нибудь муж, то комплексы Сали  или все эти факторы вместе. Наконец, все преграды преодалены, а муж Гюль нам не мешает.
  И мы стали узнавать друг друга в новом качестве, притираться друг к другу. Всё не так просто, всё заново, ведь у нас не было опыта вот такого совместного сосуществования.
  Мы с Сали жили в её квартире, засыпали и просыпались вместе. Гюль могла приезжать только днем, и мы сразу же договорились, что занимаемся любовью только втроём, чтобы не оттолкнуть и не обидеть Гюль. Исключение составляли критические дни и когда Гюль не могла приехать по причине необходимости присутствовать с мужем на каком-нибудь приёме или празднике.
  Однажды вечером Сали  обняла меня и шепнула:
-Гео, поцелуй меня..
  Я в тот день порядком устал, было много работы, потом Гюль приезжала, потом писал отчёт и вёл  чёрную бухгалтерию.
-Милая, я тебя поцелую, но на этом надо остановиться.
-Мне что-то так захотелось, ну просто не могу утерпеть.
-Детка, я тебя люблю и ты для меня всегда желанна, но у нас договор. Позвони Гюль, спроси её разрешения, она тебе не откажет, она же любит тебя.
  Сали надула губки:
-Не буду я ей звонить. А ты не думаешь о том, что она может быть сейчас, в эту минуту, занимается сексом с мужем?
-Нет, не думаю. Она может и занимается, но я об этом не думаю.
  В тот вечер Сали на меня обиделась. Ну что делать, я же не президент Франклин (который на стодолларовой купюре), чтобы всем и всегда нравиться.


                *                *                *

В Стамбул я вернулся в конце мая.  Нашу квартирку затопили соседи сверху, не очень сильно, но всё же был необходим ремонт, и я приехал домой к Гюналу. Меня встретила заплаканная мама. Сразу лезть с расспросами на Востоке не принято, и я терпеливо ждал момента. Мама накормила меня обедом, потом подсела ко мне за стол.
-Гео, у меня горе, и не одно. Хикмет (её муж, отец  Гюнала) вышел на пенсию, разругался со мной и уехал в Болгарию. Сейчас живёт на той же улице, где мы жили 10 лет назад, не звонит, не пишет. Гюнал был у него, Хикмет возвращаться не собирается. Это моя проблема, ты тут помочь мне не можешь. Но есть другая. Ты мне как сын, знаю, что плохого ты мне не посоветуешь.
-Мама, я вас люблю всей душой, и вы всегда можете на меня рассчитывать в любом деле.
-Я в тебе никогда и не сомневалась, сынок… - она замолчала, потом набравшись  сил, сказала:
-Гюнал собрался жениться.
    Я молчал. Очевидно, проблема не в самом факте женитьбы, а в чем-то другом. Я, кстати сказать, об этом ничего не знал, Гюнал мне никогда об этом  не говорил. Я знал, что у него есть девушка и что она не местная, приезжает  в Стамбул за товаром. Но кто она такая, откуда – я понятия не имел. Наконец мама продолжила:
-Невеста из Белоруссии, из Бобруйска, так  кажется. На два года младше Гюнала. Но не это главное. Я не представляю, как они будут жить, ведь она же христианка!
   Тут мама осеклась, она забыла, что я тоже не мусульманин, просто мы никогда не поднимали тему религии, и она меня давно считала членом семьи. Видя её неловкость, я попытался её успокоить:
-Мама, вы можете мне говорить всё что думаете, я человек не сильно верующий, и я всегда на вашей стороне. Ко всем религиям отношусь одинаково.
-Извини, Гео, я  тебя давно стала считать турком, настолько ты свой.
-Спасибо, так что там с Гюналом?
-Собрался на ней жениться. Я не представляю, как они будут здесь жить. Как я буду с ней общаться, ведь я по-русски знаю десяток слов?
-Выучит язык, я же выучил. Лишь бы она была хорошим человеком, всё остальное не важно.
-Вы же с Гюналом  друзья, он тебя с ней разве не знакомил?
-Я её даже не видел ни разу. Мы на эту тему с ним никогда не разговаривали.
  Я помолчал, потом  продолжил:
-У меня, как вы уже догадались, наверное, есть женщина в Стамбуле (я же не мог сказать маме, что у меня их две и дети от обеих). Я не вижу ничего страшного в том, что невеста Гюнала иностранка.. А что, местные девушки ему не нравятся?
-Да он о них даже и слышать не хочет! Говорит, мне такие не нужны.
-Я могу с ним поговорить по-дружески, чтобы он ещё раз всё обдумал.
-Ох, сынок, это было бы здорово, может он хоть тебя послушает.

   Разговор с Гюналом состоялся на следующий день в кафе, где мы договорились пообедать.
-Мама сказала, что ты жениться собрался?
-Нажаловалась? И что она тебе сказала?
-Сказала, что невеста христианка.
-Да какая она христианка, она в церкви была один раз, когда её маленькую крестили.. Я тоже в мечеть не хожу, ерунда это всё.
-Местную девушку ты себе не мог найти?
-Умная и образованная за меня не пойдёт, я не богатый. А брать дурочку с 5ю классами образования (в то время в Турции было обязательное 5летнее бесплатное образование) я не хочу. Да я как посмотрю на них – в платках, в длинных пальто, у меня всякое желание пропадает. Я жил в Болгарии, я знаю, как должно быть по-нормальному.
-Мама очень переживает, сможет ли она ужиться с невесткой. Им даже поговорить будет невозможно.
-Ничего, Света со временем выучит турецкий.
-В общем, как я понял, ты твёрдо решил.
-Твёрже некуда.
-Ну давай тогда, удачи тебе!
-Спасибо!

На следующий день вечером, когда я пришёл с работы, заметил, что Гюнал мрачнее тучи. Мы с ним были старые друзья, и я мог не соблюдать условностей.
-Что случилось, друг?
-Можете с мамой праздновать победу. Свадьбы не будет.
-Как так?
-Позвонила Света, плакала, сказала что родители категорически против, чтобы она  выходила замуж за турка.
-Да как они могли, они даже тебя не видели!
-Не знаю, наверное, национальность моя не понравилась.
-Ну что за ерунда-то? Ты и по внешности и по менталитету чисто восточный европеец.
-Не могу ничего добавить, Гео.
-Так. Спокойно. Где она живёт? В Бобруйске? Надо ехать в Бобруйск нах! Гюнал! Тебе надо ехать в Бобруйск нах и говорить с её родителями, пусть на тебя посмотрят. Да там в ихнем занюханном Бобруйске нах таких парней,  как ты, просто не найти!
-Почему ты говоришь «Бобруйск нах»? Это полное название города?
-Да, почти полное. Но ты так не говори, говори просто «Бобруйск». Так вот, тебе надо ехать.
-Я не поеду.
-Почему?
-Не поеду и всё.
-Гюнал, это не правильно, тут не до амбиций. Ты её любишь?
-Люблю.
-Она хорошая девушка?
-Очень хорошая.
-Тогда надо ехать..Вот что, поехали вместе. Я  костюм Versace одену, мы там с тобой так выступим, что все обалдеют!
-Нет, Гео, я не поеду.
-Ты мне что-то не договариваешь..
-Мы с ней поругались. По телефону.
-Да ерунда это всё! Прилетим в этот Бобруйск нах , купим охапку белых роз и к ней. Да ни одна баба не устоит перед таким женихом, Гюнал! Да неужели я каких-то бобруйских мещан не уболтаю отдать за тебя их дочь?! Да я мёртвого уговорю! Поехали!
-Я не поеду, брат.
  Вошла мама, услышав мои громкие речи. Русский она почти не знала, но поняла, на что я его уговариваю.
-Езжай, сынок, я тебя прошу. Съезди, поговори с родителями, ты же у меня хороший парень.
-Я не поеду, мама.
-Зря, - сказал я по-турецки, – за свою любовь надо бороться, а ты руки опустил.
-Не поеду я и точка, – сказал он и встал из-за стола. С виду Гюнал был действительно европеец, но упрямство у него было чисто турецкое.

                *                *                *

  Косметический ремонт в нашей квартире закончился и мы вернулись с Сали и Ибо в наш дом.
На следующий день мы сидели на кухне и завтракали, когда зазвонил мобильник Сали. Она взяла трубку, выслушала, сказала «тешеккюр» и выключила телефон. Руки её опустились, и она уставилась в пол.
-Что такое, бэби?
-Мой муж умер. Мне надо ехать на похороны (по мусульманским обычаям похоронить умершего нужно в этот же день до заката).
-Я останусь с Ибо. Езжай.

Вернулась она под вечер, очень усталая и расстроенная. Я посадил её к себе  на коленки.
-Малыш, всё хорошо, ты теперь свободна. Забудь  всё,  как страшный сон.
Она вздохнула:
-Его  родственники обвинили меня на похоронах, что это я его убила.
-Да они с ума сошли! У него инсульт. Полиция была, провела следствие, к тебе никаких претензий.
-На его голове была гематома, они говорят, что это я его ударила.
-Забудь об этих придурках. Какой он сам, такие у него и родственники, уроды недоделанные.. Выбрось всё это  из головы. Давай махнём на море, а? Поговорим с Гюль, может она сможет поехать, в крайнем случае  поедем без неё. Я надеюсь, что она поймёт. Тебе нужно отдохнуть, ты вся вымоталась. Завезём Ибо к бабушке, а сами отдохнем, а?
-Давай об этом поговорим завтра. Я очень устала.

Следующим утром я рванул на работу, так как накануне сидел целый день с Ибо. Когда я вернулся, то застал на столе достаточно много бумаг.
-Приходил юрист из фирмы, где обслуживался муж. Посвятил меня во все дела. После мужа на счетах в разных банках осталось около 400 тысяч долларов, особняк, где мы жили, квартира в Ешилькёе, три машины, 20 гектаров земли в центральной Турции и ещё много чего по мелочи. Но так как завещания не нашли, я вступлю в права наследования только через полгода, а пока мне назначено содержание в 3 000 долларов в месяц.
-Не много, но ничего страшного. Через 6 месяцев всё будет твоё по закону.
-Наше. Наше, Гео. Я не умею вести дела, я в них ничего не понимаю. Придётся тебе это всё взять на себя. Одно хочу сказать : особняк, где мы жили, надо продать. Через 3 месяца выстави его на продажу, пусть пока покупатели приглядываются. Жить в нем я не буду.
-Я тебя понял, милая. Всё сделаю.

  Мы уговорили Гюль и через неделю рванули на мерседесе Сали в Анталью. По пути завезли Ибо и Делку бабушке с дедушкой в горы и оставили их там . Старики очень обрадовались и заверили, что с детьми всё будет в порядке. Я из машины не выходил, меня никто не видел.
                *                *                *

   Мы поехали в Белек, это небольшой  посёлок рядом с Антальей, 20 минут на машине на восток. Гюль сказала мужу, что едет с Сали в горы к её бабушке и он без  вопросов отпустил её. Мы поселились в отеле Cesar Tample, в то время он был уже не новый , но в отличном состоянии. Приехали мы в пятницу, на неделю, на больший срок оставить детей было нельзя.
  На следующий день, в субботу, был еженедельный праздник отеля: шоу поваров, гигантский торт, пирамида фужеров с шампанским, живая музыка – всё стандартно для 5ти звёзд, но этот вечер мне запомнился. Мы ужинали за столиком, смотрели шоу, иногда ходили танцевать.. Под конец танцевального вечера заиграла музыка, от которой мы все встрепенулись. Это было «Besame mucho». Мы переглянулись и я достал из кармана монетку. Гюль сжала мою руку с монетой, останавливая меня.
-Не надо, Гео, у меня в жизни это уже было. Пожалуйста, потанцуй с Салимэ.
  Я поцеловал её, взял Сали под руку и мы вышли на танцпол. Сали умела танцевать «медляки», мы не раз с ней это делали. На танцполе было много пар, на нас никто не обращал внимания, но нам это и не нужно было. Я смотрел на неё, она смотрела на меня, глаза её блестели…
  Музыка закончилась, но пары не расходились  и я не отпускал Сали. И вдруг, неожиданно даже для самого себя, я наклонился и поцеловал её в губы. Она мне ответила, это длилось лишь секунду, но я не променял бы эту секунду на год жизни.
  Мы вернулись за стол, как в тумане, я поцеловал Гюль и сказал ей спасибо, она улыбнулась.
-Вы затерялись в толпе, я вас не видела.
  Мы выпили шампанского, Гюль извинилась и вышла на минутку. Сали сжала мою руку и сказала:
-Я должна тебе кое-что рассказать… Я не первый раз увидела тебя, сидя в шкафу. Я была на выпускном и видела ваше  с Гюль «Besame mucho» . Когда вы танцевали, я стояла у стенки и готова была расплакаться, так это было прекрасно и так недоступно для меня. Я понимала, что такого танца в моей жизни не будет никогда. И вот  сегодня это произошло, а я до сих пор не верю, что это только что было.
-Никогда не говори «никогда», - сказал я, и это стало для меня не то чтобы девизом на многие годы, но неким ориентиром в жизни – это точно.

                *                *                *
  В тот памятный вечер с Сали как будто спала старая омертвевшая кожа, некий панцирь, который вырос у неё за время замужества. Она опять стала той задорной девчонкой, с которой я дрался подушками в Кемере. Да и меня самого память шарахнула так, что я едва пришёл в себя. Я вспомнил, что первое «Besame mucho»  я танцевал в 93 м со своей женой Машей на пароходе по пути в Стамбул. Я был в ужасно сшитом белом пиджаке, Маша в красивом коротком платье. На нас глазел весь музсалон, где это происходило – не на меня, конечно, а на Машу, молодую длинноногую блондинку. Получается, что в моей жизни было три настоящих женщины и три «Besame mucho». И не думаю, что это были просто совпадения...
  Неделя в Белеке летела стрелой, «счастливые часов не наблюдают». Салима, сбросившая с себя все последствия жизни в клетке, была просто неудержима - такое впечатление, что она решила наверстать 2 потерянных года. У нас всё было отлично, никаких трений не возникало, но я чувствовал, что ситуация стала меняться. Салима не была больше «ведомой», она вполне могла захотеть стать «ведущей». Так уж у нас повелось, что она всегда была вторым номером, но переворот мог грянуть в любой момент. А допустить этого было нельзя. За время нашей короткой совместной жизни я понял несколько истин,  которые стали для меня аксиомами:
   Нельзя женщин противопоставлять  друг другу, самое главное – чтобы они не поругались.
   С каждой по отдельности я всегда договорюсь, с двоими сразу договориться очень трудно, этого нужно по возможности избегать.
   Надо всегда соблюдать баланс: поцеловал одну – поцелуй другую, потанцевал с одной – потанцуй с другой и так далее (у кого куда зайдёт фантазия).

  В сложившейся ситуации меня всё устраивало, революция мне была не нужна. Гюль для меня всегда была №1,  но и Сали я любил и не хотел её обидеть. Надо было что-то придумать, причём быстро. Когда такой гром грянет, креститься будет поздно. Я перебрал сотни вариантов, и не один меня полностью не устраивал. Это как в задаче про волка, козу и капусту – всегда чем-то приходилось жертвовать. Решение пришло во сне, потому что я проснулся утром и знал, что мне сказать Сали, если она спросит. Даже желательно её подтолкнуть, чтобы она об этом заговорила,  разрядив тем самым опасную ситуацию.
   Подталкивать никого не пришлось. Гюль ушла на массаж, а мы остались в номере. Сали подсела ко мне, когда я лежал на диване и читал журнал.
-Гео, извини, можно спросить?
-Ну конечно, детка.
-Я глупость спрошу, можно?
-Можно и глупость, тебе всё можно, ты же хорошая девочка.
   Она глубоко вздохнула и выпалила:
-Я намного хуже в постели, чем Гюль?
-С чего это ты взяла?
-Ну я же вижу.. мне так кажется… Я ведь очень стараюсь, даже не знаю, что я могу ещё сделать? Ты всегда с неё начинаешь, я к этому привыкла… Но всё равно не могу это выбросить из головы.
  Я сел, отложил в сторону журнал и сделал очень серьёзное лицо:
-Ты точно хочешь знать правду?
  Она помолчала, потом кивнула, не поднимая глаз.
-Хорошо, я тебе скажу, но ты должна поклясться всем, что для тебя свято ( не на Коране же мне заставлять её клясться, это уже театральщина ), что Гюль об этом никогда не узнает.
  Она прижала правую руку к сердцу, потом выпрямила её вперёд:
-Клянусь.
  Я вздохнул, как бы собираясь с мыслями:
-Я начинаю с Гюль из-за размера. У неё размер больше, у тебя меньше, уже. Если я буду сначала с тобой, а потом с ней, то я не получу и половины удовольствия. Так что здесь всё  дело во мне. Если ты хочешь, чтобы всем было хорошо, нужно оставить всё, как есть.
   Сали, потрясённая, прижалась ко мне.
-Прости меня, дуру…
   Я обнял её и заговорщицким тоном прошептал:
-От такой женщины, как ты, ни один мужчина не в состоянии отказаться, у тебя там всё так здорово, что лучше просто не бывает.
-Ох, Гео..
  Мы помолчали, обнявшись. Скоро должна была прийти Гюль, надо было заканчивать с посиделками.
-Любимая, можно тебя попросить? Принеси, пожалуйста, апельсинового сока из холодильника.
  Сали встала и быстрой походкой пошла в другую комнату за соком. Она подросла на пару сантиметров, это точно.
     Неумение врать – это не повод, чтобы говорить правду. То, что я ей сказал, была неправда. У них с Гюль было примерно одинаково. До родов у Сали было действительно узковато, после родов стало в самый раз. Кстати, как я понял, Роза ничего не сказала Сали про вумбилдинг. Какие бы они не были суперсёстры, в постели они всё равно соперницы, от этого никуда не уйти.

   В тот же день , чтобы окончательно закрепить «статус кво», я решил подкатить к Гюль, используя свой запасной вариант. Дождался, когда Салима ушла на процедуры, присел рядом с Розой и начал:
-Canim, у нас с Сали состоялся разговор, причём по моей инициативе. Я извинился перед ней за то, что всегда начинаю заниматься любовью с тобой. Сали сказала: «Я знаю, что ты её любишь больше, чем меня, но я к этому привыкла и не ревную». Я начал её с жаром уверять, что это не так, что я вас обеих люблю одинаково. Но чувствую, что я её не убедил. У меня к тебе просьба. Ты умная женщина, я тебя прошу, не ревнуй меня к Сали и не обижай её. Она через такое прошла, что страшно вспомнить. Я иногда глажу её по спине и натыкаюсь на шрам под правой лопаткой, и мне становится так её жалко, что нет слов.
-Гео, - сказала Гюль очень серьёзным тоном, - с чего ты взял, что я могу её обидеть? Она мне больше,  чем сестра и я помню о том, что с ней произошло. Её пример меня многому научил. Раз уж у нас об этом зашёл разговор, то я тебе скажу, хотя мы с Сали договорились тебе об этом не говорить. Мы с Сали тебя НЕ ДЕЛИМ. Что ты сам и как ты сам делаешь, так и будет. Не говори Сали, что я тебе рассказала, я не должна была, но я знаю, что ты поймёшь, что по-другому будет плохо.
   Тут даже меня проняло.
- У тебя золотое сердце. У вас обеих золотые сердца..
-В таком случае  я всё-таки хотела бы услышать правдивый комментарий к тому, что сказала Сали по поводу  кого ты любишь больше, – сказала Гюль с хитрым выражением лица. Она умела спросить полушутя-полусерьёзно о чём угодно, поставив собеседника в положение вынужденной откровенности. Спасение было одно – ответить ей в таком же ключе:
-Я могу дать тебе честный ответ, но тогда мне придётся тебя задушить, - я действительно взял её руками за шейку, – чтобы ты не загордилась окончательно. И я надеюсь, что всё, что ты здесь услышала, останется между нами.
-А про то, что НЕ услышала?
-Тем более.
  С одной бабой бывает трудно сладить, а тут две.. Вот и кручусь.

  Через день мы выехали к старикам в горы за нашими детьми, а ещё через неделю я уехал в Севастополь.

                *                *                *
      В Севастополе всё шло к разводу. Маша методично, с упорством достойным лучшего применения, выдавливала из меня любовь к ней. Мне давно надо было с ней разводиться, как только я понял, что она не хочет ничего менять в своем отношении ко мне, как к банкомату, но двое детей – это веский аргумент , чтобы остаться. Мои мальчишки, которых я очень любил, держали меня крепче любых  канатов.
Если бы я не  уезжал в Стамбул, я бы давно с ней развёлся. А так получалось: уехал, прошёл месяц,  вернулся опять к тому же, от чего уезжал, но отдохнувший от неё. Этакий вахтовый метод, как на буровой. Но на буровой всё же легче, я думаю. Там сверлят землю, а она сверлит мне мозги.
   И вот что я ещё понял: любовь  как жидкость или энергия, её может быть много, может быть мало. Это не как выключатель ВКЛ – ВЫКЛ , ЕСТЬ любовь – НЕТ любви. Потому что Маша выдавливала из меня любовь по капле, по грамму, по миллиамперу. И я помню момент, когда она (любовь) кончилась.
   Было это в конце лета. Всё лето у нас гостили её родственники : мама, потом брат с семьёй, потом вечером, как снег на голову, без звонков и предупреждений завалились вообще какие-то сокурсники с детьми. Я ко всему относился спокойно – дом у нас небольшой, но места хватало. Короче говоря, лето я увидел только потому, что мне их ещё пришлось на море возить. И вот когда, наконец, все разъехались, звонит мне мой старый друг Толик, с которым мы 10 лет не виделись.
-Жора привет! Я сейчас в Симферополь приехал на несколько дней. Хочу приехать к тебе со своей семьей в Севастополь на пару часов. Можно?
-Толик, конечно, о чём речь, приезжай!
   А происходит это всё в моём джипе. Я за рулём, звезда сидит рядом. Слышит разговор, вдруг  как заорёт:
-Я твоих друзей тут обслуживать не собираюсь!
-Никого обслуживать не надо, Толик с женой и ребёнком приедет на пару часов и уедет назад.
-Я не собираюсь у плиты стоять, для них готовить!
-Ничего не надо, я сам сейчас куплю кефаль и вечером приготовлю.
-Ааа, как для своих дружков–алкоголиков, так сразу кефаль!
- С чего ты взяла, что он алкоголик?  Я его 10 лет не видел.
-И я тут счастливую семью перед ними изображать не собираюсь! Заберу детей и уйду из дома, сиди один со своими дружками!
-Слушай, ты вообще в своём уме?! Чего ты орёшь, я машину веду!
-Да пошёл ты..
   Мы останавливаемся на красный сигнал светофора на Большой Морской, звезда рывком открывает дверь джипа и выбегает из машины, при этом своей дверью бьёт стоящий в соседнем ряду мерседес. И спокойно уходит. Из мерседеса вылезают два парня, примерно мои ровесники, смотрят на вмятину на крыле машины и говорят:
   -Чёзанах?
   Я им рассказываю всё, как есть, в двух словах. Они мне сочувственно говорят:
-Ну держись, мужик, не переживай так, утрясётся…
  Короче говоря, они берут с меня деньги прямо на месте, без базаров и ГАИ, и вообще не дорого, и мы разъезжаемся. Настроение у меня ниже плинтуса. Представляю нашу встречу с Толиком, и что он подумает обо мне и моей семье. Становится ещё хуже. Сижу в машине, курю и понимаю, что встречу надо отменять. Звоню Толику:
-Толик, привет, у меня тут форс-мажор, надо срочно уехать в Ялту по делам, короче, мне до вечера не вернуться. Извини, давай в другой раз увидимся.
-Давай, конечно, в другой раз. Я надеюсь, у тебя там ничего серьёзного?
-Просто бизнес. Извини.
Вечером, когда я приехал домой, звезда спрашивает:
-Где твои гости?
-Я извинился и сказал, что вынужден срочно уехать. Они не приедут.
-Ну, это было твоё решение. А вообще, так поступают только моральные уроды.
  Здесь я с ней был полностью согласен – так действительно поступают только моральные уроды. Это был тот самый миг, когда  моя любовь к этой женщине кончилась. Вся, до последней капли.
  Столько лет прошло с тех пор, а с Толиком нам так и не довелось встретиться, погиб он в аварии в Киеве пару лет назад.

                *                *                *

  Я приехал в Стамбул осенью, в конце сентября, и сразу поехал в нашу квартиру. Салима с Ибо жили там постоянно, Гюль с Делкой подъехали через час, и мы очень дружно и весело  пообедали в домашней обстановке. Вечером Гюль пришлось уехать, она же замужем, мы с Сали и Ибо остались.
    Я обычно чувствую напряжённость или проблемы между нами заранее, но в этот раз всё свалилось на меня неожиданно. Если бы я пожил  пару недель в Стамбуле, почувствовал нашу атмосферу, то я бы морально подготовился, а так пришлось «играть с листа».
   Гюль позвонила на следующий день днём и попросила встретиться с глазу на глаз. Мы договорились увидеться в одном известном нам кафе. Я взял мерседес Сали и поехал. Долгое время я боялся ездить по Стамбулу за рулём – трафик там жуткий, ездят все вежливо, но не по правилам, а по понятиям. Потом привык, а потом мне стало казаться, что это самый лучший метод езды.
   Я сел за столик и заказал зелёный чай. Вошла Гюль и я понял, что разговор будет серьёзный.
-Гео, я не знаю, что мне делать и как мне быть дальше. Вы с Салимэ живёте одной семьёй и я ужасно хочу к вам присоединиться, но я не знаю как. Когда я выходила замуж за Хашима, я не то чтобы ненавидела его, но  он мне был неприятен. В душе я смеялась над ним – как можно в его возрасте взять в жёны 20летнюю девушку и при этом разрешать ей делать практически что угодно?  Потом я забеременела, я видела как он этому рад, потом родила Дэлал, и он светился от счастья. Хашим ведь был женат, они прожили с женой 19 лет  и она умерла, детей у них не было. И тут у него, как он считает, рождается дочь. Дэлу он безумно любит, всё время с ней нянчится. Я от мужа не то что упрёка – громкого слова никогда не слышала. Он всегда чётко выполняет наши добрачные договорённости, хотя они нигде не записаны.
-Постепенно я привыкла к нему, я вижу, что он хороший, добрый  человек. Да если бы он был таким скорпионом, как муж Сали, я бы  нашла способ с ним разделаться! Он бы или с балкона упал головой вниз, или бы утонул в бассейне. Я не Сали, я такое терпеть не буду. Хотя я на Сали может и зря наговариваю. У её мужа на голове была гематома, может это он сам упал, а может это она его же палкой, которой он её бил, ему врезала. Она нам не сказала, так как не хотела, чтобы мы лжесвидетельствовали...
-Я люблю тебя, Гео, и я хочу быть с тобой, но я не могу прийти к мужу и сказать: «Я  с вами развожусь». Как мне сказать это ему в глаза? Я должна хотя бы объяснить причину... Однажды я купила кофточку и крутилась перед зеркалом, примеряя её с различными вариантами. Хашим зашёл в тот момент, когда я надела миниюбку, ту, что я купила в Аланье 4 года назад. Видно было, что он удивился, что в моем гардеробе есть такие вещи, но ничего не сказал, не упрекнул меня. Я сама его заверила, что взяла юбку у Сали на время, чтобы померить, ходить в такой одежде по городу я не собираюсь.
«Это было бы только твоё решение, - сказал он, -  но мне было бы…  не знаю.. горько, наверное». И вышел. Тут я вспомнила твои слова в Аланье, что тебе было бы больно, если бы я голой вышла на улицу. Тогда я тебя не поняла, а теперь понимаю. У тебя с Хашимом много общего, даже не в характере, а в образе мыслей… Ох, Гео, я не знаю, как мне быть…
    Я молчал – а что тут скажешь? Наконец, она продолжила:
- Я люблю тебя, очень люблю,  с тобой я горю синим пламенем. Но я не могу бросить мужа ни с того, ни с сего. Я потеряю к себе уважение. Месяц назад у нас с мужем состоялся откровенный разговор. Мы лежали в кровати, он извинился и спросил, по какой причине я вышла за него замуж, ведь я была девственницей. Он бы понял, если бы я оказалась недевственницей, он бы и в этом случае от меня не отказался, потому что от меня невозможно отказаться. Меня эти слова взяли за сердце. Всей правды я не могла ему сказать, но я ответила вполне искренне, что я искала себе в мужья хорошего, доброго человека, потому что пример Сали меня многому научил. Он поблагодарил меня за это, поцеловал мне руку. А потом мы занялись любовью, по моей инициативе, и я впервые кончила с ним. Хашим после этой ночи помолодел на глазах, я вижу, что у него как будто открылось второе дыхание. Прости меня, Гео! Я не могу тебе этого говорить, но я не могу тебе этого не сказать! Я просто надеюсь, что ты меня поймёшь..
    Она взяла  мою руку и прижала к своему сердцу.
-Прости меня, любимый, я не хочу, чтобы между нами была ложь...
   Я сидел, тупо уставившись вперёд невидящим взглядом. С Хашимом я был согласен в том, что отказаться от такой женщины невозможно ни при каких обстоятельствах... Но я  - это я. Мне уже попала вожжа под хвост, я закусил удила и меня понесло:
-Так у вас там сейчас что – медовый месяц, что ли? – спросил я с горькой иронией, которой сам не ожидал от себя.
-Гео, я надеялась, что ты меня поймёшь.. – с сожалением сказала Гюль.
-Ты обо мне слишком хорошего мнения, дорогая.!. – хотел добавить «моя», но сдержался. –Что ты хочешь от меня услышать в этой ситуации? Что я должен тебе сказать? «Давай, Гюль,  продолжай, люби  мужа, а я подожду своей очереди?»
-Ну что ты такое говоришь? Никакого мужа я не люблю, он хороший и добрый человек, но это не любовь..
-Ну ты же с ним трахаешься по собственной инициативе?
-Он муж мой! Это мой супружеский долг с ним спать! Я не могу обидеть его отказом, после всего того, что он для меня сделал и делает. Я свободна как ветер, он никогда меня ни в чём не упрекает. В конце концов, перед тем, как выйти за него замуж, я советовалась с тобой, и ты дал своё «добро» на такой брак. Когда я жила с родителями, у меня было намного больше ограничений, чем сейчас.
-Ну всё правильно, он тебя полностью обеспечивает, ещё и «пятёрку» подкидывает каждый месяц на булавки. Ну чем не хорошая жизнь?
-Гео, ты глупости говоришь!
-Ну конечно, я могу говорить только глупости, куда мне до твоего муженька! Он такими делами ворочает, что мне и не снилось. Умом я, видать, не вышел.
-Ну зачем ты так, не своди всё к деньгам. Ты же знаешь, деньги для меня не главное.
-Раньше знал, теперь не уверен.
-Ты хочешь меня обидеть? Ты это всё специально говоришь, чтобы мне было больно?
-Я? Упаси меня Аллах! Не я этот разговор завёл.
- Я пытаюсь тебе обьяснить ситуацию, что я не могу сейчас взять и развестись со своим мужем... А ты вообще помнишь, что ты обещал меня ждать хоть 5, хоть 10 лет? Или уже  забыл?
(Вот это она зря сказала, я имею ввиду «забыл»)
-Я тебе обещал ждать хоть 10 лет, но я не буду твоим запасным вариантом, пока ты живёшь с любимым муженьком–миллионером!!
-Ты дурак, Гео, да простит мне Аллах!!
-Ну а ты умная женщина, Гюль, ты сделала правильный выбор в жизни, – сказал я, и бросив на стол 5ку за зелёный чай, вышел из заведения.

                *                *                *

 Я вел машину в плотном потоке движения просто на автомате, реагировать на что-либо я был неспособен. Чудом несколько раз  избежал столкновения, думаю, благодаря высокому профессионализму других водителей. Во мне шла борьба двух моих «я» - «плюса» и «минуса». Я думаю, что у каждого в душе есть тёмная и светлая сторона, за исключением, быть может каких-нибудь святых или, наоборот, законченных злодеев. Меня, базового, эти двое называли «шеф». Я вёл машину и слушал их перепалку.
Плюс: Что ты творишь?  Ты ведёшь себя, как обиженный школьник.
Минус: Я не тряпка, чтобы об меня ноги вытирать!
П: Никто об тебя ноги не вытирает. Девочка тебе откровенно обо всём рассказала, не хотела, чтобы между вами  была ложь.
М: Мне нафиг такая правда не нужна!
П: Да она должна была объяснить тебе ситуацию. Может, она за советом приходила, просто до этого дело не дошло - ты, как обычно, начал бить копытом.
М: Все мои советы известны: либо ты со мной, либо нахер  с палубы!
П: А что ты так разошёлся-то? Задело, что старик превзошёл тебя, великого?
М: Гдей-то он меня превзошёл? У него для этого кишка тонка.
П: Превзошел он тебя. По душевным качествам превзошёл. Он хороший человек, добрый и заботливый. Не то, что ты.
М: Бабы любят плохих парней!
П: Женщины любят личность прежде всего. Можно быть угонщиком автомобилей и быть личностью, а можно быть нефтяным магнатом и быть ничтожеством. Вот ты сейчас стал ближе к магнату на пару шагов.
М: Не гони! Я личность хоть куда! Любому в морду дам, любую в постель завалю!
П: Слушай, ты тут не на митинге. Кому ты лапшу на уши вешаешь? Я что – первый день тебя знаю? Любого и любую он, представьте себе..
М: Будешь трындеть – и тебе в морду дам.
П: Ну не хватало только внутри шефа подраться..
М: И вообще мне никто не нужен. Поразгоню всех баб, куплю себе яхту и буду рыбу ловить!
П: Ничего ты этого не сделаешь. Духу у тебя не хватит.
М: Да что ты мне в морду всё этим духом тычешь?
П: Да потому что даже 20летняя девчонка тебя по духу этому самому превзошла. У неё хватило твёрдости тебе обо всём рассказать, а у тебя не хватило рассказать о своей жене, когда ты с ней, женой, жил и даже вроде как любил. Теперь-то уже поздно, так что ты даже исправить ничего уже не можешь. Шеф вроде твёрдо решил с ней разводиться.
М: Твёрже некуда. Допи..ась. Но меня рано со счетов списывать, я ещё всем покажу…
П: Ну давай, покажи, покажи… Подождём-с.
Я припарковал машину  и пошел в нашу квартиру. Эти двое замолчали и разошлись по углам моей души.


                *                *                *

    Я открыл дверь своим ключом и вошёл. Салима укачивала малыша Ибо, а тот капризничал и не хотел спать. Она частенько напевала одну песню, я сначала думал, что это колыбельная, но потом несколько раз слышал, как она поёт её  тихонько, как бы про себя, когда малыш спит в другой комнате. Слов я понять не мог, из первого куплета разобрал только два слова. Сали напевала её тогда, когда меня, как правило, не было рядом, но я всё равное слышал её раз 50. Как-то я спросил Сали, о чём эта песня, она ответила «так, ни о чём, глупости всякие».
     Я смог запомнить первый куплет, все интонации и ударения. Как-то я воспроизвел куплет Гюналу, он послушал и попросил повторить. Потом сказал:
-Чего-то старинное, только 5 слов смог разобрать, попробуй у мамы спросить.
   Мама поулыбалась над моим исполнением и сказала:
-Я эту песню раньше знала, слышала её от старых женщин. Не думала, что когда-нибудь услышу её от мужчины. Эта песня очень старая, слова её уже не употребляются в нашем языке. Но я тебе могу примерно перевести на современный язык.
    Вот эта песня ( в моей обработке ):
За рекой, за реченькой,
По степи широкой
Ускакал мой суженый
К деве черноокой.
   Наконец Сали укачала малыша, осторожно уложила его в кроватку, пришла в спальню и села «по-турецки» напротив меня.
-Ты чем-то расстроен. Что-то случилось?
-Да нет, ничего особенного.
   Мы помолчали, потом Сали сказала:
-Ты мне всё можешь рассказать, я всегда на твоей стороне.
   Я встал, подошел к ней, обнял её, сидящую, за шею и прижал голову к себе, под сердце.
-Никуда твой "суженый" больше не "ускачет", нет больше никакой "девы черноокой", - сказал я на старотурецком. – Одни мы с тобой остались, птичка ты моя певчая...
   Сали вздрогнула, потом  сильнее прижалась ко мне.
 Через два дня я уехал из Стамбула - не домой, а просто в Севастополь. Мой дом был отныне  здесь, в Стамбуле.

                Конец  2й тетради.